Послание пустыннику-исихасту

Послание некоего монаха, подвизавшегося на Святой Горе, разделенное на главы и содержащее вкратце:

А) практические советы об уставе трапезы и молитвы, то есть о том, как проводить двадцать четыре часа дня и ночи;

Б) ответы на вопросы о прелести и благодати, о знании и мудровании, о смирении и любви, о двоякой борьбе с бесами, о трех состояниях естества, о совершенной любви;

В) и другое, что он постиг, видел и слышал и о чем пишет своим духовным чадам

Чадо, возлюбленное о Господе, радуйся! Благодать Бога Отца, Сына и Святого Духа – твоей душе. Аминь.

Так как я вижу, чадо мое, что ты жаждешь, словно олень, и стремишься к источникам небесных вод Божественной благодати, и с горячею любовью взыскуешь их, то я, хоть и безграмотный, принимаюсь за этот труд, позабыв меру своей неспособности и неучености, полагаясь на молитвы моих отцов. И ныне с Божией помощью и вашими святыми молитвами я начинаю с самого начала излагать тебе о монашеском и подвижническом житии и о том, каким образом удостаивается монах Небесного Царствия и становится причастником вечных благ, по благодати и милости Божией.

Ты же, чадо мое, не ленись изучать [то, что я написал,] а каждый день прилежно читай, пока это не запечатлеется в глубине твоей души и не принесет добрые и благие плоды. И не принимай это за простые слова, ибо они не таковы, но суть слова делания святых отцов, просвещенных Божественной благодатью. Ими я был научен и плод их отчасти вкусил. А поскольку я безграмотен, то приложил много трудов, чтобы это написать. Возделыванию же этих [плодов] я предавался даже до крови. А теперь полагаю их готовыми пред твоими очами, словно трапезу с разнообразными яствами и как райский сад из разных дерев, полных плода.

Итак, не будь нерадив, но, срывая с них [плоды,] вкушай во всякое мгновение, дабы жить жизнью вечной и избежать плода познания, который съели прародители и умерли.

Тако да будет, Господи, сохранитися нам от запретного плода. И да просветимся к [уразумению] Истины Тобою, сладчайшим нашим Богом, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

И вот, чадо, я начинаю прежде всего излагать тебе, как должен ты проводить время. Хоть и часто, в тысячах поучений и писем, я тебе говорил это, всё же снова вкратце рассказываю тебе кое-что необходимое. И услышь, [каков должен быть] чин.

В семь часов пополудни – время святогорское ⁴⁴⁷ , – после того как ты поешь то, что положено тебе по уставу, поспи три или четыре часа. Проснувшись же, совершай вечерню по четкам. А когда закончишь, приготовь кофе в помощь бдению. И когда его выпьешь, начинай повечерие. Спокойно, тихо и без света. Прибавь и Акафист Пресвятой Богородице. И когда это закончишь, встань, если можешь, прямо, держа руки скрещенными, и прочти эту молитву – умом, без света, ибо свет рассеивает ум: «Господи Иисусе Христе, сладчайший Отче, Боже и Господи милости и всея твари Содетелю, призри на смирение мое и вся грехи моя прости, яже во все жития моего время содеях даже до сего дне и часа, и посли Пресвятаго и утешительнаго Твоего Духа, яко да Той мя научит, просветит, покрыет, еже не согрешати, но с чистою душею и сердцем чтити и покланятися, славословити, благодарити и возлюбити от всея души и сердца Тебе, сладчайшаго моего Спаса и благодетеля Бога, достойнаго всякия любве и поклонения. Ей, благий Отче Безначальный, Сыне Собезначальный и Пресвятый Душе, сподоби мя просвещения божественнаго и духовнаго ведения, да созерцая сладкую Твою благодать, ею понесу тяготу сего моего нощнаго бдения и чистыя воздам яже к Тебе моя молитвы и благодарения, молитвами Пресвятыя Богородицы и всех святых. Аминь».

Скажи затем и свои собственные слова, какие можешь и как знаешь, побуждая святое благоутробие Божие к милости и любви. И когда сильно устанешь, присядь. И приведи себе на ум разные благие памятования: смерть, адские мучения, Страшный суд Второго пришествия. И восплачь, сколько даст тебе Бог. И затем направь свой ум к раю, к наслаждению праведных, к вечным благам. И благодари Благого Спасителя и благодетеля Бога.

И затем вставай и совершай правило. И снова садись. И читай Жития святых и другие умилительные и полезные книги. И если придет к тебе сон, вставай и начинай службу. А когда всё закончишь, и часы, и канон молебный [ко Пресвятой Богородице] по четкам, как я тебя научил, тогда садись и отдыхай. Поспи немного, пока не рассветет.

И когда [проснешься и] встанешь, выпей кружку чего-нибудь горячего с 25 драми хлеба или сухарей. И начинай делать свою работу, непрестанно говоря умом Иисусову молитву. И если у тебя есть время, читаешь и безмолвно плачешь. И готовишь свою еду [строго] в меру, как я тебя научил, пользуясь как меркой консервной банкой из-под молока. Так вот, из одной такой банки, наполненной сухой фасолью или рисом, получается две тарелки еды, и [этого] хватает на два дня, поровну на каждый. И когда хорошо разварится, ешь в 7 часов (то есть в час пополудни) с 50 драми хлеба или сухарей. И если разрешен елей – во вторник, четверг, субботу и воскресенье, – кладешь его в тарелку до 10 драми. И, если у тебя есть, кладешь немного сыра, [или] яйцо, [или] сардину, или десяток маслин. И те фрукты или сладкое, что у тебя есть, ешь на трапезе, всего понемногу, во славу Божию. Ешь и имей смирение, чтобы не осуждать других.

И после полудня у тебя нет благословения принимать для разговора никого – ни монаха, ни мирского. Кто бы он ни был, пусть приходит утром.

Этот чин должен [тобою] соблюдаться. И будь то Пасха, или Рождество, или Масленица, всегда ешь один раз в день. И в Чистый Понедельник не держи трехдневного поста, а пей в эти три дня что-нибудь горячее с небольшим количеством хлеба или сухарей, когда стемнеет.

И во всём соблюдай меру и рассуждение. Но поскольку я тебе это часто говорил и этот чин ты уже знаешь, то не буду повторяться, ибо делание по прошествии долгого времени с помощью благодати умудрит вас во всём остальном. Аминь.

Вот ты узнал, чадо, как тебе проводить время. Узнай и то, о чем ты меня спрашиваешь и желаешь узнать.

И сперва скажем о том, что ты, по твоим словам, слышишь в себе: «Свят, Свят» – и прочее, как ты мне пишешь. Это ты спишь, говорю я, чадо мое, и [во сне] это слышишь. Ибо бывает такой, очень тонкий, сон у подвижников, когда их тело изнеможет. Стоит он или сидит – сон его окрадывает, а тот не замечает. И тогда он видит эти [вещи] во сне, а думает, что бодрствует, хотя это не так. И доходит до того, что он спит всю ночь и не знает об этом. Так вот, ты попробуй ночь свою проводить в бодрствовании с чтением стоя. Ходи по комнате, умывай лицо свое, чтобы пробуждаться, – и тогда узнаешь, как ты это видишь. Ибо все подвижники видят эти [вещи] во сне. Если же все-таки ты это видишь бодрствуя, то и тогда это не прелесть. Бес такого не говорит: «Поклоняюсь Отцу, Сыну и Святому Духу».

Также ты пишешь мне о взыгрании сердца, которое, по твоим словам, ты чувствуешь. Об этом знай, что, когда человек очистит свою душу и будет зачат в нем Новый Адам, наш сладчайший Иисус, тогда сердце взыгрывает, не в силах сдержать радость и то неизреченное наслаждение, которое нисходит в сердце, и глаза источают сладчайшие слезы, и весь человек становится как пламя огня от любви Иисусовой. И ум весь становится светом, и изумляется, и удивляется славе Божией. Не так, как ты мне пишешь, что помрачаешься и не знаешь, где ты. Итак, это ты понимаешь ошибочно, так что будь внимателен.

Также пишешь мне, что тело [у тебя] оцепеневает и делается как мертвое. А я тебе говорю, что хоть часто тело и оцепеневает, но ум весь делается оком, и сердце чувствует большую сладость и безмерную радость. Наконец, даже если [у тебя] это и так, как я тебе пишу, то это еще не великая мера, а мера новоначальных. Когда душа очищается, тогда она видит эти [вещи]. Однако когда она очистится совершенно, тогда видит иначе, о чем я тебе не пишу, ибо [этого] ты понять [еще] не можешь. Сейчас говорю тебе только это. Молись Богу, чтобы Он дал тебе ве́дение духовного рассуждения, как ты должен мыслить и что должен иметь в своем уме, пока не удостоишься подлинной истины. Истина же есть Христос, Емуже слава и держава вовеки. Аминь.

Итак, чадо, ты определенно получил ответы на свои вопросы. Послушай и о том, как ты должен воевать с врагами. И внимательно прочитай это много раз, как урок, чтобы ты знал, чего просить и как ты должен бороться с помыслами гордости, когда они тебе говорят, что ты уже святой или что у тебя уже есть благодать и [благодаря этому] ты много плачешь.

Говори Господу так:

«О возлюбленный мой, сладчайший Иисусе Христе! Кто обо мне Тебя попросил и кто помолился, чтобы Ты привел меня в этот мир и чтобы я родился у родителей – добрых и верных христиан, когда столь многие рождаются у турок, франков, масонов, и евреев, и идолопоклонников, и прочих, не верующих в Тебя? Ведь они словно бы не вполне родились и обречены на вечную муку. Итак, сколь сильно должен я Тебя любить и Тебя благодарить за столь великую благодать и благодеяние, что Ты мне оказал! Ведь даже если кровь свою пролью, не смогу Тебя возблагодарить!

