Десятигласная духодвижная труба отшельника и наималейшего из монахов Иосифа, содержащая различные лекарственные травы, целительные для души и полезные для каждого желающего спастись, в особенности для безмолвников, собранные на Святой Горе Афонской, в скиту иже во святых отца нашего Василия, архиепископа Кесарии Каппадокийской

Брат мой о Господе и друг мой читатель!

Так как я вижу, что ты жаждешь, словно олень, и стремишься к источникам небесных вод Божественной благодати, а вместе с тем и взыскуешь их с горячей любовью, то и сам я, подвигнутый тем же Божественным Духом, поставляю под светлый светильник то, что переполняет мое сердце, повинуясь слову Господню и опасаясь, как бы не оказаться мне осужденным, подобно тому лукавому и неблагодарному рабу, который скрыл талант дара Божия.

И хотя мне и не хватает грамотности, я всё же, позабыв меру своей неспособности и неучености, принимаюсь за этот труд, вооружившись дерзновением по Богу и полагаясь на молитвы наших отцов. С помощью Божией и при содействии ваших молитв я начинаю с самого начала ³⁵⁹ излагать тебе об исключительном и в каком-то смысле кратком ³⁶⁰ монашеском и подвижническом житии и о том, каким образом желающий удостаивается получить Небесное Царствие и стать причастником вечных благ по благодати и человеколюбию Божию.

Ты же, мой дорогой, не ленись изучать [то, что я написал,] но читай многократно, пока это не запечатлеется в глубине твоей души. Тогда она, зачавши, принесет обильные и благие плоды, а ты воздашь великую благодарность за полученную пользу мне, потрудившемуся.

И не смотри на это, как на простые и бесполезные слова, поскольку это основанные на опыте слова отцов, просвещенных Божественной благодатью. Ими я был научен и плод их отчасти вкусил. А поскольку я безграмотен, то приложил много трудов, чтобы это написать, и к тому же возделыванию сих плодов предавался даже до крови. Ныне же полагаю их готовыми пред твоими очами, словно трапезу с разнообразными яствами или же как рай сладости, исполненный разных дерев, приносящих плод.

Итак, если хочешь получить пользу, не будь нерадив, но, срывая с них [плоды,] вкушай во всякое мгновение и, словно целебным бальзамом, помазывай свои раны и исцеляй свою душу, дабы жить жизнью вечной и избежать прелести извечного врага, который постоянно давит на нас, злоумышляя против нашего спасения. Тако да будет, Господи, избавитися нам от лукавого, и да просветимся к [уразумению] Истины Тобою, Сладчайшим нашим Богом, Которому слава и [у Которого] великая милость. Аминь.

И вот, с Богом, начинаю прежде всего излагать тебе, как до́лжно идти по сему узкому пути, хотя и тернистому, но быстро возводящему шествующего им к миру и бесстрастию, достигнув которых, ты, о добрый путник, ликуя и веселясь, возрадуешься, что ценой малой скорби пожал столь многие и столь прекрасные и добрые колосья. Вкратце же скажем так: обуздаем и свяжем непослушное тело, чтобы оно подчинялось духу, и, начиная с полудня, распределим двадцать четыре часа суток, пределом же положим час седьмой, ибо его благословил ³⁶¹ Бог.

После того как ты поешь то, что положено тебе по уставу, поспи, сколько тебе необходимо. Проснувшись же, совершай вечерню по четкам. А когда закончишь, выпей чашечку кофе в помощь бдению. И так начинай повечерие, спокойно, в темноте, тихо ³⁶² . Прибавь и Акафист Пресвятой Богородице. Когда это закончишь, встань, если можешь, прямо, держа руки скрещенными, ни к чему не прислоняясь, и прочти следующую молитву умом, без света, ибо свет рассеивает ум: «Господи Иисусе Христе сладчайший, Отче Боже и Господи милости и всея твари Содетелю, призри на смирение мое и вся грехи моя прости, яже во все жития моего время содеях даже до сего дне и часа, и посли Пресвятаго Духа Твоего, яко да Той мя просветит, наставит, очистит, покрыет, сохранит, и сподобит еже не согрешати, но с чистым помышлением чтити, покланятися, славословити, благодарити и возлюбити от всея души и сердца Тебе, сладчайшаго моего Спаса и благодетеля Бога, достойнаго всякия любве и поклонения. Ей, сладкая любовь, Иисусе, пища и наслаждение моего смирения, сподоби мя просвещения божественнаго и духовнаго ведения, да созерцая сладкую Твою благодать, ею понесу тяготу сего моего нощнаго бдения и чистыя Тебе воздам яже к Тебе моя молитвы и благодарения, молитвами сладчайшия Твоея Матере и всех святых. Аминь».

Итак, стоя прямо, насколько позволяют силы, своими словами, внимая умом и со внутренним гласом, возопий то, что исходит от твоей души и что ведомо тебе самому. Цель этого прошения – подвигнуть щедрого Бога и Его Божественное милосердие к любви и состраданию.

А когда ты ослабнешь, устав от стояния, присядь и не допускай, чтобы ум твой оставался в праздности, но направляй его, если движущая сила позволит тебе действовать, к небесным божественным памятованиям: о смерти, адских мучениях и Страшном суде Христова пришествия. И плачь о своих грехах, насколько Господь подаст тебе плача. И, обратившись в иную сторону, направь свое мысленное созерцание к раю, думая и размышляя о том, что представляется тебе, и премного подивись, о дивный, наслаждению праведных и тем божественным дарам, которые Господь им даровал и нам уготовал на веки вечные. Обратившись же к благодарению, благодари Бога, благодетеля и подателя всякого блага. Затем, немного отдохнув от труда, снова встань и так переходи от одного из этих созерцаний к другому, пока не пройдет ночь и не исполнишь всего должного напряженной молитвой и молением.

А когда закончишь утреню, часы и канон молебный [ко Пресвятой Богородице] по четкам, тогда садись и отдыхай и поспи немного, пока не рассветет.

Затем, когда [проснешься и] встанешь, выпей кружку чего-нибудь горячего с небольшим количеством хлеба или сухарей. И принимайся за работу, непрестанно говоря умом или вслух Иисусову молитву, как заповедали нам богомудрые отцы:

Ты, мое тело, чтобы питаться, трудись.

Ты же, душа моя, чтобы наследницей стать

Вечной жизни, трезвись.

А если день праздничный, то читай в молчании умилительные жития святых. Приготовь себе пищу [строго] в меру. И запомни слова святых отцов о том, что чрево человеческое подобно чреву свиньи, которое чем больше поглощает, тем сильнее разверзается, так что не насыщается никогда. А если затянешь пояс потуже и принудишь чрево к воздержанию, оно, напротив, сжавшись, уменьшится. Хоть оно и поболит несколько дней, и пострадает из-за прежней привычки, но когда сожмется, то успокоится и усвоит новую привычку.

Кто предается воздержанию, тому довольно пятидесяти-семидесяти драми ³⁶³ хлеба и небольшой тарелки какой-нибудь еды. Впрочем, смотря по состоянию тела, может понадобиться или меньше, или больше. Во всяком случае, мы, как и [святые] отцы, превозносим воздержание. Ты же установи себе меру с рассуждением и, если плоть из-за излишества крови будет утеснять тебя, утесняй ее воздержанием. Когда же, обессилев, она умолкнет, тогда грей ее и давай ей отдых. И так вкушая от всех даров Божиих, не осуждай других, но смиряй себя и прославляй Подателя всяческих, Который питает всех нас, хотя мы и недостойны.

Да будет тебе известно, о возлюбивший безмолвие и пустыню читатель, что, исполняя этот устав, ты должен затворить вход, так чтобы после полудня никого не принимать для беседы: ни монаха, ни мирского. И сам не выходи, и другие пусть не приходят к тебе. А если же кто придет, то пусть подождет до утра следующего дня. Ибо если угодно тебе послушать меня, то знай, что, кроме Бога, важнее всякой иной заботы, даже и любви к ближнему, собственное твое спасение. Ведь если ты сам помрачишься от слов посетителя, то какую пользу ты сможешь принести ближнему? Но если ты пребываешь в мире, озаряемый Божественным светом, тогда ты и с другим поделишься тем, что у тебя есть, и [так] исполнишь заповедь любви Христовой.

Посему прошу, не теряй попусту это драгоценное вечернее время. Если ты хорошо, в мире и со страхом Божиим проведешь его, то оно принесет тебе много плодов, столь прекрасных и дивных, что и сам ты, изумленный, подивишься пользе, производимой беспопечительностью и телесным благочинием. И будь то Пасха, Рождество или Масленица, ты соблюдай тот же свой чин, вкушая один раз в день, чтобы желудок твой не почувствовал чего-то непривычного, от чего происходят разные телесные изменения и возмущается мирное благочинное состояние членов, а также помрачается душевное зрение, и ты [в итоге] причиняешь большой ущерб своему житию.

Итак, дорогой мой, соблюдай во всём меру и совершай путь с рассуждением, и тогда сам увидишь великую пользу, которая произойдет для тебя из всего того, о чем сказано. Тогда и меня поблагодаришь немало.

А течение времени, если мы с помощью благодати будем трудиться, еще более умудрит трудолюбивого путника, подвизающегося в добродетели ради спасения души и любви Христовой. Аминь.

Итак, любознательный мой брат, теперь, когда мы вкратце поведали о телесном благочинии и, связав и обуздав плоть, показали, каким образом можно заставить ее повиноваться духу, надлежит нам привести в порядок разум и помышление и указать на крылья, обретя которые разум возвысится от земного к небесному посредством естественного созерцания сущего.

Богодухновенные отцы учат, что природа наделяет ведением и благодаря естественному созерцанию. Когда же очистятся чувства, тогда мы удостаиваемся и созерцания духовного. Итак, когда разум водворяется в этом созерцании сущего и просвещается частым явлением умопостигаемой и мысленной божественной росы, подобной оной божественной манне, посылавшейся евреям, тогда, питаясь тем, что созерцает, он научается бороться со своими врагами – бесами.

Слушай внимательно и непрестанно размышляй о моих словах, чтобы просветилась твоя душа и ты узнал способ, с помощью которого должен приблизиться к Богу. И когда умными очами посредством умной молитвы соприкоснешься с Ним, Он научит тебя не говорить лишнее и неполезное, равно как и избегать того, о чем просить еще не время. И как дитя, лепечущее на лоне Отца своего, с чистой душой говори то, что содержится в глубине твоего сердца, и [проси о том,] что считаешь полезным. Тогда, несомненно, Отец твой услышит твое прошение, если, конечно, то, о чем ты просишь, будет тебе полезно.

Итак, слушаясь моих слов, внимай умом, каким образом нам со спасительной простотой, как сынам, начать речь, обращенную к Желающему нашего спасения и угодную Ему:

«Скажи мне, любоблаже и человеколюбче Иисусе мой сладчайший и Христе мой возлюбленный, кто обо мне Тебя попросил? И кто помолился, чтобы Ты привел меня из небытия в этот мир, чтобы я родился у родителей, добрых и верных христиан, когда столь многие рождаются у турок, франков ³⁶⁴ , масонов, евреев и идолопоклонников и прочих, не верующих в Тебя? Ведь они словно бы не вполне родились и обречены на вечную муку. Сколь сильно должен я Тебя любить и Тебя благодарить за столь великую благодать и благодеяние, что Ты мне оказал! Ведь даже если кровь свою пролью, не смогу Тебя возблагодарить!

И кто обо мне, Спасе мой сладчайший, Тебе молился, чтобы Ты меня терпел столько лет, с детства согрешающего, и не отяготился мною, хотя и видел, что я обижаю других, ворую, гневаюсь, объедаюсь, что я любостяжатель, завистник, ревнивец и исполнен всякого зла и Тебя, Бога моего, делами своими оскорбляю?

Ты же, Господи мой, не послал смерть, чтобы та взяла меня во грехах, потому что, если бы я умер, вечно бы мучился. Но Ты великодушно терпел меня! О благость Твоя, Господи!

И кто умолил Тебя обо мне, чтобы Ты привел меня к покаянию и исповеди и облек меня в этот великий и ангельский образ и причислил меня, хотя и недостойного, к монашескому чину? О величие Твое, Господи! О страшное Твое и величайшее домостроительство! Сколь богат Твой дар, Владыко! О неоскудные Твои сокровища и неизъяснимые Твои таинства! Кто не вострепещет, дивясь Твоей благости? Кто не изумится, взирая на Твою богатую милость? Трепещу, Владыко, рассказывая о Твоем великом даре!

Владыка и Господь мой распинается, дабы спасти распявшего Его. Я, постоянно согрешая, распинаю Создателя моего, а Сотворивший меня меня освобождает! О сладкая Любовь, Иисусе! Насколько я твой должник! Нет, Христе мой, не за вечную жизнь, которую Ты мне обещаешь, должен я Тебя любить. Не потому, что Ты говоришь, что дашь мне Твою благодать. И не ради обещанного нам наслаждения райского. Но я должен любить Тебя, ибо Ты достоин всяческой любви! Я должен работать Тебе, ибо Ты освободил меня от рабства греху и страстям. О чудо великое и сокрытое от тех, кто не познал Тебя, Господи!»

Какой купленный раб просит платы за то, что работает на своего господина? И как он может просить свободы, если должен деньги за свой выкуп? Вот Царь твой и Господь всех распялся за тебя и искупил тебя от рабства бесам, дав тебе заповеди как противоядие от страстей, дабы, исполняя их, ты избавился от одолевающих тебя страстей.

Он говорит тебе: «Не блуди». И ты трудишься, подвизаясь против нападающей на тебя страсти, чтобы сохранить целомудрие, ибо если ты не понудишь себя быть целомудренным и потерпишь поражение, то неизбежно станешь блудником. «Не кради» – чтобы быть верным. Если же не понудишь себя быть верным, неизбежно станешь вором. «Не будь сребролюбцем» – чтобы быть милостивым. «Не чревоугодничай» – чтобы быть воздержанным. «Имей любовь» – чтобы не быть завистливым. Так и со всеми добродетелями и божественными заповедями Господними, которые даны нам как противоядие.

Чтобы нам приобрести их и сохранить, нужно сражаться и одержать победу над противоположными им пороками, которые из-за долгого навыка обрели силу второй природы. Диавол же укрепляет их, а привычка питает, наше же бренное человеческое естество склоняется к ним. Вот они, три коварные и великие силы, воюющие против души и божественного закона.

Итак, слушай внимательно. Когда Господь первым делом освободил нас через божественное крещение, Он дал нам Свои божественные заповеди как противоядие от страстей, чтобы мы вновь не попали в рабство греху. И не так обстоит дело, что мы работаем Богу, а Он должен нам плату. Не так, что мы работаем ради вечной жизни. Но мы работаем как купленные Им рабы, чтобы не стать рабами бесов.

Мы должны трудиться, потому что были выкуплены. И поскольку мы в долгу, то обязаны с крайним послушанием и великим смирением служить Ему, храня все Его святые заповеди. И если окажемся верными рабами, то Господь даст нам даром Свою Божественную благодать и избавит нас от страстей. И Небесное Свое Царство нам дарует, говоря: «Прииди, рабе благий и верный! В малом ты оказался верен, над многим тебя поставлю» ³⁶⁵ . Видишь, брат, Он не говорит нам: «Прииди, Я воздам тебе за твои труды, которые ты для Меня совершил», но по Своей великой благости Он дает нам милость Своего благоутробия и безграничной любви к нам, равно как и сладкую Свою благодать. Отнимает от нас и досаждающие нам страсти и, более того, удостаивает нас Своего Царствия.

