Путешествия о. Иоанна Кронштадтского по России

ПОДОБНО тому, как Христос Спаситель обходил города и селения Палестины, исцеляя всякий недуг и всякую язву в людях (Мф.9:35), так и великий Чудотворец о. Иоанн, верный служитель Церкви и строитель Христовых Таин, обильно преисполненный благодати Христа Воскресшего за время своей многолетней пастырской деятельности посетил много местностей России, исцеляя телеса недужные и души с верою притекающих к нему. Невозможно перечислить всех мест, куда приглашали дорогого батюшку разделить и горе, и радости людей. Трудно пересказать, в каких учреждениях он ни бывал, призываемый сюда начальствующими и служащими (особенно много посетил он духовных семинарий). Невозможно пересказать, какие благие начинания обществ и отдельных лиц ни освящал своей молитвой о. Иоанн. Его приглашали всюду, начиная от царского дворца и кончая последней хижиной крестьянина бедняка. Кажется, без преувеличения (говорит автор сочинения: «Два дня в Кронштадте»), всю обширную Русь в данном случае можно назвать как бы одним сплошным приходом доброго пастыря о. Иоанна Кронштадтского.

Он освящает место, выбранное для построения гомеопатической больницы в память Императора Александра II, освящает при ней впоследствии больничную церковь, посещает снова больницу, осматривает ее во всех мельчайших подробностях, беседует со всеми больными¹³. Закладывают храм в Озерках в память священного коронования Их Императорских Величеств, – для совершения чина закладки приглашают о. Иоанна¹⁴. Нужно освятить новый храм, сооруженный на месте разобранной деревянной Суворовской церкви в Кончанском, – приглашают опять о. Иоанна. Приглашают о. Иоанна освящать Виндавскую санаторию¹⁵. Служит о. Иоанн в церкви Института слепых, что на Песочной улице в Петербурге. По окончании литургии обращается к несчастным слепым со словом назидания, полного нужной ласки и горячей к ним участливости¹⁶. Он лично благословляет, принимает деятельное участие в приобретении тысячепудового колокола Софрониевой пустынью Курской губернии. Благодарные иноки, кроме священных изображений и изречений, на одной стороне колокола отливают надпись, посвященную о. Иоанну, на другой – рельефное изображение о. Иоанна. Самый колокол называют именем этого пастыря: «Иоанн Кронштадтский»¹⁷. О. Иоанн принимает деятельное участие в восстановлении Важеозерской Никифоровской обители, находящейся среди почти непроходимых лесов в пустынном, безлюдном Олонецком крае. Благодаря его заботам над св. мощами преп. Никифора и Геннадия в обители сооружается новая ценная рака. Освящать эту св. раку в далекую и глухую пустынь приезжал сам о. Иоанн¹⁸. О. Иоанн служит в лечебнице в Москве. Освящают церковь Шестаковской общины в Тверской губернии, – вместе с высшим черным духовенством приглашают непременно и о. Иоанна¹⁹. Его приглашают освятить церковь в колонии прокаженных в Ямбургском уезде С.-Петербургской губернии. Он посещает прокаженных, снимается с ними²⁰. Служит он в церкви Константиновского межевого института, обращается к учащимся с живым, сердечным, теплым словом²¹. Служит в церкви 3-го Александровского военного училища в Москве и произносит здесь глубокое слово о воине-христианине²². Служит в Ярославле и обращается со словом к рабочим Ярославской большой мануфактуры²³. Служит в Москве в церкви богадельни братьев Боевых²⁴, в храме общины «Утоли моя печали»²⁵. Освящает храм в селе Пенинском Гдовского уезда²⁶, находится на торжестве обновления храма в селе Ополье Ямбургского уезда²⁷. Он служит в церкви лечебницы Лепехиной в Москве²⁸, в Московском приюте слепых²⁹. Московское техническое училище Императора Николая I празднует столетний юбилей, – служить приглашают о. Иоанна. Наступает храмовый праздник церкви при Институте путей сообщения, – зовут служить о. Иоанна³⁰. О. Иоанн присутствует на полувековом юбилее фотографии Голике. Его молитва и благословение и там производит «глубоко-трогательное впечатление»³¹. Справляет свой храмовый праздник коммерческое С.-Петербургское училище, служит здесь опять о. Иоанн. Присутствует о. Иоанн на освящении нижнего храма в Веркольской обители³². Служит в Архангельском кафедральном соборе³³. Служит в церкви Зимнего Дворца. Приглашают служить о. Иоанна в Финляндию в имение Свято-Троицкой женской общины Линтула³⁴. Освящает о. Иоанн придельный храм Преполовенской церкви в г. Устюжне³⁵. Освящает придел в г. Луге³⁶. Открывают новый пассаж в Петербурге, – для совершения молебствия приглашают о. Иоанна. После молебствия, присутствовавшие на торжестве, просят о. Иоанна сняться с собою³⁷. О. Иоанн совершает молебен по случаю закладки новой спасательной Ораниенбаумской станции общества спасения на водах³⁸. Служит молебен о. Иоанн при открытии в С.-Петербурге гомеопатической больницы³⁹. Совершает литургию в Толгском монастыре⁴⁰.

В газетах очень часто приходилось читать об о. Иоанне такие заметки.

«Вчера со скорым поездом Николаевской ж. дор. прибыл в Москву из Петербурга протоиерей о. Иоанн Сергиев. В течение дня о. Иоанн посетил многих своих почитателей, знакомых и больных, у которых совершал молебствия. Вечером с курьерским поездом о. Иоанн выехал обратно в Петербург».

«17 января со скорым поездом Николаевской жел. дор. прибыл в Москву протоиерей отец Иоанн Ильич Сергиев (Кронштадтский). С вокзала отец Иоанн отправился в лечебницу Лепехина (на Покровке), в церкви которой соборно совершил божественную литургию, которой предшествовал канон, прочитанный уважаемым пастырем. Во время литургии пел прекрасный хор певчих, который получил за это благодарность отца Иоанна. В конце литургии отец Иоанн произнес прочувствованное слово, после чего благословлял молящихся, во множестве переполнивших небольшой храм⁴¹.

Посетив затем некоторых больных и знакомых, высокочтимый пастырь со скорым поездом Московско-Казанской ж. д., в 1 ч. 20 мин. дня, выехал из Москвы в Самару».

Замечательно пребывание великого Праведника о. Иоанна и среди сонма нижегородских пастырей.

«3–го октября текущего года Нижний Новгород посетил о. протоиерей Иоанн Ильич Сергиев, всею Россиею знаемый настоятель Кронштадтского Андреевского собора, сильный благодатию Божиею пастырь-молитвенник. Преосвященный Назарий, епископ Нижегородский, воспользовался кратковременным посещением многоуважаемого пастыря: собрал городских священников в своих покоях и просил о. Иоанна побеседовать с ними.

В 6 часов вечера из внутренних покоев вместе с владыкою вошел в зал о. Иоанн и, низко кланяясь собравшемуся духовенству, сказал:

– Здравствуйте, досточтимые отцы и братие, сопастыри!

Пред нами стоял благообразный старец. Лицо его ясное, открытое, приятно и сердечно улыбающееся, именно благодушно мирное, благодатное лицо. Светлые, доверчивые, ласковые глаза, твердая уверенная речь привлекли наше общее внимание. В о. Иоанне ничего нет болезненно-нервного и никакого электричества или магнетизма, которыми, как говорили и даже писали, он так сильно действует на слушателей и даже исцеляет больных. Этого совсем в нем нет. Это самый покойный, ровный, жизнерадостный, смиренный и предупредительный служитель Христов. Он говорил с нами сидя, опустив голову. Речь о. Иоанна не блещет сравнениями, вообще риторическими украшениями, простая, искренняя, но настолько сильная верою и убеждением, что к нему вполне приложимы слова св. апостола Павла: «проповедь моя не в препретельных человеческой мудрости словесах, но в явлении духа и силы».

Представив нас о. Иоанну, владыка просил его поделиться с пастырями вверенной ему епархии своим многолетним пастырским опытом, поучить нас, как и чем можно благотворно воздействовать на сердца пасомых в делах веры и нравственности.

Внимательно выслушав преосвященного, о. Иоанн сказал приблизительно следующее:

– Досточтимые отцы и братие, сопастыри!

Вы сами, – как вижу, – люди, украшенные сединами, значит, сами богаты опытом жизни. Мне вас нечему учить. Но так как вы спрашиваете меня, как я достигаю благотворного действия на сердца людей, то я вам скажу. Я стараюсь быть искренним пастырем не только на словах, но и на деле, – в жизни. Поэтому я строго слежу за собою, за своим душевным миром, за своим внутренним деланием. Я даже веду дневник, где записываю свои уклонения от исполнения Закона Божия; поверяю себя и стараюсь исправляться. Я целый день в делах, с утра и до поздней ночи. Свое пастырское служение я совершаю не только в Кронштадте, но приходится часто путешествовать для этого по разным местам России. Меня осаждают каждый день просьбами, так что иногда мне тяжело и не хочется, но я делаю, стараюсь удовлетворять всех просителей. Где бы я ни был, а особенно в Кронштадте, я каждодневно сам совершаю литургию и искренно, сердечно-усердно и благоговейно приношу святую бескровную жертву Богу о грехах своих и всех православных христиан. Молящиеся видят и чувствуют мое искреннее, благоговейное служение, и сами проникаются святыми чувствами и молятся усердно. За каждой воскресной литургией я проповедую живое слово Божие. В моих поучениях изображается моя внутренняя жизнь, моя душа; я беспощадно караю грехи, пороки и страсти человеческие, обличаю заблуждения сектантов и раскольников. Благодарение Богу! – я сам вижу плоды своих пастырских трудов. В Андреевском соборе, а он большой, народу бывает тысяч до пяти, и все это множество слушает меня, как один человек, никакого шума, толкотни, глаза всех устремлены на меня. Когда я выхожу из храма, меня с любовью окружает народ, все сияющими лицами, у всех видно благодатно-радостное настроение. Все это – плоды моей молитвы и проповеди. Извините меня, досточтимые сопастыри, что я говорю так о себе. Боже сохрани меня, чтобы я говорил это для самохваления, Боже, упаси! Нет, не я все это делаю, а благодать Божия, почивающая на мне – священнике.

Меня часто приглашают для молитвы в богатые и знатные дома, где много жертвуют. Этими средствами я делюсь с нищетою, которой так много стало в наше время. Я посылаю свои лепты в учреждения и в бедные церкви, делюсь с собратиями – пастырями и, вообще, бедными людьми. Кроме сего, мой доверенный ежедневно подает из моих средств тысяче бедняков на хлеб. Но я должен сказать, что я не всем подаю: пьяницам, вообще, кто надеется только на свои ноги, попрошайничает, – таким я не подаю.

Ко мне часто приносят больных, так называемых бесноватых, и просят, чтобы я помолился о них. В этих случаях я действую простотою своей веры. Обыкновенно подобные больные очень беспокойны. Когда их приводят ко мне, то они плюются, пинаются и при этом всегда, как замечено мною, закрывают свои глаза. Но я приказываю открыть глаза. И так как больной не открывает, то я настойчиво требую: «открой глаза»! и при этом сам устремляю на него свой взор. Больной, наконец, открывает глаза, а я, смотря ему в глаза, говорю: «Именем Господа нашего Иисуса Христа запрещаю тебе, дух нечистый, выйди из него»! и благословляю больного. Больной успокоится, начинает молиться, и я приобщаю его.

О, братие! Нам много дано от Господа Бога благодати, и если мы сохраним этот дар Божий, то мы непобедимы.

Вот, досточтимые сопастыри, так я служу для славы Божией, для православления Церкви Христовой и распространения веры православной. Все это говорю вам искренно, как сопастырям, и по вашему желанию, для пользы пастырского служения Святой Церкви и отечества нашего».

Около двух часов беседовал с нами досточтимый о. Иоанн. А мы готовы были, кажется, всю ночь сидеть с ним и слушать его благодатное слово. К сожалению, в 9 час. вечера неутомимый пастырь Христов должен был оставить нас. Поэтому нам нужно было расстаться с досточтимым о. Иоанном, который со всеми нами, прощаясь, расцеловался, говоря: «Святяй и освящаемии – от Единаго вси. Дадим, досточтимые сопастыри, друг другу братское лобзание»⁴².

Вследствие неоднократных просьб, летом 1890 г. всемирный Молитвенник о. Иоанн посетил Харьков. Весть о скором прибытии о. Иоанна в город быстро облетела все соседние веси и селения. Когда о. Иоанн еще был далеко от Харькова, народ выходил навстречу ему в громадном количестве. Ближайшие же станции к Харькову были битком набиты народом еще задолго до прихода поезда с дорогим гостем. О. Иоанну всюду приходилось выслушивать массу просьб, причем, многие усердно и убедительно просили его посетить их. Между прочим, о. Иоанн был приглашен к одному из харьковских помещиков П. Рыжову крестить ожидаемого младенца. Г. Рыжов встретил о. Иоанна в Курске и услышал от него замечательное известие. В минувшую ночь почтенный пастырь видел сон, будто у Рыжова родился сын, был крещен и назван Борисом. Этот сон исполнился в точности. Но вот и Харьков. На вокзале до того было многолюдно, что железнодорожная администрация вынуждена была для охранения о. Иоанна от давки отцепить его вагон и, переведя вагон на запасный путь, прицепить к поезду, отходящему в Полтаву. На ближайшей от Харькова станции «Рыжово» вагон был отцеплен, и о. Иоанн, сопровождаемый несметной толпой народа, отправился в имение «Рыжовка». Здесь для него был приготовлен в саду дом – особняк на все время его пребывания в Харькове.

В первые дни дорогому батюшке жилось в «Рыжовке» относительно тихо и спокойно. Но что началось совершаться здесь через два-три дня, трудно передать. Надобно было самому быть свидетелем пребывания о. Иоанна в «Рыжовке», чтобы иметь полное представление о том, что там в эти дни творилось. Народ толпился везде и всюду. Он наполнял даже и сад. Цветы и клумбы в саду были потоптаны и стерты с лица земли. Вместо отдыха для о. Иоанна начались те же трудовые дни, какие он проводит в Кронштадте, Петербурге и в других местах, где ему приходится бывать. За время пребывания о. Иоанна в имении «Рыжовка», у него успело побывать приблизительно около 100 тысяч человек. Бывали дни, когда под благословение к нему подходило по 7–8 тысяч в день. После первых двух дней пребывания о. Иоанна в «Рыжовке», она буквально очутилась в осадном положении. Тысячи народа располагались лагерем около имения. Тут и чай пили, и закусывали, и спали. Некоторые ожидали очереди по несколько суток. «Рыжовка» находится в 10 верстах от Харькова. Каждый почти поезд привозил туда пассажиров не менее 500 человек. На каждый поезд выдавалось билетов столько, сколько в другое время не продается и в два месяца. Благодаря необыкновенному скоплению пассажиров, к поезду прицеплялось по 10–12 добавочных вагонов. Для поддержания порядка был откомандирован сюда усиленный отряд полиции.

Сильно волновался и город. Еще задолго до приезда великого Праведника и Чудотворца о. Иоанна он уже начал говорить о нем.

«Он спас мою жену, – рассказывал один. Она уже умирала, все доктора отказались лечить ее. Я послал ему телеграмму. «Молитесь, буду и я молиться», – отвечал он. И вдруг в ее болезни произошел неожиданный перелом, поразивший врачей, и она теперь совершенно здорова. – Он спас моего сына, – говорил другой. Таких рассказов сотни ходило по городу. И вот, когда о. Иоанн приехал в город, он буквально был осажден людьми, которые усердно просили его посетить тот или другой дом, где в то время находились больные. Много чрезвычайно трогательных сцен можно было наблюдать тогда в каждом доме, который посещал о. Иоанн. Едва успеет он куда-либо приехать, на улице сейчас вырастает толпа. Многие просят у хозяев позволения войти в дом. Если такое позволение получается, то комнаты быстро наполняются народом. Входит о. Иоанн. Присутствующие окружают его, теснятся, целуют его руки, благоговейно подходят под благословение. Родители с трогательным доверием подносят к нему своих маленьких детей для благословения. Многие приводят больных и увечных, чтобы он возложил на них руки. И сколько умиления, сколько ожидания чего-то необыкновенного сквозит во всех этих устремленных на него взорах! Вот молодая девушка из интеллигентных. С большим нетерпением она долгое время ждала о. Иоанна. Оттесненная толпой, девушка оказалась позади всех и со слезами смотрит на доброго пастыря. Но вот о. Иоанн замечает ее, и сам подходит к ней. В слезах она опускается на колени пред кротким служителем алтаря и прижимает к своим губам край его одежды. О. Иоанн поднимает ее, благословляет, целует в лоб, и она уходит от него счастливая, радостная, умиленная.

– Батюшка!– раздается около о. Иоанна голос какой-то женщины с ребенком на руках. Благословите: больной! О. Иоанн гладит по головке бледное, исхудалое дитя, потом наливает из своего стакана на блюдечко чай.

– На, на, – говорит, поднося блюдце ко рту ребенка.– Выпей-ка, выпей! – И ребенок послушно пьет чай из рук незнакомого ему человека.

– Ничего, – благословляя, говорит о. Иоанн, – даст Бог, будет здоров.

Если бы о. Иоанн решился удовлетворить просьбы всех харьковских жителей, которые хотели принять его у себя дома и помолиться вместе с ним, то ему, несомненно, пришлось бы прожить в Харькове не полторы – две недели, а несколько месяцев.

15-го июля по просьбе харьковского архиепископа Амвросия о. Иоанн служил литургию в городском соборе в первый и единственный раз. Совершал он литургию в сослужении всего городского духовенства. И «это была беда, а не служба», как выражается один из очевидцев. Толпа напирала и едва не врывалась, теснимая задними, в алтарь. Певчие пели в алтаре. В алтаре же перед царскими вратами делались все выходы. Железные решетки после богослужения оказались в соборе поломанными натиском толпы. С трудом выбрался о. Иоанн из собора, в одном подряснике и без шляпы. Стечение народа около собора было также необыкновенное. Вся площадь и прилегавшие к ней улицы сплошь были заняты народом. Никакие полицейские меры не могли здесь быть достаточными для водворения порядка. При таких условиях понятным становится, почему о. Иоанн не мог принять приглашения от некоторых настоятелей церквей и старост – совершить богослужение в каком-либо из городских храмов. Вследствие полной невозможности совершать молебствия в церквах, о. Иоанн, не желая обижать харьковцев, решился, по предложению преосвященного Амвросия, отслужить 20 июля молебен на соборной площади. Небывалое зрелище в этот день представляла собою соборная площадь, а также и соседние улицы и переулки. Народ теснился так, что, как говорят, яблоку было некуда упасть. Все крыши домов были усеяны желающими видеть Кронштадтского пастыря. В этот день, по свидетельству многих, на молебствии присутствовало более 60 тысяч человек. Энтузиазм народа во время молебна возрос до такой степени, что когда было провозглашено многолетие Государю Императору и всему Царствующему Дому, толпа не выдержала и закричала: «ура».

