Смерть
Достойная смерть добродетельного мужа, умирающего в Господе, является совершенством, ибо в Отечниках обычно о кончине блаженных Отцов говорится, что такой-то «совершился», то есть преставился ко Господу (1).
Смерть – лестница. Ибо как лестница имеет две тетивы, два бока, так и смерть, оканчивающая временную жизнь и начинающая вечную жизнь, имеет как бы две тетивы, два бока, посредствующие между временной и вечной жизнью: с одной стороны, жизнь оканчивающуюся, и с другой – начинающуюся. И как между двумя тетивами устраиваются и укрепляются ступени для восхождения, так и во время смерти между жизнью, оканчиваемой и жизнью начинаемой, как бы между двумя тетивами собираются вместе все добрые дела мужа праведного, в жизни временной содеянные, которыми душа, как бы по ступеням, восходит на него. Итак, смерть или гроб служит лестницей для восхождения: «Гроб лествица к небеси бывает» (2).
Двоякая бывает смерть: естественная и духовная. Естественная смерть положена всем, как говорит Писание: «Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27), а духовная смерть – только для желающих, ибо Господь говорит: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой» (Мк. 8:34). Он никого не принуждает, но говорит: «Кто хочет». Но мы видим, что иному предстоит только одна смерть естественная, а преподобному угоднику Христову предстоит смерть двоякая: сначала духовная, а потом естественная. Хорошо сказал кто-то, рассуждая о Лазаревом воскресении: «Христос возвратил Лазаря к жизни для того, чтобы человек, родившийся в мире однажды, научился дважды умирать». Ибо естественная смерть не может быть доброй и честной пред Богом, если ее не предварит духовная смерть. Никто не может после смерти получить жизнь вечную, если не привыкнет умирать до смерти. Моисей вышел из Египта с людьми израилевыми в путь, ведущий в землю обетованную, не раньше, чем тогда, когда умерщвлены были первенцы египетские (см. Исх. 13:15). Так и человек не войдет в жизнь вечную, если прежде не убьет в себе умерщвлением греховные вожделения. Блажен тот, кто научился до смерти умирать для греха, и до погребения во гробе похоронит свои страсти в умерщвленном своем теле (2).
Мы не погрешим, если назовем смерть вселенским учителем, ибо она вопиет каждому во вселенной: «Умрешь, умрешь, никакими ухищрениями ты не избегнешь смерти! Смотри на мертвый труп во гробе и внемли тому, что если не словом, то самим делом он говорит тебе: «Я был такой же, какой ты ныне; но каков я теперь, таким и ты будешь вскоре; то, что для меня теперь, то для тебя завтра. «Помни кончину твою» (Сир. 7:39), чтобы не грешить, помни о смерти, чтобы не согрешать смертно». Вот каким учителем является для нас смерть: смерть бывает учителем. В тяжкие грехи впал некогда богопротивник фараон, не хотевший отпустить из Египта людей израильских, однако и нехотя отпустил. Кто же уговорил столь ожесточенного? Кто умягчил его каменное сердце? Кто научил отпустить их? Смерть первенцев египетских, в одну ночь повсюду умерщвленных рукой Ангела: смерть была его учителем (см. Исх. 12). Ожесточен был и Саул, но когда услышал от пророка Самуила о смерти: "Утром, – сказал он ему, – ты и сыновья твои умрете», то тотчас же пал на землю и испугался». Кто научил такого горделивца и безбоязненного грешника смирению и страху? Смерть была его учителем (см. 1Цар. 28:19–20). Разболелся Езекия, отягченный многими грехами, и «пришел к нему пророк Божий Исаия и сказал: «Умрешь ты». И обратился Езекия лицом к стене, стал плакать и молиться» (4Цар. 20:1–2). Кто же научил его такому сердечному сокрушению и умиленной молитве? Слово пророческое: «Умрешь ты», – смерть была его учителем. Можно удивляться тому евангельскому браку, от которого отказывались званые, отговариваясь один селом, другой куплей волов, третий женитьбой. Но потом пришли многие, случившиеся на распутьях, злые и добрые, без всяких отговорок и отрицания, и наполнился брак возлежащими (см. Лк. 14:16–24). Кто же уговорил их, кто научил не отказываться, а тотчас же согласиться на приглашение? Научило то, что они видели трупы умерших избиенных. Ибо, как повествуется в Евангелии, царь разгневался на непришедших и, послав слуг, умертвил их. Другие же, видя это, тотчас пошли на брак. Учителем их была смерть. Вы же, слушатели мои благочестивые, всегда помните слова Писания: «Помни кончину твою, и вовек не согрешишь» (2).
