23. Грозное вразумление раскольникам

(Из жизни Филарета, митрополита Киевского)

Высокопр. Филарет, в бытность архиепископом Казанским, во время одной из поездок по обозрению епархии, перед самым возвращением в Казань, остановился в Услоне, – селе, находящемся как раз против самой Казани, на другой (правой по течению Волги) стороне. Остановка продолжалась весьма значительное время от того, что, по случаю сильного ветра, никак нельзя было переезжать через Волгу. Во время этой остановки, когда собралось большое множество народа из православных ради принятия благословения от Владыки, оказались тут же и многие из раскольников, явившихся собственно из любопытства. – Владыка пожелал воспользоваться этим случаем для личной беседы с ними. Они стояли в своей толпе поодаль, но Владыка, преподавая каждому из православных благословение, постепенно приближался к раскольникам, и, наконец, громко обратился к ним с словами: «А, что же вы, людие, стоите зряще и отступивши от своих же односельчан!? Ведь все они русские, а не татары, или черемисы, – как и вы сами, – что видно по всему». Ответа не было никакого, – а только говор между собою во всей толпе... Владыка, сделав несколько шагов, еще заговорил с ними: «Что ж вы, и впрямь сказать, как бы дичитесь и своих-то или, быть может, дичитесь более всего меня?.. Но напрасно; видите, я сам подхожу к вам, и не дичусь по вашему...» – «Да что нам до тебя, был ответ, и мы-то тебе на что нужны... Ступай, куда едешь... а мы, так сами себе...» «Да зачем же вы так не ласковы, что и слова-то перемолвить не хочете, – разве вам я враг какой?..» «Нечего толковать-то нам с тобою, так и заводить речи не почто». Сколько Владыка ни говорил с ними словами христианской любви, раскольники оставались непочтительны и дерзки к архипастырю. Наконец, один из впереди стоявших особенно грубым и дерзким тоном проговорил прямо Владыке: «Вот что... отец, отваливай-ка ты на ту сторону, а мы еще посмотрим, как-то ты, по добру по здорову, переправишься... А пробудешь еще подольше здесь, так мы, пожалуй, и паром не дадим; – вишь, какая непогодь разыгрывается?..» Священник села Услона, находившийся близ Владыки, сказал ему в полголоса, что лучше удалиться, потому что он знает по опыту, до чего может простираться дерзость некоторых, известных ему лично, коноводов в среде местных раскольников, из коих один и произнес сказанные дерзкие слова... Владыка, как бы задумавшись на минуту и, заметно, произнося с глубоким вздохом какие-то молитвенные слова и высказавши свое сожаление о нелюдимости предстоявших, – и, помолившись на церковь, стоящую на виду на склоне горы, отправился к перевозу. Ветер, заметно, стал утихать, и переезд через Волгу был спокойный.

Но что ж, каков был результат этой, грустной до глубины души, сцены, представившей такую крайнюю очерствелость сердец в толпе заблуждающихся, о которой справедливо сказать словами Господа, повторившего слова пророка Исаии: ослепил очи их и окаменил сердца их (Ис. 6:10). Результат был следующий: Владыка с перевоза отправился в свой загородный дом. Стало вечереть; он вышел на балкон и, видя, что ветер снова стал усиленно дуть, а с западной стороны из-за Волги надвигалась уже черная туча, сказал стоявшему вместе с ним келейному о. Назарию: «Вот видишь, как Господь милостив к нам; ветер-то, как видно, теперь сильно разыграется, да и туча идет страшная, грозовая, и как раз надвигается она на Услон; мужики – то угадали, когда нас стращали, что мы и не переправимся через Волгу; а вот теперь кого захватит на пароме, то спаси Бог от несчастия; особливо в такую пору, когда почти совершенно темнеет». – Постоявши немного, Владыка пошел ночевать на свою половину. – Ветер, между тем, тут же превратился в чистую бурю... послышались тотчас же и раскаты грома, и молния так и блещет ежеминутно... «Чтобы не тревожиться от ее блеска, я стал спускать на окне в моей комнате занавеску, – говорил о. Назарий, – и тут-то я увидел, что Услон весь почти в зареве... так я и ахнул... Вбежал ко мне в эту же минуту и послушник, ездивший с нами по епархии, и чуть не кричит... Батюшка, батюшка, смотрите, что с Услоном стало?.. Услыхал наш говор и Владыка, позвонил и спрашивает: что такое? В ту же минуту вышел он к балкону, и лишь только увидел страшное зарево, тут же пал на колени и взмолился про себя... Я услышал только слова: «Господи, да не яростию обличиши нас, ниже гневом Твоим накажеши нас... о, Господи! не постави им в грех... но пощади и помилуй...» Привставши же, снова сделал земной поклон прямо на город с молитвенными словами: «3аступнице усердная, всех нас заступи! Святителие Христовы, молите Бога о нас!..» Затем, безмолвно ушел в свою половину... Этот пожар на другой же день стал известен, хотя самый случай посещения Владыкою Услона не был еще известен, но вскоре же это стало предметом общих разговоров, когда оказалось, что погорели почти исключительно раскольничьи дома, и самый удар был прямо на дом того дерзкого, который сказал Владыке последние угрожающие слова... Когда об этом пожаре стало известно казанским раскольникам, именно купцам, к которым сами погорельцы, как к своим радельцам – благодетелям, обратились с просьбою о помощи, и когда последним, волей-неволей, должны были передать о том, что было у них со Владыкою незадолго перед пожаром, тогда и все уразумели, что должно... и с той поры, сколько было известно, стали относиться не так презорливо ко Владыке, а иные не слишком закоренелые, или отчасти потаенно только державшиеся раскола, начали, по возможности, сближаться с ним, и некоторые постепенно оставляли раскол и присоединялись или к единоверию или даже к православной церкви» (Жизнеоп. Филарета, митрополита Киевского, состав. архимандритом Сергием. Т. II, стр. 140 – 144).