Вступление на паству московских святителей

(Исторический очерк)

Вступление на паству московских архипастырей и в настоящее время сопровождается некоторыми особенностями, не наблюдаемыми в других епархиях России. Обыкновенно оно открывается торжественным совершением литургии в Успенском соборе в ближайший воскресный или праздничный день по приезде нового митрополита в Москву. В торжественном шествии в собор для совершения первой литургии и состоит особенность московского вступления на паству. Во время благовеста к литургии новый московский архипастырь прибывает в Казанский собор, где его ожидает в богатых облачениях столичное духовенство со святынями московских церквей и соборов. Облачившись во все архиерейские одежды, он отсюда, в предшествии большого крестного хода, идет в новый свой кафедральный Успенский собор для вступления на кафедру московской митрополии.

В этом крестном ходе сохранился древний русский обычай. В прежнее время на Руси каждый архиерей, по прибытии в новый свой город, останавливался в первой церкви, находившейся на пути его к собору, отсюда шел торжественным крестным ходом на площадь, где на особо приготовленном месте читал молитву или евангелие и уже потом вступал в собор и совершал в нем первую литургию.

Но этот обычай представляет собою только малую часть весьма сложных и весьма торжественных обрядов, какими сопровождалось в древней Руси, а особенно в Москве XVI и XVII веков, вступление новых святителей на паству. В то время – это вступление сопровождалось особым чинопоследованием, состоявшим из настолования и шествия на осляти вокруг города.

Настолование существовало в России с древнейших времен. Еще св. Иларион (XI века), митрополит киевский, говорил о себе, что он «от благочестивых епископ священ и настолован». Оно совершалось по хиротонии каждого архиерея и непосредственно следовало за той литургией, во время которой он был посвящен.

Большой торжественностью отличалось настолование митрополитов и патриархов московских, совершавшееся перед первой литургией нового святителя в Успенском соборе и всякий раз в присутствии московского царя. Для этого посредине собора устраивался высокий помост со ступенями, устланный сукнами и камками, и на нем особое седалище с подушкой. Во время благовеста к литургии, по прибытии в собор всех духовных властей, два старейшие архиерея, в сопровождении свиты в красных суконных одеждах, отправлялись за нареченным московским архипастырем. При входе в собор его брали под руки диаконы или архимандриты. Приложившись К иконам, он, вместе с другими архиереями, облачался в алтаре в одежды своего прежнего сана. В это время в собор приходил царь и, приложившись к иконам и получив благословение от архиереев, становился на приготовленном помосте. Тогда из алтаря выходили архиереи по два в ряд, поддерживаемые протодиаконом и протопопом, и становились на ступенях помоста. После всех архимандриты выводили нареченного патриарха московского и поставляли его на первое место среди других архиереев. Помолившись иконам, он ударял челом царю. После этого к нему подходил один из архиереев и от имени царя призывал его на патриаршество царствующего града Москвы и всея России, чтобы быть во главу всем и учителем, по изволению Божию и по совету всего Священного российского собора. Выслушав это, нареченный патриарх делал поклон царю. Тогда старейшие архиереи брали его под руки, возводили на помост и ставили рядом с царем, на приготовленном месте, и затем следовало начало службы: Благословен Бог наш, Царю небесный, Святый Боже по Отче наш и тропарь, и кондак Пятидесятницы Благословен еси Христе Боже наш и Егда снидешь языки слия. Новоизбранный патриарх, стоя на своем месте, говорил Извещение и Символ православной веры⁴⁷. Тем временем диаконы и иподиаконы приносили на помост патриаршие одежды: саккос Петра митрополита, омофор, митру и другие. Митрополиты снимали с новонареченного патриарха его прежнюю митрополичью одежду и облачали во все патриаршее одеяние по чину. Певчие в это время пели тропарь и кондак Успению Богородицы: В рождестве девство сохранила еси и В молитвах неусыпающую Богородицу. Облачив патриарха, митрополиты (до начала XVII века) брали его под руки и трижды сажали его на приготовленную кафедру, произнося «Исполлаэти деспота» или «аксиос». Певчие отвечали на это многолетием святейшему патриарху. После этого один из архиереев или архимандритов, взяв с патриаршего места посох чудотворца Петра, подносил его царю, а государь подносил его патриарху. Вручая жезл, царь говорил ему (по чину XVI в.), между прочим, в своей речи: «Всемогущая Троица, дарующая нам всея России самодержство, подает тебе сей святый великий престол великаго чудотворца Петра, руковозложением и освящением святых отец, архиепископов, епископов нашего самодержавнаго Российскаго царствия. И жезл пастырства, отче, восприими, и на седалище старейшинства, во имя Господа Иисуса Христа и Пречистыя Матери, на стол великаго чудотворца Петра взыди и моли Бога и Пречистую Его Матерь, и великих чудотворцев Петра и Алексея и Иону, и всех святых, о нас, и о нашей царице, и о наших детях, и о всем православии…» После этого все архиереи и духовные власти здравствовали и кланялись царю, а за ними то же делал и патриарх. После поклонов царю, власти и бояре здравствовали патриарху, а певчие пели многолетие царю, вселенским патриархам и святейшему патриарху московскому. Этим многолетием заканчивалось действо настолования. Государь, приняв благословение от патриарха, сходил с помоста на свое царское место, после чего обычным порядком совершались часы и литургия – первая для нового патриарха в Успенском соборе.

