Избранные письма

Папа Григорий I Великий, занимавший римскую кафедру в 590–604 гг. является одной из ключевых фигур в истории христианства. Именно при нем римская Церковь ощутимо усилила свое влияние, и римский епископ выдвинул претензии на роль главы и пастыря всех христиан, по меньшей мере западных. Как известно, именно стараниями Григория в христианство был обращен народ англов (миссия Августина 594 г.), а королева лангобардов Теоделинда (589–624), бывшая арианкой, приняла Никео-Константинопольский символ веры. В то же время, стремясь быть в курсе местных церковных дел и укреплять авторитет Святого Престола за пределами Рима, Григорий находился в переписке с королями франков, лангобардов и вестготов.

В этом контексте представляется вполне естественным тот факт, что именно в период понтификата Григория Великого были установлены контакты Толедского королевства вестготов и римской кафедры, поддерживавшиеся не только королем Рекаредом (586–601), но и Церковью Испании в лице епископа Леандра Севильского (ок.534–596), видевшего в Григории старшего товарища и наставника. Но этим взаимоотношения Испании и Рима не исчерпывались, ведь юг Пиренейского полуострова в тот период принадлежал Византии и римский папа оказывал весьма сильное влияние на положение дел в епархиях Картахены и Малаги, что нашло отражение в его письмах.

Однако, прежде чем переходить непосредственно к содержанию этих писем, следует сказать несколько слов об их авторе и об эпохе, в которую он жил. Григорий родился около 540 г. в знатной и состоятельной сенаторской семье Анициев, тесно связанной с христианской Церковью². Он получил хорошее классическое образование, состоящее в усвоении дисциплин тривиума и квадривиума, что в дальнейшем способствовало росту его авторитета среди современников³. Сначала Григорий избрал мирскую карьеру, свойственную людям его социального положения, в частности он исполнял обязанности префекта Рима в один из самых драматичных моментов истории города во время владычества лангобардов. Позже Григорий решил посвятить свою жизнь служению Церкви. С 579 по 585 г. в качестве папского нунция он находился в Константинополе.Там он познакомился с Леандром Севильским, который оказался в городе в связи с ситуацией, сложившейся в Испании после мятежа Герменегильда (581–584), восставшего против своего отца короля Леовигильда (568–586). Активным участником (a по некоторым данным, и вдохновителем) восстания являлся Леандр Севильский⁴.

Принято считать, что именно по просьбе Леандра Григорий написал свои знаменитые «Моралии»⁵. Дружба с севильским епископом продолжилась и после их расставания она поддерживалась с помощью переписки (Greg.Magn.Reg.epist. 1.41; V.53, IX.227(228)). Письма Григория и Леандра пронизаны простотой и сердечностью⁶. В них Григорий жалуется другу на трудности своего служения, обсуждает вопросы веры и культа. В целом эта переписка является важным источником по истории взаимоотношений римской кафедры и Церкви Толедского королевства.

В 590 г. после возвращения из Константинополя Григорий был избран римским папой. В этом качестве ему пришлось решать не только богословские, но и мирские задачи, ведь Риму угрожали лангобарды, а византийский экзарх не в силах был с ними справиться ⁷. Вероятно, именно это стало причиной ухудшения отношений Рима и Византии, а также усиления теократических притязаний Григория. При нем Рим превратился в духовный центр западного христианского мира, влияние которого распространяется не только на Италию, но и на всю Европу. Кроме того, Григорий полагал, что Церковь в целом является хранительницей римского правового и политического наследия, имперской идеи, во многом утраченной Византией. Поэтому, согласно Григорию, только она и может восстановить единую христианскую империю, сплотить все христианские народы. Отсюда берет начало миссионерская деятельность Григория (например.обращение далекого народа англов). Вто же время нельзя не отметить и постепенное разочарование епископа в позитивности влияния империи, ведь император Маврикий (582–602) оказался не в силах обеспечить безопасность Рима, а в спорах Григория и своего экзарха в Италии неизбежно принимает сторону последнего⁸. Очевидно, что подобные притязания и настроения не могли не привести к конфликту с императором. После разрыва, случившегося в 595 г. Григорий стал искать поддержки у правителей романо-варварских королевств⁹. В орбиту его влияния было вовлечено и Толедское королевство.

До 589 г. короли вестготов исповедовали арианство, так что не видели необходимости в установлении контактов с римским престолом. По сути, все взаимоотношения Рима и Толедского королевства ограничивались дружеской перепиской Григория (тогда еще папского нунция) и Леандра. Но в 589 г. на III (поместном) Толедском соборе король Рекаред провозгласил переход своих подданных в ортодоксальную веру¹⁰. Об этом событии Григорий узнал из письма Леандра; само письмо не сохранилось, однако ответ на него Григория датируется 591 г.,так что, учитывая все сложности коммуникации¹¹, можно предположить, что Леандр написал Григорию почти сразу после обращения. Однако король Рекаред счел нужным поставить папу в известность только спустя несколько лет после собора; его письмо, по разным оценкам,датируется 596–599 гг. (Greg.Magn. Reg.epist.IX.227a). Сам король объяснил это неблагоприятными обстоятельствами: сначала морской бурей, затем невозможностью связаться с папским легатом в Малаге, однако его оправдания выглядят настолько неубедительно, что заставляют исследователей искать другое объяснение. Возможно, Рекаред был уязвлен тесной дружбой Рима и Византии, с которой у вестготов были весьма напряженные отношения, так что решился написать Григорию лишь после его ссоры с Маврикием¹².

Тем не менее насколько об этом можно судить по письмам, в дальнейшем взаимоотношения Григория и Рекареда складывались весьма благоприятно. Свидетельством этого, в частности, является ответное письмо Григория, в котором он поздравляет короля с имевшим место 10 лет назад крещением, а также обмен дарами. В письме римский папа рисует образ идеального правителя, одним из главных

Музей искусства вестготского времени (Мерида). Фото Ο.В.Аурова

качеств которого является благочестие и смирение перед лицом Церкви и ее иерархов.Тем самым Григорий подчеркивает свой авторитет духовного главы и наставника всех христиан (Greg.Magn.Reg.epist. IX.228 (229)).

Если влияние Григория на церковную и политическую жизнь Толедского королевства ограничивалось советами и рекомендациями, то в дела Церкви и ее служителей в Византийской Испании он вмешивался гораздо более активно. В этом смысле весьма показательно дело епископа Малаги Януария и некоего епископа Стефана. Византийскими владениями на Пиренейском полуоарове управлял патриций Комитиол (или Коменциол), magister militum Hispaniae около 587–589 гг. в чьих руках была сосредоточена высшая военная и судебная власгь. По какой-то причине он вступил в конфликтс Януарием и Стефаном. Испанская исследовательница М.Вальехо Хирвес полагает, что на обоих епископов пало подозрение в предательстве: после перехода готов в ортодоксальное вероисповедание епископы хотели, чтобы их епархии вошли в состав Толедского королевава, с прелатами которого они были в прекрасных отношениях¹³. Р.Гонсалес Фернандес склонен видеть здесь отголоски Аквилейской схизмы¹⁴.Так или иначе, Януарий был насильно выдворен из Церкви, лишен сана и отправлен в ссылку, а над Стефаном был организован епископский суд, приведший, впрочем, к такому же результату. После приговора Януарий и его пресвитер написали Григорию письмо, в котором утверждали, что их оклеветали и что судебный процесс проходил с нарушениями.

