Беседа 2 на псалом 4

Пс.4:2. Когда я призывал, услышал меня Бог правды моей³

Чью молитву слышит Бог? – Под правдою разумеется вся добродетель всецело; от не­правды – и надменность. – И при праведности нужна мо­литва, как приносящая великие блага. – Мы не столько умоляем Бога чрез других, сколько чрез самих себя. – С каким расположением души нужно присту­пать к молитве? Распространение в скорби и слова апостола о плодах перенесения скорбей. Не смотря на свою правду, Давид молит о помиловании. – Свойства угодной Богу молитвы, которую Он слышит. – Кто разумеется под сынами человеческими тяжкосердыми и отчего происходит жестокосердие? – Зачем любите суету и ищете лжи. – Как события из жизни праведников ведут к Богопознанию? – Уверенность Псалмо­певца в том, что Господь услышит его молитву и почему многие бывают не услышаны? – Вредное дей­ствие несправедливого гнева и польза – справедливого. – Благотворность каждодневного суда совести. – Что на­зывается жертвой правды? – Безрассудство сомнений в Божественном промысле и сердечная уверенность Псал­мопевца в получении духовных, а также и земных благ. – Не Зевс и другие боги язычников посылают дождь и другие земные блага, и что такое Зевс. – Сви­детельство богодухновенных пророков о Боге откро­вения. – Мудрое распределение благ земных в мире; внутренний мир у людей, преданных Богу, и тяжкие бедствия внутренней борьбы, испытываемые теми, кто предан страстям. – Что значат слова: в мире вкупе усну и: единого на уповании вселил мя еси? – Увещание избегать общества порочных людей.

1. Пророк говорит это не для того, чтобы только мы знали, что он был услышан, но чтобы мы научились, как и мы, призывая Бога, можем быть скоро услышаны, и еще прежде окончания молитвы получить просимое. Пророк не сказал: после того, как я призвал, Он услышал меня; но: «Когда я взываю».

Так и сам Бог обещал, сказав некогда призывающему Его: «тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: «вот Я!» (Ис.58:9). Под­линно, не обилие слов умоляет Бога, но душа чистая и являю­щая добрые дела. Вот почему тем людям, которые живут порочно, а надеются умолить Бога обилием слов, смотри, что говорит Он: «и когда вы умножаете моления ваши: и когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои» (Ис.1:15). Итак, молящемуся, прежде всего, нужно иметь твердую веру, и тогда про­симое непременно получится. Потому-то и пророк не просто сказал: «услышь меня», но с прибавлением: «Боже правды моей», выражая свою твердую веру в Бога и то, что он всегда с нею присту­пал к Нему. Никто пусть не думает, будто он превозносится, когда говорит это. Он говорит это не с тем, чтобы превоз­нести самого себя, но чтобы предложить некоторое наставление и увещание, весьма полезное для всех. Дабы кто-нибудь не ска­зал: он был услышан, потому что был Давид, а я не буду услышан, потому что я мал и незначителен, – он внушает, что и его Бог слушает не без причины, и тебя не слушает не напрасно и случайно, но всегда Он внимательно смотрит на дела. Если ты имеешь дела, которые могут ходатайствовать за тебя, то ты непременно будешь услышан; и напротив, если ты не имеешь их, то хотя бы ты был Давидом, ты не будешь в состоянии умолить Бога. Как любостяжательные не смотрят ни на достоинство других людей, ни на иное что, а только на их богатство, и, надеясь чрез них сделать все, обращаются к ним одним, – так и у Бога, любящего правду, кто приступает к Нему с нею, тот не отойдет, не получивши ничего, и напро­тив, кто приступит к нему без нее, или осквернившись противоположными ей пороками, тот, хотя бы просил тысячу раз, не будет иметь никакого успеха, потому что не имеет с собою того, что может умолить Его. Поэтому, если ты хочешь иметь какой-нибудь успех пред Богом, приступай к Нему, взяв с собою правду. Под именем же правды разумей здесь не часть добродетели, но всю добродетель всецело. Так праве­ден был Иов, имевший всю добродетель человеческую; он был не таков, чтобы от одного порока воздерживаться, а другому предаваться. И мы называем те весы правдивыми, ко­торые всегда одинаковы, которые не только золото могут взве­шивать верно, а свинец не верно, но одинаковы по отношению ко всяким веществам; равным образом и меру мы называем правдивою ту, которая всегда одинакова. Так и Иов был пра­веден, будучи одинаковым во всем. Не в имуществе только он соблюдал эту праведность, но и во всем другом, никогда не преступая меры. Об нем никто не может сказать, что в имуществе он любил справедливость, а в обращении с ближ­ними преступал меру, показывая себя гордым и надменным. Он весьма тщательно избегал и этого, почему и говорил: «если я пренебрегал правами слуги и служанки моей, когда они имели спор со мною; не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его и равно образовал нас в утробе?» (Иов.31:13, 15). Ведь это величайшая неправда – быть гордым и надменным.

2. Как любостяжательным мы называем того, кто хочет присвоить чужое и не довольствуется своим, так и надмен­ным называем того, кто требует себе от ближнего больше, чем сколько ему следует, кто себя считает достойным всякой чести, а другого бесчестит. А это бывает не от чего другого, как от неправды. Что это действительно от неправды, видно из следующего. Бог создал как тебя, так и его, и все даровал тебе и ему равно и одинаково. Почему же ты от­вергаешь его, лишаешь чести, которую даровал ему Бог, не допускаешь его к участию в благах, но все присвояешь себе, и не только в имуществе, но и в чести делаешь его бедным? Бог даровал обоим вам одинаковую природу, удостоил одинаковых преимуществ, одинаково создал, – потому что слова: «сотворим человека» (Быт.1:26), относятся вообще ко всему роду человеческому. Почему же ты лишаешь его от­цовского имущества, приводишь в крайнюю бедность и при­свояешь себе принадлежащее всем? Но не таков был бла­женный пророк; потому он и говорил с дерзновением: «услышь меня, Боже правды моей». Так и Павел часто ставит себя на вид, не превозносясь и не надмеваясь, но, пред­ставляя себя примером для других, напр., когда он го­ворит: «желаю, чтобы все люди были, как и я», по воздержанию (1Кор.7:7). Так и Давид, по требованию обстоятельств, поставляя на вид свое мужество, являвшееся в нем при по­мощи Божией, говорит, что он и медведей умерщвлял и львов ловил, также не превознося самого себя, – да не будет, – а внушая чрез это доверенность к себе.