Так вот, когда ты приступаешь к исполнению своего долга – к молитве, то приступай с великим смирением и сокрушенным сердцем, прося милости Божией. Не потому, что Он у тебя в долгу и обязан дать тебе благодать, но потому, что ты – узник и просишь благодати, чтобы она тебя освободила. И говори:

«Владыко, сладчайший Господи наш Иисусе Христе! Низпосли святую Твою благодать и разреши мя от уз греха. Просвети мою тьму душевную, да уразумею Твою беспредельную милость и возлюблю и возблагодарю достойно Тя, сладчайшего моего Спаса Бога, достойного всякой любви и благодарения.

Ей, благий Благодетелю мой и многомилостивый Господи, не удали от нас Свою богатую милость, но умилосердись над Своим созданием.

Вем, Господи, тяжесть моих прегрешений, но вем и Твою несказанную милость. Зрю тьму бесчувственной моей души, но верую со благими надеждами и ожидаю божественного Твоего просвещения и избавления от лукавых моих зол и губительных страстей предстательством сладчайшей Твоей Матери, Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии и всех святых. Аминь».

Не прекращай так молиться до последнего твоего дыхания и [помни, что] Бог силен исполнить твое прошение. Емуже слава, честь и поклонение вовеки.

В предыдущей главе мы представили мысленную беседу с Богом, а также то, о чем подобает помышлять. Теперь же, духовно возмужав и к тому же получив от Господа более мощное оружие, мы, до́бре подвизавшиеся в борьбе с врагом, когда он нападал на наше тело, и получившие в разнообразных бранях немалый опыт, тотчас вооружим и ум против его мысленных противников. Тогда, если враг приблизится посредством мечтаний, ум немедленно отразит его чары и, как высоко парящий орел, воспарит посредством божественных помышлений, а не будет пресмыкаться, как прежде, питаясь прахом, подобно змее. Итак, будучи уже обученными, поведем войну с матерью всех зол – самомнением, этим смертоносным микробом, который, как некая чахотка, губит плод монашествующего.

Вседетельная Божественная Сила соблаговолила, чтобы мы поднимались по мысленной лестнице божественного ведения Бога ступенька за ступенькой. И когда мы [в итоге] одолеем и сокрушим самомнение, тогда сладчайший Податель венцов увенчает нас просвещением и снизойдет на нас Его Божественная благодать. Итак, продолжая нашу речь, возвысим разум к высшим восхождениям. Ты же, дорогой читатель, со вниманием слушай это божественное поучение, чтобы оно принесло тебе пользу. А сказать здесь надобно вот что. Если щедрый Господь, приклонившись к нашим младенческим мольбам, посетит Своей утешающей благодатью сидящего во мраке неведения и немного рассеет тьму страстей, являя нам Свое безграничное желание нашего спасения, не думай, что ты уже в безопасности и впредь не нуждаешься в осторожности. Но знай, что, будучи бедным, ты желал богатства. Теперь же, когда ты обогатился, тебе нужно сильно бояться, как бы не быть окраденным. Ведь если ум, снабжающий [нас всеми] благами, вдруг заснет, а мысль, помрачившись, сложит свое оружие перед злейшим унынием, то придет к тебе неожиданная беда и внезапно восставшие разбойники похитят сокровище, ты же останешься вновь ни с чем.

Теперь послушай, в чем смысл примера с разбойниками. Когда ты молишься и беседуешь с Богом, радуясь сладости молитвы, так что душа твоя переполнена веселием, внезапно самомнение, пришедшее, словно некий разбойник, обращается к твоему уму, говоря втайне, как некогда змий Еве: «Ты уже получил благодать и уже достиг меры святых. А дальше будет радость и мир. Нет больше места страху, печали и воздыханию». Ты же, о рассудительный, этой хитрой ведьме ³⁶⁶ отвечай возражением и уничтожай ее злобу мудрым словом, помышляя и уразумевая то, что говорит сам апостол Павел: « Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?» ³⁶⁷ О том же говорит нам и один из [святых] отцов: «Если ты сотворил что-то, не задействуя свое тело, тогда это будет твоим, ибо наше тело есть творение Божие. То же самое и относительно ума. Если ты что-то помыслил без движения ума, тогда это твое собственное. Ибо и наш ум – создание Божие».

Уймись же, лукавый диавол, враг нашего рода! Ибо если бы даже сподобилось мое низкое устроение взойти до третьего неба, как взошел святой апостол Павел, то [это было бы] вовсе не по моим заслугам. Вот что восклицает этот наш божественный и первоверховный учитель: «Был восхищен в рай и слышал неизреченные слова» ³⁶⁸ .

Итак, ты видишь силу сказанных слов. Пойми же и смысл происходящего. Ведь то, что делается помимо нашей воли, совершенно не зависит от наших собственных сил. Но когда посетила [апостола] Божественная благодать и его ум и тело изменились, тогда он сам не ведал, каким образом действует Восхитивший его, ибо Бог всё совершает вышеестественно. Так божественный муж своей божественной проповедью спасал мир, предостерегая нас не думать высоко о своей силе.

Во многих местах он подчеркивает: «Не по своеволию совершаю я это, но [силою] действующего во мне Христа!» ³⁶⁹ Видишь охраняющую от опасности рассудительность в его словах, друг мой читатель? Знай же, что и в том, что ты делаешь [якобы] своей силой, нет ничего доброго, что не было бы от Бога, и ничего лукавого, что не было бы от диавола. Поэтому разумно отвечай злейшей гордости, преодолевая неведение своего ума, и говори так: «Если бы в моих силах было взойти на Небеса, узреть ангелов и говорить со сладчайшим Спасителем моим Христом, тогда это дело было бы моим. Ныне же – никоим образом!»

Поразмысли и вот о чем: если бы захотел Царь, восседающий на престоле, взять брение, грязь из болота, и приблизить к Себе, посадить рядом с Собой, то кто может запретить Ему это? Но из-за того, что Царь сделал угодное в очах Своих, может ли эта грязь, сидящая, как сказано, подле Царя, величаться тем, что сидит рядом с Владыкою? Или же ей должно скорее удивляться такому снисхождению и щедрой благости Царя, Который не отбросил эту грязную глину, не погнушался ею, но соблаговолил приблизить ее к Себе?

Поистине достойно удивления сказанное, и уразумение его подвигает меня к великому созерцанию. Ведь брение удостаивается такой чести и принимает таковые дарования! Ему, слепому разумом, Владыка дарует зрение. Его, расслабленного, валяющегося в страстях, Он укрепляет скрепами добродетелей и дает ему исправление. Его, косноязычного и немого, неспособного молиться умом, сердцем и словом – по образу Святой Троицы ³⁷⁰ , с единым расположением души, – Спаситель исцеляет просвещением и духовным ве́дением.

Итак, если такими преимуществами одарил нас Христос и хотение и действие ³⁷¹ [наши] заключены в нашем Спасителе, как же мы, неблагодарные, можем гордиться? Ведь как Он пожелал, так и сделал, возвысив нас. И если Он пожелает, то вновь низринет нас в свойственное нам по природе брение, из которого и извлек нас. Итак, восхождение есть дар Божественной воли, и стояние, опять-таки, – проявление той же [Божественной] силы, как и изменение и ввержение в прежнее состояние есть испытание, посылаемое тем же Божественным Разумом ради нашего исправления. Поэтому мы по необходимости должны благодарить Бога за всё приходящее [к нам] и не печалиться из-за случившегося изменения, но говорить так:

«О Любоблаже и Душелюбче, Спасителю мой, я достоин всякого наказания, поскольку, будучи сыном ада, не скорблю, что сотворил адские дела и продолжаю совершать то же самое. Ты же Сам, Христе мой и Боже, по Своему хотению благоизволил, чтобы я восшел на Небеса, и опять, когда Сам желаешь, низвергаешь меня во ад. Да будет же на мне воля Твоя святая!»

Только в том случае надлежит нам скорбеть, если Бог оставит нас по грехам нашим и мы закоснеем во грехе и прогневим Бога. И печалиться до́лжно не столько из-за падения, сколько из-за того, что мы опечалили Бога в ответ на великую любовь, которую даровал нам сладчайший Христос. Мы же, вместо благодарности, вновь напоили Его желчью неблагодарности. И вновь, напитав губку уксусом, поднесли ее Распятому!

Однако Он вновь прощает нас, если только мы, окрылившись надеждой, начертаем обновление покаяния, а не останемся сидеть во тьме отчаяния. Ибо Он может вновь спасти прибегающих к нему в покаянии. И опять Спаситель простирает к нам руки, опять Христос жаждет нас и с болью душевной ищет заблудшего. И подставляет Свои Божественные плечи и взывает: «Дерзай! Ты не умрешь, ведь, услышав глас петуха, ты горько заплакал, восставая из своего падения ³⁷² . Вот ты опечалился ради Меня, и Я больше не гневаюсь на тебя!»

А если ты испытал изменение, ни в чем не провинившись, то дерзай и радуйся, ибо стал ты искусным благодаря приобретенному опыту. С горячей надеждой простирайся вперед, подвизаясь как имеющий знание и веру, так как ты станешь наследником вечных благ, о чем тебе и самому известно. Только понуждай себя к бо́льшему смирению.

И когда этот бес, всезлобное самомнение, говорит тебе, что ты выше других монахов, отвечай ему так: «Уймись, лживый и хитрый диавол, ибо если пожелает Господь излить Свою благодать на всех людей, то все мы будем одинаковы».

Что же значит грех моего брата? Даже если нет у него благодати или же если ее у него мало, разве ты не слышал глас Господа, говорящего, что Он украсил словесное естество божественными дарами, дав одному пять талантов, а другому два? Раздаянием талантов это назвалось, наделением благодатными дарами оказалось.

Но и третьего, пренебрегающего всем божественным и святым, Господь не лишил подаяния, чтобы тот, досадуя, не обвинял Его. Однако то, что дал, забрал назад, так как тот оказался недостойным. Ибо не войдет Бог в неразумное сердце. Если же и войдет, то вскоре выйдет. А двое других, которые к дарам приложили трудолюбие, сподобились похвалы, оказавшись достойными доверия, и сделались хранителями Божиих таинств. Ибо оба услышали: «Внидите в радость Господа вашего» ³⁷³ , и не получили никакого порицания за неравенство принесенного ими, так как Он и [дарами] наделил не поровну. Но, зная возможности каждого, Он довольствуется лишь удвоением [данного].

Итак, если и ты, о возлюбивший безмолвие, получил большой дар от Бога, то ожидай, что с тебя много и спросится, сообразно божественному дарованию. И остерегайся осуждать того, кто немощнее тебя, иначе окажется, что ты по невежеству своему борешься с Господом.

Ведь тот, кто получил больше, не вправе уничижать неимущего, а получившему меньше не следует скорбеть и тосковать из-за того, что он не равен с другим. Но тот, у кого больше благодати, обязан поддерживать своего ближнего, словом и примером своим исцеляя все его телесные и душевные немощи, с рассуждением наставляя его в законе духовном до тех пор, когда и он удвоит талант или, вернее, снизойдет луч от Просвещающего и отверзет очи его души, и он, познав свою недостаточность, станет без рассуждения слушаться своего наставника.

Таковы, брат, награды за мысленное делание, и таков плод, приносимый им. Укроти же возбужденную юностью плоть и смири ее мудрование. Равным образом истончи свой ум бдением и мысль занимай божественными предметами, чтобы снизошла на тебя сила Утешителя и научила нас вышнего искать и о горнем помышлять ³⁷⁴ , как подобает небесным чадам Всевышнего.

Буди, Господи, буди!

Здесь нас облагодати́, а там – соделай нетленными, да служим Тебе во веки нескончаемых веков. Аминь.

Поскольку наше слово, дорогой [читатель,] идет своим чередом, побуждая нас говорить и увлекая к лучшему, то я, поставив, как Иаков, столп ³⁷⁵ и помазав слезами вместо елея новую главу своего слова, начинаю беседу о ви́дении Бога.

Итак, теперь мы, насколько могли, привели в порядок тело и ум и к тому же с Божественной благодатью мужественно побороли самомнение, подобно воину, который, обучившись деланию и созерцанию, затем выходит на брань, как божественный Давид против Голиафа, и, вернувшись с победою, в награду, как дочь царскую, получает луч света от Царя Христа. Подобное совершили и мы. И поскольку наше слово к тому призвало и делание наше к тому постепенно привело, надобно побеседовать и о пришествии просвещения Божественной благодатью, а также и о том, как отличить это от прелести. Мы знаем, что вкусивший вина и испытавший его сладость, если дадут ему уксус, тотчас же распознает его и от него отвращается. То же разумей и о Божественной благодати: кто познал и вкусил произошедший от нее плод, так что благодатью просвещены его ум и мысль, тот светлым умом распознаёт по-воровски приходящего и плод прелести приносящего.

Ты же, внимая [моим] словам, тщательно распознавай образ действия прелести. А если ты поверишь, что [ее действие] – это истина, то по заслугам погрузишься во мрак, ибо ум, даже немного задержав свое внимание на прелести, тотчас же рассеивается. Будучи питателем сердца, ум передает увиденное в прелести ему, и оно сразу наполняется смятением. Тогда раздувается человек, словно бурдюк, от воздуха темного и нечистого, так что даже волосы его встают дыбом, и он переживает смятение, и всё у него приходит в разлад.

А Божественная благодать, постигаемая, по моему опыту, духовным чувством и засвидетельствованная знающими ее, есть сияние Божественного света. Она воспринимается в созерцании ясным умом и является как тонкая мысль, благоуханное и сладчайшее дуновение, нерассеянная молитва, избавление от помыслов, жизнь чистейшая. А еще [благодать] совершенно мирна, а также смиренна, тиха; она очищает, просвещает, радует и лишена всякого мечтания. В благословенный миг пришествия благодати не остается места никакому сомнению, что это [поистине] Божественная благодать, ибо она не вызывает у принимающего ее никакого страха или недоверия.

Ты же, мой слушатель, отвлеки свой ум от видимого и вещественного и с ревностью внимай моим словам, чтобы твоя душа насладилась постижением смысла того, что здесь написано.

Итак, начнем и, приступив к подножию, ступень за ступенью будем восходить к вершине божественной цитадели, чтобы оттуда мы смогли увидеть, как и когда приходит Божественный Жених в наше низкое жилище. Все призванные Богом монахи (ведь есть и приходящие к монашеству из-за жизненных обстоятельств) испытали воздействие Божественного луча, который и зовется Божественной благодатью.

Житие же монахов таково. Когда благодать, как было сказано, сама просветит человека, тот уходит из мира, оставляет его, приходит в общежительный монастырь или же поселяется с другими отцами и братьями ³⁷⁶ и оказывает всем послушание, умиротворяя желания своей души. Когда совесть его успокоится, он старается, насколько возможно, соблюдать заповеди Божии, подражая делам своего наставника и исполняя предписанные отцами [монашеские] обязанности ³⁷⁷ , и с благими надеждами ожидает милости человеколюбца Бога. Таков общий путь, которым шествуют очень многие добродетельные отцы.