Насколько благотворно отразилось посещение о. Иоанна на харьковцах, и насколько они остались ему благодарны, видно из адреса, поднесенного депутацией от жителей города Харькова о. Иоанну в день его 35-летнего юбилея священствования. Кроме того, харьковцы поднесли ему тогда драгоценное евангелие. Многие после отъезда о. Иоанна сделали ценные вклады в храмы, богатые пожертвования на дела благотворительности. А сколько людей дало горячий обет исправиться и вести жизнь новую. И сколько из них, действительно, выполнили этот прекрасный свой обет⁴³.

Путешествие о. Иоанна по Волге было каким-то триумфальным шествием. Трудно сказать, кого так встречали везде и всюду в это время, как встречали тогда о. Иоанна, где бы он ни появлялся.

24-го июня, совершив литургию в Рыбинском женском монастыре, о. Иоанн отправился на пароходе «Отважный» вниз по Волге. До Костромы пароход к берегу не приставал. Только в самом начале пути о. Иоанн выезжал на лодке на прибрежную дачу управляющего Рыбинскою пристанью г. Хлебникова, и против дачи управляющего пароходствами г. Ратькова-Рожнова служил для его семейства водосвятный молебен на палубе парохода. В это время пароход, конечно, стоял. Теперь палуба парохода приняла своеобразный вид, который обращал на себя особенное внимание многочисленных посетителей «Отважного». На белой стене рубки 1-го класса было повешено несколько икон, пред которыми всегда горела лампада. У стены стоял покрытый стол с водосвятной чашей. На нем во время богослужения полагались св. крест и св. евангелие. Слева от стола – аналой с богослужебными книгами. Все это так и оставалось на все время путешествия о. Иоанна на пароходе, вследствие частого совершения здесь утренних богослужений и водосвятных молебнов.

К вечеру пароход прибыл в Кострому. По всей набережной виднелось море голов. Все с понятным нетерпением ожидали дорогого батюшку. Многие выезжали в лодках и с другого борта входили на пароход. Стоило больших усилий охранять о. Иоанна от натиска массы, когда он выходил на берег посетить одну тяжко больную в городе. На другой день на палубе парохода была отслужена утреня, а за нею водосвятный молебен. В это время пароход стоял у пристани г. Юрьевца. И пароход, и пристань были переполнены молящимися. В числе больных, приводимых на пароход, особенно обращал на себя внимание один расслабленный. Его не привели, – он совсем не мог ходить, – а именно по-евангельски принесли на носилках для благословения к о. Иоанну. Всем присутствовавшим батюшка раздавал в благословение крестики.

Не доезжая верст 12 до Нижнего Новгорода, о. Иоанн был встречен на особом пароходе нижегородцами. Оба парохода пошли вместе один за другим. Весть о прибытии уважаемого пастыря в Нижний успела быстро облететь весь город. Пароход, отчаливший в 5 с половиной часов дня от городской Самолетской пристани, был полон народа, пожелавшего видеть о. Иоанна и получить от него благословение. Немного раньше некоторые отправились отдельно приветствовать о. Иоанна на баркасе речной полиции. О. Иоанн долго любовался прекрасными видами Нижнего Новгорода. Когда подошел от города «Геннадий Ратьков-Рожнов», палуба и мостик которого были полны народа, о. Иоанн сам вошел на этот пароход к прибывшим. Все находившиеся здесь получили от уважаемого пастыря горячо желаемое ими благословение. Сколько было восторгов у собравшихся здесь. Сколько самой искренней и глубокой радости. Сколько сожалений и сетований, что дорогой батюшка не хочет оставаться у них в городе, благословить их дома и семейства.

В исходе 7-го часа «Отважный» тронулся в дальнейший путь. В Казань «Отважный» также не заходил, а остановился только в виду города у нефтянки для приема нефти. Об этой кратковременной остановке тотчас же узнали на пароходных пристанях, и все семейства агентов и служащих по пароходству поспешили в лодках к нефтянке получить благословение от высокочтимого пастыря. О. Иоанн благосклонно принял всех на пароход, милостиво беседовал с прибывшими, ласкал детей и благословил всех, дав каждому по образку на молитвенную память. Граждане Казани не могли не скорбеть о том, что только немногим счастливым избранникам удалось воспользоваться проездом о. Иоанна, между тем как все желали видеть своим гостем достоуважаемого батюшку. Оставалась надежда на посещение о. Иоанном Казани на обратном пути с низовья. Поэтому многие послали своим родным, знакомым, служащим, проживающим в низовых приволжских городах, телеграммы, усердно прося известить их о времени обратного проезда о. Иоанна по Волге.

В Ставрополе «Отважный» был встречен самарским протоиереем и некоторыми гражданами г. Самары, прибывшими сюда на особом пароходе. Благословив всех встречавших на своем пароходе, о. Иоанн по просьбе последних перешел к ним на пароход и там отслужил с водосвятием молебен «хотящим по водам плыти». Затем «Отважный» двинулся далее вниз по Волге. Не доезжая до города, «Отважный» был встречен еще пароходом, на котором находились члены самарской городской Управы и несколько гласных городской Думы с самарским городским головой. Вот как описывает эту встречу один из участников. «Лица всех путников сияли радостью от ожидания увидеть того человека, которого чтит вся Россия, – православные и иноверцы, – имя которого известно и далеко за пределами России. Всем нам казалось, что пароход медлит слишком, а тут, как нарочно, поднялся ветер, забушевали волны, и полил дождь. Около дачи «Аннаево» нам встретился пароход Мясникова, высадивший на «Отважный» немногих самарцев, успевших выехать на встречу о. Иоанна раньше нас. Вскоре после того мы завидели и «Отважного», капитан которого дал нам знать, чтобы наш пароход подъехал к его палубе. Нельзя выразить того, что испытывали наши сердца при вступлении на палубу «Отважного». Наше волнение еще более усилилось, когда мы узнали, что немедленно будем приняты о. Иоанном. Еще минута, и мы входим в рубку 1-го класса и стоим пред великим русским пастырем. Его доброе, кроткое, сияющее лицо, его ласкающий взор, его вкрадывающийся в душу голос нас умиляет до слез. Он удостаивает нас не только драгоценного каждому благословения, но и поцелуя. Какое счастье выпало для Самары: он говорит нам, что остается у нас сутки, что рад видеть самарцев, что благодарит нас за встречу»⁴⁴. Городской голова просил о. Иоанна отслужить на площади пред вновь строящимся собором молебен, на что получил полное согласие. Сообщил об открытии в Самаре Дома Трудолюбия, первый вклад на устройство которого был сделан о. Иоанном.

Между тем, пароход приближался к пристани. Буквально весь берег был запружен народом, который массами направлялся сюда уже с раннего утра. Народ не расходился, несмотря на то, что скоро всем сделалось известным из телеграммы, что о. Иоанн прибудет в Самару в три часа. С большим напряжением и нетерпением все желали скорее видеть одного из самых популярных духовных пастырей православной церкви и получить от него благословение. Но вот прибыл и «Отважный», и пристал к пристани. Когда пароход остановился у пристани, о. Иоанн приветствовал всех собравшихся еще с палубы. Некоторое время он медлил выходить на берег, беседуя на палубе парохода с властями города, явившимися сюда принять благословение высокочтимого гостя Самары. В это время г. городской голова, выйдя к народу, объявил, что завтра 28 июня батюшка будет служить в Казанском соборе утреню и литургию, а в 12 часов молебен у нового собора.

По улицам, по которым проезжал о. Иоанн, народ собирался в таком количестве, что для поддержания порядка нужна была помощь полиции. В 9 часов вечера в сопровождении также полиции о. Иоанн прибыл обратно на Самолетскую пристань. Преподав благословение ожидавшей его на пристани публике, чтобы не быть снова осажденным толпой, он переехал на своем пароходе на другой берег Волги, где и провел ночь.

Утром 28 июня, около 7 часов, несколько лодок выехало встретить дорогого гостя. Около дебаркадера пароходного общества «Самолет», с рассвета уже толпилась масса народа, так что полиция опять вынуждена была очищать дорогу о. Иоанну до экипажа. В семь часов утра, при громаднейшем стечении народа, в Казанском соборе началась утреня, а за нею и литургия, совершенная о. Иоанном в сослужении многочисленного духовенства. Соборный храм, конечно, далеко не мог вместить всех желавших слушать и видеть богослужение дорогого пастыря. В 12 с половиной часов дня на площадь с восточной стороны вновь строящегося кафедрального собора были вынесены хоругви, собралось многочисленное духовенство в дорогих облачениях. Здесь на обширном помосте, нарочито сооруженном для этой цели перед храмом, о. Иоанном было совершено с местным духовенством водосвятное молебствие. Невозможно было окинуть взглядом ту массу народа, какая собралась сюда. Народ наполнял не только площадь, но и близлежащие улицы, стоял в окнах собора, на балконах, в экипажах и т. п. В помощь полиции для порядка были приглашены войска. Солдаты, взявшись за руки, живою цепью окружали и охраняли помост. Тем не менее, некоторым удалось взобраться на помост даже через перила. По окончании молебна о. Иоанн сел в карету и уехал, охраняемый от масс народа конными полицейскими солдатами.

Во время раздачи освященной о. Иоанном воды теснота и давка были невообразимые. Проезжая мимо Алексеевского детского приюта, о. Иоанн благословил детей, вышедших на балкон, благословил воспитанниц Николаевского сиротского дома, рядами стоявших на улице в ожидании проезда батюшки.

Город почтил дорогого гостя обедом. На обеде присутствовали: Преосвященнейший Гурий, г. вице-губернатор, члены городской Управы и другие почетные гости. Во время обеда было высказано много благожеланий дорогому батюшке. Проводить о. Иоанна на пристань собрались: г. вице-губернатор, правитель канцелярии начальника губернии, высшие гражданские и военные чины города. О. Иоанн ехал в сопровождении городского головы и некоторых других граждан г. Самары, ехал снова под охраною полиции. По обеим же сторонам спуска к дебаркадеру шпалерами была расположена рота солдат. Тут были и офицеры их. Вход на дебаркадер посторонним лицам, из опасения давки и могущих произойти несчастий с людьми, был строго воспрещен и разрешался лишь по особо уважительным причинам. Благодаря лишь таким мерам и присутствию всех чинов полиции с г. полицмейстером во главе, проводы о. Иоанна на пароход обошлись без всякой суматохи и обычной в таких случаях давки. Вскоре с «Отважного» был подан сигнальный свисток, и пароход, со стоящим на его балконе дорогим и редким гостем для Самары, в 3 часа отчалил от берега. Дорогой батюшка, о. Иоанн раскланивался с народом, благодарил за радушный прием и благословлял остающуюся на берегу публику.

На «Отважном» поехали провожать о. Иоанна до Сызрани городской голова и некоторые другие лица. До Сызрани же с провожающей публикой отправился еще специальный пароход «Самарянин». За отходящим пароходом выплыло несколько лодок с людьми, желавшими еще раз взглянуть на уважаемого пастыря. Любовь самарцев по отношению к о. Иоанну, кажется, не имела границ. Один местный рыбопромышленник, желая чем-либо выдающимся ознаменовать приезд к ним о. Иоанна, поднес ему в подарок, как особенную редкость, недавно пойманную стерлядь – аршинник. Посещение о. Иоанна не осталось не отмеченным и в летописях Самары. В ознаменование посещения и молитвенного пребывания в г. Самаре о. Иоанна, преосвященный Гурий обратился к своей пастве с воззванием, в котором всех пригласил к посильным пожертвованиям на сооружение каменного храма с церковною при нем школою в засамарской слободе. Владыка первый от себя лично сделал и пожертвование на такой достойный памятник общего благочестивого восторга, вызванного в жителях Самары посещением о. Иоанна. Им же было выражено желание, чтобы предполагаемый храм был сооружен в честь того св. угодника Божия, имя которого носит о. Иоанн Кронштадтский.

В день прибытия о. Иоанна в Саратов народ уже с утра двинулся к пароходным пристаням и толпился около архиерейского дома. Ко времени же прибытия «Отважного» на берегу стояло множество публики. Для встречи уважаемого пастыря на пароходном самолетском дебаркадере находились, во главе с г. начальником губернии, старший председатель судебной палаты, городской голова, некоторые гласные Думы, полицмейстер, игуменья женского монастыря, высшее городское духовенство. В 5 часов вечера раздался привальный свисток «Отважного». Когда пароход подошел к пристани, о. Иоанн, стоя у борта верхней палубы, приветствовал г. губернатора-князя и всех встречавших:

– Здравствуйте, ваше сиятельство, с праздником вас! Я к вам в гости приехал. Здравствуйте, православные. Здравствуйте, сестры-монахини!

– Милости просим, – отвечал на эти приветствия г. начальник губернии, а несколько человек из публики стали махать шляпами и платками. Когда поданы были сходни, на пароход вошли именитые лица города с начальником губернии князем Мещерским. Поднявшись на рубку, они подходили под благословение к о. Иоанну, который целовал всех встречавших его представителей города. На приглашение их посетить Саратов отвечал своим согласием. Поразительное впечатление на толпу произвело появление о. Иоанна. «Толпа зашевелилась, задрожала; более благоразумные люди отошли к стенкам и перилам. Еще минута, две спокойных, и трудно описать, что произошло. Какой-то стихийный поток, неистовые крики полицейских: «дайте дорогу, пустите»! – смешивающиеся с плачем и истеричными возгласами: «батюшка, благослови», вопли женщин и детей, которых чуть не задавили. Быстро, точно скатились, а не сошли, пронеслись мимо нас несколько полицейских, затем о. Иоанн, которого за одну руку поддерживал начальник губернии, князь Мещерский, за другую городской голова и ближайшие к ним лица... «Чистую» публику, стихийно бросившуюся за ними, тесня и давя друг друга, еле удалось остановить. Внизу на берегу надежная цепь полицейских предохранила о. Иоанна и его свиту от давки. Он был быстро посажен в карету, которая с несколькими верховыми впереди умчалась по направлению к архиерейскому дому»⁴⁵. О степени энтузиазма, с каким народ встречал о. Иоанна в Саратове, можно судить наприм., потому, что одна женщина, не дождавшись еще совершенной остановки парохода, с берега прямо в одежде бросилась в воду, чтобы обратить на себя внимание батюшки и скорее увидеть его.

О. Иоанн остановился у преосвященного Николая. Вместе с владыкой выходил на балкон к народу, стоявшему густой толпой во дворе архиерейского дома и томившемуся в ожидании получить благословение батюшки. Вечернее богослужение о. Иоанн слушал в домовой церкви владыки при громадном стечении молящихся. Так как о. Иоанн остался в покоях преосвященного, то некоторые из народа всю ночь провели во дворе архиерейского дома.

«Саратовский Листок» следующий день пребывания о. Иоанна в Саратове описывает так. «30 июня в 6 с половиной часов раздался благовест к утрене в кафедральном соборе. Скоро со двора архиерейского дома выехала карета с преосвященным Николаем и о. Иоанном. Народ окружил карету такой толпой, что лошади могли идти только шагом. Около собора стояла такая густая масса народа, что не было никакой возможности пробраться через нее с переднего входа. Преосвященному Николаю вместе с о. Иоанном с трудом удалось пройти в нижнее помещение собора, откуда они внутренним ходом поднялись наверх. В церковь стали пускать народ только тогда, когда уже началась заутреня. Толпа двигалась все ближе и ближе к алтарю, желая ближе видеть о. Иоанна. Многие даже влезали на перила около клиросов. Снаружи вся площадь была заполнена народом. Нижняя часть колокольни, крыши над боковыми входными дверями, ограда бульвара, – все это буквально было покрыто людьми.

Литургию о. Иоанн совершал сам. После нее начался молебен. Последний предполагали служить на площади, но когда вынесли иконы на паперть, то увидели, что собор окружала такая масса, что нести иконы далее было положительно невозможно. Пришлось молебен служить у входа. Народ стеною двинулся к паперти. Послышались крики... По окончании молебна о. Иоанн благословил всех крестом, и процессия снова двинулась в храм.

Окончена обедня. Карета с о. Иоанном с трудом проследовала через массы народа, несмотря на то, что впереди ехало 6 конных стражников. Народ снова собрался около архиерейского дома, на балкон которого скоро вышли преосвященный вместе с о. Иоанном. Последний благословил народ и благодарил за столь радушный прием, какой ему все здесь оказывали. Улицы в это время так были переполнены народом, что по Московской и Полицейской было приостановлено даже движение. О. Иоанн посетил именитых граждан города и Думу. При входе в помещение Думы великий пастырь громко приветствовал гласных:

– Мир вам, почтенные гласные. Здравствуйте, добрые люди!

В Думе был отслужен молебен, при пении певчих Александровского хора. После молебна все подходили к кресту. О. Иоанн благословлял всех, а преосвященный Николай кропил св. водою. Затем о. Иоанн и владыка вышли на балкон, с которого дорогой батюшка окропил всю толпу народа, стоявшего внизу, св. водой. Толпа крестилась и просила благословения. Многие при этом кричали:

– Спасибо, родной! живи многие лета!..

О. Иоанн был чрезвычайно тронут этим восторженным приемом и о саратовцах говорил, что «эта встреча радует его, как доказательство религиозности и доброго направления умов саратовцев. Из того, что в радушной встрече приняли одинаковое радушное сердечное участие преосвященный, г. начальник губернии и городской голова, – эти представители духовной власти, административной и общественного управления, о. Иоанн заключает, что эти три власти, при своем воздействии на население, одушевлены одною целью, объединяются в одном направлении – в духе религии и веры. Только такое направление способно дать правильную жизнь отечеству и охранить его от тех беспорядков, от того вольнодумства, которым страдает Западная Европа. Именно потому, что там правители и народ уклонились от религии, возникло вольнодумство и вслед за ним разные беспорядки, которые завершились появлением анархистов».⁴⁶

Везде появление о. Иоанна было выдающимся событием, везде массы народа встречали и провожали дорогого гостя. Но проводы в Саратове, по степени энтузиазмa провожавших, по своей грандиозности, наконец, при всем этом, по замечательному порядку, действительно выделяются из ряда других проводов, какие только выпадали на долю о. Иоанна в этот раз.

