Богословское осмысление свт. Григорием Назианзиным темы священства в социокультурном контексте Поздней Античности (на материале Слова 3) [автореферат]

Священство¹ является одним из элементов, конституирующих бытие Церкви и обеспечивающих Ее самотождественность, объективированную в сакраментальном единстве и преемстве рукоположений от учеников Христа до нашего времени. В то же время свое неизменное спасительное предназначение Церковь осуществляет в истории, придающей ее действию помимо мистического – социокультурное измерение. Включенность Церкви в исторический процесс обусловливает постоянную изменчивость форм священнического служения и способов рефлексии о нем.

В связи с этим необходимо рассматривать развитие представлений о священстве в их соотнесении с социокультурной реальностью того или иного периода. При этом присущие конкретной эпохе формы социальной организации и коммуникативные практики во многом определяют историческую специфику священнического служения, а изменчивые культурные особенности задают подходы и языки его описания и обоснования.

Период Поздней Античности следует признать особо значимым этапом в становлении представлений о священстве. Общеизвестно, что изучаемая эпоха – это период кардинальных перемен во взаимоотношениях Церкви и Империи, а также Церкви и античных полисных сообществ, и одновременно это эпоха беспрецедентных внутрицерковных конфликтов, главным образом арианского кризиса, который помимо доктринального имел и существенное экклезиологическое измерение². Следует также указать на менее значимые с богословской точки зрения, однако имевшие существенное влияние на церковную практику донатистский³, новацианский⁴ и другие расколы. Этот же период отмечен взлетом патристической мысли, ознаменовавшимся созданием христианской картины мира, с одной стороны воспринявшей некоторые элементы эллинистической культуры, а с другой – конкурировавшей с возникшими в ее рамках мировоззрениями.

Принимая во внимание фундаментальное значение для развития церковного устройства всех перечисленных выше исторических тенденций, следует в то же время подчеркнуть, что социальные представления позднеантичной эпохи, с которыми в патристических текстах неизбежно соотносится феномен священства, не являются лишь отражением характерных для этого времени социальных практик, но во многом определяются константами античной культуры, восходящими еще к классической греческой философии IV в. до Р. Х. Стоит также учитывать, что для античной традиции не было характерно конституирование устойчивой взаимосвязи между культовыми практиками и мировоззрением, относящимся скорее к сфере философии, в то время как христианство объединяло в себе и богослужебную жизнь, и обязательное вероучение. В этом смысле нет ничего удивительного в том, что некоторые раннехристианские авторы описывали христианство как истинную философию.

В развитии христианских представлений о священстве рубежным периодом следует считать вторую половину IV столетия, поскольку именно в это время были созданы ключевые тексты о священстве на греческом и латинском языках: «Апология» (3-е слово/or. 2)⁵ свт. Григория Богослова,

«Шесть слов о священстве» свт. Иоанна Златоуста, «Об обязанностях» свт. Амвросия Медиоланского, «Письмо 49 к Непоциану» бл. Иеронима, некоторые проповеди бл. Августина⁶ и др.

Изучению хронологически первого из них и посвящено это диссертационное исследование. Сразу оговоримся, что специфика содержания «Апологии» свт. Григория Богослова, которая будет раскрыта в дальнейшем, побуждает нас при его контекстуализации обращаться в первую не к конкретным историческим тенденциям жизни позднеантичного города, а к сохраняющимся в эту эпоху социальным представлениям, определяемым классической античной философией.

Актуальность исследования определяется следующими факторами:

Во-первых, значимостью наследия свт. Григория Богослова и, особенно, его «Апологии» в развитии христианских представлений о священстве. Чтобы оценить масштаб его влияния на дальнейшую христианскую письменность, требуется отдельное исследование, однако знакомство с этим трактатом ключевых авторов и греческой, и латинской традиции⁷ свидетельствует о его уникальном положении в истории христианской пасторологической мысли. Во-вторых, значением исследования темы священства для целостного понимания наследия свт. Григория Богослова, что, учитывая его место в православном Предании, является существенной задачей для патрологической науки в целом. Как пишет один из крупнейших патрологов XX века Жан Бернарди, тема священства занимает в творчестве свт. Григория место, почти не уступающее по объему учению о Троице⁸. Триадологии Богослова посвящено значительное количество исследований, чего нельзя сказать о втором из названных элементов; таким образом, без анализа представлений свт. Григория о священстве синтезирующий взгляд на его творчество оказывается невозможен.

В-третьих, практической церковной необходимостью. Русская традиция пастырского богословия называет «Апологию» свт. Григория Богослова одним из главных источников по своему предмету, наряду с другими святоотеческими трактатами о священстве⁹. Церковные иерархи указывают, что этот текст является «настольной книгой служителей Церкви», которую «изучают будущие священники в духовных семинариях»¹⁰.

Вместе с тем, отсутствие необходимого патрологического базиса приводит к тому, что указанный статус «Апологии» в пастырском богословии не поддерживается реальной практикой: фактически, мы не находим в русских учебниках пастырского богословия содержательного обращения к мысли свт. Григория (за исключением нескольких ярких цитат – см. сноску 11). Это вполне закономерно, поскольку ни в русской, ни в мировой патрологии мы не встречаем такого анализа «Апологии», который можно было бы признать достаточным для ее целостного восприятия, а также для создания комментированного издания с современным переводом – без чего утверждения об особом значении этого текста для (будущих) пастырей останутся во многом декларативными.

