Беседа 4

Предметы веры выше суждений разума. – Действия Христа, совершаемые противными действиям способами. – Сократ принужден был выпить яд из цикуты. – Страдания мучеников. – Протагор, Диагор и Феодор Безбожник. – В отношении к язычникам необходима снисходительность, как к детям.

1Кор.1:18–20. Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?.

1. Для страждущих и умирающих бывает неприятна и здоровая пища, неприятны друзья и близкие, которых часто и не узнают они и даже тяготятся их присутствием. Так обыкновенно бывает и с страждущими душевно: они не знают, что нужно для спасения, и тяготятся теми, кто печется о них. Это происходит не от свойства самого дела (спасения), а от их болезни. Как помешавшиеся в уме не терпят тех, кто заботится о них, и даже порицают их, так поступают и неверующие. Но как эти оскорбляемые тем более жалеют и плачут о больных, считая крайней степенью болезни их, когда они не узнают самых близких людей, так будем поступать и мы в отношении к язычникам и плакать о них более, нежели о своих женах, потому что они не знают общего всем спасения. Не столько муж должен любить свою жену, сколько мы должны любить всех людей и вести их к спасению, будут ли они язычники, или кто бы то ни было. Будем же плакать о них, – о том, что слово о кресте, которое есть премудрость и сила, для них – безумие. «Ибо слово о кресте, – говорит (Павел), – для погибающих юродство есть». Так как у язычников крест подвергался осмеянию, то они, вероятно, называли учение о нем противным своей мудрости и несогласным с своим учением; потому Павел, вразумляя, говорит: не почитайте его странным и нелепым; это дело по свойству своему таково, что погибающие не могут постигнуть силы его, так как они потеряли ум и впали в безумие. Потому они и поносят и ненавидят спасительные врачества. Что ты говоришь, человек? Христос сделался рабом, приняв для тебя образ раба, был распят и воскрес; следовало бы поклониться Воскресшему и подивиться Его человеколюбию, так как все то, чего не сделал для тебя ни отец, ни друг, ни сын, сделал Он для тебя, своего врага и оскорбителя; следовало бы удивляться Ему за это; а ты называешь безумием дело, исполненное такой мудрости! Но неудивительно; погибающим свойственно не познавать того, что ведет к спасению.

Поэтому не смущайтесь; нет ничего странного и неожиданного в том, что безумные смеются над великими предметами. Таких людей невозможно убедить человеческой мудростью; и если станешь убеждать их таким образом, то сделаешь противное; для того, что превышает разум, нужна одна вера. Подлинно, если мы посредством суждений разума захотим объяснять (язычникам), как Бог сделался человеком, вселившись в утробу Девы, и не признаем этого предметом веры, то они будут только смеяться. Желающие постигнуть это посредством суждений разума, они-то и погибают. И что я говорю о Боге? Если мы будем делать то же в отношении к предметам сотворенным, – и тогда вызовем великий смех. Пусть например человек, желающий убеждаться во всем суждениями разума, потребует от тебя объяснить ему, как мы видим свет? А ты постарайся объяснить ему это посредством суждений разума. Но ты не смог бы этого сделать. Если бы ты сказал, что довольно открыть глаза, чтобы видеть, то объяснил бы способ зрения, а не самое дело. Он возразил бы тебе: почему мы видим не ушами и слышим не глазами? Почему слышим не ноздрями и обоняем не ушами? Если же он, не получив объяснения на свое недоумение, будет смеяться, то не более ли того подвергнемся осмеянию мы? Эти чувства имеют свое начало в одном и том же мозге, эти члены находятся так близко друг к другу: почему же они не могут произвести одного и того же действия? Мы не можем объяснить ни причины, ни способа этого неизъяснимого и разнообразного действия; а если станем объяснять, то подвергнемся осмеянию. Предоставим же это силе и беспредельной премудрости Божией, и замолчим. Так точно, если мы захотим и предметы божественные объяснять при помощи внешней мудрости, то последует великий смех, не по свойству самых предметов, но по неразумию человеческому. Ведь великих предметов не может выразить никакое слово. Смотри, если я скажу: Христос был распят, то язычник возразит: сообразно ли это с разумом? Он не избавил Себя, когда распинали и мучили Его на кресте: как же Он после того воскрес и избавил других? Если он имел на то силу, то следовало показать ее прежде смерти (так действительно и говорили иудеи); если же Он не избавил Себя, то как мог избавить других? Это, скажет, несообразно с разумом. И точно, это выше разума; в кресте явилась неизреченная сила. Подвергнуться мучениям и быть выше мучений, быть связанным и победить, это – дело беспредельной силы. Как три отрока, будучи ввергнуты в печь и поправши пламень, явились более чудными, нежели когда бы они в нее не были ввергнуты; и как Иона, будучи поглощен китом и непотерпевши от него никакого вреда, стал более великим, нежели когда бы он не подвергался такой опасности, – так и Иисус Христос, умерши и упразднивши смерть, явился более славным, нежели когда бы Он не умирал. Итак не говори: почему Он не избавил Себя на кресте? Ему угодно было сразиться с смертью. Он не сошел с креста не потому, что не мог, но потому, что не хотел. Ведь если и сила смерти не могла удержать Его, то как могли бы удержать гвозди крестные?

