Остальные проповеди святителя Геннадия

1. Как любой иной из священных праздников, так и славное Христово Преображение – ведая изобилующими чудесами, и тайнами, и неизреченными глаголами, и поражающими делами – я попытаюсь восхвалить на основании существующего о сем материала; потому что если бы и все праздники я почтил молчанием, то и этот не почтил ли бы я таким же образом, тем более – не беря на себя смелость дерзать говорить в отношении его? Потому что по причине величия и достоинства его, берущему на себя наряду со многими произносить речь о нем весьма необходимо отстать от должного; однако, принесши похвальные речи немалому числу из них, не думаю, чтобы этот праздник справедливо было бы обойти молчанием, потому что ныне понуждающие нас причины не меньше тех, которые были тогда, да и не думаю, чтобы я нуждался в ином оправдании, когда сам этот праздник требует того, чтобы о нем было сказано, от причин же, представлявшихся тогда (молчать), уклониться, и ныне тем более подобает смело приступить и взяться, отбросив от себя всякий страх. Если же и о всем ином, то тем более не достоит быть нам в неведении относительно человеколюбия общего Владыки, Которому настоящее слово приносится в дар, которое, конечно, Он милостиво примет и похвалит цель его, и разрешит многие узы грехов и прибавит Свою благодать; потому что не соответственно достоинству Его и высоте Божества и величию, поистине безграничному, но соответственно состоянию приносящих Он сравнивает дары и скорее не порицает тех, кто дерзает нечто от любви принести Ему, чем тех, которые, по причине безнадежности, отступают и молчат, потому что нам необходимо чтить и уважать Высочайшее и Первое Существо и Причину всего сущего, и хотя даже малую часть из всего воздавая, мы не можем это подобающим образом сделать, потому что совершенно невозможно даже близко подойти к должному; однако для нас, отваживающихся это сделать, бывает прощение, и представляется, что так подобает поступать благим (рабам), и совершенно противоположно бывает в отношении небрежно относящихся к долженствующему приношению и уклоняющихся от того, чтобы воздать свой долг из того, что им по силам. Скажу же, что и Сам Выставляющий Свет Истины и от Себя имеет нужду послать Свою благодать на настоящее слово, без которой невозможно для взявших на себя это дело достичь в нем успеха.

2. Итак, темой праздничного слова⁵⁵⁸ является для нас Сам Владыка, преобразующийся и воссиявающий не только образом Своей жизни и учениями, и чудесами, и всем предшествующим – столь весьма великими же и светлыми и только Богу отвечающими, – но вот уже и светом прикровенного в Нем Божества, который в предыдущее время никому из созданных Им не был явлен и когда у Владыки плоть еще не была прославлена, при помощи которой Оно легче могло бы явить Себя, ни когда ученики были в силах видеть это очами еще не приспособленными и не усовершенствованными для духовного созерцания; тогда же впервые Оно открыло Себя, и обнажило Себя, и явило Себя; потому что необходимость Домостроительства⁵⁵⁹ и величие силы было сильнее всякого препятствия. И хотя зрители присутствовали в высшей степени соответствующие чуду и словно ожидавшие этого видения – потому что они знали, что не напрасно и не случайно они были взяты одни, и место было совершенно безлюдное, и время удобное для молитвы, и все было приготовлено для видения, – все же насколько если бы кто увидел молнию или нечто из более сияющих тел, которое, прежде чем воссиять перед глазами, было полностью сокрытым, – настолько тогда свет Божества осиял глаза апостолов. Но хотя это и произошло при таких обстоятельствах,⁵⁶⁰ видение сияния поистине было более светлым, чем какое-либо сияние, и превзошло всякую такую природу, и поразило очи видевших его, и ослепило их; и это было явлено им в известной форме снисхождения к их возможностям, потому что в действительности все существующее намного уступает и немощнее его. Это событие является причиной для нашего праздника; это – главное основание нынешней темы, именно: Христова слава, и царство, и изменение образа Его в более светлый и более божественный; лучше же сказать – этого образа, прежде сокровенного, в известной мере обнаружение себя и откровение Его Божественной природы, произведенное соразмерно обстоятельствам и нужде, и состоянию зрящих.

3. Какие же были намерение и цель у Владыки, прославляемого неким новым образом?⁵⁶¹ Он явил Себя сущим в высшей славе и могущим быть выше испытующих, и пребывать не испытывающим страданий и с бо́льшим преимуществом вершить суд, имеющим же принять на Себя бесчестие и смерть по мотиву высшей жизни и высшего царства; (конечно, Он явил Себя Богом), потому что они (апостолы) не посчитали, что такое сияние света может быть присуще человеку, и до этого видения и в мыслях себе не представляли, и даже хотя оно в своей степени и было гораздо сильнее меры их возможности созерцать его, все же они могли заключить, что внутреннее сияние Его, опять же, безгранично превосходит то, которое они узрели тогда на Фаворе, и это сияние, как они слышали (Ис.6:1–3), даже серафимы не в силах созерцать без того, чтобы, прикрывши крыльями свои лица, этим не защитить слабость своего зрения. Он побудил учеников заключить о величии их Учителя; и когда они увидят Его в затмении славы (или: умирающим) и принимающим на Себя нечто злосчастное, быть крепкими душою в надеждах на лучшее и сохранить твердую веру в Него, пока самим опытом на деле они лучше не познают о Нем и о предметах их надежд; и тогда, как за Бога и Владыку и истинного Царя, могущего почтить их истинными почестями, они с радостью будут умирать. Он представил пользу, бываемую от молитвы, которой везде и словами Он учит, и Своим Собственным примером; потому что Он восходит на гору, чтобы помолиться, и представляется, что как некий плод молитвы Он воспринимает таковую славу. Он свыше приемлет второе свидетельство, более славное, чем первое (бывшее при Его Крещении). К тому же Он воздает честь добродетели, на основании ее избирая имеющих участвовать с Ним в неизреченных вещах; вознаграждает же их первых, открывая им Себя в более Божественном образе и отьемля от их души великий страх, и делая их более горячими в радении о благах (добродетели), в силу чего они единственные из всех возмогли быть призванными к лучшим и более возвышенным вещам.⁵⁶² Затем, естеству человеческому, сущему в Нем Самом, словно при свидетелях присутствующих тогда, Он дарует залоги счастья и отъемлет от него прежнее бесславие и позор. Привлекает учеников оным наслаждением виденных ими вещей; так, для того, чтобы они могли наслаждаться этим непрестанно, Он приготовляет их к тому, чтобы они были готовы все перенести, поскольку и тогда, все презревая, они сильно желают здесь оставаться и жить в шатрах, до такой степени зримое ими сильно усладило их, так что вместе с телами и мысли их стали возвышенными, так что уже ничто из обыденных вещей не могло обратить их внимание к себе, дабы они возмогли созерцать только их Учителя, сущего в такой славе; потому что это было достаточным для того, чтобы пригвоздить их к сему месту и к сущим там наслаждениям; подобало также, чтобы озарилось и их убеждение, вынесенное на основании многих прежних слов и свидетельств Учителя, так что они посчитали тогда, что уже наступило время для исполнения обещания Спасителя и их надежд.

4. Принося такое изобилие благ, приходит к нам Преображение Христово: потому что происходившее тогда приносит пользу и радует тех, которые присутствовали в то время, не больше, чем и всех нас, насколько мы утвердились в апостольской вере. Таким образом, и все дело Его и Тайна⁵⁶³ заключают в себе величайшее показание Его мудрости, а вместе с тем – и благодеяние по отношению к нашему естеству. Какой великой премудрости и человеколюбия исполнены нынешние события, этого в достаточной мере ни ум не в силах постигнуть, ни слово искусных людей не может изобразить; потому что, как это приличествовало Богу и Владыке, ищущему спасения людей до такой степени кротко и до такой степени смиренно, сущему естеством Человеку, подобному иным людям, но только чистому и безгрешному и имеющему Самому взять на Себя уплатить за грехи грешников, истинному Учителю, ничего не оставившему из средств, могущих оказать пользу, одни вещи Он Сам делал, другие принимал, в иных же случаях и словами и Своими поступками Он наставлял присутствовавших тогда и посредством их – всех, и не порознь совершая каждое, но все в то же самое время и тем же способом и образом, и все своевременно, и не без некоей предварительной подготовки или предупреждения. Присовокупляет же в данном случае и блистание чуда, лучше же сказать – чудес, потому что многое текло здесь рука об руку: сияние лица и одежд Его, до такой степени яркое, присутствие здесь главенствующих пророков, чудесным образом осеняющий облак и глас, гремящий оттуда, сочетание которых было поразительным и прекрасным делом, не только поражающим, но как бы сущим в гармонии со всем и доставляющим отрадное чувство, так что, если и без наличия этого чуда, Он был бы намерен прекрасно осуществить те дела, которые последовали за сим, и стяжать учеников и всех людей полностью утвержденными в вере в Него, однако без наличия этого прекраснейшего из всех чудес, совершенных Им и бывших в отношении Него, дело Его Домостроительства могло бы испытать недостаток и стать ущербленным, и это (т. е. Преображение Господне) имело стать как бы неким звеном между двумя периодами Его деятельности: окончанием прежних Его дел и чудес и началом последующих и более возвышенных. Обсудим же вопрос таким образом. – Цель Домостроительства (Искупления человеческого рода) призывала Бесстрастного на страдание, и это дело, с намерением осуществить его, взяла на себя зависть, возникшая к Спасителю на основании Его чудес, которыми Он благодетельствовал людям, и отец зависти вложил в наихудшие души дело злоумысла и совместно с ними составил план, и сам того не зная, что он обнажает меч на самого себя и разрушает свою тиранию, и вымещая свою месть на Одном из праведных людей, величайшую добродетель Которого он не снес, ставшего Виновником освобождения и жизни для всех людей (потому что он принимал Его за Иеремию или кого-то подобного ему, которых, насильственно умерщвляя, он радовался),⁵⁶⁴ он не знал, что он сошелся в борьбе с Богом, Которого невозможно одолеть в борьбе, лучше же сказать – воюя с бедственно страдающим от него естеством, заключающим в себе не только праведность, но и все совершающую мощь, с которым по человеколюбию Он соединился и сделал эту борьбу общей для нас; и он не ведал неизреченный Божий замысел, который, неразумный, испытав, познал тогда; для Владыки же все было известно и все шло согласно цели, и все слагалось как нужно, и уже должна была наступить главная часть Домостроительства, т. е. ярость против Него и крест, к которым Своим дальнейшим дерзновением и обличениями, и бо́льшими чудесами имел Он возбудить издавна одержимых завистью и злобой.

5. Итак, ведая, что это близко, Он начинает открывать Себя Своим друзьям (близким) и ученикам; по любви к ним Он бы и раньше это сделал, но Он знал, что они не снесут сего, потому и теперь Он делает это, щадя их; так, Сам Он не возвещает им, что Он – Сын Божий, но спрашивает у друзей Своих мнение о Нем, существующее у других, спрашивает же и их личное мнение: не открылось ли им что-нибудь большее, чем иным? – ведая, конечно, что́ они думают, но желая, чтобы и устами они исповедали веру в Него и чтобы знание истины было у них вознаграждено. Поэтому и Петра, дающего ответ от лица всех, Он хвалит и ублажает за откровение Свыше и первому ему вверяет входы спасаемых в Небесное Царство как награду за оное исповедание, каковой награде не было ничего равного. И хотя это весьма важное тот отнюдь не мог бы сказать от самого себя, тем не менее его, единственного возвестившего это, Господь удостоил награды, называя его «блаженным»; но при этом заповедует никому не говорить, что Он – Христос, именно, то самое, за что, когда они (апостолы) это говорили, Он Сам удостоил их похвалы и милости.⁵⁶⁵

6. Таким образом, весьма осторожно и бережно (потому что Он не желал возбуждать преследования),⁵⁶⁶ Он открывает Себя им, как это приличествует Учителю и Другу; и упреждает имеющее наступить после сего свидетельство Свыше и поражающее сияние Его лица и одежд, Сам о Себе бо́льшие вещи открывая ученикам, считая, что они будут огорчены, если до конца Он останется скрытым для них, не желая, чтобы о Нем разглашали; приводит же в скором времени доказательство на основании дел,⁵⁶⁷ до такой степени ясное, что уже невозможно было ни сомневаться относительно оных слов,⁵⁶⁸ либо приходить в потрясение относительно имеющих затем наступить событий; когда же это наступит, – чтобы продолжали словно звучать в их ушах слова Учителя, которыми Он похвалил истинно мудрствующих о Нем и которыми предсказал имеющую явиться Его славу. Итак, поскольку таким образом Он возвысил их образ мыслей, воспламенил же их любовь к Нему, Он начинает предсказывать им печальные вещи; когда же Петр стал молить о предотвращении сего, Он запретил с большой строгостью это ему делать, как еще не проникшему в глубину дела Домостроительства,⁵⁶⁹ но считающему за ужасное дело и несчастье то, что имело спасти все человеческое естество, а Ему, имеющему претерпеть это, имело принести славу, и царство, и имя, превысшее всякого имени,⁵⁷⁰ хотя (предсказывая это) Он с печальным сочетает и нечто радостное и что само по себе достаточно было бы для того, чтобы прекратить скорбь, вызванную иными событиями, и смягчить ее прежде испытания: потому что Он говорит, что после трех дней Он воскреснет и, явившись им, разрешит их малодушие, и радующимся Он будет вместе с радующимися и, победив, вместе с победителями, и явит их гораздо лучшими и более светлыми, как это и естественно для Восставшего из мертвых и обладающего такой великой силой. Но Петр, будучи весь во власти отрицания страдания и смерти и отдав свой ум тягостным мыслям, не склоняется к излечению и не принимает во внимание вещи, способные успокоить такой мятеж в его душе, возможно же, даже и не сознавая Тайну Воскресения, всецело дорожа своей жизнью и отвращаясь от опасностей, которые, считал он, наверняка перейдут с Учителя на них.

