30 июня, 1971 г.

У нас с Вами разгорелась некая литературная стычка – и это очень славно и занятно! Я, конечно же, рад каждому вечеру поэзии, но не тогда, когда на нем торжествует анти-поэзия, своего рода дьявольское ее толкование. В отношении вечера некоего поэта, это, может быть, слишком громко сказано, но я не имею в виду только его вечер. Отчасти это, впрочем, и к нему применимо. Вот, подхватывает его под руки кучка, на его счастье в литературных и играющих первую скрипку в критике, друзей, людей пресыщенных поэзией и не верящих в нравственную ее суть, и вытаскивает его на эстраду, уверяя присутствующих, что именно эта поэзия самая замечательная и прекрасная, что она обновит поэтическую мысль, что ей принадлежит будущее. Аудитория хлопает ушами и воспринимает это как непреложную истину. В результате торжествует злое начало в поэзии, а доброе утаивается от людей. Ведь вот какой прекраснейший поэт Лидия Алексеева, а кто устроит для нее такой вечер, покажет людям ее стихи, не искаженные никакой погоней за внешним эффектом, никаким богохульством, никаким преступлением против божественного начала в душе человека, как это сплошь и рядом бывает в новейших стихах... Вы намекнули, что тут может быть с моей стороны элемент зависти. Смешно было бы мне завидовать тому, миросозерцание коего мне совершенно чуждо! Завидовать можно только тому, чем сам хотел бы обладать, а мне из этого «богатства» ничего не нужно. Я скорее позавидую Алексеевой, Елагину, наконец Вам, Владыка, поэтам, некоторые стихи коих я охотно написал бы сам! Были когда то такие стихи и у того, о ком пишу; но за последние годы он свернул на путь «попирания святынь» и издевательства над ними. Как же мне приветствовать такого рода выступления? Дело в разрушительной их сути, в их клевете. И сопровождаются они к тому же всяким шахер-махерством к поэзии никак не относящимся. Нет: радоваться всякому поэтическому выступлению я не могу, как, думается мне, не можете радоватьсз и Вы искаженному и губительному для души человека богослужению какого-нибудь в корне заблудившегося сектантства. Что будущее когда-то разберется в том, что хорошо и что плохо – ненадежное утешение. Плохое может до этого наделать много непоправимого в сердцах людей, а то и совсем заглушить хорошее. Поэтому какое то внутреннее противодействие всему плохому – необходимо, в том числе, конечно, и в поэзии.

Что касается «Руки», то здесь Вы, как мне представляется, затронули тему, которую, хотя бы частично, донести (в Вашем понимании) до читателя нельзя. Стоит ли в таком случае ее затрагивать? Даже в намеках, которые читателя удовлетворить не могут и вызывают возражения. Рука – так это все понимают (и я в том числе) – физический орган человека, послушный, как и всё прочее в нем, велению его души. Прикажет последняя – рука приласкает, благословит, подаст милостыню; прикажет – заушит и убьет. Поступки руки заложены не в ней, а в душе человека. Рука столь тесно связана с нашим земным существом, что наделять ее каким то особым, самостоятельным духовным смыслом и содержанием здесь на земле – на мой взгляд нельзя, а вне земли, руки не будет. По моему Вы наделяете руку, эту физическую, исполнительную деталь нашего «я», не присущим ей значением. В тех нравственных, гуманистических и эстетических элементах бытия, где она себя проявляет, есть, что о ней сказать и даже проникновенно сказать, но вне своей передаточной функции от души к душе ближнего своего – у нее нет на земле самодовлеющей роли. Она – слуга наших мыслей и чувств в такой же мере, как наши глаза и зубы. Какой то самостоятельной, независимой, свободной миссии я в ней не улавливаю. Вероятно Вам открылось в этом отношении что то другое, для меня неуловимое, чего я по духовной бедности своей не вижу. Так что я не столько возражаю против Вашей точки зрения, сколькро расписываюсь в ее непонимании, но тем самым и в непонимании ее не только мною, но и каким то числом достаточно искушенных читателей. Но стоит ли оставлять их в недоумении, не приподнимая даже краешка завесы, а выдергивая лишь из нее ниточку? Даже в своем дерзании поэт, представляется мне, должен сдерживаться, не загребая слишком далеко, плыть лишь на сажень впереди других, иначе они за ним не сумеют последовать, потеряют его из виду. Заботит это меня всегда в моих стихах, хотя они неизмеримо элементарнее Ваших...

Д. Кленовский