«Малороссийский» Ильинский скит и другие обитатели на Афоне в XIX в.

Зографские проэстосы рассказывали в 1847 г. иеросхимонаху Сергию, что населявшие «Черный Выр» 30 иноков-малороссиян оставили его около 1830 г. в связи с событиями греческой национально-освободительной борьбы¹⁶⁴. Этот факт находит подтверждение у еп. Порфирия (Успенского) в описании Зографа за 1858 г.¹⁶⁵, в «Путеводителе по Афону» за 1895 г.¹⁶⁶, а также – в годовом отчете Свято-Ильинского скита Протату Святой Горы за 1930 г.¹⁶⁷

Следует заметить, что именно после 1830 г. братство восстанавливаемого Афонского Ильинского скита, основанного в свое время выходцем из семьи казачьих священников с Полтавщины прп. Паисием Величковским, существенно пополнилось украинскими монахами. Возможно, часть из них были бывшими насельниками «Черного Выра».

В 1845 г. Ильинский скит посетил Великий князь Константин Николаевич Романов, где и остановился на ночлег. Согласно свидетельству иеросхим. Сергия (Веснина), обитель поразила высокопоставленного гостя «своей малороссийской опрятностью»¹⁶⁸. А молдавский князь Александр Дабижа, описывая в 1892 г. святогорскую «малороссийскую обитель», называет ее «живым уголком далекой Украины» на Афоне¹⁶⁹. По его словам, после периода десятилетнего запустения во времена русско-турецкой войны, «любовь малороссиян к родной обители подняла ее из развалин, и ее обновленные стены стали опять наполняться казацкими выходцами с придунайских и черноморских берегов. Но не прекратились внутренние неурядицы в скиту»¹⁷⁰.

Несмотря на то что «малороссиян» в скиту было большинство, в 1837 г. их изгнали из обители «великороссы». Распря на национальной почве длилась два года, пока в 1839 г. Протат не занял сторону «малороссийского большинства», окончательно передав обитель в руки украинских монахов и выселив из нее россиян во главе с настоятелем иеромонахом Павлом, выходцем из Калужской губернии¹⁷¹.

Подлинные причины затяжной распри в Ильинском скиту между «малороссами» и «великороссами» неизвестны. Согласно воспоминаниям очевидца и насельника обители о. Игнатия, новоприбывшие великороссийские монахи в скиту «изменили прежнюю простоту, предались роскоши, а с тем вместе и телесным слабостям», что и послужило причиной распри¹⁷². В то же время, по мнению российского исследователя П. Троицкого, причиной нестроений могло быть то, что «малороссы были казаками, а любовь последних к свободе и воле не преодолевалась малым опытом монашеской жизни»¹⁷³. Иеросхим. Сергий (Веснин) полагал, что причиной нестроений было нежелание «малороссийской братии» подчиняться новому настоятелю из «великороссов»¹⁷⁴. Несколько иначе трактует события проф. И. Огиенко. По его словам, «запорожцы принесли в Ильинский скит свою национальную идеологию, свои обычаи из Сечи Запорожской, где они точно так же жили братской жизнью и без женщин. Принесли они сюда и свои вольнолюбивые мысли и устремления... Насельники Ильинского скита были все-таки эмигрантами, которые не могли легко забыть прошлого, а это их делало мало послушными и неспокойными. Сечевые привычки были привнесены и в Святой скит... Когда на Афоне появились “мазепинцы”, они не могли примириться с чисто российским направлением»¹⁷⁵.

Так или иначе, но, по всей видимости, бывшие монахи-запорожцы из «Черного Выра» принимали активное участие в событиях вокруг Ильинского скита в 1830-е гг.