Исследовательская традиция темы священства во всем корпусе свт. Григория была рассмотрена нами отдельно¹¹.

Исследования «Апологии», выполненные до критического издания в SC, осуществленного Ж. Бернарди в 1978 г.¹², представляются излишне общими и склонными к перечислению основных топосов текста, а не к его анализу и контекстуализации¹³. Здесь стоит выделить лишь монографию Ф. Портманна¹⁴, в которой проводится содержательное сопоставление «Апологии» с «Государством» Платона.

Ключевой вехой в нашем вопросе стали исследования С. Эльм, сравнивавшей представления свт. Григория и императора Юлиана. Это сопоставление, начавшееся с одной статьи¹⁵, привело к изданию в 2012 г. монографии, без которой исследования творчества свт. Григория сейчас слабо представимы¹⁶. Существенная часть этой монографии (p. 147–265) посвящена «Апологии».

Работы, рассматривающие «Апологию» в рамках становления образа монаха-епископа в Поздней Античности, концентрируются на нескольких абзацах текста (главным образом, or. 2. 6–7), насыщенных аскетической лексикой¹⁷. Одновременно с этим уже с 60-х годов XX в. существует традиция прочтения этих же абзацев в платоническом контексте при анализе философских элементов наследия свт. Григория. В ее рамках особенное значение имеет первичная разработка темы священства через призму столь значимой оппозиции для философско-политической мысли Античности, как созерцание – практика¹⁸.

Таким образом, на данный момент в исследовательской традиции описан общий исторический контекст «Апологии» (Бернарди, Эльм); выявлены платонические элементы образа священника (Портманн, Эльм); предложены разные стратегии интерпретации пути становления священника (Стерк¹⁹, Эльм, Готье²⁰); раскрыта связь священства с основными богословскими интуициями (К. Били²¹, Д. Опперваль²², Э. Хофер²³); в ряде работ формулируется, однако не анализируется последовательно этическая коллизия текста (митр. Иларион (Алфеев)²⁴ и др.); постулируется необходимость подхода к «Апологии» как к «мозаике», что предполагает внимательный анализ разных элементов образа священника в этом тексте (М. Лохбруннер²⁵). Существует и достаточно тенденциозная интерпретация этого и других текстов святителя как «самоканонизации» (например, у Н. Мак-Линна²⁶). Вопрос о сочетании автобиографических и теоретических элементов в «Апологии» станет исходным для нашего исследования.

Следует упомянуть также недавнее немецкоязычное издание «Апологии» под ред. М. Фидровича²⁷ с его же вступительной статьей. Анализ представлений о священстве свт. Григория в этом вступлении интересен выделением основных его аспектов, однако не концентрируется на тексте как цельном высказывании и потому не реконструирует основную этическую коллизию, которой, с нашей точки зрения, посвящен этот текст.

Объектом нашего исследования является наследие свт. Григория Богослова в социокультурном контексте Поздней Античности.

Предметом – богословские представления о священстве в «Апологии» свт. Григория Богослова.

Цель исследования – дать контекстуальную интерпретацию темы священства в «Апологии» свт. Григория Богослова.

Корректное достижение этой цели возможно лишь с учетом риторических особенностей богословской мысли свт. Григория, что во многом определяет задачи, методологию и структуру нашего исследования.

Как мы увидели из обзора исследовательской традиции, этот текст дает основания для его интерпретации и как текста о себе, и как текста о священстве, поскольку в нем мы встречаем, как автобиографический материал, так и описание природы, положения и функций священства. Целостная реконструкция высказывания свт. Григория о священстве, согласующая два этих подхода, возможна лишь при соотнесении результатов анализа разных сторон этого текста.

Порядок их рассмотрения в диссертации определяется двумя соображениями: 1) вначале следует ответить на вопрос о том, как устроен этот текст, а затем проанализировать разные аспекты его содержания; 2) последовательность обращения к этим аспектам – богословские интуиции, функции и положение священника, его этика – обусловлена тем, что мы предлагаем прочтение «Апологии» как этического трактата; соответственно анализ базовых богословских, философских и прочих ее интуиций должен предшествовать выявлению этического содержания, соотнесенного с ними. Вместе с тем понимание предлагаемой свт. Григорием этики принятия священства не может не влиять на нашу итоговую реконструкцию его видения феномена священства.

Задачи исследования:

1. Выявить структурные и жанровые особенности «Апологии» и на основании этого определить авторскую стратегию свт. Григория.

2. Реконструировать присутствующую в «Апологии» систему аллюзий и образов, определить круг используемой при описании фигуры священника лексики, а также авторские принципы работы с ними.

3. Контекстуализировать в свете всей богословской мысли свт. Григория богословские интуиции «Апологии», описывающие положение священника, и реконструировать на основании этого имплицитно содержащиеся в мысли свт. Григория богословские основания священства.

4. Выявить основные категории, с помощью которых свт. Григорий описывает положение священника, и определить специфику их использования.

5. Определить и проанализировать основные элементы «Апологии», задающие ее этическое содержание, и реконструировать представления свт. Григория Богослова, связанные с этической проблемой становления священника.

Указанные задачи дополняются компаративным элементом:

6. Провести сравнение «Апологии» с текстами предшествующей или современной ему письменности для уяснения значения мысли свт. Григория о священстве в церковном Предании.

Представленным задачам соответствует методология и структура исследования.