Но, может быть, скажет кто-нибудь: если я имею правду, то какая нужда и молиться, когда она одна может сделать все, и когда Подающий знает, в чем мы имеем нужду? Нужда потому, что молитва есть немаловажный союз любви к Богу, производит в нас навык собеседования с Ним и руково­дит к любомудрию. В самом деле, если обращающийся с необыкновенным человеком получает великую пользу от частого с ним обращения, то тем более – постоянно беседую­щий с Богом. Но мы не знаем, как следует, пользы от молитвы, потому что не внимаем ей со всем усердием и не упражняемся в ней по законам Божиим. Когда мы намере­ваемся говорить с кем-нибудь из людей, которые выше нас, то приводим в надлежащий порядок и внешний вид свой, и походку, и одежду, и все, и потом уже вступаем в разговор; а когда приступаем к Богу, то зеваем, почесываемся, обора­чиваемся во все стороны, бываем небрежны; преклоняем ко­лена, а сами блуждаем (мыслями) по площади. А если бы мы приступали с надлежащим благоговением и как подобает беседовать с Богом, то мы узнали бы, еще прежде получения просимого, сколь великую пользу мы получаем от молитвы. Человек, который научился беседовать с Богом, как подобает бе­седовать с Богом, делается ангелом: так душа его отрешается от уз плоти, так ум его возвышается и переселяется на небо, так он презирает все житейское, так он становится пред самым престолом царским, хотя бы он был бедным, хотя бы рабом, хотя бы простолюдином, хотя бы неученым. Бог требует не красоты речи и не слов изысканных, но красоты души; и когда она возгласит угодное Ему, то получит все. Видишь ли, какое здесь удобство? У людей, от желающего подойти к кому-нибудь, требуется быть красноречивым, уметь льстить всем окружающим начальника и придумывать много иного, чтобы лучше быть принятым. А здесь не нужно ничего, кроме одной бодрственной души, и нет никакого препятствия приблизиться к Богу. «Разве Я – Бог только вблизи, говорит Господь, а не Бог и вдали?» (Иер.23:23). Следовательно, от нас зависит быть далеко от Него, а Он всегда находится близко. Но что я говорю: здесь не нужно красноречия? Часто бывает не нужно и голоса. В самом деле, если ты скажешь лишь в сердце своем и призовешь Его, как должно, то Он и тогда скоро услышит тебя. Так Он услышал Моисея; так услышал и Анну (Исх.15:15; 1Цар.1:18). Нет при Нем воина, ко­торый бы отгонял приходящих, или копьеносца, который бы оттягивал время и говорил: теперь не время, теперь нельзя войти, приди после; но когда бы ты ни пришел, во время ли обеда, во время ли ужина, в самую ли полночь, Он стоит и слу­шает; хотя бы ты призвал его на площади, хотя бы на пути, хотя бы в спальне, хотя бы стоя пред начальником в суди­лище, ничто не препятствует Ему услышать прошение, если ты призовешь Его, как должно. Нельзя сказать: я боюсь присту­пить и просить, – мой враг предстоит пред Ним. Здесь нет и этого препятствия, потому что Он не слушает врага и не отвергает твоего прошения, но всегда и постоянно ты можешь беседовать с Ним, и нет к тому никакого затруднения; здесь не нужно, чтобы вводили тебя придверники, домашние рас­порядители, надзиратели, стражи, или друзья, но когда ты при­ступишь сам собою, тогда особенно Он и услышит тебя, – тогда, когда ты не будешь просить никого другого.

3. Не столько мы умоляем Бога, прося чрез других, сколько сами от себя. Так как Он желает преданности от нас и делает все, чтобы мы доверяли Ему, то когда видит, что мы делаем это сами от себя, тогда особенно и внимает нам. Так Он поступил и с хананеянкой: когда Петр и Иаков ходатайствовали за нее, то Он не удовлетворил прошению; а когда она сама продолжала просить, то Он скоро да­ровал ей просимое (Мф.15:22). Если Он, по-видимому, не­сколько и медлил, то поступил так не для того, чтобы эта жена ждала, но чтобы она получила больший венец и продолжением просьбы более приблизилась к Нему. Будем же и мы с усер­дием обращаться к Богу; научимся, как совершать такое обращение. Не нужно ни ходить в музей⁴, ни издерживать деньги, ни нанимать учителей, ораторов или софистов, ни тра­тить много времени, чтобы научиться такому собеседованию (с Богом); но достаточно только захотеть, и это искусство приобретено. И в этом судилище ты можешь говорить не только за себя самого, но и за многих других. И какая цель этого искусства собеседования? Возношение молитвы.

Нужно приступать к Богу с бодрственным умом, со­крушенною душою и с потоками слез, не просить ничего житейского, желать будущего, молить о духовном, не испра­шивать зла врагам, никому не помнить зла, исторгать из души своей все страсти, и таким образом, приступать с сердцем сокрушенным и смиренным, оказывать совершенную покор­ность, изрекать языком своим благословения, не быть причаст­ным ничему порочному, не иметь ничего общего с общим врагом вселенной, т.е. диаволом. Того, кто говорит с царем о других и в то же время имеет общение с его врагами, наказывают даже внешние (гражданские) законы. Поэтому и ты, если хочешь говорить (с Богом) о себе и других, старайся особенно о том, чтобы не иметь ничего общего с общим врагом вселенной. Таким образом, ты будешь праведным; а, будучи праведным, ты будешь услышан, имея правду своею заступницею. «В тесноте Ты давал мне простор», говорит про­рок (Пс.4:2). Не сказал: Ты прекратил скорби, или: Ты избавил от искушений, но: Ты сподобил меня устоять и «давал мне простор».

Действительно, мудрость и сила Божии открываются особенно из того, что Он не только прекращает скорби, но и в про­должение их подает великое спокойствие. Это и силу Божию показывает, и впадающих (в искушения) делает более любомудрыми, когда и дается простор, облегчающий скорбную душу, и не прекращается скорбь, возбуждающая его от лености и избавляющая от всякого усыпления. Но как, скажешь, может быть в скорби «давал мне простор»? Так, как было в пещи с тремя отроками, как было в львином рве с Даниилом (Дан.3:24; Дан.6:22). Бог тогда не погасил пламени, и, однако, сде­лал, что они были на свободе; не умертвил львов, и, однако, сделал, что он был в безопасности; хотя и там в пещи огонь оставался сильно горевшим, и здесь звери оставались зверями, но праведники наслаждались великим спокойствием. Впрочем, можно разуметь «давал мне простор» и иначе, именно: когда душа, огорчаемая искушениями, освобождается от стра­стей и других многих болезней, тогда она особенно наслаж­дается спокойствием. Многие, пользуясь благоденствием, пре­даются безрассуднейшим и мучительным для души их стра­стям – корыстолюбию, сластолюбию и многим другим порокам; а подвергшись скорби, освобождаются от всего этого и нахо­дятся в «просторе». Как страждущие горячкою, если бу­дут удовлетворять своим неуместным пожеланиям, т.е. упо­треблять в изобилии пищу и вино и тому подобное, то будут чувствовать большее стеснение; а если захотят немного испытать скорбь и потерпеть, то получат великое спокойствие; когда отвергнут то, что производит стеснение, тогда будут наслаждаться совершенным здоровьем, – так бывает и здесь. Ничто обычно не доставляет такого спокойствия, как скорбь, откло­няющая от всех забот житейских. Что было с иудеями, когда они терпели скорби, и когда наслаждались благоден­ствием? Не больной ли, расслабленной и непостоянной душе свойственно говорить следующее: «сделай нам бога, который бы шел перед нами...: с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось» (Исх.32:1)? И, напротив, не любомудрой ли и свободной от житейских страстей душе свой­ственны те слова, которые они высказывали в молитве во время скорбей и которыми приобретали себе благоволение Божие? И этот самый пророк (Давид), когда благоденствовал, то как страдал, угнетался и мучился порочным пожеланием! А когда подвергался скорби, тогда, вы знаете, каким он наслаждался спокойствием: тогда не воспламенялся в нем огонь (страсти), но всякий такой пламень угасал. Подлинно, ничто не причи­няет нам столько страданий, как усилившиеся в душе стра­сти. Все другие бедствия действуют отвне, а эти рождаются внутри: отсюда и происходит особенно великое мучение. Хотя бы весь мир огорчал нас, но если мы не огорчаем сами себя, то ничто не будет для нас тяжким. Следовательно, от нас зависит – испытывать скорби или не испытывать скорбей.