7. Итак, очень строго запретив тому, кто по неведению отвергает и не допускает это единственное врачевство для человеческих недугов и ради чего Владыка домостроительствовал⁵⁷¹ все прежние дела, Он затем обращает Свои слова и ко всем: Я настолько далек, – говорит Он, – от того, чтобы как бы по принуждению перетерпеть те вещи, которые предсказываю, и от того, чтобы как бы против воли встретить находящие бедствия, что и всем вам советую возревновать Моему произволению,⁵⁷² и как Сам Я, радуясь, приму страдания за вас и за весь человеческий род, так хочу, чтобы и вы были готовы умереть за Меня и за Истину, не отвлекаясь от этого ничем из привременных вещей, но от всего решительно отвергаясь и все обесценивая; потому что такого мировоззрения должны держаться Мои ученики, если пожелают идти вслед за Моими делами и нравом, и переносить встречающиеся бедствия с той же выдержкой; потому что не в пределах нынешнего и видимого будет находиться цель нашей жизни, так что нам якобы не надо будет давать отчета за нашу прошедшую жизнь, потому что после нее ни награды не предлежат усопшим за их добродетель, ни ущерба (или: взыскания) не будет какого тем, которые весьма наслаждались нынешней жизнью и удовольствиями в ней: так что следовало бы уступать преследователям Истины и посему быть готовыми совместно отречься от нее; но тот, кто ради Меня и ради Истины ни во что поставил свою жизнь, тот будет жить вечно, и хотя может показаться, что он сгубил свою привременную жизнь, однако это не так, потому что тот исполнится счастья и наслаждения и сподобится многих венцов, чем и долженствует определить истинную жизнь; того же, кто легко оставляет Меня и все Мое и отречется от Истины и будет бежать от опасностей, связанных с хранением ее, покупая этим здешнюю жизнь, тот встретит все противоположное вышепомянутым вещам, и будет он связан со мраком и со многими иными на веки муками, все время пребывая в страдании, что покажется для страдающих хуже бесчисленных смертей; потому что, если бы кто имел начальствовать над всем миром и превзойти границы людского счастья, а при этом смалодушествовал бы в борьбе за Истину, ничего у него не останется, когда он будет исторгнут из здешнего благополучия, даже, может быть, и прежде, чем он успел вкусить от него, – до такой степени это ничтожно и непрочно, и не ценнее снов; виновному же в предательстве Истины предстоит подвергнуться за это невыносимому и нескончаемому наказанию; так что невозможно, чтобы человек, обладающий разумом, пожелал бы что-нибудь из существующего предпочесть своей душе и посчитать равноценным ей, так, чтобы, приобретя сие, не беспокоиться о ее гибели, или, совершив предательство, затем искупить свою душу от долженствующей ей кары, как будто было бы легко смягчить судью какими-нибудь подарками или обмануть его, чтобы он переменил свой приговор.

8. Итак, Я желаю, чтобы, с одной стороны, надеясь на одно и в то же время боясь другого, вы ревновали Мне; потому что на что Я указываю, Я Самого Себя предлагаю на деле в пример – в пример мужества, терпения и презрения к привременным вещам; и пусть никто не подумает судить относительно Моих слов и дел иначе и требовать от вас нечто иное для соблюдения и подражания, помимо того, что Я вам возвестил; но, будучи Учителем вам и Судией, Я тогда явно для всех воссяду на престоле, явившись в Отеческой славе, как Бог, дориносимый ангелами и приемлющий от них служение, и каждому воздам возмездие, соответствующее делам их. Стыдящийся же Меня и Моих слов будет вчинен в число оных оскорбителей и отвращающихся от Бога и отрицающих Мое достоинство, и Сам Я поступлю так же: потому что на оном гораздо большем и светлом зрелище ангелов Я объявлю, что не знаю такого человека и считаю его за чуждого и за врага; с благоговеющим же перед Мною и Моими словами и хранящим их⁵⁷³ и Сам Я, с равным благоволением относясь к нему, обойдусь с ним как с другом и почитателем Моих дел. Итак, какое сравнение могло бы быть между здешним почетом и свидетельством, которое вы Мне окажете перед лицом смертных и грешных людей, и тем, которые Я вам окажу в такой славе и сиянии блаженных, или презрением на судебном троне (которое Я окажу Моим оскорбителям), и здешним (которое кто оказывает Мне и Моим словам)?! Но дабы вы не сочли в ваших мыслях, что утеряли значение Мои возвещения относительно Моего царства и славы, с которой, говорю, Мне надлежит прийти и подвергнуть исследованию жизнь каждого и которую обещаю усвоить и вам, даже до смерти держащимся Меня и Моих слов, и когда Я буду страдать, взирали на Меня с добрыми надеждами, и сами отважились пойти на подобные опасности, то Я еще при жизни некоторых из вас, сущих в жизни, явлюсь в некотором отражении и подобии оной славы, на основании чего вы полностью осознаете Истину и величие имеющей наступить после сего славы; (говорю же «отражение» и «подобие»), потому что невозможно для находящихся в теле видеть оную славу в чистом виде, и полностью увидевший великолепную славу Божества не возможет жить.

9. О, какое прекраснейшее наставление! О, словеса жизни! Кто, услышав их, даже если бы и ничего иного не было прибавлено в подкрепление их, не согласился бы, что это – слова Бога, не неудостоившего беседовать с людьми? Потому что Он знал, что после этого Он должен умереть, так как разжег к Себе зависть и ускорил для Себя смерть тем, что́ Он говорил, и тем, что́ Он делал, и этим совершая наибольшее в деле Своего Домостроительства и желая Своею смертью приобрести жизнь для всех; кто же, будучи только человеком, пожелал бы до такой степени проявить человеколюбие, или кто, благословенно пожелав, был бы силен это совершить, если бы только не обладал величайшей мощью, которой он имел бы ниспровергнуть и упразднить имущего державу смерти? Конечно, возможно было, отказавшись от чудотворения и распустив учеников и прекратив быть тяжким для книжников и фарисеев Своими обличениями их, предотвратить всю надвигающуюся трагедию несчастий; потому что не может никто сказать, будто, действительно, желал бы там наслаждаться и при сразу приходящем облегчении пожертвовал бы легко своей жизнью, хотя бы кто-то, возможно, и сгубил бы ее смертью ради наслаждения, но не значит, что легко бы презрел и многие страдания, которые было бы суждено испытать перед смертью. Но Владыка настолько далек был от того, чтобы наслаждаться жизнью, что восхваляет бедность и нищету духа и объявляет многое против богатства и надмения, и заповедует ученикам не иметь даже дорожной сумы и кошелька, и не только учит этому, но и представляет Себя живым образом слов, не имея ни дома, ни города и проводя всю жизнь в воздержанном и любомудром образе жизни, и общаясь с близкими Ему, обладающими этими же качествами. И вот, таким образом, добровольно принимая на Себя испытание страданий, почему и чем настолько провинившихся Своих друзей и учеников побудил бы Он к подобным же опасностям, без того, чтобы они возымели большую помощь при этом? Что же, в лучших ли условиях Сам находясь, в то время как они бедствуют, Он не мог даже телесно присутствовать со страдающими в оных бедствиях? Почему же, желая им всякого блага сверх того, чтобы души их вечно благоденствовали и жили, Он не устроил для них и соответствующий им конец? Если же не немедленно Он имел подвергнуться опасности, то почему, не будучи полностью уверенным в них, Он теперь обещает им явление славы и Воскресение; ведь может же так случиться, что, ничего из этого не видя сбывающимся на деле, они могут посчитать все это обманом и станут порицать себя за оные пустые надежды вместо того, чтобы стать готовыми умереть за славу Учителя и за все Его заветы им? Да и откуда Он мог бы предвидеть это, не будучи весьма возлюблен Богом и для подтверждения Своей добродетели нуждающимся в откровении Свыше, если Он просто человек, – каковые бредни были у Киринфа и Фотина?⁵⁷⁴ Но как бы Он был возлюблен Богом и утверждал, что Он – Сын Божий и Христос, в действительности не будучи им? Как же, будучи возлюблен Богом и объявляя, что Он – Сын Божий, Он не является полностью Сыном Божиим и истинным Богом и Владыкой мира? На каком основании подобает человеку быть так прославленным? Какой Моисей и пророки, по Божиему избранию установленные, так были прославлены, у которых не было ничего общего в сравнении с оным образом жизни и временем и в отношении Гласа, свидетельствующего Ему Божественное сыновство? Воскрес ли когда-нибудь какой человек своей собственной силой, или кто предвидел, что имеет быть воскрешенным? Потому что и Лазарь после того, как Спаситель помолился о нем и пролил слезы, как раньше и иные со стороны других, был воскрешен Им, так что при многих иных Его действиях это чудо превзошло предыдущие чудеса; о Христе же никто не молился, да и не было никого, кто бы дерзнул на это, но Сам Он воскресил Себя. Конечно, Богом был Тот, Кто мог это сделать. Такими сокровищами исполнены оные слова; таким образом и открыл Он, что Он – Бог, и произнес Своим друзьям подобающие Богу слова; таким образом прекрасно приготовил их души для имеющих насту пить после сего обстоятельствах, укрепив их таким образом говорить, и закалив, и приведши их к тому, чтобы бесславие они считали за славу, смерть – за жизнь, и ни в чем не ослабевали в любви и в вере в Него, как это и раньше имели они к Нему, так, чтобы не приходить в тупик и в замешательство и не испытывать какого-либо колебания.

10. На основании сего, Христово Преображение возымело свою причину и необходимость; потому что Он знал, что Ему предстоит пострадать, как это было главной частью истощания Его и окончанием (или: пределом) оного приводящего в трепет Домостроительства; предсказать же это было и справедливо, и подобающе, и соответствующе; необходимо же было укрепить учеников, имеющих испытать большое смущение по поводу бесчестия в отношении их Учителя и способных предположить о Нем нечто совершенно человеческое, дабы не случилось, чтобы к бдительности их оказался примешанным некий яд; кроме того, нужно было побудить их к равным борениям и чтобы они впитали в себя слова увещания. Итак, для этого была нужда обнажить для них присущую Ему славу, и сделать это, опять же, не при случайных обстоятельствах, и предсказать, и возвестить. И так как все преждереченное Он сделал неким путем к возвещению славы, то и обещания потребовали явления ее. Итак, привлекши зрителей и свидетелей славы – достаточных по числу, выдающихся же добродетелью и превосходством (над другими), из которых один был известен своей любовью ко Христу, а другой выдвигался тем, что был возлюблен Им, Иакову же Зилоту было в высшей степени присуща способность усердия, все же они были достойнее всех иных увидеть событие, как более восприимчивые для осознания его, более надежные для того, чтобы усвоить и сохранить и более пользующиеся вниманием, чтобы со временем снова объявить его и возвестить, – Он теперь пред их глазами преображается и прославляется, и, оставаясь в той же внешности, изменяет образ Своего лица, изменяя от присущего ему естественного цвета кожи в совершенно солнцевидный и сияющий, какого сияния не существует на свете и которое возможно было поистине уподобить только свету солнца, насколько это было возможно для зрящих его сделать такое уподобление, поскольку в видимом мире нет ничего светлее солнца, и с его сиянием им было возможно сделать сопоставление. И этот образ Его сделал явным Его славу и Божество, – не чужой какой, и не необычный, и не приходящий извне, но как бы некий отблеск сущего в нем невидимого Божества, чудесным образом чрез тело проникающий, всегда же облекающий и осиявающий Его священное тело, плотским же и чувственным глазам не являемый, как только вместе с каким чудом, для того, чтобы, как мне думается, дело Домостроительства пребывало скрытым и невозможно было бы врагам обнаружить его. Слава же была и тела, которая образ Его осиявала изнутри и вокруг, но не в том смысле, что изменила естество его и изменила это подверженное страданиям и рабское и полностью земное состояние (тела); потому что таковая слава Его, явившая себя после того, как сияние и тонкость и совершенное бесстрастие, которую тело Его не имело еще до Воскресения, явила Его тогда прославленным, так что разумно можно говорить и о собственной славе Его тела; посему, на основании сего, оно называется «прославленным»; а на основании прежней его славы именуется «славным». Итак, Ему, во всем явившемуся светлым и сияющим (потому что оная светлость просияла и чрез одежды Его, так что их можно было уподобить белизне снега),⁵⁷⁵ предстали Моисей и Илия и беседовали с Ним о предстоящем Ему исходе и предсказали Ему страдание, не неизвестные вещи сообщая, но пророчески служа и как бы гордясь пророчеством о тех вещах, которые сбываются теперь, сорадуясь всему естеству людей, ныне уже вкушающему предназначенное ему человеколюбие,⁵⁷⁶ которое они предвидели и о котором пророчествовали. И это опять же мудро домостроительствуется, дабы был явлен Владыка живых и мертвых и Сущий неким соглашением с Законом и пророками и завершением их; и сам Петр тогда-то прекрасно познал, что он справедливо был именован «блаженным» в силу того, что он уверовал, что Он не есть ни Моисей, ни Илия, но – Христос и Сын Божий.

