О СВОЕЙ ЖИЗНИ
(см. также: О своем здоровье, Одиночество). Возвращение в Петербург представляется мне отвратительнейшей микстурой. За счастье бы счел, если бы Господь даровал окончить жизнь где-нибудь в смиренной доле между елей и сосен – не отказываюсь от дубов и прочих деревьев – внимая своему и спасению тех ближних моих, которые со мной в любви ради Бога... 401.
...Отличительным признаком состояния душевного является то, что мне донельзя опротивела жизнь в шумной Сергиевой пустыни, на этом аристократическом кладбище. В Бабаевском монастыре я сделался очень весел, а здесь это состояние беззаботливое и легкое оставило мою душу: я перешел к состоянию осторожности, которого требует здешнее место, подверженное бесчисленным и вовсе неожиданным интригам. 411.
Может быть, Бог даст возможность, при занятии должностью, приготовить себе приют более спокойный, чем Бабаевский монастырь. Говорят святые Отцы, что к безмолвию должно приготовить себя перенесением бесчестий. Этих бесчестий испил я полную чашу по приезде сюда: многие, в числе их давние мои знакомые, требовали, чтобы по приезде моем я начал немедленно служить, принимать всех! А со мной сделались необыкновенные пароксизмы, при которых испарина лила рекой и я был в состоянии только лежать. Злоба была так сильна, что постарались обвинить меня перед Высочайшей фамилией, но они, зная, что я перед ними был много раз оклеветан напрасно, не обратили на новые клеветы внимания, а были столько милостивы, что выслушали мое объяснение. 412.
Очень справедливо ты говоришь, что желала бы меня опять видеть в каком-либо пустынном месте, подобном Бабаевскому монастырю. Здешняя суета тяготит меня безмерно, отнимает все время, попирает все духовные размышления и ощущения, только что еще они явятся. Но надо потерпеть; в настоящих обстоятельствах новая попытка на удаление из Сергиевой пустыни невозможна. Я, когда просился на покой в Бабаевский монастырь, то не знал, что вся моя болезнь заключается в простуде... Узнав болезнь свою, я буду искать удаления, конечно, в теплый климат – в Киев, например.
Теперь моя жизнь в здешних местах совершенно бесполезна, а в хорошем климате поукрепясь, я мог бы написать много полезного для ближних. 414.
Письмо твое от 4 декабря, адресованное в Ставрополь, я получил, прибыв в этот город 4 января, после путешествия по слабости моей очень трудного. Несмотря на это, по мере удаления моего из Петербурга, где я совершено уничтожался, начал чувствовать себя лучше и лучше. Но для ощущения перемены, в ее сущности, нужно отдохнуть, а я через час по приезде начал слушать всенощное. 5-го служил обедню; 6-го также, и выходил на водоосвящение; 7-го также служу по причине табельного дня. Принят я очень радушно; место так понравилось, что я красивее его не видел; ключевые воды превосходные, каких я давно-давно не пивал. Город на огромной горе, и весь в садах. Из горы кипят во множестве ключевые воды. Из Петербурга я выехал, как падает с дерева тот плод, который уже не может заимствовать с него соков. Мое удаление было такое естественное, логическое. Здесь должно быть для меня спокойнее, а главное, труд питательный для души – назидание ближних; также почти уверен, что мое здоровье, хотя далеко не вполне, но очень поправится. 422.
Здешним местом я очень доволен: место тихое и спокойное. Приучаюсь к климату и воде, но чувствую себя гораздо лучше, нежели в Петербурге. Здесь надо почти все заводить, начиная с самого помещения, однако и самое это маленькое помещение мне нравится гораздо больше, нежели мои высокие комнаты в Сергиевой пустыни, которые мне отсюда представляются каким-то страшным ледником. Ставропольский домик мой – вроде келий, в которых я жил в Бабаевском монастыре, но гораздо побольше. Возле самой церкви! Когда они приедутся в порядок, будут очень удобны, очень поместительны, премилы. Стоят они, как и церковь, среди обширного фруктового сада.
Очень утешаюсь благочестием брата Петра Александровича! Сынок его Алеша – умненькое и благонравное дитя. Особенно милосердие Божие к нашему семейству – это благочестие и православие нашего семейства. 423.
