9. Что есть христианская надежда?

С христианской верой самым тесным образом связана христианская надежда. Если вера есть уверенность в «невидимом», т. е. в том, что существует Творец и Промыслитель мира и что совершено искупление человеческого рода Сыном Божиим; то надежда есть уверенность «в желаемом и ожидаемом», т. е. в том, что цель творения мира в искуплении человека будет достигнута, и следовательно, высшее благо будет осуществлено. А цель творения и искупления есть совершенство всего и соответствующее совершенству счастье. Потому предмет надежды есть,

во-первых – совершенство и счастье собственной личности каждого из нас, и

во-вторых – совершенство и счастье всех других людей и всего мира.

Частнее, предмет надежды есть освобождение от греха и смерти, беспрепятственное раскрытие всех сил человеческого существа, полное соединение человека посредством Святого Духа со Христом Спасителем и Богом Отцом. Этот предмет самым совершенным образом изображается ап. Павлом в посланиях к коринфянам и к римлянам. Здесь говорится, что «якоже о Адаме вси умирают, такожде о Христе вси оживут, кииждо во своем чине, – что, затем, Царство Христос предаст Богу и Отцу, и испразднится всяко начальство всяка власть и сила, – тогда истребится последний враг – смерть, и Бог будет всяческая во всех» (1Кор.15 и д.). Тогда и «сама тварь свободится от работы истления в свободу славы чад Божиих» (Рим.8:19 и д.). Следовательно, предмет христианской надежды есть прежде всего и главным образом жизнь будущая. Но насколько нравственное совершенство достижимо и на земле, предмет надежды есть и настоящая жизнь. «Препоясавше чресла помышления вашего, – пишет ап. Петр, – трезвящеся, совершенне уповайте на приносимую вам благодать откровением Иисус Христовым» (1Пет.1:13). Ап. Павел высказывает надежду, «яко начный дело благо в вас совершит е даже до дне Иисус Христова» (Флп.1:6).

Предметом христианской надежды служат не только нравственные или духовные блага, но и физические или телесные (здоровье, имущество и т. д.), насколько они необходимы для приобретения благ духовных. Сам Господь учит нас молиться о «насущном хлебе».

Хотя надежда направлена на будущее время, как вера направлена на прошедшее, насколько она есть вера в совершившееся в истории откровение Господа Иисуса Христа и искупление Им человеческого рода, а раньше – на сотворение мира от вечности существовавшим Богом, но существо христианской надежды состоит в том, что будущее представляется в ней как бы настоящим, как бы совершающимся уже, – как и существо христианской веры состоит в том, что она прошедшее представляет как бы настоящим, и теперь находящимся налицо. Надежда не была бы истинной и действенной, т. е. исполненной непоколебимой уверенности и вливающей в человека мужество и энергию, если бы она была лишь чистым ожиданием, если бы предмет и цель ее совершенно отсутствовали, т. е. находились лишь в далеком и туманном будущем. Предмет надежды, именно Бог и Христос, и в настоящее время присущи человеку (Мф.28:20; Еф.3:20; Лк.1:37). Это внушает христианской надежде неложность и силу, как неложен и силен спасти человека Бог (по слову Священного Писания: Рим.3:4; 2Тим.2:13; Евр.10:23). Ап. Павел говорит, что «мы спасены в надежде» («упованием бо спасохомся») (Рим.8:24). Это выражение указывает, с одной стороны, на то, что спасение наше еще впереди, ожидается пока нами в будущем, а с другой стороны – на то, что это будущее, посредством живой и непоколебимой надежды, уже как бы существует в настоящем. Указывается и основание для последнего; оно заключается в том, что мы уже в настоящее время имеем в себе начаток Духа: «начаток Духа имуще... в себе воздыхаем, всыновления чающе, избавления телу нашему» (Рим.8:23). Отсюда же видим, что надежда может иметь место только в христианстве. Хотя надежда, как и вера, свойственна вообще человеку, но вне христианства нет достаточного основания для надежды. Потому язычников апостол называет «неимущими упования» (1Фес.4:13).

Истинная или, что то же, христианская надежда не есть простое и бесплодное желание, не есть она также естественный отросток веселого нрава, а есть добровольная и плодоносная решимость (по этой причине она есть, как и вера, добродетель). В этой решимости совмещаются:

во-первых – готовность сносить все приключающееся человеку в сем мире страдания (внутренний и внешний “крест”, по евангельскому выражению), в том сознании, что они назначаются воспитывающей нас благостью Божиею, что «многими скорбями подобает нам внити в Царствие Божие» (Деян.14:22), что «егоже ...любит Господь, наказует» (Евр.12:6; Откр.3:19), и что хотя «всякое ...наказание в настоящее время не мнится радость быти, но печаль: последи... плод мирен наученым тем воздает правды» (Евр.12:11).

во-вторых – довольство своим состоянием, в том сознании, что каждый из нас поставлен на своем месте и в своем состоянии Самим Богом (1Кор.7:20; 1Пет.4:10–11; Рим.12:3–8), и что мы «ничтоже ...внесохом в мир сей: яве, яко ниже изнести что можем», и потому, «имеюще... пищу и одеяние, сими довольни будем» (1Тим.6:7–8);

в третьих – преданность воле Божией и успокоение в Боге, в том сознании, что о нас печется Бог (Мф.10 и д.), что надежда на Него «не посрамит» (Рим.5:5), что «любящим Бога вся поспешествуют во благое» (Рим.8:28), и что если мы имеем Господа, то не станем спрашивать ни о чем ни на небе, ни на земле («Что бо ми есть на небеси? И от Тебе что восхотех на земли?»)(Пс.72:25).

Христианская надежда, очевидно, непосредственно взывает к терпению, и без последнего она невозможна; потому добродетель терпения есть родная дщерь надежды. «Терпением ждем», – говорит апостол (Рим.8:25). К терпению призывает нас Господь, когда говорит: «В терпении вашем стяжите души ваша» (Лк.21:19); «претерпевый... до конца той спасется» (Мф.24:13). («Нравств. богосл.» Олесницкого, стр. 155–6).