В его основании лежит совокупность общегуманитарных историко- филологических методов: аналитического, дескриптивного, герменевтического и историко-компаративного – позволяющего реконструировать представления свт. Григория о священстве и соотнести их с позднеантичной и предшествующей ей интеллектуальной традицией. Вместе с тем, каждый из указанных уровней текста требует соответствующего ему метода изучения, чем определяется междисциплинарность диссертационного исследования.

В первой главе на основании структурного и жанрового анализа, а также контекстуализации в позднеантичной риторической теории, реконструируется авторская стратегия «Апологии», т.е. «авторская интенциональность по отношению к читателю и герою»²⁸ или, иначе говоря, прагматика текста.

Во второй главе, исходя из представлений о поэтике литературы этого периода (и ориентируясь на классический труд С. С. Аверинцева), мы концентрируемся на выявлении связей между «Апологией» и текстами предшествующей традиции, а также на задающемся этими связями образе священника в этом тексте.

В третьей главе мы пользуемся методом систематической реконструкции для определения места представлений о клире в структуре богословской мысли свт. Григория.

В четвертой главе в рамках историко-философской реконструкции представлен анализ категориального аппарата, с помощью которого свт. Григорий описывает положение священника в локальной Церкви.

В пятой главе через реконструкцию взаимосвязей ряда этических категорий и нарративный анализ текста реконструировано высказывание свт. Григория об этике становления священника в «Апологии».

В заключении суммируются результаты исследования и предлагается синтезирующий взгляд на «Апологию».

Кроме того, следует определить богословский компонент исследования. Богословский метод в смысле конкретной гуманитарной операции «соотнесения культурно-исторического явления с нормой религиозного сознания», как его определяет прот. К. Польсков²⁹, не является конституирующим для патрологических исследований, поскольку патрология в рамках указанного подхода может пониматься двояко. Во- первых, как соотнесение представлений конкретного святого отца по какому- либо вопросу с реконструированной «нормой», и в таком случае она может описываться методом прот. К. Польскова. Во-вторых, как выявление и формализация этой «нормы религиозного сознания» путем анализа авторитетных текстов православного Предания, что необходимо для последующего соотнесения каких-либо явлений с ней. Наше исследование идет по последнему пути и потому удачнее вписывается в другие программы теологических исследований.

Так, К. М. Антонов, обосновывая научный статус богословия, указывает на то, что в таком качестве оно является не «наукой о Боге», но «наукой о вере Церкви», цель которой – «прояснение нормы религиозного сознания конкретного церковного сообщества в горизонте истории Церкви»³⁰. Схожим образом патрология может восприниматься как фундамент богословской науки в видении прот. П. Хондзинского, который определяет ее как церковную науку, фиксирующую с помощью гуманитарных средств единство церковного Предания на его интеллектуальном уровне³¹ – т.е. реконструирующую историю церковной мысли, исходя из заданных Церковью же предпосылок. Суммируя эти позиции, можно сказать, что богословская специфика патрологии (отличающая ее от неконфессиональной истории мысли) определяется взаимозаданностью предмета исследования и позиции исследователя. Поскольку святость тех или иных авторов и, следовательно, особенное нормативное значение их текстов и мысли для церковной традиции определяются самой Церковью, патрологическим (не сводимым к философскому или филологическому, etc) исследованием следует считать такое, в котором позиция Церкви принимается исследователем как его собственная. Базовым элементом такого исследования будет контекстуальная реконструкция аспектов мысли отдельных авторов с последующей попыткой их соотнесения друг с другом для выявления «нормы религиозного сознания церковного сообщества», т.е. голоса Предания.

В исследовании впервые рассмотрена проблема жанровой принадлежности «Апологии» и предложено ее целостное прочтение как текста о священстве в контексте позднеантичных риторических практик. Впервые на материале «Апологии» был осуществлен анализ лексики описания священства; была проведена систематическая реконструкция богословских представлений свт. Григория Богослова, связанных с темой священства. Также был произведен параллельный существующему в историографии анализ ключевых категорий и платонического контекста «Апологии», позволивший предложить их новое прочтение. «Апология» была интерпретирована как целостное высказывание об этике становления священника.

Теоретическая значимость исследования обуславливается необходимостью разработки церковных представлений о пастырстве на пересечении патрологической и позднеантичной исследовательских парадигм; представленное исследование, предлагая прочтение одного из ключевых текстов о священстве этого периода и православного Предания в целом, дает основания для дальнейшего углубления фундаментальных исследований по этой теме.

Практическая значимость исследования заключается, во-первых, в необходимости научного обогащения пастырского богословия, активно развивающегося в Русской Православной Церкви в последние десятилетия; во-вторых, в необходимости создания корпуса новых комментированных переводов основных трактатов о священстве для программ пастырской подготовки. Результаты исследования могут быть использованы в программах по пастырскому богословию и патрологии.

1. «Апология» свт. Григория Богослова может быть названа первым трактатом о священстве христианской традиции после «Пастырских посланий» (1–2 Тим, Тит), в том смысле, что это первый текст, созданный для формирования определенного этоса клира и клиру адресованный. Основной проблемой, решение которой предлагает в этом тексте свт. Григорий, является вопрос о том, кому следует, а кому не следует становиться священником.

