Библия и наука

Посреди различных хроник и рассказов, дошедших до нас о древнейших обществах, посреди различных сказаний, объясняющих появление человека на земле, посреди преданий, летописей и мифологий, объясняющих создание видимого нами мира, мы не находим ни одного памятника древности, который бы с такою ясностью изобразил времена, недоступные нашему знанию, как Библия, которая одна, из всех повествований о начале мира, сохранилась в целости для нашего изучения, и одна только, в продолжение длинного ряда веков, была признаваема неоспоримым авторитетом теми именно народами, которые быстро шли к своему развитию.

Подробный разбор первых десяти с половиной глав Книги Бытия, читатель найдет во II-ой части сего труда, а теперь мы остановимся на том значении, которое имеет для нас Библия, как история происхождения человека.

Из слов самой Священной Книги, мы видим, что первый отдел ее не был предназначен сначала для всего человечества, что лишь небольшой народ признавал учение, в ней изображенное, хотя в ней же мы видим указание, что в жизни человечества долженствовал наступить момент, когда учение ее должно было разлиться светлыми потоками на все человечество, при появлении того Искупителя, который обещан был человечеству при самом начале его жизни. Искупитель, Он же Слово Божие, долженствовал связать древний мир с новым и пришествием своим утвердить истину слов Библии.

Только с этой минуты могла начаться общая жизнь человечества, для которого предначертана была одна общая цель: нравственное совершенство, определенное при самом творении человека словами: «образ и подобие Божие».

Но, по сказанию Библии, человек от сотворения до потопа и от потопа до Моисея, кроме изустных преданий и первых обетованиях и непосредственных откровений, не имел путеводной нити для движения к совершенству. В допотопном мире сыны Каиновы, развиваясь самобытно, изобретали новое искусства и ремесла, но нравственно пали и в своем обожании наслаждений плоти увлекли с собой, кроме Ноя и его семьи, все племя Сифа к общей гибели. После потопа не только Хамиты, но и потомки Иафета и Сима, кроме избранного Богом Авраама, развивались неруководимые откровением, и исчерпывали все средства, данные человеку в его уме и воле, для создания обществ и цивилизации, несвязанной и нестесненной заранее начертанными правилами, и заранее определенной целью.

Таким образом, в древнем мире мы видим, с одной стороны, все человечество, выработывающее своими собственными усилиями те понятия, которые мы застаем во время пришествия Господа нашего Иисуса Христа на землю, с другой, мы видим (с точки зрения древних писателей, незнавших Откровения), маленький, презренный народ, рабов египтян, которые, убегая от своих властелинов, в пустыне выслушивают от вождя своего учение, которое они хранят как святыню, сами почти не понимая его, но в котором таятся зачатки всего лучшего, всего благороднейшего, всего разумнейшего, что только известно земле.

Это учение, как говорит Библия, не было выработано человечеством; оно было подарено ему свыше, и не в нем было окончательное нравственное развитие человечества; оно служило лишь залогом другого, высшего учения, которое, связуясь с первым откровением, должно было расширить его нравственное значение и служить не одному маленькому племени, а привлечь к себе целое человечество.

Мы знаем, как и чем кончились усилия человеческой мысли достичь истины, без авторитета Божественного откровения: последние минуты языческого Рима, до распространения христианства, отвечают нам на это: посреди разрушения атеизмом всех верований, внесенных в Рим из всех стран, осталось лишь одно чувство, доказывавшее Божественное происхождение души человеческой; это-то стремление к истине, которое, не находя удовлетворения в языческих верованиях и учениях, выразилось в тоске и страданиях римского общества (см. Ювенала), и было первой причиной быстрого распространения христианства, ответившего на все вопросы души человеческой.

Но что же дало христианство языческому миру, жаждущему и знания, и нравственного успокоения?

С одной стороны, оно начертало человеку нравственный путь, показало ему цель, к которой он должен стремиться, и, откинув с презрением все земные наслаждения, научило его находить счастье в удовлетворении стремлений бессмертной души своей, которую не могут сковать земные скорби и страдания, и даровало ему благодатные средства для сего; с другой стороны, чтобы объяснить человеку цель его, необходимо было познакомить его с его происхождением, с историей развития души человеческой и с теми путями, которыми подготовлялось его спасение. Таким, образом, раскрывая человеку в евангельском учении его будущую деятельность, христианство опиралось на библейские сказания для объяснения его прошедшего, и в этом-то значении выступает перед нами Библия, как необходимое человеку знание образа его появления на земле, и тех законов, которые, при самом творении, предначертали путь его деятельности.

Библия вначале не была дана человечеству, потому что она только по появлении христианства могла быть понята человеком; народу еврейскому она была вручена для хранения и потому народ этот был, в совокупности своей, священнослужитель Бога Вышнего, которого единственная обязанность была свято сохранять врученный ему закон, что он и исполнил, передав христианству в целости священные книги. Роль его в развитии человечества тем и кончилась; по упорству своему он не мог примкнуть к новому учению и слиться с человечеством в той единой любви, которую проповедовало Евангелие. Народ еврейский никогда не был ни лучшим, ни развитейшим народом земного шара. Мрачные Семиты никогда не достигали светлого человечного развития Иафетова племени, которое, будучи одарено всеми лучшими способностями, выработало для человечества все те стороны жизни, которые дано было развить человеку собственным трудом для того, чтобы впоследствии освятить и осмыслить эту человеческую работу словом откровения и слить в одно гармоническое целое развитие воображения и мысли с ясно понятыми высоко религиозными и нравственными обязанностями, давая таким образом человеку полноту возможного на земле счастья, спокойствие души с наслаждениями мысли.

Весьма ошибаются те, которые думают, что священное писание имело целью научное образование человека: оно открыло человеку лишь те истины веры и благочестия, которые нужны были для нравственного его развития; знание научное – как ясно указано во II-ой главе Книги Бытия – есть плод, который предназначено вкушать человеку лишь путем трудной и долгой собственной работы; иначе совершенствование человечества было бы неполно, если бы оно не шло путем опыта и мышления, независимо от Откровения. Цель человека – быть подобным Богу в тех нравственных совершенствах, кои неизменны с сотворения мира. Принципы нравственности, начертанные на скрижалях сердца каждого человека, неизменны. В сказочной жизни первых племен, как и теперь, понимали и ценили чистоту нравов, благородство и доброту, которая ближе всех уподобляет человека его Создателю. Но тело, с его ненасытными стремлениями, боролось против этого, всегда присущего человечеству образа и подобия Божия; мысль человеческая, не имея твердой опоры, колебалась и породила много систем и учений, из которых одни держались этого естественного закона, ведущего к счастью, другие ратовали за плоть и в удовлетворении ее стремлений искали благополучия. Это колебание мысли, при искании истины, не дало положительного результата: оно не выработало ни одного учения, способного удовлетворить стремлениям человечества, но оно дало важный результат – отрицательный: оно поселило недоверие к мысли человеческой, и человечество жаждало опоры, чтобы идти вперед, к верной цели на пути мышления.

Когда явилось слово успокоения, надежды, любви и показало человечеству цель, к которой оно должно было стремиться, оно лишь напомнило человеку его создание и закон, по которому он обязан стремиться быть подобным благому Богу, но затем предоставило опять человечеству свободный путь развития и мышления, указав лишь, что его внутренне счастье лежит в приближении его к нравственному совершенству.

Счастье нравственное есть удел, достигаемый всем человечеством, и для всех начертано Евангелие, которое служит мудрому и незнающему. Но те, которые ищут проследить прошедшее души человеческой, объяснить себе развитие ее в данный исторический момент, должны проследить это прошедшее с самой минуты ее сотворения: тогда только выяснится, на сколько это возможно для ума человеческого, ее будущность и тот путь, по которому движется человечество: история же этого прошедшего начертана в книгах Ветхого Завета.

Но Библия, прежде чем указать на образ появления человека на земле, в нескольких словах рисует создание мира и формацию земли. В первом стихе своем она указывает на тот момент в ряду времен, с которого берет начало видимый мир и самое время, как определенная черта вечности. Мир не есть Бог, не есть необходимое следствие Его бытия, не часть Божества; он есть произведение высочайшей мысли, воли и любви, которая вызвала из небытия в бытие стройное целое, известное под именем мира, и населила его существами, подобными себе, разумными, которые, понимая и наслаждаясь миром, были способны любить Создателя.

Глубокая мысль творения никогда не была понята язычниками; ум человеческий, неруководимый откровением, не мог возвыситься до понимания этой истины. Во всех учениях древних народов, в Сабеизме и в учениях Египтян, в учениях Зороастра и в мифологии Греков, в Ведах и на стенах дворцов Ниневии мы видим слияние Божества с творением и бессилие ума человеческого созерцать Бога независимо от Его творения. А между тем, среди древних народов, одна Библия произнесла многознаменательные слова, резко отделяющие Создателя от Его создания:

«Вначале сотворил Бог небо и землю».

Слово творить, бара, creare, вызывать из небытия в бытие, также не было известно язычникам в настоящем его смысле. Они считали материю вечной; но материи присущи силы, которые, во взаимном действии своем, вырабатывают результаты, носящие на себе печать мысли и системы; отделить действие сил от материи невозможно; отсюда ясно, что ранее действия сил и появления материи, одаренной этими силами, должна была существовать мысль, в которой будущий план создания был уже начертан. Стало быть, в ряду веков должен был существовать момент, в который предвечная мысль, сознавая все будущее, предначертав все последствия взаимного действия многообразных сил, вызвала из небытия в бытие материю вместе с этими силами.

В том же стихе, под именем неба, надо разуметь тот невидимый, бесплотный мир, который состоит из духовных мыслящих существ, могущих жить независимо от материи и ее жизни. Небо и земля, вместе взятые, означают все создание. Земля, в 1-м стихе Книги Бытия, выражает собою жизнь материи, совокупность физических сил, действующих по плану, предначертанному высшей мудростью, но непонимающих своей цели; небо, в противоположность земле, указывает на бесплотный, разумный духовный мир, который, по мнению некоторых комментаторов, присутствовал уже при творении материи.¹ Создание этого духовного мира не рассказано в подробности человеку; лишь последующие явления бесплотных духов на земле, как посланников Божиих в книгах Ветхого Завета, и указания на этот мир книг Нового Завета знакомят несколько с таинственным происхождением и жизнью этих высших существ, одаренных разумом и волею. С одной стороны, была вызвана материя из небытия, с другой, были созданы существа, близкие по разумным свойствам своим к Создателю; материи предназначено было развиваться и, постепенно представляя все более и более совершенные формы, подготовить тело, в котором могла бы жить и действовать душа бессмертная. Мир бесплотных, абсолютно духовных существ, живущих одним разумом и волею, несвязанных никакими узами с материей, должен был, со своей стороны, развиваться, знакомясь с законами материи, и, узнавая их, управлять ею по плану, предначертанному Создателем. Слиться миру духов с материальным миром дано было в двойственной форме человека, который, составляя плод развития материального мира в теле своем, душою был житель того горнего мира, где никакие плотские страсти не темнят разума и где напечатанный неизгладимо на разумном существе образ Божий составляет или вечную его радость, если разумное существо не уклонилось от него, или вечное мучение, если оно возмутилось противу своего назначения.

Темно и таинственно для нас прошедшее высших разумных существ, которые во времена, недоступные уму человеческому, разделились на два враждебных начала и из которых одна часть, возмутившись противу Создателя своего и отделившись от добра и любви, стала источником зла. Священное писание лишь вскользь говорит об этом предмете; но нет сомнения, что первозданные духи, высоко одаренные мудростью и силой, не были вполне совершенны, и что для них была возможность согрешить или, другими словами, избрать свободной волей путь добра или путь зла. Лишь по окончании этой таинственной борьбы светлые духи стали вполне совершенны и достойны быть орудиями Высшей Мудрости и Благости, сотворившей мир и управляющей миром, посредством этих высших существ.

Но что же был человек, поставленный между миром материальным и миром духовным, подчиняющийся светлому, чистому влиянию добрых духов и темному влиянию духов злобы, – колеблющийся, падающий, восстающий и работающий, животное и вместе дух бессмертный, плоть, прикованная к земле, и светлая мысль, несущаяся в беспредельных пространствах вселенной и воздымающаяся до престола Создателя?

Мысль человека достаточно доказывает родство с миром духов, доказывает тождество его с теми разумными бесплотными существами, которые живут вне материального мира, но понимают его и управляют им; различие его от них заключается в недостаточном его, сравнительно с ними, развития, хотя с возможностью бесконечного совершенствования и приближения к тому «образу и подобию Божию», который составляет отличительный признак вечных, неделимых, разумных существ. Другими словами: после создания сильных и мудрых ангелов, из которых некоторая часть пала, злоупотребив своею мудростью, и после создания материи, которая, развиваясь, представляя все более совершенные формы, в момент достижения ею этих форм, способных воплотить бессмертную душу, Создатель вызвал из небытия в бытие бессмертного духа и, наложив на него неизгладимый образ свой и подобие, не дал ему всей той мудрости и силы, которой одарил он вначале бессмертных ангелов, но вместе со своим подобием дал ему возможность в будущем трудом и опытом достигнуть того высокого совершенства, к которому его предназначил. Человек, как дух, был младшим, неразвитым братом небожителей; как плоть, он был венец развития, высшая форма материального мира.

Его цель была совершенствование, и вместе с собой он должен был вести и мир материальный, подчиняя себе мало-помалу его законы.

На существо это могли иметь влияние высшие существа, более развитые, более мудрые, нежели он; но он сам имел индивидуальную силу воли и мог бороться с высшими существами этой силой. Он пал при самом начале своего существования под влиянием духа тьмы; но это падение, за которым последовал ряд страданий, возвратил его посредством опытного сознания к источнику жизни, к добру, воплощенному на земле в Слове Божьем.

Мы упомянули здесь об этом падении потому, что в нем именно резко выразилось стремление духа тьмы противодействовать благим целям Творца. «Он человекоубийца бе искони», сказал о нем Господь наш Иисус Христос; таинственное падение его и отторжение от света и добра упомянуто лишь в немногих текстах Св. Писания, которые заключают в себе лишь намеки на это великое, таинственное событие.

«Рече же им (Иисус), видех сатану яко молнию с небесе спадша» (Лк.10:18).

«Како спаде с небесе денница, восходящая заутра… Ты же рекл еси в уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой… Взыду выше облак, буду подобен Вышнему» (Ис.14:12–14).

«Он человекоубийца бе искони, и во истине не стоит (в подлиннике: не устоял), яко несть истины в нем: егда глаголет лжу от своих глаголет, яко ложь есть и отец лжи» (Ин.8:44).

«Воспомянути же вам хощу… яко Господь… Ангелы же, несоблюдшия своего начальства, но оставлшыя свое жилище на суд великаго дне, узами вечными под мраком соблюде». (Иуд.5–6).

Яснее этих текстов нигде Св. Писание не говорит о демоне и его падении; но из немногих, приведенных нами слов, ясно, что ангелы сотворены были разумны, самовластны, бессмертны, но с возможностью пасть, и должны были преодолеть нравственное испытание (иначе они находились бы только в состоянии невинности, а не нравственного совершенства), и что некоторая часть их, под предводительством сильного, мудрого, но гордого своею мудростью духа, задумала противодействовать Творцу, уклонившись от истины и внеся в мир неправду.

Какое это было испытание – мы не знаем; выражение «он человекоубийца бе искони», намекает, быть может, на желание овладеть вновь сотворенной душой человека для своих целей, воспользовавшись неразвитостью ее; но, может быть, ранее ее появления, самовластный дух, гордый своей силой и знанием, пал потому именно, что забыл, что он творение и, сознав в минуту гордой мысли свое бессилие, почувствовал ту ненависть к добру, которая вечное его существование обратила в источник вечных страданий, от которых он старается убежать, творя новое зло.

И да будет понято, что источник страданий демона лежит в том неизгладимом образе Божием, который напечатлен на всех существах, одаренных разумом. Образ этот изгладиться не может; он есть то сознание величия истины, добра и любви, которое исчезнуть не может в самом демоне, и тем сильнее оно, чем он мудрее. Разумом своим понимает он все величие истины, понимает, что зло, творимое им, бессильно, бесцельно, что частные победы его ничтожны перед величием любви и милосердия, что из самого зла, в ряду веков, вырабатывается добро², и что окончательный результат есть победа добра над злом, которое он сеял. Дух злобы и лжи знает это и трепещет; но глубоко падшая натура, сеявшая в продолжение многих тысячелетий зло, не может возвратиться к добру вследствие гордости, которая была причиной его падения; этою же гордостью, как увидим ниже, увлекает он человека к первому греху его, давая тем уразуметь, в чем состояло его собственное падение, являясь перед нами как существо, откинувшее все нравственные начала и живущее лишь злоупотреблениями мысли и воли.

Таким образом Библия, которой цель – дать человеку знание только тех истин, которые нужны для уразумения его обязанностей к Богу, как Творцу и Промыслителю, и для его нравственного руководства в земной жизни, лишь в нескольких словах рисует создание материи и намекает на творение мира высших духов, существовавших, вероятно, до создания материи.

Творение земли, поприща земного странствования человека, рассказано подробнее; со второго же стиха св. повествователь прямо переходит к земле: «земля же бе невидима и неустроена». Устроение, или развитие материи вообще и земли в особенности, составляет предмет I-ой главы Книги Бытия.

«Земля же бе невидима и неустроена и тма верху бездны и Дух Божий ношашеся верху воды» – так рисует Св. Писание состояние материи, не начавшей еще развиваться, – тот момент вечности, когда материя, с всегда присущими ей силами, была вызвана из ничтожества, но силы еще не начали действовать, находясь в равновесии. Этот момент бездеятельности сил предоставляет уму нашему возможность бесконечного сочетания сил, которые могли, согласно данному им первому направлению, заключать в себе начало совсем другого мира, чем тот, который ими выработан и в котором мы живем. Возможность появления другого мира, непохожего ни в чем с нашим миром, умножается на бесконечность, если мы примем во внимание бесконечность элементов и сил, совокупность которых мы называем материей. Потому, независимо от акта собственно творения (бара), необходимо различать действие творческой силы, направляющей, устраивающей ею созданное (аса). В Священной Книге эти два действия различаются двумя совершенно различными глаголами. Один из них, бара, творить из ничего, вызывать из небытия в бытие, означает действие, производящее нечто новое, доселе не существовавшее – это новая мысль Творца, воплощенная им Словом своим. Весь мир в совокупности вызван из небытия в бытие (бара) и есть воплощенная мысль Создателя; но в устройстве его и в развитии тех элементов, которые вызваны из небытия, соблюдена некоторая постепенность, которая выражается рядом законов или повелений, которые называются на священном языке не бара, а аса, устраивать. Слово бара употреблено лишь три раза во всем повествовании о творении: при творении материи, при творении жизни органической и животной, при сотворении души человека, т.е., три раза именно там, где наука останавливается (как мы будем иметь случай говорить ниже), не умея себе объяснить путем одного только развития, появления нового рода жизни на земле. Таким образом бара относится к предметам, доселе не существовавшим; аса относится к тем элементам, которые уже существуют, но развитие которых к определенной цели требует творческого направления.

Возвращаясь к материи, с присущими ей силами, которые могли или находиться вечно в равновесии, или двинуться по одному из бесчисленных направлений, вырабатывая одну из бесчисленных форм миров, могущих образоваться из тех же элементов, мы видим необходимость, чтобы творческая сила – в мысли, которой весь план мира уже начертан – во-первых, нарушила равновесие сил, во-вторых, выбрала для них то направление, по которому они должны развиваться, и в моменты равновесия этих сил, посреди их развития, снова выбирала для них направление, чтобы среди бесчисленных путей, к которым могут привести их взаимные действия, выбирать тот именно путь, который ведет к предначертанной Всемогущим цели.

Мы указали три момента собственно творения (бара). Направление уже действующих сил (аса) составляло в формации мира эпохи (дни творения), которые начертаны перстом Божиим на самой земле и которые читает наука. Итак, была «тма верху бездны», отсутствие деятельности, сил, но Дух Божий ношашеся верху воды.³

Разреженная (по блестящей истиною гипотезе Лапласа и Канта) материя наполняла собой все пространство вселенной, ожидая минуты движения. Но Дух Божий, начало всякой жизни, уже живил своим присутствием эту, по-видимому, мертвую и безжизненную массу; не смерть, а жизнь была в материи, жизнь (как совокупность сил) находилась в том бездеятельном состоянии, в котором находится скрытый теплород в некоторых телах, или сила движения в ядре, лежащем на земле, но которые пробуждаются и действуют, когда нарушено будет равновесие сил, скрывающихся в этих телах.

Силы мира ждут лишь гласа Божия, чтобы проявиться, и следующий стих величественно рисует это первое проявление жизни: Иеги ор вайеги ор! говорит еврейский текст: будь свет – бысть свет. Выражение, употребленное Св. Писанием, есть повеление действовать силам по тому закону, который был предначертан в мысли Творца до творения мира; в этом повелении заключается начало движения, уничтожение равновесия; в нем приказание проявиться и действовать силам, известным под именем теплоты, тяготения, взаимного притяжения, химического сродства, электричества и, как видимое проявление их, является первый свет не как сила, а как результат действия сил, всегда сопровождающий их действие; слово Библия, рисующее это первое движение сил мира, как молния во мраке, освещает тот хаос, из которого в ряду веков должен был развернуться мир во всей красоте своей.

Творение, как мысль, повторяем мы, было делом мгновенным, – все неизмеримые годы развития мира, в мельчайших подробностях этого развития были сознаваемы Творцом, когда из бездны небытия возникала, по гласу Его, материя, в которой все будущее уже существовало в зачатке; но как исполнение, творение представляет бесконечные, необъемлемые для ума нашего цифры годов, в продолжение которых Творцу угодно было заставить материю развиваться стройно, согласно давно начертанным предвечной мыслью законам. В Священном Писании нет прямого указания на то, чтобы под днями творения разумелись обыкновенные дни. Указывают только на два основания к подобному толкованию:

1) «Бысть вечер и бысть утро»; но автор «Начертания Библейской Истории» не решается приравнять вечер и утро первого дня обыкновенному дню; он говорит: первый период сего движения, вместе с предшествовавшим ему мраком, составил то, что в Писании, в первый раз наименовано вечером и утром, и днем единым и как бы единственным. Из слов Моисея видно, что в первые три дня не могло быть обыкновенного вечера и утра; ибо только в четвертый день сотворены светила, по выражению Моисея, долженствующие различать между днем и ночью, – и суточного обращения земли около своей оси, образующего нынешний день, не могло быть, когда не образовалось еще ядро нашей планеты. Не имея возможности принять первые три дня творения за обыкновенные дни, мы должны принять и прочие дни за неопределенный для нас, хотя и определенный в плане Творца, период времени.

В начале второй главы Книги Бытия, Моисей дает знать, что слово день он употребляет в значении неопределенного времени; в стихе 4-ом он весь период творения назвал днем: «… о произведениях неба и земли, при сотворении их, в день (иам), когда Иегова создал небо и землю». Седьмой день, хотя и назван днем, подобно предшествующим, но не означен вечером и утром.

2) Указывают на то, что, в память шести дней творения и седьмого дня покоя, Моисеем определено шесть дней делать и седьмой посвящать Богу; но это могло быть постановлено в воспоминание и шести периодов творения и покоя от творения после сих периодов.

Для всемогущества Божия, конечно, возможно и в мгновение ока привести все из небытия в бытие и образовать весь видимый и невидимый мир. Но столь же сообразно с премудростью Божией самой природе давать испытывать силы, постепенно ей сообщаемые, и освещать ее законы, вводя в них действие своей всевластной власти. Для вечного же Бога тысячи лет яко день един, и день един яко тысячи (Пс.89:4; 2Пет.3:8).

Посему автор записок на Книгу Бытия говорит, «что дни творения показывают истинный порядок непосредственных действий творческой силы, совершившихся в определенное время». Но какое протяжение времени обнимал каждый день творения – нам остается неизвестно. Принимая вместо дней периоды творения, мы удобно примиряем геологические исследования с библейскими сказаниями.

Жизнь началась в хаотической массе; свет, разливаясь в пространстве, свидетельствовал о деятельности сил; но с ним боролась еще тма, нареченная ночью (Быт.4–5), не безграничная тма хаоса, а ночь, успокоение, временное равновесие сил, после которого шло опять дальнейшее развитие: – «и бысть вечер и бысть утро, день един».

С окончанием первого дня (начавшегося вечером слабым светом и кончающегося светом утра, т.е., новым движением к совершенству) кончается первая эпоха творения.

На каждом совершенном действии покоится полный любви взор Бога Вседержителя: «и виде Бог яко добро» – этим выражением заканчивается каждая эпоха творения, потому что слово добро заключает в себе понятие о вечности. Если что добро, то нет причины изменять его; одно лишь зло требует изменения, противодействия. – «И виде Бог яко добро», знаменует вечность установленных им законов.⁴

За первой эпохой творения, относящейся до всей материи мира, начинается образование отдельных шаров и систем. Книга Бытия лишь вскользь говорит об образовании других миров и останавливает преимущественно внимание слушателя на образовании земли, на которой живет воплощенная душа человеческая и где она работает и молится.

«Да будет твердь посреде воды».

Движение из одного или нескольких центров, сообщенное газообразной материи, наполнявшей пространство, передается от атома к атому и обусловливает сгущение мировой жидкости около центров вращения. По повелению Божию начинают образовываться солнечные системы, солнца и ядра планет. Кόльца (по теории Лапласа) беспрерывно отделяются от массы, вращающейся с громадной скоростью; их частицы, замедленные в своем движении, свертываются опять в ядро около точек разрыва кольца.

Но масса, сгущенная около центров, хотя в расплавленном состоянии, вследствие быстроты движения, приобретает на столько твердости, что не отделяет более колец и не образовывает новых шаров. Густота ее от центра к окружности уменьшается, часть ее в разреженном состоянии образует вокруг ядра густую атмосферу, которая состоит преимущественно из кислорода, который в это время и входит в состав большей части руд и земель.

Охлаждение шара земли весьма много зависело от беспрерывного соприкосновения этой подвижной атмосферы с раскаленной поверхностью земли, вследствие чего нагретые части подымались и выделяли теплоту в бестелесное пространство вселенной. Все тело земли представляет расплавленную, кипящую, полужидкую массу, в которой, однако, более тяжелые части и тела группируются около центра, а поверхность ядра беспрерывно кристаллизуется вследствие охлаждения извне и снова расплавляется вследствие внутреннего жара ядра. Между ядрами, стягивающими к себе материю, образовываются пустые пространства или, лучше сказать, пространства, наполненные чрезвычайно разреженной материей, не привлекаемой к образовавшимся шарам, потому что между ними установилось уже равновесие. Материя эта, или эфир (который заявляет о своем существовании, замедляя движение небесных тел), поглощает весь теплород, который изливают в небесные пространства охлаждающиеся ядра солнц и планет, и, вследствие присутствия скрытого теплорода в этой части материи, она не может сгуститься, составляя вечную жидкость, в которой плавают, так сказать, солнечные системы.

«И разлучи Бог между водою яже бе под твердию, и между водою яже бе над твердию», говорит нам Библия.

«И рече Бог: да соберется вода, яже под небесем, в собрание едино, и да явится суша…»

Наступает третья эпоха: воды отделяются от суши в бассейны, вследствие охлаждения земного шара. Земля остыла уже настолько, что вода из паров обращается в капельножидкое состояние, хотя при высоком давлении удерживает еще такую высокую температуру, что содержит в растворе своем те вещества, кои ныне в ней не растворяются. Но, продолжая выделять теплород в бестелесное пространство, земля густеет, точки, ближайшие к атмосфере, беспрерывно отдают этой последней теплород, который подымает кверху частицы густого тумана, окружившего землю; на место их притекают более холодные части атмосферы; верхний слой земли стынет и образует кору; стынет первобытное кипящее море (имевшее более 400°, по предположению Циммермана), и при охлаждении своем выделяет известь, мел, кремнекислые соли, которые не могут более содержаться в охлажденной жидкости. Из студенистой массы выделяются осадочные формации, наслаиваясь в продолжение многих тысячелетий на едва охлажденные, сплавленные первобытные породы базальта, порфира и других выдвинутых из недр земли, так называемых плутонических пород. В точках соприкосновения наслоений с расплавленными массами, или лежащими горизонтально, или проламывавшимися беспрестанно к поверхности, образуются переходные формации, которые суть измененные от жара осадочные породы. Таким образом, возникают первые осадочные камни, кремневая и глиняная породы, из которых последняя, хотя не растворяется вовсе в воде, но должна была в ней содержаться в измельченном виде.

Гораздо труднее объяснить присутствие углекислой извести; осаждение этой последней могло произойти (по мнению ученых) лишь при участии растений, которые поглощают много углерода. При поглощении из воды растениями углерода, вода теряет много растворяющей силы: тогда известь осаждается и погребает в своей массе причину осаждения – первые растения, которых следы мы находим в мелкозернистой осевшей массе. Вот почему, по всей вероятности, третий день – эпоха отделения воды от суши, вместе с тем есть эпоха творения растений, без которых и не могло произойти вполне это отделение.

Но все естествоиспытатели сознают, что между мертвой природой (минералы и камни) и между природой органической, живой и воспроизводящей существует такая бездна, которую без творческой силы перешагнуть невозможно. Развитие камня или соли в самый простейший организм немыслимо, и появление растений согласно и учению Св. Писания, было делом не развития, а создания. Первые растения были, без сомнения, водоросли, которые играли такую важную роль при образовании суши, осаждавшейся из густого раствора первобытного моря, на едва остывшие плутонические массы.

«И изнесе земля… зелень мелкую (водоросли, лишаи, мхи, все тайнобрачные), траву, сеющую семя, и наконец деревья – так переводит митрополит Филарет, деше, хесеб, гец, те три слова, которыми Библия обозначила развитие растительного царства от простейших видов к совершеннейшей форме.

Но солнце еще не светило на земле; водоросли, лишаи, мхи потом папоротники и хвощи появлялись и гибли, обугленные соприкосновением с раскаленными или расплавленными толщами, подымавшимися из недр земли и прорывавшими земную кору. Рядом с осадочными формациями, обращавшимися в переходные, образуются, из обугленных лесов досолнечного периода, громадные каменноугольные пласты, которые третий день оставляет в наследство будущим обитателям земного шара.

Вслед за сим наступает четвертая эпоха – появление солнца, которое совершенно изменит земную поверхность.

С первого взгляда кажется невозможным появление растений прежде солнца; но наука настолько разработала этот вопрос, что доказала не только появление растений от простейших видов к более сложным, совершенно согласно со словами Библии, но еще прочитала в недрах земли летописи различных периодов растительного царства, из которых в одном она нашла обугленные толщи растений, которые появились до влияния солнца, и в другом остатки растений, которые жили тогда уже, когда солнце начало освещать землю.

