Проповеди святителя Геннадия (Георгия), произнесенные во время Великого поста и в недели, предыдущие Великому посту

1. Уча и законополагая, Владыка наш часто представлял духовному взору Своих Учеников – а чрез них и всем имеющим приблизиться к Нему – гору гордыни и последующее падение с нее, приключающееся с захваченными в плен этой страшной страстью, как и заслуживает она того по небесному возмездию; представлял Он и последующее за смирением духа возвышение, соделываемое Богом, по превосходству ли Его милосердия к обращающимся к Нему от своих грехов, или же – по весам справедливости, – во внимание к тем, которые вместе со своими иными добродетелями благоразумно сочетают смирение духа; вместе с этим в легкодоступной и ясной форме Он начертал всякий иной путь, ведущий ко спасению, и установил это в порядке законоположений; но и наедине Он часто заповедовал те же вещи Своим Ученикам; а в Нагорной беседе – и множеству народа, когда они собрались к Нему из Галилеи и из многих иных мест. Для Учеников, подготовленных к восприятию Божественных Таин своим собственным духовным состоянием и благодатью Призвавшего их, не было нужды в притчах; к народной же массе Он соблаговолил прийти тогда и, сжалившись над нею, как над «погибающими овцами, не имущими пастыря» (Мф.9:36; Мк.6:34) – потому что те, кто считались за пастырей, были на самом деле волками для их душ и хуже всякого зверя, – предоставил ей возможность послушать Его. Итак, видя, что эти люди благоговейно и с наслаждением принимали оное небесное законоположение, Он не не удостоил их присутствовать вместе с Учениками и вместе с ними внимать Ему; некоторые же из слушающих свое благоговение выражали и явно, поразившись высоте Его учения и чудясь Его прямоте; потому что книжники своей лестью скорее портили их, извлекая этим свою выгоду. Итак, для Учеников были отверсты врата тайн, чрез которые имело войти и стать доступным Царство Небесное; для фарисеев же и книжников слово Истины было предоставлено в притчах; потому что, поистине, оставить их совершенно вне учения не отвечало бы Владычнему человеколюбию, в силу чего Он не упустил и не упускает ничего из принадлежащего заботе о детях, оставляя их свободной воле осуществление ее на деле; представить же им ясное учение благочестия Он мудро судил отложить на время; потому что они все равно не узрят, даже если бы это и было представлено им совершенно ясно, и, слыша, не осознают, порочностью своей воли сделав чувства души непригодными. Посему вместо пользы и вместо того, что таким образом они скорее увидят, они – по причине своего бесстыднейшего упорства – навлекут на себя многочисленные наказания; поэтому и Своих Учеников Он отсоветовал от того, чтобы они, движимые чувством большой благосклонности, бросали святыни псам и жемчуг – свиньям.

2. Таким образом, относительно иных законов и учений нашего Владыки, которыми Он побуждал Своих учеников к добродетели и отвращал от зла, а ныне для верующих и делом последующих Ему, Он производит это же самое; иные времена определены для слушания их, и слова учений отвечают каждому из сроков; притча же о Мытаре и Фарисее является священной темой сегодняшнего дня; ее мы и излагая теперь, разъясним, насколько это возможно и при Его содействии, цель, которую имел Сказавший, а также – и волю Церкви, которая как бы некое предупреждение сочетала ее с наступлением (преддверия) Великого поста, желая, чтобы чада ее принесли благие плоды. Намерением же Владыки было представить в этой притче гордость и смирение, желая первую изгнать из человеческих душ как причину всех зол и вместо этого ввести в них второе как искупление всякой вины, происшедшей по причине грехов, и как воздаяние Божественных щедрот, прибавление же благ для тех, которые иные свои добродетели скрепляют, как бы печатью, смирением; и эту Свою цель он являет в притче, лишь бы она стала наглядной для людей, окутанных мраком гордыни; добрые же слушатели Божественных законов, можно видеть, с готовностью постигают смысл реченного в форме притчи, того, что непосредственно говорилось Ученикам.

3. Итак, после того, как Он дал совет молиться с большой неотступностью и не унывать при искушениях, и в то же время обнадеживая молящихся тем, что как следует прибегающие к Богу никогда не вернутся с пустыми руками, Он знал, что тут присутствовали некоторые, которые считали себя праведниками, а других презирали, что является великим препятствием для того, чтобы молитва была исполнена (потому что Бог не слушает гордых),³¹⁹ и их опровергает вещью еще им не известной (потому что сами они не достигли бы такого знания),³²⁰ в личностях же им известных; потому что что для иудеев было более знакомо, чем фарисей и мытарь, из которых фарисеев повсюду прославляли за добродетели и удостаивали величайшего уважения, мытари же были знамениты в отношении порочности? Так, «фарисей» в переводе означает «отделившийся», т. е. посвятивший себя Богу и отделившийся от толпы совершенством и славностью своей жизни; мытарь же был человеком, откупившим государственные налоги, которые были определены государственными властями и продавались ими, самими же покупателями их они не были выражены в точных суммах; поэтому они требовали³²¹ их с податных, прибавляя к основной сумме и увеличивая, при допущении властей делать это в умеренной форме в награду за их трудолюбие в сборе податей и ради выплаты ими общей цены аренды; они же непосильными прибавлениями душили плательщиков подати; и если бы увидали кого недовольного этим злом, навьючили на него еще более тяжкое бремя; были же и такие, кого они оставляли нищими. Да и что за нужда подробно описывать крайнюю бесчеловечность мытарей? В прежнее время у иудеев сбор налогов производился не посредством мытарей (откупщиков налогов), но это было вверено праведным людям, имевшим вознаграждение за таковую службу не из налогов, но от известной прибавки, уплачиваемой им со стороны награждающих их; после же того, как они оказались под римлянами, власти, находившиеся в Иерусалиме и в его окрестностях, не могли доверить эту должность своим единоплеменникам как чужеземцам в этой стране и не умеющим хорошо помочь им в сборе податей; иудеи же эту должность покупали не в силу необходимости, а скорее по своему желанию, и делая рабство своих единоплеменников средством своей низкой алчности и из желания угнетать своих единоверцев более свирепыми прибавлениями (к основным налогам); потому что если бы они не взяли на себя этой должности, придержащие власти должны были бы иными путями, более гуманными, организовать дело собирания податей, пользуясь избранными из местных жителей легатами, и не нужно было бы им прибегать к насилию по отношению к кому-нибудь, кто был бы не в состоянии платить подати. Но из их же среды они поощрили к такой чудовищности совратившиеся души, и Бога не боящиеся и не стыдящиеся порицаний со стороны более богобоязненных единоверцев, потому что их ненавидели не более за низкое корыстолюбие и вред, несправедливо причиняемый беднякам, чем и за то, что они рабски служили чужеземным религиозным обрядам и тираниям, только лишь по имени оставаясь иудеями. И Владыка наш вынес приговор о них, соответствующий их порокам: «Аще бо любите, – говорит Он, – любящих вас и целуете други ваша токмо, кую мзду имате», как делающие нечто большее, чем то, что делают наихудшие из людей; «Не и мытари ли тожде творят?»,³²² которые, очевидно, по своему произволению являются худшими из всех, и до тех пор, пока они будут мытарями, до тех пор будут неуклонно во власти греха.

4. Итак, Владыка наш и Спаситель, противопоставляя в виде примера двух противоположных друг другу людей, в высшей степени различных друг от друга по образу жизни, фарисея и мытаря (потому что сказать «фарисей» было равнозначаще: «наилучший человека», а «мытарь» – «наихудший»),³²³ представляет на их основании крушение и ущерб, бывающие в молитвах в результате гордых мыслей, и, наоборот, пользу, происходящую от смирения; потому что было целесообразным для Него поведать тогда не только Ученикам, которым тогда дал наставление о молитве, относительно того, что содействует молитве или вредит ей, но и оказать помощь присутствующим в то время тем гордым людям, которые пожелали бы убедиться, посрамить же и заткнуть рот тем, которые были неизлечимо настроены. Итак, «Внидоста, – говорит Он, – фарисей и мытарь помолитися». И если бы фарисей был благоразумным и имел скромный образ мыслей и ради Бога взял на себя звание фарисея, значительно превосходящее другие секты у иудеев, и не производил бы сам себя в праведники, и не возвещал свои добродетели, но вместо этого исповедовал бы свои грехи, от которых никто не может быть совершенно свободным, и просил бы прощения их, то он возымел бы внемлющего ему Бога благосклонным к нему и награждающим его, и возносящим его за смирение, проявленное им в отношении своих грехов, которое он явил при скромности относительно своих добродетелей. Но вместо этого что он говорит в своей молитве? – «Боже, хвалу Тебе воздаю, яко несмь якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее», и ко всем ним прибавляет мытаря, как всех превосходящего своей греховностью; совозносит он с собою, вероятно, и прочих фарисеев, не только самого себя ставит выше всех людей; и за исключением членов той же секты, он, по его словам, отделил себя от всех прочих людей, только самим собой и фарисеями ограничивая вместе с добродетелями и человеческое достоинство, остальных же считая как бы отбросами истинного человечества, приписывая им преизбыток всякой порочности.

5. Итак, прекрасно, о фарисей, ты их отделяешь от истинных людей, пока они будут таковыми (грешниками); потому что «человек» в истинном смысле слова означает живущего разумной жизнью, сохраняющего в себе образ Божий, прекрасно знающего самого себя и свое положение в отношении Бога и в отношении ближнего и посему отнюдь не представляющего порче свое положение, делающего же все для сохранности его. Но разве в той или иной степени и ты не причисляешься ныне к оным беднякам, как и сам находящийся в рабстве, если и не тех же самых, но иных и более худших зол? Если бы ты пожелал быть причисленным к истинным людям, то находился бы вместе с Учениками Иисуса, Который, будучи превечным Богом, ради нас стал и человеком. Если бы ты находился вместе с Учениками Его, ты бы услышал Его слова: «Егда сотворите повеленная вам, тогда глаголите, яко раби неключими есмы»;³²⁴ и видя их сохраняющими повеление Учителя, и сам бы соблюл его; тогда бы ты был истинным фарисеем, и самим делом имел твое звание удостоверенным и не подстелил бы таковое основание твоей молитве, такое непрочное³²⁵ и могущее тебя опрокинуть. Что же ты благодаришь Бога за оное, за что ты себя превозносишь, как якобы происходящее от тебя самого? Потому что то, что ты говоришь, является хвастовством, а не благодарением, не молитвой, а осуждением прочих людей. Ты бы лучше благодарил Бога за то, что Он терпит твое наглое мнение ныне, как терпит алчность и распутство оных. Что же ты к сему прибавляешь и этого мытаря, хотя бы он и был по порокам худшим иных людей? Не видишь ли, как он теперь не дерзает и приблизиться к священным местам, будучи подавлен сознанием своих грехов, и не желает очей своих поднять к небу и ударяет себя в грудь? Не слышишь ли, как он исповедует свои грехи с большой горечью и великим сокрушением, взывая к состраданию Божиему? – Нет, не мытарь он теперь, а молитель Бога о помощи и ищущий убежища у Него. Поэтому, исцеленный врачевством покаяния и исповеданием грехов, он вернулся оправданным, и человеколюбец Бог возносит смирившего себя; а ты, превознося себя, справедливо будешь смирён. Что же ты видишь сучок в глазу брата твоего, а не замечаешь бревна в твоем глазу?³²⁶ Насколько же бревно гордости крупнее и больше? Так, первого из ангелов она сделала из света тьмой, из счастливого – злосчастным; она на Первых Представителей нашего естества навлекла рой несчастий. Возможно же, что послушествуя Давиду: – «Уклонися от зла, и сотвори благо»,³²⁷ ты не удовольствовался лишь заявлением о том, что ты уклонился от зла, но и присовокупил делание добра. Итак, ты прекрасно последовал Давиду в том, чтобы от одного – именно от зла – уклониться, а другое – добро – сотворить; но тем, что ты порядочно кичишься и выставляешь это напоказ, ты отступил от (совета) доброго учителя. Исполненный всякой добродетелью пророк (Давид), про которого Бог возвещает, что нашел мужа по сердцу Своему,³²⁸ назвал себя «червем, а не человеком»,³²⁹ настолько не допускал себе возвышаться над другими людьми; исповедовал разумение своих грехов³³⁰ и убеждение, что он далек от своего спасения;³³¹ настолько он отстоял от того, чтобы кичиться своими добрыми делами.

6. Что же ты приводишь на середину, что ты постишься дважды в субботу³³² и от всего уплачиваешь десятину?³³³ – Это не является личным подвигом твоей жизни, но исполнением правил твоей секты, в которую ты по своей воле вступил; это самое, следуя обету, соблюдает и все множество фарисеев; поэтому они и именуются «фарисеями». Итак, ты обязан не только это исполнять, наравне с другими, к секте которых ты примкнул и посвятил себя, но и личными добрыми делами угождать Богу. В равной мере, напрасно ты хвастаешься, под маской добродетелей будучи рабом злых хотений: ты даешь десятину с мяты, рута и всякого вида овоща, что дешево и открыто для всех, и в то же время, приберегая лучшее, наживаешь для себя скрытое для многих. Возможно же, и что от всего ты даешь десятину, но не от того, что уже имеешь, а от того, что ты прибавляешь к своему имуществу. Итак, ты, действительно, даешь десятину, как утверждаешь, но оставишь без внимания суд, милость,³³⁴ сказать одним словом, Божественную любовь.³³⁵ Постишься дважды в субботу, но (только) внешность очищаешь чаши и блюда, внутренность же твоя полна ужасающего самомнения и лукавства;³³⁶ ужели тебе не ясно, а лучше сказать – ты не хочешь этого видеть, – что не то, что входит в человека, оскверняет его, а то, что исходит из его сердца и уст?³³⁷ И ты оказываешь милостыню, но трубишь о ней, чтобы ее видели, а нужно было бы, чтобы левая рука не знала, что делает правая.³³⁸ Затем, твои добродетели делаешь явными для людей, на основании чего охотишься за похвалой и, постясь, напускаешь на себя угрюмый вид³³⁹ и при оказании милосердия широко оглашаешь это; зачем же и Бога ставишь в известность при помощи твоего языка, Бога – Который все знает, и знает тебя прежде, чем ты родился как таковой, и знает, как ты говоришь, что ты не прелюбодействуешь, а еще и постишься? Или ты учишь Его, как несведущего, боясь, чтобы не лишиться тебе награды? Однако знай, что более праведный (чем ты), хвалясь скорее немощами своего произволения и естества и возвещая их, делал это не в том смысле, чтобы поучать ими Незнающего, но исповеданием их сокрушаясь только и смиряясь.³⁴⁰

7. Итак, в силу своих добродетелей, выделив себя из числа всех прочих людей, включая и самих книжников, занимавших в отношении (знания и соблюдения) законов первое место, он лишился пользы, бываемой от молитвы, и думая, что стоит, упал, и полагая, что богатеет, обнищал; а мытарь, молясь со смирением и исповеданием своих прегрешений, оказался оправданным; и один врачевством покаяния избежал тягчайшего недуга, а второй ядом гордыни страшно умертвил себя; и один не отчаялся в Божием сострадании к его бедственному положению, и, видя недалеко от себя фарисея, молящегося с такой уверенностью, не изнемог (в своей молитве); а другой не только надмевался в душе приобретением добродетелей и избежанием грехов, как бы от него самого происходило это, а не по благодати Божией, но и одного бедняка, о котором следовало поскорбеть и помолиться о нем Богу, он упомянул с ненавистью к нему и осуждением; и одного, безумно вознесшегося в самомнении, добродетель возгордила, а другой осознанием своих грехов благоразумно смирил себя. И посему, вот, сам себя вознесший оказался страшно смиренным, а другого, смирившего себя, Божественное сострадание вознесло. Воистину, гордость является величайшим из всех зол; если же противоположно ей – смирение, то соразмерно каждому из противоположных друг другу положений смирение является величайшей из добродетелей; посему и говорится: «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать»;³⁴¹ одним противится, и совершенно справедливо, потому что они – первые, кто противятся Ему; а смирившимся возмеряет (уделяет) Свое сострадание, потому что не по закону справедливости они требуют себе возвышения, и не пытаются присвоить его себе в определенный срок, но туне (т. е. без заслуг с их стороны) и как дар, ожидают получить долженствующее воздаяние.

8. Итак, поскольку так и всегда происходит по судьбам Божиим, и гордость навлекает справедливое наказание Божие, а смирение привлекает к себе благоволение Неба, то на примере этих двух людей Владыка наш наставил Учеников на совершенный путь молитвы; а оным дерзким, которые молились, полагаясь скорее на свои кажущиеся (добрые) дела, чем на милостью Божию, он сбил спесь и надменность и показал, что они – хуже мытарей. Являя путь смирения³⁴² не только в учении, преподанном Ученикам, и в притчах, преподанных иным людям, но и самими делами явил это, смиривший Себя ради нас, Сын Божий, ради нас пострадав в безгрешном и безупречном восприятии,³⁴³ и удостоил великих даров покаяние и смирение, сущие плоды любви и благоразумного образа мышления, и более возлюбившим и более отпустил,³⁴⁴ а это – те, которые полностью бежали от подчинения себя привременным наслаждениям, родившись от любви Владыки и Отца и совершенно освободившись (от пристрастия к миру); a затем и те, которые, на основании своего раскаяния, возненавидели страстный образ жизни и взошли в Божественную любовь, смело положившись на явное человеколюбие Божие.³⁴⁵

9. И Матерь наша Церковь, являя это Божественное человеколюбие и проявляя заботу о чадах ее, ввела чтение этой притчи в преддверии Поста, как прекрасно предуказующей своим содержанием имеющее вскоре наступить плодоприношение для нас, молящихся и постящихся, как бы приводящих в порядок все противоположное при помощи противоположных средств. И, вот, происходящую пользу от сего сорокадневного поста она покажет в свое время иными примерами из священных Евангелий и словами боговдохновенных мужей, делая это при приближении поста, уже во время его и при окончании его; а сегодня она устрояет способ истинной молитвы и духовную настроенность постящихся, дабы ни грешники не теряли надежду спастись на основании покаяния, ни совершающие добродетель не возгордились.

10. Итак, выслушаем, что повсюду вещает сегодня своим чадам Христова Церковь. – Поститесь, о чада, – говорит она, – исполняя наш закон, и выполните ваш пост как священную обязанность в отношении Владыки Христа, Который Сам, по Своему желанию стал Вождем для вас сего воздержания, только ради этого постившись. Но Он был без пищи, без питья, без крова, в пустыне (потому что Он мог это), и с теми, которые когда-либо постились в таких условиях, был Сам Подающий им силу с неба; а вы, каждый по силам, воздерживайтесь, из посильного ничего не упуская. И цель поста состоит в порабощении сущих в вас страстей и возбудителя их в вас и отклоняющего вас от подчинения разуму, врага вашего спасения. Так, под водительством нашего Владыки, бегите от чудовища чревоугодия, и от чудовища сребролюбия, и от чудовища гордыни, самого страшного из них, каковыми больше, чем иными, Творец наш бывает подвигнут на гнев; потому что не только они способны лишить нас Божией любви, но отсюда, как бы из неких корней, возникает всякое зло. Время же поста является также и благоприятным временем для молитвы: потому что молитва нуждается в страхе Божием и в любви к Нему, и сосредоточенности, и памяти о своих грехах, и великом сокрушении о них, и более, горячих слезах, молении же о прощении их, напряженного и постоянного, неблуждающей мысли; но переполненный желудок отнюдь на это не способен, так что и невозможно молиться с таким желудком. Действительно, держа слово о молитве, Владыка наш не дает никакого совета Своим ученикам относительно препятствий для нее, потому что Он видел их воздерживающимися по Его прекрасному примеру и имеющими до конца так жить, и знал, что попечение о плоти они не будут превращать в никакую похоть;³⁴⁶ однако Он увещевает их постоянно молиться, и, находясь в искушениях, еще более молиться, и не унывать при искушениях, и возникающим от них нерадением не притуплять свое усердие, как бы не имеющее надежды; потому что, если можно видеть, как говорит Он, что судья, который был совершенно развращенный душою, в течение долгого времени был неуступчивым к просьбам некоей вдовицы, которая настойчиво просила его защитить ее от ее обидчиков, и неправедный судья наконец внял ее просьбе, то как Хранитель правды, Всесвятой Творец наш и Отец, не защитит избранных Своих чад, с великим постоянством взывающих к Нему, если на непродолжительное время Он и медлит, мудрейшим образом упражняя веру у находящихся в искушениях?³⁴⁷ И как с советом о постоянной молитве Он не связывает наставления о воздержании, так – и о том, чтобы не хвастаться при совершении добра и не презирать иных; потому что ученики были далеки от таких нравов, издавна внимая Таковому Наставнику и озаряемые лучами, исходящими оттуда; иных же тогда наставляя, Он и это прибавляет, говоря в форме притчи.

11. Итак, поскольку и к вам, чада, вместе со всеми священными наставлениями, относится и это самое учение, то и долженствует всегда молиться, и молящимся следует подобающим образом призывать Божие сострадание, а во время этого поста – в особенности. И то, что не следует отступать от молитвы под предлогом грехов, этому нас научает мытарь; а то, что следует молиться – фарисей, а лучше сказать – Владыка наш на их примере всемудро разрушает ухищрения против нас со стороны зла. Потому что от самого начала враг нашего спасения, завидуя нам и желая, чтобы, если возможно, и всех вместе с собою погубить, что затевает? – Если бы он увидел неких совершенно погрязших в грехах, которые в прошлое время жили трезвенно или же лишь с недавнего времени пребывают в различных грехах, он внушает им помысл отчаяния, чтобы они, опасаясь стыда покаяться, не дерзали приступить к покаянию, и отказывая множеству и тяжести грехов в прощении от Бога, они непрестанно запутывались в сетях грехов; а кого он видит удерживающихся от злых дел и прилежащих только добрым делам, другими способами пытается ограбить, из которых более опасный и губительный – гордыня. Но Владыка наш многими путями избавляет людей от этих его ловушек, соделывая как Отец и Создатель, дело спасения Своего творения, так что невозможно подробно поведать или изложить по порядку заботу о нас нашего Благого Отца и Его указания относительно смирения или покаяния, выраженные повсюду словами Божественных Евангелий и деяниями Его. Но ныне для нужды сих дней и нашей заботы о вас, чада, нужна тема этой притчи; тогда в притче были приведены «фарисеи» и «мытарь», согласно тому времени и мнению о каждом из них иудеев относительно понятия добродетели и греховности; в настоящее же время следует означать под «фарисеем» – праведника, а вместо «мытаря» – грешника, как совершенно и соответствуют им эти наименования.

12. Итак, если кто является праведником как или посвятивший себя Богу и прекрасно следующий означенному его положению правилу и со своей стороны прибавляющий, если что по силам; или же живя вместе со многими радеет насколько возможно и доблестно об образе жизни, отвечающем разуму и закону, – пусть не хвалится ни воздержанием от зол, ни усердием в делании добра, и пусть не требует себе спасения как чего-то долженствующего ему; ни слишком уверенный в себе по этой причине, пусть не презирает других и не судит чужого слугу (потому что это – зародыши гордыни, гордыня же является началом всякого греха);³⁴⁸ но пусть считает себя и именует непотребным рабом, и пусть не добрые дела, а скорее недостатки свои принимает на вид, от которых никто из людей не свободен (потому что «никтоже благ, токмо един Бог»³⁴⁹); а за то, что делает успешно, пусть скромно возносит благодарение Богу, не как сам делающий это, но как от Него получивший (потому что без Него мы не можем ничего делать,³⁵⁰ и от Него происходит и наше хотение, и действие);³⁵¹ причину же своих недостатков пусть только самому себе приписывает, и, признавая их, пусть смирит себя. Постясь, пусть не будет угрюмым, и оказывая милостыню, пусть не трубит об этом, гоняясь за похвалой от людей; исправляя свои ошибки, пусть выражает благодарность Побуждающему его к сему; судя и взыскивая себя, пусть не остается неподатливым; пусть подчиняется старшим и вверяет себя их решениям, которыми, видит, руководятся многие и более умные; и, одним словом, пусть будет чистым от всякой горделивой мысли и слова, и дела, всеми же способами пусть возделывает в себе благо смирения. Таким образом, видя пред собою Бога одесную себя,³⁵² он не собьется с пути в общение (в участие) в делах и нравах сущих ошую.³⁵³

13. Если кто грешник, то, хотя бы он был повинен в несметном количестве прегрешений, пусть отнюдь не отчаивается в своем спасении, но пусть надлежащим образом покается, и тогда да приступит ко Христу. В чем же состоит разумное и истинное покаяние? – Пусть человек перестанет грешить; обещает, что больше уже, конечно, не возвратится на грех; пусть постоянно исповедуется с сокрушением сердца и со слезами и ударами в грудь, и с преклонением головы до земли, и уравновешиванием путем добрых дел; потому что противоположное излечивается противоположным, по врачебному закону о болезнях души и тела. И если он так будет делать, он умилостивит Владыку, получит прощение от человеколюбивого Отца; потому что Он сказал: «Обратитеся ко Мне, и обращусь к вам»;³⁵⁴ и: – «Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние»;³⁵⁵ и покаявшегося мытаря оправдал и таким образом смирившего себя более вознес; и в чем словами поручился и научил, это делом исполнил; потому что что выше апостола и евангелиста и проповедника миру Истины и много пострадавшего ради нее с великим любомудрием, в каковой чин был возведен мытарь Матфей, призванный Христом от мелочности сей жизни (τῆς μικροπρεπείας)? Таким образом вам следует поститься; таким образом молиться; таким образом все правое вам от Владыки устроится, и поступающих так Он освободит от повинности в грехах, укрепит же в делании добра и побудит к большему тех, кто со смиренным духом ищут от Него посещения (милости), и удостоит их блаженной жизни, которую – чтобы мы получили ее – Он создал прежде, а затем вдвойне восстановил.