2. Свт. Григорий в «Апологии» представил «мозаичный» образ церковного пастыря путем контаминации цитат, парафразов, аллюзий, образов и лексики из контекстуальных полей разных традиций предшествующей письменности. Тем самым служение священника, описанное с помощью осмысленных в перспективе Благовестия античных категорий и образов, было основательно включено в социокультурное пространство Поздней Античности.

3. Священство включается свт. Григорием в общий богословский горизонт через описание его места в истории спасения, а не через соотнесение с отдельными положениями тринитарного и христологического учения Церкви. Это включение происходит в диахронной и синхронной перспективах. В диахронии клир включается в ряд правителей Ветхого и Нового Израиля. В синхронии же священство выступает как «соработник» (συνεργός) Бога в деле спасения в период, начавшийся после Вознесения Христова, когда в жизни Церкви преимущественным образом проявляется благодатное действие Святого Духа.

4. Роль священника в локальной Церкви обусловлена его посредническим положением между Пастыреначальником Христом и паствой, осмысленным в полисных категориях власти (ἀρχή), служения (λειτουργία), подотчетности (ὑπεύθυνος) и пр. Это положение мыслится как особый тип власти, которая ограничена принципом, предписывающим действовать «не насилием, а убеждением», и направлена на благо управляемых при подотчетности Богу, а не общине.

5. Такое положение руководителя общины объединяет в представлении свт. Григория в служении священника все необходимое для полноценной жизни общины: священнослужение, проповедь и душепопечение. Различные стороны служения по-разному встраивают это положение в миропорядок и определяют различные предъявляемые к клирикам требования. Как проповедник, священник призван обладать образованием и риторическими навыками, что позволяет ему выступать в роли источника единомыслия общины. Получая власть совершать таинства, священник занимает более близкое положение к Богу (на что указывает категория «посредничество»), и это требует от него личной чистоты. Духовное руководство паствой осмысляется свт. Григорием с помощью терминологии описания власти, что показывает ее метафоричность и вместе с тем определяет авторитетность положения священника в общине. Оно же является основанием для самых высоких требований к священнику, связанных с его преуспеванием на пути обожения.

6. При характеристике пути становления священника свт. Григорий обращается к таким базовым категориям античной этики как «созерцание» и «практика». Священство в его представлении уникальным и парадоксальным образом сочетает в себе практический образ жизни с созерцательным внутренним устроением.

7. Представления свт. Григория о священстве были сформулированы в ответ на ощущаемый им кризис клира и воплощены в образе героя текста. Будучи человеком, отвечающим представленным в тексте нормативным требованиям (образование, опыт, возраст), он принимает священство из страха неповиновения воле Бога. При этом он сам не желает этого из-за стремления к созерцательной жизни и страха перед высотой и опасностью этого служения. Таким образом, при прочтении «Апологии» читателю, соотносящему себя с героем текста, предлагается заданная структура рефлексии о священстве, помогающая определить свое отношение к этому служению.

8. Описание специфики священнического положения и этики вступления в клир оказываются в «Апологии» взаимообусловленными. Возлагаемая на священника высочайшая ответственность делает принятие сана этической проблемой (христианин не может считать себя достойным и желать принять сан); в то же время путь героя текста к священству показывает, что сама природа священства подразумевает принципиальную невозможность для человека соответствовать высоте этого служения, и, таким образом, понимание своего недостоинства оказывается главной чертой этоса священника.

Основные результаты диссертации были представлены и обсуждались на международном конгрессе «Leeds International Medieval Congress» (2022), ежегодных конференциях СПбДА (2021), МДА (2021), СДА (2021) и КазПДС (2019), научно-практической конференции «IX Златоустовские чтения» (2022), а также ряде конференций, круглых столов и семинаров ПСТГУ (2017–2022). Основные положения диссертационного исследования изложены в 11 научных публикациях автора, в том числе 3 статьях, опубликованных в журналах, входящих в список рецензируемых научных изданий, рекомендованных ВАК при Министерстве образования и науки РФ.

Основным источником нашего исследования служит «Апология» свт. Григория Богослова, нумеруемая в Patrologia Graeca (далее – PG) и серии Sources Chrétiennes (далее – SC) как oratio 2, а в дореволюционных изданиях в серии Творения святых отцов в русском переводе (далее – ТСО) – слово 3³².

Критическое издание этого текста после PG выполнено Ж. Бернарди³³. Текст в нем на основании издания в PG делится на 117 абзацев, таким образом, «Апология» – это один из самых обширных текстов свт. Григория³⁴. Дореволюционные переводы гомилий свт. Григория, как уже сказано, были выполнены по предшествующему PG изданию, следствием чего стало отсутствие нумерации абзацев. В издании творений святителя 2007 г.³⁵ дореволюционный перевод разделен согласно общепринятой нумерации, которая используется и в данной работе.

В диссертации представлен авторский перевод «Апологии», за исключением ряда фрагментов, где перевод взят из издания 2007 г. с незначительными изменениями.

Следует также отметить, что текстологическая работа Бернарди была подвержена частичной критике на основании пересмотра принципа отбора рукописей, заложенного в весь проект SC по изданию гомилий свт. Григория³⁶. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что предложенные правки греческого текста «Апологии» (SC 247) в специально посвященной этому вопросу статье³⁷, не носят абсолютного характера, т.е. предложенные исправления греческого оригинала в большинстве случаев не касаются содержательно важных для нас отрывков, хотя и представляются в ряде случаев интересными для интерпретации. Нельзя при этом не упомянуть, что эта статья в свою очередь была подвергнута критике другими исследователями³⁸. В итоге можно утверждать, что издание SC 247 по-прежнему может использоваться при исследовании «Апологии». Подробнее эта ситуация, а также проблема датировки этого текста рассматривается в § 1.1 нашего исследования³⁹.