Однако существует и другой путь, хотя наше время и нехватка путников сделали его труднопроходимым и тернистым. А ведь в старое время все богоносные отцы шли этой дорогой. Потому и я, наималейший, с душой, горящей божественной ревностью, ради пользы моих братьев предпринял этот малый труд, повинуясь Божию повелению, говорящему: кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так желающего послушать его, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется ³⁷⁸ . Эту заповедь любви и я премного возлюбил и, не удовольствовавшись писаниями боговдохновенных отцов, вознамерился явить мое косноязычие, ибо если я удостоюсь того, что окажется это полезным хотя бы одному брату, то будет мне от Господа награда за труд. Если же я окажусь недостойным принести пользу другому, то и в таком случае не лишусь своей мзды, но, обдумывая и прилежно изучая то, о чем пишу, разбужу хотя бы собственную убогую душу от великого бесчувствия.

До́лжно тебе постичь, что путь сей, о коем мы сказали, – это не человеческой науки изобретение, но Самого Владыки нашего вдохновение. И Он наставляет [на этом пути] каждого, как Сам пожелает и как Ему угодно, к исполнению Своей святой воли. Итак, если Господь, любящий человека и его душу, пошлет луч Своей Божественной благодати, так что войдет он в душу согрешающего пред Ним, тот сразу восстает и ищет духовников для исповеди.

Он прикасается к Писанию и с волнением объявляет о дурных делах, какие содеял. Он ищет убежища в пустынях и пещерах, чтобы найти хоть некоторый покой и начать борьбу со страстями, чтобы загладить свои прежние грехи суровым во всех отношениях житием, то есть [терпя] голод, жажду, холод, зной и [неся] иные подвиги, о которых говорят примеры [из жизни] святых.

Сладчайший же Господь еще больше умножает в нем пыл, который, словно огненная печь, объемлет его сердце, побуждая его к любви и пылкому божественному рачению, а еще и к безграничной ревности в исполнении Божиих заповедей, равно как и к великой ненависти ко грехам и страстям. Тогда он начинает с великой готовностью раздавать нуждающимся всё, что имеет, много ли, мало ли, поскольку возлюбил нестяжание и разделил свою участь с алчущими Иисуса.

Поскольку же он посильно соблюдает божественные заповеди Христовы и перед ним раскидывается оная сеть божественного призвания, то, словно рыба, пойманная на крючок благодати, где приманкой служит любовь Распятого, он более не в силах выносить волны моря Христова, бьющие в его сердце, и потому бежит он в преизобильном свете божественной любви, как олень, стремясь к источникам, из которых бьют эти воды благодати.

И оставляет он родителей, братьев, друзей и прочих близких.

По Одному лишь жаждой томится,

к Нему единственному, взыскуя, стремится,

и изо всех сил следует за Тем, Кто Иисусом зовется.

И, как следопыт, [в поисках] зверей обходящий пустыни, ищет он, где бы ему найти желанного проводника и наставника души, под чьим руководством он бы достиг цели, которая подвигла его на эти поиски, и тем самым познал способ, которым мог бы он восходить в духовном житии.

Однако, к сожалению, нелегко в наши дни найти такого духовного наставника и очень немного тех, кто идет по этому пути. И поэтому он начинает плакать и рыдать, ибо не находит того, что было в старые времена, того, о чем он читал и чего горячо желал. Что же делать человеку, если пыл его души толкает его к любезному ему и вожделенному безмолвию? Поэтому он, исследуя, ищет и Бога просит, да найдет ему желанного деятельного руководителя и души исцелителя, Богом избранного, который спас бы его от множества зол и предал его матери-послушанию ³⁷⁹ .

Итак, с молитвой и благословением своего наставника начинает он свои духовные подвиги. Как показывают жития преподобных отцов, многие из них в те времена, имея этот пыл, пройдя испытание и облачившись в ангельский образ, удалялись в уединение ради безмолвия, неся с собой молитвы и благословение Старца как оружие, необоримое для врага. И время от времени они приходили за духовными наставлениями и утоляли голод своей души.

А другие оставались жить вместе и имели позволение [от своих наставников] в определенное время предаваться безмолвию и исполнять всяческие добродетели: плакать и скорбеть, поститься и совершать бдение, непрестанно молиться и читать умилительные жития святых, творить поклоны, сколько в силах, и вообще заботиться о чистоте и воевать со страстями. И так они, тем или иным образом, безмолвствовали.

Впрочем прошу тебя, дорогой мой, приложи еще немного внимания и уразумей сказанное нами, и, слыша слово «безмолвие» ³⁸⁰ , не думай, что каждому легко безмолвствовать, не подвергаясь никакой душепагубной опасности. Ведь и в древности и теперь многие не потому отделились от старцев, что горели божественной любовью к благоугождению воле Божией, желая подвигов и скорбей ради Христа, но потому, что полюбили покой для служения страстям, не вынеся послушания в Господе, которое требует терпеть ради Него обличения и оскорбления. Таким образом предпочтя свою собственную волю, они по невежеству своему отвергают пребывшего послушным даже до Креста и смерти Иисуса, Господа нашего. Такие, становясь рабами страстей – гнева и вожделения, подчиняются им, как своим владыкам, и с готовностью творят угодное им. Поскольку же привычка укореняется и становится законом, они совершенно сбиваются с пути и впадают в прелесть.

Тот же, кто поистине пребывает в безмолвии по велению воли Божией, постоянно оплакивает свои грехи, искренне болезнуя о своей душе. И, раскаиваясь в своем дурном прошлом, он заботится о всякой благой добродетели и, всей душой доверяя словам наставника, предает подвигам свое тело как жертву, приносимую любви Иисусовой, если бы было возможно – даже до смерти.

Он старается собрать свой ум в сердце, как учат отцы-подвижники, и при вдохе и выдохе творить в уме молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!»

И как дыхание дает жизнь плоти, так и ум, соединившись с молитвой, воскрешает свою умерщвленную душу, и [человек,] делая это, словно усердный работник, прилежно взыскующий милости, понемногу начинает ощущать умом просвещение божественного утешения.

В этом первая ступень заключается

для монаха, который по следам устремляется

и, желая узреть Бога,

вступает, как новоначальный, на блаженную дорогу.

Вот извещение достоверное,

что он идет дорогой верною.

Вначале был луч призвания Божия, который один помогал нашему очищению. Однако ум еще не чувствовал, не различал его, ибо оное Божественное действие ³⁸¹ ни для кого не видимо. Лишь иногда оно ощущается при некоторых состояниях тела, и тогда оно сообщает ему легкость, и духовные понятия, и плач, и слезы, а также приносит памятование и ощущение содеянных согрешений. А к тому же – стремление к подвигам и естественное и богоугодное созерцание творения, весьма сильно услаждающее нашу душу, но не умное зрение, [услаждаемое] ощущением чистейшего света, который оное треблаженное действие являет нам, приходя, словно в тонком дуновении.

Оно, омывая ум, как божественная купель, очищает его и производит совершенное изменение всего тела, умягчая, так сказать, сердце, и значительно усиливает присущие телу по природе благие достоинства, и подает теплейшую ревность, слезы и невыразимую любовь ко Господу.

А как только действие Богодвижимой силы прекратится, когда она того пожелает, тогда снова уходит к себе тот чистейший свет и ты остаешься один, как бы помазанный благоуханным елеем.

Благодать, словно мать, носит на руках приносящего [себя в] жертву, воспитывая его, как младенца. И когда мать наша, благодать, приходит, он трепещет и ликует от радости. Когда же она вновь удаляется, он плачет и рыдает, ибо не знает премудрости Святого Бога и Его замысла о нас, с которым Он, окрадывая нас, приобретает для нас спасение.

И тот, кто не опытен в этом, всякий раз, как благодать отойдет от него, считает, что она навсегда удалилась, и потому понуждает себя к посту, бдению, молитвам и прошениям, разыскивая способ удержать ее, поскольку думает, что божественное утешение можно привлечь своими делами. А враги наши, бесы, разными способами досаждают монаху, чтобы тот еще усерднее, со слезами просил Божественной помощи. И это происходит по домостроительству Божественного Промысла для его обучения.

Когда же мать снова возвратится и подаст ему сосец безграничной радости и любви, он еще настойчивее ищет, каким бы способом навсегда соединиться и более никогда не разлучаться с этой небесной радостью. И, как плачущий младенец, кричит: «Увы мне! Увы! О сладчайшая Любовь, почему Ты меня оставила и удалилась от меня, так что меня едва не задушили свирепые бесы? Увы! Увы мне, несчастному! Что могу я сделать, чтобы удержать Тебя и непрестанно наслаждаться Тобою? Ей, Спасителю мой, пощади меня и не оставь впредь, но пребывай со мной в этой моей жизни. А когда покину я сей мир, с Тобою да пройду через мытарства! Увы мне в день тот!»

Хотя он и говорит всё это, и больше этого, Бог, однако, ничуть не внемлет его молитве, и, после того как божественное утешение усладит подвижника медом, к нему опять приходит горечь полыни. Но поскольку сосуд благодаря частому смазыванию [благодатью] становится более чистым и более пригодным для принятия Божественного осияния, то оно начинает и приходить чаще, и задерживаться дольше, и поэтому делается привычным, так что младенец по уму и ведению начинает становиться самонадеянным, считая, что это осияние дано ему как плата за его делание.

Такое состояние продолжается три или четыре года (иногда больше, иногда меньше), постоянно обучая и умудряя человека. При этом страсти его успокаиваются и бесы убегают прочь, не в силах более вредить ему, потому что с ним всегда пребывает и его ограждает стража.

Однако, когда какое-либо утешение находится в большом изобилии, тогда естеству нашему свойственно вскоре извещать нас о насыщении. Поскольку мы носим тело плотское и тяжелое, постольку и насыщаемся быстро, и поэтому оставаться в одном и том же состоянии для нас совершенно невозможно, если только мы еще не достигли бесстрастия, о котором скажем после.

Если же мы находимся в каком-то одном состоянии и не возрастаем постоянно, то, поскольку мы носим тленное тело, лишь только насытимся высоким, сразу обращаемся вспять и приходим в нерадение, подобно тому как истинное Слово говорит о пище ³⁸² .

Ведь, когда человек насытится определенной пищей, его аппетит обращается к другой, а если насытится и ею, то сразу устремляется к еще лучшей. Если же человек вдоволь наестся даже самой манны, которая причастна всякого наслаждения и сладости (ибо она превосходит всякое желание, почему и названа пищей ангелов), то и ею вскоре пресытившись, он, не имея лучшего предмета желаний, обращается назад и, желая лука и чеснока, уничижает пищу, посланную от Бога ³⁸³ .

Но поскольку подвижник еще неискусен и не обладает подобающим ведением, которым мог бы распознать промысл человеколюбивого Бога, ибо на этой ступени еще слабы его мысленные очи и он равняет свет с тьмою, а добродетели смешаны в нем со страстями, то и мыслит он не должным образом, начиная принимать помыслы высокоумия. Он их [только] недавно отверг, а теперь снова в них погружается.

Но и здесь есть домостроительство Создателя

для обучения труждающегося.

Мы же в песнях достодолжно почтим Спасителя,

пользу нашей души многообразно устрояющего

и приводящего нас к жизни присно сущей

и во веки веков не престающей.

Аминь!

И снова, дорогой читатель, слово побуждает нас говорить.

А речь, опять же, ищет слушателя,

и явление требует разума,

смиренно мудрствующего.

И таким образом мы оба приобретем пользу, ибо постижение написанного будет и воздаянием за труд написавшему.

Ведь тот, кто желает состязаться в беге, и препятствия встречает, и спотыкается о камни, и разбивает себе ноги. Точно так же и всезлобный враг угрожает нашему спасению, ниспровергая в мгновение ока все наши труды, стоит только прислушаться к его словам.

Мы ведь несколько порадовались, обучаясь,

и немного повеселились,

Божественными действиями мысленно укрепляясь,

ибо в третьей главе пришла радостная победа,

а в четвертой мы удостоились

посещения просвещения.

Теперь же раздается известие страшное,

скорбное и всегубительное,

горечью иссопа возвещающее обратное [прежнему].

Скажем же о вещах, печалью преисполненных.

Рука цепенеет, прикасаясь к тому, о чем мы скажем, а ум не решается помыслить об этом. Уста и язык медлят произнести то, о чем пойдет речь.

Что же столь печалит меня и приводит в немалое смущение труждающегося? Я готов сказать тебе, а ты, слушая меня, отвори свое помышление, подари мне свое внимание и уразумей то, что будет сказано. Ведь этот этап, ступень, о которой мы говорим, существует для отнятия благодати по домостроительству Божию. Господь устроил это так, чтобы показать человеку, что тот не сам по себе существует ³⁸⁴ , дабы он непрестанно питался самоукорением и сделался причастником смиренномудрия. Итак, стоит удалиться благодати, как тотчас делается явной несамодостаточность ³⁸⁵ [человека,] так что вместо сияния, света и несказанной радости немедленно приходят страдания, которые и становятся матерями смирения.

Началом же сокрушительного падения является уже упомянутая и побежденная мать всех зол – немилосердное самомнение, которое начинает, как некогда и перед праматерью нашею Евой, рассеивать свой бесовский яд, прикрываясь видом сострадания, [в действительности] ведущего в бездну преисподнюю.

Оно говорит, как духовник,

а лобызает, как Иуда-ученик.

Оно с кротостью рассуждает,

против нашего спасения злоумышляет.

Слух наш тщательно проверяет

и безумие бесовское в него влагает,

хочет, чтобы мы возжелали падения,

и сразу делает ядовитое внушение.

Оно соизволения нашего требует,

прочих бесов на подмогу призывает,

чтобы все они возле нас пребывали

и своей прелести подкрепление подавали.

«Итак, – говорит [самомнение] монаху, – видишь нынешних бездельников, утверждающих, что [в наше время] Господь не дает благодати? Они сами не хотят подвизаться, а поэтому и другим препятствуют, ссылаются на опасность прелести и кричат, что ты впадешь в нее, как и все. Так отступись же от их поучений и внимай моим словам! Что же? Разве Бог, как прежде, так и ныне, не дает нам силы и не прибавляет нам крепости?»

Так коварный и трусливый бес ссылается на Божественное Писание, чтобы забросить свой крючок, подобно гадалкам, которые хотя и крестятся, и поминают Бога, на самом же деле занимаются колдовством.

Он богословом себя выставляет

и спасение наше, как волк, похищает,

ради цели своей не тому нас обучает,

и так заботы о спасении нас лишает.

А оный младенец, ни сети этой не зная,

ни того, что советчик сей

есть древнее зло, не постигая,

его прелести радуется,

ложь за истину принимает,

всех кругом порицать начинает

и отцов в надменности своей осуждает.

А по сути враг на душу его так нападает.