Вот это Матерь наша, Христова Церковь, путем этой притчи сегодня нам возвещает; это обещает, становясь для нас поручительницей сего, сама же имея Поручителем сего Господа нашего Иисуса Христа, Творца нашего и Освободителя и Спасителя, Которому подобает слава во веки. Аминь.

1. Ропот фарисеев и книжников на благожелательное отношение Христа к мытарям, с самого начала присвоившим себе благо с благоговением приближаться к Нему и, на основании сего, наслаждаться Его учением, не воспрепятствовал грешникам и мытарям преуспевать на пользу себе и не отстранил их от оной прекраснейшей и блаженной близости к Нему. Это даже способствовало приявшим в достаточной мере ручательства Божиего человеколюбия (милости), каковое покаяние имеет оказать обращающимся от своих грехов к Богу; Владыку же нашего побудило, ради поддержки нашего духа, к большему и усиленному рвению, в результате чего Он и сказал оные притчи;³⁵⁶ потому что не только присутствовавших тогда грешников и мытарей, но вот и нас и всех, с того времени вплоть доныне с верою внемлющих Его Божественным словам и до конца (мира) имеющих им внимать, Он чудесным образом духовно руководит надеждами на Его человеколюбие, если только мы решим путем покаяния всеми возможными способами обратиться к Нему. И ангелы поистине радуются об одном кающемся грешнике, говорит Владыка ангелов и нас; а фарисеи высмеивали Божие слово, привыкнув вместе с собою губить и уничтожать обольщенных ими и внимающих им, как бы способным помочь им и спасти их; и если бы они даже не верили нашему Владыке и всеми способами вредили Ему и строили козни против Него, и не желали принять во внимание самые вещи, которыми действенно ежедневно возвещается человеколюбие Божие, однако они должны были хотя бы веровать книгам (Св. Писания), как толкователи которых они возвышались над другими; а в них сострадание Божие и милость Его к кающимся, как и строжайшее возмездие, ждущее нераскаянно грешащих, можно сказать, является основным предметом, и бесчисленными примерами такого Небесного человеколюбия было исполнено время до наступления Божиего Домостроительства, будучи как бы предвозвестником или введением к наступившему после сего более явному и большему Божиему состраданию.³⁵⁷

2. Но ныне бегло просматривая иное, бывшее в то время, наставление Спасителя нашего, мы все наше слово посвятим притче о двух сыновьях, которую сегодня мы слышали в Евангельском чтении. – Хотя понятие о Божием благоволении к (кающимся) грешникам было прекрасно разъяснено фарисеям и книжникам на основании притчей, как и непосредственными возвещениями, однако они, будучи совершенно слепыми, не верили, или и видя не желали веровать, и, словно не стыдящиеся Видящего все, они выставляя себя перед людьми праведниками, были тяжкими (непримиримыми) по отношению к проступкам со-рабов или даже братии, и в то время как хвалили тех отцов среди людей, которые были человеколюбивы к своим детям и прощали им их прежнее бесчинство, хотя бы оно и продолжалось в течение долгого времени, если только те обращались и признавали свое неблагоразумие, в это время они отказывали в человеколюбии общему всех Творцу и Отцу. Итак, в опровержение их мнения о бесчеловечности Бога, им была сказана эта притча, ссылающаяся на обыкновение, которое имеет место у нас, людей; мы же уже не нуждаемся в притче, полностью поверив словам и делам Владыки и только ими одними возбуждая (в нас) надежду на спасение; потому что не только данными Им учениями о Божиих тайнах мы получили сие благо, но и яснейшими примерами Он подтвердил³⁵⁸ это и для приявших оное, и для всех зрящих, прилагая к сему отпущение грехов и освобождение от всех явных телесных болезней, как это произошло с оным расслабленным и подобным образом со многими другими. Итак, противопоставив (мнению фарисеев и книжников) Самого нашего Владыку, Отца и Покровителя, не примерами из притч подтверждая Его человеколюбие в отношении нас и не описывая его (потому что оно – неизреченно и превосходит всякий ум),³⁵⁹ мы только с благодарностью представим, что Он не только сказывает его, но и в кратчайших словах являет, что оно обнаруживает себя ежечасно в бесчисленных делах.

3. Итак, Отец Господа нашего Иисуса Христа, согласно Своему естеству рождающий Его, есть Бог, как Своим естеством, не волею, производящий Его; нас же, людей, единым Отцем являются и Тот и Другой, потому что Они – едино, и по тому соображению для нас, что Они – единый Бог и одна (Божественная) природа, хотя и различаются Друг от Друга понятием Ипостаси; отсюда Каждый из Них является нашим Отцем, как и едины Они – по естеству.³⁶⁰ Бог же является нашим Отцем по благодати, не – по естеству; потому что мы – творения Его воли, а не Его естества. И всех творений Его Бог является Отцем, и в особенности нас, людей; потому что Он нам дарует слово (разум), производит то, что мы (умственно и духовно) возрастаем, ставит нас во главе над всеми тварями, соединяет нас с телом, как бы с орудием, до самых же небес дает достигать духу, непрестанно промышляет о нас, и не только ради того, чтобы нам временно существовать и жить, но чтобы вечно жить и непосредственно быть с Ним, и, наслаждаясь там благами, быть вместе с Ним блаженными (счастливыми) по благодати, паче-естественно данной нам, в счастии, которое сама по себе природа не знает. О, какая неизреченная и превосходящая всякий ум и слово благость, выражающаяся в том, что Он принял на Себя быть Отцем Своих творений и рабов, и при этом как Отец с нами обращается, пользуясь всеми отеческими способами в отношении нас, и ничего из этого не упускает! Духовное же произволение этих детей сразу же от самого начала разделилось надвое, хотя по понятию естества они, конечно, были соединены друг с другом; пусть же ныне будет исключена первая двоица людей, первые семена нашего естества, потому что они не были братьями, и о них приличествует быть иное и искусное рассуждение в другое время; а мы сейчас, в этом слове, посвятим наше внимание их потомству. Да, сразу же после них человеческий род раскололся, а Бог предвидел и желал, чтобы он был нераздельным; однако пользование данными им благами Он скорее уступил их произволению (выбору), потому что Он отнюдь не намерен был отнимать от них свободу воли – самый драгоценный дар из данных им благ; и Он, действительно, знал, что одна часть детей не будет хорошо пользоваться имеющими ими быть воспринятыми дарованиями, но не пожелал лишить их этих благ, будучи весьма благим, дабы не дать предлога им в уклонении от Отца на основании того, будто они не приняли оснований, необходимых для того, чтобы жить счастливо и как подобает чадам. Поэтому и разделил обладание благами в равной мере и лучшей и худшей части, и прежде сего прекрасно на деле дал им познать, что и те и другие обладают свободой воли. Итак, одна часть человечества не отступила от Бога и Отца и постоянно пребывала с Ним и служила Ему и держалась, насколько было сил, Отеческих законов, и довольствовалась Отеческим усмотрением и ничего не требовала, зная, что Он даст и не имущему и еще полнее и больше прибавит к уже дарованным благам; а вся остальная часть человечества пошла путем, совершенно противопо ложным первой. И поэтому та часть человечества, которая осталась с Отцем и во всем была Ему покорна, заслуженно была старшей и справедливо так называется³⁶¹ не только в силу своего положения, но и согласно Отеческой и Божественной целью; решающая же жить по своей воле и по этой причине имевшая впасть в крайнее бедственное положение, именуется «младшей» частью из них обеих; потому что она несерьезно посчитала Отеческую цель в отношении нее недействительной и возбудилась ребяческим своеволием.³⁶²

4. Итак, таким образом они разделились, хотя Отец и склонял их, чтобы все равным образом остались с Ним и во всем были послушны Ему, и никоим образом не отступили от Него, и не только самим себе, но и Отцу, на основании такого своего благоразумия, принесли славу; существуют же два пути к угождению Отцу и к сущим на основании сего надеждам, ведущие к единой цели – к конечному счастью; это – путь истинной веры и путь добрых нравов, управляемых нормами разума; и вот что касается веры, то она и была старшей и принадлежала к старшей части человечества, которая, не без руководства Свыше, держалась Бога и Отца; а вся младшая часть, возникшая после оных прежних времен, совершенно стала отступившей от Бога и проводящей жизнь совместно со свиньями; потому что, совершенно лишившись Божиих дарований, с каждым днем увеличивающимся их отступлением от Него, они и поселились в местах, совершенно лишенных Божиего посещения своим далеким нахождением от Иудеи; и вместо того, чтобы быть под негой всеобъемлющего Божиего Промысла, она (эта младшая часть человечества) пристала уже к лукавому врагу человеческого спасения, которого первого зло изгнало из Отеческой страны, и тот предал оное прежде благородное создание свиноподобной жизни и их пище, лучше же сказать – оно стало голодать больше, чем оные свиньи; потому что те (свиньи, в образе которых представлены бесы), как одно из последствий их отступничества от Бога, делают себе пишу из непитательных элементов (ἐκ τῶν ἀτρόφων) (потому что как бы они могли напитаться губительством Божиего творения?);³⁶³ сжившаяся же с ними часть человечества лишается и этой их пищи и в итоге скорее сама становится пищей для бесов, чем получает от них корм;³⁶⁴ и они делали вид, будто они вправду терпят голод, в то время как эта часть человечества, действительно, во всем испытывала голод. Таким образом, разделяющееся надвое положение в отношении веры заняла эта двоица сыновей Божиих; в отношении же нравов – множественное и во многом худшее; потому что даже и право верующая часть в силу своих неправых дел потеряла общение с Небесным Отцем. Поэтому и была предана многим карам, лучше же сказать – сама себя подвергла подобающим ей ударам, по собственной же воле удалившись от Отеческой неги, – потому что хотя в словах она правильно веровала, но делами, нарушая Отеческие законы, она не была верна Ему; и таким образом, эта часть, представляющаяся держащейся благочестия, подверглась различным искушениям, и не многие среди принадлежащих к ней присовокупили к вере благоговение, основанное на добрых делах. И, вот, таким образом чада Божии разделились тогда надвое, когда малая часть из них продолжила жить с достоинством старшинства, а большинство совершенно пошло своими юношескими (несерьезными) путями.

5. Итак, такое положение обстояло в прежнее время, как вкратце можно было согласовать притчу (о блудном сыне) с состоянием прежних детей; а теперь будет более целесообразным исследовать положение вещей после наступления Божиего Домостроительства,³⁶⁵ которому ближе соответствует содержание этой притчи: потому что это (т. е. Домостроительство Христово) было воссозданием человечества после оного первого сотворения, и после произведения на свет – возрождением и началом второй и более совершенной жизни. Посему и врачевство покаяния было весьма немощно сначала, руководящим ко спасению, но не спасающим, и только насаждающим его, но не приносящим плоды, и для немногих из числа немногих тогда благочестиво живших было предметом заботы, и не могущих еще освободить от растления естества, которое передало ему бегство, уклонение от Бога Первых Семян (т. е. Первых Людей, Адама и Евы). И впрочем, к чему удивляться относительно правоверных, согрешавших же и кающихся тогда, когда для всех, даже и для во всем при вере следующих всякой добродетели, после сего (падения) Отеческий дом был закрыт, и для верных и для растленных образом жизни сужден был тот же самый ад? Потому что оскудение (порча) естества было сильнее не только покаяния после грехопадений, но и всякой личной добродетели. Однако долженствовало Божиему и Отеческому милосердию сделать возможным, чтобы дети первородных своими собственными и добрыми делами и побуждениями уравновесили первородную и ставшую присущей естеству тяжесть (преступления); позаботиться же также и о спасении будущих чад, как происходящих от иного, уже более Отеческого начала³⁶⁶ и лучшего, и, по справедливости, открыть небесные врата для добродетельных в течение всей жизни; а для кающихся делая это же самое уже из сострадания к ним. И вот это и свершилось, и Отец Сам пришел уплатить долженствующее детям наказание и устранить ставшее присущим естеству препятствие, и путем Своих законов и Своим личным примером научить их более божественному и более возвышенному образу жизни, вложить же вместо неполно раскрытой полностью откровенную веру и всеми способами укрепить ее, Дабы вера в бытие невидимых вещей, по причине высоты их и Божества, затем прочно утвердилась в душах, принимающих ее как сущность истинных вещей, хотя бы они и не были постижимы, и как имеющая сделать действенным (приносящим реальные результаты) благо покаяния у кающихся. Посему, придя, Он всех побуждает к покаянию, потому что приблизилось Царство Небесное,³⁶⁷ и разрушено средостение, ставшее присущим естеству, которое в прошлое время было препятствием, стоящим между ним (Царством Небесным) и кающимися. Итак, таким образом отверзнув для чад Царство Небесное и уготовав для них вечное наследие, как предтеча от нашего лица, Он взошел туда, ради совершения того, ради чего Он сошел (на землю), и во всем,³⁶⁸ даже и до смерти смирившись, Он таким образом вошел в общение с нами, как с братьями уже и сообразными с Ним, а не только как с чадами, как было прежде. На основании сего все люди уже и являются и именуются «чадами Божиими», но – только те, которые ознаменованы верой в Него и крещением и стали участниками и иных дарований, явившихся в результате Божиего Домостроительства; но и между ними имеется разделение, и к ним простирается смысл притчи.

6. Итак, на основании этих двух сыновей Небесного и Человеколюбивого Отца мы исследовали дар покаяния, научившись сему от даровавшего его Самого Учителя. Из этих же двух сыновей старший, обладая благоразумием, остается с Отцем, умно распоряжаясь остатком благ (оставшихся ему после того, как Отец разделил имущество между ним и младшим его братом), простирая свое стремление и старательность на стяжание больших благ, и всю свою жизнь основывает на этих двух прекрасностях: на том, чтобы самому себе и Отцу доставить плоды, для этого усердно трудясь над возделыванием добра; а затем на том, чтобы путем богомыслия иметь свой взор обращенным на Отца. А другой сын, поработив себя плоти и чувственности и совершенно расторгнув сыновнее чувство привязанности к Отцу, отступает от своего Отца, живет же вместе со свиньями, над которыми Отец не ведет наблюдения, поскольку их образ жизни совершенно не согласуется с Его волей, и там данное ему богатство благ расточает, употребляя его на удовлетворение своих бессловесных (безумных) вожделений. Отец дал ему разум как вождя, а он сделал его рабом своих страстей; установил для него закон, которым бы он управил свою жизнь на радость Давшему его и на приобретение больших благ, но он, преступая его, непрестанно огорчает Отца; отверз для него самые врата жизни вечной, путем веры и крещения, но он личными своими грехами бедственно снова затворил их для себя; нагромоздил массу грехов в своей душе, вместо множества оных прекрасных даров (которые имел, когда был с Отцем); вместо Отца как раб служит супостату, и тот его делает свинопасом, живущим вместе со свиньями и ищущим пропитания, и даже этого не могущим иметь, так что он стал хуже и несчастнее самых свиней. Так бесы «оказывают честь» служащим их волям.

7. Затем позже когда-то пришел в себя, и осознав чрезмерность зол (в которые он впал), он признает в душе Отеческое милосердие, что является первой заповедью покаяния чад в отношении Отеческого человеколюбия, как и, наоборот, по неверию в Отеческое милосердие, отчаиваться в прощении оттуда и по этой причине до конца отвращаться является губительным злом и верхом среди иных прегрешений. Итак, в совершенной уверенности он обращается к Отцу; исповедует свой грех с великим сокрушением, сначала в сердце переживая его и прежде, чем пойти к Отцу, а затем и своим видом и языком явно обнаружив; он уже не требует сыновнего положения, но считает за великий дар быть наемником, и то если будет сочтен достойным сего; он готов усердно потрудиться как раб взамен на свободное положение, которое он безумно погубил, и тяжкими рабскими трудами уравновесить свое нечестивое легкомыслие. Да, он дурным образом употребил данные ему блага: потому что, когда он не должен был и на тех, на кого не надо было, и как не подобало он их сгубил (потому что это было дело распутного образа жизни);³⁶⁹ и снова Отеческим распоряжениям всецело подчиняет свою волю, что является делом наемника. Человеколюбивейший же Отец, издалека увидев его приходящего, не негодует, не отвращает Свой взор, не посылает гонителей, не запирает врата, не велит ему удалиться, не сетует совершенно справедливо на его побег, не упрекает за бесчестие, которое сын не только самому себе, но и Отцу, конечно, нанес, и вообще ни в чем его не порицает; но врожденную в душе ребенка надежду на Отеческое милосердие Он сразу же подтверждает и укрепляет и являет удостоверенной и присущей Такому Отцу, Который бежит навстречу и обнимает, и на смирение сына со Своей стороны проявляет смирение и лобзанием являет Отеческую любовь. И в то время, как сын не считает себя – даже и видя такое благожелательство к себе – достойным еще именоваться «сыном», Отец дает ему знамения сыновства; потому что Он снова облекает его в прежнее прекрасное одеяние (ἡ στολή), которое он имел от крещения и от которого он обнажился своими собственными грехами, так что покаяние стало для него второй крещальной купелью; знаменует кольцом его руку, дабы он был уже неприступен для бесов, издали познаваемый (как сын); сандалиями приготовляет его к пути послушания, снова сделав его путником к спасению; удостаивает его таинственной и духовной Пищи и вместе с Собой делает его участником Ее. О, величайшее сострадание! О, человеколюбие неизреченное и превышающее всякий разум и слово! Сему и небо радуется, и предстоящие Отцу рабы: потому что рабы Божии и ангельские чины, не только сыны, как служащие промыслу Божиему в управлении всем этим миром и особенно в деле спасения людей, с одной стороны, сорадуются покаянию грешника, а с другой стороны, прославляют Божественную милость Владыки и Отца и песнями и духовными хорами являют сию радость.

8. Старший же брат, если бы от самого начала (возвращения своего брата) присутствовал, сорадовался бы и вместе пировал и не был бы недовольным, видя таковую веру в кающемся и его возвращение с благими надеждами и слыша его исповедь, за которыми последовала Отеческая милость; но тогда он прилежал своим делам, лучше же сказать – Отеческим заповедям, и поэтому для него это необычное зрелище было неожиданным; уклонился же он от участия на пиршестве не по зависти, не по досаде,³⁷⁰ но потому, что был поражен тем благоволением, с которым Отец отнесся к сбежавшему и распутному сыну, и больше всего поразило его то, что тот стал причастником Жертвы: потому что это был предельный Дар в отношении покаявшегося, и таким образом следовало быть при сопоставлении Отеческой справедливости с превосходством Его доброты: он весьма удивился, видя, до какой степени первая уступила второй; потому что сам он никогда не возымел опыта познать Его человеколюбие, всегда внимая Отеческой воле и не преступив ни одну из заповедей Его – по каковой причине и был весьма любим Им, – и только превосходную справедливость Отца наблюдал в отношении служащих Ему. Убеждает же и его Отец, выйдя к нему и открывая ему Свое милосердие; – Дитя Мое, – говорит Он, – ужели потерявший одну овцу из сотни всех, если случится это, прекрасно предохранив прочих, не устремляется ли со всей поспешностью на поиски этой одной, и, найдя, не относит ли ее обратно и причисляет к прочим с величайшей от того радостью? И женщина, потерявшая одну из десяти драхм, не всеми ли способами ищет ее и, найдя, не радуется ли? Но они не только в себе радуются, но и созывают друзей и соседей, чтобы и они порадовались нахождению потерявшихся. Я же, будучи Отцем, не буду ли весьма радоваться, прияв твоего брата ожившим после такого страшного омертвления и найдя его после того, как он много лет погибал? – Таким образом, превосходство Отеческой благости приводит и ближайших к Нему в изумление (потому что, что ближе брата?);³⁷¹ и изумляются они не из зависти к столь чудесным образом облагодетельствованному, но горя ревностью любви к Отцу, Которому пренебрежением была оказана обида; возможно же, что ни видом, ни словами старший из сыновей не выразил это удивление, но только в своих мыслях недоумевал, и Отец совершенно исцелил его, вложив³⁷² лекарство в душу сына, и то, что сказал бы ему Отец, это теперь и сам он себе сказал, на основании сего пришед в себя, уже и сам со-радовался и принял участие в пиршестве и воспел Отеческое милосердие; потому что если бы это было не так, то старший брат не был бы исполнителем Отеческих заповедей, но, будучи рабом гордыни и зависти, он бы гораздо хуже согрешил, чем младший брат. Воистину, великую радость может приносить нахождение потерянного, хотя бы и много большая часть была в сохранности: потому что существующим благам мы радуемся как находящимся с нами; скорбя же, как и справедливо это, по потерянным, после того как их найдем, вдвойне им радуемся, к первой радости присовокупляя вторую радость вследствие нахождения их, которая загладила печаль (по потере их). Это является неписаным законом природы, и мудрое чувство инстинкта Божиего и вечного закона, свыше данного природе. Отсюда не имел бы наш Владыка нужду в этой притче, показывающей яснейшим образом человеколюбие Божие в отношении Его чад, которое для грешников и мытарей, тогда внимающих Ему, как обычно и подобает Богу, Он разъяснил; но и бесстыдство фарисеев и книжников в отношении сего Он выставил наружу, как я сказал раньше, – которые и суровость отцев на земле хулили более, чем Божию, и, допуская, что те могут быть человеколюбивы к детям, желали представить, что только Бог не прощает зла детям, Он, Который – Бездна человеколюбия, Пучина доброты, – и такой ложью они пользовались не только как предлогом в оказании неверия нашему Владыке, но и для того, чтобы поедом есть своих братьев, занимаясь сучками в глазах тех и считая тех достойными великого наказания, а свои бревна в их глазах или не замечая, или скрывая под личиной лицемерия.

9. Итак, дабы нам не распространяться, мы теперь сосредоточим слово на предлежащих Божиих чадах, разделенных, как было сказано, надвое, из которых одни – блаженны и именуются таковыми (потому что это – Сам Он, Кто дал им такое наименование),³⁷³ и поскольку (по образу старшего брата) старшим образом мысли прекрасно использовав Отеческие благодеяния, будучи трудолюбивыми, они на основании сего преуспели здесь (в добродетелях), а там наследуют вечную жизнь, будучи непосредственно с Отцом и со-наслаждаясь счастием; а другие (по примеру младшего сына), став юношески несерьезными и весьма дурным образом порешив, удалились от Отеческих заповедей и злоупотребили дарами Владыки и Отца и склонились к свиноподобному³⁷⁴ образу жизни; каясь же, если искорка любви к Отцу в них осталась и еще совсем не угасла, они воспринимают снова положение сыновей, отнюдь не по праву, а по милости и человеколюбию Отца; это благодеяние, проистекающее от большой доброты и сильнейшей любви (Отца к детям), принимает за причину и за повод для прощения их теплое раскаяние, являющееся плодом не только страха, но и любви (их к Отцу). Поэтому они и именуются «помилованными». И таким образом двоица братьев спасается; таким образом собирается все множество сыновей Божиих в счастливую и светлую двоицу; потому что неверующие и отвергающие вторую и превосходящую естество благодать (милость Отца), бывшую вместе с превосходящую естество Домостроительством, или приводящие в негодность свою веру еретическими воззрениями, или хотя и верующие правильным образом, но опрометчиво отмежевавшие себя от Отеческих законов и мертвой и не сопровождаемой добрыми делами верой напрасно возбуждающие в себе надежду на спасение – все таковые исключены из списка положения и звания «сынов Божиих», став по своей воле отступниками от Бога и сыновнего чина. Отсюда несчастными и обнаженными всякого блага они проходят и здешнюю жизнь, и – еще гораздо более несчастными – вечную, будущую жизнь, находясь в аду и горько неся там положенное им возмездие.

