Введение. Жизнь и творения преподобного Симеона Нового Богослова

Основным источником для жизнеописания преподобного Симеона служит Житие, составленное его учеником преподобным Никитой Стифатом. Полный текст Жития опубликован И.Хаусхерром,¹ имеются также многочисленные сокращенные варианты, помещаемые в качестве предисловий к изданиям творений Симеона.² Русский перевод (точнее славянский текст, напечатанный русскими буквами), изданный в середине прошлого столетия Оптиной пустынью , содержит существенные умолчания: в частности, из него полностью исключено все, что касается известного конфликта между преподобным Симеоном и Стефаном Никомидийским.

Другим не менее важным источником служат собственные писания святого Симеона, в которых он излагает свой духовный опыт. В отличие от произведений большинства Святых Отцов как предыдущего, так и последующего периодов, все сочинения преподобного Симеона носят ярко выраженный автобиографический характер, что в значительной степени облегчает задачу того, кто желает воссоздать подлинный духовный облик святого. В некоторых произведениях Симеон прямо и открыто говорит о себе и своем опыте (Euch.1 и 2; Cat. 17 и др.), рассказывает случаи из своей жизни (Cat. 4). Нередко он говорит о себе в третьем лице, относя происходившие с ним события как бы к другому человеку (Саt. 22: рассказ о юноше Георгии). Характерно, что преподобный Симеон очень мало говорит о внешних событиях собственной биографии, зато свой внутренний мистический путь он излагает с большой яркостью и полнотой.

Следует отметить, что личность преподобного Симеона в изложении Никиты Стифата не вполне соответствует тому, что пишет о себе сам Симеон; Житие носит черты некоторой стилизации. «В соответствии со своими взглядами Никита снижает значение драматизма в процессе духовного роста Симеона, ослабляет необычность его личности, пытается сделать из него икону, как это происходило при жизнеописании других святых. Очевидно, что собственные свидетельства Симеона имеют большую важность, и им должно быть отдано предпочтение»,– говорит исследователь³.

***

Преподобный Симеон родился в 949 году в местечке Галати, в Пафлагонии (Малая Азия), в известной и обеспеченной семье провинциальных византийских аристократов. С 11 лет он живет в Константинополе у своего дяди, который занимал важное положение при дворе императора. Юный Симеон, по-видимому, прошел курс средней школы, однако от продолжения образования в высшем учебном заведении отказался.

Можно предполагать, что Симеон рос молчаливым и замкнутым юношей; на эту мысль наводят его собственные слова из 20-го гимна: «Родители не питали ко мне естественной любви, братья и все мои друзья смеялись надо мной... Родственники, посторонние, мирские начальники тем более отвращались (от меня) и не выносили видеть (меня), чем более (стремились) погубить меня своим нечестием. Часто я желал безгрешной славы – и не нашел ее в преходящей жизни… Сколько раз желал я, чтобы люди любили меня, (желал) иметь с ними близость и открытость, но никто не терпел меня... Добрые (люди) избегали меня из-за (моего) внешнего вида, а злых я избегал по собственному изволению» (Hymn. 20, 98–119).

Очевидно, что при внешнем благополучии Симеон очень рано испытал внутренние глубокие страдания из-за отсутствия близких людей, с которыми можно было бы разделить одиночество, из-за непривлекательного внешнего вида⁴, из-за неутоленности земными благами. С другой стороны, у Симеона было врожденное стремление к добру и неприятие греха: «Когда кто-нибудь призывали меня к делам безумия и грехам поистине обольстительного мира сего, все мое сердце сжималось внутри и как бы пряталось, стыдясь самого себя... Советовавших мне прославиться и разбогатеть в жизни я возненавидел ненавистью... от сердца, так, что никогда не вступал в разговор с ними, а они, безумные, сильно били меня палками» (Ibid., 126–147).

Конечно, ему, как и любому другому человеку, были присущи стремления к житейским благам, но Бог вел его таким путем, что никогда не позволял осуществиться этим стремлениям: «И я любил все другое в жизни, что услаждает зрение, увеселяет гортань и удобряет (καλλωπίζουσι) это тленное тело, Но гнусные дела и постыдные вожделения Ты изгладил из сердца моего, Боже мой, и вложил в мою душу ненависть к ним. Хотя я произволением стремился к ним, но Ты делал (так, что) желания мои были неисполнимы... Много-много раз, когда я склонялся к этому волей, Ты не допускал чему-либо (из этого) случиться» (Ibid. 131–143).

Ранняя неудовлетворенность земной жизнью и отсутствие интереса к ней побудили Симеона искать путей к Богу. Он читал духовную литературу и напряженно искал человека, который мог бы стать его духовным руководителем. Это его желание также не встречало сочувствия окружающих, которые все в один голос говорили, что «такого святого не существует сейчас на земле» (Euch. 1, 78–80). Он, однако, не верил этому, продолжал искать, и его поиски увенчались успехом. Попутно отметим, что полемика с теми, кто говорил, что в его времена невозможно достичь совершенства (таких людей Симеон называл «новыми еретиками») станет одной их основных тем его будущих произведений.

Знаменательным событием для Симеона стала встреча с монахом константинопольского Студийского монастыря Симеоном Благоговейным, который стал его духовным руководителем. Это был престарелый инок, не имевший никакого священного сана, но несомненно обладавший глубочайшим мистическим опытом: в его лице юный Симеон обрел того, кого долго искал. Впоследствии он расскажет о своем духовном отце в 18-м Гимне, где сравнит его с Моисеем, который вывел юношу из египетского плена. Свой исход он описывает яркими красками: «Иди сюда, сын мой, я поведу тебя к Богу», – говорит Моисей; но юноша колеблется и спрашивает: «Какое знамение ты покажешь мне, чтобы я поверил?». Тогда Моисей приказывает разжечь огонь и сам входит внутрь пламени, отчего сердце ученика наполняется великим ужасом и трепетом. Затем старец выходит из пламени, обнимает и целует ученика, весь благоухая благоуханием бессмертия» (Hymn. 18, 136–158).

Что это – аллегория или рассказ о действительном событии? Во всяком случае, в житиях святых таких рассказов немало: достаточно вспомнить беседу преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым, когда лицо святого просияло ярче солнца и все вокруг наполнилось неизреченным благоуханием⁵. Возможно, что нечто подобное случилось и с Симеоном Благоговейным в присутствии его ученика.

