Пастырские наставления св. Григория Двоеслова («Regula pastoralis»)

Так как в патриотической литературе, по отношению к разъяснениям пастырям обязанностей их служения, существуют поучительные и назидательные труды св. отцов: Иоанна Златоустого (347–407) и Амвросия Медиоланского (340–397), то при изложении содержания сочинения св. Григория «Правило пастырское», представляется целесообразным обратить внимание на отношение их трудов к труду св. Григория (604).

Ещё в «пастыре» Ерма¹, сочинении, имеющем в виду благоустроение жизни христиан сообразно заповедям Христовым и заключающем в себе призвание к жизни Христовой неверующих, предлагаются наставления пресвитерам. «Вам теперь говорю, – говорится в «пастыре» Ерма, – которые начальствуете в Церкви и председательствуете... Как хотите вы воспитывать избранных Божиих, когда сами не имеете научения? Поэтому вразумляйте себя взаимно, и будьте в мире между собою («Пастырь» Ерма, 1:3, 9). После Ерма следует упомянуть о письме бл. Иеронима (к Непоциану об обязанностях клирицов²), каковое письмо, в котором отношении может быть рассматриваемо, как зачаток тех наставлений пастыря, в которых впоследствии предложили в своих трактатах об обязанностях пастырей св. Амвросий и Григорий Двоеслов; ибо многочисленные руководственные указания бл. Иеронима пастырям вышеназванными св. отцами были раскрыты в подробных наставлениях.

Хотя в письмах бл. Иеронима довольно значительное место занимают наставления священникам (вызванные обстоятельствами времени³), однако здесь даются указания и относительно общих требований пастырского служения. Так бл. Иероним ставит на вид пастырям и вообще клирикам, что о достойном прохождении их служения им напоминает само имя, которое им усвояется (Христос). «Когда я доля Господа и наследный удел Его (Втор.32:9), а потому не имею доли с прочими коленами, но как левит и священник, живу десятинами» (Втор. 18:1) говорит он, «когда служа алтарю, получаю пропитание от вещей, приносимых к алтарю (1Кор.9:13), то имея пищу и питье, пусть сим доволен буду» (1Тим.6:8).

Из идеи пастырского служения бл. Иероним выводит долг пастырей прилежать Св. Писанию: «читай как можно чаще, Божественное Писание, – говорит он, или лучше не выпускай из рук Священных книг (Тит.1:9; 2Тим.3:14; 1Пет.3:15). Чему ты должен научать, тому сам научись. Берегись чтобы поступки твои не опровергали твох слов; чтобы в то время, когда ты проповедуешь в церкви, кто-нибудь не сказал о тебе: для чего же сам не делаешь, так как учишь?» Вместе с тем он представляет пастырю – следующие требования, как прямо вытекающее из долга его служения: «когда ты учишь в церкви, старайся не о том, чтобы тебя хвалили, но чтобы из глубины сердца воздыхали. Похвалою тебе должны быть слезы слушателей». «Нам вверено попечение о душах и потому мы должны особенно любить семейства всех Христиан, как свои собственные. Пусть они скорее находят нас утешителями в своих горестях, нежели соучастниками пиров в счастливое время».

Что касается трактатов о должностях пресвитеров св. Амвросия и Григория Двоеслова, то они находятся в некотором, довольно близком соотношении. Основа, на которой возникло первое сочинение: языческое представление нравственно-прекрасного в мысли и жизни было, но оно есть только часть той истины, которая возвещена в Евангелии; побуждение этого разъяснения неоцененных даров, заключающихся в вере христианской и воззвание пастырей к сознанию их высокого служения и многообразных и не легких нравственных обязанностей, с ним соединенных; задача сочинения назидательная – воспитать дух пастырства в предстоятелях Церкви.

Другое сочинение представляет собой стремление заключить обязанности пастыря в область нравственной юрисдикции. В то время как в первом сочинении рисуется образ пастыря как отвлеченный идеал, который пастырь должен носить в своем сердце и с ним сообразовываться, во втором характер идеального пастыря представляется как такой, который должен быть осуществляем в жизни, если пастырь желает быть истинным пастырем. Отношение между тем и другим сочинением, таким образом, таково, что тогда как в первом выставляются на вид пастырю собственно нравственные требования сообразно с идеей пастырского служения, во втором предъявляются предписания нравственно обязательные.

В частности, св. Амвросий принимает за исходный пункт языческую идею нравственно-прекрасного, или честного, какова идея, по мнению Цицерона (Амвр. ч. 1 гл. 7), наиболее ясно, среди языческих писателей выразивших требования нравственного сознания и совести, не может быть отделена от идеи полезного. Но когда св. Амвросий обращается к разуму естественного человека и совести, которые свидетельствуют нам, что в честности состоит жизнь счастливая, он не то хочет сказать что требования разума, и совести естественного человека находятся в соответствии с требованиями совести человека просвещенного светом Евангельского учения, но только, что истина блаженной жизни, которая по Евангелию, есть жизнь вечная (Амвр. 2, 1), не находится в противоречии с разумом естественного человека.

Философы старались изъяснить, в чем состоит блаженная жизнь людей, и каковы должны быть их должности, но понимали это неодинаково, и на том основании судили различно и о должностях, никто из них не возвысился до того, чтобы требования нравственной жизни прямо поставить в зависимость от идеи Бога, как Творца, Просветителя и Судьи вселенной (Амвр. ч. 1 гл. 26⁴), посему св. Амвросий считает не лишним и свое сочинение, так как христиане по его словам, взирают больше на будущее чем на настоящее и ничего не поставляют полезным, кроме того, что служить к вечной жизни, а не что к услаждению настоящей (Амвр.1, 9).

Некоторые из философов поставляли счастье в познании вещей (Платон), иные блаженством считали удовольствие, как Эпикур, Зенон верховным благом нарицал только то, что есть честно; Аристотель же, Теофраст и прочие перипатетики утверждали, что блаженна жизнь, хотя состоит из добродетели, т.е. в честности, но блаженство её совершается также телесным благосостоянием и внешними благами (Амвр. о должн.2:2). Очевидно, что при помощи естественных сил разума и совести не возвысившись, в силу повреждения человеческой природы, до правильного понятия о Боге, как Бытии абсолютном они не могли судить правильно и о должностях человека.

Св. Амвросий посему и хочет показать, что при всех проблесках истины, находящихся у языческих писателей при определении правил нравственной деятельности человека, иные писатели не могут быть наставителями в этом отношении, ибо нравственность ими предлагаемая не имеет животворного источника, т.е. не находится в связи и не исходит из правильного понятия о Боге.