10. Итак, благодарение нашему Отцу и Владыке, Который, дабы ныне в нашей власти было совершить остальное, ежедневно возвещаемое и в достаточной мере разъясненное нам, «не приидох, – говорит, – призвати праведники, но грешники на покаяние»;³⁷⁵ и делами явил это положение весьма прекрасно, не только прощая блудницам и разбойникам, и мытарям кающимся, но и включив их в удел чистейших людей, Сам установил для нас путь чистого покаяния. – Хорошо обдумай, – говорит, – те блага, которых ты сам себя лишил, а также бедственные обстоятельства, которым ты подвергся: отвратительное отступничество, в результате которого тебя постиг страшный голод, вследствие оскудения дарованных тебе благ, свиноподобный образ жизни, и в то время, как низшие тебя наслаждаются устроенными для них дарами и воскармливаются Божией любовью, ты бедственно голодаешь; всем расположением твоей души обратись к первоначальному образу твоей жизни, когда ты жил вместе с истинными чадами Божиими и держался Божиих законов; не устрашайся чрезмерностью твоих проступков, но пусть тебя ободрит величина Божиего милосердия; поднимись скорее, скорбя о сделанных тобою по своей воле злых поступках, но пусть твою душу окрыляют благие надежды; со слезами призывай Божию милость; молись непрестанно, дабы не допустить себя до падения; будь готов к тому же перетерпеть всякое испытание, посылаемое тебе от Бога, Которым будут исцелены твои грехи, и таким образом ты чистым перейдешь от здешней жизни; и сам себя, насколько тебе возможно, душевно бичуй; воздержанием тесни твое тело, чтобы дух твой расцветал.

11. Угодно ли тебе, чтобы я присовокупил и нечто большее, чем это? – Если, обратившись к Богу (в покаянии), ты бы исполнил весь закон Божий, то называй себя и считай себя «неключимым рабом»: потому что возвышающие себя будут унижены,³⁷⁶ и хотя бы они полагали, что непреткновенно служат Богу, на деле они потерпели явное крушение; ты же как возможешь хвалиться после этого неким из твоих добрых дел? Тебе ведь должно твои прежние уклонения сразу же противоставить горделивой мысли и скорее стыдиться твоих прежних грехов, чем надмеваться последующими добрыми делами. Не наблюдай грехи братьев, чтобы не случилось тебе согрешить общностью с ними в этих грехах; не бери на себя суд; не злословь других, а лучше молись, чтобы и им от Бога было дано покаяние, потому что и к тебе Оттуда незримо пришел дар покаяния. Не соблазняй никого, и не желай дать повод для соблазна, потому что в противном случае ты отвратишь от себя взор Божий и снова опустеешь от благодати. Сам себя сделай готовым к перенесению любого удара (огорчения) со стороны людей и перенеси все скорбное мужественно; потому что сам себя оправдывающий и отплачивающий досадителям и мучителям теряет пользу от покаяния. Воздавай братьям за зло добром, подражая этим Богу, Который, несмотря на злые дела, которые ты совершил, отверз тебе врата покаяния, Творец – твари и Владыка – рабу. В этих и такого рода рассуждениях и мыслях ежечасно пребывая и иные исполняя евангельские законы, прекрасным образом стяжи себе милость Божию, проистекающую из истинного покаяния; потому что без такого покаяния невозможно войти в Царство Небесное даже и ведущим более строгий образ жизни, не говоря уже о тех, которые переходят от многих прегрешений (к лучшему образу жизни); потому что все люди обязаны каяться, ибо невозможно совершенно быть вне скверны; более же приблизившиеся к Богу благодаря своим добродетелям даже и малейшие из своих уклонений, прекрасно поступая, принимают за величайшие и, таким образом весьма смиряясь, твердо преуспевают и еще больше приближаются к Богу, как и наоборот, считающие за ничто малые уклонения и не скорбящие о них и не заботящиеся о своем исправлении делают возможным для себя впасть и в более тяжкие грехи. Вложи и в нас, о, Христе Царю, пламенное желание истинного покаяния, на основании которого яви к нам Твою Отеческую милость и причисли нас в разряд чад Твоих, которые вернулись к Тебе из состояния большого распутства, – ибо Тебе подобает слава и поклонение во веки. Аминь.

1. «Яко лучше милость Твоя паче живот»,³⁷⁷ говорит Богоотец Давид, великий среди пророков и царей; и Спаситель наш сказал искусителю Его: «Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божии»,³⁷⁸ взяв это от Моисея³⁷⁹ и от него заимствовав, луче же сказать – как собственным и словом и делом пользуясь этими словами: потому что Сам Он и чрез Моисея это сказал, и делом явил это слово. Несомненно, что является благом телесная пища, поддерживающая наш живой организм и полностью переваривающаяся в желудке... но преизлишество в пище губит понятие блага (происходящего от пищи), как сущее выше потребностей природы; потому что преизлишество в пище не только мутит и приводит в замешательство ум и рушит критерий (способность производить здравое различие предметов) души и притупляет совесть и таким образом поощряет страсти, но и самому телу весьма вредит, которому тем временем думает угодить и принести пользу. Так обстоит дело с пищей, потому что она не в собственном смысле и не сама по себе является благом, но она – некое из природных и органических благ; будучи же таковыми, они теряют вид блага при недостатке их или при излишестве их, и больше – при излишестве их. Итак, так обстоит дело с пищей; милость же Господня и исходящее оттуда попечение Его о нас, оказываемое людям в награду за их любовь к Нему и веру, насколько бы преизлишествовало, настолько бы большее и более чудесное приносила бы наслаждение им, потому что она есть истинное благо, поскольку и «всяк дар совершен есть»,³⁸⁰ и всякая благодать, исходящая оттуда, обладает совершенством. Поэтому более всего следует заботиться о стяжании милости Божией и оных дающих жизнь средств, а изнеженные и приводящие в негодность яства, конечно, надо отвергнуть и возненавидеть, стремиться же к той пище, которая питаемого ею приближает к Богу, душу же наполняет «яко от тука и масти»,³⁸¹ как об этом же снова говорит Давид, и которая приятностью, бываемой от нее, не только чудесно восполняет недостаток телесной пищи, но и приводит к тому, чтобы совершенно не беспокоиться о телесном пропитании, кроме как когда в этом ощущается совершенная необходимость; но бывает, когда и телесную пищу она учреждает менее связанную с трудами, более легкую и более приятную, потому что производство хлеба связано с каким большим трудом и сколько должно быть положено в промежутке между добычей его и подачей готового его на стол: надо пахать землю, сеять семя, очищать от плевел, пожинать колосья, молотить, провевать зерна, собирать, молоть, затем квасить, ставить в печь: я привожу главные работы, все промежуточное оставляя в стороне; но милость Божия тогда довлела для иудеев, не имевших хлеба для пропитания, и слово, исходящее из уст Божиих, удобнее же сказать: решение Божие и воля Его заботились о том, чтобы накормить их всех, и не только, чтобы удовлетворить их потребности, но и чтобы всецело принести им наслаждение и насыщение: потому что манна, посылаемая им свыше, послужила им вместо всего, что они жаждали есть и привыкли есть. Таким образом, Божия благодать и сию телесную пищу учреждает приятной и менее связанной с трудами для тех, которые здесь взыскуют ее при недостатке обычного снабжения и молятся о том, чтобы их напитал Тот, Кто всем управляет; но и живущим духом и малое ожидающим для тела, немного уделяя от этой телесной и материальной пищи, – поскольку им самим предпочтительна бедность или, лучше сказать, довольствование малым, – Он другими бо́льшими и более божественными прибавлениями восполняет возникший по причине ее (бедности) недостаток, взращивая посредством сих (духовных дарований) духовную жизнь в людях такого рода, которые считают за второстепенное все по сравнению с ней.³⁸² Посему и было сказано: «Лучше милость Твоя, паче живот».

2. Посему относительно сего двойного вида пищи надлежащим образом было сказано у того же Давида: «Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя припитает».³⁸³ Если ты желаешь жить духом – говорит – питайся созерцанием (богомыслием) и ненасытным познанием истины и озарениями, очищающими твою душу и возвышающими; если же благочестиво ты заботишься о телесной пище, то и ее Он учредит для тебя приятной и менее связанной с трудом, которую ты возымеешь тогда, когда всецело сосредоточишься в себе. Только будь осторожен, чтобы не ущербить благодать (которую получил от Бога), и стой на страже от всесторонних ловушек: с одной стороны – от гордости и от того, чтобы нечто высокое о себе думать; а с другой стороны – от скупости и от того, чтобы сберегать без труда нажитое имущество, как бы и с трудом собранное, и стараться накоплять поступающие доходы или дурным образом использовать то, что хорошо приобретается, – на основании чего, вот, некто заявляющий: «пощусь дважды в субботу»,³⁸⁴ впал в гордость; скупостью же стали раньше одержимы те, которые ниспосылаемую им, как дождь, с неба пищу накопляли, как бы захваченную ими, а не по благодати посланную им,³⁸⁵ показывая свое ничтожество или неверие Тому, Кто всегда во время оскудения может еще изобильнее помочь им. Поэтому Он показал, что фарисей остался без вознаграждения за свое лощение; от иудеев же Он отнял благодать, будучи разгневан на них и за то, и за другое: потому что Он «гордым противится»,³⁸⁶ и от неимеющих – т. е. от дурным образом пользующихся – и то, что они имеют, отнимается,³⁸⁷ и то, что Он дал им по Своей благости, это за их порочность Он берет обратно. Итак, поскольку мы ныне, желая приобрести Божию милость и благодать Свыше, предприняли вкушать позволяемую – и в отношении вида, и в отношении количества – пищу, то, что именуется у нас «постом», как Церковь установила для нас этот прекрасный закон в эти дни, то нам достоит напомнить нечто о посте и начертать его сущность, более же подробно представить бывающую от него пользу и помощь нам.

3. Итак, пост является совершением воздержания; воздержания, делающего все согласованным и соразмерным и во всем полагающего надлежащую меру с целью стяжания в полной мере истинного знания; посему и блаженный апостол Петр говорит: «Подадите (покажите) в вере вашей добродетель, в добродетели же разум (рассудительность), в разуме воздержание».³⁸⁸ Пост в величайшей мере нам полезен. Потому что, во-первых, он помогает нам в удержании телесных услаждений, сдерживая беспорядочные побуждения тем, что умеряет горячность естества; посему и сказал блаженный апостол Павел: «В пощениих, во очищении»,³⁸⁹ потому что явствует, что чистота бывает у нас и сохраняется благодаря посту. Во-вторых, пост направляет нашу мысль к богозрению, каковое и является целью человеческой жизни, которое взыскивают люди, обладающие умом, и которое слово Божие возвестило как благой и неотъемлемый удел, который избрала Мария;³⁹⁰ и это являет Даниил, который, после трех недель поста, получил откровение от Бога.³⁹¹ В-третьих, пост осуществляет для нас отпущение наших грехов, совершая это в награду нам и воздаяние, по писанному: «Обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, в посте и в плаче и в рыдании».³⁹² поскольку же людям свойственно во многом отступать от строгости нормы, и как говорит Великий Василий: «Как невозможно, чтобы существовал такой предмет, который при солнечном свете не бросал бы от себя тень, так невозможно, чтобы существовал человек, который избежал бы греха»,³⁹³ – то необходимо, чтобы была нужда в очищении путем поста; лучше же сказать – мы за наши грехи караем себя посредством поста и соответствующих ему плодов: потому что от него возникают сердечное сокрушение и слезы, и благодаря сему по благодати Божией мы удостаиваемся прощения. По этой причине нам необходимо карать пресыщение желудка и от этого следующие плотские возбуждения; потому что, если и в житейских делах необходимо всегда быть на страже и быть бдительными, дабы не просмотреть чего из достойного радения и не заметить ошибки из-за помрачения ума и погружения в сон (потому что обжорство является матерью сна и длительного спания, а не тщания, не заботы или правильного рассуждения о вещах);³⁹⁴ тем более же, если кто желает приобрести более глубокие божественные познания и предметы изыскания и приблизиться к Богу так, чтобы просить у Него нечто из неизреченного в этой области, – тому необходимо сначала явить свою душу очищенной от мглы, возникшей от яств, и желудок сделать пустым от его груза; потому что душа, находящаяся в рабстве такого тяжелого груза, скорее заслуживает бездны, чем богозрения и восхождения, и, как говорит Иероним: «Упитанный и откормленный желудок не может произвести мысль».³⁹⁵ поскольку же не только самому делу богозрения, но и предрасположению к нему и желанию препятствуют нам плотские удовольствия (потому что они пригвождают к себе и убеждают не внимающих себе кроме них ничего не считать за великое, а познание истины и истинные наслаждения изгоняют),³⁹⁶ пресыщение же чрева умеет рождать и взращивать плотские удовольствия, – то долженствует избравшим тщательный образ жизни вступать в бой с тем, что дает почву для этих удовольствий, тем, что сначала вырвать корень их, а это – насыщение желудка. Видите, скольких благ пост является подателем? И хотя мы коснулись только основных его благ, едва ли и многими словами было бы возможно кому в достаточной мере все объять; достоит же сделать заключение из сказанного, – что во время поста, хотя плоть немного и страдает, зато ум пребывает в спокойствии и бывает в силах владеть природой человека, а скверна от прежних грехов – от которых никто не свободен – совершенно исчезает, как было сказано, и ничто не препятствует уже и жить утвержденно, и созерцать без опасности, и приблизиться к Богу, и приготовить себя для будущей жизни, и с доброй надеждой отойти отсюда.

4. Но, возможно, кто-нибудь скажет: отнюдь не представляется, что поститься является чем-то великим: потому что это означает неядение; бывает же и некий естественный пост, когда люди, прежде чем вкушать еду, пребывают неядущими; так как же может быть добродетелью то, что и не как добродетель может совершаться? Итак, достоит ответить на это, что таковой естественный пост состоит только в отстранении от пищи, поэтому не является добродетелью; с благословенной же целью воздерживаться от законной пищи и не удовлетворять требование естества и разумностью утеснять аппетит – это подлинно является постом и добродетелью, и в сей пост, с Божией помощью, мы вступаем ныне, и о нем нам предлежит говорить. Он вообще подпадает под закон естества, поскольку мы все, люди, обязаны по природе настолько соблюдать воздержание, насколько необходимо для удержания от страстей и для перенесения наших мыслей на божественные предметы, но относительно и срока его и порядка пощения он подлежит заповеди праведности, установившей его, и церковным постановлениям; и по той причине, что имеются и иные многие блага, которыми улучшаем мы нравы и которыми угождаем Богу, то и по самой природе в нем имеется нужда; поэтому и прежде Закона³⁹⁷ и прежде Благодати многие, благодаря присущему естеству свету разума, великое явили усердие в пощении; однако затем Божий закон установил и времена поста, и порядок пощения. Так обстояло дело в отношении жертв; так – в отношении песнопений; так – вообще в отношении всей церковной жизни. Таким образом, пост, как вообще принадлежащий естеству, который соблюдали и Пифагор, и Диоген, и все добродетельные эллины, нам, христианам, ныне в еще большей мере необходим как объемлющий в себе постановления в отношении времени его и порядка, вынесенные по Божиему закону и предписаниям Учителей Церкви; и посему нарушитель его во многом согрешает и как презритель естественного блага, и как пренебрегающий увещаниями Церкви и готовый преступить Божий закон.

5. Случается же, что приходится нарушить время и порядок поста, и сказать это одним словом – нарушить постановление относительно его без того, чтобы смертно этим согрешить: а это бывает тогда, когда от соблюдения его произойдет нечто противоречащее более общим и бо́льшим законам; например – когда случится кому-нибудь ввести в соблазн брата, ради которого апостол Павел сказал, что он готов был бы не вкушать мяса вовек,³⁹⁸ когда под предлогом пощения случится кому пренебречь должную к ближнему любовь, ради которого долженствует и душу свою положить, что во многих случаях может произойти. Долженствует же совершить нарушение канонов о посте главным образом по решению высших; но если бы это было трудно и ясно было бы, что послушание (в отношении поста) пришлось бы нарушить, то и сам от себя человек может без греха нарушить установление поста, и при удручающем бессилии тела разрешено делать послабление относительно времени и порядка поста. Потому что то, что не по принуждению и не по всякой причине и не всегда следует упорствовать в соблюдении правила о посте, – это явил наш Владыка в Евангелии: «Ибо не могут, – говорит Он, – сыны брачныя сотворити поститися, дóндеже Жених с ними есть»;³⁹⁹ потому что время брака – это время радости и веселия, а не плача и скорби; а пост заключает в себе много скорбного и плачевного. Так что, когда случится составить духовную гармонию священной любви, там следует поступиться законом о посте и ослабить его, хотя и делать это следует благочестиво и только насколько это нужно для оказания любви (братьям), и дабы и это было не нецелесообразно сделано, и то не полностью нарушалось.⁴⁰⁰

6. Почему же нам заповедуется творить этот пост в течение сорока дней? – Главным образом по той причине, что и Владыка наш избрал это число в оном Своем посте в пустыне, а затем, в равной степени, и по другим причинам, которые приводят Учители Церкви. Так, одни говорят, что – по той причине, что значение Десятословия исполняется четырьмя книгами Евангелий, так что 10, помноженное на 4, выливается в число 40.⁴⁰¹ Другие говорят, что в этом нашем смертном теле мы были составлены из четырех элементов, страстности которого мы противостоим, будучи снабженными для этого заповедями Владычними, которые являют себя посредством Десятословия. Итак, справедливо по этой причине само это наше тело сдерживать по числу 10-ти (заповедей) и четырех (элементов, составляющих тело). Иные говорят, что числом 360 (дней) охватывается весь круг года, так что 10-я часть составляет приблизительно 40 (дней). Принося же путем поста Богу, неким образом, десятину года, этим мы весь год Ему приносим как нашу священную обязанность.⁴⁰² Иные утверждают, что наш Бог – Троица: Отец, Сын, Дух Святый; и мы имеем обязанность любить Его от всего нашего сердца и от всей души, и от всего помышления нашего, т. е. согласно тричисленности движений нашей души; итак, у нас получается число 6; долженствует же нам и наше тело, которое составлено из четырех элементов, чрез душу подчинить Богу; и таким образом, из 6 у нас получается число 10, после того как мы прибавили 4; это 10 помножив на 4, по той причине, что нам долженствует во всякое время являть ее (душу) подчиненной Богу, – а время исполняется и являет себя в четырех временах года – мы составляем и получаем число 40. Вообще же мне представляется, что в числе 40 дней являет себя известная полнота очищения или смирения, или послушания, или иного, что совершается посредством сего поста; потому что число 10 является совершенным числом: ибо прежде него предшествуют простые и однозначные числа, и здесь они сходятся в одно, и невозможно найти число, которое бы превзошло (в своей полноте) число 10; число же 4 становится причиной числа 10, когда к нему будут прибавлены предшествующие числа для исполнения числа 10;⁴⁰³ так что, таким образом, и число 4 является совершенным, как неким образом причина полноты. И в других отношениях можно видеть, что это число имеет большое значение. Посему и последователи Пифагора чтили число 4 и клятвенно утверждали, что оно простирается на всю вселенную и его можно различить во всем; потому что и божественную природу оно разделяет – как это они бредили – на небесных и воздушных и водяных и земных (или подземных) божеств; а все разумные существа – на богов, демонов, героев (богатырей) и людей; бессловесную же природу – на летающих, сухопутных, пресмыкающихся и водяных (животных); стихии (элементы) же – на огонь, воздух, воду и землю; времена года– на весну, лето, осень и зиму; главные ориентиры всего – на восток, запад, север и юг; качественные определения – на теплоту, влагу, холод и сухость; науки – на физику, богословие, математику и диалектику; математика – на арифметику, геометрию, астрономию и музыку; время жизни – на рождение, возрастание, расцвет и увядание; риторическое слово – на предисловие, изложение, полемику и эпилог; и они утверждали, что такое разделение проходит почти чрез все.

Итак, справедливо, что число 40, составленное на основании двух совершенных чисел (10 и 4), является совершенным, и благодаря 40-дневному посту предоставляет нам совершенную пользу.

7. Нам узаконено в течение этого поста вкушать пищу ежедневно один раз в день, чтобы таким образом и телесные силы поддерживать, и исполнять цель поста, которая заключается в том, чтобы обуздать плоть, которая в результате умеренного лишения ее пищи несколько ослабевает и теряет свой жар, а затем опять восполняет свои силы умеренным вкушением пищи. Час же для вкушения пищи должен быть 9-й (т. е. 3 часа после полудня), возможно, ради того, что постящемуся нужно чувствовать и известную скорбь; потому что человек по своей природе нуждается в пище в 6-й час (т. е. в полдень), если кто не болен и не находится в плохом состоянии здоровья, – и когда постящийся преступит это время, то необходимо ему от этого испытывать тяжесть, и таким образом он исполняет названную цель поста; а главным образом это потому, что этот час непосредственно связан с тайной Страсти нашего Владыки, которая завершилась в 9-й час, когда, преклонив голову, Он предал Свой пресвятой дух; постящимся же свойственно желать в смирении их тела быть сообразными Страсти Христовой, как это говорит божественный апостол: «Иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми».⁴⁰⁴

8. В высшей же степени разумно постановления Церкви установили этот пост в это время, потому что он очищает грехи людей и мысль их переводит на божественные предметы, как было сказано; и все это должно быть сделано до наступления праздника Пасхи, когда отпущение грехов дается посредством крещения, что светлым образом и совершается в навечерие Пасхи,⁴⁰⁵ когда творится и воспоминание погребения Христова, если действительно мы спогребаемся Христу путем крещения в смерть Его, как говорит апостол;⁴⁰⁶ долженствует же нам и нашу мысль, особенно в соответствии с оным праздником,⁴⁰⁷ перенести к вечной славе, которой Христос, воскреснув, положил начало. Поэтому законы Церкви устанавливают, что нам долженствует поститься прежде наступления праздника Пасхи и постом приготовить себя к ней. К тому же это время является началом весны,⁴⁰⁸ когда существует соответствие между часами дня и ночи;⁴⁰⁹ между тем как в иные времена, при иных пропорциях в отношении часов дня и ночи, было бы нелегко предпринять этот подвиг, именно зимою или летом.

9. Итак, к слову о посте побудило нас ныне не только то, что это прекрасное дело следует совершить на деле, но, в соответствии с этим, и побеседовать об этой теме; однако слово о том, как совершать пост, снова требует нашего времени, как и необходимость сказать о величайшей пользе, бываемой нам от него, и требует от нас с бо́льшим тщанием держаться этой темы; потому что что́ может быть равным этой матери благ, или какая из прекрасностей не проистекает нам от него? – Пост создает в нас печаль ради Бога, которая производит неизменное покаяние ко спасению, как говорит божественный апостол,⁴¹⁰ и к лучшему уделу всякой радости приводит к Владыке людей, очищенных постом, делает их, обладающих умом чистым и восприимчивым, способными для восприятия божественных учений, очищает тело, душу просвещает, освобождает их от сугубых болезней, приходящих как от объедения, так и от преизлишествующих соков (в теле), делает их испытанными как бы в некоей плавительной печи и в известной степени способными вместить светозарность Священных Таин, Которых причаститься необходимо на Пасху; исторгает корни страстей и унимает поднимаемую ими брань; направляет человека на добро, ум – к познанию истины; воспламеняет в нас страх Божий, вызывает в нас желание будущих благ; возводит нас к самой любви, священной и главенствующей над всем, что есть прекрасного. Если намереваемся установить закон, то используем пост как нашего сотрудника, по примеру священного Моисея;⁴¹¹ если желаешь увидеть Бога, насколько это возможно, то вместе с Илиею тебе пост дарует это; если хочешь иметь силу творить чудеса, воскрешая мертвых, или заключая небеса, или же отверзая их (для ниспослания дождя), то пост дарует нам эту силу чудотворения, как некогда Илии и Елисею;⁴¹² пост освобождает от искушений диавола, отсылая его посрамленным; вместе с нашим Владыкой делает нас увенчанными победой, по духу Которого и нам должно жительствовать, как именуемым по Нему («христианами»); пост бывает большим сотрудником для прогнания бесов, потому что «сей род, – говорит Христос, – не исходит токмо молитвою и постом»;⁴¹³ и, одним словом, пост доставляет нам бесчисленное изобилие благ. Сколько есть сил, нам следует следовать ему и подвизаться; если же приразится и нам (нападет на нас) враг нашего спасения (потому что и к нашему Владыке, после совершения Им поста, он дерзнул приблизиться, искушая Его),⁴¹⁴ отразим его оными ответами, которыми его заставила замолчать Божия Премудрость, и тройной род искушений, при Божием содействии, одолеем тремя добродетелями,⁴¹⁵ и тогда убежит от нас по причине их нападавший на нас. Ангелы же немедленно предстанут нам, рукоплеская нам как победителям и с почетом охраняя нас, и уже как своим во всем служа нам, как это было и по отношению к нашему Богу и Владыке.