11. Чувствуя же, что пророки собираются удалиться, Петр советует здесь оставаться и построить три палатки, не сознавая, что говорит, потому что если действительно его и объяла благодать виденных им вещей, однако ему скорее долженствовало бы выйти на поприще подвигов и крепко держаться Учителя, прекрасно ведущего борьбу, и, самому будучи подготовленному к тем же борениям, и таким образом оспособиться вкусить во веки оные наслаждения; потому что то, что тогда произошло, было делом Домостроительства, и Владыка возвел (с Собою на Фаворскую гору) имеющих только узреть Его славу и царство, но не и вкусить; если же он побуждал к тому, чтобы пребывать здесь из желания, чтобы и Учитель не пострадал, и сам он остался вне сражений, то он в этом поступил неуместно, даже и после оных увещаний препятствуя делу чудесного Домостроительства и показывая себя до такой степени преданным земной жизни (φιλοψυχῶν); если же он возжелал иметь споборниками в этом деле пророков (Моисея и Илию), думая задержать их, когда они прибыли для того, чтобы больше укрепить Владыку (к грядущим Ему страданиям), ради чего готов был бы построить им шатры и удостоить их в этом отношении той же чести, что и Владыку, то и это было совершенно неподходящим делом. И не успел, говоря это, Петр замолчать, как к чуду прибавилось чудо, и их покрыл светлый облак, глас же оттуда прозвучал, и слова были те же, что были сказаны раньше в отношении Его крещающегося, хотя здесь было прибавлено, а именно, что Его долженствует слушать. И это – естественно, потому что время потребовало большего и наиболее ясного свидетельства, и тогда это было в присутствии одного пророка (т. е. св. Иоанна Крестителя), ныне же, в присутствии главенствующей двоицы пророков; и тогда – в присутствии стекшегося народа, слушающего и взирающего; а ныне – в присутствии избранных учеников, взятых для этой цели, потому что, по суждению Владыки, они были лучшее (в человечестве), насколько это в силах человека, и уже полностью преуспевшими в добродетели и благодати, и с них Владыка вознамерился начать более божественные замыслы и увещания, которые слушающие должны были принять во внимание; к тому же при возникновении уже многих соблазнов следовало призвать их к бдительности, дабы не остались скрытыми от них слова, вытесненные из их памяти и испарившиеся.

12. Они же в смятении упали лицами на землю; восстали же, когда Учитель протянул им руку, и увидели Его одного, потому что пророки, когда прозвучал Голос, немедленно отступили, чтобы явить, что это свидетельство относилось непосредственно к Владыке, и то, что во время Его Крещения совершил Голубь, это, вместо указательного пальца, было сделано Гласом. И опять Он им заповедует хранить молчание и никому не сообщать виденного ими и до Воскресения Его хранить в тайне; потому что Он не искал славы у других, хотя она и имела предшествовать делам Его Домостроительства; но, оказывая честь главе учеников и являя Себя им и убеждая их дерзать, которыми Он имел затем воспользоваться как орудиями Домостроительства, Он открыл им Свое Божество и силу и предначертал будущую славу, в которой воссияют праведники,⁵⁷⁷ пробуждаемые из мертвых, соответствующие их Начатку и Перворожденному (из мертвых).

13. Итак, на этом кончаются чудеса Преображения, которые были нашей темой; потому что далее простирается изобилие иных чудес и высота учений, одних – выраженных в притчах, других же – выраженных в более прямых, со смелостью сказанных обличениях лицемерия, по причине которых возгоревшаяся вражда против Истины произвела для нас спасительную смерть Христову и победное знамение на общую смерть, из которых каждое является предметом иного праздника, как Преображение является темой сегодняшнего торжества. Что может быть чудеснее ныне празднуемых событий? Что иное побудит нас быть более благочестивыми и радоваться душою, ликовать же телом, совершать подобающее служение и воспевать, и благодарить, и упорядочить разум, и воспитать наше поведение, чем в особенности выражается наше почитание Бога? Потому что, если мы станем со взятыми (тогда на Фаворскую гору апостолами) и, как бы присутствуя с ними, будем таким образом внимать тому, что там совершалось, то долженствует нам, забыв о всем, желать как бы в шатре расположиться при чуде; потому что теперь, когда Домостроительство совершилось, нам уже ничего не препятствует это делать; будем же часто располагаться там, обращая наши мысли к чуду, и оценивая проистекающее оттуда богатство благодеяния, и являя соответствующий сему образ жизни; пожелаем ли стать учениками видевших это? – тогда нам следует гораздо более держаться чуда как освобожденным от какого-либо страха, и когда помощь уже стала так явна и нет совершенно ничего такого, что может подавить в нас наслаждение.

14. Это чудо бесспорно и наглядно явило славу Христову, бывшую доселе прикровенною, и царство Его – не только ввиду поразительно и подобающе Богу наступавших в то время событий, но и в подтверждение прежде вложенной надежды и предсказания (Мф.16:28), а также явило славу не только Божества Его, но также и Его плоти, славу, конечно, присущую Его Божественной природе и как бы от источника простирающую от себя ей оный свет и этим озаряющую Его священное тело, славу же плоти, в начале не явленную низменным людям, потому что только тогда, во время Преображения, на основании некой преемственности, она испытала оное сияние и славу действием соединенного с нею Божества; после же Воскресения и победы она возымела ее как сущую в ней и со-существующую с нею как ее собственное благо, поскольку сообразно с ней она стала совершенно изменившейся. Это чудо укрепило апостолов в вере в Учителя, воспалило их любовь к Нему, приготовило их к ожиданию подвигов – их, познавших, кто это Тот, кто воздаст им за терпение в этих борениях, а чрез них простирает величие сей помощи и всем уверовавшим. Оно, можно сказать, является как бы средоточием (центром) всего Домостроительства, в котором заключаются все происшедшие в результате его блага, как и все благодати (милости) Божии в отношении людей, насколько и прежде наступления Домостроительства они пришли к ним, и насколько, до скончания века исходя, не прекратятся, стекаются же вместе и смешиваются, не в том смысле, что все движутся к сему центру или же движутся из него, но одни берут от него начало, а другие, направленные к нему, здесь завершаются и прекращаются; вследствие чего во время Преображения Христова был представлен и чин пророков,⁵⁷⁸ не оставлен же и представляющий лицо Закона,⁵⁷⁹ Установивший же в древности Закон и Посылающий пророков свыше свидетельствует, также присутствуют здесь и имеющие благовествовать спасение и предметом заботы которых будет восхождение людей на небо; и опять же, во время Преображения Господня были показаны начатки Второго Пришествия Христова и славы причастных Ему «благословенных Отца»;⁵⁸⁰ являет же, как Он сказал, в каком сиянии воссияют праведники; ощущает же и неодушевленная природа как бы светлые начатки своего изменения, на которое оно может положиться вместе с чадами Божиими – на восхождение в лучшее состояние, согласуясь с состоянием свободных, принимая восстановление (τὴν κατάστασιν), и уже не мрак, как это было в древности,⁵⁸¹ но вносит в чудо светлый, осеняющий облик.

15. Итак, происшедшее тогда, в преддверии страданий Христовых, это чудотворение заключало в себе и нечто скорбное, если даже радость и воспреимуществовала над печалью, однако оно вызвало у апостолов и много огорчений, все достойные похвал и ублажений: так, оно потрясло их страхом, поразило необычностью, привело в замешательство предвозвещением о грядущих страданиях Спасителя, смягчилось же наслаждением виденных ими вещей, воодушевило же надеждами на лучшее и явило их исполненными ревностью и отвагой. Но в настоящее время нет ничего такого, что не вливало бы в нас радость и несказанное наслаждение; пребывая в уме, и восприемлемое ушами, и восхваляемое устами, и изображаемое на иконах, и всеми способами поминаемое и почитаемое, оно является всецелым наслаждением и (духовной) весною (или: зарею), и тишиной и светом, и беспечальным веселием душ. Преобрази же и нас ныне, Христе Царю, изменяя от скверны греха в прекрасность добродетели и убеляя и являя нас сообразными Твоему подобию в таинственном участии с Твоими страданиями и в посильном соблюдении Твоих заповедей, а затем и физическую тяготу этого тела и смертность и уродливость изменяя в бесстрастие, легкость и прекрасность, и даруй также и нам испытать славу Твоей плоти и Божества, видеть ее и, насколько возможно, насладиться ею, Ты, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение, со Отцем и Духом во веки. Аминь.

Это слово было произнесено в 1456 г. в то время, когда св. Геннадий, не вынеся интриг и по слабости своего здоровья, в первый раз оставил патриарший престол и удалился в одну из обителей на Афоне.⁵⁸² См. об этом в упоминаемой в общем предисловии библиографии о св. Геннадии Схоларии, а также и в следующем: Beck H. G. / /Kirche und theolog. Literatur in byzantin. Reich, 1959. S. 760–763; Baus K.// Lexikon für Theologie und Kirche. Bd. 4. S. 676–677; заметка в Brockhaus Enzyklopädie. Bd. 8. S. 301 ; заметка в Meyers Enzyklopädisches Lexikon. Bd. 5. S. 64; заметка в Lessico Universale Italiano. T. 8; Hofmann G./ / Enciclopedia Cattolica. T. 6. P. 4489.

Написано это слово в гораздо более легком и менее изысканном стиле, чем его дворцовые проповеди, и с гораздо большим количеством ссылок на Священное Писание, чем в других его проповедях. Там он говорил как ученый философ, обращаясь к умственной элите византийского общества, говоря как знаток греческого изысканного языка к знатокам его. Здесь же он говорит проще, обращаясь к монахам. Это слово святителя Геннадия исполнено душеполезным содержанием. Время полемики кануло в вечность; уния, против которой он боролся и «трудами и словами, писаниями и всеми способами» (по выражению писателя в Johann Heinrich Zedier – Grosse vollstündiges Universal Lexikon. Bd. X. S. 1024. Ed. 1735), пришла к своему печальному концу. Св. Марк Ефесский, св. Геннадий (Георгий) Схоларий и его сподвижники, главным образом монахи, отстояли Православие, и теперь уже, как великий патриарх, находящийся на покое, он мудро поучает их, с духом смирения поддерживая их на пути спасения, не уходя ни в какую полемику или в глубину богословия. Он указывает на недостатки среди монашествующих и побуждает их вернуться к высоте своих замечательных обетов и к взаимной любви; говорит о недостатках в церковных верхах и говорит, что духовное выздоровление народа должно начаться с монашества, которое должно давать высокий пример христианской жизни. Учит о необходимости частой исповеди и увещевает духовников тщательно сохранять тайну исповеди.

1. «Мне же зело честни быша друзи Твои, Боже».⁵⁸³ Справедливо, после Блаженной Девы, первые почести воздавать блаженным ученикам Господа нашего Иисуса: потому что они – други Его, ибо и прежде, чем преуспеть в оных превосходящих естество борениях, они многовидно явили себя в подвигах, стоя даже до смерти ради любви к Владыке и Учителю, за что и удостоились достоинства дружбы Христовой; потому что Сам Господь сказал им, что «не к тому вас глаголю рабы», вас, достигших счастья быть Моими друзьями. И, поистине, было счастье и достойное предельных ублажений то, что «не плоть и кровь открыла им», но непосредственно Бог привел их в ведение неизреченных вещей, в котором, действительно, пребывают все други Божии, крепко держащиеся нормы любви к Нему и каждый идущий своим путем – потому что имеется много путей для угождения Богу, но гораздо больше, чем ко всем, именно к ним (святым апостолам) подходит это наименование дружбы; так, люди, близкие друг к другу на основании добродетели, хотя бы и местом и временем отстоявшие друг от друга, скорее являются расположенными друг к другу и бывают связаны узами духовной любви; друзьями же являются те, которые в течение долгого времени соединены друг с другом общим укладом жизни, проводят жизнь вместе и радуются своим и разделяют общие дела и намерения – одним словом, возымели одну и ту же цель жизни. И уверовавшие через блаженных апостолов только слухом восприяли слово жизни и, однако, при содействии благодати Божией такую восприяли крепкую веру, что одни были готовы по любви к Иисусу и Его законам, радуясь, в мученическом подвиге завершить свою жизнь, а другие, в той же решимости, оставив все и взяв на себя по своему произволению свой крест, в подвижнических трудах добродетели в мирное время совершили мученический подвиг священной любви, и этих (уверовавших на основании проповеди апостолов) Иисус являет неким образом и еще более достойными ублажения: «Яко видев Мя, – говорит, – уверовал еси. Блажени не видевшие и уверовавшие»;⁵⁸⁴ блаженные же Христовы ученики и своими глазами видели, и своими ушами слышали, и своими руками осязали Слово жизни;2 и не только по этой причине они блаженнее тех, кто по слуху пришли к вере, но и потому, что величайшее понятие счастья было вверено им тем, что, благодаря Иисусу, они стали участниками и всех вместе превосходящих естество тайн, некоторые из них тогда впервые познав, познание же других ожидая иметь открытым для них в недалеком будущем, которые и будучи прикровенными тогда, были предметом неверия. Посему и здесь Господь наш прибавляет причину Своей дружбы к ним; «Вас же рекох други, – говорит, – яко вся, еже слышах от Отца Моего, сказах вам».⁵⁸⁵