Помимо «Апологии» источниками в исследовании служат другие тексты – слова, поэмы и письма свт. Григория, обращение к которым направлено, главным образом, на выявление места представлений о священстве во всем его богословском мировидении.

Выявление жанровой специфики «Апологии» требует обращения к риторической традиции Античности (Исократ, Платон, Аристотель, Плутарх, Элий Теон). Контекстуализация философского пласта «Апологии» проводится на основании ее сопоставления с античными текстами, главным образом с «Государством» и «Политиком» Платона.

Наконец, для уяснения значения мысли о священстве свт. Григория Богослова для христианского Предания привлекается круг раннехристианских источников, содержащих высказывания о клире, тексты современных свт. Григорию авторов, а также последующая византийская и латинская традиции для первичного установления точек рецепции его наследия.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во «Bведении» ставится проблема исследования и обосновывается актуальность его темы, характеризуется степень разработанности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, его методологические основания.

В первой главе, «“Апология” – первый текст о священстве?», ставится вопрос о том, в каком смысле «Апология» может называться текстом о священстве. Глава содержит два параграфа: «“Апология” как текст о священстве» (§ 1.1) и «Авторские стратегии текстов с предписаниями клиру, написанные ранее “Апологии”» (§ 1.2).

В § 1.1 «“Апология” как текст о священстве» рассматривается проблема датировки этого текста (1.1.1), его жанровые особенности (1.1.2), реконструируется авторская стратегия свт. Григория при написании этого текста (1.1.3).

§ 1.1.1. «Проблема датировки» посвящен вопросу о дате создания «Апологии», который не имеет однозначного ответа в исследовательской литературе. Нам важно не само решение вопроса датировки, но понимание того, что оно говорит о природе этого текста. Не отрицая самого факта бегства свт. Григория в Понт, мы предлагаем видеть в «Апологии» declamatio – текст имитирующий речь в определенных условиях, – созданный в том виде, в котором мы его знаем, скорее всего, после 381 года, и направленный не на защиту своих поступков, но на решение общезначимой церковной проблемы.

В § 1.1.2 «Жанровые особенности» показано, что судебная защитительная речь – не единственная жанровая самоидентификация «Апологии»: середина речи маркируется (в or. 2. 47) как совещательная речь – апотрептик (ἀποτροπή). Судебная «рамка» текста, во-первых, задает его структуру, а во-вторых, позволяет вводить свои идеи из наиболее выгодной риторической позиции, в чем свт. Григорий, возможно, ориентировался на теоретический трактат Плутарха «О том, как хвалить самого себя». Основная часть текста (or. 2. 9–70) – совещательная речь, которой автор через разностороннее описание природы священнического служения, его принципов и задач убеждает читателя в невозможности считать себя достойным его (служения).

§ 1.1.3 «Прагматика текста» посвящен вопросу о согласовании двух указанных частей текста. Рассмотрение жанровых особенностей «Апологии» в контексте принципов функционирования текстов в эту эпоху позволяет заключить, что этот трактат направлен на изменение внутреннего устроения читателя, осмысляющего свой путь к священству. Ему предлагается размышление о высоте этого служения, а также описания того, какие эмоции испытывал герой («я») текста при этом размышлении. Сам путь (т.е. последовательность эмоциональных состояний) героя текста от оставления служения до принятия его становится основанием для соотнесения читателем своей ситуации с ситуацией героя.

§ 1.2. носит название «Соотнесение с авторскими стратегиями предшествующих “Апологии” текстов, содержащих предписания клиру». Рассмотрение этих текстов показывает, что христианская традиция до «Апологии» свт. Григория Богослова была сконцентрирована скорее на описании устроения локальной общины или Церкви в целом и именно в этом ракурсе затрагивала вопрос о положении и этике клириков. Исключения составляют частные послания, из которых, конечно, особенное место занимают «Пастырские послания». Таким образом, «Апологию» можно считать первым после «Пастырских посланий» текстом христианской традиции, созданным для формирования определенного этоса клира и клиру адресованный.

Во второй главе, «Образы, аллюзии и лексика священства в “Апологии”», рассмотрены принципы устроения «ткани» исследуемого текста. Глава состоит из 8 параграфов.

В § 2.1 «Парафраз “Государства” Платона в or. 2. 9» проанализирован сложный для интерпретации абзац or. 2. 9, где обнаружен парафраз диалога Фрасимаха и Сократа из первой книги «Государства» Платона. Этот анализ служит иллюстрацией поэтики свт. Григория и одновременно позволяет определить тот контекст, в котором свт. Григорий мыслит положение священника.

Отталкиваясь от этой конкретной текстуальной связи, в § 2.2 более обстоятельно рассмотрен платонический контекст «Апологии». В нем расширены и обоснованы интуиции Ф. Портманна⁴⁰, что позволило показать конституирующую роль «Государства» Платона для начальной части «Апологии».

В § 2.3 «“Терминология” описания клира» показано, что в «Апологии» отсутствует установленный терминологический аппарат описания клира, его лексика насыщена метафорами и типологической образностью Ветхого Завета.

В § 2.4 «“Словесный портрет” священника» предложен частотный анализ существительных и глаголов, описывающих положения и действия священника. Он показывает, что лексемы власти превалируют над прочими.

