Протокол № 4 торжественного собрания Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей, 7/20 августа 1938 года

Заседание открывается в 9 часов утра в Сремских Карловцах в зале помещения Фондов пением молитвы Святому Духу.

На собрание явилось 81 человек.

I. Председатель Собора Высокопреосвятеннейший Митрополит Анастасий, открыв заседание, предлагает выслушать письмо Маршала Двора с выражением благодарностн Его Величества Короля Петра II и Е. В. Князя Наместника Павла на приветствие Собора.

Белград 18 августа 1939 г.

Высокопреосвященнейший Владыко!

По поручению Его Королевского Высочества Князя-Наместника имею честь выразить Вам благодарность за добрыя пожелания и любезное внимание, высказанное Его Величеству Королю и Королевскому Дому Собором Русской Православной Церкви, состоящимся в Сремских Карловцах.

Прошу Ваше Высокопреосвященство и в этом случае принять уверения в моем глубоком уважении.

Маршал Двора Б. И. Чолак-Антич.       

Собор стоя выслушивает настоящее письмо.

II. Зачитывается перечень приветствий разных организаций:

1. Свято-Андреевского скита на Афоне. 2. Белградской русской колонии. 3. Представительства в Югославии Всероссийского Земского Союза. 4. Русских людей, объединенных вокруг газеты «Россия». 5. Всероссийского Национального Крестьянского Союза в Америке. 6. Русского Национального Союза в Америке. 7. Русской колонии в Пернике.

III. Владыка, Председатель Собора сообщает, что на сегодняшнее заседание были отложены прения по докладу протоиерея о. И. Сокаля, но что за отсутствием докладчика их приходится отложить до следующего заседания.

Председатель предлагает заслушать доклад К. Н. Николаева «Положение Православной Церкви и веры в Сов. России». А также доклады протоиерея Михаила Польского «О духовном состоянии русского народа под игом безбожной власти томящегося» и гр. Ю. П. Граббе «Взаимоотношения Русской Православной Церкви заграницей и Матери-Церкви».

С внешней стороны положение Православной Церкви перед войной представлялось в таком виде:

Насчитывалось 130 миллионов верующих. Иерархия Церкви состояла из 3 митрополитов, 13 архиепископов, 130 епископов. Клир состоял из 56.000 священников, 22.000 диаконов. Церковь имела 1.130 монастырей, в которых находилось более ста тысяч монашествующей братии и сестер. Было 52.000 приходов и около 100.000 храмов. Духовенство обслуживалось 4 духовными академиями, 52 семинариями, сотнями духовных училищ – мужских и женских. Русская богословская литература, освободившись от западных влияний, вышла на самостоятельный путь и была первой в православном мире. Церковь была богата. Она имела 1.800.000 гектаров земли, миллиард рублей капитала, ея имущество движимое ценилось в 40 миллионов рублей. В ризницах храмов и монастырей хранились исключительныя ценности. Были громадныя библиотеки старопечатных книг и рукописей. На весь православный мир сияли Александро-Невская, Троицко-Сергиевская, Киево-Печерская Лавры.

Таковы были результаты дела св. Владимира. Таковы были плоды русского благочестия.

Не забудем, что Антиохия пала в 637 году, Александрия – в 640, Иерусалим – в 637 и окончательно перешел в руки неверных в 1187, Сербское царство Лазаря в – 1448 и остатки Византийско-Римской Империи с Цареградом – в 1453. Весь благочестивый Восток, родина Спасителя, богословской догматики и монашества, оказался в руках неверных. Богатейшая библиотека Александрии была сожжена Омаром. Таким образом знаменитый Восток, колыбель и школа христианства, погрузились в мрак. Таковой же судьбе подвергся и греческий Восток.

Православным царством осталось только одно – царство Русское – Московское. «Внимай Господа ради, – писал учительный старец Псковского Елеозарова монастыря Филофей Василию III, – яко вся христианския царства снидоша в  Твое Царство», и отсюда прямой и ясный вывод, о котором было сказано в грамоте об учреждении Патриаршества в России: «Твое же (царя Феодора Ивановича) великое Российское Царство – третий Рим, превзошло всех в благочестии».

Великая ответственность охватила души русского народа. В Москве образовался новый центр и этот центр был «не похож на прежний – Византийский, и отчасти даже враждебный ему». Но этого мало, этот новый центр Православия был уже центр славянский, а не греческий. Миссия греков передавалась славянам, а орудием была Москва. Москва укрепила Восток и в лице Русской Империи освободила славян.

Вне России насчитывается 15 миллионов православных румын, 7 миллионов сербов, 4 миллиона болгар, в Антиохийском патриархате – 500.000, в Александрийском – 400.000, во Вселенском – 200.000, в Иерусалимском – 50.000, Элладская Церковь – 4 миллиона, Православная Церковь в Польше – 4 миллиона, в Эстонии – 250.000, в Латвии – 25.000, в Финляндии – 70.000, в Албании 220.000, в Литве – 50.000. В общем вне Русской Церкви – около 40 миллионов. Ясно, что без Русской Церкви, в настоящее время, несмотря на все изменения границ, все же насчитывающей свыше 120-ти миллионов, Православие перестает быть той силой, какой оно было до русской революции.

Таково значение русской революции для Вселенской Восточной Православной Церкви.

Положение Православной Церкви в России внутри до революции было таковым, каковым оно вообще бывает в нормальное время. Церковь росла, подавляющая масса народа оставалась внутри церковной ограды и Церковь попрежнему была главным стержнем духовной жизни народа. Вся жизнь русского православного человека и особенно крестьянина протекала возле храма. Там его венчали, крестили и хоронили. Священник был единственным ближайшим участником жизни семьи. Рядом с ним стояла школа – земская и государственная. Она не была приспособлена ни к народной психологии, ни к народным потребностям. Нужно было еще создать настоящую народную школу, не разрывая с Церковью. Церковно-приходския школы не пользовались доверием общества. Народный учитель в большинстве случаев был в оппозиции к священнику.

В народе, хотя и ширилось сектанство с социальным оттенком, но с начала 90-х годов прошлого столетия Церковь стала развивать свою внутреннюю миссию. Ряд миссионерских съездов показал успех этого начинания. Попрежнему историческим недоумением оставалось старообрядчество, но и оно искало выхода из своих мертвых форм. Православная Церковь требовала реформ и на очередь был поставлен созыв Поместного Собора. Вырисовывался будущий Патриарх, как устроитель столь выросшей Церкви.

Были явления большого внутреннего значения. Прославление Преподобного Серафима Саровского, было особенно показательно. Народу открылся лик святого нового времени, жившего в мире и для мира. Пленительный облик этого насыщенного благодатной любовью Угодника указывал пути спасения без разрыва с жизнью.

Интеллигенция также искала новых путей. Хотя часть ея попрежнему оставалась в плену западных социалистических идей, но многие склонились к идеализму и пересматривали вопросы религиозного мировоззрения.

Страна крепла, народ духовно рос, материально богател.

И в этот исторический момент, когда Россия вошла в период здорового развития всех своих сил, когда она стала мировым государством с мировой культурой, возникла война. Неслыханная по напряжению и жертвам война подорвала народную волю и сознание. Произошла революция. Размах революции соответствовал размерам государства. Сила разрушения соответствовала силе 162-миллионного массива, сорвавшегося со своего исторического основания.

Была ли Православная Церковь подготовлена к революции? На этот вопрос можно ответить вопросом – а кто же был к революции подготовлен? Как показал опыт, не были подготовлены не только либералы, добившиеся отречения Царя, но не были подготовлены даже революционеры. Ударом солдатского сапога было ликвидировано то Учредительное Собрание, в котором хозяевами были социалисты-революционеры, те самые социалисты-революционеры, которые 70 лет терроризировали русскую власть и погибли вместе с нею.

Если бы общественныя силы были подготовлены к революции, вернее к контр-революции, никакой бы революции в России не было.

Когда в огне революции погибла Русская государственность, растворилось национальное сознание, исчезла народная гордость, разрушился русский быт и пошатнулись все основы народной жизни, одна лишь Православная Церковь не только устояла, но и противопоставила себя революционной анархии. И когда наступил час исповедничества Церкви, она взошла на Голгофу во имя очищения народной души и грядущего освобождения народа через это очищение.

Коммунистическая партия полагала, что в лице своих «пророков» Маркса и Ленина, она обладает всей полнотой научной истины. Так, по крайней мере, она учила, и верить в свое учение принуждала силой. А между тем в своем отношении к религии коммунистическая партия отказывалась  от своих собственных идей и действовала и действует совершенно обратно тому, чему учит.

Если по Марксу сознание определяется бытием, если экономика и хозяйство – это тот фундамент, на котором выростает всякая идеология и всякая духовная жизнь, в том числе и религия, если все духовное не больше, как надстройка над экономикой, то пути действия определяются сами собой. Как только социализм в его совершеннейшей форме коммунизма утвердится в стране, как только станет прочным этот новый фундамент обобществленного производства и управляемого хозяйства, так сейчас же уйдет в небытие все то, что выросло на почве капиталистического строя и угнетения классов, на каковой почве, по мнению коммунистов, только и могли вырости «религиозные предразсудки».

Религия, в качестве «опиума для народа» перестает действовать именно в силу коренного переустройства бытия, на котором должно вырости совершенно новое сознание, совершенно новый человек, для которого религия будет не больше, как историческим курьезом.

Разсуждая так, коммунисты упустили из виду прежде всего тот общеизвестный и знаменательный исторический факт, что история человечества не знает безрелигиозного общества. Прежде чем был открыт огонь, изобретены орудия каменного века, цифры и алфавит, уже существовала вера в божество, уже зарождалась религия, как система этого верования и обряд, как форма религии. Человек таким образом появился в мире существом религиозным. Религиозная идея – идея прирожденная. Душа человека немыслима без веры в Бога. Таков исторический факт, свидетельствующий о том, что сознание рождается и развивается рядом с бытием, что сознание и бытие взаимно друг на друга влияют и что на первых ступенях исторической жизни сознание открывает дорогу внешнему быту.

Коммунисты, конечно, понимали, что дело не стоит так просто, как им казалось, и пред большевицкой властью выросла задача борьбы с религией, а главное с Православной Церковью в России, именно, как с тем фактом сознания, который мешает перевести русский народ в новую форму политического и хозяйственного бытия, что являлось содержанием так называемой диктатуры пролетариата.

В Православии Русского народа и в его вековых верованиях, в тесной связи русской государственности и культуры с Церковью, они видели и ощущали громадную противодействующую им силу и некоторое время стояли в тревожном недоумении пред вопросом, что же делать и в какое отношение себя поставить к Православной Церкви?

Они не только допустили выбор Патриарха, но не препятствовали появлению выбранного Патриарха пред лицом народа на Красной Площади в Москве. Когда на эту площадь пришла православная Москва и в последний раз площадь была наполнена звуками церковных песнопений, сверкая золотом облачений и хоругвей, коммунистическая партия и большевицкая власть не могли не ощутить, что в этом Православии таится их обреченность.

Никакой программы действия у большевиков не было. Старопечатныя книги Маркса ничего подобного не предвидели. Маркс мыслил переход к социализму только таких форм капиталистической жизни, которыя достигли крайних пределов развития и естественно сочетаются с крайним развитием форм либерального государства, которое должно стать безрелигиозным. Переход же слаборазвитой капиталистической страны, страны крестьянской и православной, в «царство социализма», Марксом не был предвиден, такой вещи он допустить не мог и никакого совета по этому поводу не мог оставить. Практическую программу по согласованию идей Маркса с условиями русской жизни пришлось вырабатывать русским коммунистам. Самым трудным оказался вопрос Церкви и религии.

Историю отношения большевицкой власти к Православной Церкви в России можно разбить на три периода: 1) от 1917 года до декрета об отобрании церковных ценностей в 1922 году; 2) от 1922 года до так называемой легализации церковного управления в 1927 году и 3) от 1927 года до наших дней.

1

Непосредственно после захвата власти, большевики обратились к европейским шаблонам и 23 января 1918 год. объявили декрет об отделении Церкви от государства. Отделение Церкви от государства в свое время провозгласил итальянский государственный деятель Кавур, как размежевание двух сил. Он понимал «свободную церковь в свободном государстве». Совсем иначе этот принцип понимали большевики. Отделение Церкви от государства они понимали, как лишение Церкви всех ея публичных прав, будучи убеждены в том, что все права Церкви проистекают от государства. Церковь прежде всего со всеми своими учреждениями потеряла права юридического лица. Все ея имущество было конфисковано. Храмы со всем их движимым имуществом были объявлены собственностью государства и могли быть переданы только в пользование верующих. Приход разрушался. Ведение метрических книг передавалось гражданской власти. Вводился гражданский брак,  всякое участие Церкви в государственной жизни исключалось. От Церкви отнималось право учительства.

Таковы в общем были не столько правовыя нормы, сколько лозунги, данные на места для возможной ликвидации всякой церковности. Сама центральная власть настоящей властью пока не обладала. Она была занята разрушением старых форм жизни, ликвидацией мировой войны и вслед за ней наступившей войной гражданской. На местах шумела революционная вольница, неорганизованный террор в первую голову, рядом с «помещиками и капиталистами» упал на голову духовенства. Тем не менее формы церковной жизни сохранились, сохранилось и церковное управление.

Центральная власть, в лице Патриарха и органов управления, созданных на Московском Поместном Соборе, еще чувствовала себя достаточно сильной. В годовщину захвата власти большевиками 25 октября 1918 года Патриарх Тихон обратился с громовым посланием к Совету народных комиссаров, в котором, перечисляя их преступления, говорит: «А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами проливаемая» (Лук. II, 51) и «от меча погибните сами вы, взявшие меч» (Мат. 26, 52). Перед этим 26 июля 1918 года св. Патриарх обратился к народу, призывая его к покаянию.

Гражданская война отделила части России от воздействия большевицкой власти и там раздавался свободный изобличающий голос Церкви. Разделенныя церковныя стороны, если не могли одинаково выражать свои мысли, то одинаково оценивали существо советской власти. Власть на это отвечала жестоким преследованием духовенства, в особенности в районах, близких к фронту, но в конечном счете все это носило достаточно неорганизованный характер. Можно было даже сказать, что идет борьба не столько с Церковью и религией, сколько с контр-революцией среди духовенства.

Для Св. Патриарха довольно быстро стало ясным, что народ не окажет надлежащей поддержки церковной власти. Еще 20 августа 1920 года был издан циркуляр о ликвидации св. мощей. Хотя и с осторожностью, но в некоторых местах осквернение св. мощей было произведено, народное движение и возмущение не соответствовало силе наносимого оскорбления религиозного чувства. Было ясным, что в том состоянии духовного возбуждения, в котором находится народ, он не может сосредоточить и собрать свои силы для защиты Церкви.

Св. Патриарх должен был дать такое направление церковной жизни, которое влекло бы за собой фактический разрыв Церкви и политики, т. е. по существу государственных интересов. Однако, это не должно было препятствовать Церкви исполнять свой долг, а главное, Церковь должна оставаться совершенно свободной и независимой.

Громадный авторитет личности Св. Патриарха, его духовное обаяние и любовь к нему московского трудового народа делали его в сущности неприкосновенным для власти. Были и другие мотивы, по которым власть избегала столкновения с Патриархом. Большевики пытались завязывать свои отношения с Европой. Они заключили сепаратный мир, они отказались платить внешние долги. При таких обстоятельствах европейския двери были перед ними закрыты. Шла гражданская война, разбегавшиеся из России европейцы, потеряв все свое имущество, свидетельствовали о происходивших насилиях. Присоединять к этому упреки в религиозных преследованиях было неудобно. Ленин как то сказал, что он не желает делать из Св. Патриарха второго Гермогена. Говоря проще, борьба с Церковью не была очередной задачей. Власть довольствовалась тем преследованием, которое совершалось на местах и подрывом самых основ, на которых покоилась Церковь.

Так продолжалось около пяти лет. Сила Церкви не была сломлена. Гонения и преследования поражали отдельных лиц, но не поразили самой Церкви.

Окончание гражданской войны совпало с поражением в войне Советско-Польской и с необычайным развалом народного хозяйства. Управление, построенное на голой теории и проводимое насилием, привело к катастрофе. В 1921 и в 1922 годах громадныя области России, особенно Поволжье, были охвачены неслыханным голодом. В мареве раскаленных дней умиравшие с голоду люди, уходившие со всем скарбом из голодных мест, видели конец света. Народ естественно обращал свои взоры и к небу, и к своему прошлому. Безсильная, жалкая и технически безпомощная советская администрация должна была найти виновников катастрофы, и таковой виновник был найден. Им оказалось православное духовенство.

Вместе с этим советская власть увидала, что проведение идей в народную массу встречает совершенно непредвиденныя затруднения, и эти затруднения были усмотрены в живучести «религиозных предразсудков» народа.

Коммунистическая власть вступила в жесточайшую схватку с Православной Церковью и перешла к прямому действию.

2

Декрет об отобрании церковных ценностей на нужды голодающих не встретил возражений со стороны Св. Патриарха. Но Патриарх твердо заявил, что он сам распорядится ея церковными ценностями и что не подлежат выдаче священные предметы. Он обратился за поддержкой к народу. Это был опасный шаг, но это было и первое испытание. Отказ от защиты святынь был бы концом всякого авторитета Патриарха. Нужно было разоблачить обман и провокацию власти. Требования Св. Патриарха произвести отобрание ценностей, сохраняя интересы Церкви, было сочтено контр-революцией и к этому обвинению была прибавлена ответственность Патриарха за действия тех иерархов, которые оказались за границей. Собор православных иерархов, клира и мирян в Сремских Карловцах в 1921 году выступал против советской власти. Никакой ответственности за это Св. Патриарх нести не мог и он понимал, что иначе православные иерархи за рубежом не могли поступить. Все это было ясно и советской власти. «Преступления» зарубежных иерархов были связаны с мнимым отказом Св. Патриарха выдать церковныя ценности. В результате этой политической игры, Св. Патриарх был лишен свободы; а епископат и духовенство поставлены вне закона. Лишение Патриарха свободы и угрозы его жизни вызвали широкий протест заграницей. Английское правительство по своим особым целям нашло полезным произвести нажим на советскую власть. Лорд Керзон поддержал выступление всей Англиканской церкви во главе с архиепископом Кентерберийским. Патриарх был освобожден. Перед этим он прошел через муку процесса Петроградского Митрополита Вениамина, который после комедии суда был разстрелян. Процесс Митрополита Вениамина был процессом особого значения, в виду самой личности убитого владыки, обвинение которого в предательстве народных интересов было проявлением необычайного безстыдства власти. Отобрание церковных ценностей сопровождалось по истине погромом духовенства. По сведениям, идущим из обновленческих кругов и поступившим за границу в конце 1924 года, всего было разстреляно и замучено 8.110 человек, из них 2.691 лицо белого духовенства и 5.409 монахов и монахинь, послушников и послушниц.

Освобождение Св. Патриарха из заключения было связано с его уступкой власти. Он признал свои «заблуждения», он признал, таким образом, советскую власть, но вместе с тем он сохранил всю полноту своей церковной власти и поэтому его заявление власти гражданской прошли, к большому удивлению большевиков, мимо народа. Народ не обратил на них решительно никакого внимания. С момента своего освобождения до самой своей смерти Св. Патриарх пользовался тем же непререкаемым нравственным авторитетом и, в сущности, без особого труда ликвидировал раскол «Живой церкви».

Заявление Патриарха, опубликованное одновременно с его освобождением, было сделано Верховному суду 16 июня 1923 года. Заявление это весьма странно по своему содержанию. Патриарх признает, что он враждебно настроен по  отношению советской власти, признает правильность предъявленных ему обвинений и просит освободить его из под стражи. Вместе с тем Патриарх заявляет, что с этого времени он не является врагом советской власти и прекращает свои связи с заграничной и внутренней контр-революцией.

Патриарх обладал таким нравственным авторитетом, что сделанное им заявление как бы прошло мимо внимания народа. Заявление это нужно было понимать в том смысле, что в настоящий момент Церковь безсильна бороться с властью. Это было лишь удостоверение безспорного факта, но Церковь по прежнему оставалась свободной.

Необходимо помнить, что во все эти годы страшного лихолетия, когда Российское государство было на краю гибели, единственной всенародной и национальной властью, была власть Великого Господина Святейшего Патриарха Тихона. В начале возникшего голода он был Председателем Общественного Комитета помощи голодающим и возглавлял собою всю сохранившуюся русскую общественность.

Положение Патриарха было таким, какого в Русской истории еще не было. 21 ноября 1917 года в Успенском Соборе, во время интронизации, он сказал, что будет стоять за Церковь до смерти, карать отступников и обличать их и заботиться о всех заблудших. Эти заветы он осуществлял и это видел народ, толпами приходивший под стены его заключения. Патриарх был центром и в то время, когда находился на свободе и когда был в тюрьме. Поставив, когда он признал это нужным, Церковь вне политики, он не дал благословения ни белой, ни красной армиям гражданской войны. Он сурово осудил Брестский мир и послал благословение Царю в заключение. Он выделил заграничные приходы из ведения Петроградского Митрополита Вениамина и этим предоставил свободу церковному народу в эмиграции. Он дал автономию епархиям в лимитрофах, но не признал самочинной автокефалии в Польше. Он был мудрый, благостный и рачительный хозяин Русской Церкви, оказавшейся в тисках большевицкой власти.

Московский Собор создал сложную систему церковного управления, превышавшую материальныя возможности Церкви. На этой системе отразился дух времени, в смысле ограничения власти Патриарха. Система эта была связана с периодически созываемым Поместным Собором. Однако, уже в 1922 году истекли полномочия выборных членов Синода и членов Высшего Церковного Совета. В связи с невероятно сложившейся для Церкви обстановкой, Патриарх стал управлять в чрезвычайном порядке, самостоятельно и почти независимо, опираясь на свой личный авторитет. Это и сохранило церковную организацию.

Большевики прекрасно понимали, что овладеть Церковью можно только овладев Патриархом и Центральным Управлением.

Задача эта была возложена на «Живую церковь». Корни «Живой церкви» лежат в той части Петроградского духовенства, которая еще до войны стремилась к реформам, главным образом в смысле доступа белого духовенства в епископат. Шел вопрос о «демократизации» строя церковного управления. Во главе этого движения стоял священник из зырян Дмитрий Попов, умерший до революции, и свящ. Александр Введенский, переживший революцию. После революции течение «Живой церкви» влилось во «Всероссийский демократический союз духовенства и мирян». Однако, деятельность Поместного Собора, возстановление Патриаршества, личность Патриарха и гонение на Церковь – не давали возможности «Живой церкви» себя выявить. Она появилась 12 мая 1922 года, когда свящ. Александр Введенский письмом в «Петроградскую Правду» обвинил Патриарха Тихона в том, что он запретил духовенству помогать голодающим и сдавать церковныя ценности. Через месяц к нему присоединилось 11 священников и «Живая церковь» стала новой церковной организацией, ставшей на платформу советского государства. Советская власть стала оказывать всяческое содействие при организации и переходе приходов в «Живую церковь». Образовались как бы две церкви – покровительствуемая и гонимая. Массе духовенства на один момент почудилось, что «Живая церковь» найдет спокойное существование в виду признания ея властью. «Живая церковь» в дальнейшем соединилась с «Союзом общин древне-апостольской церкви» и «Союзом церковного возрождения», во главе которого стоял Епископ Антонин, и таким образом создалось обновленчество. Обновленчество стремилось реформировать православную догматику в смысле ея примирения с наукой. По существу оно не отказалось от тайны Непорочного Зачатия и Боговоплощения, но эти вопросы не выдвигало. С особой же энергией были разрешены вопросы канонические. Обновленчество первоначально признало двоебрачие духовенства и женатый епископат, а также советскую власть – властью богоустановленной. Оно произвело некоторыя реформы в богослужении в смысле его сокращения и сделало русский язык богослужебным. Патриаршество было признано подлежащим отмене и должно было быть заменено соборным управлением, однако была установлена должность «Митрополита Московского и всея Руси».

Все это нашло свое осуществление на том «соборе», который был созван и открыт в Храме Христа Спасителя 29 апреля 1923 года. На нем присутствовало 476 членов, в том числе 62 епископа и 187 дел. епархий. Выборы в епархиях производились под необычайным давлением  власти и дали сторонников обновленчества. «Живая церковь», как организация, имела 32 делегата, Союз общин древне-апостольской церкви (Содац) 20 и группа Возрождения 12. Созван «собор» был при помощи приходских организаций патриаршей церкви, так как к этому времени от Патриарха, находящегося в тюрьме, обманным путем было получено право управления. Собор лишил Патриарха его сана и монашества. 9 мая собор был закончен молебствием, на котором новый митрополит Антонин ввел многолетие по такой форме: «Стране Российской и правительству ея, устроившему судьбы народа по правилам труда и общего благополучия, многая лета».

На письменном сообщении о низложении Патриарха последний написал: «Незаконно».

Надо заметить, что уже ко времени «Собора 1923 года» «Живая церковь» была на ущербе. Ея большой, но временный успех объяснялся житейскими обстоятельствами.

«Других священников, – говорит священник Михаил (протоиерей Польский), в своей книге «Положение Церкви в советской России», изданной в Иерусалиме в 1931 году, – жены их, во избежание тюрьмы, с начала же увлекли в обновленчество и больше из него не выпустили».

