Глава 2. Переписка патриарха Никона с греками

Среди сторонников патриарха Никона, в июле 1658 г. оставившего патриаршую кафедру, были не только его соотечественники (боярин Никита Алексеевич Зюзин, подьяк Иван Шушерин, старцы Воскресенского Новый Иерусалим монастыря), но и греки, которые стремились поддержать опального патриарха, сочувствовали ему и пытались не допустить его осуждения на московском соборе 1666 г.: архимандрит афонского Кастамонитова монастыря Феофан²⁷⁵, переводчик газского митрополита Паисия Лигарида дьякон Агафангел²⁷⁶, грамотоносец иерусалимского патриарха Нектария Савва Дмитриев, иконийский митрополит Афанасий. В декабре 1665 г. в послании к константинопольскому патриарху Дионисию (известном как «перехваченная грамота») патриарх Никон среди людей, пострадавших за него, назвал их имена. Из всех греков – сторонников Никона особую роль в жизни опального патриарха в период его пребывания в Воскресенском монастыре сыграли Афанасий Иконийский и Савва Дмитриев. Самым известным из них был иконийский митрополит. Страстный защитник опального патриарха, Афанасий был жестоко наказан русским правительством; его не защитила и Константинопольская Церковь.

Об Афанасии Иконийском известно следующее. 23 апреля 1664 г. он приехал в Москву и уже на следующий день при встрече с царем Алексеем Михайловичем передал ему просьбу константинопольского патриарха Дионисия (пожелавшего доложить ее тайно, на словах) о примирении русского царя с патриархом Никоном. Афанасий представился царю племянником константинопольского патриарха²⁷⁷. Иконийский митрополит заявил, что константинопольский и иерусалимский патриархи не приняли царского посла Мелетия Грека, отправленного Алексеем Михайловичем в конце декабря 1662 г. на православный Восток по «делу» Никона, и царской милости не взяли. Алексей Михайлович возражал, ведь Мелетий писал ему об обратном: патриархи дали Мелетию ответ и засвидетельствовали его собственноручными подписями. Афанасий же, «стоя перед Спасовым образом», заверял царя, что в Москву Мелетий писал ложно, а грамоту от вселенских патриархов он якобы написал сам²⁷⁸. Через неделю, 30 мая, в Москву из Константинополя возвратился иеродьякон Мелетий Грек (вместе с амасийским митрополитом Козьмой – племянником иерусалимского патриарха Нектария). Мелетий представил государю следующие документы: два свитка ответов восточных патриархов о власти царской и патриршей (25 глав с эпилогом), два письма александрийского патриарха к цареградскому, одну грамоту константинопольского патриарха Дионисия к боярам и московскому Собору о разрешении хиротонисать и поставить московского патриарха²⁷⁹, книги деяний вселенских соборов, письмо от хартофилакса цареградской церкви к Мелетию. Для перевода документы отданы газскому митрополиту Паисию²⁸⁰. На следующий день, 31 мая, иконийский митрополит Афанасий заявил, что подписи на греческих грамотах ненастоящие, и вновь просил царя примириться с патриархом Никоном²⁸¹. Для прочтения и освидетельствования подписей на привезенных документах московское и греческое духовенство было собрано у царя 1 июня²⁸². У греков были отобраны показания об иконийском митрополите: амасийский митрополит Козьма сообщил, что Афанасий не был послан в Москву от константинопольского патриарха Дионисия, как утверждал Афанасий, а приехал сам, он также рассказал, что Афанасий писал Дионисию, чтобы тот опасался дьякона Мелетия; грек Степан Юрьев, который сопровождал Афанасия в Москву за милостыней, показал, что Афанасий оставил свою епархию и он не является племянником патриарха Дионисия, а только состоит с ним в дальнем родстве²⁸³. Собор признал, что подписи на греческих документах настоящие, но Афанасий Иконийский продолжал отвергать их подлинность. Несмотря на это, 12 июня последовал царский указ боярину Петру Михайловичу Салтыкову об отдаче привезенных Мелетием Греком документов «к собранию Собора о патриархе Никоне»²⁸⁴. 3 июня 1665 г. греком Анастасием Юрьевым в Москву доставлено и тогда же переведено письмо иерусалимского архимандрита Иоасафа к царю Алексею Михайловичу от 7 апреля 1665 г. о достоверности патриарших писем, привезенных Мелетием Греком, и неверности показаний иконийского митрополита²⁸⁵. Афанасий немедленно арестован и заключен в Симонов монастырь. 11 декабря 1666 г. после осуждения на московском соборе патриарха Никона и ссылки его в Ферапонтов монастырь последовал царский указ о ссылке иконийского митрополита Афанасия в Макариев монастырь²⁸⁶.

Как потом сложилась судьба иконийского митрополита – неизвестно. Возможно, находясь в ссылке, он продолжал поддерживать связь с патриархом Никоном. 4 декабря 1668 г. на допросе в Москве архимандрит Новоспасского монастыря Иосиф, приставленный к Никону в Ферапонтовом монастыре и обвинивший его в государственной измене, говорил, что Никон ждет нового Собора по требованию цареградского патриарха, о чем ему, Никону, писал иконийский митрополит Афанасий. Копию с грамоты Афанасия Никон показывал Иосифу²⁸⁷. 18 января 1672 г. приехавшим в Ферапонтов монастырь стрелецкому голове Лариону Лопухину и подьячему приказа Тайных дел Артемию Степанову и сообщившим Никону, что царь Алексей Михайлович указал освободить людей, наказанных за сочувствие к опальному патриарху, Никон перечислил имена своих сторонников, находящихся в ссылке по царскому указу; среди них был назван и иконийский митрополит Афанасий²⁸⁸. Однако к этому времени Афанасия уже не было в живых: он умер в ссылке 21 декабря 1670 г.

Сохранилась переписка иконийского митрополита и патриарха Никона, которая состоялась летом 1665 г. Из заточения в Симоновом монастыре Афанасий написал патриарху Никону 2 письма; только во втором есть дата – 29 июня. На оба послания митрополита московский владыка дал ответ²⁸⁹.

В 1665 г. патриарх Никон вел переписку и с другим греком – Саввой Дмитриевым, человеком совсем не известным в высших церковных кругах и попавшим в опалу к русскому царю, видимо, случайно: сочувствующий опальному патриарху грек был грамотоносцем при иерусалимском патриархе Нектарии, который особо чтил московского святителя. 2 января 1665 г. Савва (в документах он именуется также Савелием и Савастьяном. – С. С.) привез в Москву два письма Нектария (от 20 марта 1664 г.): одно – для царя Алексея Михайловича, другое – для патриарха Никона. Грамота Нектария к царю была переведена 20 января. Нектарий склонял русского царя к миру с московским патриархом, советовал возвратить Никона на патриаршую кафедру, указывал на пример константинопольского патриарха Кирилла и митрополита Дорофея²⁹⁰. По прибытии в Москву Савва подтвердил слова Нектария²⁹¹. Позиция иерусалимского патриарха в отношении Никона вызвала недоумение у Алексея Михайловича. В ответной грамоте иерусалимскому патриарху, описывая внезапное появление Никона в Успенском соборе в декабре 1664 г., он упрекал святителя Нектария за грамоту в защиту Никона, содержание которой вступало в противоречие с прежними убеждениями патриарха, собственноручно подписавшего соборный свиток четырех патриархов и тем самым осудившего поступок московского патриарха, самовольно оставившего патриаршую кафедру. Приглашая Нектария в Москву на Собор по «делу» Никона, царь просил: «Принеси достойный жребий, держи прямо вес, ниже мне, ниже ему (Никону) норовя, но прямо рассекая правды борозду»²⁹². Савва был взят под стражу, в июне его несколько раз допрашивали. Письмоносец Нектария пробыл в заключении до приезда в Москву восточных святителей на Собор 1666 г., которые писали иерусалимскому патриарху из русской столицы: «Еще же и пришествие наше бяше освобождение некоего грамотоносца твоего Севастьяна, егоже едва могохом многими прошеньми и моленьми от царскаго гнева и заключения свободна сотворити»²⁹³.

Переписка между Саввой и Никоном началась спустя почти полгода после прибытия Саввы в Москву: в первом своем письме без даты Савва жаловался: «И зде пришед, и сежу толикое время заперт» (Савва 1665/1666-№ I, л. 277). Несмотря на содержание его в заключении «в Верху, в палатах» царя, Савва находил возможность передавать свои письма Никону. Находящийся под стражей грек адресовал московскому патриарху 5 писем; нет даты только в первом письме; второе – 1 июня 1665 г., третье – 14 июня 1665 г., четвертое – 1 января 1666 г., пятое – 2 января 1666 г. Никон ответил на второе, третье и пятое письма, отдельно составил небольшое послание Савве, на которое тот ответил 1 января 1666 г. Лишь третье письмо патриарха Никона имеет дату – 11 августа 1665 г. Таким образом, Савва Дмитриев и патриарх Никон переписывались в период с мая 1665 г. по январь 1666 г.

Переписка Афанасия, Саввы Дмитриева и Никона в автографах не сохранилась. Их послания бытовали в списках XVIII в.²⁹⁴; опубликование архимандритом Леонидом (Кавелиным) по рукописи из собр. В.М. Ундольского, содержащей крайне неисправный список²⁹⁵ (ныне: РГБ, ф. 310, № 415, л. 319 – 351), они до сих пор не привлекали внимание исследователей.

Мне известны пять сборников, содержащих комплекс переписки патриарха Никона с греками – его сторонниками: количество и последовательность писем патриарха Никона и греков друг к другу во всех сборниках совпадает. Мной приняты следующие обозначения списков:

ГИМ, собр. П. И. Щукина, № 667 (конец XVII – первые десятилетия XVIII в.), л. 77 об. – 107 – Щ;

РГАДА, ф. 357, оп. 1. д. 127 (первая треть XVIII в.), л. 266 – 292–С;

ГИМ, собр. Е. В. Барсова, № 897 (1710 – 1720-е гг.), л. 222 об. – 244 – Б₁;

ГИМ, собр. Е. В. Барсова, № 898 (1710 – 1720-е гг.), л. 182 об. – 201 об. – Б₂;

РГБ, ф. 310 (собр. В. М. Ундольского), № 415 (середина XVIII в.), л. 319 – 351 – У.

Списки делятся на две группы: первая – Щ, С; вторая Б₁, Б₂, У. Их основные отличия следующие:

Группы различаются употреблением индивидуальных лексических образований: слов-синонимов (№ I), усеченных/полных форм прилагательных (№ 3), временных форм глагола (№ 4). Отмеченные особенности не влияют на содержание текстов, не изменяют смысл повествования и не позволяют сделать заключение о наибольшей близости той или иной группы к архетипу. Кроме того, отсутствие предлога «о» в списках второй группы не означает, что это чтение было характерно и для архетипа (№2). Между тем в первой группе есть очевидные ошибочные чтения, которые исправляются по текстам списков второй группы: описки переписчика, возникшие по невнимательности (№ 5) или из-за неверного прочтения текста протографа (№ 6). В списках второй группы есть аналогичные примеры (№ 7). Эти несущественные отличия между группами доказывают лишь то, что протографы каждой группы возникли независимо друг от друга и ни одна из выделенных групп не содержит первоначальный текст, но каждая имеет чтения архетипа.

Архетип, к которому восходят протографы обеих групп, был крайне неисправным: при сравнении между собой текстов ответных писем патриарха Никона к грекам оказалось, что все списки передают ошибочные чтения архетипа; ни один текст этих чтений не исправляет. Приведу характерные примеры и реконструирую исправные чтения, которые, на мой взгляд, могли быть присущи архетипу изначально (для показа реконструированных чтений в качестве основного беру текст списка Щ):

Каждый список имеет индивидуальные особенности, которые не повторяются в других. В основном это мелкие механические пропуски и ошибки писцов. Приведу несколько характерных примеров²⁹⁶. Так, в последнем письме патриарха Никона к Савве Дмитриеву по списку С есть пропуск слов в приветствии адресату: «Никон, милостию Божиею патриарх, рабу Божию (далее нет: Севастос благодать, милость, мир) от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа!» (С, л. 290 об.; ср.: Щ, л. 105), а в конце того же письма не дописано слово: «Да послал я к тебе рыбы... да две щу (вм.: щуки – Щ, л. 107), да два леща свежих» (С, л. 292). В списке С встречаются ошибки писца: «мира (вм.: мир – Щ, л. 83 об.) от Бога Отца» (С, л. 272); «... претерпе крест, о грамоте (вм.: срамоте – Щ, л. 80) нерадив» (С, л. 269); «Наг издыдох (вм.: изыдох – Щ, л. 93 об.) от чрева...»(С, л. 280).

В одном и том же месте допустили ошибку составители списков Щ и У: «Не си Иова // богатши был, яже внезапу лишен всех своих благ и не до сего, но множае, и посих безкровие (вм.: безпокровие – Б„ л. 234; Б₂, л. 192 об.; С, л. 280; ср.: беспокровне – У, л. 336 об.), от жены и от другов поношение и укорение...» (Щ, л. 93 – 93 об.).

Для списка Б₂ характерны «свои» чтения: «...предающе на сонмищи и темницы (вм.: темниц – Щ, л. 105 об.) ведоми...» (Б₂, л. 200 об.); «И паки пишешь (вм.: пишет – Щ, л. 84 об.) другое» (Б₂, л. 187); порой писец исправляет допущенные им же ошибки: «и желавши правду (далее зачеркнуто – о себе), о чемъ тебе при- казано» (Б₁, л. 188).

Для Б₁ характерны пропуски отдельных слов: «Ино же что ли, по глаголу не вем (далее нет: вемъ – Щ, л. 79 об.) самого Бога, глаголюща...» (Б,, л. 224); «Да даст (далее нет: Бог – Щ, л. 99) снитися и купно глагола- ти» (Б₁, л. 238); перевод прямой речи в косвенную: «И Сам глаголет, аки (нет в др. сп.) лиси язвины имут...» (Б₁, л.229, ср.: «И Сам глаголет: „Лиси язвины имут...“» – Щ, л. 86); путаница единственного и множественного числа глаголов и существительных: «яко ни изнести что может» (Б₁, л. 234 об.; в др. сп.: можем – Щ, л. 93 об.), «за тайности други» (Б₁, л. 235; в др. сп.: друга – Щ, л. 94 об.); неверное прочтение текста протографа: «приял есмь, любяся (в др. сп.: любя тя – Щ, л. 95), аще и не хотя; написал (в др. сп.: не писал – Щ, л. 95) же есмь...» (Б₁, л. 235 об.); индивидуальный порядок слов: «Никон, Божиею милостию (милости Божиею – Щ, л. 98 об.) патриарх...» (Б₁, л. 238); описки: «Господь Бог вышший (вышши – Щ, л. 98 об.) всех» (Б₁, л. 238); «Их // время прошло (пришло – Щ, л. 106), что мучити...» (Б₁, л. 243 – 243 об.); исправления писцом им же допущенных ошибок: «Не попустит Господь паче (далее зачеркнуто – же), еже подобает искуситися...» (Б₁, л. 238 об.).

Самый неисправный список – У, в котором обнаруживаются многочисленные ошибки писца, перестановки слов и пропуски фраз, замены слов на близкие по звучанию или на синонимы: «... да простит твое блаженство (вм.: преблаженство – Щ, л. 79), яко не ускорих (укосних – Щ, л. 79) ответ послати» (л. 321); «нас ради умучиши (далее нет: и заточиша – Щ, л. 81) много зело» (л. 323 об.); «Ничтоже по откровению (вм.: покровено – Щ, л. 84 об.), еже не открыется...» (л. 328); «Верова Авраам Богу и вменися ему (далее нет: въправду – Щ, л. 86), друг Божий наречеся» (л. 329 об.); «Хранит Господь вся кости их, и ни едино от них (слов нет в др. сп., ср.: Щ, л. 86 об.) сокрушится» (л. 330); «и не премогай (вм.: пренемогай – Щ, л. 86 об.) о наказании Господни» (л. 330); «поучайся присно Иоилево (вм.: Иов- лево – Щ, л. 86 об.) вещати... И молюся (вм.: молися – Щ, л. 86 об.) и о нас...» (л. 330); «...и славлю Господа Бога, яко еси добре здравствуеши (далее нет: И молимся Господу Богу со всею братиею да здравствуеши – Щ, л. 93) всегда и на многа времена. А о них же скорбиши, господине (вм.: Господне – Щ, л. 93), уповай на Бога...»(л. 336 об.); «.. .и во (ибо – Щ, л. 95) беслоесии скотове смертоносных былий не вкушают (далее нет: зане положено бе им чювство обоняния прежде вкуса и еже ко здравию былия вкушают – Щ, л. 95), злая же // оставляют, аще и гладнии суть» (л. 338 – 338 об.); «вместо временных (далее нет: вечная – Щ, л. 99), вместо тленных – нетленная» (л. 343); «кроме благоутробия Божия и молитвы (вм.: милости – Щ, л. 105 об.) многолетнаго царя» (л. 349 об.).

Во второй группе близки списки У и Б₁, которые имеют ряд общих чтений, не повторяющихся в других списках: «Благотоворите и взаим дай (в др. сп.: дайте – Щ, л. 96)...» (У, л. 236); ошибки протографа: «Но инако не имею (умею – Щ, л. 106 об.)...» (У, л. 244). Иногда чтения этих списков исправляют ошибочные чтения других списков: «...со всею братиею молимся Богу о твоем преблаженстве» (У, л. 328 об.; в С, Б₂, Щ преблаженству – Щ, л. 85 об.); «жажден (жаден – Щ, л. 95 об.) – напоисте Мя» (У, л. 339).

Списки У и Б₂ тоже близки и имеют ряд общих чтений: ошибки протографа: «И аще веруеши, аки силен есть спастися (спасти тя – Щ, л. 86 об.; ср.: Спаситель – Б„ л. 229 об.) Господь Бог, по писанному во псалмех...» (У, л. 329 об.); во фразах повторяются союзы: «...взирающий на Началника вере и на (нет в др. сп.) Совершителя Иисуса...» (У, л. 322 об.). Можно предположить, что составители списков Б₁ и Б₂ независимо друг от друга воспользовались списком, близким к протографу списка У.

На основании сказанного можно заключить, что пять известных мне списков, содержащих комплекс текстов переписки патриарха Никона с греками – его сторонниками, делятся на две группы, каждая из которых самостоятельно восходит к архетипу, который, как показывает сравнение списков, был неисправным: общие ошибочные чтения архетипа повторены всеми списками.

Чтобы выявить своеобразие формы и содержания ответных писем патриарха Никона к Савве и митрополиту Афанасию, необходимо, на мой взгляд, прежде подробнее остановиться на рассмотрении стилистики и структуры посланий греков к Никону.

Письма Саввы и Афанасия отличаются особой риторической «выделкой», возвышенной манерой повествования, определенной стилистикой, наполнены цитатами из Священного Писания, метафорами и сравнениями; их авторы, несмотря на разное социальное положение – рядовой письмоносец и митрополит, – одинаково хорошо владеют законами греческой эпистолографии и творчески применяют свои знания в переписке с московским патриархом.

В исследовательской литературе о структуре средневекового письма нет единого мнения о количестве составляющих его частей. В.А. Сметанин в поздневизантийском греческом письме различает четыре части: внешний адресат (inscrihtion), формулу обращения (рrаеsсriрtiо), содержание (семантема, которая состоит из устойчивых мотивов и άπαφψελια – собственно сообщения) и заключение (сlаusulа)²⁹⁷. В латиноязычных письмах Средневековья и Возрождения принято выделять пять частей: приветствие (sаlutatio), вступление (ехоrdium, где особо принято говорить о снискании благорасположения – сарtаtio bеnеvоlеntiае), сообщение (nаrrаtio), просьба (реtitiо) и заключение (соnсlusio)²⁹⁸. Латинские письма, в отличие от греческих, имеют подпись и дату²⁹⁹.

В письмах иконийского митрополита Афанасия патриарху Никону выделяются две значимые части: начальное обращение (соответствующее рrаеsсriрtiо и sаlutatio), содержание (подобное семантеме или nаrrаtio); завершаются письма, подобно латинским, подписью – «Последний раб святителству твоему, митрополит иконийский и каппадокийский Афанасий» (Афанасий 1665-№ 1, л. 267) или датой и подписью – «1665-го года месяца иуниа в 29-й день. Последний раб святителству твоему, митрополит иконийский и каппадокийский Афанасий» (Афанасий 1665-№3, л. 272). Начальное обращение в письмах митрополита открывается титулом с называнием имени патриарха Никона и завершается в традициях византийских посланий к высокопоставленным особам словесными выражениями радости, «целования» рук, ног, души и припадания ниц³⁰⁰. В первом письме, по сравнению со вторым, титул более «развернут» и включает в себя сравнения и выражения, не характерные для прескрипта второго письма. Особенность прескрипта писем Афанасия состоит в том, что ни в одном из них ни разу не названо имя автора: Между тем с античности, времени становления эпистолярного жанра, огромное значение придавалось «внешнему облику» обращения, последовательности расположения имен адресата и отправителя³⁰¹. В поздневизантийской традиции требования к оформлению начального обращения становятся менее строгими, что находит отражение в письмах к современникам писателей второй половины XVII в., барочных дидаскалов и полигисторов, таких как Симеон Полоцкий и деятелей его круга, следующих традициям византийской эпистолографии³⁰².

Во втором письме иконийского митрополита после начального обращения можно, на мой взгляд, выделить самостоятельную часть, отчасти напоминающую сарtatio bеnеvоlеntianе латинских писем: автор письма восхваляет адресанта в надежде получить от него благорасположение – «Об том желаю и ведаю, божественное // пресвятителство твое, владыко святый, слышащи святое твое имя и неизреченную милость пришелцем, яко их любишь и одеваешь, яко отец чадолюбивый, и будет тебе заплата от Господа во Царстве Небесном, да услышит блаженный и благословенный глас Господа, глаголющий: „Приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие Небесное от сложения мира» (Мф. 25:34). Такоже и пророк Давид глаголет: „Весь день дает праведный и милует, и семя его во благословении будет» (Пс. 36:26)» (Афанасий 1665-№ 3, л. 270 об. – 271).