По окончании литургии патриарх торжественно являл своей новой пастве великую благодать, воспринятую им, и свое новое великое звание. Этой цели служило шествие архипастыря на осляти вокруг своего города. Так как это шествие было образом входа Господня в Иерусалим и так как во время его имелось в виду преподать благословение от избытка только что полученной благодати, то, разумеется, новый патриарх прежде всего благословить царя, а потом уже и весь город.

После литургии патриарх, в предшествии почетной свиты, всего духовенства со крестом и св. водой, шел в свою Крестовую палату и здесь ожидал вести о времени своего отправления к царю. Когда особый посол от царя объявлял, что время идти к государю, патриарх тем же порядком, как шел к себе, выходил из своей палаты, садился на своем дворе в сани и в них отправлялся или же шел пешком⁴⁸ к дворцовому Благовещенскому собору. Царь встречал его в сенях и, получив благословение, вел его под руку в Золотую палату. Здесь был накрыт стол у царя по случаю посвящения нового патриарха. Войдя в палату, патриарх со властями произносил Достойно есть и прочая по обычаю, благословлял государя честным крестом, кропил святою водой и потом, подойдя к столу, говорил молитву Отче наш и благословлял рукой на царском и на прочих столах брашно и питие. Иногда царь сажал патриарха за одним столом с собой, для властей же и бояр всегда накрывались особые столы. После третьего кушанья патриарх поднимался, произносил Достойно есть и вместе с назначенной почетной свитой отправлялся для шествия вокруг города. Иногда по обхождении города патриарх снова возвращался к царскому столу, который еще продолжался до его второго прихода, иногда же, по обхождении, он отправлялся к себе на патриарший двор.

Обхождение на осле вокруг города всегда отличалось большой торжественностью. Кроме духовенства, патриарху от царя назначалась большая и самая почетная свита. Осла под патриархом обыкновенно вел самый ближний государев боярин. Так, под патриархом Иовом осла вел государев конюший боярин Борис Феодорович Годунов и его боярин Андрей Васильевич, а под патриархом Филаретом один из первых бояр князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и с ним окольничий Феодор Леонтьевич Бутурлин. Впереди шествия певчие, начав Царю небесный, непрерывно пели стихи праздников и святых. Перед ними шли огненники в красных одеждах и с пальмами в руках. Ряды стрельцов сопровождали все шествие и оберегали его от великого множества народа, собиравшегося получить патриаршее благословение.

Выйдя из дворца, патриарх садился на осла и с животворящим крестом в руках отправлялся в Никольские ворота для обхождения вокруг Кремля. Перед каждыми городскими воротами – Фроловскими, Тайницкими, Боровицкими, Неглиненскими – патриарх сходил с осла и на особом возвышении, которое возилось здесь же в шествии, произносил литию и «молитву граду», кропил ворота святой водой и образ над воротами и, осеняя руками народ, продолжал шествие. На пути он тоже осенял народ животворящим крестом. На другой день патриарх, в том же порядке и с теми же чинопоследованиями, совершал шествие вокруг Китая и на третий – вокруг Белого города.