Что же касается до питерских и других интриг, то имею желание переносить их как чистительное врачевство, посылаемое Промыслом Божиим, лишь бы милосердный Господь по кончине избавил вечных мук и даровал малейший приют в обителях Его угодников. 428.
Письмо твое от 17 сентября переслано ко мне из Ставрополя в известный тебе Бабаевский монастырь, куда я прибыл 14 октября с намерением окончить в глубоком уединении дни мои, отказавшись от сношений со знакомыми и родственниками по плоти, сохранив сношения со знакомыми и родственниками по духу. Этого требует и здоровье мое, и душевное настроение, а сан мой возлагает на меня обязанность сохранить его святость. 434.
В июле месяце я доходил до крайнего изнеможения, и теперь плох. Совсем нет сил. Это плод жизни, проведенной в положениях, превышавших способности телосложения и потому разрушавших их. Слава Богу! Теперь приблизился к концу, которого не миновать никому из человеков. У нас все благополучно. Церковь выходит необыкновенной. Погода очень затрудняет уборку хлеба, также замедляет и постройку. 441.
Что касается собственно до меня, то я обязан многим людям за многое и, между прочим, за дружеское расположение, мной ничем не заслуженное, я обязан Николаю Николаевичу (Муравьеву). Но Богу я обязан безмерно, потому что Он посетил меня милостью свыше, которой я должен соответствовать моим поведением. Это соответствие может заключаться, по моему мнению, только в том, если я проведу остаток дней моих в глубоком и строгом уединении. Это непонятно для других, для которых сокрыта моя совесть и которые могут судить обо мне только по наружности, но для меня вполне ясно. Всякая добродетель с развлечением – не моя. Искание или желание какого-либо высшего сана для меня – грех безумия. Если увидишься с Н.Н., то объясни ему это. [...] Я не желаю, чтобы он компрометировал себя ради меня; не желаю, чтобы из-за меня высшие духовные лица взволновались; наконец, и для себя нахожу более выгодным удаление, нежели возвышение, и возвышение бесплодное, на короткое время остатка земной жизни. 450.
Мое положение здесь [в Петербурге] представляется мне очень непрочным; хорошие мои знакомые вымерли, сам я сделался крайне хвор. Впрочем, таков мой взгляд и суд человеческий. Но суд Божий бывает иной, и Промысл Божий о человеке недоведом. 455.
Мое положение похоже на твое: сватают, сватают и не просватывают. Впрочем, и в Сергиевой пустыни пользуюсь таким благоденствием, какое редко можно встретить на земле в настоящее время, особенно в духовном отношении. Следовательно, священная обязанность моя – не желать ничего по моему разумению, воле и самооправданию, желать, чтобы во всем совершалась воля Божия. Новый митрополит Григорий – весьма благочестивый пастырь; ко мне являет особенное расположение. Здоровье мое так себе. [...] Мне, под конец жизни, – куда-нибудь в тихий край родной России, подальше от Питера, который и по климату, и по всему прочему для меня не сроден. Впрочем, не моя, но Божия воля да будет. 460.
Усердно желаю, чтобы ты остался в Ставрополе и чтобы нам Бог благословил потрудиться вместе для пользы христианства и человечества, иначе для пользы Церкви Православной и тесно связанной с ней пользы Отечества... Всесвятая воля Божия да совершается над нами и да дарует нам, грешным, спасение! Цель моей жизни в Ставрополе – благочестие. Усердно желаю и молю Господа, чтобы даровал мне посвятить себя всецело учению Христову, как этого и требует моя обязанность, и этим учением пропитывать себя и ближних во спасение. 463.
...Я уже не Кавказский и Черноморский епископ. 21 августа получено мной письмо от синодального обер-прокурора следующего содержания: «По Высочайшему повелению имею честь уведомить Ваше Преосвященство, что всеподданнейшее письмо Ваше от 24 минувшего июля Его Императорским Величеством принято благосклонно и выраженные в нем желания Ваши удовлетворены. 6 августа 1861 года». – По частным письмам, Государь сдал письмо мое в Синод 4 августа; Синод выразил свое согласие на удовлетворение моего желания.