«Правда, – говорит дальше священник Михаил, – создав обновленчество, власть добилась раскола в Церкви. Обновленцы – вторая церковь, имеющая свой отдельный епископат, духовенство, свои храмы и ту часть народа, которой не было никакого дела до принципиальных разногласий, лишь бы богослужение оставалось старым, которым они и удовлетворялись у тех же обновленцев». Однако, «Патриарх управлял Церковью, власть над Церковью была в его руках. Большевикам надо было снова вести борьбу за получение влияния на ход церковных дел, в которых Патриарх и теперь не был их послушным орудием, что они имели в обновленцах. Пред большевиками осталась их прежняя цель – овладеть действительным церковно-административным аппаратом. Через обновленчество им это вовсе не удалось: главная церковная масса народа и духовенство выскользнула из рук обновленцев. Искусственно созданное управление церковное не имело силы, влияния, авторитета и вообще значения ни для своих масс, ни для заграницы». (Стр. 13, 15).

Вот те внутренния причины, которыя, независимо от внешнего давления из-за границы, побудили советскую власть освободить Патриарха. 9 мая был закрыт «собор» обновленцев, а 28 июня Патриарх принял управление в свои руки, свел на нет свое осуждение на соборе и приступил к ликвидации обновленчества. С покаянием, в одежде послушника, вернулся из обновленчества к Патриарху Митрополит Сергий.

И опять друг против друга стояли власть III Интернационала и национальная законная власть Русского Патриарха. Большевики поняли, что нужно искать других путей для овладения Церковью. Центр тяжести был перенесен в антирелигиозную пропаганду. В это время закладывалось начало будущего Союза воинствующих безбожников.

Несмотря на все гонения и преследования, которым подвергались и иерархия и клир, все-же самыя решительныя действия большевики должны были отложить до смерти Патриарха. Покушения на его жизнь не удавались и последний раз, 9-го декабря 1924 года, ворвавшиеся к Патриарху убийцы убили его келейника, приняв по ошибке келейника за Патриарха.

7-го января 1925 года Патриарх составил акт, по которому свои «Патриаршия права и обязанности до законного выбора Патриарха» он передал в порядке очереди мит-ту Кириллу, мит-ту Агафангелу и мит-ту Петру. Устанавливалось знакомое Московской Руси «местоблюстительство». 25 марта 1925 года Святейший Патриарх Тихон скончался после 8-ми летнего управления Православной Церковью. Оборвалась последняя всенародно-избранная национальная русская власть. Церковь теряла кормчего, который, по признанию, со слов Вселенского Патриарха Мелетия IV, всего Православия был «исповедником». Вся Москва пришла поклониться гробу почившего. Участие рабочих не могло не обратить на себя внимания власти.

Советская власть решила со всем этим покончить. Теперь она была свободна.

3

Священник Михаил свидетельствует, что Патриарх свой выход из тюрьмы считал ошибкой, но что он пошел на некоторый компромисс с властью, ввиду той опасности, которая шла со стороны обновленцев. Обновленцы, казалось, заливали церковь. Нужно было спасать народ от Иуды и кощунника титулярного митрополита без города и епархии, Александра Введенского, которого отец Михаил называет митрополитом Содомским и Гоморрским. Опасность обновленчества оказалась преувеличенной. Несмотря на компромисс с властью, Патриарх сохранил свободу Церкви.

Местоблюститель Патриаршего престола, Митрополит Петр, воспринял заветы Патриарха во всей строгости. Он даже поворачивал церковное управление в сторону вообще от всякого компромисса с властью. Для него было ясно, что никакого соглашения между Церковью и советской властью быть не может и он как бы сознавал, что история поместила трон Русского Патриарха внутри тюремной ограды. 6 декабря 1925 года он назначил своими заместителями Митрополита Сергия, Митрополита Михаила и Архиепископа Иосифа. Через 8 месяцев Митрополит Петр оказался в тюрьме.

Советская власть вторично призвала к действию «Живую церковь». Обновленчество почувствовало, что почва уходит из-под ног и оно созвало как бы для примирения с Православием 2-й собор в октябре 1925 года. В январе 1925 года «Живая церковь» имела 108 епархий, 192 епископа, 12.593 приходов и 10.815 клириков. Она чувствовала, что все это богатство преходяще, не имеет никакой прочности и искала примирения с Православием. Митрополит Петр отказался от общения с живоцерковниками, его не могла к этому принудить власть и он был заключен на долгий срок в тюрьму, а засим сослан на север и в ссылке скончался в 1937 году.

Рядом с расколом обновленцев возник григорьевский раскол, углублялись автокефальныя течения на Украине, но Церковь по прежнему стояла. Оставалось одно – физически уничтожить и иерархию и клир. Наступали как бы последния времена. В 1927 году почти двести епископов находились в тюрьме и ссылке. В концентрационные лагеря, которые к этому времени получили широкое развитие, в качестве между прочим и источника даровой рабочей силы, было переселено почти все монашество и тысячи священников. Храмы закрывались сотнями. Духовенство обращалось в лишенцев, приходы не выдерживали налогового давления.

При таких условиях Нижегородский Митрополит Сергий был допущен к исполнению обязанности Заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола. Советская власть решила сделать последнюю попытку овладеть церковной организацией и ее легализовала, но какой ценой.

29 июня 1927 года Митроп. Сергий и вновь образованный и признанный властью Временный Синод обратились с воззванием к народу. В этом обращении безоговорочно признается советская власть и церковное управление входит с ней в деловыя и юридическия отношения. Советская власть – факт, от которого в России некуда уйти. Легализация должна была повлечь за собою освобождения епископата, упорядочить отношения государства к Церкви, облегчить положение клира и в какой то мере определить правовое положение Церкви. В главном, это соглашение было направлено против заграницы. Руками М. Сергия советское правительство стремилось ликвидировать зарубежную Церковь. Это не удалось и в сущности соглашение потеряло свою ценность. Та черта, через которую не переходил Патриарх Тихон, перешел М. Сергий, он впустил советскую власть во внутрь церковного управления. Церковь перестала быть свободною.

Советская власть до невероятности осложнила положение, заставив М. Сергия дать интервью заграничной прессе. Это не был свободный голос М. Сергия и потому смысл его заявления не имел никакой цены, именно для заграницы.  М. Сергий сделал совершенно невероятное заявление о том, что в России нет гонения на религию, что если духовенство преследуется, то только за контр-революцию, что церкви закрываются по требованию народа. Ничто иное, как это интервью приковало внимание заграницы к русским церковным делам и заставило в них углубиться. Это не могло принести никакой пользы советской власти.

Нам, вне России, не только трудно, но и невозможно оценить поступок М. Сергия. Мы одно можем утверждать с непоколебимой твердостью: советская власть не является властью от Бога данной, в смысле учения апостолов Петра и Павла, а если эта власть проистекает из начала зла, то всякое с нею соглашение не может быть добром.

Соглашение М. Сергия так оценивается тем же священником Михаилом, который свое право на оценку выстрадал в России в тюрьме и ссылке.

«На вопрос М. Сергия, «скажите, что делать», – был ему определенный ответ – сидеть в тюрьме. Вот где практический разсчет... Это был единственный, естественный выход из положения, который навязывала сама жизнь» (стр. 88). «Решимость сидеть в тюрьмах и ссылках и ничего не уступать власти – в наших силах и возможностях. И это, кажется, все, что от нас в данный момент требовалось. Власть только манит нас из тюрьмы, но на свободе готовит нам смерть, ибо преследует свою конечную цель – уничтожить Церковь нашу, как и всякую религию» (стр. 45).

И прежде всего нужно иметь в виду, что «у врага достаточно духовной стойкости и определенности, – точно тоже нужно и в борьбе с ним. Колебания и дипломатию он оставляет в удел нам, и даже вызывает на них и содействует им, а сам твердо стремится к цели и в конце концов, с таким врагом не останешься между двух стульев: непременно посадит или на то, или на другое. Враг все время вынуждает на решительные поступки в отношении к нему».

И, кроме того, «большевицкая власть не только бьет и плакать не позволяет, но заставляет кланяться, благодарить, одобрять побои, наносимыя вам: так сказать целовать свою плетку и вслух всем говорить, что это даже и не побои. Так говорили обновленцы, утверждая что религия в России пользуется неслыханной свободой» (стр. 41).

Словом случилось нечто совершенно невозможное.

«Если М. Сергий подтвердил ложь власти, что духовенство преследуется и сидит в тюрьмах за политическия преступления и что закрытие и разрушение храмов, т. е. гонение на религию, есть дело самого народа, то, конечно, по его мнению, ложь и клевета есть прекрасное практическое средство для доброй цели – сохранения его церковного управления. Свое положение законного архиерея Церкви, свой епископат и духовенство и свой народ, всю Церковь Русскую – он принес в жертву власти. Для оправдания последней он всех оклеветал» (стр. 77). И что, самое главное, это соглашение ничего не дало.

«Так, не желавший бороться за Церковь, усиленно избегавший тюрьмы, ея не миновал. Избегавшие сидеть в ней за истину церковную, сели за неуплату налогов. Враг неумолим, нашим соглашением неподкуплен и смеется над нашим практическим разсчетом, непрестанно готовя нам уничтожение» (стр. 86).

Нужно признать, что такой силы осуждения не достигала критика действия М. Сергия здесь заграницей. Голос священника Михаила свидетельствует о необычайном напряжении религиозного чувства верующих людей в России. То рвение о Господе, с которым осуждает священник Михаил соглашение М. Сергия, поражает своей крайностью. Несомненно, что вся Русская Церковь не может перестать существовать и сесть в тюрьму. Если через соглашение М. Сергия враг готовил гибель Церкви, то в этом он просчитался. Он не учел того встречного религиозного движения, которое шло в разрез со стремлениями власти и которое обезвредило в значительной мере само соглашение М. Сергия, использовав его в конце концов для дела Церкви.

4

Такова в самых общих чертах история борьбы Православной Церкви в полном смысле слова за свою жизнь. В ней много человеческого. Она полна побед и поражений. В ней есть ошибки и унижения, но весь путь – это путь исповедничества. Исповедничества иерархии, клира и народа, как единого тела Соборной Церкви.

За двадцать лет этого исповедничества, среди равнодушия чужих и предательства своих, положение Православной Церкви с внешней стороны представляется в таком виде: по словам главы союза воинствующих безбожников, Емельяна Ярославского (Губельмана), более 20 лет ведущего борьбу с религией, верующих в России до 80 миллионов против 40 миллионов открыто исповедующих свой разрыв с Церковью. По его же сведениям, зарегистрированных православных общин 33.000, что составляет свыше 600 тысяч верующего актива. Нужно иметь в виду, что все разсчеты ведутся исключительно по отношению к православным. Все остальныя религии мало занимают советскую власть. Православие разсматривается, как сила культурно-национальная и только потому интернациональный коммунизм устремляется на него с невероятной энергией. 33.000 общин включают в себя и раскольников. По сведениям обновленцев, в 1927 г., к ним принадлежало из 28.743 приходов или общин, 6.243 или 21,7%. Таким образом цифры  Ярославского и обновленцев совпадают. Нужно признать, что, по единогласному свидетельству всех источников за последние десять лет, обновленчество идет к ликвидации. Оставляя в стороне оценку соглашения М. Сергия с точки зрения конечных церковных интересов, нужно признать, что это соглашение повлекло за собою дальнейший распад обновленчества. Число епископов и епархий, не имеющих того вида, какой они раньше имели, а представляющих из себя лишь весьма слабое объединение некоторого числа приходов возле епископов, в значительной мере возросло. Обновленцы ставили своих епископов рядом с епископами Православной Церкви. Точного количества ни епископов, ни епархий мы не знаем. Сколько священников – также нам не известно. Во всяком случае, их число соответствует числу церквей, если не меньше этого числа, имея в виду церкви, открытыя для богослужения. Несомненно, число священников растет, ибо слишком много и часто о них говорит советская печать. Монашества нет. Нет монастырей, нет духовных школ, нет церковных и духовных книг, нет церковной печати, нет предметов церковного обихода. В тайниках изготовляются свечи и ладон. Церковныя общины не имеют решительно никакого имущества и являются временными обладателями храмов.

Богословская наука во всех ея видах перестала существовать. В этом смысле характерна судьба известного канониста В. Н. Бенешевича, носившего звание члена-корреспондента Академии Наук. В. Н. Бенешевич издал недавно в Мюнхене изследование на немецком языке: «Синагога Иоанна Схоластика в 50 титулах». Президиум Академии Наук в Москве опубликовал в газетах свое постановление.

«Реакционная, контр-революционная, общественно-политическая физиономия В. Н. Бенешевича – говорит Академия – вполне доказана всей его прошлой деятельностью на поприще укрепления роли церкви и поповщины в нашей стране, а также его враждебными выступлениями против советской власти».

Кроме того, «Бенешевич по сей день состоит в дружеской переписке с немецкими фашистами. Возмущение всей советской научной общественности прошлогодним аналогичным поступком академика Лузина ничему не научило мракобеса Бенешевича».

Наконец, «факт напечатания книги в Мюнхене в 1937 году является тяжким преступлением против советской власти».

Все попытки В. Н. Бенешевича разъяснить дело и указать, что его участие в немецком ученом журнале возвышает русскую науку, ни к чему не привело и его карьера академика оказалась конченной.

(«Посл. Нов. 30-X-37 г.).

Циркуляром от 25 августа 1920 года было предписано ликвидировать святыя мощи, причем для такой ликвидации не требовалось разрешения центральных властей. В известных случаях мощи предписывалось передавать в музей. Само вскрытие мощей предлагалось делать не во время богослужений и без скопления молящихся. Вообще к этому вопросу большевики подходили весьма осторожно. Согласно оффициальной статистики, мощи были вскрыты, главным образом, между 1918 и 1920 годами; было сделано это в 14 местах и вскрыто 57 мощей. Осквернение мощей не дало того результата, на который большевики разсчитывали и стало вызывать совершенно нежелательное явление. В печать проник весьма знаменательный факт, касавшийся осквернения мощей Святителя Митрофана Воронежского. Изследование было произведено в 1918 году и когда кощунственно, с ругательствами, под охраной прибывших солдат, были сброшены покровы и одежды, были обнаружены нетленныя мощи. Комиссия решила для поучения народа оставить мощи открытыми. В соборе был поставлен военный караул. В ночь на 19 января один из часовых, проходя мимо окна, увидал в соборе свет, окна низкия и потому можно было размотреть, что делается в соборе. Часовой увидал, что Святитель Митрофаний выходит в сиянии из алтаря. Часовой выстрелил в дверь. Началась паника, а на утро караул изчез. 21-го января мощи были возвращены монастырю, унесена была серебрянная рака. Возле мощей стали происходить чудеса. Еще ранее того были изследованы мощи Св. Тихона Задонского. Сначала их забрали, потом вернули в собор, но собор запечатали. Через год мужики потребовали открытия собора, мощи были обнесены вокруг монастыря и выставлены на поклонение. В народе говорили, что те солдаты, которым явился в сиянии Святитель Митрофан, были потом разстреляны.

После 1920 года осквернение мощей прекратилось. Впоследствии, в 1930 году, после ликвидации монастыря, мощи Св. Митрофана Воронежского были переданы в музей. Командированные агенты власти, особенно евреи, часто терялись при исполнении данных им поручений. Большевики полагали, по своей упрощенной психологии, что осквернение мощей должно показать народу ложность его веры. Большевики встретились с совершенно неожиданным явлением. Оказалось, что народ отделяет духовное от материального и для него святость остается святостью, независимо от тленности мощей и мощи не только потому святы, что они нетленны, а и потому, что они были земной оболочкой людей, ставших угодниками Божиими, просиявшими пред Господом дивными своими делами. Оказалось, что народ гораздо глубже и тоньше верует, чем это предполагало либеральное общество, не говоря уже о коммунистах. Нельзя  было открыть обмана, ибо народ ни в чем не обманывался. Меру чудес, являемых угодниками, определяет Господь, а не народ, и народ с радостью принимает то, что дано. Русский народ мог гордиться сонмом святых, явившихся на Русской земле.

Русский народ чтит могилы предков; он не знает погребения на срок. Могилы предков святы навеки и он не допускает оскорбления могил. Как же он мог отнестись к вскрытию гробов угодников и чудотворцев. Совсем не так, как этого ожидали большевики, для которых вообще нет ничего святого. Здесь разныя психологии и кощунство большевиков вызвало только печальное раздумье в народе о последних временах, об антихристе, который явился для того, чтобы народ Русский через отречение и страдание вернулся на стезю Божию. Оскверняют мощи угодников, ругаются над Богом. Опозорили Русскую землю, Дом Пресвятыя Богородицы, и за все это должен будет дать ответ перед Богом русский человек. Пред поруганными мощами задумался русский человек и совсем не так, как разсчитывали большевики.

В этом вопросе большевиков не поддержала и «Живая церковь». 4-го мая 1923 года она признает нетленность мощей, «которое однако небезконечно». Большевики ожидали и боялись встретить народное возмущение. В некоторых местах оно действительно и было. Главное, – верили в то, что встретят издевательство распропагандированных масс над оскверненными святынями. Они встретили недоумение, страх и трепет. Тогда все это кощунство было прекращено.

На основании советского закона об отделении Церкви от государства от 23 января 1918 года, в силу ст. 12 «никакия церковныя и религиозныя общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридических лиц они не имеют». Статья 13 добавляет: «Все имущество существовавших в России церковных и религиозных обществ объявляется народным достоянием».

Согласно постановлению от 8 апреля 1929 года, храмами могут пользоваться группы верующих до 20-ти человек и даже менее, но в отмену той же статьи 13, по которой храмы отдавались «в безплатное пользование соответственных религиозных обществ», теперь храмы можно получать только в наем. Однако, не могут быть передаваемы религиозным обществам: 1) храмы, имеющие археологическое, историческое или художественное значение, 2) домовые храмы, 3) военные и 4) монастырские. Храмов, имеющих археологическое и историческое значение, было передано комиссариату народного просвещения более 200 в Москве, а во всей России – более 6.000. Очень многие знаменитые храмы превращены в музеи атеизма. В музеи историко-художественных ценностей обращены Троицко-Сергиевская, Александро-Невская и Киево-Печерская Лавры. В ноябре 1927 года «Красная газета» сообщала, что вся территория бывшей Киево-Печерской Лавры объявлена всеукраинским государственным, культурно-историческим заповедником, с преобразованием ея во всеукраинский музейный городок. Заповедник ставит своей задачей охранить, сберечь, возстановить и изучить богатейшую культурную историю, архитектурный и бытовой ансамбль Лавры, произвести археологическое изучение территории. Свободныя помещения при пещерах, а также сады, будут использованы под детския учреждения, а два корпуса предназначены для рабочих.

В настоящее время, говорил проф. С. Троицкий в 1931 году, – закрыты почти все монастыри. В 1925 году закрыты Оптина и Нилова Пустынь, Донской, Симонов и Угрежский монастыри. В 1927 году – Саровский и Дивеевский монастыри, в 1929 году – Петровский и Данилов монастыри в Москве.

«Возрождение» перепечатало из Рижской газеты «Слово» письмо священника из России, относящееся к Пасхе 1927 года: «Теперь на монастыри напасти... Теперь очередь дошла до Сарова. Еще 19 июля 1926 года Саров видел у себя столько богомольцев, сколько не видал со времени открытия мощей Преподобного Серафима, а уже в сентябре начались напасти. Накануне Рождества было арестовано 5 видных иеромонахов, потом еще трое из братии. Сожжено много книг из монастырской библиотеки, разгромлена посуда в Серафимовском источнике. В феврале 1927 года началась «демобилизация» монахов; один по одному 25 монахов, наиболее молодых, получили приглашение в местную милицию, где каждый из них дал подписку: «Я, ниже подписавшийся, оставляю Саров и не возвращусь»... 17 (30) марта 1927 года были закрыты все храмы, кроме одного, самого маленького. 22-го марта подъехали к собору сани под прикрытием человек 30-ти конной вооруженной стражи. Святыя мощи Преподобного были безцеремонно положены в простой ящик и увезены. Предполагают, что в Москву, в Музей. Деревянный гроб Преподобного был распилен и сожжен среди монастыря. Там же была сожжена одна чтимая икона. Храмы все до единого запечатаны и самый монастырь тоже и мерзость запустения водворилась в месте святе. Монахи разбрелись куда глаза глядят. Многие проживают около Дивеева. Говорят, что и Дивееву угрожает весной такое же горе. Так оно и случилось».

Знаменитый Соловецкий монастырь на Белом море обращен в каторжную тюрьму и в концентрационный лагерь, где уже погибли десятки тысяч людей и среди них в огромном числе служители алтаря.

Не взирая на протесты даже большевицкой Академии наук, 21-го января 1930 года взорван в Москве знаменитый древний Симонов монастырь. В Кремле уничтожены Чудов и Вознесенский монастыри. Донской монастырь в Москве обращен в антирелигиозный музей искусства. Страстной монастырь, где ранее был центральный антирелигиозный музей, снесен. По сведениям органа народного комиссара юстиции «Революция и Церковь» еще до 1921 года было закрыто 673 монастырских церкви.

В «Учительской газете» (23 октября) находятся некоторыя указания о судьбе Покровского монастыря в Ходькове близ Троице-Сергиевской Лавры.

В Ходьковском монастыре начал свой иноческий подвиг Сергий Радонежский. Монастырь этот впоследствии стал женским и связан с судьбой семьи боярина Ростовского Кирилла, отца Преподобного Сергия.

В настоящее время монастырские храмы перестроены. В них находится Московская областная школа комбайнеров. Монастырские жилые дома отведены под школу («Последн. Нов.» 29-X-37 г.).

Пользовавшаяся мировой известностью, библиотека Киево-Печерской Лавры, вместе с богатым отделом рукописей, в том числе Библией, подаренной Византийским Императором святому князю Владимиру при крещении, предназначена к продаже в Америку («Слово» № 9 – 37 г.).

До революции в России было 1300 монастырей, в них было более 2.000 храмов. На этом святом месте не осталось ничего кроме голых стен и то не везде.

От 22 августа по 1-е сентября 1918 года были закрыты все церкви при учебных заведениях, больницах, местах заключения и богадельнях; и даже те домовыя церкви, которыя были в то же время и приходскими, были закрыты.

Постановлением от 4 августа 1919 года было предписано закрыть все военныя церкви, превратив их в залы для митингов, кинематографы, библиотеки, читальни и т. д. Если это было невозможно вследствие «общего настроения масс, давности сооружения здания» и т. п., церковь могла быть передана верующим, но лишь под трудно осуществимым условием перенесения ея на другое место.

По сообщению главнауки в 1930 году было снято с учета и охраны 600 храмов, представлявших архитектурное и историческое значение. Эти храмы должны пойти на снос.

Согласно оффициальным сведениям, в 1927 году было закрыто 134 храма, а в 1928 году – 592, из них 354 – приходских и 88 – монастырских. По сведениям безбожников, в 1929 году в городах было закрыто 530 церквей, а в деревнях – 589. По подсчету д'Ербиньи, с 15 декабря 1929 года по 25 января 1930 года было закрыто более  2.000 церквей. В Москве до революции было 675 церквей, к концу 1929 года оставалось 287. В середине 1930 года «Безбожник» насчитывал 240 церквей, а на Пасху 1936 года было открыто всего 28 храмов. Отсюда видна та систематическая последовательность, с которой уничтожаются храмы.

Один из польских изследователей, Антоний Стародворский, дает такия цифры закрытых храмов на Украине. От 1917 до 1927 было закрыто 573 церкви. В 1927 году – 28, в 1928 – 219, в 1929 – 422 и приняты меры к закрытию еще 317 церквей. После этого времени этот процесс стал еще ярче.

Как известно, Митрополит Сергий, в своем поистине трагическом интервью, объяснил, что церкви закрываются по требованию народа. Это требование народа выражается в том, что та или иная группа побуждается поднять вопрос о закрытии храма и под влиянием коммунистов, терроризирующих всякое собрание в России, даже религиозно настроенная масса вынуждена с этим соглашаться. Кроме этого храмы закрываются в силу неисполнения условий, вытекающих из договора найма храма, в особенности в смысле производства ремонта, даже самого ничтожного, в силу неплатежа налогов, почти всегда непосильных, в силу того, что здание храма разрушено временем, что здание мешает уличному движению и по различным требованиям отдельных властей. В общем, по советскому законодательству, верующие могут получить в пользование храмы, лишь неимеющие ни исторического, ни археологического, ни художественного значения, не входящие в категории домовых, военных и монастырских, и притом лишенные древней утвари, художественных и драгоценных предметов, мощей, а в последнее время часто и икон и колоколов.

Однако, пользование и такими храмами носит весьма непрочный характер. По советскому законодательству, храм может быть отобран от верующих в следующих случаях: 1) если в данной местности ощущается острый недостаток в зданиях и помещениях для жилищных, санитарно-медицинских, культурно-просветительных и иных целей. Если здание необходимо для государственных или общественных надобностей. 2) Если отобрание храма отвечает запросу трудящихся масс в форме коллективных постановлений и проч. 3) Если обнаружится участие церковной группы в контр-революционных выступлениях. 4) Если религиозное общество или группа имеет меньшее число членов, чем полагается по закону. 5) Если будет обнаружено злоупотребление церковным имуществом или растрата последнего. 6) Если общество или группа не зарегистрируется. 7) В случае недостаточной охраны храма. 8) Если молитвенное здание, в виду своей ветхости, угрожает обвалом, а верующие отказываются от производства затребованного технической комиссией ремонта. 9) Если общество или группа не платит налогов, страховой премии или устраивает принудительные сборы на церковныя нужды. 10) Если общество или группа само отказывается от храма. При наличности таких поводов, любой храм и в любое время может быть отобран от верующих.