В пластах, содержащих остатки или отпечатки растений, находят ближе к поверхности более развитые породы: деревья и кустарники, затем ниже хвощи и папоротники, и затем, по всей вероятности, первыми растениями, как мы сказали выше, были водоросли и лишаи, исчезнувшие по нежности своей и, может быть, оставившие следы своего существования в нижних слоях серой вакки, в черном цвете первобытного сланца, лежащего непосредственно на плутонической каменной массе (как, например, в княжестве Валлийском, в Англии). Черный цвет сланца многие ученые считают признаком примешанного угля.

Водоросли и лишаи, а за ними и хвощи и папоротники, не имеющие цвета и плодов, составляют первую ступень развития растительного царства: с появлением цикадей с плодами начинается вторая эпоха жизни растений, которые достигают своего полного развития с появлением кустарников и дерев. Деше, хесеб, гец, говорит Моисей. Эпоха хвощей и папоротников была по преимуществу эпохой образования каменноугольных толщ, которая, как признают все ученые, образовалась, когда солнце еще не освещало земли.

Ниже кейперской формации, обилующей растительными остатками, и ниже пермской системы, в которой также встречаем мы многочисленные виды растений, лежит огромная каменноугольная формация, замечательная в особенности тем, что встречаемые в ней остатки растений одинаковы во всех долготах и широтах земного шара, и хотя в каждом пласте каменного угля преобладают известные растения, тем не менее всякое из них встречается всюду, в Германии, как в Южной Америке, в Соединенных штатах, как на мысе Доброй Надежды. Ясно, что во времена существования и гибели растений, погребенных в каменноугольных пластах, климатической разницы на земле не существовало; по всей земле был одинаковый климат, одинаковые условия жизни растений, влияния солнца незаметно на землю.

Над формацией каменного угля лежат разные группы каменных пород, известные, как мы выше сказали, под именем пермской системы и кейперской формации; они резко отличаются от каменноугольной формации тем, что органические остатки, заключающиеся в них, различны в различных странах и долготах, чего нельзя объяснить иначе, как предположив климатическую разницу.

«Эта климатическая разница очень вероятна, говорит Циммерман, потому что растительность предыдущего периода поглотила значительную часть углекислоты и воды, и таким образом сделала воздух более прозрачным, почему сквозь него могли проникнуть солнечные лучи до земной поверхности» («Мир до сотворения человека» стр. 209).

Циммерман, упоминая о том, что каменноугольная формация, лежащая ниже пермской, а также все формации ниже каменноугольной, как то: девонская, силлурийская и др., во всех поясах и долготах земного шара содержат одинаковые растительные остатки, говорит в другом месте: «такая независимость обусловливалась или тем, что солнце не было еще довольно плотно, чтобы светить, или атмосферу наполняли слишком густые пары, непропускавшие солнечных лучей (Id. стр. 161). Вот слова науки, которая только недавно в выводах своих сошлась с теми словами Книги Бытия, которые казались такими странными и непонятными недозрелому знанию.

«И рече Бог: да будут светила на тверди небесной, освещати землю и разлучати между днем и между нощию, и да будут в знамения, и во времена, и во дни, и лета» (Быт.1:14).

Повеление Божие, да будут, указывает не на новое творение, а на новый закон, на изменение существующего до сего времени порядка. В стихах 16, 17 и 18, поясняется появление светил напоминанием, что светила суть творения Создателя: «и сотвори Бог два светила» – напоминание это было необходимо первым обществам, чтобы спасти их от поклонения этим величественным феноменам окружающей человека природы; но первое указание их появления заключается в 14 стихе, который напоминает своим выражением появление в первый день света словом: «да будет», которое, как мы выше говорили, не означало творения света, как особенного создания, в повеление ему проявиться, вследствие действия сил, уже существовавших вместе с вызванной из небытия материей.

Предполагая таким образом, что шары солнца и луны, а также мириадов звезд (свет которых мог в то время достичь земли), образовались во вторую эпоху творения, одновременно с образованием шара земного, мы видим, однако, что свет солнца, действие которого мы можем определить, как мы выше видели, наблюдением над внутренними слоями земли, достиг ее поверхности лишь относительно поздно, а именно, после образования каменноугольных пластов и ранее наслоений пермской системы и кейперской формации.

Быть может, как думают некоторые, солнце лишь в этот период достигает достаточной плотности, чтобы светить, или в этот период облекается в светящую оболочку вследствие воспламенения окружающих его ядро газов, и поэтому начинает разливать свет и теплоту, а луна начинает светить отраженным от солнца светом. Но, быть может также, что, вследствие охлаждения земли, превращения паров в капельную жидкость, осаждения из этой жидкости осадочных камней и поглощения растениями большего количества углерода, бывшая густая атмосфера земли, отдав большую часть содержимых ею в газообразном состоянии металлоидов и паров, настолько просветлела при сильном, притом, очищающем действии растений, что только в этот период ее развития могли достигнуть до ее поверхности лучи солнечного, а также и отраженного лунного света.

Земля, украшенная растениями, освещенная лучами солнца, готова принять обитателей своих. По сказанию Библии, первыми являются водяные животные, «да изведут воды гады душ живых…» земноводные, пресмыкающиеся (многородящие), рыбы, потом: «птицы, летающия по земли, по тверди небесней» – и «благослови я Бог, глаголя: раститеся и множитеся и наполните воды, яже в морях, и птицы да умножатся на земли. И бысть вечер, бысть утро день пятый».

Начинается шестая эпоха творения; появляются «звери земли по роду, и скоты по роду их, и вся гады земли по роду их». Шестой день мироздания заканчивается творением человека.

Библия есть древнейший письменный памятник древности; она начертана более чем 3.000 лет до нашего времени (1503 года до Р.Х., по Лесажу), но в последний только век геология прочла летопись мира в недрах земли. Книга Бытия в нескольких лишь рисует постепенное развитие мира и его обитателей: сравнить слова Библии с выводами науки есть предмет высокого интереса, и мы постараемся представить последние слова науки, противопоставляя им краткие библейские сказания, которые так безошибочно начертывали те истины, которые достались впоследствии человеку путем долгой работы.

В геологии принимаются следующие главные формации, наслоенные, более или менее правильно, одна над другой, но никогда не изменяющие своего хронологического порядка.

Верхний пласт или Alludium (нанос).

Diludium – слой, нанесенный водами потопа.

Группы молассы, причисляемые к третичной формации.

Мел – верхний слой вторичной формации.

Плитной песчаник.

Юрская группа: крупнозернистый и коралловый известняк.

Лиасская группа: известковые, песчаные и глинистые породы.

Кейперская формация: известь, красная глина, белый и серый песчаник, гипс, глинистый уголь, дурногорящий. Эта формация изобилует растительными остатками.

Пермская система: раковистый известняк, пестрый песчаник, плитной известняк и новейший красный песчаник.

Затем огромная каменноугольная формация, в которой, как мы выше заметили, нет следов климатических влияний, ибо растения, погребенные прежде появления солнца, одинаковы по всей земле.

Ниже каменноугольной формации лежит углистый известняк, и, наконец,

Серая вакка, в которой различают, девонскую формацию, или древний красный песчаник, и силлурийскую формацию. В серой вакке и ниже ее в плутонических породах нет никаких органических остатков.

Заметим, что Моисей говорит, что появление растений следовало непосредственно за отделением вод и появлением безжизненной суши.

Кювье, описав верхние слои земли и углубляясь во внутренность ее, приближается к формациям переходным и встречает на пути своем известняк, содержащий большое количество раковин (почва юрская, почвы Лиаса и Триаса). «В пластах известняка (говорит он), находятся огромные толщи гипса и каменной соли; ниже его – различные сланцы, обилующие рыбами, между которыми есть и пресноводные пресмыкающиеся. Далее находим почву красного песчаника, ко времени происхождения которого относятся также замечательные накопления каменного угля и лигнита – остатки первобытных растительных богатств, которыми обиловал вначале земной шар. Отпечатки стволов гигантских папоротников достаточно нам доказывают, как резко отличались эти древние леса от наших. Вслед за этим мы прямо переходим в формации, не заключающие в себя никаких остатков жизни, где мертвая природа (минералы и камни), казалось, в былые времена, боролась с природой живой и воспроиводящей, и старалась остановить ее развитие. Затем мы находим формации, далее которых мы не проникали, это – первозданные породы, древние основания настоящей оболочки земного шара». (Cuvier, Discours sur les révolutions du globe; pages 292 et 293 de la 5-me édition.)

«Нижний осадочный слой, который мы называем нижней серой ваккой, говорит Циммерман, прекрасно развит в камбрийской системе, в Англии. В Германии и вообще в средней Европе этой формации, кажется, вовсе нет и ей, может быть, соответствует синяя глина, не содержащая никаких органических следов. В нижней серой вакке вовсе не существуют руководящие раковины. Именно этим и отличается нижний пласт. По всей вероятности, этот слой отложился из частиц, смытых водой кипящего первобытного моря, в котором не могли развиваться ни животные, ни растения. По такому недостатку окаменелостей эту нижнюю группу называют безжизненною (Мир до сотвор. человека, глава V, формации, стр. 402).

Нет сомнения также, что было время, когда животная жизнь была невозможна на земле и что существовал период исключительно растительного царства. «По весьма умным исследованиям Броньяра, говорит Ампер, очевидно, что во времена, прошедшие, атмосфера заключала в себе гораздо более углекислоты, чем ныне. Она не была годной для дыхания животных, но весьма способствовала растительности; отсюда и развитие растительной жизни в размерах тем больших, что самая температура была гораздо выше. Вот почему растения должны были предшествовать животным и почему они должны были достигать гигантских размеров. Действительно, мы находим в царстве ископаемом растения, подобные плаунам и мхам, но достигающие до двух или трех сот футов длины. Постоянное поглощение растениями углекислоты должно было изменять воздух и приближать его к нынешнему его составу. Вода, насыщенная углекислотой, понемногу теряла ее. Впрочем, атмосфера не могла сделаться внезапно годной для поддержания жизни животных, вдыхающих непосредственно воздух, и в воде появились первые существа животного царства». (Bertrand: Lettres sur les révolutions du globe: p. 316, Revue des deux Mondes, 1 er Juillet 1833).

«Да изведут воды гады душ живых».

«И птицы, летающие по земли, по тверди небесней».

В еврейском тексте (по авторитету митрополита Филарета в записке на Кн. Бытия, стр. 29) слово «гады» имеет значение многородящие.

Под именем многородящего мы прежде всего должны понимать бесчисленные микроскопические наливочные животные, которые с первобытными растениями играли такую важную роль в образовании земной коры. Затем являются так называемые правильные животные: полипы, звездчатки, слизняки, раковины, раки, потом рыбы и амфибии и, наконец, в том же периоде образования земли недавно открыты следы птиц.

По Моисею, в водах начинается первая жизнь; в тот же период, попозже, появляются на земле птицы и ни оного животного, обитающего на суше. Прежде появления этих последних прошел день, по сказанию Моисея.

«Законы размещения в различных формациях известных видов животных весьма ясны, говорит Кювье» (Cuvier. Discours sur les révolutions du globe, p. 115; 8-me édition).

Подымаясь к верху от первозданных (безжизненных) пород, Кювье говорит:

«Проходя песчаники, представляющие только отпечатки растений, огромных бамбуковых и пальмовых лесов, мы приближаемся к различным слоям известняка, известного под именем юрской почвы. Здесь класс пресмыкающихся принимает свое большое развитие» (Id. p. 297).

«Немного выше сланцев (говорит он далее), обилующих рыбами, между которыми находятся также и пресноводные пресмыкающиеся, встречается почва юрская. Эта почва заключает в себе кости только одних пресмыкающихся.

Посреди неисчислимого количества яйцеродных, четвероногих всех видов и величин, посреди крокодилов, черепах, летучих змеев, огромных мегалозавров, чудовищных плескозавров показывается несколько млекопитающих животных морских. Вообще ясно, что пресмыкающиеся занимают почти исключительно земной шар» (Id. pages 305–306).

«В нижних слоях вторичной формации (говорит Циммерман) находятся прекрасно развитые раковины и улитки… из рыб вторичная формация представляет акул».

«В периоды вторичной формации ящерицы были гораздо разнообразнее и развитее, чем ныне. Бурмейстер очень удачно замечает, что природа, казалось, хотела вполне истощить свои средства для образования в известном классе всевозможных форм и подразделений. Это подтверждается во вторичной формации земноводными и в новейших формациях млекопитающими… Большая часть естествоиспытателей отвергает существование четвероногих во вторичной формации… В этих слоях самые развитые животные были земноводные» (Мiр до сотв. человека, страницы 216, 219, 220, 236, 285).

Ясно из этих указаний, что существовал период, в продолжение которого на земле жили только рыбы, пресмыкающиеся и земноводные; по Библии, в продолжение этого же периода должны были появиться птицы; но у Кювье мы не находим указания на остатки птиц в эпоху преобладания яйцеродных, четвероногих на земле, потому что состояние науки в его время не могло дать разрешения этого вопроса.

«До последнего времени, говорит геолог Нере-Бубе, мы не знали ни одного неопровержимого факта, который бы доказывал существование птиц во вторую геологическую эпоху. Но очень недавно, в начале 1836 года, многочисленные породы птиц найдены в древнем красном песчанике в Соединенных Штатах». (Nerée Boubée, Manuel élémentaire de Géologie; 3-me ed. p. 61).

«Новые открытия подтверждают беспрестанно, говорит Бленвиль, что птицы – древнейшие обитатели земного шара. Остатки их нашли в нижних слоях песчаников; в пестрых песчаниках находятся только отпечатки ног, в почве Юры нашли остатки нескольких пород голенастых, в монмартрском гипсе находятся девять различных пород, в числе их плотоядные, куриные и лапчатые» (Dictionnaire géologique, oiseaux; Memoire de Blainville du 11 Décembre 1837).

«Очень замечательны следы птиц, найденные в Америке, говорит Циммерман. Они свидетельствуют о существовании породы, которая не оставила нам почти никаких других памятников. В штатах Массачусет и Коннектикут существует пласт красного песчаника… окаменелости этого пласта моложе периода каменноугольной формации, но во всяком случае не моложе пестрого песчаника, т.е., этот пласт принадлежит довольно древней формации. В верхней части этого пласта, говорит Квенштедт, встречаются бесчисленные следы двуногих животных, которые большей частью шли, перекрещивая лапы… Американский профессор Гитчькок (Hitchcock) утверждает, что он исследовал более 2.000 следов птичьих ног и нашел в них около двадцати характеристических признаков, определяющих породу птицы (Мiр до сотвор. челов., стр. 340–341).

Наступает шестая эпоха – период появления и развития млекопитающих, которых большая часть пород существует и поныне.

В пластах третичной формации хотя еще преобладает класс ящерицеобразных земноводных, но в верхних слоях этой формации мы находим уже некоторые чудовищные формы толстокожих, мастодона, динотерия, сиватерия и других. Класс млекопитающих является в полном развитии лишь в дилувиальных или потопных отложениях.

«В потонной глине, говорит Циммерман, мы находим очень много окаменелостей, которые, с немногими исключениями, составляют остатки животных, существующих поныне. Это доказывает, что нынешние животным большей частью уже заселяли землю в то время, когда наступил всемирный потоп, который обусловил последнее ее обширное преобразование» (Mip. до сотвор. челов. стр. 382).

Кювье, подымаясь в геологических пластах, следующим образом описывает порядок появления земных животных:

«Яйцеродныя четвероногия появляются гораздо ранее, чем живородящия».

«Ниже меловых пластов находим мы нисколько черепах и крокодилов».

«Огромные савры и черепахи находятся в самых меловых толщах, но это морския животныя».

«Мы начинаем находить кости морских млекопитающих, т.е., тюленей и моржей, в грубом известняке; но в нем не находится костей земных млекопитающих. Несмотря на весьма точные розыскания, я не мог найти остатков этих последних ниже почвы третичной формации, но за то здесь они показываются в огромном количестве».

«Итак, продолжает Кювье, так как невозможно предположить, чтобы рыбы и раковины существовали в самые первобытные времена, то надо думать, что яйцеродные четвероногие появились вместе с рыбами; но что четвероногие земные должны были показаться гораздо позже».

Заметим еще, что геологи не находят следов человека в пластах, наполненных остатками всех других животных.

«Дознано, говорит Кювье, что в числе ископаемых костей не находится костей человека. Если и были найдены кости нашей породы вместе с другими костями, то это должно приписать случаю; притом число их так ничтожно, что никак нельзя предположить, чтобы люди жили на местах, занимаемых животными, ибо число остатков необходимо должно было быть более.

Где же был тогда род человеческий? Это последнее и превосходнейшее творение Божие существовало ли где-нибудь? Изучение недр земли не дает нам ответа, а мы не должны в этом рассуждении прибегать к другим источникам» (Disc. sur les rév. du globe).

Ответ на вопрос об отсутствии ископаемых остатков человека мы дадим словами естествоиспытателей в главе о потопе; теперь же, сводя воедино то, что говорит наука о формации земли, мы видим, что слои, лежащие ниже каменноугольной формации, безжизненны; что целый период растительного царства развивался вне действия солнечных лучей; что самые растения появлялись в известном порядке, начиная с менее развитых; что в животном царстве, которое является позже растительного, развитие идет от простейших видов к более сложным; что в воде возникают первые организмы, сначала гады, под именем которых надо разуметь не только пресмыкающихся, но и родоначальников животного царства – наливочных животных, полипов, коралловых животных и других микроскопических, строителей целых пластов земной коры. Далее мы видим, что вслед за микроскопическими животными появляются пресмыкающаяся – амфибии, слизняки, раки, улитки, рыбы, остатки которых мы находим вместе в одних геологических пластах, и что, по последним исследованиям, в том же периоде находят следы птиц, между тем как млекопитающие не найдены в пластах ниже третичной формации, но что большое количество их находится в дилувиальных или потопных отложениях, при совершенном притом отсутствии ископаемого человека.⁵

Все это, вместе взятое, не должно ли навести нас на мысль, что Библия, начертавшая историю развития мiра задолго до изыскания науки, написана мудростью превыше мудрости человеческой, хотя мы повторяем: цель Библии не наука, которую предназначено человеку разработать самому; цель ее – изложение религиозно-нравственных, вечных, неизменных истин, которые служат человечеству путеводной нитью в вечном движении его к совершенству; знакомит же она человека с идеей творения лишь вкратце, на сколько это нужно, чтобы подготовить душу его к любви к его Отцу и Создателю.

Прежде чем мы закончим эту главу, обратим внимание читателя на то, что в Книге Бытия резко различаются три эры, из которых каждая составляет нечто особенное и измеряется особыми единицами времени.

Первая «прежде всех времен» выражена первым стихом: «Вначале сотвори Бог небо и землю».

Вторая эра – геологическая, заключающая в себе шесть дней творения.

Третья эра – историческая, от Адама до пришествия на землю Господа нашего Иисуса Христа, и от Иисуса Христа до нашего времени.

Первая эра недоступна нашему уму: это – вечность, не имеющая для нас пределов; в таинственной дали этой вечности возникают, по гласу Божию, высшие мыслящие существа, живущие самобытной жизнью, вызывается из мрака небытия материя с присущими ей силами. Кто поведает нам это таинственное прошедшее? Кто измерит вечность, разделяющую нас от этого периода?

Вторая эра – эра шестидневного творения; она начинается, по гласу Божию, движением сил, первое проявление которого есть свет. Дни этой эры суть дни Божии, эпохи, в которые творение стройно, по творческой мысли Божией, подвигалось к предназначенной цели.

Наконец, третья эра – историческая или, как увидим ниже, день седьмой, о котором не сказано бысть вечер, бысть утро, день седьмой, который в Книге Бытия не закончен – есть жизнь земли и ее обитателя – человека до нашего времени.

Эра историческая начинается со второй главы Кн. Бытия и дни ее суть те же дни, которые светят над нами и которые определяются вращением земли около своей оси.

***

«И рече Бог: сотворил человека по образу нашему и по подобию и да обладает рыбами морскими и птицами небесными (и зверми), и скотами, и всею землею, и всеми гады, пресмыкающимися по земли».

«И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его, мужа и жену сотвори их».

«И благослови их Бог, глаголя: раститеся и множитесь, и нанолните, землю, и господствуйте ею, и обладайте» и проч. (Быт.1:20–28).

«И бысть человек в душу живу в дух животворящ (2:8).

Материалисты поставили вопрос таким образом: человек есть произведение вечных сил природы, лучшая из форм, произведенных этими силами; он ничем, кроме высшего развития, не отличается от животных. Фейербах, а за ним Бюхнер, пошли далее: они мысль принимают лишь за механическое последствие организма, за естественный плод деятельности мозга, за одно из проявлений органической жизни, признавая в человеке лишь эту одну жизнь.

В конечных выводах своих они дошли до признания, что наслаждение есть истинная цель жизни⁶, что женщина стоит ниже мужчины по количеству мозга своего, который весить только 44 унца⁷, что точно также мозг негра гораздо менее мозга европейца, и посему улучшение этой расы невозможно; что кнут есть единственное средство для управления этими низшими племенами и что, затем, все усилия цивилизовать их входят в область пустых и смешных теорий.⁸

Не так говорит Священное Писание, вечно и неизменно верное себе, от первой главы Бытия, до святых успокоительных слов Евангелия, которое, во всеобъемлющей любви своей, все племена и расы, бедного и богатого, мудрого и безумного, женщину и мужчину признает за одну и ту же душу человеческую, имеющую право на счастье, и зовет ее к источнику ее жизни и света – Творцу ее – Богу. Чувство истины, живущее в нас так сильно, что достаточно было бы этого противопоставления, чтобы увлечь душу нашу к тому верованию, которое носит на себе; печать истины.

Но мы намереваемся несколько развить вопрос о существовании человека, чтобы определить цель этого существования и быть в состоянии избрать между различными теориями ту, которая ближе выражает совокупность его стремлений и отвечает на те вопросы, которые сам себе беспрестанно задает человек в продолжение своей жизни.

С одной стороны, нам представляется учение материалистов, которых нельзя смешивать с тружениками науки, за которыми остается всегда важная услуга, оказанная человечеству, это – исследование природы и тела человеческого, функций человеческого организма и старание подметить механизм, посредством которого проявляется неуловимая и непонятная для материалистов духовная жизнь человека.

При работе таких деятелей, как Bichat, Caldwell, Blumenbach, Maury, Flourence, Durham, Dubois-Remon, Luys и других, выяснились многие механические, химические и физиологические явления органической жизни, без которых мы, не понимая действий тела, не могли бы и определить того, что принадлежим исключительно душе и что служит лишь механизмом проявления ее существования. Принимая все эти исследования, мы видим, однако, что наука далеко не сказала последнего слова своего и что материалисты, как философская школа, в преждевременных выводах своих не допускают в человеке никакого вечного неделимого начала.

С другой стороны, нам представляется теория спиритуалистов, которая, признавал тело за временную оболочку бессмертного духа, презирает эту оболочку и потому или убивает желания тела истязаниями, или удовлетворяет всем его прихотям, не придавая никакого значения смертной части человеческого я.

И та и другая теории желают доставить человеку счастье; обе приходят, как Фауст, к отрицательному результату: они не находят в жизни мгновения, которому они могли бы сказать: «подожди, ты так прекрасно!». Над этими двумя учениями стоит библейское сказание, восполненное и объясненное Евангелием, которое в человеке признает неделимую двойственную природу тела и духа, которые сочетались так, что просветление одной из этих частей влечет за собой возвышение другой, и падение одной из них увлекает с собой и другую. В возвышении и просветлении тела и духа указывает Священное Писание счастье двойственному существу, называемому человеком, полагая в основание его не удовлетворено желаний, а отказ от них посредством силы воли. И не в силе своего собственного разума требует Священное Писание искать руководителя при обсуждении добра и зла, а в высшем разуме, который проявил себя человеку как во внутреннем, вечном, нравственном законе, написанном на скрижалях сердца, так и в слове Божием. Другими словами: Священное Писание, указывая на образ Божий как на высшее счастье души человеческой, указывает к нему единственный путь – силу воли, борющуюся против бесконечных желаний, для того, чтобы на место всех этих многообразных желаний поставить одно желание всеобъемлющее, все успокаивающее – любовь к Богу и стремление соединиться с Источником жизни и мудрости, не утрачивая, однако, своего индивидуального существования, которое не затем подарил Бог человеку, чтобы потом отнять его.

Чтобы выяснить себе относительное достоинство трех различных взглядов на человека, надо, хотя в кратких словах, обрисовать главные основания теорий материалистов и спиритуалистов, и затем сравнить их выводы и будущность человечества с тою будущностью, которую открывает нам Священное Писание

Для материалистов все кончается с последним дыханием жизни; затем следует разложение, возврат в общую массу материалов природы тех элементов, которые составляли ткани, из которых составлено тело человека. Эта мысль полагается основанием, аксиомой, при всех выводах материалистов и никогда не подвергалась ими критике; но ученые в исследованиях своих во многом колеблются и не дают удовлетворительного ответа на многие вопросы.

Нет сомнения, что теория Биша о двух родах жизни в человеке и о двух системах животных органов, из которых одна собственно животная (органы симметрические), а другая растительная (органы несимметрические), поражает своей истиной.

Точно также нельзя отрицать важного значения для науки учения его о различных тканях (мышечной, жировой, соединительной, нервной и др.), который во всем теле, входя в состав различных органов, сохраняют каждая свои отличительные свойства.

Горение, или расход этих тканей, и беспрерывное их возобновление составляют, жизнь, но мнению физиологов, с чем мы не можем не согласиться.

Мы не можем также не признать важность для науки опытов Флуранса, Булльо, Дальтона, Дюбуа-Ремона, Льюиса и других, которые старались уловить тайну нервной чувствительности, нервных движений и воли. Ряд изысканий их представляет живейший интерес, но не дает нам окончательных выводов. Так Дюбуа-Ремон замечает проявление гальванического тока при действии мускула (сжимами руки); Флуранс вынимает мозг у животного и видит прекращение сознательной деятельности; Дургам наблюдает, как мозг, преисполненный кровеносными сосудами во время бодрствования, падает и бледнеет во время сна, едва представляя признаки жизни; Булльо и Дальтонъ убеждаются, что мозг не связан непосредственно ни с одним нервом. К атому убеждению приходит Льюис, который добавляет, что спинной мозг есть точно такой же источник чувствований и движений, как большой головной мозг; ибо вырезание мозга из отрезанной головы черепахи также точно прекращало движете головы, как вырезание спинного мозга прекращало движение обезглавленного туловища.

Но, переходя от опытов к выводам, мы видим, что ученые силой одной только науки не в состоянии разрешить тех даже вопросов, которые могли бы дать ключ к пониманию тайны жизни, не только дать ключ к пониманию тайны разумного мышления и вообще духовной жизни человека.

Человек действительно состоит из органов, которые состоят из тканей, состоящих, в свою очередь, из элементов химически нам известных, которые сочетались в известной пропорции по весьма постоянному и неизменному закону. И действительно ни мозг, ни спинной хребет, ни нервная ткань, ни сердце, ни так называемый noeud vital, ни желудок, ни кровь, не составляют центра жизни и местопребывания души; но указать, что такое жизнь тела и жизнь души, где эта сила и что составляет ее – на то нет ответа. Замечательно, что даже самый мозг, как головной, так и спинной, совершенно нечувствителен (Льюис стр. 369), и физиолог не может решить вопроса: мозг есть ли главный деятель мышления или же мозг орудие, на котором душа высказывает свои мысли (Id. стр. 357–358).

В спинном хребте Льюис находит произвол, независящий от головного мозга (стр. 560–568), но затем он положительно отрицает мнение, высказанное, как мы выше видели, Бюхнером, что количество мозга может служить мерилом умственной деятельности (стр. 139–140).

Из всего вышесказанного видно, что между мнением школы собственно материалистов, как Фейербаха и Бюхнера, небывших никогда фенологами, и мнением ученых, добросовестно искавших истины, есть громадная разница, которая не позволяет соединять их воедино, под общим именем материалистской школы. Первые, т.е., Фейербах и Бюхнер, предпосылают своим рассуждениям заранее принятую за аксиому мысль о не существовании духовного начала в человеке и выбирают для выводов своих те указания ученых, которые подтверждают мысль их, хотя некоторые из этих указаний положительно отвергаются другими. Фенологи же и анатомы, исследуя и добывая опытом факты, в рассуждениях своих отделяют совершенно от своих исследований вопрос психологический, чтобы – как прекрасно замечает Льюис – «не пытаться никогда решать вопросы одной науки помощью рода понятий, исключительно свойственных другой» (стр. 50). Льюис говорит о химии, которою хотели объяснить явления физиологические, что повело к длинному ряду ошибок. Мы точно то же скажем о душе и ее проявлениях, которые нельзя объяснить фенологическими законами. А потому принимая с уважением исследования медиков, физиологов, анатомов и других специалистов, мы будем лишь говорить о школе материалистов, которая признает лишь одну материю во всех проявлениях человеческой жизни.

По мнению этой школы, человек есть плод высшего развития животного организма; это лучшая форма, которую доселе произвела природа, и потому в ней встречаются способности, которых мы не находим в животном царстве; между обезьяной и европейцем есть целая лестница менее развитых пород (частью вымерших, по мнению Бюхнера и Карла Фохта),⁹ неспособных к совершенствованию. Мысль есть плод мозга или, лучше сказать, результат его деятельности, воспринимающей впечатления внешнего мiра и отвечающей на них.

Мы выше имели случай сказать, что мы понимаем развитие более и более совершенных форм органической жизни на земле (хотя не понимаем скачка от камня к растению и от растения к животному), и совершенно сознаем, что человек в теле своем есть представитель высшей формы, выработанной на земле органическими силами; но, встречая в человеке не только понимание окружающего мiра, но еще стремление к мiру идеальному, невидимому, неизвестному, недовольство и тоску по чему-то высшему его, мы, конечно, не можем согласиться, что высшие его способности, как, например, способность сознавать добро и стремиться к нему, искать знания – суть плод одних лишь материальных сил мiра. Мы даже не знаем, какая сила заставляет органы перерабатывать одни и те же элементы в различные продукты (как замечает Льюис); мы не можем подметить той силы, которая движет те органы, которых строение и химический состав мы наследовали, и, конечно, мы не посмеем сказать, что мысль, столь отличная от других физиологических явлений, есть плод одного лишь тела, продукты горения тканей, следствие одной лишь жизненной силы, которую мы даже не сумели уловить.

Как животное, человек имеет все свойства высших организмов животного царства и в этом значении он стремится удовлетворить своим желаниям, возрождающимся или от влияний окружающей его среды, или от потребностей его собственного организма; удовлетворение этих стремлений вызывает, как и в животных, мозговую деятельность, соображающую как удовлетворить потребности или желанию. Головной нервный узел насекомого, наружная чувствительная ткань низших родов наливочных животных, как и мозг Лейбница, служат одинаково для этих потребностей в кругу действия этих неделимых; но отказ от желания силой воли, вследствие действия мысли, мы никогда не встретим у животного, и это явление составляет первую резкую грань между животным и человеком. Этот дуализм в человеке, борьба за добро противу желания и плоти, несогласного с добром, понимание истины и стремления к ней, несмотря на противодействие тела, суть доказательства существования мыслящего неделимого я, которое не тождественно с плотью. В мозг, машину, назначенную для воспринятия впечатлений, передаются желания, которые будучи сознанными, принимают форму мысли; но в той же машине в то же время является противодействие этим желаниям какое-то высшее, не принадлежащее к плоти существо, говорит громче стремления плоти и вкладывает другие понятия отличные от материальных стремлений.