10. Желаете ли, я вам опишу и противолежащее сему чревоугодие? Оно является главенствующим грехом и началом многих неуместностей, устремляющихся из него как бы из источника; потому что от него возникает неуместная веселость, беспечность, которая рождается от неудерживаемого аппетита, в то время как руководящим разумом овладевает какой-то тяжкий сон; и это – то, что говорится у Ездры: «Всякая страсть превращает ум в бесстрашие и веселие»;⁴¹⁶ от него возникает ребячество как некая беспорядочность в действиях, как и было сказано относительно оных (невоздержанных) людей: «Ядоша и пиша, и восташа играти»;⁴¹⁷ отсюда – нечистота, проистекающая от беспорядочно движимого языка, как бы некоего коня, несущегося в пропасть из-за того, что им плохо управляют вожжами; посему и оный богач (из притчи о богатом и Лазаре) имеет язык, безмерно подверженный горению,⁴¹⁸ терпя наказание за разнузданное чревоугодие; ко всему этому – происходит отупение мыслей по причине неумеренности в пище, когда источник разума засыпан, о чем говорится у Екклезиаста: «Разсмотрих аще сердце мое повлечет аки вино плоть мою, и сердце мое настави мя в мудрости».⁴¹⁹ Так, неумеренность в пище бывает для нас доставителем бесчисленного множества и иных страстей (или бедственных положений), из которых каждая разрушает наше душевное состояние и бедственно отделяет нас от любви к Богу.

11. Но рассмотрим, в чем состоит порок чревоугодия, чтобы, сознавая это, мы бы возмогли избежать сего? Состоит он в несвоевременном или беспорядочном пользовании пищей или количеством ее, в гурманстве (τὴν ἀβρότητα) и в расточительности на приготовление яств, когда не по чину или не по средствам данного лица они приготовляются, в неудержимой готовности всегда поесть, когда в этом нет необходимости, и в количестве потребления, и когда человек ест сверх меры и весьма жадно, наподобие волка, набрасывается на еду. Эти все проявления чревоугодия таким дурным образом не только противны Богу, но и вредны самому здоровью нашему и умственному состоянию, и для всей нашей жизни это – зловреднейшая страсть для тех, кто всецело захвачен ею; я говорю не только о невоздержанности в еде, но и о невоздержанности в напитках, что собственно называется «пьянством». А то, что эта страсть весьма вредит мозгу, в котором действует разумное начало, и нарушает рассудительность естества, которая надлежаще обезопасила способность мозга воспринимать впечатления и целесообразно выносить решения, это явили многие заключения мудрых людей, а еще яснее показал сам опыт, учитель страсти; потому что мы видим, что до тех пор, пока мозг свободен от излишеств и не овеян многими и тяжко сносимыми испарениями, исходящими из желудка, можно видеть его здраво рассуждающим и трезвым; когда же он будет затоплен более тяжкими и влажными и более едкими выделениями гастрономических яств, то он становится вялым, отупевшим и сонливым; «потому что более сухая душа – более мудра»,⁴²⁰ говорит Гераклит («Anima sicca sapientissima»);⁴²¹ посему женщины наполовину отстают от природных способностей мужчин, как получившие мозг более влажный, чем у тех. Когда же он становится более сухим, чем это должно, он делает то, что человек теряет рассудок (потому что бо́льшие неправильности в обмене веществ притупляют деятельность органов тела);⁴²² так что следует оберегаться от опасности, возникающей не только от пресыщения, но также и от оскудения.

12. Итак, достоит таким образом усиленно соблюдать пост с целью нанесения удара легкомыслию и огрубелости, и в то же самое время следует соблюдать воздержание в еде так, чтобы не повредить здоровью и в особенности умственным силам.⁴²³ И долженствует соблюдать это соответствие не только ради благосостояния естества, но и при добродетели; потому что, как это представляется блаженному Нилу, коварнейшие бесы побуждают нас не только к чревоугодию, но и внушают нам совершать крайнее воздержание от пищи и пост, превосходящие меру, эти две вещи устраивая в ловушку нам: либо чтобы привести к гордости неистовство заблуждающегося, полагающего, что он может совершить нечто большее, чем братия, и посредством поста, как коршун, высоко взлететь; либо – ослабить тело так, чтобы оно уже стало непригодным ни для самого этого дела (поста), ни для другого; – так, чтобы при протяжении времени длительного напряжения человек часто заболевал и наконец погружался в неверие, в отчаяние и хулу. Итак, надо остерегаться и излишества, и недостатка, и как в отношении всего иного, так и в отношении потребления и пищи, и напитков; потому что всякая истинная добродетель является серединой и считается таковой, что и Церковь соблюла в своих постановлениях о посте, оговорив умеренность воздержания, начиная с того, чтобы (вместо того, чтобы) часто есть в течение дня и вне правила (положенного на то часа), на то, чтобы есть один раз в день, и подобное сему мудро установив.

13. Итак, достоит с любовью принять этот безупречный и определенный Церковью и Учителями Церкви (Великий) пост, и в особенности, если возможно это, соблюдая его в некоторой степени и в течение всей жизни, что в высшей степени долженствует посвятившим себя Богу;⁴²⁴ если же занятым житейскими делами не совсем легко соблюсти его в течение всей жизни, то по крайней мере в эти священные дни совершенно необходимо и весьма легко в течение краткого срока свое равнодушие (к духовной жизни) в течение всего года (ныне) излечить, когда Божественное человеколюбие посредством Церкви намеревается засчитать вместо бывшего в течение многих дней равнодушия эту благочестивую скорбь этих немногих дней и истинно кающимся за это их малое смирение даровать, по Своему великому благосердию, прощение также и иных их грехов; сохраним же себя в этих мыслях так, чтобы не укрылось от кого проникнувшее внутрь лицемерие, плод ужасной гордости, которой в лице фарисеев слово Божие противится; потому что оно лишает нас пользы, бывающей от воздержания; и этот лютый зверь лицемерия сводит на нет и делает совершенно бесполезными и напрасными наши труды в доброделании, когда мы совершаем какое доброе дело не только по любви к Богу, но и по желанию иметь славу от людей, движимые честолюбием. Совершив же пост подобающим образом, по реченному, мы тогда прекрасно уразумеем, что «лучше милость Господня паче живота»⁴²⁵ и что «не о хлебе едином жив будет человек».⁴²⁶

1. «Не таковаго поста Аз избрах». Но какой? – «Разрешай всяк соуз неправды; разрушай обдолжения насильных писаний».⁴²⁷ – Это (Господь) говорит простым людям. К властям же: «Взыщите суда, избавите обидимаго, судите сиру, и оправдите вдовицу».⁴²⁸ И еще: «Поста, и праздности, и праздников ваших ненавидит душа Моя», как возвещающая, что заповеданное выше имеет большее значение, чем пост. И затем: «Не в судах и сварах поститеся, но разрешайте всяк соуз неправды».⁴²⁹ Это чрез священных пророков заповедует Господь иудеям и посредством их всем людям. В прошедшую пятницу мы вам описали сущность поста и бывающую от него пользу; однако на этом не следует остановиться; потому что пост если и очищает плоть и помысл переносит на божественные предметы и становится как бы неким воздаянием нашего долга и возмещением за соделанные нами грехи, но при сравнении с другими добродетелями он настолько теряет в достоинстве, что даже становится ненавистным Богу и достойным Его отвращения от нас, если возьмемся совершать пост, на заботясь при этом о совершении и иных добродетелей; потому что мы живем не только для себя самих, как некий абсолютный и независимый предмет, но – установлены жить для Бога и для ближнего; и этому совершенно не противоставляется и то, чтобы каждый любил самого себя (потому что никто благоразумный не возненавидел себя),⁴³⁰ но нам велено любить Бога и ближнего от всей нашей души и сердца, и помышления: Творца нашего любить выше себя, а ближнего – как самого себя любит каждый.⁴³¹ Итак, постом мы оказываем помощь нашему положению, прочими же добродетелями бываем полезными братьям нашим и в силу нашего попечения о них угождаем Самому Богу, Который настолько большее значение придает сему, что не ставит весь мир в сравнение с единым из них, этот мир просторный и великий и до такой степени прекрасный, что удостоился быть засвидетельствованным о своей прекрасности со стороны Того, Кто по Своему естеству является Первой Прекрасностью; если же деньги или почести, или что-либо из подобного рода мы поставим выше любви к ближнему, которого Бог так высоко ставит по Своему благословенному и исполненному премудрости человеколюбию, как и все свойства Божии, то воззрит ли Он благожелательно на нас, постящихся (при таком нашем небрежении к Его заповеди о любви к ближнему)? Не сочтет ли за мерзость наши посты, новомесячья и субботы? И примет ли наши служения в малых вещах, если в отношении необходимых и больших вещей (не соблюдая нашего долга) мы так легко возбуждаем Его против нас, как, например, если бы кто пред лицом властелина, ударяя его сына или иным образом оскорбляя его, затем преподнес бы ему собаку или птицу из числа пойманных на охоте и малоценных? – Потому что ясно, что он не только не угодит ему, но и на больший гнев подвигнет его, и с пожеланием «чтобы тебя вороны заклевали!»⁴³² будет с презрением изгнан вон.

2. Но долженствует быть гораздо более осмотрительными в отношении Бога, чем в отношении земных князей, – насколько Он несравненно большей обладает властью и достоинством, – и уважать ближних, и уступать им, и почитать, и удостаивать посильных услуг, делая это во внимание к Богу, которое достоит в отношении Его в гораздо большей степени, чем в отношении детей властителей, и тем более по той причине, что, по чудесному Божиему Домостроительству, мы определены в звание братьев друг в отношении друга; насколько же, вопреки понятию заботы и уважения, и родственного чувства по отношению к нашим ближним, мы сколько угодно делаем все противоположное сему, под предлогом, что Бог снисходит к тому, что мы презираем наших братьев, не отдавая себе отчета в том, что от этого зависит Божия милость к нам и Его долготерпение к нам, а также то, что и о нас, в разной степени, Он заботится посредством их (наших ближних), как о сынах Его и братьев (их), – то, как глубоко Он скорбит о них, когда они бедствуют, так и подвигается на гнев на наше безучастие к ним и скорбит о нас, которые своей бездеятельностью прогневляем Его, благого Бога и Отца. И доказательством сего служит то, что злоумышляющих против нас и таких, как мы, людей Он судит как неправых и дурных людей, потому что суд над нашими грехами Он оставляет только за Собой и Сам является Судьею наших дел; если же кто пожелает нам вредить и карать нас, не соблюдая принцип справедливости, но применяя чрезмерное насилие, и такого Он считает за дурного человека, хотя и ущербляющего дурных, какими бы мы ни были, и рассматривает сбывающееся с точки зрения побуждения (мотива) человека, наносящего (нам этот вред), а не то, кем является этот страдающий от него; потому что (такой вредитель) взял на себя нанести ущерб своему брату и сыну Божиему; и если бы мы все даже не имели такого великого звания, усвоенного нами от Бога, конечно, по понятию Его благостыни, и если бы этим Он не проявил ту же заботу о всех нас, все же мы не должны были бы спешить причинить неправду одному из братьев наших и этим сразу же подвергнуть себя наказанию; ныне же, на основании той же заботы, какую Он имеет о нас, Он и им также оказывает внимание и сострадание, а к нам проявляет терпение и дарует надежду на исправление; если же приходится терпеть обиды от людей, то, во-первых, следует признать, что мы – не полностью без вины, потому что – как говорится в Священном Писании – «чист никтоже от скверны»;⁴³³ а во-вторых, Бог не оставляет без награды тех, которые, терпя зло, мужественно переносят его, возлагая свои надежды на Него.⁴³⁴ Посему Он радуется, когда мы путем поста и иных церковных законоположений умилостивляем, угождаем Ему, но только если прежде этого исполняем бо́льшие и более совершенные добродетели, среди которых преимущественное место занимает благо Любви. На основании сего это самое Он заповедует и чрез апостола Павла, говорящего: «Ревнуйте же дарований бо́льших»;⁴³⁵ т. е. с горячностью подвизайтесь в достижении сего, из каковых (дарований) на первое место он ставит Любовь: и поскольку она разделяется на два вида – на любовь к Богу и на любовь к ближнему, – то любовь к ближнему является большей, потому что она подразумевает и любовь к Богу: потому что любящий ближнего исполняет закон и заповедь Божию, а соблюдающий заповедь Божию любит Бога.

3. Итак, поскольку иудеям, сущим несовершенным еще и лишь вводимым во всех отношениях в понятие праведности, Бог заповедует, прежде чем соблюдать пост и совершать подобные дела, отнюдь и никоим образом в течение сего делания не обижать ближнего, оказывая ему любовь; совершеннейший же Христов закон требует, чтобы мы преизбыточествовали в праведности, и побуждает нас к добродетели милосердия как сущей некоей вершине праведности; что возвещается чрез священных пророков относительно праведности в применении к посту, то же, по справедливости, относительно милосердия нам следует внушить себе и утвердить; потому что оно составляет великую часть общей праведности и завершением и преизбыточеством возвещенной нормы. Отсюда явствует, что наш пост весьма теряет или даже и ничего не стоит в очах Божиих, если мы заключаем от наших братьев чувство нашего милосердия и сострадания к ним и, будучи в силах помочь им, пренебрегаем ими, теснимыми великой нуждой. Итак, следуя заповедям Христовым, ведущим нас к более совершенным степеням благ, ныне мы беседуем о милосердии.

4. Итак, оно является завершением (совершенным результатом) любви, прилежащим к этой главенствующей из числа добродетелей, я имею в виду изображенное (выше) и истинное милосердие, совершаемое во имя Божие, а не с какой-либо привременной целью, и совершаемое с радушием и приятностью и в добром настроении и во всем подобающим ему образе; потому что иногда случается, что некоторые выходят из границ своего имущества или соответствующего естественного свободного образа мыслей, или делают это по страху или по надежде на приобретение благодаря сему большего блага – что только носит имя милосердия, но не есть понятие и сущность его. И даже если бы и не было какой-либо иной от этого пользы, милосердие довлеет само по себе, чтобы его следовало совершать: потому что если оно является завершением (полнотою) любви к Богу и к ближнему, а Бог – праведен, и взыскующим и любящим Его бывает Мздовоздаятелем, как говорит апостол,⁴³⁶ то может ли быть что-нибудь лучше того, чем быть милосердным, на основании чего мы имеем Бога нашим помощником? Но поскольку, правда, будучи людьми, мы подчиняемся страстям и, злоупотребляя возможностью склонения на ту или иную сторон, присущей нашей свободе воли, пребываем в том состоянии, которое предызбрали, что происходит тогда, когда мы не следуем норме разума, но скорее предаемся побуждениям чувственного влечения, то тогда, как возвещает священное слово, посредством милостыни происходит заглаживание наших грехов,⁴³⁷ и посему следует облобызать (с любовью принять) милосердие. То, что благодаря милостыни для нас имеется надежда на награду вечными благами, это ясно представляет премудрый Иисус Сирах, говоря: «Погуби сребро твое ради брата; положи сокровище свое по заповедям Вышняго, и упользует тя паче нежели злато»;⁴³⁸ а то, что благодаря милостыне можно освободиться от грехов, это отчетливо говорится у Даниила: «Совет мой, – говорит он, – да будет тебе угоден: грехи твоя милостынями искупи».⁴³⁹ Но, конечно, и в отношении здешней жизни творение милостыни весьма полезно людям, освобождая их от могущих встретиться опасностей, потому что когда ближнему была оказана помощь путем милосердия и когда он имеет побуждение молиться за благодетелей, то Бог слышит молящегося, как бы соблюдая некую справедливость и в отношении самого облагодетельствованного, который, желая вознаградить своего благодетеля, не в силах этого сделать и поэтому отсылает его к воздаянию Свыше, веруя, что его собственное бессилие возблагодарить его будет восполнено Божественной силой, которая неизреченными судьбами пришла на помощь его нужде и его бессилию возблагодарить своего благодетеля. И это опять же ясно говорится в книге того же Иисуса Сираха: «Сотвори милостыню по отношению к бедному, и он тебя избавит от всякого зла»,⁴⁴⁰ конечно, не своей собственной силой, но молитвами за тебя к Богу. К тому же предшествовавшую в человеке благодать она прекрасно соблюдает, а еще не пришедшую приводит к тому, чтобы она пришла, как опять же говорится там: «Милостыня мужа благодать человечу яко зеницу соблюдает».⁴⁴¹ Милостыни же Корнилия, восшедшие к Богу, в награду ниспослали ему откровение истинной веры.⁴⁴² Итак, кто не обымет, кто не охватит эту добродетель, подательницу таких великих благ, непосредственно примкнувшую к любви, возглавительнице добродетелей, объемлющую в себе праведность, избавляющую же от всякого зла, изобилующую же всеми благами и в этой жизни, и в той?

5. Лишить же себя всего своего имущества ради нуждающихся никакой закон, положенный Богом, не принуждает; потому что нечто такое скорее привело бы человеческую жизнь к извращению и к некоему бесполезному смешению, как бы в игре, когда благоденствие и бедность будут взаимно переставляться с одного на другого в отношении каждого человека чуть ли не ежедневно: потому что должно было бы сначала бывшему бедным, воспрянув от нужды, немедленно стать богатейшим, когда каждый из обладающих имуществом внесет свою часть мне, а заодно также – и всем нуждающимся, и на основании сего обедневшие, в свою очередь, должны стать богатыми, когда, опять же, мы в равной степени возместим их, и в конечном счете все обеднеют в результате смен из рук в руки и взаимной уплаты имуществ, до такой степени быстро происходящих, кроме того, весь уклад жизни делающих нарушенным и недейственным, и постепенно все приводящих к гибели и ничему не способствующих. Но Божий закон провозглашает, чтобы мы оказывали милостыню из наших плодов и из того, что у нас имеется про запас, то, что для нас самих и нашего семейства будет превосходить нужду; ближнего же из преизбытка сего и излишества следует утешать в том, что является необходимым для жизни; и вообще таким образом нам повелевается исполнять милостыню, чтобы и сами мы не нуждались позднее в том, чтобы кто-нибудь нам оказывал милостыню, не стали бы позором нашему семейству или отечеству, и не во вред людям, надеющимся на нас, и в соблазн относительно заповеди Христовой, в равной же степени и в ущерб нам самим, если кто из нас, добровольно лишившись всего, возымеет после сего раскаяние. Если же наш Владыка и говорит продать свое имущество и раздать бедным и следовать за Ним, но при этом прибавляет: «Аще хощеши совершен быти»;⁴⁴³ потому что ради Христа расточающий все свое имущество делает совершенное дело, перенося себя в иной разряд и оторвавшись от связи со всеми; потому что так и наш Иисус не имел где главы преклонить и считал безразлично за мать и за братьев всех внемлющих Божиим словам и соблюдающим их.⁴⁴⁴ Итак, кто, ревнуя Ему, все свое имущество уступает бедным, тот уже не нуждается в житейских удобствах или в заботе о себе или о близких ему по роду; потому что так и в древнее время Елисей заклал всех своих волов и дал в пищу бедным,⁴⁴⁵ предпочетши не быть удержанным уже никакой заботой, как бы предвозглашая совершенство имеющих любомудрствовать по Христу, т. е. истинных монахов; не принуждает уже Владыка наш к совершенству, но «если хочешь», говорит, чтобы подготовить (оного юношу) к ристалищу для достижения совершенства; потому что то, что могут делать все люди, это – хочешь или не хочешь – Он повелевает грозить силой закона; а то, что принадлежит совершенству и редко (потому что не все обладают совершенством во всех видах и вещах), это Он допускает желанию только тех, кто благородно предпочитают любомудрствовать.

6. Таким образом, эта прекрасность милосердия общедоступна и для всех незатруднительна, – так, чтобы никто не обеднел от этого дела, даже если бы кто был и беден; потому что не количеству даемого, но возможности дающего и его расположению внимает Исследователь наших дел, Который и вдовицу похвалил, от своей нужды совнесшую жертву на храм, и потому, соответственно, с этим превосходящую всех;⁴⁴⁶ таким же образом возможно и всем людям в малом количестве подаяния проявить великую любовь, на основании которой оказание милостыни приобретает свое действенное значение, и не будет никого из всех, кто мог бы избежать ответственности, сославшись на невозможность оказать ее, несмотря на то, что слово заповеди этого требует от него. Относительно того, чтобы оказать денежную помощь, конечно, может встретиться затруднение, однако иметь расположение и желание оказать добро все могут иметь, которое и при малых свидетельствах может велико проявить себя: так, возможно и холодной водой напоить жаждущего или дать убежище бездомному страннику, даже если бы это и был какой шалаш (потому что может случиться, что кто-нибудь благовременно будет нуждаться и в этом виде крова над головой);⁴⁴⁷ можно посодействовать больному или послав за врачом, или разжегши печку, или постелив ему постель, или приготовив еду, если родственники его имеют затруднение это сделать, или нечто подобное делая, что возможно совершить и без денег. Если же кому было бы суждено быть совершенно бессильным даже и это сделать (пусть будет допущено такое положение),⁴⁴⁸ то не только телесным потребностям, которые Спаситель упомянул в Евангелиях,⁴⁴⁹ но и иным, духовным утратам и нуждам подвержено человеческое естество, оказывая помощь при которых, человек и гораздо большую милость являет, насколько дух сотворен более ценным, чем тело, и попечение о душе имеет преимущество над заботой о теле; так что если бы ты не имел пищи, чтобы дать бедному, но имеешь вразумительное слово, которым возможешь научить спасительным вещам и накормить душу, страдающую от духовного глада; если не возможешь напоить жаждущего телесно, но можешь посоветовать нуждающемуся в совете и сущую в нем засуху (скудость) здравого мышления оросить (восполнить) исходящим от тебя половодьем (здравого совета). Не можешь одеть нагого? – Уцеломудри (вразуми) терпящего позор, вследствие бесчинного вожделения, и одеждой благоговения покрой брата. Бессилен ли ты физически оказать какое-либо внимание больному? – Утешь словом болезнующего скорбью или при немощи силы воли в человеке приготовь для него целебные (духовные) лекарства, показав, что ты сам первый разделяешь его страдания. Не имеешь возможности принять странника? – Направь его к Божиим щедротам и проистекающему оттуда покрову: твоя молитва послужит ему крышей; укажи ему дорогу, посредством которой он найдет человека, который ему окажет гостеприимство, и посодействуй ему. Не имеешь средств, чтобы искупить пленника от телесных уз? – Но ты в силах дать прощение согрешившему против тебя и разрешить должника и этим освободить его от душевной повинности. Не можешь позаботиться об умершем? – Но можешь тяготы ближнего взять на себя; потому что поскольку Провидение сделало тебя более сильным по духу, ты должен нести на себе немощи бессильных, и как на плечах ты бы понес умерших, так в отношении живущих с тобою ты можешь проявлять, если захочешь, безропотность и сносить их, когда по малодушию и впустую они обижают тебя.