4. А чтобы ты удостоверился и апостольским изрече­нием, какой происходит «простор» от скорби, послушай самого Павла, который о плодах скорби говорит: «от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает» (Рим.5:3–5). Видишь ли неизреченный «простор»? Видишь ли пристань веселия? «От скорби происходит терпение». Что может быть спокойнее человека тер­пеливейшего и могущего легко переносить все? Что может быть сильнее человека опытного? Что может сравниться с происходящею отсюда радостью? Три радостные последствия, гово­рит апостол, происходят для нас отсюда: терпение, опытность и надежда будущих благ. О них любомудрствует теперь и пророк, когда говорит: «В тесноте Ты давал мне простор». Сказав: «услышь меня», он говорит, в чем он услы­шан, именно: не касательно имущества, – потому что ничего подобного он не просил, – не в том, чтобы одолеть врагов, – потому что он не просил и этого, – но касательно спокойствия, бывающего среди скорбей. «Помилуй меня и услышь молитву мою». Что говоришь ты? Выше ты упомянул о правде, а здесь гово­ришь о милосердии и снисхождении: какая же здесь может быть последовательность? Великая и весьма сообразная с вышесказанным. Хотя бы мы сделали бесчисленное множество доб­рых дел, мы бываем услышаны по милосердию и человеколю­бию (Божию); хотя бы мы достигли самой вершины добродетели, мы спасаемся по милости (Божией). Отсюда мы научаемся, что и при правде нам нужно иметь сердце сокрушенное. Ведь и грешник, если будет молиться со смирением, которое есть частный вид добродетели, может успеть во многом; и пра­ведник, если приступит с гордостью, лишится всех благ. То и другое доказали примеры мытаря и фарисея (Лк.18). Вот почему нужно знать и способ молитвы. Какой же способ – молиться? Научись этому от мытаря, не постыдись иметь его своим учителем; он сделал это дело так совершенно, что простыми словами достиг всего. Так как душа его была хо­рошо настроена, то и одно слово было достаточно – отверсть ему небо. Как же она была настроена? Он признавал сам себя недостойным, ударял себя в грудь и не смел даже возвести очей на небо. Если и ты будешь молиться таким же образом, то молитва твоя будет легче пуха. Если грешник посред­ством молитвы сделался праведным, то представь, сколь ве­лик будет праведник, если научится возносить такую же мо­литву. Вот почему пророк и здесь не указывает просто на самого себя, но на свою молитву. Выше он указывал на правду, а здесь – на молитву: «помилуй меня», говорит, «и услышь молитву мою». Так и Корнилий был услышан потому, что ее имел своею предстательницею: «молитвы твои и милостыни твои, было ска­зано ему, пришли на память пред Богом» (Деян.10:4). И действительно, услышаны бывают дела и добродетели, но молитвы не всякие, а только молитвы, совершаемые по закону Божию. Что же это за молитвы? Молитвы, в которых испрашивается то, что даровать прилично Богу, в которых не испрашивается от Него ничего противного законам Его. Но кто, скажешь, так дерзок, чтобы просить Бога об исполнении противного законам Его? Тот, кто просит Его против врагов своих, – потому что это несо­гласно с постановленным от Него законом. Он говорит: прощайте должникам вашим (Мф.6:12), а ты Его самого, повелевающего тебе прощать, призываешь против врагов своих. Что может быть хуже такого безумия? Молящемуся должно иметь вид, мысли и чувствования униженного просителя: зачем же ты принимаешь на себя другой вид, вид обвинителя? Как ты можешь получить прощение собственных грехов, когда про­сишь Бога, чтобы Он наказал грехи других? Поэтому, пусть будет молитва твоя смиренною, мирною, имеющею вид прият­ный и добрый. Такова молитва, совершаемая с кротостью, а не направленная против врагов. Противоположная же этой молитва подобна какой-нибудь пьяной и безумной женщине, бешеной и свирепой. Потому и недоступно для нее небо. Не такова мо­литва, совершаемая с кротостью; она имеет в себе нечто благопристойное и приветливое, достойное царского слуха, прият­ное, благозвучное и стройное. Потому она и не изгоняется со зрелища, но бывает увенчанною; она имеет золотые гусли и золотую одежду. Потому она и доставляет удовольствие судье и своим видом, и взором, и голосом; потому никто и не изгоняет ее из обителей небесных. Она наполняет радостью все это зрелище; она есть молитва достойная небес, она есть язык ангельский, так как не говорит ничего горького, но все благоприятное; когда она, приступает просить за оскорбив­ших и обидевших, тогда и ангелы, предстоя, слушают ее с великим молчанием, а когда она умолкла, то они не перестают восклицать в честь ее, превозносить ее похвалами и удивляться ей. Будем же и мы возносить такую молитву, и тогда, конечно, будем услышаны. Когда мы приступаем к Богу, то не будем думать, что это – обыкновенное зрелище; здесь собрание целой вселенной, или – лучше – горних сонмов небесных, и среди них сидит сам Царь, готовый слушать нашу молитву. Будем же стараться, чтобы она соответствовала зрелищу. Пусть ни один игрок на гуслях или певец на лире, которые бывают так тщательны, когда выступают на сцену, и так боятся, чтобы не произвести какого-нибудь неприятного звука, не превзойдут в этом нас, когда мы намереваемся вступить на зрелище анге­лов. А нашим орудием пусть будет язык, не произносящий ничего неприятного, но все стройное и благозвучное, с надлежа­щим настроением души; и, приступая к Богу, прося и умоляя Его, будем ударять в струны наши за врагов своих, – тогда услышана будет наша молитва и за нас самих.

5. Такая молитва пристыжает злых духов, такая молитва дает нам дерзновение (пред Богом), такая молитва посра­мляет диавола и прогоняет его. Подлинно, не столько боится диавол человека, прогоняющего его и изгоняющего из другого человека, сколько того, кто укрощает свой гнев и преодоле­вает свою раздражительность, – потому что и это последнее есть злой дух, весьма свирепый, и таких людей надобно назвать более несчастными, нежели одержимых бесом. В самом деле, беснование не ввергает в геенну, а гнев и злопамят­ство лишают самого царствия небесного. Если мы, таким образом, составим свою молитву, то и мы в состоянии будем с дерзно­вением говорить Богу: «услышь молитву мою». Такою молитвою ты принесешь пользу и поможешь не только себе самому, но доставишь радость и слушающему ее Богу, испрашивая сообраз­ного с Его повелениями; потому Он скоро и услышит тебя. Это достойно звания сынов Божиих, это особенно сообщает нам отличительный признак (учеников Христовых). «Будьте милосерды, говорит Господь, как и Отец ваш милосерд» (Лк.6:36); и еще: «молитесь за обижающих вас..., да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф.5:44, 45). Что может сравниться с такою молитвою? Она делает нас подоб­ными не ангелам, или архангелам, а самому Царю небесному. А кто сделался подобным Царю, насколько то возможно, тот, представь, какое может иметь дерзновение в молитвах. «Сыны мужей, говорит пророк, доколе тяжкосердные; зачем любите суету и ищете лжи» (Пс.4:3)? К кому он обращает речь? Кому делает обличение и предлагает совет? Кого называет сы­нами человеческими? Людей, живущих порочно, наклонных ко злу. Что же? А мы разве не сыны человеческие? По природе мы сыны человеческие, но по благодати – нет, мы сыны Божии. Этот дар будет у нас цел, если мы сохраним в себе образ Его, соблюдаемый добродетелью, так как тем, которые сделались сынами Божиими по благодати, нужно выражать этот образ и жизнью. А что, действительно, он называет сынами человеческими людей, преданных заботам житейским и наклон­ных ко злу, о том послушай: «увидели, говорит Писание, сыны Божии дочерей человеческих» (Быт.6:2). Но, скажешь, здесь гово­рится противное? Нет; сынами Божиими оно называет здесь тех людей, которые прежде были добродетельными и были удо­стоены чести от Бога, но потом изменились, сделались худ­шими и потеряли честь свою. Чтобы усилить их обличение, оно и напоминает об их чести, внушая, что величайшая вина быть такими и происходит от таких людей и ниспасть до та­кого зла. И еще говорит Бог: «Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы; но вы умрете, как человеки» (Пс.81:6–7). По­смотри на мудрость пророка. Показав наперед Божию силу, по­мощь, премудрость, благость и человеколюбие, как Он подает успокоение в скорби, как Он милостиво внемлет, пророк по­том, представляя распространившиеся между людьми пороки и силу нечестия и как бы задыхаясь от скорби, обращает речь к живущим порочно и почти так говорит: имея такого Бога, столь благого, столь человеколюбивого, столь сильного, как вы уклонились к нечестию? И смотри, какой вместе с гневом исполнено увещание его и кротости, какого любомудрия. Что гово­рит он? «Сыны мужей!.. доколе будете любить суету и искать лжи?»

