Протопресвитер Иоанн Фотопулос, настоятель храма Святой Параскевы (Афины, Греция)
Смысл и значение византийского церковного пения для православного богослужения

Православное богослужение – это источник радости и предмет похвалы для всякой православной души. Оно формировалось постепенно, начиная с первых лет существования древней Церкви, трудами апостолов, святых отцов и учителей Церкви. Просвещенные благодатью Святого Духа, они обогатили богослужение псалмами, евангельскими, апостольскими и ветхозаветными чтениями, архиерейскими и священническими молитвами, диаконскими прошениями, песнопениями, тропарями и канонами. Они создали чин службы, согласно апостольскому повелению: «Вся же благообразно и по чину да бывают» (1Кор. 14, 40). Они постепенно определили вид и устройство православного храма, место святых икон в нём, они же ввели в богослужение и церковное пение.

Поэтому мы не можем считать себя православными, если не участвуем в церковном собрании, о внимательном и благоговейном совершении которого столько заботились святые отцы. Там мы становимся одним телом, Телом Христовым, Его исповедуем и возносим моления Триединому Богу, приносим Ему свои дары, а Он преподает нам Свои Тело и Кровь, соединяется с нами, обещая даровать полноту Жизни в Своём преславном Царствии.

Мы слышим слова святого пророка Давида, побуждающего нас к посещению церковных собраний: «В церквах благословите Бога» (Пс. 67, 27). Исполненный божественной любви, он говорит о самом себе так: «Желает и скончавается душа моя во дворы Господни» (Пс. 83, 3). И святой апостол Павел призывает не оставлять церковных собраний: «Не оставляюще собрания своего» (Евр. 10, 25). Жажда благодати ведёт нас в храм Божий для участия в богослужении.

В круг суточных богослужений входят: полунощница, утреня, часы, Божественная литургия, вечерня. В совокупности они представляют образ Небесного славословия и дают нам предощущение Царствия Божия.

В Православной Церкви, за исключением псалмов, чтений из Ветхого Завета, «Трисвятого», «Отче наш», священнических молитв и некоторых других чтений, всё остальное богослужение было облечено в церковную музыку, начиная уже с первых веков жизни Православной Кафолической Церкви.

Святые отцы осознали как притягательность музыки и силу её воздействия на человеческую душу, так и потребность человека в музыкальном выражении, пении, восхвалении Бога не только в словах, но и посредством музыки. С другой стороны еретики ещё раньше стали сочинять стихотворные отрывки и облекать их в приятную мелодию, чтобы таким способом распространять свои заблуждения и насаждать их в сердцах людей. Просвещённые Божественной Благодатью и обладающие знанием человеческой природы, святые отцы, учитывая потребности человеческой души, её динамизм и творческое начало, открыли путь для целостного музыкального выражения молящейся Церкви.

В толковании на 1-й псалом святитель Василий Великий пишет: «Дух Святый знал, что трудно вести род человеческий к добродетели и что, по склонности к удовольствию, мы не радеем о правом пути. Итак, что же Он делает? К учениям примешивает приятность сладкопения, чтобы вместе с усладительным и благозвучным для слуха принимали мы неприметным образом и то, что есть полезного в слове. Так и мудрые врачи, давая пить горькое лекарство имеющим к нему отвращение, нередко обмазывают чашу медом. На сей-то случай и изобретены для нас сии стройные песнопения псалмов, чтобы и дети возрастом или вообще не возмужавшие нравами по-видимому только пели их, а в действительности обучали свои души».

Из сказанного святителем Василием Великим ясно, что введение музыки в богослужение – не плод творческого вдохновения талантливых музыкантов, облекающих мелодией церковные гимны, а дело Благодати Святого Духа, наставляющего Церковь «на всяку истину» (Ин. 16,13). Дух Святой понимает, что человеку трудно усваивать духовные истины, понимает и его склонность к удовольствию и наслаждению. Он не осуждает человека за эту склонность, но использует приятность и сладость мелодии для того, чтобы донести до него пользу духовного учения. С этой целью в Церкви существуют гимнографы и песнописцы. Именно так и надо понимать слова: «изобретены для нас сии стройные песнопения псалмов», указывающие на участие человека в священном деле песнотворчества.