Как бы там ни было, юный Симеон чтил своего наставника, как святого; в Житии упомянуто, что он «почитал, как святое, то место,      где его старец молился, и целовал эту землю, и так смирял себя, что не считал себя достойным прикоснуться к одежде старца» (ΔΖ, Βιος, σελίς 3). Правда, он не сразу поступил в монастырь в полное послушание старцу, а сначала долгое время жил в миру и лишь приходил к нему за советами.

Однажды старец дал ему. прочитать книгу Марка Подвижника «О духовном законе», где его особенно поразили три изречения. Первое из них: «Желая исцеления, позаботься о совести и сделай все, что она говорит тебе, и получишь пользу». Второе изречение говорило об исполнении заповедей, а третье о духовном прозрении, в результате которого слепой, призывавший Сына Давидова, становится зрячим и видит Сына Божия (Cat. 22, 41–51). Симеон принял слова святого Марка в самое сердце и уязвился любовью к «умной красоте», то есть к возможности созерцания Бога и искренно поверил, что через внимание к своей совести и исполнение заповедей он достигнет видения Господа (Ibid. 52–56).

Он начал усердно молиться и каждый раз увеличивал свое правило, потому что так подсказывала ему совесть. Его молитва стала продолжительной, внимательной и напряженной, часто она сопровождалась слезами. Именно в то время, когда Симеон стоял на одной из своих ночных молитв, его посетило первое мистическое озарение: внезапно его осиял неизреченный Божественный свет, который наполнил все помещение. Юноша тотчас забыл, что он находится в доме, он видел отовсюду только свет, и ничто земное не приходило ему на ум. Он был преисполнен радости и слез, как вдруг увидел еще более яркий свет, в котором ему явился его духовный отец... Когда видение прошло, юноша пришел в себя и вскоре пропел петух – оказалось, что вся ночь прошла незамеченной (Cat. 22, 88–116).

Несмотря на такое явное божественное посещение, Симеон еще достаточно долго оставался в миру; несколько лет между первым видением света и поступлением в монастырь святой Симеон считает годами своего духовного падения. Он вел рассеянную светскую жизнь, однако не порывал связи с духовным отцом, которому и обязан своим, на этот раз окончательным, избавлением от уз мира сего.

Преподобному Симеону было около 27 лет, когда он поступил послушником в Студийский монастырь. Он ревностно предался аскетическим подвигам, однако ему не суждено было прожить в этом монастыре долго: игумена и братию смущала его, на их взгляд чрезмерная, любовь к старцу Симеону Благоговейному. Отношение Симеона-младшего к Симеону-старшему было основано на полном доверии и послушании, он «не смел и шагу ступить» без указания своего учителя (ΔΖ, Βίος, σελ. 4–5). Игумен несколько раз предлагал молодому послушнику отказаться от руководства старца, но тот не согласился, результатом чего явилось его изгнание из обители.

Отметим, что ситуация, сложившаяся в Студийском монастыре вокруг обоих Симеонов, достаточно типична для истории монашества и в особенности старчества. Подобные ситуации возникали и впоследствии вокруг знаменитых старцев, таких как преподобные Паисий Величковский, Серафим Саровский, Амвросий Оптинский, деятельность которых подвергалась многочисленным нападкам иногда даже со стороны самых благомыслящих представителей монашества и иерархии. Это было связано с тем, что старцы, как правило, жили в общежительных монастырях, но имели своих духовных чад, с которыми у них складывались совершенно особые отношения, непохожие на взаимоотношения других монахов. Старцами всегда становились лица, наделенные особыми мистическими дарованиями, в частности – прозорливостью, которая позволяла им видеть души приходящих к ним как бы насквозь, а иногда и предсказывать им будущие события⁶. Старец фактически брал на себя ответственность за душу своего духовного сына, который в свою очередь, находился в полном добровольном и беспрекословном послушании у старца. Всем остальным представителям братии, не испытавшим на себе действие прозорливости старца и не входившим в орбиту его влияния, трудно было понять, на чем строятся такие необычные взаимоотношения, а потому возникала зависть, переходившая иногда в открытую вражду.

Вскоре после своего изгнания из Студийской обители преподобный Симеон поступил в константинопольский монастырь святого Маманта, где был пострижен в монашество. Это событие заставило его еще больше усилить свои аскетические подвиги. «Он весь предался одиночеству, безмолвию, чтению и молитве, – рассказывает его биограф Никита Стифат, – и принимал каждый день Божественные Тайны. Всю седмицу он ел овощи и семена, а по воскресеньям и праздникам ел вместе с прочими братьями; спал он мало... , а по воскресеньям и праздникам бодрствовал с вечера до утра... Он никогда не празднословил, но был всегда внимателен к себе и сидел запертым в келлии, а когда выходил посидеть наружу, казался как бы орошенным слезами и пламенеющим под действием молитвы... Во время совершения Божественной Литургии, после (чтения) Евангелия, он выходил в предверие храма... и там слушал иерея со слезами; когда же иерей возвышал святой Хлеб, входил и причащался, и после окончания Божественной Литургии уходил в свою келлию» (ΔΖ, Βίος, σελ. 5).

В эти годы преподобный Симеон многократно удостаивался посещений Божественного света; об одном из них он упоминает в том же Огласительном слове, рассказывающем о юноше Георгии, однако отмечает, что это второе видение было слабее первого: это был лишь «тусклый луч того сладчайшего и Божественного света» (Cat. 22, 314–318). Другое видение описано в 16-м Огласительном слове – оно было опять очень ярко и привело подвижника к состоянию экстаза (Cat. 16, 78–107).

После двух лет пребывания в монастыре святого Маманта преподобному Симеону было поручено говорить в церкви поучения братии. Когда скончался игумен обители, монахи единодушно избрали на его место святого Симеона. Приблизительно в возрасте 31 года он принял хиротонию во иерея и возведен в сан игумена патриархом Константинопольским Николаем Хрисовергом (Χρισοβέργης). Во время хиротонии он опять удостоился видения света: биограф говорит, что «когда архиерей произносил молитву над головой его, а он стоял на коленях, он увидел Духа Святого, Который сошел, как некий простой и безвидный свет и осенил всесвятую его голову; и схождение этого света он видел всегда, когда литургисал, во все сорок восемь лет своего священства» (ΔΖ, Βίος, σελ. 5).