«Не мало теперь сел, городов и даже целых местностей, – говорит проф. С. Троицкий, в своем труде «Почему и как закрываются храмы в советской России», откуда мы взяли много материала, – где не осталось ни одного храма. Таким селам и городам большевики присваивают имя или эпитет «безбожных». Такими являются (1930 год) село Новое Владимирской губ., город Богородск, Подольск, Херсон, Калуга, Коломна, Арзамас, Чита, Калач, Переяславль и другие.

На съезде безбожников Украины в Киеве в 1929 году было постановлено уничтожить иконы. В 1927 и 1928 годах в Туле было сожжено более 2.000 икон, а в Бахмаче даже 4.000. Почти отовсюду сняты колокола. Драгоценныя вещи из ризниц монастырей и церквей проданы заграницу или «берутся для научной переработки на дому и не возвращаются». Никакой охраны музейных ценностей по существу нет.

Возвращаясь к храмам, нужно заметить, что в 1928 году в Харькове было 28 церквей, теперь только 6 и то на окраинах. В Петрограде с 1921 по 1937 г.г. уничтожено 8 соборов, 44 приходских, 43 монастырских и 12 часовен, осталось 20 церквей, которыя и обслуживаются 30-ю священниками. В Благовещенске многия церкви разрушены до основания, а та, которая сохранилась, в 1936 году обращена в склад сена. В 1936 году в Новгороде взорван собор, в Житомире открыта только одна кладбищенская церковь. 26 июня 1936 года закрыта последняя церковь в Волчанске около Харькова. Часовня Св. Тихона на Арбате в Москве и Св. Власа в Ярославле обращены в общественныя уборныя. В Угличе, где до революции было 150 храмов, предложено, ввиду отчуждения 800 гектаров площади для регуляции Волги, снести большую часть храмов. Во Владивостоке не осталось ни одного храма, в Нижнем-Новгороде взорвана церковь Вознесения, разрушен собор в Одессе.

Исаакиевский собор в Петрограде обращен в антирелигиозный музей. Спас на Крови – в клуб политических каторжан. Св. София Новгородская и Владимирский Собор в Киеве обращены в музеи. Могила Патриарха Тихона в Донском монастыре закрыта для посещений.

30 июля 1929 года снесена до основания Иверская часовня в Москве.

И все это как бы завершается разрушением Храма Христа Спасителя в Москве – памятника силы русского духа и победы в Отечественную войну. На этом месте предположено воздвигнуть дом советов – этот новейший храм Ваала.

Возникает вопрос, как могло случиться, что на Святой Руси народ допустил такое невероятное разрушение своих святынь. Много было к этому причин. Оне будут изследованы в будущем. Загадочны и непонятны пути массовой психологии. Толпа приобретает совершенно иной облик, чем облик тех людей, из которых она состоит. Одной из причин, и наиболее важных, почему народ отступает перед защитой своих святынь, является та, что при каждом столкновении народа с властью у порога закрываемого или разрушаемого храма возникает вопрос о судьбе священника. Все суды после таких столкновений оканчиваются одинаковым приговором: священников разстреливают.

И все-таки в России было такое количество храмов, что по разсчету «Безбожника», в 1929 году их оставалось более 25.000. Точных сведений о количестве храмов в настоящее время мы не имеем, но если тенденцию в отношении отдельных городов и местностей распространить на всю Россию, то в настоящее время это количество значительно уменьшилось. Храмы в настоящее время в России являются такой же редкостью, какой они были в первые века христианства на Руси.

Внутренняя жизнь Церкви напряженна и сурова. Она раздирается внутренними расколами, она попрежнему является орудием советской политики. На всем лежит печать обреченности. Из тюрем и ссылок приходят люди и разсказывают о подвигах смирения и о страданиях таких пастырей, как Митрополит Петр, Архиепископ Иларион и сотни им подобных. Если в первые века христианства Церковь была в катакомбах, то теперь Церковь в тюрьме и лагерях. Там совершаются моления в обстановке злобы и ненависти окружающей власги. И, как в старину, во время первых веков, шепчут побледневшия губы: «я христианин».

На свободе быть церковником, вести приходское хозяйство, содержать храм и священника, – это требует такого напряжения сил и такой веры, что только глубоко искренние люди могут идти на подвиг исповедания своей принадлежности к Церкви. И тем не менее, по словам деятелей безбожничества, общины верующих не уменьшаются, а растут.

О современном церковном быте нет точных сведений. Общую картину приходится создавать на основании отрывков жизни, отдельных мелких фактов, больше догадываться, чем узнават.

Грубое заблуждение советской власти и теоретиков марксизма от самого начала заключалось в том, что они считали, что культ покрывает религию. Они думали, что, разрушив форму церковной жизни, они уничтожат веру в Бога. Оказалось, что отказаться от религии выше человеческих сил. Религия и вера в высшее начало жизни сохранились не смотря ни на что.

Власть заключила культ в самыя узкия границы. Христианство стало храмовым в таком значении, в каком оно еще никогда не было. Дана свобода совершать богослужение и только. Отнято право учительства. Проповедь не должна касаться ни общественных, ни политических, ни злободневных вопросов, запрещено преподавание Закона Божия детям и во вне и внутри храма. Никакой церковной благотворительности, никакой помощи вне Церкви. Община верующих должна быть зарегистрирована и не имеет права на самообложение. Допускаются только добровольныя пожертвования и при этом среди членов общины. Налоги, страховка, расходы по необходимому с точки зрения власти ремонту требуют громадных сумм. Духовенство обложено личным налогом и не имеет права пользоваться на общем основании даже жилой площадью.

Возникает вопрос, каким образом при таких условиях живет духовенство. Можно сказать только одно – оно питается от алтаря. Положение тягостно еще и потому, что нет нормальной епархиальной организации, что органы епархиального управления, находясь сами в тисках, не могут ничем помочь приходскому священнику.

В результате всей жестокой борьбы власти с духовенством народ в невероятно тяжелых условиях считает наиболее близким себе того, кто в глазах власти является не трудовым элементом и по природе своей врагом. Оказалось, что эти «тунеядцы» нужны народу. Духовенство страдает и гибнет, но, находясь на свободе, оно все же живет и, если бы народ на него смотрел глазами власти, оно давно исчезло бы с лица земли. Это очень грозный симптом для власти. Народ кормит духовенство не только за то, что оно совершает богослужения и требы, он видит в духовенстве близких себе людей, которым можно верить, которые и не продадут и не предадут.

И, что самое главное, – в настоящее время, как и в старину, духовенство наиболее культурный элемент не только в селе и в колхозе, но и в городе среди рабочих. Коммунисты и безбожники постоянно жалуются, что духовенство знает больше и что его знания лучше. Духовенство знает то, что известно коммунистам, но и то, чего коммунисты не знают; оно имеет более широкое и ясное мировоззрение и понимает такия стороны жизни, которыя неведомы коммунистам. Возвращаются времена первых веков христианства  на Руси. Духовенство является не только положительной культурной силой, но и необходимой; это понимает народ, это видит и власть и не знает, как к этому отнестись. Мало того, в личной и общественной жизни как общее правило духовенство честно и добросовестно. Это также видят и народ, и власть. Власть иронически пожимает плечами, но весьма хотела бы, чтобы ея представители были также добросовестны и честны. Духовенство вне политики и это особенно волнует власть. Духовный подвиг, жертвенность и порядочность личной жизни духовенства среди грязи, лжи и самодурства правящей партии – хуже всякой политики.

К этому надлежит добавить, что «Комсомольская Правда» отмечает быстрые успехи различных организаций, связанных с Церковью в области спорта.

Около сельских церквей духовенство устраивает спортивныя площадки. На поприще спорта и всякого рода физических развлечений церковныя организации идут впереди Комсомола. Помимо того, что Комсомол загружен работой по всяким ведомствам, у церковников лучшая организация. Если они устраивают прогулку, то у них все мелочи заранее обдуманы. А комсомольския прогулки устраиваются наспех: придут на место, а там ничего нет, ни хлеба, ни воды («Слово», № 22 – 1937 года).

Откуда же берется это духовенство. На этот вопрос трудно ответить. Духовных школ нет. Нет того сословия и той бытовой среды, из которой набиралось духовенство. Ничего внешне привлекательного звание «служителя культа» не имеет. Неоднократно смиренно жалуются священники на оскорбления, наносимыя им хулиганствующей молодежью. Если католическое духовенство – это духовенство по призванию, то ведь перед ним в великолепном сиянии и богатстве Римская церковь. Перед глазами православного священника – гонимая и раззоренная Русская Церковь. И нет недостатка в кандидатах на священство. Многие принимают сан епископа, зная прекрасно, что это гарантия прямого пути в тюрьму и ссылку.

Духовенство получило избирательныя права. Этот факт можно понять только так, что власть желает каким то способом ввести духовенство в жизнь страны: из недавних лишенцев духовенство становится активной политической силой. Сила эта пока еще потенциальная, но она признана властью. Самостоятельность рядового духовенства выражается в том, что влияние власти на центральные органы управления как бы не отражается на местах. Если центральная церковная власть сговорилась с правительством, то оказывается духовенство сговорилось с народом и между ними иногда весьма отдаленныя отношения. В конце концов власть признала необходимым как то координировать органы гражданской и церковной администрации. Области, края и районы,  на которые административно делится Россия, должны, по желанию власти, стать местопребыванием также и органов церковного управления, ибо власть желает хотя бы в какой либо мере быть связанной с той церковной жизнью, которой она еще так недавно не придавала никакого значения. Церковный вопрос оказался самым трудным вопросом управления и чем дальше, тем разрешение его становится все более трудным.

Оказалось невозможным уничтожить церковную организацию ни помощью террора, ни внесением расколов и поддержкой церковных раскольников, ни антирелигиозной пропагандой. Все это оказалось тщетным, потому что Церковь нужна народу и опирается на народ. Осталось одно, примирившись с этим фактом, как то парализовать его вредное, с советской точки зрения, влияние на жизнь. Прорыв на церковном фронте является прорывом всего коммунистического фронта.

Православная Церковь и православное духовенство выполнили грандиозный духовный подвиг. Они увели народ от коммунизма и вернули его после многих лет скитаний в обетованную землю Православия. Остальное вопрос времени.

Каковы же жертвы, принесенныя духовенством этому делу. Точных сведений нет, но кое-что мы знаем. В Киеве бандою убит Митрополит Владимир, убиты Макарий епископ Орловский, Митрофан архиепископ Астраханский и его викарий Леонтий, в Перми архиепископ Андроник, там же разстреляны архиепископ Черниговский Василий и Пермский викарий Феофан, присланные для разследования убийства Андроника, в Тобольске замучен архиепископ Гермоген, в Свияжске епископ Амвросий, в Самарской губернии епископ Исидор, в Белгороде епископ Никодим, заморожен епископ Ревельский Платон, разстреляны епископ Лаврентий Балахинский, Пимен епископ Вернинский, Мефодий епископ Павлодарский, Герман епископ Камышинский, Варсонофий епископ Кирилловский, Ефрем епископ Селенгинский. Убиты в Крыму архиепископ Иоаким, в Уфе епископ Симон, Мефодий епископ Акмолинский, в Петрограде Митрополит Вениамин. Многие епископы умерли в тюрьмах от истощения. Известны сведения о смерти архиепископа Иосифа Крутицкого, Агапита Екатеринославского, Никодима Симферопольского, епископа Василия, ректора Киевской Академии. Умер в пересыльной тюрьме архиепископ Иларион, умер в ссылке Местоблюститель Патриаршего Престола Митрополит Петр. Сведения эти отрывочныя и приблизительныя. В настоящее время особая комиссия, возглавляемая Иоанном, епископом Печерским, составляет синодик жертв религиозных гонений в России. Сколько погибло священников сказать невозможно. В 1927 году число  их определялось в 9.000, особенно много пострадало при исполнении декрета об отобрании ценностей. Монашество, как мы уже говорили, ликвидировано все без остатка и до настоящего времени тысячи священников находятся в ссылке.

1

То, что происходило и происходит в России, было бы неправильно назвать только гонением на Православную Церковь, хотя борьба с Православной Церковью и лежит в центре всей антирелигиозной работы большевиков. В соответствии с духом времени, большевики стремятся защитить себя вообще от обвинений в каких либо религиозных преследованиях. В этом была главная задача того интервью, которое в 1927 году дал Митрополит Сергий, «который», по словам священника Михаила, «всех оклеветал».

Большевики стремятся поставить вопрос так, как он действительно ставился Римскими императорами в первые века христианства. Рим признавал все религиозные культы, которые, говоря нашими словами, не противоречили «государственному порядку и добрым нравам», мало того, древний мир требовал от граждан обязательного исповедания религии. Атеизм, как оскорбление богов, было тягчайшим преступлением. Государственный порядок однако требовал участия граждан в публичных формах культа, связанных в Риме с поклонением изображению обожествленного Августа. На этом и произошло столкновение христиан с римскою властью. Христиане признавали власть, право и закон, но отрицали те формы государственной римской жизни, которыя носили в себе религиозный характер. Даже символическое поклонение Августу, сожжение нескольких зерен благовоний считалось недопустимым. Некоторые Римские императоры и магистраты старались закрывать глаза на действия христиан, но христиане сами старались выявить свое отношение к римской религии. По общему правилу христиане не шли ни на какие компромисы, а если и шли, в эпоху особенно жестоких гонений, то встречали жестокое осуждение в своей среде. И безспорно, с точки зрения римского права, христиане нарушали государственный культ.

Ничего подобного в России не было. Советская власть отрицала всякую связь с религией. Религия должна была оставаться частным делом гражданина. Современныя государства совершенно не интересуются внутренним отношением гражданина к власти. Они требуют только исполнения закона и преследуют его нарушителей. Совсем иначе смотрит советская власть на отношения гражданина к государству. Советская власть установила обязательное политическое мировоззрение, определила идеологически своих классовых врагов и признала за собою право уничтожения этих врагов. Иерархия и клир по характеру своему, как служители Православной Церкви, не могут иметь ничего общего с мировоззрением правящей партии, отрицающей всякую религию. По этим соображениям и в силу того, что духовенство принадлежало к тому классу, которое власть считает врагом народа, духовенство оказалось вне закона и подлежащим уничтожению. Никаких ни прямых, ни символических действий, которыя бы удостоверяли лояльность духовенства к власти, большевицкая власть не знала и, таким образом, в прямое различие от отношения римской власти к христианам, преследование большевиков носило чисто религиозный характер, характер отрицания права религии на существование и обвинения в контр-революции были придуманы для собственного оправдания.

Что это так – это удостоверяется тем обстоятельством, которое совершенно было невоможно в Риме. Государственная власть объявила борьбу религии и стала проводником и организатором антирелигиозной пропаганды. Борьба с Богом, уничтожение религии, не только, как культа, но и как духовного явления, одна из главных задач советской власти. Большевики сами недостаточно выяснили себе цели и методы этой работы и в результате оказались пред лицом совершенно неожиданных для них фактов.

Борьба с Богом и антирелигиозная пропаганда должны быть разделены на два периода: от 1917 до 1926 гг. и от 1926 до наших дней.

2

Первый период знаменуется тем, что большевики полагали, что борьба с Церковью – это и есть борьба с религией и думали, что если они разрушат церковную организацию, физически в меру возможности уничтожат иерархию и клир, закроют монастыри и церкви, то большую половину дела по уничтожению религиозного чувства в народе они совершат. Если к этому прибавить борьбу с отражением православия в народном быту, кощунственное поругание мощей, уничтожение икон, исключение всякого религиозного начала из школ, ликвидацию духовной и церковной литературы и, наконец, если участие народа в церковных службах и в таинствах будет влечь за собою невыгодныя житейския последствия, то борьба за уничтожение религиозного чувства будет вполне закончена. На помощь этому должно было прийти запрещение продажи елок на Рождество и творога на Пасху.

Особое значение в этом походе на бытовое православие и на традиционную форму церковности должна была иметь  сатира и карикатура во всех видах и формах. Однако, дело дальше изображения пьяного монаха не пошло и не могло пойти. Большевики проглядели факт громадного значения европейской карикатуры на католических каноников и монахов, на папу, Лютера и проч. На западе были даны потрясающие образцы сатиры на такия злоупотребления западного клира, о которых в Православной Церкви никто ничего не слышал. Стоит вспомнить, хотя бы, «Декамерон» Боккачио с его непревзойденной сатирой на монашество и духовенство. И, несмотря на все это, пороки остались пороками, Западная же Церковь расла и ширилась. Ничего этого большевики по своему самообольщению просто не заметили. Им чуждо чувство меры и чувство смешного, ибо что может быть глупее рабочего, грозящего кулаком небу и как это жалко в сравнении с легендой древней мифологии о битве титанов с богами. В прошлом имеются такие великолепные образцы сатиры, как творения испанца Гойа, который клеймил именно союз Западной Церкви с феодализмом и капитализмом, что к Православной Церкви совершенно не применимо. Все, что делали большевики в этой области, было плоско, пошло и грубо и ничего не могло вызвать, кроме отвращения в таком художественно одаренном народе, как народ Русский. Не могли иметь никакого успеха и кощунственные карнавалы, ибо народ знает, что всякому свое место и, кроме того, кумач и фольга только еще ярче оттеняли благородную простоту суровой пышности православной церковности.

Не могли иметь большого успеха также и игральныя карты, выпущенныя безбожниками. На картах изображены кощунственно фигуры святых и эмблемы христианства. Надписи сделаны на пятнадцати языках. Карты предназначены, главным образом для распространения заграницей. («Слово». № 23. 1937 г.).

Было упущено и еще одно обстоятельство.

В течение веков русский храм со всем своим внутренним убранством, светом и красками, блистающия облачения, церковная утварь, торжественный язык богослужения, пение и вся внутренняя мистика торжественного и трогательного русского церковного чина, были содержанием народной жизни и удовлетворяли его художественные запросы. Все это великолепие и всю эту внутреннюю значительность большевики решили заменить завыванием радио, спектаклями провинциальных актеров в обстановке голодного и жалкого быта советской России. Вполне понятно, что из этого ровно ничего не вышло.

Антирелигиозная работа велась всеми возможными средствами и к ней были привлечены все элементы советского общества. Прежде всего нужно было подойти к крестьянину-христианину русской деревни. Были устроены избы-читальни и таковых на 1 января 1926 года насчитывалось 24.500. Число их растет. Рядом с заведующим «избачем» был создан еще кадр чтецов «красных Макаричей», низший состав кадров «штурмующей небеса» рати безбожников. Избачи – это платные агенты правительства, получающие вознаграждение, равное плате народных учителей. При каждой избе уголок Ленина и уголок безбожника. Избы-читальни являются «опорными пунктами в деле широкой и планомерной постановки антирелигиозной работы в массах». Они связаны с уездными и губернскими отделами народного образования.

Все агенты власти, соприкасающиеся с деревней, – агрономы, ветеринары, врачи и прежде всего сельские учителя – должны служить антирелигиозной пропаганде. Ведут эту работу и «ликбезы» – учреждения по ликвидации безграмотности среди взрослых. «Ликбезов» на первое января 1925 года было 32.000. Очагами антирелигиозной работы являются также и «дома крестьян». Все эти учреждения связаны с центральными учреждениями и в том числе с агитационно-просветительным отделом при центральном комитете партии. «Главполитпросвет», являющийся полным диктатором во всех областях школьного и нешкольного образования, обладает огромным кадром работников в 138.000 человек, из них 58.000 на селе.

Одной из своих задач коммунизм считает «дело переработки молодого поколения» и думает, что «предстоит переделать весь человеческий материал».

Начали с детей. Был создан детский институт «пионеров». Весь строй пионерского движения, весь его дух таков, что, по словам советских источников, «не стоит и упоминать, что ребята-пионеры давно покончили со всеми религиозными предразсудками». «В лице пионеров, из которых безбожие так и прет, заявляет другой представитель воинствующего безбожия, мы имеем одно из могучих средств разрушения религиозной семьи в самых недрах семьи». «В пионердвижении, пишет М. Бухарин, – мы имеем детскую организацию, которая своими слабыми рученками разрушает старыя отношения в семейной организации, т. е. ведет медленный подкоп под самую консервативную твердыню всех гнусностей старого режима». В 1928 году пионеров насчитывалось свыше 2 миллионов.

Рядом с ними стоит комсомол, организация коммунистической молодежи, в рядах которой на 1 января 1926 года насчитывалось 1.633.000 человек, и число это все время растет. Он ведет активную антирелигиозную работу. К этой работе привлекаются учащиеся высших учебных заведений. В плане летних работ студентов, получающих высшее образование, особенно педагогическое, антирелигиозная работа занимает одно из главных мест. Каждое лето  в ряды местных антирелигиозников вливается около 46.000 антирелигиозников, студентов высших учебных заведений и учащихся средних политехникумов. Таковы учреждения чисто образовательного характера. Большую работу ведет и военное ведомство по обработке в антирелигиозном направлении новобранцев.

Однако в последнее время в комсомоле стали происходить явления, весьма обезпокоившия власть. Оказалось некоторое разложение комсомола. Пленум комсомола заседал с 21 по 28 августа текущего года и обсуждал преступления против партии правительства, которыя были открыты политической полицией и прокуратурой. Во всем обвинили секретаря комсомола Косарева. Комсомол оказался гнездом фашизма и контр-революции («Посл. Нов.» 3-XII-1937 г.).

Совсем плохо обстоит дело со школьным комсомолом и одной из причин этого является плохая постановка антирелигиозного воспитания. Ввиду этого советския газеты озабочены переработкой программ по естествознанию, истории литературы и проч. («Посл. Нов.» 15-IX-37).

Но, если с одной стороны комсомол виноват в том, что слабо ведет антирелигиозную пропаганду, то, с другой стороны, виноват он и в том, что в некоторых местах перегибает палку в другую сторону. Областная организация в Смоленске в разгаре избирательной борьбы стала разсылать агитаторов по провинции для закрытия и уничтожения храмов. Смоленских безбожников одернули из Москвы и предложили срочно принять меры против головотяпов.

То же случилось в Ивановской области в организации безбожников, которые стали требовать от рабочих и колхозников постановления о повсеместном закрытии церквей. Движение это, по словам советских газет, перекинулось в некоторые раионы Нижегородской области и стало распространяться по территории РСФСР. Население отказывалось подчиняться этому требованию. Центральный Комитет партии признал, что безбожники препятствуют успешному проведению избирательной компании и наносят вред советской власти. Часть виновных была подвергнута наказанию («Посл. Нов.» 30-X и 16-XI-37 г.).

Одним словом, и перевернись – бьют, и не довернись – бьют.

Рядом с этим шло непрерывное разрушение семьи. Брак потерял не только свое религиозное, но и юридическое значение и стал фактом, который устанавливался и прекращался путем простого заявления. На этой почве развились такия отношения, которыя, благодаря широкой пропаганде абортов, поставили женщину в исключительно унизительное положение. Такое разрушение семьи должно было углубить ослабление религиозного чувства и помочь антирелигиозной борьбе. Русская девушка весьма быстро поняла опасность, которая ей угрожает в этой обстановке кажущейся свободы, и поставила свои условия брачным отношениям. Она заставила советскую власть охранить права жены и матери, сделать более трудными разводы и повести борьбу с абортами.

Таковы средства и методы, при помощи которых советская власть стремилась создать нового человека. Для нового человека необходимо было прежде всего разрушить связь старого человека с Богом. Говоря вообще, из этого ничего не вышло. Бог остался в недосягаемости, а «религиозные предразсудки» ушли вглубь народа.

3

Отсутствие серьезных успехов на антирелигиозном фронте было обнаружено в 1926 году. Обнаружили прежде всего совершенно невероятный факт.

«До последнего времени, – говорит И. А. Лаговский, в своей статье «Антирелигиозная пропаганда в России» (Вопросы религиозного воспитания и образования. Выпуск II. Париж, 1928 года), – материалами которой мы обильно пользуемся, – острие религиозной пропаганды было обращено преимущественно к крестьянству. Относительно рабочих – по силе марксистской догмы, – предполагалось, что пролетарий по самой природе безбожник. Действительность не оправдала теории, вместо предполагаемого «естественного безбожия», рабочие в массе обнаружили такой религиозный подъем, такую религиозную стойкость и убежденность, что как раз наиболее «пролетаризованные» районы оказались центром религиозной энергии, особенно наглядно проявившейся в храмостроительстве. В деле защиты прав веры и противодействия антирелигиозной пропаганде рабочие проявили такую сплоченность и настойчивость, что советская власть вынуждена серьезно считаться с этой неожиданной для нея религиозной силой. Пред лицом несомненной и притом активной религиозности рабочего класса пришлось признать, что «было бы самообольщением думать, что пролетариат стал уже целиком безбожным, что в пролетариате церковь, религия не имеют совершенно опоры». У пролетариев «еще иконостасы развешаны» и горят лампадки пред иконами».

Таким образом, и пионеры и комсомольцы не ликвидировали религии в семье, пришлось обратиться к всероссийскому центральному совету профессиональных союзов, чтобы он дал «ясную недвусмысленную директиву о включении антирелигиозной пропаганды в план клубной работы, указал на необходимость отпускать средства закупать литературу».

Все это казалось недостаточным и тогда возник союз безбожников, в результате съезда в 1925 году корреспондентов газеты «Безбожник» и «Общества друзей газеты «Безбожник». К этому времени в антирелигиозной пропаганде чувствовался «разнобой», появились «ликвидаторския настроения», боролись разныя течения по вопросу о методах антирелигиозной работы. Партийное совещание в апреле 1926 года направление работы, установленное союзом безбожников, признало правильным и в настоящее время всей антирелигиозной работой руководит Союз безбожников. Он представляет собою «свободную федерацию добровольных общественных организаций» и он должен объединить безбожников не по официальному положению, а по внутреннему убеждению. Он является организацией интернациональной и стремится создать общий фронт в антирелигиозной пропаганде.