И кто обо мне, Спасе мой сладчайший, Тебе молился, чтобы Ты меня терпел столько лет, с детства согрешающего, и не отяготился мною, хотя и видел, что я обижаю других, ворую, гневаюсь, объедаюсь, что я любостяжатель, завистник, ревнивец и исполнен всякого зла и Тебя, Бога моего, делами своими оскорбляю?

Ты же, Господи мой, не послал смерть, чтобы та взяла меня во грехах, но с готовностью меня терпел. Ведь если бы я умер, вечно бы мучился. О благость Твоя, Господи!

И кто умолил Тебя обо мне, чтобы Ты привел меня к покаянию и исповеди и облек меня в этот великий и ангельский образ? О величие Твое, Господи! О страшное Твое и величайшее домостроительство! Сколь богат Твой дар, Владыко! О неоскудные Твои сокровища и неизъяснимые таинства! Кто не вострепещет, дивясь Твоей благости? Кто не изумится, взирая на Твою богатую милость? Трепещу, Владыко, рассказывая о Твоем великом даре!

Владыка и Господь мой распинается, дабы спасти распявшего. Я грехами своими Создателя моего распинаю, и Создавший меня меня освобождает! О сладкая Любовь, Иисусе! Насколько я твой должник! Нет, Создатель мой, не за вечную жизнь, которую Ты мне обещаешь, должен я Тебя любить. Не потому, что Ты мне говоришь, что дашь мне Твою благодать, и не за рай. Но я должен Тебя любить за то, что Ты освободил меня от рабства греху и страстям».

О великое чудо! Какой купленный раб просит платы за то, что работает на своего господина? И как он может просить свободы, если должен деньги за свой выкуп? Вот Царь и Господь всех распялся за тебя и освободил тебя от рабства бесам. И дал тебе заповеди как противоядие от страстей, дабы, исполняя их, ты избавился от одолевающих тебя страстей. Он говорит тебе: «Не блуди». И ты трудишься, чтобы стать целомудренным, ибо если ты не понудишь себя стать целомудренным, то неизбежно станешь блудником. «Не кради» – чтобы ты стал верным. А если не понудишь себя стать верным, обязательно станешь вором. «Не будь сребролюбцем» – чтобы быть милостивым, а если не понудишь себя стать милостивым, станешь сребролюбцем. «Не чревоугодничай» – чтобы ты стал воздержанным. «Имей любовь» – чтобы ты не стал завистливым. Так и со всеми добродетелями.

Итак, когда Господь первым делом освободил нас через божественное крещение, Он дал нам Свои божественные заповеди как противоядие от страстей, чтобы мы вновь не попали в рабство греху. И не так обстоит дело, что мы работаем Богу, а Он должен нам плату. Не так, что мы работаем ради вечной жизни. Но мы работаем как рабы купленные, чтобы не стать рабами бесов. Мы должны трудиться, потому что были выкуплены. И поскольку мы в долгу, то обязаны служить Ему с великим смирением, храня все Его святые заповеди.

И если окажемся верными рабами, то Господь даст нам даром Свою Божественную благодать и избавит нас от страстей. И Небесное Свое Царство нам дарует, говоря: «Прииди, рабе благий и верный! В малом ты оказался верен, над многим тебя поставлю» ⁴⁴⁸ . Видишь, чадо, Он не говорит нам: «Прииди, Я воздам тебе за твои труды, которые ты для Меня совершил», но милость любви по великой Его благости дает нам сладкую Его благодать. Отнимает от нас и досаждающие нам страсти и, более того, удостаивает нас Своего Царствия.

Так вот, когда ты приступаешь к исполнению своего долга – к молитве, то приступай с великим смирением, прося милости Божией. Не потому, что Он у тебя в долгу и обязан дать тебе благодать, но потому, что ты – узник и просишь благодати, чтобы она тебя освободила. И говоришь:

«Владыко, сладчайший Господи наш Иисусе Христе! Низпосли святую Твою благодать и разреши мя от уз греха. Просвети мою тьму душевную, да уразумею Твою беспредельную милость и возлюблю и возблагодарю достойно Тя, сладчайшего моего Спаса, достойного всякой любви и благодарения.

Ей, благий благодетелю мой и многомилостивый Господи, не удали от нас Свою милость, но умилосердись над Своим созданием.

Вем, Господи, тяжесть моих прегрешений, но вем и Твою несказанную милость. Зрю тьму бесчувственной моей души, но верую со благими надеждами и ожидаю Божественного Твоего просвещения и избавления от лукавых моих зол и губительных страстей предстательством сладчайшей Твоей Матери, Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии и всех святых. Аминь».

Не прекращай умолять так до последнего твоего дыхания и [помни, что] Бог силен исполнить твое прошение. Емуже слава и держава во веки веков. Аминь.

Ты узнал, чадо, как тебе помышлять, – узнай, и как тебе воевать. Если благой Господь нас посетит, и освободит нас от страстей, и покажет нам Свою беспредельную любовь, не думай, что ты уже не нуждаешься в осторожности. Но знай, что пока мы нищие, то просим богатства. А когда разбогатеем, тогда должны больше бояться, как бы мы не уснули и не вознерадели и как бы не пришли разбойники и не похитили у нас сокровище.

И послушай [разъяснение] примера с разбойниками. Во время молитвы пришло к тебе Божественное просвещение, ты чувствуешь радость и невыразимую сладость. Сразу же разбойник – самомнение – приходит и говорит тебе тайно: «О! Ты уже святой!» [Тогда] скажи ему: «Замолчи, злой бес! Ибо, если и до третьего неба поднимусь, моего [в том] нет ничего».

И вот что говорит Павел: «Восхищением был восхищен и слышал неизреченные глаголы» ⁴⁴⁹ . Итак, может быть, он взошел [только] по своему желанию? Нет. А если другой его ведет, то есть ли у него что-нибудь свое? Нет. Вот что он же говорил, когда весь мир спасал проповедью: «Не по своеволию совершаю я это, но [силою] действующего во мне Христа!» ⁴⁵⁰ .

Видишь, чадо? Что было у него своего, если другой его вел? Так что говори и ты злой гордыне: [даже] если я взойду на Небеса, и увижу ангелов, и буду говорить с Господом, [в том] нет ничего моего. Ибо пожелал Царь взять глину, брение из болота, и положить это вблизи Своего Престола. Разве Он не Царь? Он делает, что пожелает. Но, может быть, глина вправе гордиться, что она рядом с Царем? Нет. Но [она должна,] скорее, удивляться благости Царя и Его смирению. Как не побрезговал Он грязной глиной, а положил близ Себя! Так вот, как из брения тебя поднял, так и опять, когда Сам пожелает, бросает тебя в твое естество, в брение. Стало быть, и когда Он тебя поднял, не было никакого твоего преуспеяния, и когда Он тебя бросит туда, откуда взял, ты не должен печалиться. Но должен говорить: «Я, Господи, достойный сын ада и не ропщу, ибо совершал его дела и совершаю. Итак, Ты пожелал – и поднял меня на Небеса, Ты желаешь – и бросаешь меня в ад. Да будет Твоя святая воля».

Лишь тогда ты должен печалиться, когда ты совершаешь грех и падаешь. И [должен] печалиться не потому, что упал, но потому, что ты опечалил Бога после столькой любви, которую Он тебе показал, а ты оказался неблагодарным. Но и опять возобнови надежды, чтобы подняться. Не отчаивайся, что согрешил. Если же ты и без твоего собственного греха испытал изменение, то не бойся, а радуйся, что видел блага Божии и приобрел бо́льшую веру и горячую надежду, что милостью Божией и Его человеколюбием предстоит тебе стать наследником того, что видел. И спеши приобрести большее смирение.

И опять-таки, когда этот злой бес говорит тебе, что ты выше других монахов, говори ему: «Уймись, бес, ибо, если пожелает Господь излить Свою Божественную благодать на всех людей, все станут одинаковы». Итак, в чем виноват тот, у кого нет благодати или же есть, но мало? Вот Господь одному дает пять талантов, а другому дал два. Разве виноват получивший два? Нет. Господь знает, что полезно для каждого. Однако, хоть и два дал ему, он услышал тот же голос: « Вниди в радость Господа твоего » ⁴⁵¹ . Не сказал ему: «Почему и ты не сделал из них десять?» Так что видишь, чадо, если и ты получил много от Бога, Он много с тебя и спросит.

Итак, получивший много благодати не вправе уничижать или осуждать не имеющего. И не имеющий столько благодати не должен печалиться или сетовать, что Бог и ему не дает то же самое. Но имеющий благодать должен с великодушием терпеть не имеющего ее, вынося все его телесные и душевные немощи, и вести его с рассуждением по духовному пути, пока подобным же образом тот не удвоит талант, или, скорее, пока не придет луч света, чтобы открыть и просветить и его душевные очи, чтобы он познал свою недостаточность и без рассуждения слушался того, кто его превосходит.

Итак, чадо, вот [каким должен быть] образ мыслей, вот как мы должны помышлять. Без помощи Святого Бога мы не можем сделать ничего, как говорит нам Господь: « Без Мене не можете творити ничесоже » ⁴⁵² , и: « Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии » ⁴⁵³ . Итак, мы должны просить, чтобы нам было дано и духовное ве́дение с рассуждением. Ведь без оных и то, что нашим глазам видится хорошим, на самом деле – наоборот, дурное. И там, где мы видим мед, – на самом деле яд. Ибо рассуждение видит, измеряет и взвешивает, а ведение всё очищает и упраздняет всякую злобу и гордый помысл. Смирение всё собирает, а благодать и любовь это хранит, как глава всех добродетелей, ради которой и сладчайший Иисус пришел и распялся, дабы явить нам Свою беспредельную любовь к Своему созданию. Емуже слава и держава вовеки. Аминь.

Итак, послушай, чадо, как приходит Божественная благодать и как она узнается. Мы говорим, что тот, кто вкусил вина, после, если ему дадут уксус, распознает это. Так разумей и о Божественной благодати. Вкусивший сперва ее, распознает затем прелесть. Ведь бес симулирует благодать, однако вкусивший от плода истины, как мы сказали, распознает плод прелести. Ибо едва только ум станет внимать прелести, сердце человека наполняется смятением. Ум помрачается, и даже волосы встают дыбом. И раздувается человек, как воздушный шар. А Божественная благодать сладка, мирна, смиренна, тиха, [она] очищает, просвещает, радует. И не остается места никакому сомнению, что это [поистине] Божественная благодать.