В своих увещаниях к пресвитерам, направленных к воспитанию в них духа пастырства, св. Амвросий нередко начинает свои беседы с указания языческих правил нравственности, но лишь для того, чтобы показать, насколько превышает их правила нравственности откровенной, как кажущимся на истинном понятии о Боге, Творце, Промыслителе и Судии вселенной. Хотя следует сказать, что св. Амвросий не опускал указывать и на не лживые правила нравственности язычников, высказанные по некому чаянию истины, совозбуждаемому внутренним гласом разума и совести, при всем том, что для сих правил не полагалось соответствующего основания (Амвр. 1, 30; 31; 36; 43;46; 11, 1; 7 и проч.).

Ставя целью определить взаимоотношение трактатов о пастырстве св. Амвросия и Григория Двоеслова, мы должны сказать, что св. Амвросий старается возвысить пастырей до понимания их обязанностей в отношении к пасомым⁵, опираясь нередко на требования совести естественного человека, хотя в то же время не опуская когда следует указать несоответствие нравственных наставлений языческих философов с нравственными предписаниями богооткровенного учения (о должн., 1, 9), между тем как св. Григорий в этом отношении стоит чисто на евангельской почве, обращаясь лишь иногда к соображениям психологического характера для естественного обоснования своих наставлений. Почему же именно св. Амвросий при изъяснении должностей пресвитеров и вообще правил христианской нравственности обращается к указаниям мудрости естественного человека, это объясняется его желанием содействовать воссозиданию духовному верующих: «как Туллий, говорить он делал сие (писал о должностях) для наущения сына своего также и я сие принимаю на себя для наставления вас, чад моих. Природа, ибо не сильнее стремится к любви, нежели благодать» (о должн.1:7).

Указывая на правила нравственности естественного человека, опирающиеся на разум и совесть св. Амвросий желал показать, что христианство, не будучи в прямом противоречии с этими правилами предлагает учение о нравственности наиболее совершенное. Так сказавши, что язычники в числе начальных добродетелей поставляют на первом месте благоразумие, которое упражняется в наследовании истины и изъявляет желание к довольнейшему званию. На втором месте правду, которая отдает каждому свое, чужого не присвояет, презирает собственную пользу для сохранения справедливости ко всем. На третьем – храбрость, которая оказывается в делах военных и домашних через особливое великодушие; и на четвертом – умеренность, которая хранит меру и порядок в делах и словах. Он спрашивает, что неужели святые Ветхого Завета (Авраам, Иаков, Иосиф, Иов, Давид), не исполнили должностей связанных с сими начальными добродетелями естественного человека, и показывает при сем, что эти добродетели не были чужды святым Ветхого Завета (Амвр.1, 24⁶). Таким образом, быть может, не будет преувеличением сказать, что в век св. Амвросия, когда еще не совсем исчезло язычество и мнение философов по вопросам нравственности не потеряли еще своего влияния над умами некоторых людей, при малом их знакомстве с христианством, когда вообще были еще слишком живы связи с прошлым, св. пастырю Медиоланской церкви было не бесполезно указывать в иное время, что, по мнению естественного человека не противоречит богооткровенному учению, дабы тем самым облегчать доступ в Церковь немощным.

В век св. Григория уже не было надобности воспитывать дух пастырства в предстоятелях Церкви, через разъяснение безусловного превосходства христианского учения пред языческим нравоучением; в это время, когда служение предстоятеля Церкви не считалось уже заключающим в себе опасность, а считалось даже и во мнении мира почетным, был долг с обстоятельностью изъяснить нелегкие обязанности, сопряженные с высоким званием пастыря.

Что-же касается до отношения труда св. Григория к «словам о священстве» св. Златоуста, то их взаимоотношение следующее: главный пункт бесед св. Златоуста в словах о священстве есть представление ищущим священного сана великой возвышенности и ответственности этого служения, в рассуждении субъекта и объекта служения, для чего св. Златоуст, между прочим, старается отклонить подозрение себя со стороны некоторых людей, что будто бы он некоторое время отдалялся от сего служения по гордости житейской и стремлению к мирской славе. Объясняя с одной стороны, что священство есть служение страшное для человека, «кровью и плотью оплетенного», ибо пастырям «поручено правити небесная» и посему к пастырскому служению надлежит приступать с душою чистой, исполненной самоотвержием, и приуготовленной к бодрствованию в сем служении, а с другой стороны, показывая, что пастырское служение в той же мере и почетно, в какой ответственно: «они (пастыри) суть те, говорит он, коим духовное вверено рождение, и крещением повелению родити... Не тогда токмо когда они нас возрождают, но и по возрождению имеют власть отпущати грехи» (Злат. о свящ, 3, 6). То правда, что и св. Григорий указывал на возвышенность пастырского служения в отношении к субъекту служения, но справедливость требует сказать, что идеальная сторона пастырского служения раскрывается у него больше в отношении к пасомым. Между тем как св. Златоуст желает наиболее поставить на вид необходимость осторожности и самовнимательности при избрании пастырского поприща в виду особливого значения пастырского служения, св. Григорий раскрывает тяготы этого служения в отношении к созиданию спасения пасомых.

Ближайшим поводом к написанию трактата о пастырском служении, как видно из предисловия для св. Григория послужило письмо к нему Иоанна епископа равенскаго, в котором высказывалось неодобрение ему за уклонение от пастырского служения. Настоящим же побуждением к изложению пастырских обязанностей, как открывается из того же предисловия, явилась для него созревшая под влиянием обстоятельств его многотрудного пастырского служения, нравственная потребность разъяснить трудность и важность пастырства людям которые решились бы желать этого не имея ни соответственного обучения, ни подлинного понятия о высоте этого. Таким образом, могли бы приступать к этому служению легкомысленно без страха и трепета не проникнутые всецело сознанием своей ответственности за великое дело пастырства. В противовес легкомысленному взгляду на священное служение людей, которые могли бы искать священства не ради именно служения Церкви Божией, а по мирским побуждениям к приобретению почестей и славы. Св.Григорий ставит себе задачей разъяснить многотрудный долг пастырского служения, наиболее с точки зрения нравственно-религиозного воспитания пасомых, указанием на то сколь многая качества требуются от пастыря обязанностью пастырского учительства этой существенной части пастырского служения, и сколь возвышенным он должен являться как на пастырской кафедре, так и в жизни, если желает носить имя пастыря не по имени только.

Рассматриваемое сочинение может быть разделено⁷ на четыре части: в первой части изъясняется, что значит достойно приступать к пастырскому служению и как опасно желать этого недостойным; во второй показывается, каковыми качествами должна отличаться жизнь пастыря как руководителя своей паствы; в третьей – указывается, как правильно следует ему держаться при благовестии Слова Божия и назидании своей паствы; и в четвертой – изъясняется, с каким чувством пастырь должен нести выпавший ему жребий пастырского служения.