По отношению к России С. Б. для наступающего десятилетия наметил следующия задачи: стать массовой организацией, создать сотни и тысячи безбожных деревень, углубить работу, разработав методы пропаганды самым тщательным образом и создать кадры лекторов пропагандистов серьезную литературу и проч...

В связи с этим пришлось создать систему антирелигиозных учебных и ученых заведений, которыя копируют программы и методы прежних духовно-учебных заведений. Создана низшая школа, засим создана средняя школа для подготовки профессиональных безбожников, в виде кружков повышенного типа, и антирелигиозных семинаров. В этих школах проходится с безбожным уклоном сравнительная история религий, «общее богословие», где сумируются вопросы, общие всем религиям «догматика главных религиозных вероисповеданий с обязательным критическим разбором их и историко-материалистических объяснений». Система профессиональных безбожных учебных заведений находит свое завершение в создании при соответствующих ВУЗ'ах специальных кафедр по вопросам антирелигиозной работы: сравнительное богословие, история религий, церковная история в соответствующей обработке и т. д. Громадная роль в богоборческой работе отводится литературе. Антирелигиозная литература затрагивает все основные вопросы богословия, библейской критики, церковной истории, особенно много внимания уделяется отрицанию историчности Христа и Евангелия (И. Лаговский, стр. 27, 31, 41, 43, 47, 48, 49, 53, 55).

По плану антирелигиозной пятилетки Союз воинствующих безбожников должен был иметь в конце 1932 года 29 мил. членов – 17 мил. взрослых и 12 мил. юных безбожников. План не был выполнен. В 1934 году было не более 7 мил. взрослых и 3 мил. юных безбожников. В 1936 г. безбожников всего насчитывается 6½ миллионов. Союз безбожников распадается.

4

Стремясь создать «нового человека», коммунисты ведут исключительную пропаганду своих идей. Пропаганда сначала носила примитивный характер. Вскрывали труп и не находили «души», но, к сожалению, не обнаруживалось и «разума», на котором покоится весь большевицкий материализм. Крестьяне смотрели в микроскоп, отходили, крестились и говорили: «По истине чудеса Господни». Объяснение, что весь живой мир и человек зародились из воды, только укрепляло народ в сверхъестественном начале всего сущего. В 1929 году ректор коммунистической академии в Москве докладывал как-то в кругу профессоров о борьбе атеистов со священниками и заявил, что в академии замечается такое явление: студенты по мере того, как знакомятся с Евангелием, историей Христианской Церкви и другими богословскими науками, незаметно становятся религиозными, по окончании школы они идут на заводы и на фабрики, устраивают там религиозные кружки и становятся деятельными помощниками церковников в распространении среди рабочих религии. С этим мы бороться уже не в силах, – добавил ректор (Церковный Вестник западно-европейской епархии. Февраль 1931 г., стр. 20).

Масса народа волей неволей втягивается в обсуждение таких вопросов и ведет такие споры, которые собственно ей не нужны, но которые возбуждают мысль, и усиленная работа мысли выходит за те пределы, которые ей ставят большевики. Потрясающия события последнего двадцатилетия стали школой народного образования. Народ духовно вырос и ощущает свое превосходство над рядовым партийцем и агитатором. Пока антирелигиозная работа сводилась на указания человеческих слабостей духовенства, дело еще кое-как шло, но когда духовенство распяли на кресте и когда оно все-же осталось на своем посту и проповедует слово Божие, народ отнесся ко всей критике религии совершенно иначе. Никакой корысти православное духовенство не имеет, большевистские же агитаторы питаются пропагандой. Пришлось вести спор по существу. По существу же спор оказался совсем не таким простым. Глупыя речи и грубую брань по адресу религии пришлось заменить спокойными доказательствами. Действительная научная борьба с религией оказалось не по умственному карману Союзу безбожников. Тем не менее с еврейской стремительностью вожаки безбожников довели антирелигиозную пропаганду до последней степени напряжения. Напряженность безбожников вызвала такую же напряженность церковников, обладающих большими знаниями и большими средствами убеждения.

Таким образом, развернутая с громадным размахом антирелигиозная работа стала источником возрождения религиозной мысли народа. Генералы безбожничества еще командуют, но рядовые солдаты уже понимают, что твердыни Бога им не одолеть. Армия разбегается, работа теряет смысл и интерес, душа требует иной пищи. На безбожном фронте наступил прорыв. Об антирелигиозной пятилетке никто больше не думает. Приходится отступать и это грозит катастрофой.

5

«Комсомольская Правда» в настоящее время печатает разъяснение, смысл которого сводится к тому, что вообще право верить в Бога частное дело граждан и только вступая в комсомол или в коммунистическую партию это право утрачивается. Еще недавно это право отрицалось за гражданами. В коммунистической партии не все в порядке и секретариат партии в Москве установил, что многие партийцы не являются по своим убеждениям безбожниками; в связи с этим свыше 2.000 членов исключено из партии. Тот же комсомол обнаружил в Пензе, что студенты и студентки поют в церковном хоре и на вопрос, что делать, «Комсомольская Правда» пишет: «Терпеливо разъяснять вред религиозных воззрений. Нам нужны не стихийные безбожники, а убежденные, просвещенные атеисты». И вообще «работать надо, а не хныкать». («Слово» 37. 13.).

Чешский публицист Бенеш, часто бывающий в России, замечает «пока большевики вели дебаты относительно допустимости религиозной агитации, православные начали пользоваться религиозной свободой». («Слово». 37. 4). И в самом деле, зачем же стесняться церковникам, если сам Сталин считает, что нужно терпеливо разъяснять вред религиозных предразсудков и вести пропаганду материалистического мировоззрения. («Православная Русь». 36. 10). Едва-ли эти советы чему нибудь помогут. Целый ряд газет уже давно говорит о широком прорыве на антирелигизном фронте и в Москве пущены даже слухи об окончательной ликвидации Союза безбожников. («Слово». 37. 37). Вместе с тем принято предложение Ворошилова об учреждении при всех военных академиях «кафедры безбожничества». Программа преподавания заключает в себе следующие предметы: 1) история безбожничества и его развитие в СССР и других странах; 2) теория Ленина и Сталина, как доктрины, побеждающия религию; 3) роль Церкви, как врага коммунизма; 4) религиозное положение заграницею и значение безбожного воспитания широких масс пред лицом всемирной революции. («Слово». 37, 28–29).

Таким образом советская власть сама не знает, примириться ли ей с фактом углубления религии в народе, или бороться с таковым.

В связи с выборами, в журнале Центрального Комитета партии «Под знаменем марксизма» было разъяснено:

«Некоторые товарищи путают две совершенно различныя вещи: с одной стороны, наше отношение к религии и религиозным организациям, а, с другой – отношение к верующим. С религией и религиозными организациями мы боремся. Церковники и сектантские руководители враждебны интересам социалистического строительства. Поэтому мы должны и будем отводить их кандидатуры при выборах в Советах. Верующие же трудящиеся – в большинстве своем честные, преданные советской власти труженники социалистического общества. Было бы неправильно отводить их кандидатуры при выборах в Советы только потому, что они верующие». («Посл. Нов.» 30-XI-37 г.).

Ярославский думает, впрочем, не совсем так.

Ярославский думает, что нужно бороться. «Безбожник» пишет: «На содержании разведывательной японской службы находятся буддийские, православные и католические священники. Среди белогвардейских банд Маньчжурии находится много духовных, которые руководят шпионами и даже проникают на советскую территорию. В Ватикане находится так называемый Руссикум, где подготовляют белогвардейцев для шпионской работы в Советском Союзе. Эта школа снабжает шпионами наших врагов на Западе и на Востоке. Шпионство, направляемое духовенством и сектантами, является одним из отравленных средств фашизма, готовящих нападение на Советский Союз. Необходимо с большевицкой предусмотрительностью ликвидировать шпионскую работу служителей разных культов». Это довольно безсмысленное заявление таит в себе новыя угрозы духовенству. Стараются все, как могут. Комиссар иностранных дел Литвинов распорядился, чтобы все представители дипломатической и торговой службы заграницей от самых послов до курьеров вступили в ряды безбожников. Членские взносы, уплачиваемые пропорционально получаемому содержанию, должны составить не малый доход. («Слово». 37. 24). Для детей подготовляется духовная пища. Государственное издательство издает новых 16 безбожнических книг, назначает им низкую цену и разсылает в библиотеки. Общее число детской безбожной литературы на разных языках составляет 3 миллиона экземпляров. («Слово», 37. 34). Предположен к изданию ряд новых антирелигиозных фильмов. Партийный орган «Спутник агитатора» отныне будет обслуживать также и нужды безбожников. Словом, продолжается та же суетливая работа, но повидимому и сама власть понимает, что из этого ничего не выйдет. Оказалось, между прочим, что почему то нужно было уничтожить антирелигиозныя секции при Московском и Ленинградском университетах. В течении последних 18 месяцев были закрыты антирелигиозные музеи в Краснодаре, Пензе, Курске, Орле, Ростове-на-Дону, Оренбурге и вообще было признано, что с этим показательным методом надеяться на успех нельзя. («Слово». 37. 23).

Газета «Труд» пишет: «Осколки враждебных классов продолжают в нашей стране пропаганду религии. Религиозные пережитки и предразсудки весьма живучи. Они охватывают довольно значительные слои советского населения. Носители теории самоотмирания религии пытаются утверждать, что у нас веруют в Бога только старики и старухи. Это абсолютно не верно. Религия захватывает некоторые слои населения и среднего возраста, и даже молодежь и детей, на которых оказывают свое разлагающее влияние верующие взрослые. Поэтому всякие разговоры о ненужности антирелигиозной пропаганды – это вредные глубоко враждебные разговоры». К тому же, добавляет газета, религиозники усиленно готовятся к выборам. («Слово». 37. 32–33).

Во многих местах, даже в Московской области, – пишет «Социалистическое Земледелие», – до сих пор служат по церквам благодарственные молебны по случаю новой конституции. После службы на тему о конституции священники произносят проповеди. В Ярославской области колхозники ведут разговоры о своевременности открытия церквей, которыя были закрыты, вследствие прежней агитации союза безбожников. Во многих местах усиливается стремление крестить детей. В Нижегородской области колхозники принялись святить избы и возбудили ходатайство в некоторых местах произвести сплошное освящение изб. По селам открыто происходят крестные ходы. В некоторых случаях иконы и хоругви при этом вносят в школы и в школах служат молебствия. Педагоги и председатели сельсоветов, огорчается газета, не усматривают в этом чего либо непозволительного. Священники организуют кружки по изучению конституции и не только в таких отдаленных областях, как Самарская, но и близ Москвы.

В области бытового применения религии происходит полная неразбериха. Особенно плохо обстоит дело с учителями. Даже директора средних школ, говорит «Учительская газета», – несмотря на свою принадлежность к партии, не отрешились от религии, крестят детей, если не в церкви, то у себя дома. Замечаются крепкия бытовыя связи детей с духовенством и если напр., – жалуется газета, – нужно достать рыболовный крючок, то скорее всего у священника. («Посл. Нов.». 31-X-37 г.).

По словам журнала «Партийное Строительство», духовенство открыто ведет культурную работу в сельсоветах  и колхозных правлениях. Пришлось принимать меры против заметно возроставшего влияния церковников («Посл. Нов.» 22-X-37 г.).

В статье «Церковники распоясались» «Правда» (13 мая) с негодованием описывает поминовение усопших на Киевских кладбищах. Автор статьи обвиняет церковников в том, что они подготовили это выступление верующих. На кладбищах было много священников разных толков. Были старики, женщины и дети. Много рабочих. Велась торговля прохладительными напитками. Партийныя организации и комсомольцы на кладбища не заглядывали («Слово» № 22, 1937 г.).

Власть пытается спасать положение тем, что, допуская елки и елочныя украшения, стремится оторвать елку от Рождества и сделать елку эмблемой неизвестно чего.

Вообще авторитет духовенства среди крестьян заметно возрос. Возрос и авторитет богомольных граждан. Некоторых из них население считает святыми. В Нижегородской области большим почитанием пользуется «святой Семен», крестьянин села Ломовки.

«Правда» к этому добавляет, что безбожники бездействуют, и что «поповское влияние» повсюду укрепляется, в частности, в районе Магнитогорска, где заново отстроен кафедральный собор «при попустительстве и даже при сочувствии местных властей и членов союза безбожников» («Слово» 37, 28–29).

В «Антирелигиознике» (№ I за 1937 год) видный деятель Ф. Олещук говорит: «Перед СВБ сейчас стоит задача всемерного развертывания антирелигиозной работы.

Между тем ряд последних лет, начиная примерно с 1932 года, характеризуется упадком антирелигиозной работы вообще и деятельности СВБ в особенности». В ряде краев и областей советского союза – Восточная Сибирь, Дальневосточный Край, Омская область, Красноярский Край, а также в Бурят-Монголии, Якутии, Калмыкии – не существует сейчас даже областных и краевых организаций СВБ.

Подавляющее большинство районых советов СВБ также прекратило свое существование. Распались ячейки в городе и деревне. Количество членов сильно уменьшилось.

Организационный развал сопровождался ослаблением массовой агитационно-пропагандистской работы.

Повсеместно сократилось количество антирелигиозных вопросов в общей печати. Сильно сократилась антирелигиозная печать».

В результате всего эгого «религиозные пережитки продолжают существовать не только в деревне, но и в городе. Значительныя массы трудящихся пока что еще в плену у религии».

Едва ли из этого плена удастся извлечь народ даже при помощи 16 новых детских книг, а между тем «задача борьбы с религиозными пережитками является одной из важных задач на современном этапе».

По напряженности агитации большевиков можно судить уже по одному тому, что за время с 1919 по 1931 гг. было издано совершенно невероятное количество экземпляров разных изданий. В России без Украины было издано 3.648.991.000. В Украйне по неполным сведениям, без ряда лет, было издано 125.276.713 экземпляров разных изданий.

В 1931 году Россия без Украйны издала 59.000 названий, в то время, как Англия, Германия и Америка, вместе взятые, всего 49.000 названий.

В 1931 году периодическия издания в России вышли в количестве 40 миллионов экземпляров. Это наводнение агитационной литературы растет все время (А. Стародворский).

Несмотря на это «Известия» с грустью констатируют, что в СВБ, имевшем 5 миллион. членов, осталось всего 2 миллиона человек. Сведения эти сообщил управляющий делами центрального совета союза безбожников Пестунович. Однако, секретарь союза, вышеназванный Олещук, считает эту цифру преувеличенной – по его мнению, членов в союзе меньше. «Известия» находят, что союз больше всего страдает от малограмотности своих членов. Вести культурную борьбу против верующих безбожники совершенно не подготовлены. Церковники много учатся, священники произносят проповеди о новой конституции. Для таких проповедей выработаны даже тезисы. Безбожники не могут что-либо противопоставить этой деятельности.

Вообще, безбожники стали не воинствующими, а кроткими, более или менее примирившимися с религиозными течениями в стране («Слово» 12. 37).

Наблюдаются и странныя на наш взгляд вещи. Один наблюдатель описывает встречу с одним молодым человеком в колхозе, у которого он сразу заметил некоторую особенность во всем облике, живые очень зоркие глаза и аккуратно подстриженную бородку клинушком. Молодой человек оказался священником, прекрасно отслужил всенощную, где пел хор молодежи, а по окончании службы, сняв коленкоровую с нарисованными желтой краской крестами ризу, уже в штатском платье украинским говорком обратился к своим пасомым с горячим призывом «не манкировать допризывной подготовкой». («Слово». 37. 14).

По истине, новый быт. Этот новый быт иногда переходит должныя границы. Так, например, «Комсомольская Правда» свидетельствует, что председатель Социалистической культуры в селе Боровицы Кировского района, комсомолец Перминов одалживает у священника ризы, нужныя ему для антирелигиозных представлений, а за то ходит вместе с семьей в церковь. Эта же газета удостоверяет, что церковныя богослужения посещаются более, чем антирелигиозныя собрания, ибо богослужения стоят на большем артистическом уровне». («Слово». 37. 16).

Газета «Таймс» писала, что 10 марта 1937 года было официально объявлено в Москве, что число безбожников упало ниже 2 миллионов членов.

«Попытка объяснить это явление действием новой конституции не выдерживает критики. Власть, говорит кореспондент, нисколько не изменила своего отношения к религии и к Церкви. Ни один заключенный епископ, ни священник не выпущен на свободу. Ни одна церковь вновь не открыта, и также ни один экземпляр печатного Евангелия не может быть перевезен через границу». Церковь возстает из гонений с новой силой. В церквах Москвы крестят сейчас не только новорожденных, но и взрослых некрещенных детей. «Сейчас, пишет газета «За коммунистическое просвещение», – в новых условиях, учителя окончательно растерялись и не знают даже, что им предпринять в том случае, если кто-либо из малоопытных колхозниц посылает детей в церковь». Газета рекомендует учителям разъяснять «классовую» сущность религии. К этому газета Варшавской митрополии «Слово», которая прекрасно ведет хронику религиозной жизни в России, правильно замечает, что учителям не дано указания, как же изображать религию – в виде «капиталистических остатков», если в СССР 20 лет существует безклассовое общество. («Слово». 37. 21).

В лагере безбожников действительно все неблагополучно. С одной стороны они победно гремят в трубы, а с другой – должны отказаться от услуг даже сектантов, которые были в свое время признаны и поддержаны в качестве средства разложения Православной Церкви. Сектантство, пользовавшееся большим снисхождением безбожников, развернулось в духовную силу и увеличивает то духовное возбуждение, которое особенно помогает росту православия и, что самое неприятное для безбожников, исповеднический характер православия весьма влияет и соблазняет сектантов. В результате и сектанты объявлены врагами («Слово» 25. 37).

Не все благополучно и на международном форуме. 11-го февраля 1937 года предположено было созвать в Москве мировой конгресс безбожников. Вместо конгресса центральный совет СБВ за подписью Ярославского должен был жирным шрифтом на страницах советских газет напечатать, что сообщение зарубежной печати «о мировом  конгрессе безбожников в Москве – очередная антисоветская выдумка наших врагов» («Слово» 17. 37).

Весь этот сумбур вызывает полное уныние у безбожников и на задаваемые вопросы: «что делать?», «Комсомольская Правда» отвечает: «Терпеливо разъяснять вред религиозных воззрений («Слово» 13. 37).

Глава СВБ Ярославский никакой терпеливости проявлять не желает. В своей статье в «Антирелигиознике» (№ 6) он приводит ряд потрясающих для него фактов. На заводе «Фрезер» в Москве были большие прогулы в дни религиозных праздников. 4% председателей религиозных общин в Горьковском (Нижегородском) крае рабочие. В Петрозаводске в составе церковных «двадцаток» преобладают рабочие. В Иркутске, в тихоновской общине Преображенской церкви, из 866 женщин 40% работницы. Молодежи в ней около 80 человек. Рабочие Ивановской области в иных общинах затрачивают на нужды церкви по 120 тысяч рублей в год. Предполагалось, что пионеры будут оказывать влияние на религиозных людей; оказывается, по словам Ярославского, «там, где есть религиозные люди, там и дети воспитываются в религиозном духе».

«Гудок» разсказывает любопытныя сведения об огромном селе Лещиновка, где проживает 2.000 железнодорожников Полтавского узла и свыше 1.000 рабочих. Когда церковь в Лещиновке потребовала ремонта, уполномоченные церковники в несколько дней собрали 35.000 рублей, а когда для красного клуба потребовалось 1.000, так их так и не собрали. Возле станции Бригадирская Ленинской жел. дороги находится село Иловай-Рождественское, где живут преимущественно железнодорожники. Совсем недавно в нем отремонтировали церковь на средства, собранныя среди последних. На станции Ромашково Западной дороги один из проводников раздобыл Евангелие и регулярно устраивает чтение Слова Божия, собирая вокруг себя детей и женщин. Во многих местах железнодорожники поют в церковных хорах («Слово» 37. 35).

В 1936 году было требование на 3 миллиона нательных крестов, что и было выполнено кустарями в различных местах. Несмотря на всю пропаганду, большинство красноармейцев носят кресты. («Слово». 37. 17).

Так обстоит дело на религиозном фронте. На политическом фронте дело обстоит не лучше.

«Слабость агитационно-пропагандистской работы ловко использует притаившийся шпион, бывший белогвардеец, кулак, церковник», – пишут «Известия» в передовой статье от 17 октября.

Самым опасным врагом является церковник, однако «советская власть никому, а в особенности попам не собирается переуступать подготовку крестьянских масс к выборам Верховного Совета СССР».

Тем не менее, по правильному замечанию газеты «Мечь», пришлось созывать особое совещание для обсуждения мер борьбы против растущей активности церковников. Газеты «Труд» и «Правда» выявили, что влияние церковников растет и стало настолько сильным, что борьба с ним становится непосильной для местных партийных работников. Священники оказались главными истолкователями новой конституции и на почве этой конституции ведут агитацию за введение в советских школах преподавания Закона Божия. Среди рабочих разнообразных специальностей и среди шахтеров имеют особое влияние люди верующие. Таким образом, люди верующие в России группируются в довольно сильные и влиятельные кружки; на них опирается священник и вместе с ним ведут широкую, насколько возможно в советских условиях, общественно-культурную работу. Они опираются на конституцию и ведут ее деловито настойчиво. Окружающая масса не может не понимать положительного значения этих элементов и со своей стороны оказывает свою поддержку. Так создается новая низовая общественность в России, группирующаяся вокруг Церкви и возглавляемая священником и верующими людьми. Перед этим фактом, созданным историей, советская власть и коммуннисты оказываются безсильными.

То обстоятельство, что, несмотря на все принятыя меры, общины верующих продолжают не только существовать, но и развиваться, не могло не обратить на себя внимания власти, главным образом, в направлении изследования вопроса о том, какия средства получают общины от верующих, ибо никаких других источников доходов у них нет. В статье некоего Б. Кандидова «Христовы спекулянты» («Комсомольская Правда» № 75) приводятся некоторыя весьма любопытныя данныя. Отмечается прежде всего тот факт, что церковные старосты аккуратно ведут специальныя приходо-расходныя книги. Доходы при этом оказываются весьма значительныя. Так, за три года доход «Трифоно-Андриановского религиозного Общества» составил 668 тысячь 451 рубль 74 копейки. Доход церкви Воскресения за это время – 405.953 руб. 18 коп. Это в Москве. В других местах дело обстоит не хуже. В рабочем поселке Нижняя Тура (Свердловская область) в 1932 году в приходе значится 24.036 рублей 9 коп. В 1933 году – 22.485 руб. 76 коп. Засим доходы уменьшаются, но в 1936 году за шесть месяцев дают 10.029 р. 96 к. и как бы возвращаются на свое место. Автор произвел подсчет доходов от свечей и в церкви Воскресения в Москве за 10 лет с 1925 по 1936 год оказалось, что выручено от продажи свечей 436.581 руб. 34 коп. При самостоимости свечей в 137.026 р. 92 коп. получилась огромная прибыль в 312/377 руб. 98 коп. У коммунистического автора явно разстроились нервы. В той  же церкви Воскресения в 1935 г. чистая прибыль от торговли просфорами составила 9.276 руб. 73 коп. Большой доход дает и продажа лампадного масла в церквах. Любопытно при этом отметить, что самую большую часть дохода составляет продажа свечей. Часть церковных средств идет на содержание епархиальных и высших церковных властей. Трифоново-Адриановское религиозное общество выплатило по этой статье вперед в 1935 году – 9.000 рублей, а в 1936 г. – 10.000 рублей. Большия суммы тратятся на «религиозную пропаганду», каковой пропагандой автор считает церковные хоры. В церкви Преображения за 9 месяцев в 1936 году на хор истратили 20.868 руб. 50 коп. В церкви Воскресения за три года и четыре месяца – 128.952 руб. 34 коп. В Трифоново-Адриановском обществе за три года истрачено 172.360 руб. 05 коп. («Слово». № 16. 1937 г.). Поистине жертва обнищавшего советского гражданина на церковь не имеет границ.

В течение двух последних лет на почве 124 статьи Сталинской конституции развилась более активная церковно-общественная деятельность духовенства в России.

Статья эта должна была убедить Европу в полном благополучии в церковной области в Советской России и изложена таким образом:

«В целях обезпечения за гражданами свободы совести, Церковь в СССР отделена от государства и школа от Церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».

До Европы, как видим, далеко, но измученный российский гражданин и это принял за громадную уступку власти. Духовенство занялось изучением и истолкованием конституции, принимали ее всерьез. В течение двух лет власть не обращала серьезного внимания на поведение церковников и даже, как будто, одергивала местные органы, посколько эти органы переходили некоторыя границы. Избирательная борьба выразилась в том, что под теми или иными предлогами Сталин разгромил все свое окружение. До последнего времени в стороне оставалась Православная Церковь. Явныя неудачи воинствующего Союза безбожников вызвали со стороны Сталина замечание, что нужно терпеливо вести пропаганду. Казалось, рядовое духовенство нашло какую-то среднюю линию, за которой и укрылось. Укрепляя себя в народном быту, духовенство, как будто, перестало привлекать к себе внимание власти.

И все это за месяц до выборов резко изменилось. В советских газетах были опубликованы сообщения об аресте четырех епископов в Москве, на Украине и в Сибири и архиепископа в Твери за шпионаж и вредительство. Причем, не названы даже их имена. Стали поступать  сведения об угрожающем положении самого Митрополита Сергия, о разстрелах и арестах представителей духовенства. Все это пока неясно в своих деталях, но грозный смысл происходящего очевиден.