7. Видите, как широка эта добродетель? До какой степени всеобъемлюща? Добродетель милосердия способна вместить в себе всякий род, всякий возраст, всякий чин, всякую возможность, всякое положение; чрез все простирается, всем желающим доступна. Какое слово возмогло бы передать сущность ее? Какой Поликлит, или Фидий, или Мирон, или Зевксид, или Аппелес, или Лисипп, или Пародий, или Пракситель⁴⁵⁰ возмогли бы хорошо изобразить или вырубить (из камня), или изваять некий образ такого великого благолепия, достойный такой великой красоты? – Действительно, сила милости распространяется не только на целокупность людского рода, но даже и на всю окружающую нас природу: она исполняет всю землю: «Милости Господни исполнь земля», говорится;⁴⁵¹ она переживает все промежутки времени: «Милость Господня от века и до века на боящихся Его».⁴⁵² Ей как сущей у Бога и мощные земли подражая и воздавая Давшему им такую силу, землю – насколько возможно – всю исполняют милостью и оставляют после себя бессмертную память добродетели; путем ее мы примирились с Богом; путем ее ежедневно примиряемся; она, больше чем какое-либо иное из общих свойств, относящихся к Богу, является характерной особенностью Его и вещью, достойной всемогущего величия: «Будите убо милосердии, – говорит Христос, – якоже и Отец ваш милосерд есть»;⁴⁵³ и если (бесстрастному) Богу не свойственно испытывать страдания, каковыми являются боль и скорбь, испытываемые со стороны терпящего злоденствие, но Ему свойственно оказывать милость, в силу которой Он изливает блага нуждающимся и облегчает нужды страждущих. Итак, следует ее почитать и с любовью приветствовать, насколько есть сил, и более, чем жертвы, приносить ее Богу, «милости хотящему, а не жертву»,⁴⁵⁴ и нашей благотворительностью более, чем иными жертвами, благоугождаемому, как это, в свою очередь, говорит божественный апостол.⁴⁵⁵

8. И, насколько возможно, милосердие следует оказывать всем; а если не можем всем, то следует наметить некое правило для различения предмета. И больше следует заботиться о людях порядочных и полезных для общества, чем о тех, кто по родственной связи близки к нам, за исключением из этого правила родителей наших: им следует оказывать милосердие в первую очередь; из числа же остальных родственников следует предпочесть тех, с которыми мы больше связаны любовью; потому что так представляется общий критерий предпочтения, и подобие людей друг другу в отношении добра, явление духовного порядка, конечно, предпочтительнее родственности по природе, сущей плотского порядка; потому что это – те, о которых говорится в Евангелии, которые «примут вы в вечныя кровы»,⁴⁵⁶ и о которых говорит апостол: «Утробы святых почиша тобою, брате».⁴⁵⁷ Затем, родственных нам по плоти следует предпочитать посторонним. «Аще кто о своих, паче же о присных (о домашних) не промышляет, веры отверглся есть, и невернаго горший есть»;⁴⁵⁸ и скорее следует родителям щедро помогать, чем детям; скорее же детям, чем всем остальным; из числа же посторонних – скорее тем, которые заступались бы за нас, если бы у нас возникла нужда, чем тем, которые начальствуют над нами; а из числа находящихся под нашим начальством – скорее тем, которых мы должны благодарить, чем тем, которых не должны; и относительно количества милостыни скорее следует ее распределять на многих нуждающихся, чем все отдать одному, если возможно, чтобы понемногу ее хватало для нужд многих. И вообще при благотворительности хорошо пользоваться этим правилом; случается же, что и единичной нужде следует отдать свое внимание: потому что тому, кому вообще меньше, чем иным, мы обязаны помогать, когда у него случится какая беда, следует облегчать тяготу нужды, уже не заботясь о других, которым скорее по обязанности мы помогаем, поскольку они и не очень бедствуют.

9. Долженствует же уделять из нажитого нами праведным путем, а не из того, что мы похищаем, совершая неправду, потому что «мамоной неправды»⁴⁵⁹ (неправедным богатством) Владыка желает наименовать добытое неправдой, и Праведный Судия не принимает в исчисление (для награды) нам нарушение правды (прочь, такая мысль!), но «мамоной неправды», т. е. неравенства (или: несправедливости) называет всякое богатство, хотя бы и нажитое под справедливыми предлогами: потому что не одинаково всем людям распределено богатством: в то время как один нуждается в необходимых вещах, другой же умеренно благоденствует, третий лопается от изобилия; и в другом смысле богатство является неправедным, так что разновидными тяготами и заботами отягощает наши мысли наподобие некоего жестокого мытаря, сборщика податей, отягощая нашу свободу превышающими силы беспокойствами. Благотворительность не должна быть оказываема из процентов, взимаемых с должника, но только из наших собственных плодов (заработков), так как оказывая милость другим из взимаемых нами процентов, мы сами себя ставим в опасное положение; ни в коем случае не надо брать процентов с денег; захваченные же некогда жаждой денег, мы должны возместить тем, которых мы обидели, и таким образом снискать к себе Божие человеколюбие; и так следует поступать и всем нажившимся неправым путем. А то, что взимать проценты выше сумм, которые отдаются в долг, является тяжким грехом, это сначала Сам Бог возвещает: «Аще даси сребро взаим, – говорит, – народу Моему нищему, иже у тебе, не буди его понуждаяй, ниже наложиши ему лихвы...»⁴⁶⁰

10. Прибавив это к благотворительности, я остановлюсь, чтобы необходимость заповеди относительно нее вы бы восприяли из самих слов Господних; так, в учинении расчета с рабами, все остальное оставив в стороне, Он на этом сосредоточивает дело, и тем, которые были милостивы, как превосходящую естество награду непосредственно дает им Царство Небесное; а тех, которые были немилостиво расположены к ближнему, назначает в адские муки, все совершаемое в отношении ближних принимает на Свой счет, называя их «братьями»; я ничего не говорю о страданиях, увы, оных и прохожу мимо тех, которые насильничают и поднимают руку на ближнего; и, помимо изложенной здесь необходимости (быть милосердным), является известной естественной добродетелью принимать участие в делах ближнего, потому что, по общему определению, цивилизованный человек является общественным существом. Посему необходимо для живущего согласно природе находиться во взаимоотношениях с другими людьми и участвовать в общей жизни, взаимно давая друг другу и принимая друг от друга; а захватив, как бы в театре, удобное место, делать свое благосостояние уделом только своих удовольствий, а от брата, нуждающегося в наших излишках, отвращаться, – далеко отстоит от понятия общения и от цивилизованности и превосходит, думаю, даже все звериные черты. Ведь не быть милосердным является делом неправды, и делом неправды не только в отношении отдельного человека, но и в отношении всей человеческой природы (всего человеческого общества). И вот в отношении отдельного человека это ясно показывает Василий Великий, говоря: «Если эти временные блага ты признаешь, что пришли к тебе от Бога, то не несправедлив ли Бог, неравно распределивший нам вещи? Почему, вот, ты имеешь во всем изобилие, а тот просит подаяния, не для того ли, чтобы ты получил воздаяние за благое распоряжение благами, а тот был увенчан наградами за терпение? Хлеб, которым ты довольствуешься до пресыщения, принадлежит голодному; одежда, которую ты держишь в сундуке, принадлежит нагому; обувь, которая гниет у тебя, принадлежит необутому; деньги, которые ты стяжал, даже не считая, принадлежат нуждающемуся. Поэтому ты стольким причиняешь неправду, скольким мог бы помочь».⁴⁶¹

11. Это говорит божественный Василий; и я бы хотел прибавить от себя: что если кто презрит единого из братии, страдающего в острой нужде бедности, то в своем лице он причиняет неправду всему человеческому естеству (всему человеческому обществу) не только потому, что сохранение отдельного атома необходимо для сохранения всего вида, но и потому, что каждый атом заключает в себе неким образом все естество; и это не в том смысле, что род не может существовать, как только во многих видах, так что вид для своего существования по необходимости ищет множество атомов, но возможно, чтобы и весь вид устраивался в форме одного атома; вследствие сего и некие из видов заключаются в единственных атомах, являясь в форме монад. А что человек, не оказывающий милосердия нуждающемуся, этим наносит вред всему естеству, явствует из следующего: такой человек нарушает и приводит в расстройство по своему почину пределы (законы) естества, которые Творец установил согласно естеству для всего существующего вместе; потому что явствует, что все вместе составляющее по природе одно целое не является в своих отдельных частях чем-то самодовлеющим и существующим само по себе, и это видно не только на зарождении и исчезновении, но и все связано друг с другом и достаточно имеет нужду в помощи друг друга, и так все в мире происходит: огонь воскормляется, конечно, газами, находящимися в воздухе (кислородом), и сам воздух на основании этого же принимает живительную силу; и вода, испаряющаяся в воздух, получает оттуда восполнение путем дождей; и земля является основой всего, будучи материей и фундаментом всего, всему же из нее возникающему она дает существо и материю, в то время как иные элементы придают разновидность; земля же питает и животных, и растения, и людей; люди же, со своей стороны, трудясь над этим, содержат свои семьи, и это происходит во всем мире и у людей, и у многих животных, которые помогают друг другу и которым не присущи ни алчность, ни скупость, если только они еще не заразились от нас нашей злобой и порочностью в результате наших страстей, уклонившись от свойственного их природе чувства меры. Какая нужда ссылаться на примеры других? – Сама душа, находящаяся в теле, ничего бы не знала о существующих вещах помимо тела: потому что чувства, принадлежащие телу, создают представления в душе, и таким образом создается некий предмет мыслей и основа осознания, как светом производится яркость, как это представляется философам. Однако, с другой стороны, душа, сущая вне тела, собою вносит в тело жизнь и движение, и как без представлений (поступающих от телесных чувств) душа отнюдь не имела бы осознания принципа, так и тело, отдельно от души, не могло бы иметь (внутреннего) движения. Поэтому «весь день», говорится, «милует и взаим дает праведный»,⁴⁶² как сознающий, что наше естество весь день существует по законам взаимного давания и взаимного получения, установленным Первой Причиной; и поистине, праведен тот, кто поступает таким образом, не только потому, что милосердие является верхом праведности, как мы сказали вначале, – (потому что никакой неправедный человек не мог бы быть милостивым, и до тех пор он будет неправедным, пока его милостыня состоит в том, что от одних он отнимает, а другим дает, и этим он совершает не милостыню, а крайнюю неправду, как сказал Василий Великий; не гармонирует также милосердие и с состоянием неправедного, даже если творящий милостыню, действительно, не только дурным способом не отнимал бы чужого имущества, но также и от своего собственного проявлял бы милосердие, однако действуя по честолюбивым побуждениям),⁴⁶³ – но и потому, что оказывающий милосердие ради того, чтобы соблюсти праведность по Божиему закону, соблюдает этим и законы естества.

12. В надлежащей мере я вам, вот, обрисовал сущность милосердия; побуждения же к нему вопиют (возвещают) Учители Церкви каждый день и непрестанно, и им долженствует и совершенно необходимо оказывать послушание. Но какое увещание будет более грозным и большим тех, которые в Священных Евангелиях говорят о сем? Молю же вас только, дабы этот ваш пост вы восслали Богу, сочетав его с милостыней, потому что она проходит небо с великой скоростью и с большим дерзновением предстоит пред Царским судилищем и всякий иной вид нашего благочестия и покаяние в наших согрешениях представляет Божиему человеколюбию в благоприятном свете и благолепным, и благоприемлемым, а лучше сказать: как наш подвиг взойдет к Нему существо же ее и совершенство ее, которое мы все в известной степени разделяем, является ходатаем о нас перед нашим Владыкой, и она свыше управляет всем миром. Ввиду сего наше пощение и наше покаяние имеют объять в себе и наше милосердие, и наше сострадание (к ближнему), чтобы стать ходатаем о нашем подвиге; милосердие же наше, со своей стороны, будет возлюблено милосердием Божием по отношению к нам. Итак, будем миловать, дабы и мы были помилованы; сознавая же, что «доброхотна даятеля любит Бог»⁴⁶⁴ и что оказывающие милосердие ради человеческой славы «восприемлют свою награду»,⁴⁶⁵ – явите сию добродетель чистой и незапятнанной ни тщеславием, ни черствостью при оказании ее; потому что это сурово – плод любви не предварять расположением и выражением и словами любви, или величайшей и небесной добродетели предпочесть пустячное и привременное награждение (в виде человеческой похвалы), но нам следует быть побуждаемыми надеждами на вечную славу; и расходовать деньги на нуждающихся по показному человеколюбию и при этом лишиться вечных наград по причине скрывающегося в нем тщеславия было бы совершенно недостойно;⁴⁶⁶ даже до́лжно сказать, что нам следует совершать добродетель не как имеющим получить там награды, – а это относится не только к обсуждаемой нами ныне добродетели, но и ко всякой, – но как воздающим свой долг Богу и природе; Бог же, будучи человеколюбец, наш долг Ему засчитывает за наш дар Ему. Если же вы пожелаете более совершенно совершать милость, то всякий раз, когда будете оказывать милостыню, скорбите при этом относительно дела вашего благотворения, именно – что, будучи в силах больше помочь, вы не соизволили это сделать или по скупости пожелания, или препятствуемые жизненными обстоятельствами, или что, по силе оказывая помощь, вы не возмогли больше проявить плод любви; так поступать является истинным милосердием. Итак, таким образом явите ваш пост благоприятным; и если так будете поститься, то и Владыка наш уже не скажет вам так, как тогда Он говорил иудеям, но, напротив, скажет вам: «Сицевой пост Аз избрах и возлюбих».⁴⁶⁷

В своей проповеди в Неделю Православия св. Геннадий Схоларий преследует две цели: дать общую историю борьбы христианской Церкви с ересями, представить слушателю ереси, еретиков и Святых Отцов, боровшихся с ересями, и их проводителями. Это – первая цель. Вторая цель: представить учение латинян как тесно связанное с ересью и призвать к отвержению Флорентийской унии как величайшего зла для Православия. В первом случае автор говорит совершенно открыто и прославляет Соборы и Святых Отцов, которые отстояли своей борьбой с еретиками истину Православия и сохранили ее для Святой Церкви во всей ее красоте. Во втором случае, т. е. в отношении латинян и в отношении унии, автор говорит намеками. Это объясняется тем положением, в котором находился св. Георгий Схоларий в то время. Проповедь эта была произнесена в Неделю Православия в 1444 г., т. е. в то время, когда он еще занимал государственные посты и обязан был не идти вразрез с политикой императора Иоанна VIII Палеолога, секретарем которого он состоял. Хотя он и был под влиянием св. Марка Ефесского и ясно сознавал зло унии, однако в нем еще сильно сказывается дипломат.⁴⁶⁸ В 7-м отделе своего слова, говоря о ереси Македония, он вставляет в его уста по сути латинское учение об исхождении Св. Духа. Между тем, как известно, Македонии если и был полуарианином,⁴⁶⁹ однако чему он учил и что говорил, остается неизвестным. В 8-м отделе своего слова мы опять же находим полемику с латинянами: так, св. Георгий Схоларий подчеркивает, что Третий Вселенский собор строго запретил делать какое-нибудь прибавление или убавление, или изменение в тексте Символа веры, между тем как латиняне внесли в Символ веры свое Filioque. В отделе 13-м св. Георгий Схоларий порицает и отвергает «чужеземное учение». Весь 16-й отдел направлен против унии, хотя и здесь автор не называет зло своим именем.

Говоря о ересях и об еретиках, св. Георгий Схоларий никогда не держится исторической последовательности, так что в одном отделе, например 4-м, он упоминает и древних еретиков, и гностиков, и монофизитов, и богомилов. В 5-м отделе поминаются Арий, Евномий, манихеи, гностик Валентин, Аполлинарий, Павел Самосатский и Фотии. В отделе 7-м говорится о Македонии. В отделе 8-м поминаются Феодор Мопсуэстийский, Несторий и борьба св. Кирилла Александрийского против еретиков. В отделе 9-м излагается учение монофизитов и поминаются армяне. В отделе 13-м упоминаются Иоанн Итал (неоплатоник), Варлаам и Акиндин (противники св. Григория Паламы).

Было бы излишне подробно говорить о еретиках и об ересях, упоминаемых св. Георгием Схоларием в слове в Неделю Православия, потому что это уже нами было сделано в примечаниях к 1-й и 2-й проповедям святителя Софрония, патриарха Иерусалимского (Джорданвиль, 1988). К этой книге я и отсылаю читателя и указываю номер примечания. О тех же еретиках, о которых не было сказано в упомянутой книге и которые упоминаются у св. Георгия Схолария, скажем более подробнее. Имена приводятся в алфавитном порядке.

АПОЛЛИНАРИЙ – см. прим. 50 на стр. 59.

АРИЙ, АРИАНЕ – сущность этой ереси заключалась в том, что Господь наш Иисус Христос не признавался александрийским пресвитером Арием и его единомышленниками Сыном Божиим, Единосущным Богу Отцу, а признавался существом совершеннейшим, но сотворенным Богом и, как все сотворенное, подверженным изменению. Божественное Слово имело начало Своего бытия и произошло не от существа Божиего, а по Его воле. Божественное Слово, по Арию, есть «тварь», «творение». Сын Божий не равен Богу, а лишь усыновлен Богом, Сам же Он не является Богом. Арианство было осуждено на I Вселенском соборе в 325 г. Одним из виднейших борцов за Православие на Соборе явился св. Афанасий Великий. Ересь эта была весьма живучей и на Востоке, и особенно на Западе. Позднее она изменилась в более мягкую форму; но полуариане были еще опаснее для Церкви, чем ярые ариане.

БОГОМИЛЫ – «богомилами» (т. е. «богоугодными») называли себя еретики, появившиеся в XII в. в болгарском городе Филиппополе. Они являлись ответвлением манихейской секты павликиан, возымевшей большую силу в придунайских областях от IX до XIII в. Основателем секты богомилов был некий впавший в ересь монах Василий. Эта секта состояла из подонков общества, и отличительной ее чертой были бедность и невежество: образованных они не принимали в свою среду. Из всего канона Священного Писания они приняли только 7 книг. Зло они считали присущим материи, которая от вечности противится духу и является злом по себе. Они отрицали все таинства и крещение водой. Они не признавали Воплощения Сына Божиего и в Христе видели только некий образ или призрак. Творение мира они приписывали не Богу, а некоему злому Демиургу, носителю злого начала. Убиение Авеля Каином они приписывали ревности Каина к Авелю, поскольку отцом Каина от Евы был некий Сатанаил, старший сын Иеговы, в то время как отцом Авеля был Адам. Император Алексей Комнин, ознакомившись с мракобесием этой секты, проникшей в византийские области, решил положить ей конец. Знаменитому Евфимию Зигабену он поручил составить полную картину учения богомилов и богословски опровергнуть их заблуждения, что тот и сделал в своей «Паноплии». Ересиарх Василий был схвачен, судим и присужден к сожжению. Казнь его состоялась перед народом на площади перед храмом Св. Софии. После его смерти эта секта распалась. Константинопольский собор в 1140 г. анафематствовал эту ересь (см.: Троицкий С. Статья в «Православной Богословской Энциклопедии». Т. 5. С. 262).

ВАЛЕНТИН – см. прим. 53 на стр. 61.

ДОНАТ – возглавил раскол в Карфагенской церкви. В IV в. донатизм отличался крайним фанатизмом и нетерпимостью ко всем инакомыслящим. Поместные соборы в Арле, в Риме и в Карфагене осудили раскольников и призвали их соединиться с Православной Церковью. Блаж. Августин в своих сочинениях указывал на неправоту раскольников и призывал их примириться со Св. Церковью. Учение донатистов может быть выражено в следующих пунктах: 1) только та Церковь может быть истинною, которая не допускает общения с собою явных грешников; 2) действительность таинств стоит в зависимости не просто от правой веры, но и от нравственной чистоты, от личной святости совершителя. Поэтому всех переходящих от других христианских обществ должно перекрещивать; 3) донатисты считали себя «Церковью мучеников» в противоположность «Церкви предателей»; 4) но в противовес новацианам допускали покаяние для тяжелых грехов. Раскол этот исчез с завоеванием Северной Африки вандалами (см.: Поснов М. Э. История Христианской Церкви. С. 320–322).

ЕВНОМИЙ – см. прим. 12 на стр. 53.

ИАКОВИТЫ – так назывались монофизиты с VI в., по имени некоего сирийского монаха, епископа Эдесского (VI в.), самого великого пропагандиста сей ереси.

ИОАНН ИТАЛ – византийский монах XII в. В то время как его современник и почитатель Платона Михаил Пселл держался Православия, Иоанн Итал совершенно ушел от учения Церкви и был осужден Церковью.

МАКЕДОНИИ – см. прим. 8 на стр. 52.

МАНЕС, МАНИХЕИ – см. прим. 56 на стр. 63.

МАРКИОН – см. прим. 54 на стр. 62.

МАССАЛИАНЕ – см. выше «БОГОМИЛЫ».

НЕСТОРИЙ – см. прим. 42 на стр. 57.

НОВАТ – пресвитер Карфагенской церкви. При святительстве св. священномученика Киприана откололся от Православной Церкви и создал секту «чистых», т. е. фанатиков, не допускавших покаяние для некогда павших или даже уклонившихся во время гонений на Церковь. Ригоризм новации содействовал возникновению и последующего раскола в Карфагенской церкви, именно донатистов.

ПАВЕЛ САМОСАТСКИЙ – см. прим. 43 на стр. 58.

ПАВЛИКИАНЕ – манихейская секта, исповедала дуализм, не признавала Причащения, отличалась рационализмом. Просуществовала до XI в.

ПЕТР СУКОНЩИК – см. прим. 15 на стр. 54.

ПТОЛЕМЕЙ – гностик II в., последователь Валентина, с которым расходился только в признании количества эонов. О Валентине см. указание выше.

САВЕЛЛИЙ – см. прим. 7 на стр. 52.

СЕВИРИАНЕ – последователи гностика Севириана, который, в свою очередь, был последователем гностика Татиана (II в.).

ФЕОДОР МОПСУЭСТИЙСКИЙ – см. прим. 44 на стр. 58.

ФЕОДОСИАНЕ – гностики. Феодосий (конец II в.) учил, что Христос не есть Бог, а только – человек. Другие его последователи готовы были признать, что Христос стал Богом после Своего Воскресения.

ФОТИН – еретик крайне рационалистических воззрений. Он отрицал, что Христос – Бог, и отрицал Его сверхъестественное рождение, за что был впоследствии похвален Иулианом Отступником.

Св. Георгий подробно говорит о монофизитской и монофелитской ересях, а также дает оценку иконоборчества. Поминает он противников св. Григория Паламы, Варлаама и Акиндина, и с высокой похвалой отзывается о святителе Григории Паламе, как и о св. Григории Кипрском.⁴⁷⁰

1. Как было в начале, так и теперь собственным поводом и основанием настоящего торжества является Восстановление священных икон и долженствующего им почитания, икон, которые в течение немалого числа лет были в пренебрежении и изгнаны из Церкви, – не больше, чем стали отверженными Богом изгнавшие их; вместе с памятью их возвращения справедливо воспоминаются и бывшие прежде сего чудесные дела Сильнейшего (Бога), которыми бывшую боримой и крайне страдавшую от сынов лжи Церковь, вступающую в оные сражения ради вящей славы Истины и державшихся ее, Он явил затем одолевающей и увенчанной победой; потому что Он явил (в настоящем веке) Церковь не как уже спасенную (и свободную от борений), – потому что в таком случае Ей уже было бы и невозможно бороться и побеждать в борьбе, – но как спасающейся ныне и одолевающей Ей приключилось это вынести. Поэтому Он законоположил Ей, чтобы вместе с уже воздвигнутыми трофеями, полученными Ею за последние Ее успехи и подвиги, также были бы воздвигнуты победные памятники Ее прежних борений; и при иных, как видите, Божиих почестях, выраженных Ей, Ей следовало также провозгласить похвалы стоявшим поистине даже до смерти за Нее защитникам Ее, поборникам Матери Церкви, а также объявить всенародные анафемы и публичные отречения против тех нечестивцев, которые обострили на нее свои разнузданные языки и подняли на Нее руку. Итак, если что относится и к тем и к другим, то Церковь, воздавая за произволение каждого из них, знала, что совершает, – и это следует обсудить отдельно, и всякий признал бы, что не без основания Она это сделала; (во-первых) потому что что касается дурных, то отдельный человек, хотя бы и вымолил прощение у Бога, однако эти (еретики и богоборцы) не могут получить прощения, потому что в течение всей своей жизни они пребывали в борьбе против Бога и умерли в этом своем состоянии бешенства; (затем) чтобы потомки были более мудрыми, сознавая, чем были вызваны эти борения и произволения каждого из вооружившихся и участвовавших в борьбе и суды о них Божии, с которыми необходимо, чтобы согласовались и суждения о них Церкви, потому что ничего не могло бы быть более соответствующим, чем то, что было узаконено Церковью с оного времени и даже доныне; за это-то и соблюдающих этот закон и желающих сохранить его для себя, как имеющих ту же цель, что и положившие его, – мы восхваляем, как делаем и противное сему, если бы некоторые пожелали разорить его. Достаточен же вместо всякого иного рассуждения сам авторитет Церкви, на который и следует без всякого колебания полагаться и возвещать сей целесообразно установленный закон, а презрение к нему оценивать как беззаконие и объявлять постановление Церкви, вынесенное с большой справедливостью; и это надо делать или с той целью, чтобы мы праздновали вместе с празднующими, воздавая это наше приношение как некий начаток от Бога данных нам понятий, делая это с той целью, чтобы по крайней мере с нашей стороны сохранялся закон Церкви, в силу возвещаемых в настоящем слове православных догматов и поборников за них, а также противоположных им и оказавших подпору этой противоположности, получивших за это то, что они заслуживают; устремится же (это наше) слово к более своевременным обстоятельствам, не достигнет же всего в историческом изложении (потому что для этого потребовалось бы написать много книг и много дней, чтобы затем выслушать),⁴⁷¹ но воспомянув более своевременные обстоятельства и те из более важных вещей, относительно которых никто из держащихся Благочестия не должен быть в неведении, слово вернется к той же теме праздника – памяти Восстановления икон, и, прибавив нечто к сему, на этом закончится, не без удовольствия для благосклонно имеющих внимать ему.