Всякий испытал это и нам кажется, что этого достаточно, чтобы доказать, что мысль не есть исключительно результат действий одного тела. Что же касается будущности человечества, то вряд ли материализм откровенно сознающийся, что наслаждение есть цель жизни, может дать даже материальное спокойствие и счастье человечеству, которое давно дошло путем опыта до убеждения, что удовлетворение желаний делает их ненасытными и на место покоя предает человека всем мучениям Тантала, и что только воздержание может дать тот покой и мир душе, в которых лежит счастье. Мы скажем более, мы утверждаем, – и всякий, кто падал и боролся против страстей, подтвердит наши слова, – что высшее счастье на земле испытывается человеком лишь тогда, когда он отказал себе в удовлетворении желания, несовместного с честью и правдой, и сделал добро.

Прямо противоположно учению материалистов учение спиритуалистов, и в особенности одной из сект этого учения, принявшей в последнее время большое развитие – мы говорим о спиритах. Учения спиритуализма и спиритизма признают в человеке два совершенно разные начала, сочетавшиеся временно и случайно. Одно из этих начал – бессмертная душа человека, есть неделимое я, переходящее в бесплотный мiр и снова входящее в мiр воплощенный, в новое тело, не имеющее никакой связи с предыдущим телом. Тело, имеющее свои органические функции и стремления, есть плод развития земных форм я, оставленное душой, разлагается, возвращая природе те элементы, из которых оно состояло, между тем как душа ищет новой формы, чтобы снова воплотиться.

Это учение есть одно из самых древних на земле; оно существовало и в Индии, и в некоторых философских школах Греции с различными оттенками; можно найти его у еврея Филона и даже появляется у некоторых христианских писателей, как, например, у Оригена. В Индии переселение душ в разные животные формы до окончательного уничтожения, покоя (нирвана), стало религиозным верованием; в Греции некоторые мыслители думали, что душа, освободясь от плоти, возвращается в общую массу животной жизни (эта мысль снова повторилась, в последнее время, в учении о душе вселенной, Weltseele, anima mundi); другие же принимали учение об индивидуальном бессмертии души, принимающей другие формы, или входящей в другие тела. Но самую полную и популярную разработку учения о переселении душ, не теряющих своего индивидуального существования, представляет нам новейший спиритизм.

По теории спиритизма, бессмертный дух, живущий в теле, имеет свою бессмертную материальную оболочку, которая разрежается и утончается по мере нравственного просветления бессмертного духа.

Тело есть одежда, в которую дух облекается лишь временно, для того, чтобы сбросить ее, когда она обветшает.

Во время земной жизни дух теряет память прошедшего, но удерживает лишь то нравственное развитие, которое он приобрел в продолжение прежних жизней; по отделении духа от тела, дух вспоминает весь ряд пройденных им жизней и воспоминания эти составляют его мучение, если он отделился от добра, и радость его – если он совершенствовался. Совершенствование есть удел всех бесплотных; но оно невозможно в продолжение краткого времени одной земной жизни. Поэтому земная жизнь человека есть лишь один из эпизодов существования его бессмертного духа, который, для достижения вечного блаженства и чистоты, должен пройти бесчисленное количество воплощений, пока путем опыта он не вынесет убеждения, что одно добро может дать счастье, и не дойдет до постоянной привычки добра, которая сделает воплощение ненужным. Оболочка духа (perisprit), светлеющая вместе с нравственным совершенствованием духа, служит проводником мыслей и желаний духа в смертное тело, с которым perisprit соединяется на время земной жизни и при смерти тем труднее отделяется от тела, чем более душа увлекалась земными удовольствиями и плотскими похотями. Мудрость и воздержание облегчают раздел духа от тела, а после смерти дух, окидывая мыслью земную жизнь свою, тем счастливее, чем более добра сделал он, чем более он отделялся от земли и возносился мыслью в тот загробный мiр, который есть его настоящее жилище. Проникнутый необходимостью совершенствоваться – что возможно духу лишь в воплощенном состоянии – дух просить у Бога и ждет нового воплощения, чтобы страданиями новой земной жизни искупить свое прошедшее и трудом развить себя. Негр и готтентот суть неразвитые души, которые, однако, в сфере своей могут проявить свои добрые качества и, почувствовав желание добра, подвинуться к совершенству. После смерти души их воплощаются в тела людей, живущих в среде более развитой, и таким образом доходят до высших ступеней развития духа. Духи, достигнувшие блаженства, не воплощающиеся более, суть ангелы-хранители и руководители отдельных людей, царств, миров, которым Творец вручает их. Духи не имеют пола и воплощаются безразлично в обе формы, чтобы пройти сквозь все фазисы жизни.

В загробном мiре духи сообщаются между собою мыслью и проникают мало-помалу в тайны создания; это вечное изучение создания составляет вечную радость и источник вечной любви и хвалы Творцу вселенной для тех духов, кои на столько развиты, что отдались всею мыслью и желанием этому изучению. Духи развитые проникнуты любовью к воплощенными, собратьям своим, и помогают им тайным советом, наитием (inluition) в тех случаях, когда нужна их помощь для нравственных целей. Они скорбят, когда человек падает, потому что они сознают, что он, ослепленный страстью, удаляется от цели своей счастья. Но есть духи неразвитые, которым еще не дозволено воплощение, пока они сами не проникнутся необходимостью земных страданий для совершенствования; эти духи или сами, будучи злобны, сеют зло и наводят на него человека, или, будучи легкомысленны, желают воплотиться лишь для того, чтобы опять вкусить земных наслаждений. Эти в особенности духи постоянно витают на земле и, зная физические законы более воплощенного человека, пользуются ими для произведения сверхъестественных явлений. Они-то причиной верования всех народов в русалок, леших, домовых, в нечистые дома, в появлении под образом животных кладов и проч.

До явления Спасителя на земле падине ангелы владели безнаказанно мiром и влияние их обнаруживалось и в постыдных и страшных идолослужениях Дагона, Молоха, Астарты, Бела, и в оракулах, и в многочисленных бесноватых того времени. Духи умерших людей, непросвещенных Божественным словом, существовали в загробном мiре в совершенной темноте мысли, которая и была тот ад, в который Господь наш сошел проповедать слово Божие в то время, когда пречистое тело его покоилось в гробу.¹⁰ Всем вновь просвещенным душам этим дозволено было снова воплотиться, дабы с новой путеводной нитью начать труд жизни и совершенствования. Многим святым дозволено было тогда же явиться на земле.

Падшие ангелы, демоны, для которых нет совершенствования, были побеждены Словом, обещанным Искупителем, и потеряли свою силу владеть землей; они действуют лишь косвенно, посредством неразвитых, душ, страдающих злобой и развратом, которые развращают других и сеют зло. Но в ряду веков и для неразвитых душ настает время покаяния, им выпадает момент светлого, ясного взгляда на прошедшее и в них зарождается желание добра и истины, и они искупают земными страданиями грехи свои, и ими овладевает любовь к Богу, источнику всякого добра, и из них вырабатываются духи, идущие к чистоте и просветлению. Будущность человечества заключается в подготовлении такого строя общества, который способствовал бы скорейшему развитию душ непросвещенных.

В этом далеком будущем если различные состояния бедного и богатого временно и будут существовать, по случайности накопления богатств, но развитие ли, охватившее мiр во имя Сына человеческого и общей любви, не допустит той ужасающей нужды целых масс, которую мы видим ныне. Человек развитый будет приобретать царствие Божие «богатством неправедным», раздавая его, и самое общество, составленное из сих людей, по незнанию лежащего на всех долга, создает иной строй, более приспособленный к общему развитию человечества. Не можем сказать, на сколько теория эта близка к истине, хотя в ней есть много увлекательного, и она служит объяснением многого. Но в ней есть один важный недостаток она основана на гадательных выгодах и не опирается ни на наблюдение, ни на авторитет Св. Писания. Мы ничего не говорим шарлатанских приемах спиритов, вызывателей духов, считая этот предмет неподлежащим настоящему рассуждению.

Для нас важно, с одной стороны, учение матералистов, признающих в человеке одно тело, и с другой стороны учение спиритуалистов, признающих в человеке собственно одну только душу, выражающую его я; ибо тело есть, но мнению их, одна из временных оболочек, не имеющих никакой вечной связи с душой.

В этом случае, как во многих других, истина находится посередине: презирать тело – значит предать его всем страстям и порокам; чистота мысли недостаточна для того, чтобы сделать человека совершенным; напротив, неуважение человека к собственному телу влечет его или к безумным истязаниям факиров, не могущих принести никакой пользы человечеству, или к осквернению тела, и тогда, осквернишь его, человек собственным опытом чувствует как тесна связь души с телом, как бессилен он делается перед его похотьми, как светлая мысль его ежеминутно темнится плотскими вожделениями, как невозможно счастье души для того, кто осквернил свое тело.

Чтобы ясно уразуметь (на сколько это возможно человеку) тайну его создания и бытия, возьмем Священное Писание и вникнем в таинственные слова его:

«И созда Бог человека, персть взем от земли, и вдуну в лице его дыхание жизни, и бысть человек в душу живу». (Выт.2:7).

Итак, человек создан из земли, т.е., из тех же элементов, которые входят в состав всего органического мiра, с чем согласна и наука; но жизнь ему даруется не по тем законам творения, которые оживляли весь органический мiр, по слову Творца, а непосредственным действием Бога, вдыхающего человеку «дыхание жизней», как переводит Филарет, указывая на то, что это выражение напоминает, что человек совокупляет в себе жизнь растений, животных и ангелов, жизнь временную и вечную, жизнь по образу мiра и по образу Божию.

Но вдыхание души, хотя непосредственным творческим действием, не означало, чтобы душа человека была частью Духа Божия. Человек стал душою живою, но не животворящим Духом Божиим.

Новосотворенная душа, вышедшая из рук Творца, и потому именно, что вышла непосредственно из рук Творца, не была замкнута в тесной сфере известных отправлений и пониманий, из которой бы она не могла выйти, как душа животного. Она была не окончательный результат действия физических сил и жизни, дарованной живым существам как в самых высших породах животных, для которых далее нет развития, а она была, по уподоблению св. апостола Павла, только семенем, из которого должен был выработаться «новый человек в дух животворящий», и притом так, что не только нравственная сторона его должна была возвышаться, но и тело его должно было светлеть и очищаться нераздельно от духа.

«Сеется в тление, восстает в нетлении, сеется не в честь, восстает во славе, сеется в немощи, восстает в силе. Сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное и есть тело духовное.

«Так и писано есть: бысть первый человек Адам в душу живу, последний Адам в дух животворящ… (1Кор.15:42–45) и дальше.

«Подобает бо тленному сему обленится в нетление, и мертвенному сему облещися в бессмертие (1Кор.15:53).

Итак, Священное Писание говорит, что тело есть нераздельная часть человека, что оно воскреснет с душой, что душевное тело изменится в тело духовное, что тело должно умереть, чтобы воскреснуть к вечной жизни, как зерно, которое не дает плода и не облечется в новое тело, если не умрет (1Кор.15:36–38).

Против этого возражают, что воскресение тела есть дело невозможное, так как элементы его, разложившись, пошли на выработку других тел.

На это выражение мы ответим словами Эрнеста Невиля (Вечная жизнь, публичные чтения)… «поверхностное знание удаляет от религии, говорит Бэкон, а неповерхностное приводить к религии. Эти слова приложимы и в настоящем случае. Разве наука говорить только одно, что разрушающееся тело уступает свои частицы другим организующимся формам? Наука говорит также, что в продолжение жизни материальные частицы тела всецело возобновляются. В нашем настоящем теле уже нет ни одной из материальных частиц его, какие были в нем назад двадцать лет. Не препятствует же это считать нам наше тело одним и темь же? Что же это за тело, всегда тождественное себе, несмотря на возобновление всех его частиц? Это есть то начало человеческой жизни, которое имеет силу владеть элементами материи, давать им форму и жизнь, совлекаться их в известное время, чтобы отдать их в общее обращение, приняв в себя новые элементы. Это-то начало, тесной связью связанное с душой, и есть единое и пребывающее тело».

Это начало, тесно связанное с душой, собирает около себя чистейшие элементы по мере того, как душа, проникнувшаяся любовью к Богу, ради этой любви удаляется от зла и стремится к тому, что добро, т.е., что вечно.

Всегда, во всем творении мы встречаем эти противоположные понятия добро или вечность, зло или конечное преходящее. И закон совести, написанный на скрижалех сердца человеческого, никогда не ошибался в значении добра и зла. Душа человеческая в самых неразвитых племенах сочувствует добру, хотя, быть может, увлекается конечными, временными животными инстинктами, редко встречается с добром, но встретясь, чувствует радость. Это чувство радости, которое мы испытываем при виде и сознании добра, есть стремление к вечности, и только то, что вечно, может успокоить нашу бедную душу, ищущую счастья.

Поэтому и в двойственной жизни человека приносить ему счастье лишь то, что согласно с вечными законами Божьими, то, что не подлежит изменению, то, что вечно за ним останется, то, что перейдет с ним по смерти в жизнь вечную. Тело есть храм Св. Духа, говорит Св. Писание; Бог не в рукотворенных храмах живет, но тело человеческое только просветленное, т.е., на столько отделившееся от скверных похотей, что оно уже начинает, собирать около себя не изменяющиеся элементы для жизни вечной, только то тело может соделаться храмом Св. Духа и облещися в образ небесного (человека) (1Кор.15:49), – и тогда только начинает человек чувствовать вечную радость духовного тела, когда еще во времена земной жизни на лице его начинает сиять свет ангельского спокойствия, мира, кротости, ангельской красоты.

Чтобы еще яснее понять появление человека на земле, надо еще обратиться к тем стихам из Книги Бытия, которые мы привели в самом начале этой главы.

В Ветхом Завете есть несколько форм имени Божия, но в особенности три останавливают внимание читателя. Первая из этих форм Элохим, множественное число, но принимающее глагол в единственном числе, употребляется там, где является Творец мiра, или где Бог является в общем отношении Творца к творению; там же, где является Бог в союзе с людьми, где он проявляется Словом, посредством откровения, где он ставит завет свой с ними, там он называется Иегова (аз семь, т.е., существующей, тот, кто известен под именем я семь). Наконец, третья форма имени Божия есть Дух Божий, о котором упоминается там, где проявляется живительная сила Божия. Таким образом для внимательного читателя таинство Св. Троицы уже раскрывается в Ветхом Завете.

В это таинственном значении произносить Книга Бытия слова:

«Сотворим человека по образу нашему и по подобию, и да обладает и проч.», в этих стихах вся будущность человека, стремление к добру, вечность его, преобразование его из душевного в духовного и обязанность обладать силами природы посредством изучения ее законов. Этим стихом кладется на вновь появившееся создание обязанность стремиться быть подобным благому Богу и дается ему право на то счастье, которое присуще свойствам Творца, на радость и мир о добре, т.е., о Господе, в котором все добро и всякая истина.

Сводя воедино все, что мы сказали о человеке, мы видим, что ни материализм, ни спиритуализм не объясняют появления человека на земле и не дают ему возможного счастья, ибо каждое из этих учений пренебрегает которой-нибудь стороной человеческой жизни и, вследствие того, обе эти теории грешат неполнотой и увлекают человека на ту стезю, которая не может дать ему душевного спокойствия.

Далее мы усматриваем, что знание и мудрость без очищения совести не могут дать счастья; что знание есть одно из средств достигнуть цели; но цель, которая одинакова для мудрого и безумного, не может заключаться в том, что недоступно большинству; конечная цель человека есть счастье; это предопределение Божье для всего человечества; счастье же достигается тем, что душа наслаждается добром, которое вечно. Добро (или вечность, как два тождественные названия стремления человека к счастью) заключается в любви к Творцу, и любви к братьям своим: этим уподобляется человек Богу, и из любви к создавшему его блюдет душу и тело свое от скверны; а выведенный на этот путь благодатью, он уже собственным опытом приобретает убеждение, что нет земных наслаждений, который могли бы сравниться с счастьем любить Бога и искать добра, и что всякое уклонена тела от законов, предписанных человеку, на место радости ввергает душу в скорбь и страдания. Таким образом устанавливается тесная связь тела с духом и, согласно со словами Св. Писания, человек чувствует, что он, совокупляя в двойственной природе свой мiр духовный и мiр материальный, должен, для собственного блаженства своего, блюсти не только душу, но и тело от осквернения, готовить обе части своего бытия к вечности, собирая всеми силами своими добро, как единственное вечное благо.

Мы будем говорить ниже о том, как человек удалился от добра и как первоначально чистая, младенческая его натура была испорчена грехом.

***

В первой главе Кн. Бытия рассказано в общих чертах сотворение земли и человека в двух его формах: мужчины и женщины. Во второй главе более подробно указать образ сотворения женщины из части тела, прелегающей к сердцу сотворенного мужчины. Но прежде сего Библия указывает на то, каким образом первый человек почувствовал тягость одиночества и в душе его зажглась искра любви к подобному себе, прежде чем подруга его была дана ему Богом.

Человек один еще в раю. Перед ним находятся все животные и птицы, населяются землю, и он нарекает им имена. Прежде чем мы пойдем далее, остановимся на этом наречении имени, потому что в нем заключается ответ на давно заданный вопрос: «как образовался язык человеческий?». В объяснениях, сделанных нами на текст Книги Бытия, мы приводим, авторитеты многих ученых, которые пришли к убеждению, что мысль и слово созданы вместе, что отделить одно от другого невозможно и что слово человеческое было не изобретено человеком, а подарено Богом ему вместе с бессмертной его душой, сознающей впечатления окружающего ее мiра, и которая, мысля с первой минуты своего существования, должна была с этой же минуты иметь в своем распоряжении и слово, составляющее форму, без которой самая мысль немыслима. И Адам вышедши из рук Божьих, одаренный мыслью, словом и всеми залогами для нравственного и духовного счастья, кроме лишь опыта, в первый раз еще употребляет дар слова и мысли, обращая свое внимание на окружающие его живые существо.

В звуках, в первый раз, воплощает он доселе смутные впечатления общей картины природы и начинает мыслить и говорить, анализируя то, что представляется глазам его, выделяя из общего части и называя их особыми звуками, чтобы в уме своем отделить их от других частей вселенной.

Но он идет далее; не особые названия только дает он животным отдельными, но не имеющими значения звуками, он дает им имена, вследствие того впечатления, которое известное животное производит на него; в это время он не только мыслит и говорит, он наблюдает, он изучает природу. Душа его развивается быстро опытом и наблюдением.

Наблюдение вносит в его душу новые, небывалые еще мысли: он видит несколько животных одной породы – и не находит подобного себе. Библия не говорит (2:20), что Адам замечает различие пола, она говорит, что он нарекает имена всем зверям и прибавляет: «Адаму же не обретеся помощник, подобный ему». В душе человека явилась скорбь, что подле него не нашелся подобный ему. Нигде в Библии нет указания на плотскую необходимость женщины, как самки, для чистого Адама: плотская необходимость возникла после грехопадения (Быт.4). Только по изгнании из рая сказано, что, «Адам позна Еву, жену свою, и заченши, роди Каина» (Быт.4:1). Весь библейский рассказ сотворения человека указывает на духовное развитие человека, на ряд впечатлений, долженствовавших выработать его нравственное я, а о плотских вожделениях Священная Книга в своем великом сказании о сотворении человека и не упоминает. Человек посреди животных видит себя одним; в детской душе его рождается новая мысль, почему нет такого же как он существа; он чувствует скорбь одиночества; он уже начинает заранее чувствовать, что если бы такое близкое ему существо было на земле, то он бы все на него смотрел, забыл бы про себя, только помня другого, подобного себе, не расставался бы с ним, полюбил бы его. Душа светлая, но неопытная, чистая, но еще не засеянная, должна была произрастить то, что в первые минуты бытия было на ней засеяно; семя это были те впечатления, которые вызывали в душе новые хорошие стремления: впоследствии в эту чистую душу, как увидим ниже, брошены были плевелы и волнения, причиненные душе этими злыми впечатлениями, были той болезнью, которую мы называем грехом. Но теперь, пока продолжается чистое, высокое развитие человеческой души, в ней пробуждается забвение своего я для другого, страдание от недостатка общения и неутомимая жажда чистой любви. Все основания будущего человеческого общества лежать в этом страдании Адама о подобном себе, ибо душа его испытав раз эти волнения, уже воспринимала их навсегда с потомством. Что страдание это было вызвано в душе Адама самим Богом, видно из того, что ранее этого чувства (2:18) Господь Бог решил уже создать ему помощника; «не добро быти человеку единому, сотворим ему помощника по нему», вслед за сим происходит наречение имен животных (ст. 19) и затем Адам чувствует тягость одиночества и жажду любви (ст. 20). "Сотворим», говорит Библия о помощнике Адама, т.е., та же форма, которая употреблена для создания человека, употребляется для создания общества человеческого в виде жены, приданной Адаму: впереди в ряду веков это было создание церкви Божией, как и говорит о браке апостол: «тайна сия велика есть, аз же глаголю о Христе и о церкви». И действительно, прообразование Церкви Божией и второго Адама, который есть Дух животворящий, яснее и яснее выступает перед нами при сказании о творении жены.

Общество человеческое – это не собрание единиц, совершенно независимых друг от друга, это – собрание единиц, находящихся в кровном, близком родстве плоти, в духовном общении одной цели и одной мысли. Выделить совершенно человека из среды, в которой он живет, невозможно; он сам, как бы он ни был зол и развратен, он не может откинуть все узы, соединяющие его с подобными себе. Объяснение этого факта лежит в самом образе появления первой четы, в которой заключалось все будущее человеческое общество.

От сердца первого человека, от ребра его тела взято то существо, которое дополняло жизнь его, и вместе с которым он составлял первую Церковь Божию на земле, первое общество, которому переданы первые законы, первые обетования, с которым Бог поставил первый завет свой. Общество это, умножаясь и развиваясь, населило землю: духовная связь была почти совершенно потеряна между единицами различных человеческих обществ и племен, но эта духовная связь могла снова возникнуть, потому именно, что связь плоти и крови существовала, ибо даже во времена рабства, идея братства всех людей до того была близка сердцу каждого своей истиной, что на зов христианства миллионы разом откликнулись, как бы разом прозревшие слепые. Тогда среди общества, братьев, несмотря на видоизменения, коим подверглись национальности, свободно и широко начало расти духовное общение любви к ближним, и всех к Богу, созидая ту Церковь Божью, которая мало-помалу должна охватить весь мiр, к которой, рано или поздно, должны примкнуть все люди, и которая, в последнем своем развитии будет конечным ответом на то первое семя любви, которое было заронено в душе Адама мыслью о подобном себе, взятом из ребра его.

Итак, первое семя любви к подобному себе заронено в душу Адама, и Господь Бог творит ему помощника, но в иной форме, чем сотворен Адам, – рядом, как мы сказали, с устроением Церкви Божьей, состоящей из двух существ, воссылающих свои хвалы и мольбы Богу, без различия пола (несть мужской пол, ни женский…) творится и семья, как основание общества. Два первые человека, кроме духовного сочетания и обмена мыслей, должны были вдвоем, а не порознь, быть родителями новых подобных им существ, чтобы человеческое общество было во всех своих разветвлениях одной плотью и кровью. В раю, как мы сказали выше, до грехопадения нет указания на плотское совокупление первых праотцев: не нам судить, было ли оно поставлено необходимостью для произведения новых существ, или оно явилось как необходимость после грехопадения, или же оно, будучи следствием и выражением любви, лишь после греха утратило свою детскую чистоту и явилось обставленное стыдом, муками рождения и скрывалось как преступление. Мы знаем только из Библии «что Адам и Ева были наги и не стыдилися». Весьма замечательное указание.

Но что ясно из Библии, это то, что Адам, восстав от забвения, в которое он был погружен, с полным сознанием восклицает: «Это кость от костей моих и плоть от плоти моей»: он сознает данной ему от Бога мыслью, что жена (иша, которую он называет так от собственного названия ишь), не есть отдельное от него существо, что она есть нераздельная часть его бытия, что он жить отныне без нее не может. «Сего ради оставить человек отца и матерь, и прилепится к жене и будут два в плоть едину» говорить Библия, начертанная тогда, когда женщина считалась вещью, когда многоженство было обыкновенным, обще принятым обычаем.

Между законом человеческим и законом Божьим лежит та неизмеримая разница, что первый в самом лучшем своем проявлении есть верная копия настоящей жизни народной, в которой он старается уловить обычные явления, чтобы возвести их в общее для всех правило.

Закон Божий написан для вечности; он творит; он вызывает новые мысли и отношения; он ведет народы и исполнение его отчасти можно видеть лишь в продожительные периоды времени. Закон Божий неисчерпаем: чем далее подвигается человечество во исполнении его, тем более открывается перед ним неизведанных еще стороне закона, которые представляют ему идеал совершенства, влекущий за собой сердце человеческое своею нравственной красотой и истиной.

При начале сотворения человеческого общества и семьи Библия ясно указывает, что муж и жена были сотворены равноправными; что жена, взятая из ребра мужа, была не рабыней, не вещью; что не для забавы была она дана Адаму; что ее сотворение, как подруги и помощницы, произошло по мысли Творца вследствие скорби об одиночестве человека; что оба эти первые существа составляли одну плоть и, наконец, что связь эта так сильна, что мужчина, при развитии общества, будет оставлять родителей, чтобы привязаться к избранному им любовью существу, чтобы с ним на веки составить Богом благословенную семью.

В то время, когда слова эти были вносимы Моисеем в писанный закон (который напоминал лишь таинственное забытое прошедшее), мiр уже погряз в многоженстве; жена утратила свое значение подруги и стала вещью и рабыней даже между народом Израильским, и долго еще после того человечество не вспоминало о словах Божьих, произнесенных при сотворении первой четы. Грех, внесенный в мiр, извратил все отношения человечества; жестокость, рабство, унижение женщины – были плодами древней цивилизации.

Но человечество, единое по плоти и крови человечество, было искуплено кровью же Сына человеческого. Бог, явившийся восстановить первоначальный закон, и брат человека по плоти и крови, повторяет те же слова, который произнесены при сотворении человека: «оставит человек отца и матерь и прилепится к жене и будут два в плоть едину» – и с этой минуты среди возрожденного к новой жизни человечества, женщина, униженная, угнетенная, презренная, вступает в права свои равноправной с мужчиной подруги его, и семья становится не собственностью самца, как была она в языческом мiре, а становится малой Церковью Божией, в которой родители и дети соединяются в одной общей молитве к Творцу и Спасителю.

Итак, повторяя, что мы сказали, мы видим, что сотворение другого человека было предначертано Творцом, как нравственная необходимость для развития души человеческой посредством любви к себе подобному; что сотворение второго человеческого существа созидало первое общество и первую церковь Божью на земле; что создание это было вызвано исключительно нравственной необходимостью, но что второму человеку дана была иная форма потому, что вместе с созданием общества созидалась семья, в которой человек должен был найти удовлетворение всех своих стремлений как духовных, так и плотских. Сочетание его с другим, подобным себе, существом, доходящее до единства плоти, и рождение детей заключало в себе все лучшие человеческого чувства и, отвечая на все его желания, должно было дать ему тот святой покой души и ту детскую чистоту сердца, при котором только и возможно вкушать счастье царствия Божия. Среди этой семьи и вместе с нею он воссылал бы к Богу молитвы свои. Священник этой малой церкви, он был бы вместе с тем членом большой человеческой семьи, мiровой Церкви Божией.

Так и было это предназначено ему от начала творения; но прежде чем он достиг этого состояния, он должен был в душе своей найти силу бороться против зла и идти по указанному пути; пока он не узнал закона, путеводной нити в жизни, и пока он его не исполнил и на опыте не избрал добра, имея возможность избрать зло – дотоле душа его, хотя чистая, не представляла залогов вечной чистоты и счастья. Чтобы быть вечно добрым, человеку надобно было встретиться со злом и почувствовать к нему отвращение. Надо было знать закон и исполнить его.

По сотворении человека и ранее творения подруги, (Быт.2), повествует об устроении рая и о введении человека в рай, в котором внимание останавливается на двух древах, из которых одно названо древом жизни, а другое – древом познания добра и зла.

Заповедь дается Адаму: не вкушать от плодов древа познания добра и зла. Воспоминания об этих древах и о самом рае мы находим у многих народов древности, как мы и указываем в примечаниях к тексту. Обратим здесь только внимание, что Адаму приказано было, пользуясь всеми дарами рая, «делати его и хранити». С первого же вступления человека в жизнь, ему поручена работа борьбы с силами природы и овладение ими посредством их изучения. Изучение, как мы выше видели, началось наблюдением над животным мiром, которое вызвало тоску одиночества, и тогда дана была ему подруга, которая разделяла с ним первоначальный легкий труд хранения и возделывания рая и которая, вместе с ним, должна была блюсти легкий первый закон и вместе с ним сделать над собой первый опыт воли – отказа от запрещенного плода.

Но человечеству представилась другая дорога – и оно пошло по тому пути, который мы все, к сожалению, знаем, – счастливые, если мы успеваем до смерти примириться с Богом во Иисусе Христе.

***

Пред нами восстает в страшном величии своем тот преступный шаг, который повлек за собою целый ряд страданий не только для праотцев, но и для всего их потомства. Пред нами восстает еще вопрос, которого мы едва смеем коснуться по слабости ума нашего; это вопрос о том: входил ли грех, как необходимость, в план нравственного развития человечества; другими словами: здесь возникает тот вопрос о воле и предопределении, который занимал умы многих философов.

Был ли грех предназначен человеку? Всеведение Божие, несомненно, знало будущее; это знание могло ли оправдать первого человека в его проступке, потому что это было предопределено ему, потому что он не мог избежать судьбы своей? – или грех был необходимостью для полного, высшего развития души его посредством страдания и опытного отвращения от греха в его потомстве?

Мы постараемся изложить здесь взгляд наш на волю и предопределение, и затем обратимся к Библии и к собственному сердцу нашему за объяснениями этого явления.

В изложении различных взглядов на предопределение и волю постоянно упускается из виду чуть ли не важнейший элемент для уяснения себе положения человека между известными Творцу будущим и правом человека действовать по своему произволу и избирать между добром и злом.

Элемент этот, на который не обращают внимание, есть время, время известное, ограниченное для смертного создания, миг в вечности, и время как величественное страшное целое, которое для ума человеческого, в форме вечности, необъемлемо.

С одной стороны, уму нашему представляется человек, отданный собственному произволу, игралищу страстей, который стоит на перекрестке двух дорог, и с полной свободой может идти по правому и по неправому пути; но вместе с тем этот же человек представляется нам от рождения предназначенным делать добро или зло, погибнуть или быть спасенным.

И не только один человек, но и все человечество в лице Адама представляется нам в этом двойственном положении, и слабый ум наш не смеет произнести вывода из этой безвыходной дилеммы.