2. Впрочем это известно нам, а неверным нет. Потому апостол и сказал: «ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну». Доселе Он не говорит ничего обличительного; а теперь, приводя наперед свидетельство Писания и от него заимствуя дерзновение, начинает обличительную речь и говорит: «Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих» (1Кор.1:20–21). Сказав: «написано: погублю мудрость мудрецов», он присовокупляет доказательство на это от дел и говорит: «где мудрец? Где книжник?» Касается вместе и язычников и иудеев. На самом деле кто из философов, кто из искусных в суждениях, или кто из знающих иудейство даровал спасение и научил истине? Никто, но все сделали рыбари. Доказав это положение и посрамив их тщеславие, сказав: «Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» – он приводит и причину, почему это так было. "Ибо когда, – говорит, – мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией», то явился крест. Что значит: «в премудрости Божией»? В творениях, посредством которых Он благоволил открыться. Он устроил все так, чтобы человек, переходя от предметов видимых к Творцу, удивлялся Ему. Велико небо и необъятна земля: подивись же Творцу их. Ведь это великое небо не только Им сотворено, но и сотворено легко, и эта необъятная земля произведена Им, как ничто. Потому о первом сказано: «небеса – дело Твоих рук» (Пс.101:26); а о земле: «землю же как ничто сотворил»⁹ (Ис.40:23).

Так как мир не хотел познать Бога посредством этой премудрости, то Он научил мнимым безумием проповеди, не чрез суждения, а чрез веру. Где премудрость Божия, там нет нужды в человеческой. Сказать, что создавший столь прекрасный и столь великий мир есть Бог, имеющий беспредельную и неизреченную силу, это значило судить по человеческой мудрости и постигать Его посредством них; но теперь нужны не суждения, а одна вера. Чтобы принять и убедиться, что Распятый и Погребенный воскрес и сидит горé, для этого нужны не суждения, но вера. Апостолы шли не с мудростью, но с верою, и явились мудрее и выше внешних мудрецов, и тем более, чем принятие предметов божественных верою выше рассуждений, – так как это превышает человеческий разум. Как же он погубил премудрость? Открывшись нам чрез Павла и подобных мужей и показав, что она бесполезна. К принятию евангельской проповеди ни мудрость нисколько не помогает мудрому, ни невежество нисколько не препятствует неученому, и даже, к удивлению надобно сказать, невежество гораздо скорее и легче может принять ее, нежели мудрость. Пастух и земледелец, не увлекаясь рассуждениями и предавая себя Господу, скорее примут ее. Так Он погубил эту мудрость! Так как она сама прежде посрамила себя, то и стала затем ни к чему негодной. Когда она должна была показать себя и познать Господа из дел Его, она не хотела; а теперь, хотя бы и хотела содействовать этому, не может, потому что теперь не таково положение дел, – есть путь к богопознанию гораздо лучше ее. Теперь нужна простая вера; ее везде надобно искать и предпочитать внешней мудрости: «обратил в безумие, – говорит, – Бог мудрость». Что значит: «обратил в безумие»? Показал, что она неразумна для принятия веры. Так как люди высоко думали о ней, то Он прямо обличил ее. Что в самом деле это за мудрость, если она не может найти главного блага? Он обличил ее безумие, потому что она наперед обличила сама себя. Если она не открыла ничего тогда, когда можно было исследовать посредством суждений, то какого успеха ожидать от нее теперь, когда предстоят предметы высшие, когда нужна одна вера, а не искусство суждений? Так Бог показал ее безумие; благоизволил же спасти безумием проповеди, впрочем безумием не действительным, но кажущимся. Это особенно и важно, что не другой какой-нибудь мудростью, которая выше ее, а кажущимся невежеством Он превзошел ее. Платона Он низложил не другим каким-нибудь более мудрейшим философом, но неученым рыбарем. Такое поражение – сильнее; такая победа – блистательнее. Выражая силу креста, Павел говорит далее: «Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость» (1Кор.1:22–24).