2. Итак, слово Истины было посеяно с тех пор, как изначала Бог восхотел посредством Самого Себя привлечь к Себе человека из состояния бесчисленного заблуждения, в рабстве которого он находился в прежнее время, так, чтобы он снова шествовал незаблудно, а что касается того, что он опустился в состояние чувственности и в естество, ставшее худшим, – тем, что он поглотил в себя мерзость лжи, то и от этого в силу данных обстоятельств охватившего его ужасного положения следовало, чтобы он когда-то освободился и чтобы естество вкусило ту прекрасность, которой изначала украсила его Первая Прекрасность; и как было в начале надлежащее время для бытия (создания мира), установленное волею Творца, так затем, пребывая в воле Его, настало время и для усовершения его, являемое совместно с благодеянием, и способ усовершенствования, который хотя и совершенно изумителен, однако полностью отвечает разумному образу действия. Потому что должно было познанием Истины привлечь человека; следовало же, чтобы Она сошла на землю, была бы осознана и приняла на Себя осуществление сего; сойти же означало принять плоть, пребывая в Божестве; потому что нечто иное подъять скорее было бы быть привлеченным, чем самому привлечь; казаться же приобщившейся материи, отнюдь (в действительности) не приобщившись к ней, скорее бы соответствовало лжи, а не Истине.⁴⁷² Итак, слово Истины было посеяно Ее учениками, и если Она опять взошла на небо (потому что не должно было, чтобы слово – замысел о Божественном Домостроительстве – сплеталось с чувственным миром, если и, как бы скрытое в самом начале, оно всюду проникало при помощи нашей любви к совершившейся Тайне),⁴⁷³ и побег опередил семя и сияние – свет,⁴⁷⁴ как это само собой произошло при улучшении состояния душ в людях и когда озарение имело объять их души; потому что это было дело не людской мудрости, но воздействие убеждения Божественного могущества, и не человеческое старание, хотя человеческое естество оказало содействие незримой силе Сильнейшего. Однако (потому что была нужда, как в отношении других вещей, так чтобы и здесь это произошло)⁴⁷⁵ сему прекраснейшему семени противостало суеверие тиранов,⁴⁷⁶ действовавших наподобие проливных дождей, снежных бурь и инея, или засухи и нашествия полевых мышей, если же хочешь, и подражая набегу врагов, одними мерами не допуская, чтобы семя принялось, а другими – подавляя его, а иными еще исторгая его; подавляло же его множество совозросших здесь вместе с ним плевел – ересей, возникших в среде верующих. Однако и благодаря этим двум препятствиям Божие слово закалялось, укреплялось, как говорит Павел, в немощи и совершенствуясь в нужде;⁴⁷⁷ потому что человеконенавистничество тиранов угасил поток мученической крови, и как упорствовали те, чтобы оборонить ложь ценою гибели⁴⁷⁸ своих душ, так они беспощадностью к своим телам упорствовали прочно утвердить в мире Истину, имеющую их вскоре принять и вознаградить, которую должно было насадить посредством, конечно, такого рода душ, в которых в особенности и в первых Она возобитала; поборники же истинного слова (учения Церкви), благовременно противостав плевелам, исторгали их, искореняли, испепеляли, и сами не без крови подъяв подвиг, восприяв в себе мученическую решимость; немало же из них и на самом деле излили свою кровь до смерти; и то, что другие перенесли за свою веру, это же за отдельную часть предметов веры возникшую борьбу им пришлось взять на себя и претерпеть; потому что со своей стороны метавшие оные ереси в благочестивые нивы и подделывающие слово Божие неотступно следовали прежним тиранам и, в первую очередь губя свои души, теперь действуя ложью против Истины и поборников ее, испробовали свои силы с расчетом: не удастся ли им иным способом одолеть ее?

3. И не было никакой зависти у сеятелей слова, когда иные входят в труды иных, и одни в мире кончают свою жизнь, а другие – в крайних телесных страданиях; потому что плод сего доброго земледелия сохранился в результате, конечно, трудов жизни и тех и других, и настолько большим казалось для успеха дела завершить то, что было теми намечено, насколько и в гонках немного опережающие тех, которые от них отстают, бывали увенчаны наградами; там, действительно, в силу необходимости пришлось встретиться со множеством враждебных обстоятельств, когда новое Божественное учение насаждалось в мире и с корнем исторгалось заблуждение, не терпящее и не сносящее сие, и по причине продолжительности времени сильно укрепившееся. Все же это должно было закончиться, и посев доброй проповеди, возрастая, должен был наконец стать зримым, когда уже никто не тревожится, и слово Истины возгосподствовало во всех людях, явление же силы Божией было сильнее всякого доказательства и слова; можно же сказать, что и оные борения Бог прекрасно и мудро допустил для того, чтобы в силу их стала явна Божественность христианского учения: потому что невозможно было бы, чтобы стала явной победа и одоление явило себя сильнее человеческих замыслов, если бы только при этом оно не устояло перед лицом таких гонений, до такой степени ужасных; и не диво было бы одолеть, если бы оно не претерпело борения; потому что оное присуще всем заблуждениям, с которыми пришлось вести борьбу, чтобы одолеть их, потому что они, каждое по-своему, использовали (злоупотребляли) свободу мыслей, и последователи их готовы были идти на все виды мучений, – что поголовно испытали все мученики за Истину (допускаю же, что и без страданий они скончались бы, раз так угодно было Лучшему),⁴⁷⁹ – доказывая, что они не возымеют недостатка во внутреннем убеждении, что скорее соответствовало бы тем, которые имели умереть за Истину, чем оным; и к тому же, избрать нечто более легкое и сохранить и соблюдать его, не встречая трудностей, свойственно учениям жалким и низменным, в которых совместно действуют обольщение и ложь; объединившиеся же друг с другом превратности, которые встречаются на пути Божественных и возвышенных учений, свидетельствуют им об их правоте, как явно одолевающим от начала до конца, как, вот, и доброе качество обычая обретает силу, если оно одолеет сопротивление; потому что, если при противоположных понятиях и материях научное знание и правая оценка производят различие, как, следовательно, обстоит дело и в отношении самых принципов, однако способ (или: характер), в силу которого они принимают вид и занимают свойственный им порядок, является тем же самым у обоих из них, и в силу сего только за достоверную доступную людям славу – которая должна происходить от Бога и быть Божией – следует бороться и всецело добиваться, чтобы посредством и того и другого она наконец достигла одоления. И как невозможно было, чтобы человеческое естество снискало все вместе науки или в то же самое время каждую порознь, так невозможно было, чтобы естество сразу же восприняло и все священное учение; потому что в течение долгого времени человек не мог снискать даже естественные науки, а чтобы сразу же охватить из всех наук самую высочайшую, нужно было бы, чтобы такая возможность превзошла естество; однако насколько тяжелее снискать или восприять ее, настолько восприятие наук, сущих выше естества, потребовало бы большего времени, чем снискание естественных познаний, так как по своей природе ум не может простираться на такую высоту; и посему, когда начала (принципы) этой науки настолько в нас вложены Владыкой, что и при множестве всех наук они всех их превосходят, и в силу этого ее ученики выделяют истинные учения и когда последующими за ними подобным образом во многом содействуют им, в то время как человеческая сила, не без вдохновения Свыше, восходя из взятых начал, приучается все время к более полному и большему до тех пор, пока долженствовало раскрыть всю заложенную в оные начала необходимую Истину, должно было, чтобы между тем явили себя и некоторые – не в том смысле, будто желательно было, чтобы это обнаружилось – кто, думая, что они созвучны с началами, на самом деле были отнесены далеко от оных начал, и не по немощи разума, а скорее этот долженствует присущему в них изобретательному и критическому духу, нисколько не соприкоснувшемуся с Божественной благодатью; а это происходит по двум причинам: или по причине нечистоты их дел, либо по душевной гордости, с которыми невозможно, чтобы был с ними Божий Дух, и долженствовало, чтобы идущие без Сего Света спотыкались (во тьме). Но хотя, как видно, и много отступающих от нормы, однако она пребывала и пребывает навсегда, сохраняясь не только в книгах, но гораздо больше в душах благочестивых (православно-мыслящих).

4. Когда же многие единомышленники присоединились к изобретателям ересей и паства Христова стала весьма страдать от оных бедствий, для истинных пастырей стало предметом заботы выступить путем общих соборов и борения и постановлений против оных святотатцев, посредством чего должно было еще могущих здраво рассуждать возвести в божественную ограду догматов, а неисцельно заблудших оставить, увы, пищей общему врагу спасения, предпочетших это вместо жизни во Христе. Итак, обходим молчанием иные заблуждения и собиравшиеся против них соборы, когда еще дело Христово подвергалось потрясениям и Церковь воевала, или, лучше сказать, когда ложь еще дерзала бесстыдно выступить против Истины, и помянем только бредни Манеса, которые многих заразили и множества погубили и у которых с истинными догматами Христовыми, можно сказать, ничего не было общего; он же в числе иных нелепостей законоположил в двойное начало всего сущего, свое учение возводя к Платону и к его вздорным мнениям, что именно и множество еретиков ввело в заблуждение; потому что, на основании Платоновых воззрений формулируя свое учение, у которых они, конечно, в прошедшее время были в пленении, они не пожелали подобающим образом перенестись к здравому христианству и совершенно не допустили, чтобы эллинская соленость была смыта с них питьевой (пресной) водой Христовых учений, которым или следовало предаться, твердо прияв явление Слова Божиего, или, неуклонно следуя родственному им заблуждению, отнюдь не отступать от него; потому что не должно было пытаться смешивать мрак со светом, ни Велиара с Христом, как говорит Павел, т. е. то, что не поддается смешению и несовместимо; но долженствовало так или иначе погасить многобожие, исходившее и от недостойных спасения, и самых порицавших его, однако дерзавших и после крещения и принятия веры вносить элементы язычества, и подвергнуть таковых заслуженным ими прещениям, и испытанную Истину явить не только в борениях с внешними врагами, но и в отношении строящих засады внутри (Церкви). Я не привожу как пример теперь также неуместность Савеллия и соборы против него здравомыслящих, который иудейскую консервативность и окаменелость пытался возвести в свое богословствование, утверждая, что у Бога имеется одна Ипостась и одно Лицо, а различные имена Лиц Святой Троицы долженствуют лишь человеческому представлению, и Троица, почитаемая нами, в действительности сводится на Двоицу – на Сына и на Духа, Которые по очереди принимают наименование Отеческого и Божиего Лица, и посему, поистине и самой вещью, не следует делать различия между Отцом и Сыном и Христом, Кем Он стал, приняв человеческое естество, потому что Отец, Сын и Христос – это одно Лицо; поэтому православно-рассуждающие назвали это «приписанием страдания Отеческой Ипостаси», в то время как другие наименовали его выдумку «Сыно-Отечеством». Прохожу молчанием новшества Птолемея и Валентина, вводящие парное сочетание положений в Боге, именно мысль и волю, первую – ставящую цель, а вторую – подчиняющуюся ей. Не говорю о феодосианах и севирианах, которые помимо Святой Троицы – Отца и Сына и Святого Духа, – Которые Каждый являются в отдельности Богом, почитают еще некоего общего Бога, Который существует Сам по Себе, и таким образом вводят некую четверицу Божества; оставляю в стороне человеконенавистничество Новата, восьмерицу Доната и несовершенное причащение священных лиц; затем Суконщика Петра страдающее и распятое Божество; пройду мимо ереси массалианов, и иаковитов, и богомилов, и павликиан, отростков бредней Маркиона и Манеса, одних – бывших во времена Валента, а других – во времена Алексея Комнина; а иных, появлявшихся в иные времена и даже доныне, и которые почитаются у некоторых народов, в среде которых они вначале и возникли (мы оставляем в стороне): потому что это не настолько представляет заботу христианам, которые в первую очередь должны еще внимать скорее борьбе с безбожниками, а оное относится к случившемуся у незначительных и малых народностей, которые по неразумию готовы верить в почти невероятные вещи, и нам не следует, из опасения удлинить слово, задерживаться на этом в нашей речи.

5. Но Промысел Божий, не более заботящийся о телах человеческих, чем о душах их, поставил Константина, соименного стойкости: потому что была необходимость в таком орудии; и сей восприемлется Им, приобретая Благочестие как награду за свою добродетель; и посредством его восприемлются и все племена вселенной, когда он мощно восстал против эллинского заблуждения, действуя не жестокостью, которая была свойственна язычеству; и с добрым основанием можно было бы удивиться тому, что зверство тиранов и их сподручников не возмогло затмить восходящую Истину, но еще более она воссияла вследствие таких великих препятствий; а для спасения людей, обольщаемых бесами, довлело начальствование одного царя, не деньгами, не почестями, не угрозами и не наказаниями переменившего их мировоззрение, но оставившего каждому следовать своим убеждениям, так что если и ниоткуда больше, так на основании сего можно было справедливо почтить Домостротельство Божие; поскольку же никакое средство, исходящее от людей, – если только не против него действующее, – доколе должно было слово вести борьбу или когда была нужда одолеть и уничтожить заблуждение, не содействовало ему, то и на основании сего можно видеть и доныне, что насилие было средством неверных и тиранов, воюющих за ложь, а что христиане допускают свободу людям чтить Божество, как это каждому угодно, поступая как помощники Божии и представители истинной славы, Которой допустил людям, единственным из всех, обладать свободой мышления. Этот прекрасный царь, как освободил вселенную от эллинского (языческого) заблуждения, так что заступникам его уже стало невозможно неистовствовать против спасения людей, так мудро подавил и арианскую ересь, которая не хуже прежнего многобожия вредила благочестию и стала в краткое время причиной не меньшего зла; и увидела, в нынешнее время несчастная, а тогда митрополия прекрасной Вифинии, Никея, которая во всех отношениях превосходила все города, после первого, я имею в виду нашу столицу (Константинополь), собор, от всей вселенной тогда впервые, после Христа свободно совместно (собравшихся Отцов Церкви), изучающих догматы и имеющих справедливо поддерживающего их постановления властителя вселенной; и был удавлен словами Истины Арий вместе с его кликой вещателей Платона, одолевает же вместе с благочестивыми Афанасий; им, возвышенно рассуждающим о Божественных вещах, подобало быть победителями: потому что те (ариане и их споспешники) несли вздор, желая представить Сына Божиего в однородном порядке тварей, хотя и первенствующего (среди них) как созданного прежде всех и наиболее причастного Божиему подобию, через Которого, словно как бы через некоего посредника, происходит от Бога Дух, ангелов же представить как третьих по порядку, а после них и прочие природы (твари), которые посредством Первого Сотворенного, как звено цепи от звена, произошли от Первой Причины всего сущего, этим ничего не говоря того, что было бы не созвучно последователям Платона, которым представлялось, что высший Бог и Отец всех создал непосредственно Первичный Ум, в котором заложены идеи всего, посредством же его – душу всего, и после нее – всю тварь. Позднее, последуя им, Евномий на второе место по достоинству и положению ставит Сына, а на третье, ниже Их, ставит Духа, и в связи с этим, на основании ложной последовательности, (именно) что и по Своей природе Они находятся Один ниже Другого, он выдумал, на свою голову, различие по существу среди Единосущных (Лиц Святой Троицы). Однако Афанасий Великий вместе с единомышленными с ним (я повторяю) показал при помощи всех аргументов и свидетельств, что Сын Божий есть истинный Бог, вечная и равная родившему Его Отцу Ипостась Сына, и показал, что Священное Писание свидетельствует о тождестве Их существа и природы, и попытку оных разделителей Божества на основании Священных книг ограбить (умалить) Ипостась Сына он опроверг как поистине святотатство и дерзкий подлог, проистекающие из извращенного ума; потому что то, что (в Священном Писании) говорится более смиренно по причине человеческой природы (во Христе), относить к Его непокровенному Божеству было делом софистов, – в точности, как если бы более возвышенными (свойствами, указанными в Священном Писании) почтили человеческую природу Его; потому что и то и другое делать одинаково ошибочно; потому что если и единым является Тот, к Кому и то и другое относится, и во едином Христе по ипостаси соединились две природы, однако свойства их, одни – более великие – относятся к одной Божественной природе, а другие – меньшего характера – относятся к остальной из этих двух природ; потому что (Христос) стал истинным Человеком, пребыв в истине Божества, и, восприяв (человеческую природу), не утратил Свою Божественную природу. Итак, (как человек) Он и принимается, и научается, и вспомоществуется со стороны Отца, и посылается Им, и прославляется, и вверяется Отцу, и заповеди принимает, и послушествует, и молится, и утомляется, и гневается, и скорбит, и объединяется с учениками, и сочисляется с тварями – и все это подтверждено полностью и истинно, с одной стороны, на посрамление манихеев, изображающих, что Воплощение Сына Божиего было воображаемым, а, с другой стороны, на опровержение Валентина, утверждающего, что Господь не воспринял земного (материального) тела, но, принося его с неба, только по видимости приял его от Девы, в действительности же ничего не взял от Нее, но воспользовался Ею только как бы каналом для пришествия в эту жизнь, и многое подобное сему он навыдумывал; из чего Аполлинарий, во много раз более нечестивый, нечто заимствовал, говоря в отношении плоти Слова, что (якобы) невозможно Божественной природе воспринять человеческую. Итак, оными смиренными (свидетельствами из Священного Писания), как я сказал выше, удавляется дерзость оных упоминаемых (еретиков); (и в том же Священном Писании Христос) именуется Единородным от Отца и истинным Сыном Божиим, и над всеми Богом, Который вмещает в Себе всю полноту Божества и является равным Богу и Отцу, и Начертанием Отеческой Ипостаси, и все, что делает Отец, это же и Он подобным образом делает, и словом силы Его держится мир; и все подобного рода возвещается для того, чтобы был опровержен Самосатский Павел и Фотии, которые говорили, что в нашем Владыке была только человеческая природа, и она очищением посредством добродетелей и восхождением взошла в участие в Божественной славе и усвоила ее больше, чем все; и вместе с ними да будет отвергнут и Арий, не в точности, как они, обожествляющий и усыновляющий, и принимающий Христа в степень усыновленного Божества, но иным образом беззаконнующий в отношении Божественной природы Его и называющий Сына Божиего творением Его и созданием, с Которым когда сочеталась человеческая природа, Христос стал некоею смесью высшего элемента с человеческим.

6. Церковь Христова, всем оным писакам добросовестно и своевременно каждому из них уделив внимание, избежала заблуждений упомянутых (еретиков) и разоблачила Савеллия, указав, что иное – Лицо Отца и иное – Сына, что представлялось и большинству нечестивых (еретиков), оказавших невольную поддержку Истине (так ложь – сама себе враг, как со своей стороны целиком и полностью признающая истину);⁴⁸⁰ опровергает же Фотина и Ария, возвестив Христа истинным Богом, созвучно с Савеллием, и утверждает, что Божие Слово восприняло не только плоть, в то время как Божество было для плоти вместо души, постановив, что благочестивое верование признает, что Христос принял вместе с плотью и человеческую душу; не признавая и того, что человеческой природе Христа была присуща чувственная душа без наличия в ней ума и разума, потому что Божие Слово пополнило нужду в них; что также вменяется в вину Арию, отцом же сей ереси был Аполлинарий; не допускает же (Церковь) и мнения Оригена, который бредил, что вместе с бесплотными духами была создана и душа Христа прежде сего мате риального мира, и сразу же была воспринята Божиим Словом, а затем, ради спасения людей, приняла плоть в исполнении времени; но возвещает, что Христос принял плоть и душу разумную и полностью, был человеческой личностью в Божественном Лице; в количестве же только плоти и в душевных способностях Он возрастал с течением времени, в них же и во много ином Он был совершенным, и, не прежде чем стал, Он в совершенстве обладал этим, и не сразу же, как только стал, Он воспринял это, но, пребыв Словом, сочетал в Себе единство единения по Лицу; что и прежде сего (утверждения Церкви) согласовалось с духом Писаний. Частично эти вещи были определены и прежде собора в Никее часто попеременно собиравшимися благочестивыми (Отцами Церкви); постановление же против Ария полезно очистило вселенную от его безумия, когда перестали уже угнетать иные ереси, и оно ясно возвестило, что Сын Божий единосущен с Богом и Отцом; и на основании сего мы, следовательно, как отцы из числа первых, постигнувшие, веруем, что у Отца и Сына – единое и тождественное Божественное существо, и Они отличаются Друг от Друга только Лицами и отличительными каждого из Лиц свойствами; потому что в Божественной Троице имеется Отец, т. е. – Причина и Начало и Источник единосущных с Ним Лиц, из Которых одно, Слово, от Него рождается, а второе, Дух, иным образом от Него исходит, и ради ясности именовало Его «Родителем» одного и «Изводителем» второго, Слово же есть Отец и Сын, и Порождение, и только – Сын, и полностью – Сын; не являясь ни Родителем, ни Изводителем, и не называясь чем-либо равнозначащим этим терминам, потому что Он не есть Отец. Итак, мы веруем, что Сын Божий отличается от Отца только тем, что Отец обладает личным свойством быть Родителем и Началом, и это свойство не является общим для иных единосущных Лиц Святой Троицы; по природе же и по общим свойствам, присущим Божеству, Он – единый Бог вместе с Отцом, и единый Творец и иное; этого единства не лишается и Дух; потому что то, что как общее свойство соответствует Им Обоим (Отцу и Сыну), так же отвечало бы и Ему (Духу), как единое свойство для Всех; веруем, что Сын Божий бессеменно стал истинным Сыном Человеческим, и Он, (так же сущий) в неизменном и бесстрастном Божестве, исполнил оный Божественный замысел, имеющий своей целью улучшить (спасти) естество (человеческое), что, безусловно, Он ясно явил, подтвердив делами, чтобы с этого времени люди начали духовно возрастать, побуждаемые стремлением к вечным благам, отходя от чувственности и от материального мира не малыми шагами и не постепенно очищая себя и философствуя, но немедленно, сразу же все оставляя и не дорожа этим, и, познав на опыте мучительность быть заваленными земными заботами, взошли к небесному уделу; и мы веруем, что к делам и к страданию Христову в деле Его Домостроительства не примешалось никакого обмана или вымысла, но во истине Божественной и человеческой природы воплотившееся Слово совершило наше Спасение, когда первая (т. е. человеческая природа Его) восприяла на себя очищение и приношение от лица всей природы (всего человечества), которая по причине того, что была воспринята Богом, была уравновешивающей (все); а вторая (т. е. Божественная природа Его) совершила очищение и сразу же возвысила (человеческое естество) (потому что нет ничего большего, чем это соприкосновение Божественной и человеческой природ в Лице Богочеловека);⁴⁸¹ лучше же сказать, что те же самые Его дела не были совершены тем же самым образом; но человеческие свойства Он принял на Себя так, как это отвечает людям, Божественные же дела Он чудесно явил согласно Божественной природе, в соединении с Божественным Лицом, в котором и человеческая природа была Лицом, не как иная по числу, но как всецело составляющая одно лицо (т. е. Божественная и человеческая природы во Христе составляют одно Лицо).