Необходимо помнить, что Патриарх был законно избран на Соборе и потому ни в какой легализации не нуждался, тем более, что он мог действовать лично, оставляя в тени органы центрального управления. И, действительно, во всех наиболее важных случаях, он издавал акты от своего имени. Значительное число больших вопросов им было разрешено при помощи посланий. (О «Живой церкви», о вмешательстве Вселенского Патриарха в русския дела, об автокефалии в Польше, о Липковщине, о суде обновленцев над собою и проч.).

В ином положении оказался М. Петр, а в особенности М. Сергий, власть которого могла быть оспорена большевиками и, во всяком случае, требовала признания. Временный Синод и другие органы Центрального Управления, преемственно связанные с Поместным Собором, не могли существовать без признания власти, которая и установила регистрацию церковных учреждений. В этом смысле смерть Патриарха создала большия возможности для большевиков вредить Церкви.

Соглашение митрополита Сергия, порочное с моральной стороны, оказывается ничтожным и с юридической. Православная Церковь накануне новых жесточайших испытаний. Исход борьбы не подлежит сомнению, возникает лишь роковой и мучительный вопрос, какия еще потребуются жертвы от мученицы и исповедницы – Русской Церкви.

Священник Михаил в своей искренней книге о положении Церкви в советской России, напечатанной в 1931 году, пришел к трагическому выводу:

«Церкви врата ада не одолеют, да, Вселенской Церкви... и теперь, если отношение всего мира к большевикам останется таким, каким оно сейчас есть, и если вообще все будет в мире продолжаться в таком духе, как сейчас, без изменения к лучшему, и если, главное, Бог нас оставил совсем, то в исчезновении целой Поместной Церкви, составляющей 90% всего православного мира, сомневаться нельзя.

Я хочу сказать, что положение русской Церкви катастрофическое. Оно гораздо печальнее, чем здесь думают» (стр. 119).

Но Бог не оставил нас совсем. Возрождение религиозного чувства происходит ощутимо и для друзей и для врагов. Народ взалкал Слова Божьего и это залог его нравственного оздоровления и возрождения.

На пути еще жестокия препятствия. Власть будет делать все, чтобы задушить это движение, чтобы разбить уже  съорганизовавшихся церковников. Еще будут страшные моменты, и Ярославский, в злобном сознании своего безсилия, будет бить кулаком по головам народа. Уже теперь можно сказать, что борьба властью проиграна, хотя и может затянуться. Власть понимает, что узел всего вопроса именно в области религиозной. Религиозное возрождение и вместе с ним, как последствие, укрепление церковной организации даст народу ту нравственную силу, которая будет источником его освобождения от доктрин и насилий советской власти. Вот почему, на религиозный фронт будут брошены новыя силы. Народу нужно помочь в этой решающей для России борьбе и помочь ему должны мы, церковники зарубежом.

Религиозно-возродившийся и духовно окрепший народ не может не победить тьму, и зло, и рабство коммунизма. Коммунизм падет, и падет советская власть, и придет на ея место историческая национальная власть только тогда, когда весь православный Русский народ из всей глубины верующего сердца воскликнет словами Тайновидцев:

Ей, гряди, Господи Иисусе! ².

Чтение доклада Протоиерея Михаила Польского предваряется пояснением Владыки Председателя, что докладчик в 1930 году прибыл из Сов. России и является живым свидетелем ужасов и страданий Русского народа.

Ваше Высокопреосвященство, милостивейшие архипастыри и отцы, дорогие сопастыри и возлюбленные братия.

С чувством глубокого волнения я выступаю перед этим высоким собранием в нынешний день. Думал ли я несколько лет тому назад, пройдя в течение шести лет непосредственный надзор чеки, что Бог судит мне когда-нибудь быть здесь и свидетельствовать о страданиях России из моего опыта. Я чувствую устремленные на меня взоры не только ваши, но и взоры братии и отцов наших из страдающей России, которые говорили по поводу моего ухода заграницу – «пусть разскажет там, что видел». И вот  этот час пришел. Как бы я хотел, чтобы Господь благословил его. Сожалею, что не могу представить из этого грандиозного опыта многого, но разсказываю так немного, схематически и только в плоскости непосредственного интереса Собора.

Семь лет тому назад, 25 марта 1930 года, в день Благовещения, я перешел границу из России в Персию. Срок этот достаточно большой, чтобы можно было в нынешний день, без риска быть слишком запоздалым и неточным, свидетельствовать о духовном состоянии России на основании личных наблюдений. Однако, разсказы позднейших свидетелей не сделали в моих воспоминаниях существенных поправок потому, что, как вы и сами можете заключить, подсоветская жизнь с тех пор по существу не изменилась, и основныя линии прежней жизни только теперь углубились и расширились. Если прежде народ наш имел грехи, пороки, падения, страдания, добродетели, победы духа, надежды, ожидания, то к моим характеристикам этих состояний духа нашего народа можно сделать поправки разве только на усиление: на ухудшение в одних случаях, на возвышение и улучшение в других, но выводы сделаем одни и те же.

В 1922 году, известный иеромонах о. Алексей, в Зосимовской пустыни, говорил мне, разсуждая о молодом поколении: «что же будет через десять лет, ведь мы будем окружены зверями». Отчасти он был прав. Полузверей этих я уже видел. Надо полагать, что и звери уже есть. В советской России я читал статью Луначарского, в которой он с удивлением и одобрением говорил о новой молодежи, наблюдаемой им в школах: у нея нет никаких, так называемых, проклятых трагических вопросов, с которыми мы, старое поколение, носились. Неужели человеческую природу можно так исказить и лишить ее духовных запросов? Нет, ошибся Луначарский. Я свои опыты проверяю заграницей. За 37 год предо мною вырезки из газет с сообщениями советской печати о настроениях в комсомоле. Последователи некоего комсомольца Вайшля, утверждая необходимость религии и загробной жизни, говорили «от могилы никакой коммунизм не избавит» (Ц. В. 583. 12 Д 37). Комсомолка Женя, на вопрос – зачем она читает Евангелие, отвечает: «ведь, чем-то жить надо». Ученик советской школы Миша Корнилов свидетельствует: «Евангелие – лучшая наука на свете» (П. Н. 5992, 5993). Таким образом, «проклятые, трагические вопросы» остались для советской молодежи и нынешнего дня и никогда, ничем их совершенно убить нельзя. Поэтому, возвращаясь к моим наблюдениям, я спокоен за их правду и для нынешнего дня.

В зырянской ссылке, при перемещении меня из Усть-Сысольска в дер. Межадор в начале 1928 года, на пароходе у меня завязался диспут с коммунистом. Диспут кончился тем, что молодой инженер, наш спутник, сказал моему собеседнику: «вам, товарищ, трудно спорить со священником, это дело – не по вашему развитию, вам надо еще много учиться». Коммунист был очень смущен результатом беседы. Группа комсомольцев, заводских рабочих, все время хранила глубокое молчание, но когда сходила на своей пристани, то попрощалась со мною и с моими двумя духовными спутниками. Мы почувствовали свое положение и свою силу в сердцах этих молодых людей, на уста которых наложена насилием печать молчания. Коммунист, начиненный невежественной, злостно-клеветнической в отношении религии литературой и пропагандой, есть, по большей части, только заблудшая овца и сам совершенно не в состоянии избежать все тех же вечных запросов человеческого духа.

В бытность мною в Усть-Сысольске умирал там от чахотки юноша-комсомолец. Родные очень хотели его причастить, как и он сам этого хотел, но все боялись его брата – коммуниста. Наконец, приехал брат и на просьбу об этом он ответил так: «причастись братец; если ты умрешь, будет скучно дома и грустно думать, что тебя нет совсем; ведь причащаются, говорят, для жизни вечной, вот мы и будем думать, что ты жив». Юношу исповедывал, причастил и тайно отпевал священник. Душу его принял Бог, а тело торжественно хоронили комсомольцы. Как видим, человек неверующий, далеко ставший от религии и, может быть, искренно ее отвергший, вдруг столкнулся с потерей любимого существа и с вопросом о смысле жизни и немедленно прибег к помощи религии и в ней нашел разрешение вопроса и возможное для своей души облегчение и утешение, при чем с такой новизной и свежестью сознания, которого не каждый христианин достигает.

В начале моего пребывания в Кемском лагере, в момент зимнего закрытия навигации, пришел из Соловков последний пароход. Его сильно затирало льдами, так что он весь трещал и с трудом добрался до нашей пристани. Приехавший на нем один священник разсказывал мне, как спрятавшись по углам, коммунисты и чекисты крестились и молились о своем спасении, и не мало этим веселили и смешили его.

Еще раньше, в первый день моего заключения, на допросе у следователя в центральном московском ГПУ, мне еще раз пришлось испытать неискоренимость высших духовных запросов человеческих и безплодность большевицкой борьбы с ними. Следователь мне сказал, между  прочим: «если бы вы знали, какой вы вред причиняете народу религией, то вы ею никогда бы не занимались». Я ответил, что именно потому, что я знаю, что приношу пользу религией себе и людям, я ею и занимаюсь. На вопрос – какая польза от религии, – я сказал: «если вы придете домой и узнаете, что ваша жена раздавлена автомобилем, то ужас и безсмысленность этого события вас убьет духовно, вам покажется безсмысленной и всякая любовь, и привязанность, и ваш разум, и ваша жизнь. Ну, а мы, верующие, знаем, что есть на все воля Божия и разум и промысел Божий, что любовь вечна и не напрасна, ибо жизнь вечная есть». Мой следователь вздрогнул и разволновался. Он пытался и не мог возражать. На другом допросе, уже в тюрьме, он мне однажды тихонько сказал – «я сам верующий», и был весьма снисходителен и дал заключение о моем деле такое мягкое, что ему совершенно не соответствовало жестокое определение ГПУ, давшего мне три года соловецкого лагеря. Потом я узнал, что мой следователь имел молодую жену и очень ее любил, и мой пример в разговоре с ним видимо бил слишком в цель.

Бог дал мне счастье принять покаяние двух чекистов: одного в Москве, еще до моего заключения, другого уже в Соловках. Причащая на дому одного старика в своем приходе в Москве, я увидел его сына, молодого человека, который таял от чахотки, и, несмотря на просьбы отца, и затем мои, отказывался поговеть. Уединившись с ним, я выяснил, что молодой человек верит в Бога, но не верит в возможность прощения себе грехов, ибо он убил в разных карательных большевицких экспедициях человек четыресто, по его подсчету. Все им убитые часто воскресают в его памяти и его совесть не находит покоя. Мира совести и прощения таких грехов он уже не допускает. Так как сам человек не приносил покаяния и не искал прощения грехов, то об эпитимиях за такой грех нельзя было и помышлять сейчас и надо было склонять к исповеди и св. причастию, убеждая в милосердии Божием и надеясь на дальнейшее действие благодати Божией в сердце этого человека. Примером покаявшегося разбойника я умолил его принять исповедь и св. тайны. В мире духовном ушел он в больницу, где вспоминал меня и призывал до самой своей смерти.

Другой чекист, секретный сотрудник ГПУ, занимавшийся слежкой над служащими финансовых учреждений, в Соловках был нашим конвоиром надсмотрщиком на рыболовной тоне, где я с другими заключенными нес принудительный труд. В сетевязальной мастерской он слушал наши духовные разговоры, вступал со мной в споры и, наконец, по благодати Божией, тайно от глаз товарищей, принял от меня исповедь и св. причастие.

Примеры эти очень радостны. Душа есть и образ Божий в ней оказывается неуничтожимым даже у этих полузверей, полулюдей, называемых чекистами. В силу этого богоборное, душеубийственное дело большевиков строится на песке и при малейшем даже дуновении тихого ветра благодати Божией немедленно рушится. Конечно, наибольшее количество преступлений и глубочайшую порчу можно производить над детскими душами. Но и здесь часто испорченное детское сердце тает, как воск от лица огня любви Божией.

Однажды в Соловках, у дверей кладбищенской церкви, оставленной для вольнонаемных монахов-рабочих, обслуживавших несколько мастерских Соловецкого лагеря, меня встретил мальчик-малютка лет шести, ребенок какого-нибудь административного лица. «Монах, куда идешь... Бога нет, молиться не надо... это обман», – пролепетал он, глядя на меня исподлобья, с необыкновенной смелостью для его возраста. Я был поражен. Наклонившись к нему, я сказал: «милый мальчик, кто это тебя научил так говорить, как нехорошо... и Бог есть, и молиться надо... откуда ты это взял»... Мальчик смутился, покраснел, все злыя складки его личика пропали. Что могло ответить такое маленькое существо? Он молчал. Я его погладил по головке. Для него улыбка моя – такая же, как у всех людей: не было ничего страшного, что, вероятно, рисовали ему родители.

Но, конечно, развращающее влияние советской школы и советского быта сказывается на детях с исключительной силой. По дороге из Соловков в ссылку, на одном из этапов мы остановились в глухом зырянском селе. В крестьянской избе нас очень заинтересовал весьма развитой, умный мальчик семи лет, пришедший посмотреть на нас, ссыльных, сопровождаемых вооруженной стражей. Когда мальчик вышел, хозяйка нас предупредила, чтобы мы были с ним поосторожнее: мальчик получает от местного милиционера пятачки и доносит ему все, что на селе говорится и делается. И для нас это было важно, потому что наши стражи часто оставляли нас одних, доверяя нам, и мы могли что-нибудь сказать и антисоветское. Как правило, учителя в сельских школах требуют от детей доноса на своих родителей, если последние не выполняют каких-нибудь заданий власти. Дети обязуются следить за родителями в ведении ими хозяйства по советскому плану. Но родители опасаются своих детей уже и в разговорах. Я жил на квартире в очень хорошей зырянской семье, где весьма хорошего мальчика Андрюшу родители все-таки боялись, и по вопросам политическим всегда разговаривали со мною наедине. Во многих случаях влияние семьи бывает и сильнее школьного, да и дети иногда проявляют самостоятельность своих ума и сердца и протестуют вдруг против советской системы. Сын одного из членов моего приходского совета в Москве задал в школе учительнице вопрос о судьбе Царских детей. Учительница пространно объяснила детям, что дети Царя принесли бы много зла и потому их убили вместе с Родителями. В классе поднялся шум. Дети единогласно протестовали с чувством возмущения: «это так можно и нас убивать за родителей... дети не при чем, они не виноваты... их убивать нельзя было... это несправедливость»... На другой день учительница позвала родителей мальчика, поднявшего такой вопрос в классе, и пригрозила им, что если еще раз повторится такое выступление его, то достанется и им.

Мне приходилось исповедывать и причащать детей, взятых родителями на короткое время из приютов. Я никогда не испытывал более высокого утешения, чем видеть и слышать этих детей. Но я успел увидеть слишком немногих. Детские же дома и приюты, раскроют нам в будущем, Бог даст, самую трогательную историю веры и исповедничества юных христиан, совершенно неслыханную и ныне никому еще неизвестную, кроме подсоветских христиан. Тайная молитва вечером, укрывшись с головой в одеяло и целование креста или иконочки, запрятанных от всех глаз; рискованные побеги из приюта в ближайшую церковь; жестокия, разнообразныя репрессии за обнаружение веры и молитвы; ежедневное слушание издевательств над религией и прохождение антирелигиозной пропаганды и все же с сохранением своей веры и каких-то смутных детских убеждений. Вот о чем будет разсказывать эта история.

Но, безусловно, и разлагающее влияние школы весьма сильно. По большей части родители не в состоянии бывают защитить старого режима и даже своей веры от нападок своих детей. Учебники переполнены разсказами об ужасах старого режима. Дети учат стихи о 9-м января и о ленских разстрелах, приводят родителям эти факты и не желают слушать оправданий прошлого. Сравнивать с настоящим они не умеют, да и для родителей это рисковано, а заведомую правду печальных фактов прошлого и они ясно чувствуют. Но, конечно и при такой пропаганде в школе и на улицах, возросшие ребята не могут не узнать о благах былой жизни. В соседней комнате, однажды, при мне, такие юноши спрашивали старика-столяра: «разскажи, дед, про старую жизнь». И дед разсказывал про базары и ярмарки, про изобилие плодов земных у них же на селе. И ребята вздыхали: «Эх, если бы и нам такой жизни повидать». Многия сравнения у них сами собой являются. Я сам слышал, как молодежь утверждала в деревенской избе, что осталось одно и то же: прежде урядник, а теперь коммунист, тогда рот зажимали, а теперь –  еще больше и т. п. В Соловки с нами ехал в качестве заключенного молодой красноармеец, только что окончивший службу. Его вина заключалась в том, что на уроках политрука он задавал вопросы: сколько стоил сахар при царском режиме, а теперь сколько, а также мука и хлеб и все насущныя блага. Цифры являлись разительными для всей роты и все единогласно спрашивали: чем-же царский режим хуже нового. Но, безусловно, такого рода самостоятельность мышления – явление редкое. Все говорят и поют на разные лады напетое пропагандой и ежедневными газетами, которым иногда начинают верить всерьез, но, конечно, до ближайшего явного разочарования. Я сам слышал, как два пожилых железнодорожника, с газетой в руках, искренно удивлялись: подумать только, уже перегнали Америку.

Надо твердо помнить, что люди сорокалетнего возраста уже почти не знают старой России. Они всосались в новый советский быт, впитали его в себя и о былой России у них уже смутныя представления. Если же учесть общую неинтеллигентность этого состава населения, лесть власти, ублажающей хотя бы словесно пролетария и манящей возможностью какой то карьеры и возвышения по ступеням общественной лестницы, то мы представим себе серую массу людей, денационализированную, оторванную от своего прошлого и отформованную по советски в обезличенности, трафаретности взглядов и понятий, в ходульной увлеченности интересами производства, которое никому никаких выгод не дает. Серая по одежде и по душе, скучная масса глубоко несчастных русских людей.

В мире-ли эта чисто советская масса со всей советской системой? Вот вопрос первостепенной важности и главнейшего интереса эмиграции. При наблюдении всей инертности этой массы, ея исключительной обработанности в советских условиях мы можем категорически заявить – нет, не в мире. Слишком партийная диктатура умеет раздражать эти свои массы произволом, случайностями и капризами своих мероприятий, в которых ни один человек неуверен в одном дне своей жизни и безконечным грабежом его жалкого, ничтожного заработка. Всем известны эти принудительные займы и вычеты из жалованья. Кассир, раздатчик жалованья рабочим большого железнодорожного узла, разсказывал мне с каким трепетом раздражения и ненависти рабочие получают каждый месяц свое жалованье, когда, помимо уже сделанных ужасных вычетов, у кассы представители всяких организаций требуют еще новых жертв. Рабочие иногда не в состоянии бывают сдержать своего бешенства и, хватая жалованье, с ругательствами убегают. Подземный слой советской власти бурлит часто силами ненависти, но все же не эти антисоветския силы духа  преобладают в нем: – есть другия, так свойственныя русскому народу, может быть более пассивныя, но и более глубокия и значительныя. Во время моего семимесячного пребывания на нелегальном положении, между побегом из ссылки и переходом через границу, я наблюдал в деревне процесс коллективизации. Не было такой хаты, где бы не лились слезы. Скорбь была всеобщая, тяжкая, безысходная. Мрак спустился на души без единого просвета. Это было глубокое переживание несчастья, без единого поиска его виновников, без ропота на кого-то. Если кто-то убил вашего близкого человека, навряд-ли вы будете помышлять об убийце, вы будете всецело заняты скорбью об убитом, погрузившись в своем непоправимом уже горе. Один мой высоко-культурный духовный друг, в светском звании, сказал мне: «как неизмеримо высок и велик наш русский народ: переживая эти ужасныя насилия, он думает только о несчастьи своем, о том, как же жить дальше, как завтра кормить своих детей, никого не ненавидит и не ищет врагов своих». Понять эту психологию и признать правильность этой характеристики я мог уже не так давно, здесь заграницей. Я встретил только-что прибывшую из России простую женщину и спросил ее о России и о том, что там делается. «Вы сами все знаете, – ответила она, – там никто не понимает, кто управляет и кому все это нужно». Я считаю это определение отношения народа к советской власти и к ея системе классическим. Народ всегда знает, что ему нужно, сознает свои ближайшие интересы и им служит и ему казалось, что и власть идет навстречу этим интересам, и власть и народ стоят всегда на реальной почве. Но кому нужно систематическое разрушение хозяйства, всеобщий развал и всеобшая нищета – это совершенно непостижимо для народа. Непонятно и кто управляет. Местные коммунисты выполняют задания сверху, верхи – безличный совет, который утверждает, что все это он же, народ, желает и постановляет и все делается по воле самого народа, никто не ответственен за разруху, но вся разруха систематически сваливается то на одних, то на других вредителей. Кто-же управляет и кто виноват во всем этом? Народ не может допустить, что можно несерьезно управлять и во имя теории кучка безответственных негодяев может ввергнуть целую страну миллионов людей в бездну несчастий, разрушая все его благосостояние. Итак, народ в массе своей не ищет своих врагов и не понимает их, не живет чувством ненависти, но успевает переживать только свое глубокое несчастье, тяжесть большого горя, упавшего на его плечи.

Я ехал на повозке коллективизированного крестьянина, который мне говорил: «сегодня, вот, лошадь моя, а завтра – не моя, чтобы ехать куда, надо спросить у председателя  разрешения на свою лошадь». «Значит, жаль терять свое добро?» – спросил я. – «Ясное дело, жаль». «Так вот теперь вы, может быть, и помещика поймете, – продолжал я, – ему было жаль две тысячи десятин, а вам жаль две, не все-ли равно сколько». «Уже поняли, – ответил крестьянин, – Бог покарал за чужое добро: думали, все наше, а теперь все свое добро теряем, потом и кровью нажитое»...

Большевики утверждают, что у крупной и мелкой буржуазии психология одна, но нужно было как-то обмануть крестьян и повести их за собою в борьбе с крупными собственниками, а теперь обман раскрылся для крестьян, настало время уничтожения и их мелкой собственности. Крестьяне надеялись видеть в большевиках свою власть и только во дни коллективизации, наконец, распознали, что это их заклятые враги. Таким образом, совершенно очевидно, что нужно было 10–15 и 20 лет, как мы видим, чтобы крестьянская Россия развенчала свою власть окончательно и безповоротно и в коллективизации на опыте узнала ея программу и задачи. Так что удайся белое движение в свое время, революционное движение крестьян не утихло бы и крестьянин все еще вспоминал-бы свою власть, мужицкую, рабоче-крестьянскую, как он думал. Таким образом мы видим, что нами управляет дивный Промысел Божий: и белое движение нужно было, потому что оно создало борцов против большевизма и скрепило их навсегда между собою, но и победа его не нужна еще была – была еще несвоевременна. Такова премудрая воля Божия, которой мы должны покориться с совершенным доверием и ждать новых ея указаний.

В дни коллективизации мне приходилось наблюдать настроения полного христианского самопожертвования. Ко мне приходили люди спрашивать: можно-ли идти в колхоз с христианской точки зрения, если нельзя, то они не побоятся ни тюрьмы, ни самой смерти. Я глубоко был поражен силой такой веры и высотой духовного развития, которого достигли русские люди. Мне пришлось сказать, что и в колхозе нельзя изменять своей вере, нельзя снимать икон в своих избах своими руками, нельзя бросать церковь, но отказавшись от колхоза по хозяйственным соображениям, пострадаешь именно за это, а не за веру. Власть может взять все, что хочет, но только душу и веру свою ей не отдавайте. Однако, не стеснил я совести и тех, кто решил в колхоз не идти из боязни непосильного рабства.

На ряду с примерами такого христианского мужества много, слишком много отступничества. Причины ему, – с одной стороны трусость и малодушие пред террором, а с другой – сила антирелигиозной пропаганды и соблазны мира. И за трусость и малодушие очень трудно осудить. Много было любви у ап. Петра к Спасителю, но в час испытания он тяжко пал. Этот вечный пример стоит у меня в памяти во множестве новых иллюстраций. Кто в духовном мире не знает ныне покойного Митрополита Арсения Стадницкого. Широкий ум, большое образование, могучая воля, честность и прямота, очень твердый, решительный, непреклонный характер, строгость к подчиненным и себе. И сей славный и великий муж, митрополит новгородский, член Синода и Государственных Думы и Совета, мне, маленькому неизвестному священнику, чистосердечно разсказал в Бутырской московской тюрьме, где Господь нас соединил не на долгий срок, какия чувства малодушия и трусости он вдруг пережил во внутренней тюрьме ГПУ в ожидании разстрела. «Я уже старик, – говорил он, – ждать впереди нечего, я монах от юности, наконец архиерей, пример и образец христианства и христианского мужества, и вот никак не мог собой овладеть. Такая жажда жизни, такое нежелание умирать, такая тоска и борьба с собой и страх смерти и малодушие, что просто ужас. Борюсь и не могу себя победить. Такое банкротство и такая грусть за себя». Этот великий муж потом из туркестанской ссылки безбоязненно писал Митрополиту Сергию свой протест против его соглашения с богоборными властями и отрицал всякую возможность компромисса с ними. В Туркестане он и скончался. Скажу и о себе. На третьем месяце пребывания в Бутырской тюрьме под следствием, и у меня наступил духовный кризис. Следствие затягивалось и могло закончиться самым печальным результатом, ибо статья обвинения грозила мне от трех лет заключения до смертной казни. Первоначальная бодрость пропадала, выветривалась, очень тянуло на свободу, охватывала нестерпимая жалость к близким и милым родным. Сердце делалось готовым на все, чтобы только спастись от уз. Яд малодушия отравлял все существо. Ум тысячи раз проходил особый голгофский путь, путь к смерти, по этим, так знакомым корридорам ГПУ, среди холодных, давящих стен и неумолимо жестоких, безсердечных, как эти стены, людей, от которых никакими силами вырваться нельзя. Но вот вызывают на допрос, первые же вопросы следователя вызывают в сердце упорство, бодрость, слово независимости и правды. Все снова говоришь заведомо себе во вред и когда допрос кончается, то чувствуешь снова, что сам выкопал себе яму и ухудшил свое положение. И снова малодушие. И только в эти часы снисходило в душу сознание, что исповедничество есть только дар свыше и себе самому ты ничем не обязан. И снисходило глубокое сочувствие всем павшим и их понимание и им прощение. И благодаришь Бога за Его великую милость, что стоишь и что не изменил истине.