Лишь через несколько лет, в 603 г. Григорий отправил в Малагу своего представителя, дефенсора Иоанна, дав ему подробные инструкции, как следует действовать. При этом тон письма Григория свидетельствует, что еще до проведения расследования он принял сторону Януария, которого называет «возлюбленным братом и соепископом» (Greg.Magn.Reg.epist. XIII, 47:49, 50). K тому моменту Комитиол был уже мертв он погиб во время мятежа Фоки вместе с императором Маврикием, и Григорий слышал об этом, хотя, вероятно, не был уверен. Конечно, запоздалая реакция папы может объясняться плохим сообщением между Малагой и Римом или тем, что на вынесение решения ему требовалось время¹⁵, но не исключено, что Григорий сознательно обратился к этому делу только после мятежа, ведь, вступив в противоборство с приближенным Маврикия, он тем самым выказывал поддержку новому императору Фоке (602–610)¹⁶.

Так или иначе, Григорий рассудил, что Януарий и Стефан были лишены сана незаконно, и велел восстановить их на кафедрах и вернугь им имущество. Для обоснования своей позиции он привел нормы Юстинианова правав основном Новелл и Кодекса. Сославшись на 123-ю Новеллу, Григорий показал, что тяжбу, в которой одной из сторон является клирик, может рассматривать только церковный суд в лице епископа или митрополита,а поскольку епископы Януарий и Стефан не подчинялись никакому митрополитудо дело должно было разбираться в суде папы.Таким образом Григорий указал на общую незаконность действий Комитиола. Далее он последовательно разобрал их несостоятельность: изгнание епископа из Церкви он приравнял к преступлению в оскорблении величия, указал на ничтожность показаний рабов, открыто возмутился тем, что решение было вынесено в отсутствие обвиняемого и что свидетелями выступили заинтересованные лица и т.п. В результате оба епископа были оправданы¹⁷.

Влияние Григория на внутреннюю жизнь Церкви в Византийской Испании также было очень велико, о чем свидетельавует письмо епископа Картахены Лициниана (Greg.Magn.Reg.epist. I,41a). «Пастырское правило» Григория служило настоящим руководством для епископов, хотя изложенные там требования не всегда можно было исполнить. Так, Григорий запретил рукополагать в епископы людей, не сведущих в Священном Писании, и тогда Лициниан, человек очень образованный и цитировавший сочинения христианских авторов, испугался, что некого будет посвящать в сан. Та же проблема возникла с требованием безбрачия духовенства. За разрешением этой проблемы он обратился к Григорию, авторитет которого был для него очень велик.

Итак, в рассмотренных письмах Григорий предстает учителем, наставником, главой всех христиан, в том числе епископов и королей, защитником веры и Церкви от посягательств светских лиц. Переписка Григория Великого, касающаяся Испании, представляет собой интереснейший и не до конца изученный исторический источник, способный пролить свет на историю взаимоотношений Рима и Испании и в конечном свете прояснить проблему превращения Рима в духовный центр всех христиан Западной Европы.

* * *

Апрель 591 г.

Досточтимому и святейшему брату епископу Леандру Григорий, раб рабов Божиих.

Я желал бы со всем тщанием отвечать на Ваши письма, если бы только не истощил меня труд пастырского служения так, что мне скорее хочется плакать, нежели что-либо говорить. И это-то Ваша Почтенность²⁰ чутко улавливает в самом тексте моего письма, в то время как я так нерадиво говорю с тем, кого так сильно люблю. Ведь в этой части света меня сотрясают столь сильные бури, что я по тайной воле Божьей принял ветхое и гниющее судно, которым должен управлять, но направить его к гавани я никак не могу. To спереди врывается течение, то со стороны вздымаются громады волн морских, полные пены, то за спиной буря следует по пятам. И посреди всего этого я, смутившись, вынужден то направлять руль в саму бурю, то, когда корабль накренен набок, обходить стороной грозный поток²¹.

Я скорблю, потому что чувствую, что из-за моего небрежения наполняется клоака пороков и что от крайне враждебной бури уже трещат при кораблекрушении гниющие доски²². Рыдая, я вспоминаю, как утратил мой тихий и мирный берег, и, вздыхая, смотрю на землю, которую, однако, не могу уберечь от враждебных бурь этой вселенной²³. Итак, если ты, дражайший брат, любишь меня, то с молитвой протяни мне руку в этих бурях, дабы тем, что ты помог мне, трудящемуся, ты бы в награду сам стал сильнее в своих собственных трудах.

Однако я совершенно не в силах выразить словами мою радость, когда я узнал, что наш общий сын, славнейший король Рекаред, обратился в католическую²⁴ веру с нерушимым благоговением²⁵. И пока Вы рассказывали мне в Ваших письмах о его нравах, Вы способствовали тому, что я полюбил того, с кем не знаком. Но, поскольку Вы знаете о кознях давнего врага²⁶, так как против победителей он готовит более страшную войну²⁷, пусть ныне же Ваша святость сама искуснее бдит за тем же человеком²⁸, чтобы умело довести начатое до конца, дабы ему (Рекареду.–Примеч.пер.) от завершенных славных трудов не возгордиться, дабы удержать постигнутую веру с помощью достойной жизни.

И как подданный²⁹ вечного царства, пусть он проявит усердие, поскольку по прошествии многих лет он перейдет из царства в Царствие.

Что же касается троекратного погружения в купель при крещении, то вернее нельзя дать ответа, чем Вы сами полагаете, что в единой вере различие обычая никоим образом не мешает святой Церкви³⁰. Ибо мы троекратным погружением обозначаем таинство трехдневного пребывания Христа во гробе и в то время, как младенца из воды подымаем трижды, обозначаем воскресение третьего дня. Ибо если даже вдруг кто полагает, что это делается сообразно почитанию сущности Троицы, поскольку в трех ипостасях проявлена одна сущность, и никоим образом не возражает, чтобы при крещении погружали в воду один раз, то нельзя его порицать, так как младенца при крещении как трижды, так и единожды можно погружать, ибо в трех погружениях может отражаться троичность лиц, а в одном – единство Бога. Но если еретики ³¹ при крещении погружали дитя трижды, то теперь, как я считаю, у вас этого быть не должно, чтобы, считая погружения, они не разделяли божественную суть и чтобы они не хвалились тем, что они одерживают верх над вашим обычаем, поступая так, как поступали раныие.

Я же направил Вам, моему милейшему брату, книги, перечень которых приложил в конце письма. Вы пишете, что Вам должно быть направлено все то, что было сказано в объяснении книги блаженного Иова³², но, поскольку я уже выразил это в виде проповеди настолько скудными словами и чувствами, я кое-как старался исправить это в тех книгах, которые собираюсь направить, и потому они все еще переписываются писцом³³.

И если бы сейчас меня не стесняла спешка посланника, то я решился бы сообщить Вам все без каких-либо упущений. Особенно охотно я рассказал бы о том, как я писал этот свой труд («Моралии». – Примеч.пер.) для Вашего величия, чтобы тому, кого люблю больше других, показать, как я над своим трудом корпел. Кроме того, Вы ли не знаете, что Вам время предаться делам церковным, и Вы сами лучше знаете, каким именно, потому что, хотя тело твое отсутствует, я вижу тебя так, словно ты стоишь передо мной, так как ношу образ лица твоего внутри глубин сердца.

Да хранит тебя Бог невредимым, мой милейший и почтеннейший брат.

1.41 A³⁵

591–595 гг.

Книгу пастырского правила³⁶, сотворенную твоею святостию и переданную нам Божьей милостью, мы прочли со столь же болыиим удовольствием, с каким познали содержащиеся в ней духовные правила. Прочтет ли кто без удовольствия то, где можно найти, как лечение его души связано с размышлением, где читатель открывает глаза благоразумия на состояние вечной жизни, презрев бренные и изменчивые дела этого мира в его непостоянстве? Эта твоя книга есть вместилище всевозможных добродетелей. Там благоразумие разделяет благо и зло³⁷, там справедливость каждому воздает свое³⁸ тем, что тело подчиняет душе, а душу – Богу. Там же и при враждебных, и при благоприятных обстоятельствах всегда находится мужество, которое ни при враждебных не может быть сломлено, ни при благоприятных не возвеличено. Там умеренность обуздывает буйство похоти и ясно кладет предел сладострастию³⁹. Там ты описываешь все, что позволяет достичь причастности к вечной жизни, и не только излагаешь правило того, как нужно жить пасторам, но даруешь правило того, как нужно жить даже тем, кто не несет никакой службы руководства. Ибо благодаря такому четырехкратному разделению пастыри могут узнать, какими они должны быть, приступая к этой обязанности; какую жизнь им нужно вести после того, как они приступят к ней; как и чему наставлять и что нужно делать, чтобы не возгордиться из-за высокого сана епископа.