Такова обо мне всемилосердная воля Божия, дающая мне время и удобство к тщательному приготовлению себя к переходу в вечность при посредстве тщательного покаяния. Некоторые полагают, что мне нужно было бы оставаться на поприще служебном, для общественной пользы. На это имеется ответ в Евангелии, которое говорит: «кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит» (Мф.16:26)? Занявшись приобретением души моей для Бога, я могу тем удобнее помогать тем моим ближним, которые имеют намерение приобрести свою душу будучи неразвлекаемы внешними попечениями о церковной администрации, в которую вкралось много нецерковного. 468.
Слава Богу за все! Слава Богу, дарующему провести остаток дней вне развлечения тому человеку, который имеет крайнюю и существенную нужду принести покаяние в согрешениях, содеянных при развлечении.
Я мирен к действиям Московского митрополита и других, ибо они совершаются не без попущения Божия, а Бог приводит человека к духовным целям такими путями, которые по наружности имеют характер неприятностей и несчастий. Слава Премудрости Всеблагого Бога нашего. 470.
По милости Божией я прибыл благополучно 30 сентября вечером в Москву, остановился у преподобного викария, коим, равно как и митрополитом, принят был очень ласково. Если они и действовали против меня, то делали это в омрачении и увлечении, а не по злонамеренности, так как искушение, изгнавшее меня из епархии, было устроено демонами, по попущению Бога, Который допустил и демонов, и действовавших под их влиянием людей действовать против меня, но тем содействовать исполнению воли Божией обо мне, благоволившей даровать мне время на покаяние прежде кончины моей. 472.
Живем [в Бабаевском монастыре] благополучно: я в немощи очень отягощаюсь недостаточным теплом в помещении. [...] В моих келиях комнатная температура с трудом возвышается до 12 градусов. 474.
«Дние лукавы суть» (см.: Еф.5:16), – говорит Священное Писание. Неприметным образом утекают один за другим. Ныне век идет быстро; кажется, с осени, с моего приезда сюда, пошел еще быстрее; осенние события дали большой толчок, сделали значительный переворот. Игнатьев, Путятин заменены людьми иного направления. Направление старое уступает место направлению новому; новое еще не определено. Не знаешь, что делать и как быть. О ходе болезни князя Барятинского положительно ничего не слышно; слышно только, что он неисцелимо болен. Как все в жизни превратно! Того и смотри, что он или кто подобный и подобные ему сойдут со сцены. 478.
Дела идут чрезвычайно быстро. С того времени, как ты был здесь, протекло как бы десять лет. Мое положение мудреное. Но у Бога и мудреное не мудрено. Молись, батюшка, обо мне Богу, чтобы Он сподобил меня вести себя, как подобает рабу Христову, и не попустил увлечься внушениями сатаны. Сами себя, друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим. 481.
Деньги за панагию – 3125 рублей серебром – я получил 4 марта; 1000 отдал в монастырь, а остальные храню до твоего приезда или до определенности твоего положения, какое получится им направление. Положись на волю Божию. Ты сделал свое. 483.
Новые молодые министры подвизаются с деятельностью, и, вероятно, успех увенчает их работу. В Синоде новый обер-прокурор Ахматов, хороший знакомый Андрея Муравьева, который писал мне, выражая желание, чтобы я вступил снова, по поправлении моего здоровья, в общественное служение. Я отвечал решительным отказом, но по способности обстоятельства к переворотам ничего впредь не узнаешь, а потому загадывать ничего нельзя. Также ничего настоящего нельзя признавать за верное. Милосердный Господь да устроит твои обстоятельства по Своей Всесвятой Воле и Своей великой милости. Неизреченная милость Божия, когда Бог призовет кого во время сей жизни к покаянию и к тщательному приготовлению к вечности. 485.
Михаил Чихачев, пишут мне, начинает терять здоровье, разваливается. На все свое время. Все мы – гости на земле. 487.
Мой путь был совсем другой: я был часто и подолгу болен, подолгу не выходил из своей келии, терпел много неприятностей. Все это отделяло меня от общества человеческого и сосредоточивало в себе. Такое душевное положение лишило меня знания человеков. Чем далее иду путем жизни, тем более удаляется от меня это знание, потому что иду очень одиноко. Тебе известно, что и монах тогда только может взойти в сношение со мной, когда очень, очень приглядится ко мне.