В этом горниле испытаний и произошла переоценка всех ценностей. Очень высокие, выдающиеся, талантливые,  от которых многое ожидалось и которые много могли дать в этой борьбе с безбожием, ужасно падали и роняли свой престиж и вредили Церкви. Совсем незаметные и подчас даже очень нерадивые в обычное время пастыри и миряне вдруг возставали в силе и были истинными героями и защитниками Церкви. Первоначально очень бросалось в глаза падение только пастырей, духовенства и епископов. Обновленческий церковный раскол, созданный и взятый под покровительство советской властью, и был камнем преткновения и падения многих. Не желая сидеть в тюрьме, шли в этот раскол. Обновленчество и явилось пристанищем трусов и малодушных и символом позора и предательства церковного. Его искренно повсюду возненавидели. Но дошла очередь до церковного народа, до мирян. И они подверглись испытанию. Верующих стали преследовать на заводах и фабриках, сокращать в первую очередь, издеваться над ними систематически и последовательно в печати и общественным мнением, лишать возможности ходить в церковь в большие праздники, устройством ударников и собраний в часы служб церковных и т. п. Все это вместе дало свои печальные результаты. В дер. Межадор, где я проживал свою ссылку, за год было 28 свадьб и из них только четыре венчались в церкви. То же совершалось и в больших городах и в столицах. Особенно не в почете венчание. Причина тому не только падение религиозности, а главное – уже создавшееся новое общественное мнение, которое позорит и клеймит всякого, кто прибегает к Церкви за таинствами и обрядами. Люди стали бояться насмешки, работники и работницы заводов моего района в Москве спрашивали у меня разрешения не креститься перед началом работ, ибо многие следят за ними и разражаются хохотом, как только верующий, став у станка, перекрестится. Я рекомендовал в этом случае еще раз перекреститься. Хороший чтец и певец на клиросе, человек из народа, призывается в ГПУ и там ему грозят за участие в службах церковных. И он бросает их, замолкает. Такого клирос потерял в том храме, который я особенно часто посещал.

Увеселения под большие праздники в часы служб церковных, к сожалению, стали собирать больше народу, чем церковь. Большия массы народа стали охладевать к Церкви. Церковные расколы, устраиваемые ГПУ игрою то на одних, то на других малодушных епископах и духовных лицах, произвели тяжелое впечатление на многих и поколебали и так шаткую веру. Упадок духа произошел и медлением помощи Божией. Безбожники безбоязненно кощунствуют, утверждая, что Бог их не наказывает потому, что Его и нет, а маловерные скорбят над вопросом – почему Бог, видя такое поругание святынь, не останавливает этого злодеяния. Долго ждать у многих не хватает сил, атрофируется чувство любви к Церкви и к Богу. Мне приходилось говорить упавшим духом, чтобы помнили Самого Спасителя: если Сам Бог терпеливо перенес до конца Свое поругание, то почему же Он не должен перенести нового поругания Своих святынь на земле и должен теперь мстить за это. Бог ищет прощения и спасения, а не мщения, а вы ищите немедленного мщения.

Весь советский быт наносит удары вере, не оставляя ей ни времени, ни места, исключая ее самыми условиями жизни: в колхозах распорядками, уничтожением воскресного дня, упразднением храмов. Измена вере бывает и недобровольная и добровольная. Террор, насилие быта и недобровольность измены вере в нем очевидны и вызывают снисхождение, но и добровольной измене представляется такая сила соблазна, что не всегда хватает сил осудить ее. Я помню двух сестер, прекрасных девушек, которыя верны были Церкви на протяжении всех лет своего учения, подвергаясь насмешке всей школы. Стенная газета уделяла им фельетоны и каррикатуры, подруги и сверстники по школе также не щадили. Моральное насилие их не победило и может быть не победила-бы и угроза тюрьмой. Но тут вдруг одна выходит замуж за коммуниста, а другая еще того хуже – за чекиста. С Церковью оне отрезали моментально. Беда приходит если не с одной, так с другой стороны. Но был и другой случай, о котором мне разсказывали. Девушка отказалась выйти за чекиста по несогласию с ним в вере. Чекист же сказал, что выйти из своего учреждения он уже не может, потому что его разстреляют, и застрелился сам.

Антирелигиозная литература представляет огромный соблазн. Нет такой самой отдаленной деревушки, где бы в крестьянской избе вы не нашли брошюрку, листовку против религии. И, благодаря такой литературе, колебания в вере зарождаются в душах подчас весьма серьезных людей, которые глубоко страдают от неразрешенности вновь возникших вопросов веры. Не стоит говорить о слабых и легковерных, а тем более о молодежи, для которой такия идеи являются целым откровением, увлекающим их на борьбу со взглядами старших. Эта борьба им кажется героическою. Но, конечно, вся эта литература разсчитана только на религиозное и общее невежество масс и, при самой небольшой свободе печати для религиозной литературы, от антирелигиозной пропаганды мало бы что осталось. Самая же главная порочность и конечная безплодность этой пропаганды и материалистического мировоззрения заключается в тех пробелах, благодаря которым они не в состоянии дать удовлетворения коренным запросам духа человеческого, и, в конечном счете, рано или поздно, и одурманеные этой пропагандой поищут религиозного мировоззрения. Поэтому сколько-нибудь религиозно развитая душа, утвердившая свою веру на твердом камне собственного религиозного опыта, привыкшая к личному общению с Богом, познающая реальныя результаты этого общения, не соблазнилась ни антирелигиозной пропагандой даже при своем недостаточном религиозном образовании и просвещении, ни насилием и соблазнами безбожной власти и безбожного быта, ни малодушием власти духовной и церковными расколами, ни медлением помощи Божией, которое считает Божиим долготерпением. Эти адаманты построили дом своей веры на камне, и подули ветры, и разлились реки, и дом их устоял. И в наличии именно неуничтожимой души человеческой с ея запросами и в таких именно душах адамантах и заключается залог неизбежного поражения большевицкой власти. Обратим внимание на один поразительнейший факт нашей истории: еще никогда и никакая власть в мире так непрестанно не заботилась денно-нощно о мыслях, чувствах и настроениях подвластных, так не старалась заглянуть в сокровенные тайники души человеческой, не пыталась так ими овладеть, так не искала в душе контр-революции и так жестоко не карала не только за деяния, а за одне чувства и мысли.

И это понятно, потому что диктаторствует теория, социалистическая идеология, которой должно принадлежать безраздельное господство над душами. Но в религии хранится самая величайшая свобода и независимость духа человеческого, в которых он в любой момент может объявить свою готовность на самую смерть и ничего не уступить. И только духовно нравственный фронт больше всего тревожит большевицкую власть, здесь ея поражения и отсюда ей придет гибель, ибо только пред этим врагом она безсильна и поныне, после многих уже лет борьбы и победы над всякими врагами. Непосильную задачу взяла на себя власть, желая поработить дух человека. Вспомним татарское иго, которое на горе себе имело на русской земле Церковь, где ковался и сохранился дух русского человека и питался и воодушевлялся ко дню освобождения.

И теперь питание верующих душ происходит, хотя для этого поставлены все препятствия. Есть молитва у каждого, есть еще богослужение кое-где явное, а больше уже тайное, есть религиозная подпольная литература, в рукописях расходящаяся между верующими. Сам сообщающий это принимал в ней участие и думает, что в сборниках такой рукописной литературы он бы и сейчас нашел свои статьи, так все это там хранится и распространяется. Поддерживают душу споры и диспуты верующих с неверующими, которые еще происходят по домам, ибо самые домы и семьи разделились в себе. А в свое время публичные диспуты давали большую бодрость верующим своим успехом для них. И не даром большевики не захотели больше этого способа пропаганды своего неверия. Наконец, сам Бог поддерживает Своими милостями Своих избранных детей, подкрепляя всячески их веру чудесами и всеми видами спасения от зла.

В бытность мою в Соловецком лагере, один заключенный, несший свой труд на рыболовной тоне, очень страдал от экземы на ноге. Он горько и давно об этом скорбел, наконец, как то зайдя в храм преп. Онуфрия, оставленный на кладбище вольнонаемным монахам для богослужения, он увидел в нем гроб с почившим монахом и сказал со слезами: «Господи, если ныне почивший этот монах Тебе угодил, то прими хотя его молитвы за меня грешного и исцели меня от моей болезни». Придя в свое помещение рыбацкого общежития и желая переменить повязку на ноге, он открыл, вдруг, что никакой экземы у него нет. В величайшем восторге он открыл об этом своему соседу и товарищу по работе, епископу селенгинскому Софронию (ныне почившему), а тот немедленно сообщил по секрету нам, всем духовным, бывшим по близости. Хоронили в тот день нашего собрата по заключению, отца игумена Антонина из Московского Симоновского монастыря. Он только что начинал свое заключение и не мог его вынести. По слабости его сил удалось ему устроить легкую работу подметальщика соловецкого двора. Мне Бог давал радость часто встречаться с ним во дворе, сидеть с ним и беседовать, и наблюдать, как он таял от своих недугов. Несчастный старец стеснял всех своих соседей по камере своими недугами и обилием вшей и все облегченно вздохнули, когда он ушел в больницу, где и отошел ко Господу, пройдя добре крестный свой путь.

Все знают и слышали о стихийном обновлении икон, крестов, куполов, целых иконостасов по всей России. Это великое знамение Божие во время разрушения святынь и их гибели в неслыханном масштабе является каким то явным указанием на грядущее благодатное обновление и святынь и самой жизни, несмотря на их такое разрушение. Я сам был свидетелем этих чудес: видел иконостас целый, постепенно сменявший свою ветхость и туманность красок на блеск и сияние новизны, видел потение икон в части ветхой и обновление вместе с высыханием, то есть самый процесс обновления, видел замурованныя в стене иконы, никогда не открывавшияся, и за стеклом ниспавшую шелуху и пыль, может быть, столетий, и сияющие свежестию красок лики святых. Такого рода знамения явились глубокой и прочной поддержкой для верующих на их тяжком пути и подкреплением сил духовных в час испытания.

Столкновение с заведомо антихристовой силой направило ум больших верующих масс с сторону эсхатологии, ожидания конца мира. В этом отношенин изследования сделаны изумительныя. С этим течением ума я очень близко сталкивался и сам поработал. Беседы со многими простыми и учеными верующими, наблюдения над действительностью, чтение духовной и безбожной литературы довело и меня до сознания мирового значения, воочию явившейся, антихристовой силы. Но я не склонился к проповеди близкого конца мира, хотя именно эта идея имеет естественно большое распространение в среде верующих в России.

У народа есть всегдашнее ожидание скорого падения власти и надежда, что при первой же войне советская власть падет. Есть всегдашнее желание и ожидание войны, как момента освобождения от большевизма. Но в этом народ все разочаровывается и временами приходит в уныние и от уныния тем более склонен думать о последних временах. Народ начинает верить временами в безсилие всякой борьбы против большевиков. В безсилии эмиграции он совершенно убежден и слышит глухо, что эмиграция бедна и сама кое-как живет. Церковное общество знало только и высоко ставило авторитет покойного Блаженнейшего Митрополита Антония. Изредка сов. печать упоминала о нем со злобой, как об агитаторе против большевицкой власти заграницей. Духовные отцы говорили: – «этот не выдаст» и всегда выражали уверенность, что церковное управление, руководимое Вл. Антонием, будет идти верным путем. Иронию и смех всего епископата и духовенства порабощенной России, без всякого исключения, вызвали отклики заграничных епископов на предложение м. Сергия подчиниться ему и оказать лойяльность советской власти. Все поразились тому, что нашлись заграницей люди, не понимающие положения м. Сергия, не знающие под чью диктовку и каким насилием исторгаются от него такого рода обращения. Я видел большую и самую значительную часть российского епископата, как в Москве, так и в Соловках и в других местах заключения и ссылки и могу засвидетельствовать, взирая и на будущее оправдание моих свидетельств, что недоумением и осуждением все поголовно отвечали на шаг этих епископов. Нашего первоиерарха Вл. м. Анастасия знает в России весь епископат и множество церковных людей и глубоко почитают его.

Кто причинил так много зла России, кто продолжает до ныне ее убивать и нравственно развращать? Большевицкая власть, понятно, но и больше того – самая та теория и идеология, которыми руководится в своем управлении большевицкая власть. Предательство, донос, чудовищная жестокость к человеку, обезличивание, уничтожение всех святынь и понятия всякой святыни на земле; безбожие, все это – необходимейшие стержни самой большевицкой системы, без которых совершенно немыслимы ни революция, ни социалистическая система хозяйства и управления. Социальная революция не может знать и не знает других методов, не имеет иной теории, кроме насилия и всех форм того, что мы почитаем величайшим нравственным злом и гибелью для людей. Для указания причин нашего народного горя нужно подчеркнуть это положение, ибо нам предстоит бороться с этой идеологией и системой, которая получила свое влияние в настоящее время исключительно почти потому, что приобрела звание научной, а научное в наше время звучит, как непогрешимое, не подлежащее почти критике и опровержению. Так называемый научный социализм – эта причина страданий нашего народа, – внес в человеческия отношения систему культурных огородов, где запросто выпалываются сорныя травы, то-есть уничтожаются одни люди и культивируются другие и превратил целую страну в «научную» лабораторию, где для оправдания теории социализма люди превращены в кроликов, над которыми совершаются будто-бы полезные для рода человеческого опыты.

Делая практические выводы из нашего доклада о духовном состоянии подсоветского народа, мы прежде всего указываем на необходимость серьезной критики марксизма и снятия с его социализма покрова научности и разсеяния того дурмана, который отуманил головы не только многих подсоветских людей, на которых опирается безумная власть, но и миллионы других людей всего мира, обольщенных этой теорией и не обращающих внимания на самую жизнь, которая, кажется, уже нанесла удар этой теории.

Но критики социализма недостаточно, нужно положительное участие в устройстве общества и государства, как новый идеал, который надо противопоставить социализму в более обоснованном виде, чем он. Из нашего доклада кажется ясно, что единственной силой, фактически противостоящей с успехом большевизму в России, является христианство и только оно одно жизненно и удовлетворяет запросы человека. А потому, построение положительной программы не мыслимо без христианства, как единственно возрождающей и возстанавливающей наше Отечество силы.

Мы, христиане, да еще ответственные христиане, как члены Собора, и как русские православные христиане, которые пережили величайшия потрясения мирового значения, не можем пройти мимо вопросов, которыми так взволновано ныне человечество.

Наша подсоветская несчастная Россия исповедует себя ныне социалистическим царством и противопоставляет себя миру буржуазно-капиталистическому.

Эти два мира – социалистический и буржуазно-капиталистический – мы можем наблюдать именно как христиане. У  нас найдется слово для обоих. «Кто меня поставил судить и делить вас» –говорил Господь двум братьям, спорящим об имении, при чем один из них имущий и обидевший неимущего, а другой, неимущий и жаждущий имущества. На современном языке это – буржуа и пролетарий, два брата, спорящие об имении и имеющие совершенно одну душу. И, в силу этого, Господь над обоими произвел один суд: «смотрите, берегитесь любостяжания: жизнь человека не зависит от изобилия его имения».

Таким образом, Евангелие, как всегда, на протяжении всей истории своей эры, ориентирует нас в моменте, дает нам абсолютно точныя характеристики и определяет наш путь.

Душа буржуазно-капиталистического мира, или буржуа и капиталиста – нажива, алчность к материальным благам и жажда власти над ними, накапливание во что-бы то ни стало. А потому капиталисты одной страны, конкурируя между собою, конкурируют и с капиталистами и других стран и не могут быть в мире между собою: они ищут новые рынки сбыта и источники сырья и ради этого преодолевают границы стран, захватывают новыя области, поглощают нации, устраивают войны. Они безпощадны в своих делах наживы и в отношении и к меньшему брату, работающему у них, а потому в капиталистическом мире бросаются в глаза контрасты: роскошь, богатство, процветание наук, искусств и все блага культуры и цивилизации на одной стороне и нищета, убожество материальное и духовное, дикое невежество – на другой (впрочем, такой яркий контраст в цивилизованных странах слишком медленно, но постепенно изживается. Это необходимо признать).

Однако, меньшой и обиженный брат не только неравнодушен к богатству богатых и благам мира сего, но преисполнен их жаждою, в настоящее время, не в меньшей мере, чем буржуа и капиталист. Алчность пролетария приправлена страшными разрушительными силами – зависти к богатству и ненависти к обладателям богатств, а невежество, дикость, духовное убожество его заставляет содрагаться при мысли о возможности его господства. Впрочем, нам это господство уже известно: облики братоубийцы Каина, торжествующего безстыдного Хана, предателя и продажного корыстолюбца Иуды мы наблюдали в совершенно осязательной форме в пламени нашей революции.

Как видим, два брата с одной душой, одинаково алчной и жестокой, развращенной и преступной, стоят ныне обнаженными в своем духовном безобразии пред судом христианства. Разсмотреть подробно картину преступлений и бездонной порочности современного человечества без уныния и отчаяния может только христианин. И при ярком свете истины Христовой и при знании ея исцеляющей силы только  христианин и может внести порядок в мир и спасение.

Противоположность христианства и социализма известна всем.

В социализме вместо духа – материя, вместо Христа-Спасителя – пролетариат, спаситель человечества, вместо Бога – разум человеческий и разумное плановое хозяйство, вместо Евангелия – марксистская теория, почитаемая абсолютно святой и непогрешимой, вместо рая небесного – рай земной, вместо Церкви вселенской – интернационал, всемирное объединение пролетариата, вместо греха, причины всех зол – частная собственность, вместо первенства личности и ея преобразования духовного и нравственного – преобразования общественныя и реформы внешния, вместо мира и любви между людьми – классовая вражда и ненависть. Отношения христианства и социализма сам марксизм определяет, как отношения огня и воды.

Но ведь социализм образовался на почве капитализма и явился только продолжением его тенденции, почему сам социализм стал считать себя «научным».

Капитализм постепенным своим развитием лишил частной собственности многих и сосредоточил ее в немногих руках; социализм насильственно лишил ея всех. Капитализм, дав свободу религиозной и вообще духовной культуре, совершал свой материалистический путь совершенно независимо от нея и даже в противоположность ей. Социализм в силу того же материализма и своей последовательности объявил религию и всю духовную культуру надстройкой, мало стоящим придатком на экономическом базисе. Капитализм разрушает экономически и технически перегородки между нациями, странами и государствами; социализм на этом основании объявляет интернационал. Капитализм аморален в средствах, в политике, в международных отношениях; социализм считает моральным все, что служит на пользу пролетариату, то-есть оправдывает любое преступление для достижения своих целей.

Капитализм – сам практически безбожен, оставил религию в удел меньшой братии, дал свободу вместе с наукой и атеизму. Социализм объявил атеизм своей религией. Капитализм целью своего прогресса ставит свое благо нынешнего дня и не считается ни с чьим настоящим благом, но блага всех требует в жертву себе. Социализм приносит в жертву все блага настоящих поколений в жертву какого-то будущего поколения, которое по его мечте будет счастливым. Таким образом, когда капитализм создает ад на земле для многих, социализм создает его для всех. Капитализм дает частичную и часто фиктивную свободу людям в выборе труда и в достижении улучшения своего положения. Социализм совершенно уничтожает этот остаток свободы и распоряжается человеком, как  бездушным клавишем в инструменте. Таким образом, социализм есть всего лишь государственный капитализм и предельное завершение всех худших сторон капиталистической системы. Социализм считает себя неизбежным и полагает, что дальше его идти некуда. И он прав. Зло должно развиться до конца, дойти до своего предела, завершиться.

Но для того, чтобы наступила новая эпоха, сам социализм впал в такия внутренния противоречия, которыя с очевидностью указывают на необходимость прихода этой эпохи. Достаточно указать на насильственное уничтожение частной собственности, которое пренебрегло совершенно добровольностью и жертвенностью действий человека. Но жизнь в коллективе, в условиях лишения частной собственности, потребовала жертвенности, безкорыстия, честности, воздержания, послушания, скромности, то есть всех свойств добровольного отречения от частной собственности. Но так как таковых свойств не могло оказаться и они были пренебрежены в человеке, то явились безконечное вредительство, воровство, взаимная слежка, предательство и новыя формы дикого насилия.

Нет возможности в нашем докладе подробно анализировать другие факторы, выдвинутые нашим временем, с совершенной очевидностью утверждающие необходимость наступления эпохи духовной, нравственной, христианской. Долгое и преступное пренебрежение духовно-нравственным началом принесло миру ужасающие результаты. Мы с необходимостью приходим к новому утверждению всеобщего и всестороннего значения христианского мировоззрения, к новому духовному пониманию истории, вместо материалистического и всякого другого, к опоре на новый человеческий состав мира, не на буржуа и не на пролетариев и ни на кого другого, а на христиан. Христиане и только они могут снова построить общество, которое уже было у них на заре их истории и которое не встречается больше ни в какой истории. Об их обществе сказано так: «и не было между ними никого нуждающегося». Чуткость, отзывчивость, развитое христианское сердце, расширенное понятие греха в грядущем христианском обществе не допустит материальной нужды во всех видах стеснения для духовно-нравственного развития человека. Такое христианское общество мы найдем в нашей Православной Христовой Руси. Там готовая база для нового переустройства мира. Там людям нечего уже больше терять, кроме своих цепей большевизма, а готовы они будут во всякое доброе дело и никакой жертвой их уже больше не запугаешь. На фоне святого Православия происходят величайшия события и нигде больше, как только в нем, в его жизни мы найдем решение жгучих вопросов современности. И странно наблюдать, что борющиеся с  большевизмом могут обходить христианство в своих программах, тогда когда сам большевизм постоянно указывает на этого своего главного врага.

Для христиан проповедь спасения во Христе – естественное дело. Нам жаль людей и их погибели и какова бы ни была удача проповеди, это – наша необходимая обязанность и «горе нам, если не благовествуем». Будет или не будет новая, духовная эра в жизни человечества, но иной проповеди, как только о ней, единственно для всех спасительной, мы не можем предложить. Этот наш путь неизбежен для нас, как и необходим для мира. Иного выхода нет и для мира, как только принять христианство, чтобы выйти ему, наконец, из его самоубийственных противоречий. Человечество должно начать в своей жизни новую эру духовной высшей культуры, должно сознать необходимость идти навстречу воле Божией, и всю внешнюю культуру принести на служение Богу, чтобы исполнилось слово пророка: «в то время даже на конских уборах будет напечатано: святыня Господу». (Зах. 14, 20.)

За Христа, за христианство, за христианскую власть, за христианское хозяйство и общественную жизнь, за христианский народ и за христианское государство, за христианския международныя отнотения, вот за что следует бороться, трудиться и полагать свою жизнь. И это путь верный, единственно истинный и своевременно выдвигаемый, и единственно спасительный при современной обстановке, при поднятии богоборных и разрушительных, разлагающих мир сил. Мы этим силам только и можем противопоставить христианство, как силу действительную, идеологически цельную, выдержавшую испытания, способную к борьбе, нас воодушевляющую и стоющую нашей совершенной преданности до любого страдания и самой смерти. Есть за что трудиться и за что умирать. Это – ценность, превосходящая все ценности мира, самой личной жизни нашей, которая имеет смысл только в принесении себя в жертву этой ценности, царству Божию. Но нам самим нужно перевоспитание и иное самовоспитание.

Так как в советской России обезценена человеческая жизнь и террор коснулся уже всех без исключения слоев государства и самой правящей партии, человеческая личность пренебрежена и унижена, и страданий и различных ран нанесено неисчислимо много, то русской эмиграции нужно считать своим призванием и готовиться к тому, чтобы явиться в Россию с лечением этих ран, и исцелить страдание, оказать уважение и бережливость к каждой человеческой жизни и личности, как бы она ни казалась незначительной, прекратить потоки крови, заглушить месть и принести мир, прощение, любовь, доверие и свободу – подлинную радость.

Для изучения идеала христианского отечества и борьбы за него в столкновении с большевицким социализмом, для нравственного самовоспитания в новом духе ради своего Отечества, для духовного самообразования в целях духовного просвещения своих соотечественников нужно создать объединение – союз или братство русских людей заграницей и много поработать, чтобы получить от Господа милость вернуться на Родину.

Совершенно очевидно, что пред лицом врага, отнявшего от нас дорогую нашу Родину, нам нужно наше объединение между собою около единой общей идеи, нас воодушевляющей, нами путеводящей. В этом наш единый дух, наша цельность. Таковой идеал нами усмотрен в нашем новом христианском православном Отечестве. Но в Братстве Святой Христовой Руси мы должны быть организованы около этой идеи и для того, чтобы в должный момент мы могли громко, одним голосом сказать, какую Россию мы хотим иметь, и, если потребуется, ради этого и действовать. Внедрять в партийные и безпартийные круги русской эмиграции на местах идею – какую Русь они должны желать – первейшая обязанность пастыря и каждого христианина. И мы уверены, что Братство Святой Христовой Руси выполнит эту первейшую нашу задачу – организацию всей эмиграции около идеи Христовой Руси.