Далее в § 2.5 «“Должность”» προστασία священника» рассмотрены иные способы сопряжения церковных и политических/философских контекстов на примере пронизывающего всю «Апологию» слова προστασία. Это слово, не встречающееся ни в Писании, ни в текстах Платона и Аристотеля, активно используется при описании политических реалий у античных историков и риторов, а также в предшествующей свт. Григорию христианской традиции. Использование этого слова позволяет относить и библейские, и полисные образы к церковным реалиям.

В § 2.6 «Образность и лексика Писания» мы фиксируем/демонстрируем определенную «политизацию» свт. Григорием библейского материала. В параграфах or. 2. 53–70 авторских слов существенно меньше, чем библейских цитат; однако с их помощью свт. Григорий, как за счет сопоставления цитат из разных пророческих книг, так и за счет авторского их соединения, утверждает преемство современного ему духовенства по отношению не к какому-то одному типу ветхозаветного служения, но именно к властному положению в Израиле как таковому. Центральными оказываются два слова, являющиеся таковыми и в прочем тексте, – «пастырь» и «священник».

В § 2.7 «Пастырская образность» рассматривается роль пастырской образности «Апологии». Она играет ключевую роль в ряде отрывков, посвященных экклезиологическим представлениям (or. 2. 3–4), в значимом пассаже о ветхозаветных руководителях Израиля (см. выше) и др. В сочетании с «пастырским гимном» в заключительных абзацах «Апологии», где на два абзаца приходится 13 производных от ποιμήν, это позволяет говорить о синтезирующей роли пастырской образности для множества контекстов, топосов и образов, представленных в этом тексте при описании священнического служения.

§ 2.8 «Место образа священника из “Апологии” в раннехристианской письменности» посвящен сравнению развития жреческой (ἱερεύς/sacerdos) и пастушеской (ποιμήν) образности при описании церковного лидерства в раннехристианской письменности. Следуя исследованию Б. Стюарта⁴¹, мы определяем функцию священнической лексики как расподобление: жрецы существовали в античном мире, христианство с помощью типологического переноса ветхозаветного священства на церковные реалии создавало свой аналог «жречества», одновременно вписывая себя таким образом в античный социум и определяя свое уникальное положение в нем. Пастырская же образность служила исключительно второй задаче: поскольку она не была присуща античной политической риторике, ее использование позволило фиксировать новый социальный тип отношений, т. е. иерархическое устроение локальной Церкви.

В заключении второй главы, делается вывод о том, что свт. Григорий своим текстом, формируя образ священника, вписывает его в позднеантичное социальное пространство, определяемое в его случае христианским благовестием. Ключевую роль здесь играет выбор материала («Государство» Платона и «политические» фрагменты Писания), его трансформация и перенос на церковные реалии с помощью сопряжения контекстов или «нейтральной» лексики. Интегрирующей оказывается пастырская лексика, позволяющая сочетать в себе эти интуиции и маркировать отличные от существовавших политических властные отношения.

В третьей главе, «Богословские основания священнического служения» реконструируются те богословские интуиции «Апологии», которые описывают природу священства. Глава состоит из двух параграфов с подпараграфами: § 3.1 «Священство в мысли свт. Григория Богослова», § 3.2 «Богословие священства в “Апологии”».

В § 3.1.1 «Священство в системе знаний свт. Григория» подчеркивается тот факт, что в сочинениях Богослова, содержащих или излагающих его систему знания, священство практически всегда отсутствует. Анализируется представляющее в этом аспекте исключение стихотворение carm. 1. 2. 34.

§ 3.1.2. «Тема священства в корпусе текстов свт. Григория» демонстрирует, что тема священства, занимая скромное место в систематических текстах свт. Григория, имеет ключевое значение для его текстов, посвященных практическим аспектам церковной жизни.

Во второй части главы, посвященной богословским интуициям «Апологии», в § 3.2.1. «“Помощники” (συνεργοί) Икономии» показано, как священство включается в горизонт богословский мысли свт. Григория. Роль клира – помощь спасительному делу Христа.

Утверждение о том, что священство продолжает дело Христа, дополняется описанной в § 3.2.2 «Правители Израиля» историко- богословской интуицией свт. Григория о том, что священник наследует всем тем, чьей «должностью» (προστασία) было управление (οἰκονομία) над Израилем (cм. or. 2. 52, 57–68). Эта интуиция позволяет обильно использовать ветхозаветную лексику и примеры для описания разных сторон власти священника, как таинственной (через образы левитского священства и храмовую топику), так и «социально-политической», поскольку локальная Церковь описывается как народ (типологически осмысленный Ветхий Израиль), руководимый пастырем.

§ 3.2.2 «Богоустановленность клира» обращается к фрагменту or. 2. 3–4, в котором мы видим синтез указанных богословских интуиций и представленных во второй главе принципов построения текста.

Таким образом в мысли свт. Григория выделяются два элемента истории Икономии: Божественное действие (история Заветов и Откровений) и социально-политическое устроение (Ветхий и Новый Израиль), отвечающая на это действие и стремящееся соответствующим образом организовать себя. Эти линии сходятся во Христе, Который Сам был (и остается) и воплощенным божественным Словом, и совершителем таинства спасения, и руководителем Церкви. Клирики, таким образом, оказываются «помощниками» Икономии, т.е. продолжателями дела Христова, как в совершении спасения (в таинствах), так и в руководстве Церковью как Новым Израилем.