Выйти из нее, быть может, нам поможет глубокая любовь и, если мы смеем так выразиться, доверие к тому Отцу и Создателю, который каждому человеку хочет спастися и в разум истинный прийти, – который оставляет 99 овец в пустыне и идет искать сотую, заблудшую овцу, который не праведников, а грешников пришел спасти.

Прежде всего, мы остановимся на вопросе, касающемся всего человечества. Господь Бог, создавая человека и в нем все человечество, создал его для совершенства и счастья; жизнь человечества начиналась в Адаме, но не заключалась в нем; предопределено Божие, давая полный простор душе человеческой, постановило в ряду веков довести человечество до совершенства и счастья. Это быль общий, непреложный закон, которого конечное исполнение или, лучше, сказать, бесконечное стремление к которому заключало в себе всю будущую программу жизни человечества. Изменить этот закон не могла и не может никакая случайность, зависящая от воли человека. Но способов исполнения этого общего закона могло быть бесконечное число.

Как движение светил небесных, происходящее ныне по известным кривым, могло в бесконечном пространстве с такой же стройностью происходить по миллиардам других соображений и сочетаний, так и человечество, стремясь к выполнению предначертанного закона о счастье и совершенстве, могло быть выведено на этот путь не одним только воздержанием от преступления первого закона, ибо и павши, всеобъемлющею любовью Творца, но вместе с тем и его справедливостью оно было направлено к его настоящей цели, хотя путем более горьким и трудным. Одно добро вечно, говорили мы часто выше. Господь Бог, предоставив человеку избрать себе дорогу, давал ему временно власть над собой; но зло, будучи не вечно, будучи преходяще, вызывая противодействие для восстановления нарушенной истины и правды, не могло изменить навсегда вечного добра. Это было то, что, продолжая наше сравнение, в астрономии называют пертурбациями, отклонениями от законных математических путей движения, задержка движения, но не изменение стройного целого. И если мы оглянемся назад и в подавляющей ум наш вечности возьмем тот миг, который называется жизнью человечества, то не согласимся ли мы, что отклонение от добра первого человека, служа нам объяснением наших страданий, не может, однако, поколебать нашей уверенности в том, что человек создан для счастья и совершенства, что великий путь, начертанный Творцом своему созданию, нисколько не изменился от первого его появления на земле, что отклонение ко злу относительно ничтожно перед далекой будущностью, как ничтожно отклонение планеты от пути своего, вследствие притяжения другой планеты, мимо которой она проходит.

Но отклонение это могло быть и могло не быть: отклонение это зависело не от общего закона и от частного настроения одной души человеческой.

Но так как в мiре мы, с одной стороны, телескопами открываем новые мiры, поражающие нас громадностью и стройностью своих законов, а с другой, микроскопами открываем такие же бесконечные мiры, удивляющие нас также своей стройностью при бесконечной малости, так и рассматривая этот вопрос о предопределении человека к совершенству и счастью и в целом видя его выполнение, – мы для изучения деталей этого движения должны отбросить громадные для нас единицы времени, в продолжение которых выполняется общий закон, чтобы изучить мелкие движения души человеческой, в тайниках которой постоянно и теперь совершается тот же факт падения и изгнания из рая, вследствие вкушения запрещенного плода, с той разницей, что после страшной тайны искупления у человека есть ходатай и примиритель его с Богом, т.е., с высшей справедливостью, и что он может снова войти в рай, введенный туда не но праву, а по благодати, по милости, по любви, и что для этого ему стоит только попросить Милосердого, сознавая, что он согрешил перед ним.

Человек в обществе цивилизованному как в обществе, стоящем на низшей степени образования, в стремлениях своих всегда зависит от среды, в которой он вращается, от тех влияний, которые его сталкивают с пути добра и притягивают ко злу. Добро в обществе, высоко развитом, представляет собой неизмеримо высший идеал, чем в обществе диких. Идеал этот с развитием общества постоянно растет, светлеет и удаляется потому именно, что он вечен и бесконечен, потому что он есть Слово Божие, – в племенах диких он есть воспоминание далекое, темное, первых откровений, первых законов, которое народы унесли, после смешения языков, в далекие свои странствования. У народов, просвещенных Евангелием, идеал добра есть то слово Господа нашего, которое овладело и овладевает мiром, вечно изучается, и чем более изучается, тем более открывает человеку еще неизведанных сторон этого слова. Для умов высоко развитых, как для умов темных, слово Божие светит относительно равно, т.е., оно вызывает в той, как в другой душе стремление к совершенству, сообразно того развития и того понимания, которого уже достиг человек, и для того, как для другого служит мерилом его воли и силы удержаться от зла и сделать добро.

Заслуга человека заключается не в мудрости, не в знати, и то и другое есть подарок Творца; заслуга человека вся в борьбе с искушением, и эту борьбу, вместе с стремлением к известному, сообразно развитию идеалу добра, мы находим во всех обществах, даже самых диких. Движение души, знающей, что ее желание есть плод запрещенного древа, и или срывающей этот плод, или отказывающей себе в нем – вот тайная жизнь всякой души человеческой; а затем, после греха, раскаяние, сожаление, скорбь; а у христиан покаяние и молитва – вот история каждого человека. Но кто же из нас возьмется судить, кого из отдельных людей Бог простил или осудил; кто, говорю я, решится определить глубину милосердия Творца, сообразно тому вздоху умирающего, в котором к Милосердому несется и вопль покаяния, и вопль мольбы о прощении? Кто решится определить ту меру высшей справедливости, которая, при осуждении или оправдании человека, берет в соображение все бесчисленные, для нас самих неуловимые влияния и общества и обстоятельств, при которых человек действовал? Кто возьмется взвесить, что происходило в душе человека при совершении греха и преступления, кто, наконец, может верно оценить ту последнюю минуту жизни, в продолжение которой человек мгновенно проживает снова свое прошедшее и оценяет его беспристрастно, очищая перед вечной справедливостью свои преступления полным сознанием их, с полным убеждением, что и за бедную его душу пролита всеочищающая кровь Богочеловека? Но при явном и упорном сопротивлении слову Божью и совести, которая есть также слово Божье, отдельная личность, отказываясь не только от ран, но и от возможности благодатью возвратиться в него, погибает потому, что она откидывает милующую руку, протянутую ей для спасения. Предвидение Божие, в этом случае, не исключает воли человеческой, но является лишь справедливостью, карающей не прежде, а после совершения преступления, после возможности покаяния, когда оно не принесено душей человеческой, которая пошла по стопам увлекающего ее демона. Но это отклонение отдельной личности в общем движении целых обществ к добру, не может поколебать той стройной системы, по которой происходит развитие человечества.

Поэтому и Адам, и Ева, павшие и изгнанные из рая, не только причина, но еще и прототип, первообраз того, что происходит в душе каждого человека. Первый человек мог, как каждый из его потомков, воздержаться от греха силой воли, и чувство радости, которое бы он испытал при этом, было бы так сильно, что он полюбил бы это чувство и привязался к исполнению данного ему закона.

В святом чувстве этом заключалась бы и любовь и благодарность к Создателю, и сознание, что дарованной от него силой воли он противостоял искушению; при этом, как при всяком благом деле, человек понял бы, что самый закон дан ему как средство испытать новое, высшее счастье, и его сфера мышления точно также бы расширилась новым нравственным опытом, и таким образом от закона к закону он бы шел все далее и далее на пути не только нравственного совершенствования, но даже и физического; ибо тело светлеет и облагораживается вместе с развитием ума и нравственных начал в человеке.

Легкость первого закона была первым и легким опытом воли, и весьма ошибаются те, которые в истории вкушения запрещенного плода видят аллегорию тягчайшего преступления. В первом грехе занимает самое важное место не громадность греха, а известное состояние души человека, которое, вследствие слабости воли, открывало ее другим страстям и преступлениям, которое отвращало душу от Бога и предавало ее злу и возмущению, в основании которого лежал тягчайший из грехов – гордость, желание собственными силами сравняться с Богом в знании добра и зла; наконец в грехе, содеянном праотцами была неблагодарность, забывшая в одно мгновение все дары Божии. Вместе с греховным помыслом, внушенным демоном, которого не отринула воля, является немедленно потемнение рассудка, выразившееся, во-первых, в недоверии к Богу, во-вторых, в вере в подчиненное человеку существо (змий в его животной форме), и затем, по совершении греха, в желании скрыться от Создателя.

Самое тело, потрясенное грехом, отравлено первыми проявлениями страсти и восприяло отныне в себе начало смерти, которое есть естественное следствие нарушенного равновесия жизненных сил организма. Жизненная машина расстроена, первые нервные страдания, выразившиеся в страхе и стыде, свидетельствовали о том, что тело, в котором равновесие сил нарушено, должно, рано или поздно, быть разрушено совершенно.

Пусть при этом не смущает нас то, что мы видим Бога, беседующего с человеком.

В начале создания Творец, как Отец, близко находился к младенцу-человеку; лишь с развитием его Творец все более и более предоставлял его себе; с развитием духовных сил человека, Божество дает ему действовать самобытно и проявляется ему лишь в высших душевных способностях человека, в вере, надежде и любви. Ныне человек очами плотскими не видит Бога, но очи духовные его открыты; он чувствует его присутствие, его помощь, его любовь, и в этой вере душа его все выше и выше подымается к Создателю, вырабатывая тело духовное из прежнего плотского тела, которое, по неразвитости еще души, могло только плотскими очами видеть и верить.

Подробности грехопадения читатели найдут в самом тексте Библии; теперь же мы укажем на грех жены и на первую причину его. Мы выше видели, что первая чета была не только первой семьей, но еще первой церковью Божией на земле.

Закон чрез Адама, как первосвященника этой малой церкви, был передан и жене. Почерпнуть силы к исполнению закона жена могла лишь в церкви, т.е., в совокупном с Адамом противодействии демонским наветам. Вне церкви, преданная собственным слабым силам, она не нашла возможности бороться с хитрым демоном, опутавшим ее своими ложными выводами, и она пала, потому что забыла, что она только с мужем составляла нечто целое, и потому что она стала действовать самостоятельно, не имея на это ни сил, ни права.

Затем, увлеченный ее примером, падает Адам, потому что церковь Божия, в которой он мог бы также почерпнуть силы противу демона, была уже разрушена, ибо подруга его не могла уже своим советом и примером поддержать его.

Слабость праотцев главнейше заключалась в этом разделении, при котором каждый пал отдельно, ибо демон и не посмел бы приступить к злобному действию и совету, встретившись лицом к лицу с обоими вместе, зная, что они поддержали бы друг друга и ужаснулись бы преступления, если бы он высказал свои злобные мысли в присутствии этой малой церкви Божией.

Как Адам и его грехопадение есть прототип того, что совершается в душе каждого человека, так грехопадение мужа и жены есть прототип того, что делается в семейной жизни нашей; так грехопадение Адама и Евы, как членов первой церкви, указывает на опасность человеку выделиться из церкви, ибо он может бороться с демоном страстей лишь при помощи этой церкви.

Женщина в обществе сильна только семьей; только на женщине, освещенной ореолом честного супружества, высоких материнских чувств, покоится уважение сограждан.

Вне семьи она игрушка для мужчины; иногда любимая им, но никогда неуважаемая, не имеющая будущности, не имеющая покоя. Мы здесь не говорим о девушках, для которых все будущее впереди, не говорим о вдовах, которые исполнили долг свой, не говорим, наконец, о тех, которые отдали сердце свое Христу, хотя бы и не надели монашеского платья: они принадлежат Богу, и он им семья.

Я говорю о женщине, которая, находясь в браке, не знает ему цены и думает, что она может действовать самостоятельно: она падет, даже не желая этого, и в падении своем, разрушая семью, увлечет и мужа к падению.

Еще важнее другое указание – отделение от церкви Божией. Без помощи церкви, вне ее не найдет человек в себе никогда достаточно сил бороться противу искушения. Сила человека заключается всегда в обществе, а в нравственном мiре, при борьбе с духами тьмы и собственными страстями, он без церкви слаб, ничтожен; ум его становится игралищем многообразных теорий; он, в вихре разных мнений, не найдет путеводной нити, пока не примкнет твердо к церкви Божией и в сомнениях своих не обратится к ней за советом, за руководством, за силой, ибо за него, противу духа злобы, встанет церковь и силой своей, по благодати, данной ей главой ее, Христом, она победить духа злобы и защитить своего верного сына, оградив его или, если нужно, очистив его святым таинствами, восприятыми от Бога, как залог его милосердия и как залог общения отдельной личности с христианским братством церковью, которой глава Христос.

***

Адам и Ева пали; в душе их, на место блаженного спокойствия духа, невозмущенного грехом, возникают боязнь, стыд, тоска, гнев – не тот гнев на самого себя, который есть путь к раскаянию и смирению, а возмущение противу Бога: «жена, которую ты дал мне, говорит Адам Богу, та соблазнила меня».

Наказание уже постигло Адама и жену его прежде чем Господь Бог обличил павшего человека; оно было законом, раньше грехопадения высказанным, посему и слова Божии, обращенные к Адаму и жене его, суть только разъяснение приговора, который уже совершился; к нам присоединяет Господь слова милости и надежды: в них указание нового пути, по которому человек может снова достигнуть предназначенного ему идеалом образа и подобия Божия. В падении души и в последующих за тем явлениях беспокойства, гнева, страха, стыда, уже лежало то семя яда, которое отравило не только душу, но и тело человека. Начало всех болезней, всех страстей, всех пороков было внесено в тело; яд этот, как всякая болезнь, должен был развиться в потомстве Адама; развитие его должно было обнимать тысячелетия, но яд этот не должен был погубить человечество, как надеялся демон, потому что Господь Бог обещал, что в дни, ему одному известные, семя жены сотрет главу змия, прельстившего праотцев. Темно еще было это откровение для праотцев, но мы видели и возрадовались, потому что яд греха был смыт кровью Богочеловека, который облекся в ту бренную плоть, которая была отравлена, и, просветив и очистив эту плоть, он дал ее и кровь свою, как средство обновить душу и тело.

Змию назначено вечное наказание, как замечает Филарет, человеку же назначаются наказания временные: жене муки рождения и подчиненность мужу, Адаму же – тяжелый земной труд и обоим вместе смерть, как последнее наказание, и затем неизвестность будущего за гробом. Другими словами: человек изгоняется из рая, где он без труда пользовался благами земными; лишается плодов древа жизни, подвергается болезням, предоставляется собственным силам, чтобы опытом убедить его в бессилии и в необходимости подчинения собственной воли закону Божию, и ставится в другие условия жизни, при которых нет места гордости, в виду тяжелого труда и грядущей смерти, возвращающей его земле: «от нея же взят еси». При этом, однако, ему оставляется одно радостное чувство – надежда, которая заставляет его смотреть в будущее, в даль, и этим самым отвлекает его от привязанности к земным благам, показывая ему счастье в будущем. Грех праотцев и за ними всего человечества имеет еще особый характер, на который нельзя не обратить особенного внимания. Это – желание минутного счастья без всякой мысли о последствиях, горячечное желание удовлетворить настоящей прихоти или страсти, не обсуждая последствий, не готовя постоянным, настойчивым трудом будущее спокойствие и счастье, чего невозможно, не отказывая себе силою воли, в своих желаниях. Горькое положение праотцев, у которых оставалась одна радость в надежде далекого будущего, заставляло впервые душу человека устремлять все свои помыслы и желания не на мимолетное настоящее, а на будущее. Не земные наслаждения могли привлекать их после воспоминания о рае, они начали привыкать жить в мiре мысли и надежды будущего счастья. Это было первый шаг к очищению души человека, и, хотя последующие человеческие общества погрязли в удовлетворении минутных желаний, но на земле постоянно сохранялось до пришествия Бога Слова маленькое общество, которое «не преклоняло колен перед Ваалом!» и жило исключительно в мiре мысли и ожидания обещанного. Этот характер жизни, исключительно в будущем, мы находим у Ноя, Авраама и всех патриархов, и у пророков народа Израильского, и у самого Израиля, по крайней мере у лучшей его части, во времена пришествия Господа нашего Иисуса Христа и даже у некоторых философов языческих народов, которые понимали всю тщету настоящей мимолетной жизни. Эта жизнь в будущем и презрение к настоящему было причиной сохранения чистоты нравов у маленького меньшинства рода человеческого, которое ждало Искупителя. Это меньшинство и стало ядром нового общества, нового нравственного мiра.

Но страсти, вызванные первым непослушанием закона, на первом же сыне Адама, выказали всю свою ужасающую силу. Он не мог противостать своему преступному желанию – мести и злобе своей и убил брата своего. Ужас, возбужденный первым убийством, должен был сильно потрясти младенческую душу Адама и Евы и раскрыть перед ними новую сторону совершенного ими преступления, подвигая вместе с тем душу человека к предназначенной ему цели отвращением от зла и увлекая ее к горячему желанию идеального чистого, святого мiра, в котором бы зло не существовало, побежденное обещанным Искупителем.

Все эти первые ощущения переданы в род человеческий. Много мы пережили войн, междоусобий, пыток, казней – и не могла душа человеческая приучиться смотреть без содрогания и ужаса на пролитую кровь человека; не переставала она мечтать о чистом мiре всеобщей любви. Каин изгоняется из семьи своей и, по преданию, идет в Индию и там основывает города; но за смерть его назначается семеричное отмщение, потому что одно убийство не должно было быть поводом к целому ряду кровомщений.

После сего преступления, в допотопном мiре (который, в виде преданий, перешел в сказания о богах языческих народов), созидаются два совершенно отдельные и различные по направлению своему общества: одно из них, в лице потомков Сифа, развивается в нравственном отношении; оно учреждает общественные молитвы к Богу, Творцу мiра, помнит и передает предания и ждет Искупителя; оно живет мыслью в будущем и до последнего десятого поколения (или аватаса) сохраняет чистоту нравов, которую и передает с воспоминаниями праотцев представителю своему праведному Ною.

Другое общество, потомки Каина, дети того, который, предавшись страсти своей, пролил кровь брата своего, остаются верными своему праотцу. Как все потомки Адама получили в наследство слабость воли, так потомки Каина по преимуществу получили в наследство неукротимые страсти. Мысль их вся направлена на удовлетворение страстей своих и устройство материальной своей жизни. Каин знал и передал потомству своему, что право первородства им утрачено; таинственное Семя жены, Которого ждали как избавлениe от зол, постигших землю, не могло явиться в потомстве убийцы, и племя сынов человеческих, названное так в противоположность сынов Божиих, забыло о будущем, чтобы исключительно заняться настоящим. Впервые в древнем мiре возникает мысль о многоженстве: Ламех берет двух сестер, Аду и Селлу, и помня еще первый закон о супружестве, сознает грех свой, но опирается на безнаказанность Каина (см. объяснение Филарета в тексте). Для него будущее уже не существует; он знает, что должен умереть и старается окружить жизнь свою наслаждениями, забыв о законах и обетованиях, данных его праотцу.

Потомки Ламеха, Иовиль, начинает впервые кочевую жизнь со стадами, Иувал или, как некоторые догадываются, Абелиос, (Феб, Аполлон) изобретает музыку, Фовел, или Тубалкаш, (Вулкан), впервые начинает ковать металлы. Общество сынов человеческих развивает материальную сторону жизни, но между ними развивается также дух злобы, неправды, грабежи и убийства. В VI-ой главе Книги Бытия повествуется об исполинах, которые, как переводят это слово митрополит Филарет и Отто Герлах, по-еврейски значит нападающие разбойники. Эти титаны допотопного мiра, с которыми впоследствии соединили Греки представление о борьбе сил природы, перешли в воспоминания всех народов. Чудный, переработавший все предания и соединивши их в одну систему, ум древних Греков нашел готовыми предания об исполинах допотопного мiра, и в числе их об Япетосфе (Яфете), который был родоначальником Греков. Принеся эти предания из общей родины индогерманских (яфетических) племен, Арии, под прекрасное небо Греции, систематически ум Греков, в воспоминаниях смут древнего общества сынов Каина, начал видеть олицетворение борьбы сил природы и, слив воедино титанов людей с титанами силами, поднимавшими из недр земли горы, он составил то поэтическое сказание, в котором слышатся несомненно библейские воспоминания.¹¹

Это-то общество титанов наполнило землю беззакониями; но пока существовало отдельно от него другое общество, имевшее высшую нравственную цель и помнившее обещание Бога, Творца его, до тех пор будущность развития души человеческой не подвергалась еще опасности. Но пришло время, говорит Библия, когда люди умножились на земле, потомство Каина и потомство Сифа, прежде разделенные обширными пространствами земли, вследствие умножения рода человеческого, пришли в соприкосновение: сыны Божии воспламенились красотой и страстностью дщерей человеческих. При постоянном возбуждении страстей утрачивается красота ангельская, тихое спокойствие и мир, начертанные на лице, но действительно выигрывается огонь глаз и выражение страсти, которые, при красоте развития и распущенных нравах, должны и были увлечь тихих и мирных сынов Божиих, потомков Сифа. Александрийская Библия, Лактанций, Тертуллиан, Афинагор и др. (как увидим ниже в тексте) понимали (Быт.6:1, 2) в том смысле, что ангелы, прельстившись дочерьми людей, совокупились с ними и что от этих браков произошли демоны или исполины.¹² Это объяснение отвергается церковью и несовместно с понятиями об ангелах, которые «не женятся» (Мф.22:30). Но мнения Лактанция и Тертуллиана (который, между прочим, упоминает о предании, что ангелами этими изобретены некоторые ремесла и науки и открыты драгоценные камни и некоторые металлы), совершенно объясняются тою резкою противоположностью, которая существовала между потомками Каина и Сифа не только в нравственном отношении, но даже и в физическом развитии, в чертах лица, в выражении его и проч., так что действительно кротких по преимуществу сынов Сифа, в противоположность страстями развитых детей Каина, можно было уподобить ангелам, что и подало, вероятно, повод к сказанию, сохранившемуся и у Евреев, о браках ангелов с дочерьми людей.¹³ Но мы видели выше, что отличительной чертой всего рода человеческого, после падения Адама, осталась слабость воли перед грехом и искушением

Браки кротких сынов Сифа, с дочерьми Каина, не внесли в общество потомков Канна чистые нравы, а напротив, относительно чистое общество сынов Сифа развратилось соприкосновением с плотски развитыми Каинидами. Разврат этот так был силен, что он овладел всем последним допотопным поколением и заставил людей забыть все нравственные начала, предавшись исключительно удовлетворению всех страстей.

Между тем старцы, помнившие обетования, сошли уже в могилу; посреди всего этого общества остался один Ной, который не только остался чист от разврата, но, что всего важнее, в душе своей сохранял веру в обетования, веру в Творца мiра, веру в его справедливость и милосердие.

Из сказания библейского, сравнивая его с книгами Нового Завета, явствует, что кроме его на Земле не было никого, кто бы верил в обетования. Общество людей, несмотря на свое младенчество, дошло до полного отрицания всего того, что не представлялось непосредственно их чувствам; это был первый материализм, причина которого лежала в естественной необходимости оправдать все необузданные проявления страстей отрицанием всего прошедшего и будущего.

Явление это повторяется во всех обществах, глубоко развратных и утративших сознание счастья нравственного добра. Чтобы успокоить совесть и рассудок, которые возмущаются противу зла, чтобы противодействовать напоминаниям религии и нравственным началам, живущим еще в обществе необходимо отрицание всего, что передано предками, уничтожение всякой мысли о будущем, и когда общество доходит до отрицания, тогда оно нравственно погибло; для него нет будущего, оно должно исчезнуть.

Так исчезали общества исторической эпохи или, поглощаемые нашествием других свежих племен, или замененные новыми, более чистыми элементами, находившимися в среде того же общества. Но общий закон тот, что общество, в котором исчезла правда, в котором насилие сделалось законом и в котором для того, чтобы оправдать насилие и разврат, является проповедь отрицания, – то общество, как не имеющее будущего, исчезает.

В допотопном мире, пока существовали два разные общества; для человечества существовала возможность развития и совершенствования; когда эти два общества слились во едино и пошли путем, по которому не могло быть совершенствования – человечество должно было или погибнуть, или быть обновленным. «Эти люди только плоть», говорит Библия о допотопных людях, обреченных на гибель, т.е., все духовные начала погибли; из массы могло выработаться только стадо хищных животных, которые, в озлоблении своем, сами бы уничтожили друг друга, и над этим таинственным мiром совершилась казнь Божия. Представителем погибшего человечества остался один Ной с семейством своим, который «верою остался жив», который остался жив потому, что в нем не погибла духовная сторона человека, и который, поэтому, мог быть родоначальником той человеческой семьи, в которой, кроме плотских потребностей, жили бы и действовали высшие, духовные стремления.

***

Когда земля в шестой день творения вышла из рук Творца своего, то общий вид ее и физические особенности ее отличались от условий нынешнего ее существования. Следуя тексту (Быт.2), можно думать, что земля до потопа получала необходимую влагу посредством тумана и росы, но что дождь не орошал еще земли, хотя атмосфера была насыщена большим количеством паров.

Но если допустить, что (2:5) главы относится лишь до последних трех дней творения, и что дождь был известен на земле и до потопа в начале седьмой эпохи, то большая масса паров, рассеянная в атмосфере, делала дожди того времени подобными тропическим ливням, при которых, по авторитету Марсель де-Серра, радуга не может образоваться. Огромное количество паров, рассеянное в атмосфере допотопной земли, вполне объясняется существованием в древнейшие геологические эпохи первобытного кипящего моря, содержавшего в растворе своем осадочные породы, и которое отдавало понемногу осадочные породы земле, а водяные пары атмосфере, пока не дошло до тех размеров, при которых выдвинулись материки и действовавшие до того силы пришли в равновесие.

Но это равновесие, при продолжающемся испарении океана, было нарушено: водяные пары обрушились в виде громадных масс воды на землю, смыли вершины гор и снесли их в долину, подняли полярные льды и, снеся их вместе с замерзшими в них камнями и скалами, в более теплые страны, рассыпали по степям эрратические блоки, принесли остатки мамонтов и мастодонтов из экваториальных стран в холодные, нанесли обломки и накопления морских раковин, или ракушек, на вершины гор, изменили форму материков и промыли новые ущелья и ложбины в давно наслоенных породах, проникли в глубь земли и, в соприкосновении с раскаленными массами лавы, базальта или порфира, в виде паров, потрясли земную поверхность, открыли новые вулканы и подняли новые цепи гор; загнали массами животных в пещеры и засыпали их песком и глиной, выбросили массы песку на некоторые части материка и погребли всю растительность этих мест, обратив их в вечные степи, и наконец, когда восстановилось равновесие между водяными парами атмосферы притяжением земли, электрическими и магнитными ее силами, тогда в лишенной большей части водяных паров атмосфере возникли сильные токи воздуха, сильный ветер, как говорить Библия, который и был знаком прекращения дождя и потопа. Но год после того земля не была еще в состоянии принять обитателей своих, которые в ковчеге ждали нового откровения, чтобы занять обновленную землю. Этот катаклизм не мог не иметь влияния на обитателей суши, ибо с изменением состава атмосферы и отношения водяных паров, содержавшихся в ней, изменялись несколько условия дыхания, питания, кровообращения, горения и других процессов организма. Он не на столько изменил условия жизни, чтобы сделать ее невозможной для созданных уже пород, но он должен был отозваться на продолжительности жизни их и уменьшить ее, так как часть жизненных сил должна была быть израсходованной на борьбу противу условий новой среды, к которой не привык еще организм; и действительно, в приговоре о потопе еще перед началом его, Творец мiра произносить о людях: «и будет дни их 120 лет».

Следы потопа начертаны на самой земле; в предисловии к тексту и в самом тексте Книги Бытия мы приводим многие ученые авторитеты об этом предмете; там же и в предисловии к 10-й главе, заключающей в себе любопытную древнейшую родословную народов, мы указываем на памятники и предания о потопе, оставшиеся у всех народов, вместе с воспоминаниями о долголетии исчезнувшего допотопного поколения богов, как их чтили язычники, и о самом Ное, который был обожаем под именем и Януса и Сатурна.

Потоп кончается, но земля еще покрыта океаном; все земные животные и люди, населявшие землю, погибли; животные оставили по себе следы в огромных накоплениях костей пещерных, в ископаемых остатках; но допотопный род человеческий погиб бесследно, по крайней мере до сих пор не удалось открыть остатков ископаемого допотопного человека, не только потому, что он появился в позднейшую противу млекопитающих геологическую эпоху, но еще и потому, что во время потопа он, как разумное существо, укрывался не в пещерах от ярости волн, не бежал в толпах в долины, а подымался на возвышенности, где, погибнув от волн, труп его сделался добычей хищных рыб. Таким образом допотопное человечество не оставило следов своего существования; и если остатки пищи и каменные орудия, найденные в Дании, в Великобритании и в последнее время в Швейцарии, могут быть отнесены и к допотопному периоду по грубости форм встречаемых орудий, то, с другой стороны, они с такой же вероятностью могут быть отнесены к первому движению из Арии индо-германских племен, из которых, например, Пелазги, как верно указано Нитчем (Zustand dor Griechen; 1806, Erfurt: Erstes Kapitel; die Befölkerung Griechenlandes S. 49–52), были в таком диком состоянии, по свидетельству Еврипида, Платона и Павзания, что пожирали тела убитых неприятелей и не имели других жилищ, кроме пещер. К этому мы еще напомним, что у большей части каннибалов доселе в употреблении каменные орудия, так что нет особого повода думать, что каменные орудия суть признак необычайно высокой древности; они только признак бытности народа.

Итак, на всем земном шаре остались видимые следы гигантского наводнения, лишь не осталось следов человека и единственный из всех родов исторических памятников, свидетельствующий о том, что человек существовал на земле до потопа, есть предание, которое в воспоминаниях всех народов передает почти буквально рассказ о потопе так, как он записан в книгах откровения¹⁴, которые были начертаны в те еще времена, когда предание было живо и передавалось из поколения в поколение в народе Израильском.

И предания Перувианцев и Мексиканцем,, как мифология Греков, помнят о Ное; назывался ли он Девкалион, Кохкох или Сатурн – везде в его потомстве возрождается погибшее человечество, и везде, во всех преданиях, что особенно замечательно, он есть родоначальник нового племени, представитель новой жизни, в которой нет уже места чудовищным титаническим героям, в которых олицетворяется таинственное допотопное прошедшее; при нем начинается эра очеловеченных полубогов и героев, которые в преданиях всех народов признаются прямыми уже родоначальниками того поколения, которое принялось записывать мифологические сказания.

Обратимся теперь к сказанию, записанному в книгах Откровения. Посреди неизмеримых для глаз волн океана, поглотившего все, жившее на земле, носится одинокий корабль, в котором сохранены семена новой будущей земной жизни и та семья, которой предназначено продолжить существование рода человеческого. Целый год находится Ной со своим семейством в ковчеге, и после приказания войти в ковчег, он не получает нового откровения, предоставленный, по-видимому, собственным силам. В этом нравственно-опасном положении Ной, силой веры своей, не впадает в отчаяние, а верит и надеется.

Как Адам был первообраз каждого из падающих людей, так Ной есть первообраз всех верующих, которые, несмотря на тоску ожидания и неизвестности, остаются верными Богу и находят силу бороться противу осаждающих их искушений и мучительного сомнения, веруя, что придет минута избавлена и радости.