«Сыны мужей, доколе тяжкосердные?» Здесь он выражает сильное огорчение свое и от продолжительности вре­мени. Ведь если и вначале невнимательность к благодеяниям Божиим есть преступление, то какое может быть прощение тому, кто столько времени остается слепым в отношении к истине? А что значит: «тяжкосердные?» Жестокосердые, плотские, привязан­ные к земле, склонные ко злу, преданные порокам, развра­щенные сладострастием: таков именно человек плотской. Обли­чая жизнь их, он указывает и источник нечестия, внушая, что это в особенности и препятствует им усвоять высокое учение. Ничто так не делает сердца жестоким, как пороч­ное пожелание, пристрастие к житейскому, привязанность к земле. Такое сердце справедливо можно было бы назвать гряз­ным; потому он и назвал его тяжким и вместе указал в нем источник зол, что, занимая (в человеке) место возницы, оно не только не удерживает коня вожжами, но и само увлекается и низвергается, и, тогда как ему следовало бы окрылять плоть, устремляться в высоту и восходить на небо, оно увлекается вниз тягчайшим бременем своих болезней. А когда таков возница или кормчий, то где надежда спасения? «Если свет, говорит Господь, который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф.6:23)? Когда кормчий предается пьянству и подра­жает непостоянству волн и ветров, то как спасется корабль?

6. Что же может сделать душу легкою? Превосходная жизнь, – такая, чтобы не увлекаться ничем здешним, и даже ног своих не привязывать ни к чему стремящемуся и увлекаю­щему вниз. Из вещественных предметов одни обыкновенно стремятся вниз, как, напр., камни, дерева и все подобное; а другие вверх, как, напр., огонь, воздух, пух, легкий по своей природе. Если какую-нибудь из вещей, стремящихся вниз, при­вяжешь к вещи легкой, то нисколько не помогут ей ни крылья, ни воздух, потому что тяжесть нарушает равновесие, перетя­гивает и преодолевает. Подобным образом, кто имеет ноги отяжелевшие или наполненные дурными соками или поврежден­ные какою-либо другою болезнью, тому нисколько не помогут прочие части тела, как бы они ни были легки. Если же так бывает с предметами вещественными, то тем более с серд­цем. Поэтому не будем делать его тяжким, чтобы оно не по­тонуло, подобно кораблям, имеющим слишком много балласта. А это зависит от нас. Сердце таково не по природе; по природе своей оно создано легким и стремящимся вверх, а мы вопреки природе делаем его тяжким. Потому-то и про­рок осуждает нас; а если бы это было от природы, то он не осуждал бы. Как ходить нам свойственно от природы, а если мы обременим свои колена, то происходит противное при­роде от препятствий, которые мы наложили на себя, так обыкно­венно бывает и с ногами души, т.е. помыслами. «Доколе будете любить суету и искать лжи?» Здесь, кажется мне, он указывает и на идолослужение, и на порочную жизнь. В самом деле, суетным называется все тщетное, что на деле не таково, каково по назва­нию. Так у язычников много богов по именам, а на деле нет ни одного. Так и в других вещах: богатство по имени – совсем не богатство на деле; слава по имени – совсем не та­кова на деле; владычество по имени – и остается таким по одному только названию. Кто же так безумен, чтобы домогаться названий, не заключающих в себе ничего существенного, и го­няться за предметами пустыми, которых нужно избегать? Не та­ковы ли и удовольствия и благоденствие жизни? Все это не ложь ли и обольщение? Укажешь ли ты на славу, или на богатство, или на власть – все суета. Вот почему и Екклесиаст говорит: «суета сует, – все суета» (Еккл.1:2). Потому и пророк скорбит, видя такое безрассудство в жизни. Как тот, кто уви­дел бы кого-нибудь убегающим от света и гонящимся за тьмою, сказал бы: для чего ты делаешь это безумное дело? – так и он говорит: «Зачем любите суету и ищете лжи? Знайте же, что Господь сделал дивным преподобного Своего» (Пс.4:3, 4))⁵. Другой перевод­чик говорит: «но (άλλά) знайте, что сделал дивным»⁶.

Видишь ли мудрость пророка? Как он приводит людей к богопознанию? Самым очевидным образом и самым ясным способом, поставляя на вид самого себя. Я, говорит, служи­тель истинного Бога; поэтому от меня познайте Его силу, могу­щество, промышление. Это – немаловажное средство к богопозна­нию. Пророк иногда объясняет это, касаясь созданий, когда го­ворит о промысле Божием и, обращаясь к солнцу, к небу, к земле и воздуху, из порядка в вещах видимых пропо­ведует о Создателе; а иногда раскрывает это, касаясь Его слу­жителей и обстоятельств, случавшихся с ним самим. Так было с Авраамом. Мы знаем, говорили (ему хеттеи), что «ты князь Божий посреди нас» (Быт.23:6). Откуда вы знаете? Из победы, из трофеев, из сражений. Так было и с иудеями. Чудеса, совершавшиеся с ними, привели в страх всю землю, как и блудница иерихонская говорила тогда: «вы навели на нас ужас, и все жители земли сей пришли от вас в робость» (Нав.2:9). Итак, один путь (богопознания) – со стороны созданий, а другой и яснейший – со стороны служителей Божиих; и такое учение Бог издревле сеял в каждом поколении. Так египтян научал Он по­средством Авраама, персов посредством его же⁷, измаиль­тян и многих других посредством его потомков, а посред­ством Иакова других, живших в Месопотамии. Видишь ли, как жители всей вселенной научались, если хотели, от свя­тых? И еще прежде их потоп и смещение языков достаточно могли пробуждать души их. В самом деле, чтобы событие со временем не пришло в забвение, самое место получает от него название; именно Вавилон называется так от смешения языков, дабы слушатель, руководствуясь названием, восходил к началу событий и познавал силу Божию. Так и все жители запада научались всему, входя в торговые сношения с егип­тянами. Впрочем, в древние времена и вначале в этой части вселенной было немного народов; большая часть людей и народов обитала в странах восточных. Так и Адам вы­шел оттуда, и потомки Ноя жили там, и после столпотворения жили там же, и по большей части обитатели были на востоке. Бог же воздвигал им учителей в каждом поколении – Ноя, Авраама, Исаака, Иакова, Мелхиседека. Потому и пророк напо­минает живущим порочно события, происходившие со святыми, и говорит:«Знайте же, что Господь сделал дивным преподобного Своего». Что зна­чит: «сделал дивным?» Сделал удивительным, известным, знаменитым, славным того, кто был предан Ему. Таким образом, от служителя Божия и событий, бывших с ним, познайте силу Господа. Не сказал только: даровал блага, но: «сделал дивным», выражая, что даровал с великою славою, с совершенною неожиданно­стью. Так было и с Авраамом: Бог не только возвратил ему жену неприкосновенною, но и сделал его знаменитым; да­ровал ему не только то, что он не потерпел ничего неприят­ного, но и то, что он сделался славным в Египте. Одно было с ним за его праведность, т.е. что он не потерпел ничего неприятного, а другое для пользы слышавших, т.е. что он чудным образом и сверх чаяния вышел оттуда (Быт.12). То же было с тремя отроками, то же – с Даниилом во рве льви­ном, то же – с Ионою во чреве китовом; всегда Бог спасает со славою, но не всех вообще, а «преподобного».

7. Видишь ли, как пророк, научая богопознанию, вместе с тем преподает наставление к добродетельной жизни, вну­шая, что надобно возлагать надежду спасения не только на благость Божию, но и на доброту собственных дел?

«Господь слышит, когда я призываю Его». Сказав, что Господь «сделал дивным» (преподобного), он не останавливается на этом, но откры­вает и другой вид благополучия. Какой же? Тот, чтобы иметь Бога постоянно своим поборником, помощником и всегдаш­ним покровителем. Не однажды, говорит, Бог делает это, и не дважды, и не трижды, но всегда, когда мы призываем Его. Смотри и здесь опять, с какою это бывает скоростью. Как выше он говорил: «когда я взываю, услышь меня, Боже правды моей» (Пс.4:2), – так и здесь говорит: «Господь слышит, когда я призываю Его».