Четвертая глава, «Положение священника в церковной общине», содержит параграфы «Трансформация античных категорий» (§ 4.1), «Образ мирян» (§ 4.2), «Посредничество (μεσιτεία)» (§ 4.3), «Функции пастыря» (§ 4.4), «Архипастырь – пастырь – паства» (§ 4.5).

§ 4.1 «Трансформация античных категорий» посвящен осмыслению оппозиции λειτουργία ὑπεύθυνος / ἀρχὴ ἀνεξέταστος (or. 2. 8) – подотчетное служение / неограниченная власть. Объединив это осмысление с анализом образа мирян в одноименном § 4.2, мы приходим к выводу, что свт. Григорий вводит оппозицию двух типов ἀρχή: первый самозамкнут, т.е. имеет себя самого источником и направлен на свое благо (ἡγεμονία; ἀρχὴ ἀνεξέταστος,), второй – заключается в положении посредника между Богом и людьми. Бог, а не народ (как это подразумевалось бы в контексте полиса) является источником власти и «отчетной инстанцией» для священника, при этом его действия направлены на благо людей. Власть священника принципиально ограничивается оппозицией «не насильно властвовать, а вести убеждением» (or. 2. 15).

В § 4.3 «Посредничество» анализируется использование свт. Григорием жреческой лексики Ветхого Завета и выражения «μεσιτεία Θεοῦ καὶ ἀνθρώπων». Показано, что ἱερεύς и его производные встречаются в «Апологии» исключительно в ветхозаветных контекстах. Контекстуализация выражения μεσιτεία Θεοῦ καὶ ἀνθρώπων (свт. Афанасий Великий и «Дидаскалии») позволяет утверждать, что слово «посредничество» через перенос коннотаций ветхозаветного священника на клирика Церкви относится исключительно к его мистериальному служению.

В следующем § 4.4 «Функции пастыря» (4.4) предпринимается попытка проанализировать, как два типа действия священника: словом и в таинстве, т.е. душепопечение и тайносовершение – формируют его положение по отношению к Богу и общине. Возможность совершать таинства, по мысли Григория, возвышает человека в иерархии, понимаемой как миропорядок, который задается близостью к Богу. Основанием же для душепопечения является не объективная – таинственная – приближенность священника к Богу, но «субъективная», т.е. личная святость, описываемая Григорием во вполне платонических терминах.

В § 4.5 «Архипастырь – пастырь – паства» при анализе or. 2. 34. показывается, что священник мыслится свт. Григорием, как фигура, занимающая в общине место, аналогичное Христу по отношению к Церкви. Вместе с тем, для свт. Григория принципиально, что Бог непосредственно руководит жизнью Церкви. Здесь проводится сравнение с положением политика в одноименном диалоге Платона. Это сравнение позволяет при наличии изоморфных черт подчеркнуть отличия: у Платона политик руководит народом при боге, который «отошел на свой наблюдательный пост» (272e), у свт. Григория священник оказывается несамостоятельной – посреднической – фигурой, зависимой от Бога, Который действует в мире Промыслом и через Таинства, но при этом пастырь также является руководителем своей общины.

Пятая глава «Этическое высказывание “Апологии”» состоит из пяти параграфов: «Философия, созерцание, практика» (§ 5.1), «Критерии готовности к принятию священства» (§ 5.2), «Этика “двух страхов”» (§ 5.3), «Предварительные выводы» (§ 5.4), «Контекстуализация» (§ 5.5).

В § 5.1 «Философия, созерцание, практика» предлагается интерпретация указанных категорий в корпусе текстов свт. Григория и отдельно в «Апологии», поскольку именно они являются ключевыми в этике Богослова. Наша интерпретация предлагает пересмотреть выводы С. Эльм. Мы показываем, что предложенное ей рассмотрение пути героя «Апологии» как восхождения в рамках трех образов жизни: практического – созерцательного – политического, может иметь место лишь с существенными оговорками. Священство следует считать парадоксальным практическим образом жизни, который требует созерцательной внутренней установки. При этом герой «Апологии» представлен в ней как тот, кто стремится к философскому образу жизни, а не как тот, кто утверждает о себе, то он уже «избранный божественным провидением политический философ» и достоин священства, как это интерпретирует С. Эльм⁴². С нашей точки зрения, герой «Апологии» приступал к постижению философии и имеет в ней начальный опыт, почему он и поступает философски, т.е. принимает то, что неприятно ему (даже не-философский образ жизни), но в отношении чего у него есть долг перед другими.

§ 5.2. «Критерии готовности к принятию священства» посвящен выявлению указанных критериев в образе героя текста и эксплицитных высказываний о священническом служении. Выделяются несколько основных критериев: богословские знания и навыки, необходимые для проповеди, возраст, который понимается не как формальный критерий, а как показатель опыта, в котором отмечаются как определенное преуспевание в философии/аскетике, а также знание жизни и разных типов людей, которые являются подготовкой к дальнейшему душепопечению.

В § 5.3. «Этика “двух страхов”» реконструирована та этическая схема, которую свт. Григорий воплощает в описании пути принятия героем текста священства. Если основная часть текста прививает читателю страх перед принятием сана, то вторая – убеждает в невозможности не повиноваться воле Бога. Это положение между «двумя страхами» выливается в этическую максиму, выраженную по-аристотелевски через принцип золотой середины: «я соблюдаю средину между слишком дерзновенными и между слишком боязливыми; я боязливее тех, которые хватаются за всякое начальство, и дерзновеннее тех, которые всякого убегают» (or. 2. 113).