К назначенному для отъезда о. Иоанна времени, к Самолетской пристани были собраны войска в помощь полиции, которые образовали по ту и другую сторону проезда на набережной цепь. Вместе с о. Иоанном на пристань прибыли сам преосвященный Николай, г. начальник губернии и прочие власти. Владыка и начальник губернии вошли вместе с о. Иоанном на пароход. На пристани все стояли с непокрытыми головами, а когда в 3 часа дня пароход тронулся, духовенство во главе со своим архипастырем трижды пропели многолетие в честь отъезжавшего гостя. Впечатление от этих торжественных проводов получалось самое трогательное. Плакали не только прощавшиеся с батюшкой, но и сопровождавшие его не могли удержаться от слез. С прибрежных фабрик и заводов в окрестностях города салютовали свистками, когда «Отважный» проходил мимо них. О. Иоанн остался очень доволен всем, что он видел в Саратове, и на первой попутной телеграфной станции была отправлена с парохода «Отважный» приветственная телеграмма саратовскому владыке со всею его богохранимою паствою.

Утром 1-го июля пароход «Отважный» останавливался в Дубовке, а потом у нефтянки в виду г. Царицына, конечного пункта в нынешнем путешествии о. Иоанна по Волге. Во время стоянки сюда стали подходить лодки, подошел и пароход, который остановился рядом с «Отважным». На пароходе, переполненном публикою, находились воспитанницы Царицынского приюта, которые пропели входное «Достойно есть». Здесь же была депутация от горожан с представителями городского духовенства, приглашавшая усердно о. Иоанна посетить их город. Отчасти вследствие утомления, отчасти по недостатку времени, о. Иоанн не мог исполнить просьбы царицынцев и проехал только мимо города, а после поворота парохода в обратный путь, с пароходной палубы приветствовал все множество горожан, наполнявших набережную и пристани. Тогда вслед за ним пошли четыре парохода с публикой, и лишь только «Отважный» остановился опять у нефтяной баржи, с провожавших пароходов стали спешно сходить на баржу многочисленные пассажиры. О. Иоанн вышел было к ним для благословления, но скоро должен был удалиться на палубу своего парохода, ввиду быстро накапливавшейся на нефтянке публики. В числе провожавших, расположившись по борту нефтяной баржи, были воспитанницы приюта до 50 человек со своею молодою начальницею, которые стройно пропели. «Достойно есть», «Спаси, Господи, люди Твоя», и небольшой гимн. Простившись с жителями г. Царицына, благословив всех, о. Иоанн отправился на «Отважном» обратно вверх по Волге.

«Было очень жарко. Наступившая теплая ночь давала пассажирам «Отважного» полную возможность больше обыкновенного находиться на палубе парохода, любоваться своеобразной красотой берегов широкой царственной реки, с отвесными почти скалами и буграми, – этими, по легендарным сказаниям, излюбленными притонами грозных волжских разбойников. А когда пытливая мысль направлялась еще дальше вглубь веков минувших, то ей представлялся вопрос: не было ли некогда покрыто водою и все береговое пространство низовьем исполинской Волги, потому что за сотни верст выше ее устья находят, говорят, на полях, вдалеке от берегов остатки, свойственные только морскому дну. Нет ли какой связи между старинным названием Каспийского моря Хвалынским морем и названием города Хвалынска»?⁴⁷

В воскресение 3-го июля утром пароход «Отважный» остановился у пристани села Алексеевки Хвалынского уезда Саратовской губернии. «Второго июля в 8 часов вечера была получена телеграмма, что о. Иоанн Кронштадтский 3-го числа, проездом из Саратова до Самары будет в селе Алексеевке и намерен отслужить утреню в местном храме», – пишет один очевидец. Такое неожиданное известие до того поразило жителей села Алексеевки, что многие из них сначала не хотели верить этому. «Мыслимое ли дело, говорили они, чтобы тот, который не удостаивал своим посещением городов, несмотря на их просьбы, мог прибыть в наше село»? Между тем, весть о приезде о. Иоанна быстро понеслась по селу, наполняя неподдельною радостью сердца обывателей. Многие плакали и со слезами на глазах громко взывали:

– Господи, откуда это нам, за что Ты посылаешь нам, грешным, такую благодать?

– Всюду заговорили про великого гостя, многие пришли к своему батюшке посоветоваться, как бы лучше встретить его. Действительно, было над, чем подумать. Церковь, по случаю ремонта ее, внутри вся была загромождена подмостками в несколько ярусов. Общим мнением было положено подмостки разобрать и все привести в должный порядок. Нисколько не мешкая, было приступлено к работе. Все до того усердно работали, что к 10 часам, сверх ожидания, все было убрано, и храм как бы обновился, все в нем приняло вид благоприличия и благопристойности.

На следующий день, рано утром, в 4-м еще часу, народ стал собираться к храму и располагаться в две линии по тому направлению, откуда должен был проехать о. Иоанн. В массе собравшегося отовсюду народа заметно было немало раскольников, которые пришли посмотреть того, про кого слышали так много, по их мнению, невероятного. Священник с представителями с. Алексеевки отправился на пароходную пристань, отстоящую от села почти в двух верстах. В 6-м часу с парохода приехал нарочный и велел звонить к утрене, сказав, что о. Иоанн приехал. Когда раздался первый благовест большого колокола, то невольно дрогнули сердца всех присутствующих и, набожно крестясь, все с сияющей на лицах радостью говорили:

– Слава Богу, приехал о. Иоанн Кронштадтский.

– Пошло движение в пароходе: каждый, толкая и тесня другого, старался занять место повиднее и повыгоднее. Каждому хотелось стать поближе к дороге, чтобы лучше рассмотреть о. Иоанна. Но вот по дороге показался передовой верховой жандарм, а за ним и тройка... Заколыхалась масса народа, как бы гул прошел по ней с одного края до другого, и пронеслось:

– Едет, едет!

– Затем наступила мертвая тишина... Все как бы замерли, опасаясь, как бы не пропустить, не проглядеть дорогого гостя. Стоявшие впереди, встретив о. Иоанна, не хотели оставаться на месте, но устремились за ним. Чем ближе подъезжал о. Иоанн к церкви, тем более росла толпа сзади него. Никому не хотелось отстать. Почтенные старички и старушки – и те позабыли про свою дряхлую старость, и они тут же в толпе среди своих сынов и внуков бежали, не отставая от них. Когда поезд остановился, густой толпой окружили крестьяне о. Иоанна и, не сводя с него глаз, с умоляющим взором просили у него все благословения. Весело и бодро вышел он из экипажа и благословил всех подходивших к нему. С сияющим и радостным лицом он вошел в храм и, помолившись здесь, ласково приветствовал всех словами:

– Мир всем, дорогие мои братия и сестры»!

Благовест сменился трезвоном во вся. В начале богослужения о. Иоанн находился в алтаре. Когда же запели стихиры на «Господи воззвах», он в епитрахили ярко-красного цвета вышел на клирос и вместе с певчими пел. Невыразимо сильное впечатление на молящихся о. Иоанн произвел чтением пред царскими вратами канона св. Троице и рядовых воскресных. Это было не простое чтение, а живое, восторженное прославление Бога, соединенное с плачем о греховности человеческой природы. Во время чтения душа внимательного христианина приходила то в восторг и умиление, то падала под гнетом сознания своей греховности, то снова возбуждалась и восторгалась, то опять повергалась в слезный плач о своих грехах. И такое возбужденное состояние у молящихся продолжалось во все время богослужения. Вслед за утреней без выхода началась литургия, которая была отслужена о. Иоанном в сослужении нескольких священников. Священный восторг и умиление при совершении литургии незаметно от о. Иоанна переходили и на молящихся, так что все они, горе имея сердца, едиными усты и единым сердцем с дерзновением славили Бога. После литургии о. Иоанн с крестом в руках вышел к народу, и, подпуская ко кресту, сказал присутствовавшим краткое, но сильное и убедительное наставление.

– С праздником светлого Христова Воскресения поздравляю вас, братья и сестры, – так начал свою речь о. Иоанн. Светлая радость заметно играет на ваших лицах. Я желаю и молю Бога, чтобы радость ваша была чиста и свята. Я радуюсь, что вы радуетесь. Радуюсь и вместе скорблю... Скорблю о вашей братии отпадшей, о так называемых старообрядцах, которых в вашем селе, как я слышал, очень много. К ним мое слово, слово истины и любви»... В дальнейшем наставлении о. Иоанн выяснил, что вне церкви православной нет спасения, что отчуждение от нее не останется безнаказанным, что противление ее пастырям неминуемо влечет за собою вечную погибель подобно тому, как в Ветхом Завете погибли противники Моисея, Божия посланника.

В заключение о. Иоанн обратился к глаголемым старообрядцам со слезным воззванием, чтобы они оставили свое пагубное упорство, не ходили бы, как овцы без пастыря, но смело и безбоязненно следовали бы голосу законных церковных пастырей, которые приведут их в жизнь вечную. После этого, передав крест иеромонаху, о. Иоанн вошел в алтарь и здесь, стоя на коленях пред престолом, положив на него руки, в молчании долго молился. Когда он окончил молитву, по выходе из алтаря ему был представлен местный волостной старшина, руководитель старообрядцев беспоповцев, человек развитой и рассудительный. Батюшка спросил его, почему он пребывает в расколе? Разве потому, что родители благословили его на это? На утвердительный ответ старшины о. Иоанн сказал, что в настоящем случае и родительским внушениям следовать нельзя. При этом он напомнил своему собеседнику, что Спаситель, заповедавший самоотверженную любовь ко всем людям, не только к родителям, а даже ко врагам, в то же время говорил: «Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего и матерь, и жену, и чад, и брата, и сестер, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик» (Лк.14:26). На это старшина заметил, что трудно отстать от того, к чему человек привык с малых лет.

– Конечно, нелегко, – сказал на это о. Иоанн, – потому что всякая привычка, как пьянство, табакокурение делается для человека второю природою, но при усилиях и содействии Божием возможно и необходимо преодолеть всякую душевредную привычку. С отеческою нежностью, именем Божиим убеждал о. Иоанн своего собеседника, как родного сына, одуматься, оставить свое гибельное заблуждение и перейти в спасительное лоно православной церкви. Видимо, тронутой искренностью и сердечностью этой речи, собеседник тут же выразил свое согласие последовать советам о. Иоанна, сказав: «я очень рад, что вижу вас, батюшка!», и по обычаю православных принял от него благословение и просил его молитв. Вдохновенные слова высокочтимого пастыря, очевидная их благоплодная действенность и, вообще необычайность случая, не могли не произвести и на всех присутствовавших самого сильного впечатления. Быстрое и очевидное признание правоты убеждений о. Иоанна со стороны лица, пользующегося по своему служебному положению и по своим личным достоинствам особенным авторитетом и уважением в глазах раскольников, несомненно, еще более усилило впечатление от слов высокочтимого пастыря. Благословляя по пути всех подходящих, о. Иоанн из храма направился в дом местного священника, которому вручил 100 рублей для передачи одной бедной многосемейной женщине. Отсюда в сопровождении причта отбыл на пароходную пристань. Здесь уже многие ожидали его прибытия и на берегу, и на пароходной пристани, украшенной зеленью. Благословляя провожавших, о. Иоанн раздавал на память о себе крестики. В 1-м часу дня пароход отплыл, унося с собою о. Иоанна, стоявшего на верхней палубе. Оставшиеся на пристани смотрели за удаляющимся пароходом дотоле, пока он не скрылся на повороте. Мирно стал расходиться собравшийся народ, говоря:

– Вот милость-то Божия. Кого Бог привел видеть-то!⁴⁸

Следующая остановка была в Ставрополе. Ставропольская пароходная пристань выдавалась своим особенным убранством. Как барьеры, так и карнизы пристани были покрыты красною материею, и сверх того колонки были перевиты зелеными ветками, а карнизы украшены еще и букетами из полевых трав и цветов. Из красной же материи, по зеленым веткам сделана была дорожка от пристани на песчаный берег к тому месту, где предполагалось совершить молебствие. Дорожка эта по обеим сторонам была усажена деревцами. На пристани и на берегу стояло множество народа, а поодаль со всех сторон, – множество экипажей разного рода, прибывших за 6 верст из Ставрополя для встречи о. Иоанна. Лишь только пароход остановился и поданы были сходни, на палубу к о. Иоанну явились городские власти с цепями на груди и два местных священника. По приглашению последних батюшка сошел на берег и вместе с ними совершил под открытым небом на приготовленном месте водосвятное молебствие. Пели певчие из города.

Уже поздно приближался пароход к Симбирску. Здесь ожидали о. Иоанна раньше. Ко времени предполагаемого приезда батюшки Самолетская пароходная пристань положительно была запружена народом. Местный корреспондент пишет: «нашему тишайшему Симбирску редко приходилось наблюдать такое массовое движение. Хотя потом быстро распространилось известие, что о. Иоанн прибудет в Симбирск не ранее 12 часов ночи, толпа у пристани не только не редела, но еще более увеличивалась. Лишь только показался пароход «Отважный», навстречу ему от пристани отвалил пароход «Энергичный», на котором находились г. губернатор, о. ректор семинарии, игуменья женского монастыря, городской голова с депутацией от города и некоторые другие высшие лица города Симбирска. Когда оба парохода встретились, пассажиры «Энергичного» перешли на пароход «Отважный», и здесь на палубе, приняв благословение о. Иоанна, сгруппировались около него и беседовали с ним до самой остановки парохода у города. В это время о. Иоанну передали телеграмму от преосвященного Варсонофия, не находившегося тогда в Симбирске. Было уже 12 часов ночи. В глубоком молчании народ приготовился встретить уважаемого пастыря. Приветствуя всех собравшихся, о. Иоанн обещал завтра служить в городе. За поздним временем он на берег не выходил и скоро удалился в свою каюту. Медленно и неохотно народ расходился по домам. Некоторые остались на всю ночь на берегу у пристани, чтобы утром улучить случай поговорить с батюшкой или, хотя принять от него благословение. Пароход же, во избежание всяких беспокойств, отчалил от берега и остановился на ночь несколько дальше.

Весть, что о. Иоанн будет служить в кафедральном соборе, быстро облетела весь город. С раннего утра 5-го июля народ массами стал собираться на соборную площадь. Описать, что делалось в это время в народе, невозможно. Такие моменты не описывают, а их только чувствуют. Утреню и вслед за нею литургию о. Иоанн совершал в соборе при огромном стечении народа и в сослужении 10 священников. По окончании литургии был отслужен молебен на особо устроенном помосте на площади. Всюду, где после богослужения ни появлялся о. Иоанн, собирались тысячи народа, жаждавшего получить от него благословение. К о. Иоанну приводили больных, а некоторых несчастных даже и приносили. С невыразимым умилением и глубокою верою молились они, видя пред собою такого действенного молитвенника, как о. Иоанн, о котором так много слышали, к которому так сильно до сих пор стремились.

О. Иоанн благодарил симбирцев за радушный прием. Как радушно встретили его в Симбирске, так радушно и проводили. Провожали его: г. губернатор, ректор семинарии, городской голова и другие власти города. Для охраны пути, по которому проезжал о. Иоанн, шпалерами расположились три роты солдат. Прощаясь сердечно с провожавшими, батюшка раздавал в благословение всем крестики.

Поднявшись выше города до лагеря Симбирского кадетского корпуса, пароход «Отважный» остановился. По берегу против лагеря были выстроены рядами кадеты во главе с самим директором корпуса и воспитателями. О. Иоанн высадился в поданную лодку и подъехал к берегу. Когда он благословил всех кадет, ими стройно было пропето многолетие и «Спаси, Господи». Здесь на деревянном резном блюде с русским полотенцем поднесли батюшке хлеб-соль.

Казанцы очень сожалели, что о. Иоанн не посетил их города проездом вниз по Волге. В своей скорби они только утешились надеждою, что удостоятся принять его на обратном пути. Их горячим желаниям было суждено исполниться. Еще накануне ожидаемого приезда с 8 часов вечера Самолетская пристань на Волге начала переполняться громадною массою народа, которая постепенно росла все более и более. Весь путь от Казани до пристани всю ночь до утра был усеян пешеходами, экипажами. Вагоны конно-железной дороги, отходя один вслед за другим, не могли вмещать всех желающих ехать. К рассвету не только Самолетская пристань, но и весь Приволжский берег был сплошь усеян народом, не спавшим всю ночь и с лихорадочным нетерпением направляющим постоянно свой взор на низовую часть Волги. Вот в начале 6-го часа утром, 6-го июля, на горизонте показался, наконец, «Отважный». Быстро навстречу ему помчалось до 5 пароходов, стоявших под парами и переполненных пассажирами. Впереди всех шел казенный пароход «Свияга», где находился казанский городской голова и другие представители города. Когда этот пароход поравнялся с «Отважным», о. Иоанн с верхней палубы приветствовал встречавших. Пароходы остановились, и через поданный трап пассажиры «Свияги» перешли на «Отважный». Городской голова первый принял благословение о. Иоанна, затем подошли один за другим под благословение и остальные. Между тем, «Отважный» успел причалить к пристани, представлявшей собой одну лишь сплошную массу голов, колыхавшуюся наподобие волн. Только что о. Иоанн сошел на пристань, как буквально был сбит с ног и стиснут громадной толпой. Идти далее не представлялось никакой возможности, и пришлось вернуться обратно. Положение оказалось очень затруднительным. Тогда городской голова вышел к толпе, в самую ее средину, и несколько раз громко произнес, что о. Иоанн не выйдет до тех пор, пока толпа не распустится и не даст свободного прихода, что такое поведение толпы вовсе лишит Казань счастья увидеть в стенах своих о. Иоанна и что его можно будет увидеть в соборе, где он сегодня отслужит обедню. Эти слова произвели желаемое действие. Стоявшие впереди, взявшись за руки, образовали две сплошные цепи со свободным проходом. Но по мере приближения о. Иоанна к приготовленным экипажам, напор становился сильнее, так что уже не было возможности сдержать его. Сдавленный со всех сторон, о. Иоанн медленно двигался вперед, не отказывая, однако, никому в благословении.

Между прочим, он с особенным радостным чувством благословил и расцеловал одного ребенка, родители которого, поднося его к о. Иоанну, заявили, что этот ребенок спасен от явной смерти заочными молитвами уважаемого пастыря. «С необыкновенными усилиями о. Иоанн, наконец, был извлечен из тысячной толпы и буквально внесен в коляску, куда рядом с ним сел городской голова. Лишь только коляска, конвоируемая верховыми полицейскими стражниками, тронулась, за нею кинулась толпа в несколько сот человек. Некоторые с явным риском бросались к подножке экипажа, схватывали и целовали руку о. Иоанна, прикасались к его одежде и затем подносили прикасавшуюся руку к своим губам. Многие становились на колени и творили крестное знамение. Иные бросали конверты в коляску. По всему пути от пристани до города и по всем улицам, по которым следовал экипаж о. Иоанна, народ низкими поклонами приветствовал дорогого гостя. На всех перекрестках улиц, по которым следовал экипаж о. Иоанна, стояли целые толпы. В крепости трудно было проезжать по причине массы народа, бежавшего отовсюду туда, и за множеством экипажей, мчавшихся к собору.