Композиция писем Саввы Дмитриева к патриарху Никону имеет свои особенности. Для четырех из них характерна строгая трехчастная структура. Первая значимая часть – начальное обращение, состоит из обширного титула, приветствия, выражения радости, благоговения и припадания ниц: «Пресвятейший и Богом почтенный, и словеснейший, и премудрейший, и Богом избранный, равноапостолье и всем разумным цвет, звезда видимая, светящая над нами, мой государю и отче, господи, господи, Никоне! Святителству твоему колена преклонь, кланяяся и святую твою десницу целую, моляся во Троице певаемому Богу, да здравствуеши в Бозе, // высочайшее твое пресвятительство сугубо пред Богом положив пресвятейший чин во отхождении благо. Аминь. По уставу соборной и великия церкви Христовы и всех православных христиан от Мене, последняго раба твоего, похвала и веселие» (Савва 1665/1666-№2, л. 277 – 277 об.)³⁰³. Начальные обращения в письмах Саввы текстуально близки и включают в свой состав традиционные для библейской и византийской житийно-гимнографической литературы метафоры и сравнения: Никон подобен «звезде» «видимой» и «явной», светящей от востока; он – «всякаго разума цвет»³⁰⁴, он равен апостолам – «равноапостолье», он «Богом избранный», «Богом почтенный, и Богом наученный»; эпитеты – качественные характеристики адресата употребляются автором в превосходной степени – «пресвятейший», «словеснейший», «премудрейший», «богъсловеснейший»; свое имя в начальном обращении Савва не называет, а вместо этого употребляет типичную формулу христианского смирения, являющуюся в то же время одним из типичных проявлений эпистолярной техники, – «последний и смиренный раб твой». Первое свое письмо к патриарху Никону Савва начинает кратким приветствием «Владыко мой!» (Савва 1665/1666-М 1, л. 275), которое позволяет увидеть в послании грека влияние позднеантичной эпистолярной традиции, требующей от автора письма предельной четкости и емкости формулировок, «не болтать попусту... а начинать так: „такой-то такому-то шлет привет"»³⁰⁵.

Обращение к адресату как «господи, господи», вместо «господин», характерное для писем Саввы и митрополита Афанасия, есть примета греческих официальных посланий к лицам, занимающим высокий церковный чин. Таким же образом обращался Никон ко вселенским патриархам Дионисию Константинопольскому, Нектарию Иерусалимскому, Парфению Цареградскому, Паисию Александрийскому и Макарию Антиохийскому, когда накануне суда над ним посылал восточным святителям грамоты с просьбой о заступничестве³⁰⁶.

Письма Саввы Дмитриева завершаются, как правило, датой и подписью автора³⁰⁷, что не было характерно для частных византийских писем³⁰⁸. А вот клаузула, выраженная в виде «формулы здоровья» и, как правило, сопровождающаяся у Саввы просьбами не забывать о нем, писать ему и молиться о нем или, наоборот, сообщениями о молитвах автора за адресата, находится в полном соответствии с византийской эпистолярной практикой³⁰⁹.

Самая значительная часть посланий греков – центральная. Главное требование, предъявляемое византийскими письмовниками к содержанию этой части, – «относительная краткость», емкость повествования³¹⁰. Рассуждать в меру, чтобы не докучать своему адресату, стремился Савва Дмитриев и в одном из писем к патриарху Никону замечал: «Да не воздам докуку святительству твоему» (Савва 1665/1666-№ 8, л. 290). Между тем в небольших по объему письмах Саввы к Никону, называемых «малыми писаниями», краткость, по мнению отправителя, была не столько достоинством его письма, сколько вынужденной мерой: «И да мя простишь, владыко, за мое малое писание, что есть вскоре: от моея многия смуты ум мой несть со мною, и да имею прощение» (Савва 1665/1666-№ 1, л. 276).

По содержанию письма греков близки. Авторов связывала общность ситуации – пребывание в России под стражей, ссылка и обращение к человеку, за сочувствие к которому они понесли наказание. Прежде всего, авторы не скрывают своего сочувствия к московскому владыке, солидарны с ним в отрицательном отношении к его недругам и подчеркивают соответствие его поступка церковному законодательству. В первом письме к Никону Афанасий Иконийский рисует нелицеприятный облик своих соотечественников, которые препятствуют установлению мирных взаимоотношений между царем и патриархом. Ради собственной наживы, говорит Афанасий, вероятно недвусмысленно намекая на доверенного человека царя Алексея Михайловича – иеромонаха Мелетия Грека, посланного с царскими письмами на православный Восток, некоторые «гречане» готовят подложные документы и вводят в заблуждение московское правительство. Однако, как заключает Афанасий, их старания тщетны – по воле Божьей правда восторжествует и московский патриарх вновь займет свою кафедру: «Едино, владыко мой святый, к миру пришло, еже правды не любят, едино токмо лжи желают... Бог // станете судити миру и воздаст им воздаяние, како сотворяют: грамоты приносят гречене ложные, токмо добыти денги. Тако тем веруют бояре и того любят, паче правды, и блаженству твоему, учащу слово евангелское, не внимают. Лише труждаются лукаво: ни един патриарх грамоты даст им. Опять блажество твое будет патриарх Московский – не будет иначе!, и святыя твоя молитвы да будут со мною» (Афанасий 1665-№ 1, л. 266 об. – 267). Во втором письме иконийский митрополит сообщает патриарху Никону о том, что один из главных недругов московского святителя газский митрополит Паисий отрешен от служения и изгнан константинопольским патриархом; «Премудрый мой отче! Нечестиваго Лигарида ложь совершилася, по словесех преблаженнаго брата твоего: прислал писание и отлучил его, и проклял, аки папежника и злаго человека, глаголет, и лживаго» (Афанасий 1665-№2, л. 271). А возвращаясь к теме Мелетия, Афанасий с удовольствием сообщает, что и этот неблагонадежный грек изгнан константинопольским патриархом; «И другое; быв в Царьграде Сихурский, и гнав его Константинополский, да посадить его в каторге, и не знаю, куды ушел» (Афанасий 1665-№ 2, л. 271 об.). Обличая недругов патриарха Никона, иконийский митрополит Афанасий выражает свою поддержку московскому владыке.

Савва Дмитриев решительно одобряет поведение патриарха Никона, оставившего патриаршую кафедру: «Владыко мой! Аще позовут тя приити на собор, – прииди, не сотвори инако, и обесчестишь святый собор, того ради не ину добро. Тако мне есть приказано ответ дати, покем того ради: надеюся на Бога, яко не имут найти никакого порока – во всем свидетельство твое премудро и благочестиво; // и что какой порок хотят на тебе найти? Да рекут, что оставил еси престол твой и отшел еси, и то несть речь: занеже когда архиерей оставит престол свой и отъидет в чюжее место, – то есть зло: добре знаешь и святителство твое. Аще и сошел еси с Москвы, не пошел еси в чюжей мир, но такоже во престоле своем еси, и не имут учинити о сем ни единого же слова в соборе» (Савва 1665/1666-№ 1, л. 275 – 275 об.). В вопросе об оставлении Никоном патриаршей кафедры грек Савва стоял на тех же позициях, что и сам Никон: оба считали, что, уйдя из Москвы в Воскресенский монастырь, Никон остался в той же епархии, поэтому не может быть обвинен в переходе на другую епископию (перемещении на новую кафедру) или беспричинном оставлении своей паствы. Законность действий московского патриарха Савва подтверждает ссылкой на церковное законодательство, кратко излагая содержание 3-го правила поместного Антиохийского собора³¹¹.

Савва Дмитриев и митрополит Афанасий, смело выступив в защиту патриарха Никона, сами нуждались в поддержке и защите. Ситуация, в которой оказались греки в России, была ими воспринята неоднозначно, поскольку они по-разному представляли свою роль в «деле» Никона. Поэтому в письмах к московскому патриарху греки сетовали на судьбу, рассказывали о своих сомнениях и переживаниях. Эти устойчивые мотивы греческой эпистолографии укоренились в византийской эпистолярной традиции под воздействием античной техники письма.

Один из наиболее распространенных и восходящих к античной культуре мотивов греческой эпистолографии – раскрытие автором письма своего душевного настроения. Трактат «О слоге», содержащий самые ранние в античности рекомендации к составлению письма, учил: «Письмо должно быть самым полным выражением нравственного облика человека, как и диалог. Ведь каждый, кто пишет письмо, дает почти что изображение своей души. Правда, и во всяком сочинении словесного искусства можно разглядеть характер пишущего, но больше всего в письме»³¹². Принятие стороны московского патриарха для иконийского митрополита было продуманным шагом. В двух письмах к патриарху Никону Афанасий подчеркивает, что его страдания и душевные муки связаны только с мыслями о его спутниках, арестованных в Москве, осужденных и сосланных в дальние монастыри: «И тако мене послаша зде, в монастырь, а людей моих послаша в Сибирь, а иных, не знаю, куды сослаша. Токмо благодарю Бога» (Афанасий 1665-№1, л. 266 об.). Митрополит, чтобы передать глубину охвативших его чувств, прибегает к сравнению своих страданий за товарищей с переживаниями одного из самых известных героев византийской агиографии Евстафия Плакиды: «...печаль моя есть великая и разторжена, и желаю правду, о чем есть мне приказано, и стражу зде, во чюжей земли, и о разорении моем не печалую, едино токмо о людех моих стражду, яко страдалник Еустафий: един взял супружницу его, и волк взял едино чадо его, и медведь другое, // и о том не сетова, токмо в Бозе веселился в нужах своих. Такоже и аз, убогий и раб святителству твоему» (Афанасий 1665-№3, л. 271 об. – 272).

Савва Дмитриев, в отличие от иконийского митрополита, был не готов к резкому повороту судьбы. В письмах к Никону он сосредоточен на личных переживаниях; не способный самостоятельно преодолеть душевных мук, он обращается к московскому владыке в надежде обрести в нем духовного наставника: «И прости мене, Бога ради, зане подобало и лучши того почитати блаженство и все, да не вем, что делать, якоже есмь зде в заточение, не имам промысленика. Едино как даст Господь Бог, и будет по воли твоей. И яко приидешь зде, будем творити подобную честь, и да имам прощение, за что свидетель есть мне Господь Бог. Ум мой несть со мною от множества печали моей, о которой не могу и писати... И зде пришед, и сежу толикое время заперт, и имею толик убыток и ни о каком деле разсмотряти невозможно: толико скорбь моя, и не имам, что глаголати» (Савва 1665/1666-№ 1, л. 276 об. – 277). В каждом письме этого грека есть мотив пребывания в скорби³¹³. Савва называет скорбь постоянным состоянием его души: «...скорбь есть злый орган душевных грехов, и немного смышляя о том, знаючи божественную проповедь, нам глаголющую: „Аще ли хощете последовати Мне, продадите имения ваша, и дадите убогим. Возвратися и иди вослед Мене“ (Мф. 19:21). Такоже и аз, грешный, стражу ради грехов моих, есмь в таковем безумии. Едино ни тем, что гоняюся, но иже Бога постизающим, колико имать человек от Вышняго Промысла разумение» (Савва 1665/1666-№ 2, л. 278).

Приведенный мной пример показывает, что, рассуждая о немилостивой судьбе и промысле Божьем, Савва использует характерный для средневековой письменности прием аналогии, находя в библейской истории и агиографии образы и сюжеты, близкие по ситуации переживаемым им событиям. Как правило, чтобы подчеркнуть сходство, Савва в повествовании о себе неоднократно использует местоименное наречие типа «тако же» со значением прямого указания на аналогию с ранее сказанным. В третьем письме Савва развил предложенное Никоном сравнение грека с ветхозаветным Иовом: «И пишет нам о Иове, яко скорби того Быша многия. Поистинне рабу твоему и сих немало; аще же добродетелства того и благодати не имели есмы, но яко нищии люди и полоненики с невеликим имением жили есмы, якоже и той со многим. Токмо что имам глаголати? Слава Богу! Оный погубих богатство свое, и имение все, и детей своих, и бить,// и оскорблен бысть: такожде и мы разлучихомся от дома своего, и от жены, и от детей своих, паче же и биты, и озлоблены быхом, еше же и окованы, понеже стал третияго дня пред великим государем, и то пострадахом. Но слава Богу! Токмо молюся Богу» (Савва 1665/1666-№З, л. 283 об. – 284). Рассуждая о предательстве, Савва обращается к образу пророка Давида, пострадавшего от «смутников» и «злых людей»: «Едино еще в первых напастех обретаемся, болше не могу обрести ни от кого милости, да сотворить моление ко многодетному царю о свобождении моем. Да обрящут от Бога злыя люди и смутники, кто суть, ради того, что лихих людей и смутников вси боятся, якоже и пророк // Давид великим гласом воспевает и глаголет: „Господи, избави мя от клеветы человеческия, и сохраню заповеди Твоя» (Пс. 118:134) и прочая. Когда он, пророк и святый царь, моляшеся во Троицу певаемому Богу, да его избавит от злых человек и от клевет их, како же аз, смиренный и последний, еже не боятися сопротивников своих? Едино глаголю: „Изми мя, Господи, от человека лукава и от мужа неправедна избави мя» (Пс. 139:2) и прочая, и предаю их страшному суду, да судить их в день судный, яко изгубих имение свое, и живот мой ради правды, и они да изгубят душу свою» (Савва 1665/1666-№ 7, л. 287 – 287 об.). Рассказывая патриарху Никону о своих молитвах в ожидании помощи свыше, Савва вспоминает сюжет о видении византийскому императору Константину Великому на небе Креста Господня, известному в Византии по историческим жизнеописаниям царя Константина, традиция составления которых восходит к труду Евсевия Кесарийского³¹⁴: «Токмо ныне никого не имею, да утешуся, кроме знамения, егоже показа Господь наш Иисус Христос первому царю православным христианом, святому, реку, и равноапостолному великому Константину, егда иде победита Рим, и победися первее, и потом впаде во скорбь, и Бог святый, еже не оболезнити // его, показа ему честный и животворящий крест и рече ему: „Сим побеждай!» Такоже и аз, убогий, ныне, не имея, куды припасти, нощь и день сотворяю крест на себе, глаголю: „Господи, свободи мя от сея скорби». И Бог святый да сотворит милость свою надо мною, понеже всегда правда царьствует, а лжи Бог не приемлет. Аще же на время и умножится, паки погасает, и не сияет» (Савва 1665/1666-№ 8, л. 289 – 289 об.). Крест Константинов – символ, по своей природе синтезирующий, соединил средневековые представления разных сфер: он служил средством обеспечения благополучия, здоровья, душевного равновесия и спасения от скорби и уныния (к этому значению образа Креста Константинова обратился Савва Дмитриев) и являл собой оружие, скипетр-жезл, крестное древо-распятие и воплощал символ средневековых государственных представлений³¹⁵. Тема «Креста Константинова» была близка и самому патриарху Никону³¹⁶. Интерес к сюжету о Кресте Константина и рассказу о видении императору Креста, характерный для русской культуры середины XVII в.³¹⁷, объясняется изменениями в идеологии царской власти и новым отношением к византийскому наследству³¹⁸.

Между тем страдания, по мнению Саввы, закаляют человека, а упование на Бога во время испытаний возвышает душу. Он советует Никону: «Не мысли себ, святительство твое, о семь деле: аще ли и приидет утверждение небесное ниско, ничто же не будет, и не положи на своем уме. Дай премудрому вину, и премудрее будет» (Савва 1665/1666-№ 2, л. 278 об.). Рассказывая Никону о допросах и судах, письмоносец вспоминает о наставлениях иерусалимского патриарха, которые помогали греку достойно переносить выпавшие на его долю страдания: «.. .за что меня призывали единова и дважды на суд и ныне во третий, и надобно не отрещися, но поити с великою радостию, занеже тако от патриарха имею заповедь. И тако видим, яко заповеди их подобает творити и мне, яко отеческий праведник // еще поучает нас и другое, за тайности други, и сказывают нам, что всегда да будет неразумие в людех и бсзсоветие, и тако во многих оболгающеся словом припадают недруги во многом труде, и есть лукавство, а не добро» (Савва 1665/1666-№2, л. 278 об. – 279). Темы страдания от интриг и обманов наиболее ярко проявляются в последних письмах Саввы, где он жалуется патриарху на своих товарищей, отвернувшихся от него в трудную минуту³¹⁹.

Содержание писем Саввы демонстрирует его высокий уровень образованности. Прочитав первые послания Саввы, патриарх Никон выразил восхищение его стилем: «Вторую граммоту твою // принял и выразумил добре, и почюдихся сладости словес твоих: словеса твоя суть, яко Сираха сладкоглаголиваго...» (Савва 1665/ 1666-№ 3, л. 93). Во втором письме Савва кратко излагает сюжет о сотворении Богом первого человека – Адама от четырех стихий, известного и в русской литературе с XII в. в составе апокрифической «Книги Еноха» и позже в апокрифической «Беседе трех святителей»; в XV в. апокриф о сотворении Адама попадает в Палеи, но бытует и как самостоятельное произведение³²⁰: «Едино Вседержитель // Бог, от всех взяв персть, создав человека, и со- творил его от четырех стихий: земли, воды, воздуха, огня. И аще не будет едино от четырех, жив быти не имать. Тако и про сие дело видится. Не мысли себе, святительство твое, о сем деле: аще ли и приидет утверждение небесное ниско, ничто же не будет, и не положи на своем уме» (Савва 1665/1666-№ 2, л. 278 – 278 об.). В пятом письме к Никону для характеристики своего душевного состояния Савва использует традиционный для дидактической литературы метафорческий образ корабля³²¹: «посреде моря, егоже займут великия послы от всех четырех стран, и не имать, куды ворохнутися, и часу от часа ждет сокрушения своего. Тем же образом остахся и аз, бедный, и не имам ни от кого же какое посещение» (Савва 1665/1666-№ 8, л. 288 об.).

Савва Дмитриев и иконийский митрополит свои письма к Никону в виде непринужденного разговора с ним. Представление о письме как беседе между отправителем и получателем письма восходит к античной культуре³²². Беседный характер переписки проявлялся в выработке и определенных требований к эпистолярному стилю, который должен быт близок к разговорной речи³²³ и ориентироваться на дружескую беседу³²⁴. Так, Савва сам задает вопросы адресату и сам дает на них предполагаемый ответ: «И что, какой порок хотят на тебе найти? Да рекут, что оставил еси престол твой и отшел еси. И то несть речь!» (Савва 1665/1666-№ 1, л. 275 об.); «Токмо что имам глаголати? Слава Богу!» (Савва 1665/1666-№4, л.283 об.). Греки постоянно обращаются к патриарху: Афанасий называет его «владыко мой святый» (Афанасий 1665-№ 1, л. 266об.) и «премудрый мой отче» (Афанасий 1665-№3, л. 271); Савва именует Никона «владыко мой» и «святейший мой владыко», «пресвятейший», «милостивый», «почтенный» и «богомудрый» «отче» (Савва 1665/1666-№ 1, л. 275; № 2, л. 277, 277 об.; №4, л. 284 об.; № 7, л. 286 об.; № 8, л. 287 об., 290). Беседный характер письменного общения выражается и в том, как авторы вводят в ткань своего повествования цитаты из книг Священного Писания. Каждая ссылка на Библию обозначается традиционным способом: либо как указание на библейские книги вообще – «да услышит блаженный и благословенный глас Господа, глаголющий» (Афанасий 1665-№ 3, л. 271); «знаючи божественую проповедь, нам глаголющую» (Савва 1665/1666-№ 2, л. 278), либо в виде точной отсылки к конкретной книге Писания – «прости мене Бог, понеже глаголет и апостол Павел во главе 15-й к Коринфом» (Савва 1665/1666-№ 4, л. 284) и «Понеже и пророк Исаия пишет в 5-й главе и глаголет» (Савва 1665/1666-№ 8, л. 289 об.); цитата может быть обозначена по имени автора книги – «Такоже и пророк Давид глаголет» (Афанасий 1665-№ 3, л. 271) и «якоже и пророк // Давид великим гласом воспевает и глаголет» (Савва 1665/1666-№ 7, л. 286 об. – 287). Но главное, что постоянно отмечают авторы при цитировании Священных текстов, что слова Писания произносятся авторами библейских книг и участниками библейской истории (примеры в цитатах подчеркнуты мной. – С. С.).

Представление о письме как подарке, доставляющем не сравнимую ни с чем радость душе, восходит к византийской эпистолографии. Митрополит Афанасий признавался Никону: «Такоже и аз, убогий и раб святителству твоему, имею святое писание твое, еже еси прислал, и, читаючи, веселюся» (Афанасий 1665-№ 3, л. 272); Савва Дмитриев сообщал: «Вкупе со слудою приях честную тою грамоту и разумех все, и благодарих всещедраго Бога на всех» (Савва 1665/1666-№ 4, л. 287).

Посылая патриарху Никону дары и уведомляя о них письменно, Савва Дмитриев поступает в соответствии с существовавшей в Византии традицией передавать с письмом подарки³²⁵: «Владыко мой пресвятейший, от Мене, сына, приими малейшее поминание, что посылаю с сим другом: убрусцов пят и десять малых и гребень, и един платок с золотом, и немного седмоногих. И прости мене, Бога ради, зане подобало и лучши того почитати блаженство и все, да не вем, что делать...» (Савва 1665/1666-№ 1, л. 276 об.). Савва благодарит патриарха Никона за присланную книгу: «Едино, владыко мой святейший, ведомо буди твоему пресвятителству: книгу твою приял и писаное в ней Божием благоволением добре разумех...» (Савва 1665/1666-№ 2, л. 277 об.).

Нередко авторы писем сообщают своим адресатам о выполнении или невыполнении ими по тем или иным причинам особых поручений для них и просят прощение за промедление³²⁶. Так, в июне 1665 г. Савва Дмитриев пообещал патриарху Никону переписать для него и выслать книгу, в которой собраны обвинения против московского владыки: «Хотех еще писати тебе за Никона, патриарха Московскаго, во колко главах ест вина его, да отлучит Никона, которых есть глав тридесять, от них же двадесять две имею, написаны в семь часу; и другия, аще Бог мене сподобит, препишу и пошлю во множество, которые любят» (Савва 1665/1666-№2, л. 279). Возможно, грек пообещал Никону скопировать составленные в мае 1663 г. на Константинопольском соборе «Ответы четырех вселенских патриархов о власти царской и патриаршей...» на грамоты царя Алексея Михайловича по «делу» патриарха Никона, привезенные в Константинополь иеродьяконом Мелетием Греком. Соборное определение, или свиток, состояло из 25 глав в вопросо-ответной форме с эпилогом³²⁷. В июле Савва ставил патриарха Никона в известность, что обещанные им «статьи» пока не скопировал: «А о статиях онех – // не готово, и яко сподоблю – пришлю» (Савва 1665/1666-№ 4, л. 284 – 284 об.).