Когда преподобный Симеон стал игуменом, монастырь святого Маманта находился в состоянии крайнего упадка, и Симеон берется за его восстановление. Он с успехом занимается монастырским строительством, входит в хозяйственные заботы, однако главной своей задачей считает поднятие духовного уровня братии, которая долгие годы находилась без всякого руководства и духовной пищи. Он обращается к монахам с горячими проповедями, призывая их к совместной борьбе со злом и исполнению заповедей Христа. Из его писаний, относящихся к этому периоду, таких как 1-е Огласительное слово, произнесенное, вероятно, сразу после вступления его в должность игумена, видно, что он рассматривает монастырь как единую семью, в которой он, несмотря на свое недостоинство и неподготовленность, поставлен отцом по воле Божией. «Удивительно видеть, – пишет исследователь, – как Симеон в первом же своем обращении к монахам пытается установить между собой и монахами личные духовные связи... Было совсем непросто воплотить в жизнь высокие духовные идеалы нового игумена в таком монастыре, где духовная жизнь едва теплилась. Зная это, Симеон неоднократно делает попытки установить единое согласие всей братии в общем деле восстановления монастыря. Он постоянно призывает их начать новую жизнь⁷.

Горячая проповедь преподобного Симеона не осталась без ответа: вскоре монастырь пополнился новыми иноками, среди которых было немало преданных учеников Симеона. Молодой игумен приобретает популярность среди жителей Константинополя, его последователями становятся многие государственные сановники и именитые патриции. Главной темой большинства его проповедей становится призыв к мистическому единению с Христом, которое, по его мнению, возможно и достижимо для каждого желающего.

Все слова и призывы святого Симеона исходили из его собственного опыта. В молодости удостоенный первого посещения Божественного света, он все чаще и чаще созерцал этот свет, хотя долгое время не сознавал, что в виде света ему является сам Христос, до тех пор, пока Христос не заговорил с ним. Во 2-м Благодарении он подробно рассказывает о том, как однажды он услышал голос Христа, Который сказал ему: «Я – Бог, сделавшийся человеком ради тебя, и так как ты от всей души взыскал Меня, то вот – отныне ты становишься братом Моим, со наследником Моим и другом Моим» (Euch. 2, 230–233). Из других писаний святого Симеона видно, что после этой особой личной встречи с Христом мистическое чувство близости Христа становится для него постоянным.

Преподобный Симеон не считал возможным скрывать свой духовный опыт от монахов, к которым относился как к родным братьям. Движимый великой любовью к ним, он в своих проповедях раскрывал перед ними душу, надеясь, что и они последуют его примеру, взыщут Бога от всего сердца и удостоятся увидеть Его.

Однако далеко не все слушатели были способны в полной мере воспринять учение Симеона и следовать ему: многим его духовный идеал казался непомерно высоким. Некоторые монахи, привлеченные его святостью, впоследствии оказались недостаточно стойкими и ушли из монастыря, что причинило огромные страдания любящему игумену. С другой стороны, и в среде тех, кто оставался в обители, постепенно зрела оппозиция; между игуменом и частью братии возникло непонимание. Симеону ставили в вину то обстоятельство, что он слишком часто говорит о своем духовном опыте – это могло казаться нарушением монашеской этики, согласно которой монах не должен много говорить о себе. Настойчивое требование стремиться к высоким духовным дарам раздражало тех, кто их не имел: так, например, утверждение о необходимости постоянных слез было встречено слушателями с нескрываемой враждебностью (см. Cat. 4). Наконец, не могли остаться незамеченными и некоторые крайние утверждения преподобного Симеона – о бесполезности крещения для тех, кто во время таинства ничего в себе не ощутил, о недействительности причащения для тех, кто не видит Христа очами души, о невозможности спасения для допускающих в себе хотя бы одну малую страсть, и так далее. Высказанные в остром полемическом тоне, эти и подобные идеи могли подать повод к обвинению святого Симеона в неправомыслии⁸.

Атмосфера в монастыре накалялась. Около 995 года произошло открытое выступление части монахов против своего игумена: когда он совершал утренню, они с дикими криками набросились на него и хотели изгнать его из монастыря, однако «святой опустил руки свои и вознес ум к небу и оставался неподвижен, смотря на них с улыбкой и светлым лицом; не зная, что делают, они сломали замки на воротах монастыря и побежали, как безумные, к патриарху Сисинию» (ΔΖ, Βίος, σελ. 7). Патриарх вызвал святого и, расспросив его, удостоверился в его невиновности. Он хотел изгнать бунтовщиков, но преподобный умолил его возвратить их всех в обитель. После этого он оставался игуменом до 1005 года, когда добровольно передал свои обязанности ученику Арсению.

Несмотря на эти печальные события, можно говорить, что в целом деятельность святого Симеона на посту игумена была весьма успешной. Он воскресил духовную жизнь в монастыре, собрал крепкую общину преданных ему людей, среди которых жизнеописатель упоминает патриция Генесия, епископа Иерофея, «мудрейшего» Льва и некоторых других, известных как своим саном, так и добродетелями; особенно он выделяет Арсения, проявившего исключительное смирение, послушание и любовь к своему наставнику святому Симеону (ΔΖ, Βίος, σελ. 9–11). Все эти люди были скреплены не только любовью и общностью интересов, но, по-видимому, и единством мистического опыта.

Удалившись на покой, преподобный Симеон предполагал, вероятно, остаток дней провести в безмолвии, однако его ждали новые испытания. Против него выступил Никомидийский митрополит Стефан, обвинивший Симеона в излишнем почитании его духовного отца, к тому времени давно скончавшегося. Ежегодно в день памяти своего старца преподобный Симеон устраивал в монастыре торжественное празднование, на которое съезжались многие почитатели святого; была написана икона Симеона Благоговейного и составлена служба ему. Стефан упрекал преподобного Симеона за то, что он прославлял своего старца как святого, тогда как тот еще не был официально канонизирован. Это было столкновение законнического формализма с подлинной духовностью: для преподобного Симеона святость его духовного отца была вне всяких сомнений, и ему не требовалось подтверждения этой святости со стороны.