В соборе сначала была отслужена утреня, на которой о. Иоанн, по обыкновению, читал канон, а непосредственно за нею литургия, совершенная о. Иоанном в сослужении многочисленного духовенства. В алтаре по преимуществу собралось казанское духовенство, которое с напряженным вниманием и благоговением следило за служением о. Иоанна. Церковь до того была переполнена народом, что войти в нее не было никакой возможности. Толпа стояла крепкой стеной в упор к иконостасу, что не могло не затруднять священнодействия. Духота была так сильна, что как в церкви, так и в алтаре с потолка буквально лил дождь. Не только церковь, – народ переполнял всю паперть, архиерейский двор и всю площадь, и улицу, ведущую к собору. По окончании богослужения в соборе, чтобы охранить о. Иоанна от неминуемой и опасной давки, пришлось провести его из собора чрез архиерейские покои черным ходом. Но и тут оказалось такое стечение народа, что экипаж не мог подъехать, и стоило чрезвычайных усилий вырвать и вынести о. Иоанна, увлекаемого толпой, которая бросилась вслед за умчавшимся экипажем. По просьбе г-жи X., о. Иоанн отслужил в ее доме водосвятный молебен. Но из опасения быть задушенным толпой в местах остановок, от посещения других домов о. Иоанн вынужден был решительно отказаться.

В Казани, как и в других городах, о. Иоанна чествовали обедом, где было произнесено немало тостов за здоровье дорогого батюшки. Посетив именитых людей г. Казани, о. Иоанн отправился на пароходную пристань. Вся дорога от города до Устья и все Устье опять были сплошь покрыты народом, который теперь собрался здесь, чтобы проводить дорогого пастыря. По спуску к пристани, у которой стоял «Отважный», были шпалерами расположены солдаты. Но, несмотря на это, некоторые из публики успели подойти под благословение к о. Иоанну еще на берегу, а иные проникли даже на пароход. Замечательно, что один татарин был очень доволен, когда ему удалось получить благословение о. Иоанна. На пароходе находились городские власти и некоторые представители от духовенства. О. Иоанн, несмотря на утомление, остался чрезвычайно доволен своим посещением Казани, горячо благодарил городского голову, благословил его образом, призывая благодать Божию на дальнейшее управление его «просвещенным и столь значительным и благочестивым городом», которому пожелал «истинного счастья и божественного покрова». В 6-м часу «Отважный» тронулся вверх по Волге, сопровождаемый казенным пароходом «Свияга» с городским головой и несколькими пассажирами. Тысячи людей, – сплошь усеявших берег Устья, пароходные пристани, разные судна и лодки, – с обнаженными головами и низкими поклонами, молча провожали отходящий пароход. На верхней палубе парохода стоял дорогой путешественник, творя горячую молитву за православный казанский народ. Пристань, усеянная народом, уже почти исчезла из вида, а о. Иоанн, ярко озаренный красными лучами солнца, заходящего за высокие волжские горы, стоял вдохновенный на палубе высоко подняв левую руку со своей соломенной шляпой, а правой совершая крестное знамение...

Также трогательна и торжественна была встреча о. Иоанна и в Нижнем Новгороде. На пароходе встречать выезжали все именитые лица города. Среди них был известный и почтеннейший губернатор Баранов, барон Дельвиг, Рукавишниковы и многие другие выдающиеся общественные деятели, известные на всю Россию. Также волновался и простой народ, как он волновался в других местах. Также все наперерыв спешили к дорогому батюшке, чтобы получить от него благословение. Также, наконец, восторженно, сердечно и провожали его все, как провожали и в других городах и местечках, где только пришлось ему быть в эту поездку.

Беседа отца Иоанна Кронштадтского с пастырями⁴⁹

Бог привел мне, пишет одно лицо, быть свидетелем и участником чудной беседы, которую вел наш великий пастырь-молитвенник отец Иоанн Кронштадтский с другими пастырями Церкви Христовой. – Это было 21 июня 1904 года в гор. Сарапуле, куда батюшка прибыл по приглашению преосвященного Сарапульского епископа Михея. В зале местного духовного училища собралось окрестное духовенство в ожидании приглашенного туда батюшки. Когда он появился в дверях зала, все присутствующие встретили дорогого гостя пением: «Днесь благодать Святаго Духа нас собра»... Батюшка сначала прошел в храм училищный, приложился к св. престолу, а потом вернулся в зал и пригласил всех сесть вокруг стола. Началась его дивная беседа с собравшимися.

«Я очень рад, сказал батюшка, видеть вас и беседовать с вами; благодарю вас, что собрались вы сюда, а тех, кто сегодня сослужил мне при совершении литургии, благодарю за общую молитву.

Ничто так не одушевляет человека, в каком угодно деле, как сознание общения, общности в дружной работе. И в Божием деле, в служении ближнему особенно тяжело переживать чувство одиночества. Правда, мы все живем в святой Церкви, со всеми отшедшими из мира праведниками Божиими, но и на земле необходима нам помощь от братий наших и духовная, молитвенная, и в самой жизни. – Поэтому особенно и благодарю вас за ваше сочувствие; оно говорит, что все мы делаем одно дело.

У вас, братие, мои сослужители, несомненно, является вопрос в душе, как я имею дерзновение так ездить по всей России, молиться за столь многих, кто просит моей молитвы. Быть может, кто-нибудь назовет это дерзостью... Но я не решился бы, братие, на такое великое дело, если бы не был зван к этому свыше... Дело было так. Кто-то в Кронштадте заболел. Просили моей молитвенной помощи. У меня и тогда была уже такая привычка никому в просьбе не отказывать. Я стал молиться, предавая болящего в руки Божии, прося у Господа исполнения над болящим Его св. воли. Но неожиданно приходит ко мне одна старушка (родом костромичка), которую я давно знал... Она была богобоязненная, глубоко верующая женщина, проведшая свою жизнь по-христиански и в страхе Божием кончившая свое земное странствование. Приходит она ко мне и настойчиво требует от меня, чтобы я молился о болящем не иначе, как о его выздоровлении. Помню, тогда я почти испугался: «Как я могу, думал я, иметь такое дерзновение»? Однако эта старушка твердо верила в силу моей молитвы и стояла на своем. Тогда я исповедал пред Господом свое ничтожество и свою греховность, увидел волю Божию во всем этом деле и стал просить для болящего исцеления... И Господь послал ему милость Свою, он выздоровел. Я же благодарил Господа за эту милость.

В другой раз по моей молитве исцеление повторилось. Я тогда в этих двух случаях прямо уже усмотрел волю Божию, новое себе послушание от Бога – молиться за тех, кто будет этого просить. И теперь и я сам знаю, и другие передают, что исцеления по моей молитве совершаются. Особенно поразительны исцеления бесноватых, всегда страшно страдающих. И бывали случаи, что иногда приводят такого, одержимого злым духом, изрыгающего хулы и в то же время говорящего, очевидно, бессознательно и вполне бессвязно. А по прочтении мною над ним молитв, больной делается радостным, покойным, принимает покойно св. Тайны, от которых ранее всеми силами старался уйти. И замечательно, что такие больные ничего почти не помнят из того, что они говорили в состоянии беснования. Ясное дело, что они тогда творили чью-то не свою волю, волю противную воле Божией, – бесовскую.

Часто бесы долго удерживают власть над больным, ими одержимым, долго сопротивляются. Тогда больные произносят слова: «мы застарелые, мы давно получили над ним (то есть, больным) власть»... Но сила Божия, которой трепещут бесы, их побеждает.

О своем душевном состоянии могу я вам сказать, что исполняю древнее великое правило: nosce te ipsum (познай себя самого). Это, собственно, содержание и всей моей жизни: и доселе я не перестаю «познавать самого себя». Чрез это сознание самого себя я познаю свою беспомощность во всех отношениях, а это меня заставляет смиряться. Правда, все, что я делаю доброго, то делаю по милости Божией. А помощь Божию я на себе вижу во всем и считаю себя нерадивейшим, худшим из всех пастырей русских, потому что если бы эти Божие дары, мною получаемые, были у кого-нибудь другого, он сделал бы добро гораздо больше, чем я.

Постоянное изучение своей природы заставляет меня быть и постоянно осторожным, и постоянно просить у Бога благодатной помощи для очищения от грехов. И это же знание своих человеческих немощей заставляет меня и помогать другим, и молиться за них, сочувствовать, прощать и т. п.

Особенно для меня ценно изучение своей человеческой природы потому, что чрез это я познаю главные свойства Божие; я на себе познаю, я испытал, насколько Господь наш милосерд, долготерпелив, всемогущ, в помощи нам «скоропослушлив»: Он – источник нашего здравия душевного и телесного, душевной чистоты, духовных сил.

Но я, братие, продолжал батюшка,⁵⁰ я не веду аскетического образа жизни. Не подумайте, что это я считаю чем-либо достойным подражания, нет, быть может, было бы в моей деятельности и гораздо более успехов, если бы я устроил жизнь с более аскетическою остановкой. Но условия моей службы лишали меня возможности быть аскетом.

Я читаю и газеты, но часто жаль бывает потерянного времени. Много там пишут лишнего, совершенно бесполезного.

Но вот, что я всегда неотменно читаю – каноны, которые положено читать ежедневно на утрене. На этом чтении, можно сказать, я воспитывался в церковной жизни. И какое бесконечно глубокое содержание заключается в этих канонах, в этих ежедневных воспоминаниях о великих праведниках, об их святой жизни, о подвигах! – Чрез это чтение душа мало-помалу привыкает к церковной жизни, к церковным воспоминаниям, мало-помалу проникается настроением тех людей, которых ублажает св. Церковь, просветляется, перестает быть самозамкнутою: делается сильною в борьбе с грехом. И стоит кому-либо это чтение канона положить за ежедневное правило, как он будет ежедневно подниматься в духовном отношении, восходить от силы в силу.

Но особенно я люблю читать Свящ. Писание обоих заветов. Я не могу жить без этого чтения. Сколько тут содержания! Сколько открыто законов жизни души человеческой! Сколько человек, стремящийся к духовному обновлению, может почерпнуть здесь указаний для того, чтобы переродиться из злого в доброго. Особенно Священное Писание необходимо проповеднику. Здесь неисчерпаемая тема для проповедей; только сумей сам назидаться и других назидать.

Вот, братие, что Господь мне велел вам сказать, задумавшись, произнес батюшка. Я заранее не обдумывал, что сказать мне вам, говорил только, что Бог на душу мне положил».

Тогда один из присутствующих спросил: «А скажите, батюшка, – во время ваших постоянных разъездов, чем вы заполняете свободное время? Остановка и ее смена производят ли на вас впечатление»?

«Я молюсь, я постоянно молюсь, быстро произнес о. Иоанн, я даже не понимаю, как можно производить время без молитвы. Воистину молитва есть дыхание души».⁵¹

– Скажите, батюшка, продолжал вопрошавший, – что делает вас во время литургии таким сосредоточенным в молитве, когда иногда так много вокруг беспорядка и всего того, что может мешать молитве?

– Этого я достиг только привычкою. Научиться быстро сосредоточиваться в молитве, овладевать собою, – это большая задача. Путем продолжительной работы над собою можно достичь этого. Очень тут необходимо покаяние, быстрое воспроизведение в своей душе образа Христова, или Креста Господня, и полное сознание своей духовной загрязненности и беспомощности.

На смену первому вопрошающему явился второй. – Он сказал:

– Научите, батюшка, бороться с унынием в деле пастырства.

Сначала бывает страшное уныние от собственной греховности. Опускаются руки, когда вспомнишь слова: врачу исцелися сам... Учительство в голову тогда не идет. И сейчас же уныние!

– Это напрасно. Тут нужно помнить о долге. Мысль о долге должна принудительно и ободрительно действовать на пастыря. «Ты уполномочен Церковью, ты должен делать», эта мысль должна и одушевить пастыря и, конечно, разогнать всякое уныние. И это уныние от врага! – ответил батюшка.

– Но вот еще вид уныния, – от хульных помыслов, которые появляются в голове в самые священные минуты богослужения.

– Ну, а это уныние, – энергично сказал отец Иоанн, прямо от недостатка веры вашей. Дело в том, что хульные помыслы нужно презирать: борьба здесь не нужна и вредна, – просто не нужно обращать внимания! Но если какие бы ни были помыслы доводят до уныния, это бывает уже от слабоволия. Значит, вы даете этим помыслам время господствовать над вами, пожалуй, даже ими соуслаждаетесь… Отсюда уже только вытекает уныние! Так до уныния не нужно доводить душу свою! Неужели вы не знаете, как Господь «скоропослушлив», как быстро Он исполняет все просьбы ваши? И вот вы в самом же начале горячею молитвой отгоняете от себя всякое смущение душевное; в надлежащее время захваченное молитвой греховное настроение вовсе исчезает, и довести до уныния истинно и горячо верующего человека никогда не может...

– Но вот, батюшка, продолжал совопросник, еще особенно тяжелое состояние уныния я переживаю при виде торжествующего зла.

– Вот это другое дело. Это поистине тяжело переживать; подобное состояние и мне приходится часто переживать. Тут нужно укреплять себя молитвою и твердо верить, что Господь силен даже самое зло обратить Ему одному ведомыми путями на добро.

На этом и кончилась беседа с пастырями гор. Сарапуля батюшки отца Иоанна. – Многие его благодарили за эти минуты, надолго для них памятные.

После этого батюшка еще имел время вести частную беседу о современном пастырстве и его задаче.

Батюшка говорил, что дело пастырства в настоящее время затрудняется все более и более, борьба пастыря постепенно становится все более утонченною, и тем более пастыри должны быть на высоте своего призвания.

Пастырь в своем настроении должен всецело отрешиться от всяких себялюбивых настроений; уподобиться библейским пастырям в их «стоянии в духе». Для этого пастырям необходима полная осторожность и сосредоточенность, всегдашнее распятие себя ради своей паствы.

Разговор перешел на современную жизнь. Батюшка обратил внимание на настроение современного общества. «Удивительная болезнь явилась нынче, – это страсть к развлечениям. Никогда не было такой потребности к развлечениям, как нынче! Это прямой показатель того, что людям нечем стало жить, что они разучились жить серьезною жизнью, трудом на пользу нуждающегося и внутреннею духовною жизнью. И начали скучать! И меняют глубину и содержание духовной жизни на развлечения! Какое безумие! Точно дети, лишенные разума! А между тем, развлечение – это уже общественный порок, уже общественная страсть! Вот куда должно направить пастырям свои силы; они должны внести в жизнь утраченное ею содержание, возвратить людям смысл жизни. Ну, конечно, пастыри должны сами себя к тому подготовить...

«Пастыри должны от этих «развлечений» охранить и наш народ. Он не знает еще «развлечений»: народ знает честный, здоровый труд, он знает праздник, – день молитвы и отдыха. А ему вместо отдыха предлагают – «развлечение», часто нескромное, вредное! И сколько же у людей должно быть самообольщения, чтобы свои испорченные вкусы прививать народу, по своим взглядам переделывать жизнь... Пастыри должны быть на высоте своего призвания».

* * *

Освящение Сурской Иоанно-Богословской женской общины

ПЛАВАНИЕ нашего парохода «Св. Николай Чудотворец» по реке Пинеге, пишет один из спутников,⁵² хотя и широкой, но местами очень мелкой, вследствие песчаных порогов, по местному названию – заструг, в половине июня можно считать особым чудом, посланным Господом по молитвам нашего спутника и хозяина парохода, – о. Иоанна. Обыкновенно река Пинега по спаде весенних вод мелеет до полной невозможности плавания по ней не только парохода, а маленькую лодочку – челночок перетаскивают на руках через заструги на глубокие места. Такою же она была и ныне, но незадолго до проезда великого чудотворца о. Иоанна, недели за две, – пошли дожди и наполнили Пинегу водою.

Вступил наш пароход «Св. Николай Чудотворец» из сев. Двины в Пинегу в ночь на 16-е июня. Погода стояла прекрасная, жаркая; не верилось, что мы на глубоком севере. Почти во все время плавания по Пинеге мы были наверху, на палубе, и часто пользовались удовольствием беседовать с нашим дорогим и приветливейшим хозяином – Батюшкой. Это путешествие, я уверен, оставило в каждом из нас – сопутников – чудные, никогда неизгладимые воспоминания. Не доходя с. Суры 40 верст, остановились у монастыря праведного Артемия Веркольского, красиво расположенного на левом, высоком берегу р. Пинеги; величественный новый собор, другие храмы и монастырские постройки – каменные, красивой архитектуры, сохранившей характер местной старины, все белое, – такие же стены, окружающие его, среди зелени вызывают у зрителя светлое, благоговейное чувство.

Вновь назначенный настоятель Веркольского монастыря Иеромонах с братиею, прибыли на пароход и просили дорогого Батюшку посетить их, что он и исполнил. Отслужив обедню и приняв иконы, поднесенные настоятелем в благословение новой обители в Суре, о. Иоанн принял приглашение к трапезе; по окончании ее, преподав настоятелю и всей братии благословение, отбыл из монастыря, провожаемый пением и колокольным звоном.

Когда пароход пошел, то еще долго о. Иоанн, стоя на верхнем мостике, без шляпы, творил крестное знамение и кланялся инокам и народу, собравшимся на берегу.

В тот же день, 18-го июня, наш пароход «Св. Николай Чудотворец» подходил к селу Сура, издали встречаемый звоном и пением инокинь новой Сурской общины. На пристани, украшенной флагами, зеленью, красным сукном, ожидали о. Иоанна: Сурское духовенство, родственники его, игуменья Леушинского монастыря – Таисия с монахинями Сурской обители, ученики и ученицы церк. приходской школы, а Суряне, от мала до велика, теснились на берегу, стараясь увидать своего великого земляка и благодетеля, получить благословение, услышать дорогое его словечко. Отец Иоанн никого не забыл, – всех приветствовал, деток ласкал.

С пристани всемирный молитвенник о. Иоанн в экипаже проехал в Никольский храм, помолился, осмотрел его, затем посетил священников: о. Николая, о. Александра, дьякона о. Георгия Маккавеева и отбыл в новую общину, где ему было приготовлено помещение на время пребывания в Суре.

На следующий день, 19-го июня, о. Иоанн служил в Никольском приходском храме. С большою торжественностью совершалась литургия; в сослужении с о. Иоанном было 6 священников, три дьякона, пели монахини Сурской общины.

По окончании литургии, светоч православия, о. Иоанн, сказал слово, в котором с присущими ему простотой и убедительностью поучал народ противу раскола и расколоучителей, все еще существующих среди Сурян, хотя теперь в значительно меньшем числе.

В поучении своем о. Иоанн говорил о преемственности Священства от Апостолов; при этом с особой энергией обратился к народу, переполнявшему храм, с вопросом: законен ли раскол? От Апостолов ли право расколоучителей?