2. Таким образом, и мы стали и являемся другами блаженных апостолов, потому что все то, что они слышали или непосредственно из слов Иисуса, или от Пославшего им с неба Иного Утешителя, они сделали известным для нас, отнюдь ничего не скрыв от нас, и не только без какой-либо зависти сделали для нас все известным, но и совершенно с той же убедительностью, с какой Владыка делал тогда известными для них оные вещи. Он делал это только для того, чтобы просветить души апостолов, поскольку чрез них намеревался просветить весь мир, их, которых, по неизреченным судам, избрал единых из всего мира, и подъял крест и смерть и все Домостроительство оных добровольных страданий, которые предшествовали смерти; а они, дабы только сеяли повсюду слово Истины и привлекли души всех людей к Богопочитанию, прежде жалостным образом заблудившиеся от Бога, с радостью подъяли всякое испытание, как это частично мы слышали сегодня из уст апостола Павла.⁵⁸⁶ И Владыка наш тогда, когда мы еще были нечестивыми, пришел, чтобы умереть за нас. О, какая приводящая в трепет и превышающая слово Любовь! Блаженные же Его ученики, терпя поношения, преследования, заточения в темницы, бичевания и бедствия, не вознегодовали, не уступили место гневу, но продолжали сеять спасительное слово, делая это с таким великим терпением; при помощи им небесной силы Иисуса они изловили и пленили словом Истины тех, которые недавно их преследовали и поносили; таким образом, и они возжелали спасения нас, их друзей; таким образом, они вообще запомнили, в чем состоит воздаяние Владыке за Его дружбу к ним, а именно, чтобы и самими полагать души свои за овец Его: «Аще любиши Мя, Петре, – говорит Он, – паси овцы Моя»,⁵⁸⁷ – значит, ради спасения их⁵⁸⁸ будь всегда готов принести себя в жертву; потому что поистине таким образом Он определил «пасти», обязав их душу полагать за овец. Поэтому преимущественнее нежели других, ставших друзьями Иисуса, священных этих учеников и мы, принятые ими в их дружбу, как и сами они сначала стали возлюблены Им, справедливо почитаем постами, священными песнопениями, похвальными словами не только ежегодно, но, можно сказать, и в течение всего года, и каждого в отдельности и всех вместе, воздавая благодарение им как нашим спасителям и благодетелям. И память священных апостолов сегодня совершается по всей земле, где посеянное ими слово Истины твердо держится и где Евангелие Истины является действенным и спасает предопределенных к спасению, прекрасно и как до́лжно соблюдаемое по ходатайству священных Христовых учеников, а преимущественно пред ними, по предстательству Пречистой Матери Божиего Слова, при устройстве милостивым Промыслом Божиим нашего положения согласно нашим надеждам, или даже и лучше того, на что бы мы могли надеяться; и мы ныне, сначала ставшие соучастниками празднества апостолов, поскольку были призваны сказать нечто для вашей любви, самих празднуемых ныне принимая в заступники и беря за непосредственную тему для слова их любовь по отношению к нам, в краткой речи доставим удовольствие вашей любви, делая это только для того, чтобы не показалось кому, что из высокомерия мы не желаем удовлетворить вашу просьбу, хотя мы и взяли на себя, если Бог даст, оставшееся время нашей жизни прожить в (монашеском) послушании.

3. Итак, прекрасным делом являются в оказание долженствующего расположения и уважения к блаженным (апостолам), и священные песнопения, и благодарные речи, и все то, что, совершая празднество, мы делаем в честь наших благодетелей, так, как это Церковь прекрасно установила от древности; но все это – малое в сравнении с долженствующей им с нашей стороны чести, и которую в наших силах оказать, и которую они сами весьма ценят, и которую требуют от нас не потому, что от этого им что-то будет лучше, но потому, что весьма желают нашего преуспеяния по закону священной любви. Итак, в чем выражается та честь, о которой они заботятся, и какое подобающее воздаяние величине их любви к нам? Господь наш Иисус установил понятие, в чем оно заключается; уже, приближаясь к страданиям, Он сказал: «Вы други Мои есте, аще творите елика заповедах вам»;⁵⁸⁹ и все заповеди объемля в одно начало, говорит: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, якоже возлюбих вы; о сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любите друг друга, якоже возлюбих вы».⁵⁹⁰ Этого же и священный лик апостолов требует от нас. Вы являетесь нашими друзьями, говорят они, если делаете то, что мы заповедали вам, а лучше сказать, что заповедал Господь чрез нас. Выслушайте представленное в сжатом виде и в их собственных выражениях то, что они говорят:

«Будите чисти, – говорит (апостол Павел), – и непреткновенни в день Христов, исполнени плодов правды Иисус Христом, в славу и похвалу Божию».⁵⁹¹ «Очистите себе от всякия скверны плоти и духа, творяще святыню в страсе Божии».⁵⁹² «Отложите лжу, глаголите истину кийждо ко искреннему своему».⁵⁹³ «Не лжите друг на друга».⁵⁹⁴ «Не словопретите (не спорьте) ни на куюже потребу на разорение слышащих».⁵⁹⁵ «Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших, но точию еже есть благо к созданию веры, да даст благодать слышащим. И не оскорбляйте Духа Святаго Божия, Имже знаменастеся в день избавления».⁵⁹⁶ «Не полагайте претыкания брату или соблазна».⁵⁹⁷ «Тверди бывайте в вере, непоступны, избытычествующие в деле Господни всегда».⁵⁹⁸ «Изнемогающего в вере приемлите».⁵⁹⁹ «Аще же и впадет человек в некое прегрешение, вы духовни исправляйте таковаго духом кротости, блюдый себе, да не и ты искушен будеши. Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов».⁶⁰⁰ «Ничтоже творите по рвению или тщеславию, но смиренномудрием друг друга честию больша себе творяще».⁶⁰¹ «Хранитеся от всякаго лихоимства (любостяжания), яко не от избытка кому живот его есть от имения его».⁶⁰² «Имеюще же пищу и одеяние, сими довольни будем».⁶⁰³ «Вразумляйте безчинныя, утешайте малодушныя, заступайте не мощныя, долготерпите ко всем».⁶⁰⁴ «Ни единому зла за зло воздавайте, промышляюще добрая пред всеми человеки. Аще возможно, еже от вас со всеми человеки мир имейте».⁶⁰⁵ «Не судите друг друга, имже бо судом судиши друга, себе осуждаеши».⁶⁰⁶ «Не приобщайтеся к делом неплодным тмы, паче же и обличайте».⁶⁰⁷ «Всегда радуйтеся, непрестанно молитеся».⁶⁰⁸ «Молитеся на всяком месте, воздеюще преподобныя руки без гнева и размышления (сомнения)».⁶⁰⁹ «Тожде глаголите вси, и да не будут в вас распри, да будете же утверждени в томже разумении и в тойже мысли».⁶¹⁰ «Аще ли служение, в служении; аще учаяй, во учении; аще утешаяй, во утешении; подаваяй, в простоте; предстояй (начальствуяй), со тщанием; милуяй, с добрым изволением. Любы нелицемерна, ненавидяще злаго (зло), прилепляйтеся благому (к добру). Братолюбием друг ко другу любезни; честию друг друга больша творящее. Тщанием не лениви, духом горяще, Господеви работающе. Упованием радующеся, скорби терпяще, в молитве пребывающе. Требованиям святых приобщающеся, страннолюбия держащеся. Благословляйте гонящия вы: благословите, а не кляните».⁶¹¹ «Приемлите безумныя, мудри суще; приемлите, аще кто вас порабощает, аще кто поядает, аще кто отъемлет, аще кто величается, аще кто по лицу биет вы».⁶¹² «Не себе отмщайте, но дадите место гневу; аще алчет враг твой, ухлеби его. Не побежден бывай от зла, но побеждай благим злое».⁶¹³ «Достойно ходите звания, в немже звани бысте, со всяким смиренномудрием и кротостию, с долготерпением терпяще друг друга любовию, тщащеся блюсти единение духа в союзе мира».⁶¹⁴ «Вообще же, братие, елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна, аще кая добродетель и аще кая похвала, сия помышляйте. Имже и научистеся, и приясте, и слышасте, и видесте в нас, сия творите».⁶¹⁵

Они нам говорят: возьмите в пример нашу жизнь, и все у вас будет хорошо, и вы не будете нуждаться в иных наставлениях и во всякой нужде в наставлении. Говорите: а как поступили Петр или Павел, и как бы сейчас они поступили? И так и сделайте, и вы не погрешите против того, как подобает сделать, потому что вся наша жизнь, как видите, имела своей целью любовь к нашим братьям, а посему наблюдала общую и предельную Цель – Бога.

4. Для нас, людей, имеются четыре предмета любви: Бог, ближний, душа и тело, и все примыкающее к сему; любовь к ближнему берет свое начало и форму из любви к Богу (т. е. когда мы любим нашего ближнего ради Бога, тогда мы истинно любим его); любовь же к ближнему подобным образом образуется из любви, из той любви, которой каждый человек любит свою собственную душу, т. е. когда мы ближнего любим, как каждый любит свою душу, и ничуть не меньше; это есть «возлюбиши ближняго твоего, яко сам себе»,⁶¹⁶ т. е. как свою душу; любовь же к телу, в свою очередь, образуется из любви к душе, т. е. насколько любовь к телу не ущербляет нашу душу, потому что, в противном случае, мы не любим его, а скорее ненавидим. Это и подобное сему блаженные ученики Иисусовы нам непрестанно внушают; это ежедневно мы слышим громко возвещаемым чрез блаженного Павла; этому они научились от нашего Владыки; это и делом исполнили, и поэтому стали истинными учениками Его; поэтому и справедливо были наименованы «другами» Учителя; этому и нас они учат ежедневно. Итак, и мы будем их учениками, если будем поступать так, как они учили и поступали; став же их учениками, конечно, мы будем и их друзьями. Таким образом мы их истинно почтим; таким образом покажем, что мы с любовью приняли их учение; таким образом сделаем наши души отражением апостольских мировоззрений. Не это ли желает сказать и общеизвестное выражение, именно: что хороший и старательный ученик уважает своего учителя. Этого уважения и они требуют от своих другов и учеников, и дабы насладились таковым уважением от нас, они проводили в долгих путешествиях и объездах время своей проповеди, в различных невзгодах, в бесчисленных опасностях; не только для того, чтобы обратить вселенную в истинную веру, они столь многое таким образом претерпели, но и для того, чтобы явить образ жизни, отвечающий закону и разуму, который был до этих пор неизвестен, без наличия которого вера является чем-то мертвым и бессильным, как птица, которая не имеет крыльев, не могущая подняться в небо и возвысить сущих в таком положении; вот по этой причине и Владыка наш, представляя, что для верующих недостаточно быть только крещенными во имя Святой Троицы, прибавил, говоря святым апостолам: «Учаще их творити вся елика заповедах вы»:⁶¹⁷ все, говорит, ни от чего из этого не уклоняясь или оставляя без внимания. И священнейшие ученики Иисусовы, все свое дело прекрасно исполнив, ныне в Царстве Небесном вместе с Владыкой и Учителем со-празднуют праздник, исполненный радостью и всяким наслаждением, и сияют в венцах, которыми они стали увенчаны за свои подвиги и которые (венцы), обещав за борения, Он, послав им, щедро вознаградил их; потому что они не только обратили к истинной вере вселенную, но и словами учили и делами явили дела истинного Богопочитания, которые были прежде перечислены и которые следовали за ними.

5. Если мы сначала совершим это, а затем прибавим к этому и иные формы церковного почитания, то тогда действительно мы воз можем сказать Богу: «Нам зело честни быша друзи Твои, Боже»;⁶¹⁸ потому что весьма чтить наших учителей и другое означает не оставлять в презрении их учение, не только устами хвалить их, но и ревновать образу их жизни, искренно следовать их примеру, украсить истинный, сущий внутри нас, храм Божий, я имею в виду наши души, лампадами и фимиамами добродетелей, представить наши души вместе с телами непорочной и чистой жертвой Богу, и как они сообразовали себя со Страстями Христовыми ради спасения вселенной, ради которой Он первый приял смерть, «в Немже льсти несть»⁶¹⁹ и безгрешный, так что князь мира сего ничего не мог найти в Нем, так и мы будем сообразоваться с их страданиями тем, что примем свободным решением воли крест во спасение наше и взирающих на нас братии наших или живущих вместе с нами, и будем распинать нашу плоть со страстьми и похотьми ее в подчинение ее сущему в нас духу, который является образом Божиим, распинать же и самый дух, сущий в нас, в подчинение его воле Божией. Волю же Божию, сначала действовавшую чрез закон природы, а затем выраженную чрез Писание, наконец, чрез закон благодати, явил нам Сам Бог и чрез Своих священных учеников и служителей; если же что и неясным еще оставалось для многих, то и это Он чрез учителей веры явил более ясным образом, которые, под водительством их Божиим Духом, растолковали для нас оные законы. Таковой является истинная сущность почитания, оказываемого в отношении возлюбленных учеников Господних; в этом – истинный смысл уважения; полнотою же почитания является то, чтобы прибавить к этому и внешнюю церковную иллюминацию, и благоухание благовоний и фимиама (ладана), и песнопения, повествующие об их священном подвиге, и восхваления, связанные с благодарением, в честь наших благодетелей, так чтобы и путем этого явить более тепло нашу любовь к блаженным, чтобы внутреннее расположение наших душ было созвучным внешним проявлениям почитания их, и ничего в почитании их не было бы оставленным без внимания; если же мы считаем достаточным выражением уважения к святым за кровь, которую они пролили ради нашего спасения, то, что мы воздаем им гласы песней, и светильники, и все подобного рода, а при этом все прочее остается в известной мере в пренебрежении, то этим мы скрываем от самих себя то, что вместо сущности и смысла нашего почитания их мы в действительности облюбовываем только поверхность и внешнюю форму и ее-то предлагаем нашим другам.