Эту твою исключительную ученость подтверждают древние святые Отцы, Учителя и Защитники Церкви: Иларий⁴⁰, Амвросий⁴¹, Августин⁴², Григорий⁴³. Все они свидетельствуют в твою пользу, как и пророки – в пользу апостолов. Святой Иларий, излагая слова апостола, Учителя язычников⁴⁴, говорит: «Ибо он указывает так, что подлинное (само по себе) учение и нравы являются полезными для благонравия священства (если, между прочим, не будет в недостатке того, что необходимо для знания о том, как наставлять в вере и хранить ее), поскольку несвойственно хорошему и приносящему пользу священнику только безгрешно поступать или только искусно проповедовать, поскольку и безгрешный так поможет только себе, если не будет ученым человеком, и ученый, если не будет подкреплять свою ученость праведной жизнью, даже себе не поможет»⁴⁵. Подтверждает положения твоей книги и Святой Амвросий в своем сочинении, которое он посвятил обязанностям⁴⁶. Подтверждает это и Святой Августин, говоря: «При деятельности следует любить не почет в этой жизни или власть, поскольку все – суета под солнцем⁴⁷, но то самое дело, которое осуществляется с помощью тех же почета и власти, если совершается правильно и полезно, то есть таким образом, чтобы служить благу подчиненных, то и соответствует воле Бога. Поэтому сказано апостолом: «Кто епископства желает, доброго дела желает»⁴⁸. Он хотел объяснить, кто есть епископ: имя это связано с трудом, а не с почетом. Ведь название это греческое и означает того, кто поставлен над другими и надзирает за теми, над которыми он поставлен, то есть заботится о них. Ибо епископ – это внимание. Поэтому если бы мы хотели, то могли бы сказать на латыни, что епископ надзирает⁴⁹, чтобы было понятно, что епископом не является тот, кто желает быть первым, а не полезным. Так, никто, посвящая досуг похвальному, не должен удерживать себя от стремления познать истину. А вот добиваться места повыше, без которого руководить народом невозможно, все-таки недостойно, даже если оно содержится и управляется как должно. Вот почему любовь к истине требует праведного досуга; однако долг любви⁵⁰ берет на себя положенный труд. Если это бремя никто не возлагает, то остается свободное время для познания и исследования истины. Если же его возлагают, оно должно быть принято по неизбежному долгу любви. Но и в таком случае совершенно не нужно отказываться от наслаждения истиной, чтобы то удовольствие не исчезло, а эта необходимость не подавляла»⁵¹.

Подтверждает это и святой Григорий⁵², перу которого ты следуешь и по примеру которого ты жаждешь затаиться, чтобы избежать тяжести епископства, что в полной мере обнаруживается во всей твоей книге. И все-таки ты переносишь все, чего страшился, ибо бремя тянет тебя вверх, не вниз; и оно не придавливает тебя к низу, но возносит до звезд, когда с помощью Божьей благодати и награды за послушание и плодотворность доброго труда становится для тебя приятным то бремя, которое, кажется, тяжело нести из-за слабости человека.

Ибо ты говоришь то, что созвучно словам апостолов и апостольских мужей⁵³. Ведь, сам будучи прекрасным, сказал ты прекрасное, и в этом показал себя прекрасным. Однако я не хочу уподоблять тебя всего лишь бесславному живописцу, изображающему красоту, ведь духовное учение исходит от духовного образа мыслей; и в основном художник почитается болыне, чем неживая картина. Ты же размышляешь так не ради лести или низкопоклонства, но ради истины, поэтому мне не нужно лгать, а тебе – восхвалять себя понапрасну. Я ясно увидел, что и ты, и все твое прекрасно, и увидел самого себя по сравнению с тобой весьма бесславным. Поэтому я молю, ради милости Божьей, которая переполняет тебя, чтобы не отверг ты умоляющего, но охотно научил меня тому, чего я, признаюсь, не ведаю.

Ведь необходимость вынуждает нас делать то, чего ты учишь не совершать. Ибо, когда не находится человека сведущего (в Священном Писании – Πριιмеч.пер.), который мог бы подойти для епископского служения, что остается делать, если не посвящать в сан такого же невежественного, как и я? Ты велишь, чтобы невежественных не посвящали в сан⁵⁴. Но пусть твое благоразумие обдумает: быть может, чтобы быть сведущим, ему достаточно знать Иисуса Христа и Его распятие? Ведь, если этого недостаточно, не будет в этом месте того, кто мог бы называться сведущим, и тем более никто не станет епископом, если им не может стать никто, кроме человека сведущего.

В самом деле, мы отвергаем явного двоеженца, чтобы не извратить таинство. А что если муж одной жены касался женщины до нее? Что если он не имел жены и все же касался женщины?⁵⁵ Пусть же утешит нас перо твое, чтобы мы не понесли наказание ни за наши, ни за чужие грехи, ведь мы очень сильно боимся, что будем вынуждены делать то, чего делать не должны. И вот, нужно слушаться твоих наставлений, чтобы епископом стал такой, каким учит быть апостольское увещание⁵⁶, но не находится такого, какой нужен. А следовательно, будет бездействовать вера, которая сохраняется передачей из уст в уста⁵⁷; будет бездействовать крещение, если некому крестить; будут бездействовать те святые таинства, которые осуществляются епископами и служителями. С двух сторон опасность: или будет посвящен тот, кто не должен, или не будет того, кто бы справлял или совершал святые таинства.

Несколько лет назад Леандр, епископ Севильи, возвращаясь из царского города⁵⁸, проходя мимо, увидел нас и сказал, что имеет при себе проповеди на книгу Святого Иова, составленные Вашей святостью. И поскольку он уходил в спешке, он ничуть не показал их, хотя мы просили. Потом же ты писал ему о троекратном погружении в воду (при крещении – Примеч.nep.). В том письме ты упоминаешь, что тот труд Вам разонравился, и после благоразумного размышления ты решил сказанное там переделать в те книги⁵⁹. В самом деле, у нас есть шесть книжек святого Илария, епископа Пиктавийского, которые он перевел на латинский язык с греческих книг Оригена⁶⁰, но он не все изложил в порядке, соответствующем книге святого Иова⁶¹. И я весьма удивлен, что человек умнейший и святейший переводит вздор Оригена о звездах. Я, святейший отец, никоим образом не могу быть убежден, чтобы поверить, будто бы небесные светила заключают в себе разумных духов, которые были сотворены и не с ангелами, и не с людьми, как свидетельствует Священное Писание. Итак, пусть Ваша святость считает достойным тот самый труд о книге святого Иова, однако же отправь нашей незначительности и другие книги морального содержания, о написании которых ты упоминаешь в той книге правил⁶². Мы ведь принадлежим тебе и восхищаемся чтением того, что твое. Ибо ведь для меня желанно и прекрасно, как говорит твой Григорий, учиться вплоть до самой старости.

Да сохранит Бог и Святая Троица невредимой корону твою для обучения Его Церкви, как мы того желаем, святейший папа.

Июль 595 г.