Имея в виду условия, при которых кто-нибудь может иметь дерзновение приступать к священному служению, св. Григорий разъясняет (в первой части), что никто да не дерзает принимать на себя пастырское служение, не приготовившись тщательно к сему служению, «так как управление душами человеческими есть искусство из искусств» (гл. 1).

Пастыри для того и поставляются, чтобы все предусматривать и руководить пасомых. И как высоко и велико их служение; если принять во внимание, что «душевные болезни сокровеннее и опаснее телесных».

Таким образом, приготовляющиеся приступить к священному служению должны тщательно изучить Правила духовной науки и внимательно следить за усовершением себя в боговедении. Но если поучения и назидания пастырей не подтверждаемые жизнью, или даже противоречат ей, не имеют ожидаемого благодательного воздействия на души пасомых, то посему ищущие священного сана должны ведать, какой ответственности подлежат пастыри, черпая свое учение из чистого источника истины, но несообразуя образ жизни и поведение с высотою проповедуемого учения (Иез.34:18–19). Пасомые алчут и жаждут чистого учения, и при всем почтении к сану священнослужителя, когда проповедуемое учение не отображается в их жизни благочестным, достойным их сана поведением, оно теряет в своей силе в действенности (гл. 2)⁸).

Представляя себе трудности и ответственность пастырского служения, некоторые уклоняются от него по одному смирению, в мыслях при этом они допускают, чтобы им не отдали предпочтения сравнительно с более достойными. Такое смирение при других добродетелях, тогда имеет некоторое нравственное значение, когда кто, слыша и понимая волю Божию зовущую его к управлению другими, не противоборствует упорно гласу Божию (гл. 6).

Как поступать в данном случае показывают обстоятельства призвания двух пророков Исаии и Иеремии. Так Исайя на вопрос Господа: «кого послю, и кто прийдет к людям сим отвечал: се аз, посли мя» (Ис.6:8); а Иеремия когда посылаем, был на проповедь, отклонял от себя это поручение, извиняясь неспособностью своею: «о Сый Владыко, Господи се не вем глаголати, яко отрок из есм (Иер.1:6). Ответы этих двух пророков проистекали из одного и того же источника любви; ибо любовь заповедуется нам двумя заповедями: любить Бога и ближнего (Втор.6:5; Лев.19:18; Мф. 22:37–40).

Исаия полный мыслью о спасении ближних изъявлял готовность воспринять на себя миссию проповедника, а Иеремия старался через созерцательную жизнь – все больше утвердиться в любви к Богу, с глубоким смирением отступал перед ожидавшим его многотрудным поприщем. Необходимо заметить, что в данном случае, что тот, кто отказывался, не воспротивился совершенно (Иер.1:9), так и тот, кто высказывал согласие принять вверенное ему служение предварительно уже «очищен был углем горящим, от алтаря» (Ис.6:5–7). Этим внушается, что не очищенный не должен приступать к пастырскому служению (гл. 7). Когда к нам кто приходит с просьбой ходатайствовать за него перед тем или другим начальником, который на него разгневался и недоволен, но нам незнаком коротко, то мы тотчас отвечаем ему: «нет любезный, нам нельзя, ходатайствовать за тебя перед сим господином, потому что мы и сами не пользуемся его особливым благоволением». Если же и человек перед человеком, по отношению к которому имеет мало надежды, не отваживается быть ходатаем за кого бы то ни было, то, как дерзнет брать на себя ходатайство перед Богом за грехи народа тот, который не может иметь доверия, к тому, заслужил ли он жизнью своей благоволение Божие к себе самому? Или как он, будет просить у Бога прощения и помилования для других, если находится вдали о надежды иметь от Него прощение и помилование себе самому (гл. 10).

Посему каждый, желающий приступить к пастырскому служению должен беспристрастно проникнуть духовными очами, нет ли в нем каких-либо предосудительных недостатков и даже пороков изобличающих греховную нечистоту, ибо непозволительно помышлять о ходатайстве за грехи других тому, кто не очистился от своих собственных. Посему и Моисею дано было свыше такое повеленье: рцы к Аарону, глаголя: человек от рода твоего в родных ваших, аще коему будет на нем порок, да не приступит приносить даров Божиих и к алтарю да не приближится, яко порок имать; и вслед затем исчисляются самые недостатки или пороки, которые не должны быть допускаемы в лицах священного сана: человек слеп, или хром, или корносый… или человек ему-же есть сокрушение руки, или сокрушение ноги, или горбат, или гноеточив очима, или бельмоочен, или человек, на нем же суть красты дивия, или лишаи (Лев.21:17–23). Объясняя затем духовные свойства, которые должны быть присущи служителю Нового Завета, св. Григорий выводит такое наставление из приведенного текста. Слеп в духовном смысле, говорит он, тот кому незнаком свет высшего созерцания, кто подавляемый мраком настоящей жизни, хотя и видит озаряющей его свет, но, не прилежа к нему сердцем не знает, как направить свою деятельность. Хром , по объяснению св. Григория, тот, кто хотя и знает куда должно стремиться, но по нетвердости ума и воли не может всегда держаться прямого пути, который видит. Корносым – можно назвать того, кто не способен и не умеет хорошо различать добро от зла, так как и телесным органом обоняния, мы различаем благовоние от зловония, тогда только, когда этот орган не поврежден у нас. Под именем человека имеющего сокрушение в руках или ногах очевидно, подразумевается тот, кто не в состоянии шествовать по пути Божию и не способен к добрым делам, даже и так не может держать как держится хромой, который, хотя нетвердо и с уклонениями все-таки держится и стремится вперед. Именем горбатого можно назвать того, кто согнулся под тяжестью земных забот до такой степени, что не может взводить взора своего вверх, а постоянно устремляет его на те предметы, которые попираются под его ногами. Под имеющими гнойные глаза разумеется тот; у кого душа хоть и порывается к познанию истины, но скоро омрачается плотскими помышлениями. Ведь у гноеточивых глазами, как известно зрачки глазные бывают здоровы, но от часто истекающей мокроты ослабевают и притупляются и сами веки отяжелевают и слипляются. Название бельмоочный указываете на того, кому гордость самообольщение от мнимой мудрости и праведности препятствует видеть свет истины. Хорошо видит и знает себя тот, кто постиг, что он буий и грешник, а кто приписывает себе блеск праведности или мудрости, тот далек от надлежащего познания себя и тем больше удаляется от истинного света, чем больше о себе мечтает, как сказано о некоторых в Писании: «глаголющие быти мудри, обезумели» (Рим.1:22). Человек, у которого обнаруживаются на теле красты дивия, это без сомнения тот, кто рабски выполняет прихоти плоти, у которого, как у плотоугодника, внутренняя порча, не встречая обуздания в душе, выходит наружу. А под человеком, покрытым лишаями нужно; разуметь любостяжательного. Как лишаи безобразят тело, так любостяжание искажает красоту души. От порока сего могут иссякнуть душевные добродетели и на место их произрасти разного рода грехи, по слову Апостола (1Тим.6:10), «корень всем злым сребролюбие есть» (гл. 11).