6. И, поистине, Господь наш говорит: не спасется «глаголяй Ми: Господи, Господи»,⁶²⁰ т. е. безостановочно говорящий многостишные молитвы, – но творящий Божественную и Небесную волю; и не слышатели Евангельского закона, но, конечно, лишь исполнители его будут оправданы; и если некие совершат в Мое имя, говорит Он, некие силы, заповеди же Мои будут иметь в пренебрежении, то слава чудотворения будет приписана Моему имени, совершающему это, а им Я скажу: «Не вем вас»;⁶²¹ ученики же Иисуса, видя, что мы пренебрегаем их законами, мало оценят и наши церковные прославления их; и мы будем питать надежды, что возымеем их ходатаями о нас, в то время как в действительности они останутся глухими к нашим воплям и ничего не скажут за нас Владыке; потому что они не станут к нам более милостивыми, чем милостив Сладчайший наш, истощивый Себя за нас, и как Он раньше категорически утвердил, что не знает нас, и сказал: «Не вем вас», так вместе с Ним и они поступят с нами, до такой степени бессовестными и неблагодарными. Но как Бог относится к соблюдению церковных правил, в то время как законы Его совершенно не соблюдаются, выслушайте, как Он объявляет это чрез всех пророков, приводить которых сейчас было бы излишне; или на основании чего, думаете, для христиан наступили такие великие бедствия, и города в Малой Азии, как и в Европе здесь, около нас, более трех тысяч, и бесчисленные деревни, опустошенные нечестивыми, потерпели крайние бедствия, и от которых уже даже и имени не осталось, ни даже по развалинам возможно различить самые остатки известных мест? Разве в каждом из этих мест не было храма, посвященного в честь Владыки нашего Иисуса и Блаженной Девы и святых Его, под покровом которых и воздвигнуты они были в начале? Не совершались ли в них жертвы? Не гремели ли похвальные речи? Не воспевались ли с большим усердием священные песнопения? И все иное, что было во славу Божию, не прекрасно ли узаконили Отцы, – все то, что и там совершалось? Так что же все это ниспровергнуло и сделало ненужным? То, что (современники наши) это делали прекрасно, но пренебрегли первичное и прекрасное благочестие, которое состояло в соблюдении Божественных законов, что и было предсказано издавна блаженным Павлом, лучше же сказать – Духом, внушающим устам Павла, что люди, которые будут жить при конце веков, «будут иметь образ благочестия, силы же его отвергшиися»,⁶²² что теперь-то и вызвало бедственное положение вещей, по Небесным Судам, на основании которых управляется человеческая жизнь, воздающих согласно душевному расположению людей соответствующие внешние обстоятельства.

7. Что же недавно совершенно погубило знаменитейший город (Царьград), весьма заботящийся о таковых церковных установлениях и хвалящийся многими святынями, в силу которых даже до вчерашнего дня он был неодолим для врагов, хотя и часто был предметом их злых планов, будучи сохраняем Божественным Провидением? Потому что тогда дым наших грехов еще (не достигнув неба) не возбудил Божественного возмездия; но после, достигнув в самое небо, он стал невыносим для Божией Правды; Святыням же наш город уже не оказывал поистине подобающую им славу (честь), и по этой причине Бог предал их нечестивцам⁶²³ в бесчестие; будучи же разгневан на церковные установления, как это и показал чрез многие знамения, Он поступил с ними как с бесплодными и неисцельными и как бы с отцеубийцами,⁶²⁴ отстранив Свою спасающую руку и возбудив против нас всю силу врагов, или же не воспрепятствовав им, когда они пошли против нас. Или считает ли кто, что Бог, когда оставалось еще известное место для спасавшего до тех пор оный град Своего человеколюбия, допустил бы, чтобы сущее в Нем Правосудие совершило свое дело и присущее Ему милосердие не воспротивилось бы этому, если бы грешники обещали как-то исправиться, делая это на основании еще сохраняющейся в них добродетели? Или полагаете еще, что Бог ныне будет питать злопамятство в отношении нас, если на основании чудесного изменения, лучше же сказать, справедливого и благоразумного и находящегося в наших возможностях, Его справедливо наказуемые сыны обратятся к Божественной и Отеческой любви, то не тотчас ли будет принесен в жертву для нас прекрасный телец свободы и мы украсимся первыми (первичными) одеждами? Или, если рабство под внешними врагами представляется справедливым в отношении нас, сущих рабами греха, то если, отвергнув это иго греха, мы снова покорились бы законам Божиим и при этом были оставлены под игом безбожных варваров, то разве не ясно, что это было бы далеко от Божией благости, а также и от справедливости? Но то, что наказуемые целью научения в течение столь долгого времени не хотят ни к Богу обратиться, ни познать или искать причину постигших нас бедствий, разве это не производит прибавления ужасных обстоятельств? Не видим ли мы, что везде законы Господни только на языке почитаются, а на деле пренебрегаются, когда бесчинный и распутный образ жизни начинается с самых седалищ⁶²⁵ и переходит на всех граждан? Так что у видящих это не вызывает удивления то, что доны не такое множество христиан находится в рабстве у неверных, но скорее вызывает удивление то, что самое Христианство⁶²⁶ сохраняется у христиан, живущих среди нехристианских народов; весьма поразительно то, что истинная Роза веры, находящаяся среди терний, не задушена ими, и представляется, что, вопреки всему, еще и процветает, что, совершенно ясно, является делом силы Иисусовой, а не достоинством пользующихся этим чудом.

8. Но относительно христиан, обретающихся среди варваров и имеющих оправдание своего безразличного отношения к законам Божиим или в угнетении их со стороны их правителей, или в необходимостях, связанных с человеческой жизнью, или в невежестве посылаемых к ним в течение долгого времени пастырей, которые ничему не могут научить, так как сами ничего не знают, своими же поступками делают все недоброе и скорее отвращают от Христа (чем привлекают к Нему) взирающих на их поведение, то даже если бы и не было таких неблагоприятных времен, им не трудно получить от Бога прощение, в чем они согрешили: им необходимо пройти учительное наказание во исполнение Божественного правосудия, но существует надежда, и великая, что они не будут лишены вечной жизни в награду за то, что, несмотря на столь многочисленные противные обстоятельства, они сохранили веру в Иисуса, потому что поскольку они – немощны, они не будут подлежать исследованию, и насколько при худшей подготовке, проистекающей от дел, и при меньшей благодати они оказали сопротивление в борьбе с неверием, настолько легче превзошедши препятствия, создаваемые грехами, они будут оправданы по Божией милости; а то, что они обнаруживают самую веру, при этом нисколько или мало заботясь о делах любви, отчет в этом и взыскания будут потребованы от добрых («добрых»?) пастырей и от тех, которые в течение столь долгого времени доверили Христовых овец таковым пастырям. Для нас же, братия,⁶²⁷ нет никакого извинения в том, что мы не вникли во все заповеди Христовы, что со всем тщанием не подвизались в учениях священных Его учеников и наших наставников; потому что есть нечто, в отношение чего нам придется оправдываться перед Богом, нам – людям, свободным от каких-либо уз, которыми связаны все рабствующие в жизни, имеющим же свободу от рабства и по телу и по душе, покоряющимся же только Божиему закону, Божественным же Писаниям не один раз в неделю, как пригвожденные к житейским нуждам, но почти в течение всего дня и каждой ночи внимающим, имеющим же и самую природу окружающей нас местности соответствующей сей цели – благочестию, как удаленную от множества искушений мира, но имеющую все потребное превышающим необходимые нужды для жизни; и хотя трудящихся в этом, возможно, много среди вас, однако совершенно необходимо, чтобы все могущие трудиться трудились и чувствовали в этом обстоятельную нужду, потому что праздность и безделие имеют обыкновение порождать всякое зло для имеющих досуг от работ, выполняемых добровольно или по послушанию. И хотя норма нашего спасения, я имею в виду Евангельский закон и во всем созвучный ему апостольский, предлежит христианам вообще, и все мы с крещением обещаем соблюдать его, и одно и то же назвать себя «христианином» – и «давшим обет всему закону спасения», и, на основании сего, со всех христиан будет взыскано соблюдение его, однако мы, не удовлетворившись заветами, данными при крещении, в отношении соблюдения Божиего закона, и вторыми связали себя обетами, и, отвергнув все препятствующее полному подчинению себя этому закону и пообещав в течение всей жизни отвергать это, носим на теле изображение креста (параман), в душе же усвоили все значение его, т. е. распятие в себе вожделений мира и плоти, так, чтобы жить только для закона Божиего и чтобы каждое движение в нас, как души, так и тела, происходило по действию Божественной любви и ради нее. Итак, для нас, пренебрегающих обеты и от прекраснейшего и возвышеннейшего сего рабства стаскиваемых в губительную свободу, никакого не будет прощения от Праведного Судии, пока мы со слезами не возвратимся снова к соблюдению порядка; потому что не иной кто воссядет судить нас в том, соблюли ли мы или нет наши обеты, но Сам Он – для нас и Владыка, и Судия, и Подвигоположник, держа в Своих руках наши обеты, высказанные словами, оправдает нас, делами подтверждающих их, лжецов же осудит.

9. В добавление же к оным обетам немало и другого принуждает нас к радению о Евангельском образе жизни; так, первое – то, что необходимо всем нам иметь тщание не явиться много худшими тех, которые передали нам в преемство это священное общежитие, но как мы являемся наследниками места и образа жизни и наименования их, так нам необходимо стараться явиться наследниками и их добродетели; во-вторых, что следует страшиться Божией Правды, чтобы, разгневавшись на наши пренебрежения, не поступила бы она с нами более сурово в будущем и не вознамерилась это прекраснейшее творение Божиего Промысла, по причине нашего нерадения, разорить это место в наши времена, как, напротив, по причине добродетели раньше обитавших здесь Бог сохранял его от многих опасностей; или не знаем мы все хорошо, что это великое пристанище душ, предложенное в море сей жизни, – сей священный Афон, к которому, побуждаемые чувством покаяния, устремляются подвергшиеся житейским несчастиям из различных краев и профессий и званий, – в то время, как в более древние времена было много таких пристанищ, теперь же он остался единственным для всех христиан, а всюду – скалы и пираты, и великое бедствие для человеческих душ. В-третьих, что очи всех взирают на нас и испытывают: являем ли мы наш образ жизни соответствующим принятым нами обетам? Возымели ли мы подобающую отшельничеству от мира ненависть к миру? Приносим ли какой плод тем, что удалились в пустыню? – дабы и сами они в свое время побудились подобными надеждами; наконец, – что, как когда в человеческом теле страдает лучшая его часть, то и все тело вместе с ним страдает, и все здравствует, когда она здорова, так и весь христианский организм, ка видите, заболел, начав с растления сущих наверху,⁶²⁸ которые в надеждах на человеческий мусор, которого вожделели, постыдно льстив властям, с одной стороны, ввели их в грех, а с другой – и сами не посовестились согрешать вместе с ними, и сами, получив «достойную награду» – безнаказанность дурно жить – за то бесстыдство, которое они им разрешили, что вот и Церковь привело к крушению в наши времена, когда сначала всякий канон и закон были нарушены, а затем постыдно оказались преданными и догматы, когда это Бог допустил.⁶²⁹

10. Поэтому, если наш несчастный род намерен увидеть восходящий для них более счастливый день, то, опять же, с нас, освященных и монахов, должно восходить начало духовного оздоровления, решительно и весьма старательно взявших на себя такое произволение, и имеется великая надежда на Божие человеколюбие (на милость Божию), что весь наш народ полностью вновь окрепнет, когда это священное место с бо́льшим усердием обратится к Евангельскому образу жизни. Разве смерть за благочестивое убеждение Елеазара и прекрасной оной матери вместе с ее семью сыновьями (Маккавеями) не оказалась ли способной повлиять на решение Бога, так, чтобы в силу ее избавить город (Иерусалим) и весь народ от тирании Антиоха? И они, только девять человек, возмогли стать ходатаями перед Богом за такое множество народа. И это не я говорю, но Сам Бог, чрез Писание; нас же, томящихся о спасении нашего народа, Он не услышит, хотя достойных Он готов был услышать и даже когда они молчали; и хотя ныне мы ежедневно вопием к Могущему это дать об освобождении нашего народа, однако мы не достигаем ничего. Почему? Потому что мы весьма далеки от произволения (духовного состояния) Маккавеев, хотя больше их мы просветились (наставлены) смертью Иисуса и всех умерших за Него. И как положу жизнь мою за спасение братии я, необдуманно соблазняющий бра та моего и ранящий его немощную совесть? И как перетерплю, чтобы избивали мою плоть и сжигали ее на огне, или с радостью предам мою шею мечу я, не могущий перенести насмешки брата, но только за слово ударяющий брата, или, если бы мог, убивающий его, или злопамятствующий на него до конца всей моей жизни, хотя закон повелевает мне и другую щеку подставить брату, который первый ударил меня,⁶³⁰ или не допустить, чтобы солнце зашло во гневе нашем,⁶³¹ я, проходящий мимо брата, телесно и душевно поверженного, или, что еще хуже, попирающий и осуждающий его? Но и нам следовало бы воспринять в себе мученическое произволение (у мучеников и у монахов то же произволение, потому что когда прекратилась тирания насильников и воцарилось Благочестие, тогда в мирные времена в пустынях предприняли мученический подвиг жаждущие умереть за Христа; потому что сильное желание вечных вещей процветало в человеческих душах),⁶³² (и тогда) отнюдь не тяжко и не невозможно, чтобы мы, будучи многочисленными, молили Бога о спасении наших соплеменников, да и не было бы это равным тому, чтобы ходатайствовать о наших собственных нуждах и о нашем собственном спасении.

