Смерть

Удел всех человеков на земле, удел неизбежный ни для кого – смерть. Мы страшимся ее, как лютейшего врага, мы горько оплакиваем похищаемых ею, а проводим жизнь так, как бы смерти вовсе не было, как бы мы были вечны на земле.

Гроб мой! Отчего я забываю тебя? Ты ждешь меня, ждешь – и я наверно буду твоим жителем: отчего ж я тебя забываю и веду себя так, как бы гроб был жребием только других человеков, отнюдь не моим?

Грех отнял и отнимает у меня познание и ощущение всякой истины, он похищает у меня, изглаждает из моей мысли воспоминание о смерти, об этом событии, столь для меня важном, осязательно верном.

Чтоб помнить смерть, надо вести жизнь сообразно заповедям Христовым. Заповеди Христовы очищают ум и сердце, умерщвляют их для мира, оживляют для Христа: ум, отрешенный от земных пристрастий, начинает часто обращать взоры к таинственному переходу своему в вечность – к смерти, очищенное сердце начинает предчувствовать ее.

Отрешенные от мира ум и сердце стремятся в вечность. Возлюбив Христа, они неутолимо, жаждут предстать Ему, хотя и трепещут смертного часа, созерцая величие Божие и свои ничтожество и греховность. Смерть представляется для них вместе и подвигом страшным, и вожделенным избавлением из земного плена.

* * *

«Смерть грешников бедственна» (Пс. 33, 22): приходит к ним в то время, как они совсем не ожидают ее, приходит к ним, а они еще не сделали никакого приготовления ни к ней, ни к вечности, даже не стяжали никакого ясного понятия ни о том, ни о другом предмете. И восхищает смерть неготовых грешников с лица земли, на которой они лишь прогневляли Бога, передает их навечно в темницы ада.

Хочешь ли помнить смерть? Сохраняй строгую умеренность в пище, одежде, во всех домашних принадлежностях, наблюдай, чтобы предметы нужды не переходили в предметы роскоши, поучайся в законе Божием день и ночь или по возможности часто – и вспомнится тебе смерть. Воспоминание о ней соединится с потоками слез, с раскаянием во грехах, с намерением исправления, с усердными и многими молитвами.

Кто из человеков остался навсегда жить на земле? Никто. И я пойду вослед отцов, праотцов, братий и всех ближних моих. Тело мое уединится в мрачную могилу, а участь души моей покроется для оставшихся жителей земли непроницаемой таинственностью.

Поплачут о мне сродники и друзья; может быть, поплачут горько и потом – забудут. Так оплаканы и забыты бесчисленные тысячи человеков. Сочтены они и помнятся одним всесовершенным Богом.

Едва я родился, едва я зачался, как смерть наложила на меня печать свою. «Он мой», – сказала она и немедленно приготовила на меня косу. С самого начала бытия моего она замахивается этой косой. Ежеминутно я могу сделаться жертвой смерти! Были многие промахи, но верный взмах и удар – неминуемы.

С холодной улыбкой презрения смотрит смерть на земные дела человеческие. Зодчий строит колоссальное здание, живописец не кончил изящной картины своей, гений составил гигантские планы, хочет привести их в исполнение; приходит нежданная и неумолимая смерть, славного земли и все замыслы его повергает в ничтожество.

Перед одним рабом Христовым благоговеет суровая смерть, побежденная Христом, она уважает только одну жизнь во Христе. Часто небесный вестник возвещает служителям Истины о скором переселении их в вечность и о блаженстве в ней. Приготовленные к смерти жизнью, утешаемые и свидетельством совести, и обетованием свыше, тихо, с улыбкой на устах засыпают они продолжительным сном смертным.

Видел ли кто тело праведника, оставленное душой? Нет от него зловония, не страшно приближение к нему, при погребении его печаль растворена какой-то непостижимой радостью. Черты лица, застывшие такими, какими они изобразились в минуты исшествия души, иногда почивают в глубочайшем спокойствии, а иногда светит в них радость усладительных встречи и целования – конечно, с Ангелами и с ликами святых, которые посылаются с неба за душами праведников.

* * *

Смерть – великое таинство. Она – рождение человека из земной временной жизни в вечность. При совершении таинства смерти мы слагаем с себя нашу грубую оболочку – тело – и душевным существом, тонким, эфирным, переходим в другой мир, в обитель существ, однородных душе. Мир этот недоступен для грубых органов тела, через которые во время пребывания нашего на земле действуют чувства, принадлежащие, впрочем, собственно душе. Душа, покинувшая тело, невидима и недоступна для нас, подобно прочим предметам невидимого мира. При совершении смертного тайнодействия мы видим только бездыханность, внезапную безжизненность тела; потом оно начинает разлагаться, и мы спешим похоронить его в земле; там оно становится жертвой тления, червей, забвения. Так вымерли и забыты бесчисленные поколения человеков. Что совершилось и совершается с душой, покинувшей тело? Это остается для нас при собственных наших средствах к познанию неизвестным.