Меч же, который даровал ему Христос для защиты, он обращает против себя и душу свою закалает из-за своего невежества. И начинает он говорить так: «Человек может стать сосудом благодати, если захочет и если приложит усилие». И яростно сражаясь с теми, кто ему противоречит, он понемногу начинает впадать в прелесть и становится игрушкой бесов, думая и полагая, что все пойдут в ад за свое нерадение и неведение. Поэтому всё, что ему говорят, его ничуть не убеждает, и он, отвергнув всех, затворяется один-одинёшенек и творит то, что подсказывает его сообщник-бес. Посему мы оставляем этого человека на милость Божию. Ибо знаем, что бес многих повесил и задушил, внушая им, что они станут мучениками. Другие же впали в безразличие и нерадение, совершенно забросив свои [монашеские] обязанности ³⁸⁶ . А самое главное, они полагают, что это и есть подлинная истина и путь Божий.

Такие недуги наводит и таким образом ослепляет диавол несчастного человека, чтобы тот, даже если захочет, не смог подняться и искать исцеления. А человеколюбивый Господь, опечаленный, ждет, не осознает ли человек свое падение и не взыщет ли врачевания.

Итак, брат мой, многие прельстились из-за этого темного изменения.

Средство же для исцеления такого человека – это увидеть причину своего падения и найти соответствующего врача-духовника, чтобы тот подходящими лекарствами вылечил и спас его. Мы же, дойдя до высшей точки нашего слова, вновь обратимся к предыдущему и скажем вот что. Если бы подвижник, о котором шла речь, не сбился со своего пути, то не думал бы в неведении своем, что собственными силами стяжал благодать, и не доказывал бы, что для всех возможно получить ее, коль скоро понудят себя. Но если бы он имел страх и естественную рассудительность, он бы поразмыслил и сказал: «Кто я такой, чтобы осуждать других, думая, будто все они коснеют в неведении и только я один, несчастный, получил просвещение?» И, отвергая слова змия, сказал бы ему: «Оставь, враг лукавнейший, свое диавольское превозношение!» И так, сопротивляясь волнам губителя, он с нетерпением ожидал бы часа, когда сможет увидеть избавление, которое бы скоро пришло, если только испытание было бы выдержано должным образом.

Божественное же утешение ради нашей пользы понемногу отступает, а его место соответственно тьма занимает. Тогда попускается человеку постепенно впадать в искушения, чтобы научиться прекраснейшему смирению. Не выдерживая же внезапности и необычности вражьих помыслов и боясь, как бы не впасть в прелесть, он плачет, с болью и страхом разыскивая опытного врача, чтобы тот его исцелил.

И хотя все отцы хорошие и добродетельные и каждый из них высказывает ему свое мнение, тот нисколько не исцеляется, ибо не настал еще час, когда Бог ему явит врача и лекарства. Ведь ему нужно слово, подкрепленное величайшей силой дела. Ведь он не принимает данного в простоте, когда подвернется случай, совета, что ему нужно смириться и отбросить свое превозношение. И посему он не находит того, что ищет, ибо нет у него терпения ждать, когда Господь захочет подать ему это, а также потому, что нуждается в испытании, дабы открылись подвиги, на которые он способен собственными силами, и чтобы было сокрушено надмение, усиливающееся особенно у того, кто совершает некие сокровенные [подвиги,] которых нет у других. Потому-то подвижнику и попускается познать немощь человеческого естества.

Когда совершенно удалится благодать, тело слабеет и изнемогает, будучи не в силах, как прежде, выполнять свои обязанности. И тогда овладевают человеком нерадение и сопутствующее ему уныние, то есть тяжесть тела, неумеренный сон, расслабление членов, помрачение ума, безутешная печаль, помыслы неверия, страх прелести. И тогда он, неспособный более терпеть безмолвие, бродит туда-сюда по дорогам в поисках помощи.

И кто-то говорит ему: «Ешь сыр, молоко, яйца, масло, чтобы набраться сил!» Другой говорит: «Ты впадешь в прелесть!» Третий же: «Ты уже прельстился, как и многие!» И он, не зная, что делать, поскольку потерял терпение, а ревность и горячность веры остыли, становится как бы безумным, ибо слушает многих людей, каждый из которых ради его пользы и от любви дает ему советы по своему разумению.

Итак, он начинает есть, сколько может, чтобы окрепнуть. Но, к несчастью, когда благодать ушла, а тело обессилело, ему нелегко поправиться, поскольку организм не имеет сил для переваривания пищи. Ведь когда ты сильно перегрузишь свой желудок, тогда заболевает всё тело, поскольку оно, не успевая передавать чистую кровь по всем своим артериям, передает ее мутной и нечистой, в результате чего тело еще более помрачается и тяжелеет, вместо того чтобы получить пользу.

И таким образом тот, кто прежде был подвижником трезвения, становится теперь садовником и земледельцем, добывая хлеб свой в поте лица от трудов своих.

И в результате предателем является,

поскольку терпения лишается

и малодушию покоряется.

Для врагов же своих в друга превращается,

против своей души вооружается,

самолюбия отродьем он оказывается,

от прямого же пути удаляется.

Так что прежней ловушки он избежал,

а в эту попал.

Ты же, путниче добрый, идущий божественным этим путем, снова воздвигни столп своего внимания, возливая на него елей размышления, и упроси Бога многомилостивого, чтобы избежать тебе и этой ступени, где расставлена вторая сеть, в которую и в древности, и в наши дни попались многие, и совершенно отвергли ангельский образ, и вернулись в мир. Если же таковой здесь и останется, то рабом всех страстей окажется, и станет врагом всех подвижников, и будет страстно нападать на них.

И как только услышит, что кто-то постится, пребывает в бдении или молится, тотчас же весь возмущается и с гневом откликается, словно всё знает заранее: «Это всё прелесть, и в наше время Бог не хочет подобного, поскольку так поступал и такой-то, и его едва не пришлось посадить на цепь!»

Так думая и говоря, сей подвижник не только вовсе отвергает монашеские обязанности, но к тому же становится камнем преткновения и для других употребляющих усилие ³⁸⁷ , стремясь вовлечь в свое отпадение всех, чтобы не ему одному оказаться обличенным пред Богом. Такой человек сошел, брат мой, с прямого пути. Врачевание же и лекарство для него в том, чтобы смирить свое сердце, снова вернуться туда, где сбился с дороги, и ждать милости Господней. И если придет к нему Божия помощь, пусть возблагодарит милосердного Бога. Если же нет, то, чтобы смирить надменное мудрование, пусть идет в послушание к другому, шествуя путем наших отцов.

Мы же снова вернемся к тому, что оставили было, и, связав разорвавшуюся нить слова, скажем вот что. Если наш подвижник не падет, но мужественно выдержит [тяготу] этого поприща, ожидая, когда же он избавится от врага-искусителя, и если испытает всё то, о чем говорили [святые] отцы, и при этом увидит, что не исцеляется, поскольку не подходят ему все эти снадобья, то, безусловно, для него есть какое-то другое [средство помощи,] которым уверенно владеет кто-то, имеющий опыт богообщения ³⁸⁸ . Нужно лишь усердно, со многими слезами и смирением, искать этого у Бога и людей.

Христос же, Господь наш, не дает ему до поры Своей благодати, но оставляет его бороться с искусителем. Впрочем надлежит тебе знать, дорогой читатель, что и диавол, со своей стороны, как и в случае с Иовом, просит дозволения на брань против подвижников ³⁸⁹ . Поскольку же он – опытный воин, который воюет уже тысячи лет и многих [за это время] вплоть до наших дней низринул в погибель, приобретя великий опыт и силу для борьбы с нами, постольку и удаляется не скоро, и победу уступает не без труда, но проникает до самых костей, покоряя себе несчастного человека ³⁹⁰ .

Святой же Бог наш, будучи сколь праведным, столь и милосердным, сострадает и милосердствует о заблудшем Своем создании, но всё же не прекращает самовластно эту брань, чтобы не показать Себя несправедливым по отношению к требующему брани змию, врагу нашему, чтобы тот не обвинял Его в том, что Он самовластно дарует победу. Впрочем и это Он делает часто, спасая блудников и разбойников, однако же святые отцы не считают такой порядок общим для всех. Ибо общий порядок, который мы приняли от всех святых, состоит в добровольном подвиге даже до крови, согласно речению святого: «Отдай кровь и прими Дух» ³⁹¹ .

А когда подвижник смиряется, он научается посредством многообразной брани правильно мыслить о себе – что он от родителей в наследство получил превозношение, был с ним, как и с прочими страстями, зачат и рожден в крови и слизи. Потому-то, по мере преуспеяния, он и встречает еще более тяжкие и великие брани. И вот сейчас у него самый большой подвиг, в котором, словно золото в горниле, испытывается, насколько чисто произволение подвижника. Ибо предается он в руки малодушия, уныния, гнева, хулы и [иной] всевозможной злобы врага. И вкушает он в каждый миг душевное удушье, и пьет от вод ада.

При этом все его разнообразные страсти непрестанно, днем и ночью, приводятся в действие лукавейшими бесами. Иисус же, Господь наш, стоя поодаль, нисколько не укрепляет его, но довольствуется тем, что смотрит на Своего подвижника, как на сражающегося на арене. И то́т будет истинным подвижником, кто среди всех этих опасностей не ослабевает и не оставляет своего места, но, обороняясь, стоит, стягивая сокрушенные в сражении части своего корабля, [хотя] и плачет и стенает о своих ранах. И старается залечить свои увечья, изо всех сил ожидая или уже избавления от искушений, или совершенной своей погибели.

И это мое свидетельство истинно, дорогой мой брат. И тот, кто испытал горечь этой желчи, знает, о чем идет речь. Ведь не многие испытываются подобным образом, но один из тысяч или ещё реже – кого изберет благой Кормчий. И такой человек, имея [пусть и] малую надежду, говорит: «Лучше я умру в борьбе, чем оставлю ее, и тем будет поруган путь Божий. Ведь я имею столько свидетельств, что этим путем прошли все святые!» А более всех других [святых] отцов ободряет нас авва Исаак, похвала безмолвия и утешение подвижников ³⁹² .

Утешая себя таким образом, подвижник проявляет терпение и понемногу исцеляется от уныния. И подкрепляет свое тело скудной, самой простой пищей, чтобы вынести и вытерпеть скорби подвигов, совершаемых посредством тела. Все же остальные свои силы он целиком посвящает тому, чтобы ум был внимателен, дабы от смятения из-за бесов и собственных страстей не подверглось хуле пресвятое Имя Господне.

Таким образом, мой дорогой, эта великая борьба продолжается немалое время, хотя и соответственно терпению каждого и пославшей испытание Божественной воле, пока совершенно не очистит его от различных страстей и не приведет его к совершенному ве́дению, когда он хорошо познает, что происходит от Бога, а что бывает от его собственных сил. И, получив должные и подобающие ему раны, он начинает правильно мыслить и говорить себе: «О ничтожный и всеокаянный, куда делись твои слова, что если ты захочешь, то можешь подвизаться и стяжать благодать? И разве не ты говорил, что все остальные не понуждают себя и потому не преуспевают? Горе тебе, окаянный, ибо аще не Господь созиждет дом души, всуе труждаемся!» ³⁹³

Об этом и еще о многом он размышляет и понемногу вразумляться начинает. Проклятые же бесы, когда видят, что человек начинает мыслить хорошо и с пользой [для себя,] еще сильнее натягивают свои луки, ибо, глядя на наше поведение, они предчувствуют, что скоро потеряют над нами власть. Когда же человек погружен в глубину душевной боли, тогда некий тончайший голос призывает его быть внимательным и не двигаться со своего места, ибо, в противном случае, он падет и сотрет навсегда память о себе из книги блаженной будущей жизни. Столь живо ощущает он своих супостатов, что многие, возможно, и не поверят этому. И во время молитвы, когда подвижник бодрствует, он чувствует бешеное волнение своих страстей, [каждое] их движение. А по ночам часто слышит он голоса и смех бесов, которые издеваются и смеются над несчастным своим противником. Если же угодно тебе знать, то видит он во сне, как целые полчища бесов являются ему в естественном своем виде и нападают на него тысячами способов. Поистине таково неистовство наших врагов и такова награда, доставляемая ими тем, кто послушался их внушений, такими дарами наделяют они внимающих им. Однако сие испытание приносит нам и пользу и попускается по воле Господней, чтобы мы стали причастниками смирения и с благоразумием и ве́дением непрестанно пребывали со Христом.

Итак, мой дорогой, ты узнал об отнятии благодати, увидел и властительство диавола, и мужество подвижника. Посему и немногие из ступивших на это поприще благополучно проходят его до конца. Ведь все Богом призванные монахи пришли к монашеству под действием первого луча благодати, многие же насладились и светом второго ее луча. Когда же пришло сие испытание и благодать удалилась, а опытного учителя рядом не было, тогда они, не удостаиваясь больше просвещения благодати и посему не понимая причину этого искушения, начинают думать, что благодать больше не вернется. Такие люди, отчаявшись вновь обрести этот дар, живут в глубокой скорби, тем более что и вообще человеческие силы истощаются, когда нет опытного наставника.

Итак, слава Сотворившему всех нас,

могущему нас от этих бесов избавить,

а затем и на правый путь нас наставить,

чтобы мы, недостойные, боголепно Его прославляли

и со святыми отцами во веки веков пребывали,

предстательством Богородицы. Аминь.

Каждой вещи назначено свое время, дорогой мой и любящий безмолвие брат. Минует треволнение, и приходит вслед за ним желанная тишина, в которой ум-дельфин плывет, вкушая тихий мир благодати, и призывает струны чувств пробудиться и приносить пение Создателю, славословие Избавителю и благодарение Просветителю, то есть Единой в Трех Лицах и Нераздельной Пресвятой Троице, Которая, наказующи, хорошо наказала нас, любящи, смерти же не предаде нас ³⁹⁴ . Ибо поистине терпя потерпех Господа , и Он не презрел моего моления, но внят ми, и услыша смиренный глас мой, и возведе мя , яко Благ, от рова страстей ³⁹⁵ .

Войди же и ты в радость ³⁹⁶ мою, дорогой читатель, и исполнишься, подобно мне, неизреченной радости о вновь обретенной благодати. Ибо, когда ты ради надежды обрести Жемчужину уже перестанешь желать чего-то другого и думать о чем-то другом и при этом уже дойдешь до отчаяния в исполнении этой надежды,

внезапно, сверх ожидания,

вот оно, Жемчужины сияние,

глубины твоей души просвещающее

и скорби искушений изгоняющее.

Как же начать Жемчужину обретать?

Я готов тебе это сказать.

Ты же, выслушав сказанное, надежно заключи в сокровищнице ведения уразумеваемое. А когда по Божественной благодати ты достигнешь того, о чем сказано, тогда помолись и за меня, ведь я сам заблудился во всём этом.

Когда добрый золотых дел Мастер как до́лжно испытает золото и, после того как оно пройдет огонь искушений и избавится от всякой жесткости и ржавчины, найдет его годным для Своей работы, тогда возглашает добрый Кормчий: «Довольно испытаний. Терпящий скорби ради Моей любви получил достаточный опыт. Хватит уже опасностей с него, сражающегося с бурями. Предоставим ему немного покоя, ведь уже и противник ничего от него не хочет, но отступил, побежденный, поскольку тот умело его проучил и безумие его обличил. Исцелим же израненного и совершенно поверженного во тьму».

