22. Природа-учительница истины воскресения из мертвых

Примеч. Неуничтожимость тела умирающих. Божественное откровение и собственный наш разум не оставляют нас в неведении касательно вопроса о судьбе умирающего человеческого тела, и своим раскрытием этого вопроса дают новое осмысление нашим отношениям к покойникам, именно вашему благоговению к самым телам умерших. Спаситель, преподавший нам точное учение о состоянии душ умерших людей, с определенною же ясностью говорит и о смертном нашем теле: аминь, аминь, глаголю вам, – утверждал Он, – яко грядет час, и ныне есть, егда мертвии услышать глас Сына Божия, и услышавше оживут (Иоан. V, 25); и еще: грядет час, в онже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда (ст. 28, 20. Ср. Мф. XXII, 29, 31, 32; Рим. VIII, 11; 1Кор. VI, 14; Филип. III, 20, 21 и мн. др ). Не на веки, значит, разлучается душа с своим умирающим телом, а лишь до определенного последнего дня (Иоан. VI, 39, 40), в который она снова соединится с своим телом, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага или зла (2Кор. V, 10). Из начал естественного разумения человека истины воскресения мертвых св. ап. Павел указывает на доступное пониманию каждого подобие посеянного зерна. Скажет кто-нибудь, пишет великий учитель языков: как воскреснут мертвые? и в каком теле приидут? Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое. Но Бог дает ему тело, какое хочет, и каждому семени свое тело (1Кор. XV, 35 – 38). В мире вообще нет совершенного уничтожения, в мире есть только переходы из одного вида бытия в другой: сожженное дерево отнюдь не уничтожается, а лишь обращается в пепел и разные газообразные вещества, незримые для нашего глаза; расплавленный металл отнюдь не сгорает, а лишь очищается от ненужной примеси, при чем в каждом новом виде не теряется присущая видоизмененному предмету его обособленность, даже видовые оттенки предметов одного и того же рода или класса сохраняются: зола березы и вола осины или ольхи – различны по своим отличительным качествам. Множество в мире предметов, которые в своем разрушения не только сохраняют свои отличительные особенности, но и не утрачивают возможности стать снова прежним телом. Так, тающий лед, превращаясь от действия тепла в жидкость и пар, из этих самых жидкости и пара снова может сделаться льдом. То же следует сказать и о приводимом у апостола посеянном зерне, которое истлевает в земле, но из которого получается новое зерно. Согласно общим законом видимого мира, и каждое умирающее тело человека, умирая, отнюдь не уничтожается, а как прекрасно выражается наш православный катехизис, только «рассыпается в земле»; оно лишь разлагается на свои составные части, как бы растаивает, и из своего разрушения (а не уничтожения) снова будет восстановлено действием всемогущества Божия в определенный для того день. «Тебе не понятно, – учит св. Иоанн Златоуст, – как бедное тело твое, заживо иногда тлеющее, соделается нетленным. Подумай же, сколько вещей Бог сотворил из ничего, и в творении ты найдешь залог воскресения. Творение мира еще труднее представить, чем воскресение мертвых. Здесь будет по крайней мере готовое вещество, а тан и того не было». (На Быт. бес. 7). При этом, как в тающем и во вновь образующемся льде восстановляется не самое соединение, совокупность растаявших частей, – где могли быть примеси сора, грязи и т. п. и вся бывшая масса могла иметь непривлекательный вид, – но из растаявших частей возникает соединение совсем новое, с новыми качествами, внутренними и внешними, хотя сущность льда, конечно та же самая; или – как в вырастающем из посеянного зерна растении вырастает не самое посеянное зерно, – последнее истлевает, а из истлевшего зерна выходит той же сущности, и стебель, и колос, и зерна молодые: и когда ты сеешь, учит апостол, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное, или другое какое: но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело: – так при воскресении нашего умершего тела восстанет не теперешнее, грубое и дебелое тело: плоть и кровь не могут наследовать царствия Божия, и тление не наследует нетления, говорит апостол (1Кор. XV, 50), но из рассыпавшихся в землю частей восстанет тело легкое, светоносное, духовное и бессмертное: сеется в тлении, – приведем опять слова апостола, – восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное (ст. 42 – 44); еще: как мы носили образ перстного (Адака), будем носить и образ небесного (И. Христа, Который по воскресении своем мог с телом проходить сквозь затворенные двери) (ст. 49). Наше тело и в настоящей жизни претерпевает многие изменения в своих качествах, хотя по сущности своей остается всегда одним и тем же телом и одного и того же лица. Наприм., тело человека – младенца и тело его же старца слишком различны по своим качествам, хотя сущность их одинакова. Тем более естественно изменение качеств наших тел в жизни будущей, хотя по самой сущности они и там не перестают быть нашими же телами, и не смешиваются одно с другими: каждому семени свое тело. Вот отсюда-то наше глубокое благоговение к самым телам усопших, благоговение еще большее, чем какова бывает любовь к телу живому; отсюда-то мы тело покойного или покойницы одеваем в лучшие одежды, украшаем, как можем, его гробницу, возжигаем у него светильники, совершаем над ним каждение, вносим его в святой храм Божий, лобызаем, преклоняемся пред ним, и с молитвою опускаем в могилу. Хотя тело умершего человека „бездыханно, безобразно, бесславно», но оно есть семя тела вечно живого, прекрасного и славного: из него (сущие во гробех услышат и изыдут...), а не из пустого пространства восстанет новое тело для вечной жизни: принадлежащих ему свойств и сущности его не уничтожат никакие превращения и извинения. Особенно великое значение имеет тело человека-христианина. По учению слова Божия, тела христиан суть члены Христовы и храмы Святого Духа (1Кор. VI, 15, 19). Ибо все мы омываемся в водах крещения, все миропомазуемы, все причащается, т. е. становимся участниками тела и крови Христовой; отчего и делаемся, по выражению отцов церкви, „стедесниками Христа, скровными Ему, Христоносцами, причастниками божественного естества“. (Извлеч. в сокращ. и с изменен. некот. выражений из «Цер. Вед.», изд. при Св. Синоде за 1891 г.).