11. Имея многое иное вам сказать, этот вопрос я оставлю на иное время; ныне же, желая дать вам отдых, достаточно утомившимся, немного прибавив, я закончу слово. Не виня вас, братие, ни монахов во всем этом священном учреждении, и не считая, что вы пренебрегаете Евангельским и апостольским законом, я вам дал такие советы, лучше же сказать: не я был советующим, – да буду я далек от этого! – но представил подлинные слова священных апостолов; потому что, что касается меня, то это не в моем обыкновении – исследовать поступки братьев и выведывать их или дурно говорить о них, считая достаточным для себя надзирать над моим собственным образом жизни; и по совести я не могу судить никого из братии, хотя бы он был и весьма нехорошим, сознавая, что и сам я никогда, ни в чем во всей моей жизни не угодил Богу, но ежедневно преступаю закон и Божий и человеческий, и дары Божии, врученные мне, одни дурно употребил, а другие – закопал в землю; и по причине сего я трепещу пред угрожающими ленивому рабу наказаниями, если только не опередит меня милость Оправдывающего даже нечестивца по неизреченным Его судам, если бы Он только пожелал оказать ее. Такого положения я держусь; священное же это место было с давних пор вожделенным для меня и близким сердцу, ныне же, по Божиему Промыслу, к нему вернувшемуся, оно является надеждой и радостью и «венцом похвалы», говоря словами божественного Павла;⁶³³ и я передохнул от бедствий, постигших Отечество, пришел сюда, и больше всех, пожалуй, я «насладился» заботами обо всех и скорбями, оставшись в течение долгого времени единственным пленником всего, надеждою же истинного покаяния я утешаю мою душу, нуждающуюся в большом очищении, которое, при Божием содействии, нигде в ином месте больше невозможно ни сыскать, ни получить; вас же всех и сущих в иных обителях братию я почитаю за святых мужей и убежден, что это так и есть. Итак, не имея, в чем бы мог упрекнуть вас, я это сказал; но все вы прекрасно знаете, как блаженный Павел хвалится о Господе, что он течение совершил, веру соблюл и что уже ожидает его венец правды от Праведного Судии,⁶³⁴ и также, как боится он, чтобы в то время, как другим проповедует, самому не стать неключимым, и страшится и трепещет, чтобы не оказалось его течение напрасным, и после многих оных подвигов, еще испытывает себя сказанным существенным опасением. Так что нет ничего удивительного, что и я теперь по рвению к большему числу благ внушаю вам сей страх, лучше же сказать: оный неботечец и зритель неизреченных вещей сам должен внедрить в вас сей страх, который в отношении себя он видел благотворным и имеющим принести Богу прекраснейшие и весьма угодные Ему результаты. Хваля же вас и сорадуясь с вами вашему рвению на поприще добродетелей и благоустроенному исполнению Божественных законов, я хочу эту ревность усилить в вас в отношении тех благ (добродетелей), в которых вы сейчас усердствуете, чтобы вы показали себя еще более усердными, а в чем у вас недочет, то теперь более заботливо пополнили, благоразумно воспользовавшись данной возможностью (или: данным временем); потому что мы не знаем, «что породит находяй день»,⁶³⁵ будь то в отношении жизни каждого из нас, будь то в отношении событий, касающихся всех вместе или всего сего остатка христиан. И как главенствующий над всем этим советом, как для присутствующих здесь, так и для отсутствующих из братии, я это присовокупляю, лучше же сказать – и здесь привожу в ряд слова апостолов:

12. Вот, братие, «преходит образ мира сего»;⁶³⁶ срок конца близок и каждого в отдельности, и общего. «Смиримся убо под крепкую руку Божию, яко да вознесет нас во время, всю печаль нашу возвергше нань, яко Той печется о нас».⁶³⁷ «Аще укоряемы бываем» и ныне «о имени Христове», вместе со всеми христианами, «блаженными» посчитаем себя, и посему не будем стыдиться как христиане, часто терпящие (гонения со стороны неверных), но «страждущи по воли Божией, яко верну Зиждителю да предадим души наша во благотворении»;⁶³⁸ и в чем терпим угнетение поневоле, будем переносить добровольно, и нужду мудро превратим в добродетель; «верен же Бог, Иже не оставит нас искуситися паче, еже можем»;⁶³⁹ но и добровольно будем теснить себя, потому что «узкая врата и тесный путь вводяй в живот вечный»,⁶⁴⁰ и невозможно войти в вечный покой, как только путем скорбей и искушений. «Примем суд по человеку плотию, поживем же по Бозе духом: зане пострадавый плотию, преста от греха».⁶⁴¹ «Друг ко другу любовь прилежну будим иметь, зане любовь покрывает множество грехов»;⁶⁴² поскольку же существует много плодов любви, то позаботимся о самом великом из них – о милосердии: если у тебя ничего нет, то пролей слезу о бедствии брата, являя расположение соскорбящего и сострадающего; лучше же сказать: если ты не в силах оказать ни один из семи видов милосердия в отношении телесных нужд, т. е. накормить голодного, или напоить жаждущего, или одеть нагого, или принять странника, или посетить больного, или выкупить пленного, или похоронить умершего, но, конечно, ты можешь оказать один из видов духовной милости, соответствующий вышеприведенным; лучше же сказать: если только пожелаешь, все виды ее тебе возможно совершить: научи непросвещенного, дай совет находящемуся в нерешительности, утешь огорченного, уцеломудри (наставь) согрешившего, прости обидевшего, перенеси грубого и сурового, молись за всех.⁶⁴³ Это не нуждается в денежных расходах, но может быть дано из сокровища любви, доступного для всех по природе, и это не нуждается в большой подготовке, но, если пожелаешь, уделяется из того, что у тебя имеется наготове; и насколько это доступнее, настолько и существеннее: поскольку то, что дается (в духовной поддержке), является более ценным (чем помощь по плоти); потому что это является духовным даром, который по природе лежит выше телесных потребностей, и помощь, оказываемая в этом случае, настолько более ценна, насколько и душа ценнее тела.

13. Будем ежедневно исповедовать Богу, видящему все наши ежедневные грехи; будем исповедовать их и людям-врачам (духовникам), обладающим от Бога, через Церковь, даром врачевать, из которых некоторые очищают внешне зарубцевавшуюся гнойную рану, делая это при помощи лекарств и перевязок, в отличие от некоторых, которые, применяя менее решительные меры, позволяют нашим ранам подвергнуться воспалению; будем постоянно исповедоваться, потому что мы и непрестанно грешим; потому что враг нашего спасения непрестанно скрывает для нас многие западни: в наших мыслях, в чувствах, в языке, в еде, в одеждах, в заботах, в беспечности, в бездельи, в трудах, в печалях, в наслаждениях, в молчаниях, в деятельности, в руководительствах, в послушаниях, в свете, во мраке, в снах, в бодрствовании, направо и налево, – и долженствует после осознания греха и происходящей оттуда раны немедленно же поспешить к врачевству исповеди.⁶⁴⁴ Приемлющие же исповедь пусть сохранят в тайне со всей тщательностью согрешения брата, делая это в гораздо большей степени, чем это делают сребролюбцы, закапывающие свое золото под землю, и ни открыто и никаким намеком пусть с презрением не выдадут доверенное им ранение брата; потому что взыщется от дерзающего так поступить кровь души оной, лучше же сказать: кровь всех душ взыщется от поступающего так; потому что болтливость именуемых «духовниками» сделала то, что многие бегут от врачевства исповеди, так что ныне среди христиан великое благо исповеди совершается или кое-как, или и совсем не совершается; но, как говорится, Бог отнюдь ничего не забывает во век, грех же человека предает забвению, когда путем покаяния и исповеди кто-то неизменно обратится к Нему; так, тем более, выслушивающему исповедь необходимо предавать забвению погрешности брата, так, чтобы ни при порицании что-либо сказанное им в исповеди вынести ему на вид, ни в душе осудить, сознавая, что, будучи человеком, он сам подобострастен ему, а также, что сохраняющий тайну исповеди брата и ради сохранения ее готовый на смерть, если окажется необходимость на то, имеет место среди мучеников, а несохраняющий ее является предателем вроде Иуды; причиняющий же ущерб таинству Церкви этим самым уничижает и огорчает сладкого Иисуса, Который посредством сего таинства спасает верующих и Который «не прииде призвати праведники, но грешники на покаяние».⁶⁴⁵ Прежде всего, каждый, подавив в себе дурные движения, примиримся с Богом, Который, сразу же примирившись с отступившими от лукавства, укажет им и путь к очищению от скверн греха.

14. «Не будем перелагать давний межи, которые провели отцы наши»,⁶⁴⁶ которые представляют явную пользу для соблюдающих их и очевидный вред для нарушающих их и нарушение которых приводит к бесчисленным соблазнам и к прогневанию Бога, Который наблюдает, как нами осуществляется Его заповедь о любви к братьям;⁶⁴⁷ если же и патриархи грамотами укрепили отеческие заботы об епитимиях, подвергнутые к этому духом отеческой заботы, то какая же может быть уже надежда на спасение для презрителей их, и после этого как не ожидать искушений (тяжких обстояний), исходящих от Бога, от людей и от всей твари? Сверх всего сохраним наш священный сан неприкосновенным; потому что среди первых причин бедствий христиан было и то, что некоторые по мотиву благополучия или чести принимают на себя это великое положение или недостойно получив его, или после того, как получили его, пали, а другие, хотя и часто более постыдно согрешая, однако решались священнодействовать и не снимали с себя сана, а сознающие, что они – таковы, не препятствовали им и обращались с ними как с соучастниками в священнодействиях. Установленные Богу служения будем совершать со старательностью: «проклят», говорится, «творяй дело Господне с небрежением»;⁶⁴⁸ и еще: «Делающий с небрежностью дело Божие умрет»;⁶⁴⁹ будем же благочестиво совершать службу Богу не из рабского служения обычаю, не из почтения к соприсутствующим, но как долженствующую от нас только Богу, как если бы Он взирал на внутреннее состояние наше и судил о том, предстоим ли мы только телом, или же совершаем каждое наше служение от всего сердца и напряженно взираем только на Него душевными нашими очами, и, как мы имеем обыкновение часто петь: «В храме стояще славы Твоея, на небеси стяти мним».⁶⁵⁰ Просто сказать, помазание Божие, которое вы приняли чрез учеников Его,⁶⁵¹ пребывает в вас, и вы не имеете нужды, дабы кто учил вас, но как само это помазание научает вас обо всем, так вы пребывайте в нем. Итак, следуя сему и благоговейно последуя осознанию Божиих законов, мы прекрасно будем знать, как нам, имеющим начальственное положение, должно заботиться о подчиненных, как нам, остальным, следует подчиняться пастырям, и что дадим плоти, а что – духу, и о чем будем заботиться из принадлежащего к нашей личной жизни, а о чем иметь тщание для объединения в общее, с чем сначала объединившись, и наша личная жизнь затем благополучно устроится, и каким образом мы возлюбим ближнего как каждый самого себя, каким же образом возлюбим Бога больше всего мира; потому что по закону природы всякий из нас совместно с другими был предоставлен природе, по правилу же Евангельского образа жизни, который нам дал Иисус, находится все для желающих внимать (посвятить себя) сему, и нет недостатка в каком-либо научении. И так обстоит дело; поэтому в наших мыслях, и в словах, и в делах каждый из нас будет следовать канонам и усваивать их; будем ныне жить достойно обета и звания; а затем, когда Сила помазания, Надежда нашего спасения, сладкий наш Иисус явится во славе, мы возобладаем дерзновением и не будем постыжены в Пришествии Его; однако и до тех пор, как мы соединены с этим прахом (нашим телом), мы не будем лишены заботы Божией о нас во всех отношениях, и не оставляет Он нас в глубине искушений, и мы прияли от Бога благодать терпения в испытание нас, от которой проистекает утвержденное упование вечной жизни, которую да будет...