И смотри, хорошо запомни, каким образом приходит Божественная благодать и как отличить путь истины от прелести.

Мы говорим, что монашеская жизнь такова. Когда благодать Божия просветит человека и он уйдет из мира, тогда он приходит в монастырь, общежительный или иной, где много других братьев. Он оказывает всем послушание и радуется тому, что хранит Божии заповеди. И, исполняя установленные для него духовные обязанности, ожидает с благими надеждами милости человеколюбца Бога. Таков общий путь, которым шествуют многие отцы. Однако есть и другой путь – краткий, о котором мы и ведем речь. Этот краткий путь – не изобретение человеческой науки, но от Самого Владыки, Который наставляет [на этом пути] каждого, как того желает Его святая воля.

И когда человеколюбивый и благой Бог пошлет луч Своей Божественной благодати в сердце грешника, тот сразу восстает, ища духовников для исповедания совершенных им злых дел. Ищет и пустыни, и пещеры для хранения себя от страстей и исправления прежних зол суровым житием, [терпя] голод, жажду, холод, зной, [неся] и другие подвиги. А Господь дает ему еще больше пыла, так что, как огненная печь, горит его сердце жаркой любовью к Богу. Дает [Господь] и безмерную ревность к исполнению божественных заповедей, и безграничную ненависть к страстям и греху.

Тогда он начинает с великой готовностью расточать всё свое имение – малое или большое. И когда он станет совсем нищим и отчасти исполнит Божии заповеди, тогда, не в силах более сдержать любовь и желание пустыни, он, как жаждущий олень, бежит в пустыню, ища наставника и руководителя для восхождения к духовному житию.

Однако, к сожалению, ныне почти исчезли хорошие наставники и очень немного тех, кто идет по этому пути. Поэтому он плачет и рыдает, не находя того, что было в старые времена и чего он желал. Но что же ему делать с таким великим пылом к безмолвию? Он исследует [всё вокруг] и ищет самого опытного наставника, и предает себя в послушание [ему,] и с [его] молитвой и благословением начинает духовные подвиги.

Итак, многие, имея этот пыл, восприняли святой монашеский образ и по молитве и благословению своего Старца удалились в уединение для безмолвия. И время от времени они приходили и советовались. А другие оставались жить вместе и имели позволение [от своих наставников] в определенное время предаваться безмолвию и исполнять всяческие добродетели: плакать, совершать бдение, поститься, молиться, читать, творить поклоны, сколько есть силы, и вообще заботиться о чистоте и воевать со страстями. И когда кто-нибудь тем или иным образом преуспевал в безмолвии, тогда еще больше предавался подвигу.

Однако здесь необходимо [особое] внимание. Многие ведь отделились от братьев не по пламенной любви Христовой и желанию подвигов и скорбей, а желая безмолвия для служения своим страстям. Ибо не терпят они послушания и оскорблений, но любят свою волю и, став рабами страстей, служат им, то есть гневу и похоти, и так совершенно впадают в прелесть.

Тот же, кто воистину пребывает в безмолвии ради Христа, постоянно проливает слезы, оплакивая свои грехи и прилежа всякой добродетели. И с горячей верой предает себя подвигам [даже] до смерти. И, погружая ум в сердце, понуждает себя, вдыхая и выдыхая, говорить молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» И [понуждает себя] собирать ум, согласно указаниям святых отцов-подвижников.

И, проходя всё это и труждаясь в поиске воли Божией, он начинает таинственно, мало-помалу, ощущать умом Божию помощь. И та, как некая купель, мало-помалу его очищает, умягчает его сердце для умиления, для сокрушения, для послушания, для ревности и большего пыла. И, словно мать, его носит и воспитывает его, как младенца. А когда благодать отходит, он, не ведая премудрости Святого Бога, плачет и рыдает, ища ее. И налагает на себя пост за постом, стояние и бдение, молитвы и прошения, поскольку полагает, что ими можно привлечь Божию благодать. А искушения всячески ему досаждают, чтобы он еще больше просил со слезами Божественной помощи. И это происходит по домостроительству Божественного Промысла для его обучения.

И когда снова случится Божественное посещение [благодати,] он, как младенец, начинает кричать: «Ах, ах! Как же ты меня оставила – бесы чуть не задушили меня! Не уходи больше! Ах! Что мне сделать, чтобы тебя удержать?» – думая, как младенец, что это его подвиги приносят благодать, и размышляя, что же ему сделать, чтобы ее удержать. А Бог, когда тот снова хорошо ее вкусит, сразу отступает. Но мало-помалу она приходит чаще и больше. А младенец по разуму и ведению начинает привыкать и становиться самонадеянным, считая, что она уже дана ему как плата за его труды.

И в течение трех или четырех лет он видит Божию благодать, постоянно обучающую и умудряющую его. Видит, что страсти его успокаиваются и что бесы не в силах долго воевать с ним по причине охранения Божественной благодатью Бога. И если он бодрствует, то имеет как утешение слезы, ходит он или трудится. Если же он молится умно, то имеет умное ощущение светлого облака, которое иногда его посещает. Если, опять же, хоть немного спит, видит прекрасные сны – рай со сверкающими, как золото, цветами и царские дворцы, несказанные и ярче солнца сияющие, и многое другое и разное, которым, когда он проснется, его ум увлекается и подвигает его к [большему] пылу и ревности. И он с удивлением размышляет о красоте вечных благ и о том, когда же он удостоится стать их наследником.

Однако, чадо, и здесь нужны внимание и рассуждение, чтобы он не верил некоторым снам, но знал бы, от Бога они или от беса. Но так как не все имеют такое рассуждение, то пусть он снам не верит вовсе. Впрочем сновидения от Бога [хорошо] распознаются. Иногда он их видит в глубоком сне, иногда в тонком, как спящий и при этом не спящий, и в течение краткого промежутка [времени]. А когда человек просыпается, то он полон радости, виденное увлекает ум и становится причиной созерцания. И многие годы он вспоминает об этих сновидениях, и они незабываемы. А сны от бесов наполняют душу смятением. И когда человек просыпается и ум захочет вспомнить виденное, то наполняется страхом. И сердце этого не принимает. Но и когда он это видит во сне, видения не имеют остановки, но изменяются в видах и образах, в местах и способах, в делах и движениях. И по этим изменениям, и по тревожности и отвратительности видений ты можешь узнать, откуда они. Бывают и другие сны, от мечтания ума и от многоядения. Впрочем нет нужды о них рассказывать. Но сердце подвижника, когда он спит, непрестанно занято молитвами, как мы сказали в другом месте.

Итак, младенец [по разуму,] видя все эти блага и не имея необходимого ведения, чтобы хорошо познать и различить промысл Божий, ибо пока еще питается молоком и не приобрел еще чистых очей, но до сих пор источает свет и тьму вместе и дела его смешаны со страстями, начинает поэтому помышлять, что видения этих благ дарует ему Бог за его подвиги и скорби. Злой же бес тайно сеет отраву, как когда-то Еве. А младенец и уши развесил. Но происходит это и по Божиему попущению, чтобы он научился смирению.

И начинает коварный бес говорить ему: «Видишь? – говорит он ему, – как же это они говорят, что в наше время Бог не дает благодати? Видишь? Они просто не хотят подвизаться и потому препятствуют и другому человеку, говоря ему: ты прельстишься, упадешь, изнеможешь».

И многому другому учит его древнее зло. А он, не ведая ловушки, которую оно ему плетет, ибо он неопытен в войне, окрадывается и принимает ложь за истину. Впрочем это может быть и по домостроительству Божию, чтобы его умудрить и он не оставался бы навсегда младенцем.

Слава премудрости и ведению Бога, Который многообразно устрояет исцеление нашей души. Слава и хвала всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Вот ты услышал, как приходит благодать. Послушай и о том, как впадают в прелесть, и [о том, что] подвижникам требуется большое внимание.

Ведь и в старые времена многие претерпевали падение, и сегодня многие падают каждый день. Так, когда кто-нибудь примет ложь за правду, тогда, превозносясь, начинает учить [другого], что нехорошо хотеть [чего-то в духовной жизни] и [ничего при этом] не делать. И он говорит, что если такой человек понудит себя, то сделается сосудом благодати. И, гневно споря с несогласными, такой мало-помалу впадает в прелесть и становится рабом беса, утверждая, что все пойдут в ад, ибо ни у кого нет ве́дения, кроме него. И прекращает слушаться тех, которые говорят ему полезное для него. И затворяется в уединении, исполняя волю живущего в нем беса. И если останется в затворе, бес его или утопит, или повесит, убеждая его, что он станет мучеником. А если этого и не добьется, то ввергнет его в безразличие и нерадение, чтобы тот всё оставил и только ел и упивался. И монах даже не понимает, что упал, и не просит исцеления, но думает, что хорошо идет и что таковы путь и истина. Человеколюбивый же Господь ожидает, чтобы тот понял, откуда упал. И если он осознает свое падение, то может исцелиться.

Вот, чадо, такова одна из прелестей. И лекарство от нее для человека – познать, что прельстился, и со слезами обратиться к опытному врачу, способному его спасти, дать ему подходящие лекарства ради безопасности его души.

А мы давай вернемся к тому, на чем остановились, и скажем вот что. Бывает, что человек [не поступает так,] как тот, о котором мы сказали [прежде, и] не уходит [от братьев,] но все же пребывает в неведении и думает, что он сам приобрел благодать, и спорит о том, что человек может, если захочет, понудить себя и приобрести благодать. Однако, [несмотря на это,] есть у него еще и страх. И он говорит с естественным рассуждением: «Как я могу осуждать других, думая, что ни у кого нет ведения и только я оказался просвещенным?» И сражается с помыслами, нанося и получая удары. А благодать Божия мало-помалу удаляется и попускает ему впадать в искушения, чтобы он научился смирению. Он же, будучи не в силах выдержать ярости помыслов и боясь, как бы не впасть в прелесть, бежит разыскивать опытного старца, чтобы тот исцелил его рану.