Твердо памятуя слово апостола о том, что пастыри должны быть готовы присно к ответу всякому вопрошающему об уповании (1Пет.3:15), св. Григорий во второй части трактата об обязанностях, изображает жизнь пастыря в отношении к пасомым, в чертах, которых она должна являться в сообразности с идеею долга пастырского служения. Здесь он именно ставит на вид, что жизнь, поведение и обхождение пастыря должны носить в себе черты нравственного достоинства и возвышенности, так как с точки зренья правильного действования и добрых качеств, пастырь и имеет это имя по отношению к пасомым.

И прежде всего он разъясняет пастырю обязанность неленностно читать св. Писание и углубляться в него размышлением⁹. Слова божественных наставлений обновят в нем силы нести пастырскую заботу и пробудят чувство воззренья в будущую небесную жизнь – чувство благочестия, которое значительно ослабляется от общения с людьми мирского характера, и в противность к плотской жизни, ветхого человека к которой, он влечется отношениями к миру, обновят его дух дуновением любви к вышнему, духовному отечеству. Среди мирских бесед наши сердечные порывы опадают и рассеваются, а после того как внешние мирские занятия и тревоги отвлекают нас от заботы о душе, тем неуклоннее пастырь должен обновлять себя изучением Божественного Слова. Посему и св. апостол Павел, поставив ученика своего Тимофея пастырем духовного стада, говорил ему: дóндеже прииду, внемли чтению и учению (1Тим.4:13).

Посему и царь Давид восклицал: «коль возлюбих закон Твой, Господи, весь день поучение мое есть» (Пс.118:97). И пророку Моисею заповедал Господь поместить на четырех сторонах Кивота Завета четыре златые Кольца. Что прообразует Кивот Завета как не святую Церковь. А четыре кольца ее, не суть ли четыре евангелия, через свет которых она распространяется по всем странам света? И так как опоры, на которых носили Ковчег завтра, могут предъобозначать лишь проповедников и учителей, то пастыри и учителя по долгу своего звания должны всегда стоять, как бы на страже проповеди слова Божия, а прежде всего, должны сами неленностно изучать слово Божие, дабы через чтение и размышление о прочитанном, быть всегда готовым к исполнению своего долга (гл. 11).

Объясняя пастырю путь, идя по которому он наиболее может принести назидание для пасомых, св. Григорий изъясняет, что пастырь правящий духовным стадом обязан соблюдать частоту и в мыслях своих! Ибо греховной нечистоты должен отстраняться тот, кто принял на себя долг очищать и души подобных себе существ, точно так же как рука, которою омывают нечистоты плотские, должна быть чистою, дабы от соприкосновения с нечистотою, не омрачилось очищаемое.

Посему Господь говорит через пророка: «очиститеся носящие сосуды Господни» (Ис.52:11). Ведь сосуды Господни носят те кои воспреемлют на свою ответственность души человеческие представить и должны представлять в вечное жилище (гл. 2). Для охранения непорочности в мыслях подобно тому, как Моисей прибегал в святилище для размышления о таинственных путях домостроительства Божия, и пред Ковчегом Завета обращался к Господу, при сомнении с молитвою о просвещении; так и пастыри, для которых он служит примером, в обстоятельствах недоумных, должны обращаться к своей совести, и как бы пред Ковчегом Завета, должны молитвенно испрашивать от Господа совета и вразумления, да словеса истины будут ясно написанными в их душе (гл. 5).

Итак, пастыри чтением св. Писания и внутренним самоуглублением, обращением к своей совести, которая есть глас Божий, должны в своем служении исполняться страха к Тому Верховному Судии, который превыше всего и все зрит, дабы, таким образом, смиряясь и очищаясь внутренне, они могли управлять пасомыми вдали от тягостных искушений со стороны похотей плоти и гордости житейской.

Стоя на той точке зрения, что пастырь тем выше стоит в своем звании, чем более старается руководить пасомых в жизни учением, и примером благочестного поведения, и сообразно с тем более может соответствовать возвышенному характеру своего служения. Св. Григорий принимает на себя нелегкую задачу начертать образ поведения пастыря в отношении к пасомым.

Прежде всего, пастырь должен помнить, что «душа священнослужителя не должна быть занята суетными помыслами, но должна быть седалищем слова и разума; как Аарону повелено было Богом через Моисея возлагать при облачении на перси во время священнодействия «слово судное и носить суды сынов изралевых на персах всегда» (Исх.28:15–30).Так пастырь, по самому положению своему, всегда и перед всеми должен являть, как разумны и возвышенны внутрения его помышления и чувства, и что он не ищет своих си (1Кор.10:24), а наипаче печется о благе ближних (гл. 2).

Пастырь должен отличаться добрым действованием, дабы он мог для вверенных ему указывать путь жизни, и дабы пасомые, последуя гласу и направлению жизни пастыря, учились и усовершались более из образа поведения его, нежели из слов¹⁰. Ибо если высотою положения он обязывается вещать о высшем и спасительном, то тем же самым обязательством он побуждается показывать в жизни действование возвышенное (гл. 3).