Однажды Стефан, встретив Симеона в патриархии, задал ему вопрос: «Как разделяешь ты Сына от Отца, умственным различием или действительным?». Этим вопросом он хотел загнать Симеона в тупик, надеясь что из ответа всем станет видна его некнижность и неученность. Однако святой Симеон обещает дать ему ответ в письменном виде, после чего возвращается в келлию и пишет послание в стихах, известное как 21-й Гимн. Изложив вначале учение о Троице, он затем нападает на тех, которые, подобно Стефану, дерзают богословствовать, не имея мистических даров: это очень характерная тема для святого Симеона, и здесь она раскрыта с особенной полемической остротой. Святой Дух, по словам Симеона, посылается «не славолюбцам, не риторам, не философам, не изучившим писания... не говорящим изящно и красноречиво, не произносящим великие имена, не достигшим дружбы со славными..., но нищим духом и жизнью, чистым сердцем и телом, имеющим простое слово и еще более простую жизнь» (Hymn. 21, 54–68). Косвенно обличив таким образом Стефана, Симеон переходит затем в открытую атаку: «Ужаснись, человек, познай самого себя…, отбрось любопытство, отложи хульные слова! И во-первых, скажи, как нам спастись, а затем расскажи, как ты сам спасся, чтобы тебе не явиться учащим на словах, но и на деле показаться старательным... Сначала положи камень в основание, ибо на воздухе не строится здание...» и так далее (Hymn. 21, 312–328).

Можно себе представить, в какую ярость должно было привести это послание честолюбивого митрополита. Его отношение к Симеону становится еще более враждебным, он жалуется на него патриарху и архиереям, вызывает его на судебные разбирательства и допросы, наконец, добивается изгнания святого из монастыря, что произошло в начале 1009 года. Одновременно он организует гонение на иконы Симеона Благоговейного, которые по его приказанию варварски уничтожаются.

Преподобный Симеон, изгнанный за пределы Константинополя, поселился возле церкви святой Марины, где устроил небольшой монастырь. Вскоре его почитатели добились того, что он был полностью оправдан Патриархом и Синодом, однако он отказался от предложения вернуться в свою прежнюю обитель и оставшиеся годы провел в монастыре святой Марины в окружении преданных ему учеников.

Несмотря на бурные события и связанные с ними душевные потрясения, внутренняя мистическая жизнь у преподобного Симеона, как кажется, никогда не ослабевала. Он удостоился многих духовных даров, в том числе прозорливости, пророчества и чудотворения. Никита Стифат повествует о многочисленных чудесах святого. Однажды он исцелил от тяжкого недуга некую игумению, явившись ей в видении вместе со своим старцем Симеоном Благоговейным. В другой раз он исцелил юношу, который не мог вкушать пищу:      он благословил кусок хлеба и подал юноше, после чего тот сразу выздоровел. Он также вернул здоровье парализованному мальчику, лежавшему в расслаблении четыре года, помазав его маслом из лампады, теплившейся перед иконой святой Марины. Тем же способом он исцелил другого бесноватого мальчика. Был случай, что при приближении святого тотчас выздоровел его друг Opест, у которого, вероятно, в результате инсульта, искривилось лицо, так что он не мог разомкнуть губы. Описывая эти случаи, биограф каждый раз отмечает великую жалость, с которой святой Симеон относился к больным, и его слезы при виде человека, пораженного недугом (ΔΖ, Βίος, σελ. 16–18).

Незадолго до смерти преподобного Симеона посетила болезнь, которую он переносил с кротостью и терпением. Его тело было до крайности истощено, и он уже не мог самостоятельно передвигаться, но проводил дни лежа в постели, отдаваясь непрестанной молитве. Ему был заранее известен день его смерти, к которой он тщательно готовился, ежедневно, как и прежде, причащаясь Святых Тайн. Он предсказал ученикам, что через тридцать лет произойдет торжественное перенесение его святых мощей. Преподобный Симеон скончался в возрасте 73 лет 12 марта 1022 года, окруженный учениками, которые со слезами на глазах и с зажженными светильниками пели над ним надгробные песнопения (ΔΖ, Βίος, σελ. 19).

Преподобный Симеон оставил богатое письменное наследие, в которое входят Богословские, Нравственные и Огласительные слова, Благодарения, Гимны, отдельные Главы и несколько Посланий.

По свидетельству Никиты, преподобный Симеон уже будучи послушником Студийского монастыря делал для себя выписки из творений Святых Отцов, а также составлял письма своим ученикам. Сделавшись игуменом, он пишет Оглашения для монахов, нередко по ночам сочиняет Гимны в стихах. Можно сказать, что он писал в течение всей своей жизни: если 1-е Оглашение относится к началу его игуменства, то 17-е скорее должно быть отнесено к последним годам – в нем он прямо говорит о близости конца жизни (Саt. 17, 118–119). Некоторые его сочинения написаны по конкретному поводу (например 21-й Гимн – послание Стефану), другие, как кажется, без всякого побуждения со стороны (большинство Гимнов). В произведениях Симеона встречаются ценные сведения, характеризующие монашескую жизнь и нравы того времени, зарисовки с натуры, сюжеты из окружающей действительности, но главным содержанием всегда остается внутреннее искание Бога, установление живой связи с Ним, прямое – лицом к лицу – видение Его.

Стиль большинства сочинений Симеона – ясный и динамичный; в разных произведениях голос автора, в зависимости от поставленной задачи, звучит по-разному: иногда это спокойная констатация фактов духовной жизни (Главы), в других случаях взволнованная, на грани раздражения, полемика с противниками (Hymn. 21, Cat. 4 и др.), наконец, патетические, умоляющие или благодарные вопли к Богу (многие Гимны, Благодарения). «Представляется, что на стиль Симеона никто конкретного влияния не оказал», – пишет исследователь его Гимнов И.Кодер⁹. Цитаты из произведений других авторов встречаются крайне редко, отдельные фразы из Священного Писания приводятся часто в пересказе.

Язык Симеона – повседневный язык его эпохи, без излишней риторической отточенности и вместе с тем без намеренных нарушений грамматических правил. Он иногда употребляет устаревшие слова, что свидетельствует о его глубокой начитанности; довольно часто встречаются неологизмы, необычные для его эпохи (И. Кодер отмечает ἀμφικρημνεῖν, διανιστᾶν, ἐξαφθαρτίζειν, μασησμός, προπλανάσθαι и др.¹⁰). Частым приемом является употребление риторических вопросов типа πῶς; (как?) или τίνα τρόπον; (каким образом?), обращенных к воображаемому собеседнику (Eth. 1, 3, 120 и др.).