И хотя все отцы – хорошие и святые и каждый из них высказывает [ему] свое мнение, однако он не исцеляется, потому что не пришел еще час, чтобы открыл [ему] Бог врача и лекарства. И поэтому он не получает извещения ⁴⁵⁴ . И потому [еще,] что ему необходимо слово, подкрепленное делом, от того, кто выше его, чтобы его смирить и отбросить его превозношение. И, не находя того, чего ищет, – ибо нет у него терпения ждать, чтобы оно пришло, когда того хочет Господь, – он еще больше кичится. И тогда он оставляется немощи своего естества. Уходит благодать. Болеет тело. Не может он, как когда-то, исполнять обычные [монашеские] обязанности. Его душат нерадение, уныние, тяжесть тела, неумеренный сон, расслабление членов, помрачение ума, безутешная печаль, помысл неверия, страх прелести. И тогда, не в силах терпеть, он бежит в поисках помощи.

Но, как мы уже много раз сказали, трудно найти сегодня опытного наставника. Поэтому иной говорит ему: «Ешь молоко, яйца, сыр, мясо, чтобы набраться сил». И он, не в силах поступить иначе, слушается, ибо потерял терпение и охладели в нем ревность и пыл веры, и потому, что от [множества] слов всех [этих отцов] он стал как безумный. Одни ему говорят: «Ты пропал». Другие: «Ты прельстился, так и прочие погибли». И каждый по своему разумению, от любви говорит ему то, что знает. И он начинает есть, пить, копать и прочее. И становится прежний подвижник трезвения торговцем, виноградарем и садовником.

И не находит он никакого удовлетворения в том, чтобы оставаться хотя бы на общем пути отцов, но или совсем оставит монашеский образ и женится, или станет рабом плоти и врагом других подвижников. И если от кого-нибудь услышит, что тот постится, бодрствует по ночам, плачет, молится, то гневается, возмущается, говоря: «Это всё прелесть, ты прельстишься. В наше время Бог не хочет этого. И я это делал, и меня едва не пришлось посадить на цепь». И сам он совершенно пренебрегает своими духовными обязанностями, живя в великом бесчувствии, находясь в преддверии ада из-за грехов, в которых он ежеминутно погрязает. И для других становится препятствием ко спасению. И хочет, чтобы все стали такими, как он, который прежде был пламенным подвижником, а теперь – раб бесов.

Такова, чадо, другая прелесть, которая похищает подвижников. А лекарство от нее – смирение сердца и то, чтобы он возвратился туда, где был, и с терпением ожидал милости Божией. И если придет Божия помощь, то хорошо, в противном же случае пусть он подчинится послушанию и смирится, шествуя общим путем отцов.

Мы же давай возвратимся опять к своему и скажем вот что. Если тот, о котором мы говорили, выдержит подвиг, с терпением ожидая милости от благоутробия Божия и смиряясь, то вначале, когда немного испытает наставления отцов, он увидит, что не происходит никакого исцеления, ибо то, что они ему дают, – лекарство неподходящее, не то, которое нужно. Однако [обязательно] должно быть какое-то другое лекарство, которое, конечно же, у кого-нибудь есть. И он начинает со слезами, со смирением просить его у Бога и у людей.

А Святой Бог еще больше скрывает Свою благодать и оставляет его искушениям, пока совершенно его не смирит и не научит хорошенько тому, как ему подобает размышлять, ибо пока у него всё еще есть гордость. И вот сейчас – самый большой подвиг, и, словно золото в горниле, испытывается, насколько чисто произволение подвижника. Ибо поскольку он полон страстей, а более всего – гордости, он и предается в руки малодушия, уныния, гнева, хулы и [иной] всевозможной злобы врага. И вкушает он в каждый миг душевное удушье и пьет от вод ада. И все его страсти приводятся в действие бесами днем и ночью. А Господь стоит поодаль, не укрепляя его, как прежде.

А истинный подвижник среди всех этих опасностей не оставляет своего места, но стоит, обороняясь и собирая части своего корабля, разбитого в сражении с бесами. Сидит, плача и стеная о своих ранах. И старается залечить свои увечья. И с нетерпением, [напрягая все силы,] ожидает или избавления от искушений, или совершенной погибели. И, имея [пусть и] малую надежду, говорит: «Лучше я умру в борьбе, чем оставлю ее и тем будет поруган путь Божий. Ведь я имею столько свидетельств, что этим путем прошли все святые». А более всех других [святых] отцов нас ободряет и убеждает в этом авва Исаак Сирин, похвала безмолвия и утешение подвижников.

И, утешая себя таким образом, подвижник понемногу исцеляется от уныния и проявляет терпение. Тело же исцеляет скудной простой пищей, чтобы вынести и вытерпеть скорби и телесные подвиги. И все силы ума вкладывает во внимание, дабы в смятении из-за бесов и страстей как-нибудь не похулить Имя Божие.

Так вот, эта великая борьба продолжается довольно долго, соответственно терпению каждого и сколько того пожелает Бог, пока совершенно не очистит его от различных страстей и не приведет его к совершенному ведению, когда [подвижник] ясно увидит, что происходит от него, и что – от Бога. И когда он будет должным образом испытан, тогда начинает правильно размышлять, говоря себе: «О ничтожный и окаянный! Где то, что ты говорил, – что другие не понуждают себя и потому не преуспевают? Горе тебе, ибо аще не Господь созиждет дом души твоея, всуе труждаешься» ⁴⁵⁵ .

Об этом и о многом другом он размышляет и постоянно борется с бесами. Один удар наносит – десять получает.

И этот один удар, который он наносит, есть терпение, которое Бог не забирает полностью, но немного оставляет ему, – столько, чтобы он, прилагая усилие, стоял. И некий голос тайно ему говорит: «Смотри, не сойди со своего места, не то упадешь и совершенно погибнешь. И память твоя будет вычеркнута из Книги жизни. И станешь хуже мирских!» И поэтому он терпит. А коварные бесы так с ним воюют, что едва его не удушают. И во сне он их видит целые полчища. И они его мучают тысячами способов. А бодрствуя, он видит волнение всех страстей.

Всеблагой Бог да даст нам мужество и терпение, чтобы мы благополучно миновали эту душевную опасность.

Полезно тебе услышать, как устраивает мудрый Кормчий избавление от искушений и возвращение Своей Божественной благодати. В конце концов, после того как подвижник хорошо узнает и увидит немощь человеческого естества и придет в глубину смирения, тогда Господь и говорит: «Достаточно уже борьбы [и] душевного удушья. Поможем-ка израненному». Но, опять же, не посылает ангелов, чтобы его наставить, ибо естеству восьмого века это не полезно, а также не дает ему и благодати в его уединении, как раньше, чтобы тот не сказал, что она ему дана благодаря его собственному терпению и подвигу. Поэтому мудрый Бог, Который всё устрояет к пользе, Который возводит на Небеса и низводит нас в ад, Который мертвит и живит ⁴⁵⁶ , – Он хоть и посылает ему искушения для очищения и исцеления, но когда придет время их прекратить, тогда вновь искусно и мудро избавляет от них.

Бог подвигает опытного и выстрадавшего то же самое старца и искусного наставника, способного спасти душу, или, скорее, Сам Бог обитает в нем и говорит через него, и посылает его, чтобы они встретились. И когда состоится беседа, сразу возвращается Божественная благодать. Отец говорит – и, как молнии, проникают в глубину сердца его слова, и Божественный Свет озаряет душу, и бесы убегают прочь, не в силах устоять перед старцем. Ибо в этот миг святой старец весь – божественный огонь, и слова его наполнены Божественным просвещением, и советы его тонки, [подаются] с великим ведением и разумением, полны созерцания, ибо сопутствует им Божественная благодать. И сразу, как только они войдут в сердце, ум устремляется к восхищению и удивлению. Ибо его учат тому, что вышеестественно и что необходимо для того, чтобы выдержать огромную тяжесть бесовской злобы. Когда же старец хорошенько его подправит и даст ему достаточно советов, способных спасти душу, они расстаются. И вся ночь зимы прошла как одно мгновение, словно [случилось] чудо, так что и не заметили, когда она миновала.

И после расставания, возвращаясь к себе, этот прежде младенец, ныне же, после испытания бесами, ставший опытным, возопил с рыданиями, источая сладчайшие слезы любви, и воскликнул: « Терпя потерпех Господа, и внят ми » ⁴⁵⁷ , и: « Аще не Господь помогл бы ми, вмале вселилася бы во ад душа моя » ⁴⁵⁸ , и многое другое. А когда пришел в каливу и применил на деле наставления, сразу же избавился от того, что прежде им обладало.

И спустя немного времени молитвами того святого старца, которого он и во сне видел и тот его укреплял, он совершенно исцелился. И любовь Христова наполнила его, а страсти его утихли, и пришел мир помыслов. При этом ему была дана и сила веры, родившейся от созерцания, а не, как прежде, от чтения и тайной надежды, которая есть у нас от Святого Крещения и правильных догматов, – [сила] веры, рожденной от созерцания, которая видит и верует. Также и все другие дары Божии, благодать и милость, приходят, как звенья одной цепи, – без того, чтобы он просил об этом. А когда он станет на молитву, тогда не может сказать: «Дай мне то-то или то-то», ибо Господь дает ему более того, что он сам бы попросил. И молитва его о том, чтобы была воля Божия. И временами в час молитвы он становится пленником любви Иисусовой. И когда он непрестанно благодарит Господа о стольких благодеяниях, ум его захватывается восхищением и удивлением. А дуновение Божией благодати заграждает его уста. И царствует Христос. И, едва пройдет созерцание, он делается как бы не имеющим тела. И с удивлением вопиет: « О глубина богатства, и премудрости, и разума Божия! Яко неиспытани таинства Твои, Господи! ⁴⁵⁹ Кто в силах исследовать безмерное богатство Твоея благодати? И кий язык может истолковать непостижимые Твои таинства? О Господи, аще не удержиши во́ды Твоея благодати, человек истает, яко воск».