Почему же, скажешь, многие бывают не услышаны? Потому, что просят бесполезного. В таком случае быть не услышан­ным лучше, чем быть услышанным. Поэтому, будем ли мы услышаны, не станем радоваться этому; будем ли не услы­шаны, станем прославлять Бога и за это. В самом деле, когда мы просим бесполезного и бываем не услышаны, тогда от самого неполучения того, чего просим, мы получаем пользу. А иногда мы просим нерадиво; тогда Бог медлительностью по­даяния научает нас большему усердию в молитве, – и это не­маловажная польза. «Если вы..., говорит Господь, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный», умеющий давать и знающий, когда давать и что давать (Мф.7:11). И Па­вел просил и не получил, – потому что просил бесполезного (2Кор.12:8); и Моисей просил, но Бог не услышал и его (Исх.32:32). Итак, не будем отступать, когда мы бываем не услышаны, не станем унывать и ослабевать, но будем про­должать просить с усердием, потому что Бог делает все на пользу. «Гневаясь, не согрешайте: размыслите в сердцах ваших на ложах ваших, и утишитесь» (Пс.4:5). Что я прежде сказал, то скажу и теперь. Так как пророк хочет вести слу­шателей к богопознанию, то старается освободить души их от болезней. Он знал, что развратная жизнь служит препят­ствием к надлежащему принятию высокого учения. Это выра­зил и Павел, когда говорил: «я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими» (1Кор.3:1); и еще; «я питал вас молоком, а не твердою пищею» (1Кор.3:2); и еще: «о сем надлежало бы нам говорить много; но трудно истолковать, потому что вы сделались неспособны слушать» (Евр.5:11).

Также Исаия говорит: «они каждый день ищут Меня и хотят знать пути Мои, как бы народ, поступающий праведно и не оставляющий законов Бога своего» (Ис.58:2). И Осия говорит: «сейте себе в правду..., чтобы Он, когда придет, дождем пролил на вас правду» (Ос.10:12). И Христос, поучая, говорил: «ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету» (Ин.3:20); и еще: «как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?» (Ин.5:44); и еще: «так отвечали родители его, потому что боялись Иудеев» (Ин.9:22); и еще: «многие уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали» (Ин.12:42). И везде можно видеть, что раз­вратная жизнь служит препятствием к надлежащему принятию учения. Как гной, скопившийся в светлом зрачке глаза, ослеп­ляет и помрачает свет его, так и ум, занятый пороками, помрачается и ослепляется в душе нашей.

Вот почему и пророк, зная это, говорит: «гневаясь, не согрешайте».

Он не уничтожает гнева, который бывает и полезен, не отвергает негодования, которое бывает полезно, когда направлено против людей неправедных и нерадивых, но отвергает несправедливый гнев и безрассудное негодование. Как Моисей, начиная речь о нравственности, прежде всего, по­ставляет заповедь: «не убивай» (Исх.20:13), так делает и этот пророк, и еще тем более, чем более известны были ему правила благочестия. Тот запрещает убийство, а этот истреб­ляет самого виновника убийства – гнев, который есть корень и источник этого зла. Поэтому и Христос, желая истребить гнев, говорил: «гневающийся на брата своего напрасно... подлежит геенне огненной» (Мф.5:22). Видишь, какое там и здесь огра­ничение: «гневаясь, не согрешайте»; «гневающийся на брата своего напрасно», – потому что можно гневаться и справедливо. Так и Павел разгневался на Елиму, и Петр на Сапфиру (Деян.5; Деян.13). Я даже не на­зову этого просто гневом, но любомудрием, попечением, рас­порядительностью. Гневается и отец на сына, но потому, что за­ботится о нем. Напрасно гневается тот, кто хочет отмстить за себя самого; а кто хочет исправить других, тот – смирен­нее всех. Так и Бог, когда о Нем говорится, что Он гне­вается, гневается не для отмщения за Себя самого, но для испра­вления нас. Будем же и мы подражать Ему: мстить, таким образом, есть дело божественное, а мстить иначе – дело человече­ское. Впрочем, Бог не тем только отличается от нас, что Он гневается справедливо, но и тем, что в Боге гнев не есть какое-нибудь страстное раздражение. Итак, не будем и мы гневаться напрасно. Гнев внедрен в нас не с тем, чтобы мы грешили, но чтобы останавливали и других согрешающих, не с тем, чтобы он сделался в нас страстью и болезнью, но чтобы служил врачеством от страстей.

8. Представь, как велико зло – порок, если при нем вра­чество делается ядом, если тем, чем нужно врачевать раны других, мы наносим раны себе; это подобно тому, как если бы кто-нибудь, взявши железо, чтобы отсечь гнилые части у других, напрасно поразил самого себя и нанес себе раны по всему телу, или если бы кормчий потопил судно теми самыми веслами, посредством которых нужно было останавливать на­пор буйных ветров. Таков и гнев: он полезен для того, чтобы пробуждать нас от сонливости, чтобы сообщать бодрость душе, чтобы производить в нас сильнейшее негодование за обижаемых, чтобы делать нас взыскательными к обижаю­щим. Потому и говорит пророк: «гневаясь, не согрешайте». Если бы это было невозможно, то он и не заповедал бы этого, потому что никто не заповедует невозможного. Таким обра­зом, дав апостольскую заповедь и евангельское мудрое на­ставление, сказав то же, что и Христос, он присовокупляет другое наставление и говорит: «размыслите в сердцах ваших на ложах ваших, и утишитесь». Что означают сказанные слова? Они кажутся неясными. Во время, следующее за ужином, го­ворит, когда ты отходишь ко сну, когда готовишься лечь на постель, когда в отсутствии всех наступает великое спокой­ствие, когда никто не беспокоит и бывает глубокая тишина, ты начинай суд совести, требуй от нее отчета, и какие имел в течение дня порочные помыслы, задумывая обманы, или строя козни ближнему, или допуская развратные пожелания, все это во время такого спокойствия выставь на вид, поставь совесть су­диею этих порочных помыслов, истребляй их, суди, наказы­вай согрешающую душу. Таков смысл слова: «утишитесь»; иначе сказать: истязайте, сокрушайте все то, что в течение дня вы го­ворили в сердцах ваших; т.е. все, какие вы имели, пороч­ные помыслы на ложах ваших во время этого спокойствия тер­зайте и наказывайте; когда ни друг не беспокоит, ни слуга не досаждает, ни множество дел не развлекает, тогда и давайте себе отчет в жизни своей за протекший день. И почему он не говорит о словах и делах, но о порочных помыслах? Это – преизбыток его наставления. В самом деле, если должно наказывать порочные помыслы, чтобы они не перешли в дело, то тем более должно сокрушаться душою о таких делах и словах. Это пусть будет каждый день, и не прежде засыпай ты, человек, пока не размыслишь о грехах, совершенных то­бою в продолжение дня; тогда, без сомнения, в следующий день ты будешь не так скор на подобные предприятия. Как ты поступаешь с деньгами, не пропуская и двух дней без требования отчета от слуги, чтобы не произошло замешательства от забвения, так поступай и с делами своими каждый день; вечером требуй от души отчета, осуждай грешный помысл, повесь его как бы на дереве, наказывай и повелевай, чтобы вперед не делать подобного. Видишь ли превосходное враче­вание, – как он употребляет врачество и предупредительное и исправительное? Наставление не впадать в грехи служит вместо врачества предупредительного, именно слова: «гневаясь, не согрешайте»; а слова: «размыслите в сердцах ваших на ложах ваших, и утишитесь» – вместо врачества исправительного. После совершения греха он еще прилагает врачество, зависящее от самого согрешившего. Будем же употреблять такое врачевание, не представляющее никакой трудности. Если же душа твоя не терпит воспоминания о грехах, стыдясь и смущаясь, то скажи ей: нет тебе никакой пользы от того, что ты не будешь вспоми­нать об них, а напротив – еще великий вред, потому что, если ты не будешь вспоминать об них сама по себе теперь, то грехи твои будут открыты пред глазами всех тогда; если же ты будешь помышлять о них теперь, то и от них скоро изба­вишься и в другие не легко впадешь. В самом деле, душа, боясь вечернего суда, чтобы опять не подвергнуться такому же испытанию, осуждению и наказанию, бывает медлительнее на грехи; и такова польза от этого испытания, что, если мы будем так поступать постоянно только в течение одного месяца, то приобретем себе потом навык к добродетели. Не будем же пренебрегать таким благом. Кто ставит себя пред этим судилищем здесь, тот не подвергнется тяжкой ответственности там. «Если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром» (1Кор.11:31, 32). Итак, будем делать это, чтобы нам не быть осужденными. «Приносите жертвы правды и уповайте на Господа» (Пс.4:6). Видишь ли последовательность пре­восходного совета? Видишь ли совершенное наставление? Уко­рив слушателей за грехи, сделав их менее скорыми на по­добные дела, устроив неподкупное судилище и потребовав отчета в жизни, он потом руководит их к совершению добродетели. Недостаточно ведь только воздерживаться от зла, но должно стараться и делать добро. Потому-то он далее и предлагает такое увещание: «уклоняйся от зла и делай добро» (Пс.33:15). Подлинно, и не совершение добродетели подвер­гает наказанию, а не только совершение пороков. И те, которые не напитали алчущего, не напоили жаждущего и не одели нагого, – они не хищничали, не предавались любостяжанию, не брали чужого; но так как они не творили милостыни, то предаются за это наказанию вечному и мучению бесконечному. Отсюда мы нау­чаемся, что воздержание от зла не доставляет нам спасения, если вместе с тем не будет приобретения добра и совершения добродетели.