Тогда одного-единственного взгляда Господа уже достаточно человеку, чтобы после скорбей вздохнуть свободно. Довольно ему одного луча благодати, чтобы забыть о всех них. Так обращается наш Спаситель к душе вытерпевшего всё, и тот, слыша сладкий голос Говорящего и спасением Наделяющего, обретает благую надежду. Будь же внимателен, дабы познать премудрость Художника и то, как Он справляется с нашей немощью. Ибо Он не дает, как прежде, благодать [подвижнику,] сколько бы тот сам ни старался, чтобы вновь не сказал [человек,] что получил ее в воздаяние за свое терпение, и не посылает Своих ангелов, ибо не вынесет этого наше лукавое и тщеславное естество. Но как мудрый Кормчий, Который устрояет всё к нашей пользе, Который возводит на Небеса и низводит в ад, мертвит и живит ³⁹⁷ , не хочет смерти грешника, но творит так, что тот возвращается к жизни ³⁹⁸ , Он, хоть и посылает ему скорби для очищения и исправления, но, когда придет пора прекратить скорби, тогда вновь искусно и мудро избавляет от них. Ведь, будучи всесильным, Господь может обновлять расположение души человека и пробуждать во всём его духовном устроении желание слышать слово Божие.

А кроме этого, Бог посылает подвижнику и искусного речью и единодушного с ним человека, которого знает промыслительная и спасительная Его премудрость. И, словно в двугласной лире, встречаются их голоса. Бог же радуется этому, услаждаясь слушанием собственных Своих глаголов, как это было и в случае с оным божественным Валаамом ³⁹⁹ , принявшим Божественный глагол и непрестанно благословлявшим Израиль ⁴⁰⁰ .

Так угодно Благому Кормчему и Его богоугодному домостроительству. Ибо для Него нет ничего невозможного, но Он может всё. Если отверз Он уста ослицы, то разве сложно Ему умудрить и кого-нибудь из малейших людей ради великой пользы – чтобы спасти брата! Ибо Он источил воду из челюсти ослицы руками оного исполина Самсона ⁴⁰¹ и иссушил море через Моисея, Своего служителя ⁴⁰² . И нет никаких препятствий для всевластной и непобедимой силы Всевышнего.

Итак, в этой встрече, ниспосланной Богом, и речи, обращенной к страждущему, слышны для него раскаты божественного грома. [И он восклицает:] «О, какова благость Твоя, Господи! Сколько раз я слышал те же слова и еще чаще изучал их, читая Твое Божественное Писание. Отчего же теперь они обладают такой силой и причастны толикому наслаждению?» Ясно, что ни по какой иной причине, но только потому, что разверзлись источники бездны и открылись давно сокрывшиеся божественные дарования, которые даже язык оленя подвигают говорить вещи полезные и спасительные для человека!

И вот свыше [посланный старец] вещает,

и слова его, словно молнии, в сердце проникают,

и Божественным светом сопровождаются,

и бесы сразу в бегство обращаются,

и благодать является,

и, словно в огне неопалимой купины,

сердце его воспламеняется.

Возвещаемое же кажется человеку вышеестественным, и текут из очей сладчайшие слезы, и воссылаются слова благодарения, из глубины души являющие искреннюю любовь к Богу.

Итак, еще немного поупражняемся в слове и с рассуждением разберем, что случается с оным путником, дабы ты понял, что когда тело обладает крепостью сил, то теплота крови в перикарде ⁴⁰³ , если, конечно, помогает благодать, вызывает горячую ревность. И тогда человек творит всё, что захочет и сможет, поскольку и тело этому содействует. Он устремляется вперед, подобно льву, не считаясь с опасностями и [даже] смертью. Посему такой человек и [похвалу] « благоже» ⁴⁰⁴ слушает с удовольствием и не может от этого отказаться. Ведь он думает, что подвизается благодаря собственной ревности, а также своему телесному и душевному мужеству. А поскольку он не может всё приписать всевластной силе Всевышнего, ибо получает явные свидетельства от дел своего тела, то далеко он обретается от истинного смирения.

Когда же тело обессилело, да еще и благодать его оставила, таким образом наказав человека ударом небесного бича, тогда, поскольку телесное мужество ему не содействует, а благодать после наказания возвращается, он уже все свои подвиги полностью приписывает Богу, о справедливости чего на деле свидетельствует и открывшаяся ему истина. Тогда же становится человек и причастником смиренномудрия, так что, к примеру, даже если все языки мира соберутся для его восхваления, он нисколько не примет этого и даже на волос не превознесется. Он удаляется от этих похвал, как от богохульства, ибо всем своим душевным и телесным составом познал, как совершается всяческое божественное движение и действие, что оно от Бога к нам приходит и от нас к Богу переходит. Бог дает от Своих Своим, и Ему всегда приносится «Твоя от Твоих». И такой человек истинно поклоняется Богу и становится выше всякого смиреннословия и ложного самоуничижения. И поэтому причащается богатству любви и воссылает чистые благодарственные хвалы.

Но я возвращаюсь к своему предмету. Когда свыше [посланный старец] возвестит божественные глаголы и даст подвижнику добрые наставления, они разлучаются друг с другом. И этот прежде младенец, ставший ныне, благодаря своему испытанию, человеком опытным, возвращаясь к себе, от преизбытка радости из души исходящим гласом призывает всю природу и всё, что в ней обретается: «Приидите, все Богом сотворенные создания, и со мною разделите невыразимую радость, ибо еще немного – и вселилась бы во ад жалкая моя душа, если бы Создавший меня не захотел мне помочь. Приидите же, и всякое дыхание со мною да хвалит Господа! Равно же и не имеющие чувств создания да славословят со мною Творца шумом своих листьев и звучным гласом своего дыхания. И вы, божественные и благоуханные небесные ангелы, радующиеся великою радостью моему спасительному обращению, укрепите мою силу, и вместе да возблагодарим Господа за обретение погибшей драхмы моей души!»

Итак, возвратившись в каливу и применив на деле наставления, он уже совершенно исцеляется от всего, что прежде им обладало. И, сверх того, в нем расцветает умиротворение помыслов и умножается, благодаря созерцанию, сила веры, становясь выше всякого колебания и младенческого сомнения. Ибо он, созерцая всё умными очами, видит истину, и это созерцание орошает его веру. Когда же она зачинает во чреве (я говорю о вере), тогда рождает дочь – непостыдную надежду. А эта божественная двоица, обретя мысленные крылья, связывается воедино с любовью, и втроем они воспринимают обетования и возвещают нам: «Примите это ⁴⁰⁵ уже как дар и божественную милость нашего Господа!»

Если же человек обращает свой ум к молитве, то не может сказать: «Дай мне то-то или то-то», поскольку Господь подает ему более того, что он сам бы попросил. Но молитва его только об одном: да будет святая воля Господня. И время от времени в час молитвы он соединяется с Богом, и тогда прерывается молитва, а человек становится пленником любви Иисусовой и видит Того, Кого любит, и постоянно удивляется сладкому дуновению оного мысленного ветра, веющего свыше от росоносного облака и нисходящего к нам как тончайший глас, мысленно свидетельствующий о явлении Владычнего присутствия. Тогда подвижник бывает поглощен силою благодати и царствует сладчайший Иисус. Когда же закончится созерцание, он оказывается как бы не имеющим тяжкого и неудобоподвижного тела и с изумлением восклицает, и с удивлением взывает: « О глубина богатства, и премудрости, и разума Божия! Яко неиспытани чудеса Твоя, Господи! ⁴⁰⁶ Кто в силах исследовать безмерное богатство Твоея благости? Или кий язык может истолковать непостижимые Твои таинства? О Господи, Господи, аще не удержиши во́ды Твоея источающей сладость благодати, то человек истает яко воск!»

Говоря так, он признает себя хуже всего нечистого и на земле обретающегося и желает, если бы это было возможно, всех поместить в свое сердце, чтобы они увидели оную благодать, хотя бы ему самому ее и не досталось. Но поскольку в наши дни, как научил нас опыт, очень трудно принести пользу другому человеку, по причине множества немощей и отсутствия смирения и послушания, то, как испытано было на деле, надежнее безмолвствовать вместе с немногими единомышленниками и молиться за всех. Бог же может наставить и спасти каждого многими способами.

Итак, вот каково возвращение Божественной благодати, следующее за испытанием. Теперь тебе известно, почему всё это приключилось с путником. И, как мы сказали, это Богом установлено, чтобы ради нашей пользы уходила благодать и приходило испытание. И еще ты узнал, что существует великая и непременная нужда в наставнике, который, как опытный учитель, на деле изучил бы путь и [знал, где] ловушки злого губителя. И который бы прекрасно владел рассуждением, чтобы, когда отойдет благодать, оказывалась бы рядом рука наставника и поддерживала путника, словно иное утешение ⁴⁰⁷ , пока не минует буря треволнений.

Такова поистине и главная цель учения [святых] отцов, которые наставляют нас пребывать в подлинно блаженном и богоподражательном послушании, получившем благословение от Самого Начальника нашего спасения ⁴⁰⁸ , Который стал для нас начатком, быв послушен даже до смерти, смерти же крестной ⁴⁰⁹ . И вот так, посредством послушания, наказуемые и наставляемые, мы очистимся от различных страстей мудрования и от угождения своей воле.

Питаемые же двумя [источниками] – и благодатью [Божией,] и благодатью нашего наставника, – духовно возмужав, достигнем состояния мужa совершенна ⁴¹⁰ . И тогда, приправленные Божественным Духом, будем достойны доверия [Божия,] чтобы принять божественные сокровища нашего Спасителя и небесное богатство божественного сыноположения по благодати, как подлинные сыновья и истинные наследники, ставшие причастными божественным [благам,] которые обетованы людям.

Но такие учителя, которые обладали деланием и опытом, исчезли, поэтому-то и происходят прельщения, падения и вообще всяческие опасные затруднения, из которых путник сможет выбраться лишь с великим трудом, с помощью настойчивости и пролития крови, получив многие смертоносные раны. Поэтому по причине невежества путь [святых] отцов оказался вменен ни во что и из-за недостатка рассуждения стал называться путем прелести, так как на нем происходят многие падения, из-за того что нет [у путника] поддержки. Любители же всех обзывать называют прельщенными тех, кто идет по нему.

Ты же, дорогой мой брат, относясь к таким вещам с рассуждением, ни в коем случае не принимай этого, ибо велико неведение и непонимание говорящих такое. И если они пожелают узнать истину из сказанного нами, то, когда их вновь будут спрашивать об этом, пусть отвечают так: «Я, брат мой, будучи немощным душою, не смог узреть сей отеческой истины. Ты же, обладающий такою ревностью и Божественной помощью, постарайся найти себе такого учителя, который бы наставил тебя на этот превосходный путь. А если не найдешь, то верно следуй путем отцов нынешнего века. Тогда у тебя будет и много спутников и не будет опасности прельститься».

Таковы, полагаю, подлинная истина и смирение, как считают и святые отцы, умудренные в божественных предметах. И тот, кто говорит так, избавляется от великих и многочисленных искушений. Если же кто утверждается в своем произвольно составленном мнении, ограничивая свой ум оковами своеволия (то есть не позволяя ему свободно исследовать все предметы, согласовывая слова и деяния святых отцов в их совокупности, и таким образом приходить к некоему заключению), – тот, полагаю, терпит ущерб и величайший вред, ибо это разновидность добровольной слепоты и свидетельство душевной немощи или, пожалуй, хранилище неведения.

Ведь тот, кто хочет совершать путь в безопасности и обрести духовное делание, должен держать свой ум по отношению ко всему свободным и способным удобно вместить в себя [всё, подаваемое от Бога,] – насколько [вообще ум] способен вместить или воспринять. И во всём, что он думает, или делает, или уже сделал, пусть оставляет место сомнению и никогда не лишает себя полноты своей свободы. Если же вдруг случится какое-либо изменение в душе или теле, пусть он сразу отвергнет его, если оно, опытно изведанное им самим или другим, более совершенным, подвижником, окажется ложным. Тогда он не будет с позором и склоненной головой уведен в плен в золотых цепях убежденности в своем мнении.

Если ты, дорогой, хорошенько изучишь всё, что я говорю, и измеришь [это] мысленным циркулем, то приобретешь немалую пользу. И тогда не забывай в молитвах и меня, нерадивого, чтобы мы оба исполнили заповедь Господню, заботясь о ближнем. Мы же ныне во славу Создателя нашего и присно сущего со Иисусом нашим и во веки веков с Возделывателем нашим да пребудем неразлучны с Богом, Единым в Троице нашим Творцом. Аминь!

И вновь любовь к моему брату рождает во мне слово и заставляет говорить, я же, как служитель слова, приношу снеди и возбуждаю у друзей и братьев моих читателей желание их вкусить, прилагая всё свое усердие ради их наибольшей пользы.

Слово же, направляясь к лучшему,

напомнило нам уже сказанное

и сразу перешло к главе седьмой.

А о чем в ней пойдет речь,

это мы с радостью вам сообщаем:

дочь диавола по имени прелесть

на позор выставляем

и как явное беснование,

смешанное с человеческим мудрованием,

тотчас изобличаем.

Причина, которая меня к тому подвигла, – это стремление к пользе ближнего, чтобы тот познал причины прелести и, если захочет, устремился прямым путем к истине. И пусть он припомнит нашу пятую главу, ответвления от которой вынудили меня уклониться от темы. Итак, прибавлю к той главе и иные ветви, которые я обошел вниманием, а также покажу корень – мать прелести – и ее дочерей.

Прелесть ⁴¹¹ , мой дорогой, согласно собственному наименованию, – это существенное удаление от прямого пути и от истины, когда человек отрицает истину и всею силою своей души принимает ложь. Прелесть по-своему мыслит мир и его устройство и постоянно воздействует на волю, пожелания, ум, мышление, вожделение, представление, душу и тело. И видишь, как весь человек, это создание Божие, захватывается лукавой властью и она им движет и действует, словно своим собственным механизмом, как она пожелает и захочет, а несчастный человек уже не в силах хотя бы капельку ее ослушаться.

Свойства же прелести, дорогой мой, неисчислимы, но мы назовем те, о которых надлежит знать безмолвствующим. Приводит их в действие, как первопричина, власть прельстителя, злоначального нашего врага, а за нею уклоняется и желание самого погибшего. Ведь есть и у бесов свой, так сказать, чин, мрачный, адский и гибельный. И как только они где-нибудь заметят, что желающая сила ума куда-то уклоняется, так сразу же их главарь посылает к тому человеку соответствующего духа. И тот, находясь рядом, непрестанно готовит почву для прелести. Занимается он этим с величайшим терпением, не жалея многих лет, до конца человеческой жизни, различными способами приучая ум вожделеть сию [порочную] наклонность, покуда не увидит плодов своей науки. И тогда, добившись подчинения, накинет, наконец, на человека узду, чтобы тянуть туда, куда пожелает водитель-диавол.