– Нет, нет и нет! От невежества, корчемства, корыстолюбия и других скверн и измышлений ада! Вы, друзья, Суряне, скажите раскольникам, что в их заблуждении нет спасения, а только гибель, и что есть еще время им покаяться и обратиться в лоно матери церкви Православной. Раскольников здесь и в других местах, и вообще на Руси, довольно много, пожалуй, миллион и более, но это не служит доказательством их правоты, а только доказательством величия и необъятности нашей Империи, заключающей в себе и детей истинной Православной церкви гораздо более миллиона или двух, а сотни миллионов». Говоря эти слова, о. Иоанн совершенно преобразился, это был не семидесятилетний пастырь, а полный энергии сил воин Христов, ставший в защиту веры и Матери Церкви Православной.

Девятнадцатого же июня, в воскресенье, в 6 часов вечера, была торжественно отслужена всенощная в новом храме женской общины, посреди его, у стола с принадлежностями престола и жертвенника, приготовленных к освящению. С о. Иоанном за всенощной было в сослужении: 8 священников и 6 дьяконов, пели монахини. По окончании всенощной, духовенство и гости были приглашены о. Иоанном к вечернему чаю в помещении, занимаемом им.

На другой день, 20-го, в 9 часов колокол нового общинного храма возвестил о водосвятном молебне, а затем начался чин освящения нового храма о. Иоанном и духовенством, участвовавшим накануне во всенощном бдении.

По освящении храма была совершена с особою торжественностью литургия, по окончании которой о. Иоанном произнесено глубоко содержательное слово о значении и целях женской обители и обязанностях насельниц ее, посвятивших себя Богу.

* * *

Слово на освящение храма учрежденной в селе Суре Иоанно-Богословской женской общины

И обручу тебя Мне на век, и обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии. И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа. (Ос.2:19–20).

Чудно промышляющий об общем нашем спасении Господь сподобил меня основать в родном моем селе монашескую обитель и освятить при ней этот новый храм. – Это величайшая милость Божия ко мне и к сестрам юной обители, и к жителям этого селения, так как обитель, прежде всего, есть святое место постоянных богоугодных подвигов молитвы, послушания и всякой христианской добродетели, и может служить прекрасным живым примером благочестия и трудовой жизни для всех окружающих.

Обители издавна, с первых веков христианства, ограждались стенами, отделяющими их от мирских жилищ – и выход из них не всегда и не во всякое время дозволялся, ради сохранения безмолвия и тишины братии или сестер, и ради удаления их от мирской суеты. Так и настоящая обитель ограждена забором кругом в знак того, что сестры должны и сами себя ограждать и хранить от всяких соблазнов житейских и быть святым и избранным стадом доброго Пастыреначальника Христа, пребывая неисходно в ограде Его.

Дорогие сестры! Хочу побеседовать с вами о том, как вам жить и подвизаться в этой святой обители. Первым вашим делом, сестры, должно быть богомыслие и молитва; вторым – всегдашнее воздержание в пище и питии, чистота помыслов и чувств, телесный труд и беспрекословное послушание, обучение себя кротости и смирению по Христовой заповеди: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем. (Мф.11:29). Вот главные ваши обязанности.

Поговорим о них: не вы Мене избрасте (Ин.15:16), говорит Господь Своим ученикам, но аз избрах вас. Так и вам говорит Господь: Я вас избрал и призвал сюда в эту новую ограду. Вы со вступлением в обитель вступаете в духовный союз с вашим Господом, обручаетесь Ему нетленным вечным обручением.

К вам я отношу слова Господа, приведенные в начале этого слова: и обручу тебя Мне на век, и обручу тебя Мне в правде и в суде, в благости и милосердии. И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа, т. е. сколько Он благ и милосерд, и праведен во всех путях Своих.

Итак, вы, обрученные бессмертному, вечному, святейшему жениху Христу, девы, должны принести Ему, как бы дорогое нетленное вено или приданое, – всегдашнее девство и чистоту душевную и телесную. Без чистоты душевной и телесной монахиня – не монахиня.

Сия есть воля Божия, говорит Апостол Павел христианам, святость ваша, хранити себе самех от блуда, и комуждо свой сосуд стяжевати в святости и чести, а не в страсти похотней, якоже язы́цы неведящии Бога (1Фес.4:4). Далее вашим внутренним делом должно быть богомыслие и молитва.

Чтобы сохранить душевную и телесную чистоту, нужно как можно чаще вспоминать о Боге, о Его близости к нам, о Его всеведении, святости, правосудии и правде. Св. Царь – пророк Давид говорит: предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть да не подвижуся (Пс.15:8), т. е. да не поколеблюся, да не согрешу. Если мирские люди должны сколь можно чаще вспоминать о Боге, чтобы не грешить и правду творить, то монашествующие должны непрестанно помнить о Нем, и сидя, и ходя, и стоя на молитве, и занимаясь работой, и беседуя между собою, или с мирскими людьми. Ап. Павел говорит всем нам: непрестанно молитеся (1Фес.5:17). Что значит непрестанно молиться? Значит непрестанно помнить о Боге и тайно призывать Его в помощь, тайно каяться, тайно благодарить, тайно и явно прославлять Его, ибо молитва трех видов: славословие, благодарение и прошение. Необходима и наружная, ежедневная молитва; для этого – для наружной общественной молитвы сестры собираются в свой храм.

Молитва непрестанная потому необходима, что враги наши невидимые непрестанно бодрствуют, и днем и ночью искушают нас разными греховными мечтаниями, чрез приступы различных страстей: хулы, лукавства, сомнения, неверия, злобы, зависти, блудной нечистоты, ропота, непослушания, уныния, разленения и проч. Всем нам сказано: трезвитеся и бодрствуйте, ибо супостат ваш диавол как лев рыкающий ходит, ища кого поглотить; ему противьтесь всегда твердою верою (1Пет.5:8). Чтобы всегда горел и не угасал в нас дух молитвы, нужно наблюдать всегда крайнюю осторожность в употреблении пищи и пития; всегда есть и пить воздержно, умеренно, никогда не обременять себя. С переполненным пищей и питьем желудком человек неспособен к искренней молитве, не может чувствовать стремления к Богу и влечется ко сну. Чрез похоть чревоугодия бес более всего низлагает и берет в плен людей: падение первых людей Адама и его жены последовало от чрева, как вместе и от лукавого взирания на запрещенный плод. И монашествующих также, прежде всего, враг берет в плен через похоти чрева и разные похоти; эта пища, говорит, не нравится, этот чай не хорош, или хочу есть и пить чаще или больше положенного – этого в обители быть не должно. Неумеренность в пище и питье ведет к охлаждению к Богу и молитве. Падение человека начинается от малых, по-видимому, грехов, которые ведут к большим. Монашествующие должны подчиняться уставу монастырскому, и в пище, и питье: тайно по кельям не есть, пищи у себя не держать и тем врага не утешать.

Далее – монахини должны постоянно трудиться, т. е. заниматься каким-либо ручным трудом, и для этого монахиням назначаются различные послушания по мере надобностей обители. Они должны беспрестанно подчиняться начальнице или старшей сестре, ропот и непокорность в обители нетерпимы, также сварливость, осуждение, пересуды, болтливость; они подвергают виновных извержению из обители: измите злаго от вас самех (1Кор.5:13), говорит св. Ап. Павел. Сестры должны навыкать с каждым днем кротости и смирению, как заповедал нам кроткий и смиренный Христос Господь: научитеся от Мене яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим.

В поте лица твоего ты будешь есть хлеб твой (Быт.3:19), сказал Господь Адаму, обреченному на тяжелые труды за грех свой.

И вам, духовные сестры, скажу также: вы пришли в обитель искупать грехи свои молитвою, покаянием, смирением, послушанием, воздержанием, трудами. Искупайте же грехи свои трудами духовными и телесными, и достигайте спасения душ ваших со славою вечною. Будьте верны Господу, обручившему вас Себе как невест Своих, и оправдайте делом свою верность. Аминь.

Протоиерей Иоанн Сергиев

С. Сура, Арханг. губ., Пинеж. уезда.

20-е июня 1900 г.

* * *

Молебен с провозглашением многолетия Государю Императору и всему Царствующему Дому был отслужен угодником Божиим о. Иоанном и прочим духовенством посреди храма по окончании литургии, причем, им же был прочитан Высочайший указ об открытии Сурской женской общины; в кратких словах о. Иоанн объяснил важное значение указа. Вся обитель; кельи, коридоры, столовая, кухня и пр. помещения были окроплены святой водой.

В 2 часа дня духовенство и всех присутствовавших гостей на освящении пригласили в помещение читальни, где уже были накрыты столы для обеда.

Деревянное здание читальни очень просторное, светлое; длина его 5 сажен, ширина 4 сажени и высота 7 с половиной арш., освещается 8 большими окнами; над входом в читальный зал устроены очень вместительные хоры. В связи с залой читальни находится довольно большое жилое помещение, отделенное от зала передней для платья приходящих, тут же и вход с улицы.

Приглашенные к обеду, более 70 мужчин и дам, разместились за двумя большими столами, поставленными в длину зала. Сервировка стола не оставляла желать лучшего, как и самый обед, забывалось, что это за 2000 верст от столиц, на глубоком севере, куда 9 лет назад впервые пришел пароход, и на него сбегались мужчины, женщины и дети смотреть как на чудище какое.

По благословению о. протоиерея Иоанна Ильича была прочитана молитва, по окончании ее послушницы новой обители быстро начали разносить гостям кушанья. На хорах раздалось стройное духовное песнопение монахинь, продолжавшееся в течение всего обеда.

Первый тост был провозглашен хозяином, о. Иоанном, за здравие Государя Императора и всей Царствующей Семьи – ответом было громкое, единодушное «ура!» присутствующих за обедом и народа, стоящего кругом здания читальни и у открытых окон.

Здравицы преосвященнейшему митрополиту С. петербургскому Антонию, епископу Архангельскому Иоанникию были предложены о. Иоанном, на это присутствующие гости и монахини с хор ответили троекратно пропетым многолетием.

Многими из присутствующих провозглашались тосты и речи, посвященные дорогому хозяину о. Иоанну, благодетелю родины, устроителю женской общины, устроителю великолепных местных храмов, школ и других местных благотворительных учреждений. Из речей, посвященных о. Иоанну, отличалось особой глубиной мысли и поэтической формой стихотворение – поэма, игуменьи Леушинского женского монастыря м. Таисии, в которой она рисует великую личность о. Иоанна, его дивные дела на славу Божию и на пользу человечества.

Речь местного священника о. Александра, наилучше выражающую глубокую благодарность Сурян своему великому земляку о. Иоанну, приводим дословно.

«Дорогой батюшка!

Позвольте мне, как одному из участников сегодняшнего церковного торжества, поздравить, а вместе с тем, и благодарить вас за устройство и освящение Сурской женской обители.

День этот, день освящения и открытия обители, навсегда останется знаменательным и историческим днем в Сурских церковных летописях. В этот день, так сказать, дано новое направление религиозно-нравственному и экономическому развитию Суры. Девять лет тому назад вы, дорогой батюшка, впервые послужили нравственному и материальному поднятию дорогой для вашего сердца Суры. В слове своем на освящении Сурского приходского храма вы, батюшка, ярко и правдиво описали нравственное и материальное состояние Суры. Вы сказали, что с крайним прискорбием заметили, что многие из Сурян находятся в полном невежестве и нищете – ходят темными полуголодными нищими, оборванными, вам жаль стало их, и вот ваше любвеобильнейшее сердце сказалось – вы пришли им на помощь.

Вы построили для Сурян великолепнейший каменный трехпрестольный храм, сияющий золотом и особенно чудными ликами Спасителя, Богоматери и святых Его, двухклассную церковно-приходскую школу с женским отделением при ней, где дети Суряне учатся закону Божию, чтению, письму, а девочки, кроме того, и рукоделию, приют для сирот, обучающихся доступным и необходимым ремеслам, вы, наконец, основали общественную лавку – для удовлетворения нужд местного населения без приплаты комиссионных процентов и лихвенного барыша.

Этого мало. Ваше любвеобильное сердце не останавливается на этом. И вот вы воздвигаете новый светоч для дорогой вам Суры, женскую обитель. Конечно, всем известно, что иноческие обители способствуют не только религиозно-нравственному просвещению, но и улучшению материального быта местного населения. Руководствуясь этим убеждением, вы в дорогой для вас Суре учредили обитель, чтобы ежедневным совершением Богослужения по уставу св. Церкви, соблюдением постов, неустанным трудом дать живой пример местному населению необходимости непрестанной молитвы и трудолюбия.

Немалая честь в благоустройстве св. обители Сурской принадлежит и высокочтимой матушке игуменье Таисии. Сколько бессонных ночей – это на глазах у нас, провела эта великая старица в благоукрашении и подготовлении св. обители к освящению. А сколько нравственного труда подняла она, этого описать невозможно. Немало забот и хлопот выпало на долю настоятельницы юной обители монахини Варвары, но, конечно, главные заботы и труды ей еще предлежат впереди.

Благодарны мы, Суряне, глубоко благодарны вам, Батюшка!

Милосердный Господь да продлит драгоценнейшую жизнь нашего великого земляка и благодетеля о. протоиерея Иоанна Ильича и жизнь его верной и неустанной помощницы в благоустройстве св. обители игуменьи Таисии! Да умудрит он Премудрый и начальницу юной обители монахиню Варвару в развитии и нравственном совершенствовании св. обители. И всем нам участникам и участницам сегодняшнего редкого церковного торжества подаст мирная Своя и премирная благая и многая лета» (Сурский приходской священник о. Александр Иванов).

В ответ на эту глубоко прочувствованную речь о. Александра певчие монахини на хорах и гости в зале дружно и громко троекратно пропели многая лета, а дорогой хозяин Батюшка сердечно благодарил оратора.

Последующие здравицы были предложены о. протоиереем Иоанном Ильичем за ближайших своих сотрудников по устройству общины: игуменье Леушинского монастыря Таисии, монахини настоятельницы общины Варвары и диакона Сурского о. Георгия Маккавеева, главного распорядителя по постройке общины, прочих зданий и главного инициатора доходных предприятий на пользу дорогой Суры.

Пришли благодарить дорогого Батюшку суряне, во главе со старшиной, за все благодеяния, оказываемые им, за беспримерную заботливость об их нуждах. О.Иоанн громко провозгласил: «За здоровье моих земляков сурян» и собственноручно угощал благодаривших его депутатов и стоявших у окон крестьян заморским искристым вином. Надо видеть, какою радостью и любовью были полны взоры этих простых людей, обращенные на своего дорогого земляка благодетеля о. Иоанна, чтобы судить о важности совершаемого им для своей родины.

Представители местной власти и хранители порядка на торжестве освящения: помощник исправника барон Штромберг и пристав Е. И. Зорич тоже принесли поздравление высокочтимому о. протоиерею Иоанну Ильичу с открытием общины и пожелали еще много, много лет здравствовать ему, благодетелю родного северного края.

Обед закончился благодарственной молитвой, пропетой всеми присутствующими.

Внешний вид общины прост, но красив и производит солидное впечатление. Здание общины двухэтажное, бревенчатое, крыто железом, имеет кроме помещений для трапезной, кухни, кладовых, двадцать просторных высоких светлых келий, в которых может помещаться в каждой 3 и 4 сестры. На восток здание оканчивается куполом с крестом над церковью.

Церковь в два света, высокая, просторная, могущая вместить с хорами более 600 человек. Иконостас пятиярусный, резной, липового дерева, не золоченый и не крашеный, что очень красиво и гармонично с иконами свежего, блестящего письма.⁵³ Ходов в церковь два: один из коридора нижнего этажа, а другой из верхнего – прямо на хоры; такое расположение их представляет много удобств: во-первых – для молитвенного уединения, и, во-вторых – во избежание дурного влияния на здоровье сестер осенних непогод и зимних морозов, доходящих до минус 40° и более, во время переходов из келий в храм, если бы он был отдельно. Община обнесена новым высоким забором, вне ее ограды принадлежат ей и находящиеся вблизи: здание читальни (где происходил обед), и исторический домик старый дьяческий, где о. Иоанн провел свое детство; теперь домик этот заключен в другой, составляющий как бы чехол для предохранения его от непогод и проч. влияния времени.

Общественная лавка, пароход «Св. Николай Чудотворец», паровая мельница, кирпичный завод и проценты с капитала, переданного о. Иоанном новой общине, будут составлять обеспечение существования ее.

Сурская община, имея молитвенником и покровителем своим высокочтимого о. протоиерея Иоанна Ильича Сергиева Кронштадтского, несомненно, будет преуспевать во спасение обитательниц ее и, как пример окружающему ее населению – мы пожелаем ей от души всякого успеха.

25-го Мая – день Св. Троицы. В Кронштадте большое оживление. О. Иоанн в последний раз перед отъездом на родину торжественно служит в Андреевском соборе обедню и молебен по случаю дня рождения Государыни Императрицы. Яркий солнечный день, после двух дней беспрерывного дождя, способствует праздничному настроению публики, которая к концу службы в соборе высыпала на улицы Кронштадта и густой массой скопилась в тех местах, где должен был проехать о. Иоанн. С трудом пробрался я на дамбу так называемого Усть-канала в военной гавани, где в ожидании батюшки уже стоял его собственный пароход «Любезный». Сюда публику пропускали только по билетам. К половине второго дня, когда по отдаленному крику и волнению в толпе можно было догадаться, что о. Иоанн уже едет, на палубе маленького «Любезного» скопилась такая масса провожающих до Петербурга лиц, что я недоумевал: куда же поместится сам о. Иоанн. Но, слава Богу, кое-как уместились. Трудно только было отчалить от берега, так как провожающие, со слезами на глазах, ухватившись за борт парохода, долго не хотели отпускать последний. Когда же, наконец, пароход отделился от берега, из толпы раздался громкий голос: «Батюшка, родной! Я бедный чиновник, четыре раза добивался увидеть вас, и все напрасно! Помогите, ради Бога! В семье у меня горе!» Батюшка попросил подойти пароходу к пристани и передал просившему пакет с деньгами. Наконец «Любезный» отвалил и направился к выходу из гавани. В это время из-за военных судов показалась Петровская набережная и на ней целое море человеческих голов. Послышались крики, плач, замелькали платки в воздухе, а от берега отделилось несколько и направилось наперерез нашему пароходу. Но вот и выход из порта; мы прошли мимо нескольких красавцев: грозных крейсеров и броненосцев, на которых в это время, по случаю Царского дня, развевались флаги всех стран и гремела музыка, и вышли в залив. Далеко впереди среди подернутого дымкой горизонта, заблестел купол Исаакиевского собора, а сзади, точно крылья белых чаек, мелькали в воздухе платки духовных детей о. Иоанна.