Никон был последним патриархом, совершившим шествие вокруг города на осле. После него, оно совершалось сначала в санях, а потом в карете. С этого же времени началось шествие на осле вокруг Кремля всех новопоставленных архиереев. То же самое они повторяли потом по прибытии в назначенный им город. Раньше, при митрополитах московских, епископы не совершали этого шествия, оставшегося, по-видимому, преимуществом только московских святителей.

И настолование (ένθρονιασμός, inthronisatio) и шествие вокруг города, несомненно, заимствованы русской Церковью от греческой. В творениях Симеона солунского находится подробное изложение как порядка совершения их в греческой Церкви, так и их значения.

По наступлении воскресного дня, – говорит он, – патриарх приходил в великий храм Премудрости Божией, облачался в архиерейские одежды с саккосом и начинал литургию. После входа многолетие совершалось не внизу, но, подобно как при рукоположении архиерея, на сопрестолии. После Трисвятого и молитвы, по раздаянии свечей и по возжжении их, когда все становились на своих местах по чину, патриарх возводился двумя первыми архиереями, которые брали его с обеих сторон и посаждали на святительском престоле и восклицали: ἄξιος (достоин). Это пели трижды, и внутри алтаря все священнослужители и вне – певцы и клирики. Затем во второй раз поднимали и сажали его, восклицая ἄξιος, и опять тоже трижды изнутри и вне. Подобным образом и в третий раз посаждали его и ἄξιος произносили и пели трижды – священнослужители внутри, и певцы вне. Потом бывало многолетие (Разг. о священнод., гл. 197). Настолование епископов отличалось тем, что епископов посаждали священники.

Настолование означало вступление в высшее звание архиерея, изображающего собой Господа. Потому бывает торжественное посаждение патриарха, – говорит Симеон солунский, – дабы, возседши, как Спаситель на небесах, он оттуда даровал и проповедовал всем мир; оттуда он и благословляет трикирием, как бы с небесного престола, даруя благодать и озарение Троицы через Спасителя.

После посаждения архиерея на престол, – говорит Симеон солунский, – народ, равно как и священники, целуют руку рукоположенного и получают благословение, притекая с верой, потому что рукоположенный весь очищен и просвещен, и от новопросвещенного благодать изливается обильнее на приемлющих ее свыше. Посему, после трапезы, возседши на коня, новопросвещенный объезжает город в сопровождении свиты своей и запечатлевает всех и благословляет, освящая город сей печатью, молясь о нем, как новосоделавшийся архиерей, сообщая ему новоизлиянную божественную благодать и через благословение преподавая освящение. Посему же новопоставленный архиерей, как имеющий дерзновение и сильный перед Богом по рукоположению, был посылаем к царю – молиться за него и вместе, как Христос Господь (помазанный) Духом, благословить и укрепить молитвами своими Христа Господня (помазанного) миром. Для сего, пришедши к царю, он молится о потребном к его спасению.

Торжественность этого шествия на коне устраивалась, по толкованию Симеона Солунского, ради чести Церкви, которая относится ко Христу. Патриарх Иеремия, посылая новопоставленному русскому патриарху Иову осла для шествия около города, писал ему о значении шествия:

«О Святом Духе, брате и господине мой Иов патриарх! моляся Создателю и Пречистой Богородице, со оружием Христа Бога нашего, сиречь со крестом и святою водой, сед на сие осля и ехал около града большаго Новаго Царяграда и прообразовал Христа истиннаго Бога нашего, с пением церковнаго украшения, со стихи Владычных Господских праздников и всех святых».

Однако история этих великолепных и знаменательных чинов уже закончилась. В Греции еще Симеон солунский (XIV в.) свидетельствовал о постепенном прекращении их по причине варварских набегов и постигших Церкви искушений и смятений. У нас в России настолование епископов прекратилось в конце XVII века, а в начале XVIII века прекратилось и шествие их вокруг города.