3. Великая мудрость в этих словах. Он хочет показать, как Бог победил тем, что не обещало победы, и как проповедь не есть дело человеческое. Слова его означают следующее: когда мы говорим иудеям – веруйте, то они возражают: воскресите мертвых, исцелите беснующихся, покажите нам знамения. Что же вместо этого говорим мы? Говорим, что Проповедуемый нами распят и умер. Это не только не может привлечь противляющихся, но может отогнать и не противляющихся; однако не отгоняет, а привлекает, удерживает и покоряет. Опять язычники требуют от нас красноречия в словах и искусства в суждениях, а мы и им проповедуем крест. Иудеям это кажется бессилием, а язычникам – безумием. Если же мы предлагаем им не только не то, чего они требуют, но и противное тому, – а крест, по суждению разума, представляется не только не знамением, но чем-то противным знамению, не только не знаком силы, но знаком бессилия, не только не выражением мудрости, но доказательством безумия, – если требующие знамений и мудрости не только не получают требуемого, но еще слышат от нас противное тому, чего требуют, и однако этим противным убеждаются, то не есть ли это – дело неизреченной силы Проповедуемого?

Если бы, например, кому-нибудь из обуреваемых волнами и ищущих пристани ты указал не пристань, а другое место в море, еще более опасное, и однако убедил бы его плыть туда с благодарностью, или если бы врач приступил к раненому и ожидающему лекарств не с лекарствами, а обещал бы исцелить его посредством жжения, и однако убедил бы его, то это было бы делом великой силы; так и апостолы побеждали не только не знамениями, но тем, что по-видимому противно знамениям. Так и Христос поступил со слепым: желая даровать ему исцеление, Он уничтожил слепоту тем, что производит слепоту: «положил брение» (Ин.9:15). Как слепого Он исцелил брением, так вселенную привлек к Себе крестом, – тем, что увеличивало соблазн, а не уничтожало его. Так сделал Он и при сотворении, устрояя противное противным; оградил море песком, обуздав сильное слабым; повесил землю на воде, утвердив тяжелое и плотное на жидком и текучем. Чрез пророков опять Он заставлял железо всплывать из воды посредством малого древа (4Цар.6:6). Так и вселенную Он восстановил посредством креста. Как вода держит землю, так и крест держит вселенную. Таким образом убеждать противным есть знак великой силы и премудрости. Крест по-видимому производит соблазн, и однако он не только не соблазняет, но и привлекает. Все это представляя и удивляясь, Павел говорит: «потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (1Кор.1:25). Говоря о буйстве и немощи креста, разумеет не то, чтобы он был действительно таков, но кажется таким: он говорит применительно к мнению противников. Чего не могли сделать философы посредством рассуждений, то сделано кажущимся безумием. Кто же мудрее? Тот ли, кто убеждает многих, или тот, кто – немногих, или, лучше сказать, никого? Тот ли, кто убеждает в делах важнейших, или кто – в маловажных? Сколько трудился Платон с своими последователями над линией, углом и точкой, над числами соизмеримыми и несоизмеримыми, равными между собой и неравными, и сказав нам об этих паутинах, – ведь все это для жизни бесполезнее даже паутины, – и не принесши пользы ни большой, ни малой, затем окончил свою жизнь. Сколько он старался доказать, что душа бессмертна, но, не сказав ничего ясного и не убедив никого из слушателей, затем скончался. Напротив крест чрез неученых убедил и обратил целую вселенную, убедил не в предметах маловажных, но в учении о Боге, истинном благочестии, евангельской жизни и будущем суде; он сделал философами всех – земледельцев, неученых. Видишь, как «немудрое Божие премудрее и немощное Божие сильнее человеков». Чем сильнее? Тем, что оно распространилось по всей вселенной, покорило всех своей власти, и, тогда как бесчисленное множество людей усиливалось истребить имя Распятого, соделало противное. Это имя прославлялось и возрастало более и более, а они погибали и исчезали; живые, восставая против Преданного смерти, не могли сделать ничего. Потому, если язычник назовет меня безумным, то обнаружит собственное крайнее безумие, – так как, почитаемый от него безумным, оказываюсь мудрее мудрого; если он назовет меня бессильным, то обнаружит собственное еще большее бессилие, так как, что благодатью Божией совершили мытари и рыбари, того и философы, и риторы, и властелины, и вообще вся вселенная, при бесчисленных усилиях, не могли даже и представить. Чего не сделал крест? Он ввел учение о бессмертии души, о воскресении тел, о презрении благ настоящих и стремлении к благам будущим; он сделал людей ангелами; им все и везде стали любомудрыми и способными ко всякой добродетели.