Странное дело! Когда мое самовоззрение увидят написанным, тогда оно нравится. Почему? Потому что привлекает также к самовоззрению. Полагаю, что отец Антоний Бочков может быть гораздо удовлетворительнее меня – он гораздо знакомее меня с человеками. Если же А.В. угодно будет что написать мне через П.В., то я сочту обязанностью своей отвечать тем же путем, что Богу угодно будет даровать в ответ. 500.
Сейчас должна быть у меня всенощная. В эти часы, в 1827 году, я прибыл в Александро-Свирский монастырь на жительство, прямо из офицерского мундира. 506.
О епархии думать мне невозможно по расстроенному моему здоровью и по отдельному совершенно характеру от всех архиереев. Они – воспитанники академий, а я – воспитанник монастыря, следовательно, персона решительно отсталая, нисколько не подходящая к целому составу. Настоящее мое положение – самое нормальное. 509.
Молю милосердного Господа, чтобы Он благословил намерение твое и мое не разлучаться нам до смерти. Отец Иустин есть единственное лицо, вступившее со мной в единение по духу, имеющее самоотвержение и способное носить немощи ближних. Он понимает тебя с совершенной правильностью и видит твою способность к самоотвержению. Это тот человек, которому после меня наиболее свойственно быть близким к тебе. Он слабого характера и побежден глубоко прелестью, которую захватил в Никифоровской, ища наслаждения прежде покаяния. Он расстроил этим дух свой, скривил ум, а самомнением и гордостью прелесть в нем поддерживается. 519.
Извини, что беспокою тебя заботами по делу о постройке церкви. Тебе известно, как я не желал затевать в монастыре никакой постройки, но необходимость приводит к попечениям. Живем не так, как бы желалось, но как Бог приводит жить. Он ведает полезнейшее, и настоящее положение должно признавать Его великой милостью. 521.
У петербургских во взгляде их обыкновенно бывает так называемая аrriеrе реnsее, дающая взгляду недоверчивость и подозрение, что в известном отношении имеет свое основание. Но от аrriеrе реnsее более терпят благонамеренные люди, всегда имеющие в сердцах простоту и прямоту, как бы они ни были умны и способны для дела, нежели люди неблагонамеренные и своекорыстные, которые обыкновенно бывают хитры, как бы они ни были ограниченны. В этом я убедился долговременными наблюдениями. Следовательно, ежели окажется возможным, постарайся кому нужно дать правильный взгляд на мое положение. Я уверен, что многие в Петербурге подозревают во мне искательство и замыслы. Не имея понятия об истинном монашестве, находят монашество там, где одно лицемерие и ханжество, и не видят его там, где оно точно есть, или судя по себе, не понимая даже, что может существовать искание вечного. Я уверен, что многие не верят, что я так ужасно болен и истощен, как я точно болен и истощен, сочиняют для меня настроения сообразно своему настроению и принимают против этих сочиненных ими намерений свои меры. На это я имею доказательство. Нам надо сделать то, что зависит от нас. Затем да будет воля Божия! 522.
Относительно моего примирения с преосвященным Иоанном, то оно, если совершится, будет для меня событием самым приятным. Расположению его к монашеству очень рад и нахожу, что по открытости и прямоте его характера он очень способен к принятию истинного монашества и даже к благодатному ощущению милости Божией, отчего является в человеке живая вера. Я и не ссорился с Иоанном, а только дал отзыв на статьи г. Щапова, которые на Кавказе так разгорячили, что «потребовали крови». Сколько неправилен и вреден образ мыслей в этих статьях, доказали опыты и еще докажут. Именно, статьи забыты, но в духе их и пишется, и говорится – дух и направление получают огромный объем. 548.
Двадцать четвертого я получил оба письма твои, от души благодарю тебя за подвиг твой. Слава Богу, изливающему на меня милости Свои. К концу моей жизни, когда мне существенно нужен покой, когда уже мои нервы не выдерживают потрясений, когда мне необходимо приготовиться к переходу в вечность при мирном настроении души, настал впервые обер-прокурор, выразивший сочувствие ко мне. Будет расположен граф, будут расположены члены Синода. 559.