To, с каким рвением я жажду увидеть тебя, ты читаешь в письмах твоего сердца, потому как сильно любишь меня. Но поскольку я не могу увидеть тебя, отделенного огромным расстоянием земель, я сделал только то, что относительно тебя мне велено, а именно передал твоему святейшеству через отправляющегося в Испанию общего сына, пресвитера Пробина, книгу пастырского правила, которую я написал в начале моего епископата, и толкование на книги блаженного Иова, которые, как ты знаешь, я уже давно составил. И притом я не отправил кодексы третьей и четвертой части этого труда, потому что те кодексы с этими частями, какие только были у меня, я уже отдал в монастыри. Эти же (остальные. – Примеч. пер.) пусть твое святейшество старательно просмотрит и грехи мои старательно оплачет, чтобы моя вина не была тяжелее, за то, что я не сделал того, как кажется, будто бы умею.

Но то, насколько давит на меня суматоха дел в этой Церкви, тебе самому, мой дорогой, становится ясно из моего короткого письма, когда я говорю мало тому, кого больше всех люблю.

Август 599 г.

Я получил письмо твоего святейшества, написанное пером одной лишь любви. Ведь речь от сердца украсила то, что переложила на страницу письма. Сердца⁶³ же хороших и знающих людей, которые присутствовали, когда оно читалось, тотчас были приведены в раскаяние: каждый начал увлекать тебя в свое сердце рукой любви, потому как в этом письме прелесть твоего разума можно было не услышать, но познать. Некоторые были озарены и удивлены, и сам огонь слушателей показывал, каков был жар говорящего (Леандра. – Примеч.пер.); ведь если прежде они в себе пламя не зажгут, других не воспламенят, так что отсюда мы видим, какой любовью пылал твой разум, который также и остальных озаряет. Жизнь же Вашу, о которой я всегда вспоминаю с большим почтением, они совсем не знали; но величие Вашего сердца открылось им из простоты языка. О моей же жизни это Ваше письмо говорит как о предмете подражания для всех, но пусть то, что не является таковым, как сказано, будет таким, поскольку о нем так сказано, чтобы не солгал тот, кто не имеет обыкновения лгать. На это же я коротко скажу словами одной доброй женщины: «Не называйте меня Ноеминью, а называйте меня Марою, потому что я полна горести»⁶⁴. Ибо, добрый человек, сейчас я не таков, каким ты меня знал. Признаюсь, многого достигнув снаружи, я пал внутри, и боюсь, что я в числе тех, о ком написано: «низверг их, когда они поднимались»⁶⁵. Ибо низвергается, когда поднимается, тот, кто преуспел во славе и пал в нравах. Ибо я, следуя путям моего разума, решил всячески быть объектом поношения людей и изгоем плебса и предаться участи того, о ком снова псалмопевцем сказано: «Восхождение в сердце его он расположил в долине плача»⁶⁶, чтобы, конечно, я настолько поистине возвысился изнутри, насколько смиреннее опущусь снаружи в долине слез.

Но теперь обременительная слава сильно давит на меня, бесчисленные заботы грохочут, и, когда дух связывает себя с Богом, его раздирают своими ударами, словно какими-то мечами. Нет сердцу никакого покоя, лежит оно внизу, подавленное бременем своего размышления. Или очень редко, или никогда перо мысли поднимает его в высоты. Вялый разум замирает и, уже приведенный шумными мирскими заботами почти в оцепенение, принужден то заниматься земными делами, то управлять теми, которые являются плотскими, а иногда, даже если его одолевает отвращение, он вынужден взять на себя вину что-то устраивать. Что мне еще сказать? Побежденный своим весом, он (разум. – Примеч.пер.) истекает кровью. Ибо, если бы под именем крови не подразумевалась вина, псалмопевец не сказал бы: «избавь меня от кровей»⁶⁷. Когда же вину к вине прибавляем, мы выполняем также то, что сказано другим пророком: «кровь коснулась крови»⁶⁸. Говорится же, что кровь касается крови, когда вина к вине присоединяется, так что умножается груз трудностей. Но между тем я заклинаю тебя Всемогущим Богом: держи меня, пропадающего в бурях волнения, силой твоей молитвы. Ибо, когда я вел мирную жизнь в монастыре, я словно плыл с попутным ветром, но внезапно возникшая буря захватила меня стремительными порывами и привела в волнение, и я упустил благополучие пути, потому что, потеряв покой, я потерпел крушение разума. Вот теперь волны закружили меня, и я нуждаюсь в твоем вмешательстве посредством вощеной таблички⁶⁹, так как, если я не достоин добраться до берега богатым на невредимом судне, я по крайней мере буду возвращен к нему после кораблекрушения, уцепившись за доску.

Ваше же святейшество (как оно пишет) подавлено мучением от подагры, болью от которой я и сам постоянно сильно изнурен. Но будет легким утешением, если среди бичей, от которых мы страдаем, мы вызовем в памяти совершенные нами прегрешения. И также мы видим, что они больше не бичи, но дары, если то, что мы совершили ради наслаждения плоти, мы искупаем ее же болью.

Кроме того, с благословлением блаженного Петра, первого из апостолов, мы послали вам паллий для применения исключительно при торжественной мессе⁷⁰. Посылкой я, конечно, должен был напомнить Вам, как следовало бы вести жизнь, но я сдерживаю речь, потому как Вы опережаете слова своим нравом. Да хранит вас Всемогущий Бог своей защитой и также в награду приведет к небесной родине с многочисленными плодами, состоящими из душ. Каким же делом и слабостью я подавлен, доказывает короткое письмо, в котором я мало рассказываю даже тому, кого высоко ценю.

ІХ.227А⁷²

596–599 гг.

Святому господину и блаженнейшему Папе, епископу Григорию, Рекаред

В то время когда Господь в сострадании Своем отделил нас от нечестивой арианской ереси, святая кафолическая Церковь приняла нас, ставших лучше на дороге веры, в лоно свое. Тогда желанием нашего духа было найти в радостном душевном рвении столь почтеннейшего человека, который превосходит остальных предстоятелей, и всячески восхвалить столь достойное дело, приятное Богу и нужное нам, людям.

Покуда мы проводили время в многочисленных заботах о королевстве, занятые различными делами, три года никак не могли удовлетворять желание духа нашего. И после этого мы избрали для вас аббатов из монастырей, чтобы они предстали перед тобой и принесли бы Святому Петру дары, отправленные нами, и яснее доложили бы нам о здравии твоего святого величия. В тот момент, когда они, спеша, уже почти различали берег Италии, произошла морская буря, и, напоровшись на какие-то подводные камни вблизи Марселя, едва ли смогли спасти свою жизнь⁷³. Тогда же мы умоляли предстать перед нашим взором пресвитера, которого Твоя Слава⁷⁴ отправила в город Малагу. Однако он, задержанный телесным недугом, никак не мог достичь земли нашего королевства⁷⁵. Но потому как наверняка мы знаем, что он был послан твоею святостию, мы отправили золотую чашу, украшенную драгоценными камнями, которую, мы надеемся, твоя святость сочтет достойным подарком апостолу, который первый блистает славой⁷⁶. Потому и прошу твое высочество, когда найдется возможность, разузнать о нас в твоем священном золотом письме⁷⁷. Ведь я не верю, что оттебя, одаренность сердца которого вдохновляет Господь, сокрыто, как сильно я тебя люблю.

Иногда случается, что тех, кого разделяет земное или морское пространство, как бы соединяет явно слава Христа. Ибо тем, кто почти не видит тебя перед собой, эту твою доброту открывает молва.