9. Вот почему и пророк, отклонив слушателя от поро­ков чрез сердечное сокрушение, сделав его способнейшим к совершению добродетели, смягчив жестокость души и сде­лав ее нежною от внутреннего сокрушения, начинает речь о правде и говорит: «приносите жертвы правды и уповайте на Господа». Что значит: «приносите жертвы правды»? Приобретайте правду, приносите правду; тот дар Богу – величайший, та жертва Ему приятна, то приношение весьма Ему благоугодно, которые со­стоят не в заклании овнов и тельцов, но в совершении пра­ведных дел. Видишь, как издревле предызображается жизнь Церкви и вместо жертв чувственных требуются духовные. Правдою же он называет здесь, как я выше сказал, не частный вид добродетели, но добродетель вообще, равно как и праведным человеком мы называем того, кто имеет всю добродетель. Эта жертва не нуждается ни в деньгах, ни в ноже, ни в жертвеннике, ни в огне, она разлагается не в дым, смрад и пепел, но совершается только сердцем приносящего ее. Для нее ни бедность не служит препятствием, ни недостаток средств – остановкою, ни место, ни что-нибудь дру­гое подобное; но где бы ты ни был, ты можешь приносить ее, будучи сам и священником, и жертвенником, и ножом, и жертвою. Таковы жертвы разумные и духовные: они совершаются с большим удобством, не имея нужды ни в каком внеш­нем приготовлении. «И уповайте на Господа». Другой переводчик говорит: «и веруйте (πεποίθετε) Господу»⁸. Кто праведною жизнью приобрел себе милость и благоволение Господа, тот имеет в Нем величайшего поборника, непреоборимого помощника, полу­чает от Него великое содействие. Видишь ли плод этой жертвы, являющийся тут же? Видишь ли сокровище благ, тот­час происходящее от ней? В самом деле, кто имеет Бога своим помощником, тот кого будет бояться? Никого. И это немаловажная добродетель – надеяться на Него и быть уверенным в Нем. Вместе с правдою пророк требует от нас и этой добродетели – быть уверенным в Боге, надеяться на Него, не по­лагаться ни на что житейское, но, отрешая себя от всего по­добного, к Нему прилепляться мыслью. Действительно, пред­меты настоящей жизни подобны сновидениям и теням, и даже того ничтожнее; они лишь только являются, и уже исчезают, и при самом явлении причиняют много беспокойств имеющим их; а надежда на Бога вечна, неизменна, неподвижна, неизмен­чива, способна доставить совершенную безопасность и сделать непобедимым того, кто содержит ее тщательно и с надлежа­щим расположением. «Многие говорят: «кто покажет нам благо?» Яви нам свет лица Твоего, Господи!» (Пс.4:7). Окончив наставление касательно нравственности, приведши к богопозна­нию и употребив все меры к пробуждению души заблуждаю­щихся, и особенно из происходившего с ним самим и из промышления о святых доказав попечение о нас Божие, про­рок представляет некоторое возражение, предлагаемое людьми более слабыми и грубыми, и говорит: «Многие говорят: «кто покажет нам благо?». Не те немногие, честные и доблестные, кото­рые умеют любомудрствовать, говорят это, а толпа беспоря­дочная, невежественная, безрассудная. Что же означают слова: «кто покажет нам благо?». Есть люди, которые, или клевеща на про­мысл Божий, или по любви и привязанности к удовольствию, спокойствию, богатству, славе и власти, говорят так: где блага Божии? Я нахожусь в бедности, болезни, несчастии, терплю крайние бедствия, клеветы, злословия; а другой – в благоденствии, роскоши, власти, славе и богатстве. Одни из них только ищут этих благ, оставляя без внимания блага истинные, т.е. добро­детель и любомудрие; а другие, как я выше сказал, клевещут из-за этого на промысл Божий и говорят: где промысл Бо­жий, когда в жизни существует такой беспорядок, когда столь многие терпят недостатки, бедность и крайние бедствия? Где доказательство Божия о нас попечения? Но говорящие таким образом делают то же самое, как если бы кто-нибудь среди самого ясного и чистого полдня искал увидеть солнца и сомне­вался в его свете. Это и показывает пророк и, тотчас же предлагая разрешение, говорит: «яви нам свет лица Твоего, Господи». Не сказал: явился, не сказал: воссиял, но: «яви», – выражая, что подобно тому, как начертанное на откры­том лице бывает очевидно для всех и ни от кого не мо­жет укрыться, и лица, озаренного светом и отражающего лучи, никто не может не узнать, так невозможно, говорит, не узнать и промышления Твоего; как свет назнаменованный, т.е. на­печатленный и начертанный на лице, бывает ясен для всех, так и промышление человеколюбия Твоего. Светом он назы­вает здесь покровительство, попечение, содействие, промышление. Сказав это, он далее приводит и доказательство. Какое же? «Ты исполнил, говорит, сердце мое веселием»(Пс.4:8). Укорив людей безрас­судных, он заимствует доказательство промысла Божия от людей благоразумных и здравых, и говорит: «ты исполнил сердце мое веселием», т.е. научил меня любомудрствовать, презирать предметы житейские, знать предметы истинные и постоянные, возвысил меня добрыми надеждами, руководил к будущей жизни, прежде наслаждения благами окрылил меня надеждою благ. Хорошо так сказал он.