Великая печаль, смущение и сокрушение сердца бывает при разлучении любящих. Сколь тяжко разлучаться душе с телом, так же и любимому с любящим, ибо, по общему разумению, душа лучше живет там, где любит, чем там, где оживляет. Намереваясь уйти из Ефеса в Иерусалим, святой Павел созвал священный собор епископов, иереев и прочих церковных чинов и, после пространной душеполезной беседы, сказал им: «И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя царствие Божие» (Деян. 20:25). После этих слов «немалый плач был у всех, и, падая на шею Павла, целовали его, скорбя особенно от сказанного им слова, что они уже не увидят лица его» (Деян. 20:37–38). Печальное и слезное разлучение бывает между любящими друг друга, особенно тогда, когда это разлучение таково, что увидеться им более невозможно.
Послал некогда Товит сына своего Товию-младшего в мидийский город Раги к Гаваилу за серебром, данным взаймы, и когда посланный сын, задержавшись там, не возвратился в назначенный день, он начал весьма скорбеть, а Анна, жена его, как рассказывает Божественное Писание, плакала неутешными слезами, говоря: «Увы мне, сын мой, зачем мы послали тебя в путь далекий! О свет очей наших и жезл старости нашей, утешение жизни нашей и упование наследия нашего! Имея в тебе одном все, мы не должны были отпускать тебя!» И не находя ни в чем утешения, она ежедневно ходила, смотря вокруг, и обходила все пути, по которым он мог возвратиться, чтобы издалека увидеть его приближение (см. Тов. 9:1–11:1). Столь великую, неутешную печаль, если не навсегда, то на долгое время, доставила любящей матери разлука с сыном. Такую же печаль производит и всякое разлучение любящих, более же всего смерть. Ибо смерть есть не иное что-либо, как разлучение души с телом, с друзьями и со всеми, с кем она бывает в общении. О, сколько страданий доставляет любящим разлучение смертное!
Когда братья продали Иосифа в Египет и, помазав кровью козленка его одежду, послали ее к Иакову, его отцу, ложно сказав, что съеден лютым зверем, – Иаков, узнав одежду своего сына и думая, что он действительно похищен зверем, «растерзал свои ризы, возложил на себя власяницу и оплакивал своего сына много дней». Сколь великая скорбь и печаль! Утешали его сыновья и дочери, но он не хотел, не мог утешиться и говорил: «Сойду к сыну моему, сетуя, во ад» (Быт. 37:33–34). Возвестили Давиду, что сын его, злобный и мятежный Авессалом, убит на брани, которую он нечестиво воздвиг на своего отца. Всякий мог бы думать, что Давид возрадуется погибели скорее врага, чем сына своего. Но и здесь разлучение смертное сделало горький плач. «И смутился Царь, – говорит Писание Божественное, – и войдя во дворцовую палату, горько плакал по Авессаломе, и взывал в плаче своем: «Сын мой Авессалом, сын мой Авессалом, кто мне даст смерть вместо тебя» (2Цар. 18:33)! Хотя и поднял ты восстание, но был моей кровью, и я не могу спокойно перенести смертное разлучение с тобой! Лучше было бы мне умереть, чем разлучиться с тобой смертью!
«Глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий». О чем это великое рыдание, наполняющее весь мир? О потерянных ли богатствах, или о лишении чести? Нет! О разлучении смертном. Любила Рахиль плачущая детей своих «и не хочет утешиться, ибо их нет» (Мф. 2:18). Мало того. Наступило время Спасителю нашему смертью разлучиться с любящими Его апостолами, и Он возвестил об этом апостолам, сказав: «Еще недолго быть Мне с вами, будете искать Меня, и не найдете; и где буду Я, туда вы не можете прийти» (Ин. 7:33–34). Что же апостолы? Они исполнились столь неизреченной печали, что не могли ответить ни одного слова. Сам Спаситель замечает это: «Теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше» (Ин. 16:5–6). Воистину, разлучение любимого с любящим, особенно же разлучение смертное, производит великую печаль у людей: разлучение друзей с другом, братьев с братом, детей с родителями никогда не бывает без плача и многого рыдания. Но так ли должно быть? Спрошу об этом в новой благодати и отыщу ответ сетующим в Божественном Писании, у Самого Спасителя нашего. Скажи нам, Спаситель наш, приличествует ли безмерно сетовать, когда кто-либо любимый нами по Твоему изволению отлучается от нас смертью временной? Отвечает нам Спаситель наш то же, что отвечал скорбящим апостолам: «Да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Ин. 14:27). Но как возможно было не скорбеть апостолам? Ведь Ты оставлял их, любящих Тебя! Оставлял сиротами, разлучался с ними смертью, и смертью позорной, крестной, которою обыкновенно умирали только разбойники и злодеи! Умирал не в старых летах, умирал тогда, когда только бы и жить Тебе! На это отвечает Спаситель наш: «Да не смущается сердце ваше», – и прочее. Но какая же причина, почему любящим Тебя апостолам можно не смущаться, разлучаясь с Тобой? Причина такова, говорит Он, что Я от мира сего иду к Отцу, а поэтому любящим Меня подобает радоваться, а не рыдать. «Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу» (Ин. 14:28). Не смотрите, как бы говорит Спаситель наш, на то, что Я оставляю вас, что смертью, и смертью бесчестной, разлучаюсь с вами, что не в старости, а в тридцати годах умираю; смотрите на то, что Я иду к Отцу от этой жизни, исполненной печалей, к жизни, где «ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет» (Откр. 21:4), но будет жизнь бесконечная. И то, что Он сказал апостолам, сказал и всем верующим в Него (ср. Ин. 17:20), чтобы в скорбях, особенно происходящих от разлучения смертного, все могли иметь утешение более всего в том, что верующий во Христа, в каких бы годах и какою бы смертью он ни умер, переходит от жизни этой, исполненной смятения и скорби, к Отцу Небесному (2).