Тогда плененный человеческий ум убеждает все иные душевные силы, чтобы они, подобно ему, послушались беса. А вместе с умом бредет и это бесчувственное тело, темница души. И если это только начало уклонения, подобно дорожке, так сказать, к этой холере ⁴¹² , то человек, если захочет и прислушается к наставлениям кого-нибудь другого, сможет избежать опасности и отогнать от своей души смерть. Но когда уже наступило отравление мысленной крови, становится это поистине трудным и почти (заметь это, читатель!) невозможным, если только не подействуют молитвы великих святых и не совершит Бог посредством случая и великого несчастья перемену в его уме, чтобы разрушить постоянное воздействие диавола. Надлежит же знать, что и в прелести есть свои меры и степени.

Так, например, если о бесстрастии и совершенстве божественного дарования можно сказать, что чем менее человек приобщается к ним, тем скорее испытывает охлаждение, встречаясь с противными им изменениями, то так же обстоит дело и с силой прелести. Чем менее он причастен ее воздействию, тем скорее он от нее избавляется.

Теперь же начнем предлежащее нам слово и коснемся одного из ответвлений этой холеры. В наше время, как и в прежнее, многие из монашествующих отцов и братии упражняются лишь в одной добродетели, например в безмолвии, и только ею наполняют свои паруса, не исследуя, пользу они от этого получают или вред. И вот, не подсчитывая ни выгоду, ни убыток, они вскоре сбиваются с пути, обращаются к своим страстям и, вскармливая в себе гнев и похоть, порабощаются супостату.

Лукавейшие же бесы, радуясь удобному случаю, водворяются в них и хитро употребляют себе на пользу то, что монах сделал своей главной целью. И какую же пользу тогда получает монах? Ибо одни начинают считать годы, в безмолвии проведенные, другие же губят себя, добродетелей лишенные. А есть и такие, которые попросту ограничиваются самым суровым постом, не допускающим ни елея, ни приготовленной на огне пищи, и тем самым лишают себя свободы, и только этим и довольствуются. Такие, полагая, что всё состоит только в этом, впустую тратят время и, надмеваясь, считают годы, когда не разрешали ни елея, ни приготовленного на огне, став рабами собственного произволения. И они уверены, что достигли совершенства, а между тем нисколько не заботятся об иных добродетелях и осуждают других, которые, по их мнению, покинули правильный путь.

Итак, этот их односторонний пост, как противный правилам, мы обличаем и крайне безрассудным называем. Хитроумный же диавол, едва увидит, что человек уклонился в такое однообразное подвижничество, тотчас же прилипает [к нему,] как моллюск со своей раковиной, и совершенно убеждает его ум помышлять, что в таком подвижничестве и заключается подлинная истина. И так продолжается, покуда привычка не станет второй натурой, и тогда бес окончательно прельстит человека и в итоге сделает его своей добычей.

Итак, если такой человек, а равно и другие, о которых говорилось выше, хотят спастись, то им будет полезно оставить такое однобокое подвижничество и последовать наставлениям духовного отца, с советом и разумом поправляя и строя здание о четырех углах.

Также и еще некто, завороженный лишь одним своим бдением, всё приписал ему и считает годы, проведенные в бдении, а других осуждает, как бредущих во тьме. Пусть и такой человек последует пути других, о котором было сказано.

Иной же доверился своей постоянной молитве и, будто это его изобретение, обучает других тем способам, с помощью которых удерживает свой неудержимый ум. Но и он пусть подождет вместе с другими и послушает полезные вещи.

А еще один заботится о слезах и, считая, что их можно приобрести человеческими силами, учит других, как должно плакать, и что горе тем, кто не плачет. И он, воображая, что в этом состоит всё совершенство, превозносится в своем надмении, мысленно всех осуждает, а зачастую и с уст его слетает то, чем переполнено его сердце. И, обращаясь к такому с любовью, мы говорим: знай, что слезы надлежит соединять с блаженным смирением, и не воображай, что легко научиться плакать, не имея благодати.

Но и любая другая добродетель, если она совершается сама по себе и принимается за главную силу монашеского жительства, заслуживает порицания и всяческого осуждения опытных людей. Или же, скорее, мы назовем ее приманкой врага, на которую он постепенно уловляет человека и сбивает его с прямого пути.

Если же кто разумно, с рассуждением и ведением, упражняется во всех добродетелях в одинаковой степени, то такого я хвалю и, более того, горю любовью к нему. Ведь я не противлюсь тому, чтобы достиг цели тот, кто успешно подвизается, и не сомневаюсь в том, что добродетели, возделываемые согласно правилам, являются единственным необходимым средством, без которого невозможно нам взойти к совершенству. Итак, нам непременно следует даже до крови заботиться о всех добродетелях одновременно, а равно и единомудренно ⁴¹³ . И пусть духовное здание возрастает, внутренне связанное, подобно цепи. И послушай меня, дорогой мой, чтобы узнать следующее.

Много существует дочерей покаяния, но самые почтенные из них, и дерзновенно приближающиеся к Богу, и необходимые для всякого безмолвника – это, во-первых, безмолвие, со смирением взаимосвязанное и [с ним] сожительствующее и имеющее сотрапезником терпение. А за ними сразу же следует пост, их родной брат, равный им по достоинству, а также их прекрасная сестра ⁴¹⁴  – бдение, за которой следует другая сестра – молитва. Соединившись вместе, они слезы порождают, Бога к состраданию привлекают и единое прошение согласно воссылают, да пошлет Он им Свою благодать.

Итак, если ты лишишься одной из них, то другие останутся бесполезными, так как их будет недостаточно для возрастания твоей души. Ведь безмолвие – это благоприятная почва, на которой возводится все здание из мысленных столбов и духовных камней. Однако никто не в силах вытерпеть скорби, перенося тяготу безмолвия сознательно и рассудительно, если сладчайший Иисус не пошлет, как дар и милость, благодать безмолвия, вскармливающего нас, как мать, мысленной пищей и подражающего ангелам. И кто примет ее, тот должен познать, Кто ее благой Податель, и Его Единого непрестанно благодарить, постоянно молясь Ему, чтобы Он содействовал благому его произволению и продолжил возведение божественного Своего здания, даруя нам как основание, вместо камней, смирение и прекраснейшее терпение, во всём [нам] помогающее.

Также и о посте скажем, что если он совершается с рассуждением, то, несомненно, является подходящим материалом, для того чтобы скрепить всё сооружение, унимая бесчинные стремления и совершенно укрощая воспаленные страсти. Однако невозможно выдержать его и рассудительно причаститься его плодов, если наш Спаситель не пошлет нам свыше благодать поста.

Если же хочешь услышать о бдении, то мы скажем, что это поистине наковальня, на которой мысленные гвозди, понятия ума, истончаются, а ум хорошо очищается и рождает тонкие помыслы. Так напряженной молитвой подвергая ковке и давлению наше железное и непокорное сердце, мы умягчаем его. Оно же, жестоковыйное, испытывая стеснение и боль, прибегает к Иисусовой молитве, сестре безмолвия. И эта [молитва] вскоре вызывает сокрушение, от которого и получает утешение сердце. Но если не придет благодать бдения, то [само по себе] бдение не сможет зачать плод, которым порадовало бы своего Родителя ⁴¹⁵ .

При этом молящийся должен управлять своей жизнью с ведением и рассуждением, воздавая чистую жертву чистому Подателю благ. Так и Апостол свидетельствует, говоря: « Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым » ⁴¹⁶ . Итак, не подлежит сомнению, что человек, который не причастен Святому Духу, не может молиться чисто.

Следовательно, ошибаются говорящие, будто удерживают ум без помощи благодати свыше. И я, проверивший это на опыте, говорю с уверенностью, что молитва является единственным умилостивлением и той небесной птицей, которая на своих крыльях может в мгновение ока доставить нашему уму вести от Бога и нашего Спасителя, чтобы примирить обе стороны и соединить невещественного Бога с ничтожным и вещественным человеком.

Однако невозможно совершиться сему чудесному соединению и остановиться неудержимому и присноподвижному уму, если не осенит человека просвещение божественного ве́дения, либо не придет высший помысл, или же [не произойдет] иное подобное Божественное действие. Итак, должно знать, что не сам человек удерживает свой ум, но Создатель вселенной, держащий в Своей руке дуновение ветров.

Так же обстоит дело и с имеющим слезы, ибо они поистине главное оружие против бесов и очистительная баня для грехов наших, если только источаются смиренно и с ве́дением. Однако же их не производят сила и искусство человека. Человек лишь показывает [свое] произволение плакать, понуждая себя [к слезам]. А придут ли к нам слезы, зависит от Возводящего облаки от последних земли ⁴¹⁷ . И пусть такого научит опыт, что он плачет не тогда, когда захочет сам, но когда хочет Бог. И поэтому пусть он благодарит дающего и обогащающего нас Всесвятого Господа.

Таковы же и иные добродетели, которые мы здесь не упомянули. Мы упражняемся одновременно во всех них с усердием, показывая Господу благое и доброе произволение, ибо мы должны и обязаны приносить Ему [в жертву] нашу крепость. Но получение [желаемого] зависит от благого промысла нашего Бога, Подателя [всего]. Так, к примеру, хороший земледелец вскапывает, очищает, удобряет землю и хоронит семя в ее недрах, а после этого ожидает милости от Господа. Ведь если Тот не пошлет в подходящее время необходимые дожди и благоприятные ветры, то нет несчастному земледельцу никакой пользы от его труда, поскольку посевы совершенно погибают. И тогда вместо урожая пожинает он терния, так что все его старания идут в пищу ослам и иным бессловесным животным.

Так и с нами. Если Господь не пошлет свыше очистительные воды Своей Божественной благодати, то мы останемся бесплодными и совершенно нагими, труды же наши станут пищей бесов, а добродетели, старательно возделанные, обратятся в пороки.

Кроме указанных нами заблуждений, есть и другие, кое в чем от них отличающиеся. Впрочем они волокут за собой матерей тех самых заблуждений и являются их родственниками. Ведь [впадающие в них] хотя и упражняются равно во всех добродетелях без исключения, однако, лишенные света рассуждения, полагаются и надеются, как и другие [заблуждающиеся,] на свое собственное делание.

Когда они молятся Господу о чем-либо, то просят этого не с крайним смирением, но дерзко и требовательно, как будто своими делами сделали Бога своим должником. А когда такие в своей молитве остаются неуслышанными, тогда из-за неисполнения своих желаний приходят в большое смятение и их сильно гложет печаль. А наш враг диавол, когда увидит, что такой человек погружается в это душепагубное неведение, тотчас же нападает на него, подступая с развращающими помыслами. «Видишь, – говорит он, – что ты даже до смерти служишь Ему, а Он нисколько тебя не слышит? Так зачем же ты трудишься и укрощаешь тело, когда Он никак не отличает тебя от тех, кто живет в нерадении?» И так он постоянно мучает человека и гнетет его душу, чтобы ввергнуть его в богохульство, а затем войти в него, овладеть им и впоследствии наложить на него цепи.

А если сделать этого ему не удается, то враг принимает вид ангела света и говорит человеку, будто послан, чтобы находиться рядом с ним, поскольку тот во всём благоугодил Богу. Ведь он способен создавать еще и не такие наваждения: с легкостью поставляет престолы ⁴¹⁸ , изображает Христа, представляет человеку огненную колесницу и приглашает взойти на нее, подобно пророку. Ему достаточно лишь получить от Господа дозволение из-за нашей гордости, о которой мы не подозреваем, и тогда он, как враг, может соделать нам множество зол.

Поэтому диавол многих из афонских монахов прельстил и низринул в пропасть, а других задушил и многими способами предал злой смерти, и совершенно погубил тех, кого сладчайший Иисус искупил Божественной Кровью и призвал из мира. А ныне Он в печали с Креста Своего к нам взывает, чтобы мы подражали Ему и смирялись, да будем помилованы и да не погибнем.

Сверх всего того, о чем сказали мы выше, существует и иная прелесть ума, по большей части трудноразличимая, которая приближается к [подвижникам] преуспевшим и в умном делании беседующим с Божеством. Но поскольку в наше время до этого дело не доходит из-за отсутствия умного делания, то я счел излишним ее рассматривать.

Ты же, благий наш Господи, покрый нас от [всего] такого в этой жизни, Ты нас наставь, Ты нас просвети, и от всех этих [зол] избавь, и возьми отсюда нашу душу, и в селениях святых Твоих учини по благоугодным молитвам Твоей Всецарицы Матери и всех святых. Аминь.

Миновало седьмое благословенное число, наделив нас, по заповеди Божией, телесным покоем ⁴¹⁹ . Восьмое же по порядку заняло свое место, и от Господа приняло божественные глаголы, и получило от Него благословение, и названо [святыми] отцами образом будущего общего воскресения.

А всё, чем оно нас наделяет,

мы вам с искренней любовью доложим,

на общее обозрение предложим

и, словно духовное ополчение,

в восьми станах и полках расположим.

И, вострубив в духодвижную трубу

благими мыслями

и духовными помышлениями,

иерихонские стены страстной части души ⁴²⁰

сами собою обрушиться заставим,

а наших врагов, бесов, всячески отринем.

И сперва покажем, как ведет с нами брань

двусоставное ополчение вражеское,

а затем изъясним три состояния,

чрез которые восходит и нисходит

естество наше низкое,

и, наконец, три последующие

благодатные дарования,

которые человек получает,

если в делах божественных преуспевает.

Итак, и ты, дорогой мой, помоги мне, напряги свой слух. Я же искренне вверю твоей любви всё, что переполняет мое сердце. И не пренебрегай ни божественными глаголами, ни брением, их изрекающим, потому что и то и другое суть создания нашего Господа.

Итак, во-первых, покажем два отряда нашего врага, который яростно нападает на нас и спереди и сзади, а затем изложим всё остальное по порядку. Ты же, внимая тому, что говорится, уразумевай смысл написанного. Ибо как только лукавый враг увидит у человека великое произволение, самоотверженно устремляющееся вперед, тут же коварно примешивается к подвижничеству и втайне злоумышляет разными способами против подвижника Господня, побуждая его помыслы, склонность и желание ко всякому чрезмерному деланию, пока не доведет его до крайности. Когда же убедится, что подвижник достиг уже скользкого места, тут же оставляет его, и тот падает. Ведь тело, носящее в себе, словно вместилище, силы души и духа, помогает человеку во всех совершаемых ради Бога подвигах, будучи единственным споспешником богоугодных дел. Но вот человек, сохраняющий благодаря телу двойственный состав собственного естества, изнурил тело излишним постом и всяческим подвижничеством и бросил, словно бесполезный хлам, валяющийся на земле. Оно же, пока еще не обладающее высоким состоянием духодвижного созерцания и крыльями бесстрастия, [необходимыми,] чтобы взлететь, ползает по земле, как змея. А змий, наш извечный враг, добивающийся цели всем своим диавольским умением, мучает несчастного человека. И если тот не позаботится немедля о своем исцелении, то окончательно пойдет на дно.

Когда же он внимательно управляет телом, налагая узду и на рвение, и на ревность, то есть как будто с рассуждением совершает свой путь, тогда и враг наш соответственно этому ставит себе другую цель – [усилить в подвижнике] самолюбие. И вот монах мало-помалу, совершенно того не чувствуя, становится рабом своего чрева и опять попадает в диавольскую ловушку. Так в обоих этих случаях нам наносится ущерб.

