Страх

Если выстроится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня брань, на Него я уповаю (Пс. 26, 3). Не только не почитаю страшным чего-либо из настоящих событий, но даже забываю о себе, плачу об оскорбивших меня, об этих некогда членах Христовых, членах для меня драгоценных, хотя они ныне и растлены (1).

* * *

Всего же лучше начать, с чего завещал нам Соломон. Начало мудрости, говорит он, приобретать мудрость (Притч. 4, 7). Что это значит? Он началом мудрости называет страх. Ибо надобно, не с умозрения начав, оканчивать страхом (умозрение необузданно, очень может завести на стремнины), но, научившись основам у страха, им очистившись и, так скажу, утончившись, восходить на высоту. Где страх – там соблюдение заповедей; где соблюдение заповедей – там очищение плоти, этого облака, омрачающего душу и препятствующего ей ясно видеть Божественный луч; но где очищение – там озарение; озарение же есть исполнение желания для стремящихся к предметам высочайшим или к Предмету высочайшему, или к Тому, Что выше высокого (1).

* * *

Ни худое, ни доброе – ничто не бывает у людей до конца одинаковым. Пути добрых и злых идут между собою весьма близко; и злой не знает, чем он кончит впоследствии, и добрый не твердо стоит в добродетели; но как порок ослабляется страхом, так добродетель завистью. И Христу угодно, чтобы с тем и с другим боролся наш однодневный род, чтобы мы, взирая на Его могущество, устремляли взор горе. Тот у нас совершен, кто идет прямым путем, не озирается на пепельную пустыню Содома, погибельным огнем пожигаемого за наглость, но стремительно бежит на гору и забывает об отечестве из страха, чтобы не стать притчей и соленым камнем (2).

* * *

Зайца приводит в страх шум листьев, а человека робкого пугает и одна тень (2).

* * *

Наслаждаясь благоведрием²³⁰, ты радуешься, но не знаешь еще ясно, что будет. Бойся, чтобы с какой-нибудь стороны не подул смертоносный ветер. Поэтому всю жизнь свою или страшись, или готовься к страху (2).

* * *

Для людей благомыслящих и страх не бесполезен, даже скажу, крайне прекрасен и спасителен. Хотя и не желаем себе, чтобы случилось с нами что-либо страшное, однако же вразумляемся случившимся, потому что душа страждущая близка к Богу, – говорит где-то чудноглаголивый Петр, – и у всякого избегнувшего опасности сильнее привязанность к Спасителю. Поэтому не станем огорчаться тем, что участвовали в бедствии, а, напротив, возблагодарим, что избежали бедствия, и не будем перед Богом одними во время опасностей, а другими после опасностей. Но живем ли на чужой стороне, ведем ли жизнь частную, отправляем ли общественную службу, одного будем желать (об этом должно всегда говорить и не переставать говорить), будем желать, чтобы последовать Тому, Кем мы спасены, и принадлежать к Его достоянию, не много заботясь о том, что малоценно и пресмыкается по земле. И тем, кто будет жить после нас, оставим такое по себе повествование, которое бы много служило к славе нашей, а много и к пользе душевной. Но это и есть урок самый полезный для многих, что опасность лучше безопасности и бедствия предпочтительнее благоденствия. Если до страха принадлежали мы миру, то после страха стали уже принадлежать Богу (2).

* * *

Если не вразумит тебя страх Божий, то мало сделают или вовсе ничего не сделают слова. Потому что и железом легко выводить черты на воске, но трудно на железе, а на алмазе не выведешь ничем и самым твердым по жесткости его состава (2).

* * *

Что для нас страшно? Ничто, кроме уклонения от Бога и от Божественного. А прочее, как Бог управит, так и да будет! Устрояет ли Он дела наши с оружием правды правыми и милостивыми или левыми (2Кор. 6, 7) и тяжкими для нас, – причины тому знает Домостроитель жизни нашей. А мы будем бояться того единственно, чтобы не потерпеть чего-либо противного любомудрию. Питали мы нищих, упражнялись в братолюбии, услаждались псалмопениями, пока это было можно. А если отнята на это возможность, посвятим себя другому роду любомудрия. Благодать не скудна. Изберем уединение, жизнь созерцательную, станем очищать ум Божественными видениями, а это, может быть, еще выше, нежели исчисленное прежде. Но мы поступаем не так: как скоро не удалось одно, думаем, что уже лишились всего. Нет, всмотримся, не осталось ли для нас еще какой благой надежды. И не допустим, чтобы с нами случилось то же, что бывает с молодыми конями, которые, не свыкнувшись со страхом, свирепеют при всяком шуме и сбрасывают с себя всадников (2).