10. В самом деле, если тот, кто надеется получить на­следство или достигнуть высокой власти, не только во время по­лучения, но еще прежде действительного получения, оживляется надеждою и во все это время приходит в восторг от ожи­дания, то представь, в каком состоянии должен быть тот, кто ожидает царства вечного и бессмертного и благ таких, «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1Кор.2:9). Поэтому он и говорит: «Ты исполнил сердце мое веселием». Это было действие величайшего промышления Божия, что Он еще тогда приготовил и сообщал такое благо. Если же люди более грубые, плотские и привязанные к земле не внем­лют этому, то уже не от Обещавшего, а от их невежества происходит недовольство и смущение. И не сказал просто: «Ты исполнил... веселием», но: «сердце мое», выражая, что веселие его происхо­дило не от внешних предметов, не от рабов, не от золота и серебра, не от одежд, не от роскошного стола, не от ве­личия власти, не от великолепия жилища. Это – веселие не сердца, но одних только глаз. Многие из приобретших эти блага даже считают жизнь не в жизнь, носят в душе своей пещь огорчений, истощаясь от множества забот и терзаясь не­престанным страхом. А мое, говорит он, веселие не в этом, а в разумном сердце, бестелесной душе, помышляющей о бестелесном. Если радуют тебя блага настоящие, то и из них уразумей промышление Божие; но тем более научайся из благ будущих, чем они превосходнее, постояннее и неизменнее. Если то, что ты пользуешься богатством и благополучием, убеждает тебя в существовании промысла Божия, то тем бо­лее богатство небесное пусть приводит тебя к такому убеж­дению. А если ты скажешь: почему те блага только в надежде и неизвестны? – то я скажу, что мы верующие считаем эти ожи­даемые блага более известными, нежели блага видимые: таково убеждение веры. Если же ты еще скажешь: почему мы не полу­чаем воздаяния здесь? – то я скажу, что здесь время трудов и подвигов, а там – венцов и наград. И это было делом промышления Божия, что труды и подвиги определены для настоящей жизни краткой и скоропреходящей, а награды и венцы отложены до жизни бессмертной и нестареющей. Но так как многие слабы душою, то Бог даровал им и чувственные блага. Таким образом, например, Он руководил народ иудейский. У них и богатство текло, и жизнь продолжалась до старости, и не было никаких болезней; истребление врагов и глубокий мир, трофеи и победы, доброчадие и многочадие, и все тому по­добное было даруемо повинующимся Богу. Но когда пришел Господь наш Иисус Христос, призывающий нас на небо, убеждающий презирать блага здешние, внушающий любовь к благам тамошним и отторгающий нас от всего житейского, то справедливо блага настоящие сокращены и все богатство за­ключено в благах будущих, так как мы сделались совер­шенными. Подобным образом детей, пока они малы, отцы за­бавляют обувью и одеждою, золотом и ожерельями; а когда они вырастут, то, оставив это, дают им нечто другое, боль­шее, как-то: право голоса в судилище, знатность в городе, известность при царских дворах, начальство и власть, откло­няя их от всякого детского честолюбия. Так точно поступил и Бог: желал отклонить нас от предметов малых и дет­ских, Он обещал блага небесные. Поэтому не прилепляйся к благам непостоянным и скоропреходящим и не будь малодушным. Впрочем, Он не совсем лишил тебя и этих благ. Так как существам, облеченным плотью и живущим в теле, невозможно быть и без них, то Он обильно подает нам и их. Вот почему и пророк, рассудив высоко и любомудро об этом виде промышления Божия и сказав: «Ты исполнил сердце мое веселием, присовокупляет следующее: с того времени, как у них хлеб и вино [и елей] умножились» (Пс.4:8).

Этими словами он касается также немалой части промышления Божия, открывающегося в предметах видимых. Когда он говорит о пшенице, вине и елее и изобилии их, то разумеет и дожди, и благосостояние времен года, и недра земли возращающей и рождающей, и те­чение воздуха, и восхождение солнца, и перемены луны, и хоры звезд, и лето, и зиму, и осень, и весну, и искусство земле­дельца, и пригодность орудий, и множество других приспо­соблений, так как, если бы все это не содействовало, то плоды не могли бы образоваться и достигнуть зрелости. Таким обра­зом, когда он называет пшеницу, вино и елей, то подает мудрому повод заключать от части к целому, открывая море промышления Божия, видимого в предметах чувственных.

11. Вот почему и Павел в одной речи своей, рассуждая о промысле Божием, отсюда же заимствует доказательство и говорит: «подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши» (Деян.14:17). Пророк, не желая говорить излишнего, не упоминает о всем другом, о плодах земных, о плодах древесных, о родах растений, о родах семян, о родах трав, лугов, цветов, садов, и тому подобном, и упо­требляет собирательные названия предметов, необходимых для нашей жизни, давая чрез них разуметь и другие. Все это Бог не только подает нам, но подает с изобилием и каждый год. А если иногда и сокращает свои дары, то и этим опять показывает свое промышление, пробуждая многих от лености и заставляя их просить этих благ от Него. Если же неко­торые говорят, что подавать дожди не дело Бога, но идолов, то мы спросим их: откуда это известно? Скажут: поэты го­ворят, что Зевс подает дожди⁹. Но они же сами говорят, что он и прелюбодей, и растлитель детей, и отцеубийца, и другие приписывают ему не меньшие преступления. Но это, ска­жут, несправедливо. Следовательно, несправедливо и то, что он подает дожди. Если ты принимаешь последнее, то необхо­димо должен принять и первое; а если отвергаешь первое, то вместе с тем и последнее. Мы, представляя свидетелей силы Божией, обыкновенно принимаем все, что они говорят о Нем. Поэтому тебе необходимо нужно допустить, что Зевс и прелюбодей, и все прочие преступления, какие они приписывают ему, и отсюда убедиться, что подобные преступления несвойственны силе божественной, и следовательно он – не Бог. Но, хотя бы вы и не хотели принять этого, такая басня падает сама собою и такая ложь обличает сама себя, и совершенно опровергает поэтов. А когда опровергнуты они, то, очевидно, и все ваши рассуждения теряют силу. Ведь и самые имена богов они изо­брели и назначили, как сказал один из ваших же фило­софов¹⁰. Если же, оставив их, ты прибегнешь к иноска­занию, то я спрошу тебя: что же такое Зевс? Пламенеющая (ζέουσα) сущность, говорят, часть, находящаяся выше воздуха, которую называют эфиром, потому что она горит и жжет. Следовательно, он есть не какое-нибудь разумное и свободное существо, а неразумное. Воздушная сущность не имеет ни ра­зума, ни смысла, как всякому известно, и всякий знает это, хотя бы он был нечувствительнее камней. Таким образом, Зевс уничтожается и существо его исчезает. И если Зевс есть воздух, а воздух есть то, что мы сказали, то и басня те­ряет свою силу. Если же он есть воздух, то он не был чьим-нибудь отцом и не рождал какой-нибудь сущности, как сочиняют (поэты), напр., солнца, которое называют Аполлоном и сыном Зевса; ведь и солнце не имеет никакого смысла, ни рассудка, ни ума, но и оно есть вещественное произведение, управляемое и водимое законом, которому Бог в начале под­чинил его. Впрочем, дождь происходит и не из эфира, а из облаков, получающих воду или из моря, или из вод, но­сящихся превыше неба, как говорят пророки. Если же ты не веришь пророкам, то мы можем представить ясные и очевид­ные признаки, которые совершенно доказывают, что они были богодухновенны и не говорили нам ничего от самих себя, но по вдохновению от божественной и пренебесной благодати. В самом деле, все, сказанное ими, исполняется и все оправды­вается событиями, посмотришь ли на ветхозаветные или новоза­ветные предсказания. Так, все, сказанное пророками об иудеях, исполнилось, и это исполнение очевидно для всех, равно как и сказанное о Христе в Новом Завете; это особенно и доказы­вает, что Писание того и другого завета божественно. Если же оно божественно, то и все, сказанное в нем о Боге, истинно. Поэтому не сомневайся в промысле Божием, но удивляйся Его попечению, как Он, несмотря на то, что между людьми есть и злые и добрые, всем предоставил вселенную и солнце и по­дает дожди. А если Он оставляет некоторых в бедности и нищете, то оставляет для того, чтобы исправить душу их и сделать ее более любомудрою. Вы знаете, хорошо знаете, что бо­гатство для невнимательных служит средством к порокам, а бедность есть мать любомудрия, и это каждый день откры­вается на опыте. Сколько бедных гораздо благоразумнее и муд­рее богатых, и даже здоровее телом, так как бедность пра­вильно устрояет их тело и душу? «Спокойно ложусь я и сплю, ибо Ты, Господи, един даешь мне жить в безопасности» (Пс.4:9). Вот и другой немаловажный вид промышления Божия, состоящий в том, что преданные Богу наслаждаются миром. «Велик мир у любящих закон Твой, и нет им преткновения» (Пс.118:165). Обыкновенно, ничто так не доставляет мира, как познание Бога и приобретение добродетели, истребляющие внутреннюю борьбу страстей и не попускающие человеку быть в войне с самим собою. Подлинно, если кто не наслаждается таким миром, то, хотя бы отвне окружал его глубочайший мир, хотя бы никакой враг не нападал на него, он несчастнее всех во всей все­ленной, на которых нападают враги.