Говоря это, он видит, что он хуже земных пресмыкающихся. И хочет, если бы это было возможно, всех людей поместить в свое сердце, чтобы они увидели и спаслись, даже если ему самому не достанется благодати Божией. Но, как было испытано, никто не может спасти других. Поэтому он довольствуется тем, что, пребывая в безмолвии, молится о всех, чтобы спас их Бог.

Итак, чадо, таков вкратце образ [действий] Божией благодати, и достигший этой меры может нам рассказать, что он видит еще, кроме этого, если у него не случилось иного [какого-нибудь] препятствия. Ведь он питается Божией любовью и пьет вино, которое пили все преподобные отцы, шедшие этим путем, и после этого забывали скорби. Но и благодать более не уходит, как [это было] прежде, вначале, если только не случится [с ним] какого-нибудь изменения, чего да не будет, Господи!

Итак, если и ты, чадо мое, послушаешься, то, несомненно, всё это увидишь. А я заканчиваю об этом говорить, чтобы рассказать тебе о другой прелести. Скажу лишь, что все эти искушения, которые происходили с подвижником, все треволнения и крушения, все страхи и столь великие трудности постигли его потому, что у него не было наставника, который бы нес его на себе и наставлял. И поскольку таких опытных наставников недостает, хорошо уже, если находится один из тысяч, прошедший этим опасным путем, который, как мы сказали раньше, есть краткий путь Божий, возводящий человека в жизнь вечную. И по причине этого оскудения [наставников] и случаются различные виды прелести.

Ведь благодать Божия, после того как вначале аскет-послушник достаточно ее вкусит, должна уйти, чтобы его обучать. Такова непреложная необходимость, дабы он стал опытным воином Христовым. И без таких искушений никто еще не взошел к совершенству. Так вот, этот рубеж, на котором многие впали в прелесть, является [тем самым] рубежом, где отступает благодать Божия, чтобы сделать нас бойцами, опытными в сражениях, и чтобы мы не остались навсегда младенцами. Ибо Господь хочет, чтобы мы стали достойными мужами и мужественными воинами, способными сохранить Его богатство. И поэтому Он попускает нам искушаться.

А святые отцы учат нас пребывать в высочайшей из добродетелей – в послушании, чтобы мы стали подражателями Иисуса. Такова их цель. То есть послушанием они хотят очистить нас от различных страстей мудрования и от угождения своей воле, чтобы мы получили Божественную благодать. И опять же, когда благодать отходит, чтобы нас обучить, Старец, словно некая иная благодать, тебя носит и тебя наставляет словами своего делания, которое он уже совершил. И возгревает твою ревность, пока и ты Божественной благодатью и молитвами твоего отца не освободишься от браней, и тебя снова не охватит Божественная благодать, и пока сладкий Иисус не вверит тебе, как совершенному, Свои честные сокровища.

Итак, нет никакой другой цели идти человеку в послушание. Однако сегодня каждый думает, что берет ученика, чтобы научить его ремеслу, для того чтобы он добывал деньги, или окапывал виноград, или стал торговцем, и чтобы сделать его наследником дома или келлии, или лавки, или того, что он имеет. Или же чтобы тот ему служил.

Мы вовсе не отрицаем того, в чем есть необходимость. Но всё же главная цель, ради которой приходит ученик к Старцу и оказывает совершенное послушание, состоит в том, чтобы Старец, пламенея от любви Христовой, передал ему талант [из] сокровищницы своей добродетели. А ученик, оказывая совершенное послушание, поскольку имеет совершенное самоотречение и отсечение воли, постольку и получает благодать от своего духовного отца. И тогда он, несомненно, будет исполнять и все работы по дому как [естественные и] необходимые.

Так вот, поскольку эта подлинная цель назначения монахов позабылась, и среди многих тысяч монахов лишь чуть виднеются, как искорки, немногие настоящие, и, опять же, эти немногие всеми тысячами монахов провозглашаются прельщенными, – постольку и сами они, не имея кому передать духовное сокровище, скрывают его и всем показывают, что они заблудившиеся безумцы.

И поэтому, когда подвижники достигают того рубежа, где благодать по необходимости уходит, они, не находя под рукой лекарства для своего исцеления, падают, теряются, и так погибают тысячи душ, которые вначале явили большую решимость и боголюбивую ревность. И те, которые [ничего] не знают, по неведению называют сегодня путем прелести путь Божий, которым прошли натруженные ноги святых. И по неведению согрешают, и поносят путь Божий, и препятствуют желающим идти по нему. И когда нас спрашивают, мы даже и не задумываемся [о том, что правильно было бы] сказать [так]: «Я, чадо мое, будучи немощным, не могу идти по этому пути. Но ты, если у тебя такая ревность, позаботься найти подходящего наставника. И если найдешь, верно следуй за ним. Если же не найдешь, следуй общим путем отцов, на котором у тебя будет много спутников и наставников и нет опасности прельститься».

Такова чистая и беспристрастная истина Божия.

И тот, кто говорит так, избавляется от многих ловушек. Если же сразу, как только спросят его, говорит, что это путь прелести и что все идущие по нему – прельщенные, то пусть такой знает, что он в ловушке. И пусть постарается испросить милости Божией прежде, чем придет к нам смерть и нас затворят в темницах ада. И тогда никто не сможет избавить нас от вечного осуждения, постигшего нас из-за невежества нашего языка.

И хотя Отец Светов весь суд отдал Сыну, мы, неразумные, присвоив суд, без рассуждения судим ближнего, не ведая его делания, [не ведая] и Божественного Промысла о нем, имеющегося у Бога, Емуже слава и держава вовеки. Аминь.

Но послушай, чадо мое, и о другой прелести, чтобы уберечься от нее. Многие монахи трудились над какой-нибудь одной добродетелью и приложили все свои усилия для ее достижения. К примеру, скажем, постились, то есть не употребляли растительного масла, или приготовленного на огне, или другого подобного. И связали свою свободу, веря своему помыслу, будто всё заключено в посте. И, упражняясь в этой добродетели, они советуют и другим, что это единственный путь, и полнота всех добродетелей, и обеспечение душевного спасения, основываясь на том, что столько лет они не ели растительного масла, или приготовленного на огне, или чего-нибудь другого такого.

Мы же говорим, что такой монах стал рабом своевольного поста и считает, что тот, кто не делает так же, не спасется или не на пути к спасению. И мы спрашиваем такого монаха: «О человече Божий! Скажи мне, что ты приобрел за столько лет своего поста? Покажи мне плод твоего многолетнего поста и тогда меня убедишь. О человече! Ты отказываешь другим в милости Божией из-за своего господина – поста. А куда же ты тогда дел беспредельную милость благости Господней? Да и у всех ли людей такое же сложение и телесные силы, как у тебя, что ты требуешь от всех стать подобными тебе? Итак, оттого, что ты не управляешь хорошо тем, что касается тебя, то и куешь ты столько лет обол железа на наковальне поста, но так ничего и не выковал, ибо нет у тебя рассуждения». А исцеление для такого человека состоит в том, чтобы оставить свой мнимый пост и попросить у духовника совета, как жить.

Другой подобным же образом положился на свое бдение и только о нем и учит. И ведет счет, сколько лет он совершает бдение. А того, кто не делает то же самое, он принимает за бредущего во тьме. Но и таковой пусть оставит свое бдение и следует за духовным наставником.

Иной уповает на свои слезы и учит других, что их можно приобрести человеческими силами, говоря, что горе тому, кто не плачет! И думает, что раз плачет, то в этом уже совершенство. А лекарство для такого – познать, что слезы должны сопровождаться смирением, и не думать, что он исполняет некое Божие дело и что Господь должен ему благодать. И опять же: даже если он хорошо плачет, пусть знает, что трудится он только над одной добродетелью, а недостает ему еще девяноста девяти.

Иной уповает на свою молитву и наставляет других, что, мол, если ты это делаешь, то удержишь свой ум. И это, подобно другим, он считает находкой своего разума.

Другой, опять же, уповает на свое безмолвие, как будто в нем заключено всё совершенство. И полагает, что если кто захочет, то сможет безмолвствовать.

Да что говорить! Есть люди, которые надеются просто на число лет, в течение которых они носят монашеское облачение, и этими годами хвалятся.

Итак, мы обо всех этих добродетелях говорим: не сомневаемся, что они – средства, без которых мы не можем прийти в совершенство. И нам необходимо даже до крови трудиться над всеми ними и над другими, о которых мы здесь не упомянули.

Ибо, [на самом деле,] безмолвие – это единственное средство, которое содействует достижению всех добродетелей. Однако мы говорим: никто не может выдержать его тяготу сознательно и рассудительно, если Господь не пошлет как дар и милость благодать безмолвия. Таким образом, безмолвствующий должен знать, что безмолвие – это дар Божий, и должен благодарить Бога.

Подобным образом мы говорим и о том, кто молится. Апостол говорит, что никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым ⁴⁶⁰ . Итак, как же ты говоришь, что молишься чисто и удерживаешь невоздержанный ум нерассеянным, и учишь, что если человек себя понудит, то сможет удерживать ум и молиться чисто? Так вот, мы говорим, что молитва – это единственное средство, которое содействует очищению разума, и без нее мы не можем жить духовно. Однако никто не может удерживать ум и молиться чисто, если не придет благодать божественного и духовного ведения или если не придет вышеестественным образом некий благой и божественный помысл или другое действие Божественной благодати. Отсюда подвижник должен знать, что не сам он удерживает ум, а Божественная благодать, и по мере Божественной благодати он молится чисто. И пусть знает таковой, что это не от него, а от Бога. И пусть благодарит Бога. И пусть учит других, что мы должны действовать теми способами, которые в наших силах, показывая Богу наше намерение и желание молиться чисто. Но от Бога зависит, придет ли это.