У нас скончался иеродиакон Никодим, драгоценный человек для монастыря и в цвете лет. [...] При нас сюда не поступил ни один благонадежный человек, а из прежнего братства приблизился более всех других Никодим и имел расположение послужить обители. 560.
Благодарю тебя за воспоминание дня моего рождения – 59 лет! Прожито довольно; остается жить уже очень мало, судя по постоянно увеличивающемуся истощению сил. Двенадцатого и тринадцатого выходил в церковь; посмотрел на братию и порадовался милости Божией к нам в такое время, в какое живем. Все подвигается очень быстро. Буди воля Божия! 562.
В сношениях моих стараюсь передавать духовные и нравственные понятия, почерпнутые из учения Православной Церкви, а до внешних дел не касаюсь или касаюсь очень поверхностно. 566.
Письмо твое... я получил, будучи в Вологде, на пути из Покровского в Корбанку – село Димитрия Ивановича Самарина. Долго не отвечал на оное, ибо не хотел писать из мира, а из монастыря. В двадцатых числах августа выехал из Корбанки и живу теперь в Семигородной пустыни в настоятельских келиях. Слава Богу, довольно здоров, но только часто прихожу в крайнее расслабление. Тотчас, то есть сию минуту, ехать тебе ко мне нельзя, но когда увижу, что приблизился час, то чего тебе прислать? – Денег на дорогу, и сколько, или лошадей? – Посоветуйся и напиши.
У нас дома женятся и посягают. Петр идет в отпуск на шесть месяцев. Много бы тебе мог написать, но не хочу прежде времени тебя слишком обрадовать и, может быть, по-пустому.
Интересовавшимся о здешней пустыни вот что скажи: свежей рыбы и ухи в трапезе никогда не бывает, чая и сахара совсем не выдают, и никому, а по воскресным дням настоятель зовет братию к себе, монахам дает по четыре, а послушникам по две чашки чая. Одежда очень скудная, и вообще грунт земли весьма каменист.
Ты как благоразумный и предусмотрительный выведи для себя некоторый полезный результат из твоего пребывания в Новоезерском (ибо это не просто) и составь в себе некоторый боголюбезный план доброго жития, дабы ты мог быть предметом назидания для ближних, а не предметом соблазна, тем более что здесь гораздо пристальнее на тебя будут смотреть, нежели до сих пор смотрели где-либо. Понятны ли тебе слова мои? – Думаю, что понятны. Прости и моли милосердного Бога о многогрешном Димитрии. 567.
Промысл Божий бдит неусыпно над судьбами Своей Церкви и над судьбами мира. Воля Божия да совершается! Ты живешь при моем ближайшем ученике и в монастыре, который почти основан мной, следовательно, ты не удалялся от меня и не расходился со мной. Не сунулся же по увлечению глупой фантазии куда-нибудь, а прибыл в своем месте и по отношению ко мне проходил послушание корреспондента. Леонид и Ювеналий избрали свой путь, отвергнув то предложение, которое им было сделано. Дай Бог им всего доброго! Желать им всего доброго можно и должно, а соваться с каким-либо своим предложением или советом невозможно. Даруй, Господи, всем вся на временную и вечную пользу! 573.
И от болезней, и от лечения я так слаб, что надо бы в какой-либо монастырь на покой, т.е. с управлением монастырем. Пришли мне такую книгу, где бы русские монастыри были описаны, да собери какие можно сведения о монастырях Задонском и Колязинском. Последний был бы удобнее, как менее посещаемый знатью. Впрочем, это помышления человеческие, а Бог знает, что делает со Своими созданиями. 574.
Пишешь, что отец Иустин редкой души человек. Точно – к нему имеется особенная милость Божия. Я должен благодарить Бога, что Он, по великой милости Своей, послал мне на старость, при крайней немощи моей, человека, несущего о Господе тяготу мою. И Каллист очень мил, становится почтенным. 576.
При нынешних переменах я могу ожидать, что предложат на покой: надо это счесть за великую милость Божию, дарующую время для тщательного покаяния.