В § 5.4 «Предварительные выводы» утверждается, что представления свт. Григория о священстве (описанные в главах 3 и 4) делают необходимым утверждение, что тот, кто хочет стать священником, – не понимает сути этого служения. Священником, исходя из нашей реконструкции представлений свт. Григория, может становиться тот, кто, во-первых, соответствует нормативным критериям, во-вторых, стремится к философской жизни и поэтому не хочет принимать практический образ жизни, и, в- третьих, имеет адекватное представление о служении священника и потому понимает, что недостоин его. Соответственно, такой человек не будет стремиться к священству, и, вероятно, станет активно сопротивляться, так что приведение его к хиротонии – задача других. При этом именно страх непослушания Божией воле оказывается сильнее страха перед саном и нежелания терять прежний образ жизни.

В § 5.5. «Контекстуализация» показано, что, несмотря на использование свт. Григорием ряда распространенных в его эпоху топосов, такой способ говорения о священстве является не единственным в период Поздней Античности. Исследование общих мест и отличий «Апологии» от других текстов о священстве этой эпохи является наиболее продуктивным путем изучения церковного осмысления священства, который позволит выявить и его неизменные константы.

В заключении подводятся итоги исследования и суммируются помещенные в разных главах контекстуальные разделы, что позволяет показать место «Апологии» в церковном Предании.

Помещенные после заключения приложения к диссертации представляют собой перевод фрагмента из малоизвестного, но значимого исследования Ф. Портманна, и не переведенный ранее фрагмент из «Demonstratio Evangelica» Евсевия Кесарийского.

1. Антонов Н. К. К вопросу об авторской стратегии свт. Григория Богослова в его «Апологии» (Слово 3 / Or. 2) // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2021. № 35. С. 31–51⁴³. (1,5 а.л.)

2. Антонов Н. К. Обзор исследовательской литературы по теме священства в творениях святителя Григория Богослова // Вопросы теологии. Т. 3. 2021.

№ 2. С. 177–208⁴⁴. (2,6 а.л.)

3. Антонов Н. К. Категории становления священника в учении святителя Григория Богослова // Христианское чтение. 2017. №. 2. С. 98–111⁴⁵. (0,8 а.л.)

1. «Апология» свт. Григория Богослова и «Шесть слов о священстве» свт. Иоанна Златоуста: проблема связи текстов // Златоустовские чтения. Сборник докладов научно-практической конференции 2–3 февраля 2022 г. М., 2023. С. 478–493. (0,8 а.л.)

2. Nazianzena Rossica. Свт. Григорий Богослов: исследования и переводы. Сборник статей / Науч. Ред.: Н. К. Антонов, П. А. Пашков. – М.: ПСТГУ, 2022. (24/авторский вклад – 5,95 а.л.)

3. Antonov N. The Ἀρχή of the Priest in the “Apology for his Flight” (or. 2) of Gregory of Nazianzus // Philosophy. The Journal of the Higher School of Economics. Vol. 6. 2022. № 4. P. 13–35⁴⁶. (1,5 а.л.)

4. Антонов Н. К. Пастырская образность в «Апологии» свт. Григория Богослова // Шаги/Steps. Т. 7. № 2. 2021. С. 193–211⁴⁷. (1,45 а.л.)

5. Антонов Н. К. [Рецензия] // Вестник ПСТГУ. Серия I: Богословие. Философия. Религиоведение. 2022. Вып. 99. С. 136–140 – Рец. На кн.: Hornung C. Monachus et sacerdos: Asketische Konzeptualisierungen des Klerus im antiken Christentum. Leiden: Brill, 2020. – 271 p. (0,2 а.л.)

6. Антонов Н. К. Новый взгляд на эпистолярное наследие свт. Григория Богослова // Вестник ПСТГУ. Серия I: Богословие. Философия. Религиоведение. 2020. Вып. 91 – Рец. на: Storin B.K. Self-Portrait in Three Colors: Gregory of Nazianzus's Epistolary Autobiography. Oakland: University of California Press, 2019. – 276 p. (0,5 а.л.)

7. Антонов Н. К. Второй вселенский собор в историко-богословском контексте // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2020. Вып. 95. С. 9–32. (1,5 а.л.)

8. Антонов Н. К. [Рецензия] // Вестник ПСТГУ. Серия I: Богословие. Философия. Религиоведение. 2020. Вып. 87. С. 145–148 – Рец. На кн.: Gomola A. Conceptual Blending in Early Christian Discourse. A Cognitive Linguistic Analysis of Pastoral Metaphors in Patristic Literatur. Berlin: De Gruyter, 2018. – 244 p. (0,25 а.л.)

9. Антонов Н. К. Учение о священстве свт. Григория Богослова в контексте античной культурной традиции (на материале III слова – Апологии) // Материалы X Международной студенческой научно-богословской конференции 25–26 апреля 2018 г. С. 8–12. (0,4 а.л)

Автореферат напечатан по решению диссертационного совета 99.2.097.02 на базе Образовательного частного учреждения высшего образования «Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет» и Религиозной организации – духовной образовательной организации высшего образования «Санкт-Петербургская Духовная Академия Русской Православной Церкви» от 26.06.2023 г.