Проведенный мной анализ формы и содержания писем иконийского митрополита Афанасия и Саввы Дмитриева показывает, что послания греков составлены в традициях поздневизантийской эпистолографии.

Русская эпистолография находилась, как известно, под сильным влиянием греческой литературной традиции³²⁸. Исследование письменного наследия Максима Грека³²⁹, Димитрия Ростовского³³⁰, Ивана Грозного и Андрея Курбского³³¹, членов царской семьи Романовых³³² показало, что греко-византийские образцы оказали существенное воздействие на творчество древнерусских авторов и книжников; в лучших традициях греческой риторической школы составлены и письма русских силлабиков – Симеона Полоцкого, Сильвестра Медведева и Кариона Истомина³³³. Греко-византийская эпистолярная техника оказала влияние и на ответные письма патриарха Никона Савве Дмитриеву и митрополиту Афанасию. Грек Савва и иконийский митрополит первыми обратились с посланиями к патриарху Никону, поэтому их письма могли «спровоцировать» невольное «подражание» московского владыки греческим образцам и побудить его к использованию в ответных посланиях определенных стилистических средств и широких возможностей поздневизантийской эпистолярной схемы. Изучение способов и характера взаимодействия писем адресата и отправителя представляет немалый интерес в теории письма³³⁴.

Письма Никона имеют четкую структуру и состоят, как правило, из трех значимых частей: прескрипт, семантема и заключение. Содержание и наполняемость устойчивыми эпистолярными мотивами каждой части, архитектоника посланий патриарха Никона определяются адресатом.

В ранний период становления византийской эпистолографии в прескрипте было принято ставить имя автора перед именем адресата. Несмотря на то что со временем эта традиция была заменена другой, и имя автора заняло место после имени адресата, и греческие респонденты патриарха Никона, приветствуя в своих посланиях московского патриарха, следовали именно этой, поздней традиции, Никон в начальном обращении к Савве и митрополиту Афанасию свое имя ставил на первое место: «Никон, милостию Божиею патриарх, во Святом Дусе чаду нашему Саве благодать, милость, мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа!» (Савва 1665/ 1666-№ 5, л. 99 об.); «Никон, милостию Божиею патриарх, рабу Божию Севастосу благодать, милость, мир от Бога Отца и Господа и Спаса нашего Иисуса Христа!» (Савва 1665/1666-№ 9, л. 105). Патриарх Никон следовал традиции, характерной для официальных грамот и посланий греческих иерархов, которые, называя имя своего адресата после имени собственной персоны, подчеркивали высоту своего положения и задавали особо торжественный и учительный характер всему повествованию. Примечательно то, что патриарх Никон лишь один раз, в первом письме Афанасию, завершает начальное обращение в обычной для византийских посланий манере словом «радоватися»: «Никон, милостию Божиею патриарх, преблаженнейшему новому исповеднику правды, преосвященному Афанасию, иконийскому и каппадокийскому митрополиту, радоватися!» (Афанасий 1665-№ 2, л. 78 об.). В письмах к грекам Никон использует то же традиционное для эпистолярной техники выражение с пожеланием мира, милости и благодати от Бога³³⁵. Подобная формула приветствия характерна только для посланий апостола Павла³³⁶. Апостольские послания, как известно, испытали на себе влияние византийской эпистолярной схемы³³⁷.

Как я уже говорила, обращаясь к московскому владыке, митрополит Афанасий и Савва Дмитриев прескрипт своих писем наполняют устойчивыми лексическими оборотами о целовании рук, ног и припадании ниц. В ответных посланиях к грекам патриарх Никон к подобным выражениям прибегает лишь однажды, в первом ответе митрополиту Афанасию, и, возможно, даже под влиянием письма иконийского митрополита к нему; при этом у патриарха выражение о «целовании рук» употреблено в нетрадиционном значении, а как «целование дела рук», т. е. письма, что является не столько следованием эпистолярному этикету, сколько проявлением эмоций автора:

В посланиях же к рядовому письмоносцу патриарх Никон не только чрезвычайно сдержан в обращениях к нему, но намеренно подчеркивает свое духовное превосходство, называя его духовным «чадом» (Савва 1665/1666-№ 3, л. 93), «рабом Божиим и нашим во Святем Дусе чадом» (Савва 1665/1666-№ 5, л. 98 об., 99 об.): ведь Савва сам просил у московского святителя о духовной помощи («есмь зде в заточение, не имам промысленика» – Савва 1665/1666-№ 1, л. 276 об.).

Византийские эпистолографы, чтобы подчеркнуть смысловую нагрузку начальной части своих посланий, любили открывать письма цитатой или пословицей³³⁸. С точки зрения психологии внимания сильными позициями текста являются позиции начала и конца³³⁹. Для фокусирования внимания на самом важном и актуализации ключевых тем своих посланий использует позиции выдвижения и патриарх Никон.

Прескрипт в письмах патриарха Никона сопровождается, как правило, сообщениями о получении письма, на которое составляется ответ, и восхвалением не только его содержания, но и достоинств его автора – это традиционные мотивы греческой эпистологии: «Грамоту твою приях и добре выразумех, и знатно ми есть о твоем злострадании» (Савва 1665/1666-№9, л. 105). Восхваляя своих адресатов – «нового исповедника правды» митрополита Афанасия (Афанасий 1665-№2, л. 78 об.) и «злостраждущего правды ради» Савву (Савва 1665/ 1666-№5, л. 98 об. – 99), патриарх Никон обращается к библейским книгам и с точки зрения Священного Писания дает высокую оценку их поступкам. Вот пример из письма Никона к иконийскому митрополиту: «Грамоты твои второе, писаныя к нам, прочтох, выразумех добре и, благословля, благословлю твое преблаженство, яко не туне имя на себе носиши безсмертия, но и дела, и произволение // достойно званию дееши. Да приложит ти Господь древняго Финееса ревность на беззаконно блудившаго Лигарида, и приимеши мечь духовный, прободеши лукавое сердце и смышление, и збудется реченное во псалмех: „И ста Финеес и угоди, и преста сечь, и вменися ему в правду в род и род до века“ (ср.: Пс. 105:30 – 31)» (Афанасий 1665-№4, л. 83 об. – 84).

Заключительная часть посланий патриарха Никона по сравнению с началом его писем является наиболее «сильной» позицией³⁴⁰. Письма к грекам он завершает, как правило, нравоучительным советом из подобранных по смыслу библейских высказываний, поданных в форме цитат и парафразы³⁴¹; причем завершение посланий цитатой или учительным советом (как в границах послания, так и за его пределами, т. е. в приписках после основного текста) – традиция, характерная для памятников русской деловой письменности XVII в., которая прослеживается в сочинениях не только патриарха Никона, но и в челобитных бывших его друзей и единомышенников – Аввакума и Ивана Неронова, в некоторых посланиях царя Алексея Михайловича³⁴². Первое письмо к иконийскому митрополиту патриарх Никон завершает следующей подборкой библейских цитат и устойчивых выражений: «„Не печалуй, брате, благое творя“ (ср.: Гал. 6:9), но „постражди, яко добр воин Христов“ (2Тим. 2:3). Послушай пророка Божия, блажаща тя: „Блажени бо, – рече, – ходящий в заповедех Его» (Откр. 22:14). И паки: „Блажен муж, бояйся Господа, в заповедех Его восхощет зело; силно на земли будет семя его“ (Пс. 111:1 – 2)» (Афанасий 1665-№2, я. 81 об.). Второе письмо Афанасию Никон завершает двумя цитатами: «Здрав буди, брате, и „не пренемогай о наказании Господни, ниже ослабей от него: „Егоже бо любит Господь, наказует"» (Евр. 12:5 – 6). Поучайся присно Иовлево вещати: „Господь даде, Господь и взя“ (Иов 1:21)» (Афанасий 1665-№4, л. 86 об.). Второе письмо к Савве завершается другой цитатой и парафразой, ставшей в письмах Никона устойчивым библейским фразеологизмом: «Здрав буди и о наказании Господни не изнемогай (ср.: Евр. 12:5). Писано есть: „Не попустит Господь паче, еже подобает искуситися, даст бо, – рече, – Господь со искушением и изводство немощи нашей» (1Кор. 10:13)» (Савва 1665/1666-М 5, л. 99 об.). Совет патриарха Никона страдающим в неволе единомышленникам, по своему содержанию традиционен и в определенной степени имеет близкую параллель в первых античных письмовниках, которые рекомендовали в утешительных посланиях использовать следующие выражения: «Я решил утешить тебя письмом, раз уж не могу сделать это лично. Переноси случившееся как можно легче. ..»³⁴³.

В конце своих писем патриарх Никон иногда ставит дату и обозначает место их составления: «Писано в Воскресенском монастыре» (Афанасий 1665-№ 4, л. 86 об.) или «Писано в Воскресенском монастыре 1665-го года августа в 11-й день» (Савва 1665/1666-№ 5, л. 99 об.). Порой в клаузуле можно обнаружить немногословное и сухое пожелание здоровья адресату – типичную «формулу здоровья»: «Здрав буди» (Афанасий 1665-№4, л. 86 об.; Савва 1665/1666-№ 5, л. 99 об.; № 9, л. 107). В письмах патриарха Никона нет подписи; отсутствие подписи – характерная черта частных византийских писем³⁴⁴.

Главная особенность писем Никона заключена в содержании их центральной части. Дело в том, что патриарх цитирует и комментирует послания Афанасия и Саввы и свое мнение подкрепляет ссылками на библейские источники. Такой способ построения ответного послания соответствует одной из традиций античной эпистолярной теории, согласно которой «писать ответ нужно так, чтобы письмо, на которое ты отвечаешь, было под руками, дабы ничто из того, на что должен быть дан ответ, не ускользнуло из памяти»³⁴⁵. Между тем цитирование текстов оппонентов – один из принципов полемической литературы, способ ведения спора.

Композиция средней части ответных посланий патриарха Никона находится в зависимости от содержания писем греков: цитируемые фрагменты из посланий своих товарищей автор ставит в композиционно сильную, инициальную позицию, которая усиливает и повышает статус «чужой речи»³⁴⁶. Явные и скрытые цитаты из писем греков структурно организуют ответные послания патриарха; каждое следующее обращение к письму-источнику и введение фрагментов из писем оппонентов означает переход к новой теме или начало обсуждения заданной респондентом проблемы.

Введение цитируемых из писем греков текстовых фрагментов обозначается Никоном типичными конструкциями со значением письма или говорения. «Инициальное-чужое» имеет разный объем, который варьируется от нескольких слов до целых фраз. «Слова» греков патриарх Никон вводит чаще всего в виде косвенной речи, внутри которой помещается несобственно-прямая. Вот примеры из переписки патриарха Никона с иконийским митрополитом Афанасием:

С письмами Саввы Дмитриева патриарх Никон поступает аналогичным образом: письменное «слово» грека он передает в форме косвенной речи, внутри которой порой можно обнаружить не только скрытую, но и точную цитату из письма-источника:

Совершенно очевидно, что, составляя ответное послание, патриарх Никон выработал определенный способ работы с письмами своих респондентов. Его техника отчасти напоминает реферирование. Он выбирает из текстов оппонентов опорные слова, фразы и цельные фрагменты, которые при детальном рассмотрении важнейших положений писем адресатов служат ему основой для построения собственных рассуждений. Цитаты из посланий греков провоцируют ответы патриарха и побуждают его к выстраиванию четкой аргументации; следовательно, их главное назначение в сочинениях Никона состоит в текстопостроении: сначала они формируют структуру его посланий, а затем определяют содержание каждого тематического блока.

Центральная часть ответных посланий патриарха Никона строится по принципу тезис – ответ, где первая часть – цитата из письма респондента, а вторая – дидактический совет, рекомендация патриарха Никона отправителю письма, рассуждения назидательного характера. Ответ Никона может быть лаконичным и представлять собой непосредственный отклик на письмо респондента. Савве, который, согласно эпистолярному этикету, сообщал Никону о своем здоровье и просил патриарха молится за него («Едино, святейший мой владыко, изволь знати // и про мене, неразумнаго и последняго раба твоего: во здравии бо добре есмы доныне, а заутра – Бог весть. Едино молюся и премолюся твоему святителству, да не забудешь последнее имя мое в молитвах и молениих...» – Савва 1665/1666-№ 2, л. 277 об. – 278), Никон отвечал: «Вторую граммоту твою принял и выразумил добре... И славлю Господа Бога, яко еси добре здравствуеши. И молимся Господу Богу со всею братиею да здравствуеши всегда и на многа времена» (Савва 1665/1666-№ 3, л. 93). Никон мог просто одобрить какое-то решение, принятое отправителем письма. В этом случае ответ патриарха особенно краток и лаконичен и имеет вид сложноподчиненного предложения с придаточным условия: «И еще возвещает нам твое преблаженство, яко восприимник твой едет, и тогда воспишеши нам. Добре сотвориши, аще возвестиши» (Афанасий 1665-№4, л. 85). Патриарх может приободрить своих товарищей, отметив их положительные качества. Например, Никон хвалит Савву за способность здраво рассуждать и логически мыслить: «И паки пишет, яко еще поучают тя. И другое: за тайности други и сказывают тебе, что всегда да будет неразумие в людех и безсоветие, и тако во многих оболгающеся словом припадают недруги во многом труде, и есть лукавство. Благодатное чювство, разуме имееши, елико добро и елико зло да раз // суждаеши; зане не имать всяко дело и слово подвигнутися от человека, прежде даже не выразуме, ибо безсловесии скотове смертоносных былий не вкушают, зане положено бе им чювство обоняния прежде вкуса и еже ко здравию былия вкушают, злая же оставляют, аще и гладни суть» (Савва 1665/1666-№ 3, л. 94 об. – 95).

Но чаще всего, отвечая грекам и давая советы назидательного характера, патриарх Никон свое мнение подкрепляет ссылками на тексты Священного Писания. Никон может ограничиться одной-двумя цитатами, которые дополнят его рассуждения. Призывая иконийского митрополита быть верным собственным убеждениям, Никон советовал: «И еще же пишет твое преблаженство, яко печаль твоя есть великая, расторжена, и желаеши правду, о чем тебе приказано. Аще ли ест приказано ти, и не изменяй и. Божия заповедь повелевает ти, глаголю: „Слушаяй вас Мене слушает“ (Лк. 10:16) и прочее. Но: „Постражи, яко добр воин Христов» (2Тим. 2:3)» (Афанасий 1665-№ 4, л. 85 об.). От Саввы Дмитриева, который не скрывал своего душевного волнения («от моея многия смуты ум мой несть со мною» – Савва 1665/1666-№ 1, л. 276), патриарх Никон требовал проявлят терпение и стойкость во время испытаний: «Пишеши, праведниче, яко призывали единова и дважды на суд и ныне в третий, и надобно не отрещися, но пойти // с великою радостию, зане тако от патриарха имею заповедь. И тако видим, яко заповеди их подобает творити. Ей, подобает! Самого Бога заповедь повелевает: „Слушаяй бо вас, – рече, – Мене слушает, и отметаяйся вас, Мене отметается» (Лк. 10:16)» (Савва 1665/1666-№ 3, л. 94 – 94 об.). Успокаивая иконийского митрополита Афанасия, переживающего о судьбе сопровождавших его в Россию спутников, осужденных и сосланных, патриарх Никон приводил ему в пример аналогичную ситуацию с его единомышленниками, пострадавшими за сочувствие к опальному патриарху; уверенность владыки в том, что его недруги будут наказаны Богом, должна была укрепить дух страдающего в неволе митрополита: «А о людех печалуешися: овых в Сибирь сослаша, овых не веси куды сослаша. Не скорби, брате, благое творя (ср.: Гал. 6:9), ибо не единех твоих, нас ради умучиша и заточиша много зело, их же число нам неведомо, елико по отшествии нашем // розослано и умучено на смерть. Инии и ныне мучат в далных заточениях архиереи и архимандриты, иереи, и диакони, монаси и мирстии со женами и детми всякими нуждами. Обаче ни един от них избудет от суда Божия: „Станут, – по писаному, – пред лицем оскорбивших в день судный в дерзновении мнозе“ (Прем. 5:1) и прочее» (Афанасий 1665-№ 2, л. 81 – 81 об.). В другой раз патриарх Никон советовал митрополиту уповать на помощь свыше, благодаря которой сам он проявлял терпение и стойкость перед лицом обидчиков: «И паки пишет другое. Быв во Цареграде Сихурский, и гнав его Константинополский, да посадит его в каторгу, и он ушел. И ныне стали слепы все. Господу глаголющу: „Ничтоже покровено, еже не открыется, и тайно, еже не разумеется; зане елико реете во // тме, во свете услышится, и еже ко уху глаголасте, проповестся на кровех“ (Мф. 10:26 – 27). Колико в седмь лет борют мя тии лукавии человецы и глаголют все ложное, и не возмогают, яко Господь поборает по нас“ (Афанасий 1665-№4, л. 84 об. – 85). Патриарх Никон может построить ответ на антитезе: «А яже глаголеши, яко правды не любят. Не токмо сами не любят, но и любящих ненавидят и гонят. Обаче им Христос сказал: „Тако бо и прежде вас изгнаша пророки» (Мф. 5:12)» (Афанасий 1665-№ 2, л. 81). К этому стилистическому приему патриарх Никон обращается в полемических сочинениях при обличении недругов. На антитезе строится пространный диалог Никона о царе-мучителе в «Возражении», где автор противопоставляет заповедям Христа деяния «земного бога»³⁴⁷. Прием антитезы служит Никону для описания бедственного положения простого народа и характеристики времяпровождения царя и его людей в послании к Алексею Михайловичу 1661 г.: «Людем проповедуем пост, а сами на игры. Не тако Иисус Наввин...»³⁴⁸.

Но наибольший интерес представляют собой ответы патриарха Никона, составленные из библейских цитат, которые либо непрерывно следуют друг за другом, либо чередуются с авторскими словами. Содержание авторских комментариев, соединяющих цитаты, и цели назидательного воздействия на собеседника зависят от «вопросов» адресатов к патриарху Никону. Стремление к четкой аргументации побуждает патриарха Никона обратиться к приемам полемики, что объяснялось практической задачей: патриарх Никон вступал в письменный диалог со своими собеседниками, отвечал им, комментировал их мнение, давал оценку их поступкам. Несмотря на то, что патриарх не ведет открытого спора с оппонентами, для его писем характерна скрытая полемичность, благодаря чему ответы патриарха Никона можно условно разделить на два типа: «обличительные» и «увещательные». В первом случае Никон показывает неправоту суждений и поступков оппонентов,отмечает проявления слабости духа своих товарищей, поэтому особоезначение для убеждения греков имеет количество библейских цитат и их положение в инициальной, сильной позиции текста; содержание ответов второго типа, напротив, должно утешить товарищей патриарха, укрепить их в вере, предотвратить сомнения; здесь Никон чередует цитаты и собственные рассуждения, цель которых – привлечь внимание собеседника к наиболее важным темам повествования.

Обличительный характер носят ответы Никона на некоторые «вопросы» Саввы Дмитриева. Чтобы подавить сомнения грека, указать на поступки, противоречащие христианским заповедям, Никон открывает ответное повествование цитатным рядом; вводит собственные рассуждения, которые дробят цитатный монтаж; ответ патриарха может завершаться резюмирующим выводом в виде библейской цитаты. Часто в качестве дидактического примера патриарх приводит свой собственный опыт.

1. Свои рассуждения Никон начинает с провоцирующей цитаты из письма Саввы: «Обретох же и се написано в твоей грамоте, яко не имее // ши, где припасти ради свобождения своего, кроме благоутробия Божия и милости многолетного царя». Поскольку в «вопросе» Саввы содержится сомнение, предполагающее два пути его разрешения – уповать на Бога или обратиться за помощью к царю, то патриарх Никон сразу вводит цитатный ряд: «Весть: „Господь благочестивыя от напасти избавляет» (Пс. 33: 18) и прочая. Апостолу божественному свидетелствующу: „Ибо вси, хотящия благоверно жити о Христе Иисусе, гоними будут. Лукавыя же человецы и чародее преуспеют на горшая» (2Тим. 3:12 – 13) и прочая. И паки самому Господу глаголющу: „Прежде же сих всех возложат на вы руки своя и изженут, предающе на сонмищи и темницы, ведоми ко царем и владыкам имени Моего ради. Прилучитжеся вам во свидетелство» (Лк. 21:12 – 13)». Расположение цитат подчинено определенному принципу. Начинается ряд с цитаты, содержащей единственный вариант, исключающий сомнения. Вторая цитата о гонениях – участи каждого, кто следует заповедям. А содержание третьей цитаты – о судьбе учеников – полностью исключает обращение за помощью к власть имущим. На собственном примере Никон доказывает Савве, что все происходящее с ним соответствует библейским пророчествам: «И все, еже о нас, // збыстся, и несть лепо гневатися нам на царя и владыки, и боляр, яко тако писано есть, и тако подобает всем писанным скончатися. Их время пришло, что мучити, а нам, Христа ради и святых Его ради заповедей, мучитися». И завершает свое поучение назидательным обращением к Савве в виде цитаты из послания апостола к Тимофею: «„Злопостражи, яко добр воин Христов!» (2Тим. 2:3)» (Савва 1665/1666-№9, л. 105 – 106). Цитата, завершающая повествование, аккумулирует в себе идею сочинения в целом.