* * *

«Смерть грешников бедственна» (Пс. 33, 22), – говорит Писание, а для благочестивых и святых она – переход от молв³¹¹ и смятений житейских к нерушимому спокойствию, от непрерывных страданий к непрерывному нескончаемому блаженству, переход с земли на небо и соединение с бесчисленным сонмом святых Ангелов и бесчисленным сонмом святых человеков. В ненасытном созерцании Бога и в непрестанном горении любовью к Нему заключается высшее и существенное наслаждение небожителей.

* * *

Хотя смерть праведников и вполне покаявшихся грешников совершенно или, по крайней мере, во многом отличается от смерти грешников отверженных и грешников, недостаточно покаявшихся, но страх и томление свойственны каждому человеку при его кончине. Это и должно быть так: смерть есть казнь. Хотя казнь и смягчается для праведников, но казнь остается казнью. Сам Богочеловек, приготовляясь к принятию вольной смерти для спасения рода человеческого, был в подвиге, скорбел и тужил, капли пота Его падали на землю каплями крови. «Душа Моя скорбит смертельно,» – сказал Он апостолам, уснувшим от печали и не чувствовавшим приближавшейся напасти (Мф. 26, 38). «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты,» – так молился Он Отцу (Мф. 26, 39). Предсмертный страх ощущала Пресвятая Дева Богоматерь перед Своим блаженным Успением, хотя Ей предвозвещены были Архангелом Гавриилом Ее переселение в горние обители и слава, там ожидающая Ее, хотя Дух Святой, обильно обитавший в Ней, увлек все помышления и все желания Ее на небо.³¹²

Страхом и плачем приготовляли себя к роковому смертному часу все святые: они понимали значение этого часа для человека.(3)

* * *

В собственном смысле разлучение души с телом не есть смерть, оно – только последствие смерти. Есть смерть, несравненно более страшная! Есть смерть – начало и источник всех болезней человека: и душевных, и телесных – и лютой болезни, исключительно именуемой у нас смертью.

* * *

Слово и понятие «смерть» поразили в первый раз слух и мысль человека при вступлении его в рай. Между деревьями рая были особенно замечательны Древо жизни и Древо познания добра и зла. Господь, введя человека в рай, заповедал ему: «от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2, 16–17). Несмотря на страшную угрозу смертью, человек преступил заповедь и по преступлении немедленно умер; смерть мгновенно явилась во всех движениях души и в ощущениях тела. Святой Дух, обитавший в человеке, сообщавший бессмертие душе и телу, бывший их жизнью, отступил от них как от нарушивших общение с Богом произвольным отвержением заповеди Божией и таким же произвольным вступлением в единомыслие и союз с сатаной.

* * *

Мало и уничиженно словесное стадо истинных христиан, оно в презрении и гонении у гордых сынов мира, но Господь заповедует ему не изнемогать в скорбях и не страшиться их, заповедует не обращать внимания на эти скорби, устремлять все внимание к Небесному Царству, обетованному благоволением Отца – Бога. Он заповедует превратить земное имение милостыней в небесное имение, чтобы самое сокровище человека, находясь на небе, влекло его к небу. Он повелевает так устраивать свои обстоятельства и проводить такое жительство, чтобы непрестанно быть готовым к смерти. Называя земную жизнь ночью, Он возвещает, что неизвестно, в которую стражу этой ночи придет смерть: в детском ли возрасте или в юношеском, в зрелом ли мужестве или в глубокой старости. Господь угрожает неожиданной смертью тому, кто, считая ее далекой от себя, позволяет себе злоупотреблять земной жизнью и дарами Божиими (см. Лк. 12, 32–46).

Истинные ученики Христовы с точностью исполнили завещание Господа. Апостол Павел говорит о себе, что он умирал ежедневно (см. 1Кор. 15, 31). Точно, кто ежедневно приготовлен к смерти, тот умирает ежедневно, кто попрал все грехи и все греховные пожелания, чья мысль отсюда переселилась на небо и там пребывает, тот умирает ежедневно. Кто умирает ежедневно, тот уже живет вечной, истинной жизнью.