В Петербурге была остановка для того, чтобы высадить провожающих из Кронштадта. На Английской набережной о. Иоанна приветствовала игуменья основанного недавно им Иоанновского монастыря на речке Карповке в Петербурге, мать Ангелина с монахиней Евпраксией. Какие-то купцы рыбники поднесли батюшке аршинную живую стерлядь, а на тротуаре, против пристани, моментально выросла толпа. «Дорогой батюшка, отец ты наш, прощай! Счастливо плавать! Приезжай скорей!» В Шлиссельбург «Любезный» пришел только к 11 часам вечера. Здесь нас уже ждали два парохода – «Шестовец» и «Агафия», предоставленные для путешествия о. Иоанна вытегорским купцом А. Лопаревым, так как «Любезный» сидит очень глубоко и для плавания по каналам неудобен. С большим трудом мы пересели на новые пароходы. Так как за день все очень устали и пора было ложиться спать, то о. Иоанн перешел в каюту маленького «Шестовца», на котором его поджидал уже сам хозяине парохода, приехавший встречать батюшку из Вытегры, а я, и сопровождающий о. Иоанна настоятель Никифоровского монастыря иеромонах Георгий, устроились на «Агафии». Простившись с последними провожающими, мы немедленно отчалили и вошли в канал Александра II. Впереди шел «Шестовец», вслед за ним поплелась «Агафия». По каналам обыкновенно пароходы имеют право идти не более 7-ми верст в час, но мы шли со скоростью 10-ти верст и потому к 9-ти часам утра 26-го Мая были уже в Ладоге. Неожиданная остановка о. Иоанна в Новой Ладоге всполошила все население города. Весть, что о. Иоанн будет служить обедню в церкви св. Климента, с быстротою молнии облетела все окрестности, и народ валом повалил к церкви. Когда окончилась обедня, на площади перед церковью была громадная толпа народа. О. Иоанн, с трудом усевшись в поданную ему тройку, поехал в дом купца Спирова, куда его пригласили к обеду. И вот вся эта масса зашевелилась и бросилась вдогонку за экипажем. Я, ехавший в другой коляске следом за батюшкой, все время должен был кричать вместе с кучером из опасения раздавить кого-нибудь. Несмотря на все предосторожности, в квартиру г. Спирова кроме нас, спутников о. Иоанна и приглашённых почетных гостей, попало человек сорок из толпы. Всякий жаловался на свои невзгоды и болезни и просил благословения. Отец Иоанн всех обласкал и всех благословил. Пообедав после краткого молебна и поблагодарив хозяев за их радушие, мы отправились к своим пароходам и сейчас же двинулись в дальнейший путь.

Пройдя широкое и довольно оживленное устье Волхова, мы опять вошли в скучный однообразный канал. Потянулась бесконечная, поросшая низким ивняком, плотина, из-за которой изредка показывается серое, как сталь, Ладожское озеро – с одной стороны, и такой же бесконечный бечевник, с другой стороны. За бечевником тянутся на многие версты залитые луга, и кой-где только, на пригорке, виднеются группы деревьев, да изредка покажется селенье с белой церковью. Благодаря тому, что канал был почти свободен от судов, мы шли без задержек и к 6 часам вечера 26-го мая пришли в Свирицу. Свирица небольшое селение, сосредоточенное, главным образом, у конторы цепного пароходства. Здесь мы пересели на большой пароход морского типа «Баян» и, взяв опустевшего «Шестовца» на буксир, вошли в устье р. Свири. Тут местность сразу изменилась. Вместо скучных низких берегов канала началась свободная, живая и быстрая красавица Свирь. Мы уже в пределах Олонецкой губернии. Чем выше подымаемся мы по реке, теме берега ее делаются гористее. Среди леса, возвышенных лугов и засеянных хлебом полей то и дело попадаются селения, обитатели которых, издали узнав, кто едет на нашем пароходе, пестрой толпой высыпают на берег, кланяются в землю, бросают кверху шапки и всячески стараются выразить о. Иоанну свои симпатии. Стоило нам остановиться у одной пристани для получения дров, как сейчас же группа молодых девушек поднесла батюшке несколько букетов ландышей. Сколько радости, сколько счастья было написано на лице каждой старушки, которой удалось получить благословение о. Иоанна. О. Иоанн гладит по голове, хлопает по плечам, проводит по глазам больных и последние, осчастливленные, с огромным нравственным подъемом возвращаются домой. Утром 27-го мая мы прошли грозный и самый большой на Свири порог Сиговец, получивший свое название от обилия ловящихся здесь всегда сигов. Наконец в 5 часов вечера мы пришли в Вознесенье и, набрав дров, вышли в Онежское озеро, отпустив на свободу «Шестовца», который пошел в Вытегру каналом.

* * *

Онежское озеро – Река Вытегра – В гостях у А. П. Лопаревой–Вытегорский погост

Мы вышли в Онежское озеро. Был мертвый штиль. Мы шли по прямой линии на восток, к устью реки Вытегры. «Вот когда я отдыхаю вполне, – говорит подошедший ко мне о. Иоанн, – только на пароходе и есть возможность провести время в полном спокойствии. Тяжела мне подчас бывает моя популярность: никуда нельзя показаться, нигде нельзя свободно пройти незамеченным». И, действительно, стоит только где-нибудь о. Иоанну ступит на берег, как толпа окружает его со всех сторон, и нужны большие усилия, чтобы освободиться из ее объятий. Он принадлежит сам себе только тогда, когда окружен со всех стороне водой. На маленькой палубе в несколько квадратных аршин он имеет на короткое время свободу в награду за целый год жизни исключительно для других. Впрочем, и в это короткое время досуга я редко вижу батюшку без дела. То он читаете святое Евангелие, то записывает в дневник свои впечатления, то обдумывает проповедь к следующему дню, так как редкий день мы не останавливаемся где-нибудь, чтобы служить обедню. И только изредка ходит он по палубе, созерцая природу и восторгаясь ею. В городе Вытегре встреча о. Иоанна была особенно торжественна. Несмотря на то, что было уже поздно, весь город высыпал на набережную, где на разукрашенной флагами и покрытой красным сукном пристани духовенство и власти города встретили батюшку. В нескольких экипажах мы отправились в имение Лопаревых, отстоящее от гор. Вытегры в трех верстах, и остановились в знаменитом Лопаревском палаццо. Покойный Лопарев происходил из кучеров; благодаря русской смекалке и выгодным подрядам по постройке шлюзов на Мариинской системе, он сделался миллионером и решил выстроить дом, в котором не стыдно было бы принять заезжих высокопоставленных лиц. Утром, 28-го мая, о. Иоанн служил обедню в г. Вытегре и сказал слово против раскольников, которых здесь много. После обедни, в доме Лопаревых был предложен нам гостеприимной хозяйкой А. П. Лопаревой обед, на котором присутствовало около 35 человек приглашенных. Много говорилось в честь о. Иоанна речей, но самой сердечной и симпатичной была коротенькая речь, сказанная экспромтом миссионером вытегорского округа священником Н. Георгиевским. Вот приблизительное содержание: «Глубокочтимый о. протоиерей! В прошлом году в вытегорском соборе в своем слове вы сказали: «Мне доставляет большую радость ездить по всем городам дорогой мне России». А для нас вы всегда доставляете истинное наслаждение! В самом деле, – лишь только вступаете вы, батюшка, в какую-либо весь или город, – несмотря на будень, слышится радостный, торжественный звон большого колокола, собирается собор служащих с вами, купцы запирают лавки, крестьяне бросают в поле бороны и сохи, матери во множестве несут для приобщения детей. Замечается религиозный подъем духа, усиливается теплота молитвы. Как от обыкновенного огня нагреваются окружающие предметы, часто загораются и горят огромным общим огнем, так и ваш молитвенный пламень охватывает всех, как служащих, так и молящихся, и вся церковь молится с вами – усерднее, теплее!» Вечером о. Иоанн долго гулял по небольшому садику и в саду же прочел вечернее правило. На следующий день утром мы совершили поездку на вытегорский погост, где батюшка служил обедню.

* * *

В шлюзах – На заводе Неворотина – Белоозерский канал – Ночная тревога в Горицком женском монастыре

В каждом шлюзе происходила трогательная сцена встречи батюшки с моментально собиравшимся народом. «Солнышко ты наше красное! Голубчик ты ненаглядный! Помолись ты за нас, грешных!» – слышалось из толпы, протягивавшей к нашему пароходу из-за перил шлюза десятки сложенных для благословения рук. Когда впущенная в шлюз вода поднимала наш пароход на высоту его бортов, нам стоило больших трудов отчалить, так как стоящие на берегу люди, уцепившись крепко за пароход, долго его не отпускали. Всем хотелось пожаловаться на свои невзгоды и получить утешение. Батюшка многим раздавал медные образки и крестики, хотя это было и нелегко, потому что происходила свалка, и люди рисковали свалиться в воду. Пройдя с большими задержками шлюзы св. Петра, св. Георгия и св. Александра, мы вошли в р. Ковжу и к 3 часам ночи пришли к устью речки Удашки, где находится большой лесопильный завод Неворотина, выделывающий досок при 120 рабочих слишком на 90 тысяч рублей. Здесь мы остановились. Так как было уже три часа ночи, то мы остались до утра на пароходах. Утром о. Иоанн служил обедню в 9-ти верстах от завода, в Воскресенском приходе, где сказал проповедь на тему – «как мы должны жить в любви и согласии». После обедни батюшка, по обыкновению, зашел к местному священнику. В это время у дома Неворотиных уже собралась толпа рабочих с женами и детьми. Здесь о. Иоанн отслужил молебен, после которого очень долго благословлял и утешал страждущих. Каких, каких только жалоб не пришлось батюшке выслушивать! В особенности много прибегает к его помощи женщИн.У той муж пьяница, у другой детей нет, у третьей какая-нибудь неизлечимая болезнь. И всех-то о. Иоанн утешит, всех обласкает, всем даст надежду. После молебна нам был предложен обед, во время которого хор местных любителей пел духовные вещи. Когда подали шампанское, начались тосты за о. Иоанна, хозяев, местное духовенство и пр., о. Иоанн вспомнил и бедняков, в поте лица своего зарабатывающих кусок хлеба и, взяв бокал с шампанским, пошел в соседнюю комнату, где из-за спин хористов глядело на нашу трапезу несколько десятков глаз рабочих, женщин и детей.

Нужно было видеть, с каким благоговением эти труженики крестились и отпивали по глотку вина из рук глубокочтимого пастыря.

* * *

Встреча с пароходом «Св. Николай Чудотворец» – На Кубенском озере – Спасо-Каменский монастырь – Печальные последствия ледохода –О. Тотьма на р. Сухоне

Весь путь наш от Кириллова до Кубенского озера был каким-то триумфальным шествием о. Иоанна. То, что происходило здесь – не поддается описанию. Целые села, от мала до велика, высыпали навстречу нам и бежали по несколько верст, падая на колени, простирая к о. Иоанну руки и крестясь. Встречалась по дороге изгородь – и пестрая толпа, не задумываясь, карабкалась на нее, прыгала вниз и снова бежала за пароходом до тех пор, пока канал не кончался, и не начиналось озеро, по которому уже бежать нельзя было. На одном шлюзе я обратил внимание на очень хорошенькую девочку – лет двенадцати, которая уже пробежала верст восемь и теперь усердно просила дать ей крестик. Но здесь ей так и не удалось ничего дать, так как брошенные крестики и образки моментально подхватывались другими. Когда пароход, выйдя из шлюза, пошел по каналу, я опять увидел среди бежавшей толпы неутомимую девочку. Сначала она сняла с головы платочек, потом сняла и кофточку, так как было очень жарко. Под конец я видел ее уже бегущей с развертывающимися по воздуху длинными волосами, в одной рубашонке. Весь гардероб свой она несла в руке. Я попросил рулевого подойти ближе к берегу, и, улучив удобную минуту, очень удачно бросил неутомимой девочке карточку о. Иоанна. Она подхватила ее и, прижав к груди, все-таки продолжала бежать, пока не кончился канал, и не началось маленькое озеро. Наконец, в 7 часов вечера, на 12-м шлюзе мы встретились с собственным большим пароходом о. Иоанна «Св. Николаем Чудотворцем», пришедшим за батюшкой из Суры. Со слезами встретили нас три молодых монашки – пароходные прислужницы. Оказалось, что уже одиннадцать дней они ждали нас, так как батюшка предполагал раньше выехать 15-го мая из Кронштадта, но потом отложил свой отъезд. Перегрузив свой багаж с «Шестовца» и «Кемы» на большой и удобный пароход «Св. Николай Чудотворец», мы простились с гостеприимными и любезными гг. Неворотиным, Лопаревым и П. В. Качаловым и пошли к Кубенскому озеру, до которого оставалось всего несколько верст.

«Шестовец» и «Кема», и присоединившийся к ним потом маленький путейский пароход долго приветствовали нас на прощанье прерывистыми гудками. Вышло оригинально и трогательно. Ночь нас застала на середине Кубенского озера, где мы, вследствие густого тумана, должны были стать на якорь. Когда рассвело, перед нами точно вырос из воды очень красивый, окруженный со всех стороне водой, Спасо-Каменский монастырь. Весь остров, на котором построен этот монастырь, имеет в окружности около 200 саж.; поэтому, кроме маленького двора, небольшого расстояния между церковью и гостиницей, вся поверхность острова занята монастырскими постройками, да приютившейся в восточной части обители спасательной станцией. Так как было около 8-ми часов утра, то батюшка решил отслужить обедню в монастыре, и потому распорядился пристать к острову. Еще издали мы обратили внимание на развалины совершенно нового одноэтажного дома и не могли понять, что за причина разрушения, так как землетрясения быть не могло, а при пожаре должны были бы закоптиться стены и обуглиться бревна, чего здесь не замечалось. В монастыре нам рассказали, что все сделано ледоходом минувшей весной. Нечто ужасное происходит здесь ежегодно по вскрытии рек. Напором воды льдины, громоздясь одна на другую, точно бесчисленный неприятель, идущий на приступ, ползут на берег, потом на стены и, наконец, взбираются даже на крышу высокого собора.

Огромные камни, подхватываемые со дна ледяною массою, поднимаются тою же массою на ужасную высоту. На берегу острова и по cиe время лежит камень в 500 пудов весом, снятый после ледохода с крыши монастырского собора. Грустное впечатление производит в настоящее время древний, основанный еще в XIII столетии, Спасо-Каменский монастырь. Бедность и запустение вопиющие! Жертвенники в алтарях стоят пустые и только в одном маленьком придел, когда мы приехали, шла утреня. Можно себе представить, как были обрадованы те пять монахов, которые составляют всю братию монастыря, когда нежданно-негаданно появился в церкви отец Иоанн. Отслужив обедню и внеся солидную сумму на нужды монастыря, батюшка простился с осчастливленной братией, и около 10 час. утра мы тронулись в дальнейший путь. Через час мы вошли уже в р. Сухону, называемую в своем верховье Рамангой. – «Ну, нет, батюшка, как хошь, а я счастливее тебя. Ты здешний житель, а ён, красное солнышко, кажный год мимо тебя ездит, ну, не диковина, что и заехал. Другое дело я. Я вот из Полтавы теперь в Соловки на богомолье пробираюсь, да к вам в Каменский ненароком и попала, и вдруг – такое счастье! У самого батюшки отца Иоанна Кронштадтского причастилася! Да этого счастья мне и не снилося!» – Иеромонах Каменского монастыря, к которому были обращены эти слова, в свою очередь старался доказать богомолке, что он и его братия счастливее ее. Такой спор происходил на берегу Каменского острова, у нашего парохода, перед выходом о. Иоанна из квартиры игумена, за несколько минут перед нашим отъездом. Как теперь вижу лицо этой старушки. Сколько искреннего счастья, сколько веры в ее потухших, влажных от слез, глазах! Целое событие произошло в ее жизни. Из ее разговора с монахом я узнал, что давно она мечтала увидеть батюшку, но в Кронштадт идти не решалась: боялась, что к нему не допустят. И вдруг, такая счастливая встреча. Долго потом стояла она коленопреклоненная на пристани монастыря и смотрела в след нашему пароходу.

* * *

Северная Двина

«Вот она, моя милая, родная Северная Двина», – тихо шепчет отец Иоанн, с восторгом и благоговением всматриваясь в то место, где р. Вычегда, встретившись с р. Сухоной, или иначе с Малой Двиной, повернула налево и разлилась широкой могучей Северной Двиной. Много раз в своей жизни пришлось отцу Иоанну проплыть по Северной Двине. Еще юношей, никому не известным студентом Духовной академии, ездил он этим путем из Петербурга на родину. Теперь уже много лет подряд проезжает он здесь, окруженный славой и всеобщей любовью и уважением, щедрою рукою помогая нуждающимся. Падет ли скотина у крестьянина, сгорит ли изба, или в храме нужен ремонт, а своих средств не хватает,– вся надежда на батюшку. Придет батюшка – поможет. Правда, часто и злоупотребляют люди доверием отца Иоанна, и деньги, данные на удовлетворение серьезной нужды, не достигают своего назначения. Но ведь это явление обыкновенное во всякой благотворительности, и искоренить это зло невозможно. Впрочем, и тут обаяние имени отца Иоанна делает свое дело. Всем известно, что батюшка, помогая в нужде деньгами, не только не наводит справок о том лице, которое просит помощи, но часто дает деньги, не считая их, так, просто, на счастье, – сколько попадется в руку. Только в глаза он взглянет тому, кто обращается к нему, своим чистым, хорошим взглядом. Нужно, поэтому, быть уже слишком испорченным человеком, чтобы решиться обмануть батюшку. И в этом сила отца Иоанна. Простой народ подходит к нему со страхом Божиим, видя в нем вдохновенного священника и истинного пастыря отца, к которому можно преклонить свою усталую, измученную трудовой жизнью, голову. – «Здравствуйте, православные, здравствуйте, дорогие детушки, здравствуй, матка, здравствуй, бабка!» Вот обычные фразы, с которыми обращается отец Иоанн к простому народу, когда наш пароход подходит к берегу. И нужно видеть своими глазами, сколько счастья, сколько тихой радости приносят эти немногие слова, сказанные отцом Иоанном, чтобы понять, – что он для русского народа и как сильна вера в этом забитом народе! Скажите этому народу всего два слова: «за веру и отечество!», и он сразу превратится в такого богатыря, что равного по силе ему не будет. При входе в Северную Двину, мы встретили очень красивый, переполненный возвращающимися из Соловок богомольцами, пароход. На пароходе узнали стоявшего на рубке отца Иоанна, и люди зашевелились, замахали шапками и платками. Это был первый привет Северной Двины, на который батюшка радостно отвечал, стоя с обнаженной головой и высоко держа в воздухе свою соломенную шляпу.