Также мы говорим и тому, у кого есть слезы, что слезы – это единственное оружие против бесов и баня очищения грехов, если они источаются с ве́дением. Однако они не от самого человека. Но он, понуждая себя, показывает намерение воли плакать. А придут ли к нам слезы, зависит от Возводящего облаки от последних земли ⁴⁶¹ . И пусть такого научит опыт, что он плачет не тогда, когда хочет сам, но когда хочет Бог. И пусть благодарит подателя Бога. А не имеющих слез пусть не осуждает, ибо Бог не дает всем одно и то же.

Также мы говорим и о бдении, что оно содействует очищению ума, если совершается с ведением и рассуждением. Однако, если не поможет Господь, от него не происходит плода. Так что способный бдеть должен просить у Бога ведения и управлять собой с рассуждением, ибо без Божией помощи он остается бесплодным.

Также и пост, и всё другое, если хорошо управляется, – это добродетели, исполняя которые в поте лица, мы, с одной стороны, показываем наше намерение Богу, а с другой – противоборствуем страстным похотениям. Ибо, если мы не понудим себя к этим добродетелям, непременно будем согрешать. Это – чистая правда, это нам, людям, свойственно.

Посмотри на земледельца: он вскапывает землю, очищает, сеет семя и ожидает милости Божией. И если не пошлет Бог дожди и благоприятные ветры в нужное время, его труды пропадают. Ибо всё зарастает терниями, и пожинать нечего, и труды его становятся добычей бессловесных животных. Так и с нами. Если Господь не пошлет очистительные воды Своей Божественной благодати, то мы останемся бесплодными и наши труды станут пищей бесов. Ибо труды подавляются нашими страстями, и мы ничего не пожинаем. А добродетели, старательно возделанные, обратятся в пороки ⁴⁶² .

Итак, более всего другого мы нуждаемся в духовном рассуждении и должны в поте лица просить его у Бога, Емуже слава и держава во веки веков. Аминь.

Послушай, чадо, и о другой прелести. Бывают еще иные монахи, которые трудятся над всеми этими добродетелями и уповают на свои труды. И когда они молятся и просят чего-нибудь у Бога, то просят не со смирением, но дерзко и требовательно, как будто обязали Бога своими трудами и Он у них в долгу. А когда остаются неуслышанными и Господь не исполняет их волю, они приходят в смятение и очень печалятся. А враг бес, когда увидит их в этом неведении, нападает на них и внушает развращающие помыслы, говоря: «Видишь? Ты так понуждаешь себя даже до смерти потрудиться Ему, а Он тебя не слышит! Так что же ты Ему работаешь?» И понуждает его, чтобы тот похулил Имя Божие, а бес потом вошел бы в него, овладел им и его посадили бы на цепь.

А если сделать этого ему не удается, то бес подступает с другой стороны. Принимает вид ангела света и говорит ему, что он – архангел Гавриил или другой ангел и что его послал Бог быть близ [монаха], ибо он благоугодил Богу своими трудами. Или еще принимает образ Господа нашего Иисуса Христа, другой же [бес] в образе ангела идет впереди и говорит [подвижнику]: «Так как ты угодил Богу своими потами, то вот пришел Господь тебя посетить. Выйди-ка поклонись Ему, чтобы получить благодать». Или же говорит ему, что пришел забрать его, как пророка Илию, на Небеса. Короче говоря, такими уловками он прельстил многих и в прежние времена, и теперь. И иных сбросил на скалы, иных в колодцы, иных разными способами зарезал и совершенно погубил. И это бывает потому, что с самого начала у них не было рассуждения и пребывали они в своей воле, не творя послушания.

Ты же, чадо мое, возлюбленное о Господе, поскольку творишь послушание и во всём чисто исповедуешься, то не бойся. Так как у тебя есть Старец и он тебя ведет, и днем и ночью о тебе молится, то Бог не даст тебе прельститься. Если же и привидится тебе какое-нибудь видение, вроде ангела, ты не бойся, но с отвагой ему скажи, будь он в образе Господа, или святого, или ангела: «У меня есть Старец, и он меня ведет. Не хочу наставлений ангельских! Я хочу увидеть моего Господа, ангелов и святых в иной жизни. Здесь не хочу». И обрати свое лицо в другую сторону, не смотри на него. И он, не выдержав твоей отваги, исчезнет. Если даже видение будет истинным, то и тогда Господь не станет гневаться, но страх сразу преобразится в радость, и будет так, как хочет Господь.

У нас, однако, никогда не должно быть пред Богом таких просьб и пожеланий, то есть [просьб о том,] чтобы увидеть ангелов или святых, ибо это прелесть. Мы должны просить – как много раз уже было нами написано – милости оставления наших грехов и должны заботиться о чистоте души, а то, что от Бога, приходит само по себе, без нашей просьбы.

И если мы созерцанием взойдем на Небеса, ничего нашего в том нет. И если вскоре изменимся без нашей воли, и к нам придет некая великая печаль и невыносимое огорчение, как будто бы мы в аду, и нам кажется, что это уже не закончится, но будет сокрушать нас до смерти, то и тогда мы должны оставаться невозмутимыми. И как было тогда, когда мы поднялись на Небеса и были радостны, так и когда случится перемена и придет печаль, ты должен проявлять терпение, не приходя в смятение и не ропща. В таком случае мирно говори этим помыслам, что у Отца есть два места и жилища: одно на Небесах – место радости и наслаждения, и одно внизу, в аду – место скорбей. И когда Он хочет – поднимает меня в вышнюю радость, когда хочет – опускает меня вниз, чтобы я знал, что, пока ношу это глиняное тело, неизбежно приходят изменения. Итак, мне [более] нечего сказать. Лишь одно [скажу]: да будет воля Господа моего во всех, во всём и всегда. Даже если и навсегда Он оставит меня внизу, я говорю: «Сладчайший мой Спасе и Боже! Я ничего доброго и благоугодного пред Тобой не сотворил, но, как прилежный делатель греха, я – достойный сын ада. Так что если я и буду предан вечной муке, то это мне полагается по справедливости. Лишь бы только Ты не был опечален мною, но глядел на меня с радостным лицом. Тогда для меня и ад станет светлым раем!»

И когда это говоришь, печаль уходит и снова бывает радость. Но ты, однако, говори это не с тем, чтобы пришла радость, а говори это от сердца. И пока мы пребываем в этой жизни, никогда не полагайся на себя, даже если поднимешься до седьмого неба или увидишь всю природу таинств. Поскольку ты носишь тело, опасность остается, и нам нужна осторожность. Только когда ты оставишь это тело мертвым, тогда радуйся, что уже не изменишься и что всё, дарованное тебе Господом, – твое собственное, и никто этого у тебя [уже] не отнимет. Емуже слава и держава во веки веков. Аминь.

Итак, чадо, узнай и о двоякой войне бесов. Необходимо сказать, что бес воюет с подвижниками искусно. И когда он видит, что монах, подвизаясь, бежит с великой стремительностью и пылом и что у него нет наставника, тогда злой бес, тайно следуя за ним, нападает на него. И, скрывая свои ловушки, толкает его вперед. А подвижник, не подозревая, что враг рядом с ним, бежит безрассудно, постясь, совершая бдение и молясь. А бес полностью отсекает у него аппетит. И тот уже не желает ничего, даже будь перед ним самые лучшие кушанья.

Также бес позволяет ему свободно совершать бдение, так что монах начинает думать, что уже достиг бесстрастия и может жить и без пищи. И когда бес увидит, что он дошел до предела, тогда оставляет подвижника, и тот падает. Ибо, не имея высоко поднимающих крыльев созерцания, [необходимых,] чтобы возвыситься и, [как прежде,] владеть своим телом ⁴⁶³ , он ползает понизу, как змея. Ведь тогда, когда он думает, что перешел с земли на Небеса, он, не заметив того, внезапно оказывается без оружия в открытом море. Ибо тело, которое должно крепко держать оружие и воевать, из-за чрезвычайного голода истощилось и изнемогло. И вот тогда кровожадный дракон, радуясь и веселясь, стремительно нападает на этого несчастного монаха, таща за собой и тысячи других лукавых духов. И они совершенно топят его, если он сразу не разыщет опытного наставника-практика. И в таких обстоятельствах он ввергнул многих подвижников в различные греховные постыдные страсти. Ведь эту, [блудную,] страсть бесы разжигают более других страстей, когда тело истощится и изнеможет.

Если же этот подвижник имеет острый ум и подвизается рассудительно, наблюдая, как бы не упасть вперед ⁴⁶⁴ , то бес его оставляет. А когда бес увидит, что его пыл и большая ревность угасают, и устремленность понемногу уменьшается, и подвижник начинает нерадеть, тогда бес снова появляется и тянет его назад, чтобы ввергнуть в безразличие, и тот оставил бы все [подвиги] и снова стал рабом бесов.

Потому-то эта борьба – двойная. И монах должен или иметь наставника, подвизающегося в таком же делании и творить совершенное послушание, совершенно отсекая свою волю, или, если он один, остерегаться крайностей и идти по среднему пути. Не должен уклоняться ни вправо ни влево. И пусть хорошо знает, что только когда он получит высоко поднимающие крылья созерцания, тогда по мере этой Божественной благодати и тело [его] будет переносить немощи. Тогда тело, будучи тленным, хотя и подвергается частым изменениям, немоществует и изнемогает, однако ум, имея другие, небесные и вышеестественные крылья, летает высоко, и его не заботит тяжесть тела, но он поднимает его, сколь бы немощным оно ни было. Поэтому и многие святые, имеющие эту благодать, прожили много лет без хлеба и [другой] еды и довольствовались только Святым Причастием Пречистого Тела и Крови Господа.