4. Но и у них, скажешь, многие презирали смерть. Кто же, скажи мне? Тот ли, кто выпил яд из цикуты? Но подобных ему я представлю, если угодно, целые тысячи в нашей Церкви: если бы во время гонений позволено было умирать, приняв яд, то все (гонимые) явились бы славнее его. Притом он выпил яд, не будучи властен пить или не пить; хотел или не хотел, но он должен был подвергнуться этому, и следовательно это было делом не мужества, а необходимости; и разбойники, и убийцы, по приговору судей, терпели еще большие страдания. Но у нас все напротив: мученики страдали не поневоле, но по своей воле, и тогда как были властны не подвергаться страданиям, явили мужество крепче всякого адаманта. Неудивительно, что тот выпил яд, когда не мог не пить, и притом, достигнув глубокой старости. Он говорил, что ему было уже семьдесят лет, когда он был готов презреть жизнь, если только можно назвать это презрением жизни, чего впрочем я не скажу, и конечно никто другой не скажет. А ты укажи мне на кого-нибудь такого, кто пострадал бы за благочестие, как я могу указать тебе на бесчисленное множество повсюду во вселенной. Кто мужественно терпел, когда у него вырывали ногти? Кто – когда терзали члены? Кто – когда разрывали тело его на части? Кто – когда исторгали кости из головы? Кто – когда постоянно клали его на раскаленную сковороду? Кто – когда бросали в кипящую воду? Вот это укажи мне! А умереть от цикутного яда – это почти то же, что заснуть спокойно; даже такая смерть, говорят, приятнее сна. Если же некоторые действительно терпели мучения, то и за это не достойны похвалы, потому что причина их страданий была постыдна: одни пострадали за то, что открыли какую-нибудь тайну, другие за то, что злоупотребляли властью, иные за то, что были застигнуты в постыднейших преступлениях, а некоторые и без всякой причины, напрасно и безрассудно, лишили жизни сами себя. Но у нас совершенно не так. Потому-то дела их преданы забвению, а наши прославляются и возрастают с каждым днем. Все это представляя, Павел сказал: «немощное Божие крепчае всех человек есть» (1Кор.1:25).