Первые песнописцы были одновременно и гимнографами. Почти все древние святые отцы были гимнографами-песнописцами и считали это дело частью своего пастырского служения.

Теперь приступаем к рассмотрению самого качества церковного пения. Речь идёт о важнейшем из параметров церковного пения, который определяет его характер, а следовательно, и его пастырско-назидательную ценность. Удовольствие, производимое в душе песнопением, не должно возводиться в ранг абсолютных ценностей, в ущерб духовной пользе, которую получает человек, проникая в смысл церковных песнопений. Святые отцы предупреждают: «Церковь – не театр, чтобы слушать песнопения только ради удовольствия» (святитель Иоанн Златоуст). «В церкви необходимо петь с рассуждением и вниманием» (святой Исидор Пелусиот).

Удовольствие, происходящее от музыки, должно быть таким, чтобы возбуждать в душе добрый помысел, говорит Василий Великий, и добавляет, что необходимо прилагать усилия к тому, чтобы не увлекаться сладостной мелодией к плотским страстям. А в одном «Слове», адресованном юношам, он объясняет, чем здоровое пение отличается от плохого и вредного. Здоровая музыка – это та, которая возводит человека к Небу, а распутная – та, что порождает страсти, порабощающие душу и унижающие человека.

На первоначальном этапе развития церковной музыки со стороны певчих наблюдались явления, которые не соответствовали характеру церковного пения. Некоторые из них не пели, а кричали, во время пения махали руками и притоптывали ногами. Ради того чтобы понравиться слушателям, исполняли мелодии по характеру больше театральные и мирские, нежели церковные. Святые отцы осудили такие явления, разрешили исполнять в храме произведения спокойные, духовные, наполняющие душу умилением и возводящие человека к Богу.

Святые отцы очень чутко относились к вопросу церковного пения и ко всему, что касалось богослужения. Примером их пристального внимания к вопросу о месте музыки в Церкви являются три священных канона. Первый из них – это канон 75-й VI Вселенского Собора, который гласит: «Желаем, чтобы приходящие в церковь для пения не употребляли безчинных воплей, не вынуждали из себя неестественнаго крика, и не вводили ничего несообразнаго и несвойственнаго Церкви: но с великим вниманием и умилением приносили псалмопения Богу, назирающему сокровенное».

Второй, касающийся рассматриваемой нами темы, – это канон 15-й Лаодикийского Собора, повелевающий: «Кроме певцев, состоящих в клире, на амвон входящих и по книге поющих, не должно иным некоторым пети в церкви». Есть и ещё один – 33-й канон VI Вселенского Собора, который изъясняет, что певчие – это те, кто получил хиротесию от епископа. Этим правилом певчие причисляются к разряду церковнослужителей.

На основании опыта Церкви, учения святых отцов и священных канонов, составляющих основу церковной жизни, в процессе богослужебной практики оформилось церковное пение. Богослужебные распевы, согласно святому Григорию Нисскому, написаны не так, как пишут музыку светские композиторы, единственная забота которых доставить удовольствие слушателям.

И до сего дня в византийском церковном пении присутствует то, о чём говорит святитель Григорий. И сейчас оно не перестаёт следовать указаниям священных канонов о качестве и внутреннем характере церковных распевов. С первых времён христианства постепенно, шаг за шагом, в страхе Божием, создавалась церковными песнописцами музыка православного богослужения. Были исключены из богослужебного обихода театральные распевы, усвоены подходящие звукоряды, написаны соответствующие каждому конкретному случаю музыкальные формы. В каждом из восьми гласов (первом, втором, третьем, четвёртом, плагальном первом, плагальном втором, варисе и плагальном четвёртом), носящих на себе печать деятельности святого Иоанна Дамаскина, существуют различные музыкальные фразы. Есть устойчивые музыкальные строки, более быстрые и более медленные, краткие или долгие, в зависимости от исполняемой мелодии. Существуют краткие песнопения – тропари, которые исполняются быстро. Есть песнопения краткопротяжные, которые поются несколько медленнее и в которых каждому слогу соответствуют два, три или четыре музыкальных звука. И есть песнопения долгие, так называемые «пападические», например, херувимские и причастны, наиболее удобные для тайного чтения священнических молитв.