Однако, поскольку святые отцы не учат нас не есть совсем, поэтому если и эту благодать мы получим и узнаем, что можем жить и без пищи на самом деле, а не в мечтах, то и тогда мы должны есть и сыр, и яйца, и молоко, и рыбу, если это у нас окажется. [Мы должны вкушать] понемногу всё из того, что нам разрешает устав монашеского звания, – для двух целей. Во-первых, чтобы мы сокрушали корень самомнения и гордости, попирая всякое мудрование, возносящееся против Бога, а во-вторых, чтобы мы выглядели как все, чтобы никто не знал нашего делания пред Богом и чтобы [таким образом] мы избежали человеческой славы и похвал. А еще для того, чтобы мы не думали, что эта малая еда, со знанием и рассуждением употребляемая, лишает нас Божией благодати; не думали, что благодаря посту мы имели бы бо́льшую благодать. Нет. Ведь Бог не смотрит на количество наших подвигов, а испытывает цель и рассуждение, с которыми мы их совершаем, и соответственно изливает Свое благо, великую и богатую милость. Емуже подобает всякая слава, честь и поклонение всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь!

Итак, послушай, чадо, и о трех состояниях естества, через которые восходит и нисходит человек. Следует сказать, что естественное состояние человека, после того как мы преступили заповедь Божию и отпали от рая, – это [соблюдение] божественного закона, который был нам письменно дан после того изгнания. И всякий человек должен, если желает своего спасения, понуждать себя и воевать со страстями, нанося удары и сопротивляясь, нападая и защищаясь, побеждая и терпя поражения. И вообще, должен бороться, чтобы стоять в [пределах] божественных законов естества.

И когда мы не преступаем божественный закон, данный нам в Святом Писании, и если мы не блудники, убийцы, воры, обидчики, лжецы, гордецы, клеветники, тщеславные, чревоугодники, многостяжатели, сребролюбцы, завистники, оскорбители, хулители, гневливые, укорители, лицемеры и тому подобное, – тогда мы пребываем в естественном состоянии после случившегося в раю преступления.

А противоестественное состояние – у того, кто преступил божественный закон и, как скот, уподобился бессловесным, у которых нет закона. И о нем говорит пророк: « Человек, в чести сый, не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им » ⁴⁶⁵ . Так вот, если тот, кто живет, преступая божественный закон и валяясь в различных грехах, то такой пребывает в противоестественном состоянии.

А вышеестественное состояние – это бесстрастие, которое было у Адама, прежде чем он преступил заповедь Божию и отпал от этой Божественной благодати и незлобия.

Вот, чадо, таковы три состояния, через которые мы, если преуспеваем, то восходим от противоестественного к вышеестественному. А если живем в бесчувствии, не радея о нашем спасении, тогда мы пасем свиней и пытаемся насытиться рожка́ми, как блудный сын.

А три вида Божественной благодати, которую может получить человеческое естество, когда у человека доброе намерение и он понуждает себя, таковы: благодать очищающая, просвещающая и приводящая к совершенству.

И когда человек сначала кается в своих прежних грехах, старается следовать божественному закону и подъемлет великие подвиги и суровые труды, избавляясь от привычки к страстям, тогда Божественная благодать тайно дает ему утешение и радость, плач, наслаждение и сладость от чтения Божиих словес и силу и отвагу для духовного подвига. И эта благодать называется очищающей. Она тайно помогает кающемуся подвижнику очиститься от грехов и устоять в естественном состоянии.

И вот, если он устоит там, в естественном состоянии, и не прекратит подвигов, не повернется вспять, не вознерадеет, не падет со своего места, а понуждает себя терпеливо творить благие плоды, с долготерпением перенося непрерывные изменения [собственного] естества, ожидая милости Божией, тогда его ум принимает Божественное просвещение и весь становится Божественным Светом. И в нем подвижник умно видит истину и различает, как он должен идти, пока не достигнет любви, которая есть сладчайший Иисус.

Однако и здесь, чадо, необходимо большое внимание. Слыша слово «свет», не думай, что это огонь, или свет светильника, или свет молнии, или еще что-нибудь яркое. Прочь от такой нелепости! Ибо многие, не понявшие этого, приняли [за благодать] разные молнии и, прельстившись, зло погибли. Ведь умный свет Божественной благодати – невещественный, безвидный и бесцветный, радостный и мирный. Это и есть благодать, называющаяся просвещающей, которая просвещает ум и указывает безопасные пути духовного путешествия, дабы путник не заблудился и не упал.

Однако, поскольку тело неразрывно связано с изменениями, а жизнь бывает долгой, то и благодать не пребывает [с человеком] постоянно, но уходит и приходит. И после света наступает тьма, а после тьмы – снова свет.

Послушай же внимательно, чтобы понять. Наше естественное состояние в сравнении с Божественной благодатью есть тьма. Тем более – когда к нам приближаются мрачные бесы, которые есть тьма по [своей] природе. Когда же приходит свет благодати, всё это исчезает, подобно тому, как исчезает тьма, когда восходит солнце, и [тогда] мы ясно видим даже малейшие опасности, которые до восхода солнца были сокрыты от нас. Но снова, когда солнце зайдет, нас опять естественным образом объемлет тьма. И у того, кто ходит во тьме, бывают большие беды и болезненные злоключения.

Подобное случается с нами и в духовном путешествии. Когда у нас есть Божественный свет, мы всё видим ясно и бесы убегают далеко, не в силах устоять перед Божественной благодатью. А когда уходит Божественная благодать – остается тьма, наше естественное состояние. И тогда снова приходят разбойники-бесы и с нами воюют. Так вот, из-за того что наше естество подвержено столь многим изменениям и в час тьмы мы совершаем много дел, разобраться в которых без света Божественной благодати невозможно, и тем причиняем себе вред, и часто получаем смертельные раны от врагов, ибо во тьме мы их не видим, потому что они скрываются, – из-за всего этого мы никогда не должны полагаться на свои силы и считать, что всё нами делаемое угодно Богу. И не должны надеяться на наше оружие и умение. Но, призывая Божию помощь, мы должны надеяться на нее и только на нее и с великим страхом говорить как незнающие: «Угодно ли Богу то, что я говорю, или, может быть, я Его огорчаю?» И в час изменений мы должны терпеть.

Итак, если мы пребудем в этом состоянии и не случится с нами какого-нибудь зла от постоянных браней и смятения страстей, тогда нам дается дар от Бога – благодать, приводящая к совершенству. Она делает нас совершенными и называется и является вышеестественной, ибо шествует выше естества. И в двух других прежних состояниях человек благими помыслами и духовными воспоминаниями понуждает себя держаться добродетелей: любви, смирения, воздержания и прочих. И вообще, благочестивыми и противоборствующими помыслами он дает отпор злым проявлениям страстей и держится добродетелей.

Когда же придет вышеестественная благодать, приводящая к совершенству, тогда все страсти исчезают. И человек держится всех добродетелей как свойственных его естеству, без [всяких] собственных ухищрений и приемов. Ибо дано ему то божественное бесстрастное состояние, которое было до преступления. Ведь страсти вошли в человеческое естество после преслушания, совершенного Адамом. А естественное состояние, которое имел человек, когда был создан Богом, было бесстрастным. Поэтому и ум, когда освобождается от страстей, шествует, благодаря божественному ведению, как царь, выше естества.

Так вот, когда и ты, чадо, видишь, что без [твоих] ухищрений и духовных забот о помыслах все добродетели пребывают как естественные и не претерпевают никаких изменений, тогда знай, что ты – выше естества. Когда, опять же, ты держишься добродетелей с помощью благих помыслов и при этом добродетели претерпевают [те или иные] изменения, тогда знай, что ты – в естественном состоянии. А когда ты согрешаешь, знай, что ты – в противоестественном состоянии и пасешь свиней [чужих] граждан, согласно сказанному в Святом Евангелии ⁴⁶⁶ . И [тогда] поспеши освободиться. А то, что сверх сего, ведает Премудрый и Всеблагой Бог и тот, кто пребывает в Боге, Емуже слава и держава во веки веков. Аминь.

Поскольку уже много написано нами на разные темы, чадо мое, то я, побуждаемый твоей горячей верой и благоговением, посчитал, что хорошо бы написать тебе немного и о любви из того, что я узнал от прежних преподобных отцов и чтения Писаний. Но когда я представляю высоту этой вышеестественной благодати, меня одолевает страх, смогу ли я справиться с этим словом. И всё же, согреваемый надеждой на ваши святые молитвы, я это слово начинаю. Ибо, чадо мое, как же мне собственными силами написать о столь великом даровании, которое превосходит мои силы? И каким языком следует мне рассказать о таковом пренебесном наслаждении и пище святых ангелов, пророков, апостолов, праведников, мучеников, преподобных и всего сонма записанных на Небесах?

Истинно говорю, чадо мое, даже если бы я владел всеми языками потомков Адама и полагался на их помощь, то и тогда мне кажется невозможным, чтобы я смог достойно восхвалить любовь. И что я говорю «достойно»? Ведь смертный язык ничего, ни единого слова не может сказать о любви, если Сам Бог, Самоистина и Любовь, не даст нам силу слова, и мудрость, и ведение, и если Сам Бог и сладкий наш Иисус Христос не будет Сам Себя призывать и восхвалять посредством языка человеческого. Ведь Любовь есть не что иное, как Сам Спаситель, сладчайший Иисус, и Отец вкупе со Духом Божественным.

И все другие божественные дарования человеколюбивого Бога – я говорю о смиренномудрии, кротости, воздержании и прочем – приносят [нам с собой] божественное чувство, когда они у нас приводятся в действие Божественной благодатью. Вообще, без действия Божественной благодати они суть просто добродетели. И мы их храним ради заповеди Господней для исцеления от наших страстей. И до того как получим благодать, мы постоянно изменяемся, [склоняясь то к одному, то к другому:] то к смирению или возношению, то к любви или ненависти, то к воздержанию или многоядению, то к кротости или гневу, то к долготерпению или ярости и так далее.