В отношении обнаружения учительной деятельности, пастырь должен помнить, что ему надлежит быть рачительным и разборчивым в молчании и словах¹¹. Ибо как необдуманная речь может вводить слушателей в заблуждение, так и неуместное молчание может оставлять их тоже в заблуждении, тогда как при благоразумной разборчивости можно избавиться от того и другого недостатка. Если пастырь должен твердо стоять на страже дома Израилева, если он не должен потворствовать усыплению совести пасомых, но словами вразумления и исправления обращать их к сокрушению сердца и раскаянию, по слову апостола, требующего, чтобы пастырь был силен и наставляти в здравом учении и противящиеся обличати (Тит.1:9; Мал.2:7; Ис.58:1), то, с другой стороны, он должен быть внимательным и осторожным в проповедании, дабы не взвешенным строго словом не смутить их совести и не расторгнуть союз единства¹², помня слова Спасителя Своим ученикам (Мк.9:50): имейте соль в себе (гл. 4). Пастырь, по примеру св. апостола Павла, должен быть проникнут бодрственною ревностию о духовном благе пасомых (2Кор.11:29); но должен помнить при этом, что при иных проступках требуется обличение кроткое и умеренное, потому что человек часто грешит не по злокачественности своей, а или по неведению, или по слабости, в каковом случае, при обличении и исправлении вины, должна быть соблюдаема благоразумная умеренность. Ведь все мы, пока остаемся в этом бренном теле, не изъяты от слабостей нашего повреждения, посему всякий по себе должен судить, с каким соболезнованием должно относиться к немощам ближнего, по слову апостола: «братие, аще и впадет человек в некое прегрешение, вы духовнии исправляйте такового духом кротости» (Гал.6:1). Более тяжкие преступления, разумеется, надлежит указывать с ревностью, дабы виновные, не замечающие важности своей вины, могли при этом убеждаться, как тяжко они грешат и после строгого обличения, не считая своих грехов за проступки маловажные, сами, страшились их и заботились о своем исправлении (гл. 10).

Помня, что проповедь устная наиболее бывает действенна, когда проповедник и в жизни обнаруживаете достохвальные примеры¹³ пастырь правящий духовным стадом, должен с состраданием принимать живое участие в жизненных тягостях каждого из своих пасомых, нет нужды опасаться, что внимание к тягостям земного существования пасомых отнимет у него время для самоуглубления, ап. Павел в созерцании вознесен был до третьего неба и при таинственных созерцаниях небесного не оставлял принимать живое участие в немощах людей.

Моисей также, входя во святилище, размышлял о таинственных путях промышления Божия, а по выходе из него, разделял с другими бремя немощей плотских. Ап. Павел говорит о себе, что он был для иудеев как иудей (1Кор.9:20), разумеется, не веру изменяя при этом, но расширяя и свидетельствуя любовь свою, так как на основании собственного опыта мог представить, какого соболезнования достойны неверующие. Почему и прибавляет в другом послании: если мы выходим из себя, то для Бога; если же скромны, то для вас (2Кор.5:13). Таким образом, могут быть совмещаемы, и высокая созерцательность духовная и попечительное сострадание к плотским немощам. Пастыри должны являть себя перед пасомыми таковыми, чтобы сие последние не боялись поверять им тайные недуги свои, дабы во всех искушениях, каким бы ни подвергались, они, прибегали к ним, как младенцы на материнское лоно, ища омыть себя слезами покаяния и получить через них утешение (гл. 5). По чувству смиренномудрия они должны быть дружественными по отношению к добрым делателям, а против порочных и заблуждающихся по ревности к правде должны обнаруживать должную строгость; ибо, если пастырь, памятуя о единстве условий; человеческого существования, не должен превозноситься перед пасомыми достоинством своего положения, то с другой стороны не должен в отношении порочных забывать о своей власти старшинства и праве нравственного исправления, следуя примеру св. апостола Павла, который, в смиренномудрии сказавши: «не потому, будто мы берем власть над верою вашею; но мы споспешествуем радости вашей: ибо верою вы тверды(2Кор.1:24). В тоже время для нравственного исправления почитал догмы своего учительства являться с прощением что хощете? пишет он к коринфянам,– с палицею ли приду к вам, или с любовию? (1Кор.4:21). О необходимости смиренномудрия внушает пастырям св. Петр, говоря: «пасите стадо Божие, не яко обладающе причту, по образи бывайте стаду» (1Пет.5:2–3). Учитель истины Иисус Христос, заповедуя пастырям, смиренномудрие указывал последнее, как на вершину христианских добродетелей. Он говорил своим ученикам: «Весте яко князи язык господствуют ими и велиции обладают ими. Не та коже будет в вас: «но, иже аще хощеть в вас вящий бытии, да будет вас слуга,и иже аще хощет в вас бытии первый, буди вам раб. Яко же Сын человеческий не прииде, да послужат ему, но послужити» (Мф.20:25–28). Но в то же время Господь за нерадение и пренебрежение власти обличает пастырей через пророка, говоря: «оле пастыри! заблуждающего не обратисте, сокрушенного не обязасте» (Иез.34:4).

В пастырях по отношению к пасомым должны быть нераздельны строгость и снисходительность, так чтобы строгость пастырская растворялась человеколюбивою снисходительностью и при снисходительности не была в пренебрежении законная власть исправления, так как та и другая много теряют одна без другой. Пастыри должны любить своих пасомых, но не потворствовать им.

Псалмопевец говорит: «Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня» (Пс.22:4). Жезлом мы поражаем, а палицею подпираемся. Посему если пастыри должны быть ревнителями правды, то с другой стороны должны обнаруживать снисходительность к пасомым тогда в их отношениях к пасомым «милость и истина сретятся, правда и мир облобызаются» (Пс.84:11). Стремясь совместить в своем попечении о пасомых требования пастырской ревности с человеколюбивым снисхождением к немощам людским, пастырь должен помнить, что необходимо выбирать благоприятное время для вразумлений и наставлений прегрешившим пасомым, так как лекарство, не во время употребляемое, может терять свою целительную силу¹⁴; он в этом случае как бы носит тяжесть грехов пасомых на своих плечах, терпеливо ожидая благоприятного времени для вразумления нечестивых (гл. 10); с другой стороны, пастырю должно всячески беречься, чтобы стремление привлечь сердца пасомых не увлекало его до человекоугодничества. Хотя пастырь обязан не пренебрегать своею обязанностью в отношении ласкового, приветливого обхождения с пасомыми, тем не менее, он должен содержать в мысли, чтобы не оказаться похитителем прав у Того, Кому он подолгу призвания своего обязан служить нелицемерно. Ап. Павел дает в сем отношении необходимое наставление пастырям, когда говорит (1Кор.9:22, 10:32–33; Гал.1:10): «безпреткновенни бывайте иудеем и эллином и Церкви Божией.. Аще бо бых еще человеком угождал, Христов раб не бых убо был» (гл. 8).

На многотрудном пути пастырей, поставленных совершать свое священное служение в тесном соотношении с миром, могут предстоять две опасности: или в заботах о житейских делах и интересах своих ли то или своей паствы, они могут забывать строгое отношение к прямым и высшим обязанностям своего служения, или же, твердо помня оныя и чистосердечно помышляя и озабочиваясь достодолжным несением их, могут забывать о внешних нуждах паствы и не уделять им никакого внимания. От этой опасности преткновения при несении пастырского служения предостерегает св. Григорий, ставя на вид, что при рачительном несении своего прямого долга, как приставников и хранителей душ, с идеей пастырского служения сообразно не пренебрегать и внешними нуждами паствы, и что пренебрежение в сем отношении может умалять действенность пастырского служения в отношении к пасомым.