2. Обличительный характер носит ответ Никона не на письменный «вопрос» адресата, а на устное сообщение вернувшего от Саввы человека о том, что грек оскорблен молчанием патриарха Никона, принявшего от грека подарки. Поручения письмоносцам, общение через них с адресатами – обычная тема греческой эпистолографии³⁴⁹. Савва и патриарх Никон, судя по содержанию их писем, неоднократно с патриаршим письмоносцем передавали друг для друга устные сообщения. Отправляя с письмом подарки Никону, Савва, не дождавшись от него ответа, спрашивал о своих дарах в следующем послании и просил через Дмитрия, носившего от патриарха письма, сообщить об их получении: «Едино прислал был есмь невеликий подарок пресвятительству твоему во время и не имеем извещения, аще приял еси или ни. Имею желание смертна, // аще еси принял, да ми известиши о всем со Дмитрием» (Савва 1665/1666-№ 2, л. 279 – 279 об.). В третьем письме Савва, отвечая на замечания Никона, обвинял патриаршего человека в неверном истолковании его слов и просил прощение за свое поведение: «А что писал еси к нам неболшего поминка, что было послали противу дар: не благоволит Бог, еже бы такой речи изыти из уст моих; лгал <ли> чего посланником твоим, и <да> простит мене Бог...» (Савва !665/1666-№4, л. 284).

Чтобы объяснить причину своего молчания о полученных от Саввы дарах и вразумить «малодушного» грека, нескромно требующего ответной благодарности («Слышах от посла своего, яко зело оскорбился еси о дарех, елико прислал ми еси... И слышах, яко велми печалуеши. Почюдихся твоему малодушию, яко чрез заповедь творя, болиши смертно»), патриарх Никон подобрал несколько евангельских цитат о помощи нуждающимся и подал их аккордом: «Заповеди повелевающе: „Просящему у тебе дай“ (Мф. 5:42). И паки: „Егда твориши милостыню, да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя» (Мф. 6: 3). И паки: „Алчен – накормисте Мя; жажден – напоисте Мя; странен, введосте Мя; наг – одеясте Мя“ (Мф. 25:35 – 36). И паки: „Егда сотвориши обед или вечерю, не зови сроднив своих и богатых, еда и тии такожде воззовут тя, и не будет ти воздаяние. Но зови нищих и маломощных, // и блажен будеши, воздано же ти будет во Царствии Небеснем» (Лк. 14:12 – 14). И паки: „Аще и взаим даете, от них же чаете восприяти, кая вам благодать есть? Ибо и грешницы грешником взаим давают, дарованая восприимут» (Лк. 6:34)». Типичное выражение «и паки» между цитатами служит для их разделения и помогает движению цитатной массы, построенной по принципу постепенного наращивания, увеличения доказательств. Цитатный монтаж из нескольких коротких цитат, объем которых постепенно увеличивается, создает впечатление взволнованной речи. Обращения и вопросы к адресату, разрывающие цитатный ряд, придают повествованию определенный эмоционально-экспрессивный характер: «Ты же, рабе Божий, на что ко мне дарове посылаеши, грубому и нечестивому, и, любочестия взыскуя, себе сокрушаеши? Божия заповедь повелевает: „Благотворите и взаим дайте, нечесо же чающе, и будет мзда ваша многа, и будете сынове Вышняго» (Лк. 6:35). Или воздаяния от Мене, смиреннаго, ищеши, а не от Бога?». Обличения Саввы в «малодушии» сменяются объяснениями автора своего поведения, которое, по его мнению, находится в соответствии с наставлениям апостола Павла: «То никако восхотел прияти, и тебе оскорбити, ибо Павлове есмь II ученике и подражатель: руце мои послужиста мне и сущим со мною (ср.: Деян. 20:34). И инде есть писано: „Своими уроки доволитися“ (Лк. 3:14), ибо благодать Божия питает во святей обители нашей не мнее тысящи человеке, развее странных и нищих братий питает; и есмы во всяком доволстве без нужды, и ни от кого просим или приемлем, разве дающаго пищу алчющим, от единаго Бога» (Савва 1665/1666-№ 3, л. 95 – 96 об.).

Принцип построения «увещательных» ответов Никона грекам состоит в следующем. Инициальная позиция цитатных цепочек здесь не является обязательной. Назначение цитатного монтажа – убедить адресата, проиллюстрировать и подтвердить точку зрения автора. Поскольку цитатное слово является опорным в рассуждениях патриарха Никона, то маркирование библейских фрагментов становится у патриарха обязательным; техника монтажа делает повествование фрагментарным и прерывистым; однако в комментариях, обрамляющих цитатные ряды и обозначающих границы цитатного слова, для привлечения внимания собеседника к наиболее важным темам повествования Никон повторяет ключевую лексику цитат; образуемые при помощи лексических и фразеологических повторов семантические ряды связывают в смысловом единстве повествование и придают ему цельность и завершенность; этому же способствует и завершение повествования цитатой либо авторским выводом, лексика которого базируется на топике Священных текстов.

1. Из первого письма Афанасия Никон вводит цитату – «А яже пишет твое преблаженство: и молишися всесилному Богу, да тя сподобит видети мя телесне», для рассуждения по поводу которой он обращается к текстам Священного Писания. Но сначала патриарх признает, что посещение Афанасия, «во узах суща и в заточении горком правды ради» и потому нуждающегося в духовной поддержке, необходимо; однако при сложившихся обстоятельствах остается уповать на Бога и следовать Его заповедям: «Грешнича лица непросвещена ниже могут иных просвещати (ср.: 1Кор. 14:19), но паче подобало нам взысковати и посещати твое преблаженство... Господу заповедающу: „В темнице бех, и приидосте ко Мне» (Мф. 25:36). Обаче настоящия // злобы ради ни к заповеди время оставляет нас приходити, якоже веси и слышиши. Ино же что ли, по глаголу, не вем...» Евангельская цитата, несомненно, хорошо знакомая митрополиту Афанасию, вызывает ассоциации со сценой Страшного суда, когда Господь спасает тех, кто разделил с Ним Его страдания, «пришел» к Нему. Дальнейшие рассуждения патриарха Никона, следовательно, строятся вокруг двух тем: о любви человека к Богу (жизнь по заповедям) и о любви Бога к человеку (вознаграждение Богом любящих Его). При этом обе части дидактического ответа патриарха Никона строятся одинаково: автор приводит библейскую цитату и «разрабатывает» ее, разъясняя собеседнику ее смысл. Границы между частями обозначены риторическими вопросами, на которые сам Никон и дает ответ.

Первая цитата из Евангелия от Иоанна: «Вем Самого Бога, глаголюща о любви сице: „Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя. Вы друзи Мои есте, аще творите елика Аз заповедаю вам» (Ин. 15:13 – 14)». За ней вопрос и ответ: «И кто может меру злострадания твоего поставити? Елика слышим и разумеем, аще Сам Господь свидетелствует, яко болше сея любве несть, еже положити душя своя за други своя и деяния ради заповеди: друг Божий еси, аще совершиши и». Определяющим концептом евангельской цитаты является «любовь». Особую нагрузку несут ключевые слова «положить» (пострадать), «друзья» и «заповедь», содержание которых наполняет семантику, формирует характер концепта любви – любви жертвенной, полнее всего воплощенной в Иисусе Христе. Именно в Его смерти раскрываются истинные глубины любви Божией. На вопрос к собеседнику о «мере злострадания» патриарх Никон сам и отвечает, пересказывая евангельскую цитату и акцентируя внимание не только на жертвенном характере любви – «еже положити душя своя за други своя», но и на том, что любовь есть часть христианской жизни: «и деяния ради заповеди». Вновь обращаясь к тому же евангельскому высказыванию, патриарх Никон использует повтор – один из распространенных в средневековой письменности стилистических и композиционных приемов, назначение которого состоит в создании целостности повествования, в актуализации компонентов семантики текста³⁵⁰. Любовь к Богу, как уточняет при перефразировании библейского фрагмента Никон, состоит в исполнении заповедей Его, пребывании в Нем и готовности с величайшим терпением переносить страдания во имя Христа. Для подтверждения своей мысли патриарх Никон составляет цитатный монтаж: «Сего ради присно заповедает Спас, глаголя: // „Поминайте слово, еже Аз рех вам: несть раб болии господа своего. Аще Мене изгнаша, и вас ижденут; аще слово Мое соблюдоша, и ваше соблюдут» (Ин. 15:20). И верховный Петр апостол пишет: „Зане и Христос пострада по нас, нам оставл образ, да последуем стопам Его» (1Петр 2:21) и прочая. И паки рече: „Христу, убо пострадавшу за ны плотию, и вы в ту же мысль вооружитеся» (1Петр 4:1). И божественный апостол учит, глаголя: „Терпением да течем на предлежащий нам подвиг, взирающе на началника вере и совершителя Иисуса, Иже вместо предлежащыя радости, претерпе крест, о срамоте нерадив, одесную пре // стола Божия седе» (Евр. 12:1 – 2). И Коринфом пишет: „Темже благоволю в немощех, в досаждениих, в бедах, во изгнаниих, в теснотах по Христе» (2Кор. 12:10)» (Афанасий 1665-№ 2, л. 79 – 80 об.). Ключевые слова и выражения цитат образуют два синонимических ряда, в одном из которых раскрывается тема страданий Христа, как проявления жертвенной любви к людям: «изгнаша», «ижденут», «пострада по нас», «пострадавшу», «претерпе крест»; второй ряд имеет значение следования подвигу Христа как доказательство любви человека к Богу: «слово соблюдоша», «оставль образ», «последуем стопам Его», «в ту же мысль вооружитеся», «предлежащий нам подвиг», «благоволю... по Христе». Не случайно и то, что из всех апостольских посланий патриарх Никон выбрал примеры только из трех – Первого послания апостола Петра, Второго послания апостола Павла к Коринфянам и послания Евреям. Первым посланием Петр призывал христиан нести бремя страданий и готовил их к грядущим испытаниям. Апостол Павел говорил коринфянам о неизбежности страданий в служении Новому Завету³⁵¹. А автор послания к Евреям учил, что отпасть от Христа – значит подвергнуть себя суду Божию³⁵². Идеи жертвенности и следования подвигу Христа проявились в этих сочинениях апостолов, по мнению Никона, наиболее ярко.

Вторая часть назидательного совета Никона открывается вопросом о «воздаянии»: «Но что изгнаным и злостраждущим заповеди ради Христовы готовится каково ли воздаяние?», ответом на который служит цитата из Нагорной проповеди. Цитата вводится традиционным способом – при помощи типичной речевой конструкции с глаголом «слушать» в сильной позиции. Авторские слова, появляющиеся после первого стиха, делят евангельский текст на две части. Никон повторяет ключевые слова «Царство Небесное», чтобы уточнить содержание первой части цитаты, и «мзда» из второго стиха, подготавливая таким образом восприятие «слушателем» нового фрагмента евангельского текста и направляя его внимание на то слово, в котором аккумулируется суть библейского высказывания: «Послушай Самого Господа: „Блажени бо, – рече, – изгнании правды ради, яко тех есть Царство Небесное». И не едино Царство Небесное просто обеща, но и мзду многу, последуя, глаголет: „Блажени есте, егда поносят и ижденут вы и рекут всяк зол глагол на вы, лжуще имени Моего ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа есть на небесех» (Мф. 5:10, 11 – 12)» (Афанасий 1665-№ 2, л. 80 об.).

Цитатный монтаж завершается просьбой патриарха Никона к митрополиту Афанасию прислушаться к его советам и последовать примеру апостолов и учеников Христа: «Мы же, апостолски // последуя, молим твое преблаженство, не отложити убо дерзновения твоего, еже имат мздовоздаяние велико: терпения бо имаши потребу, да волю Божию соверша, приимеши обетование, егоже обеща Бог любящим Его» (Афанасий 1665-№ 2, л. 80 об – 81). Наиболее близкая параллель рассуждениям патриарха Никона – в послании апостола Иакова, который утверждал, что человек, любя Бога и преодолев испытания, получит справедливую награду свыше – Иак. 1:12.

2.Назидательный совет патриарха Никона митрополиту Афанасию, пребывающему в печали, следует сразу после цитаты из письма оппонента: «Жалиши же, яко страж // деши в чюжей земли. „Господня есть земля и исполнение ея“ (Пс. 23: I). Божественный апостол глаголет: „Не имамы зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем» (Евр. 13:14). И Сам глаголет: „Лиси язвины имут, и птицы небесныя – гнезда; Сыне же человеческий не имать, где главы подклонити» (Мф. 8:20; Лк. 9:58). Приточник глаголет: „Чадо, аще приступавши Господеви работати, уготови душю свою во искушение» (Сир. 2:1)». Опорное слово из провоцирующей цитаты респондента – «земля» – встраивается в синонимический ряд со значением земного места пребывания для живого существа: «Господня земля», «град», «язвины», «гнезда», который явно противопоставлен выражению «где главы подклонити», подчеркивающему отсутствие «постоянного» пристанища на земле у того, кто следует за Христом. При помощи семантической оппозиции «земля – небо» патриарх Никон внушает оппоненту, что отечество христианина – «грядущий град», град небесный.

Обращение патриарха Никона к митрополиту, разрывающее цитатный монтаж, само имеет две части: утешительно-советную, которая подытоживает содержание первой группы цитат, и утешительно-обнадеживающую, которая подготавливает появление второй группы: «И ты, брате, благое творя, не стужай: упование уповающаго на Бога не посрамит». Патриарх Никон слегка перефразирует два библейских высказывания (возможно, приводит тексты по памяти): «Доброе же творяще да не стужаем ся» (Гал. 6: 9) и «Да не постыжуся, яко уповах на тя» (Пс. 24:20)³⁵³. Содержание следующих затем новых цитат должно убедить митрополита в том, что праведников ждет спасение от Бога: «Господу свидетелствующу: „По вере твоей буди тебе» (Мф. 9:29). И паки инде пишет: „Верова Авраам Богу, и вменися ему в правду, друг Божий наречеся» (Иак. 2:23)».

Новое обращение к собеседнику, построенное на библейской фразеологии, служит переходом к резюмирующему заключению, выраженному цитатой из Псалтири: «И // аще веруеши, яко силен есть спасти тя Господь Бог (Соф. 3:17), по писанному во псалмех: „Многи скорби праведному, и от всех их избавит я? Господь Хранит Господь вся кости их и ни едина сокрушится» (Пс. 33:20 – 21)» (Афанасий 1665-№ 4, л. 85 об. – 86 об.).

3.Савва Дмитриев сетовал патриарху Никону на своих товарищей, которые отвернулись от грека в тяжелое для него время: «И еже посих <пишешь>, что други и недруги вси тебе ненавидят, и хотя известишь которому другу какую тайну, и он смышляет недоброе извещение твое, и ненавидят тя боле так, что ни слышали о тебе». Патриарх Никон советует Савве обратиться к примеру библейского Иова, по воле Бога лишенного детей, здоровья и богатства, но оставшегося верным Богу и стойко переносившего выпавшие на его долю страдания. Никон напоминает Савве один эпизод из жизни Иова – разговор с друзьями об ответственности Бога за его страдания. Патриарх последовательно цитирует несколько стихов из 19-й главы книги Иова: «Поминай, чадо, Иовлево речение, еже глагола: „И возопих, и ни // где же суд (Иов 19:7). Вкупе приидоша искушения на мя (Иов 19:12). Знаемии мои отступиша от Мене, познаша чюжа, неже мене (Иов 19:13); друзи мои не милостивии Быша, не прияша мя ближнии мои, и ведущии имя мое забыша мя (Иов 19:14); соседы дому и рабы моя, яко иноплеменнике был пред ними (Иов 19:15); раба своего возвах и не послушая (Иов 19:16), егда востану, на мя глаголют: мерзок был (Иов 19:18); ведущии мя, ихже любих, восташа на мя (Иов 19:19)“». Показывая Савве, что лишь молитва и упование на Бога дадут ему силу и мудрость, Никон приводит в качестве примера собственный духовный опыт: «Аз, аще бы мог, всяко бы помог. Но инако не умею, разве смиренными своими молитвами ко Господу Богу» и завершает свое назидание двумя цитатами: «Но ты, доброе творя, не стужай (Гал. 6:9). Богу свиде // телствующу: „Аще жена забудет исчадие рождения своего, но Аз не забуду» (Ис. 49:15), – глаголет Господь» (Савва 1665/1666-№ 9, л. 106– 107).

4. Еще один назидательный ответ Никона строится как чередовании примеров из Священного Писания и библейских цитат. Савве Дмитриеву, которым овладели скорбь и душевная тоска, патриарх Никон напоминал содержание евангельских притч о безумии богатого, о нищем Лазаре и богаче, историю библейского Иова. Эти примеры, чередующиеся с библейскими цитатами о наказании Богом праведников, должны были оказать духовное воздействие на Савву, примирить его душу с Богом: «А о них же скорбиши Господне. Уповай на Бога и не пренемогай о наказании Господни. Не си Иова богатши был, яже внезапу лишен всех своих благ, и не до сего, но множае, и посих беспокровие, от жены и от другов поношение и укорение, и во всех сих не согреши Иов ни во устну своею. Якоже пишет, но присно глагола: „Господь даде, Господь и взят. Наг изыдох от чрева магере своея, наг и отиду“ (Иов 1:21). И инде: „Ничтоже внесохом в мир сей; яко ни изнести что можем» (1Тим. 6:7). Помысли же и во евангелских притчах о богатом и о убозем Лазори, кто венчан бысть, и кто осудися (Лк. 16:19 – 31), и о пожелавшем разорити житници своя меншия и болшая создати, да соберет ту жита своя // и благая своя (Лк. 12:16 – 21), и что бысть ему божественный ответ: „Безумне! В сию нощь душу твою отимут от тебе; а яже уготова, кому будет?» (Лк. 12:20)».

Обращение Никона в Савве при помощи библейского фразеологизма с утешительно-советным значением, в процессе переписке с греками органично вошедшего в речевой обиход автора: «Благое же творя, не стужай (Гал. 6:9)», служит переходом к заключительной части повествования – новому цитатному ряду. Цитатная цепочка начинается с цитаты в виде вопроса, которым, как можно думать, автор подменил свой вопрос к собеседнику: «„Что бо ползует человек, приобрети мир весь, себе же погубив или отщетив?» (Лк. 9:25) и прочее». Ответом служат две заключительные цитаты: «Писано есть: „Чадо, аще приступаеши работати Господеви, уготови душу свою во искушение» (Сир. 2:1). И Господь глаголет: „Аще кто хощет по Мне ити, да отвержет себе и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мф. 16:24)» (Савва 1665/1666-№ 3, л. 93 об.– 94).

В переписке с Саввой Дмитриевым особо выделяется одно письмо патриарха Никона, названное отправителем «малою грамотою», в котором центральная часть максимально свернута, а собственно сообщение ограничивается одной фразой об отсутствии у патриарха информации о Савве: «Яко много время прешло, еже не слышали есмы о твоем здравии. И се ныне послали есмь нарочно с малою сею нашею грамотою, да вемы, како пребывавши, что деется над тобою, и о прочих вестех» (Савва 1665/1666-№ 6, л. 100). Подписи и даты в «грамоте» нет. Отсутствие сообщения характерно для писем, составленных в России во второй половине XVII в., авторам которых был важен факт получения письма, а не его содержание³⁵⁴. Между тем проявление интереса отправителя письма к здоровью получателя и его самочувствию – общее место в частной переписке. В традиции греческой эпистолографии Савва Дмитриев сообщал о себе патриарху Никону и радовался о здоровье московского владыки: «...и услышав доброе здоровие вашего пресвятителства, всею душею прославих во Троице певаемаго Бога и Госпожу нашю пречистую Богородицу, всегдашний покров, сохраняющий твое святителство ради прибытку и похвалы нашему роду. Едино, святейший мой владыко, изволь знати // и про мене, неразумнаго и последняго раба твоего: во здравии бо добре есмы доныне, а заутра – Бог весть» (Савва 1665/1666-№2, л.277об – 278); «Токмо, владыко мой, изволишь ведати и о нас: во здравии пребываем благодатию Христовою. Едино еще в первых напастех обретаемся...» (Савва 1665/1666-№ 7, л. 286 об.). Однако вопрос патриарха к Савве о его самочувствии и «пребывании» является не только данью традиции. В письменном диалоге с греками патриарх Никон, по-видимому, хорошо понимал роль каждого «говорящего». Греки задавали характер общения; их письма, наполненные описаниями событий, происходящих с ними, и душевных волнений, переживаемых ими, содержали скрытые «вопросы» к патриарху о том, как вести себя в сложившейся ситуации. Патриарх Никон, отвечая грекам, поучал и увещал их, давал советы назидательного характера. Ответные послания патриарха Никона можно рассматривать в традиции греческой эпистолографии, воспринявшей из античной культуры мотив письма как лекарства для души³⁵⁵. Патриарх Никон признавался иконийскому митрополиту: «Приял твою грамоту... и часто зрю, и прочитаю, и тем многую печаль свою погубляю...» (Афанасий 1665-№2, л. 78об.– 79). Никон хорошо понимал, что письмо оказывает свое действие прежде всего на душу человека, поэтому однажды просил у Саввы прощение за переживания, которые доставило греку содержание его письма: «Прости мя, вселюбезный наш чадо, яко много тя опечалих первее сего писанием. Ей, много и сего мучения твоего...» (Савва 1665/1666-№5, л. 99). При помощи своей «малой грамоты» Никон, следовательно, просил от Саввы Дмитриева письмо, которое даст ему возможность продолжить письменный диалог в вопросо-ответной форме, позволяющий патриарху оказывать духовное воздействие на переносящих испытания греков.

Подведу итоги. Письма Саввы Дмитриева и иконийского митрополита к патриарху Никону по структуре и наполнению традиционными эпистолярными мотивами полностью соответствуют традициям современной авторам греческой эпистолографии. Содержание и структура ответных писем патриарха Никона к грекам определились содержанием посланий греков к нему и характером переписки, задаваемой отправителями писем. Все письма Никона имеют прескрипт, где имя автора – патриарха Никона – неизменно стоит на первом месте, перед именем адресата, что подчеркивает не только высокое положение Никона в Русской Церкви, но и, возможно, его особое место среди вселенских святителей в пентархии патриаршей власти, ведь письма Никона были адресованы не его соотечественникам, а грекам. Кроме того, именно такой «внешний облик» начального обращения придавал пышность, тожественность самому письму патриарха, настраивал на поучительный тон. Одни письма Никона в конце имеют подпись и дату; другие завершаются дидактическим советом или выводом в виде цитаты из Священного Писания.