В толковании некоторых моментов мистической жизни преподобный Симеон часто пользуется аналогиями из повседневной реальности: это традиционный для патристики прием, построенный на основе ὤσπερ (как) – οὕτως (так и…). Так, например, ум сравнивается с фитилем, душа – со светильником, а добродетель – с елеем; мышь опрокидывает светильник и съедает елей, то есть зависть или другая страсть уничтожает благое расположение души (Hymn. 30, 60–86). Не менее яркое сравнение ночной молнии, вызывающей страх и бегство, с проблеском духа, который заставляет душу укрыться в своей обители (Сар. 3, 54). Образы природы встречаются часто, однако отсутствует их подробное красочное описание: «мистическое (видение) не останавливается на цветах или движении чувственной жизни; оно замечает солнце, свет, ветер, море, огонь, сцены повседневной жизни: это быстрое и поспешное видение, с самого начала обращенное к символу»¹¹.

Сделаем краткий обзор основных сочинений преподобного Симеона.

Богословские слова. Это три трактата, объединенных одной темой – единством Святой Троицы; они были составлены по случаю какого-то экзегетического спора о словах «Отец Мой больше Меня» (Ин.14:28). Единство Троицы доказывается несколькими цитатами из Священного Писания, а также при помощи аналогии с трехсоставностью души человека. Терминология – классическая богословская; название трактатов и некоторые моменты изложения перекликаются со «Словами о богословии» святого Григория Назианзина. В обоих произведениях развивается характерная тема – о том, что богословствовать может далеко не всякий, а только тот, кто удостоился созерцания и посещения благодати Святого Духа. Преподобный Симеон также излагает учение о Боге как свете, причастником которого может стать человек.

Нравственные слова. Подлинное название группы из 15 слов «Βίβλος τῶν ήθικῶν», то есть «Книга об этике» или «Книга нравственных (рассуждений)». Составитель сборника – Никита Стифат. Это отдельные трактаты, не объединенные единством тематического плана; содержание их очень разнообразно. В 1-м и 2-м словах излагается история грехопадения и последующего обновления человека, подробно рассказывается об Адаме, Еве и их потомках, об истории богоизбранного народа, об искуплении человечества Христом – Новым Адамом, о Церкви как новом мире и новом рае; в обоих трактатах преподобный Симеон широко использует библейские сюжеты, причем толкует их с неожиданной и поразительной глубиной. Другие слова затрагивают широкий круг богословских, нравственных и аскетических тем: 4-е и 6-е посвящены бесстрастию, 8-е – любви к Богу и вере, 11-е – «животворной мертвости», 5-е посвящено в основном боговидению, 7-е говорит об истинном покаянии, 9-е – о познании Бога, 10-е – о Страшном дне Господнем и будущем суде. Несколько слов (3-е, 12-е и 13-е) посвящены толкованию отдельных текстов Апостола Павла; два последних слова (14-е и 15-е) по размеру и стилю напоминают Оглашения: одно из них посвящено праздникам, другое рисует образ истинного безмолвника (исихаста). Если пытаться выявить какую-то центральную идею, которая проходит через весь корпус Нравственных слов – то это скорее всего мысль о возможности и необходимости сознательного видения Бога. Впрочем, эта идея развивается во всех произведениях Симеона.

Огласительные слова. Это сборник поучений для монахов, включающий в себя 34 слова, произнесенных преподобным Симеоном в тот период, когда он был игуменом монастыря святого Маманта (ок. 980–1005). Жанр монашеских Оглашений (κατηχίσεις) восходит к преподобному Феодору Студиту, от которого осталось два сборника – Большой и Малый Катехизисы (PG, t .99). Преподобный Симеон заимствует у Феодора только форму: по содержанию его слова имеют мало общего с Оглашениями Студита, который был писателем-аскетом и моралистом, тогда как Симеон – в первую очередь мистик и созерцатель. 1-е Огласительное слово «О любви», произнесенное преподобным Симеоном при вступлении в должность игумена, является «изложением его программы»¹² как руководителя монашеского стада. В следующих словах он неоднократно возвращается к теме любви (напр. 8-е и 9-е). Очень много и часто святой Симеон говорит о видении Бога, единении с Богом, таинственном осиянии, причастии Святого Духа (слова 15, 16, 24, 28, 33 и др.), о таинственном воскрешении души (13-е); а тех, кто отвергает возможность видения Бога «лицом к лицу» еще в этой жизни, называет «новыми еретиками» (32-е). Большая группа слов специально посвящены покаянию, слезам и сокрушению (сл. 2, 4, 5, 14, 23, 29, 30 и др.): по учению Симеона, плач должен быть ежедневным деланием не только каждого монаха, но и мирянина. Часто затрагиваются аскетические темы: пост, воздержание бдение, молчание, память смертная (3, 11, 32, 21), борьба со страстями (18, 25 и др.), отдельное слово посвящено милостыне (9-е). Сборник Оглашений – это школа духовного делания, направленного к одной цели – мистическому единению с Богом.

Два Благодарения примыкают к сборнику Оглашений, являясь заключительной частью последнего. В них святой Симеон в форме молитвы к Богу излагает свой мистический путь, откровенно и ярко описывая свои видения света и встречи с живым Христом.

Богословские и деятельные главы. Это небольшая книга, состоящая ия трех частей: 100 «практических и богословских» глав, затем 25 «умозрительных (γνωστικά) и богословских», й еще 100 «богословских и практических». Здесь собраны различные краткие мысли и высказывания по тому или иному поводу. «Писатель собирал изо дня в день мысли, которые казались ему подходящими, или откладывал различные замечания по основным пунктам доктрины, не имея какого-либо плана или логического развертывания»¹³. Жанр глав, объединенных в группы по 100 (так называемые «сотницы»), является традиционным для монашеской письменности со времен Евагрия, Марка Подвижника, Исихия, Филофея Синаита и других аскетических авторов IV-IХ веков. Несмотря на то, что Главы являются наименее «личным» и субъективным по содержанию, наиболее традиционным по форме из всех произведений Симеона, все-таки и в них ясно прослеживается новизна богословской мысли автора: это особенно относится к 25 главам, помещенным в середине сборника и являющимся его духовной сердцевиной.