7. Итак, это было утверждено Отцами Первого Вселенского собора; захватывает же прельщение затем и Македония, воспользовавшись воцарившейся в нем неустойчивостью (в делах веры), благодаря чему он и стал посажен своими единомышленниками на (патриарший) престол; материю же ему для заблуждения дала ограниченность члена (Символа веры), говорящего о Святом Духе; потому что оный собор (в Никее) пространно определил только о Сыне, Которого тогда угнетали ариане. Чтобы покончить со смущением в Церкви, вызванным Македонией, прекрасным царем Феодосием был созван собор в этом величайшем из городов (Константинополе), где это зло преимущественно и возобладало и где проводил полуарианство оный лжеиерарх Церкви; допуская, что Сын – единосущен Отцу, он при этом утверждал, что Божественный Дух есть творение Сына и создание, и чрез Его посредство стал подобным иным (Божественным) Существам: потому что то, что может быть сказано в отношении Отца к Сыну, может быть обращено и в отношении Сына к Отцу, выражение же «Дух», взятое в абсолютном смысле, как он полагал, должно относить к обозначению возвещаемого в Писании Единородного Слова и являет свидетельство о том, что только эти две (первые) Ипостаси – родственны по природе, Духа же следует относить к Ним как некое производимое Ими действие, при помощи Которого, действительно – более уважаемого и преимущественного над другими, говорит он, Слово Божие сотворило весь мир, употребив Его как некое орудие и служителя для прочих дел. Но великий Григорий (Богослов) вместе с сущими с ним боговдохновенными отцами – подобно тому, как отцы прежнего (Вселенского собора) возвели Сына к Богу и к Отцу (как равного Ему в Божестве и славе), так эти возводят к Нему Духа; потому что те установили как догмат, что Сын рожден от Отца и единосущен Отцу, а эти – что Дух от Отца исходит, вместе с Отцом и Сыном споклоняем и со-славим; и первые раскрывают значение имени «Отец» в отношении Родителя и Изводителя, на основании коего (или: после чего) легко последовала возможность делать различие предмета между этими понятиями; при этом в Символе веры они поместили слова из Евангелия, авторитетнее чего ничего не могло быть – «от Отца исходит», поставив как закон, и Символ веры Первого Вселенского собора распространяя приведением слов Спасителя (об исхождении Святого Духа) как уже не нуждающихся в том, чтобы иметь какое-либо дальнейшее раскрытие, потому что оные слова довлеюще являют исхождение Святого Духа; потому что «исхождение» показывает, конечно, что это – иное действие, чем рождение, и обозначает, что Отец, являясь Началом действия, не рождает, а изводит Духа; и они говорят, что Он «споклоняем» не только с Отцом, но и с Сыном; но не говорят, что Он исходит от Сына, но только – от Отца, и отстраняют все заблуждение Македония (которое заключалось в том, будто Сын является творческой причиной Духа);⁴⁸² и не допускают того, что Он – творение Сына, но утверждают, что Он Своим Божественным существом со-славим вместе с Ним, и не говорят, что Он исходит от Сына, но относят это только к Лицу Отца; потому что Сын имеет все то, что имеет и Отец, за исключением быть Причиной (Божественных Лиц); и то, что Сын в произнесении Божественных имен занимает среднее положение, отнюдь не представлялось им противопоставлением тому, что Дух является непосредственно исходящим от Отца и в неразрывной связи, так сказать, примыкает к Нему, но полагали и то, что здесь об исхождении Духа от Отца говорится после того, как было сказано о Сыне, на том основании, что Сын (в перечислении Лиц Святой Троицы) идет впереди Духа вследствие необходимой последовательности имен и отнюдь не отстраняет Духа от ближайшей связи с Отцом, потому что серединное положение Сына не противоставится, и не препятствует, и не нарушает оную неразрывную в действительности связь между Отцом и Духом; и таким образом, вот, они прекрасным образом узаконили относить Сына и Духа к Отеческой Ипостаси, Первого – рождающей, а Второго – изводящей, как бы побеги, возникающие от единого корня, или как две реки, истекающие из одного источника, или как парные лучи, воссиявающие от одного солнца; и если и долженствует их называть вторыми по отношению к причине, то это и Тому и Другому они в равной мере приписали, сохраняя третье место за Духом согласно составлению имен в последовательности их, примыкающему к Сыну в понятии общности их Божественного естества, к Отцу же еще – и согласно тому, что Он является Его Причиной, как в точности это и выражено. Таковы голоса (убеждения) тех, которые завершили раскрытие этого догмата.

8. Такими именно молениями Истины быв поражен, Македонии, даже и тогда не осознавший ее, отсекается от полноты благочестивых; и когда еще не вполне прекратилось возникшее от оных зло, оживает нечестивый Фотии; потому что порожденные его нечестием вздорные вымыслы Нестория были посеяны в душе Феодора (Мопсуэстийского), в Нестории же приняли пагубные произрастания. И Несторий дерзает говорить, что Христос стал Храмом Божиим в совершенном человеческом лице, в котором возобитало Слово Божие, в этом смысле настолько лучше быв Фотина, что относительно вечного рождения Божиего Слова не разделяет его хулы; так, тот учил, что на основании страдания и прекраснейших дел как награда Христу пришла слава Божества; а этот утверждал, что от начала человеческой способности усвоять Он стал причастным Божественной славе, причастностью, которая в силу полноты возобитавшего в Нем Божества превосходит (все) приключавшиеся некогда в иное время славы; поэтому Блаженную Деву он не называет «Матерью Божией», но только «Матерью Христа», и говорил, что Дух Святой производил во Христе чудеса подобно тому, как и в иных святых, в которых возобитал в прошлое время. Но и этот стал предметом рассмотрения Отцов собора во Ефесе после того, как император Феодосий-Младший разослал распоряжения и учредил собор для рассмотрения вопроса, и когда Кирилл вступил в борьбу и возглавил Добрый подвиг и победил державою Истины даже и прежде, чем сошелся в бою с новатором (или: мятежником) Несторием; и посредством Кирилла утверждается догмат, гласящий, что наш Владыка и Слово Божие, Он же – и Человек во едином лице Божественном и при соединении в Нем двух природ так, чтобы Лицо Божие прекрасно сочеталось с личностью человека, и действия, как более возвышенные и божественные, так и более смиренные дела и страдания, имели одного и того же Виновника (Источника), причем каждое по своей природе действовало и было в наличии, так что на основании сего следует верить, что плоть Христова была телом Божиим, и Пресвятую Деву справедливо именовать «Божией Матерью», от Которой Он принял ее; и Дух Божий не «возобитал» в Нем, чтобы «одухотворить» Христа и употребить Его как бы орудие для чудесных знамений, но был присущ Его природе (потому что Сам Он был по Лицу Словом Божиим)⁴⁸³ и Сам от Него мог быть посылаем или непосредственно творить чудеса, как, например, Он остановил течение крови у женщины (Лк.8:43), или получающих Его одухотворяющий, как и путем дуновения Он был дан апостолам; потому что не по сопричастности содержащиеся в Христе посредством Духа, как некоего орудия, действовали духовные силы, но Сам Он (Христос) был Источником духовных дарований, Сам имел присущего естеству Божества Его Иного Утешителя и, будучи со-присущим Источнику духовных благодатей, Источником их и Сам был отнюдь не меньше и Дарователем их, не служителем, а Самим Дарователем, не слугою, уделяющим нечто от полученного им от другого, но от присущего естеству Его сохраняющий достоинство ущедрять; и вместе с той же властью, с которой Божественный Дух дает принадлежащие Ему дарования, так и Владыка наш это делал. И как Он (Святой Дух) движется по Своей воле и по неизреченной тайне делается явным, так и от Спасителя Он был движим, Божественному естеству Которого и по причине оного Он, конечно, был всецело присущ. Хотя Кирилл и подвергся клевете со стороны некоторых, увлекшихся за границы икономии (пользы Церкви), потому что он говорил, что, противясь истинному Воплощению Слова и отстраняя участие Духа, как наидальнего среди Божественных Лиц и наиболее отдаленного от Бога Отца, чем, как он думал, почтить нашего Владыку Христа, Несторий нечестиво рушил самые основания благочестия; на основании сего могло показаться из его возражений, что Кирилл говорил о предвечном бытии Духа от Сына Божиего и что он переносит личное свойство Отеческой Ипостаси на Слово, и снова, в духе Савеллия, смешивает Божественные Ипостаси; однако возводимые на него обвинения легко рассыпались, и он доказал, что об исхождении Духа он мыслит так же точно, как и оные обвинители его, и ничего странного не вводил; противясь же нелепым «посредничествам» во Христе и обожествлениям Его, выдуманным Несторием, он всеми речами и всеми средствами доказывал истинность Божественной природы во Христе. В разряд же того прекрасного, что совершалось на соборе, относится также и то, что собор вынес прещения против тех, которые дерзнут нарушить Символ веры; и отцы этого собора были первыми, которые для соблюдения его вынесли законы, не допускающие никакого изменения в Символе, – ни в смысле прибавления, ни в смысле изъятия чего-либо, что сохраняют и прочие соборы православных, на основании чего Символ веры пребывает ненарушимым для желающих быть благочестивыми. Потому что недопустимым помыслилось отцам Ефесского собора, чтобы Несторий или кто-либо иной, к тому же – как тот – занимающий патриарший престол, мог дерзать касаться общего учения благочестивых, которое после раскрытий Второго Вселенского собора было совершенным и законченным, охватывая в себе, как подобало, все главные предметы веры. И причиной этой неурядицы был Несториевский символ, который был губителен для благочестивых, с чем истинные пастыри не могли ни примириться, ни снести в отношении того, что относилось к единству существа в Боге и к личным свойствам Божественных Лиц; ведь единение природ во Христе он в основании потряс неуместными прибавлениями, по причине которых некий чудак сразу же стал так (нечестиво) полагать и подпал под кары, налагаемые на еретиков, и до смерти не раскаялся, между тем как в отношении иных догматов ему не ставили вину ни Кирилл, ни весь собор.

9. Решения сего собора не постиг, как это следовало, Евтихий, и оттого, весьма пожелав сохранить единство Лица во Христе, чтобы полностью был изгнан бред Нестория, сам впал в иную бездну нечестия (ереси) и восхотел две природы во Христе слить в одну, желая, чтобы личность Христа, которая – по его признанию – действительно в начале была из двух природ, однако затем таковой не осталась и уже не пребыла в двух природах (но только в одной – Божественной). Однако и его отверг Халкидонский собор, когда благочестие Маркиана учредило созвание собора, и отстраняет он софистические ухищрения и бред Диоскора и Евтихия, направленные против двух природ во Христе, которым, что и говорить, отнюдь не удалось разрушить веру, но и восстанавливает догмат благочестия, тогда немало теснимый оными бреднями, и только Армения вместо того, чтобы держаться общего для православных учения, присоединилась к мудрованиям еретиков и до сих пор их держится; и снова провозглашается единение двух природ во Христе, которые соблюдаются в целости и после их соединения, и говорится, что ни прежде соединения они не существовали в Нем, ни смешались (затем) в одну природу; потому что, согласно первому утверждению, следовало бы, что человеческая природа во Христе существовала (сама по себе) и прежде Воплощения; а по второму в силу необходимости вытекает: или что ни та, ни другая не сохранилась бы, поскольку смешанные друг с другом не могут сохранить свой вид, или же (в борьбе) одна природа победила другую, одолев ее, и тогда снова возбуждается к жизни ересь Манеса; или, если осталась Божественная природа, в то время как человеческое естество во Христе было призрачным, то этим возвращается мнение Аполлинария, что на основании некоего изменения Божественное существо приняло человеческое естество; и обожествлявшие единую природу во Христе отрицали, что их утверждения отвечают приведенному положению вещей, и бросали бесчисленные проклятия на Аполлинария и Манеса и на всех иных, с которыми виделись они сшествующими вместе, однако отнюдь не меньше, чем оных, священный лик (Отцы собора) их явно отверг. Так, сначала Отцы собора сочли за должное опровергнуть самое это ошибочное положение, говорящее об одной природе во Христе, а если бы оно все же удержалось, тогда обличить сторонников его, которые при помощи софизмов прикрывали обман, за которым следовали ужасные вещи, именно: крушение Истины, торжество лжи и требование компромисса, вызываемого якобы соображениями сохранения мира среди православных; и ничего здравого эти люди (монофизиты) не желали принять, но восставая против учений Манеса и Аполлинария, – что и было правильно, – они в то же время не желали принять ничего иного, как только то, что во Христе – одна природа, и решительно отрицали наличие в Нем двух природ.

10. Так и Отцы Шестого Вселенского собора, позднее собравшиеся в этом величайшем из городов (Константинополе), занялись теми, которые обожествляли единую волю в нашем Владыке, хорошо использовав опыт Отцов, бывших прежде них; ересеначальниками этой ереси (монофелитов) были патр. Антиохийский Макарий, еп. Римский Гонорий и Пирр и Сергий (патр. Константинопольские). Дело состояло в том, что они не сумели, как должно было, произвести различие между тем, что – одно (Ипостась Сына Божиего) и, с другой стороны, тем, что выражается в числовом порядке (две природы во Христе), и это-то и повело к тому, что, прияв за основание то, что человеческая воля во Христе всецело повинуется Его Божественной воле, так что можно назвать «богомужной» Его человеческую волю, что также относится и к Его действиям (энергии), они, выставляя себя за благочестивых (православных), на самом деле возобновили монофизитство (потому что за единством воли и действия следует и единая природа, или же она является началом сего)1 и, прямо предав анафемам Евтихия и Диоскора, не пожелали отступить от их ересей, и думается, что даже те до такой степени жестоко не бешенствовали. В те времена для благочестивых не было достаточным не соглашаться с ними в отношении последующих нелепостей; но если бы они не отвергли и самый проторенный теми путь основного положения (ереси), им угрожали (православные), что будут считать их еретиками и уже не будут обращаться с ними как с несогласными (с ересью); потому что следовало скорее противостать началу лжи, чем, оставаясь подле нее, укрываться за (пассивное) несогласие с ложью, потому что так поступать было в духе оппортунистов; как, например, если бы кто-то лишал Духа Божиего какого-либо из присущих (Божественной природе) свойств, которые общи для Отца и Сына (кроме, конечно, личных ипостасных свойств, которые не общи для Них),⁴⁸⁴ то это было бы достаточным для того, чтобы на основании здравой последовательности мысли называть его «духобором», хотя бы он в свою защиту и дурно отзывался бы о Македонии и клял Евномия; потому что следовало отвергнуть самый принцип (ереси) и ничего не считать присущим Отцу и Сыну, что не присуще также и Духу, и если нечто в отношении Духа препятствует ему считать за присущее Ему свойство, то оное не следует возводить в общее и для Оных (т. е. Отца и Сына), так как Каждому из Них в отдельности присуще – ив этом нет препятствия – то, что является индивидуальным свойством Ипостаси; итак, для вступивших тогда в борьбу было необходимо обсудить самое основное положение (ереси), возможно же иногда и уступать, и полемизировать с ними; скорее же при внешней видимости несогласия с встречающимися нелепостями подвергнуть удару и самое основное положение, являющееся причиною сего у тех, которые неосторожно положились бы на них. Однако безумие монофелитов было совершенно уничтожено этим собором – хотя прежде этого долгое время мучило Церковь – при поддержке оным Отцам собора, оказываемой императором Константином и со стороны божественного Максима, осуществившего великую защиту истинного догмата не только посредством своих речей и писаний, но и своими бесчисленными страданиями и регулярными миссионерскими обхождениями, которыми, радуясь, православные укреплялись в любви к Истине.

11. Упускаю же священный (Пятый Вселенский) собор, бывший прежде этого собора, который Юстиниан Великий собрал в этом же городе: целью же его было новое изъятие учений Нестория, еще являющих себя в их ответвлениях, а также предметом его было устранение оных дурных семян Оригена относительно идей и душ и адских мучений, созвучных Платоновым положениям, которые даже и после такого долгого времени причиняли большое смятение для благочестивых; потому что многие и среди православных им поддавались, поглощенные сладостью красноречия Оригена (потому может ли быть что мудрее того, где вместе с истиной и общим мнением православных было высказано им?),⁴⁸⁵ незаметно для себя вместе с медом всосали и бывший в нем яд; и я обхожу молчанием оных священнейших мужей,⁴⁸⁶ потому что не из упрямства они держались такого мнения (высказанного Оригеном), так как в те времена Церковь еще не вынесла общественного решения против дурных учений Оригена. Не менее же и о доброй славе Кирилла справедливо позаботились Отцы собора и отстранили обвинения, выдвинутые против Феодорита, как по клевете тяготевшие над ним, засвидетельствовали же ему правость его учения, что позаботились сделать и отцы прежнего собора; потому что не следовало, держась мнений досадителей, подвергать Учителя Церкви дурной славе, но, как на праведного возводимые клеветы, их следовало отбросить, если и в отношении истины веры ничего из них не оказалось бы более обстоятельным.

12. Но вершиной церковной смуты стало поднявшееся восстание против священных икон, которое тем более легко завладело мыслями, что многих царей и пастырей Церкви – которых скорее за то следовало бы назвать «волками» – оно захватило в свои единомышленники и в течение достаточно долгого времени губило паству Христову; потому что поддерживавшие это бессмысленное новшество соперничали в том, чтобы своим зверством превзойти и даже оных (древних гонителей христианства) тиранов, и под личиной благочестия проявлявшие нечестие и берегущие якобы Христову славу, как они это утверждали, на самом деле отнимали от Него славу; потому что – говорили они – не до́лжно снова давать доступ идолам, отводя (этим) честь, долженствующую Христову пришествию и мученическим кровям; они пытались возвратить иудейское упрямство и нечестие, с намерением постепенно погасить память о прекрасных делах Домостроительства, воспоминания о которых возгорались в душах людей путем священных изображений, вместо чего они дерзнули проводить иудейские взгляды, попирая священнейшие предметы и всеми способами бесчестя их. И таким образом для благочестивых стало важным оказать такое же дерзновение по отношению к этим нечестивцам, какое некогда было проявлено мучениками по отношению к безбожникам, и это была вторая борьба за Христа, затмившая собою те борения, которые были против иных ересей, а в те времена проводимая только против безбожников; и снова небесный путь увидел восходящих ополчившихся венценосцев (увенчанных венцами победы), несущих на себе раны, подъятые ими в борьбе за Истину: Дамаскина, оного великого светоча Церкви, Феофана, Стефана и подобных им. Однако до́лжно было затем и эту борьбу привести к концу, и собирается собор в Никее, как бы завершая круг в том же городе в истории Вселенских соборов, где он и начался, и (Отцы собора) восстановили иконы и путем их вернули благочестие; потому что не следовало пренебрегать происходящую от них пользу как от более наглядных изображений, постоянно побуждающих собою к памяти о Божественном, и не следовало бояться показаться идолопоклонниками; потому что оные идолы, будучи прототипами заблуждений («Яко вси бози язык, – как бы сказал Давид, – бесове». Пс.95:5), были вздорные изделия человеческих рук и подражанием еще худшему, чем сам идол; потому что какое могло бы быть изображение того, что совершенно не существует? Таковы были боги эллинов, когда высочайшее наименование единого Бога было перенесено, увы, на отступнические существа1 или на природные явления, происходящие от Его дел; и этим наименования выдуманных эллинами сил заняло место Единой все творящей и сохраняющей Силы, когда, по обольщению злых бесов, почитание, оказываемые несуществующим существам, обратилось в зло для самих тех, которые его воздают. Но довольно об эллинах. Мы же истинные бытия почитаем, изображенные на иконах, начиная от во плоти явившейся Ипостаси Божией, а затем те величайшие блага, которые благодаря Ей и посредством Ее настали для нас и посредством которых в нас утвердилась вера в Нее, чего ничего не могло бы быть лучше для напоминания и усвоения, чем изображения их на священных иконах; и что еще больше: не угодно было благочестивым, чтобы казалось, что Церковь, уступив дурному обычаю, в течение столь многих лет находилась в заблуждении, о чем благочестивым следует особенно заботиться и не делать уступок новаторам, в силу которых те усиливаются; следует же восполнить или исправить то, что было сделано раньше со стороны навлекающих позор, вызванный нуждою или ошибкой, на таковые соборы верных, и не желать принимать в общение тех, которые нагло захватили власть (в Церкви) в течение столь продолжительного времени.

13. Сие возвращение священных икон вспоминая сегодня, мы удостаиваем вечной памяти оных священных цариц и вместе с ними царей, которые принесли успокоение благочестивым, терпевшим в течение столь долгого времени борения ради славы Церкви, предаем же нерешимым узам анафемы оных нечестивцев, которые с необузданными руками и волей воевали против Истины; и с той и с Другой из сторон считаем их достойными сего, последуя в этом законам Церкви; и непосредственно после Христа, нашего Владыки, и даже доныне или крепко державшихся славы (или: учения) Истины и проживших в православном образе мышления, или – начальников губительных ересей, как и ставших проводниками их и заступниками; и первых поистине с похвалою совершая память, а оным иное воздавая, которых и прежде решения о них Церкви, и прежде, чем они подверглись провозглашенным против них проклятиям, Бог покарал соответствующим им возмездием и за то, что они мудрствовали дурным (еретическим) образом, и за то, что совратили правомыслящих; и поскольку отец лжи ничего не достиг и с иконоборческой ересью при всем своем старании о ней, то вселился и в некоторых иных и посредством их причинил заботу благочестивым, таковы были оный Иоанн Итал, Калабриец Варлаам, Акиндин и все их единомышленники, каждый обосновавшийся на различном некоем из чужеземных учений; и священными великими соборами они были явно опровергнуты, и за то, что не пожелали покориться словам Истины и упорно остались при своем заблуждении, они за это заняли подобающее им место среди еретиков. Но Небесная Благодать вооружала против них иных и многих из богоносных людей тогда, и в особенности оного Паламу Григория, мужа после оных трех Светочей вселенной в лике (сонме) Учителей Слова выдававшегося силою и чистотою жития и благодатью Духа, и до него – великого патриарха с Кипра Григория, и теми же, как и тот, украшенного прекрасностями, из которых одного увенчали борения с (униатским патриархом Иоанном) Векком, а другого (т. е. св. Григория Паламу) борения с Акиндином и помощниками его, и писаниями и словами доказывающие истину.

14. Итак, отступление от истины было свойственно всем еретикам, и ни одного из них оно не допустило стать участником вечной и блаженной жизни; различное же отступление от истины иных, с иным истинным учением борющихся, в наказание злой воле или порочности их определяет различие в них помрачения, и оно-то и станет для них иным подобающим им возмездием; потому что вообще то, что – раскол в отношении любви, (потому часто он гибелен для нее),⁴⁸⁷ то – недоверие в отношении веры; потому что раскол производит не расхождение в догматах, а является неким преслушанием постановлениям Церкви и нарушением, сопровождаемым сопротивлением ее канонам; недоверие же выражается в нежелании доверить себя Христу, и окончательно иметь извращенную волю является явным неверием, которым в древности болели эллины, а ныне болеют иудеи и обольщенные иными мифами; и когда желание доверить себя Христу ослабевает и вместо ясных Его законов и учений человек желает следовать собственным внушениям мыслей, то это и есть болячка еретиков, вид неверия; безрассуднее же того и другого поступают те, кто претендуют на то, что исповедуют истинную веру, а в действительности разрушают ее догматы. И все определяют, что извращение догмата является ересью; и согласно законам и всем канонам видится, что и малое некое уклонение от правоты веры является делом еретическим и подлежит установленным решениям, принятым против еретиков; а таковыми являются все те, о которых мы выше упомянули или которых обошли молчанием (потому что невозможно, чтобы это слово коснулось всех),⁴⁸⁸ которые впали в заблуждение относительно некоего из предметов веры. Нападающие же на веру разделяются на два лагеря, и одни прямо и целеустремленно выступают против нее, т. е. против предметов веры, а другие исподтишка нападают на нее; более же легким следует считать то заблуждение, которое относится к второстепенным предметам, как если бы кто, отрицая, что Андрей был братом Петра, стал бы приписывать Писанию ложь и неведение; более же тяжкое заблуждение – то, которое бывает относительно предметов веры первой важности; и здесь оно заслуживает большего порицания и там (в ином мире) – большего наказания. Вот почему, при сравнении с иными еретиками, которые погрешают относительно главнейших предметов веры, те, кто были враждебны к священным иконам, заслуживают большего снисхождения, разве только кто, отстраняя их внутренние побуждения, не сочтет их за худших из всех, потому что своими поступками, казалось, они желали погасить тайну нашего Благочестия; самое же уклонение от почитания икон было ересью, не противоположной смыслу веры; однако вследствие ее приключилось нечто враждебное вере; потому что мы веруем, что Церковь все устанавливает, руководимая Духом Божиим; считающие же, что обычай почитать иконы является плохим, сочли, что нечто из принадлежащего учению Церкви является затянувшейся устарелостью; между тем как, напротив, столько соборов с самого начала показали, что этот обычай является нерушимым и утвержденным самими делами; относительно же тех, кто погрешают относительно предметов веры, то из них худшие те, кто отрицают вечность бытия Божиего и оскорбляют ее своими умствованиями; на втором же месте стоят те, кто несмысленны в отношении (Христова) Домостроительства. Это наш Владыка представил в виде неотъемлемого правила, возвещая, что хула на Духа Святого не простится, а на Сына – простительна; это правило остается как образец, так что хула на Духа Святого принималась позднее или сразу же в то время как более тяжкая, чем хула на Сына Божиего. Среди еретиков вожак является во много худшим тех, кто ему наследовал; и среди них, опять же, хуже те, кто в течение долгого времени утвердившуюся ересь более рьяно поддерживают, чем те, кто лишь с недавнего времени ее воспринимают как рабствующие скорее предположению их, чем собственному извращенному суждению; ужасно же то, когда предположение брало верх над мыслями людей, и нисколько не меньшее зло, что привычка укрепляется лжедогматами или всеми иными средствами. Вот поэтому и из воскормленных ересями те, кто к ним перебегают от истины, сознательно предавая ее, более достойны порицания; а из числа уступающих в знаниях более заслуживают порицания те, кто по вожделению привременных благ поддаются лжи; что же касается всех тех, кто, сознательно и напрямик вредя вере и борясь с нею, при этом приписывают Церкви славу невежества, те, вдвойне придерживаясь пути ереси, вдвойне и подлежат епитимиям. Но благостыня Матери нашей Церкви, подражая Небесному милосердию, обращая их к себе от всех этих бездн заблуждения, прекрасно идет им навстречу, как также и к тем, кто и после того, как покаялись, нарушают законы ее; и только от тех, которые умерли в дурных обычаях и нравах или в еретических учениях, она отвращается, и она справедливо поступает так вместе с Богом.

