Страсти

Отсечем только от себя страсти, чтобы никакой горький корень, возникнув, не причинил вреда (Евр. 12, 15), будем только следовать образу, станем только чтить Первообраз. Отсеки телесные страсти, отсеки и душевные, ибо чем душа честнее тела, тем честнее очищать душу, нежели тело. Если и очищение тела есть одно из похвальных дел, то смотри, сколь важнее и выше очищение души (1).

* * *

Всю страстную силу твою устреми к Богу, а не к чему-либо иному злокозненному и обманчивому (1).

* * *

Блажен, кто показал великий дух, обнищавший страстями, кто проводит здешнюю жизнь в слезах, кто всегда алчет небесной снеди, кто через кротость делает себя наследником великих обетований, кто своею сострадательностью привлекает к себе великое Божие милосердие, кто друг мира и чист сердцем, кто терпит великие скорби ради Христа – великой славы, и сам идет во сретение великой славе (2).

* * *

Всю страстную силу твою устреми к Богу, а не к чему-либо иному злокозненному и обманчивому (1).

* * *

Уже и седина служит пособием против моих страстей. Много было и непредвиденных бурь, которые против воли вдавали меня в треволнения и сокрушали тяжкими скорбями. Но непреклонная плоть не повинуется внушениям, не смиряется бедствиями, не укрощается временем, а всегда с закрытыми глазами спешит по стезе, противоположной жизни, и подобно легиону²²⁸ ищет стремнин. Если же иногда и уступает ненадолго Божию страху, или трудам, или Божественным глаголам, то, как растение, спрямляемое руками вертоградаря, опять сгибается в прежнюю кривизну (2).

* * *

Где самые божества преданы страстям, там покорствовать страсти, без сомнения, почитается делом честным. Ибо кто поставляет своим богом страсть, пользуясь худым помощником в худом деле? У кого, скажи мне, видим примеры неестественной любви? Надобно же было, чтобы ваши боги имели какое-нибудь преимущество. У кого фригийские юноши и участвуют в пиршестве и в развратном виде подают сладкий нектар? Но стыжусь обнаруживать Диевы (Зевсовы) тайны. Чьи любодеяния, чьи нарушения супружеской верности составляют для созванных срамное зрелище, возбуждающее смех? Как женщины делают из Дия все: и быка, и молнию, и лебедя, и человека, и зверя, и золото, и змия? – Таковы любовные превращения Дия – этого зачинщика и советника всех худых дел! Кто царицу сластолюбия почитает богиней? Кто воздвигает жертвенники и храмы страстям? У кого ночи, подлинно достойные ночи, набожно чувствуются символами бесчестных дел? У кого ифифалы и фалы со смехом присовокупляют к кумирам нового бога, о котором стыдно и говорить? У кого гермафродиты, паны – это срамное поколение, эти боги с козлиными ногами, а по нравам козлы? У них и девы на свадьбах пляшут, им надобно, чтобы к браку присоединялось нечто, противное браку. У них пригожие выдают замуж непригожих, принося в приданое за ними приобретенное блудно; и эти неблагопристойности совершаются в честь одного из демонов, чтобы человеколюбивое дело не оставалось вовсе бесстыдным делом. От того позорные дела пользуются свободой; блудилища, цена блуда, поругание чести у них законны. А мудрецы их изображают Афродиту в виде своих любовниц, чтобы такой выдумкой доставить последним божеские почести. И Фидий на персте богини девы в память своего бесстыдства пишет: «У прекрасного всего достаточно». От этого наравне с мужественными и воинскими подвигами удостаивается у них блистательных живописных изображений, рукоплесканий и описаний и эта студодейная²²⁹ красота. Смотри, сколько блудниц почтены у них храмами и признаны богинями. Евфро, Фрина, Леэна – в образе зверя, потому что и ее имя было чтимо среди храмов. А эту пресловутую повелительницу Эллады, родившуюся в Иккарах, срамную развратницу Лаису и многих других не удостою и слова (2).

* * *

Безмятежность жизни есть вожделенный мир, особливо же мир душевный, то есть утишение страстей (2).

* * *

Страсть не дело любомудрия (2).