* * *

Красота северной природы

На следующий день, 4-го июня, мы прошли мимо заштатного городка Сольвычегодского уезда – Красноборска, известного ярмаркою беличьего меха (30-го ноября), и вскоре затем вступили уже в Архангельскую губернию. В одном месте, у села Ляблова, нам пришлось остановиться, чтобы взять дров. Берег здесь высокий и крутой. Крестьяне, узнав пароход отца Иоанна, стали спускаться к нам по покатой плоскости, – как говорится, «в собственном экипаже». Сядут на четверинки и спускаются, как на салазках с ледяной горы. Таким же способом спустились с горы и почтенный батюшка, местный священник, со своею матушкою. Подошли к пароходу, и, не видя отца Иоанна, запели «Царю Небесный». Отец Иоанн вышел на палубу и пригласил их войти на пароход. За своим священником хлынула на пароход и паства. Всех пустить было нельзя, потому что это замедлило бы укладку дров, вследствие чего командир парохода распорядился не пускать остальных. В виду этого многие пустились на хитрость: возьмут полена два-три и несут на пароход, а потом прямо к батюшке под благословение... Много книжек и образков пришлось раздать здесь. Детишки получали и гостинца. Погрузив дрова, мы отправились в дальнейший путь и скоро прошли мимо скита Холмогорского женского монастыря. Несколько монахинь, бывших на берегу, заметили наш пароход и бросились к колокольне звонить. Но так как до колокольни было далеко, то пока они бежали, наш пароход далеко уже ушел, и мы звона не слышали. Из Пинеги с нами поехали всего два человека: местный диакон да приехавший сюда встретить отца Иоанна лесопромышленник С. К. Кыркалов. Севериан Кузьмич Кыркалов сам себя называет «мужичком». Это в высшей степени интересная личность. Ходит он просто, как большинство зажиточных крестьян, занимающихся торговлей; держится в высшей степени скромно. Будучи глубоковерующим человеком и видя в отце Иоанне великого молитвенника и образцового пастыря, Севериан Кузьмич настолько чтит батюшку, что никогда не позволит себе в его присутствии надеть шляпу. Так у меня и осталась в памяти непокрытая голова Кыркалова. Видел я ее и в Пинеге, и среди сыпучих песков Суры, и потом, уже на обратном пути, на пыльных улицах Архангельска. Это не нравилось батюшке, и он не раз просил С. К. покрыть голову. Тогда Кыркалов прибегал к хитрости: – Забыл дома шляпу, – говорил он. В Архангельске у Кыркалова огромнейшие лесопильный и кирпичный заводы; еще один завод строится где-то в Сибири: в ста же верстах от Суры, вниз по течению, в местности, называемой Шотовой горой, находится его резиденция, так сказать, операционная база его. Здесь его родное село, его дом и хозяйство. С. К. Кыркалов много жертвует на церковь. В Архангельске он выстроил на свой счет подворье Сурского монастыря, в своем родном селе строит каменную церковь и состоит постоянным жертвователем Иоанновского монастыря в Суре. Теперь встретил нас С. К. Кыркалов в Пинеге с тем, чтобы уже не расставаться до самого Архангельска. На пароходе он занял самое скромное местечко, где-то рядом с кухней, на сложенных дровах. Трудно было бы предположить в этом человеке дельца, имеющего ежегодный оборот в несколько сотен тысяч рублей. Больше всего волновались три, состоящие при пароходе, монахини. Помилуйте, – плакались они, – для нас ведь какой праздник – приезд дорогого батюшки. Целый год, ведь, ждем его, его приездом и живем потом весь год. А, ведь, если пароход до Суры не дойдет, – придется нам остаться на нем и в Суре батюшку не видать! Не терял надежды добраться до Суры и «командир» наш. Ежели в верховье дожди пройдут, – сейчас же вода подымется, – она, Пинега, у нас, ведь, шальная, – говорил он. Но на дождь надежда была плохая; давно его не было. На прозрачном небе жарило вовсю горячее солнце. На высоких, обрывистых берегах в величественном безмолвии задремал могучий лес. В одном месте увидели мы проходивший по поляне крестный ход. Крестьяне просили Всевышнего о дожде. Не дай Бог, если придется нам ехать на лошадях, – говорит мне одна из спутниц отца Иоанна – баронесса Т. – Здесь, что ни верста, то гора, да такая, что страшно и взглянуть вниз. Намучаешься. Баронесса Т. много лет уже ездит с отцом Иоанном. Я не могу вспомнить без чувства симпатии этого человека. Будучи женщиной из аристократического круга, женою человека, и ныне занимающего видный пост в одном министерстве, баронесса оставила свет, надела на себя черный платочек, и вот теперь занимает маленькую келью в доме трудолюбия в Кронштадте, исполняя обязанности библиотекарши и заведуя продажею духовных книг. Шестнадцать лет, по ее словам, страдала она изнурительной женской болезнью. Все заграничные курорты изъездила в чаянии поправить здоровье; но, увы... все было напрасно. Наконец, решила она обратиться к только что входившему в славу отцу Иоанну. – Батюшка помолился, – и болезнь, как рукой сняло! – рассказывала она мне. – Тогда я почувствовала, что не могу больше оставаться в окружающей меня обстановке. Я поехала к батюшке и спросила его совета, что мне делать. И он сказал мне: помогай бедным и благодари Бога. С тех поре я оставила свет, и вот счастлива тем, что могу каждый почти день слушать обедню и приобщаться у батюшки. В дороге баронесса всегда занимает самое скромное место, не лезет, подобно другим, на глаза отцу Иоанну, сидит себе где-нибудь в отдаленном уголке и старается быть незамеченной. В каюте у баронессы всегда огромный запас всевозможных крестиков, иконок, брошюр духовного содержания и тому подобных полезных вещей для народа. Все это она закупает по своему почину и на свой счет, и при каждом удобном случае раздает. Есть у баронессы и сласти в большом количестве, – целые ящики пряников и конфет. Это у меня все для ребят, – говорит она, – ужасно люблю наделять ребятишек гостинцами. Ведь другой мальчонка и от рождения пряника не видел. Зато сама баронесса строгая постница: не только рыбы, но даже и масла в пищу не употребляет. Питается исключительно почти огурцами, картошкой да маслинами.

* * *

В Новгородской губернии мы не знали, как отказаться от всевозможных подношений от крестьян. Одна баба полотенце своей работы принять умоляет, другая десяточек яиц, третья хлебец и чашку земляники. От предлагаемых денег отказываются. Это ему, красному солнышку; попросите, чтобы не обидел отказом меня, старуху. От своих, ведь, трудов! – умоляет она. Здесь, на его родине, совсем другое. Прежде всего, просят денег. Так как всем гуртом просить неудобно, то крестьяне очень остроумно занимают позиции в разных пунктах дороги, рассыпавшись на протяжении нескольких верст в некотором расстоянии друг от друга. То и дело, заслышав наш колокольчик, из чащи леса выходят на дорогу мужик или баба, и, пристав к экипажу отца Иоанна, отходят только тогда, когда получат просимое. В Веркольский монастырь мы приехали около 10-ти часов вечера, отстав от батюшки и приехав на полчаса позже его, так как пришлось ждать возвращения парома, на котором перед нами переехал через Пинегу отец Иоанн. На этом пароме чуть-чуть не произошла катастрофа. Когда отец Иоанн со своим экипажем был ввезен на паром, за ним бросилась толпа, состоящая, большею частью, из баб и ребятишек, и паром, и без того сидящий почти в уровень с водой, стал погружаться. Многие попрыгали в воду и возвратились на берег в броде, других же пришлось пересадить на лодку и в ней доставить обратно.

* * *

Пребывание в селе Суре

Около 4-х часов пополудни на противоположном от нас берегу Пинеги мы увидали, наконец, родину отца Иоанна – село Суру. Совсем небольшое село, но издали вам кажется, что видите небольшой уездный город. Рядом со старой деревянной церковью во имя св. Николая Чудотворца величественно глядит на окрестности большой новый каменный храм во имя того же святого, окруженный красивой каменной оградою с железной решеткой. Тут же, по соседству, стоят два больших каменных дома; в одном помещается школа, в другом – монастырская лавка. Немного дальше из-за храма виднеется красивой архитектуры часовня, построенная над могилою родителя отца Иоанна, дом священника и ряд больших просторных изб. Все это – создание отца Иоанна. Голое место было, – пояснил нам ямщик, – кроме старой церквушки на голом песке, ничего здесь не было. А теперь вон и старой церкви не узнать, так ее подновил отец Иван, а уж новую выстроил, так это всем на удивление. И действительно, когда я потом осматривал храм, выстроенный отцом Иоанном, я был поражен его благолепием. Сначала все эти постройки мы приняли за монастырь; но оказалось, что монастыря еще не видно. Монастырь находится на стороне села и со стороны Пинеги закрыт крестьянскими постройками. Спустившись по очень крутой горе к реке, мы увидели на противоположном берегу Пинеги, разукрашенную флагами и зеленью, пристань.

Здесь, за час до нашего приезда, вся Сура с сестрами и игуменьей Иоанновского монастыря встречала своего замечательного односельчанина. Говорят, это была замечательно трогательная и величественная картина, видеть которую нам с о. Георгием не пришлось, о чем мы потом очень сожалели. Перебравшись на противоположный берег на пароме, мы медленно поплелись по сыпучему песку на наших усталых лошаденках. Солнце печет немилосердно. Колеса нашего тарантаса глубоко врезываются в песок, и лошади нет-нет и остановятся перевести дух. Наконец, взобрались мы на гору и, проехав мимо двух церквей и школы, попали почти на прямую улицу, с двух сторон окаймленную рядами больших просторных изб. Возле изб положены доски для пешеходов, так как ходить по песку, в котором вязнет глубоко нога, очень трудно. Улица была совершенно пуста, так как все селение было в монастыре, где находился отец Иоанн.

Наконец, показалась и крыша монастырской церкви с куполом из оцинкованного железа, и мы, проехав дворов двадцать, повернули направо, и въехали в обширный монастырский двор, окруженный временным деревянным забором. Въехав в монастырский двор, мы круто повернули налево и остановились у крыльца главного корпуса, соединенного с монастырской деревянной церковью. Все население Суры было здесь. Следуя за показавшей нам дорогу монахиней, мы с о. Георгием прошли мимо входа в церковь; по крутой деревянной лестнице поднялись во второй этаж и вошли в квартиру игуменьи монастыря. За большим столом, в просторной светлой комнате, сидело человек пятнадцать самой разнообразной публики. Были тут монахини, духовенство, акцизный и лесной чиновники с женами и детьми и несколько человек крестьян. Большинство пило чай.

Отец Иоанн в белом, как снег, подряснике ходил по комнатам, по очереди разговаривая то с тем, то с другим. Увидя нас с о. Георгием, он с обычной приветливостью и предупредительностью обратился к нам: «А вот и мои дорогие спутнички, ну, пожалуйте, подкрепитесь с дороги!» Так как мы уже покушали, то о. Георгий сел на диван рядом с рослым мужчиною с окладистою светло-русою бородою, с загорелым лицом и мозолистыми руками – очевидно, хлебопашцем, а я поместился между о. Георгием и симпатичной, добродушной старушкой, одетой так, как одеваются здесь все крестьянки. «Вот это моя родная сестра, а это мой племянник», – сказал мне отец Иоанн, указывая на мою соседку и на соседа о. Георгия. Сосед о. Георгия оказался родным сыном моей соседки. В отдаленном углу комнаты сидело еще два племянника отца Иоанна, – младшие дети его сестры, тоже одетые по-крестьянски и держащие себя в высшей степени скромно. Два старших племянника женаты и занимаются со своими семьями хлебопашеством. Тут вот и сказалось наглядно бескорыстие отца Иоанна. Другой на его месте всех бы родственников своих озолотил, дав им возможность жить легко и богато. Но для отца Иоанна все люди одинаково близки, и он не отдает преимущества своим родственникам, которым он помогает, но не больше, чем и всем другим. И родня его не ропщет, потому что с давних пор привыкла смотреть на него, как на человека особенного, не от мира сего. Здесь я узнал, что еще в детстве, сын псаломщика Ильи Сергиева, маленький, задумчивый Иванушка пользовался среди своих односельчан особенным уважением. Пропадет ли лошадь у мужика, – идут просить Иванушку помолиться, случится ли горе какое, или заболеет кто-нибудь, – опять идут к Иванушке. Но вот дивный мальчик вырос, и слава его, как солнце, засияла над православной Русью. А в дикой суровой пустыне, среди дремучих лесов у сыпучих песков, где некогда, кроме десятка изб да полуразрушенной деревянной – бедной церкви ничего не было, забелели стены величественного каменного храма, засияли золотые кресты над растущею не по дням, а по часам молодою обителью. Вся грамотная Россия знала до сих пор на севере родину великого русского ученого Ломоносова. Теперь вся православная Россия будет знать и Суру, – родину досточтимого своего пастыря. Всего четыре года тому назад отец Иоанн положил начало Сурской обители. И вот теперь в Суре уже 120 сестер, большая часть которых приехала сюда в суровую, дикую местность из самых далеких концов России. Только самый незначительный процент монахинь составляют уроженки Архангельской губернии. Не на легкую жизнь и не в благоустроенный уже монастырь собрались сюда молодые монахини.

На сыпучем песке трудно создать в короткий срок хорошее хозяйство. Здесь нет еще ни сада, ни огородов, ни обработанных полей. Все придется создавать тяжелым трудом при самых трудных условиях, так как северное лето коротко. Пройдет три месяца, в которые солнце почти не сходит с горизонта, и настанет холодная ненастная осень. В начале октября здесь уже все почти покрыто снегом.

Солнце сначала показывается всего на несколько часов, а затем и совсем почти исчезает. Настает долгая, суровая зима. Почта приходит сюда всего раз в неделю. Сообщение с далекой Россией только на лошадях да оленях. Почти девять месяцев вся природа погружена в непробудный сон. Воцаряется глубокая тишина, нарушаемая только звоном колокола, призывающего сестер в монастырскую церковь, да воем ветра и стоном вьюги, сливающимся с голодным завыванием диких зверей. В эту-то обитель и собрались молодые девушки, сознательно готовые в то же время на всякое самоотвержение. Много я видел мужских и женских монастырей на Руси, но такого еще никогда не видел. Не монастырь, а институт какой-то. Что ни монахиня, то семнадцати – восемнадцатилетний ребенок. Самой старшей из них, исключая, конечно, игуменьи, около тридцати лет. И что же? По словам священника и матери-игуменьи, все сестры замечательно ревниво исполняют свои обязанности. Каждая безропотно несет свое послушание, как бы тяжело оно ни было. Так силен дух, сообщаемый им в горячих проповедях их духовным отцом и покровителем, великим праведником, отцом Иоанном. Среди послушниц Сурского монастыря очень много кронштадтских и петергофских уроженок, решившихся ехать сюда исключительно из чувства глубокого почитания к дорогому Батюшке, отцу Иоанну. Можно, поэтому, представить себе, какой праздник для сестер монастыря представляет приезд отца Иоанна в Суру.

Во время пребывания отца Иоанна в Суре, многие сестры были избавлены от более тяжелого послушания. Так, на монастырские лесопильный и кирпичный заводы, где обыкновенно работают сестры, были наняты поденные рабочие, чтобы дать возможность монахиням видеть дорогого батюшку, исповедоваться и причаститься у него. В день нашего приезда отец Иоанн отслужил здесь вечерню. Наутро для всего монастыря предстояло большое событие: общая исповедь и причастие у отца Иоанна. На следующий день утром отец Иоанн торжественно, при переполненном храме, служил обедню, во время которой, обратясь к юным монахиням, сказал глубоко прочувственную проповедь относительно того, как должны жить инокини, посвятившие себя Богу. Хорошо зная человеческую душу, дорогой батюшка в своей проповеди коснулся тех вопросов, которые представляют собою самые больные места в жизни монахинь. К концу проповеди в храме начали раздаваться сдерживаемые всхлипывания, потом перешедшие в сплошное громкое рыданье. Когда же, окончив проповедь, отец Иоанн произнес: «покайтесь!», в храме все слилось в один общий гул. Чинно, с благоговением, стали подходить одна за другой монахини к причастию. Отец Иоанн причастил сам всех бывших в храме.

Дом, или, вернее изба, в которой родился отец Иоанн, стоял раньше совсем в другом конце села и теперь перенесен сюда рядом с монастырем и покрыт, наподобие домика Петра Великого в Петербурге, чехлом почитателями отца Иоанна. Изба, как и все здешние избы, сложена из толстых бревен. Свет проходит в две уцелевшие комнаты через маленькие окна, с зелеными мутными стеклами. Первая, более обширная комната, почти сплошь завешена образами и картинками духовного содержания. Тут же висит и портрет отца Иоанна. В углу, перед образами, стоит простой стол, покрытый скатертью, на котором поставлена чаша с водой и со свечами, приготовленными для молебна.

Во второй комнате из вещей, современных отцу Иоанну, бывших у его родителей, уцелел один только каменный жернов в деревянном ящике. Вот и вся незатейливая обстановка избы отца Иоанна.

Сделав на лошадях путь в рощу и обратно, 36 верст, отец Иоанн возвратился замечательно бодрый и радостный.

Батюшка очень был доволен состоянием недавно только отстроенного и отделанного скитского храма во имя святой Троицы. Все только поражались энергией этого замечательного человека. Встать раньше всех, отслужить утреню и обедню и, не отдыхая, по тяжелой дороге проехать 36 верст в страшный зной – и не устать, при 74 годах от роду, – как хотите, а дело не совсем обыкновенное. За все наше путешествие нам не раз приходилось встречать ровесников отца Иоанна, его однокашников по семинарии. Но какие все это дряхлые старики сравнительно с ним: он кажется молодым человеком, если видеть его товарища по школе. Возвратясь из рощи и напившись чаю, батюшка сейчас же отправился осматривать вновь отстроенный дом священника о. Георгия. Из окна кабинета хозяина дома, помещающегося во втором этаже, отец Иоанн мог видеть, как на ладони, всю свою Суру, на первом плане которой раскинулся широкий монастырский двор со всеми своими постройками, частью уже совершенно готовыми, а частью еще неоконченными и закрытыми лесами. Батюшка долго не мог оторваться от дорогого его сердцу вида Суры, так преобразовавшейся, благодаря его трудам и, наконец, повернувшись к священнику отцу Георгию и его жене, сказал: «А знаете что, я останусь здесь у вас в этой комнате ночевать». Конечно, хозяева были несказанно обрадованы этим и засуетились, желая устроить поудобнее постель. Из окон обители монахини видели, как батюшка долго стоял перед сном у открытого окна в белом подряснике и смотрел на все созданное им, а перед уходом на покой, благословил молодую обитель. На следующее утро, 9-го июня, отец Иоанн служил обедню в соборе св. Николая Чудотворца. Прекрасный, сияющий позолотою дорогого иконостаса, храм был переполнен молящимися. Кроме крестьян, здесь собрались и все сестры Сурского монастыря, не желавшие пропустить ни одной службы своего обожаемого благодетеля и покровителя. После обедни все перешли к часовне над могилою отца дорогого батюшки, где последний отслужил панихиду. После этого, почти – до трех часов дня, неутомимый отец Иоанн делал визиты в Суре: посетил всех священников в их квартирах, побывал у сестры своей, зашел в монастырскую лавку, где благословил сестер-приказчиц, заехал в школу, где одна из учениц прочла ему стихотворение. Когда батюшка вышел из школы, дети высыпали на улицу провожать его. Всех учениц около сорока; одеты все по-институтски: в темно-коричневых платьицах и белых пелеринках.