Ковчег останавливается; птица приносит Ною радостную весть (предание везде повторяет это сказание), но Ной ждет повеления, потому что он без него не смеет занять обновленную землю. И действительно, повеление, которое он получает, снова торжественно вручает не одному Ною, а всему человечеству землю; снова повторяется благословение множиться, снова дается власть человеку над животными, но прибавляются многознаменательные слова: «страх и трепет ваш будет на всех зверех земных», т.е., человек может властвовать над животными, лишь покоряя их себе силой, или отгоняя их страхом. Прежние близкие отношения человека к животным изменяются не только потому, что грехом он удалился от райской жизни, где животные окружали его, но еще и потому, что умственное развитие человека подвинулось, что животные оставались неподвижными в своем развитии, а человек шел вперед и оставил их далеко за собою; он удалился от них и посредством греха, который был – злоупотребление воли, что недоступно животному, и он удалился еще более потому, что он вышел из жизни исключительно плотских требований; он стал жить умом и надеждой в сфере, для животных недоступной, в сфере мысли, в сознании идеального мiра, к которому он стремился; он менее начал понимать животную жизнь и окружающую его природу, потому что часть мысленных своих сил он устремлял на цели нравственные, на анализ своих ощущений, наконец на устройство своих отношений к подобному себе.¹⁵

Удаление человека от животного мiра и сознание своего возвышения над ним мы видим в весьма знаменательном обряде жертвоприношения, которое здесь впервые упоминается в Книге Бытия, и в дозволении есть мясо животных.

Более чем вероятно, что допотопный мiр не знал мяса; но, говоря уже о преданиях золотого века, самое уменьшение жизни людей после потопа указывает, что изменились физические условия жизни; причем нельзя не думать, что самое долголетие патриархов намекает на отсутствие пищи, заключающей в себе много азота, которая так способствует быстрому горению тканей. Допотопный мiр не был мiр каннибалов; надо строго различать два совершенно разные развития: первобытного человека, злоупотребляющего своей волей, знавшего убийство, но не павшего так низко, как дикий, который дошел до низшей ступени человечествa забвением нравственных начал.

Эти два противоположные потока постоянно встречаются в жизни человечества. Человечество, в обширнейшем его значении, неуклонно идет вперед; в этом значении оно часто заключается в немногом количестве избранных, которые суть ядро новой будущей жизни, представители высшего развития в данную минуту; но они недолго остаются одни в исключительном положении массы сознают истину, она берет верх и несколько людей, хранивших истину, разливают ее спелыми потоками по всей массе человечества. Так Израиль хранил истину для всего человечества; так в самом Израиле, во время его отпадения от Бога завета, оставались лишь несколько пророков, верных Богу; так посреди языческих обществ жили мудрецы, знавшие единого Бога. Масса заблуждалась, увлекалась, развращалась, но развитие человечества шло вперед; последний результат развития известного общества был храним мудрецами, которые, при благоприятных обстоятельствах, могли овладеть умами. Мы постоянно указываем на замечательное обстоятельство, что проповедь слова Божия была встречена как слово родное, близкое сердцу, миллионами людей, которые, при кажущемся развращении того времени, нравственно были подготовлены к принятию святого слова, несмотря на то, что оно, по-видимому, так резко противоречило с понятиями того времени, ибо не один народ Израильский имел в виду Господь наш: «шедше, проповедайте всем языкам». Везде Господь, путем горького опыта и страданий, подготовлял человечество к жажде добра, везде дозволил он, чтобы сохранилось несколько людей мудрых и чистых (как напр., Корнелий сотник), которые были передовыми нравственными людьми и которые воплощали в себе последний, высший результат нравственного развитая того общества, к которому принадлежали.

Таким образом от мудрых к мудрым шло развитее человечества, никогда не останавливаясь, никогда не отступая, сливая иногда воедино чистоту нравов германских племен с умственным развитием Римлян, перенося иногда престол свой из одной страны в другую, от одного народа к другому, но всегда оставаясь где-нибудь на земном шаре выше уровня развития лучших масс.¹⁶

Но, кроме этого общего движения человечества, в маленьких племенах его происходят обратные движения, которые также мало нарушают общий закон, как не нарушает равновесия вод океана река, отведенная в сторону от своего устья и пропадающая в песках. Так многие малые племена, потомки более всех из допотопного мiра нравственно развитого Ноя, ушли далеко назад в нравственном образовании, даже от допотопных своих праотцев, доказывая только тем невозможность для человечества жить собственным разумом, независимо от откровения. И эти племена, ныне пожирающие своих неприятелей, уносили, в лице предков своих, когда-то библейские предания из Мессопотамии; когда-то и они, быть может, имели некоторое общечеловеческое образование, уровень которого был неизмеримо выше их настоящего; но, в нужде и борьбе с голодом, они забыли даже человеческие инстинкты и ждут проповеди Евангелия, чтобы быть обновленными. Так было и в ближайшем потомстве Ноя: он лично и часть его потомства остались представителями движения к совершенству и умственного развития; но многие из потомков его, как, например, вышеупомянутые Пелазги, о которых говорит Нитч, и, быть может, люди Каменного периода, которые явились в Европе после долгого бедственного странствования по степям скифским, дошли до забвения прежней жизни и сделались каннибалами, между тем как предки их знали лучшие времена.

Возвращаясь к тому моменту развития человечества, представителем которого был Ной, мы застаем человечество допотопного мiра развратным, преданным гневу, убийству, злобе, отрицающим прошедшее и будущее, но которое было вовсе не в диком состоянии, ибо оно имело искусства и ремесла, строило города и, по предании, передало многие знания чрез Ноя в обновленный род человеческий¹⁷; но оно, вероятно, не знало ни мяса, ни вина, которое появляется лишь после потопа. Ною дается разрешение употреблять то и другое; он начинает новую материальную жизнь человечества и новую нравственную жизнь, ибо ему дается, во-первых, повеление о жертвоприношении и, во-вторых, обещание, что род человеческий не подвергнется снова всеобщей гибели от потопа и, как знамение, ему дается в том радуга.

Мы выше сказали и приводим в тексте мнение некоторых авторитетов науки, что радуга потому дана была как знамение, что в допотопной атмосфере, по огромному количеству водяных паров, рассеянных в ней, не могла образоваться радуга; появление ее, с точки зрения естественного закона, доказывало непродолжительность дождя и успокаивало человека, которому еще был памятен страшный потоп.

Но в связи с этим обещанием – сохранения рода человеческого, особую важность имеет повеление о жертвоприношениях.

Текст Библии останавливает внимание читателя следующими словами: «хотя, говорит Господь после жертвоприношения Ноя, помышление человека суть зло от юности его, но Я не истреблю человека и все живущее».

В жертвоприношении выражается, с одной стороны, память человека о Боге, сотворившем его, и во-вторых, сознание своей вины и необходимость прощения, без которого человек сознает, что должен бы погибнуть от справедливости Божией.

Мы видим, какой важный шаг уже был сделан человечеством. Сознание своего греха есть внутренний анализ своих действий, сравнение этих действий с идеалом добра, вера в милосердие и стремление к высшему нравственному развитию. При этом направлении будущность человечества была обеспечена; оно могло падать, заблуждаться, но сознание греха искупало случайные падения, представляя собой движение к совершенству.

Жертвоприношение в семитическом и избранном потомстве Ноя удержало двоякий характер, переданный ему при установлении сего обряда; оно было жертвой за грехи, и тогда жертвенное животное сожигалось совершенно, или оно было благодарственной и освящающей употребление пищи жертвою, причем только часть животного сожигалась, а остальная часть, как священная, употреблялась в пищу.

Библейский обряд жертвоприношения удержал вполне свой характер в преданиях язычников; так Прометей, испрашивая у Юпитера разрешение не сжигать все жертвенное животное, а часть употреблять в пищу, есть ясное воспоминание Ноевых жертвоприношений.

Но еще замечательнее встречающиеся везде – у Гомера, у Геродота и у всех писателей древности – обряд очищения от убийства, в котором главную часть обряда составляла жертва, приносимая за совершенный грех другим, чистым от убийства лицом, потому что убийца до очищения не имеет права сам приносить жертвы.

В (Быт.9), при благословении рода человеческого на новую жизнь, особенно повторяется закон: не проливать крови человеческой. Сравнивая стих 5 и 6 этой главы и 8:20 стих главы о жертвоприношении, невольно приходить на мысль, что именно эти предания лежали в основании языческих обрядов жертвоприношения – очищения от убийства, избавления от зол, вследствие содеянного греха (как, например, греха Агамемнома противу жреца Аполлонова храма), и наконец, отразились на Драконовых законах, в которых даже животное, бывшее причиной смерти человека, предавалось смерти. Это тем вероятнее, что, как прекрасно замечает Нитч (Befölkerung Griechenlandes), везде к диким Еллинам и Пелазгам принесено образование извне пришельцами из стран, стоявших выше образованием этих диких, т.е., из стран, как мы заметили выше, где народы, при благоприятных условиях, не забыли ни преданий, ни нравственных принципов, переданных им предками, и шли еще вперед на пути развития, освежая своими искателями приключений, Кекропсом, Кадмом, Данаем, нравственное развитие племен богато одаренных, как Еллины и Пелазги, но утративших в бедности и нужде, при своих переселениях, те воспоминания высшей образованности, которые приносили им снова пришельцы.

Вместе с жертвоприношениями вступает в новый фазис своего развития церковь Божия, начавшаяся в лице первой семьи Адама и Евы; она продолжалась в потомстве Сифа, при котором учреждены первые общественные молитвы; до Ноя это был, по всей вероятности, единственный религиозный обряд древности, который, вероятно, сохранился перед потопом в одном только семействе Ноя. Как ни важен был этот обряд, соединявший по временам членов человеческой семьи воедино, для воспоминания и славословия благодеяний Создателя, и напоминавший устами старцев о таинственном Семени Жены, но еще теснее сближалось общество в нравственном отношении при жертвоприношениях, которые были не только общественным сознанием греха, но еще заменяли исповедь, ибо каждый из членов общества, принося отдельные жертвы за свои преступления, сознавался перед другими, что он поступил неправо, и отдавал себя тем на суд Божий и людской. Так ушло далеко человечество от младенчески гордых помыслов Адама, хотевшего стать Богом и насмешливого неверия допотопных титанов, которые не только не сознавали греха, но и утратили всякую способность представить себе мiр идеальный добра и правды, уверенные в титанической гордости, что они достигли высшего развития.

Первое общество, как нам известно, состояло из восьми душ; от него произошли три великие ветви человеческого рода; но прежде чем это размножение совершилось, один из трех представителей будущих великих племен человечества согрешил и навлек на себя гнев Божий, выразившийся в пророчестве Ноя, предначертавшего перед смертью будущность потомства трех сыновей своих. Грех Хама – опять была гордость, насмешливая, злобная уверенность в превосходстве своем над отцом своим и при этом явное насмешливое презрение к первосвященнику семьи и Церкви, которым был Ной, передававший заветы и обетования семье своей. Анализируя глубже это психологическое явление и сравнивая его с тем, что происходит в душе всякого человека, нельзя не заметить, что постыдное чувство радости и насмешка, являющиеся при виде совершенного кем-либо другим проступка, положительно свидетельствуют о развращении души насмехающегося, у которого к чувству гордости и превосходства всегда примешивается тайное, иногда самим неясно сознаваемое желание объяснить и оправдать свои греховные помыслы и поступки падением другого, в особенности же праведника. Это чувство так близко подходит к желанию соблазнить другого и вовлечь его в преступление, что нельзя сомневаться в его демонском происхождении, т.е., нельзя не видеть в действии и насмешке Хама того же злобного навета, в другой форме, который был причиной падения праотцев, с тою еще особенностью, что при этом грех вводил разделение в семью; но и с тою важною разницею, что только один из трех братьев согрешил, и потому церковь Божия, выделив недостойного члена, осталась в чистоте. Опять, как и в первой церкви, Хам пал, потому что выделился сам из церкви, ибо в действии его ясно пренебрежение к семье, убеждение, что она ему не нужна; он насмехается не только над минутным забвением отца, он насмехается над тем учреждением, которого он член – над главой нового общества, которое только что получило новый завет и новое приказание о жертвоприношении за грех.

Он сознает, что для него не нужно это общество, что он один силен и все потомство его несет на себе тяжесть пророчества Ноя.

Это пророчество чрезвычайно замечательно: кроме рабства, долженствовавшего тяготеть над Ханааном, первенцем Хама, т.е., над потомством Хама, Семиты являются в этом пророчестве как представители чистого Богослужения; Иафетову же племени предсказано распространиться и поселиться в селениях Симовы, т. е., другими словами, овладеть землей. Д-р Притчард, Лейард и др. ученые сделали замечание, что именно в семитических племенах возникали учения чистого деизма. Кроме библейского откровения, сохраняемого в семитском племени потомками Авраама, выходца из Халдейского Ура, учете Конфуция возникло между семитами-Китайцами, как учете Магомета между семитами-Арабами.

Иафетиды приняли семена учений и символов, возникших между Семитами, и обладая особенной способностью анализа и развития принятых верований, они развили их и создали множество мифов и аллегорий, источник которых надо искать в Сирии и Малой Азии, как говорит Лейард в своем замечательном сочинении о Ниневии.

В истории царствия Божия особенно резко выдается это различие между двумя большими ветвями рода человеческого. Семиты были до пришествия Господа нашего Иисуса Христа единственными хранителями чистых библейских преданий; одни они, в одном из племен семитских, получили обетования и среди их явился Мессия; затем значение их в истории царствия Божия прекратилось: к источнику жизни и истины были приглашены все племена земные; но прежде всех им воспользовались Иафетиды: Греки, Римляне, Галлы, Франки, Аллемакы, Вандалы, Готы, Иберийцы и, что всего замечательнее, именно эти племена в своем умственном развитии овладели землей и «вселились в селениях Симовых», говоря словами Библии.

Исполнение пророчества Ноя наступило и наступает лишь в наше время, лишь в последние два века. Индогерманское (иафетическое) племя распространило свою власть и влияние на все племена земные, и не только уничтожило всякое значение Семитов, но и распространило посреди Семитов верования, которые так долго хранились исключительно в одной ветви этого племени. Вместе с сим оно позаботилось об освобождении от рабства Хамитов и таким образом сочетало пророчество Ноя с любовью Христа Спасителя ко всем племенам и народам.

При этом опять следует обратить внимание на выполнение великих пророчеств и обетований в длинные, для нашего краткого века, периоды времени. Лишь в течение многих столетий, или тысячелетий, можем мы подметить исполнение великих законов, предначертанных Богом.

***

В самой высокой древности нет памятника, подобного тому, который мы встречаем в Х-й главе Книги Бытия. Развертывая Диодора Сицилийского, который составил компиляцию из большей части известных в древности писателей, записавших предания народов, начиная с Гезиода, орфических песен, и Гомера до Евхемера¹⁸, мы везде встречаем самолюбивое убеждение народа, повествующего свое прошедшее, что он именно есть родоначальник других народов, или что, по крайней мере, из его среды вышли колонии, населившие другие земли.¹⁹

Нигде, ни в Санхониатоне Фригии (около 1500 лет до Р.Х.), ни в книгах индийских браминов, ни в Зороастрическом учении, ни у Гомера (1000 лет до Р.Х.), ни у Геродота (500 лет до Р.Х.), ни у Ктезия (400 л. до Р.Х.), ни у Бероза (267 лет до Р.Х.), ни у Манефона (259 лет до Р.Х.), ни у Енния (180 лет до Р.Х.), нет сказаний, которые бы связывали различные племена рода человеческого между собой, хотя во многих религиях сохранилось предание о происхождении от одного человека. Единственный памятник прошедшего и самый древнейший – Библия, с полной отчетливостью и ясностью рисует нам происхождение разных народов от трех сыновей Ноевых, с тою притом особенностью, что она, имея в виду историю царствия Божия и развития среди людей истины, хранимой в одном из семитических племен, с особой определительностью говорит о народах, которые должны были иметь, или уже имели, ближайшее влияние на судьбы народа Израильского.

В этой таблице племен, рисующей распространение по земному шару трех человеческих семейств, мы должны обратить внимание, что разные народы, упомянутые в Х-й главе, группируются, как замечает Гаттерер (Gatterer: Einleitung in die synchronistische Universalhistorie. Götliugen 1771; Zweiter Theil, S-te 68), cледующим образом:

Иафетиды от Бактрии и Согдианы вокруг Каспийского моря и на юг до берегов Малой Азии. На севере до Урала, или Рифейских гор, и далее на запад в Европу, населяя Грецию и Италию (может быть Галлию и Иберию, и нынешнюю Англию (Id. Seite 70; Gomer). Независимо от сего, Иафетиды-Индоскифы занимали уже при Моисее верховья Инда.

Семиты занимали часть Индии по берегу моря и далее к Персидскому заливу, Ассирию, Халдею, южную Мессопотамию, Палестину, Аравию.

Хамиты жили в Мессопотамии, в югозападной Аравии, Ефиопии, в Египте, Ливии и по берегу Средиземного моря, в Сирии, Финикии, на островах Средиземного моря и даже в Колхиде, где была, по некоторым указаниям, египетская колония.

Приблизительно, около 2200 лет до Р.Х., произошло движение из центра первого поселения по различным радиусам для расселения по земному шару. По вычислениям Гаттерера, во времена Пелега (или Фалека), на земле могло быть около 9000 душ, которые ко временам Авраама (1996 лет до Р.Х.) могли умножиться до 33-х миллионов²⁰ (Id. Ibid. S-te 107). От потопа до расселения протекло, по еврейскому тексту, около 200 лет, а по тексту семидесяти толковников около 500 лет, от расселения до Авраама, выходящего из образованного и уже идолопоклоннического Ура халдейского протекло (по Гаттереру и Лесажу) около 350 лет, а по тексту семидесяти толковников 700 лет с лишком. При выходе из Мессопотамии племена, шедшие занять отдаленные края земли, уносили с собой воспоминания прошедшего, и искусства, и ремесла, перешедшие к ним от допотопных титанов, которые в продолжение 1500 лет, или 2200 лет (по тексту семидесяти толковников), протекших от грехопадения до потопа, изобрели большую часть искусств.

Памятники существования первых обществ находим мы разбросанными по земному шару, под названием циклопических построек, или построек ветхого периода (в отличие от периода древних народов, по выражению одного писателя).

Эти циклопические постройки, возведенные расселенными уже по лицу земли племенами после потопа, носят на себе печать одинакового архитектурного происхождения: везде громадность употребленных в дело каменных масс свидетельствует о знании механических приемов для поднятия этих масс; везде постройки эти построены «на высоких», говоря словами Библии, т.е., на холмах, террасах или платформах; везде они имеют пирамидальный характер и везде, как замечает Лейард (Nineveh and its zemains), построенный «на высоких», здания соединяют в себе характер дворца и храма, указывая на то, как власть отца семейства и, вместе с тем, священника Бога высокого осталась нераздельной в лице царей первых обществ даже до времен ассирийских дворцов первого периода, что, между прочим явствует и из сказания о Мелхиседеке, царе Салимском.

Только тот, кто приносил жертву Богу за народ и быль посредником между Божеством и человечеством, только тот мог иметь в руках власть карать и миловать; но это устройство общества могло быть возможно лишь при малых царствах, как это и было на деле в древнем мире, прежде чем были основаны всемирные монархии. Так в Палестине, во времена Авраама, мы видим девять царей, выходящих друг против друга на брань; позже, Иисус Навин ведет истребительную войну противу Ханаан и уничтожает 31 царство; Плиний, говоря о Македонии, насчитывает 150 народов. Но когда в Бактрии, в Ассирии, в Египте, быть может, в то же время в Индии, в Мексике, в Перу обширные монархии начинают поглощать маленькие царства, то вместе с сим начинается на земле резкое разделение, имеющее религиозный характер между кочевыми и оседлыми. Последние, удержав к главе своей царя-первосвященника, окружают его божескими почестями и сонмом жрецов, которые, как мы старались изобразить в предисловии к Х-й главе текста, должны были неминуемо повлечь народ в идолопоклонство, заставив его забыть предания или кланяться тем символам и аллегориям, под которыми предания были скрыты.

В этом обожании различных предметов, окружающих человека, ум человеческий мерк и мельчал; рабство было основой великих древних монархий, которые разрушались одним ударом победителя. Народ, в вечном трепете перед таинственными силами, перед жрецами, перед царем и его посланными, не мог выработать ничего для будущего счастья человечества; жизнь его проходила бесследно между рабским повиновением сильному и ужасающей жестокости к слабейшему.

Таковы были оседлые народы великих древних монархий, которые передали общечеловеческим деятелям только изображенные им мифы, символы и аллегории, под которыми скрывались предания.

Кто были общечеловеческие деятели – мы скажем ниже.

Но рядом с развитием оседлых народов, доведших свои идолопоклоннические обряды и изображения до чудовищных размеров и образов, развиваются другие общества, с другими верованиями, хотя проистекающими из того же источника – из общечеловеческих преданий.

Пока оседлые народы строили города, воздвигали храмы и дворцы и украшали их изображениями, которые обратились в идолов, большая часть племен, шедших на восток от Тигра или, как Гаттерер предполагает, от Паронамиза (Гиндукуша) к берегам Тихого океана, вела жизнь кочевую вне влияний больших, замкнутых городов, где все плотские страсти обоготворялись под различными символами. Вечно под открытым небом, племена кочевые сохранили в большей чистоте предания, сохранили в чистоте свою жизнь, а вместе с тем физические свои силы. Но и посреди их угасали предания, неподдерживаемые откровением. Предания эти повествовали о едином Боге, Творце мiра, о грехопадении, о таинственном древе; к этим воспоминаниям пастыри присовокупляли обожание тех светил небесных, которые они видели над собой. Вскоре от этого обожания сабеяне перешли к земной эмблеме огней небесных, огню земному, и таким образом возникла религия огне поклонения, высокая древность которой несомненна и на основании Зороастрических сказаний и по преданиям о первой персидской династии Каиумараца, Мах-Абада и Хушенга. Религия огня имела много форм; она была или чистым сабеизмом, т.е., поклонением звезд и светил небесных, или религией митры, солнца, которая, как думает Кер Портер (Travels edition, of 1821, Part. I, p. 563), при Кире признавала огонь эмблемой, а при Дарии Истаспе – божеством, вследствие чего самый характер религии изменился в чистое огнепоклонение; но в той или другой форме религии огня было ненавистно идолопоклонство с его узкими формами и жестоким, мрачным характером, и между двумя половинами человечества завязалась борьба, которая выразилась вначале в беспрерывных нападениях народов кочевых на народов оседлых и которая кончилась победой огнепоклонников – Персов, принявших верования кочевых, над идолопоклонниками Ассириянами и Египтянами, несмотря на заговор магов при лже-Смердисе и на беспрерывные восстания провинций, имевшие религиозный характер при Дарии Истаспе.²¹

Но в след за сим, едва только поклонники единого Бога, под символом солнца или огня, одержали верх в Азии и Африке, как на сцену всемiрной истории выступают основателями всемiрных монархий, один за другим, два народа, которые обладали даром очеловечить в обширном смысле то, что доселе было выработано их предшественниками, и слить воедино разнообразные верования, подготовляя таким образом, всеобщую мысль, всеобщее верование, всеобщую цивилизацию, которой дано будет впоследствии осветиться и возвыситься Словом Божиим.

Два великие народа древности, Греки и Римляне, держали поочередно скипетр мiра; но если влияние Александра Македонского на Азию и Египет было скоропреходяще, за то влияние греческой цивилизации, внесенной в Азию, было громадно: эта же цивилизация перешла в Рим, который, воспользовавшись ею, еще более распространил ее по мiру своими завоеваниями, но затем, в величии своего индифферентизма, отказался от стройной гармонической системы Греков, чтобы приютить у себя все отдельные предрассудки и обряды всех языческих народов.

Но возвратимся сначала к Греции.

Пока в Азии шла ожесточенная борьба между сабеянами и идолопоклонниками, между пастырями и оседлыми, чудный гармонический ум Греков вырабатывал из всех верований, занесенных на его почву, одно стройное целое.

Весь тогдашний мiр, казалось, принес в дань Греции, как материал для выработки религиозной системы Греков, свои предания и мифы. И египетский оракул Додоны, с его черными голубицами, принесшими египетские верования, и орфическая песни, и елевзинские таинства, пришедшие в Орхомен из Арии с древними пастырями Пелазгами или Пиерийскими Фракийцами, и мифы Сирии и Малой Азии, так ясно послужившие материалом для феогонии Греков²², и сказания о Ваале, Дагоне, Молохе, Астарте, Рее и, наконец, далекие, темные, но жившие еще в воспоминаниях старцев предания библейские (как, например, миф об избавителе Прометея, в котором воплощено все человечество все эти верования и сказания, полученный или от Кадма, Даная, Кекропса, от всех искателей приключений, вышедших на берег Греции, или переданный собратьям своим Ионянами из мало-азиатских поселений – все эти мифы, говорим мы, восприняты живым воображением и поэтической душой Греков и разработаны в то гармоническое целое, которое называется их мифологией.

Общечеловеческий характер этой мифологии заключается не только в поэтически прекрасной ее стройности, он заключается еще в том, что в состав ее вошли верования всех народов, всех стран, так что каждый из народов, начиная с Сабеян и кончая врагами их, поклонниками чудовищного Дзохала или кровожадного Молоха, находили в этой мифологии свое родное, намеки на те верования, которые известны были им и чтились ими в продолженье многих лет. Изумительная гармоническая работа мысли талантливейшая из всех народов, доселе существовавших, тем более интересна для мыслителя, что в ней, как в общую чашу, слились те же верования, которые унесены народами в далекие странствования, которые разработаны и искажены ими под влиянием различных обстоятельств, и снова соединенные, все-таки удержали воспоминания о библейских истинах, о происхождении от одного человека, о грехе, о жертвах, о потопе, о титанах, возмутившихся против богов, наконец о Зруане, Титане и Янетосфе, от которых произошло поколение полубогов и героев.

Рим принял почти безусловно эту мифологию, но Латины были народ слишком суровый, чтобы понять всю обаятельную прелесть греческих мифов, всю нежность, облачность контуров их; они приняли богов как начальников, заведующих известными частями вселенной, присовокупили к ним не только своих богов, но еще, частью из индифферентизма, част из политических целей, допустили в свой пантеон отжившие уже для греков божества Египта, Сирии и других стран, и кончили полнейшим равнодушием ко всем религиям, которое скоро обратилось у них, как у греков, или в полное безверие, или в ту неутолимую жажду истины, которая подготовила на земле народы к воспринятию Слова Божия.

Озираясь назад и видя, как стройно выполнялось на земле это умственное движение, долженствовавшее воротить народы к источнику той Мудрости, которая завещала народам счастье и покой в лице Избавителя от зол, нет возможности отрицать руки Провидения, которое ведет народы к предначертанной им цели – счастью посредством истины, правды, любви.

Но прежде чем народы разошлись, разнося с собой предания, они задумали то общее дело, которое было причиной их разделения. В тексте XI-й главы и предисловии к ней мы излагаем взгляд наш на это предание, которое заканчивает собой ряд общечеловеческих воспоминаний, которые от этой минуты хранятся свято и передаются лишь в одном избранном роде.

Во всей остальной массе человечества они изменяются, забываются; ум человеческий свободно развивается вне влияния Откровения; но если, с одной стороны, он вырабатывает много поэтических сказаний, за то бессилен в искании истины, которая одна может дать счастье всему человечеству, а не избранному классу, одна может утолить ту жажду бессмертной души, которая может временно утешаться земными радостями, но для успокоения которой нужны вечные, неизменяемый блага – а вечны лишь добро, истина, любовь, принесенные в мiр Богочеловеком.

***

Сказав нам тайну воли своей (Еф.1:9)

Бог, вечный разум, источник всякой жизни, «без Него ничтоже бысть еже бысть», Словом Своим, выражением Своей воли создал небо и землю и все, что в них видимое и невидимое. Этим словом Книга Бытия отделяется резко от языческих учений и преданий. Мiр не есть Бог, не есть необходимое следствие Его бытия, не часть Божества, но мiр создан волей Божией, как славное откровение Его могущества, мудрости и любви. Ум человеческий, неруководимый откровением, в самых смелых помыслах своих не мог возвыситься до понимания этой истины. Везде, в учениях древних народов, в сабеизме и в учении египтян, в грубом идолопоклонстве и в учении Зороастра, в Ведах и на стенах дворцов Ниневии мы видим слияние Божества с творением и бессилие человека созерцать Бога независимо от его творения. Библия, одна Библия, как священный ковчег откровения, хранила для будущих поколений тот луч света, который озарил мiр во Иисусе Христе.

1. В начале²³ сотвори²⁴ Бог.²⁵ Небо и землю.²⁶

2. Земля же бе невидима, и неустроена²⁷, и тма верху бездны²⁸, и Дух Божий ношашеся верху воды.²⁹

3. И рече Бог: да будет свет, и бысть свет.³⁰

4. И виде Бог свет яко добро³¹, и разлучи Бог между светом, и между тмою.³²

5. И нарече Бог свет день, а тму нарече нощь³³, и бысть вечер, и бысть утро, день един.³⁴

6. И рече Бог: да будет твердь посреди воды, и да будет разлучающи посреди воды и воды, и бысть тако.³⁵

7. И сотвори Бог твердь, и разлучи Бог между водою, яже бе под твердию, и между водою, яже бе над твердию.³⁶

8. И нарече Бог твердь небо: и видь Бог, яко добро, и бысть вечер, бысть утро, день вторый.³⁷

9. И рече Бог: да соберется вода, яже под небесем, в собрание едино, и да явится суша; и бысть тако: и собрася вода, яже под небесем, в собрания своя, и явися суша.³⁸

10. И нарече Бог сушу, землю, и собрания вод нарече моря, и виде Бог, яко добро.

11. И рече Бог: да прорастить земля былие травное, сеющее семя по роду и по подобию, и древо плодовитое творящее плод, ему же семя его в нем по роду на земли; и бысть тако.

12. И изнесе земля былие травное, сеющее семя по роду и по подобию, и древо плодовитое творящее плод, ему же семя его в нем по роду на земли; и виде Бог, яко добро.³⁹

13. И бысть вечер, и бысть утро, день третий.

14. И рече Бог: да будут светила на тверди небесней, освещати землю и разлучати между днем, и между нощию и да будут в знамения, и во времена, и во дни, и в лета.⁴⁰

15. И да будут в просвещение на тверди небесной, яко светити по земли; и бысть тако.⁴¹

16. И сотвори Бог два светила великая, светило великое в начала дне, и светило меншее в начала нощи, и звезды.⁴²

17. И положи я Бог на тверди небесной, яко светити на землю.

18. И владети днем и нощию, и разлучати между светом и между тмою, и виде Бог яко добро.

19. И бысть вечер и бысть утро день четвертый.

20. И рече Бог, да изведут воды гады душ живых⁴³, и птицы летающия по земли по тверди небесней, и бысть тако.⁴⁴

21. И сотвори Бог киты великия и всяку душу животных гадов, яже изведоша воды по родом их, и всяку птицу пернату по роду, и виде Бог яко добро.