Бывает, что пастыри, как бы опуская из виду, что они поставлены наипаче заботиться о вечном спасении душ, вверенных их попечению, способны бывают, в забвении, особенно предаваться мирским заботам имеющим целью лишь временное благополучие. Погружение в житейские заботы и пристрастие к ним помрачает духовные очи водителей душ. Сие то печальные последствия имеет в виду Спаситель, когда напоминает: «никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне» (Мф.6:24).

Подобно и ап. Павел, отклоняя благочестивых и богобоявненных людей от пристрастия к мирским заботам, говорит: «ничтоже воин, бывая (Богови) обязуется куплями житейскими, да воевода угоден будет» (2Тим.2:4). Пастыри суть руководители и учители пасомых на пути к вечному спасению; а чтобы ноги (подчиненные) ступали прямо, голова очевидно должна смотреть прямо на дорогу, иначе, когда голова преклонится долу в земле, тогда и ноги могут уклониться от надлежащего направления и сбиться с пути.

С другой стороны, говорит св. Григорий, нельзя одобрить и тех пастырей, кои посвящают свои занятия исключительно духовным предметам, так что внешние нужды паствы для них как бы ни существуют, которые не то, что потребности души ставят выше потребностей тела (как это и быть должно), а вовсе пренебрегают внешними нуждами паствы, к вспоможению им ни мало не уделяя внимания. Последствием сего может быть то, что пасомые, не усматривая в пастырях сочувствия к своим нуждам, с сердцем не вполне открытым будут слушать пастырские наставления, а отселе и действе сих наставлений на умы и сердца пасомых может быть не вполне назидательное. Семя Слова Божия легко проникает в сердца пасомых, возрастает и дает плоды лишь тогда, когда проповедник орошает его сострадательным милосердием к ним. Св. ап. Павел говорит: «аще кто о своих, паче же о присных не промышляет, веры отверглся есть, и неверного горший есть»(1Тим.5:8), внушая сим с одной стороны внимание к внешним нуждам пасомых, и вместе с тем указывая, что попечение о духовных благах пасомых должно быть предметом наибольшей важности в глазах пастыря (гл. 7).

Изъяснив, какими качествами пастырь должен отличаться в жизни и своих отношениях к пасомым, св. Григорий в третьей части «пастырского правила» имеет предметом указать, в каком направлении должна совершаться проповедь и вообще религиозное обучение, ввиду различного общественного положения и условий существования, и при неодинаковом нравственном состоянии людей. «Не для всех, говорит он, пригодно одинаковое поучение, при неодинаковых условиях состояния людей. Всякое слово учителей должно быть приспособлено к состоянию слушателей, так чтобы оно было пригодно к созиданию спасения всех и каждого, и вместе с тем не отступало от общих требований назидательности, т.е. cиe слово должно назидать сердца слушателей одним учением, изменяясь лишь в тон¹⁵».

В сей части своего трактата св. Григорий дает пастырям педагогическо-дидактические наставления такого рода, которые обнаруживает св. отец, с одной стороны, понимание тяжких немощей человеческой души, а вместе с тем и заботливое внимание к тому, чтобы попечения пастыря следовали за пасомыми во всех тревожных обстоятельствах их земного, существования, внимая их душевному состоянии и не покидая их ни при радостных и благоприятных условиях их жизни, ни среди нужды и скорбей.

Подробные указания и наставления, предлагаемые здесь, были вызваны обстоятельствами времени, когда с укреплением положения христианской Церкви в государстве, звание пастыря стало почетным и вместе с тем понимание идеи пастырского служения и обязанностей с ним сопряженных понизилось в сознании некоторых лиц, кои стали искать священного сана не по призванию; болезнуя о положении пасомых, дабы они по невнимательности пастыря не были лишены пастырского учительного слова, а вместе с тем и сами пастыри не были слепыми вождями слепых (Мф.15:14) и не подверглись сугубой ответственности за нерадение и невнимательность к своим обязанностям (Ис.56:10; Иер.2:8, 8:10). Св. Григорий принимает на себя изъяснить путь, в виду которого должны направляться поучения пастыря для назидания духовных пасомых.

В качестве образца пастырских наставлений св. Григорий относительно проповеди Слова Божия, мы представим некоторые их них, имеющие наибольше точек соприкосновения с жизнью. Именно наставления относительно того, как говорить к юношам и старцам; бедным и богатым, веселящимся и сетующим, к слугам и господам, здоровым и больным, невоздержным и воздержным; к враждолюбивым и миролюбивым к ведущим жизнь супружескую, и ведущим жизнь безбрачную; и как наконец говорить к тем, кои каются во грехах своих, но не отстают от них (гл. 2).

Когда говорится, что пастырские наставления мужчинам должны быть несколько иными по сравнению с наставлениями женщинам,– разумеется, что на первых надобно возлагать бремена более тяжелые, а на последних более благие и легкие, последних должно утверждать в добре кротости, обращаясь с ними снисходительно, как с более «немощным сосудом женским»(1Пет.3:7). Подобно старцев более следует вразумлять уважительным и почтительным увещанием, а юношей всегда, почти удобнее бывает направлять к совершенству строгостью предостережений. Так в Писании говорится о старцах (1Тим.5:1): «старцу не твори пакости, но утешай якоже отца» (гл. 3).

В отношении бедных и богатых, не должно забывать, что бедным пастыри обязаны подавать утешение и отраду, чтобы они не упадали духом под тяжестью бедствий и уничижений, а в богатых – поселять страх, чтобы они не гордились и не превозносились. И Господь душе бедного говорит через пророка: «не бойся, яко посрамлена eси, ниже устыдися, яко укорена eси» (Ис.54:4), а затем, как бы желая показать ей сожаление об участи ее, присовокупляет: «смиренная и колеблемая не имела eси утешения» (Ис.54:11). Наконец указывает ей это утешение в следующих словах: «изъях тя из пещи убожества» (Ис.48:10). Напротив, о богатых говорит св. ап. Павел (1Тим.6:17): «богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога живого, дающего нам всё обильно для наслаждения» (гл. 4).