Нижепомещаемое сочинение святителя Геннадия является не проповедью, а размышлением и выражением горьких чувств, охвативших апостола Петра после того, как в ночь, когда Спаситель предал Себя на смерть ради искупления людского рода, он трижды отрекся от Него. При горьких чувствах о своем поступке, при раскаянии в своем грехе апостол Петр не теряет надежду на то, что Господь простит его. Сочинение это является, по определению издателей, «uvres complétes», «прозопопеей», т. е. олицетворением, известным монологом, вставленным в уста апостола Петра. Прозопопею (олицетворение) греческие Святые Отцы наследовали от театрального и поэтического творчества греческих классиков. Эту литературную форму мы встречаем часто у св. Иоанна Златоуста, у преподобного Романа Сладкопевца, у св. Софрония Иерусалимского, у св. Григория Паламы и у других авторов, и особенно у авторов-поэтов богослужебных текстов; примером такого же олицетворения является и ниже приводимое сочинение святителя Геннадия.

Предваряется это сочинение письмом афонского монаха Лаврентия к патриарху Геннадию, а затем и ответом ему. Приводить содержание этих писем было бы тратой времени, потому что читатель без труда и сам познакомится с этими двумя краткими документами.

По духу нижепомещаемое сочинение святителя Геннадия напоминает кондак преподобного Романа Сладкопевца на отречение апостола Петра. Этот кондак ради сравнения с сочинением Схолария мы приводим в виде добавления сразу же после его прозопопеи.

Всесвятейший и божественнейший патриарх, для меня же о Господе боговдохновенный владыка, начальник и отец, – молю всеблагого Бога, чтобы твоя великая святыня благоденствовала и пребывала в добром здравии и находилась в душевной и телесной радости. Владыко мой, хотя я и нахожусь далеко, однако всегда имею в сердце твою величайшую святыню и память о тебе поставляю в удел праздника, и нет дня, когда для меня не была бы как праздник сладость памяти о тебе; молю тебя, помолись обо мне, непотребном, дабы Господь помиловал меня, горемычного. Итак, читая святое Евангелие, я нашел выражение, что после того, как Петр отрекся (от Христа в ночь Его предания), он «исшед вон, плакася горько». И я сказал в себе: какие же были слова, которые он говорил, оплакивая свой поступок, дабы и я оплакивал мою душу, потому что ежедневно моими злыми делами и я (как бы) отрекаюсь от Христа? – Поэтому я обращаюсь к тебе и молю твою великую святыню, по данной тебе от Бога мудрости, потрудиться и написать мне, какими исполненными слезами словами, вероятно, мог говорить тогда мудрейший Петр, как выразил свою скорбь, какие мысли породили его жгучее сокрушение, – даби я также возымел побуждение к оплакиванию (моих прегрешений), потому что я стал совершенно жестокосердным и неспособным к сокрушению. И не колеблись пространно привести мне его выражения скорби, дабы, хотя и поздно и с трудом, ты сокрушил мою бесчувственную душу, а этим возымел награду от Бога, а от меня – молитву и благодарность.

Пребывая последний среди клириков и твой нижайший сын, Лаврентий.

Малейший Геннадий Схоларий честнейшему и преподобнейшему в священномонахах и духовных отцах Лаврентию, сущему в монастыре Дионисия на Священном Афоне – радоватися о Господе.

Честнейший и преподобнейший отец и брат во Христе, получив твое письмо, в котором ты удостоил меня поручением, чтобы в некоем предположении и начертании мы поведали тебе плачевное стенание блаженного Петра, корифея апостолов, я сразу же, по уважительным причинам, уклонился от исполнения твоей просьбы, из каковых причин наиболее уважительная к удалению от этой темы была та, что для того, кто попытается изобразить оное плачевное сетование и раскаяние в едином тогда падении отречения, необходимо быть не совершенно далеким от состояния души и ума Петра; мы же настолько отстоим от него, что это и выразить невозможно, поэтому мы и не умеем скорбеть относительно наших многих грехов, и не скорбим, но ведем беспечную жизнь, совершенно не познав пользы, бываемой от слез, – и (таков) ответ на твое требование ты имеешь посланным тебе чрез брата нашего Акакия, священной и боголюбивой души. Но теперь, подвигнутые иным соображением, мы исполняем твое желание; потому что следовало и уклонение (от того, чтобы писать на эту тему) осознать и соблюсти, но и послушанием не полностью пренебречь. На основании сего мы посылаем тебе настоящее сочинение, в котором, согласно твоей просьбе, насколько было возможно изучив положение, мы излагаем тебе наше предположение: какие слова мог бы изречь самому себе блаженный и корифей апостолов Петр, горько плача после своего третьего отречения; ты же, в силу исполнения твоей просьбы, взамен дай нам теплую и постоянную молитву, проистекающую из любви к Господу нашему Иисусу Христу, дабы, даровав нам истинное покаяние, сокрушение и горесть, разрешил по единому Своему человеколюбию виновность многих и великих содеянных мною грехов, которыми мы связали себя, – поступая так на основании величайшей Своей милости к нам, как дар Его нам. Надеемся же, что и великое Основание Церкви1 посодействует твоим молитвам о нас: потому что он знает, что, несмотря на то, что мы грешники, мы высоко чтим всегда с большим благоговением и восхищением весьма превосходящую естество добродетель его и веру, и в подражании его Христу, его старание о спасении мира, и изобилие на нем Небесных дарований. Будем каяться!

Какие слова, возможно, сказал самому себе блаженный Петр в своем плаче после отречения.

1. О, какой я несчастный! Увы мне, какое страшное падение! Горе мне, какая внезапная и ужаснейшая измена! Что за отсутствие воли! Ах, как справедливо покинул меня Господь! Не так давно, при ловле рыб, я обнажался, трудясь ради временной наживы, при соблюдении известного уважения к Богу, Который все дает; затем я добровольно обнажился и от своего малого имущества и, все оставив, последовал за Христом в твердой надежде на большие и постоянные блага. А теперь я действительно обнажился от истинного и вечного духовного одеяния, добровольно сам себя лишил его; утерял самую жизнь, истинную и в действительном значении слова жизнь; сгубил свое спасение. Господь ежедневно поучал меня о том, что следует эту привременную жизнь полагать ради спасения своей души; а ныне я, возлюбив эту жизнь, погубил мою душу. Увы, что со мной произошло? От моего Владыки, увы, я отрекся, отрекся от Спасителя мира. Он умирает поистине добровольно, чтобы всех оживотворить, включая и меня со всеми; а я, убоявшись смерти, отрекся от Благодетеля, Владыки и Судии. Владыка переменил мне имя с Симона на Петра и возвестил, что на мне созиждет Свою Церковь; а я, наподобие шелухи, ужасно стал взметаем противным ветром лукавого. Горе мне, что я дождался того, что птица стала учителем моих бедствий, и петух запечатлел мое падение. Ныне слишком поздно я вспомнил Владычнее предсказание, и после того, как оно сбылось, на своем горьком опыте я, неразумный, познал его. Ах, мне следовало крепко закрыть мои уста и не произносить оное хвастовство и не превозносить себя над всеми братьями, утверждая, что если они и соблазнятся страданиями Учителя, я один останусь не соблазнившимся; эта похвальба стала для меня причиной этих зол; потому что мне скорее следовало сказать так: О, Господи мой, о братьях я не знаю, что́ сказать, я только молюсь, чтобы им твердо до смерти остаться в вере в Тебя; я же, сознавая за собой большое нерадение, молю о том, чтобы Ты призрел на меня, потому что только благодаря сему я возмогу крепко устоять в вере в Тебя и в любви к Тебе. Так мне следовало сказать; однако, вплоть до того, как это случилось, я был самоуверенным в моем убеждении, как бы в моем собственном благе, и только на нем одном строил мою веру и мою стойкость в вере; но без упования на Бога и исходящей оттуда силы человеческая душа немощна, многими и разными способами подверженная изменениям. Итак, мне следовало на основании сего просить укрепления моего благочестивого убеждения оттуда, откуда но и возымел его, прияв его в начале, (но я так не поступил) и Владыка мне сразу же предрек, что я – единственный хвалящийся, что я не соблазнюсь, но единственный из всех отрекусь от Него, и сделаю это трижды, и знамением этого моего трижды безрассудства дал мне пение петуха. Да, мне следовало в силу этого предречения сразу же смириться и пребывать уже в более скромном образе мышления; но я, как видится, внимательно слежу за тем, что случится, кроме Иоанна, с другими, и следую скорее из внимания к моей похвальбе и подтверждая ее, чем трепеща перед оной угрозой Владыки и заботясь о себе; потому что, если бы я запомнил это хорошо, если бы трепетал, как следовало, я бы не отрекся.

2. Но возможно, что это не следует назвать «отречением», а избежанием и уклонением от опасности? – Нет, это является поистине «отречением»; потому что, как некогда, быв вопрошен, я ответил Самому Владыке: «Ты еси Христос, Сын Божий», так ныне неверным и распинателям Его я сказал: «Не знаю этого человека». Я не только сказал, что не знаю Его, но и сказал, что Он – простой человек; и хотя я так не считаю, однако и язык мой осуждает меня; потому что как исповеданию, что Он – Владыка наш, так и отречению от Него Он справедливо определил или награду, или возмездие. Как же не назвать это отречением, когда Он, предвидевший и предсказавший это, Сам так назвал это? Возможно, я скажу, (что я так поступил), чтобы показать, что Господь был более прав, чем я? Потому что если бы я не отрекся, то значит, что Он не был прав, (говоря, что я отрекусь). И в соответствии с этим я показал, что Он был прав. Однако и Он это сказал не для того, чтобы я делом совершил реченное, ни я не исполнил это дело для того, чтобы показать Его правоту. Он предсказал это страшное дело потому, что Он знал, что я это совершу; именно это мое дело было причиной чудесного Его предсказания; потому что не как будущее Он это знал, но как уже совершившееся. Поэтому и не ради исполнения этого предречения, ни даже полностью отдавая себе отчет, как это ужасно, но совершил я это скорее в некоем исступлении из себя и в безумии; петух же известил меня о том, что я совершил падение, и полностью напомнил мне Господне предсказание. И если бы Владыка не предсказал мне то ужасное дело, которое я имею сделать, то теперь это предречение еще больше не увеличило бы мой грех, потому что несмотря на то, что оно было предсказано мне, я не уберегся.

3. Увы мне, какая беда! Какие струи слез будут достаточны для величины ее? Какое число биений себя в грудь? Какие удары головой о землю? Но и это ныне невозможно соделать, находясь среди врагов, удалиться же и уйти в пустыню препятствует мне, опять же, моя любовь к Владыке; потому что не хочу я совершенно лишиться этих чудесных зрелищ, но изблизи хочу видеть завершение приводящего в трепет Домостроительства (тайны Искупления человеческого рода); после же этого все время будет у меня в распоряжении для оплакивания постигшего меня бедствия. Потому что я отрекся не по неверию, а по любви к этой жизни; если же я твердо верю, то вскоре и приму радость: потому что Он воскреснет, как это Он часто говорил, и, явившись, обрадует нас и чашу скорби заменит во много раз большей чашей наслаждения. Но я боюсь, что эти предметы наслаждения не случится мне вкусить вместе с братией, над которой я сам себя поставил выше в верности Господу, для меня же увеличилась чаша горести, судимому бедственным образом быть недостойным для участия в радости; теперь они скрываются, выжидая, чтобы увидеть завершение этих чудесных вещей, поистине чудесных своим величием, однако – не неожиданных; потому что Владыка наш ежедневно предвозвещал их нам и укреплял наше убеждение. Итак, они только скрываются, я же явно отрекся от Него, поскольку и тогда они безмолвствовали, сознавая человеческую немощь и будучи совершенно не в силах проявить смелость, а я и языком опорожнил внутренний яд самомнения; и теперь у них сохранился вместе с душою и язык, а я, по своему положению еще пребывающий со Христом и намеревающийся пребывать с Ним до конца, языком отделился от Него. О, несчастный Симон (потому что я больше не назову себя «Петром», судя себя недостойным наименования, данного мне Владыкой),⁶⁵³ потому что по малодушию ты лишился твердости камня, но, о если бы и твое прежнее имя ты имел подтвержденным: потому что как Симон ты был благородный и покорный, когда на призыв Владыки ты немедленно откликнулся, все твое имущество бросив, и даже доныне ты был с Ним. Увы тебе ныне, что даже и по своему положению ты уже не можешь дерзать: потому что как это ты заявишь, что любишь Христа, когда ты не пожелал положить за Него твою душу? Большей же таковой любви никто не имеет, чем душу свою положить за любимого; Сам Владыка наш таким образом определил совершенную любовь. Если же враги Истины используют твое отречение как предлог для радости, то Сама Истина не будет соболезновать тебе как другу, сгубившему самого себя утратой любви к Нему; потому что не ради Него Самого, конечно, тебе пришлось перетерпеть эту скорбь; потому что ты не посчитал своим долгом так истинно любить Его, чтобы быть готовым и умереть за Него, и, поколебав Его славу сам от себя, ты не повредил ей, но в твоих возможностях было получить пользу, если бы ты доблестно пожелал, а теперь, когда ты пошел превратным путем, тебе достался вред.