Важнейшая часть писем патриарха Никона – центральная, которая строится в традициях полемических посланий и имеет так называемую вопросо-ответную форму, составленную по принципу тезис – совет, где первая часть – цитата из письма отправителя, вторая – рассуждения автора по поводу тезиса. Характер дидактической направленности второй части – ответа патриарха – определяется содержанием «вопроса» грека: Никон может обличать (сначала доказывать неправоту собеседника, снят возникшие сомнения, а затем предложить свое решение проблемы) или увещать собеседника (без обличения).

Единственным источником идей патриарха Никона, опорой в его рассуждениях служат книги Священного Писания. Если греки не перегружают свои тексты библейскими цитатами, то излюбленным приемом патриарха Никона в переписке с единомышленниками становится составление цитатных цепочек: используя прием монтажа, автор оказывает дидактическое воздействие на адресата цитатной массой; обозначив границы цитатного ряда при помощи авторских комментариев, Никон как будто намеренно зажимает цитаты, чем подчеркивает даже внешнюю укрупненность цитатного слова.

Источник цитат патриарх Никон обозначает, используя, как правило, традиционные способы введения библейского слова; но, вероятно, для того, чтобы поддержать беседный характер своих посланий, Никон «заставляет» «говорить» и авторов цитируемых им Священных книг, и героев библейского повествования. Среди библейских цитат, используемых патриархом Никоном в переписке с греками, выделяются две, к которым автор обращается наиболее часто: Гал. 6:9 (5 раз), 2Тим. 2:3 (3 раза). Цитируя и слегка перефразируя эти библейские высказывания, патриарх Никон употребляет их по отдельности или вместе, отчего они становятся знаками, маркирующими текст в целом. Ключевая тема посланий апостола Павла – о проявлении стойкости в служении и терпения во время гонений, наиболее ярко выраженная в этих высказываниях, превращается в лейтмотив, который формирует семантическую систему писем патриарха Никона к грекам.

Письма патриарха Никона к грекам оставили заметный след в русской эпистолографии XVII в. и отразили определенный этап ее развития.

Газский митрополит Паисий Лигарид, в 1662 г. оказавшийся в центре церковно-политической борьбы между царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном, сыграл решающую роль в подготовке церковного Собора, низложившего патриарха Никона. Личности газского митрополита Паисия посвящена обширная литература³⁵⁶, поэтому напомню лишь наиболее известные факты его пребывания в России, которые имеют прямое отношение к судьбе патриарха Никона.

Паисий был уроженцем острова Хиос, воспитывался в иезуитской греческой коллегии в Риме, по окончании которой получил степень доктора богословия и философии; был поставлен в священники и с латинскими миссионерами активно занимался издательской деятельностью. В 1640-х гг. покинул Рим и отправился в Константинополь, затем в Молдавию и Валахию, где принимал активное участие в издании Кормчей на румынском языке и служил «дадаскалом» в ясской школе³⁵⁷. В 1650 г. Паисий участвовал в прениях о вере старца Арсения Суханова с греками³⁵⁸. В ноябре 1651 г. он постригся в монахи и в сентябре 1652 г. был поставлен иерусалимским патриархом в митрополиты города Газы Иерусалимской³⁵⁹. По рекомендации Арсения Суханова патриарху Никону³⁶⁰ в 1657 г. Паисий Лигарид был приглашен в Россию в качестве справщика. Патриарх Никон разослал грамоты валахскому воеводе Стефану, мутьянскому воеводе Константину, архиепископу Молдавскому Гедеону, митрополиту Угро-Валахскому Стефану об оказании содействия газскому митрополиту Паисию во время его путешествия в Россию³⁶¹, однако этот приезд не состоялся. Паисий прибыл в Москву только в феврале 1662 г.³⁶², имея на руках рекомендательную грамоту константинопольского патриарха Парфения. Газский митрополит быстро снискал расположение русского царя. 9 апреля он был на приеме в царском дворце и поднес Алексею Михайловичу в подарок модель Гроба Господня, иорданскую воду, иерусалимские свечи; от царя же получил кубок серебряный, 40 соболей, камку и 30 р. Позже, подав челобитную о милостыни, Паисий получил от царя еще 100 р. и на 50 р. соболей из Сибирского приказа. Узнав о приезде Паисия Лигарида, патриарх Никон отправил к нему Арсения Грека с приветствием, в котором выразил надежду на то, что «тобою все придет к глубочайшему миру и рушится средостение», возникшее между царем и патриархом³⁶³. В литературе, посвященной Паисию Лигариду, не раз подчеркивалось, что этот церковный иерарх обогащался за счет царской казны, занимался торговыми делами и, по выражению Н. Ф. Каптерева, «маклерством»³⁶⁴.

В православном мире Паисий имел репутацию авантюриста³⁶⁵; несмотря на то что Паисий принял православие, он поддерживал переписку со своим товарищем по коллегии Львом Алляцием, с католической Конгрегацией пропаганды веры³⁶⁶, с кардиналом Барберини³⁶⁷, возможно вынашивая планы объединения католической и православной церквей³⁶⁸. В Москве, быстро оценив конфликтную ситуацию, сложившуюся между царем и патриархом, и приняв сторону царя, уже 18 мая 1662 г. Паисий писал царю, побуждая его к скорейшему рассмотрению «дела» Никона, рассказывая, будто Никон бежал от грозившей опасности тайного убийства, и предлагал обратиться к константинопольскому патриарху как вселенскому судии, причем написать по-гречески ради тайны³⁶⁹. 29 мая Паисий вновь обратился к Алексею Михайловичу с письмом; теперь он предлагал судить патриарха Никона за то, что тот оставил свою кафедру³⁷⁰. Способ устранения Никона, сохраняющего свой сан, через осуждение его на церковном соборе позволил бы разрешить ситуацию «беспатриаршества» и избрать нового патриарха.

21 декабря 1662 г. царь издал указ о приготовлении к Собору по «делу» патриарха Никона в мае или июне 1663 г. и приглашении вселенских патриархов прибыть в Москву³⁷¹. 29 декабря 1662 г. в патриаршей Крестовой палате состоялось первое заседание Собора под руководством Паисия Лигарида, посвященное ознакомлению с действиями и постановлением московского Собора 1660 г.³⁷². Тогда же, в конце декабря, газский митрополит составил на греческом языке двадцать пят вопросов восточным патриархам, в которых излагалось «дело» Никона. Эти документы в январе 1663 г. повез в Константинополь иеродьякон Мелетий Грек; грамота ко вселенским патриархам содержали в себе просьбу уполномочить Паисия Лигарида или прислать другое лицо для присутствия в качеств патриаршего наместника на соборе³⁷³. Долгое отсутствие известий от Мелетия беспокоило Лигарида³⁷⁴, и в апреле он спрашивал Алексея Михайловича, не стоит ли повторить послания восточным патриархам³⁷⁵. В мае 1663 г. соборные заседания продолжились³⁷⁶, а в июне Паисий Лигарид в письме к царю советовал поспешить с решением по «делу» Никона³⁷⁷.

Подготовка к церковному суду над патриархом Никоном шла в определенном направлении: особое внимание уделялось свидетельским показаниям, явно компрометировавшим патриарха, и документам, обличавшим Никона как «немилосердного разорителя», который монастырским старцам и крестьянам «чинил грацкое наказанье»³⁷⁸. По указу царя боярину Петру Михайловичу Салтыкову поручалось собирать сведения о патриаршей казне, деньгах, золоте, иконах, книгах и вотчинах патриарха Никона, разослать царские грамота во все монастыри для выяснения того, сколько, когда и по какой цене Никон что-либо брал у них³⁷⁹. Вятский архиепископ Александр, единственный из русских архиереев, кто последовательно выступал против Никона, написал царю письмо – «Обличение на патриарха Никона», которое внешне повторяло структуру вопросов-ответов Стрешнева-Лигарида. Александр приводил много примеров, порочащих и оскорблявших Никона, и молил царя о скорейшем избрании нового патриарха³⁸⁰. Возобновилась земельная тяжба патриарха Никона со стольником Романом Федоровичем Боборыкиным³⁸¹. Началось расследование по жалобе на патриарха Никона помещика Ивана Константиновича Сытина о том, что Никон пытал и вешал его, Сытина, крестьян³⁸². Один из свидетелей по этому делу, Александр Лускин, при допросе показал, что Никон велел привезенных в Воскресенский монастырь людей Ивана Сытина наказать батогами за их похвальбу поджогом³⁸³.

Патриарху Никону приходилось доказывать свою невиновность и защищаться, обличая своих недругов, к которым присоединился и газский митрополит Паисий Лигарид. Первая личная встреча патриарха Никона с Лигаридом произошла в июле 1663 г., когда в составе следственной комиссии, расследующей донос Р. Боборыкина на Никона, газский митрополит приехал в Воскресенский монастырь³⁸⁴. Патриарх Никон отказался общаться с Паисием, поскольку тот не имел грамот от вселенских патриархов, утверждавших его статус и полномочия³⁸⁵. Даже когда из Москвы было доставлено соборное письмо к Лигариду, где он был назван экзархом, что давало Паисию право говорить с патриархом Никоном от имени всех приехавших в монастырь с расследованием, патриарх Никон неоднократно прерывал речь газского митрополита и переговоров с ним не вел³⁸⁶. Только накануне отъезда Паисия из Воскресенского монастыря Никон послал ему письмо с выписками из правил Вселенских соборов³⁸⁷, на которое Лигарид дал длинный и витиеватый ответ³⁸⁸.

В «Возражении» на ответ Лигарида и вопросы С. Стрешнева патриарх Никон, основываясь на сведениях о газском митрополите, полученных им от греков (иконийского митрополита Афанасия и грамотоносца иерусалимского патриарха Нектария Саввы Дмитриева – с ними патриарх Никон переписывался в 1665 – 1666 гг.; архимандрита Кастамонитова монастыря на Афоне Феофана, который в 1663 г. неоднократно тайно бывал в подмосковном Воскресенском монастыре³⁸⁹; и черного дьякона Агафангела, который занимал при газском митрополите должность толмача³⁹⁰), нарисовал нелицеприятный облик своего недруга и обличителя Паисия Лигарида: «...сказывался Паисеи, зовут Лихаридиус. Неции же о нем повествуют, яко не суть православныя святыя восточный церкви, но западного римского костела, у папы был 30 лет дьяконом, и в Мутьянех, де, был многое время, и велми насеян римския ереси. Много попам вдовым велел на других женах женитися, и чернцам молодым и черница брачитися, и мяса ясти, И мутьянской митрополит писал ко вселенским патриархом, и они ево прокляли и платье велели с него снять. И он из Мутьян ушол в Полшу, и в Полше многое время при короле был и по всем костелам службу отправлял. Да на него же свидетелство привез святыя Афонския горы монастыря Константинова архимандрит Феофан книжицу, толкование на „Величит душа моя Господа». А та книжица друкована в Риме, и в ней имя его написано есть мирское... Да и здесь, де, он живет, никакова чернечскаго правила не держит и к церкви не ходит на вечерню, и на утреню, и на литургию. Нецыи глаголют, яко и мяса ест. Федор Татьянин сам видел, как табак пьет»³⁹¹. Никон обращается к Лигариду «лукавый человече», «лицемере», «окаянный», «лжесловец», «богопротивник»; в сатирической манере характеризует способы ведения митрополитом спора: он «вракает» и «аки свинья» «роет на Божии законы»; а на Никона «почал как бешенный кричать нелепым гласом по латине»³⁹². Подчеркивая, что Паисий – человек ненадежный, имеющий сомнительное прошлое, патриарх Никон не гнушается и бранной лексики: «Почто ты в чюжей епархии пишешися газский? Да где есть Газа? И колико время преходя скитаешися от нея, аки змий ползая по земли, изблевая смертоносная своя беззаконная слова и уядая простейший человеки? Сыскать аще бы от тебе, колико от Газы одва и бывал ли в Газы? Или ест ли в Газе и седалище, или престол архиерейский?»³⁹³.

Паисий Лигарид, в свою очередь, когда писал о Никоне, даже не пытался скрывать антипатии к московскому патриарху. В «Отписке» к боярину С. Стрешневу³⁹⁴ Никон назван «разорителем», завладевшим «угодиями и вотчинами» и «емлющим» чужой «харч»³⁹⁵. Чтобы унизить патриарха Никона насмешкой, Лигарид обращается к античным образам и метафорам. Например, Никон, который, принимая «честь от царя», не сберег ее и уподобился Нарциссу; решив поцеловать свое лицо, отраженное в речной воде «крысталной», он утонул, так как наклонился сверх меры; неблагодарность бывшего патриарха иллюстрируется притчей о свинье под дубом; чтобы убелить читателя в том, что Никон склонен к присвоению чужого имущества, автор пересказывает сюжет о вороне в павлиньих перьях; Никон, присвоивший себе и не сумевший удержать все высшие привилегии, уподобляется Лигаридом Полидамосу, который похвалялся своей силой, но «обезсилился» и был съеден волками³⁹⁶. В своем большом сочинении, посвященном суду над патриархом Никоном (завершено в апреле 1667 г.)³⁹⁷, Паисий Лигарид, не стесняясь в выражениях, открыто демонстрировал свое отрицательное отношение к бывшему московскому патриарху: «И до патриаршества был притворщиком, являлся кротким, тихонравным, неумытым, босым, прилежным в учении, гремел своею любовию к грекам (филэллинством) // почти что соперник Григория в богословии. Когда стал главою других, явно снял личину и оказался тем, чем был... Понемногу обнаружилось, как силен он в интриге, проворен в превознесении себя, в отмщении насильствен, деятелен во всяком зле и высокомерен, безчеловечен с подчиненными. Не пастырь, а не наемщик, преданный любострастию и всякаго рода расточительности, // делал он все на показ для свету, не держался жизни иноческой; воздвигал великолепныя здания из чванства, размножал доходныя деревни, присвоял себе богатейшия селения, старался быть демократическим, предпочитал слыть владетелем городов и строителем обителей, именоваться великим государем, нежели патриархом, Никитою(победителем) нежели Никоном...»³⁹⁸.

Однако в первой половине 1662 г., когда газский митрополит только появился а Москве, ситуация складывалась совершенно по-другому. Никон надеялся обрести в представителе Греческой Церкви своего сторонника и единомышленника. Поэтому узнав, что Паисий проявляет живой интерес к его «делу» и ведет переписку с Алексеем Михайловичем, Никон написал Лигариду небольшое письмо, в котором объяснил причины оставления патриаршей кафедры и другие свои поступки. Это послание Никона до сих пор не привлекало внимания исследователей русской эпистолографии и публицистики XVII в.³⁹⁹. Его текст издан Н. П. Гиббенетом в составе документов «дела» патриарха Никона по единственной известной историку рукописи из РГАДА, содержащей правку, пометы, дополнения, сделанные рукой патриарха Никона⁴⁰⁰.

В процессе сбора материалов к биографии патриарха Никона мной обнаружены еще 13 списков послания, текст которого по содержанию сходен с опубликованным, но по характеру изложения и стилю от него существенно отличается. Поэтому известные мне 14 списков послания можно разбить на два вида. Первый вид – текст, содержащийся в рукописи РГАДА, ф. 27, оп. 1, д. 140, ч. 3, л. 144–152 («Послание 1»)⁴⁰¹. Текст здесь написан четкой писцовой скорописью и правлен рукой патриарха Никона; судя по характеру вставок и дополнений – в конце Никоном дописан большой фрагмент из нескольких абзацев, по тексту неоднократно между строк дописаны как отдельные слова, так и целые фразы – в данной рукописи может содержаться один из ранних списков послания, составленный при жизни патриарха Никона; список отражает определенный этап жизни текста либо беловой вариант послания, записанный под диктовку Никона (или списанный кем-то с черновика), а затем подправленный самим автором. Повествование в этом виде логично, стройно и понятно.

Второй вид включает 13 списков конца XVII – XIX в. и представляет собой изложение того же послания, что и в первом виде, но как будто пересказанное кем-то (в дальнейшем – «Послание 2»). Именно поэтому, несмотря на идентичность содержания, текстуально оба вида не совпадают. На вторичное происхождение текста послания, представленного в поздних списках⁴⁰², указывают следующие его особенности.

1.Во всех списках текст начинается с фразы «Список с грамоты».

2.В конце «Послания 2» повествование переходит в изложение от 3-го лица единственного числа, в то время как в«Послании 1» в том же месте повествование строится как обращение автора к адресату – во 2-м лице единственном числе, что логично, поскольку автор, патриарх Никон, обращается к Паисию Лигариду. Приведу пример:

3.В «Послании 2» точно датировано одно событие – 15 июля 1658 г. (л. 227 об.), когда, по заключению автора, царь Алексей Михайлович устроил торжественный обед по случаю прибытия в столицу грузинского царевича Теймураза. Эта дата отсутствует в «Послании 1» (Паисий, л. 145). Нет ее и в «перехваченной» грамоте патриарха Никона к константинопольскому патриарху Дионисию 1665 г.⁴⁰³. Стремление к уточнению и датировке этого события характерно для поздней рукописной традиции грамоты Никона к Дионисию: в списках XVIII – XIX вв. наблюдается тенденция к установлению точной даты события – 4 июля⁴⁰⁴ или 8 июля⁴⁰⁵, в то время как в осуществленных в Посольском приказе переводах этой грамоты и других посланий Никона ко вселенским патриархам с греческого языка на русский язык дата события, как и в оригинале, отсутствует⁴⁰⁶. Полагаю, что в русле этой же поздней традиции датировано событие в «Послании 2», что свидетельствует о вторичном происхождении «Послания 2» по отношению к «Посланию 1». Но если бы даже дата события была проставлена в первоначальном виде послания, то она исторически неверна: патриарх Никон 10-го июля служил в Успенском соборе свою последнюю литургию, а 12-го числа покинул столицу⁴⁰⁷.

4.При сравнении текстовых фрагментов «Послания 1» с фрагментами из других сочинений патриарха Никона, в которых описаны одинаковые по содержанию события, можно обнаружить между ними лексическое и стилистическое сходство.

В двух видах послания и в грамоте Никона к константинопольскому патриарху Дионисию, составленной в декабре 1665 г. – через три с половиной года после обращения Никона к Паисию Лигариду, есть рассказы об избиении патриаршего стряпчего царским стольником Богданом Хитрово. Приведу описания этого события, содержащиеся в двух видах послания и в грамоте (шрифтом обозначены совпадающие фрагменты; подчеркнут одинаковый порядок слов):

Сравнение текстов показывает, что изложение одной и той же ситуации даже текстуально совпадает в «Послании 1» и в грамоте; в двух видах послания описания схожи только по содержанию: в «Послании 2» наблюдается тенденция к более подробному изложению и перефразированию, отдельные слова заменены на синонимы или близкие по смыслу выражения («приложи раны» – «придал удар»; «писание» – «грамотку»; «суд и месть... сотворил» – «суд и управу... учинил»; «хотел видетися и не виделся» – «имеет волю со мною повидатися, но тою не зделал»), что порой приводит к трансформации смысла («Не дорожи де ся» – «Для чево, де, велми почитаешь патриарха?»).

Неточности в передаче смысла в «Послании 2» могли появиться из-за непонимания автором текста своего источника. Например, в «Послании 1» Никон рассуждает о поступке Крутицкого митрополита Питирима, который совершил шествие на «осляти», обесчестив тем самым «седалище» архиерейское (слово это Никон повторяет дважды); в «Послании 2» вместо «седалища» употребляется «престол», причем только во второй раз, поэтому смысл описанной ситуации кардинально меняется: митрополит Питирим сначала обесчестил «отеческое ложе», а затем «всел» на «отеческий престол».

В 1659 г., осуждая именно этот поступок митрополита Питирима, самым грубым нарушением традиции поставления в патриарха Никон назвал осквернение митрополитом «архиерейского седалища»: «...некто дерзну седалище великаго архиерея всея Русии олюбодействовати незаконно и непреподобно и святыя недели Ваий деяние действовали... И дивлюсь твоему благородию, како тако попусти // свяшеное седалише без совета священаго Собора обесчестити?» (1659-№4, л. 22, 20 – 19). Для характеристики деяния Питирима и результата его поступка в послании Никона царю употреблена та же лексика, что и в «Послании 1».

В приведенных отрывках есть еще одна важная деталь, которая, возможно, и послужила причиной искажения смысла в «Послании 2»: в «Послании 1» Крутицкий митрополит сравнивается автором с героем ветхозаветной истории Исавом, братом-близнецом Иакова, который, как рассказывается в Библии, настолько пренебрегал Божьими заветами, что однажды, вернувшись с охоты голодным, продал брату за миску похлебки свое право первородства; позднее Иаков хитростью похитил у Исава и отцовское благословение (Быт. 25:21 – 34; 26:34 – 28:9; 32 – 33; Евр. 12:16 – 17). Сюжет о неудачливом простаке стал достоянием мировой литературы⁴⁰⁸. В «Послании 2» имя библейского персонажа изменено: митрополит, «что Езаф проклят», однако не только о проклятии Исава, но и об осквернении им отеческого ложа в Ветхом Завете ничего нет. Возможно, автор и переписчики текста «Послания 2» понимали, что в этом месте имя должно быть другим⁴⁰⁹: осквернил отеческое ложе племянник Исава – Рувим, старший сын Иакова и Лии, впоследствии один из 12 патриархов, который был лишен права первородства из-за совершенного им греха прелюбодеяния с Валлою, наложницей своего отца (1Пар. 5: I; Быт. 29:29; 30:3 – 7); именно Рувим был проклят умирающим Иаковом (Быт. 49:3 – 4).

Еще одна причина, по которой в «Послании 2» могло происходить искажение смысла, возможно, кроется в наличии текста-посредника, в котором уже была допущена смысловая ошибка. Вот такой пример:

В «Послании 1» «скаски» пишутся в царских палатах, а в «Послании 2» – «некоторые люди» живут в царских палатах; в «Послании 1» говорится, что царь принуждал архиереев писать признание, будто Никон самовольно и с клятвой оставил патриаршую кафедру, в «Послании 2» читаем, будто царь приказывал архиереям говорить Никону, чтобы тот «доброволно оставил престол». Если учесть, что Никон описывает события 1660 г., когда по указу царя Алексея Михайловича был собран первый церковный Собор по «делу» Никона и русские митрополиты предоставили письменные свидетельства о происходивших в 1658 г. в Успенском соборе событиях, об обращении патриарха Никона к присутствовашим на службе людям и сообщении им о решении оставить патриаршую кафедру, то «Послание 2» явно искажает ситуацию.