И в отношении веселящихся и сетующих должно быть соблюдаемо некое различие в наставлениях. Веселящимся следует напоминать, что они должны иметь страх Божий, скорбящим надлежит внушать утешительную мысль о радостях небесного царствия (Лк.6:25; Ин.16:22). Подобно властвующим надобно напоминать, чтобы они не гордились своею властью, управляли кротко и не давали приказаний сверх должного, а подчиненным – чтобы они не сокрушались подчинением и даваемым им приказаниям не оказывали преслушания. Первым должно указывать, что держава им «дона есть от Господа и сила от Вышнего», Который потребует от них тем большей ответственности, чем высшее место занимали они в обществе (Рим.13:1; 1Пет.2:13–14; Прем.6:3–7); а последним, что оказывать противление против начальников значит возмущаться против Господа.» Который даровал им власть и поставил начальствовать над ними, о чем свидетельствует и боговидец Моисей, который сказал в ответ на сообщение о ропоте против него и Аарона (Исх.16:8): «мы же что есмы? не на нас бо роптание ваше, но точию на Бога» (гл. 5, 6 и 7).

В отношении к здоровым и больным, должно преподавать благовесие в сообразности с их состоянием. Здоровым надобно непрестанно напоминать, чтобы они пользовались телесным здоровьем с пользой и для души: иначе, употребляя во зло сей дар Божий, они сделаются недостойными и могут лишиться его. Надлежит неукоснительно подтверждать им, чтобы не пренебрегали благосостоянием здоровья, помня внушение апостола: «се ныне время благоприятно, се ныне день спасения» (2Кор.6:2), и усердствуя к делам угодным Богови, пока человек в силах и обстоятельства тому благоприятствуют, ибо премудрость Божия, предупреждая людей, кои долго отвергают призвание на стезю правды, как бы с соболезнованием говорит: «я же звах, и непослушайте, и простирах словеса, и не внимасте» (Притч.1:24).

Напротив, больным и немощным надобно внушать мысль, что испытуемые ими наказания посылаются им для их же вразумления. Так Господь говорит через ангела к тайновидцу Иоанну: «Аз, ихже аще люблю, обличаю и наказую» (Апок.3:19) И псалмопевец говорит: «мнози скорби праведным и от всех их избавит я Господь» (Пс.33:20). И ап. Павел говорит: «всякое бо наказание в настоящее время не мнится радость быти, но печаль: последи же наученным тем воздаст плод мирен правды» (Евр.12:11). И так болящие и немощные да познают, сколь благотворны для спасения души телесные страдания, кои приводят ее в самосознание и пусть помнят, как часто цветущее состояние здоровья телесного устраняет самую мысль о немощах душевных, так что душа гордясь крепостию своей храмины, как бы не находит потребным и подумать о том, в каком она находится состоянии, тогда как страданья пробуждают душу от усыпления. Пусть страдальцы не престают размышлять о том, что страдал и все страдания свои с терпением, переносил Спаситель наш от тех, кои от Его творческих рук получили бытие и жизнь. Который, ежедневно исторгая из-под власти исконного врага души пленных, воспринимал от ругавшихся над Ним за учение. Который, омывая наши греховные нечистоты водою спасения, не укрывал лица Своего от оплеваний неверующих. Который, избавляя нас Своим ходатайством и заступничеством от вечных наказаний, беспрекословно и с глубоким смирением переносил бичевания. Который, спасая нас от мучительных наказаний за грехи наши, Сам не отказался подклонить главу Свою под венец терновый. Который, достопоклоняемый молился Богу Отцу за нас, Который, предуготовляя жизнь вечную смертным, – Сам, будучи источником жизни, приобщился смерти. И так могут ли видеть болящие немилосердие в страданиях посылаемых Богом в иное время за грехи, когда они в сих страданиях, как в горниле очищаются от своих недугов и душевных и телесных? И могут ли, не погрешая роптать против испытываемых ими страданий болящие, когда и Спаситель претерпел страдания и самую крестную смерть, не будучи причастен греху (гл. 12)?

По отношению к воздержным и невоздержным св. Григорий внушает пастырям к наставлению: невоздержные предаются излишеству в словах, обнаруживают легкомыслие в делах и роскошество в жизни, а воздержные не всегда бывают, свободны от нетерпеливости, а нередко также и гордости. По сему поучению св. Григория, невоздержным следует напоминать, что легкомыслие в поступках и роскошество в жизни возникают вместе с невоздержанием; ибо когда плоть тучнеет, тогда и все страсти плотоугодия разжигаются. Воздержанным же следует напоминать слова св. ап. Петра: «подадите в вере вашей добродетель, в добродетели же разум, в разум же воздержание, в воздержании же терпение» (2Пет.1:5–6), и далее, ап. Павел не сказал бы: «не ядый ядущего да не осуждает» (Римл.14:3), если бы к мыслям воздержных не приражалось нередко и гордость. Ибо, по наставлению св. Григория одним умерщвлением плоти выставляется смиренномудрие лишь с внешней стороны, а с этим внешним смиренномудрием может совмещаться в душе высокомерная гордость. Ведь если бы разум не надмевался иногда добродетелю воздержания, то гордый, фарисей не поставлял бы прощения своего в числе как бы особенных заслуг, не говорил бы: «пощуся двакраты в субботу» (Лк.18:12).

Невоздержные пусть не забывают, что при каждом удовлетворении своим пожеланиям, в них, так сказать, каждый раз повторяется падение прародителей, виною которого было невоздержание. Воздержные пусть наблюдают за собою зорко и постоянно, чтобы избегая телесного невоздержания, не дозволять зарождаться в себе другим порокам, чтобы умерщвляя плоть, не предаваться раздражению и гневу, но подавляя в себе нетерпение и гнев, они должны присматриваться к тому,чтобы в душе не открылось место для новой гостьи – гордого самодовольства. Посему Бог чрез пророка Исаию говорит иудеям: «аще в судехе сварех поститься, и бисте пястьми смеренного, вскую мне постися. Не такового поста Аз избрах, глаголет Господь, но раздробляй алчущим хлеб твой, и низия безкровныя оседи в дом свой»(Ис.58:4–7).

Невоздержные должны заботиться о том, чтобы не расстраивать себя и не расслаблять телесно и душевно невоздержанием, памятуя слова Спасителя: «внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объедением и пиянством и печальми житейскими, ибо после сего прибавлено и найдет на вы внезапу день той; яко сеть бо приидет на вся живущия на лицы всея земли» (Лк.21:34–35). А воздержные пусть внемлют тому, что написано: «отступят ныи и от веры.. возбраныя женитися и заповедуя удалятися от брашен, яже Бог сотвори в сиедение со благодарением вернымии познавшим истину»(1Тим. 4:1–3), и еще «добро не ясти мяс, ниже пити вина, ни о немже брат твой претыкается или соблазняется или изнемогает»(Рим.14:21) ¹⁶).