* * *

Приготовляться к ней [смерти] нужно хранением себя от всякого дела, слова и помышления, запрещенных Христовыми заповедями. Приготовляться к ней необходимо ежедневным или по возможности частым исповеданием своих согрешений как перед отцом духовным, так и в душевной клети перед единым Сердцеведцем – Богом. Приготовляться к смерти нужно воздержанием от брашен и напитков, воздержанием от празднословия, шуток, смеха, рассеянности, увеселений и игр, воздержанием от роскоши, требуемой тщеславием мира, и от всех излишеств, делающих помышление о смерти чуждым уму, льстиво представляющих земную жизнь как бы бесконечной. Необходимо приготовляться молитвами от сердца сокрушенного и смиренного, слезами, воздыханиями, рыданиями. Необходимо приготовляться обильным подаянием милостыни, прощением обид, любовью и благодеянием врагам, терпением всех земных скорбей и искушений, которыми искупаются вечные скорби ада. Если смерть застанет христианина в этом подвиге, то, конечно, она застанет его препоясанным, то есть приготовленным к совершению далекого пути от земли к небу, и со светильником горящим, то есть с разумом и поведением, озаренными Божественной истиной.

* * *

Сколько знакомых наших, любивших эту земную жизнь и пользовавшихся благоденствием в ней, надеявшихся долго жить и еще вовсе не старых, пожато смертью внезапно! Никто из них не мог сказать пришедшей смерти: «Подожди! Удались, я еще не хочу умирать!» Некоторые из них не успели в час смертный сделать никакого распоряжения, никакого приготовления, некоторые были взяты из среды веселого пира, из роскошной трапезы, некоторые скончались на дороге, некоторые потонули, некоторые убились сами или убиты, некоторые растерзаны зверями, некоторые легли на постель, чтобы успокоить тело временным сном, и уснули сном вечным.

Осмотримся кругом себя. Какое множество родственников, друзей и знакомых, взятых смертью, выбыло из нашего общества! Из них славные оставили славу, власть и почести, богатые оставили имение и деньги, накопленные с большим трудом, хранимые с большой скупостью. Смерть разлучила родителей с многочисленным семейством, супруга с супругой, друга с другом; она поразила гения среди великих дел его, она отняла у человеческого общества самого нужного для него члена и в минуты величайшей нужды в нем. Никто не мог остановить ее и воспротивиться ей, никто не мог спросить у нее отчета в ее действиях, настолько не примиряющихся с разумом человеческим. Что на земле не суетно? Что не превратно? Что имеет какое-нибудь постоянство? Поистине – одна жизнь во Христе, продолжающаяся за пределы гроба и развиваемая во всей красоте и светлости смертью тела. Прочее же все – слабее тени, обманчиво, как сновидения... Многолетние труды человека ради тления уничтожает смерть в один час, в одно мгновение.

Уразумев краткость нашей земной жизни и суетность всех земных приобретений и преимуществ, уразумев ужасную будущность, ожидающую тех, кто пренебрег Искупителем и искуплением и принес себя всецело в жертву греху и тлению, – отвратим мысленные очи наши от пристального зрения на обманчивую и обворожительную красоту мира, удобно уловляющую слабое сердце человеческое в любовь к себе и в служение себе, обратим их к страшному, но спасительному зрелищу – к ожидающей нас смерти.

* * *

Что делается со мной, когда я, пробыв на земле отпущенное время, исчезаю с лица ее, исчезаю в неизвестность, подобно всем прочим людям? Способ ухода моего из земной жизни страшен: он именуется смертью. С понятием о смерти соединено понятие о прекращении существования, но во мне живет невольное, естественное убеждение, что я – бессмертен. Чувствую себя бессмертным, постоянно действую, исходя из этого чувства. Умирающие при сохранении сознания говорят и действуют как отходящие и переселяющиеся, отнюдь не как уничтожающиеся.

* * *

Все обстоятельства земной жизни доказывают человеку, что он на земле – изгнанник за ужасное преступление, но больше всего доказывает это смерть. Она не оказывает ни уважения, ни сожаления ни к чему высокому и важному человеческому. Она поражает и юность, и красоту, и гения, и могущество, и богатство. Ничем человек не может отвратить неумолимой смерти, служащей для рода человеческого опытным доказательством его падения, его согрешения перед Богом, его казни. Она свидетельствует перед людьми, что человек – создание и раб, возмутившийся против своего Творца и Господа, что знаменитейшие и важнейшие дела человека для земли ничего не значат для вечности, что самое высокое человеческое – «мерзость пред Богом» (Лк. 16, 15). Смерть – казнь. Поражая каждого человека, она доказывает, что каждый человек – преступник. Поражая всех без исключения, она доказывает, что карается человечество за преступление, общее всему человечеству. Только перед благочестием благоговеет смерть, и молитва праведника может иногда остановить секиру смерти и отодвинуть час ее (см. Ис. 38, 5).