Вот другой пример. В обоих посланиях примерно одинаково с точки зрения содержания передана ситуация, когда патриарх Никон принимает решение оставить патриаршую кафедру: из документальных источников известно, что 10 июля, в праздник перенесения Ризы Господней в Москву, царь Алексей Михайлович не пришел на службу в Успенский собор и послал к Никону князя Юрия Ромодановского, который изложил патриарху причины царского гнева. Однако лексика, при помощи которой охарактеризован в посланиях разговор, по-разному передает его содержание.

В «Послании 1» «слова», произнесенные царским посланником, названы автором «неправедными» и «поносными»; в «Послании 2» – «непрямыми»; судя по содержанию фрагмента из «Послания 2», князь послан не только с разговором, но и «с безчестием».

В русском языке XVII в. прилагательные «неправедный» и «непрямой» были синонимами, но различались оттенками значения. Так, «неправедный» – это несправедливый, противный совести, закону, правде, долгу, правосудию⁴¹⁰. А «непрямой» – неистинный, неверный, неправильный, неточный, не по правде⁴¹¹. Таким образом, в «Послании 1» «слова» князя противоречили справедливости, а в «Послании 2» – действительности. Чтобы определить принципиальную разницу между этими характеристиками, обращусь к содержанию беседы патриарха Никона и князя Ромодановского в изложении самого патриарха Никона, сделанном в посланиях ко вселенским патриархам: так же, как и у газского митрополита в 1665 – 1666 гг. Никон просил восточных святителей о справедливом суде, искал у них заступничества и понимания: «Да он же, князь Юрье, говорил мне царевым словом: „Ты, де, царское величество преобидишь и сам, де, ты себя назвал великим государем. // А ты, де, не великой государь: един, де, у нас великой государь царь». И я противо того говорил, что мне назватися великим государем хотения моего не было, а изволил так звать и писать в грамотах великий государь царь, и тому свидетельство у нас есть – грамоты, писаны рукою царъского величества. Да он же князь Юрье говорил: „Почитал, де, тебя царское величество, яко отца и пастыря, и ты, де, не узнался. И ныне царское величество велел тебе сказать: писатце и зватце великим государем тебе не велел, и почитать впредь тебя не будет"» (Дионисий, л. 108 – 108 об.). В процессе разговора патриарх и князь выясняли, кто и при каких обстоятельствах стал именовать Никона «великим государем». Судя по содержанию разговора, как он изложен Никоном, обвинения в его адрес были именно несправедливыми: «изволил так звать и писан» царь, а не сам Никон присвоил себе этот титул. Поэтому более точная характеристика «слов» князя как «неправедных» находится в «Послании 1». Это подтверждается и употреблением здесь же прилагательного «поносный», образованного от глагола «поношати», который в XVII в. имел значения: оскорблять, порочить, порицать, упрекать, клеветать, наговаривать⁴¹².

Если в «Послании 1» прилагательное «поносные» качественно характеризует «слова» князя, то при помощи существительного «безчестие» в «Послании 2» автор показывает определенное отношение к Никону царя и князя как к человеку, не заслуживающему почитания:⁴¹³ князь оскорбил патриарха и не выказал ему должного почтения. Таким образом, в «Послании 1» автор сосредоточивает внимание читателя только на содержании речей князя; а в «Послании 2» он говорит о непочтительном отношение царя и князя к Никону, как к патриарху.

Если обратиться к переписке патриарха Никона с царем Алексеем Михайловичем, то можно увидеть, что особое волнение вызывали у Никона обвинения в самовольном присвоении им титула великого государя; патриарху неоднократно приходилось не только объяснятся с царем на эту тему⁴¹⁴, но и оправдываться⁴¹⁵. Негодование вызывали у Никона и факты непочтительного отношения к нему, как к святителю и предстоятелю Русской Церкви со стороны его недругов; однако эти темы Никон, обсуждая обстоятельно и подробно, никогда не смешивал.

Наличие текста-посредника объясняет и существование своего «автора» у «Послания 2», который стремился как можно точнее передать содержание источника, поэтому его изложение отличается многословием, перегруженностью сложноподчиненными конструкциями с придаточными определениями. Вот такой пример:

Для стиля «Послания 2» характерна просторечная лексика, в то время как стилистика «Послания 1» порой тяготеет к книжной речи:

Лексика народно-поэтическая, которую можно встретить в «Послании 2», вообще нехарактерна для публицистических посланий патриарха Никона. Так, например, слово «скорбь», которое неоднократно использовано автором в «Послании 1» при описании недуга патриарха, в отличие от слова «кручина» из «Послания 2», встречается в письме Никона боярину Никите Зюзину 1660 г. при описании патриархом той же болезни⁴¹⁶.

В «Послании 1» последовательно употребляется одна и та же лексика для обозначения одного и того же события, в то время как в «Послании 2» для именования того же события используются разные слова. Так, например, в «Послании 1» оставление Никоном патриаршей кафедры обозначается словами со значением передвижения пешим ходом, типа: «отхождение», «отшествие»; в «Послании 2» этот поступок патриарха Никона обозначается лексикой и со значением передвижения при помощи чего-то:

Словом «отшествие» сам патриарх Никон называл свой поступок в посланиях царю разных лет: «И елико казначею дано воскресенъскому во отшествие мое не корысти ради, но да в долгу братью не оставлю...» (1659-№ 5, л. 23); «Ведомо мне учинилося, что ты, великий государь, изволил писать ко вселенским патриархом о соборе нашего ради отшествия с черным диаконом Мелетием Греком... Весть твое благородие и сам, яко по рвению наше отхождение, сиречь по нужди... А еже твое благородие изволи собрать по нашем отшествии митрополитов, и епископов, и архимандритов чрез Божия заповеди на суд... Аще ли того ради мя хощет осудити еже собранный по твоему, государеву, указу собор... для единаго отхождения нашего...» (1662-№ 10, л. 69, 72); «Четверта вина написана – отшествие наше» (1667-№ 2, л. 176).

Важнейшим доказательством того, что «Послание 2» имеет своего «автора», который перефразировал текст «Послания 1», являются, на мой взгляд, тексты из библейских источников, воспроизведенные в разных видах послания по-разному. Фразы из традиционных источников в «Послании 1» текстуально близки к тем же фрагментам из Библии, которые патриарх Никон неоднократно приводит в других сочинениях. Заимствования из книг Нового Завета в «Послании 2» излагаются так же, как и весь авторский, никоновский текст – по принципу парафразы. Вот характерные примеры. Первый – цитата Мф. 10:23:

Наибольшая близость в передаче цитат обнаруживается в «Послании 1», грамоте Дионисию и «Возражении»: текст ее воспроизведен автором по памяти, но важно, что вместо предложного падежа («гонят... в граде») употреблен родительный («гонят... из града»), а глагольная форма множественного числа повелительного наклонения «бежите»/«бегите» (вм.: «бегайте») употребляется Никоном при цитировании этого библейского фрагмента в других его сочинениях.

Другой пример – цитата Мф. 10:14. В обоих посланиях Лигариду евангельский текст дан не точно, видимо, по памяти; фрагмент из источника перефразирован и построен при помощи соединения фрагментов из Евангелий от Матфея, Марка, возможно, и Луки (текстуально близкие фрагменты выделены курсивом):

Если сравнить характер передачи фрагмента из Евангелия от Матфея в других произведениях патриарха Никона, то можно обнаружить, что во всех случаях этот текст воспроизводится примерно одинаково. А вот в «Послании 1» влияние текста Евангелия от Марка ощущается не только в заключительной части фрагмента, но и в его начале: только здесь нет словосочетания «словес ваших» (текстуально близкие фрагменты в приведенных примерах выделены жирным шрифтом). Возможно, для того чтобы подчеркнуть необычный характер воспроизведения евангельского высказывания в ткани собственного повествования, автор при помощи типичного слова «рече» разбил текст, обозначенный им как текст, заимствованный из библейского источника («повинуясь евангельскому словеси»), на части, указав тем самым «место соединения» фрагментов из разных Евангелий. Несмотря на то, что заключительные части «евангельских слов» текстуально близки в обоих посланиях, в «Послании 2» начало фразы все же больше напоминает фрагмент из Евангелия от Матфея и обнаруживает текстуальную близость с аналогичными фрагментами из других произведений патриарха Никона (текстуально близкие фрагменты подчеркнуты). Таким образом, придуманная автором «Послания 1» контаминация, основанная на соединении близких по содержанию высказываний из двух евангельских источников, не реализовалась в «Послании 2», а редкий и необычный с точки зрения лексико-тематического оформления фрагмент из Евангелий⁴¹⁷ получает здесь традиционный вид, близкий только тексту Евангелия от Матфея. На мой взгляд, фраза, в которой органично соединены два евангельских высказывания, принадлежит более раннему тексту, и ее наличие в «Послании 1» доказывает первичность его происхождения по сравнению с «Посланием 2».

Доказательством этого служит и другой пример. В послании Лигариду есть еще одна фраза, точный источник которой установить невозможно, поскольку она построена по тому же принципу – на основе соединения цитаты и перефразированных фрагментов из разных евангельских книг. На контаминацию из двух Евангелий – Матфея (10:8; 25:35) и Иоанна (13:14) – о Христе-архиерее и необходимости точного соблюдения христианских заповедей автор «Послания 1» указывает неопределенно, без указания на конкретный источник – «И самое то священное // Евангелие пишет, яко един Христос вседе и никому же от апостол повеле творити тако, и не вем, еще есть праведно и нам самем тако творити, а их же повеле Господь всем творити, глаголюще...» (Паисий, л. 149об. – 150). Текст, вводящий фрагмент из источника, более категоричен в «Послании 2», чему способствует употребление разговорной лексики на месте книжных выражений (слова подчеркнуты мной.– С. С): «А во святом Евангелии пишет, что един Христос седел и того апостолом делать никогда не приказал, а всем то чинить приказал, глаголя...» (л. 233). Глагол «приказать» ни разу не употребляется автором «Послания 1» даже в тех случаях, когда обозначаются действия царя по отношению к подчиненным: «царь... муками устращая, повелел написан...» (Паисий, л. 146об.); ср.: «...а иных, мучителствы стращающи, приказал говорить...» (л.229об.). О том, что «Послание 1» характеризует стилистика книжной речи, я писала раньше, сравнивая два вида послания.

Обратимся к контаминации, которая выглядит следующим образом:

Совершенно очевидно, что рассматриваемый фрагмент ест соединение цитаты и пересказанных своими словами двух библейских фразеологизмов. Однако сравнение текстов источника в двух посланиях показывает, что в «Послании 1» при парафразе использована библейская лексика и характер перефразирования близок к способу передачи фрагментов из библейских источников, обнаруженных в других сочинениях патриарха Никона (текстуальные совпадения выделены жирным шрифтом). Можно заключить, что текст «Послания 1» более близок к стилю патриарха Никона и способам его работы с библейскими источниками.

Подобный принцип передачи текстов выписок из книги Кормчей (М., 1653) – с использованием лексики источника и текстуальная близость с ним – наблюдается в «Послании 1». Церковные правила, к которым Никон апеллирует в послании к Лигариду, здесь названы, как и в книге Кормчей, «правилами», а в списках «Послания 2» они именуются то «преданиями», то «заповедями»: подбор синонимов для замены устоявшихся и традиционных обозначений хорошо известных образованному читателю XVII в. понятий, говорит о вторичном происхождении «Послания 2». Кроме того, одно и то же соборное правило патриарх Никон неоднократно цитирует в других своих сочинениях, и тексты этих дословных выписок из «Кормчей» во всех случаях имеют полное текстуальное сходство с печатным источником. Вот характерный пример – 16-е правило I – II поместного собора в церкви Святых Апостолов:

Очевидная ошибка в «Послании 2» – неверно назван номер (18 вместо 19) правила поместного Сардикийского собора, что также свидетельствует о вторичном происхождении текста этого варианта послания: «И не написали Сардийскаго собору предания 18, то в себе содержаще...» (л. 231 об.); ср.: «Такожде не написали и Сардикийскаго собора девятоенадесять правило...» (Паисий, л. 148 об.).

Примечательна последняя отсылка автора послания к книге Кормчей. Завершая письмо к Лигариду, патриарх Никон признается, что никогда не отступал от церковного законодательства и свою деятельность строил в соответствии с ним. Эта ключевая в фраза передана в двух видах послания по-разному:

Разница заключается в том, что в «Послании 2» говорится о церковном законодательстве вообще, а в «Послании 1» дана ссылка только на «каноны» VII Вселенского собора. Дело в том, что первое правило упомянутого Собора гласит: «Правило 1. Святая правила, облобызающе, приемлем и держим, святых апостол и шестих Вселеньских собор, к сим же и поместных, и еще же и святых отец наших, яко единого Святаго Духа вдохновенна: их же проклята, проклинаем; их же извергоша, изметаем; и их же отлучиша, отлуча- ем; им же запретите, запрещаем»⁴¹⁸. В полемике с Паисием Лигаридом, развернувшейся в «Возражении», патриарх Никон неоднократно ссылался на текст именно этого правила, доказывая газскому митрополиту свою правоту в вопросе о сохранении им, патриархом Никоном, традиций Вселенской Церкви и точное следование церковным канонам. Отсылая читателя к первому правилу VII Вселенского собора, патриарх Никон либо точно называл⁴¹⁹, либо, как и в послании к Лигариду, обозначал это правило «каноном» Собора или Собором в целом⁴²⁰. Поэтому, на мой взгляд, текст «Послания 1» в большей степени соответствует первоначальному, никоновскому тексту послания.

И последнее существенное отличие двух видов послания, свидетельствующее в пользу первичности «Послания 1». Анализируя эпистолярное наследие патриарха Никона с целью обнаружения в его посланиях стихотворных вставок, М.Ю. Люстров обратил внимание на то, что некоторые письма современникам Никон завершает рифмованными конструкциями, производными из одной из этикетных эпистолярных концовок, типа: «Здрав буди и о своем здоровье паки писать к нам не забуди» (из письма патриарха Никона к Никите Зюзину)⁴²¹. Ряд примеров стихоподобных фрагментов, завершающих послания Никона, где используется не только любимая рифма патриарха «буди – не забуди»⁴²², можно умножить: «Здравии будете и в пути благопоспешнин, нам и всем людем приидите утешнии» (1655-№3, л. I); «Едино еще к сим припишу, хотя и тесно: судяй неправедно, имяше сам быти судим праведно» (1663-№ 12, л. 59 об.); «Конец, а терпению нашему святый Бог даст венец» (1667-№ 2, л. 184). Спорадическая рифма встречается и в центральной части посланий Никона: «А еже иное зло ево, написаное тебе, великому государю, все ведомо в ево челобитье: мне о том писать – бумага лише терять» (1663-№ 12. л. 59), и в начале, где используется простая рифма «молю – творю»⁴²³.

Очевидно, что рифмованные вкрапления в текстах патриарха Никона нельзя назвать непроизвольными. «Послание 1» завершается характерной для концовок посланий Никона рифмой, причем строка написана рукой патриарха: «Здрав буди и нас во святых своих молитвах не забуди» (Паисий, л. 152), в то время как все списки «Послания 2» дают следующий вариант концовки: «Буди здоров, а нас в твоих святых молитвах не забывай» (л. 234 об.). Размещая рифму в инициальной и заключительной частях посланий, патриарх Никон обозначал «сильные» позиции своих эпистолярных текстов, привлекал внимание адресата к началу и концу писем. Наличие рифмованной конструкции в тексте «Послания 1» может служить доказательством того, что этот вариант послания является первичным по сравнению с текстом «Послания 2».

Таким образом, сравнение текстов двух видов послания патриарха Никона к митрополиту Паисию Газскому позволяет сделать следующие выводы:

1)«Послание 1» представляет собой стройное, понятное и логичное повествование, в котором обнаруживается лексическое и стилистическое сходство с сочинениями патриарха Никона, созданными в разное время; на мой взгляд, в «Послании 1» представлен наиболее ранний, по сравнению с «Посланием 2», текст, который был создан самим патриархом Никоном или под его наблюдением;

2)нарушение стройности повествования, изменение смысла и содержания в «Послании 2», утяжеление стиля за счет многословия и перегруженности синтаксиса сложными конструкциями говорят о наличии промежуточного текста, который служил автору «Послания 2» источником. Текстом-посредником между «Посланием 1» и «Посланием 2» служил, на мой взгляд, перевод послания патриарха Никона на иностранный язык (латинский или греческий)⁴²⁴. так как оно было адресовано Паисию Лигариду, который не знал русского языка. Митрополит Макарий (Булкаков) предположил, что послание Никона к Паисию со славянского языка на латинский перевел Епифаний Славинецкий⁴²⁵. Перевод с перевода дает «Послание 2», изложение которого принадлежит автору-переводчику: двойным переводом текста объясняются искажения смысла, парафраза, изменение стилистического и лексического строя повествования.

Как могло произойти, что в рукописной традиции бытовал не авторский, никоновский текст послания, а перевод его письма с иностранного языка на русский? Поскольку с июня 1662 г. до конца 1666 г. Никон никуда из своего монастыря не уезжал, то первоначальный вид послания с автографом патриарха мог храниться лично у него, поэтому был недоступен для переписки. После осуждения патриарха Никона на церковном Соборе 1666 г. принадлежащие ему документы и вещи были вывезены из Воскресенского монастыря в Москву; именно поэтому послание Никона Лигариду с автографом патриарха, осев в делах приказа Тайных дел, навсегда стало недоступным для тиражирования.

Тогда каким образом перевод с перевода послания Никона Лигариду мог попасть в Воскресенский монастырь и затем получит жизнь в рукописной традиции? Я нахожу этому два объяснения.

Первое. Сразу после составления письмо Никона Лигариду было переведено на иностранный язык в Воскресенском монастыре. Переводчиком мог быть грек Дмитрий Матвеев, который в 1665 г. делал перевод на греческий язык посланий Никона к константинопольскому патриарху Дионисию: грамота на греческом языке с подписью-автографом Никона сохранилась в РГАДА⁴²⁶. Грек Дмитрий Матеев, оставшийся в Воскресенском монастыре после отезда патриарха Никона на церковный Собор 1666 г., был арестован и заточен в тюрьму, где покончил с собой 10 декабря после первого допроса⁴²⁷. Этот перевод мог сохраниться у переводчика или в монастырском скриптории, с него был сделан перевод на русский язык, текст которого и послужил основой для дальнейшего тиражирования.

Второе. Текст перевода послания Никона Лигариду, осуществленный в Посольском приказе, кем-то тайно был передан в Воскресенский монастырь. Дело в том, что среди людей, сочувствовавших патриарху Никону, было немало иностранцев, через которых он получал сведения о своем недруге Паисии Лигариде. В феврале 1663 г., когда разгорелось дело по жалобе Ивана Сытина на патриарха Никона и в Воскресенский монастырь для допроса патриарха прибыли следователи окольничий Осип Иванович Сукин и дьяк Иван Брехов⁴²⁸, выяснилось, что патриарх Никон хорошо осведомлен о том, чем занимается газский митрополит в России: патриарх упомянул, что ему известно о том, что Паисий Лигарид составил против него, Никона, «ложные свидетельства», «тетради» – ответы газского митрополита на вопросы боярина С. Л. Стрешнева. 9 марта в патриаршей Крестовой палате Паисий Лигарид был допрошен боярином Петром Михайловичем Салтыковым и думным дворянином Прокопием Кузьмичем Елизаровым; митрополит отрицал, что кому-либо говорил о своем сочинении, и сказал, что ответы написаны по-латыни, а живущие с ним в келье люди этого языка не знают⁴²⁹. Похоже, что о содержании переписки газского митрополита сообщали патриарху Никону иностранцы, знавшие русский язык. Связующим звеном между Никоном и ними, скорее всего, был все тот же грек Дмитрий Матвеев. 10 декабря 1666 г., в день самоубийства Дмитрия, другой грек, Венедикт Иванов, давал показания о том, что он отдал Дмитрию Матвееву грамоту газского митрополита Паисия к кардиналу для передачи патриарху Никону⁴³⁰. Возможно, именно таким путем в Воскресенский монастырь попал и текст послания Никона Лигариду на иностранном языке.

Кроме преданного Никону грека Дмитрия Матфеева был еще один грек, сочувствовавший патриарху Никону и тайно встречавшийся с ним, – черный дьякон Агафангел, занимавший при газском митрополите должность толмача⁴³¹ и известный в России как переписчик богослужебных рукописей⁴³². Известно, что весной 1665 г. Агафангел рассказывал вологодскому посадскому человеку Гаврилу Мартынову сыну Фетиеву о «воровстве» газского митрополита («воровство, де, ево явно, обличал, де, ево дьякон Агафангел»), а тот, в свою очередь, поделился полученными сведениями с другим торговым человеком, греком Мануилом Ивановым, сказав, что «хотел ево митрополичье, воровство великому государю давно объявлять»⁴³³. Эти обстоятельства, выяснившиеся в связи с другим делом торговых людей, не стали предметом специального расследования. Однако в то же время начался сыск по делу о переписке и встречах Агафангела с патриархом Никоном. В конце марта были допрошены иерей Никита, находившийся под началом в Симоновом монастыре, архимандрит Варнава, дьякон Моисей о письмах Агафангела Никону о газском митрополите, в которых дьякон называл Паисия еретиком⁴³⁴. Тогда же выяснились и обстоятельства посещения Агафангелом Никона. Судя по материалам дела, слуги Паисия обокрали митрополита и бежали с драгоценностями и деньгами; золото же, которым жаловал царь Лигарида за службу, отдали Агафангелу. Беглецов отыскали в Троиие-Сергиевом монастыре, привезли в Москву и посадили под стражу в доме Агафангела. Однако ночью, забрав у воров все похищенное, Агафангел отпустил их. Тогда по приказу царя он сам был взят под стражу. Спустя несколько дней черный дьякон смог вымолить себе позволение отправится на поиски отпущенных им воров. Но, получив свободу, тайно уехал в Воскресенский монастырь. Никон снабдил Агафангела деньгами и отправил грека со своими письмами к восточным патриархам. Однако дело провалилось: Агафангел был схвачен в Киеве и закованный привезен в Москву⁴³⁵. По свидетельству Лигарида, Агафангел после длительного монастырского заключения отказался от обвинения Паисия⁴³⁶. Благодаря иеродьякону Агафангелу перевод послания патриарха Никона газскому митрополиту мог оказаться в Воскресенском монастыре, где был осуществлен перевод с перевода.