Божественные Гимны. Уникальное, не имеющее аналогов в мировой литературе, собрание молитвенных излияний, философских и богословских трактатов, описаний мистического опыта, изложенных в поэтической форме. Полное название сборника «Τῶν θείων ὔμνων οί ἕρωτες» можно перевести как «Любовь к Божественным Гимнам»¹⁴ или «Гимны Божественной любви»¹⁵. Центральная тема всей книги – таинственное видение Бога, которого удостоился святой Симеон и к которому должны стремиться все христиане; в большей или меньшей степени эта тема раскрывается во всех гимнах. Лучшую характеристику сборника дает в предисловии к его русскому переводу иеромонах Пантелеимон (Успенский): «Гимны преподобного Симеона – это летопись души, повествующей о том, как она очистилась от страстей и пороков, убелилась слезами и покаянием, всецело соединилась с Богом, уневестилась Христу, приобщилась Его Божественной славы и в Нем нашла упокоение и блаженство. В гимнах преподобного Симеона описано и запечатлелось как бы дыхание или трепетное биение души чистой, святой, бесстрастной, божественной, души, уязвленной любовью ко Христу и истаевающей от нее, воспламененной Божественным огнем и горящей внутри, непрестанно жаждущей воды живой, ненасытно алчущей хлеба небесного, постоянно влекущейся горе, к небу, к божественному свету и к Богу»¹⁶.

Трудно дать классификацию гимнов по содержанию, но большинство из них говорит о Божественном осиянии, видении света и единении с Богом (1, 2, 8, 9, 11, 14, 15 и далее): это описания собственного мистического опыта преподобного Симеона. Несколько гимнов имеют подзаголовок «о богословии» (31, 33, З8, 52) и затрагивают догматические вопросы, хотя почти везде Симеон выходит за рамки указанной в заглавии темы; это замечание относится и к 21-му Гимну, который посвящен различию между Отцом и Сыном, но фактически направлен против книжного богословия и попыток понять тайну Святой Троицы человеческим умом. Многие гимны обращены непосредственно к Богу – это молитвы в стихах; они имеют подзаголовки «благодарение с исповеданием и богословием» (20), «исповедание, соединенное с молитвой» (46),"моление» (7), «моление и молитва» (37) и так далее: это, может быть, самые интимные и личные из всех сочинений Симеона. Отдельные гимны обращены к монахам и священникам: здесь и совсем короткое стихотворение на тему «кто есть монах и какое его делание» (Гимн 3), и более пространное поучение новоначальным монахам (4), и рассуждение о высоте священнического служения (14), и, наконец, «общее наставление с обличением ко всем царям, архиереям, священникам, монахам и мирянам» (58). Некоторые гимны носят обличительный характер (21, 26, 58 и др.), отдельные Гимны или части их написаны от лица Бога (41), встречается и традиционный для христианской гимнографии «диалог со своей душой» (48). Некоторые краткие стихотворения могли быть предназначены для заучивания наизусть, например, четверостишия о любви к Богу (6) или «алфавит в двустишиях» для новоначальных монахов (5).

Что касается метрики Гимнов, то она нетрадиционна ни для античной классической поэзии, ни для византийской церковной гимнографии. Большинство гимнов написаны так называемым «политическим» (т.е. гражданским) стихом – пятнадцатисложным тоническим размером, широко распространенным в народной поэзии. Другой размер, употребляемый Симеоном – двенадцатисложный ямбический триметр, свойственный византийской «высокой» поэзии его эпохи. Несколько гимнов написаны восьмисложным «анакреонтическим» стихом¹⁷. Некоторые гимны (20, 39 и 45) написаны наполовину пятнадцатисложным, наполовину двенадцатисложным размером; почти во всех, гимнах встречаются многочисленные метрические отклонения и неправильности, свидетельствующие о свободе и непринужденности, с которыми преподобный Симеон пользовался стихотворными размерами.

Кроме перечисленных выше сочинений святому Симеону принадлежит небольшое полемическое произведение Диалог со схоластиком, а также несколько Посланий. В этих посланиях, адресованных частным лицам, с наибольшей полнотой раскрыто учение преподобного Симеона о духовном руководстве и отцовстве, а также его взгляды на иерархию и таинства, в особенности на таинство исповеди.

Следует упомянуть о тех произведениях, которые в разное время приписывались преподобному Симеону, однако современная наука ставит под сомнение их аутентичность. Это, во-первых, 24 Алфавитных слова, вошедшие в издание ΔΖ, а оттуда взятые епископом Феофаном в русский перевод. По стилю эти слова отличаются от других писаний святого Симеона; кроме того, в них встречаются фрагменты из Огласительных слов, что нехарактерно для Симеона: он никогда не цитирует самого себя. Наиболее вероятным представляется предположение, что составителем этих слов был кто-то из круга учеников или последователей Нового Богослова, возможно, использовавший его черновики или восстановивший по памяти его беседы. Некоторые исследователи приписывают авторство Алфавитных слов Мануилу Хрисомалле, жившему в XII веке¹⁸. В любом случае связь этих 24 слов с учением Симеона очевидна, поэтому было бы ошибкой полностью игнорировать их при рассмотрении его духовного наследия.

Преподобному Симеону также приписывался «Метод священной молитвы и внимания», более известный как Слово о трех образах внимания и молитвы. Этот небольшой трактат, очень популярный в монашеской среде, существовал в рукописях, начиная с ХIII века, под его именем, но никогда не включался в основные собрания его творений. «Как по стилю.., по манере писать и цитировать Святых Отцов, так и по общей духовной настроенности «Метод» значительно отличается от других, несомненно подлинных, творений преподобного Симеона, – замечает исследователь.– В частности, в нем находятся предупреждения против ложных видений света – то, чего мы никогда не встретим в подлинных произведениях преподобного Симеона, никогда не ставившего под сомнение свои видения света»¹⁹. Исходя из этих соображений большинство исследователей не считают возможным рассматривать «Метод» как подлинное творение Симеона²⁰.

Что касается 33-х Бесед (Orationes ), изданных в переводе на латинский язык²¹, то большинство из них представляет собой переработку Огласительных слов Симеона²².