Извини меня перед А.С, что не затеваю с ними переписки, хотя и сохраняю всю прежнюю любовь. Я вообще прекратил переписку со всеми и пишу только при крайней нужде. В мои годы и при слабости моего здоровья мне не до переписки и не до земных помышлений, а как бы почаще вспоминать о смерти и приносить Богу покаяние, пока поприще покаяния не отъято. 582.
Веду жизнь весьма уединенную. Не могу довольно возблагодарить Бога, извлекшего меня из петербургского омута: кажется, я нарочно был поставлен туда, чтобы вблизи увидеть всю суету мира, познать ее обманчивую прелесть и окончательно возненавидеть ее... Слава Богу, дающему время на покаяние и на ознакомление с будущностью прежде вступления в будущность. 583.
Усердно желаю тебе принять святой ангельский образ во спасение души твоей и окончательное отрешение от мира.
Относительно себя скажу тебе прямо, что я никакого видного места для себя не желаю, да и не в силах, по болезненности и по истощению от болезненности, понести служения на видных местах, а искренно желаю где-либо в уединении и неизвестности окончить дни свои во внимании себе и покаянии. 586.
Спаси, Господи, за все и за свидетельство обо мне, что я от продолжительной болезни истощился. Это совершенная правда. Грешную мою жизнь всю перезабыл; пиши, что знаешь и хочешь, а я только то знаю и помню, что жизнь моя была и есть цепь грехов. [...]
Обо мне ходят здесь основательные слухи, что переведут. Что ж? Вся земля принадлежит одинаково Богу, и я предаю себя всецело Его воле и водительству. Бог нередко устраивает для тех, которые вручили себя Ему, душеполезное положение обстоятельствами противными. 587.
Слухи о моем перемещении здесь продолжаются, но ты не говори о них для празднословия и со всяким.
Услышав о кончине митрополита Григория, я понял, что должен получить другое назначение, потому что с переменой высшей власти обыкновенно бывает значительное изменение в административных планах. 588.
Никогда в жизни моей я не был так доволен моим положением, как доволен им теперь. Кажется, мой Ангел Хранитель по повелению Божию продиктовал Святейшему Синоду указ обо мне – так этот указ удовлетворяет требованиям моего душевного настроения и телесного здоровья. Государь, быв на Кавказе, послал мне орден. Если же к 1000 рублей пенсии прибавлены еще 500, то я уже не знаю, что сказать о таком обилии милостей. 592.
Я очень доволен тем, что дали, полагал, что вовсе ничего не дадут. Когда данное достаточно, то не сообразно с монашеской совестью хлопотать о большем. Если что здесь поудержали, то встретим многоумноженным в будущем веке. Время наступило такое, в которое наиболее надо думать о вечности: годы ушли, здоровье и силы оставили. Не видать, как подкрадется и смерть. Местом я очень доволен: самое уединенное! Никто не беспокоит. Выздоровления ожидать мне нельзя, потому что очень истощился и болезнями, и лечением. Разве последует какое особенное чудо по Промыслу Божию. Не должно льстить себе предположением долгой земной жизни, вернее, частым воспоминанием о смерти стараться сделать ее менее страшной в час ее прихода.
Минеральные воды сильно погнали из меня простуду и золотуху: это продолжается и теперь, держит всегда в трудном положении, а по временам приводит и в весьма трудное. За все слава Богу! 594.
Вообще, я всем очень доволен, а чего не достает, то, надеюсь, милосердный Господь устроит для меня, грешного. Потрудись передать письма мои Чернявскому и Рудавскому. Не важно, что эти дети вспомнили меня, важно то, что вспомнили себя, без последнего первого не было бы. 596.
Спаси, Господи, за письмо твое и за благодушие, с которым претерпеваешь находящее. Все мимо идет, и хорошее, и худое, а ни человеки, ни бесы не могут сделать того, чего Бог не попустит. Если встретишь затруднение в получении отпуска, то лучше и не начинать, тем более что в поездке никакой крайности нет. В особенности же отец архимандрит должен быть осторожным и для себя, и для обители. Я отнюдь не желаю видеть Вас чувственными очами, а желаю видеть душевными очами в благочестивом преуспеянии, в жительстве в страхе Божием. Сего для меня предовольно. Сегодня в 4-й раз в течение зимы вышел из келий в церковь. 597.