После кончины патриарха Никона и его погребения в Воскресенском монастыре, в конце XVII – начале XVIII в. в подмосковной обители ученики и последователи патриарха, возрождая память об основателе монастыря, начали интенсивную работу по восстановлению монастыря, формированию монастырского архива и библиотеки. Важным делом в прославлении патриарха Никона и возрождении памяти о нем монастырские книжники считали составление апологетических сборников-антологий о патриархе, которые неизменно включали сочинения о Никоне его учеников и сочинения самого патриарха Никона; в число последних входило, как правило, и послание Паисию Лигариду 1662 г. За неимением автографа и первоначального варианта письма патриарха Никона к Лигариду книжники переписывали текст перевода послания на русский язык. Возможно, желая подчеркнуть вторичност происхождения переписываемого текста, они неизменно начинали текст со слов «Список с грамоты».

Известные мне 13 списков «Послания 2» патриарха Никона Паисию Лигариду принадлежат одной редакции и имеют незначительные отличия; переписчики бережно относились к тексту послания, поскольку среди них, скорее всего, были почитатели и последователи патриарха: значительная част сборников по своему составу и происхождению связана с Воскресенским монастырем⁴³⁷. Все известные мне списки можно разделит на две группы:

I В, Б, Г, Д, Ж, Л, П, У.

II А, Р, С, И, Е.

Основные отличия групп сводятся к механическим пропускам отдельных слов и целых фраз, различному порядку слов. Расхождения между группами выявляются при сравнении текстов послания списков обеих групп с текстом «Послания 1».

В первом случае порядок слов в списках первой группы совпадает с «Посланием 1», в котором заключен первоначальный вариант текста. В другом примере списки первой группы содержат ошибочное чтение: несомненно, что в приведенном отрывке речь идет о церковном суде. Следующий пример показывает, что в списках первой группы пропущен эпитет «большой»/«великий»: пропуск подтверждается наличием этого слова в тексте «Послания 1». В четвертом примере очевиден пропуск предлога «от» в списках второй группы. А следующий пример показывает, что в списках второй группы есть уточнение «и сам», но этих слов нет ни в «Послании 1», ни в списках первой группы. Шестой пример доказывает наличие индивидуальных чтений в каждом виде послания при трактовке первоначального текста: слово «являются» в значении «присутствуют» передано наречием «явлено» и «явственно», которые исказили смысл фразы. В последнем примере в списках второй группы очевиден пропуск фрагмента текста, который подтверждается наличием его в списках первой группы и тексте «Послания 1». Таким образом, ни одна из выделенных групп точно не передает первоначальный текст, однако каждая имеет чтения архетипа – им, по моему предположению, был перевод послания Никона с иностранного языка на русский язык. Обе группы независимо друг от друга восходят к архетипу.

Отличия между списками внутри групп незначительные и не играют важной роли в жизни текста. Тем не менее в списках каждой группы можно выделить подгруппы с характерными только для них чтениями.

Так, в I группе наибольшую близость обнаруживают списки В и Л, чтения которых не встречаются в других списках (примеры даны по списку В): «велми почитанин (вм.: почитаешь) патриарха» (л. 228), «и церковному (вм.: царскому) // величеству послали ключаря» (л. 228 об. – 229), «не имеют быти послышныя (вм.: послушныя) царю и ево указу» (л. 231), «отлучитися от ености (вм.: единости) святейшего патриарха» (л. 231), «того повелевает преосвященный собор кончее от всякаго владения святителскаго отставить» (л. 231 об.). Для списков Б, П, Д, Ж характерен «свой» набор чтений (приводятся по списку Ж), самыми заметными среди которых являются пропуски отдельных слов: «пребывали (далее нет: зде) год и два месяца» (л. 104 об.), «то бы без всякаго (далее нет: слова) был отставлен» (л. 105), «И не написали Сардийскаго собора (далее нет: предания) 18» (л. 105 об.). Списки П, Д и Ж имеют общий протограф, ошибочные чтения которого они согласно воспроизводят; это – замена слов на синонимы или близкие по значению: «насижено (вм.: насажено) на престоле» (л. 103), «И тое мы похулку (вм.: похвалку) слыша» (л. 104), «прокаженных (вм.: болезнь немощных) очищайте... // алчущие питайте (вм.: алчен бех, подайте ясти), жажден (вм.: жаждан) бех, напоите» (л. 106; ср.: В, л. 233); усеченные формы слов: «подтверженное руками... и печатми укреплен (вм.: укрепленное)» (л. 103 об.), «без нашего, патриаршеска (вм.: патриаршескаго), ведома» (л. 105); пропуски отдельных слов и целых фраз: «для (далее проп.: того) мы поюще» (л. 104 об.), «в ыном граде пребывати может (далее проп.: чрез толико время, Дóндеже возвратится возможет) и обиды учиненной сам удоволства не возмет» (л. 105 об.; ср.: В, л. 231 об.); ошибочные прочтения текста протографа: «котораго ради дела (вм.: втораго дня) разсердился гневом» (л. 104), «и больши пяти (вм.: шести) месяцов» (л. 105), «и для того мучения (вм.: мучимся) тою злою порчею» (л. 106 об.). Списки П и Д имеют свой протограф, ошибочные чтения которого повторяют (примеры даны по списку Д): «учинил царь пир болшей для некоторого царя грузинскаго, некотораго (вм.: на котораго) пришествие к царскому величеству» (л. 235), «И тот царской человек еще (слова нет в др. списках) большей придал удар» (л. 235 об.), «И я о том (далее проп.: деле), извещающи, посылал» (л. 235 об.; ср.: В, л. 228), «от которых (вм.: некоторых) людей» (л. 236; ср.: В, л. 229 об.), «пред теми (вм.: ними) и пред царем» (л. 236; ср.: В, л. 231), «нечто смертнаго нам дал (вм.: дал нам) пить» (л. 236 об.; ср.: В, л. 233 об.).

Во II группе наиболее близки списки С, И, Е (примеры приводятся по списку С); здесь есть определенный порядок слов – «Но правда Божия (вм.: Божия правда) от той смертно порчи нас сохранила» (л. 317 об.); часто пропущен соединительный союз «и» – «преосвященных митрополитов, (далее проп.: и) архиепископов» (л. 315 об.), «Григорий Богослов, (далее проп.: и) Афанасий Великий» (л. 316 об.).

Каждый список «Послания 2» имеет индивидуальные особенности. Так, в списке Д послание названо «Список з грамоты святейшаго патриарха Никона к Паисию, митрополиту Газскому» (л. 90 об.); для списка У характерны дополнения, отсутствующие в других списках, – «что без суда и повеления архиерейскаго, благословения от святых церквей и монастырей (выделенных слов нет в др. списках; ср.: В, л. 232), ее, под власть свою понуждает» (У, л. 279). Текст списка И после его завершения правился, о чем свидетельствуют вставки между строк, пропущенных при переписке слов и фраз (л. 431 об., 432), а также зачеркивания и подчищения слов (л. 432 об.); только здесь в местоимении «иной» удваивается согласный – «инных... царей», «инны... митрополиты», а слово «указ» заменено на «приказ» (л. 430). В списке А производится последовательная замена соединительного союза на противительный – «А (вм.: И) тот царской человек...» (л. 21 об.), «А (вм.: И) которых самых...» (л. 23).

Но характер ошибочных чтений позволяет выделить их несколько типов: мелкие пропуски: «Естьли которой епископ (нет: отлучится) от своей епископи» (Л, л. 37 об.), «от святейшаго Паисия, Цареградскаго (далее проп, властвующа) патриарха»(П, л. 93); иногда пропущенные слова восстанавливаются писцом на поле – «обычно (на поле: приходити) царю на всенощное» (Г, л. 155 об.), «прах прилепший от ног наших отрясаем и отдаем (далее проп.: вам. И царское величество послал в церковь не) котораго велможнаго» (У, л. 275; ср.: В, л. 229), «И как я (далее проп.: сам) вижу» (И, л. 432; ср.: В, л. 226), «Несть нам тайно (далее проп.: с) божиею милостию» (А, л. 21; ср.: В, л. 226 об.), «той яко истинный (далее проп.: и безвинный) во ином граде пребывати может чрез толико время, Дóндеже возвратится возможет, и обиды учиненой (далее проп.: сам удоволства не возмет. А мы в иныя уезды) и паствы не отходит по сие время» (Р, л. 323 об.); примеры искажения смысла: «И царскому величеству (вм.: царское величество) послал в церковь некотораго велможнаго» (Б, л. 191), «чтобы дброволно (вм.: доброволно) оставил» (Б, л. 191 об.), «не надобно было сышать (вм.: слушать) царя» (Г, л. 157), «чтобы с места дня гнутися (вм. двигнутися) не мог» (Д, л. 234), «хотя б ум (вм.: им) и смертию претил» (Д, л. 234 об.), «явствующего (вм.: властвующа) патриарха» (Д л. 236 об.), «не была царская воля, ношаше (вм.. но наше) радение» (Д, л. 236 об.), «от той смертной притчи (вм.: порчи) нас сохранила» (У, л. 281), «А ничево чтих (вм.: с тех) не учинил он» (Е, л. 528); замены слов на близкие по значению: «деются самовластныя (вм.: влаственныя) архимандричби... уставы» (У, л. 272 об.), «бить не подлежит (вм.: годится)» (У, л. 273), «разгневася (вм.: разсердився) царь наменя» (У, л. 273 об.), «един некоторый от (вм.: из) вельможных» (Е, л. 526), «то в себе содержащее (вм.: воздержуще)» (Е, л. 526 об.); упрощение и усложнение форм слов: «придти не хотел (вм.: похотел)», «здума (вм.: здумали) дать место гневу» (Е, л. 526), «вышенаписаных (вм.: вышеписанных)» (А, л. 22), «никогда не приказывал (вм.: приказал)» (Е, л. 528), «в святейшей (вм.: святей) литургии», «при вознесении своем благословлял (вм.: благословил)» (Е, л. 528 об.), «в церковных поставлениях (вм.: постановлениях)» (Р, л. 322), «освященный (вм.: преосвященный) собор» (Р, л. 323 об.).

В целом выявленные мной особенности списков обеих групп не имеют принципиального значения в жизни текста и не оказали влияния на смысл повествования. Текст архетипа довольно устойчиво сохранялся в рукописной традиции.

Поводом для составления Никоном послания к Паисию Лигариду в 1662 г. послужили письма газского митрополита к Алексею Михайловичу, в которых митрополит осуждал поведение патриарха Никона, оставившего патриаршую кафедру. Он советовал царю призвать Никона к суду и отлучить бывшего патриарха от церковных дел указом «соборной думы», «чтоб воздержан был, покамест осужден будет или очищен» (с. 221). Весной 1662 г. он адресовал царю три письма: «А в иных моих в двух данных письмах больше выписано, которые в досужное время преосвященный ваш престол изволь узнать, понеже потребный суд вашему преосвященному царству и всему церковному чину» (с. 222). В третьем послании, небольшом по объему, Паисий четко сформулировал свое отношение к поступку московского патриарха: газский митрополит выразил уверенность в полной и нераздельной власти царя, в том числе и в делах церковных: «...понеже потребный суд вашему преосвященному царству и всему церковному чину» (с. 222). О патриархе Никоне, который «покинул» «владенья церковные», Паисий говорит, что «он пастырем делом самым не есть» (с. 221), связывая, таким образом, архиерейство и священство со служением: Никон «подлинно не есть пастырь, которому пастырскому уряду то прилучено есть и вручено, каково есть мочно назвать пастырем, который свои оставливает овцы и о них делом прямым не пасет...» (с. 221). Паисий отбирает у патриарха Никона полномочия судить от имени церкви; «...он пастырем делом самым не есть, таком прямым судьею быть, ни судебных дел делать не может,и покамест он от вины не освободится и не очистится, судити не может» (с. 221). Паисий советует царю «воззвать» Никона и «совершенно спросить, для чего он свой престол оставил и вашего царскаго величества безопасно отбыл» (с. 221). Содержание этого письма газского митрополита к царю, как и двух, ему предшествовавших, стало известно патриарху Никону («Несть нас утаилось от божественныя благодати, еже твое благоразумие писал до царского величества о нынешнем настоящом деянии» – Паисий, л. 144), и он, как будто отвечая на вопрос Лигарида, «для чего он свой престол оставил», написал непосредственно к греческому митрополиту: «Но мы нынеча лучшаго ради познания пишем ти, еже како исперва случися, да познаеши истинно, еже о нашем неповинном страдании, еже убо от исперва» (Паисий, л. 144). Н.П. Гиббенет датировал послание Никона июнем 1662 г.⁴³⁸.

Паисий Лигарид признавался царю, что он рассуждал «против канонов», т. е. в границах церковного законодательства, однако в его письме нет ни одной ссылки на церковные правила. Между тем патриарх Никон постоянно апеллирует к библейским и законодательным источникам.

Послание к Лигариду патриарх Никон начинает с обоснования особого положения московского патриарха среди православных святителей. Никон вспоминает о соборной грамоте греческого патриархата, которая установила иерархию патриарших престолов: «Изволи благодать Святаго Духа о нашем смирении посадитися на патриаршеском столе по уставу, преданному от святейших вселенских патриарх, якоже предание имамы, зде написанное, и уставы, утверженное руками // святейших вселенских четырех патриарх и с прочими, яже суть тамо преосвященными митрополиты, архиепископи и епископи и запечатлении коегождо тех печатню во дни благочестивейшего царя и великого князя Феодора Ивановича Московского и всеа Русии» (Паисий, л. 144 – 144 об.). В конце XVI в. во время решения на православном Востоке и в России вопроса о создании Московского патриархата и при определении московскому патриарху в иерархии патриарших престолов пятого места был составлен ряд документов, в которых точно закреплены места глав восточных патриархатов. В грамоте Константинопольского собора 1590 г. (доставлена в Москву в мае 1591 г. тырновским митрополитом Дионисием) было написано: «...да поставим архиепископа московского и наречем его патриархом, что и иные нареченные именуютца. Первый – константинопольский и вселенский патриарх от святого Вселенского Перваго собора почтен достоинством блаженнаго и равноапостольнаго царя великаго Константина, а потом – александрейский, антиохейский и ерусалимский православные патриархи сю благодать умерения нашего своима очима видехом и порадовахомся от Бога царьствию сему распространнее и величество... Да он, архиепископ московский господин Иев, властвует пятый патриарх, и будет иметь патриаршеское достоинство и честь именоватись и почитатись с ыными патриархи вовеки всегда»⁴³⁹. Русское правительство, недовольное решением Константинопольского собора 1590 г. и считающее, что московскому патриарху должно принадлежать по крайней мере третье место среди глав восточных патриархатов, обратилось ко вселенскому патриарху Иеремии II, александрийскому патриарху Мелетию Пигасу, Софронию Иерусалимскому и Иоакиму Антиохийскому с просьбой о пересмотре решения Собора. В деяниях нового Собора 1593 г. были изложены канонические основания создания Московского патриархата и определения его главе пятого места в ряду православных патриархов. Решение Собора, оформленное в виде кодекса и скрепленное подписями его участников и патриаршими печатями, было доставлено в Москву. Признанное русским правительством, это решение явилось тем официальным документом, которым утверждалось основание патриаршества в России⁴⁴⁰.

Патриарх Никон в своей реформаторской деятельности опирался на постановления Константинопольских соборов конца XVI в.⁴⁴¹. Поэтому обращение Никона к теме об истоках и законных основаниях патриаршества в России в послании к газскому митрополиту было не случайным: во время работы первого церковного Собора по «делу» патриарха Никона вопрос о праве Греко-Российской Церкви низлагать и избирать нового патриарха получил особую остроту. В мае 1660 г., в разгар соборных прений, был сделан перевод с греческого письма к Алексею Михайловичу о первенстве перед московским патриархом четырех восточных святителей с объяснением причин этого первенства, а также о том, что не подобает избирать нового патриарха по жребию, как это делалось прежде в России, и о разрешении церкви из трех избранных Собором лиц утверждать достойнейшего⁴⁴². Таким образом, опора на авторитетные документы была для Никона важным аргументом, доказывающим точное соответствие его поведения как архипастыря требованиям соборных постановлений Вселенской Церкви.

Обстоятельствам оставления патриаршей кафедры Никон уделяет особое внимание. Та часть послания, где патриарх излагает газскому митрополиту причины, по которым он удалился в Воскресенский монастырь, отличается документализмом и по типу повествования напоминает летописные записи: «И мимошедшаго лета 7166 (1658)-го и июля в день»; «И во вторый день»; «И июля во 8-й де[нь]»; «И в той день не приде»; «И того же месяца в 10-й день». Кроме того, Никон строит повествование как чередование своих действий и действий царя, при этом каждое новое предложение начинает с соединительного союза «и», что придает повествованию динамизм: «И я о таком // деле посылал до царского величества»; «И царское величество не изволи»; «И я посылал с вестию»; «И он приити не восхотел»; «...и до царского величества посылал ключаря»; «И прислал царское величество вельможу некоего в церковь»; «И мы... изыдохом» (Паисий, л. 145 – 146 об.). Сочетание документализма и динамизма делает повествование не только достоверным, но и эмоциально напряженным.

В послании к митрополиту Паисию Никон обозначил три причины конфликта с царем. Первая – политика Алексея Михайловича по отношению к Церкви: попытки царя завладеть монастырским имуществом, мирской суд над представителями духовенства и поставление по воле царя людей духовного сана: «...суд, и всякая церковная управления царская держава возприят, и нам быти стало не в чего» (Паисий, л. 145 об.). Усиливающееся вторжение абсолютистского начала во все сферы общественной жизни беспокоит патриарха, и он неоднократно в процессе повествования возвращается к этой теме: «...сам зриши, каково мучительство, и бедность, и грабление настоит церкви, и вся, яже суть по царскому указу бывают...» (Паисий, л. 145).

В начале 1660-х гг. у патриарха Никона сформировалась стойкая негативная оценка поведения царя, которую Никон открыто выражал в своих посланиях, независимо от адресата: был ли им сам Алексей Михайлович или сторонники государя. Многие обличительные высказывания Никона в адрес царя близки не только по смыслу, но и текстуально, однако тональность их изложения определялась не только адресатом, но и конкретными обстоятельствами биографии патриарха Никона. В первых письмах к царю из Воскресенского монастыря, хронологически предшествовавших посланию Никона Лигариду, патриарх по-пастырски поучал государя, стремился воздействовать на его душу, объяснял неканоничность его поведения, убеждал, апеллируя к текстам Священного Писания и напоминая царю о посмертном воздаянии за прижизненные грехи. В послании Лигариду, стараясь обрести в представителе Греческой Церкви союзника, Никон открыто обличает царя, поэтому по эмоциональной направленности, стилистике и тону это послание напоминает некоторые послания Никона царю, составленные после церковного Собора 1660 г., «перехваченные» грамоты Никона к восточным патриархам 1665 – 1666 гг. и «Возражение». Приведу несколько таких примеров.

1. О поставлении священнослужителей мирскими людьми по указу царя:

2. О суде царя и мирских людей над представителями духовенства:

3. О присвоении царем церковного и монастырского имущества:

Вторая причина оставления Никоном патриаршей кафедры – отказ царя заступиться за патриаршего стряпчего, избитого царским человеком. Об избиении патриаршего человека, как одной из причин конфликта Никона с царем, патриарх писал к восточным святителям; это событие привлекло внимание участников Собора 1660 т., поэтому были допрошены государевы люди и составлены сказки⁴⁴³. Сравню, как изложено и интерпретировано это событие Никоном и другими людьми.

Афанасий Матюшкин, пересказывая монолог патриарха Никона, рисует облик бывшего патриарха как человека раздраженного и несдержанного, грозящего церковным судом. Никон, описывая сцену избиения патриаршего человека в посланиях к грекам, обвиняет в своих бедах царя.

Основной мотив художественно воссозданной сцены избиения патриаршего человека Дмитрия окольничимБ.М. Хитрово – обида царя на Никона – раскрыт в «перехваченной грамоте» при помощи диалогов и характеристики поведения героев. Содержание диалогов представителей царя и патриарха передает неблагоприятную атмосферу, царящую в отношениях между царем и патриархом. Патриарший человек спокоен, его речи рассудительны, логичны. Человек царя немногословен; его действия резкие и разрушительные. Контрастен и «диалог» между патриархом Никоном и царем: Никон пишет Алексею Михайловичу пространное письмо назидательного характера: «Аще ли судом не восхощешь отмстити без правды биющему нашего человека, то мы данней нам властию от Господа Бога мстим ему, якоже вемы, вправду». Но ответ царя краток и лаконичен: «...написал своею рукою, что, де, сыщу, по времени сам с тобою увижуся».

В послании к Паисию в центре внимания Никона поведение царя: автор не называет имен ни одного из участников конфликта, для него важны событие как таковое и реакция царя на происшедшее («И царское величество не изволи, написал своею рукою, хотел видетися и не виделся»). Краткими замечаниями о поведении царя подчеркивается не только безразличное отношение государя к патриарху, но и преобладание в мотивации поступков царя эмоционального начала.

Представители светской власти, как показывает Никон, ведут себя резко, непочтительно, даже грубо. Особенно это очевидно при сравнении автором отношения царя к Никону и Теймуразу: царь принял царевича «с великою радостию» (в «перехваченной грамоте») и «сотвори... пир велик» (в послании к Лигариду). А с патриархом «царское величество... хотел видетися и не виделся» (в послании к Лигариду). Встреча гостя по-царски и царский отказ Никону во встрече – два противоположных по содержанию действия – позволяют автору показать типы поведение царя в сфере социального и духовного бытия.