Однако, когда мы движимы Божественной благодатью, тогда эти постоянные изменения души прекращаются. Тело [при этом продолжает] испытывать простые и естественные изменения, то есть холод, жару, тяжесть, труд, боль, голод, жажду, болезни и прочее. Но душа, питаемая действием Божественной благодати, пребывает [тогда] неизменной в том, что касается естественных божественных дарований, которые ей были даны.

Эту неизменность, о которой я говорю, ты должен понимать так: когда в нас находится благодать, душа не переменчива в том, что касается божественных дарований, данных ей от Бога. Но это не значит, что изменений не бывает, когда благодать отходит. Благодаря стойкому благоразумию души, трудноизменяемым человек стать может, но [вовсе] неизменяемым он не делается.

Ведь мы и в другом месте этого послания написали, что, до тех пор пока мы носим эту глиняную оболочку, пусть никто не думает, что без пришествия Божественной благодати может существовать такое высокое состояние, которое не подвержено изменениям и которому ничто не угрожает. Но когда Божественная благодать приходит, тогда человек и наслаждается чувством каждого божественного дарования, и ясно понимает, [чем он обладает].

Однако, когда человек достигнет чувства Божественной Любви, которая есть Сам Бог, согласно сказавшему, что Бог есть Любовь и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем ⁴⁶⁷ , тогда он понимает, насколько смертный язык, не имеющий Божественной энергии, не способен вообще говорить о Боге и о Его святых дарованиях. Ведь и сегодня многие добродетельные и благочестиво живущие, делом и словом благоугождающие Богу и приносящие пользу ближнему, полагают, да и другие так о них думают, что они достигли любви, благодаря малому делу милости и сострадания, которое они оказывают ближнему.

Однако истина не такова. Ведь они исполняют заповедь любви, согласно Господу, сказавшему: « Да любите друг друга » ⁴⁶⁸ . И хранящий эту заповедь достоин похвал как исполнитель божественных заповедей. Но сие отнюдь не значит, что это и есть действие Божественной Любви. Это путь к источнику, однако не сам источник. Это ступени ко дворцу, однако не сама дверь дворца. Это царское одеяние, но не Сам Царь. Это заповедь Божия, но не Сам Бог.

Так вот, желающему говорить о Любви следует в полноте чувства вкусить таинство Любви и [только] затем, если позволит Источник Любви, сладчайший Иисус, передать [другим] плод из [числа] тех, что получены, и [тем] принести несомненную пользу ближнему. Ибо велика для нас опасность говорить то, что ошибочно, и рассуждать о том, чего не ведаем, и мнить о себе, что знаем то, чего [на самом деле] не знаем.

Так вот, знай точно, дорогое мое чадо, что иное есть заповедь любви, исполняемая делами ради взаимного братолюбия, и иное – действие Божественной Любви. И первое все люди могут исполнить, если захотят и понудят себя. Второе же – нет, поскольку оно не зависит ни от наших дел, ни от нашего желания: [то есть не зависит от того,] захотим ли мы [этого,] когда захотим и как мы захотим. Но зависит это от Источника Любви, нашего сладчайшего Иисуса, Который дает нам это, если Сам хочет, как хочет и когда хочет.

И если мы ходим в простоте, и храним заповеди, и со слезами, терпеливо и неотступно, усердно молимся, и хорошо, как Моисей, стережем Иофоровых овец ⁴⁶⁹ , то есть благие и духовные движения ума и помышления, в зное дня и холоде ночи непрестанных браней и искушений, и чрез понуждение себя и смирение приходим в сокрушение, тогда мы удостоимся боговидения и увидим Купину, божественным огнем Любви в наших сердцах горящую и неопаляемую ⁴⁷⁰ . И, приблизившись к ней умной молитвой, мы услышим Божественный глас, говорящий в таинстве духовного ве́дения: « Изуй сапоги [от] ног твоих » ⁴⁷¹ . То есть сними с себя всякое своеволие и попечение этого века и всякое ребяческое мудрование и подчинись Святому Духу и Его Божественной воле, ибо место, на котором ты стоишь, – свято ⁴⁷² .

И когда [человек] все это с себя снимет, тогда он принимает на себя предстательство за народ, и несет казни фараону, то есть обретает рассуждение и распоряжение божественными дарованиями, и [одерживает] победу над бесами. А затем получает божественные законы. И не на каменных скрижалях, как Моисей, которые ветшают и разбиваются, но божественно начертанные Святым Духом в наших сердцах. И не только десять заповедей, но сколько способны вместить наш ум, ведение и естество. И затем входит [человек] во внутреннейшее завесы ⁴⁷³ .

А когда [его] осеняет божественное облако в огненном столпе любви, тогда и он становится весь огнем. Когда же он не может выдержать более, тогда Божественное действие Любви взывает к Источнику Любви и говорит посредством человеческих уст: «Кто может отлучить меня от сладкой Твоей Любви, Иисусе?» ⁴⁷⁴ И когда сильнее повеет дуновение – в теле или без тела ⁴⁷⁵ , Бог знает, внутри каливы или вне ее, на воздухе, Бог знает, это знает лишь тот, кто видел [это сам,] – тогда [человек], весь став огнем от огня и изливая слезы любви, с удивлением и изумлением взывает: «Останови, сладкая Любовь, воды Твоей благодати, ибо связи членов моих расторгаются!»

И когда он это говорит, веет ветер Духа с Его чудесным и неизреченным благоуханием, и тогда замирают чувства, и невозможно никакое телесное движение. И весь плененный, связанный молчанием, он лишь удивляется богатству славы Божией, пока не уйдет Божественный мрак.

И стоит, как безумный, вне себя, словно пьяный,

И сказать ничего он не может другого.

Но тогда ни язык говорить не позволит,

Ниже ум или сердце душе и воленью,

Ибо властвует сладость Любви в это время,

Иисус, мой Спаситель и пресладостный Эрос,

И Отец, мой Создатель, со Святым Своим Духом,

Троице Пресвятая во единице, Боже!

О души моей жизнь, наслаждение сердца!

Просвещенье ума и Любви совершенство!

О источник Любви, о Надежда и Вера,

Научи, как навеки Тебя обрести мне?

Ей, Любовь, Иисусе, мой Спаситель пресладкий,

Только это скажи мне, и иного не надо.

Чтоб всегда быть с Тобой, чтоб к стопам Твоим падать,

Сладостно лобызать Твои раны и гвозди,

Постоянно рыдать с сокрушеньем сердечным,

Орошать Твои ноги, как когда-то Мария,

Пусть меня разлучить не возмогут с Тобою

Силы, власти, начала врага Велиара,

Или мир весь и всё, что в нем только найдется,

Наслажденья и роскошь сего краткого века.

Но оттуда, где ноги Твои орошаю слезами,

Ты возьми мою душу, помести, куда хочешь,

Чтоб Тебя, мой Спаситель, мой Бог и Создатель,

Видел вечно я, славил, Тебе поклонялся,

Вместе с праведных сонмом, преподобных, пророков,

И святых страстотерпцев, и жен достославных,

И всех ангелов войском, сил небесных священных,

Серафимов, властей, херувимов, престолов,

Вместе с Матерью сладкой, Всесвятой Приснодевой,

Богородицей нашей, Госпожой всех Марией.

Аминь.

Итак, блажен, чадо мое, час, в который предстоит нам, если удостоимся, чистой предать нашу душу Господу и сорадоваться со всеми, о ком мы сказали, там, где во всех и над всеми царствует Иисус Христос, сладчайший Спаситель, Отец и Бог, Дух Возлюбленный, Святой, Благой, Мирный, Живоначальный, Животворящий, Троица Святая Нераздельная, ныне и присно и в бесконечные веки нескончаемых веков. Аминь.

О чадо, непрестанно возвращайся умом и сердцем ко всему тому, что я тебе написал. И точно знай, что начало чистого Божиего пути и пришествие всех благ – это познание человеком [собственной] своей немощи.

И чтобы это познать, он должен пройти через большие, превосходящие его силы, искушения. А не пройдя через такие превышающие естество искушения, невозможно ему познать немощь естества. Когда же он это познает, тогда будет знать всё и всё само придет в его руки. А тогда близко и истинное смирение. С ним приходит и терпение. Он постигает и ведение таинств. И рассуждение становится для него покровом. И от Любви он получает плоды Духа: радость, мир, долготерпение, веру, кротость, воздержание.

Вопрос: Из чего же проистекают все эти блага?

Ответ: Все они проистекают вот из чего: человек должен увидеть очищенным взором не призраки и мечтания, а всю голую и чистую, по благодати, правду, что человек – это ничто.

Вопрос: А что же такое это «ничто»?

Ответ: Ничто – это то, что было до того, как Бог сотворил небо, землю и всё творение, то есть когда не было ничего. А когда Он сотворил небо и землю, тогда назвал ее, произошедшую из небытия, землей. И вот, когда Бог взял из нее глину и создал человека, тот был глиняным, без души. Когда же Он вдунул в него [Свое дыхание] и тот получил посредством дуновения дух жизни, разумную душу, Бог назвал его человеком, по образу Своему и подобию.

И то, что «по образу», – это тот дух, который Бог дал ему посредством дуновения, разумная душа. А то, что «по подобию», – это прекрасные и благие добродетели: любовь, благость, милость и прочие, как мы написали выше. И тот, кто имеет эти естественные и благие добродетели, имеет то, что «по подобию». А тот, у кого их нет, – того, что «по подобию», не имеет. И это о нем говорит пророк: « в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным, и уподобися им » ⁴⁷⁶ .

Вопрос: Но какова же полнота всех благ и совершенство во всём, дабы [на этом] заключить речь?

Ответ: Полнота всех благ и исполнение всего есть Бог: благой, милостивый, милосердный, Которым всё произошло из небытия, и без Него ничтоже бысть ⁴⁷⁷ . Итак, Ему подобает всякая слава, любовь, честь, служение и поклонение со возлюбленным Его Сыном и сладчайшим Спасителем нашим Иисусом Христом и Пресвятым и Благим и Животворящим Его Духом ныне и присно и в бесконечные веки нескончаемых веков. Аминь.