На днях ездил в Ярославль и Кострому к тамошним святителям и был принят очень благосклонно, всех приветствовал и со всеми простился, сказав, что имею намерение не выезжать из монастыря, чего требует и крайнее расстроение здоровья, и соответствующее ему настроение душевное. Поездка была для меня затруднительным подвигом. 599.
В настоящее время живу в келиях отца игумена, потому что мне доставляют необходимый комфорт соответственно моему здоровью, которое весьма плохо. Здесь получено известие о кончине нашего соседа и моего доброго знакомого Н.П. Полозова. Почти все близкие мне перебрались в вечность; наступила или наступит и моя череда. 600.
Настала осень; закупоривают на зиму окна, и я закупориваюсь в моих комнатах по необходимости, не только по произволу. Что делать? Надо идти тем путем, который указан Промыслом Божиим. 601.
Как я, так и Петр Александрович ищем единого: окончить дни наши в покаянии. Сего единого просим у Бога; развитие же монастыря или неразвитие предоставляем всесвятой воле Божией, единой ведущей полезное. Мы же боимся вещественных попечений и молвы как отводящих от попечения о душе. [...]
Как ни умереть, а дай Бог умереть с покаянием. Отец Гедеон, иеродиакон, умирает при весьма хорошем приуготовлении. 602.
Очень буду рад посещению отца архимандрита, но заблаговременно могу сказать, что к советам я потерял способность, если и имел ее. Потрудись передать мой усердный поклон и благословение братии и болящему Иоанну Дементьевичу, коему желаю скончать земное течение свое в покаянии и надежде на единственную надежду нашу – Господа Иисуса Христа, Бога и Искупителя нашего. 604.
Благодарю Вас за то, что Вы меня не забываете. Очень чувствую великость Вашего расположения ко мне и благодарю милосердного Бога, даровавшего мне оное (ибо приобретший любовь ближнего приобрел сокровище), тем более веселюсь и утешаюсь Вашей любовью ко мне, что примечаю в ней постоянство и что она беспрестанно возрастает. Можете ли поверить, что мне от безумия моего кажется, будто духовным чувством ясно вижу Ваше сердце и ощущения оного и не нуждаюсь, чтобы кто-либо извещал мне о Вас то или другое. О! Потерпите меня: скажу еще нечто. Мне представляется, будто нет никого на свете, к кому бы Вы чувствовали такое расположение... какое чувствуете ко мне. [...]
Ныне часто имею случаи беседовать с Вами заочно, ибо, пользуясь уединением и свободой, составляю небольшое (однако и немалое) сочинение – хочу исполнить свое обещание и удовлетворить по силам Вашему желанию. 605.
Слава Богу, я чувствую себя гораздо здоровее прежнего. Вместо Феодосия живет у меня виденный Вами на рыбной ловле Павел, чрезвычайно ко мне приверженный. Когда захотел я его взять, то все братия (и Костя) стали меня отговаривать, называя его и плутом, и вором, и распутным; однако сердце мое говорило не то. А теперь все дивятся, что в столь короткое время он так переменился, не понимая того, что я человек заразительный. И Закхей, «старей мытарем», от грешников грешник, в одну минуту переменился. «Се, Господи, – сказал он Сердцеведцу, – пол имения моего раздам нищим, и аще обидел какую-либо добродетель, то возвращу четверичным покаянием» (см.: Лк.19:2–8). Так и с моим чадом новым случилось, и я теперь весьма им утешаюсь и ощущаю в себе над ним несравненно больше власти, нежели над Феодосием, а потому и думаю от сего последнего отказаться, тем более что он и сам не желает у меня жить. 606.
Извещаю Вас, как принимающего во мне большое участие, что я решился постричься, что идет уже обо мне представление в Синод к мантии и Архиерей дает Семигородную пустынь, из которой принужден был я выехать по причине притеснений строителя. Весьма радуюсь сему событию, которое может доставить мне кусок хлеба, без отягощения моих родителей и прочих ближних, а для некоторых любящих меня о Господе – спокойный приют. Знаю, что и Вы сему порадуетесь, от обильной Вашей ко мне любви. Впрочем, предвидится сначала и некоторый труд, по причине малого количества благонамеренных из числа братии.