В Суре все уговаривали отца Иоанна остаться еще несколько дней. Глядите, какие тучи на горизонте, – говорили суряне, – того и гляди, вода подымется и пароход ваш прямо сюда и подойдет. Но подвижник Божий отец Иоанн не создан для праздной жизни. Сидеть на месте без дела для него утомительнее всего. А в Суре уже все было сделано, да кроме того, приезда его с нетерпением ждали на Волге. До Волги же нужно было еще побывать в Архангельске, Холмогорах и Вологде. Поэтому дорогой батюшка торопился, и наш отъезд был решен окончательно.

Возвратился из рощи отец Иоанн около 4 часов пополудни и лег немного отдохнуть после утомительной дороги. Вскоре подъехали и остальные богомольцы. Позднее всех возвратились сестры монастыря, ходившие в рощу пешком. Последних захватил в дороге ливень, и они возвратились совершенно мокрые. Отдохнув не более часа, дорогой батюшка вышел к прощальному обеденному столу, вокруг которого уже собрались все близкие его родные, знакомые и сотрудники по созиданию обители. Суряне ловили каждое слово батюшки и не сводили с него глаз, желая насмотреться на него перед прощаньем. Отец Иоанн по очереди говорил то с одним, то с другим, давая каждому нужные наставления, касающиеся его специальности. «Пока жив, не оставлю вас своим попечением, – говорил на прощанье отец Иоанн сестрам своего монастыря, – а умру, – тогда Господь Бог вас не оставит. Будьте только благочестивыми и достойными сестрами своего монастыря.

* * *

Пребывание в Архангельске

В Архангельске нам сообщили, что 13-го июня весь день ждали приезда отца Иоанна, а многие, думая, что, дорогой батюшка может приехать и ночью, продежурили на берегу Двины до утра. Отец Иоанн, все время стоявший на носовой части парохода и не сводивший восторженного взгляда с приближавшегося города, при виде монастыря, с которым мы поравнялись, обнажил голову и осенил себя крестным знамением. – Вот здесь прошли мои юношеские годы, – обратился он ко мне, указывая на сад и здание семинарии, показавшееся невдалеке от Архангельского монастыря. Батюшка с любовью всматривался в каждое здание города и давал мне подробные пояснения. – Эта обитель, во имя Архангела Михаила, построена еще за 400 лет до основания города, – говорил он. – При ней теперь находится церковно-археологическое общество. А вон деревянный дом, – это епархиальное женское училище, за ним виднеется большой каменный дом – это дом архиерея. Теперь смотрите далее, это наше Сурское подворье.

На самой набережной реки я увидел вновь отстроенное двухэтажное деревянное здание с часовней. Против этого дома мы и пристали к одной из пристаней, загроможденных кулями с хлебом. С пристани отец Иоанн прежде всего, поехал с визитом к владыке, у которого немедленно был принят. Владыка пригласил батюшку на следующее утро участвовать в сослужении с ним в его домовой Крестовой церкви, пообещав прислать за отцом Иоанном свою карету. От архиерея отец Иоанн проехал в соседнюю Благовещенскую церковь, построенную жителями Холмогор и Великого Устюга. Там он служил обедню. В это время в подворье Сурского Иоанновского монастыря собравшаяся толпа народа и немногочисленные сестры, обитательницы подворья, с волнением ждали приезда отца Иоанна. Дело в том, что мы из Суры привезли с собой монахиню, которая должна была заместить находившуюся при смерти «старшую» сестру подворья. Поэтому случаю в подворье с нетерпением ждали дорогого батюшку, который обещал прибыть из церкви со Святыми Дарами и приобщить умирающую. Я видел эту монахиню, которую провели в комнату отца Иоанна, когда он, наконец, приехал из церкви. Она висела на руках поддерживавших ее сестер, еле передвигая ногами, измученная, бессильная, с ввалившимися, потухшими глазами, с желтым, как воск, лицом. Казалось, она не дойдет до конца комнаты и тут же умрет. Но вот ее ввели в комнату отца Иоанна и тотчас же закрыли за ней дверь. Батюшка приступил к святой исповеди. В это время все лестницы и проходы между ними были переполнены публикой. Кого-кого только не было! И чиновник без места, с прошением в руках, и учащаяся молодежь, и купцы, и какая-то девочка с атрофированной рукой, и масса других больных и страждущих. Полицейский пристав суетился изо всех сил, чтобы установить хоть какой-нибудь порядок, чтобы предотвратить давку. Но вот дверь распахнулась, и в ней показалась уже причастившаяся монахиня. Ее по-прежнему поддерживали под руки, но она шла уже гораздо бодрее, с видимым духовным подъемом. Вечером того же дня, когда отец Иоанн, сделав визиты губернатору и еще нескольким лицам, опять заехал в подворье и, вместе с другими, сел за общий чайный стол, я, обернувшись назад, к великому своему удивлению, увидел больную монахиню, сидящую без всякой посторонней помощи на стуле, сзади великого чудотворца отца Иоанна. Даже румянец заиграл на ее щеках. Она весело смотрела на окружающих и с жадностью прислушивалась к каждому слову, сказанному дорогим батюшкою. Я указал на нее отцу Иоанну. Он быстро обернулся, кивнул ей головой и проговорил: – Слава Богу, слава Богу, никто, как Бог! – На третий день нашего пребывания в Архангельске, я еще больше был поражен, увидя ту же монахиню совершенно здоровую и цветущую, явившуюся к обедне в огромный, переполненный молящимися, Свято-Троицкий собор, где служил отец Иоанн. Она стояла среди толпы без всякой посторонней помощи и горячо молилась. В день нашего приезда отец Иоанн отслужил вечерню в Архангельском кафедральном Свято-Троицком соборе, построенном на месте, по преданию, указанном самим Петром Великим. После вечерни в соборе отец Иоанн поехал с визитом к ректору семинарии, живущему в здании, в котором когда-то учился сам батюшка. Сделав визит ректору, во время которого последний передал отцу Иоанну отчет о деятельности тех учебных заведений, которые пользуются его материальною помощью, дорогой батюшка в сопровождении ректора и его семьи прошел в семинарский сад, в тот самый сад, где много лет тому назад, еще юношей, сидел он с книгами, готовясь к экзаменам. Пройдя в самый глухой конец сада, отец Иоанн вдруг остановился перед высоким, стройным и крепким деревом, ветви которого разрослись широко и нависли над дорожкой и соседними кустами. Отец Иоанн снял шляпу, и как бы здороваясь со старым товарищем, потрогал дерево руками: – Вот мой сверстник, – сказал он, обращаясь к нам: – Здесь было мое любимое местечко в саду. Под этим деревцом я чаще всего проводил свой досуг и читал книги.

Пока мы ходили по саду, в последний стала набираться публика, которая постепенно окружила отца Иоанна и делала уже почти невозможной дальнейшую прогулку. Из семинарии мы проехали в женское епархиальное училище, которое тоже пользуется попечением отца Иоанна. Здесь батюшка навестил труднобольную воспитанницу и, выпив стакан чая у начальницы, поехал к дому местных купцов Селяниновых, где для него было приготовлено помещение. Между прочим, пропустили с улицы и какую-то постороннюю старушку. – Ох, спасибо им, – причитала она, – пропустили! Я, батюшка, ведь из Екатеринодара сюда приехала, нарочно только для того, чтобы добраться до него, – обратилась она ко мне. Вот видишь эту руку, – протянула она ко мне свою правую руку, шевеля пальцами, – ведь болталась, три года тому назад, от паралича, а он, милостивец, своей молитвою излечил. – Я тогда в Кронштадт к нему ездила и вот теперь три года здорова, да еще как работаю-то! А только вот теперь сынок-то у меня, столяр он, непутевым делом занялся: запойничать стал. Думала я, думала... скопила какую ни на есть, копейку и опять к батюшке приехала. Эх, только бы допустили к нему! – Скоро вышел и батюшка, и старуха одна из первых подошла к нему. Выслушав ее просьбу, отец Иоанн подошел с нею к углу с образами, и, став на колени, помолился. Окончив молитву, он обратился к другим просителям, выслушивая каждого в отдельности. Старуха подошла ко мне, сияющая. – Этак счастливо все вышло! Недаром, значит, приезжала, – говорила она, не сводя глаз с отца Иоанна, который стоял в конце комнаты, разговаривая с каким-то старичком. Отправляясь в Архангельск, отец Иоанн не рассчитывал пробыть там более двух дней. Но тут его ждала такая масса всевозможных просьб и приглашений, что батюшка решил остаться еще на один день, пообещав, в день отъезда отслужить обедню в кафедральном соборе. Из Крестовой церкви отец Иоанн опять заехал в свое подворье, где нужно было разобрать целый ворох писем и телеграмм, полученных со всех концов России. 16-го июня отец Иоанн в последний раз служил обедню в кафедральном соборе, во время которой сказал глубокопрочувствованную проповедь о том, как надо воспитывать юношество в вере и охранять его от вредного влияния некоторых писателей, отрицающих все основы православия.

* * *

Весь путь от Холмогор до Вологды мы совершили в пять дней. В эти дни мне пришлось быть свидетелем двух сцен, которые навсегда останутся в моей памяти. Мне много пришлось слыхать о событиях, происходивших по молитве о. Иоанна. Видел я также и людей, которые на себе испытали действие молитвы отца Иоанна и излечились от той или другой болезни. Сам же я, если не считать того поразительно быстрого выздоровления монахини, которое произошло в сурском подворье, в Архангельске, после молитвы батюшки, раньше ничего не видел. И вот теперь на моих глазах произошло два случая, о которых предоставлю судить читателю. Сам я передаю только то, что видел, без всяких прикрас, причем, точно называю места, в которых произошли описываемые факты, дабы дать возможность желающим проверить описываемое у местных жителей. Еще 18-го июня вечером, когда мы проходили мимо села Троицкого, находящегося на границе Архангельской и Вологодской губерний, мы заметили далеко на горизонте облако белого дыма. Чем дальше мы подвигались вверх по течению, тем дым становился гуще. Наконец, вскоре мы совсем были окружены пеленою ароматного дыма и наслаждались его запахом. Горели леса в окрестностях, тундра и можжевельник. Утром 19-го июня, мы остановились у селения Ягрыши, в 120 верстах от Котласа. Крестьяне не сразу пришли к церкви, в которую уже вошел отец Иоанн, так как большинство находилось за околицей. Все со страхом ожидали приближающегося пожара, который медленно, но верно делал свою страшную работу, подбираясь все ближе и ближе из тундры к селам, разбросанным на берегу Двины. Однако весть о неожиданном приезде отца Иоанна быстро облетала всех, и вскоре ягрышская церковь переполнилась крестьянами нескольких сел. Все просили отца Иоанна помолиться о ниспослании дождя, которого не было в этой местности уже три месяца. И отец Иоанн помолился. Желая снять фотографии, я вышел из церкви раньше окончания службы и занялся установкой аппарата на палубе нашего парохода «Св. Николай Чудотворец». Пока я возился с аппаратами с юга стали надвигаться тучи, и на раскаленную землю пала тень. Когда же кончилась обедня, и отец Иоанн, сопровождаемый огромной толпой народа, выйдя из церкви, направился к пароходу, стал накрапывать дождик. Все с радостью смотрели на покрытый тучами горизонт и набожно крестили свои обнаженные головы. Когда дорогой батюшка вышел на палубу, и команда парохода стала отдавать якорь, весь берег был покрыт огромною толпою народа. Многие принуждены были войти в воду, чтобы ближе видеть дорогого батюшку, и не отрывали своих восторженных взоров от отца Иоанна. Наконец, из толпы вышел почтенный седой старик и, земно поклонившись отцу Иоанну, сказал следующее: «Ваше высокоблагословение! Три месяца у нас не было ни росинки, засуха истощила нашу землю, наши поля; пожар окружил наши селенья со всех сторон и угрожал нашим жилищам, и вот вы, по просьбе нашей, помолились за нас, и Господь послал нам дождь. Прими же нашу благодарность, ваше высокопреподобие». При последних словах вес народ, как один человек, пал на колени. Многие плакали. – Никто, как Бог, никто, как Бог! – говорил батюшка, ласково кивая всем головою. Когда пароход отчалил от берега, несколько человек запали псалмы; народ подхватил, и голоса мощного хора тысячной толпы долго еще летели вслед за нашим удаляющимся пароходом. Только страшный ливень, забарабанивший по крыше нашего парохода, заглушил, наконец, голос толпы, не хотевшей и под дождем расходиться. С именем отца Иоанна связано много случаев, где дело касается не исцеления больных, а вещей, ничего общего с нервной системою и психикою человека не имеющих. Два таких случая произошло во время нашего путешествия у меня на глазах. Один из них я только что рассказал, назвав точно место, где он произошел. Где и с кем произошел второй случай, я не называю, так как не считаю себя вправе предавать гласности имена лиц, в семье которых происходит горе, тем более что здесь интересен самый факт, а не имена причастных к нему лиц.

В одной купеческой семье, ведущей издавна крупную оптовую торговлю, вследствие несчастной страсти к вину главы ее, пошатнулись дела. Подошли сроки векселям, а уплатить по ним семья не могла, так как в то время весь капитал был в обороте, а наличного не хватало. Дня через три после нашего приезда в город, где живет названная семья, предстояла опись имущества и всей роскошной обстановки, принадлежащей ей. Семья была в страшном горе. Пригласили о. Иоанна, который и отслужил молебен. На другой день перед нашим отъездом в дальнейший путь подходит ко мне один из местных жителей, с которым я накануне познакомился, и говорит: «А вы знаете, какое счастье принес семье N. N. о. Иоанн? – В чем дело? – спрашиваю. – Да как же: вскоре после его отъезда, явились к ним какие-то купцы и закупили товара на шесть тысяч рублей. Теперь им есть возможность избавиться от описи имущества». – Таких случаев в жизни отца Иоанна происходило и происходит масса. Около 12 часов ночи 19-го июня мы прошли мимо Котласа и поплыли вверх по течению Сухоны. Ночь стала заметно темнее, тем более что небо заволокли тучи, из которых, от времени до времени, перепадал дождик. К 8-ми часам 20-го июня мы подъехали к Великому Устюгу. На этот раз дорогой батюшка служил обедню в соборе св. Прокопия Праведного. Когда о. Иоанн собирался возвратиться на пароход, к нему обратились с просьбою посетить одного больного юношу, который был ушиблен лошадью и теперь лежал дома, не имея возможности двигаться. По словам просивших его навестить, доктора отказались его лечить, так что у больного образовалось нечто вроде гангрены. Когда приехал к больному отец Иоанн, он сказал ему: – Если можешь с верою помолиться, то молись и надейся, – и Господь услышит тебя и поможет. – Верю, батюшка, всем сердцем верю, помолитесь обо мне, – ответил ему юноша. Отец Иоанн начал молиться. Когда после окончания молитвы отец Иоанн, простившись с семьею, направился к выходу, больной сам поднялся со своего места, отбросил костыли в сторону и, пошатываясь, пошел провожать к выходу отца Иоанна. – Смотри, мама, – проговорил он, – я без костылей уже могу держаться. Такая быстрая метаморфоза заинтересовала даже самого отца Иоанна, и он сказал больному, чтобы тот, когда выздоровеет совсем, написал бы ему о себе письмо.

* * *

От Устюга до Вологды

От Устюга до Вологды мы проплыли расстояние в три дня, причем ежедневно останавливались служить обедни в селениях, встречавшихся на нашем пути. Везде, как и раньше, стекался со всех сторон народ и осаждал батюшку всевозможными просьбами, причем, к чести обращавшихся к нему, нужно сказать, что все эти просьбы были больше об удовлетворении нравственной, духовной потребности, чем о материальной помощи. В одном месте во время нашей остановки у небольшого поселка, где мы брали дрова, вместе с другими крестьянами вошла к нам на пароход женщина, неся на своей спине какое-то странное существо, плотно прижимавшееся к ней. Обезьянка – не обезьянка, но и на человека походит мало. Сгорбившееся туловище на длинных кривых ногах и с такими же длинными и тонкими руками плотно прижималось к спине матери. Большая продолговатая голова со впалыми щеками свесилась вперед и, казалось, готова была оторваться от тонкой с огромным кадыком шеи. Оказалось – этому странному существу 19 лет. Мать опустила его на палубу парохода у ног отца Иоанна. – Помолись, родимый, о нем. Давно он к тебе просится. Так ничего не понимает, потому – убогий он, а к тебе вот давно просится, – обратилась она к батюшке. Маленькое убогое существо подняло свои безумные глаза кверху и улыбнулось отцу Иоанну. Батюшка взял в руки его голову и начал гладить и ласкать его. – С испугу это с ним приключилось, – пояснила нам мать: еще мальчиком, по пятому году, испугали его на пожаре. С тех пор вот захирел и поглупел. – После благословения отца Иоанна маленькое существо заметно оживилось. Оно радовалось. Радовалось, смутно понимая, что его приласкал тот самый, всегда и со всеми добрый, кронштадтский батюшка, отец Иван, о котором в его семье с детства так часто поминали. Когда наш пароход отчалил от берега, за толпою баб, вошедших по колена в воду, я увидел сидящего на берегу Степушку, – так звали испуганного мальчика, – совсем веселого. Он подбрасывал кверху камешки и радовался, как радуются маленькие дети. Бабы окружили его и с любопытством смотрели то на него, то но наш удаляющийся пароход. Очевидно, со Степушкой произошло нечто такое, чего, обыкновенно, с ним не бывает.

* * *

И вдруг, среди тишины, раздаются истерические вопли. К пароходу подводят молодую женщину, поддерживаемую старухой и шлюзным сторожем.– Батюшка дорогой, помоги ты ей! – кричит старуха. – В чем дело, бабка? – спрашивает отец Иоанн и подходит к краю палубы, чтобы ближе видеть плачущую. – Батюшка, горе со мной случилося, – сквозь слезы рассказывает молодая, на вид не старше 18-ти лет, женщина: – года с мужем не прожила, а он в нетрезвом виде на себя руки и наложил. Вот теперь одна с ребенком и осталась. И не знаю, можно ли за него молиться, можно ли поминание за грешную душу в церковь подавать. Отец Иоанн сказал ей, что молиться за грешную душу и можно, и нужно, и что он и сам за нее помолится, а поминать в церкви не следует.