Леандра же, епископа твоей Церкви в Севилье, я вверяю во Христе со всем почтением твоей святости, потому как через него нам становится ясно твое благоволение. И пока мы с этим предстоятелем о твоей жизни говорим, мы считаем себя детьми в благих деяниях ваших. Я же рад слышать о твоем здравии, почтеннейший и святейший муж, и прошу твоего христианского благоразумия, чтобы нас и народ наш, которым после Бога управляем мы и который собран Христом в ваше время, ты бы часто вверял в твоих молитвах общему Богу, чтобы с помощью них между пространствами, которые разделены небесной широтой, истинно Божьим деянием любовь благополучно упрочилась.

IX. 229 (228)

Август 599 г.

Славнейшему и превосходнейшему сыну Рекареду, королю готов и свевов, Григорий, раб рабов Божиих.

Я не в силах передать словами, превосходнейший сын, насколько я восхищен твоим трудом, твоею жизнью. Ибо, услышав о новом чуде добродетели наших дней, что с помощью Твоего Превосходительства⁷⁸ весь народ готов обращен из ложной арианской ереси в стойкую правильную веру, хочется воскликнуть вместе с пророком: «Вот изменение десницы Всевышнего»⁷⁹. Чье же сердце, пусть и подобное камню, тотчас не смягчилось бы в прославлении всемогущего Бога и в любви к Твоему Превосходительству, узнав об этом деле? Я признаюсь, что часто говорю о ваших деяниях с сыновьями, которые обращаются ко мне, и мне доставляет удовольствие многократно восхищаться вместе с ними. Эти деяния также большей частью настраивают меня против себя самого тем, что я, ленивый и бесполезный, закостеневаю в бездеятельной праздности, в то время как короли трудятся над воссоединением душ во благо небесной отчизны. Что же я скажу Судии на том приближающемся страшном испытании, если тогда я приду ни с чем туда, куда Твое Превосходительство приведет за собой толпы верных, которые совсем недавно оно склонило к истинной и благодатной вере путем усердной и непрерывной проповеди? Но для меня, славный муж⁸⁰, этот дар Божий служит большим утешением, поскольку в тебе я люблю святой труд, которого лишен сам, и когда я с большим ликованием радуюсь твоим деяниям, тогда деяния, которые являются твоими посредством проделанного труда, становятся моими посредством моей любви. Таким образом, что касается обращения готов, ввиду вашего труда и нашего ликования, хочется воскликнуть вместе с ангелами: «слава в вышних Богу, и на земле мир, и в человеках благоволение»⁸¹. Мы же, как я полагаю, оказываемся в большем долгу у благодати всемогущего Господа, поскольку, хотя и никак не действуем совместно с вами, все же, радуясь вместе, мы становимся соучастниками в Вашем труде⁸². Что касается блаженного Петра, первого из апостолов, сама Ваша жизнь ясно свидетельствует всем о том, с каким удовольствием он принял дары Вашего Превосходительства. Ибо написано: «Молитва праведных благоугодна Ему»⁸³. Также и на суде всемогущего Бога рассматривается, не что даровано, но кем даровано. Поэтому здесь написано: «И призрел Господь на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не призрел»⁸⁴. Ибо, собираясь сказать, что Господь призрел на дары, он сперва внимательно подметил, что он «призрел на Авеля», тем самым ясно показано, что славен не даритель дарами, но дары славны дарителем. Таким образом, как сильно Ваше подношение заслуживает благодарности, Вы показали, когда, собираясь преподнести золото, Вы преподнесли дар, состоящий из душ обращенного подвластного народа.

Что же касается сказанного Вами о посланных аббатах, которые везли блаженному апостолу Петру Ваше подношение и, измученные силой моря, вернулись в Испанию из своего путешествия, то Ваши дары не были потеряны, но прибыли позже. Была испытана стойкость посланников: умеют ли они святым пожеланием преодолеть стоящую перед ними опасность и не утратить силу духа в изнеможении плоти. Ибо препятствие, которое становится на пути благих намерений, есть испытание добродетели, а не возмездие за порок. Кто же не знает, каким чудом было то, что блаженный апостол Павел пришел в Италию, чтобы проповедовать? И все же по пути претерпел кораблекрушение⁸⁵, но судно сердца в буре морской осталось невредимым.

Кроме того, я заявляю, что то, что я узнал из рассказа моего любимейшего сына, пресвитера Пробина, побудило меня воздавать хвалы Богу за Ваш труд, поскольку, когда Ваше Превосходительство издало указ против вероломства иудеев⁸⁶, те, против кого он издан, пытались сломить правоту Вашего духа, предложив сумму денег. Ее Ваше Превосходительство презрело и, желая угодить суду всемогущего Бога, предпочло золоту непогрешимость. По этому случаю мне на память приходит поступок царя Давида, которому, когда он возжелал воды из вифлеемского колодезя, находившегося посреди вражеского войска, услужливые воины принесли ее, тотчас же сказал: «Сохрани меня (Боже. – Примеч.пер.) пить кровь этих людей». После того как вылил ее и пить не захотел, написано: «Возлил ее Господу»⁸⁷. Если же вооруженным царем вода была отвергнута и предана в жертву Богу, то мы можем себе представить, какую жертву Всемогущему Богу принес король, который ради любви к Нему отверг не воду, а золото? Таким образом, превосходнейший сын, я смело могу сказать, что ты посвятил Богу золото, которым не желал обладать наперекор Ему. Эти великие дела должны быть посвящены славе Всемогущего Бога.

Но между тем существуют козни Древнего Врага (дьявола. – Примеч. пер.), которых надо остерегаться с неусыпным усердием; ведь чем ценнее он дары замечает в людях, тем более изощренные ловушки придумывает, чтобы их заполучить. Так же и разбойники на дороге пытаются ограбить не идущих налегке путников, а тех, кто несет сосуд золота или серебра. Ибо дорога – это настоящая (мирская, реальная. – Примеч.пер.) жизнь. И необходимо, чтобы каждый остерегался лукавых духов настолько, насколько велики дары, которые он несет. Поэтому тем более следует Вашему Превосходительству в том полученном даре, состоящем в обращении подвластного народа, всеми силами охранять сперва смирение сердца, а потом чистоту тела. Ибо написано: «всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится»⁸⁸; в самом деле, очевидно, что тот истинно любит великое, кто не отсекает свою душу от корня смирения.

Ибо ведь часто злой дух, чтобы разрушить доброе, которому он сперва был не в силах противиться, проникает в разум человека, трудящегося после законченного дела, и таким образом разрушает его тайными мыслями в какихто похвалах самому себе, чтобы обманутый разум самим собой восхищался, насколько велико то, что он сделал. Кто же в тайном высокомерии в своих мыслях возвеличивается, лишается милости Того, кто дал дар. По этой причине же есть то, что сказано голосом пророка против возгордившейся души: «ты, уверившись в красоте твоей, пользуясь славой твоей, предалась разврату»⁸⁹. Ибо иметь уверенность душе в своей красоте – значит зазнаваться внутри себя, совершая праведное дело. Тогда в имени своем она предается разврату, когда в том, что сделала правильно, стремилась не воздать большую хвалу Творцу, а требовала славы своему имени. Здесь снова пророком написано: «Кого превосходишь ты красотой? Сойди»⁹⁰. Ибо душа опускается оттуда, где она очень красива, когда из красы добродетели, с помощью которой она должна возвыситься перед Богом, падает она от его милости из-за своего высокомерия. Что же в этом случае нам делать, когда злой дух вместе с нами сводит на нет все то хорошее, что мы сделали для возвеличивания разума, кроме как всегда взывать к памяти наше злодеяние, поскольку то, что мы совершили во грехе, нам следует признавать нашим, а воздержание от греха – дарами одного всемогущего Бога?

Чистоту тела также нужно хранить в занятии благими делами, поскольку согласно гласу проповедующего апостола: «Храм Божий свят, а этот храм – вы»⁹¹. И еще сказано: «Ибо воля Божья есть освящение ваше»⁹². А что за освящение, о котором он сказал, он, показывая дальше, добавил: «чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения».