[...] С приезда в Вологду я чувствую себя хуже и по всему замечаю, что климат Семигородной особенно здоров. [...] Дополнения к сочинению не начинал, зане от различных превратных обстоятельств смятеся мысленное око мое и сердечная тишина подернулась волнами, как поверхность воды от дунувшего ветерка. 607.
Не знаю, с чего начать письмо сие. Ибо чувствую себя весьма виноватым перед Вами. Точно, я виноват, столь долго замедлив ответом на Ваши приятнейшие строки, обнаруживающие Ваше искреннее и обильное ко мне благорасположение. Не буду оправдываться перед Вами – любовь оправдает любимого, хотя бы он и был виновен.
Совершилось! Я пострижен и посвящен в иеромонаха. Когда меня постригали, казалось мне, что я умер; когда посвятили, казалось – воскрес. Живу какой-то новой жизнью; весьма спокоен; не тревожит меня никакое желание; во время каждой обедни ощущаю, что достиг конца желаний, ощущаю, что получаю более, нежели сколько бы мне пожелать. Не хочу описывать Вам наружных обстоятельств, сопровождавших мое пострижение и посвящение, предполагаю – другие расскажут. Сказываю всем о себе то, что другие обо мне знать и сказать не могут: «Я счастлив!».
Преосвященный не открывает ясно своих намерений относительно меня. Но я спокоен: полагаюсь на волю и милосердие Создателя моего и Бога. 608.
Сказал я Вам мимоходом о Питере, ибо уговаривают некоторые туда ехать, чего бы мне весьма не хотелось сделать. Я болен и утомлен, ищу покоя! – Но это будет едва ли не необходимо, если здесь не найду спокойного уголка. О том, что Преосвященный намеревался сделать меня настоятелем Семигородной пустыни, Он сам рассказывал всем, кто к нему ни приезжал. [...] Кто же меня спрашивает о сем предмете, говорю всю истину, как знаю, наблюдая, чтобы в словах моих истинствовать, а не лицемерствовать. Не нахожу в сердце своем причин для лицемерия.
Доходят до меня верные слухи, что сильно действует против меня Прилуцкий архимандрит Евтихиан, несмотря на то, что подводил меня к пострижению, и к ужасу моему и горести вижу, что всех сих несовместностей причина есть корыстолюбие.
Своими же обстоятельствами я весьма доволен, и Вы нашли бы меня столь же радостным, как видели в Новоезерске и во время оной болезни. 609.
Здесь имею я довольно странную судьбу: семигородная братия ждут меня в Семигородную; тотемская – в Тотьму; корнильевская – в Корильев и прочее. 612.
По 27-е число мы путешествуем благополучно. Простившись с Вами, прибыли к 12 часам в Шлиссельбург, а на другой день часов в 6 вечера – в Старую Ладогу. Моим спутникам в дороге все нравилось, а мне приятно было смотреть на них. Любопытство – это чувство живого человека, чувство, которого нет у полуумершего. Местоположение Ладоги, ее древности, ее Волхов, ее источники, ее рыбаки, ее рыба занимали попеременно внимание приезжих. Двадцать шестого рано утром выехали в проливной дождь из Старой Ладоги и в 7 вечера прибыли во Введенский, где застали отца Строителя больным. В течение этой дороги мои спутники были особенно веселы, а я был особенно грустен – глубока язва, нанесенная мне известным Вам лицом, ибо «ядый хлебы моя, возвеличи на мя запинание» (Пс.40:10). ...Как старцы-спутешественники за мной ухаживают, как услуживают! Право, подобного внимания можно ожидать от одних только ближайших родных. Как они между собой милы! 613.
Уведомьте, когда Вы можете выехать, потому что нужно же закончить строительное дело и ответ к нему. Тем более это нужно, что я намерен, если мое здоровье не улучшится и начальство не перестанет притеснять, проситься в Николаевский Ладожский монастырь с управлением этого монастыря. Да и для братии в нравственном отношении гораздо лучше там, чем здесь: меньше будут развлекаться и интриговать против своего настоятеля в угождение своим страстишкам. 617.