Мы имеем воодушевляющий нас идеал, высоко его над собою поднимаем и к нему призываем всех и везде. И самая святость его – порука тому, что Бог нам будет помощником. Только осознание этой единственной нашей цели Господь от нас ждет. Она Богу угодна.

Итак, мы знаем, чего мы хотим, знаем, во имя чего боремся и за что рады жизнь свою положить со спокойной совестью пред Богом.

Нам нужен живой объединяющий центр, путеводитель и руководитель в нашем деле построения Святой Православной Христовой Руси. Самая задача наша указывает, что этот центр может быть только православно-христианским, церковным. И это есть центр, которому мы поручены самим Богом с момента основания Церкви Христовой на земле – наша православная иерархия, связуемое союзом любви святое апостольское братство наших епископов. Этот наш центр, центр церковно-народный, фактически для всей эмиграции существует с самого начала эмиграции. У эмиграции в ея положении мог быть центр только духовно-нравственный, поддерживающий ее в ея основной и единственной задаче – в борьбе за Родину. И там, в подсоветской церковной России, представляют себе только один верный зарубежный национальный центр, который от начала до конца определен в своей борьбе с большевизмом, никогда не колебался в этом направлении,  не давал обещаний лойальности к безбожной власти, это – Архиерейский Собор и Синод, возглавляемый прежде Митрополитом Антонием, а ныне Митрополитом Анастасием. Этот Собор епископов выдержал исключительно тяжелую борьбу за свою церковную независимость, на которую посягали не только та или иная автокефальная Православная Церковь, но и свои же некоторые отдельные епископы, усумнившиеся в необходимости этой независимости. А независимость эта необходима, потому что у Русской заграничной Церкви, у ея духовенства и народа есть свои собственныя русския современныя национальныя задачи, в которых им ни одна самая любящая и доброжелательная автокефальная Православная Церковь не поможет, не вдохновит их и не поддержит в такой мере, как наш собственный церковный центр и наш собственный духовный глава. И для них и для нас удобнее наша независимость, как и необходима она и для страдающей Российской Церкви, все еще надеющейся на избавление. Нам не приходится выдумывать нового центра объединения и искусственно около него устраивать это объединение. У нас есть центр естественный, давнишний, действительно выполняющий свои цели, авторитетный и высокий, идейный и практический, опирающийся на русское разсеяние во всех концах мира. Остается только осознать его значение, уже существующее, оценит, начать им дорожить, сосредоточить на нем внимание, усилить всемерно его авторитет, помогать ему всем, что он, этот центр, от нас потребует. Поступить иначе, это значит уничтожить предшествующую нашу историю, труд и борьбу. Центр живой у нас есть, имя его уже достаточно ярко выявлено и всем известно, твердость его для нас непоколебима, путь его верен и испытан.

Что мы можем сделать для наших братий, под игом безбожной власти томящихся? Мы так желаем им подкрепления и сил в несении ими их подвига. А там, всегда им, бедным, кажется, что они забыты целым миром, и никому до них дела нет. Молитвы свои мы за них приносим и будем приносить. Но может быть Собор найдет нужным и сказать им об этом, сказать о том, что мы молимся о них, что скорбим их скорбью, с болью сердца переживаем их великия потери, что видим их слезы, что поклоняемся памяти их святых мучеников, состраждем им во всем, никогда их не забываем и не забудем и ждем часа, когда он позовет нас на дело спасения и избавления их от ужасного ига. Авторитетный голос Собора всего русского зарубежья будет ими услышан.

Да даст благодать Божия нашему Собору чуткость в сознании задач момента, безошибочное распознание его нужд и слово авторитетного решения и воодушевления для всего русского зарубежья.

По прочтении Прот. М. Польским его доклада Владыка Председатель предлагает выразить докладчику за его обстоятельный доклад, охватывающий все стороны жизни многострадального Русского народа, – благодарность. По предложению Архиепископа Западно-Европейского Серафима, Собор поет докладчику «Многая лета».

В 10 час 30 мин. объявляется перерыв на 10 минут.

После перерыва председатель сообщает, что к нему поступило несколько заявлений о желательности напечатания прекрасного доклада Протоиерея М. Польского и распространения его.

Предложение принимается единогласно.

Падение в России Царской власти, вопреки ожиданиям некоторых кругов, не только не принесло Церкви ничего полезного, но и весьма скоро повлекло за собою большия трения между Святейшим Синодом и революционным обер-прокурором В. Н. Львовым. Составленный им Синод в новом составе созвал Всероссийский Собор. Казалось, что Собор созывается при самых неблагоприятных обстоятельствах. Распад как будто начал проникать в самые пределы Церкви, о чем свидетельствовали съезды представителей духовенства и мирян с чисто реформационным направлением. И, тем не менее, церковный народ оказался в массе своей свободным от разлагающих революционных течений и избрал на Собор людей в большинстве преданных Православию. И вот голосами этих выборных представителей, вопреки стараниям большинства членов Собора по назначению, было возстановлено Патриаршество. В 1917 году, под гром выстрелов, захвативших власть большевиков, производил Московский Собор избрание Всероссийского Патриарха. Возглавленная Патриархом Тихоном, вступила Русская Церковь в страшный период гонений, небывалых в истории по своей жестокости и систематичности.

Безбожие и борьба с религией лежат в основе всей программы коммунистической партии. Еще в 1909 г. Ленин писал: «Мы должны бороться с религией. Это азбука всего материализма и, следовательно, марксизма», (Об отношении рабочей партии к религии, Соч. Т. XI, ч. II, стр. 260, 1909 г.). В соответствии с таким безбожным, антирелигиозным взглядом Ленина, враждебность к религии проводится во всех декретах советской власти, касающихся Церкви. В частности получила она свое проявление в декрете  об отделении Церкви от государства от 23 января 1918 г. Этот декрет вызвал особое, обличительное постановление Всероссийского Собора, в котором, между прочим, говорится: «Дело не ограничивается отдельными случаями захвата, кощунства, издевательства над пастырями, их ареста и даже убийства. Лица, власть имущия, дерзновенно покушаются на самое существование Православной Церкви. Во исполнение этого сатанинского умысла ныне Советом Народных Комиссаров издан декрет об отделении Церкви от государства, коим узаконяется открытое гонение, как против Церкви Православной, так и против всех религиозных обществ христианских и нехристианских. Не гнушаясь обманом, враги Христовы лицемерно надевают на себя личину ревнителей полной религиозной свободы». В том же году 25 октября, к празднованию годовщины большевицкого переворота, Патриарх Тихон со своей стороны обратился к Совету Народных Комиссаров со смелым обличительным посланием, в котором, перечисляя события, свидетельствующия о воздвигнутом на Церковь гонении и предсказывая им, что если они не покаются, то погибнут от меча, что в значительной степени исполнилось в недавнее время, в таких выражениях говорит о гонении на Церковь: «Не проходит дня, чтобы в органах вашей печати не помещались самыя чудовищныя клеветы на Церковь Христову и ея служителей, злостныя богохульства и кощунства. Вы глумитесь над служителями алтаря, заставляете епископов рыть окопы (епископ Тобольский Гермоген) и посылаете священников на грязныя работы. Вы наложили руку свою на церковное достояние, собранное поколениями верующих людей, и не задумались нарушить их последнюю волю. Вы закрыли ряд монастырей и домовых церквей, без всякого к тому повода и причины. Вы заградили доступ в Московский Кремль – это священное достояние всего верующего народа. Вы разрушаете исконную форму церковкой общины-прихода, уничтожаете братства и другия церковно-благотворительныя организации и просветительныя учреждения, разгоняете церковныя епархиальныя собрания, вмешиваетесь во внутреннее управление Православной Церкви. Выбрасывая из школ священныя изображения и запрещая учить в школах детей вере, вы лишаете их необходимой для православного воспитания духовной пищи». Но перечисленныя гонения все усиливались. В 1919 году уже широко применялась конфискация имущества церквей и монастырей, осквернение их и закрытие всех церковных учебных заведений. В 1920 году еще умножились убийства епископов и священников, совершаемыя особенно часто в районах гражданской войны. Особенно обострилось гонение в 1922 году в связи с изъятием из церквей хранившихся в них ценностей. Послушные зову Патриарха епископы, духовенство и миряне всячески противились осквернению святынь, но конечно ничего не могли поделать против грубой силы. Во многих случаях большевики предавали их суду и таких процессов известно до 1015. Особенную известность приобрел процесс Митрополита Петроградского Вениамина, который своею кровью запечатлел верность Св. Церкви.

Митрополит Вениамин был проникнут духом древних мучеников. Вспомним слова его в письме к одному священнику, писанном из заключения. «Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее надо иметь нам, пастырям. Забыть свою самонадеянность, ум, ученость и дать место благодати Божией. Странны разсуждения некоторых, может быть, и верующих пастырей (разумею Платонова): надо хранить живыя силы, т. е. их ради поступаться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, не Вениамины и т. д. спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которой они пытаются встать, погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя». С людьми такого духа большевики ничего не могли сделать. Твердость в перенесении гонений вызывает подражания. Об этом свидетельствует история первых веков христианства, когда гонители нередко должны были признавать себя побежденными, ибо стараясь поголовно перебить христиан, они достигали обратных результатов. Повидимому это поняли большевики и они измыслили тонкий соблазн для разложения Церкви изнутри. Под покровительством коммунистов была образована так наз. Живая Церковь, появились обновленцы, которые объявили своим лозунгом соглашение с властью коммунистов. Они соблазняли возможностью избежать гонений, не порывая явно с христианством. План безбожников был ясен. Лишив христиан воодушевления в борьбе за веру, расколов их, они надеялись покончить с Церковью. Эта работа была поведена с особой силой после заключения Патриарха. Он был арестован на другой день после того, как подписал указ о роспуске Высшего Церковного Управления заграницей за выступления, сделанныя в духе первых, после коммунистического переворота, выступлений Всероссийской церковной власти.

С этой именно поры начинается новый период жизни Русской Церкви, имеющий решающее значение для всех последующих взаимоотношений Зарубежной Церкви с Церковною властью в России.

Желая сохранить законный церковный центр, Патриарх Тихон пошел на уступки. Он отказался от обличения большевиков. Он сошел с того пути, который определяется приведенными выше словами Митрополита Вениамина. Но паства почувствовала, что когда Патриарх Тихон «каялся» перед советской властью, то он делал это не своекорыстно, а ради пользы Церкви, хотя бы и ошибочно им в то время понимаемой. Все чувствовали, что выражения его покаянной записки написаны не им, а большевиками, которые надеялись этим подорвать авторитет Патриарха в глазах паствы. Однако все знали, что, несмотря на такую уступку, Патриарх не допускает большевиков распоряжаться внутри Церкви, что он охраняет ея внутреннюю независимость. За границей это тоже поняли, но поняли и то, что Патриарх стал объектом попыток большевиков через него разлагать Церковь. Издали трудно было судить, насколько он в силах этому противодействовать. Отсюда явилась мысль, что Зарубежная Церковь в делах своего управления должна быть временно независима, дабы сделать безполезными попытки требовать от Патриарха вредных для нея постановлений. Такая здравая точка зрения однако встретила сильное противодействие в Париже со стороны Митрополита Евлогия и его ближайших советников, которые впоследствии доходили до прямого обвинения Архиерейского Синода в стремлении присвоить себе власть над всею Русскою Церковью. Всякое упоминание о том, что Патриарх или Местоблюститель может что-либо вредное для Церкви сделать под давлением большевиков, они встречали выражением громкого негодования. Между тем, как известно, Патриарх Тихон подвергался этому давлению. Именно, под давлением большевиков и полученной через них ложной информации, он включил в состав Высшего Церковного Совета б. священника живоцерковца Красницкого, каковой акт затем был отменен по требованию епископата. Под давлением тех же большевиков Митрополит Петр санкционировал в 1926 г. Высший Церковный Совет под председательством Архиепископа Григория, впоследствии им отвергнутый. Конечно большевики не могли действовать на Патриарха или Митрополита Петра простыми угрозами по отношению к ним лично. Но известно, что первое «покаянное» заявление Патриарха о лояльности к советской власти было дано под угрозой уничтожения православного епископата и духовенства. Кроме таких угроз, большевики действовали еще путем обещаний легализовать Высшую Церковную Власть. Митрополит Петр так и объясняет создание особой коллегии для управления Церковью: «Таким образом я имел в виду, пишет он, создать управление авторитетное, и правительство, как мне заявили, было согласно легализовать его» (послание от 1 января 1927 г.). Равным образом и с Митрополитом Сергием большевики вели длительные переговоры о легализации церковного управления, все повышая и повышая свои требования в отношении изъявлений лояльности и отмежевания от Зарубежной Церкви.  Так, напр., в декларативном послании своем, приложенном к прошению его советскому правительству 28 мая – 17 июня 1926 г., Митрополит Сергий, ходатайствуя о легализации своего Синода, совершенно отмежевывался от зарубежья, прибавляя: «обрушиться на заграничное духовенство за его неверность советскому союзу какими-нибудь церковными наказаниями было бы ни с чем не сообразно и дало бы лишний повод говорить о принуждении нас к этому советскою властью». После длительных переговоров с большевиками Митрополит Сергий, ради получения легализации, оказался вынужденным писать уже нечто иное. В послании от 16/29 июня 1927 г. и в указе на имя Митрополита Евлогия от 1/14 июля того же года он уже требует от заграничного духовенства выражения лояльности большевицкой власти, в противном случае угрожая исключением из клира Московской Патриархии. Он видимо надеялся отмежеваться таким образом от зарубежного духовенства и снять с себя всякую ответственность за выступления последнего. «Думаем, что размежевавшись так, мы будем обезпечены от всяких неожиданностей из заграницы», писал М. Сергий в послании от 16/29 июня 1927 г. Митрополиту Сергию не удалось вполне освободиться от ответственности перед большевиками за зарубежный клир из-за того, что Митрополит Евлогий и др. заявили о принятии предъявленных им условий и втянули Митрополита Сергия в зарубежныя церковныя дела, подвергая его новым и новым требованиям. В результате Митрополит Евлогий был уволен и запрещен в священнослужении в 1931 г., а 23 марта 1933 г. Митрополит Сергий уже угрожает Собору Архиереев Русской Православной Церкви заграницей запрещением, если члены его не дадут требуемого им обязательства о лояльности, а указом от 22 июля 1934 г. осуществляет эту угрозу, каковое его постановление, однако, нисколько не отразилось на положении зарубежной иерархии, признавшей его незаконным. Большое противоречие между приведенными актами и более ранними заявлениями Митрополита Сергия, а также длительные промежутки между ними указывают на то, что он подвергался воздействию большевиков. Митрополиту Сергию и внутри России пришлось сильно почувствовать, насколько он отдался во власть безбожников, легализовав свое управление. Он оказался примерно в том же положении, как обновленцы и григорьевцы, с тою разницею, что обновленцам истина вовсе не дорога и потому подчинение большевикам не так тягостно, как для того, кто сохраняет хоть сколько-нибудь совести.

Вот причина, по которой самая легализация церковного управления при большевиках со стороны многих ревнителей веры встречала возражения с точки зрения своей целесообразности, не говоря уже о принципиальной стороне вопроса. Послание Митрополита Сергия о лояльности вызвало в России целую литературу, в которой церковники, иногда за подписью отдельных иерархов, а иногда анонимно всесторонне разбирают вопрос об отношениях между Церковью и советскою властью. Документы эти часто написаны в духе лучших творений древнего христианства. Так, например, замечательно глубоко разбирает этот вопрос один безымянный автор в сочинении под названием «Письмо епископа отошедшего к епископу «неотошедшему"». Автор этого сочинения убедительно доказывает, что при правительстве явно враждебном Церкви безсмысленно добиваться ея легального существования. На вопрос о том, какой же внешний «modus vivendi» должна избрать для осуществления своих задач Церковь, поставленная на путях Промысла Божия в исключительныя условия жизни в социалистическом государстве, ведущем планомерную борьбу с религией, автор отвечает: «Так как переживаемая нами эпоха есть несомненно эпоха апостасии, то само собою ясно, что для Церкви Христовой наступил период жизни в пустыне. Некоторые могут неосновательно думать, поясняет он, что жизнь Церкви в пустыне, о чем говорится в XII главе Апокалипсиса, есть исключительное явление последнего периода человеческой истории. Но, как свидетельствует история, Церковь православная неоднократно пребывала в пустыне, а потом по воле Божией опять вступала на историческую сцену и действовала в более благоприятных условиях. В конце истории Церковь Божия уйдет в пустыню в последний раз, чтобы встретить Грядущего судить живых и мертвых. Отсюда понятно, что XII гл. Откровения имеет не только эсхатологический смысл, но и историко-педагогический в смысле указания общих, типовых форм церковной жизни». Далее автор говорит: «Если Церковь Божия Промыслом Вседателя, через приговор истории и законодательства пролетарского государства, определена на жизнь в пустыне, то до очевидности ясно, что она должна отказаться от всяких попыток легализоваться сверху до низу, ибо всякая такая попытка в эпоху Апостасии неизбежно превращает Церковь в блудницу Вавилонского Богоотступления. Ближайшее время подтвердит наше убеждение и покажет, что даже теперь уже наступило время, когда для блага Церкви придется отказаться от легализации даже общинных церковных организаций и обратиться к доникейским образцам церковной жизни, когда христианския общины объединялись и организовывались не административными учреждениями тогдашнего государства, а Духом Святым».

Обширная литература, конечно подпольная, дошедшая до нас из России показывает, что эта Церковь в пустыне существует. А насколько она сильна видно из того обстоятельства, что после кончины возглавителя этой пустыннической Церкви, исповедника веры Митрополита Петра, Митрополиту Сергию пришлось доказывать, что не может быть признан Главою Русской Церкви другой исповедник, Митрополит Кирилл, права которого на Местоблюстительство якобы уничтожаются прещением, наложенным на него Митрополитом Сергием за отказ от общения с ним и его Синодом. И непосредственно после того явились сведения о новых репрессиях по отношению к Митрополиту Кириллу.

Существование этой нелегальной Церкви в пустыне или катакомбах подтверждают и советские источники. Недавно в «Последних Новостях» был дан отчет о последних изданиях безбожников. Там упоминается о книжках некоей Шестаковой, которая говорит о существовании, кроме зарегистрированных молитвенных домов, еще «конспиративных церквей и монастырей», а также «бродячих служителей культа». «Из подпольных монастырей расходятся по селам и деревням монашки и монахи, «угоднички», страннички, старики, старушки и «попы-передвижки»... «Попы передвижки» бродят по колхозам в качестве сапожников, точильщиков, портных, печников, слесарей, – «чинят обувь и ведра, крестят, венчают, хоронят, лудят посуду...» А между прочим «разсказывают о событиях священной истории, церковной истории, о знаменитых обителях, о святых угодниках». Иногда «передвижные служители культа» меняют кочевую жизнь на оседлую. Если такой сапожник, портной, печник или слесарь понравился жителям, его с общего согласия «зачисляют в штат постоянных колхозных трудящихся». Чем руководствуются власти, легализуя положение таких священников? Там же находим совершенно правильный ответ: «Главным образом указаниями административного опыта». «Подпольная религия» очень неудобна для самих правительственных органов. В «среду попов-передвижек» легко проникать и всяким «темным элементам»... Даже для милиции, как и для колхозных правлений гораздо удобнее иметь дело с зарегистрированным духовенством и с легальными религиозными организациями» («Последния Новости», № 6305, 1 июля 1938 г.).

Дошедшия до нас сочинения и копии писем многих ревнителей веры с проповедью идеи удаления Церкви в катакомбы с полным отказом от попыток легализации ея у ея заклятых врагов указывают на то, что этими «попами-передвижками» в большинстве случаев являются те пастыри, которые не приемлют компромисс Митрополита Сергия. С такими пастырями борьба для безбожников гораздо труднее, чем с теми, кто находится под полным контролем их администрации.

Указанныя выше сочинения и письма ревнителей веры содержат в общем те именно взгляды, какие мы находим во всех постановлениях наших Архиерейских Соборов  по поводу выступлений митрополита Сергия, но они еще сильнее, потому что каждое такое выступление в советских условиях делается под угрозой смерти.

Наша зарубежная иерархия с большим вниманием наблюдала за ходом описанных выше событий в жизни Матери Церкви, тем более, что во многих случаях они касались и непосредственно Зарубежной Церкви. В самом начале определились две точки зрения, как мы уже указали выше. События показали правоту Архиерейского Собора. Митрополит Евлогий своим подчинением Митрополиту Сергию только осложнял его положение.

Первоначально, в 1921 и отчасти в 1922 году, была возможность в редких случаях сноситься с Москвою и даже с самим Патриархом. Так, Патриарх поручил Митрополиту Евлогию обследование церковных нестроений в Сев. Америке, подтвердил назначение Епископа Алеутского Антония, ныне умершего, и поручение ему заменить в Америке Митр. Евлогия, в виду невозможности для последнего прибыть в Америку. В деле об Архиепископе Александре имеются бумаги, присланныя Патриархом Тихоном с его пометками. Патриарх знал о существовании Высшего Церковного Управления заграницей и не оспаривал его существования. Более того, в ответ на запрос о законности назначения этим Управлением Митрополита Евлогия управляющим русскими церквами в Зап. Европе, Священный Синод и Высший Церковный Совет прислали на имя Архиепископа Финляндского Серафима указ от 26 марта – 8 апреля 1921 г. за № 424, в котором говорится: «В виду состоявшегося постановления Высшего Церковного Управления заграницей, считать православныя церкви в Западной Европе находящимися временно, впредь до возобновления правильных и безпрепятственных сношений означенных церквей с Петроградом, под управлением Преосвященного Волынского Евлогия, имя которого должно возноситься за богослужениями в названных храмах взамен имени Преосвященного Митрополита Петроградского». Таким образом, весьма важное постановление зарубежной церковной власти об управлении Западно-Европейскими Церквами Всероссийская Церковная Власть только принимает к сведению и вопрошающим разъясняет, что постановлению этому надо подчиниться.

3/16 марта 1922 г. Патриарх Тихон в послании на имя Патриарха Сербского Димитрия благодарил его за все то добро, какое делалось им «по отношению к русским изгнанникам-епископам, клирикам и мирянам, которые, силою обстоятельств оказавшись за пределами родины, нашли себе радушие и приют в пределах Сербской Патриаршии».

Никаких сношений с Патриаршим Управлением уже не могло быт после того, как оно было вынуждено издать указ о закрытии Высшего Церковного Управления  заграницей. Когда указ этот был получен в Ср. Карловцах, Патриарх уже был в заключении. Указ был написан с таким незнанием обстановки заграницей (например в качестве одного из мотивов для упразднения Высшего Церк. Управления указывает на то, что с назначением Митр. Евлогия управляющим церквами в Зап. Европе для названного Управления не остается области, [въ] которой оно могло бы проявить свою деятельность), что было достаточно оснований для того, чтобы его не выполнить. Архиерейский Собор однако опасался хоть чем-нибудь ослабить авторитет Патриаршего Управления и потому упразднил Высшее Церковное Управление, организовав вместо него Архиерейский Синод на основании Постановления от 7/20 ноября 1920 года, вынесенного на случай прекращения деятельности органов Всероссийской Церковной Власти или отрыва от последней некоторых областей и епархий. С тех пор прекращаются непосредственныя отношения с Москвою вплоть до принятия местоблюстительства Митрополитом Сергием.

Но, отделившись административно от Всероссийской Церковной Власти в лице Патриарха и затем Местоблюстителя Патриаршего Престола, Зарубежная Церковная власть дорожит духовною связью с законным возглавлением Русской Церкви и всячески поддерживает его в между-церковных отношениях. Можно сказать, что Митрополит Антоний, со свойственною ему ревностью о благе церковном, насколько возможно заменял эту власть в сношениях с другими Православными Церквами, разъясняя им смысл происходящих в России событий и не давая врагам Церкви ввести их в заблуждение. Вместе с тем, Митрополит Антоний взывает ко всем о помощи гонимой Русской Церкви. Так, в 1922 году разослано Митрополитом Антонием послание Святейшим Православным Патриархам, Православным Митрополитам, Архиепископам и Епископам, Предстоятелям Святых Божиих Церквей Православных. В этом послании говорится: «Заграничная русская иерархия является теперь единственным свободным русским церковным учреждением, которое может возвысить голос в защиту истины, ибо внутри России вся печать монополизирована еврейским правительством, которое никому не дозволяет ни одного слова напечатать в защиту Христовой веры и Церкви». От имени Высшего Церковного Управления заграницей Митрополит Антоний оповещал все Церкви об аресте Патриарха Тихона и о гонениях, претерпеваемых Русскою Церковью» (Церк. Вед. № 6–7, 1922 г.). О том же Митрополит Антоний обратился с посланием и к своей пастве и к главам инославных церквей (кроме Папы Римского) и Главам Правительств государств мира, коих просил возвысить свой голос в защиту Патриарха (там-же).

Это обращение не осталось без отклика. Французский посланник в Белграде сообщил, что правительство его, не  имея непосредственных отношений с Советским правительством, «находит, что усилия к спасению Московского Патриарха, чтобы быть успешными, должны быть предприняты в согласии с союзными правительствами и Соединенными Штатами. С этой целью Французское Правительство оповестило о Вашей просьбе Британское, Итальянское, Бельгийское и Американское Правительства и сносится с ними о мерах, могущих быть принятых в защиту Патриарха». Чешское Мин. Иностр. Дел уведомило, что оно «предприняло в пользу Высшего Духовного Пастыря русского православного народа Его Святейшества Патриарха Московского и всея России, те шаги, которые оно признает полезными». Архиепископ Кентерберийский прислал копию протеста, который опубликовали главы всех христианских общин в Англии. В сопроводительном письме он писал: «Я сам в течение последних недель в Палате Лордов, на собрании в Кентербери и в непосредственном сношении с Советскою властью в Москве взывал к обращению внимания на совершаемую несправедливость, и я говорил словами возмущения и предостережения. Конечно я сносился всесторонне по этому поводу и с Британским Правительством». Все эти протесты не остались без действия: именно под влиянием их была смягчена участь Патриарха Тихона.