Также само управление королевством и подданными должно быть удерживаемо в определенных границах, чтобы власть не заполонила разума. Ибо королевство хорошо управляется тогда, когда жажда славы правления не властвует над духом. Также надо заботиться о том, чтобы не накрыло гневом, чтобы не совершать в спешке все что хочется. Гнев же, даже когда провинившихся преследуют проступки, не должен руководить разумом словно господин, но должен стоять за спиной разума в услужении, как раб, чтобы предстать перед взором, только когда ему прикажут. Ибо, если однажды получит преобладание над разумом, тот будет считать справедливым даже то, что сделал безжалостно. По этому случаю написано: «гнев человека не творит правды Божией»⁹³.

И еще сказано: «Всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев»⁹⁴.

Вместе с тем я не сомневаюсь, что Вы следите за всем этим под покровительством Бога. Однако ввиду появления удобного случая для наставления я украдкой присоединяю себя к Вашим благодеяниям, чтобы то, что Вы делаете без наставления, уже не будете делать в одиночку, когда к Вам присоединится наставник. Пусть же всемогущий Бог защитит Вас во всех деяниях Ваших простертой небесной десницей и дарует благополучие нынешней жизни, и после продолжения многих лет – вечную радость.

Мы же послали Вам от священнейшего тела блаженного апостола Петра в знак его благословления маленький ключ, в котором содержится заключенное железо из его вериг, чтобы то, что связывало его шею в его мученичестве, освободило Вас от всяких грехов. Также мы передали посыльному из присутствующих⁹⁵ крест, чтобы доставить Вам, внутри которого – древесина креста Господнего и волосы блаженного Иоанна Крестителя. От них Вы всегда сможете получить утешение нашего Спасителя благодаря вмешательству его предтечи.

Досточтимейшему мужу, брату и соепископу нашему, Леандру, мы отправили паллий с престола блаженного апостола Петра, что мы должны сделать из-за древнего обычая, Вашего нрава, а также и его доброты и серьезности.

(IX.229)

Август 599 г.

Уже давно Ваше милейшее для меня превосходительство через некоего пришедшего неаполитанского юношу позаботилось передать, чтобы я написал благочестивейшему императору⁹⁷ ддя того, чтобы он поискал в архиве⁹⁸ договоры, которые прежде были заключены между благочестивой памяти правителем Юстинианом и правом⁹⁹ Вашего королевства, чтобы из них узнать то, что тот обязался соблюдать по отношению к Вам.

Но сделать это мне сильно мешают две вещи. Первая, что архив во времена упомянутого благочестивой памяти правителя Юстиниана был так охвачен внезапно разгоревшимся огнем, что почти ни одного документа его времени не сохранилось. Другая же, поскольку никому нельзя говорить: они против тебя, и ты сам должен искать свидетельства у себя и сделать это ради меня и общего блага¹⁰⁰.

Посему я призываю Ваше Превосходительство устроить в соответствии со своими нравами и усердно проделывать все, что служит миру, чтобы времена правления Вашего вспоминались с большой похвалой спустя течение долгих лет.

Кроме того, мы получили дары Вашего превосходительства –тридцать куколей, которые были переданы нищим апостола Петра, и изо всех сил просим в наших молитвах, чтобы Тот, чьих нищих вы щедро укрыли одеждами, стал бы вашим защитником в страшный день Суда. Необходимость в корабле заставила нас не отправлять нашего человека к Вашему Превосходительству, потому что невозможно найти такой, который бы мог отплыть от этих берегов к Испании¹⁰¹.

IX.230

Август 599 г.

Господину и сыну Клавдию Григорий, раб рабов Божиих.

Поскольку доброе мнение сияет как будто бы умащенное, аромат Вашей славы, распространяясь с Запада, достиг здешних мест. В самом деле, окропленный его сладостным дуновением, я, признаюсь, сильно возлюбил то, чего не знал, и увлек тебя в глубины своего сердца рукой любви; и вот того, о чьих благодеяниях я узнал, я любил уже осознанно. Ибо он знаком мне по его великому усердию, но остается незнакомым своим телесным обличьем, и о нем я без сомнения могу говорить правду, что мне известна его личность, но не дом¹⁰³. Ведь ярким признаком Ваших заслуг является то, что слава Ваша представляется неразлучно связанной с выдающимся королем готов, поскольку, раз люди добрые всегда противны дурным, то Вы, несомненно, добрый, если понравились доброму. Поэтому, посылая положенные слова спасения, я желаю, чтобы Вы осуществляли то, что задумали, дабы исполнился в Вас завет Соломона, глаголящего истину, в котором сказано: «Стезя праведных – как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня»¹⁰⁴. Ныне же, когда светит для нас свет истины, когда сладость Царствия небесного открылась для умов людей, день уже наступил, однако он не полный. Ибо он тогда будет полным, когда в уме нашем не останется ничего от ночи греха. Вы же светлейте до полного дня, чтобы до тех пор, пока не покажется вечная родина, здесь увеличивались бы благодеяния, поскольку в дальнейшем при воздаянии плод трудов будет больше настолько, насколько будет велико сейчас усердие к труду.

Кроме того, мы вверяем Вашей славе возлюбленного сына нашего, Кириака¹⁰⁵, настоятеля монастыря, так что после исполнения возложенного на него поручения его не будет сдерживать никакое препятствие к возвращению. Да сохранит всемогущий Бог на небесах под своей десницей Вас и ныне славным среди людей, и да удостоит Он Вас по прошествии многих лет присоединиться к сонму ангелов.

XI 11.46(47)

Памятка, что нужно рассмотреть дефенсору Иоанну

Август 603 г.

Прежде всего необходимо расследовать о личности пресвитера возлюбленного брата и соепископа нашего Януария, действительно ли положение дел таково, каким оно является в иске того самого епискота; в противном случае пусть тот пресвитер¹⁰⁷ будет восстановлен в Церкви и в своей должности любыми способами. Если же будет сказано, что против него каким-либо образом велось дело или было доказано, то в его присутствии и в защиту изложения его точки зрения надо тщательно исследовать как происхождение дела, так и достоверность доказательств, чтобы таким образом ты смог определить, должен ли он до сих пор содержаться в ссылке или на самом деле должен быть возвращен в Церковь и на свою должность.

О личности упомянутого епископа следует постановить, что, если было проведено расследование и было доказано, что нет на нем никакого преступления, за которое подобает ссылка или смещение с должности, пусть будет лишен епископского сана и отстранен от всякой церковной должности тот епископ, который при его жизни превратно и против канонов осмелился быть рукоположенным в его епархии. Его же должно передать любимейшему Януарию, брату и соепископу нашему, чтобы тот или держал его под охраной, или по крайней мере передал его нам любым возможным способом. Пусть епископы, которые его рукоположили или его рукоположению не воспротивились, шесть месяцев совершают покаяние в монастыре без тайного причастия Господнего тела и крови, а упомянутый Януарий пусть будет восстановлен любым способом на место и должность свою. Если же над лишенными причастия нависнетугроза смерти, пусть им не будет отказано в благословлении последнего причастия. Если же епископы по доброй воле сознаются в преждевременном осуждении или смещении упомянутого епископа и в том, что сговорились и сделали такое из-за своего страха перед судьей¹⁰⁸, их срок должен быть сокращен и мера раскаяния – смягчена. Если же тот, кто устремился на его место, покинул этот мир и был назначен другой, то пусть должность епископа будет запрещена ему только в этой епархии, так что, если он будет избран, пусть станет епископом другой епархии, где нет священника, а в Малагскую церковь пусть никогда болыие не возвращается, так как вина его как будто кажется меньше потому, что он занял место не живого, а покойного. Славный же Комитиол¹⁰⁹ приговаривается вернуть тому епископу и уплатить все, что упомянутый епископ, дав клятву, заявил потерянным из-за его жестокости, или преследования, или в чем потерпел ущерб. Если же случится так, что иск упомянутого епископа содержит иное, то дело должно быть точно исследовано и, когда правда будет выведана, надо судить со страхом божьим, и так, как того требует порядок справедливости.

