5 марта, 1973 г.
Дорогой и глубокочтимый Владыка!
Да, именно Вы (а не я) были эпистолярным super-должником!! С конца сентября я не имел от Вас вестей, на три моих письма не получил от Вас ответа и несмотря на трое кратную мою просьбу, не получил от Вас Вашего разговора с Москвой. Одно время я тревожился, все ли у Вас благополучно, но, запросив на этот счет моих санфранцисских знакомых, был их ответом успокоен. В результате сего, однако, тревога за Вас сменилась глубоким огорчением... Неужели, думал я, лишили Вы меня своего привычного внимания? Чем заслужил я Вашу немилость?? Рад, что эти мои опасения не оправдались!
Повествованиями о себе докучать Вам не хочется. Думаю, что все же получили, хотя бы частично, те три моих письма, что я с октября Вам послал. Повторяю только вкратце, что в декабре небезызвестный Вам проф. Ржевский организовал в Нью Йорке собрание, посвященное моему восьмидесятилетию, на котором сам выступил с докладом, а поэтесса Нонна Белавина прочла мои стихи и поделилась впечатлениями от пяти встреч со мной. После появившегося об этом в Н.Р.С. отчета, я начал получать одно за другим приветствия от многих знакомых и незнакомых, среди которых было много особенно теплых и сердечных.
Голова моя еще свежая, так что стихи писать продолжаю и они появляются, как Вы вероятно заметили, в каждом № Нового Журнала, а одно было опубликовано в Русской Мысли. А вот тело мое со всеми его потрохами все быстрее слабеет и хиреет. Передвигаюсь с трудом, мучают все сильнее болями всякие недуги. Порою даже Осинкиной приходится выручать и поддерживать меня (до сих пор было наоборот). Старость все сильнее в меня вгрызается и защищаешься от нее только терпением.
Д. К.