Византийская песенная традиция в лице выдающихся певчих и учителей церковного пения хранит в себе необъятное музыкальное богатство. Но, несмотря на то что развитие византийской церковной музыки происходило и происходит естественно, в ней нет своеволия. При написании церковной мелодии песнописец не руководствуется собственным вкусом или вдохновением. Чтобы его произведение было воспринято полнотой Церкви, оно должно отвечать всем правилам византийской церковной музыки. Поэтому, входя в церковь, мы не слышим непривычные и странные песнопения, которые отвлекают наш ум от молитвы и от внутреннего содержания богослужебных текстов. Таким образом в византийской церковной музыке сохраняется многовековое преемство.

Говоря о качестве песнопений, необходимо отметить, что оно связано и со способом извлечения звука. Следуя святоотеческой заповеди, грамотный певчий не насилует свой голос, не кричит, не наполняет пространство храма излишней громкостью голоса, вызывая смущение в сердце молящегося. Он уважает «естество», как говорит вышеприведённый канон, естество своего голоса, естественно извлекая его, для чего пользуется и носовой полостью, не считая это чем-то зазорным, потому что это совсем не зазорно. Он раскрывает возможности голоса «традиционно», то есть следуя примеру учителя, чтобы его пение было благозвучным и умилительным.

Коль уж зашла речь об учителе церковного пения, следует сказать о том, насколько важна его роль в процессе обучения музыке, сохранении правильных музыкальных интервалов, способа звукоизвлечения и образа исполнения песнопений. Многие из них очень трудны в исполнении, поэтому учитель должен их подробно объяснить ученику, а ученик услышать, как их поёт учитель. Поэтому многие пространные и сложные для исполнения музыкальные произведения и называются «уроки».

Есть и другие необходимые условия правильного церковного пения. Впрочем, и сказанного выше, думаем, достаточно, чтобы читатель понял, что церковное пение – дело серьёзное, требующее научного подхода, и недопустимо отдавать его в руки любителей-дилетантов. Церковное пение – это дело священное, поскольку связано с молитвой всей Церкви, поэтому в обращении с ним нужен страх Божий.

Церковное пение обладает богатой историей. Это бесценное живое Предание, к которому каждый православный должен приобщиться, должен раскрыть его для себя ради духовной пользы. В музыкальном церковном предании человеческий голос, «идеальный инструмент», как его называет Феодорит Кирский, нашёл своё лучшее, самое совершенное выражение, став по-настоящему достойным инструментом для славословия Триединого Бога.

Византийская церковная музыка не имеет узко национального характера. Это не просто греческая церковная музыка, хотя и сформировалась она в греко-православной среде. Святые отцы никогда не имели мысли воздвигать этнические границы в церковном богослужении. Поэтому основы церковной жизни одинаковы во всех Православных Поместных Церквах: я имею в виду храмовое устройство, устав, облачения священнослужителей и т.д. Но и православное догматическое учение, священные каноны, Символ веры, святоотеческая письменность появились первоначально на греческом языке и в пределах Византийской империи. То же можно сказать об иконописи и других церковных искусствах. Однако потом это было воспринято всей Кафолической Церковью, народами, которые позднее приняли христианскую веру. В числе церковных искусств, принятых всем Православием, была и церковная музыка. На Русь и в другие славянские страны из Византии были приглашены певчие с целью обучить новопросвещённых церковному пению. И именно это пение, сформировавшееся в Церкви трудами святых, испытанное в церковном богослужении, приняли новые православные братья. С другой стороны, чему изумились посланцы святого князя Владимира, оказавшись в храме Святой Софии в Константинополе? Именно красоте православного богослужения, одной из самых важных составляющих которого как раз и является церковное пение.