Божественность евангельской проповеди открывается и из следующего: каким образом решились на такие дела двенадцать человек, и притом простолюдины, жившие при озерах, при реках и в пустынях, и, может быть, никогда не бывавшие ни в городах, ни на торжищах? Как они решились идти против целой вселенной? Они были прежде робки и боязливы, как свидетельствует писавший о них, не усомнившийся не скрывать их слабостей, что и служит сильнейшим доказательством истины. Что же говорит он о них? То, что когда Христос был взят, несмотря на безчисленные чудеса Его, одни из них разбежались, а главный из них оставшись отрекся (Мк.14:50, 68). Отчего те, которые при жизни Христа не могли снести нападений от иудеев, после смерти и погребения Его решились идти против целой вселенной, если Он, как вы говорите, не воскрес, не беседовал с ними и не укрепил их? Не могли ли они сказать самим себе: что это? Он не мог спасти Себя, – как же может избавить нас? Он не мог отмстить за Себя при Своей жизни, – как же может подать нам руку помощи после Своей смерти? Он при жизни Своей не покорил Себе ни одного народа, – как же мы можем убедить всю вселенную, возвещая Его имя? Не странно ли не только сделать это, но даже и подумать? Отсюда ясно, что если бы они не видели Его воскресшим и не получили величайших доказательств силы Его, то не решились бы на столь опасное дело. Если бы они имели бесчисленное множество друзей, то и тогда не обратили ль бы всех во врагов, изменяя древние обычаи и отменяя отеческие законы? Но им были враждебны все, и свои и чужие. Если бы они отличались всеми внешними преимуществами, то и тогда не возбудили ль бы против себя всеобщую вражду, вводя новый образ жизни? Между тем они не имели у себя ничего, и естественно поэтому, что были ненавидимы и презираемы всеми. На кого указать тебе? На иудеев ли? Они питали к ним невыразимую ненависть за их Учителя. На язычников ли? И эти не менее отвращались их, о чем лучше знают сами язычники. Платон, желавший ввести новое гражданское управление, или, лучше, часть управления, и не касаясь богов, а только изменяя одни обычаи на другие, подвергся опасности умереть изгнанником в Сицилии; хотя этого не случилось, однакож он был лишен свободы; и если бы не нашелся другой иноземец добрее властителя сицилийского, то этот философ конечно навсегда остался бы рабом в чужой стране. Между тем нововведения в делах гражданских не так еще опасны, как в делах веры; последние особенно раздражают людей и приводят их в смятение. Сказать, что такой-то и такой-то должны вступить в брак с такою-то, или стражи должны стеречь таким-то образом, это еще не может произвести большого смятения, тем более, если такие постановления остаются в книге, и законодатель не много заботится о приведении их в действие. Но сказать, что почитаемые боги не боги, а демоны, что истинный Бог – Распятый, это, вы знаете, какой воспламеняло гнев, какую возбуждало месть, какую причиняло брань.

5. Протагор у них (язычников), дерзнувший сказать: «не знаю богов», и притом не вслух всей вселенной, по которой бы он расхаживал и проповедовал, а в одном городе, подвергся крайней опасности. Диагор Мелийский и Феодор (Киринейский), прозванный безбожником, хотя имели друзей, славились красноречием и удивляли своей философией, но ни в чем этом не нашли себе спасения. Великий Сократ, превосходивший всех их своей философией, потому и выпил яд, что был подозреваем в некоторых нововведениях касательно богов. Если же одно только подозрение нововведения подвергало такой опасности философов и мудрецов, пользовавшихся великим уважением, и они не только не могли исполнить своего намерения, но сами лишались жизни и отечества, то как не удивляться и не изумляться, видя, что рыбари совершили столь великие дела во вселенной, исполнили то, что предприняли, и победили всех, и варваров и эллинов? Но они, скажешь, не вводили новых богов, подобно тем (философам). Весьма странно говорить это; они вводили двоякую новость: отвергали тогдашних богов и проповедовали Распятого. Каким же образом они решились проповедовать это? Каким образом надеялись достигнуть своей цели? Видели ль они, чтобы кто-нибудь прежде них совершил что-либо подобное? Не все ли тогда поклонялись демонам? Не все ли боготворили стихии? Не были ли крайне разнообразны виды нечестия? Но они восстали против всего этого, ниспровергли все это и в короткое время протекли, как бы на крылах, по всей вселенной, не думая ни об опасностях, ни о смерти, ни о трудности дела, ни о малочисленности своей, ни о многочисленности противников, ни о власти, ни о силе, ни о мудрости врагов своих, потому что им содействовала помощь превыше всего этого, сила Распятого и Воскресшего. Не столько было бы удивительно, если бы они решились вести со вселенной чувственную войну, сколько удивительно дело, ими совершенное. По правилам войны можно было бы стать лицом к лицу к неприятелю, занять противоположную местность и приготовить строй против врага, иметь время для нападения и отступления; но здесь не так. Они не составляли особого строя, но смешивались с самими врагами, и таким образом поборали их; находясь среди врагов своих, отражали их нападения, преодолевали и одерживали славную победу, на которой исполнилось пророческое слово: и «господствуй среди врагов Твоих» (Пс.109:2). Изумительно, как враги, имея их в руках своих, ввергая в темницы и узы, не только не преодолели их, но и сами потом покорились им, притеснители – притесняемым, связующие – связуемым, гонители – гонимым. Все это мы можем сказать язычникам и даже более того: обильна сокровищница истины. Если вы будете внимать предлагаемому, то мы научим вас всячески бороться с ними. Заметим пока два главных обстоятельства: как слабые победили сильных, и как они, будучи такими, решились бы на такие дела, если бы не содействовала им божественная помощь?