4. Но зачем ты продолжаешь горько плакать, так рассуждая и мудро исследуя положение? Почему при этих мыслях изливаешь из глаз потоки слез, а перед этим – из твоего сердца? Ты будешь непрестанно умирать, если зло будет пребывать в тебе неодолимым, и во веки будешь терзаться этим, когда не будет возможным найти никакого средства, чтобы уврачевать твою рану; что бы ни случилось ныне, отбрось на время плач и обдумай, в чем найти врачевство: возможно ли найти средство, чтобы исправить соделанное, питая надежды только на великое человеколюбие Владыки, и не допусти себе отчаяться, помышляя только о постигшем тебя лишении благ, и не надеясь, и не ища, возможно ли быть освобождению от этих бедствий. Итак, пусть это станет предметом моего исследования, полезным для немного пришедшего в себя от боли, и, или мне следует с благими надеждами искать братию и воспользоваться их советами, при этом исповедав им мое падение, и вместе с ними ожидать исполнения обещаний, или же, когда я уже утерял мое звание, мне не следует отступить от веры во Христа, но следует замкнуть в пещеры земные это мое тело и морить его голодом и жаждой за то, что из любви к нему и за сущую в нем привременную жизнь я склонился к тому, чтобы предпочесть ее любви к моему Владыке. Да, мне должно воззвать к Самому общему Спасителю и от Него искать совета в том, что мне следует делать, и дать в настоящий момент передышку слезам.

5. О, Христе Царю! О, Источниче милости! О, Распятый ныне телом добровольно, Божеством же сущий всегда везде, и оное спасение миру, которое ты домостроительствовал издавна, чудесно ныне совершая, услышь ныне меня, отрекшегося от Тебя трижды, что и раньше Ты знал по Божественному Твоему предведению; ныне не только я отрекся от Тебя, но и должен понести наказание, во всем равное для отрекающихся; дела судятся по конечному результату их, и как Ты не засчитал в вину блуднице ее долговременное уклонение от Божией воли и ее привязанность к дурному вожделению, когда она принесла Тебе совершенное покаяние и Ты, провидя, что Божественная любовь начала уже приносить плоды в ней, принял ее и простил, так и (напротив) тех, которые после длительной преданности Тебе отступают от Тебя и самим делом удаляются от Твоей любви, Ты засчитаешь как никогда не бывших Тебе преданными в действительности, и это совершенно справедливо. Итак, я исповедуюсь (признаю), что я являюсь отрекшимся от Твоей славы и вплоть до настоящего времени беженцем от обитающей во мне любви к Тебе. Прими меня в число кающихся (потому что Ты пришел не праведников призвать, но грешных на покаяние);⁶⁵⁴ мое же падение само по себе так велико, что не допустит никакого покаяния и надежд вытекающих из него; потому что должно мне уже взирать не только на Твое милосердие, но и на требование твоего справедливого отношения ко мне; потому что, вот, даже из числа тех, которые только один раз слышали Тебя, учащего слово истины, многие уверовали и утвердились и с готовностью умерли бы за Тебя, если призовет время, и действительно умрут, когда настанут времена исполнения Твоих обетований, ради исполнения которых Ты пришел в мир; a я пребываю с Тобою неразлучно с того времени, как Ты меня призвал ради того, чтобы оказать мне Твое благодеяние, стал не только участником общих Твоих учений, но и тех, которые особенным образом Ты преподал, во много раз больших и более Божественных, которые Ты открыл избранным в лике Твоих учеников, призвав простых и неграмотных к участию в небесной премудрости и тут же дав им силу прекрасным образом стать причастными ей. Но кто бы мог перечислить милости, которыми Ты исполнил и всех вообще Твоих учеников и каждого из них в отдельности? А я вместо всего этого отрекся, увы, и после сего могу ли дерзать в надежде на покаяние? Увы мне, и многократно: увы мне! И снова возрастает во мне томление сердца, и горько текут слезы, и я, принимая во внимание чрезмерность моего падения, опасаюсь, что полная немота овладеет мною; ненадолго удержав плач, я снова к нему возвращаюсь.

6. То, что я сделал, достойно непрестанных слез, Владыко мой, Христе, если на основании Твоего непобедимого (нашими грехами) человеколюбия мне случится получить прощение, все же воспоминанием о моем отречении, угрызением совести я сокрушу мою душу;⁶⁵⁵ и прежде всего я молю о Твоей милости: продли мою жизнь, чтобы, находясь в состоянии этого столь величайшего и страшного падения, я не отдал бы душу; потому что если моя молитва будет исполнена, то тогда есть некая надежда на то, что и остальное исправится; потому что утешают меня теперь пришедшие мне на память Твои возвещения относительно моего убожества, который Ты объявил после оного моего исповедания (Тебя – Сыном Бога живого); дерзновенно я говорю: Ты тогда назвал меня «блаженным» и привосокупил причину ублажения: «Яко плоть и кровь не яви тебе, но Отец Мой, Иже на небесех».⁶⁵⁶ Если же это – дело Отца, то это есть и Твое дело, которое Ты затем явил. Итак, если я тогда был удостоен оного откровения, будучи душевно слепым и недостойным таких великих Таин, и вследствие сего откровения ублажен, то ныне я испытываю недоумение (и, прости меня, Человеколюбче Иисусе)⁶⁵⁷: как допустил Ты, чтобы ныне мой ум помрачился малодушием и я стал несчастнейшим вместо блаженного? И если тогда я был удостоен откровения того, что превышает все и что превосходит всякий ум и слово человеческое, то почему ныне я не был закален Твоею благодатью, чтобы ради Тебя и ради Истины быть готовым устремиться на смерть? Еще вспоминается мне, как Ты сказал, что Ты и Церковь созиждешь на мне, ради которой Ты вочеловечился, чтобы прекрасно построить ее, семя Церкви, на небесах, отсюда туда имеющих быть перенесенных прекрасных плодов благочестия. Еще Ты обещал мне ключи Царства Небесного, чтобы я возмог, укрепляемый Твоею силой, разрешать связанное благоразумным и милостивым разрешением от уз, связывать же разрешенное благоразумными и справедливыми узами. Неужели же все это пропадет в результате нынешнего моего безумия? И опять же, как имеют исполниться оные возвещения относительно меня и вылиться в дело, меня, который вместо основания, подобающего таким великим благам, подменил таковое основание ужаснейшим отречением от Тебя и от Твоей Истины? Увы мне, и как я стерплю и как не растерзаюсь, опять исследуя величину соделанного мною зла, и это – при сопоставлении с Твоими благодеяниями, оказанными мне? Но теперь, когда слезы немного улеглись, мне следует идти к предлежащей цели. Итак, если ни одно из оных благ уже невозможно получить мне, по своей вине ставшему таковым и безумно исключившему сам себя от наследия такого великого счастья, то по крайней мере не дай мне подлежать вечным мукам в аду и быть осужденным вместе с отрекающимися от Тебя, по единой Твоей милости даруя это мне, тут же кающемуся ныне и непрестанно сокрушающему мое сердце воспоминанием о моем грехе, и яви меня в числе Твоих овец, которых Ты пожалел. Достоит мне быть освобожденным от вечных мук, потому что я навеки буду отлучен от Твоей любви; если же мне будет дано быть среди привратников Твоего Царства, то вечно я буду воспевать Твою милость и лелеять ее в душе, будучи освобожденным от сущих на мне, по Твоему правосудию, уз; и как бы вчиненный в число блаженных, так я буду жить с ненасытным наслаждением.

7. Но, возможно, о, Христе и Сыне Божий, Ты даруешь мне обетованное Тобою, и как несмотря ни на что имеющий дать обещал это; потому что не в виде долга и не в виде награды, и не как достойному принять, но Ты вознамерился даровать туне (даром) также и то, что, предуготовленное прежде всех веков, известно только Тебе и пославшему Тебя в мир, соприсносущному Отцу Твоему; и хотя Тебе возможно заставить меня замолчать и разлучиться со мной и теперь же вынести соответствующий обвинительный приговор моей душе, в осознание которого я слишком поздно пришел, тем не менее, Ты допустил, чтобы в результате слабости моей воли, которая Тебе была известна, произошла большая польза для моей души. Возможно же, что и желая, чтобы я жил и послужил Твоим возвещениям, Ты не поощрил дерзость (моего хвастовства), допустил же бегство по боязни, а это для того, чтобы я не думал о себе высоко при больших после сего, прекрасных Твоих дарах, смиряемый памятью об этом падении, и на основании сего был бы более милостивым к спотыкающимся среди держащихся Тебя и веры в Тебя, и, когда они каются, не отказывал бы им в Твоем прощении; и ныне, по единому Твоему человеколюбию, Ты разрешишь меня от воздаяния за мое падение, а затем последует исполнение оных предреченных вещей, так, чтобы и то и другое из Твоих предречений относительно меня Ты подтвердил делами. Делая такое заключение, я внимательно озираюсь, теснимый великими требованиями любви и страха; еще не дерзаю в душе моей поверить в то, что я буду прощен, и, опять же, боюсь, что если я стану уверен в этом, не случилось бы мне снова взобраться на иную крутизну самонадеянности, как это произошло со мной прежде; Ты же единый знаешь действительность и являешь ее. Но только я говорю и обещаю Тебе, о, милосерднейший Врачу человеческих душ, ради сего пришедшему в этот мир и ставшему участником нашего естества без ставшей присущей ему греховности, что если действительно таковая некая величайшая и превосходящая всякий ум милость, по Твоему предназначению, положена в отношении меня, малейшего из всех, а ныне, увы, и отрекшегося, то я буду жить с непрестанной памятью об этом моем грехе, и если Ты поможешь мне, то отныне никакое благо (добродетель) я не засчитаю за собой, уравновешивая (сравнивая) его после сего со всем тщанием, с тяжестью моего отречения, так что больше в силу необходимости, чем по собственному желанию, я буду смиренным и, намереваясь сосредоточенно жить только в самом себе, не стану наблюдать за промахами других лиц, буду же, когда Ты так велишь, устраивать все нужное для них; я явлю себя скорее милостивым к согрешившим – лучше же сказать: к кающимся, – чем строго судящим, поступая так из соревнования с Твоим благосердным человеколюбием, которое не только в отношении всех людей Ты явил и явишь еще больше, к тому же и объединившись с ними, но в особенности из всех – по отношению ко мне. При этом, уступив перед простецами – рабами и женщиной, я по причине боязни и ужасного неразумия изобразил, будто я не знаю Тебя, моего Владыку и Благодетеля, и таким образом отторгнул себя от лика братьев и соучеников; имея же продолжать жить и удостаиваясь Твоей поддержки во всем, я буду возражать тиранам и царям, борясь за Твою славу и повсюду сея слово истины, и ни во что вменю жизнь и плоть. И хотя и раньше я обещал, если явится нужда, умереть с Тобою, и не сдержал моего обещания, то я скорблю теперь об этом и болезную, и, каясь о моем безумном бегстве, я снова беру на себя это обещание, – что если, будучи храним Тобою, я благополучно доживу до времени наступления множества гонений, то теперь, если мне до́лжно будет умереть за Твое имя, то при укреплении Тобою я с большой радостью приму смерть. Наконец, молю Тебя: о, если бы так и даровано было мне с радостной душою принять смерть ради Тебя! И уже это я не смею обещать, как зависящее всецело от меня самого, боясь оной крутизны (самомнения), и всех иных я научу в дальнейшем следовать моему пути. Это я обещаю, воодушевленный к этому Твоею благодатью, если мне суждено жить и не лишиться оных прекрасных даров и не быть отвергнутым от общества братьев, даже если по Твоему допущению я и подвергаюсь ныне воспитательному наказанию ради моей пользы и ради пользы многих других. Если же мне остается только покаяние, то я и дальше буду плакать, как я выше сказал, в некоем дальнем краю земли немолчно оплакивая мое неразумие, и всеми способами буду я удручать мою плоть, ограбившую мой разум и поэтому ставшую причиной таких великих зол для меня, но и отдавая себя этому, я все же буду держаться надежды на Тебя.

8. Но, о Христе Иисусе, Сыне Божий, нас же ради – и Человек, а теперь ради нас, по Твоей воле прославляемый, скорее, чем обесчествуемый, этими Страстями, – если Ты окончательно меня не покинул, наставь ныне мое сердце; укажи мне: каким из этих двух путей Ты желаешь, чтобы я шел и какой из них приоткрывает мне надежду на спасение и на благополучное завершение; и ныне наставь меня в этом, потому что, как Ты обещал, на третий день Ты явишься, и Твои ученики, оставаясь на месте, ожидают увидеть Тебя или получить наставление в том, что им надлежит делать. Итак, если Ты и ныне наставишь меня, когда время к этому торопит, то быть вместе с братией и обитать с нею меня весьма утешит, как уже прощаемому в моем падении по Твоему преблагому человеколюбию, и я сразу же буду с ними, и мы вместе совершим Твою волю, по Твоему велению и при Твоей помощи; если же Ты внушишь мне в обязанность следовать другому пути – пути только покаяния, то и этот путь я с радостью облобызаю. Наставь только, о, Царю, наставь: утешь мою бедствующую душу; открой мне, в чем Твоя воля; не лиши меня присущей Тебе благодати. Итак, я умолкаю уже и смыкаю глаза и только к Тебе обращаю мой ум, ожидая от Тебя указание.

9. Слава человеколюбию Твоему, Христе, Царю Небесный, что Ты не оставил без внимания мое моление: потому что Ты мне внушаешь и велишь мне присоединиться к братии, таким образом давая возможность твердо надеяться и относительно других вещей, и то, что недавно ужасно отрекшегося от Тебя Ты в свое время явишь исповедником. Итак, по Твоему велению, я возвращусь к Твоим ученикам и, живя вместе с апостолами, мы вместе будем ждать Твое веление; я же взятые на себя ныне обещания, выраженные в кратких словах, постараюсь привести в дело при Твоем просвещении меня и путеводительстве и при укреплении Тобою моей немощи. Аминь.