На православной Руси начиная с середины XVIII века в богослужение вводится европейское партесное пение. Основной причиной явилось стремление Петра I насильно европеизировать Россию, проявившееся в самочинном вмешательстве во все сферы жизни: общественную, культурную, религиозную и т.д. Не следует забывать, что партесное пение пришло от латинян. Прелесть папизма отразилась на всех выразительных средствах, которые используются в богослужении. Музыка, церковная живопись, храмоздание – всё это у католиков несёт на себе печать болезненного повреждения. Явное отсутствие Благодати делает основным элементом богослужения чувственное начало. Отсутствие Благодати Божией вызывает в душе чувство пустоты и неудовлетворённости, которое католики пытаются восполнить сладкозвучной, по их мнению, музыкой. Но употребляемые в европейской музыке музыкальные интервалы вызывают лишь меланхолическое настроение. Эта музыка пытается заставить душу почувствовать умиление, но умиление это понимается как тварное чувственное состояние, а отнюдь не как посещение Божественной Благодати. Эта музыка пытается вызвать умиление посредством эмоционального возбуждения. И тут в ход идёт многоголосное пение, полифония: режущие слух женские и детские голоса, с одной стороны, и басы, сводящие душу в глубокую преисподнюю – с другой. Для этой же цели используются и музыкальные инструменты и прибегают к услугам светских композиторов. Всё это – чтобы поразить, удивить, создать «романтическую» атмосферу, перенести ум молящегося в мир фантастических образов.

Конечно, западная музыка вошла в русское Православие не в своём первоначальном варианте. Православная душа русского человека не могла принять столь явное мирское начало. Поэтому Русская Церковь отказалась от употребления музыкальных инструментов в богослужении. Также было сделано всё для того, чтобы максимально упростить исполняемые за богослужением песнопения. (К слову, нельзя не отметить ту аккуратность, с которой наши русские братья подходят к вопросу организации хора, внимание, которое уделяют церковному пению, и их рвение к богослужению). Однако партес, употребление в пении только европейского мажора или минора, участие в богослужение смешанных хоров, а также сам способ музыкальной звуковой передачи – всё это отнюдь не способствует сосредоточенности ума на молитве и пробуждению в человеке чувства умиления.

Можно назвать три отрицательных следствия употребления в храме партесного пения, мешающего сосредоточенной покаянной молитве.

1.Возбуждение чувственности. Партесное пение культивирует красивые «религиозные» чувства, вызывая у верующего ощущение некоего внутреннего комфорта, на самом же деле – это чувство эстетического наслаждения, похожее (не одинаковое, но похожее) на то, что испытывает человек во время концерта. В этом случае возникает препятствие для молитвы, вторгается чувство мирской радости и удовольствия, помрачающее и дезориентирующее ум, удаляющее его от основной цели – возношения к Богу, молитвы покаяния, благодарения и славословия.

2. Рассеяние внимания. Разные мужские и женские голоса, поющие каждый отдельную партию, рассеивают внутреннее внимание верующего, а возможно, разрушают и весь его внутренний мир, не позволяя уму полностью сосредоточиться на смысле священных слов. Разная окраска голосов (мужских, женских и детских), с одной стороны, и параллельные, но различные музыкальные партии – с другой, расстраивают силу ума, отвлекая его от основного дела.

3. Парение ума. Многоголосие в церковном пении вызывает парение ума. Святой Феофилакт называет парением безостановочное движение ума. Ум вспоминает то одно, то другое и от одной мысли перескакивает на другую. В случае партесного пения часто создаётся романтическое настроение, в результате чего ум рассеивается, блуждает тут и там, нигде не находя удовлетворения. Часто музыка может ассоциироваться с различными состояниями, воспоминаниями или отдельными лицами. Господь наш Иисус Христос призывает: «Не возноситеся» (Лк. 12, 29), то есть не рассеивайтесь мыслями. И хотя эта заповедь имеет в виду удаление от житейских попечений и предание себя в руки Божии, тем не менее, её можно очень хорошо отнести к сосредоточенности ума на молитве: во время пения ум должен молиться, взыскуя самое главное – Царствие Божие (см.: Лк. 12, 31).