Преподобному Симеону иногда приписывали молитву «О Отче, Сыне и Душе», фигурирующую в издании ΔΖ как 54-е слово (см. 2-ю часть сборника). Эта молитва стилистически отличается от подлинных произведений Симеона: постоянные повторения одного и того же стиха в качестве рефрена, параллелизм многих слов и выражений, обращение автора к молитвенному ходатайству Богородицы, Ангелов и некоторых святых – все эти и другие особенности не характерны для стиля преподобного Симеона. И.Кодер считает возможным приписать авторство молитвы жившему в X веке Симеону Метафрасту²³, тем более, что во многих рукописях она надписывается его именем.

Наконец, имя Симеона Нового Богослова стоит над молитвой «От скверных устен», вошедшей в греческое²⁴ и славянское Последования ко святому Причащению²⁵; в издании ΔΖ это 55-е слово (из 2-й части). Эта молитва написана анакреонтическим восьмисложником, как и некоторые гимны преподобного Симеона, однако в рукописных сборниках Гимнов она не фигурирует; на основании этого И.Кодер отвергает авторство Симеона²⁶. Вместе с тем, большая часть строк Молитвы заимствована из отдельных гимнов Симеона (24-го, 17-го, 19-го). Диакон В.Асмус предполагает, что преподобный Симеон по чьей-то просьбе составил эту молитву «для общего употребления» с использованием текста своих гимнов; «даже и в том случае, если молитва составлена не самим преподобным Симеоном, она восходит к подлинным его творениям не только духовно, но и текстуально»²⁷.

Подводя итог сказанному о сочинениях преподобного Симеона, можно констатировать, что он является бесспорным автором 3-х Богословских, 15-ти Нравственных и 34-х Огласительных слов, 2-х Благодарений, 225 глав, 4-х Посланий, Диалога со схоластиком и 58 Гимнов. Близкими к кругу его идей являются 24 Алфавитных слова и молитва «От скверных устен». Все остальные упомянутые сочинения не могут быть признаны подлинными произведениями преподобного Симеона.

Многие произведения преподобного Симеона были широко известны в литературных и духовных кругах Константинополя еще при его жизни: почитатели святого переписывали их и распространяли. В последние годы, когда преподобный Симеон жил в обители святой Марины, его учеником стал Никита Стифат, который занимался переписыванием черновиков Симеона. Впоследствии, через 16 лет после смерти своего учителя, Никита взялся за собирание и редактирование его сочинений: он не только копировал имеющиеся в его распоряжении рукописи, но и разыскивал черновики и наброски, находившиеся в руках частных лиц. Весь собранный материал был сгруппирован в несколько сборников, которые в последующие века многократно переписывались. Наиболее ранние из дошедших до нас манускриптов относятся к XI веку (например, Ватиканский кодекс Богословских и Нравственных слов²⁸ или Парижский кодекс Огласительных слов29), наиболее поздние – к ХVIII-ХIХ столетиям.

Первое печатное издание произведений Симеона осуществлено Дионисием Загорейским в 1790 году в Венеции. Это большой том, состоящий из двух частей: в 1-й части помещены 92 слова и 181 глава в переводе на новогреческий язык; 2-я часть, имеющая: особую пагинацию³⁰, содержит 55 «других слов в стихах», то есть гимнов, оставленных без перевода. Таким образом, подлинный текст Симеона содержит лишь 2-я часть, что же касается 1-й части, то это скорее пересказ, чем перевод, потому что Дионисий позволял себе преднамеренно искажать текст в тех случаях, когда ему казалось, что подлинный текст может смутить читателя. По этой же причине – из опасения смутить кого-либо – Дионисий не включил в свое издание целый ряд произведений Симеона, например 2-е, 18-е и 21-е Огласительные слова, 15-й и 53-й Гимны, 1-е Послание, некоторые Главы. С другой стороны, в сборник вошли неподлинные сочинения – большинство Алфавитных слов, Слово о трех образах внимания и молитвы, гимн «О Отче, Сыне и Душе», молитва «От скверных устен» и другие. Сборник Дионисия Загорейского (ΔΖ) неоднократно переиздавался, в последний раз в Фессалониках, ἕκδ.Βασ.Ριγόπουλου, 1977.

Помимо этого основного издания, отдельные слова и группы слов Симеона издавались в различных сборниках, а также в переводе на другие языки. Упомянем латинский перевод Понтана, изданный в 1603 году³¹ и переизданный Минем в Patrologia Graeca³²: сюда вошли 33 Беседы, 38 Гимнов, Главы и Диалог со схоластиком. Несколько сочинений Симеона были включены Никодимом Агиоритом в его сборник аскетических текстов «Φιλοκαλία», изданный в Венеции в 1782 году³³, оттуда они заимствованы Паисием Величковским в славянское «Добротолюбие»³⁴, из которого в свою очередь, перешли в русское «Добротолюбие» епископа Феофана Затворника³⁵. 12 избранных слов Симеона изданы Оптиной пустынью в 1869 году: это русский перевод под редакцией Паисия Величковского.³⁶

Особо следует остановиться на двухтомном издании Слов преподобного Симеона в русском переводе епископа Феофана³⁷: это единственное до сего времени наиболее полное издание слов Симеона на русском языке. Святитель Феофан переводил с новогреческого издания ΔΖ, а потому все недостатки этого издания оказались присущими русскому переводу: в него также вошли произведения сомнительной подлинности, зато отсутствуют некоторые важные сочинения, несомненно принадлежащие святому Симеону. Кроме того, святитель Феофан внес свои исправления и изменения в текст – кое-что опустил, а кое-что добавил от себя, так что его перевод, по замечанию архиепископа Василия (Кривошеина), является «пересказом пересказа»³⁸.

Приведем несколько примеров редакторского вмешательства епископа Феофана в текст Симеона. В 1-м Нравственном слове преподобный Симеон рассуждает о том, каким будет тело человека после воскресения: «он сравнивает человека с Ангелами и говорит, что воскресшие тела будут духовными. Однако он отмечает, со ссылками на Апостола Павла (1Кор.15:44), что Ангелы, хотя и нематериальны по отношению к нам, однако являются «телесными» по отношению к Богу (Eth. 1, 5, 25–84). Весь этот довольно большой фрагмент пропущен у епископа Феофана, хотя в переводе ΔΖ он имеется³⁹. Что послужило причиной опущения? Мы не исключаем вероятности, что епископ Феофан, будучи автором известного труда «Душа и Ангел – не тело, а дух», мог не согласиться с мыслью святого Симеона о телесности Ангелов, и потому решил вообще опустить весь этот текст.