Есть люди, которые любят вражды и раздор, по наставлению св. Григория, этим людям должно напоминать, что какими бы ни украшалась они добродетелями, они никогда не достигнут духовного совершенства, но пребудут плотяны, доколе не войдут в мир с ближними; согласно Писанию: «плод духовный есть любы, радость, мира»(Гал.5:22); следовательно, кто не заботится о сохранение мира, тот отвергает плод духовный. Посему ап. Павел говорит также: «Ибо если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы? и не по человеческому ли обычаю поступаете?» (1Кор.3:3); и в других посланиях разъясняет: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр.12:14), «стараясь сохранять единство духа в союзе мира. Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания» (Еф.4:3–4). Значит, нет части во едином уповании звания тому, кто не блюдет единения со всеми. Мудрость без мира служит не ко спасению, но на пагубу; ибо чем более хвалится кто ведением тем: более бывает он виновным во грехах своих, в сравнении с несведущим, и подвергается тем большему наказанию, чем удобнее для него избежание греха. «Аще зависть горьку имате и рвение в сердцах ваших», говорит св. ап. Иаков, «не хвалитеся, не лжите на истину. Несть сия премудрость свыше несходяще; яже свыше премудрость, первее убо чиста есть, потом же мирна» (Иак.3:14–17). И добрые дела враждолюбивых не могут служить благоугодною Богу жертвою, до тех пор, пока они будут удаляться от мира и любви с ближними. «Аще принесещи дар твой ко алтарю», говорите Спаситель к ученикам в нагорной беседе, «и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя; остави ту дарь твой пред алтарем, и шед преждее смирися с братом твоим, и пришед принеси дар твой» (Мф.5:23–24).

В отношении к миролюбивым надлежит указывать, что мир должно любить ради Господа, и что потому, из пристрастия к мирной жизни временной, они не должны уклоняться от христианских вразумлений порочным относительно их пороков (особливо если они призваны на то). По учению св. Григория, мы должны дорожить не столько миром внешним, столько внутренним, когда первый нарушен и не в нашей власти возстановить оный. Руководственным правилом в сем отношении могут служить слова св. ап. Павла: «аще возможно еже от вас со все ми человеки мир имейте» (Рим.12:18). Убеждая хранить мир со всеми, апостол не напрасно сказал предварительно: аще возможно, и к тому присовокупил: еже от вас. Ибо при вразумлении неблагочестивых трудно сохранить внешний мир, и потому он располагает нас к сохранению мира внутреннего как бы так говоря: мир состоит в согласии двух сторон: посему, если вразумляемые нарушают мир, вы, вразумляющие, сохраните его в душе своей (гл. 24).

Что касается до ведущих жизнь супружескую и безбрачных, то первым, по наставлению св. Григория, надлежит напоминать следующие слова ап., Павла: «да имущие жены, якоже не имущие будут»(1Кор.7:29). Заботясь друг о друге, супруги должны памятовать, о том, что их заботливость друг о друге не должна ставить им препоны в благоугождении Господу; должны участвовать в делах мирских так чтобы эти дела не заглушали в них стремленья к деятельности до пути указанному Законом Божием. Воспоминая слова апостола, имеющим жену как бы не имеет её, когда из привязанности к ней не уклоняется от Закона Божия, и заботится о материальных нуждах семьи, исполненный мысли о том, что дни земной жизни дни пришельствия, и чающе вечного утешения (Рим.8:28).

Безбрачным же следует поставлять на вид, что они должны тем с большею готовностью и точностью исполнять заповеди небесные, чем менее у них побуждений помышлять о земном, и вдаваться в мирские заботы, так как они не связаны с семейными обязанностями, что если они уклоняются от ярма супружеского, никому не воспрещаемого, то тем более не должны обременять себя житейскими попечениями пристрастие к коим воспрещается. И притом, если они находятся в борьбе между искушениями плоти и трудностию спасения, то пусть спасаются в супружестве как благонадежной пристани (1Кор.7:9).

Состояние безбрачия опасно в том отношении, что безбрачные, могут впасть в тяжкий грех непозводительных утех (1Кор.7:9). Об опасности какового греха свидетельствует св. ап. Павел, говоря (1Кор.6:9): или не весте яко неправедницы Царстия Божия не наследят (гл. 29).

Св. Григорий дает пастырям надлежащие наставления о том, как свои пастырские обязанности они должны исполнять, в отношении тех пасомых, кои каются в своих грехах, но не перестают грешить.

Таковым людям следует напоминать, что кающийся в грехах, но не перестающий грешить, подвергается сугубой вине наказания. У пророка Исаии говорится: «измыйтеся и чисти будете» (Ис.1:16); те, кои омывают греховная скверны слезами покаяния, но снова предаются порочной жизни после омовения в покаянии, должны размыслить о том что значит оплакивать грехи, как не смиряться перед Богом и изъявлять желание следовать воле Божией? О том, как грешат те, кои не заботятся об исправлении своей жизни после омовения в покаянии, свидетельствует св. ап. Иаков: «иже восхощет друг быти миру, враг Божий бывает» (Иак.4:4). И ап. Павел, представивши коринфянам их жизнь в язычестве и их преступления, отдалявшие их от жизни Божией, после сего говорит: «И такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего» (1Кор.6:11), и сим указывает, что грешники оправдываются правдою Божию и освящаются, когда изменяют образ греховной жизни своей и направляют ее по стезе правды, принося плоды достойные покаяния сокрушение во грехах и смиренное покорение воли Божией. Посему псалмопевец говорит (Пс.74:5): «Говорю безумствующим: «не безумствуйте», и нечестивым: «не поднимайте ро́га» (гл. 32).

В заключительной части своего сочинения (гл. 65) св. Григорий разъясняет пастырям необходимость строгого внимания к самому себе, так как, будучи поставлены на высоту служения и нося тяготы пастырского правления, пастыри в иное время, по слабости человеческой, могут подпасть недугу самомнения относительно своих добродетелей и таким образом впасть в некоего рода нравственную беспечность¹⁷. А когда душа допускает самомнение относительно красоты и доброты своей, и останавливается на мысли о своих добродетелях, она сим теряет уже свои заслуги перед Небесным Учителем смирения. Ибо забывая отношение свое к Верховному Правителю, душа ищет собственной похвалы, вместо того чтобы воздавать хвалу Подателю всех благ. В виду человеческой слабости к самовосхвалению, св. Григорий предлагает следующий совет: «когда обольщает нас мысль о богатстве ваших добродетелей, тогда око ума нашего должно обращаться к обозрению наших греховных поступков и смиренно преклонять себя долу, имея в виду не то, что мы хорошего сделали, но то, что пренебрегли сделать или сделали худого, дабы, таким образом сердце, сокрушенное памятованием немощи, сильнее укреплялось в жизни добродетельной».

Ф. Садов