«Да не смущается сердце ваше и да не устрашается», – и прочее. «Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу» (Ин. 14:27–28). Если бы подобало безмерно сетовать о разлучении с любимым, то только в том одном случае, когда его отшествие от нас было бы лишением какого-либо блага и переходом ко злу. Но когда разлучение бывает переходом не от блага ко злу, а, наоборот, от зла к благу, то не подобает любящему скорбеть о таком разлучении.
Например, достойная сетования причина, когда чей-нибудь друг отлучается и этим отлучением переходит из свободы в узы, от радости к печали, из отечества в изгнание, от чести к бесчестию, от жизни к смерти. В противном же случае, когда через это разлучение он переходит от печали к радости, от уз и темницы к свободе, из плена домой, из изгнания в отечество, от смерти к жизни, от смятения и напастей к покою, то невозможно другу об этом печалиться, иначе он любил бы его не истинной любовью, а любил бы более всего самого себя, и это была бы не любовь, а пренебрежение. Ибо что значит любить кого-либо? Значит желать ему блага и делать его, когда возможно, как говорит Аристотель и утверждает апостол Павел: «Любовь не ищет своего, а того, кого любит» (1Кор. 13:5). Враг, а не друг тот, кто скорбит о том, что избежал зла и получил благо его друг, который в каком-либо случае и в какое-либо время жизни своей перешел от зла к благу. И именно так бывает при смертном разлучении верующих во имя Иисусово. Смерть для верующих во имя Иисусово есть не что-либо иное, как разлучение души с телом, и вместе с тем переход от бедствий мира сего к благам небесным (2).
«Да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Ин. 14:27), родители, лишающиеся своих детей в молодых годах! Если любите их, лучше радуйтесь, что они по изволению Божию восходят от этой горестной жизни к Отцу Небесному. Если любовь ваша родительская желает неразлучного пребывания с ними, то здесь оно неразлучным быть не может. Желайте его там, где возможно вместе пребывать вечно, а на земле – до тех пор, пока захочет Бог. Вы не лишаетесь, не погубляете умершего, но, напротив, передаете свое чадо из изгнания в отечество, из плена и уз на свободу, с земли на небо, от смерти к жизни, чего да сподобит и его Всемилостивый Бог получить, и вас после этой долголетней жизни там достигнуть и навеки с ним и с Ангелами, и всеми святыми вселиться, прославляя Отца и Сына, и Святого Духа ныне и присно, и во веки веков (2).
Смерть и время издавна стремятся и людей, и память о них истребить на свете, слушатель преизрядный, что и доказывают своим действием. Ибо смерть обращает людей в нелюдей, а время – память о людях в непамять. Смерть вводит каждого во гроб, а долгое время предает каждого забвению. О, как много людей, начиная с Адама, смерть смешала с землей! А время! Сколь много человеческих дел, начиная с потопа, оно сравняло с землей! Смерть поглощает людей, а время пожирает и саму память о них, почему и названо мудрыми вещью поедающей. Но если острая смертная коса попадет на камень, а истребляющие зубы времени на мрамор, то ничего сделать не могут. Когда, говорю, они попадут на такого свято пожившего человека, смерть которого не смерть, а начало вечной жизни, и добрые дела которого записаны на вечную память и в небесных книгах, и в сердцах человеческих, то и коса смертная притупится, и зубы времени, поедающие все вещи, сокрушатся. Именно о таком человеке Сам Дух Святой говорит у Сираха: «Память о нем не погибнет, и имя его будет жить в род и род; премудрость его прославят народы, и Церковь исповедует хвалу его» (Сир. 39:12–13) (2).