Поскольку же епископ Стефан утверждает, что обвинен в чем-то вымышленном из ненависти к нему и по подложному делу и осужден, поскольку все шло не в должном порядке, но несправедливо, то должно сперва тщательно расследовать, велся ли суд в установленном порядке и были ли разными людьми обвинители и свидетели. Далее надо рассмотреть характер дела – достойно ли оно ссылки или лишения сана и в его ли присутствии под клятвой было оглашено свидетельство против него, записано ли оно, и имел ли он свободу для ответа и своей защиты. Но и о личностях обвинителей и свидетелей должно быть обстоятельно расследовано: какого они характера или какого мнения; не бедны ли они и не имели ли случайно вражду против вышеназванного епископа; давали ли свидетельства, исходя из слухов, или же, несомненно, свидетельствовали о том, что знали самостоятельно; и было ли записано судебное решение и оглашен ли приговор в присутствии обеих сторон. Если это было сделано без соблюдения формальностей и не доказано, что дело соответствует ссылке или лишению сана, пусть он будет восстановлен в своей епархии любыми способами. Те же, кто против страха божия и против установлений канонов осудили его, должны быть отлучены от Церкви и на шесть месяцев отправлены в монастырь для совершения покаяния, однако так, чтобы, если кого-то из них коснулась опасность приближающейся смерти, отказывать им в благословлении последнего причастия. Тот же, кто при его жизни дерзко добился его места, пусть отстраняется от всякой церковной должности и передается упомянутому любимейшему брату и соепископу нашему, чтобы тот его или сам к нам отправил, или держал у себя под стражей. Епископы же, которые посмели его рукоположить или согласились с кощунственным рукоположением, также, лишенные причастия, пусть отправляются в монастырь на шесть месяцев для совершения покаяния. Если же епископы по своей воле признают, что они согласились с осуждением упомянутого Стефана и со смещением его с должности из страха перед судьей, то срок покаяния и его строгость должны быть уменьшены. Если же тот, кто занял место вышеозначенного Стефана, вдругумер и на его место рукоположен другой епископ, относительно него следует решить то же, что мы сказали выше по делу брата и соепископа нашего Януария. Если вдруг что-то из обвинений против упомянутого епископа Стефана было доказано, а другое же объяснить совсем не смогли, все должно быть обдумано с тщательным размышлением, доказаны ли были положения легче или явно тяжелее, чтобы из этого ты узнал, каким образом ты должен сделать твое заключение.

Славный же Комитиол, если выяснится, что упомянутый епископ невиновен, пусть вернет без какого бы то ни было промедления все то, что взял из его вещей или имущества его церкви. Но и все то, относительно чего упомянутый епископ, поклявшись, укажет, что потерпел ущерб или потерял это изза преследования или насилия, гтусть вернет и уплатит упомянутый славный Комитиол. Если же будет установлено, что вышеупомянутый епископ – не дай Бог! – виновен, так что станет ясно, что его лишили сана вполне разумно, то пусть это лишение будет подтверждено, а все его имущество, относительно которого станет известно, что оно украдено, пусть будет возвращено епархии, чтобы проступок человека не наносил Церкви ущерба. Если же, как говорят, Комитиол погиб, пусть его преемник без всякого послабления вернет то, что тот несправедливо присвоил.

XII 1.48 (49)

Август 603 г.

Во имя Господа. При императоре, в год индикта и в день. Тот, кому вменяется обязанность дознавателя, должен во всем проявить такую чистую и незапятнанную совесть, чтобы из-за того, что он осудил в других, не навлечь на себя наказание на Суде в вечности. Итак, когда я, дефенсор Иоанн, по поручению святейшего, блаженнейшего и апостольского господина моего, папы Григория, был дознавателем в тяжбе между епископом Малаги Януарием и тем и вот этим епископами, я должен был, проведя внутреннее расследование, рассмотреть дело вышеуказанного Януария и обстоятельно, шаг за шагом установить истину: действительно ли, как это указано в его иске, он был насильственно выставлен из церкви людьми славнейшего Комитиола и клириками, которых отправили вышеупомянутые епископы. И обе стороны предъявляли друг к другу множество обвинений (как об этом свидетельствуют их дела), а когда подошли к заключению по делу и к его концу, потребовали, чтобы я судил о том, что узнал. Итак, внимательно перечитав все материалы дела и дознавшись до истины с помощью тщательного расследования, я не нашел за вышеупомянутым Януарием никакой вины, достойной наказания ссылкой и лишением сана, но, напротив, обнаружил, что он был насильно изгнан из церкви. И хотя строгость законов должна сурово покарать такого рода безрассудство, все же я, смягчив силу законов священнической кротостью при посредничестве святых Евангелий, вместе с которыми я с самого начала был дознавателем в этом деле, выношу приговор: все, что было постановлено против него, пусть не имеет никакой правовой силы, но я объявляю все это недействительным и несправедливым, а упомянутых того и другого епископов, которые, отбросив подобающее священникам размышление, несправедливо и не ведая страха перед Богом обратились к голословному вынесению приговора брату своему, предав осуждению, постановляю и предписываю заключить в монастырь на определенный срок для совершения покаяния. А того, кто вопреки постановлениям святейших канонов легкомысленно осмелился занять место вышеозначенного святейшего Януария, я постановляю, также подвергнув его осуждению, лишить священнического сана и любой другой церковной должности, дабы он и потерял то, чего достиг дурным путем, и не возвращался бы к сану, который занимал ранее, не будучи достойным его. Относительно же часто упоминаемого святейшего епископа Януария я постановляю, чтобы он, лишенный своего места, был бы с Божьей помощью возвращен и восстановлен любыми способами в статусе епископа.

Пример закона

XI 11.49 (50)

Август 603 г.

Относительно личности пресвитера следует принять во внимание следующее: если у него и была какая-то тяжба, то она бы рассматривалась не кемнибудь, но должен был вмешаться его епископ, как ясно сказано в той конституции Новелл¹¹⁰, где речь идет о священнейших, возлюбленных Богом и достопочтеннейших епископах, клириках и монахах: «Император Юстиниан, вечный Август – славнейшему Петру, префекту претория. Глава LIII. Если кто-нибудь будет иметь какую-нибудь тяжбу против какого-либо клирика, монаха, диакониссы или же монастыря либо обители, пусть он прежде сообщит об этом священнейшему епископу, в ведении которого каждый из них находится; и тогда пусть он разберет дело между ними. И если каждая из сторон будет удовлетворена вынесенным решением, Мы приказываем через местного судью объявить это дело завершенным...»¹¹¹ и прочее. И не надо возражать, что, мол, говорится о клириках, то есть о духовенстве, а не о пресвитерах; надо понимать, что выше в той же самой конституции в главе LI можно прочесть, что под словом «клирики» подразумеваются также пресвитеры и дьяконы. Слова закона таковы: «Пресвитеры же, дьяконы, чтецы и певчие, которых всех мы называем клириками...»¹¹² и так далее.