6. Вот ответ с нашей стороны. Между тем сами мы в делах своих будем соблюдать непорочность жизни и обильно возжигать огонь добродетели, потому что "вы, – говорит (апостол), – сияете, как светила в мире» (Флп.2:15). Каждый из нас получил от Бога возможность приносить большую пользу, нежели солнце, большую, нежели небо, земля и море, настолько большую, насколько духовное выше чувственного. Потому, взирая на круг солнца и удивляясь красоте, веществу и блеску этого светила, будем вместе с тем представлять, что в нас есть свет высший и лучший, равно как может быть и мрак густейший, если мы не будем внимательны. Глубокая ночь объемлет всю вселенную. Разгоним же и уничтожим ее. Ночь не только у еретиков и язычников, но и у многих между нами, – как в веровании, так и в жизни. Многие не веруют воскресению, многие гадают при рождении, многие наблюдают приметы, прибегают к чарованиям, волхвованиям, условным знакам, повязкам и нашептываниям. Впрочем к ним будем говорить после, когда окончим речь к язычникам. Помните же сказанное и окажите содействие мне в борьбе с ними, обращая и привлекая их к нам жизнью. Я всегда говорю, что кто учит любомудрию, тот должен наперед являть его в своей жизни и быть вожделенным для слушателей.

Постараемся же сделаться вожделенными для язычников и приобрести их расположение к нам. А это будет тогда, когда мы будем готовы не только делать добро, но и терпеть зло. Не видим ли мы, как дети, находясь на руках у отца, бьют его по щекам, как отец с удовольствием дозволяет дитяти насытить гнев свой и, когда видит, что гнев его прошел, утешается? Так будем поступать и мы: будем говорить с язычниками, как отцы с детьми. Все язычники – настоящие дети; некоторые и из них самих говорили, что они всегда дети и старца между ними нет ни одного. Дети не хотят думать ни о чем полезном; так и язычники хотят постоянно забавляться и пресмыкаются по земле, предавшись низкому и земному. Дети, слыша наши разговоры о предметах необходимых, часто не понимают ничего из сказанного, но постоянно смеются; так и язычники: когда мы говорим о царствии (небесном), они смеются. У детей из уст часто течет слюна и оскверняет пищу и питие; так и из уст язычников исходят слова суетные и нечистые; вы подаете им необходимую пищу, а они оскорбляют подающих злословием, и надобно терпеть это. Дети, видя вора, вошедшего в дом и производящего здесь хищение, не только не изгоняют его, но и забавляются его хитростью, если же отнимешь у них корзиночку или побрякушку, или что-нибудь другое из игрушек, то огорчаются, сердятся, выходят из себя и бросаются на пол; так точно и язычники, видя диавола, отнимающего у них все прирожденные блага, необходимые для их жизни, смеются и предаются ему, как другу, а если кто отнимает у них имущество, богатство или что-нибудь подобное из этих детских игрушек, они огорчаются и выходят из себя. Дети обнажаются, не чувствуя стыда и не краснея; так и язычники, смешиваясь с блудниками и блудницами, извращая законы природы и вступая в незаконные связи, остаются бесстыдными. Вы громко рукоплещете и одобряете, но при этих рукоплесканиях смотрите, как бы это не оказалось сказанным и на ваш счет. Всех увещеваю – быть мужами; ведь, если мы сами будем детьми, то как других научим быть мужами? Как их избавим от детского неразумия? Будем же мужами, чтобы нам достигнуть «в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13) и сподобиться будущих благ, благодатью и человеколюбием (Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).