В том же слове преподобный Симеон говорит о будущем прославлении твари: «Солнце правды будет сиять в семь раз сильнее, а луна воссияет вдвое ярче нынешнего солнца, звезды же будут подобны нынешнему солнцу, если кто в состоянии вообразить это высокими мыслями разума» (Eth. 1, 5, 91–96). Почти аналогичный текст, только более многословный, содержится в издании ΔΖ (λόγος 45, , σελ. 215). Однако у епископа Феофана из всего пассажа оставлена одна фраза: «Солнце будет сиять в семь раз сильнее, чем теперь» (т. 1, с. 382); все, что касается луны и звезд – опущено.

Список неточностей, опущений, перифразов и намеренных изменений текста, сделанных епископом Феофаном, можно продолжить. Некоторые яркие и характерные для Симеона выражения теряют в переводе епископа Феофана свою оригинальность: так, например, выражение ὁ ἀνυπερήφανος θεός – «негордый Бог» (Euch. 1, 158–159)⁴⁰, оставленное без перевода Дионисием (см. ΔΖ, λόγ. 90, σελ. 515), у Феофана заменено словами «многоснисходительнейший Бог» (т. 2, с.487). Можно говорить о том, что святитель Феофан сделал свою редакцию произведений преподобного Симеона, еще дальше отойдя от авторского текста, чем Дионисий Загорейский. Несмотря на все указанные недостатки, его перевод имел огромное значение для русского читателя, который через него впервые соприкоснулся с духовным миром великого византийского мистика.

Значительным событием для русской богословской науки было издание «Божественных Гимнов» преподобного Симеона в переводе иеромонаха Пантелеимона (Успенского)⁴¹. Автор перевода проделал большую критико-текстологическую работу: он использовал не только печатные издания, но и рукописный материал. В предисловии к переводу иеромонах Пантелеимон сообщает, что он пользовался первоначально латинским текстом Гимнов по изданию Миня (PG 120) и лишь впоследствии познакомился с подлинным текстом по изданию Дионисия ἐν Σύρω, 1886 (2-е издание), поэтому некоторые гимны он перевел прозой (с латинского), другие – «постишно» (с греческого)⁴². Главным достоинством его перевода является то, что он старался следовать авторскому тексту с максимальной точностью. В его сборник вошли несколько гимнов, ранее нигде не издававшиеся; в отдельном приложении он опубликовал подлинный греческий текст этих гимнов⁴³.

Первое критическое издание подлинного текста произведений Симеона Нового Богослова осуществлено в 1957–73 годах издательством CERF в серии «Sources Chretienne». Греческий текст восстановлен по рукописям XI-ХVII веков, снабжен предисловиями, приложениями, богатым научным аппаратом и параллельным французским переводом. В 9 томов вошли: 1) Богословские и деятельные главы (SC 51, подготовка текста И.Даррузес); 2) Слова богословские и нравственные, в 2-х томах (SC 122, 129, издатель И.Даррузес); Слова огласительные, в 3-х томах (SC 96, 104, 113, подготовка текста В.Кривошеина); 4) Гимны, в 3-х томах (SC 156, 174, 196, подготовка текста И.Кодера). 10-й том, содержащий Послания Симеона, еще не вышел из печати.

Издание «Sources Chretienne» – плод многолетней критико-текстологической работы нескольких крупных ученых-византологов. Оно включает в себя все подлинные произведения Симеона Нового Богослова и может служить основой для дальнейшего научно-богословского изучения письменного наследия великого христианского святого.

В нашу задачу входит исследование антропологии преподобного Симеона, то есть учения о природе, составе и назначении человека, о его грехопадении, искуплении, восстановлении и обожении. Преподобный Симеон не был богословом-систематиком, и поэтому напрасно искать у него законченной антропологической системы, впрочем, специальных трактатов по антропологии в истории патристики вообще очень мало.

Мы сочли необходимым сопоставлять взгляды Симеона с идеями других христианских писателей, чтобы выявить связь между его учением и общехристианской богословской традицией. Сам преподобный Симеон почти никогда не ссылается на авторов предшествующего периода и часто подчеркивает, что его богословие идет не от      книг, а от опыта. Это, однако, отнюдь не означает того, что между ним и предшествующими писателями нет ничего общего: между ними существует тесная связь, но она выражается не в прямых заимствованиях и цитатах, а в том, что все они пили из одного источника и дышали одним воздухом – то есть их богословие исходит из учения Xриста, догматов Церкви и живого опыта встречи с Богом. В произведениях Симеона нет ничего «еретического», как это представлялось некоторым исследователям, и его личный мистический опыт, который он всегда акцентирует, не противоречит опыту Церкви, но является его продолжением⁴⁴. И рассматривать богословие преподобного Симеона вне учения Церкви, а тем более противопоставлять одно другому, было бы ошибкой.

В качестве основного источника мы пользовались подлинным текстом творений преподобного Симеона по изданию «Sources Chretienne»; все цитаты переведены нами непосредственно с греческого оригинала. Для тех произведений, которые не вошли в издание SC, а именно «Житие» Симеона, написанное Никитой Стифатом, Послания Симеона и отдельные слова (подлинность которых сомнительна, однако учение, изложенное в них, весьма близко к взглядам преподобного Симеона), мы пользовались изданием ΔΖ, переводя цитаты с новогреческого. Что касается цитат из произведений других авторов, то они также переводились с языка оригинала, за исключением тех случаев, когда ссылка дана на русское издание.

Исходя из общехристианского учения о человеке, мы разделили исследование на 2 тома: в 1-м говорится о первозданном человеке, то есть о том, каким его замыслил и сотворил Бог; рассматриваются последствия отпадения человека от Бога; говорится об искуплении человека Христом и о пути к обожению; 2-й том подробно освещает учение святого об обожении; отдельная глава посвящена судьбе человека после смерти и всеобщего воскресения.

Это подразделение на тома и главы имеет сугубо методологическое значение: в писаниях преподобного Симеона судьба человека – от его появления в творческом уме Бога до конечного соединения с Богом после всеобщего воскресения – представлена как единый нерасторжимый акт.