Известно также, что в это время группа украинских монахов подвизалась на Афоне и при Ставроникитском монастыре, где у них имелась отдельная келейная обитель с параклисом (церковью) для совершения богослужений на церковно-славянском языке¹⁷⁶. Как вспоминал об этой обители в одном из писем за 1847 г. иеросхимонах Сергий (Веснин), «малороссияне, как ни предубеждены противу москалей, но нас приняли здесь очень хорошо и в духе искреннего странноприимства»¹⁷⁷. Не исключено, что эту келейную обитель с параклисом при Ставроникитском монастыре могли основать бывшие выходцы из «Черного Выра». Через два года, в 1849 г., обитель посетил камергер российского императорского двора, обер-секретарь при Святейшем Синоде и почетный член Императорской академии наук А. Н. Муравьев. По его словам, ктитором Ставроникитского монастыря, как и Ильинского скита, на тот момент был «малороссийский престарелый инок Игнатий». «Сам он живет у Ставро-Никиты, где устроил особый предел довольно изящный; там совершает богослужения на Славянском. При нем есть иеромонах русский Прокопий уже весьма ветхий, который находился некогда при блаженном князе Аниките Шихматове ... Оба старца жития неукоризненного»¹⁷⁸.

Позже при Ставроникитском монастыре действовали русская келейная обитель св. Троицы (по дороге в Ильинский скит) в составе 30 человек братии и обитель Введения во храм Пресвятой Богородицы, в которой проживало 20 человек. Также при монастыре действовала русская келейная обитель Архистратига Михаила, расцвет которой пришелся на начало ХХ в., когда ее возглавил выходец из кубанских казаков, духов-ный сын святого старца Силуана Афонского архимандрит-исповедник Евгений (Жуков, †1972). К 1914 г. в ней подвизалось около 20 человек братии. По всей видимости, корнями эти келейные обители происходили от бывшего «малороссийского братства»¹⁷⁹. По данным И. Огиенко, «две келлии этого монастыря и 42 аскетические каливы (колибы) были заняты преимущественно украинцами»¹⁸⁰.

В целом, по словам инока Парфения (Агеева), к моменту посещения им Святой Горы в 1839 г., по всему Афону подвизалось «более пятидесяти великороссиан, и более ста малороссиан»¹⁸¹. При этом о. Парфений отмечает, что представители «великороссийской братии» при разговоре «жаловались на малороссиан, что весьма много от них претерпевают гонения и поношения, потому что их много, и знают многие греческий язык; а русских мало, да и мало знающих хорошо греческий... Малороссиане упрекают нас напрасно; по какой-то природной злобе поносят нас ни за что. Впрочем, они не все такие; есть и из них рабы Божии, которые весьма о нас сожалеют»¹⁸².

Следует отметить, что в это же время, с конца 30-х гг. XIX в., начинает пополняться русское братство Свято-Пантелеимонова монастыря, что постепенно привело к переходу обители от греков к русским и его возобновлению как исторического русского святогорского центра. По своему национальному составу обитель стала смешанной, объединив в своих стенах как российских, так и украинских монахов. Возрождение этой древнерусской афонской твердыни имело самое благотворное влияние на предотвращение имевшихся противоречий между монашествующими из России и Украины. Постепенно, преодолев все разногласия, и «малороссийский» Ильинский, и «великороссийский» Андреевский скиты на Афоне признали духовный авторитет Русика, к которому даже обращались за помощью в урегулировании внутренних споров.

К 1912–1914 гг. общее число братии в Пантелеимоновом монастыре составляло свыше 2000 человек¹⁸³. Только от Подольской губернии в Русике подвизалось 340 человек, от Херсонской – 243, Киевской – 187, Полтавской – 148, Черниговской – 140¹⁸⁴. Одно лишь село Таркановка Каменец-Подольской губернии дало Пантелеимонову монастырю в конце XIX – начале XX в. 51 насельника¹⁸⁵. Кроме того, до Первой мировой войны более 400 выходцев из Украины подвизалось в «малороссийском» Ильинском скиту¹⁸⁶. Большое количество уроженцев украинских губерний в начале XX в. подвизалось и в многочисленных русских келлиях и каливах при других монастырях, коих насчитывалось на Святой Горе 269¹⁸⁷.