Уклонившись от свойственного нам свойства в несвойственное плотское хотение, мы подпали смерти и тлению. Ибо в начале мы были созданы Господом не для смерти и не для бессловесной плотской похоти и сочетания, но для Божественного желания и любви. Ибо в раю прежде преступления не было похоти и плотского вожделения, но после преступления и изгнания из рая явились плотская похоть и вожделение, а затем смерть. Потому похоть плотская упраздняется смертью, и после того как она будет упразднена смертью, впредь в грядущей жизни и следа ее не будет, но все, угождающие Богу, Божественным желанием и любовью во веки веков будут наслаждаться (3).
Прежде смерти видимой умирай невидимо греху, умерщвляй разумом плотские похоти, да оживешь Господу духом. Отвлекай сердце твое от земного пристрастия, да вместилищем Духу Святому будешь, да в твердой надежде на спасение свое с дерзновением во время исхода скажешь: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое: воспою и пою во славе моей» (Пс. 56:8). От тления и греха будучи рожден, иначе от тления и греха не освободишься и к вечной жизни не перейдешь, как только смертью и разлучением. Поэтому, прежде общего всех воскресения, старайся умершую грехом и страстями душу безгрешием и бесстрастием воскресить, и живым всегда быть пред Господом, чтобы, так воскреснув духом, не боялся ты впредь временной смерти плотью, но сам ее возжелал, чтобы быть всегда с Господом и во время восстания всех из мертвых, внутри тебя сущей благодатью, извне же приятием нетленной плоти, как светозарный луч просиял (3).
Не думай, что далеко смерть, что еще не скоро и не тотчас умрешь, но помышляй, что уже близко от тебя она есть, при корне жизни твоей секира смерти лежит (см. Мф. 3:10; Лк. 3:9), при дверях суд, пред очами гроб; земля готова, куда ты пойдешь. Не думай, что иные только умирают, ты же не умрешь: «Какой человек поживет и не увидит смерти?» – говорит пророк (Пс. 88:49). Умерли пророки, умерли патриархи, апостолы, святители, умерли мученики, преподобные, умерли все святые, умерли князья великие, вельможи, цари, и все от века бывшие умерли, – ты же один ли только так останешься? Не будь безумен и слеп: как с другими произошло, так и с тобой неотменно то же сбудется (3).
Будь каждый день, каждый час готов к смерти, смерть всегда в памяти своей имей, никогда не будь беспечен: «Ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий», – говорит Господь (Мф. 24:44). Смерть как вор и как хищник: когда не чаешь, тогда особенно и подходит к тебе, ибо тогда она особенно подкрадывается. Как и хотящему создать большую житницу было сказано: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк. 12:20–21)(3).
Никаким злом не является смерть для благих, но облегчением от страстей и беспрепятственным соединением и сожитием духом с Господом, ибо великая тягота для души жить во плоти и терпеть насилие страстей. Не бойся ты смерти, только в безгрешии будь к ней готов, ибо если к смерти готов будешь, смерти не убоишься, если Господа всем сердцем возлюбишь, то сам ее прежде возжелаешь. Не бойся ты смерти по плоти, только греха и от Бога отлучения усердно берегись. Ибо не знаю иной большей муки, чем греховное связывание страстями и отчуждение от Бога; и Царствие Небесное есть не что иное, как только освобождение от страстей и соединение любовью с Господом. Не боялся тот смерти, кто так говорил: «Изведи из темницы плоти и страсти душу мою, чтобы исповедать имя Твое» (Пс. 141:8). Ибо плоть и насилие от страстей – это немалый мрак. Что такое жизнь? Только всеконечное от Бога отчуждение. Что такое смерть? Только к Богу совершенное присоединение (3).
Где ныне славные? Где богатые? Где пищей и питьем наслаждавшиеся? Где красотой и благолепием лица красившиеся? Где похоти и желания свои исполнявшие? Не все ли смертью скончались? Не всех ли земля покрыла, и память об них с шумом исчезла? В мире нет ничего постоянного, что следовало бы любить, кроме Бога. Ибо если возлюбишь славу, – исчезает, если возлюбишь богатство, – погибает, если возлюбишь наслаждения и красоту плотскую, – в смрад и гной обращается. Ничто из этого после смерти не поможет, но только от дел своих каждый из нас или прославится, или осудится (3).