А вот и пространнейшее разъяснение предмета речи, чтобы тебе лучше уразуметь смысл сказанного. От самолюбия рождается многоядение, которое порождает чревоугодие, а от него происходит избыток крови. От чрезмерного же потребления воды, не говоря уже о вине, становится влажным сердце, из которого порождаются лукавые помыслы. А то и другое [– многоядение и многопитие –] приводит к плотской брани, то есть к возбуждению плоти и вожделению супружества. Остальное же мы опускаем, ибо это легко представить.

Ведь кто имеет мать пороков ⁴²¹ , тот с отцом-лукавым скоро зачинает многих детей, которые губят душу. С другой же стороны, если кто излишним постом и прочим подвижничеством ослабит и изнурит тело, тогда приходит ненормальное смятение, то есть искаженные помыслы, сомнение в вере и общее возбуждение всей нервной системы. Поскольку же причастен к нервам и детородный орган, то и он, при содействии диавола, возбуждается одинаково с другими органами, так что возникает [в нем] движение и без избытка крови. Поэтому, [независимо от того] вперед или назад упадет человек, в обоих случаях вред бывает одинаковый и душа погружается в одну и ту же пучину.

Следовательно, надобно путнику остерегаться с обеих сторон и со вниманием шествовать по среднему пути. Нам же пора оставить эту тему и, [начав иную,] сказать о трех состояниях, через которые восходит или нисходит наше бренное и низкое устроение: естественном, вышеестественном и противоестественном.

Естественным нашим состоянием, с тех пор как мы стали преступниками Божией заповеди и были изгнаны из рая, является данный Богом естественный и писаный закон. И тому, кто желает удостоиться спасения, надлежит поступать в границах божественного закона, неопустительно храня все заповеди Господни. И если кто всё вышесказанное исполнит и божественный закон сохранит, такой пребывает в естественном состоянии, каким оно стало после изгнания нашего праотца Адама.

В противоестественном состоянии находится тот, кто совершает путь вне божественного закона, кто вопреки разуму и рассуждению грешит, подобно бессловесным скотам. И о таком восклицает пророк: « Человек в чести сый, не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им » ⁴²² . Такой человек пребывает в противоестественном состоянии и по причине своих дел становится ненавистным Богу.

Вышеестественное же состояние – это святое бесстрастие, в которое был облечен праотец Адам, прежде чем преступил заповедь [Божию,] и которое лучше всех [остальных] добродетелей.

Ты же, мой дорогой, когда слышишь слово «бесстрастие», разумей того, кто его воспринял, земным ангелом во плоти и небесным человеком, всецело облаченным, как в наряд, во все без исключения благие добродетели. И насколько кто-либо причастен к бесстрастию, настолько же и приближается он благодаря этому к блаженному и небесному оному наслаждению. Таковы эти три состояния. И если человек преуспеет, то поднимается от противоестественного к естественному и завершает восхождение, постепенно достигая вышеестественного состояния.

Если же он пребывает в скотоподобном состоянии, пусть знает, что пасет свиней и пытается насытиться рожка́ми своего плотского вожделения, как оный блудный сын.

[Что же касается иного состояния, то о нем скажем следующее]. Тричисленное осенение Божественной Господней благодати, которую принимает понуждающий себя, если преуспеет и примет ее как человек доброго произволения, таково: благодать очищающая, просвещающая и приводящая к совершенству.

Очищающая благодать – это та, которая поддерживает и укрепляет нас в достижении чистоты, о чем было яснее сказано выше, в четвертой главе.

Просвещающая же благодать, еще больший дар Божий, дается человеку, когда он пребывает в естественном состоянии (о котором мы опять-таки сказали выше), после того как Господь испытает его многими способами и найдет достойным приятия божественного дарования. Благодать эта именуется и просвещением духовного ве́дения, и божественным просвещением. И другими многими наименованиями пользовались восприявшие ее [святые] отцы, чтобы сделать божественные дарования для нас удобопонятными.

Ты же, дорогой читатель, слыша слово «свет» ⁴²³ , не думай о нем как о чем-то вроде молнии или вещественного света. Нет, брат мой, не думай так, чтобы нечаянно не впасть тебе в прелесть, ибо речь идет о ясности ума и чистоте, при которой человек может умными очами видеть истину, которая прежде, в чине очищающей благодати, от него ускользала, поскольку не была ясно видимой.

Когда же минует одно состояние и придет другое, удостоившийся его [человек] подвергается совершенному изменению, так что забывает о низшем состоянии из-за преизбытка Божественного осияния и бывает изумлен, [восторгаясь] восприятием более высокого дара.

Божественный же Свет – умный, как было, брат мой, сказано; он невидим чувственными очами. И только во тьме видится зрительная сила ума и действие осияния. В свете же дня и зрением наших [телесных] очей – никоим образом, ибо первое даже и рассеивается вторым ⁴²⁴ , так что ощущает человек лишь простую радость и сладость осенения. Равным образом этот свет невеществен, безвиден, бесцветен, весел и мирен, отчего человек ясно различает вещи и легко в крайней тонкости улавливает их ⁴²⁵ смыслы, воспаряя превыше земного движения и дыша неким иным, разумным, воздухом. И, видя издали тамошнюю радость, человек возгорается сильным желанием и неудержимо устремляется [к ней,] пока не достигнет блаженного бесстрастия и не будет всецело поглощен любовью возлюбленного нашего Иисуса.

Однако поскольку тело связано с непрестанными изменениями и жизнь бывает долгой, то и благодать не пребывает [с человеком] постоянно, но часто промыслительно удаляется или же не видна. Потому нам ни в коем случае не следует быть уверенными в непоколебимости нашего духовного состояния. Послушай же подробное изъяснение сказанного.

Наше состояние по сравнению с Божественным просвещением есть густая тьма. А если еще к нам приближаются и бесы, которые по природе являются преисподней тьмой, тогда мы и вовсе не можем различить, что делаем. Когда же приходит Божественное просвещение, словно воссиявшее на небе солнце, тотчас тьма рассеивается, и тогда видим мы с крайней четкостью даже самые малые вещи, которые до озарения светом были сокрыты от нас.

Итак, вдобавок ко всему, когда человеческое естество будет хорошо обучено и испытано во всём этом и когда дарования станут как бы собственными достоинствами человека, приходит и благодать, приводящая к совершенству. Она совершенствует человека в Божественном и называется благодатью вышеестественной, или бесстрастием.

Можно сравнить очистительную благодать с сиянием утренней и всех иных звезд, просвещающую благодать – со светом полной луны, а благодать, приводящую к совершенству, – с полуденным солнцем. Вышеестественной же она именуется, так как путь, который она творит, – выше естества. И в двух низших по сравнению с ней состояниях их причастник старается посредством хранения помыслов держаться добродетелей и отвергать противные им злые проявления наших страстей. Но когда осенит человека сие божественное состояние, несущее ему совершенство, тотчас же упраздняется всякое движение помыслов, [рождаемое] нашим собственным мышлением. При этом добродетели, как свойственные природе человека, пребывают неизменными, пороки же, бесспорно, обращаются в бегство и вовсе исчезают. А сверх того человек видит в своем естестве ⁴²⁶ всё, что движется и что можно видеть телесными очами, однако при виде доброго нисколько не гордится, не завидует и не порицает, при виде же злого не гневается, не злословит и не борется. При этом его зрение, вкус, слух, осязание и обоняние остаются неизменными, ибо он поистине причастник бесстрастия, каким обладал Адам до своего справедливого изгнания из рая.

Итак, из показанных нами этих трех состояний ты можешь познать те богатства, которые даровал тебе благой и всещедрый Господь. А если ты находишься в скотском состоянии, то плачь и взывай к своему Создателю, да прострет Он Божественную Свою руку и изведет тебя из рва страстей, чтобы тебе не увязнуть и не погибнуть вовеки.

Буди, Господи! Даруй одним чистоту и рассуждение, другим подай просвещение Твоего божественного ве́дения, а иных одари совершенством и бесстрастием, да бесстрастно прославляем Тебя во веки нескончаемых веков. Аминь!

Итак, по Божественной благодати, миновало и восьмое число, девятое же по порядку заняло свое место, нося образ девяти [ангельских] чинов, коими прославляется Бог всяческих. Под их духоносную лиру я воспою для братьев моих читателей совершенство любви, сотворю мысленное торжество и призову сладкогласные вышние силы со всеми святыми и Матерью Господа нашего, чтобы с дарованной ими помощью превознести Бога, вечно славимого и всеми всегда воспеваемого вовеки!

Придите же и вы, братья мои, к мысленному торжеству любви, ибо сегодня примет она всех и будет скорой предстательницей каждого, кто ее возлюбил, только бы вняли они ее призыву! Как же начать мне похвалу моей Любви? Никоим образом не осилить мне сей труд, но ты сама научи меня, что говорить, о истинная и сладкая Любовь. Ибо, дорогие мои братья, как же мне собственными своими силами написать и поведать о столь великом даровании, которое превосходит меру человеческой силы? Какой смертный язык сможет рассказать о таковой небесной пище и наслаждении святых ангелов, пророков и мучеников, подвижников и преподобных и всего сонма праведных, пребывающих на Небесах?

Поистине, братья мои, даже если мне будут дарованы все языки человеческие, бывшие от Адама и до сего дня, то и тогда я не смогу достойно говорить о блаженной Любви, если Сам сладчайший Иисус, Самоистина и Любовь, не дарует мне силу слова, и мудрость, и ве́дение, чтобы посредством человеческих уст сладчайший Иисус и говорил, и был восхваляем. Ведь Любовь есть не что иное, как Сам возлюбленный Спаситель и всещедрый Отец с Божественным Духом.

О сладчайший Иисусе! Принимая все другие божественные дарования, которые принято называть добродетелями, человек испытывает особое, вызываемое восприятием каждого из них, чувство и ощущает действие Божественной благодати, являющее величие превосходящей все красоты и силы. Ощущает он и различие дарований между собой, ибо хоть они и происходят из одного источника, но различаются степенью причастия Божественному озарению.

Но все эти добродетели с почтением склоняются перед блаженною Любовью. Она же, как их госпожа, благолепно облекшись в них, словно сиянием света мысленно окрыленная, надмирно возносится к присноживому Источнику, сладчайшему Господу, где и находит упокоение. И уже оттуда она вновь шлет лучи своего света для возлюбивших ее, всех исполняя просвещением и беспредельной радостью и делая ревностными и горящими духом.

Ведь она – огнь благоуханный, ибо сама происходит от огня, и отсвет Божественной красоты, и всё может даровать любящим ее, как госпожа и царица всех добродетелей. Итак, благословение и благодарение говорящему: « Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем » ⁴²⁷ .

И вот, сегодня многие добродетельные отцы, проходящие благое и прекрасное житие, благоугождающие нашему Богу делом и словом и искренне помогающие ближнему, полагают, да и другие так о них думают, что они достигли Любви, коль скоро являют они некое сострадание и милость к нашему брату, ближнему. Ведь они так поступают согласно Господу, сказавшему: « Да любите друг друга » ⁴²⁸ . И хранящий эту заповедь достоин великой похвалы. Но сие отнюдь не значит, что это и есть действие Божественной Любви. Это поистине путь к источнику, однако не сам источник. Так и ступень, находящаяся перед дворцом, не есть уже и дверь во дворец. Это ⁴²⁹ одеяние Царя, но не Сам Царь. Это заповедь Господа и Бога нашего, но не Сам Бог.

Итак, кто будет говорить о блаженной Любви, должен прежде ощутимо вкусить ее плода, а затем, если позволит сладчайший Иисус, Источник Любви, давать и другим вкушать от плодов, которые принял. И тогда, несомненно, он принесет ближнему пользу. Ведь существует для нас душевная опасность говорить то, что ошибочно, рассуждать о том, чего не ведаем, и мнить о себе, будто видели то, чего [на самом деле] не видели.

Итак, знай точно, дорогой читатель, что иное есть заповедь любви, исполняемая благими делами ради взаимного братолюбия, и иное – действие Божественной Любви. И первое все могут исполнить, если захотят. Второе же – никоим образом, поскольку оно не зависит ни от наших дел, ни от нашего желания, [то есть не зависит от того,] когда мы захотим [этого] и как мы захотим. И следовательно, бесполезны наши хотения и дела и нам остается только показывать доброе произволение и обращаться с усердным прошением к Самому Господу, ибо только от Его решения зависит дарование нам просимого или отъятие полученного от Него [прежде].

И если мы ходим в простоте сердца, и со всяким подвижничеством храним заповеди, и со слезным плачем, терпеливо и неотступно, усердно молимся, и хорошо, как Моисей, стережем Иофоровых овец ⁴³⁰ , то есть помышления, и воспоминания, и духовные движения нашего ума, в зное дня и холоде ночи непрестанных изменений и брани искушений, и чрез понуждение себя и смирение приходим в сокрушение, тогда, после приятия в некоей мере иных дарований Божиих, мы удостоимся и боговидения и увидим Купину, божественным огнем Любви в наших сердцах горящую и не опаляемую ⁴³¹ .

И, приблизившись к ней умной молитвой, мы услышим Божественный глас, говорящий в таинстве духовного ведения: « Изуй сапоги [от] ног твоих ». То есть сними с себя всякое своеволие и попечение этого века и подчинись Духу Святому и Его Божественной воле, ибо место на немже ты стоиши, земля свята есть ⁴³² .

И когда [человек] все это с себя снимет, тогда он принимает на себя предстательство за народ и несет казни фараону, то есть обретает рассуждение и распоряжение божественными дарованиями и победу над бесами. А затем получает божественные законы, как получил Моисей, только уже не на каменных скрижалях, которые разбиваются и ветшают, но божественно начертанные Святым Духом в наших сердцах. И не только десять заповедей, но сколько способны вместить ум, ведение и естество.

Тогда со дерзновением входит он во внутреннейшее завесы ⁴³³ . А когда [его] осеняет божественное облако в огненном столпе Любви, тогда и он становится весь огнем. Когда же он не может выдержать более, тогда Божественное действие Любви восклицает, обращаясь к Источнику Любви посредством человеческих уст: «Кто может отлучить меня от сладкой Твоей Любви, Иисусе?» ⁴³⁴

Когда же сильнее повеет дуновение – в теле или без тела, Бог знает ⁴³⁵ , внутри каливы или вне ее, Бог знает, это знает лишь тот, кто видел [это сам,] – тогда [человек,] весь став огнем, с огнем и любовью изливая слезы, с удивлением и изумлением взывает: «Останови, сладкая Любовь, воды Твоей благодати, ибо связи членов моих расторгаются!»

И когда он это говорит, веет ветер Духа с Его чудесным и неизреченным благоуханием, и тогда замирают чувства, и невозможно никакое телесное действие. И весь плененный, связанный молчанием, он лишь удивляется богатству славы Святого Бога, пока не уйдет [Божественный] мрак.

И стоит, как безумный, вне себя, словно пьяный,

И сказать ничего он не может другого.

Но тогда ни язык говорить не позволит,

Ниже ум или сердце душе и воленью,

Ибо властвует сладость Любви в это время,

Иисус, мой Спаситель и пресладостный Эрос,

И Отец, мой Создатель, со Святым Своим Духом,

Троице Пресвятая во единице, Боже!

О души моей жизнь, наслаждение сердца!

Просвещенье ума и Любви совершенство!