Относительно личности епископа Януария следует знать, что с ним поступили низко и противозаконно, когда насильно выставили из церкви, так что, если когда-нибудь епископ в церкви претерпит от кого-то какое-либо иное оскорбление, пусть закон покарает обидчика высшей мерой наказания и даст право любому выдвигать против него обвинение, как будто против виновного в оскорблении величия¹¹³, как об этом говорит ряд законов одиннадцатой конституции третьего титула первой книги Кодекса¹¹⁴: «Императоры Аркадий и Гонорий Августы Феодору, префекту претория. Если кто-либо впадет в святотатство такого рода, что, ворвавшись в кафолическую церковь, он нанесет какое-либо оскорбление священникам, прислужникам или же самому обряду и месту, пусть разбором того, что случилось, занимается управляющий провинцией; и пусть наместник провинции знает, что он должен вынести изобличенным или сознавшимся обвиняемым смертный приговор за оскорбление священников и служителей кафолической Церкви, а также самого места и божественного обряда»¹¹⁵. И далее: «И пусть будет одобряемо всеми, чтобы жестокие оскорбления, нанесенные священникам или служителям, преследовались как публичное преступление и виновные в них заслужили бы соответствующее наказание...» и прочее. «Дано в шестой день до майских календ в Медиолане и в четвертое консульство Гонория Августа и (первое. – Примеч.пер.) Евтихиана». В той же книге в XII титуле во II конституции: «Императоры Гонорий и Феодосий Августы Иовию, префекту претория. Посредством исполненного веры и благочестия предписания мы объявляем, что никому не позволено выгонять тех, кто ищет убежище в неприкосновенных стенах церкви, с таким требованием, чтобы, если кто-то осмелится пойти против этого закона, он бы знал, что будет обвинен в оскорблении величия. Дано в апрельские календы в седьмое консульство Гонория и третье Феодосия»¹¹⁶. В VI конституции того же самого титула: «Император Лев Август Эритрию, префекту претория. Настоящим законом, действующим повсеместно, за исключением императорского города, где по благосклонности Божией Мы проживаем и, как уж повелось, незамедлительно предоставляем решения по отдельным делам и лицам, когда Нас просят, Мы постановляем, чтобы никого из тех, кто ищет убежища, какого бы статуса они ни были, нельзя выталкивать, прогонять и изгонять из неприкосновенных стен ортодоксальной церкви»¹¹⁷. Чуть ниже: «Те, кто осмелится это предпринять, или сделать, или покуситься на это простым помышлением или действием, пусть будут наказаны высшей и последней карой. Итак, Мы не потерпим, чтобы кто-то был вытолкнут и изгнан из тех мест и пределов, относительно которых есть предписания предыдущих законов, и чтобы в самих починаемых церквях кто-либо содержался и удерживался так, чтобы он нуждался в пропитании, одежде или отдыхе...» и прочее. «Дано накануне мартовских календ в Константинополе в третье консульство Льва Августа».

Относительно личности Стефана следует принять во внимание, что его не должны были приводить на суд против его воли и судить чужим собором епископов¹¹⁸, согласно вышеупомянутой конституции Новелл, в которой речь идет о епископах. Ведь там сказано: «Но Мы своим императорским указом не позволяем ни по какому имущественному или уголовному делу доставлять и приводить к гражданскому или военному судье епископа без его желания, а судью, который осмелится отдать такое приказание устно или письменно, лишив пояса для меча¹¹⁹, Мы приказываем уплатить штраф в XX либр золота той церкви, епископа которой было приказано доставить и привести; исполнитель же немедленно после лишения пояса для меча и наказания плетьми пусть будет отправлен в ссылку»¹²⁰. И немного спустя далее: «Если же каким-либо клириком или кем-то другим на епископа будет подана жалоба по какому-либо делу, пусть она рассматривается его святейшим митрополитом согласно святым правилам и нашим законам. А если кто-либо будет против вынесенного решения, пусть дело будет передано архиепископу или патриарху его диоцеза, и он положит ему конец, согласно законам и канонам». Если на это будет сказано, что у него не было ни митрополита, ни патриарха, следует ответить, что тогда дело должно было слушаться и разбираться апостольской кафедрой, которая есть глава всех церквей, ведь об этом, как известно, просил вышеупомянутый епископ, который получил совершенно предвзятый собор чужих епископов. А тот факт, что не имеет никакой силы приговор, произнесенный не его судьей, показывает дальнейшее чтение седьмой книги, XLVIII титула, четвертой конституции: «Императоры Грациан, Валентиниан и Феодосий Августы викарию Потиту. В частных делах пусть соблюдается тот же порядок, то есть, чтобы никого из тяжущихся не обязывал приговор, вынесенный не его судьей. Дано в одиннадцатый день до октябрьских календ в Риме в консульство Авсония и Олибрия»¹²¹.

A тο, что сказали о нем его рабы, обвиняя его, совсем не нужно слушать, и это явствует из конституции Кодекса в девятой книге, первом титуле и XX конституции: «Императоры Аркадий и Гонорий Августы Евтихиану, префекту претория. Если кто-то из слуг или рабов какого-либо дома станет доносчиком или обвинителем в каком-либо преступлении, покушаясь на честь.жизнь или имущество того, в чьем услужении или власти состоит, то раньше предъявления свидетельств, раньше судебного расследования уже при самом изложении преступления и обвинения пусть он прежде всего будет поражен карающим мечом, ибо подобает скорее заткнуть приносящий погибель голос, чем его выслушивать. Однако для закона об оскорблении величия мы делаем исключение. Дано в шестой день до ноябрьских ид в Константинополе в консульство Цезарей»¹²².

Если же скажут, что он как раз обвинялся в том, чего касается закон об оскорблении величия, этому не следует верить, если его жизнь и образ мыслей таковым раньше не были, как можно прочесть в книге XLVIII, в титуле на закон Юлия об оскорблении величия в седьмом параграфе Дигест¹²³: «Модестин, XII книга Пандект». Немного далее: «Однако это преступление надлежит понимать судьям не как случай выказать почтение величию правителя, но по правде. Ибо надо исследовать, что это за лицо, могло ли оно его совершить, совершало ли раныле или замышляло это сделать»¹²⁴.

А если то, что сказал тот самый епископ, будто в его отсутствие были приглашены какие-то свидетели низкого происхождения, окажется правдой, то следует понимать, что все это не имеет никакой законной силы, согласно конституции Новелл, которая говорит о свидетелях (глава XVI): «Мы также узнали, что часто происходит так, что некоторые люди, обращаясь и подавая жалобу либо местным дефенсорам¹²⁵, либо светлейшим судьям провинций, либо даже, как это бывает, светлейшего магистра ценза, пострадавшие от чьего-то противозаконного действия, испытавшие какую-то другую несправедливость или осужденные, желают привести свидетелей; а чтобы потом не было претензий, будто бы дело было представлено только одной стороной, то пусть и другой, явившись в тот самый город, где предоставляется свидетельство, по приглашению судьи или дефенсора придет и выслушает свидетелей. Если же он не захочет прийти, но сочтет с презрением, что свидетельства другой стороны против него ничего не стоят, то Мы постановляем, чтобы эти свидетельства имели силу, как если бы они были даны не одной стороной, а сделаны в его присутствии. Если же он пренебрежет этим и не захочет прийти и выслушать то, что излагается, хотя это делается публично, или не сможет прийти не из-за неотложной необходимости, то пусть все равно будет так, как если бы он пришел; и пусть ему не будет никакой пользы от его презрения, но свидетельства будут рассматриваться как будто бы в присутствии обеих сторон»¹²⁶.

Вот как всегда должно побуждать противника, чтобы он пришел выслушать свидетелей. А поскольку этого не было сделано, необходимо, чтобы то, что было совершено вопреки законам, не имело бы силы.

Каких свидетелей и какого образа мыслей нужно допускать свидетельствовать, описано во многих законах, которые известны почти каждому; они постановляют и то, что свидетелям низкого происхождения не следует верить, не подвергнув их телесному наказанию. А относительно того, что они говорят, будто бы не нужно выносить письменное решение, следует прочесть титул XLIIII седьмой книги, конституцию III, что приговор нужно выносить письменно¹²⁷; ведь там среди прочего предусмотрено, что приговор, который был оглашен, но не записан, не заслуживает даже имени приговора.