В 1923 году (5/18 февраля) Архиерейский Синод в лице Митрополита Антония вторично предостерегает Глав Церквей от сношений с живоцерковниками. В ответ на это послание Вселенский Патриарх Мелетий прислал копию меморандума, разосланного им в защиту гонимых христиан в России и в Малой Азии. А в заседании 11/24 апреля 1923 г. на основании сведений, полученных от Русского Архиерейского Синода, Священный Синод и Смешанный Совет Константинопольской Патриархии вынесли следующее постановление: «Уведомить представителя Вселенского Патриарха в Москве, что Великая Церковь не только не пошлет на суд своего представителя, но рекомендует и Русским Иерархам воздержаться от всякого участия в нем, потому что все Православие смотрит на Патриарха Московского и всея России как на исповедника». К сожалению впоследствии Константинопольская Церковь отступила от этого своего постановления и вступила в общение с беззаконными судьями Патриарха Тихона.

Мы не будем далее перечислять всех многочисленных обращений Митрополита Антония от лица зарубежной русской иерархии к другим Православным Церквам, к инославным и к разным правительствам в защиту законной Русской Церковной Власти и Предстоятеля Русской Церкви. Временами эти обращения получали громкий отклик как, например, в 1930 году, когда с особой силой отозвались англичане и др. благожелательные к Русской Церкви  иностранцы. Вполне понятно поэтому, что большевики оказывали давление на Митрополита Сергия, стараясь через него задушить такой центр осведомления иностранцев о действительном положении Русской Церкви.

В каноническом отношении наша зарубежная церковная Власть очень внимательно следила за всеми переменами в управлении Русскою Церковью, опасаясь признать возглавителем ея кого-либо неимеющего на то право. Поэтому, наприм., после кончины Патриарха Тихона, Архиерейский Собор не сразу признал митрополита Петра Местоблюстителем, а лишь после того как определенно убедился в законности принятия им власти. Характерно, что на протоколе Архиерейского Синода с постановлением передать на решение Собора вопрос о признании Митрополита Петра Местоблюстителем сделана была рукою Митрополита Антония приписка следующего содержания: «Означенное определение передано на окончательное решение Собора Архиереев, так-как кроме указанных причин оставалось некоторое опасение, как отнесется Митрополит Петр к приглашениям живоцерковного лжесобора. Теперь же стало известным, что лжесобор кончился, а Митрополит Петр мужественно отверг все его приглашения. Посему я лично полагал бы, что наш Синод мог бы его признать Местоблюстителем в ближайшем ноябрьском заседании» (протокол 3/16 сентября 1925 г.). В самом постановлении о признании Митрополита Петра Местоблюстителем есть очень важная оговорка. Там предписывается огласить во всех русских православных церквах за границей известительное послание митрополита Петра, «объяснив пастве, что призыв Местоблюстителя Патриаршего Престола к повиновению существующей в России власти не может относиться к чадам заграничной Русской Православной Церкви». Эта оговорка сделана по поводу следующих слов Митрополита Петра: «будем пребывать в союзе мира и любви между собою, будем все едино (Иоан. 17, 22–23), помогая друг другу охранять нашу Православную веру, являя везде и всюду примеры доброй жизни, любви, кротости, смирения и повиновения существующей гражданской власти в согласии с заповедями Божиими (Марк. 12, 17; Римл. 13, 1; Деян. 4, 18–19), дабы последняя видела это и Дух Божий возглаголал бы чрез нее благая о Церкви Святой (1Петр. 11, 12–14)». Оговорка сделанная по поводу этих слов Местоблюстителя находится в полном соответствии с постановлением Архиерейского Собора, принятым в 1924 г. единогласно и подписанным всеми архиереями, о неисполнении тех распоряжений, исходящих иногда от несвободной воли Православной Церковной власти в Москве, которыя могут смутить совесть.

В 1927 г., 16/29 июня, митрополит Сергий обнародовал особое послание о положении Церкви в России и об  отношении к ней и к заграничной пастве. Объявляя о том, что с открытием деятельности Патриаршего Синода наша Церковь в России «имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне законное центральное управление», послание призывает паству «выразить всенародную нашу благодарность» советской власти «за такое внимание к духовным нуждам православного населения», признавать ее законной, повиноваться ей «не только из за страха, но и по совести» (Римл. XIII, 4), «сознавать советский союз гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи» и «всякий удар, направленный в союз... как удар, направленный в представителей Церкви». Послание признает нужным и обязательным, чтобы все, которым «дороги интересы Церкви», показали, что они «не с врагами советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством». Вместе с тем, послание осуждает заграничное духовенство и паству за неверность советской власти и за выступления против нея, требуя от духовенства выдачи письменных обязательств в лояльности к этой власти «во всей своей общественной деятельности», угрожая, в случае неисполнения этого требования, исключить означенное духовенство из состава клира Московской Патриаршии.

Мы выше говорили о том отношении, которое встретило послание митрополита Сергия и учрежденный им Синод в России, в части наиболее ревностных о правде церковной архипастырей и пастырей. Нового курса не приняли митрополит Кирилл, митрополит Петроградский Иосиф, митрополит Агафангел, архиепископ Угличский Серафим, епископ Прилукский Василий, написавший очень глубокую и основательную критику послания, епископ Виктор Вятский и многие другие.

Если принятое митрополитом Сергием направление оказалось неприемлемым для стольких исповедников в России, то естественно, что оно встретило отповедь и за рубежом со стороны как митрополита Антония лично, так и Архиерейского Собора. Если до сих пор они только отмежевывались, как от не имеющих к ним отношения, заявлений возглавителей Русской Церкви о лояльности к советской власти, то теперь такая лояльность навязывалась уже им и их пастве, а потому надлежало высказаться по этому вопросу во всем его объеме. Это и сделано было в послании Архиерейского Собора от 27 августа (9 сентября) 1927 г. «Послание митрополита Сергия, говорится там, не архипастырское и не церковное, а политическое и посему не может иметь церковно-канонического значения и не обязательное для нас, свободных от гнета и плена богоборческой и христоненавистнической власти... Иерархи благославляют  противохристианскую политику врагов всякой религии. Положение дела совершенно чуждое Церкви, вредное и опасное, способное создать новую тяжкую смуту в Церкви и дать повод опасаться за чистоту Православия в России. Церковь не может благословлять противохристианскую, а тем более безбожную политику». В заключение послание опубликовывает следующее постановление Архиерейского Собора:

1. Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить административныя сношения с Московской церковною властью в виду невозможности нормальных сношений с нею и в виду порабощения ея безбожной советской властью, лишающей ее свободы в своих волеизъявлениях и канонического управления Церковью.

2. Чтобы освободить нашу иерархию в России от ответственности за непризнание советской власти заграничною частью нашей Церкви, впредь до возстановления нормальных сношений с Россией и до освобождения нашей Церкви от гонений безбожной советской власти, заграничная часть нашей Церкви должна управляться сама, согласно священным канонам, определениям Священного Собора Всероссийской Поместной Православной Церкви 1917–18 годов и постановлению Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября, при помощи Архиерейского Синода и Собора епископов, под председательством Киевского Митрополита Антония.

3. Заграничная часть Русской Церкви почитает себя неразрывною, духовно-единою, ветвью Великой Русской Церкви. Она не отделяет себя от своей Матери-Церкви и не считает себя автокефальною. Она попрежнему считает своею Главою Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Петра и возносит его имя за богослужениями.

4. Если последует постановление Митрополита Сергия и его Синода об исключении заграничных епископов и клириков, не пожелающих дать подписку о верности советскому правительству, из состава клира Московского патриархата, то такое постановление будет неканонично.

5. Решительно отвергнуть предложение Митрополита Сергия и его Синода дать подписку о верности советскому правительству, как неканоническое и весьма вредное для Святой Церкви, как в России, так и заграницей».

Приведенное выше постановление определяет взаимоотношения между Зарубежной иерархиею и Митрополитом Сергием вплоть до времени кончины Митрополита Петра, когда Митрополит Сергий объявил себя Местоблюстителем Патриаршего Престола. Не изменилось это отношениеин после того как Митрополит Сергий, попробовав воздействовать на Архиерейский Собор через Патриарха Варнаву, объявил о наложении прещений на виднейших зарубежных иерархов во главе с блаженнопочившим Митрополитом  Антонием. Сначала Митрополит Антоний, а затем и Архиерейский Собор объявили такое постановление Митрополита Сергия незаконным и Собор в Окружных Посланиях подробно опроверг все утверждения Митрополита Сергия. (Церк. Жизнь, № 8, 1933 и № 11, 1934 г.)

С кончиной Митрополита Петра возник вопрос о возглавлении Русской Церкви. Митрополит Сергий объявил себя Местоблюстителем, хотя права Местоблюстителя с кончиной Митрополита Петра должны бы перейти к Митрополиту Кириллу или его заместителю, ибо Митр. Сергий был не более, как заместителем лично Митрополита Петра. Он сам признавал, что со смертью последнего прекращаются его полномочия.

Между тем, еще при жизни его, он, с помощью части епископата, не только фактически заменял Местоблюстителя, но и захватил его (Московскую) епархию, присвоив себе титул Блаженнейшего Митрополита Московского. Несомненно это было одним из шагов для закрепления за собою возглавления Русской Церкви, чему способствовала и советская власть. Правда, положение его, вопреки заявлению в послании от 16/29 июля 1926 г., остается полу-легальным. Его Синод начал работу только на основании справки Адм. Отд. НКВД от 20 мая 1927 г. за №224503 о том, что заявление Митр. Сергия и список организовавшегося при нем т. н. Патриаршего Синода получены и приняты к сведению и препятствий к деятельности сего органа впредь до его утверждения не встречается. В одном из распространяемых в России документов под названием «Пятнадцать пунктов – мнение трех ссыльных епископов», авторы которого несомненно очень хорошо осведомлены, прямо высказывается подозрение, что Митрополит Сергий был выдвинут властями для возглавления Церкви, как наиболее удобный кандидат. В 12 пункте указанного документа значится: «Митр. Сергий в первый раз получил первосвятительския права непосредственно от м. П. и потому с Божией помощью тогда мудро действовал и во внутрицерковных делах (дело Григория, Агафангела) и в переговорах с Правительством составил вполне приемлемую и не унизительную для Церкви декларацию и наметил правильный способ ознакомления с нею православных. Вторично первосвятительския права он получил не без мирских начальников, ибо свободу он несомненно получил потому, что, выпуская его на свободу, разсчитывали получить от него больше выгоды для своей антирелигиозной деятельности, чем от всех других заместителей». Нельзя не обратить внимания и на то обстоятельство, что все несогласные с Митрополитом Сергием иерархи, начиная с Митрополита Иосифа, были в очень короткий срок удалены из своих епархий гражданскими властями и подвергнуты ссылкам, а  пребывающие в ссылках несогласные с ним иерархи так и оставались там после истечения сроков, им назначенных. Поэтому, подбор епископов, поддерживающих Митрополита Сергия, является искусственным и, если не слышно более о епархиальных архиереях, которые бы вместе с Митрополитом Кириллом не признавали Митрополита Сергия и его Синод, то это не потому, что за последними большинство русского епископата, а потому, что наиболее твердые иерархи находятся в тюрьмах и ссылках, откуда голос их может доходить лишь в редких случаях.

В настоящее время, хотя несомненно, что права на Местоблюстительство после кончины Митрополита Петра переходят ни к кому другому, как к Митрополиту Кириллу, нам не известно законного возглавления Русской Церкви. Ведь Митрополит Кирилл находится в таких условиях, что не может даже, если бы и хотел, заявить о принятии им возглавления Русской Церкви. Но несомненно одно: ни один иерарх, не имеющий от него полномочий, не может законно возглавить Русскую Церковь. Вот почему наш Архиерейский Собор, не признав в прошлом году Митрополита Сергия Местоблюстителем Патриаршего Престола, постановил вместо имени возглавителя Русской Церкви поминать за богослужениями «Православное Епископство Церкве Российския».

Таким образом, ни в чем не меняя своего канонического отношения к Матери Русской Церкви, изложенного в приведенном выше Соборном определении по поводу послания Митрополита Сергия, наша Зарубежная Церковь признает Всероссийскую Церковь временно обезглавленною. При всем том, конечно, помимо прав его на занятие должности Местоблюстителя, самый высокий нравственный авторитет Митрополита Кирилла, как иерарха ни разу во все время смуты не сходившего с прямого пути, служит для нас известным знаменем истины.

Отсутствие законного возглавления в Русской Церкви еще увеличивает ответственность Зарубежной Церкви, как выразительницы голоса Русской Церкви, защитницы ея прав и интересов. Она выполняла эту задачу в течение всех прошедших лет и, мы верим, что будет выполнять ее и далее.

Владыка Председатель спрашивает протоиерея М. Польского не может ли он дополнить доклад гр. Граббе известными ему фактами.

Протоиерей М. Польский отвечает, что доклад графа Граббе верный и точный, и он поражается заключающемуся в нем обилию сведений. Со своей стороны он может сказать, что закрытие Высшего Церковного Управления заграницей было при нем. Епископат был удручен этим актом. Было много постановлений Патриарха, принятых под давлением большевиков и вызывавших у верующих неприятное чувство и протесты. Так, например, новый стиль был введен Патриархом под давлением большевиков и, как разсказывал Архиеп. Иларион, отменено было это постановление вследствие телеграммы из Константинополя от Архиеп. Анастасия о том, что стиль этот не принят всеми Церквами. Особенно резко протестовал против введения нового стиля Преосвященный Феодор. То же возмущение у многих вызвало закрытие Высшего Церковного Управления. Под давлением же большевиков Патриарх уволил Митрополита Платона, но Синод после того отменил это постановление и возстановил Митроп. Платона в должности управляющего Северо-Американской епархией. Об этом было сделано секретное постановление Синода, но его выдал большевикам Митрополит Серафим (Александров), которого часто называли Лубянским. ГПУ затребовало протоколы, но в них было выпущено постановление о Митрополите Платоне. ГПУ это открыло. Патриарх сам говорил, что ему было легче в тюрьме, чем на свободе, что он был безсилен в управлении. «Я – говорил он – посылаю епископа управлять на запад, а его отправляют на восток». При таких условиях осуществлять управление было невозможно.

Митрополит Анастасий останавливает внимание Собора на серьезности возбужденного отделом по обще-церковным вопросам предложения о написании от Собора послания к православным людям, находящимся в России. Указывая на то, что заранее надо учитывать всю нравственную ответственность, ложащуюся на членов Собора, Председатель предлагает им высказаться по сему вопросу.

П. С. Лопухин. В докладе протоиерея М. Польского мы слышали о значении голоса Зарубежной Церкви для верующих в России, о их чувстве страшной оторванности и как дорого им будет слово понимания, любви, молитвы и утешения. Послание надо написать, поручив составление его Епископу Иоанну и о. Михаилу.

С. Н. Сарадинаки. Послание надо писать, но с соблюдением осторожности, а составление его должно быть поручено комиссии, возглавленной Митрополитом Анастасием.

Протоиерей М. Польский. В этом вопросе есть одно «но», перед которым не надо останавливаться. Большевики могут потребовать от Митрополита Сергия унизительного ответа на наше послание. Быть может положение его будет тяжелым. Но было бы грехом не сказать из-за этого слово правды. Однако, надо иметь в виду, что Митрополит Сергий может отклонить от себя всякую ответственность за послание в виду того, что наша Церков ему не подчиняется.

И. А. Аносов. Послание нужно, а для написания его надо составить комиссию под председательством Митрополита  Анастасия с участием Архиепископов Серафима Западно-Европейского и Серафима Богучарского.

М. Н. Милорадович. Надо послать послание, но составлять его должен Архиерейский Собор.

Протопресвитер П. Беловидов. В 1936 году вернулся из России Афонский Архимандрит Евгений. Он прошел всю Россию и свидетельствует, что всюду там ждут освобождения с помощью «белых». Физически мы помочь не можем, но помочь нравственно мы обязаны. Бояться последствий не следует, ибо мы не знаем как и кому может от этого быть горько. Надо сказать нашим братьям в России, что какия бы ни были у нас расхождения, мы едины в любви к России и сострадании им. Послание необходимо.

Протоиерей В. Лепоринский. При составлении послания надо быть очень осторожными. Нужно помнить, что оно может вызвать лишнее раздражение. Оно должно быть только ободрительным. Советская власть относится в высшей степени враждебно ко всякому выступлению из заграницы. В послании надо только написать, что мы не так разъединены, как о нас говорят.

Гр. П. Н. Апраксин. Надо разрешить вопрос о том, посылать послание или нет, а не о том, как это сделать мягче, умереннее и безопаснее. Какое бы ни было это послание, его нельзя без лицемерия написать умеренным и безопасным. Всякое наше обращение в глазах большевиков является преступным. Мы не должны обманывать себя тем, что якобы при мягкости выражений чекисты не будут сердиться. Мы должны сознавать, что есть два аргумента против посылки послания: 1) мы этим посланием можем подвести под придирки и новыя притеснения оставшееся в России духовенство и верующих. Мы должны взвесить на весах, пользуясь имеющимися у нас сведениями, что полезнее: чтобы верующие чувствовали полное одиночество в своих страданиях или чтобы, ценой опасности для некоторых из них, до них дошел голос их собратий. Этот вопрос надо поставить прямо, и не надо себя успокаивать мыслью, что послание можно написать мягко; 2) второе возражение уже нашего личного порядка. Известно, как враги пользуются всяким нашим выступлением, которое может быть связано с большевицким застенком. Две недели назад в «Последних Новостях» была повторена клевета, будто Патриарх Тихон был замучен вследствие постановлений Карловацкого Собора. Статья эта напечатана под заглавием «Предатели». Если мы решим послать послание, то предстоит и нам испытание. Но, конечно, это ничтожно по сравнению с опасностями и гонениями, которыя обрушиваются на Русскую Церковь. Но пусть Собор не смущается вторым возражением. Все знают, что надо беречь Церковь. Но есть моменты, когда не надо думать о небольших сравнительно неприятностях для нас, раз мы исполняем свой прямой долг. Надо только хладнокровно подумать о первом возражении, взвесить его значение и решить так или иначе. Если не скажем своего слова, уменьшится ли напряжение борьбы с Церковью, уменьшится ли число жертв? И теперь, без нашего послания, у большевиков нет других обвинений для церковников, как саботаж, сношения с заграницей и т. п. Конечно, они только лицемерят и пользуются этими обвинениями для уничтожения духовенства и верующих. Если можно сказать, что от нашего слова прольется кровь, то так же, как кровь сына Тараса Бульбы, который был бы все равно замучен, если бы и не слышал отклика своего отца: «слышу!». Каждый из нас должен возложить на себя ответственность. Я на себя ее беру!

Священник М. Ессенский. Активизм должен проявляться в собственных страданиях. Он должен проявляться не в том, чтобы звать к нему других, а в том, чтобы проявлять его нам самим. Несомненно, что за послание прольются потоки крови.

С. Н. Сарандинаки. Послание надо писать, ничего не опасаясь.

Колоссовский. Последствия послания будут одинаковы, писать ли его резко или не резко. Вопрос о нем надо передать в Архиерейский Собор и если он признает нужным послать его, то мы все его подпишем.

Протопресвитер А. Шабашев. Вопрос о возможной опасности послания напоминает картины войны, когда начальникам надо посылать солдат на смерть, хотя им дорога их жизнь. Кровь в России лилась и будет литься, но послание может дать ободрение защитникам православия, тем, что покажет им, что они не одиноки.

Архимандрит Серафим. В этом году был в Москве у Митрополита Сергия один иностранный журналист. Он вынес определенное впечатление, что канцелярия Митр. Сергия – это отделение ГПУ, и что сам Митр. Сергий является его орудием. Раз это так, то ни от какого нашего решения положение Митроп. Сергия не поколеблется, ибо он нужен ГПУ, как ширма. Если же и отразится, то только на легализованной организации тем, что на Митр. Сергия возложат поручение написать еще один прискорбный для его души акт. Газета «Православная Русь» посылается в Россию и нас просят присылать ее еще и говорить в ней о Русской Церкви. Что касается крови, то она льется и будет литься независимо от послания.

К. Н. Николаев. Создается впечатление, что заграницей нет никакого центра, который бы писал обращение в Россию. Что бы мы ни посылали, ничего не изменится и обидно, что мы не только не решаемся послать послание, но и боимся этого.

Архиепископ Гермоген. Кому и на какой адрес может быть послано послание? Если оно будет опубликовано, значит не будет послано в Россию. Если оно будет напечатано в русских газетах, то минуется опасность непосредственной виновности того, кому будет послано послание. Но надо помнить, что когда Патриарху Тихону предлагали нечто подобное, то ему угрожали убийством 4.000 человек духовенства. Наше послание может вызвать кровавое побоище.

Архиепископ Нестор. Наше послание не только может ободрять в России, но и может быть, заставит кое кого задуматься и побудить инославных тоже поднять свой голос.

Кн. В. В. Голицын. Послание едва-ли вызовет пролитие хоть одной капли крови. Но если бы члены Собора боялись этой опасности, то им нельзя уклоняться от участия в решении вопроса. Ответственность за послание нельзя переносить на Епископов и сам оратор ее на себя принимает.

Епископ Потстдамский Серафим. Я выехал из Росссии в середине 1930 года, после волны протестов заграницей, и могу засвидетельствовать, что собрания протестов нисколько не увеличили страданий верующих, а заставили советскую власть считаться с иностранным общественным мнением. Кроме того надо, чтобы страдающие одинокие русские люди знали, что вы переживаете с ними их страдания. Несколько дней тому назад в издании Антикоминтерна была напечатана статья Голландского пастора о гонениях в России. Стыдно, если мы молчим, а голландец говорит.

Протопресвитер С. Орлов – напоминает слова Господа нашего Иисуса Христа, которыя могли бы помочь решению вопроса. Господь сказал: «Не бойтесь от убивающих тело». Граф Апраксин говорил об опасности обвинений по отношению к нам, но их не надо бояться, памятуя другия слова Спасителя: «Блажени есте егда поносят вас». Церковь должна руководствоваться велениями правды и любви.

Архиепископ Гермоген. – Если грозит убийство мне лично, я должен пострадать, но не должен подвергать этой опасности других.

Н. Д. Тальберг. – Мы забываем, что делали все эти годы. Можно подумать, что Церковь никогда не выступала и что пастыри Церкви не призывали, даже неоднократно, на борьбу с большевиками. Достаточно вспомнить обращения Митрополита Антония и недавнее обращение самого Архиепископа Гермогена к одной из политических организаций. Формально большевики не могут за наши выступления возлагать ответственность на Церковь в России, ибо наша Соборная Церковь отмежевалась совершенно от каких бы то ни было сношений с Церковью в России.

В. А. Мошин. – Нужно учесть, что все духовенство в России – исповедники, которые сознательно пошли на страдание. Нельзя сказать кому из них и когда Господь судил мученичество, поэтому как ни тяжел момент, когда приходится думать, что может пролиться хоть капля крови, все же не надо колебаться.

Протоиерей М. Польский. – Когда говорят о мучениках, которые могут пострадать по вине выступлений, сделанных заграницей, надо иметь в виду, что большевики только пользуются этими выступлениями, как предлогами, чтобы убить тех, кто все равно приговорен ими к смерти. Когда в Варшаве убили Войкова, большевики убили 42-х человек, которым все равно угрожала смерть. Не надо забывать, что большевики пользуются самыми различными предлогами для гонений. Сам Митрополит Сергий и целый ряд епископов сидели в тюрьме по обвинению в воровстве. Епископы сидели в тюрьме по 76-й статье за бандитизм. Сведения Архиепископа Гермогена об угрозе Патриарху ошибочны. Вся чаша терпения переполнилась. Бояться нечего, и надо писать послание.

Архиепископ Гермоген – просит слова по личному вопросу и заявляет, что приведенный им факт об угрозе Патриарху взят из печати.

Председатель – предлагает прекратить прения. Предложение единогласно принимается.

Резюмируя прения, Председатель отмечает, что обсуждавшийся вопрос сериозен, ибо это вопрос совести. Понятна поэтому та страстность, с которой его обсуждали. Каждый ставил перед своей совестью вопрос и давал на него ответ. Кажется, мы выслушали все возможныя мнения и большинство склоняется к положительному решению. Надо иметь в виду одну справку: митрополит Сергий заранее от нас отмежевался и смело может сказать большевикам, что пишут послания люди, от которых он ничего не может требовать. Верно говорят, что война требует жертв. Мы учитываем жертвы, но все же, полагаю, что послание надо послать даже если будет сотня жертв, ибо оно послужит ободрением и утешением.

Председатель ставит вопрос на голосование и решение о написании послания, обращенного к страждующим под игом безбожников братьям, принимается всеми голосами против трех.

Председатель предлагает избрать комиссию для написания послания. Единогласно избирается комиссия под председательством Высокопреосвященного Анастасия в составе: Архиепископа Западно-Европейского Серафима, Архиепископа Богучарского Серафима, Епископа Шанхайского Иоанна, Протоиерея М. Польского, Гр. Ю. П. Граббе и К. Н. Николаева.

Председатель объявляет, что в воскресенье 8/21 августа после литургии будет отслужен торжественный молебен о спасении России.

Заседание закрывается в 12.45 дня пением молитвы «Достойно есть».