С точки зрения межличностных отношений, строящихся на устойчивых представлениях средневекового человека о добре и зле, обозначена Никоном и третья причина, по которой он оставил патриаршую кафедру, – недоброе отношение царя к патриарху. Проявление подобных чувств у царя автор обозначает либо глаголами, передавая действие как каузативное, направленное на другое лицо, т. е. Никона: «разгневася гневом великим», «гневаясь на мя царь» (Паисий, л. 145 об.), «И он того ради злобится на нас» (Паисий, л. 149), либо существительными, которые характеризуют постоянство в проявлении недоброго чувства по отношению к другому человеку, т. е. Никону: «его прещение и гнев без правды», «помыслили дати место гневу», «гнева ради твоего непра- веднаго» (Паисий, л. 146). С точки зрения средневекового человека, зло и гнев расценивались как пороки; эти негативные чувства являлись конституирующими признаками самого человека. В трактате Дионисия Ареопагита «О таинственном богословии» читаем: «При отъятиях же от последниих вьсходимь, рекше, яже не словом являти Бога, и яже не разумеватисе, искрьнейше Богу паче, нежели не упиватисе, ни же гневатисе... Якоже убо при отятию от супротивнаго, рекше пиянство и гнев, далече Бога и туждаа...»⁴⁴⁴. Зло, в отличие от добра, не соотносилось с социальным происхождением человека, а только с его деяниями: «Гнев же есть кипение находящейся около сердца крови, происходящее вследствие испарения желчи или возмущения ея... гнев – спутник разума, защитник желания. Ибо, всякий раз, как мы устремим свое желание на предмет и со стороны кого-либо встретим препятствие, то гневаемся против него, как оскорбленные»⁴⁴⁵, – учил Иоанн Дамаскин. Надо сказать, что и в «перехваченной грамоте» Никон подчеркивал, что Алексей Михайлович испытывал к нему недобрые чувства: «Такожде и ко утрени, и с литиею не восхоте приити, разгневася на мя»: «яко да увем аз, что царское величество на мя гневен»: Никон «видев царский гнев», в соборе народу «царский гнев известя, что гневается на мя царь без правды», а затем написал царю, «извествуя, яко гнева ради его отхожду»; на вопрос царских посланников о причине ухода из собора Никон отвечал: «Даю место гневу царского величества... гневается на нас» (Дионисий, л. 108, 108 об., 109). Неспособность царя справиться с охватившими его негативными эмоциями приводит к тому, что он не приходит в соборную церковь в дни больших праздников, когда литургию служит патриарх Никон: «И июля во 8-й де[нь] бывает торжество чюдотворивыя иконы пречистыя Богородицы Казанския... И в той день не приде ни на бдение, ни на литею, ни на литоргию, гневаясь на мя царь. И того же месяца в 10-й день торжество бывает ризе Господа нашего Ииуса Христа, принесение от Перс к Москве, и бывает и царь на бдении и на литоргии... И он приити не восхотел и прислал к нам в келию единаго от своих со многими неправедными словами поносными» (Паисий, л. 145 об.). Проявление чувств человека, связанных с его внутренним эмоциональным со-стоянием, в средневековом обществе расценивалось, по-видимому, как негативное явление; высшая мудрость заключалась в сдерживании эмоций, в умении совладать с собой⁴⁴⁶. При помощи слов с корнем гнев и зъл патриарх Никон касается вопроса о нравственных качествах светского правителя и на конкретных примерах, когда царь нарушает устоявшуюся традицию присутствия царской семьи в соборном храме в дни торжественных богослужений, показывает ослабление духовного начала в православном царе. Нарушение царем строгих христианских традиций были признаком отступления царя от церковных греческих традиций. Согласно Уложенной грамоте об учреждении патриаршества 1589 г. и грамоте иерусалимского патриарха Феофана об утверждении московским патриархом Филарета Никитича⁴⁴⁷, русскому царю вменялась важнейшая обязанность – сохранение православного «святого греческого закона»⁴⁴⁸, поскольку он – «ныне на земли царь великий и благочестивый» и «Господь Бог помазал его, великаго царя нашего, соблюдателя... и соблюдет превысочайшее его царствие во веки веком всегда всему миру во спасение»⁴⁴⁹. Тема верности «греческому учению» и нравственных качеств русского царя получила особую актуальность в царствование Алексея Михайловича в связи с возникшей в это время идеей христианской православной империи. Будучи сторонником политических методов решения вопроса в борьбе с противниками православия на Востоке, патриарх Никон в то же время предлагал путь сохранения нравственно-духовных основ православной веры, верности церковным традициям, идущим от Греческой Церкви, и укрепления исторически преемственных духовных связей с православным Востоком; его позиция в определенной степени определила направление церковной деятельности русских патриархов последних десятилетий XVII в. Иоакима и Адриана, ярких выразителей «грекофильства»⁴⁵⁰, его воззрения получили разработку в творчестве писателей-грекофилов патриаршего круга, вступивших в открытую полемику с латинствующими⁴⁵¹.

Свой уход с патриаршей кафедры патриарх Никон рассматривает в русле святоотеческой и церковной традиции, объясняя этот поступок подобием сакральным образцам и доказывая каноничность своего поведения при помощи ссылок на церковное законодательство.

На принципе подобия строилась вся средневековая культура. Неординарный, внешне немотивированный поступок патриарха Никона, оставившего патриаршую кафедру, давно привлекает внимание исследователей, которые до сих предлагают различные его интерпретации⁴⁵². Дело в том, что сам Никон в своих посланиях называл разные причины, побудившие его оставить кафедру. Однако во многих объяснениях патриарха упор сделан на подобие поступкам тех или иных исторических лиц. Так, многократно патриарх Никон называет святителей Иоанна Златоуста и Василия Великого, митрополита Филиппа, апостолов, Христа⁴⁵³. В послании к газскому митрополиту Лигариду дан следующий ряд «первообразных»: «И наше отхождение... и божественно мнитца нам быти, по писанному во Евангелии, яко множицею и Христос от навета Иродова и июдейских тайно и явно отходил и бегал, тако же и апостоли, якоже Павел от Дамаска и Петр от темницы избеже и прочий; такожде и в первосвятителех, якоже Григорий Богослов и Афонасей Великий являютца, отходя мучителских ради гонений» (Паисий, л. 147 об.). Представители Священной и церковной истории, на которых ориентировался московский патриарх, располагаются в определенной последовательности: Христос, апостолы и первосвятители. Сначала патриарх Никон вспоминает о ключевых эпизодах из земной жизни Иисуса Христа, спасавшегося от царя Ирода и уходившего от преследований иудеев, подробно изложенных во всех Евангелиях⁴⁵⁴; затем о двух случаях из биографии апостолов Петра и Павла, известных из книги «Деяний апостолов»: об освобождении в Дамаске апостола Павла от грозившей ему смерти, когда ученики в корзине спустили его по стене (Деян. 9:22– 25), и об избавлении апостола Петра и арестованных с ним христиан, когда ночью Ангел Господень открыл двери темницы (Деян. 5:17– 20); наконец, Никон напоминает адресату о некоторых обстоятельствах пребывания на святительских кафедрах отцов Вселенский Церкви Григория Богослова и Афанасия Великого, изложенных в житиях святых. Афанасий Великий, архиепископ Александрийский, согласно его жизнеописанию, пять раз удалялся от паствы, скрываясь от своих преследователей. Григорий Богослов, архиепископ Константинопольский, по житию святого, в 381 г., будучи председателем на II Вселенском соборе, не желая принимать участия в раздоре между епископами, отказался от занимаемой им архиепископской кафедры и два года в родном городе Назианзе управлял церковью. Сопоставляя факты своей биографии и события Священной и церковной истории, патриарх Никон добивается их событийно-ситуативного сходства. Близость ситуаций подчеркивается при помощи повторов ключевых слов со значением «спасаться бегством»: «наше отхождение» – «Христос отходил и бегал» – Пайел и Петр «избеже» – первосвятители «являются, отходя». Кроме того, повтор однокоренных слов создает эффект явного сближения событий далекого исторического прошлого и современных автору.

Для доказательства каноничности своего поступка патриарх Никон использовал не только исторические аналогии, но и ссылки на церковное законодательство. Единственным источником правил и постановлений церковных соборов служит патриарху Никону изданная в Москве в 1653 г. книга Кормчая. Доказывая газскому митрополиту, что оставление патриаршей кафедры следует рассматривать в соответствии с церковными правилами, Никон всегда точно обозначает номер постановления, к тексту которого апеллирует. Сами же тексты правил Никон почти не цитирует, а кратко пересказывает.

16-е правило I – II поместного Собора в церкви Святых Апостолов послужило в 1660 г. московским митрополитам и епископам основанием для соборного осуждения патриарха Никона. По мнению Никона, текст этого постановления не является основанием для принятия такого решения. В качестве доказательства своей правоты патриарх делает дословную выписку из второй части правила

А 19-е правило с толкованием поместного Сардикийского собора Никон сжато пересказывает, обращая внимание на те слова и выражения из соборного постановления, которые подтверждают каноничность совершенного им деяния.

В связи с вопросом о соответствии церковному законодательству принятого на церковном соборе в Москве решения об осуждении патриарха Никона в послании к Лигариду затронут другой, ставший актуальным во время суда над опальным патриархом вопрос: могут ли митрополиты и епископы осуждать своего патриарха и принимать участие в церковном соборе, организованном царем. По мнению патриарха Никона, наличие особой харизмы, полученной через патриаршую хиротонию, принципиально отличало патриарха от всех остальных епископов. Поэтому, как считал Никон, в отношениях внутри епископата патриарх должен занимать первое место. Строгая подчиненность епископов патриарху подчеркивалась в клятве верности главному иерарху, которая произносилась епископом при поставлении. Иерархи неправомочны были не только осуждать патриарха, от которого они принимали рукоположение, но и подчинятся кому-либо еще, кроме патриарха: «А им было не довелось и слушать царскаго // веления, ниже приходили к царю без нашего веления, якоже написание их почтено ими во святей церкви во избрании их пред нами, и пред царским величеством, и пред всеми людьми, что не слушать царя и царскаго повеления, аще и смертию начнет претить: аще ли что сотворит без нашего патриаршескаго ведома, да будет лишен без всякого слова всего священнаго сана» (Паисий, л. 147 об. – 148). В епископской присяге – «Исповедании» – при поставлении есть такие слова: «Во всем же последую и повинуюся отцу моему, великому господину святейшему имярек патриарху Московскому и всеа Русии, и иже по нем бывающим... И на том обещаваюся: хотя ми князи учнут держати или боляре, или множество народа, не ослушати ми ся повеления твоего, великаго господина, отца моего, святейшаго имярек патриарха Московскаго и всеа Русии, и всего освященнаго Собора... Еще же и на том обещаваюся: не хотети ми приимати инаго патриарха и всего освященнаго собора митрополитов и архиепископов и епископов, разве кого поставят от нашего, великаго, истиннаго Православия, по божественным священным апостольским правилом и по святых Вселенских седми соборов...»⁴⁵⁵. В 1662 г. патриарх Никон напоминал об этом же и царю Алексею Михайловичу, когда осуждал присвоенное государем право собирать церковные соборы: «Еще же не весть и твое благородие, како архиереи во избрании исповедал святый Символ, с ним же обещаются и святыя каноны святых апостол и святых отец хранити не преложно, имъже число тогда явится, когда время будет. И таковыя книги и ныне имеем за руками всех от нас рукоположе- ных...» (1662-№10, л. 76). Подкрепляя свои взгляды о взаимоотношении епископов и митрополитов с патриархом, в послании Лигариду Никон дает ссылку и на три постановления I – II поместного Собора в церкви Святых Апостолов (13-е, 14-е и 15-е), но пересказывает только 13-е правило, в котором обсуждается вопрос о молитве за епископа до тех пор, пока вина его не будет доказана судом:

Сведение Никоном темы почитания епископами своего архипастыря к молитве за него, вероятно, не было случайным: царский указ и соборное постановление запрещали поминать имя опального патриарха во время богослужения⁴⁵⁶.

Таким образом, тексты соборных постановлений из Кормчей необходимы патриарху Никону не только для подкрепления собственной точки зрения, но и для сравнения древних и современных событий. Именно поэтому автору необходим не весь текст того или иного правила, а лишь определенная часть постановления, в содержании которой усматриваются исторические аналогии. Ориентация своего поведения на конкретные образцы в далеком прошлом при объяснении Никоном оставления им патриаршей кафедры служит тем же целям: патриарх Никон добивается полного сходства не только фактов собственной биографии и константинопольских святителей, но и самих трагических событий византийской и современной автору истории.

Особое место в послании Никона к Паисию Лигариду отводится его недругам – Крутицкому митрополиту Питириму, боярину Семену Лукьяновичу Стрешневу, трем монахам, не принявшим текст толкования на литургию, присланный Никону цареградским патриархом Паисием: всех их Никон предал анафеме «не безвинно». Больше всего внимания уделено в послании объяснению причин церковного проклятия, наложенного Никоном на крутицкого митрополита 16 февраля 1662 г. в праздник Торжества Православия на литургии в Воскресенском монастыре⁴⁵⁷. Никон предъявил Питириму следующие нарушения церковных правил. Первое: в Вербное воскресение 1659 г., 1660 г. и 1661 г. митрополит совершил шествие на «осляти» («Еже бывает святая лития Вайя, и той без всякого сомнения седе на отчее седалище пред всеми людьми непостыдно. И самое то священное II Евангелие пишет, яко един Христос вседе и никоему же от апостол повеле творити тако» – Паисий, л. 149 об. – 150), и Никон воспринял этот поступок, по его словам, как «духовное прелюбодеяние»⁴⁵⁸. Такая реакция Никона объясняется, по мнению Б. А. Успенского, его представлением об особой харизме патриарха: с точки зрения Никона, патриарх, в отличие от прочих епископов, изображает Христа, поэтому именно патриарх должен участвовать в обряде шествия на «осляти» в Вербное воскресенье; отсутствие патриарха лишает данное действие мистической значимости – шествие на «осляти» превращается в выгуливание лошади с седоком⁴⁵⁹. В качестве аргументов, подтверждающих несоответствие поведения Питирима евангельскому учению, Никон ссылается на первоисточник: «И самое то священное // Евангелие пишет, яко един Христос вседе и никоему же от апостол повеле творити тако. И не вем, аще есть праведно и нам самем тако творити. А их же повеле Господь всем творити, глаголюще: „Болныя исцеляйте, прокаженные очищайте, мертвыя воскрешайте, бесы изгоните и друг другу ноги умывайте», „Алчен бе, накормисте, жажден бе, напоисте» и прочая. И ни едино от сих, мню, что-любо сотворил, а яже противная правилом тмами много деют по царскому указу» (Паисий, л. 149 об, – 150). Кроме того, Никон подметил еще одну важную в отправлении обряда деталь: участник церемонии был назначен царем. В этой связи острейшая реакция Никона на происходившие события объяснялась не столько самим фактом участия Питирима в шествии на «осляти», сколько то обстоятельство, что местоблюститель не поставил под сомнение свое право исполнять обряд, не возразил, что оно принадлежит только патриарху и тем самым не понудил царя к примирению с Никоном⁴⁶⁰.

Питирима, грубо нарушившего церковные правила, Никон называет «Исав проклятый», который «отчее ложе оскверни» (Паисий, л. 149 об.). Имя исторического персонажа – знак, при упоминании которого возникает поток ассоциаций, состоящий из поступков и нравственных характеристик героя. Ограничивая возникший в сознании читателя ассоциативный ряд, патриарх Никон дополнительно маркирует имя исторического персонажа: имя сопровождено качественной характеристикой («проклятый»), обозначены точки соприкосновения двух ситуаций (Исав «отчее ложе оскверни» – Питирим «отчее седалище обезчести»), раскрыт смысл «бесчестного» поступка Питирима («седе на отчее седалище... непостыдно»). Совершенно очевидно, что при сравнении ситуаций Никона волнует морально-нравственный аспект, а не событийно-ситуативное сходство, иначе бы имя библейского персонажа патриарх Никон не перепутал. Я уже отмечала раньше, что не Исав, а его племянник Рувим, впоследствии один из 12 патриархов, совершил грех прелюбодеяния с наложницей своего отца Иакова (1Пар. 5:1; Быт. 29:29; 30:3 – 7); именно он был проклят умирающим Иаковом (Быт. 49:3 – 4).

Второе нарушение: 4 мая 1661 г. Питирим поставил Мефодия епископом Мстиславским, после чего отправил его на киевскую митрополию («И се есть едино епископа, без всякого собора, в коньстянтинополскую епархию в Киев посвятил беззаконно, и во время поставления на патриаршеском месте сидел» – Паисий, л. 150). В послании ко вселенским патриархам в 1665 г. Никон вспоминал о том же: «А слушать почал, что царское величество укажет ему, не по божественым заповедем, ни по правилом святых апостол и святых отец. Епископа Мефодия посвятил во град Оршу и Мстислав, а они под Литвою, и царское величество ими не владеет, // и, посвятив, отпустили на киевскую митрополию и киевским блюстителем назвали его» (Дионисий, л. 117 – 117 об.). Местоблюститель патриаршего престола после ухода патриарха Никона крутицкий митрополит Питирим поставил епископа Мефодия в области, которые не находились во владении царя. Такая позиция Никона, как показывает Б. А. Успенский, в своей основе имеет понятие митрополии – области духовных полномочий митрополита, которое фактически отождествляется с идеей православного самодержавного государства⁴⁶¹.

Третье «преступление» Питирима: управление тремя епархиями – «И сам ныне тремя // епархиями: Патриаршею, и Суздалскою, и своею, Крутицкою, владеет многие годы. А сам, как и поставлен, в своей епархии не бывал» (Паисий, л. 150 – 150 об.).

Крутицкий митрополит Питирим быстро отреагировал на поступок опального патриарха и подал челобитную на него, в которой жаловался, что патриарх наложил клятву за то, что на Соборе 1660 г. Питирим свидетельствовал об отречении Никона от патриаршества⁴⁶². Поэтому объясниться с Лигаридом о проклятии Питирима было для Никона чрезвычайно важным делом. Поступок Никона обозначил проблему признания его патриарших полномочий: принятые определения Собора 1660 г. относительно Никона не проводились в жизнь. Поэтому решение вопроса о признании или непризнании действенности проклятия Никона стало стимулом к поиску путей выхода из кризиса в «деле» Никона. Русское правительство получило хорошую возможность использовать против Никона то недовольство архиереев, которое было вызвано наложением проклятия на Питирима⁴⁶³. В марте от имени царя Алексея Михайловича нескольким архиереям были направлены грамоты с вопросом, следует ли признавать действенность проклятия⁴⁶⁴. В то время, когда Никон приводил газскому митрополиту свои доводы, русские архиереи давали ответы царю, в которых единодушно осуждали Никона и оправдывали Питирима⁴⁶⁵.

Второй недруг Никона, преданный им анафеме, – боярин Семен Лукьянович Стрешнев, дядька царя Алексея Михайловича по матери. «Преступление» боярина состояло в том, что он дал своей собачке кличку Никон и обучил ее патриаршему благословению⁴⁶⁶. В своих сочинениях начала 1660-х гг. Никон неоднократно называл причину, по которой он проклял боярина, и фрагменты произведений Никона о Стрешневе даже текстуально близки, что свидетельствует о неизменном отношении Никона к своему обидчику:

Известно, что весной 1665 г. Никон простил Стрешнева, разрешил от клятвы и прислал к нему прощальную грамоту. Поговаривали, что за это опальный патриарх взял с Семена Лукьяновича 100 р.; но Никон объяснял свой поступок тем, что Стрешнев обещал помогать Воскресенскому монастырю, а деньги в монастырь прислал вкладом после прощения через полтора года⁴⁶⁷.

Подведу итоги.

В сложившейся в России ситуации «беспатриаршества» на поддержку Греческой Церкви рассчитывали и царь Алексей Михайлович, и патриарх Никон. Лигарид не скрывал своего личного интереса к московским церковно-государственным событиям, в гуще которых он оказался; Паисий быстро вникал в детали отношений царя и патриарха Никона, интересовался мельчайшими подробностями «дела» патриарха Никона. Лигарид безоговорочно принял сторону московского царя и уже летом 1662 г. в ответном Никону послании предлагал московскому патриарху примириться с Алексеем Михайловичем, подчиниться светской власти и признать безграничные права московского государя. Послание же Никона Лигариду можно назвать ответным на вопросы, которые возникли в связи с интересом газского митрополита к взаимоотношениям двух представителей власти. Надеясь на поддержку представителя Греческой Церкви, Никон изложил только те события, которые доказывали законность с точки зрения церковного права его поступков и каноничность его деяний как патриарха: подробно и со ссылками на церковное законодательство Никон изложил обстоятельства его поставления на патриаршество, обосновал превосходство духовной власти над светской, показал себя абсолютно правым с точки зрения Священного Писания, канонов Вселенских и поместных соборов в конфликте с царем.

Несмотря на ярко выраженную фрагментарность содержания послания к Паисию Лигариду, обусловленную задачей, стоящей перед Никоном, сочинение Никона представляет собой цельное и единое по тематике повествование. Изложение Никона тяготеет к документализму, порой предельно фактографично; однако художественно значимые сцены, заполненные диалогами и деталями, которые способствуют занимательности и динамичности повествования и вызывают у читателя интерес, выдают в патриархе Никоне незаурядного автора. Содержание послания и способы изложения материала должны были вызвать у газского митрополита интерес; патриарх Никон рассчитывал обрести единомышленника, так же, как и он сам, стоящего на букве церковных законов, который в своих поступках, как и он сам, руководствовался бы только Священным Писанием и строгими канонами церковных постановлений. Письмо патриарха Никона к Лигариду можно назвать письмом человека, отчаявшегося найти поддержку и понимание среди русских митрополитов и епископов, человека одинокого по своим взглядам, по выражению своих идей, и в личном, чисто человеческом плане; это письмо – призыв о помощи и понимании; в этом единственном послании Никона к Паисию Лигариду темы личного одиночества автора и его потребность в идейной поддержке и единомыслии с адресатом тесно переплелись.