22. И благослови я Бог глаголя, раститеся, и множитеся, и наполните воды, яже в морях, и птицы да умножатся на земли.

23. И бысть вечер, и бысть утро день пятый.

24. И рече Бог: да изведет земля душу живу по роду, четвероногая и гады, и звери земли по роду; и бысть тако.

25. И сотвори Бог звери земли по роду, и скоты по роду их, и вся гады земли по роду их, и виде Бог яко добро.⁴⁵

26. И рече Бог, сотворим человека⁴⁶ по образу нашему и по подобию⁴⁷, и да обладает рыбами морскими и, птицами небесными (и зверми), и скотами, и всею землею, и всеми гады пресмыкающимися по земли.

27. И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его⁴⁸; мужа и жену сотвори их.⁴⁹

28. И благослови их Бог, глаголя: раститеся и множитеся, и наполните землю⁵⁰, и господствуйте ею, и обладайте рыбами морскими (и зверми), и птицами небесными, и всеми скотами, и всею землею, и всеми гадами пресмыкающимися по земли.⁵¹

29. И рече Бог: се дах вам всякую траву семенную сеющую семя, еже есть верху земли всея, и всякое древо, еже имать в себе плод семене семеннаго, вам будет в снедь.⁵²

30. И всем зверем земным, и всем птицам небесным, и всякому гаду пресмыкающемуся по земли, иже имать в себе душу живота, и всяку траву зеленую в снедь: и бысть тако.⁵³

31. И виде Бог вся елика сотвори: и се добра зело: и бысть вечер, и бысть утро, день шестый.⁵⁴

***

1. И совершишася небо и земля и все украшение их.⁵⁵

2. И соверши Бог в день шестый дела своя, яже сотвори, и почи в день седьмый от всех дел своих, яже сотвори.⁵⁶

3. И благослови Бог день седьмый, и освяти его, яко в той почи от всех дел своих, яже начат Бог творити.⁵⁷

4. Cия книга Бытия небесе и земли, егда бысть в оньже день сотвори Господь Бог небо и землю.⁵⁸

5. И всякий злак селный, прежде даже быти на земли, и всякую траву селную, прежде даже прозябнути: не бо одожди Господь Бог на землю, и человек не бяше делати ю.⁵⁹

6. Источник же исхождаше из земли, и напаяше все лице земли.⁶⁰

7. И созда Бог человека⁶¹ персть (вземь) от земли⁶² и вдуну в лице его дыхание жизни⁶³, и бысть человек в душу живу.⁶⁴

8. И насади Господь Бог рай во Едеме на востоцех⁶⁵, и введе тамо человека, его же созда.⁶⁶

9. И прозябе Бог еще от земли всякое древо красное в видение, и доброе в снедь⁶⁷; и древо жизни посреди рая⁶⁸, и древо, еже ведети разуметельное добраго и лукаваго.⁶⁹

10. Река же исходит из Едема напаяти рай; оттуду разлучается в четыри начала.⁷⁰

11. Имя единой Фисон: сия окружающая всю землю Евилатскую, тамо убо есть злато.

12. Злато же оныя земли доброе, и тамо есть Анфракс, и камень зеленый.

13. И имя реце второй Геон; сия окружающая всю землю Ефиопскую.

14. И река третия Тигр: сия проходящая прямо Ассириом, река же четвертая Евфрат.⁷¹

15. И взя Господь Бог человека, его же созда, и введе его⁷² в рай сладости, делати его и хранити.⁷³

16. И заповеда Господь Бог Адаму⁷⁴, глаголя: от всякаго древа, еже в раи, снедию снеси.

17. От древа же еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него; а в онь же аще день снесте от него, смертию умрете.⁷⁵

18. И рече Господь Бог: не добро быти человеку единому⁷⁶: сотворим ему помощника по нему.⁷⁷

19. И созда Бог еще от земли вся звери селныя, и вся птицы небесныя⁷⁸, и приведе я ко Адаму, видети, что наречет я⁷⁹; и всяко еже аще нарече Адам душу живу, cиe имя ему.⁸⁰

20. И нарече Адам имена всем скотом, и всем птицам небесным, и всем зверем земным. Адаму же не обретеся помощник подобный ему.⁸¹

21. И наложи Бог изступление на Адама, и успе; и взя едино от ребр его, и исполни плотию вместо его.⁸²

22. И созда Господь Бог ребро, еже взя от Адама, в жену, и приведе ю ко Адаму.⁸³

23. И рече Адам: се ныне кость от костей моих, и плоть от плоти моея; сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия.⁸⁴

24. Сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину.⁸⁵

25. И беста оба нага, Адам же и жена его, и не стыдястася.⁸⁶

«Рече же им (Иисус): видех сатану яко молнию с небесе спадша» (Лк.10:18).

«Како спаде с небесе денница восходящая заутра? сокрушися на земли посылаяй ко всем языком. Ты же рекл еси во уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой, сяду на горе высоце, на горах высоких, яже к северу. Взыду выше облак, буду подобен Вышнему» (Ис.14:12, 14).

«Он человекоубийца бе искони, и во истине не стоит: яко несть истины в нем: егда глаголет лжу, от своих глаголет: яко ложь есть и отец лжи» (Ин.8:44).

«Воспомянути же вам хощу… яко Господь… аггелы же несоблюдшыя своего начальства, но оставлшыя свое жилище, на суд великаго дне, узами вечными под мраком соблюде» (Иуд.6).

Св. Дмитрий, митрополит ростовский (Летопись изд. 1796 г.), говорит, что Григорий Беседовник, Дамаскин (Кн. 2, о вере, гл. 3), Григорий Богослов и другие полагают, что ангелы сотворены разумны, самовластны, бессмертны, но не были утверждены в благодати и могли грешить, что и доказывается падением одного из них: «Взыду и выше звезд поставлю престол мой и буду равен Вышнему» (Ис.14:14). Но что побудило его к гордости, первому и страшившему из всех грехов? Отцы Церкви и мыслители предполагают, что тайна воплощения и искупления была открыта ангелам, и что один из них, гордясь своей славой, не хотел поклониться Первородному, о котором писано: «Егда же паки вводить Первороднаго, во вселенную глаголет: и да поклонятся ему вси ангелы Божии (Евр.1:6). Введение Первородного во вселенную есть пришествие Господа нашего Иисуса Христа в мiр; между тем сказано паки (опять) вводить во вселенную. Отсюда предполагают, что Богу угодно было вначале открыть эту тайну ангелам, а они должны были верой поклониться грядущему Мессии, Искупителю, а впоследствии поклониться самим делом. Подтверждение этой мысли видят и в словах Спасителя: «Вы отца вашего диавола есте и похоти отца вашего хощете творити; он человекоубийца бе искони» (Ин.8), то есть, еще светоносный ангел, которому открыта была тайна вочеловечения, задумал погубить Богочеловека из гордости, и погиб, увлекая с собой третью часть звезд небесных (Апок.12). Прочие ангелы с архистратигом Михаилом «брань сотвориша со змием, и свержен бысть змий великий», а святые ангелы «воспеша победную песнь: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф». С тех пор ангелы прияли полную благодать и, в награду за заслуги, освящены непогрешительностью и блаженством.⁸⁷

Хотя в Св. Писании нигде нет подробного повествования о падении ангелов и самые прямые указания на эту эпоху находим в вышеприведенных текстах, но нельзя остановиться на той мысли, что духи бессмертные, для полноты совершенства, должны были быть поставлены в положение, в котором они могли избрать путь истины и добра, и путь погибели, иначе они находились бы в состоянии невинности, но не совершенства. Те, которые силой воли отринули зло и воспротивились ему, сделались достойными вечного блаженства и сделались орудиями добра и истины; другие возмутились противу истины и задумали, как говорит св. Дмитрий, противодействовать будущему воплощению Бога Слова, вероятно, не понимая вполне страшной тайны и не хотя понять ее верою, так как для испытания необходимо было, чтобы часть тайны оставалась для них непроницаемой, несмотря на светлые умы их. Эти последние сделались вечным орудием зла, понимая, впрочем, постоянно все величие, всю прелесть, все обаяние истины, добра и любви, и понимая притом бессилие зла, и в этом было их вечное страшное мучение; невозможность возвратиться к источнику добра, от которого они оторвались и противу которого возмутились. С тех пор целью отца лжи было всякое противодействие истине, хотя он понимал и понимает, что зло его бесцельно, что частные его победы ничтожны пред величием любви и милосердия, что из самого зла, в ряду веков, вырабатывается добро и что окончательный результат есть победа добра над злом, которое он сеял.

Эта мысль проведена во всей истории царства Божия на земле; ее же находим мы и в падении праотцев, которые увлечены были демоном в погибель, которых тела преданы были смерти, но которых потомство, в ряду веков, путем горького опыта вырабатывало себе, как неотъемлемое достояние человечества, сознание, что зло не может дать счастья и жажду истины, добра и любви. Тогда предвечно задуманное вочеловечение Бога Слова свершилось; Он пришел утолить ту жажду истины, которая явилась у всех языков и мiр примирился с Богом, источником всякой истины во Иисусе Христе: смерть, где твое жало? ад, где твоя победа?

1. Змий же бе мудрейший всех зверей сущих на земли⁸⁸, их же сотвори Господь Бог, и рече змий жене: что яко рече Бог: да не ясте от всякаго древа райскаго.⁸⁹

2. И рече жена змию: от всякаго древа райскаго ясти будем.

3. От плода же древа, еже есть посреди рая, рече Бог, да не ясте от него, ниже прикоснетеся ему, да не умрете.⁹⁰

4. И рече змий жене: не смертию умрете.

5. Ведяше бо Бог, яко, в онь же аще день снесте от него, отверзутся очи ваши, и будете яко бози, ведяще доброе и лукавое.⁹¹

6. И виде жена, яко добро древо в снедь, и яко угодно очима видети, и красно есть еже разумети⁹², и вземши от плода его, яде, и даде мужу своему с собою, и ядоста.⁹³

7. И отверзошася очи обема и разумеша, яко нази беша, и сшиста листвие смоковное, и сотвориста себе препоясания.⁹⁴

8. И услышаста глас Господа Бога ходяща в раи пополудни: и скрыстася Адам же и жена его от лица Господа Бога посреди древа райскаго.⁹⁵

9. И призва Господь Бог Адама, и рече ему: Адаме, где еси⁹⁶;

10. И рече ему: глас слышах тебе ходяща в раи, и убояхся, яко наг есмь, и скрыхся.⁹⁷

11. И рече ему Бог: кто возвести тебе, яко наг еси, аще не бы от древа, его же заповедах тебе сего единаго не ясти, от него ял еси⁹⁸;

12. И рече Адам: жена, юже дал еси со мною, та ми даде от древа, и ядох.⁹⁹

13. И рече Господь Бог жене: что cиe сотворила еси; и рече жена: змий прелсти мя и ядох.¹⁰⁰

14. И рече Господь Бог змию: яко сотворил еси cиe, проклят ты от всех скотов, и от всех зверей земных: на персех твоих и чреве ходити будеши, и землю снеси вся дни живота твоего.¹⁰¹

15. И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем тоя: Той твою сотрет главу и ты блюсти будеши его пяту.¹⁰²

16. И жене рече: умножая умножу печали твоя, и воздыхания твоя¹⁰³: в болезнех родиши чада¹⁰⁴ и к мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет.¹⁰⁵

17. И Адаму рече: яко послушал еси гласа жены твоея, и ял еси от древа, его же заповедах тебе сего единаго не ясти, от него ял еси: проклята земля в делех твоих; в печалех снеси тую вся дни живота твоего.

18. Терния и волчцы возрастит тебе, и снеси траву селную.

19. В поте лица твоего снеси хлеб твой, дóндеже возвратишися в землю, от нея же взят еси, яко земля еси, и в землю отыдеши.¹⁰⁶

20. И нарече Адам имя жене своей, Жизнь, яко та мати всех живущих.¹⁰⁷

21. И сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаны и облече их.¹⁰⁸

22. И рече Бог: се Адам бысть яко един от Нас, еже разумети доброе и лукавое.¹⁰⁹ И ныне да не когда прострет руку свою, и возмет от древа жизни, и снест, и жив будет во век.¹¹⁰

23. И изгна его Господь Бог из рая сладости, делати землю, от нея же взят бысть.¹¹¹

24. И изрине Адама, и всели его прямо рая сладости: и пристави Херувима, и пламенное оружие обращаемое, хранити путь древа жизни.¹¹²

***

Грех так сильно овладел младенческим человеком, что между сыновьями Адама уже является смертоубийство. Это обстоятельство яснее всего показывает, что первоначальный грех, оторвавши человека от Бога, испортил сердце его и соделал его доступным всем преступлениям, ибо, отняв у него благодать, лишил его силы над самим собою. Убийство происходит после жертвоприношения, в котором Господ Бог, ведал сердца, не призрел на жертву Каина. Пред преступлением Господь предупреждал его: «что у дверей грех лежит» (перевод Филарета, стр. 131). Каин, сын падших прародителей, которые открыли сердце свое злу и возмущению, не преодолеть своей злобы и пролил кровь брата. Вместе с сим начинается и разделение между отверженным и избранным племенем или, иначе, между сыновьями Божиими, кои в смирении и покаянии приносит душу свою Богу, и между сыновьями лукавого, которые в гордости своей возмущаются противу Бога и его законов и вносит зло в мiр.

1. Адам же позна Еву жену свою¹¹³, и заченши роди Каина и рече: стяжах человека Богом.¹¹⁴

2. И приложи родити брата его, Авеля¹¹⁵ и бысть Авель пастырь овец: Каин же бе делаяй землю.¹¹⁶

3. И бысть по днех¹¹⁷ принесе Каин от плодов земли жертву Богу.

4. И Авель принесе и той от первородных овец своих и от туков их.¹¹⁸ И призре Бог на Авеля и на дары его.

5. На Каина же и на жертвы его не внят.¹¹⁹ И опечалися Каин зело, и испаде лице его.¹²⁰

6. И рече Господь Бог Каину: вскую прискорбен был еси, и вскую испаде лице твое.

7. Еда, аще право принесл еси, право же не разделил еси, не согрешил ли еси; умолкни к тебе обращение его, и ты тем обладаеши.¹²¹

8. И рече Каин ко Авелю брату своему: пойдем на поле. И бысть внегда быти им на поли, воста Каин на Авеля брата своего, и уби его.

9. И рече Господь Бог ко Каину: где есть Авель брат твой; и рече: не вем, еда страж брату моему есмь аз¹²²;

10. И рече Господь Бог: что сотворил еси cиe; глас крове брата твоего вопиет ко мне от земли.¹²³

11. И ныне проклят ты на земли, яже разверзе уста своя, прияти кровь брата твоего от руки твоея.¹²⁴

12. Егда делаеши землю, и не приложит силы своя дати тебе: стеня и трясыйся будеши на земли.¹²⁵

13. И рече Каин ко Господу Богу: вящшая вина моя еже оставитися ми.¹²⁶

14. Аще изгониши мя днесь от лица земли, и от лица твоего скрыюся, и буду стеня и трясыйся на земли: и будет всяк обретаяй мя, убиет мя.¹²⁷

15. И рече ему Господь Бог: не тако: всяк убивый Каина, седмижды отмстится.¹²⁸ И положи Господь Бог знамение на Каине, еже не убити его всякому обретающему его.¹²⁹

16. И изыде Каин от лица Божия, и вселися в землю Наид прямо Едему.¹³⁰

17. И позна Каин жену свою, и заченши роди Еноха¹³¹ и бе зиждяй град: и именова град во имя сына своего Енох.¹³²

18. Родися же Еноху Гаидад¹³³ и Гаадад роди Малелеила¹³⁴: и Малелеил роди Мафусала¹³⁵: Мафусал же роди Ламеха.¹³⁶

19. И взя себе Ламех две жены: имя единой Ада, и имя вторей Селла.¹³⁷

20. И роди Ада Иовила: сей бяше отец живущих в селениях скотопитателей.¹³⁸

21. И имя брату его Иувал: сей бяше показавый певницу и гусли.¹³⁹

22. Селла же и тая роди Фовела: сей бяше млатобиец ковачь меди и железа¹⁴⁰, сестра же Фовелова Ноема.¹⁴¹

23. Рече же Ламех своим женам: Ада и Селла, услышите глас мой жены Ламеховы, внушите моя словеса: яко мужа убих в язву мне, и юношу в струп мне.

24. Яко седмицею отмстися от Каина, от Ламеха же седмьдесят седмицею.¹⁴²

25. Позна же Адам Еву жену свою, и заченши роди сына, и именова имя ему Сиф¹⁴³: глаголющи: воскреси бо ми Бог семя другое вместо Авеля, его же уби Каин.

26. И Сифу бысть сын: именова же имя ему Енос¹⁴⁴: сей упова призывати имя Господа Бога.¹⁴⁵

По сказанию Георгия Кедрина, говорит он: Сиф изобрел письмена, а Енос начертал их. Есть предание также, что Сиф начертал на земле солнце, луну, планеты и звезды, и что он составил молитвы, а сын его Енос вырезал их на досках каменных. Флавий Иосиф (Antiq. Jud. Lib. I, с. 3) и Павклир говорит о Сифе, что он, зная, что землю постигнут две кары, водой и огнем, но не зная, которая из этих кар постигнет землю прежде, поставил два столба, один каменный, а другой плинфяный (смесь глины с соломой) и вложил в них две доски, одну каменную, а другую медную, и на досках этих начертал историю создания, падения, изгнания, обетования и все известные ему сведения о небесных светилах и их движении. Флавий Иосиф, основываясь на иудейском предании, верит, что один из этих столбов, каменный, уцелел в Сирии.

Иудеи, по словам Флавия Иосифа, понимали вышеприведенный текст в смысле учреждения Еносом Богослужения.

***

В этой главе заключаются родословные таблицы от сотворения человека до потопа. Таблицы эти начинаются напоминанием сотворения человека по образу Божию и ведут род человека от Бога, не только как Творца, создавшего все твари, но как Отца людей (сравн. Лк.3:38). Посему и возлюбленные Богом чада именовались сыновьями Божиими (Быт.6:2), и в роде их, непрерывном от Адама до Иисуса Христа, заключалась история царства Божия, которую и имеет единственной целью Библия, сохранившая нам об этом младенческом возрасте человека лишь кратшкие сказания. Хронология этого времени представляет собой большие трудности по несогласию летосчисления в греческом, еврейском и самаританском текстах.

Вот сравнительная таблица различных летосчислений св. Дмитрия, митрополита ростовского («Летопись». Изд. В. Сопикова, 1796)

Хронографы

Еврейский и самаританский, кому следуют и в Западной европе

Текст русских библий

Адам роди Сифа, в лето своей жизни

230

130

130

Сиф роди Еноса от сотворения мiра

435

235

335

Енос роди Каинана

525

325

525

Каниан роди Малелеила

795

395

695

Малелеил роди Ареда

960

460

860

Аред роди Еноха

1122

622

1022

Енох роди Мафусаила

1287

687

1187

Мафусаил роди Ламеха

1454

874

1374

Ламех роди Ноя

1642

1056

1562

Ной роди трех сынов: Сима, Хама и Иафета

2142

1556

2062

Потоп в 601 году жития Ноева, а от сотворения мiра (27-го апреля).

(Прим. Ной пробыл в ковчеге год).

2243

1657

2163

Долговечность первых патриархов, как она записана Библией, в сравнении с нынешней жизнью человека, возбуждала неверие в многих писателей прошлого столетия.

Но между тем предания о допотопном мире перешли в верование всех народов и многие ученые не могли не согласиться, что долговечность первых людей, поражающая нас только потому, что наша жизнь стала короче, вполне может быть объяснена физическими условиями окружавшей их среды.

Мы приводим несколько мнений и изысканий ученых об этом предмете, который указывают связь между наукой и Библией. «Историк Бероз, говорит Вольней, описывает весьма подробно обстоятельства потопа Ксисутруса, который был десятым царем, как Ной был десятым патриархом. Бероз и Абиден считают, согласно с Моисеем, десять допотопных поколений. Индусы помещают между творением и потопом десять аватасов, соответствующих десяти царям и десяти патриархам. Санхониатон-Фригии упоминает о десяти поколениях богов или полубогов от Урана до нынешнего поколения смертных. Арабы и татары тоже сохранили воспоминание о десяти поколениях; они даже называют имена допотопных патриархов, согласно с книгой Бытия (Volney. Recherches sur l’histoire ancienne. T. I; pages 127, 146, 179).

Историк Иосиф говорит о долговечности патриархов следующее. «Все исторические писатели Греции и других народов подтверждают мои слова, ибо Манефон, написавший историю Египтян, Бероз, оставивший нам историю Халдеев, Мокус Гестикус и Гиером Египтянин, занимавшиеся историей Финикиян – все говорят одно и то же. Гезиод, Гекатий, Акузилас, Эфор, Гелланик и Николай¹⁴⁶ повествуют, что люди доживали до тысячи лет. (Josèphe. Histoire des Juifs; Լ. I; ch. 3).

Прибавим к авторитетам, названным Иосифом, свидетельства Варрона (Lactance, II cit.), Плиния (Լ. VII; с. 48), Валерия Максима (LVIII de Senectute), наконец предания, найденные в Индии и Америке.¹⁴⁷

«Бюффон, Делюк, Валлериус, Бюрнетъ, Рай и Стюрм думают, что можно объяснить долговечность патриархов тем, что потоп должен, был иметь громадное влияние на состав воздуха, воды, на питательность растений и, стало быть, на зависящее от них развитие животной жизни. Этот великий переворот должен был не только уменьшить жизнь, но еще уничтожить многие породы растений и животных».¹⁴⁸

Долговечность первых патриархов была необходима для передачи в чистоте позднейшим временам откровения и предания. Так Ной, рожденный (по нашему тексту), в 1562 году от сотворения мiра, знал Иареда, родившегося в 860 году и который жил 962 года (860+962=1822). Между тем Адам мог передать Иареду изустно предания, ибо уме 930 лет, т.е., когда Иареду было 70 лет.

Что патриархи тяготились своею долговечностью и чувствовали проклятие, тяготевшее над землей, то можно видеть из стиха 29-го, когда Ламех, нарекая имя сыну своему Ною, говорит: «сей упокоит нас от дел наших, и от печали рук наших, и от земли юже прокля Господь Бог».

1. Сия книга бытия человеча, в онь же день сотвори Бог Адама: по образу Божию сотвори его.

2. Мужа и жену сотвори их: и благослови их, и нарече имя ему Адам, в онь же день сотвори их.¹⁴⁹

3. Поживе же Адам лет двесте тридесять, и роди сына по виду своему¹⁵⁰, и по образу своему, и нарече имя ему Сиф.¹⁵¹

4. Быша же дние Адамовы яже поживе, по еже родити ему Сифа, лет седмь сот, и роди сыны и дщери.

5. И Быша вси дние Адамовы, яже поживе, лет девять сотъ и тридесять: и умре.¹⁵²

6. Поживе же Сиф лет двесте пять и роди Еноса.¹⁵³

7. И поживе Сиф, по еже родити ему Еноса, лет седмь сот и седмь, и роди сыны и дщери.

8. И Быша вси дте Сифовы, лет девять сот и дванадесять: и умре.

9. И поживе Енос лет сто девятьдесят и роди Каинана.¹⁵⁴

10. И поживе Енос, по еже родити ему Kaинана лет седмь сот и пятьнадесять и роди сыны и дщери.

11. И Быша вси дние Еносовы, лет девять сот и пять: и умре.

12. И поживе Каинан лет сто семьдесят и роди Малелеила.¹⁵⁵

13. И поживе Каинан, по еже родити ему Малелеила, лет седмьсот и четыредесят и роди сыны и дщери.

14. И Быша вси дние Каинановы, лет девять сот и десять: и умре.

15. И поживе Малелеил лет сто шестьдесят пять, и роди Иареда.¹⁵⁶

16. И поживе Малелеил, по еже родити ему Иареда, лет седмь сот и тридесять, и роди сыны и дщери.

17. И Быша вси дние Малелеиловы, лет осмь сот и девятьдесят пять: и умре.

18. И поживе Иаред лет сто шестьдесят два и роди Еноха.¹⁵⁷

19. И поживе Иаред, по еже родити ему Еноха, лет осмь сот, и роди сыны и дщери.

20. И Быша вси дние Иаредовы, лет девять сот и шестьдесят два: и умре.

21. И поживе Енох лет сто шестьдесят пять, и роди Мафусала¹⁵⁸:

22. Угоди же Енох Богу, и поживе Енох по еже родити ему Мафусала, лет двесте, и роди сыны и дщери.¹⁵⁹

23. И Быша вси дние Еноховы лет триста шестьдесятъ пять.

24. И угоди Енох Богу, и не обреташеся зане преложи его Бог.¹⁶⁰

25. И поживе Мафусал лет сто осмьдесят семь и роди Ламеха.¹⁶¹

26. И поживе Мафусал по еже родити ему Ламеха лет седмьсот осмьдесят два, и роди сыны и дщери.

27. И Быша вси дние Мафусаловы, яже поживе, лет девять сот и шестьдесят девять: и умре.

28. И поживе Ламех лет сто осмьдесят осмь и роди сына.

29. И нарече имя ему Ное, глаголя: сей упокоит нас от дел наших, и от печали рук наших, и от земли, юже прокля Господь Бог.¹⁶²

30. И поживе Ламех, по еже родити ему Ноя лет пять сот и шестьдесят пять, и роди сыны и дщери.

31. И Быша вси дние Ламеховы, лет седмь сот и пятьдесят три: и умре.

32. И бе Ное лет пяти сот и роди сыны три: Сима, Хама и Иафефа.¹⁶³

1. И бысть егда начаша человецы мнози бывати на земли, и дщери родишася им.

2. Видевше же сынове Божии дщери человечи, яко добры суть, пояша себе жены от всех яже избраша.¹⁶⁴

3. И рече Господь Бог: не имать Дух мой пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть: будут же дние их лет сто двадесять.¹⁶⁵

4. Исполини же бяху на земли во дни оны: и потом, егда вхождаху сынове Божии к дщерем человеческим, и раждаху себе: тии бяху исполини, иже от века, человецы именитии.¹⁶⁶

5. Видев же Господь Бог, яко умножишася злобы человеков на земли: и всяк помышляет в сердца своем прилежно на злая во вся дни.¹⁶⁷

6. И помысли Бог, яко сотвори человека на земли, и размысли.¹⁶⁸

7. И рече Бог: потреблю человека, его же сотворих, от лица земли, от человека даже до скота, и от гад даже до птиц небесных: зане размыслих, яко сотворил я.¹⁶⁹

8. Ное же обрете благодать пред Господом Богом.¹⁷⁰

9. Сия же бытия Ноева: Ное человек праведен, совершен сый в роде своем, Богу угоди Ное.¹⁷¹

10. Роди же Ное три сыны: Сима, Хама, Иафефа.¹⁷²

11. Растлеся же земля пред Богом, и наполнися земля неправды.

12. И виде Господь Бог землю, и бе растленна: яко растли всяка плоть, путь свой на земли.¹⁷³

13. И рече Господь Бог Ною: время всякаго человека прииде пред мя, яко исполнися земля неправды от них: и се аз погублю их и землю.¹⁷⁴

14. Сотвори убо себе ковчег от древ негниющих¹⁷⁵ четвероугольных: гнезда сотвориши в ковчезе¹⁷⁶, и посмолиши его внутрьуду и внеуду смолою.

15. И тако сотвориши ковчег: трех сот лактей долгота ковчега, и пятидесяти лактей широта, и тридесяти лактей высота его.¹⁷⁷

16. Собирая сводом сотвориши ковчег, и в лакоть свершиши его свыше¹⁷⁸, дверь же ковчега сотвориши от страны, обиталища двокровна и трекровна сотвориши в нем.¹⁷⁹

17. Аз же се наведу потоп, воду на землю, погубити всяку плоть, в ней же есть дух жизни под небесем, и елика суть на земли скончаются.

18. И поставлю завет мой с тобою¹⁸⁰: внидеши же в ковчег ты и сынове твои и жена твоя, и жены сынов твоих с тобою.¹⁸¹

19. И от всех скотов, и от всех гад, и от всех зверей, и от всякия плоти, два два от всех введеши в ковчег, да питаеши с собою: мужеский пол и женский будут.¹⁸²

20. От всех птиц пернатых по роду и от всех скотов по роду, и от всех гадов ползающих по земли по роду их, два два от всех внидут к тебе питатися с тобою, мужеский пол и женский.

21. Ты же возьми себе от всех брашен, яже имате ясти, и собереши к себе, и будут тебе и оным брашно.

22. И сотвори Ное вся, елика заповеда ему Господь Бог, тако сотвори.¹⁸³

***

В памяти народов осталось одно предание, которое служит переходом от истории богов к истории смертных. Индоевропейский Ману и греческий Девкалиоп, американский Тецпи или Кохкох, Ксисуфр или Ксисутр Бероза, Сатурн, оскорбленный сыном, Янус о двух лицах суть воспоминания о патриархе Ное и о всемирном катаклизме, закончившем род допотопных гигантов и после которого снова возрождается человечество в лице трех сыновей Ноевых.

«В числе преданий человеческих, говорит неверующий Буланже, надо избрать одно, которого истина была бы всеми признана. Я не вижу ни одного, которое бы так повсеместно было принято, как рассказ о всемирном перевороте, изменившем вид земного шара и после которого начинается возрождение человеческих обществ – словом, потоп кажется мне настоящей эпохой в жизни народов. Факт этот подтверждается общим голосом, ибо его находят в преданиях всех народов и всех стран» (Boulanger; Antiquité devoilée).

«У Греков было два сказания о потопе: одно из них мифологическое, воспетое поэтами, другое же более сходное с восточными преданиями. Последнее сохранилось в сочинениях Луциана (De dea Syr.) и Плутарха (Utrum animalia terrestria an aquatica magis sint solertia). В этом последнем предании Девкалион представляется делающим ковчег и входящим в него с женой и детьми, взявши с собою по паре животных. Таков, по словам Луциана, рассказ исторический.¹⁸⁴ Плутарх прибавляет, что голубь возвестил Девкалиону убыль воды. Луциан рассказывает далее, что в одном из приморских городов Сирии была учреждена церемония, повторявшаяся два раза в год, в воспоминание о потопе, и что к ней стекались толпы народа из Сирии, Аравии и даже из стран, лежащих за Евфратом. «В святилище храма, говорит он, находились три статуи: одна Юпитера, другая Юноны, третья же носила ими Статуи и имела на голове золотого голубя¹⁸⁵; ее-то и носили два раза в год на берег моря; некоторые думают, что она изображает Девкалиона». Бероз и Николай Дамасский, рассказывая то же предание, прибавляют, что ковчег остановился на горах Армении, что следы его долго еще сохранялись и что народ ходил даже туда собирать остатки смолы, которой он был покрыт и которые будто бы еще там находились». (Moise en regard des scinces). Армянское предание называет одну из вершин Арарата Масис, на которой остановился ковчег Ноя. Вот как говорит об этом предании Эмин, переводчик Моисея Хоренского:

«Масис, собственно армянское название высочайшей из армянских гор, вообще известной под именем Арарата. По библейским преданиям, после потопа Ноев ковчег остановился на этой горе. Армянское предание подтверждает то же самое. У Флавия Иосифа халдей Бероз (Antiq. jud. кн. 1 гл. 10) так выражается об этом: «говорят, что до сих пор видны остатки ковчега на горах Кордиенских, в Армении: некоторые приносят отсюда куски смолы, которой ковчег был смазан и которую потребляют как предохранительное средство».