О источник Любви, о Надежда и Вера,

Научи, как навеки Тебя обрести мне?

Ей, Любовь, Иисусе, мой Спаситель пресладкий,

Только это скажи мне, и иного не надо.

Чтоб всегда быть с Тобой, чтоб к стопам Твоим падать,

Сладостно лобызать Твои раны и гвозди,

Постоянно рыдать с сокрушеньем сердечным,

Орошать Твои ноги, как когда-то Мария,

Пусть меня разлучить не возмогут с Тобою

Силы, власти, начала врага Велиара,

Или мир весь и всё, что в нем только найдется,

Наслажденья и роскошь сего краткого века.

Но оттуда, где ноги Твои орошаю слезами,

Ты возьми мою душу, помести, куда хочешь,

Чтоб Тебя, мой Спаситель, мой Бог и Создатель,

Видел вечно я, славил, Тебе поклонялся,

Вместе с праведных сонмом, преподобных, пророков,

И святых страстотерпцев, и жен достославных,

И всех ангелов войском, сил небесных священных,

Серафимов, властей, херувимов, престолов,

Вместе с Матерью сладкой, Всесвятой Приснодевой,

Богородицей нашей, Госпожой всех Марией.

Аминь.

Поскольку завершили мы число девяти ангельских чинов, то, получив силу от нашего Бога, приступим к десятке, имеющей образ десяточисленных заповедей, дабы, пройдя и ее, удостоиться благословения Божия.

Итак, придите, дорогие мои отцы и весь собор монашествующих, чтобы, отринув проклятое житейское попечение, мы с готовностью взошли к своему распятию и, укротив, насколько возможно, препятствующие нам страсти, соделались подражателями Спасителя!

Дорогие мои! То, что выглядит утеснением, – не боль, но соединение с истинной радостью и наслаждением, или, лучше сказать, посещение нас Богом. Ведь Он поистине придает нам силы, а также за нас сражается с врагами, победы же приписывает нам. Сам воюет, Сам побеждает и Сам же является военным трофеем!

О дивное чудо, преисполненное великого созерцания! Внимайте словам моим, благие мои отцы, распявшиеся страстям ради любви Христовой, да взойдем на мысленный Фавор, чтобы воспринять Преображение, [изменившись] добрым изменением, и чтобы впредь сладчайший Иисус являл нашим умным очам Свою славу, а мы таинственно вкусили бы истинной радости. Ведь Он – поистине Радость, Он же – и дарование ⁴³⁶ ! Лишь Он – Дарующий, и лишь Он – дар! Сам Он – и источник, и бьющая из него вода живая.

О таинство, поистине сокровенное и для непосвященных неведомое! Он всё дарует нам, а мы всё это воздаем Ему. И Он, принимая, считает Себя за то в долгу перед нами. Видишь, брат, свидетельство любви нашего Владыки? Уразумел ли круговращение божественного движения ⁴³⁷ ? Видишь таинственную премудрость нашего Бога? Сам Он привел ангелов к бытию, Сам даровал им свет, и пение непрестанное, и движение, Сам создал творение и словом утвердил всё, что в нем. Сверх того, создал и человека, отобразив в нем Свой образ и подобие, и всех изобильно и щедро наделил Своими благами, разнообразно почтил и прославил. Равным образом тричисленное создание ⁴³⁸ воздает Ему получаемое, щедрый же Отец наш сие благосклонно принимает, от Своих получая воздаяние.

Видишь ли из этого, о дивный, удивительное и тричисленное круговращение, [которое производит] наш премудрый Создатель, управляющий всем с величайшей мудростью? Услышал ли слово, доставляющее разумеющим его величайшее созерцание? Воспринял ли ве́дение божественных движений и того, как поднимается наше низкое устроение туда, где вечно приносятся «Твоя от Твоих»?

Итак, послушай еще о действиях высших движений и об источнике разделения небесных вод и, оставив землю, дивись небесному. Так мы, приблизившись к Создателю посредством [всё] превосходящего созерцания, там обретаем покой, потому что только для этого одного мы и созданы и там познали наше [подлинное] бытие. Взгляни же, как благой Отец благосклонно разделяет между тремя сотворенными Им чадами Свое богатство, и в то же время всё это богатство остается с Ним и Он не испытывает никакого лишения, будучи, так сказать, источником и корнем бесконечного щедрого раздаяния.

Ты же, будучи Его наследником, подражай Божественному преподаянию нашего Отца. Ибо всё творение, единожды приняв богатство, непрестанно, вплоть до пришествия Господа, то же самое [богатство] возвращает [его Подателю].

Давай посмотрим для начала на землю, которая плодородием своим являет послушание Создателю, разнообразием же видов и ароматов своих цветов воссылает Ему вечное славословие. А кроме того, и всё, что находится на ней, обладающее дыханием и жизненным движением, иное своим послушанием человеку, иное же своим стройным гласом вечно славословит и благодарит Господа, воздавая [Ему] «Твоя от Твоих» до скончания века. Если же ты пожелаешь посмотреть на море, то и здесь, несомненно, будет велико твое удивление, ибо и море воздает подобное [тому, что воздает земля,] и оно знает Создателя своего как источник даров и движением своих волн оказывает Ему послушание, соблюдая предел, который Он заповедал: «Я положил тебе предел и не прейдешь [его,] но о песок сокрушатся волны твоя » ⁴³⁹ . Игрою же своих рыб оно воссылает Ему славословие и, словно в театре, веселит их Создателя.

Обрати затем свой взор и к тверди небесной, что над нами, покрывающей всё, словно некая кровля, и посмотри на великое светило, которое светом, что получило и отдает, совершает то же вечное славословие, а непрестанным движением приносит Господу свое послушание. Равным образом и меньшее светило, называемое луною, воздает то же самое. Ибо оно, изливая свет и совершая перемену времен своими постоянными изменениями, вечно благодарит и славит Бога, непрестанным же движением являет свое подчинение [Ему]. Ко всему этому – и множество звезд, и облака, и дуновения ветров, и все другие стихии подобным образом воздают Создателю то же самое.

Впрочем, оставив бесчувственное создание, обратимся к горним силам и, наконец, к человеку и подробно побеседуем с ними как с благородными и высшими созданиями Божественной силы. Ведь ангелы и вышние силы духовны и невещественны, а вещественный человек создан по образу и по подобию Божию, и поэтому ангелам и человеку даруется тройственное богатство, и они его тройственно воздают Ему.

Божественные ангелы вначале приняли свет, движение и непрестанное славословие и, воздавая это Ему, приносят «Твоя от Твоих» и веселят своего Создателя. Человек же, который один только почтен Божественным образом и подобием, никоим образом не воздает Богу полученное от Него богатство, но приписывает себе чужое, как свое собственное, и соединяется с врагами Божиими, злыми бесами, сам становясь врагом и противником своего Создателя.

Конечно, христиане и монашествующие, познав Господа в божественном крещении и храня Его заповеди из-за страха наказания, трудятся, словно наемники и рабы, а Господь как мздовоздаятель дарует им спасение и рай. Однако же и они не вернули ничего из полученного богатства, потому что всё, что делают, приписывают своей силе. Не приняли они и совершенства от своего Небесного Отца, и вовсе не познали [полученного ими] богатства, и сынами Его не нареклись из-за того, что не достигли духовного состояния. И не гневайся на меня, брат мой и дорогой читатель, ибо я говорю тебе всю правду. Но, если хочешь, понуждай себя достичь меры, о которой мы скажем, и тогда ты весьма возлюбишь меня и подлинно меня почтишь. Всяк бо просяй приемлет, и ищай обретает, и толкущему с плачем непременно отверзется ⁴⁴⁰ .

Только тот может назвать Отцом нашего Бога, кто по благодати познал Его как Отца, и тот зовется сыном, кто вкусил Отеческой любви.

И тот воздает «Твоя от Твоих», кто увидел, что сам он наг, познав и собственную немощь, и, равным образом, своего Благодетеля, Который облек его в дорогую одежду и назвал отныне сыном по благодати. Такой, следовательно, и наслаждается богатством Отца своего, и чисто воздает «Твоя от Твоих».

И это, дорогой мой брат, первое преподаяние и действие божественного дарования. Поведем же теперь речь и о втором даре, а для этого, приготовив умные крылья, вновь вознесемся к ангелам, приблизившись к ним как к старшим братьям, чтобы они удостоили нас познать второе преподаяние и Божественное действие сладчайшего и щедрого нашего Отца, которым Он наделяет их через Божественное Откровение, когда Его Божественная благость и беспредельное милосердие пожелают явить им Его божественные и святые таинства ради укрепления и утешения любящих Его.

Эти первые, так сказать, начальники божественных сил получают дар от Господа, и, украшенные дарованием, веселятся, и, изумленные, безгранично удивляются богатому преподаянию нашего Спасителя, и воздают [Ему] вечное благодарение. Дарованный им таинственный свет, сообразно желанию и воле Святого Подателя, переходит иерархично от одного ангельского чина к другому, чему удивляются все небесные силы, и, принимая его, передают человеку, способному его вместить, и на этом, как на некоем рубеже, останавливаются. Тогда и он, просветившись Божественным осиянием, тотчас поднимается ввысь и вместе с ними возвращает полученное Источнику, Началу и Первопричине дарований. Начальник же Света, принимая от приносящего врученный дар как свидетельство познания истинного смирения, богато вознаграждает приходящего. И эта последовательность надмирных движений, это восприятие [человеком] Божественных озарений от вышнего чиноначалия продолжается непрерывно, пока не достигнет человек духовного совершенства.

Третье же преподаяние божественного дара совершается соответственно духовному состоянию принимающего его. Ибо здесь, [в этой жизни,] насколько возможно, человек получает Божественное оное осияние напрямую от Господа. Перейдя же туда, [в жизнь иную,] мы удостаиваемся совершенства дарования и совершенного сыноположения и становимся богами по благодати, братьями Христа, Спасителя нашего, и чадами благословенной Матери нашей Богородицы.

Посредством двойного причастия, которое мы обретаем от божественного единения, то есть, [во-первых,] от дара и благодати Святого Духа и, [во-вторых,] от Божественного причащения святых Тела и Крови нашего Господа, мы в итоге становимся истинными наследниками вышнего небесного наследия. О действительно великое таинство, неведомое тем, кто печется о вещественном! Поистине приходит в изумление человеческий ум, погружаясь в размышление об этом.

Ведь всё это круговое движение на Небе и на земле видимых и невидимых ⁴⁴¹ [созданий] с самого начала, когда оно возникло и [они] познали свое бытие, основано на этом дивном принципе ⁴⁴² , вечно совершая свое обращение и вечно принося «Твоя от Твоих» своему Создателю. Господь же, Чье богатство превыше всяческой меры, благодарно принимает благодарение и вновь щедро вознаграждает теми же дарами.

Только тот человек, который достиг этого знания, ясно видит, чего лишился Адам из-за своего тяжкого преступления и чего, равным образом, доныне лишен весь человеческий род, шествуя вне этого принципа.

Итак, приступим же и мы, братья, принявшие монашество и отбросившие житейские попечения, к этому божественному нашему поучению, дабы возвеселиться в нем, ибо если монах не удостоился ощутить сие, то он совершенно еще не понял цели, ради которой пришел сюда, покинув весь мир.

Ведь это поистине начало монашества и это та ступень, где он, оставив страсти, встретился с Богом и, познанный Им, прилепился к любви Его, доселе неведомой ему, так что может сказать вместе с Иовом: « Слухом убо уха слышах Тя первее, ныне же око мое виде Тя; темже укорих себе сам, и истаях, и мню себе землю и пепел » ⁴⁴³ .

Итак, всё это и иное, что я прежде написал, брат мой читатель, если хочешь, непрестанно изучай, прилагая все силы к чтению, ибо начало чистого жития и пришествия даров Божиих заключается для человека в познании собственной немощи. И чтобы достичь сего познания, надобно человеку пройти через многие и великие, превосходящие его силы, искушения. Когда же он приобретет это познание, тогда одержит верх и над ними, и над всем иным.

Вопрос: Из чего же проистекают все эти блага?

Ответ:Все они, дорогой мой, проистекают вот из чего: человек должен увидеть очищенным взором при свидетельстве Божией благодати, что он поистине есть ничто.

Вопрос:А что же такое это «ничто»?

Ответ:Ничто – это то, что было до того, как Бог сотворил небо, землю и всё последующее творение, то есть когда не было ничего. Когда же Он всё сие сотворил и дал этому имена, тогда назвал землей ту смесь, из ничего возникшую, из коей мы сделаны. И, взяв из нее глину, Создатель всего составил глиняного человека, сосуд бесполезный, лишенный разума и души.

«Вот, – сказал Он, – каков твой состав. Так не гордись же своими добрыми делами. Земля еси, и в землю отыдеши ⁴⁴⁴ . Не предавайся смятению напрасно, о брение, и не собирай всё бренное, бесполезное вещество. Не пекись о тщетном, но познай Того, Кто создал тебя изначала!»

Вдунув же Свое дыхание в лицо бренному созданию, Жизнодавец передал ему дух жизни и облек его разумной душой, назвав человеком и даровав ему Свой образ и подобие. Видишь, неблагодарный человек, первые дары, коими Создатель почтил и одарил тебя? Так не приписывай же себе чужое, словно собственное. Не злоупотребляй славой своего Начальника, но воздай истину [Тому,] от Кого получил, ибо, если заберет Он Свое, ты вновь станешь бесполезным брением и землей. Воззри и на всё превосходящую славу дарований и не связывайся с врагами Одарившего тебя. Не радуйся о суетном и сопротивляйся влечению ко грехам.

Ведь то, что Он назвал «образом Божиим», есть Божественная сущность нашей души, словесная, прекрасная, умная и святая. Итак, устреми свое внимание, смиренный, на сию твою небесную славу, в которую ты облекся на земле, как второй Бог! Взыскуй вышнего, помышляй о вышнем ⁴⁴⁵ , желай вышнего, коль скоро ты – причастник Вышней Сущности! Не заботься о бренном сосуде, но непрестанно размышляй о его содержимом. Подобие же Господне – это те божественные дарования, о которых мы написали выше. Их старайся приобрести, а не виноградники, или дома, или золото, или террасы, или сады.

Ведь если ты божественных даров не имеешь,

то знай, что и подобием Господа нашего не владеешь!

Если же душу свою оскверняешь,

то и образ Божий в себе помрачаешь,

на адский мрак на веки себя обрекаешь!

Вопрос:Так какова же полнота всех благ и совершенство во всём, дабы [на этом] закончить нашу речь?

Ответ:Полнота всех благ и совершенство во всём –

это Единый наш Бог и Создатель,

Творец всяческих, благой Податель,

Наставник милосердный,

милостивый и щедрый.

Он только по Своей любви привел к бытию все из небытия, и без Него ничтоже бысть ⁴⁴⁶ . И лишь Ему одному подобает нам приносить всяческое благодарение, славу, любовь, честь и поклонение, тройственно поклоняясь Нерожденному Отцу со возлюбленным Его Сыном Рожденным, Иисусом Христом, сладчайшим Спасителем нашим, и со Духом Его, Пресвятым, и Благим, и Животворящим, от Отца исходящим, ныне, и присно, и в бесконечные веки нескончаемых веков. Аминь!