12. Не так жестоко ведут войну скифы, фракийцы, сар­маты, индийцы, мавры и другие дикие народы, по своему обыкно­вению, как гнездящиеся в душе непристойные помыслы и по­рочные пожелания, любовь к богатству, желание власти, привязанность к предметам житейским. И действительно так, по­тому что та война – внешняя, а эта – борьба внутренняя. А что бедствия, рождающиеся внутри, гораздо хуже бедствий, происхо­дящих отвне, и обыкновенно причиняют больший вред, это можно видеть во всем. Так дерево больше повреждают черви, зарождающиеся внутри, и крепость и здоровье тела больше рас­страивают болезни, зарождающиеся внутри, – чем случающиеся снаружи; и города разрушают не столько внешние враги, сколько домашние: так точно и душу обыкновенно не столько заражают бедствия, нападающие отвне, сколько болезни, зарождающиеся внутри. Но кто, имея страх Божий, совершенно прекратит эту войну, обуздает страсти, задушит различных зверей – пороч­ные помыслы, и не дозволит им скрываться внутри, тот будет наслаждаться чистейшим и глубочайшим миром. Этот мир Христос, пришедши, даровал нам (Ин.14:27); этого мира и Па­вел желал верующим, повторяя в каждом послании: «благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (1Кор.1:3; Гал.1и др.). Кто имеет этот мир, тот не боится не только врага и варвара, но и са­мого диавола, а посмевается над всеми полчищами злых ду­хов, бывает благодушнее всех людей, не обременяется бед­ностью, не изнуряется недугами и болезнями, и не смущается никакими другими человеческими, неожиданно случающимися, бедствиями, потому что он имеет душу, способную перенести все это мужественно и весьма легко, душу крепкую и здравую. Дабы вам убедиться, что это справедливо, представим пример. Пусть будет какой-нибудь завистник, и пусть никто не восстает против него: какая ему от того польза? Он восстает сам против себя, изощряет на себя помыслы, опаснейшие вся­кого меча, раздражается всем видимым, мучится при виде каждого, встречающегося ему человека, и не чувствует ни к кому доброго расположения, но считает всех вообще своими врагами. Какая же ему польза от внешнего мира, когда он сам неистовствует и беснуется, как общий враг человече­ского рода, и ходит везде, нося внутри себя такую войну, бесчисленное множество копий и мечей, и желая лучше подверг­нуться тысяче смертей, чем видеть кого-нибудь из подобных себе существ пользующимся добрым мнением и благополу­чием? Также предавшийся страсти к богатству носит в душе своей бесчисленные войны, брани и смятения, находится в страхе и беспокойстве и не может быть в хорошем рас­положении духа ни на малейшее время. Но не таков тот, кто освободился от страстей; напротив, он пребывает в тихой пристани, наслаждается любомудрием и не подвергается никакой подобной неприятности. Потому-то и пророк, наслаждаясь сам этим даром промысла Божия, говорил: «спокойно ложусь я и сплю», выражая, что для человека, не имеющего этого мира, не открыта даже общая всем пристань, но заграждена и она, пристань сна и ночи. Страсти нарушают даже отдых, даруемый природою, и совершенно преодолевают силу сна сво­им жесточайшим насилием. Преданные зависти, ненависти, лю­бостяжанию и хищению, нося с собою всюду войну и имея вну­три скрывающихся врагов, куда бы ни пошли, нигде не могут избежать этой борьбы; хотя бы они оставались и дома, хотя бы лежали на постели, подвергаются туче стрел, смятению, которое сильнее всяких волн, терпят убийства, вопли, стенания и дру­гие бедствия, которые гораздо жесточе случающихся на войне. Но не таков праведник: он и бодрствуя наслаждается спокой­ствием, и во время ночи с великим удовольствием предается сну. А что значит: «вкупе (вместе)»? Сосредоточившись, говорит, в са­мом себе, углубившись в самого себя, не развлекаясь бесчис­ленными заботами, не помышляя о делах того или другого, не рассеиваясь помыслами своими по всей вселенной, но помышляя о самом себе, о том, что полезно мне и что особенно пристойно человеку, «ибо Ты, Господи, одного меня вселил с надеждою». Смысл слов его следующий: упованием благ будущих и на­деждою на Тебя я обуздал все мои страсти. Подобным образом и Павел говорит: «ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое» (2Кор.4:17, 18). Действи­тельно, нет никакого трудного дела, которое не сделалось бы легким при надежде на воздаяние от Бога. Поэтому он и го­ворит: «одного меня вселил с надеждою»¹¹. И слово «одного» немалую за­ключает силу наставления.

13. Что значит «одного» (κατά μόνας)? Значит: без людей порочных. Я наслаждаюсь, говорит, этим миром пред То­бою и живу наедине, избегая людей развратных. И весьма справедливо. Как тела часто погибают от заразы испорчен­ного воздуха, так точно и душа часто терпит вред от обще­ния с людьми порочными, и как здоровый глаз, взирая на больного, поражается, и страждущий чесоткою сообщает свою болезнь и здоровым, так точно случается часто и с душою от общения с людьми порочными. Поэтому и Христос запове­дал не только избегать таких людей, но и отвергать их: «если же, говорит Он, правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя» (Мф.5:29), разумея в этой заповеди не глаз, – так как что худого может сделать глаз, когда душа находится в здоровом состоянии? – но друзей, близких к нам, сде­лавшихся как бы нашими членами и вредящих нам, повелевая не дорожить их дружбою, чтобы безопаснее соделывать собствен­ное спасение. Поэтому и сам пророк далее говорит: «не сидел я с людьми лживыми, и с коварными не пойду» (Пс.25:4). И Иеремия ублажает того, кто «сидит уединенно и несет иго в юности своей» (Плч.3:27, 28). Так же и в Притчах много говорится об этом и убедительно внушается всем, что нужно не только уклоняться, но и бежать от людей советую­щих злое, и не обращаться с ними. В самом деле, если пред­меты вещественные часто повреждаются у нас от прикоснове­ния к чему-нибудь худому, то не тем ли более существа сво­бодные? Цвет и здоровье тела принадлежат нам от при­роды, но случается, что и они портятся от постороннего, про­тивного им влияния; также аппетит – от природы, но и он часто теряется у нас от болезненного состояния; можно видеть и много других подобных случаев. Если же изменяются есте­ственные отправления, то зависящие от свободного произволения – тем более, чем более они способны ко всякой перемене. По­этому не будем считать маловажным вредом общение с дур­ными людьми, но прежде всего другого станем избегать таких людей, хотя бы это были жены, хотя бы друзья, или кто бы то ни был. Оно губило и великих мужей, каковы Соломон и Самсон; оно развратило и целый народ иудейский. Обыкно­венно, не столько причиняют вреда дикие звери, сколько пороч­ные люди; те явно производят свои ядовитые действия, а эти нечувствительно и неслышно каждый день распространяют за­разу, мало-помалу ослабляя силу добродетели. Потому и бесстыдный взгляд запрещается Господом: «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф.5:28): так легко и скоро сообщается зло! А ты когда намереваешься поселиться в городе, то много ста­раешься узнать все о тамошнем климате, не вреден ли, не сыр ли, не сух ли он; когда же дело касается души, то ни­сколько не стараешься узнать тех, которые имеют войти в общение с нею, но просто и без разбора вверяешь ее всем. Какое же, скажи мне, можешь ты получить прощение, оказывая такое к ней презрение? Почему, думаешь ты, сделались див­ными и славными мужи, обитающие в пустынях? Не потому ли, что они убегают от шума и торжищ и поселились вдали от дыма, поднимающегося среди хлопот житейских? Подражай им и ты, стараясь найти пустыню среди города. А каким обра­зом это возможно? Если ты будешь убегать людей порочных, если будешь следовать добродетельным. Таким образом, ты достигнешь большей безопасности, чем обитающие в пусты­нях, – не одним удалением от людей вредных, но и обще­нием с полезными. Если ты будешь убегать людей порочных и следовать добродетельным, то приобретешь двоякую пользу: и умножишь дела добродетельные, и сократишь дела порочные. Итак, чтобы это было, будем поступать так, внимая Псалмо­певцу, который говорит: «ибо Ты, Господи, един даешь мне жить в безопасности». Здесь я окончу слово, полагая, что предложено достаточное объяснение этих изречений, во Христе Иисусе Го­споде нашем, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.