Николай Дамасский в 90-й книге своей истории пишет следующее. «В Армении, в провинции Миниаде, находится высокая гора, называемая Барисом; говорит, что на этой горе многие спаслись во время потопа и что ковчег, остатки которого сохранились по прошествии многих лет и в котором заключался какой-то человек, остановился на вершине этой горы. Можно допустить, что это тот самый человек, о котором говорит еврейский законодатель Моисей. Сам Иосиф в упомянутой своей истории то же самое утверждает».

У Моисея Хоренскаго в его «Описании путешествия по Армении святых дев, сопутниц Рипсиме», встречаем любопытное сирийское предание о потопе, которое гласит: «что после того, как вода стала убывать, ковчег дошел до вершины горы Сохойа, (в Васпураканской области), называемой сирийцами Сарарадом; тогда пошла ему на встречу пила-рыба и остановила его. Селение же (у этой горы) получило название Т’емнис, что означает «восемь душ вышло из ковчега».

Есть у Армян другое поэтическое предание о том, что, когда Ноев ковчег, колыхаясь и носясь по поверхности необозримых вод всемирного потопа, дошел наконец до горы Гèргура (второй по своей высоте между армянскими горами после Арарата), ковчег обратился к горе со словами: «Гергур прими меня». Гора отвечает: «ступай к Масису, он выше меня (см. геогр. Нов. Арм. Ипчичиана стр. 178).

(История Армении М. Хор., пер. Эмина, примеч. 49, стр. 249–250).

Новейшая археология, говорит Никола¹⁸⁶, тоже принесла недавно дань свою Моисею. Бронзовые медали, с изображением различных императоров, были найдены в городе Апамее, в Фригии. Другая сторона медали у всех одинакова. Вот как ее описывает Эхкель (Echkel):

«По воде плывет ковчег, в котором находятся мущина и женщина: они видны по пояс. Вне ковчега мущина в короткой одежде, а женщина в длинном платье идут, оборотясь спиной к ковчегу; у обоих правые руки подняты. На крыше ковчега сидит птица; другая птица, держа в лапах масличную ветвь, парит над ковчегом (Doctrina nummorum veterum Vienne 1793 1 part. Т. III. р. 130).

«Александр Гумбольдт нашел, со своей стороны, у американских народов многочисленные изображения различных эпизодов первобытной жизни человека так, как она описана в Ветхом Завете. Вот как изображен потоп в этих иероглифических картинах. Тецпи, или Кохкох (как называют американского Ноя), изображен плывущим по воде в ковчеге; подле него находятся его жена, дети, несколько животных и различные роды хлебных растений. Тецпи послал коршуна, который, найдя себе пищу, не возвратился; после нескольких попыток колибри принес в своем носике ветку». (Humboldt: Vue des Cordillières. T. II, pages 65, 66).

Если, с одной стороны, все предания сходятся в верованиях своих о всемирном потопе, то, с другой стороны, и новейшая геология подтверждает истину слов Моисея.¹⁸⁷

«Наносы, торфяные месторождения, ледники на высоких горах доказывают нам, говорит известный геолог Марсель де-Серр, своими появлениями и протяжениями, что форма нынешних материков не древнее шести тысяч лет. К этому результату привели нас наблюдения Доломье и Жирара над возвышением почвы Египта, Астрюк’а над дельтой Роны; наконец исследования Делюка, Фортиса, Прони и Вибекинга над наносными землями берегов морей: Балтийского, Северного и Адриатического. Наблюдения этих замечательных естествоиспытателей тем более достойны вероятия, что они делали их без всякого заранее принятого убеждения и, однако, пришли все к одинаковому результату (Marcel de-Serres: Ве la Cosmogoniе de Moise, comparée aux faits géologiques p. 260).

Вот как выражается ученый Паллас, при виде накоплений остатков животных в скверной Азии: «огромныя кости, которыя находят то поодиначке, то цельными скелетами, то огромными группами, убедили меня, что на земле должен был случиться тот огромный переворот, который мы называем потопом и которому, признаюсь, я не верил, пока не видал своими глазами эти равнины и не убедился множеством доказательств в несоменности этого великого события. Целый остов носорога, покрытый еще кожей с остатками жил и мускулов, найденный в ледяных тундрах Вилуя, есть явное доказательство как должно было быть сильно и быстро это наводнение, принесшее из южных стран в северныя труп животнаго, у котораго гниение не успело уничтожить мягких частей. Это, по всей вероятности, тот потоп, о котором все древние азиатские народы сохранили предание и который все они относят, приблизительно, ко времени, назначенному Моисеем (Pallas: Voyage dans la haute Asie).

«Для науки несомненно (говорит французский геолог Нере-Бубе), что потоп был и что он произвел разрушение на всей земной поверхности. Это доказывают накопления кремней и камней, находимыхъ во всех частях света, вдали гор, вдали вод, и которые могли быть перенесены на свои настоящие места только действием огромной силы. Кроме сего, эрратические блоки, большие скалы, рассеянные по равнинам, вдалеке от гор и на больших высотах, будут всегда несомненным доказательством необъятной силы, которую объяснить невозможно местными случайностями и которую только можно понять, допустивши соединенные усилия всех морей (Nerée Boubée: Manuel de Géologie, pages 39 et 40).

Я пришел к убеждению, говорит Доломье, что материки наши не древни и что человек еще недавно властвует над ними» (Dolomieu: Journal de physique 1792).

«Нет ни одной истины более достоверной, по геологическим данным, говорит Кювье, как та, что поверхность земного шара была изменена внезапным и страшным переворотом, бывшим не далее, как за пять или за шесть тысяч лет назад. Во время этого переворота земли, обитаемые прежде людьми и животными, опустились, дно же бывшего моря, поднявшись, образовало нынешние материки. Малое число людей, спасшихся от потопа, рассеялось по земному шару и только с этого времени можно считать основание и начало человеческих обществ. Это один из самых неожиданных и, вместе с тем, самых верных выводов нынешней геологии. Он тем более для нас драгоценен, что он указывает на связь естественных наук с историей народов. (Disconres sur les révolutions du globe p. 280).

«Под этим слоем (верхним наносом) находятся, говорит Циммерман, дилувиальные породы, или продукты разрушения огромных потоков воды, которые разлились непосредственно перед историческими временами. Они состоят из песка, глины, пещер, наполненных илом и пещер с костями допотопных животных, соединенными глинистым или известковым веществом» (Циммерман: «Мiр до сотвор. человека», перевод Ольхина, 1863 стр. 377).

Циммерман, хотя отрицает библейские сказания, однако, как мы видели и выше, в общей системе появления организмов сходится с порядком их появления, указанным в Библии.

Точно также он приводит факты, которые подтверждают сказание о всемирном потопе. Так напр., он говорит (стр. 291), что животное Palaeotherium, подобное тапиру, вымерло во времена всемирного потопа; он указывает на пещеры, наполненные костями гиен, медведей и других зверей, и приходит к заключению, что животные сбежались, спасаясь от воды, попадали в пропасть, тонули в полившейся за ними влаге и покрылись илом, который увлекла с собою вода. Это подтверждается и тем, что большие и длинные кости лошадей и быков, найденные вместе с медведями и гиенами, поломаны. В этих же пещерах находят кости слонов, которых гиены утащить не могут (стр. 332–333).

«У Керреса находят, говорит он, кости исполинской лоси, которые лежат огромною кучею на малом пространстве, как будто животные сошлись сюда огромным стадом. Замечательно, что все скелеты стоят и имеют шею высоковытянутую кверху, а рога, приложенные к спине, как будто бы они все утонули в болоте и как можно дольше держали морду над трясиною (стр. 321, 322).

Объясняя себе факты нахождения костей животных в пещерах и присовокупив, что они нисколько непопорчены, Циммерман говорит: «не загнаны ли самыя животныя потоком воды? При степных пожарах Северной Америки устрашенныя животныя несутся тесным стадом. Волки, лисицы и медведи бегут посреди козуль, оленей, кроликов и буйволов, не обнаруживая никаких признаков вражды. Общая опасность заставляет их бежать от огня в долины, орошаемыя реками, ущелья, небольшие леса, пещеры и трещины. Кто видел однажды такую сцену, тот говорит, что животныя, гонимыя потоками воды, по нескольку тысяч теснились в пещеры и задыхались здесь в воде, а затем покрывались оседающею глиною. Гораздо позднее вода, проникающая сквозь почву в пещеру, образовала на стенках последней капельник, отчего глинистый осадок покрывался каменистою оболочкою». (335–336).

Объяснение, которое он дает замечательному факту, что нигде не найдено следов допотопного человека, совершенно основательно.

«Животное, говорит он, ищет спасения в ту минуту, когда его застигает беда. Человек дальновиднее: он старается отыскать себе верную защиту. Стада, при своем бегстве, находят только пещеры, в которые они втесняются; во время своего бегства, многие свергаются в пропасть, которая наполняется их телами. Другие животные этим вовсе не предупреждаются о грозящей опасности и также гибнут, тем более, что их теснят вперед другие животные, следующие за ними. Человек очень хорошо знает, что в пещере он найдет защиту только на короткое время. Вода может приподняться, достигнуть отверзтия пещеры и залить ее. В такие опасные места человек не скрывается и не бежит в долины, окруженные горами, где он может остаться в воде точно также, как и в пещере. Он остается на вершинах, на открытых местах. Если же человек спасается от потопа, то сохранение его остатков можно ожидать также мало, как сохранения костей Перикла или Александра Великого. Когда его застигает наводнение, то он гибнет на поверхности земли, на которой не могут сохраниться его остатки» (стр. 318–319).

***

1. И рече Господь Бог к Ною: вниди ты и весь дом твой в ковчег, яко тя видех праведна предо мною в роде сем.¹⁸⁸

2. От скотов же чистых введи к себе седмь седмь, мужеский пол и женский: от скотов же нечистых два два, мужеский пол и женский.

3. И от птиц небесных чистых седмь седмь, мужеский пол и женский и от всех птиц нечистых две две, мужеский пол и женский¹⁸⁹, препитати семя по всей земли.¹⁹⁰

4. Еще бо дней седмь, аз наведу дождь на землю четыредесять дней и четыредесять нощей: и потреблю всякое востание, еже сотворих, от лица всея земли.¹⁹¹

5. И сотвори Ное вся, елика заповеда ему Господь Бог.

6. Ное же бе лет шести сот, и потоп водный бысть на земли.¹⁹²

7. Вниде же Ное, и сынове его, и жена его, и жены сынов его с ним в ковчег, воды ради потопа.

8. И от птиц чистых и от птиц нечистых, и от скот чистых и от скот нечистых (и от зверей), и от всех гадов пресмыкающихся на земли.

9. Два два внидоша к Ною в ковчег, мужеский пол и женский, яко же заповеда (Господь) Бог Ною.¹⁹³

10. И бысть по седми днех, и вода потопная бысть на земли.

11. В шестьсотное лето в житии Ноеве, втораго месяца, в двадесять седьмый день месяца, в день той разверзошася вси источницы бездны, и хляби небесныя отверзошася.¹⁹⁴

12. И бысть дождь на землю четыредесять дней и четыредесять нощей.

13. В день той вниде Ное, Сим, Хам, Иафеф, сынове Ноевы, и жена Ноева, и три жены сынов его с ним в ковчег.

14. И вси зверие земнии по роду, и вси скоти по роду, и всякий гад движущийся на земли по роду, и всякая птица пернатая по роду своему.

15. Внидоша к Ною в ковчег два два, мужеский пол и женский, от всякия плоти, в ней же есть дух животный.¹⁹⁵

16. И входящая мужеский пол и женский, от всякия плоти внидоша к Ною в ковчег, яко же заповеда Господь Бог Ною: и затвори Господь Бог ковчег от вне его.¹⁹⁶

17. И бысть потоп четыредесять дней и четыредесять нощей на земли, и умножися вода, и взя ковчег, и возвысися от земли.¹⁹⁷

18. И возмогаше вода и умножашеся зело на земли, и ношашеся ковчег верху воды.

19. Вода же возмогаше зело зело на земли: и покры вся горы высокия, яже бяху под небесем.

20. Пятьнадесять лактей горе возвысися вода и покры вся горы высокия.

21. И умре всякая плоть движущаяся по земли, птиц и скотов, и зверей, и всякий гад движущийся на земли, и всякий человек.

22. И вся елика имут дыхание жизни, и все, еже бе на суши, умре.

23. И потребися всякое востание, еже бяше на лице всея земли, от человека даже до скота, и гадов, и птиц небесных, и потребишася от земли: и оста Ное един, и иже с ним в ковчезе.¹⁹⁸

24. И возвысися вода над землею дней сто пятьдесят.¹⁹⁹

1. И помяну Бог Ноа, и вся звери, и вся скоты, и вся птицы, и вся гады пресмыкающыяся елика беху с ним в ковчезе²⁰⁰ и наведе Бог дух на землю, и преста вода.²⁰¹

2. И заключишася источницы бездны, и хляби небесныя: и удержася дождь от небесе.

3. И вспять пойде вода идущая от земли: и умаляшеся вода по сте пятидесятих днех.

4. И седе ковчег в месяц седмый, в двадесять седмый день месяца, на горах Араратских.²⁰²

5. Вода же уходящи умаляшеся даже до десятаго месяца: и в десятый месяц, в первый день месяца, явишася верси гор.

6. И бысть по четыредесятих днех отверзе Ное оконце ковчега еже сотвори.

7. И посла врана (видети, аще уступила вода от лица земли) и изшед не возвратися дóндеже изсяче вода от земли.²⁰³

8. И посла голубицу по нем видети, аще уступила вода от лица земли.

9. И не обретши голубица покоя ногама своима, возвратися к нему в ковчег, яко вода бяше по всему лицу всея земли и простер руку свою, прият ю, и внесе ю к себе в ковчег.

10. И премедлив еще седмь дней, паки посла голубицу из ковчега.

11. И возвратися к нему голубица к вечеру, и имеяше сучец масличен с листвием во устех своих: и позна Ное, яко уступи вода от лица земли.²⁰⁴

12. И премедлив еще седмь дней других, паки посла голубицу, и не приложи возвратитися к нему потом.

13. И бысть в первое и шестьсотное лето жития Ноева, в первый день перваго месяца, изсяче вода от лица земли: и откры Ное покров ковчега, его же сотвори, и виде яко изсяче вода от лица земли.²⁰⁵

14. В месяц же вторый, в двадесять седмый день месяца изсше земля.

15. И рече Господь Бог Ноеви, глаголя:

16. Изыди из ковчега ты, и жена твоя, и сынове твои, и жены сынов твоих с тобою.²⁰⁶

17. И вся звери, елицы суть с тобою, и всяку плоть от птиц даже до скотов, и всяк гад, движущийся по земли изведи с собою: и раститеся и множитеся на земли.

18. И изыде Ное, и жена его, и сынове его, и жены сынов его с ним.²⁰⁷

19. И вси зверие, и вси скоти, и вся птицы, и вся гады движущыяся по роду своему на земли, изыдоша из ковчега.

20. И созда Ное жертвенник Господеви: и взя от всех скотов чистых, и от всех птиц чистых, и вознесе во всесожжение на жертвенник.²⁰⁸

21. И обоня Господь воню благоухания, и рече Господь Бог, размыслив: не приложу ктому прокляти землю за дела человеческая: зане прилежит помышление человеку прилежно на злая от юности его: не приложу убо ктому поразити всякую плоть живущую, яко же сотворих.²⁰⁹

22. Во вся дни земля сеятва и жатва, зима и зной, лето и весна, день и нощь не престанут.²¹⁰

***

1. И благослови Бог Ноа, и сыны его, и рече им: раститеся и множитеся, и наполните землю, и обладайте ею.²¹¹

2. И страх и трепет ваш будет на всех зверех земных (и на всех скотех земных), на всех птицах небесных, и на всех движущихся по земли, и на всех рыбах морских: в руце ваши вдах (я).²¹²

3. И всякое движущееся, еже есть живо, вам будет в снедь: яко зелие травное дах вам все.²¹³

4. Точию мяса в крови души да не снесте.²¹⁴

5. Крови бо вашей душ ваших, от руки всякаго зверя изыщу (ея): и от руки человека брата изыщу ея.

6. Проливали кровь человеку, в ея место его пролиется: яко во образ Божий сотворих человека.²¹⁵

7. Вы же раститеся и множитеся и наполните землю, и множитеся на ней.²¹⁶

8. И рече Бог Ноеви и сыном его с ним, глаголя²¹⁷:

9. Се аз поставляю завет мой вам и семени вашему по вас.

10. И всякой души живущей с вами, от птиц и от скот, и всем зверем земным, елика с вами (суть) от всех изшедших из ковчега.

11. И поставляю завет мой с вами, и не умрет всяка плоть ктому от воды потопныя, и ктому не будет потоп водный, еже истлити всю землю.²¹⁸

12. И рече Господь Бог Ноеви: cиe знамение завета, еже аз даю между мною и вами, и между всякою душею живою, еже есть с вами в роды вечныя.

13. Дугу мою полагаю во облаце, и будет в знамение завета (вечнаго) между мною и землею.

14. И будет егда наведу облаки на землю, явится дуга моя во облаце.²¹⁹

15. И помяну завет мой, иже есть между мною и вами, и между всякою душею живущею во всякой плоти, и не будет ктому вода в потоп, яко потребити всяку плоть.

16. И будет дуга моя во облаце: и узрю ю еже помянути завет вечный между мною и землею: и между всякою душею живущею во всякой плоти, я же есть на земли.

17. И рече Бог Ноеви: сие знамение завета, его же положих между мною, и между всякою плотию, я же есть на земли.

18. Быша же сынове Ноевы изшедши из ковчега, Сим, Хам, Иафеф²²⁰: Хам же бяше отец Ханаань.²²¹

19. Tpиe сии суть сынове Ноевы: от сих разсеяшася по всей земли.²²²

20. И начат Ное человек делатель (быти) земли, и насади виноград.²²³

21. И испи от вина, и упися, и обнажися в дому своем.²²⁴

22. И виде Хам отец Ханаань наготу отца своего, и изшед вон поведа обема братома своима.²²⁵

23. И вземши Сим и Иафеф ризу, возложиша (ю) на обе раме свои, и идоша вспять зряще, и покрыта наготу отца своего: и лице их вспять зря, и наготы отца своего не видеша.²²⁶

24. Истрезвися же Ное от вина, и разуме елика сотвори ему сын его юнейший.

25. И рече: проклят (буди) Ханаан отрок: раб будет братиям своим.²²⁷

26. И рече: благословен Господь Бог Симов: и будет Ханаан отрок раб ему.

27. Да распространит Бог Иафефа, и да вселится в селениих Симовых и да будет Ханаан раб ему.²²⁸

28. Поживе же Ное по потопе лет триста пятдесят:

29. И Быша вси дние Ноевы, лет девять сот пятдесят, и умре.²²⁹

Священное Писание указывает на первые поселения в долине Месопотамии, между Тигром и Евфратом. «Из той страны (из Сеннаара, междуречия, Месопотамии) изыде Ассур и созда Ниневию, и проч. (10:10 и далее: «от сих разсеяшася острови, (племена), языков на земли по потопе».

При самом чтении библейских сказаний мы будем говорить о различных народах, родоначальниками которых были сыны и внуки Ноевы, и о том всемирном событии, которое заканчивает ряд общечеловеческих преданий смешением языков. Теперь мы хотим указать только на связь научных исследований с библейскими сказаниями.

В 1842 году ученый английский путешественник Лайард, при слиянии Тигра с Забом, нашел под высокими земляными курганами целые дворцы, на стенах которых начертаны были священные изображения и различные сцены из жизни обитавшего здесь народа. По вычислениям Лайарда, основанным на сличении дворцов различных периодов, древнейшие из скульптур Нимвруда, древней Ниневии, должны были относиться ко времени перваго Нина, около 2182 лет до Р.X. и 900 лет после потопа (по Лаланну). В Египте, в Индии найдены гигантские постройки, также с скульптурными и барельефными изображениями, которые доказывают, что искусство достигло уже высокого развития, по крайней мере в техническом отношении. В Мексике, в Перу найдены также изображения, указывающие, что народы, их создавшее, имели техническое знание и вкус развитый. Во всех этих изображениях мы видим неясные намеки на общие верования; все они имеют нечто общее; и если развитие каждого народа шло отдельным, своеобразным путем, то, с другой стороны, везде заметен один общий источник знаний, из которого черпали эти народы.

Как объяснить себе эти явления? Откуда пришли эти народы? Почему все постройки их имеют один и тот же характер, до того схожий, что один из наших писателей, совершенно справедливо предлагал обозначить их одним общим именем для всей земли, построек ветхого периода. Отличительный характер этих построек тот, что они возводились на громадных постройках, или платформах, служивших пьедесталом всему зданию. Кроме сего, сами здания повсюду сохраняли один и тот же характер: сочетате дворца и храма вместе. Независимо от сего, везде найдены особенные постройки пирамидальной или конической формы, в виде башень, возвышающихся уступами одна над другой». Разительное сходство мексиканских теокали с эфиопскими пирамидами, финикийскими бамотами, нурагами Сардинии, талаиотами Балеарских островов, башнями Шотландии и всеми коническими и пирамидальными постройками было замечено г. Гумбольдтом и другими учеными путешественниками». (Cours d’Archéologie 2-me et 3-me année, ссылка Николà).

Проследим мыслью библейские сказания и представим себе первых потомков Ноя, скитающихся нестройными толпами по богатым степям Месопотамии и созванных для общего дела, для постройки того вавилонского столпа, который был причиной их рассеяния по лицу земли. В это доисторическое время предания о потопе еще живы между ними; старцы еще свято помнят рассказы Ноя о творении мiра, о древе познания добра и зла, об обетовании. Но вот между массой восстает сильный волей и умом, но дерзкий, с демонской гордостью человек, который вызывает людей на постройку высокой башни для спасения от гнева Божия. В этой мысли уже видна самонадеянность человека сильного, но разум которого утратил свою чистоту: он уже не понимает идеи Всемогущества.

Но Божий приговор свершился: различные племена не понимают друг друга и чувствуют необходимость идти все далее, далее, искать себе отдельного уголка на земном шаре.

И вот начинается движение племен и родов; некоторые из них быстро делаются оседлыми, а именно, племена Хамитов, которые с Немвродом зиждут Вавилон, с Мисраимом населяют Египет, с Куфом кладут начало этой знаменитой эфиопской образованности царства Мероэ, которая, по Геерену, была замечательнее египетской; наконец потомки Ханаана, в числе которых знаменитые промышленные Фникияне, занимают Палестину и Финикию; потомок Немврода, или сам Немврод, зиждет Ниневию.

Другие племена Иафетидов и Семитов идут на юг и населяют прибережье Персидского залива, спускаются по Инду, проникают в Индию, доходят до устьев Ганга и, спускаясь к югу, созидают сильные государства; но главная масса их двигается на восток, к восходу солнца, и долго бродит по тибетской плоской возвышенности, откуда часть их направляется к Тихому океану и населяет Китай и Корею; другая часть населяет Японию и архипелаги Тихого океана, и от острова до острова достигает берегов Америки, в которой также зиждутся царства, которые записывают в скульптурных изображениях воспоминания прошлого.²³⁰

Племена, прежде всех сделавшиеся оседлыми, как то: жители Месопотамии, Египта, Эфиопии, Финикии, обладая искусствами, возникшими еще в допотопном мiре, спешат заявить о своем существовании созданием памятников, которые вначале суть дворцы, обитаемые владыками народов. Эти дворцы строятся на высоких платформах, чтобы быть безопасными от нападения; иногда же платформы располагаются террасами в воспоминание столпа вавилонского. Старцы помнят еще предания; народ, погруженный в материальные интересы, начинает забывать их, но слушает с уважением рассказы старцев и со страхом присутствует при обрядах Богослужений, которые совершаются сильными в жилищах своих, на высотах, в виду всех. Вскоре исчезают первые поколения и предания искажаются; но с развитием искусства является мысль записать их. Младенческий народ с чувством детской радости прислушивается к первому проявлению собственной мысли и блестящей фантазией своей записывает на каменных скрижалях предания в аллегорических символах, смысл которых понятен всех.

Мистическое дерево Ассириян, перед которым стоит царь в обожании, божество в кругу, символе вечности, крылатые быки с лицом человека, венчанные трерогой тиарой и с львиными хвостами, Гома Зороастра, дерево Индийцев, мексиканские изображения ковчега – суть летописи преданий этого периода.

Но вскоре смысл символов утрачивается; несколько избранных хранят лишь посредством изустного предания тайну аллегорий; они составляют основание касты жрецов, сильной своею таинственностью. Между тем власть сильного, соединившегося со жрецами, растет: он не только царь, он, живущий во дворце, на стенах которого начертаны таинственные изображения, сам представитель божества, сам воплощение божества; дворец обращается в храм и соединяется с ним воедино.

Смысл символов утрачен для народа навсегда, но народ смотрит с трепетом на изваянные изображения и падает ниц перед ними: он кланяется уже идолам.

Но вскоре царь, как божество, повелевает начертывать на стенах дворцов свои собственные деяния, и эти новые изображения суть исторические летописи жизни народов. В это же время жрецы изобретают гвоздеобразные письмена, иероглифы, гиератическое письмо, чтобы записывать свои знания, недоступные для толпы. Народ же, порабощенный, угнетенный, теряет способность мыслить. В паническом страхе своем он кланяется всему, что может иметь влияние на жизнь его. Толпа, в вечном страхе своем, старается избегнуть несчастия и трепещет перед силами природы, перед огнем, перед животными, перед растениями: отсюда обожание сил природы и всех ее проявлений, отсюда смесь запутанная, неразгаданная, смесь библейских преданий с обожанием предков, с поклонением силам природы; отсюда смешение понятий Сатурна и Ноя, Вулкана и Фовела, Титанов с предками-строителями столпа вавилонского, и с силами земли в ее плутонических проявлениях, Иувала с Солнцем или Аполлоном, отсюда обожание творения под видом Фалусса или Лингама – силы творящей, обожание силы человеческой под именем Геркулеса, достигающего божества, ожидание избавителя под мифом Прометея, похитившего небесный огонь, отсюда обожание плоти, выразившееся в различных отвратительных плотских обрядах, обожание семи планет в воспоминание семи дней творения, и, как результат, затмение мысли человеческой, которая, будучи предоставлена самой себе, вне авторитета Божественного откровения, меркнет и гаснет, не имея сил выбраться на путь истины, добра и любви.

В то время, когда основывались эти первые поселения Хамитов, Семиты и Иафетиды (из которых некоторые, впрочем, также в первые времена, основали поселения в Индии, Китае и др. местах), ведя жизнь пастушескую, сохраняют долее и чистоту нравов и воспоминания предков. В то время, когда Нин был царем Ассирии и Бактрийский Зороастр²³¹ создавал свое учение, протекло уже более 900 лет от потопа. Между оседлыми и кочевыми не оставалось ничего общего. Оседлые, гордясь своим богатством, великолепием своих царей и таинственными религиями, чувствовали отвращение к племенам кочевым и боялись их, потому что они являлись разрушать то, что они созидали, и грабить богатства, добытые ими.

Между тем некоторые кочевые племена сохраняли весьма долго, ведя бродячую жизнь под открытым небом, в виду чудес природы, те воспоминания, которые они унесли из Месопотамии, и этим объясняется отчасти убеждение некоторых ученых, которые утверждали, что все системы религии вышли с тибетской плоской возвышенности, которую считали колыбелью человечества. Некоторые из кочевых племен, избегая столкновений с народами оседлыми, весьма долго удержали патриарший быт и кочевую жизнь, как например, Скифы при Сиаксаре и Дарии, германские племена во времена первого их движения на Европу и, наконец, Арабы до новейшего времени. Но изустная передача преданий не может не исказить их. Пастушеская жизнь под открытым небом обращает внимание человека на природу и ее явления. Пастырь следит за звездами, путеводителями его в обширных равнинах, видит в них стражей своей жизни, приучается различать их и изучает их движения, но между тем начинает чувствовать к ним благоговение и видеть в них высших существ, следящих за ним и покровительствующих ему.

Искаженные изустной передачей предания меркли, оставляя лишь память Бога Творца, которого творение было перед глазами человека каждую минуту его жизни. Идея божества и влияние его на судьбу человека сочетавались в понятиях пастырей с влиянием звезд и больших светил небесных, которые вскоре сделались божествами в уме кочевых народов. Так объясняется начало сабеизма, следы которого мы находим у всех древних народов. Сабеизм был порождением кочевой жизни, как идолопоклонство было вызвано первой оседлой жизнью. Но мысль человеческая не останавливалась: с одной стороны, она развивалась, с другой, встречаясь с другим учением, или вытесняла его или, смешиваясь с ним, порождала новые системы.

Кочевые племена, смелые, сильные, нападали беспрестанно на поселения оседлых и или вносили свои чистейшие верования в страны, побежденные ими, как например в Персии, где паишдадианская династия Каиумарапа и Хушенга, вытеснив династию Мах-Абада, вносит религию митры, солнца, т.е., обожание высшего существа под именем света Божия, или эти кочевые племена изменяли верования оседлых, повествуя о допотопном мiре, который для идолопоклонников становился мiром богов, как, вероятно, это произошло в Индии, где в первые идолопоклоннические общества внесены воспоминания, которыми они пытались осмыслить свои чудовищные мифы или, наконец, кочевые, как в глубоко идолопоклонническом Египте, были предметом ужаса и отвращения оседлых.

Но борьба между этими двумя развитиями человеческой мысли не остановилась. Кочевые племена с чистейшими верованиями стали сами оседлыми и на месте их поселения возникают кроткие религии, в основании которых лежит мысль о Боге Создателе и которые, хотя впоследствии приближаются к идолослужению, но общий характер их более человечен, чем характер религий, созданных первыми поселенцами – Хамитами. Так до самого Кира, религия Хушенга, говорит Кер-Портер (Travels. T. I, р. 563 edition of 1821), видела в огне лишь эмблему, и только при Дарие Истаспе огонь сделался божеством. Вероятно, верования Хушенга были теми же верованиями, которым Бактрийский Зороастр дал свое имя и в которых слышится столь много библейских сказаний.