В противоположность партесному пению, византийская музыка использует мелодическое одноголосье. Поёт ли один человек или много, «голос, как говорит святой Иоанн Златоуст, словно исходит из одних уст». Такая простая и целостная мелодия, состоящая из определённых музыкальных фраз и сопровождающаяся одной ровной мелодической линией, называемой «исоном», собирает ум и сосредотачивает его на молитве. Византийское церковное пение благозвучно и, согласно учению святых отцов, помогает пробуждению в душе умиления. Но красота мелодии не завладевает умом, обращая его лишь на эстетическое наслаждение. Сердце наше «парит», когда мы поём или слушаем византийские песнопения, мы ликуем, но это не мешает нам вникать в содержание тропарей; нет и следа, какой бы то ни было болезненной ностальгии или романтически-восторженного настроения. Эта музыка не допускает парения ума. Наоборот, она помогает собрать ум от блуждания по внешним предметам, заключить его в сердце с тем, чтобы затем обратить все его силы к Богу. Таким образом молитва делается плодотворной, приносящей христианину пользу.

Сторонники употребления партесного пения в богослужении Русской Церкви приводят в свою защиту следующие аргументы:

1. Оно исторически устоялось и является русской «традицией».

2. Народ любит это пение, доволен им, оно ему нравится.

В ответ на эти аргументы можно привести следующие возражения.

Во-первых, в России европейская музыка в богослужение введена насильно и не может по-настоящему являться традицией. Во-вторых, относительно того, что священнослужители и народ довольны этим пением, да будет мне позволено предложить вниманию наших русских братьев несколько фактов.

В музыкальном журнале «Форминкс» (март, 1908) приводятся слова профессора Соколова из журнала «Церковные ведомости», печатного органа Святейшего Синода Русской Православной Церкви: «Для меня была необычна греческая церковная музыка, одноголосная, своеобразная по стилю. Но чем больше слушаешь эту музыку, тем приятнее она для слуха, тем сильнее действует на душу и возбуждает её к молитве. После двух-трех литургий я не только привык к этой музыке, но и полюбил её. И действительно! Только одноголосная музыка есть подлинное творение Православной Церкви». Это первое свидетельство.

Два других – это свидетельства святых старцев. Первое принадлежит старцу Варсонофию Оптинскому, который сам был прекрасным музыкантом. Зная очень хорошо европейскую музыку, он говорил, что она «отвлекает мысль и внимание человека от слов и обращает их к музыке... И потому мешает молитве... Душа молчит. Слышатся только сладкие звуки... Без смысла... Без содержания...».

Второе свидетельство принадлежит старцу Сампсону, который, давая своим духовным чадам совет о том, как следует молиться в церкви, говорил следующее: «Никогда не теряйте ощущения, что вы стоите перед Господом. Это ощущение иногда бывает только в уме, действие умное, без участия эмоций. Чувственность в божественной службе есть нечто чуждое Православию. Да и хоровая наша европейская музыка зачастую мешает нам в нашей молитве, потому что она вводит в нашу жизнь элемент чувственности».

Думаю, что приведённые выше примеры убеждают в том, что ни простые верующие, ни даже святые Русской Церкви, не довольны использованием в богослужении европейской музыки.

Другой факт касается современного состояния церковного пения в России. В одних храмах поют партесом, в других предпринимаются попытки возродить древнерусский одноголосный знаменный распев. Наконец, есть такие храмы и монастыри, где в богослужении пытаются использовать некую смесь византийского и древнерусского распевов. О чём это говорит? О том, что русский народ пытается обрести подлинную церковную музыку, такую, которая действительно бы способствовала сосредоточенной покаянной молитве. Современный способ исполнения древнерусских распевов, по уверениям специалистов, совсем не похож на то, чем на самом деле являлось древнее пение. Пожалуй, это больше эксперимент, поскольку после реформы патриарха Никона древнее предание прервалось. Это самое предание пытаются сохранить старообрядцы, но, к сожалению, безуспешно.

Но, с другой стороны, ведь существует прекрасное византийское церковное пение, в котором предание не прерывалось, которое непрестанно исполняется в течение многих-многих веков. Хотя на протяжении всего XIX века оно подвергалось непрестанным нападкам греческих «просветителей», но по Благодати Божией, сохранилось неповреждённым и не утратило своего места в богослужении. Оно – чистый источник или, если хотите, бурный поток. Это пение не имеет национальных границ. Оно даётся всем православным как Божий дар, как живительная влага, как небесная лествица, для того чтобы помочь душе в молитве, в соединении с Единым в Троице славимым Богом.