Но мiр идолопоклоннический и промышленный восстает противу сабеизма и мiра земледельческого, и вторая борьба эта выражается в мифе Дзохака, идолопоклоннического ассирийского племени, овладевшего Персией²³², над которой он царствует 1000 лет. Рассказ о двух змеях, выросших на его плечах и которые питались мозгами людей, приносимых им в жертву, указывает на ненависть, которую чувствовали Иафетиды²³³, бывшие под кротким правлением огнепоклонника Хушенга и Джемшида к пришельцам Хамитам, потомкам Титана Бэла и Немврода, внесшим новое богослужение. Вражду эту к пришлым идолопоклоническим племенам, приходившим разрушать труд земледельца, выразил и Зороастр в своей Зендавесте, в которой он клеймит их названием девов, или демонов (Anquetil Duperron, Т. III, р. 397; Boun Dehesh XV).

Но яснее всего выступает перед нами и вражда оседлых племен к пастушеским, и значение пастушеских племен как хранителей более чистых верований, в библейском рассказе пришествия Иакова в Египет, в связи с историческим преданием о нашествии на Египет царей-пастырей.²³⁴ Египет во времена Иосифа был под властью этих иноземных царей, представителей пастушеского племени. «Мерзость бо есть египтяном всяк пастух овчий», говорит Иосиф братьям своим, давая им землю Гесем (Быт.46:34). А между тем Фараон говорит Иосифу: «се земля египетская перед тобою есть: на лучшей земли посели отца твоего и братию твою» (47:6). Потом, когда Иаков приходит к Фараону, то этот последний просит его благословения; «и благословив Иаков Фараона, отыде от него (там же ст. 10). Далее, Иосиф, воспользовавшись голодом: «купи всю землю египетскою Фараону и люди поработи ему в рабы» (ст. 20). Фараон времен Иосифа не был царь из среды народа, он был пришлец, царь иноземный, который не только не чувствовал к пастырям того отвращения, которое питали к ним египтяне, просил еще у главы их, патриарха Иакова, благословения, как одноплеменника, с которым он был связан одними или подобными религиозными верованиями.

Затем (Исх.1:8) восстает «царь Ин, иже не знаше Иосифа». Этот царь немедленно начинает действовать враждебно против пастырей и, вероятно, принадлежа к туземной династии, изгнавшей царей-пастырей из Египта.

Таким образом в древнем мире являются рядом два разные развития человеческой мысли: одно – рабское, прямо ведущее к идолослужению, другое – более свободное и в котором осталось воспоминание преданий. Но посредством влияния народов, кочующих на оседлых, в религию народов чисто идолопоклоннических вносятся снова, под видом разных мифов и аллегорий, воспоминания давно забытых преданий.

К этому периоду, как мы выше сказали, надо отнести появление великого реформатора Зороастра, который первый из восточных, около 2200 лет до Р.X., создает или, лучше сказать, приводит в систему верования предков, почерпнутый ими, вероятно, от сказаний пастырей, и который кладет основание религии борьбы добра и зла, в которой так ясно слышатся измененные предания Библии. Эта религия, подавленная временно ассирийским идолопоклонством под видом Дзохака, восстает с новой силой при Кире, который позволяет Иудеям строит храм единому Богу, и едва не уничтоженная влиянием магов при Дарие Истаспе, она снова развивается и существует в Азии при Сассанидах, после которых она поглощается Исламом.²³⁵

Мы считали полезным набросать этот краткий очерк развития мысли и искусства, чтобы объяснить возможность, отрицаемую некоторыми учеными, создания царств с такой высокой образованностью во времена относительно столь близкие к потопу²³⁶, и показать как разносились по земле те предания, тождество которых нас приводит в изумление. Цель наша понятна: Библия, по нашему убеждению, и по убеждению всякого, глубоко вникнувшего в нее, есть непреложная истина и единственный, неоспоримый авторитет, который может дать нам некоторое понятие о прошедшем. Передать это убеждение нашим читателям и доказать, что факты, в ней указанные, не представляют ничего невозможного, а напротив, суть единственный ключ к пониманию прошедшего – вот задача, которую мы слабыми силами своими пытались исполнить.

Но убеждение наше основывается не на одних логических выводах и не на одной только возможности существования государств с высокой образованностью во времена высокой древности, не на одном только тождестве преданий всех народов: мы хотим еще указать на последний вывод наук естественных, которые пришли к результату, что люди произошли не от нескольких пар представителей рас человеческих, но от одной пары, и что все видоизменения их зависят от среды, в которой они развивались, от влияния климата и обстоятельств, в которых они находились. Мы опираемся на авторитет Катрфажа. Сущность выводов его (единство рода человеческого) заключается в следующем:

Катрфаж в основаниях своего учения полагает среду, совокупность всех обстоятельств, имеющих влияние на изменение организации. Развивая эту мысль, он доходит до выводов, подверженных опытом, из которых следует, что наружные видоотличия не могут быть приняты за основание разделения существ на отдельные виды. Эти видоизменения между растениями и животными суть только породы, которые, однако, все имеют одних общих прародителей. Пробный камень различая видов заключается в возможности производить себе подобных во всех поколениях, без утраты производительной силы и производительных органов. Совокупление различных видов растений и животных возможно лишь при посредстве и усилиях человека; но это случайности, которые не встречаются в природе и плод этих антинатуральных совокуплений почти совершенно бесплоден. За то совокупление пород, хотя бы наружные признаки их были совершенно различны, всегда замечательно плодородно.²³⁷

Насильственное совокупление видов Катрфаж называет гибридацией, и плоды этих совокуплений – гибридами; совокупление же пород – метисацией и метисами всех, происшедших от совокупления пород.

Метисация происходит между растениями и животными ежедневно, по влечению природы. Между растениями ветер, пчелы, жуки несут пыль цветов различных пород и оплодотворяют различные породы одного вида различными колерами; но та же пыль, брошенная на цветок отдельного вида, бесплодна. Если человеку удавалась гибридация растений, то лишь при особых приемах и усилиях; но, при всем этом, гибриды, которые удаются очень редко, имеют весьма мало плодородных органов; так, например, по опытам Дюмартра, гибрид мак, у которого в отцовском поколении бывало не менее 2.130 зерен, имел лишь шесть зерен здорового вида. Гибриды, предоставленные самим себе, если не умирают, то возвращаются к первоначальному естественному типу.

У животных, кроме титиров (от козла и овцы), и мусонов (от барана и козы), которые были известны в древней Италии, самые распространенные гибриды суть мул (осел с кобылой), и лошак (жеребец с ослицей). Титиры и мусоны исчезли с тех пор, как их перестали разводить искусственно; они воротились к своему первоначальному типу и таким образом нарушенный человеком закон, восстановлен природой.

Из гибридов лошадиной и ослиной породы мул весьма часто бесплоден, и если совокупляется с лошадью или ослом, то возвращается к одному из первоначальных типов; с мулом ж не может воспроизводить себе подобных. Лошак, по слабости своей, всегда почти бесплоден, и Катрфаж указывает на ужас арабского народонаселения близ Бискры, в Алжирии, когда, разнесся слух, что лошачиха отяжелела.

Окидывая общим взглядом все приведенные им факты²³⁸, в которых ясно виден непреложный закон природы, поставленный в ограждение видов от помесей и допускающий метисацию всех пород, но восстающий противу совокупления различных видов, Катрфаж прибавляет: наука может только сказать, что, судя по настоящему порядку вещей, кажется, как будто каждый вид произошел от одной только пары, и это заключение, строго выведенное из фактов, принадлежит к терминам нашего определения вида.

«Из всего сказанного следует, продолжает Катрфаж, что как скоро речь идет о всеобщих законах воспроизводительности, то можно применять к животным результаты, полученные изучением растений. Но можно ли выводы, полученные от изучения животных, применять к человеку? Без всякого сомнения. В обоих царствах органы и физиологические явления тождественны, следовательно, если группы человеческие суть разные виды, то мы увидим от смешения их между собою общие явления, свойственные гибридации; если же эти группы лишь породы одною и того же вида, то окажутся явления метисации. Посмотрим, что говорят факты».

Приведя множество фактов, доказывающих не только слишком известную способность людей всех возможных видов и оттенков совокупляться между собою, но и производить себе подобных во всех поколениях, Катрфаж останавливается на особенностях деторождения от различных пород. Из собранных им фактов видно, что плод этих скрещиваний не только обладает замечательной воспроизводящей силой, но и носит на себе все отличительные признаки метисов, т.е., соединяет в себе характерические признаки отца и матери и передает их потомству, приближаясь понемногу к нормальному белому типу, перерожденному, как видно из множества фактов, во все оттенки и уродливости влиянием среды, его окружающей.

Влияние среды столь сильно, что несколько семей Ирландцев, обитателей Метского графства и графства Армаг и Даун, принужденные в 1641 и 1689 годах бежать в гористую местность Флюса, Лейстрам, Слейго и Майо, в настоящее время, под влиянием голода, нужды и невежества, в котором они коснеют, получили все те признаки, которые приписываются низшим породам негров, или самым диким австралийским народцам. Рост их уменьшился до 5 футов 2-х дюймов, живот раздулся, ноги искривились, черты лица изменились до безобразия и уродства. Между тем братья их, Метского и других графств, которые поставлены были в лучшие условия жизни, представляют полнейшие образцы физических красот и нравственной силы.

Человек, переведенный в другой климат, несмотря на борьбу свою с влиянием природы и окружающих его других местных влияний, подвергается, однако, изменениям, несмотря на все усилия оградить и отстоять свою личность противу действующих на него сил. В этом и надо искать причин изменения породы. Как разительный пример, Катрфаж указываете, что в настоящее время дознано исследованиями г. Симона (и др. микрографов), «что внезапное появление веснушек на лице русой женщины от действия солнца зависит от окрашивания в отдельных местах кожи пигмента, придающего общий цвет негру. Важность этого факта, прибавляет Катрфаж, без сомнения, не ускользнет от читателя.

Действительно, изменена среды не может изменить результат гибридации. Признаки лошака остаются те же, где бы ни родилось это животное. Напротив, людские породы изменяются от перемены среды, которая колеблет тип негра, а потому нет ничего мудреного, что этот тип легче уступает белому при скрещениях, происходящих во Франции, Англии, Соединенных Штатах, нежели при совокуплениях, производимых в Cиeppa-Леоне или на Мозамбикском берегу.

Впрочем, продолжает он, мы обратили внимание читателя на эти соображения, чтобы показать, сколько учение о единстве человеческого рода согласуется с общими законами природы даже в мельчайших подробностях. Главное доказательство истины сего учения состоит не в том: оно состоит прежде всего в следствиях от скрещения человеческих групп. Мы видели, какой непосредственный результат имели эти скрещения: их производительность свидетельствует о метисации, устраняя всякую мысль о гибридации. Но сохраняется ли эта сила производительности у их детей? И здесь опять мы должны, придерживаясь важнейших фактов, напомнить, что происходило и что еще теперь происходитъ в центральной и Южной Америке. Там есть представители белой группы, черной и еще третьего типа (краснокожих), отличного от двух предыдущих, но нисколько не занимающего средину между ними; три совершенно разные вида, говорят полигенисты, три породы утверждаем мы. Вопреки всему, что разъединяем эти три разные группы, столь различные между собой, они сочетались между собой. Мы знаем, что их совокупления были плодородны. Наследовали ли дети эту плодородность? На это отвечает уже не один какой-нибудь человек, не один какой-нибудь ученый, натуралист или антрополог, на это отвечают сами народы, которые, чтобы выразить результат речью, принуждены были составить новый словарь для означения детей различных помесей, а этот словарь далеко еще не может передать всех изменений в чертах лица, цвете, особенностях разного рода которые замечаются у этих людей, стократ скрещенных и постоянно плодородных во всех степенях этого беспредельного смешения.

Следственно, заключает Катрфаж, все человечество принадлежит только к одному виду; группы, на которые оно нами разделено, только породы этого вида. Таково заключение, к которому ведут не теории, не понятия, заранее составленные или зависящие от учений, основанных не на естественных науках, но единственно опыт и наблюдение, опыты и наблюдения вековые, объемлющие все виды животных и растений.

Если метода основательна, если, как мы думаем, существует только одна истинная общая физиология, подчиняющая одним и тем же законам все живые организмы, то на свете существует только один вид людей, или один человеческий род. Кто верит существованию многих видов людей, должен допустить для них особенную физилогию, чуждую для растений и животных, обнаруживающуюся множеством обстоятельств, особенно же феноменами воспроизводительности, т.е., теми, которые, напротив, свидетельствуют об основном тождестве. Между двух верований, влекущих за собой следствия столь противоположные, натуралист и физиолог не могут колебаться.

Вот почему мы верим в специфическое единство человека и противимся тем, которые утверждают, что существует много видов человека».

***

Приступая к самому тексту этой главы, мы не можем еще не обратить внимание читателя, что последующая таблица народов есть древнейшее и в высшей степени любопытное предание доисторического времени. Народы, в ней поименованные, группируются сообразно с тем влиянием, которое они имели на историю царства Божия; поэтому народы, имевшее большее или меньшее влияние на народ Израильский, исчислены в подробности; народы отдаленные едва упомянуты. В древних летописях нет памятника, который давал бы нам такое ясное понятие о родстве и разветвлений различных племен, и вообще о народах древности, родство которых между собою согласно настоящей таблицы доказано теперь наукой. Древние языческие народы не знали других отношений друг к другу, кроме войны и торговли и, вследствие этого каждый народ, сосредоточиваясь в самом себе, жил собственной, отдельной жизнью; но история откровения, указывая на родство народов, говорит, что Иафет вселится в селения Симовы и что в потомстве Авраама благословятся все язы́цы земные, соединяя таким образом все народы в одной общей любви и указывая им будущее соединение для одной общей цели.

1. Cиa же (суть) бытия сынов Ноевых, Сима, Хама, Иафефа; и родишася им сынове по потопе.

2. Сынове Иафефовы: Гамер²³⁹ и Магог²⁴⁰, и Мадай²⁴¹, и Иован²⁴², и Элиса²⁴³, и Фовел²⁴⁴, и Мосох²⁴⁵ и Фирас.²⁴⁶

3. Сыны же Гамеровы: Асханас²⁴⁷, и Рифаф²⁴⁸, и Форгама.²⁴⁹

4. Сынове же Иовани: Элиса²⁵⁰, и Фарсис²⁵¹, и Киттийстии²⁵², и Родийстии.²⁵³

5. От сих разделишася острови²⁵⁴ языков (всех), в земли их: кийждо по языку в племенех своих, и в народех своих.

6. Сынове же Хамовы: Хус²⁵⁵, и Месраин²⁵⁶, Фуд²⁵⁷ и Ханаан.²⁵⁸

7. Сынове Хусовы: Сава²⁵⁹ и Евила²⁶⁰, и Савафа²⁶¹, и Регма²⁶², и Савафака²⁶³; сынове же Регмановы: Сава и Дадан.

8. Хус же роди Неврода²⁶⁴: сей начат быти исполин на земли.²⁶⁵

9. Сей бе исполин ловец пред Господом Богом²⁶⁶, сего ради рекут: яко Неврод исполин ловец пред Господом.²⁶⁷

10. И бысть начало царства его Вавилон²⁶⁸, и Орех²⁶⁹, и Архад²⁷⁰, и Халаани²⁷¹ на земли Сенаар.²⁷²

11. От земли тоя изыде Ассур²⁷³: и созда Ниневию²⁷⁴, и Роовоф²⁷⁵ град и Халах.²⁷⁶

12. И Дасем между Ниневию и между Халахом: сей есть град великий.²⁷⁷

13. Месраин же роди Людиима²⁷⁸, и Неффалима²⁷⁹, и Енеметиима²⁸⁰, и Лавиима.²⁸¹

14. И Патросониима²⁸² и Хасмониима, отнюду же изыде Филистиим, и Гаффориим.²⁸³

15. Ханаан же роди Сидона первенца (своего)²⁸⁴, и Хеттеа.²⁸⁵

16. И Иевусеа²⁸⁶, и Аморреа²⁸⁷, и Гергесеа.²⁸⁸

17. И Евеа²⁸⁹ и Арукеа²⁹⁰ и Ассенеа.²⁹¹

18. И Арадиа²⁹², и Самареа²⁹³, и Амафию²⁹⁴, и посем разсеяшася племена Хананейская.

19. И Быша пределы Хананейстии от Сидона даже приити до Герара и Газы, идуще даже до Содома и Гоморры, до Адамы и Севоима, даже до Даса.²⁹⁵

20. Сии сынове Хамовы в племенех своих по языком своим, в странах своих, и в народех²⁹⁶ своих.

21. И Симу родися и тому, отцу всех сынов Еверовых²⁹⁷, брату Иафефа старейшаго.²⁹⁸

22. Сынове Симовы: Елам²⁹⁹, и Ассур³⁰⁰, и Арфаксад³⁰¹, и Луд³⁰², и Арам³⁰³, и Каинан.³⁰⁴

23. И сынове Арамли: Оос³⁰⁵, и Ул³⁰⁶, и Гатер³⁰⁷, и Мосох.³⁰⁸

24. И Арфаксад роди Каинана³⁰⁹: Каинан же роди Салу³¹⁰, Сала же роди Евера.

26. И родистася Еверу два сына: имя единому Фалек, во дни бо его разделися земля³¹¹: и имя брату его Иектан.³¹²

26. Иектан же роди Елмодада³¹³ и Салефа³¹⁴, и Сармофа³¹⁵ и Иараха.³¹⁶

27. И Одорра³¹⁷, и Евила³¹⁸, и Декла.³¹⁹

28. И Евила³²⁰, и Авимаила³²¹, и Соева.³²²

29. И Уфира³²³, и Евила³²⁴, и Иовава³²⁵: вси сии сыны Иектановы.³²⁶

30. И бысть селение их от Маси даже приити до Сафира горы восточныя.³²⁷

31. Сии сынове Симовы в племенех своих, по языком их, в странах их и в народех их.

32. Сия племена сынов Ноевых по родом их, по языком их: от сих разсеяшася острови языков на земли по потопе.

***

«Страшны и знамениты были первые боги, виновники величайших благ в мiре, говорит Моисей Коренский в главе IX, приводя подлинныя слова Мар Абаса Катина³²⁸; от них начало мiра и размножение рода человеческого. От них поколение исполинов безобразных, крепкочленных и чудовищных: в них, чреватых высокомерием, зародилась нечестивая мысль о столпотворении, мысль, за которую они взялись немедленно. Но ужасным и божественным ветром, поднятым гневом богов (Элохим), была разметана башня. Боги, давшие каждому из людей непонятный язык, ввергли его в смущение. Один из этих людей был Хаик, сын Иапетостэ, именитый и мужественный родоначальник, искусный метатель, владеющий крепко толстым луком».

Так передавало языческое предание библейский рассказ, и Эмин, указывая на достоверность факта, что Мар Абас Катина почерпал свои сведения из халдейских преданий, говорит, что рассказ его совершенно сходен с рассказом Александра Полигистора. Мы уже имели случай упоминать о том, что воспоминание столпа Вавилонского унесено всеми народами с собою в их дальние странствования. Теперь приведем несколько фактов о разделении языков, которое казалось столь несбыточным, пока изучение языков не составило особой науки и не дало ученым средства проследить связь, существовавшую между всеми народами. Вот что говорит об этом предмете Никола (Moise):

«Весьма недавно явилась у нас новая отрасль науки – лингвистика.

Первым ее результатом, ныне несомненным, было доказательство единства человеческого рода, показание точки его исхода именно Востока на месте, указанном Моисеем, и наконец лингвистика вместе с этнографией, или изучением нравов различных народов, дошла до самого важного результата: она указала на первобытный общий язык, измененный впоследствии каким-то внезапным насилием. Она пришла к таким выводам не системой одного какого-либо ученого, или философа, а соединенными трудами всего ученого мiра, без всякого предварительно начертанного плана.

Я привожу важнейшие авторитеты:

Если бы какая-нибудь философская система стала еще доказывать различное происхождение рода человеческого, говорит русский ученый, Гулянов, в своем «Мемуаре» (представленном С.-Петербургской Академии Наук и одобренном ею), то система эта рушилась бы перед единством языков (Discours sur l’etude fondamentale des langnes. p. 31, Paris, 1822).

Все языки можно рассматривать как происходящее от одного первобытного языка, ныне утерянного. (Conclusion de l’Academie de St.-Pétersbourg. Bulletin universel. Vol I, p. 380).

К такому же точно заключению пришел немецкий ученый, Meриан, в своем большом сочинении «Tripartium» (Vienne. 1822) о сходстве языков.

Ученый Юлий Клапрот, глубоко изучившей азиатские языки и литературу, говорит также: «Общее сходство языков, так ясно выказывается, что можно считать эту истину вполне доказанною. Объяснить это невозможно иначе, как допустивши, что во всех языках Новаго и Стараго Света сохраняются остатки первобытнаго общаго языка». (Asie polyglotta; Preface, § IX).

Вначале казалось, что невозможно доказать происхождение из одного общего источника языков американских – так они разнообразны и непохожи друг на друга. Английский ученый, Смит Бартон, первый решился внимательно разобрать этот хаос; по следам его пошел Ватер. Результаты их исследований, весьма тщательно сделанных по совершенно новой методе, доказали, говорит Александр Гумбольдт, существование нескольких общих слов в языках обоих материков. Слова эти были найдены, сравнивая все языки американские с языками Старого Света (Alex. Humboldt; Vue des Cordillières).

Бладодаря неусыпным трудам Вильгельма и Александра Гумбольдта, лингвистика сумела уловить единственную связь, соединяющую между собою все американские языки. Связь эта заключалась в форме спряжения глаголов, и Вильгельм Гумбольдт назвал все семейство языков, имевшее эту особенную форму языками поглощающими, связывающими (par agglutination). Это удивительное сходство спряжений особенным образом глаголов во всей Америке, говорит Мальтебрюн, подает мысль, что все эти племена произошли от одного народа – древнего обитателя Америки, (Maltebrun, р. 217).

Александр Гумбольдт еще более расширил смысл этого заключения, говоря: как бы ни казался язык отделенным от прочих языков, как бы ни были различны формы и выражения различных наречий, всегда можно отыскать между ними сходство. Их взаимные отношения будут раскрываться по мере того, как будет приближаться к совершенству философия истории народов, вместе с основательным изучением языков.

Между тем Вильгельм Гумбольт нашел средство разделить все 860 языков и 5 т. наречий земного шара на три главные отдела. Он заметил, что языки Старого Света – языки американские и языки островов Тихого Океана составляют три класса, совершенно отличные один от другого, с тою только особенностью что в Старом Свете встречаются обращики всех трёх отделов.

Наконец, Бальби, ученый автор Этнографического Атласа, собрав драгоценные сведения при изучении этой науки, говорит: Исследования над этнографической классификацией народов, привели нас к следующему замечательному выводу: мы находим в Старом Свете, на том месте, где Моисей указывает начало роду человеческому и колыбель всех народов, те три главные отдела языков, к которым, как думает известный барон Гумбольдт, можно привести грамматические формы всех известных языков (Atlas etnographique du Globe, Pl. I).

Кроме того, г. Бальби заметил еще в своих ученых исследованиях, что все языки имеют большее или меньшее сходство с еврейским; у народов диких и необразованных сходство это поразительно; оно ослабляется по мере образования народа.

Покойный архиепископ бордоский, кардинал Шеверюс, говорил, что во время его миссионерства между индийскими племенами, его удивляло сходство грамматических форм языка диких с формами языка еврейского. Это же замечание было сделано многими учеными, как-то: капитаном Веделом, Фридрихом Шлегелем и профессором Бартоном.

Оставалось еще сыскать связь между языками по ту и по сю сторону Ганга, которые представляли между собою также мало сходства, как и различные американские языки. Но г. Абель Ремюза и г. Паравей сделали для этих языков то, что Гумбольдт и Бартон сделали для языков американских.

Сравнивая и поверяя между собою различные языки и наречия, они открыли, что китайские иероглифические письмена имеют поразительное сходство с иероглифами египетскими и даже с вавилонскими гвоздеобразными письменами. Кроме того, они открыли, что китайский язык содержит в себе большое количество слов семитических и успели этими учеными розысканиями соединить семейство индогерманских языков с языками по ту сторону Ганга.

Г. Паравей, подкрепленный всеми доводами науки, пришел к результату, что на земле был один общий центр образования, что все народы почерпнули свои знания из одного общего источника и что колыбель народов и языков именно та местность, на которой поселились после потопа Ной и его семейство, как говорит Книга Бытия (Paravey. Essai sur l’origine unique et hiéroglyphique des chiffres et des lettres de tous les peuples).

К тому же результату пришли ученые Ванкеннеди (Vankennedi. Mémorial encyclopedique 1832 p. 76.), Броттон (Ηistoire de la filiation et de la migration des peuples), Аяссон (Ajiasson. Notions générales) и другие, которые все доказывают, что все языки произошли от одного источника, и имели начало свое на Востоке.

Все языки родственны и отличаются только своею бóльшей или меньшей древностью.

Остается объяснить, как мог общий первобытный язык разбиться на столько различных наречий.

Вот что говорят об этом ученые филологи:

Гердер – которого нельзя подозревать в пристрастии, потому что он в том же отрывке, который мы сейчас приведем, объясняет историю столпотворения поэтическим сказанием – говорит: с вероятностью можно сказать, что род человеческий и язык его происходят от одного человека, а не от нескольких, рассеянных по земному шару.

Развивши эту мысль и подтвердивши это мнение грамматическими разысканиями о форме языков, Гердер продолжает: по рассмотрении различных наречий ясно, что разъединение человеческого рода было произведено каким-то насилием и что язык его был изменен не произвольно, но что какая-то неизвестная нам сила расторгла и разъединила человеческие языки (Memoire de l’Academie de Berlin: p. 141–143, 1781).

Нибур так выражается об этом предмете: если принять мнение, что весь род человеческий происходит от одного человека, то должно допустить чудо, чтобы объяснить различие форм существующих наречий; языки, столь разнообразные по корням своим и другим отличительным свойствам, могли произойти от одного общего языка, допустивши только смешение языков. Чудо это не оскорбляет нашего рассудка, ибо если мы видим из остатков древнего мipa, что существовал порядок, отличный от нынешнего, то весьма вероятно, что в известное время он внезапно изменился (Niebuhr’s: Roemishe Geschichte, 3-е Ausg. 1, Th. 60).

Чудо смешения языков, вместе с разрушением столпа Вавилонского, подтверждается также и археологическими розысканиями.

Рауль Рошет не только нашел остатки храма Белуса, построенного, как воспоминание и подражание столпа Вавилонского, но еще нашел следы этого последнего в груде сплавленных шлаков, на другом берегу Евфрата. Вот как он говорит об этом:

«После того, как огонь земной, или небесный, уничтожил столп левого берега Евфрата и обратил его в груду сплавленных шлаков, на другом берегу Евфрата был построен другой столп, с великолепием, которого следы не могло уничтожить время и поныне» (Raoul Rochette. Cours d’Archélogie, 2-me et 3-me ann.).

***

В истории царствия Божия эпоха разделения языков есть важнейшее и последнее общечеловеческое событие. Люди, размножившиеся в долине Секаара, не могли составить одного общества, потому что в основании их соединения не лежала любовь, напротив, единственное чувство, соединившее их к одной цели, было – возмущение, гордость, восстание противу Всемогущего. Наказание, постигшее их, носит на себе тот же характер всеобъемлющей любви, которая приготовляет человечеству счастье нравственное, которому основанием должны служить внутреннее сознание правды и истины и выработка этих понятий посредством опыта. И действительно, обнимая в истории человечества ряд веков, а не краткий период времени, ми видим, что человечество, разъединенное насилием, разделяется по родам и семьям и рассыпается по земному шару. Смотря враждебно на соседей, каждый род и каждое племя сосредоточивается в себе самом, развивается и независимо от других и вне всякого авторитета Божественного откровения. Ум человеческий, предоставленный самому себе, развивается, но большей частью ложно; забывая предания, он силится уловить истину, силится воплотить идею правды, силится достигнуть знания, но меркнет, подавленный и грубой физической силой, и целым хаосом предрассудков и суеверий, от которых он не в силах оторваться.

Но в этой тяжелой борьбе он вырабатывает важные истины: сознание, что нравственная сила выше физической, убеждение, что верования его ложны, непреодолимую жажду правды и сознание необходимости изменить основание общественной жизни.

Но между тем Бог, допуская ум человеческий страдать в этом самобытном развитии, передал для хранения первобытные предания в род Авраама, к которому, по исполнении назначенного времени, снова мог примкнуть род человеческий, измученный исканием истины. Тогда явилось Слово Божие. Язычники прежде всех приняли это божественное Слово, которое разрешало их сомнения, приносило им то нравственное успокоение, которого они искали, давало им истину, которой они жаждали, наконец указало им на единственное основание общественной жизни – любовь, которая и стала принципом не только взаимных отношений людей, но и международного права. Мы говорим «принципом» потому, что, несмотря на войны и несогласия между народами и государствами, жизни народов предстоит идеал, к которому они стремятся, и война есть только временное отклонение от него, а не нормальное состояние.

Идеал этот носит различные названия: его называют человечность, гуманность, общенародное право; но он неизменно один, это – любовь, внесенная Богочеловеком в хаос враждебных международных отношений и которая медленно, но верно ведет народы к предназначенной цели – к слиянию всех воедино, вследствие разумного, глубоко прочувствованного опытом сознания, что одна она может лежать в основании всеобщего счастья и одна она может вести к совершенству, цели человека, которому дан любовью Божией идеал, которого он должен стремиться достигнуть; это – образ и подобие Божие. Итак, в разъединении языков, лежало их будущее соединение, и соединение разумное, для того, чтобы, по предварительно начертанному Творцом плану, человек шел к совершенству не бессмысленной силой обстоятельства, а вследствие сознания, выработанного опытом, и опытом горьким и трудным.

***

1. И бе вся земля устне едине и глас един всем.³²⁹

2. И бысть внегда поити им от восток, обретоша поле в земли Сеннаарстей, и вселишася тамо.³³⁰

3. И рече человек ближнему своему: приидите сотворим плинфы, и испечем их огнем.³³¹ И бысть им плинфа в камень, и брение вместо мела.³³²

4. И рекоша: приидите созиждем себе град³³³ и столп, его же верх будет даже до небесе³³⁴, и сотворим себе имя, прежде неже разсеятися нам по лицу всея земли.³³⁵

5. И сниде Господь видети град и столп, его же созидаша сынове человечестии.³³⁶

6. И рече Господь: се род един, и устне едине всех, и сия начаша творити: и ныне не оскудеют от них вся, елика аще восхотят творити.³³⁷

7. Приидите, и сошедше смесим тамо язык их, да не услышат кииждо гласа ближняго (своего).³³⁸

8. И разсея их оттуду Господь по лицу всея земли: и престаша зиждуще град и столп.³³⁹

9. Сего ради наречеся имя его смешение³⁴⁰, яко тамо смеси Господь устна всея земли: и оттуду разсея их Господь по лицу всея земли.

Этим стихом кончается общечеловеческая история наших праотцев; книги откровения отныне следят за избранным родом, которому поручено хранение преданий. Все изучение Библии есть изучение тех путей, которыми Господь подготовлял душу человеческую к воспринятию Слова Божия. Работа эта превышает труды одного человека; быть может, наши слабые труды вызовут других исправить наш труд и затем продолжать труд комментирования книг Ветхого Завета, столь мало известных в нашем отечестве.

Г.Властов