15. Итак, слово о ересях вообще и в частности пусть на этом остановится в соответствии с целью и нуждою (сегодняшнего) праздника; мы же, воздавая благодарение Лучшему (т. е. Богу) за то, что Он утвердил в нас правые познания о Себе и о Своих свойствах, и сознавая нашу благодарность Отцам, которые это благо осуществили для нас, предложив самих себя Провидению как правые орудия для этой нужды и мало обращая внимания на распоряжения властей, и на опасности, и на что иное из возможных (угрожающих) вещей, каждый из них в борьбе с ложью и ее ужасными поборниками внес от себя то, что соответствовало его положению и порядку вещей. Вы, цари, противоположно (тем, иным) царям, проведшим противоположные, лучшие законы, а лучше сказать – убежденные законополагающим Духом; вы, пастыри, противоположно оным губительным волками вскормившие паству истинным догматами; учители, противоположно оным святотатцам и лживым толкователям при помощи Божией тщательно исследовавшие Божественные изречения; простецы же, собравшиеся вместе с благородным уделом, борющимся за укрепившуюся Истину против безрассудно присоединившихся к новаторам, – помолимся же, чтобы до самого конца Удержать нам эту Свыше данную благодать.

16. Сохрани, Христе Царю, в нас догматы Истины, которые Ты Сам и чрез Твоих учеников дал мудрствующим право и достойным принять их, ради этого пришед в мир, Каковая и прежде сего была всему присуща державою присносущного Твоего Божества, и не допусти, чтобы питомцы Твоей Истины, к которым она от Отцев переходит, уклонились в прежние ереси и по свободе человеческих мыслей оказались вовлеченными в иное некое из недавно появившихся растлений Истины, изгоняя из нас сребролюбие и помрачение (или: гордыню) душ наших, по причине чего, совершенно ясно, соскользнули в тяжкие ереси все отступившие от Тебя с древних пор и даже доныне. И наипаче даждь нам в благоприятных обстоятельствах, насколько это возможно, не только в вере, но и в благочестивых делах преуспевать в Твоей любви; если же случится, что, препятствуемые неве́дением должного, нерадением и иными недостатками, мы потерпим неудачу, то сделай так, чтобы мрачное оное положение было далеко отогнано от наших душ, осияваемых прекрасностью Твоей любви; чтобы миновала нужда ради известных привременных интересов сбиться со следа отеческого благочестия в догматах, что, конечно, смущает души истинно держащихся благочестия и что ныне восхваляется несмыслеными языками; однако, даруй всем иметь противоположное сему положению расположение, которое Ты Сам на земле делом показал в отношении оценок и предметов, равнозначащих всему миру, и побудил, чтобы все здравомыслящие были готовы отказаться от всего своего имущества и даже от самой жизни и свободного состояния, сохраняя Тебя в своих недрах, – истинную нашего богатства Жемчужину; и меч, который Ты пришел воврещи на землю, и огонь, который Ты, возжигая, низвел, даждь нам, величайший Царю, и сделай нас содержащими его в себе перед лицом всех людей и даже до конца соблюдающим его горящим в нас, т. е. даруй нам, по любви к Тебе, пребывать в мире с Тобою и Твоими законами, к восставшим же против Тебя и против них быть непримиримыми, так чтобы с благими надеждами нам оставить эту жизнь и перейти к Тебе, нашей единой Надежде и вечному Пристанищу, оставшись непоколебимыми в подвигах злостраданий ради Истины. Такой образ мыслей внуши и царям, и властям, и народу, и всем нам; потому что Ты чужд лжи и праведен и любишь нас больше, чем мы сами себя можем любить, и не допустишь, чтобы истинно с любовью держащиеся Тебя остались презренными; но нам, посчитавшим все за второстепенное по сравнению с Твоею любовью и верою, Ты и то, что ради Тебя мы презираем, в великом изобилии прибавишь, имея силу, и явишь всем нам пути к спасению, нам доселе неведомые, потому что (ныне) мы не с помощью Твоего света их ищем, но уподобляемся идущим ощупью во мраке, пытаясь спастись без Твоей помощи. И Ты, поистине, не дашь когда-либо змею тем, которые ищут хлеба; а мы, вследствие презорства (небрежности и огрубелости), всегда вместо хлебов принимая змей, можем от этого не напитаться, а погибнуть; и если окончательно Ты пренебрежешь нами, то, вот, и погибнем мы, даже доныне только благодаря Твоему попечению о нас и существующие, и живущие; даже и без нашей молитвы Ты делаешь возможным нам удовлетворение наших потребностей; но нам следует молиться, а получить – это зависит только от Твоей власти; но едва ли мы возможем что-то получить, если и молиться даже не станем: за нежеланием же молиться следует не только неполучение блага, но и – получение того, что стало, полагаю, присущим нашему естеству, а нашему естеству, после оного первоначального злого совета, стало присущим все худшее; итак, нам следует просить, а что следует за сим, это все в Твоей власти, и Ты даешь лучше и больше того, что мы надеялись бы получить; лучше же сказать, мы, руководимые своим сознанием, знаем, в чем испытываем нужду, но Твои благодати (милости) простираются к нам при нашем совершенном неве́дении их, и величины их, и изобилия, и Ты единый знаешь, что́ Ты намерен даровать, и прежде чем дал это. Пошли нам наставников жизни и слов, которые наставят нас на путь к Тебе; останови этот лютейший голод, который простирается на все города, покинутые Тобою, и который хуже всякого голода и превосходит всякий бич, поскольку этот голод является гибелью высшего блага наших душ и догматов, которые их облагораживают. Яви нам истинных пастырей на священ ных престолах, неискаженно вещающих Твое слово, и уготовь их, чтобы они, отнюдь не смущаясь, говорили пред лицом царей и тиранов, дабы и Ты не устыдился их пред святыми Твоими ангелами: это Сам Ты сказал (Мк.8:38; Лк.9:26). И мы молимся, чтобы нам неповрежденно соблюдать нашу веру, которую мы приняли от Тебя и от наших Отцев, и чтобы отколовшиеся от нее снова вернулись и были вместе с нами, воздавая славу Истине и исповедуя ее душами и устами в похвалу Церкви, ради которой Ты излил Свою Кровь; и мы молимся не только о тех, которые в меньших вещах спотыкаются, но и о тех, которые недугуют в крупнейших; и поскольку мы разделяем с ними общее естество, то мы считаем за собственное благо, чтобы вместе с нами они стали причастными дарам Твоей благодати; такова наша молитва, а чтобы она исполнилась, это принадлежит Твоему промыслу и их нравственному состоянию; пока же они не пожелают шествовать одним путем с нами, исповедующими и душами и устами Твои законы, нам следует любовь к Тебе единому предпочесть не только всякой человеческой любви, но и любви ко всему миру, как это законоположил Сам Ты чрез апостола Павла (1Кор.13). И даждь нам, сладчайший Иисусе, чтобы и вера наша была таким образом в полной сохранности, и на основании дел прибавлялось благонравие, чтобы нам светлыми достигнуть удела Отцов и, неся на себе знамения их добродетели и веры, вместе с ними жить во веки, как Ты обещал, и царствовать, что заключается в том, чтобы насладительно Тебя постигать и познавать Тебя, Единородного Сына истинного Бога, и со-вечного Тебе Отца, и от Него имеющего бытие, и Твоего по природе и посредством Тебя являемого Всесвятого Духа, Единого Бога, сущего в Св. Троице Лиц, Которому подобает слава и поклонение от всей твари во веки. Аминь.

1. поскольку воздержанием в течение этих священных дней и нашими поучениями о нем вы приготовлены к Священной Трапезе, о, присутствующие, и с Божией помощью на 6-й день от сегодняшнего дня намереваетесь принять Тайну Евхаристии и причаститься Тела и Крови нашего Владыки, то я счел своим долгом направить, насколько Бог даст, ваш образ мыслей так, чтобы вы приступили не имея никакого сомнения и с глубокой верой, и в то же время поражаясь величию дела. Поскольку же существуют разные и разновидные подходы (мышления) относительно Тела Христова, именно – с точки зрения естества Его, с точки зрения Его славы, с точки зрения Его прославленности, или же с точки зрения Его как таинственного, – и каждое из положений, ввиду различия их, допускает подобающее разъяснение, то, оставив в стороне прочее, я все мое слово посвящу таинственной стороне Тела Христова. поскольку же существует тройной подход и относительно сего: с точки зрения вещества Тайны, с точки зрения достойного причащения Его и с точки зрения заботливого сохранения Его в себе, то целесообразно сегодня я буду беседовать о веществе Тайны, излагая вам истину и поясняя ее примерами, на основании которых посрамляются возражения неверных; потому что более, чем какое другое из чудес Христовых, это в особенности стало точкой преткновения для неверных: насколько оно и чудеснее других, настолько оно и больше подвергается неверию, как и для слышащих слово сначала показалось оно тяжким и стало поводом для соблазна.⁴⁸⁹

2. Действительно, все благоприятствовало нашему Владыке, и Он проходил путь неизреченного и превосходящего всякий ум Домостроительства,⁴⁹⁰ уча и творя чудеса, и сея семена Истины, как относящиеся к области учения о вере, так и к области нравственности, и намечая Небесное и Божественное законоположение, говоря это тем, которые тогда имели возможность ему внимать,⁴⁹¹ посредством которых Он хотел с течением времени установить Свои законы во всей вселенной и сделать известными Его дела, чудесами же подтверждая слово истины для всех слышащих, из которых последним и величайшим чудом было возвращение Лазаря к этой жизни. А затем, вслед за этими прекрасными делами, наступило бешенство против Него иудеев, и крест, и, посредством него, знамение победы. Это же все предвидя и намереваясь перенести, и предсказывая и ускоряя исход событий – в то время как дела Его и слова справедливо заслуживали бы любовь к Нему и уважение, они, однако, возбудили ненависть к Нему, а лучше сказать – зависть в душах оных отчаянных людей, – и таким образом Он ускорил крест и смерть Свою как итоги в деле Его Домостроительства, как искупительные средства за общий наш грех и возмездие за него, каковой Он пришел разрешить человеколюбиво и вместе с этим справедливо; потому что все, что предшествовало сему, было по той же Его милости известными наставлениями для образа жизни верных и законами, могущими упорядочить человеческую жизнь.

3. Итак, ввиду этого и сознавая в Себе, что Он уйдет от учеников, Он неким таинственным образом дает Себя им и, чрез них, нам. Не считайте, говорит Он, что и телесно вы когда-либо отделитесь от Меня или лишитесь этих словес жизни, которыми, присутствуя с вами, Я вас воскормлял; но Мое Тело неким новым и таинственным образом Я вам даю, как и Кровь Мою, Которая за вас и за весь мир вскоре имеет быть излиянной; и Я даю вам образ этого чудесного дела и влагаю в вас силу творить сие: потому что действие Моих слов пресуществит всякий хлеб и всякое вино в Мою Кровь и в Мое Тело, когда бы вы ни пожелали творить воспоминание обо Мне и иметь Меня, как присутствующего с вами и в вас и укрепляющего на всякое добро. Потому что что́ могло бы быть более связующим, чем еда и питье? Итак, вкушая Мое Тело и пия Мою Кровь, как это до́лжно ясть и пить, вы будете иметь вечную жизнь, став сообразными со Мною и, так сказать, со-телесными со Мною, став же способными путниками к оной жизни, идя по Моим следам, поскольку и Сам Я стал путником, Я – сущий Путь и Конец предельный. И для удостаивающихся быть причастниками Сего Тела и Сей Крови не будет страха заблудиться. И никто в своем пути не подвергнется опасности, будучи со Мною и имея Меня своим путеводителем. Причащающийся же таким образом возымеет своего путеводителя не извне, а изнутри советующего ему, что́ следует делать: потому что он соединится со Мною, и сам во Мне пребудет, и Я с ним. Да не будет же для вас тяжким и невыносимым понятие причастия: потому что вам не до́лжно страшиться того, что вы едите человеческую плоть и пьете кровь в том состоянии, как они доныне существовали и каковы они у Меня, – но как в хлебе и в вине вы имеете ясть и пить их, и видимая реальность хлеба и вина содержит невидимую реальность Тела и Крови: поскольку совершится пресуществление естества, дабы действовала в вас Тайна; так что внешняя Ее форма сохранится, дабы никакое чувство смятения не удержало вас от причащения. Итак, совершая это так не только по любви ко Мне, но и ради вашей пользы, памятуя Мое слово и жизнь Мою, вы, конечно, преуспеете в духовной жизни и в свое время удостоитесь оной будущей, к которой Я вас достаточно заранее подготовил.

4. Такова цель Тайны, о, присутствующие, как возможно вкратце определить это величайшее и Божественнейшее Таинство. И ныне эта Тайна совершает у причастников преуспеяние в жизни о Христе, и что производят для тела видимые элементы Тайны (т. е. хлеб и вино), то таинственным и невидимым образом производит для души сущая в них сила Тела и Крови Христовой: потому что Тело Христово воскармливает и восполняет нашу душу, как хлеб производит это для тела; и как, будучи крещаемы, мы возрождаемся и вместо греховной жизни восприемлем благодатное бытие, и, помазавшись миром, утверждаемся в даре возрождения, и, будучи ознаменованы, мы укрепляемся к духовным подвигам, которые совершенно необходимы, чтобы духовно рожденные были в состоянии взять их на себя, так и необходимо, чтобы укрепленные были воскармливаемы и приобрели постоянство и возрастание в благодати, посредством Тайны Причащения. Потому что как естественная теплота тела израсходовала бы присущие ему соки, если бы только они не получали помощь от постоянного питания, и по этой причине пищей и питьем сохраняются элементы, составляющие внутренний организм, испорченные же теплом тела ткани пополняются и восстанавливаются, и без этого никак не было бы возможным, чтобы просуществовала жизнь человека, так и жар греха, изнутри поедая душу иссушением в ней сочности благочестия, привел бы ее совершенно к гибели, если бы только душа не восприяла сию Пищу, противостоящую разрушительной силе греха и восстанавливающую в нас духовные дары Божии и приумножающую их. Тело же Христово, в понятии тела являясь питающим, понятием же чистоты являясь очищающим и освящающим, ради соединения (человеческой души) с Божественным естеством, довлеющим образом дает нам духовное воскормление; прекрасным же образом таким способом воскормляемые, мы возводимся (или: возвращаемся) к духовной чистоте и здравию, которого вкушение запретного плода тогда лишило нас. Потому что долженствовало, чтобы мы, по причине некоего телесного вкушения пищи отвергшие непорочность и оное здравие, неким телесным вкушением Пищи опять вернулись к оному здравию и прекрасно излечили подобное подобным, а противоположным – противоположное; и оба оные вкушения пищи были телесными: та, которая была в начале губительной, а Эта – спасительной, ныне и является средством, сохраняющим здравие и духовную жизнь, а та – гибелью; но от вкушения той пищи Бог отвращал, а к Этой – ныне побуждает и доставляет Ее; и оную ввел лукавый бес, а Эту Сын Божий не только советует вкушать, но и Служителем Ее стал; та была незаконно похищена, а к этой мы открыто приглашаемся; и оная источила яд нарушения заповеди Божией, а Эта скрывает в Себе неистощимое сокровище благ. Потому что святейшее Тело Христово, достойно вкушаемое, как говорит божественный Григорий, является щитом для борющихся, возвращением домой для странников; Оно укрепляет немощных, крепких радует, больных исцеляет, здоровье сохраняет; посредством Его мы становимся более способными к исправлению, более стойкими для перенесения трудов и тягот, более теплыми для любви, более сообразительными для стяжания знания, более склонными к послушанию, более восприимчивыми для действия в нас Таинств; как и противное все сему следует для тех, которые недостойно причащаются, потому что тогда становится «Трапеза перед ними в сеть и в воздаяние, и в соблазн» (Пс.68:23), и иное сколько приключается им, как, пророчествуя о сей Трапезе, насчитывает Давид (там же); и – «еще брашну сущу во устах их, и гнев Божий взыде на ня» (Пс.77:30–31). О, Таинство, всех таинств священнейшее, превосходящее даже Таинство Крещения: потому что посредством Крещения Владыка только согласно силе Своей вступает с нами в общение; а посредством Причащения делает нас участниками Своей природы! О, Чудо, превосходящее всякое чудо! О, пресуществление, весьма чудесное и сладостнейшее для просвещенных верою!

5. Итак, нет ничего затруднительного, ни невозможного, чтобы Первая Причина всего, когда бы пожелала, возмогла сделать нечто помимо установленного Ею в природе порядка вещей, что мы называем – совершением чуда; иногда случается самой природе нечто такое произвести от себя, а иногда – уступить. Потому что всякое естественное изменение, будь то рождение, будь то возрастание, будь то изменение, происходит или по законам природы, или же помимо их (или: вопреки им), как это представляется философу: как это происходит с тем, что созревает в свое время, или же созревает не в свое время, и как приходящее в здравое состояние от болезней в определенный срок, или до этого, или после сего, и то, что совершается по законам природы, нисколько нас не удивляет, а только то, что происходит помимо (или: вопреки) законов природы, это нас удивляет. Из числа же чудес, совершаемых и совершенных Свыше, это чудо, конечно, является наибольшим: потому что это Таинство, заключающее в себе известную перемену одного существа в другое, совершающееся в одно мгновенье, превосходит всякое изменение, совершающееся по законам природы, как и помимо законов природы. Но теперь, оставив в стороне естественные перемены, к которым – хотя это и редко бывает в природе – тесно примыкают и некоторые перемены, происходящие помимо законов природы, сосредоточим наше внимание на тех чудесах, которые совершил Бог. Так, Бог без лекарства освобождал от горячки и иных заболеваний, как, например, исцелил Петрову тещу, слугу сотника и иных многих; и сгустил Он воздух для дождя, в то время когда не предшествовало никакой естественной причины для того, чтобы выпал ливень, как это Он раньше сделал чрез Самуила и Илию; но во всем этом только порядок и способ природы Он изменил; делает же то, что и каждый день могло бы произойти, хотя и не тем же самым путем. Опять же, Он воскрешал мертвых, как, например, Лазаря, и очи отверзал слепых, однако во всех этих случаях Он только исключал общий порядок естества, и не столько в отношении существующего положения вещей, сколько в отношении того, в ком это произошло, именно – в определенном данном случае: так и сама природа производит жизнь, но не в мертвеце, и снабжает чувством зрения, но не того, у кого совершенно ослепли глаза. Опять же, Он чрез Иисуса Навина остановил солнце,⁴⁹² и человеческое тело прославляет от самого себя,⁴⁹³ и делает то, что одна субстанция проходит через другую,⁴⁹⁴ – что принадлежит величайшему порядку чудес Божиих, как никоим образом не могущее произойти от природы. Но предлежащая Тайна превосходит и это: потому что там Он только останавливает солнце, но не производит вместе с этим и передвижение его и не находится под вопросом, быть ли ему или не быть; а здесь – делает Тело хлебом, но и Тело без соответствующих ему составных элементов и составные части хлеба сохраняет без присущей им сущности, и сущность, составленную из иных составных элементов, сочетает с составляющими элементами, соответствующими другой сущности. О, величайшее чудо и превышающее всякое слово! – снова скажу. Но я должен это чудо сравнить с иным чудом, именно, с тем чудом, что Бог человеческое естество сочетал с Божественным Лицом,⁴⁹⁵ не в том смысле, как тело сочетается с душою, когда каждое из них сохраняет свое собственное наименование (потому что ни душа не называется «телом», ни тело – «душою»),⁴⁹⁶ но соединяет два естества по Лицу (т. е. в одном Лице), так чтобы Бог стал человеком, а человек стал Богом. Но и этого чуда Тайна Евхаристии чудеснее: потому что там ни одно из двух естеств не переходит одно в другое; здесь же сотворенное (т. е. хлеб) пресуществляется в Творца посредством Его Тела, и пресуществившееся существо хлеба становится Телом Божиим, становясь Телом Христовым.

6. Итак, по этой причине большим всех Божиих чудес является пресуществление хлеба во Владычнее Тело, но для взирающего на Божию силу оно не представляется невозможным; потому что не следует полагать, что Бог ничего не может сделать помимо естественного порядка вещей, Кому и естество и порядок повинуются, и тем более, что можно видеть, что иногда и само естество переходит свои границы. Также не следует думать о Боге, что Он может сделать нечто, что представляется легким из числа чудес, а в отношении большего и более трудного присуждать Ему бессилие, Ему, могущество Которого неограниченно и одного порядка с Его волей; потому что если Он, как вышележащая Причина, преступает порядок в различных покорных Ему элементах, то почему бы не мог Он преступить его в этой вещи, если бы пожелал? Если сущий Творец природы не находится в рабстве порядку ее, то почему бы, если бы пожелал, не мог бы и самое естество пресуществить (т. е. из одного в другое). Потому что как для некоей тварной силы даже и чудеса, принадлежащие к последнему (легчайшему) порядку, совершенно не под силу совершить, так и (напротив) Превосходству безграничной силы свойственно, когда бы пожелало, совершить и максимальное чудо, и задумать, и осуществить, и не испытывать препятствия к достижению какой угодно высоты. Что могло бы быть трудного для Того, Кто все установил, распорядиться по Своему усмотрению какой-либо частичной природой, как пожелает это? Поэтому Бог пресекает горячку при помощи врачебных искусств и естественным путем, потому что от Него и искусство (науки), и природа возымели силу действовать, поскольку всякая способность вложена в них Оттуда; но иногда Он прекращает горячку, не пользуясь ни естественным путем, ни врачебным искусством, а той же силой, которой и жизнь вдыхает в мертвого, которую природа поддерживает только в живом человеке. Кроме того, тело, по своей природе тяжеловесное и земное, освободив от присущей ему по естеству тяжеловесности и смертности, Он провел чрез затворенные двери и вознес в небесные пределы, и телесность и духовность объединил в одно состояние, так, чтобы то же самое тело было воистину телом человека и, однако, было телом духовным и словно проходящим через плотные субстанции, уступающие Божественной силе, как порой иногда простые материи проходят через плотные материи, когда это совершает сила человеческих рук.

7. Но относительно Божиих чудес достаточно было сказать столько, сколько это касалось поставленной нами темы, а теперь, сосредоточившись только на самом Таинстве Евхаристии, снова взявшись за предлежащий предмет, мы утверждаем, что для Божией силы просто оно отнюдь не невозможно, и каждой из трудностей (этого вопроса), которыми некоторые были приведены в неверие в Таинство, легко может противостать человеческий разум, хотя эту Тайну следует принять на веру и крепко ее держаться. Так, относительно того, как может произойти мгновенное пресуществление элементов, совершаемое безграничной Божественной силой, отвечаем: Безграничная Божия сила во мгновение может двигать величайшие из предметов, как это видится философу; так, производящая все Божия сила не бессильна была бы в одно мгновенье времени совершить и пресуществление. Поражающемуся же тому, что может произойти перемена существа в вещах, Божественное Писание и сама природа представляют много подобных примеров. Так, например, существует природа воды, в которую вложенное дерево спустя недолгое время превращается в природу камня (т. е. окаменеет); если же в животе и желудке живого существа ежедневно питательная сущность пищи после ее переваривания и обращения в живительные соки путем кровообращения питает весь организм и служит его возрастанию, то что же? Ужели и это не представляется чудесным для неверующих? Ведь они не не верят, что хлеб в них самих обращается в их тело, но только против Таинства Евхаристии возбуждают неверие; если же сатана, искушая Христа, сказал: «Рцы, да камения сия хлебы будут, аще Бог еси»,⁴⁹⁷ как ясно сознающий, что Божия сила может в мгновенье совершить это, если пожелает, то говорящий, что Бог не может превратить хлеб в человеческую плоть – что и сама природа производит (в органах питания) в течение определенного времени, – не заблуждается ли хуже самого искусителя, который является отцом лжи? Сила, совершающая ныне чудо (Евхаристии), некогда жену Лота внезапно обратившая в столб соли,⁴⁹⁸ вразумляет не хотящих веровать повелевающему Богу; она же превратила Моисеев жезл в змею и из змеи снова в жезл;⁴⁹⁹ она же в Кане обратила воду в вино;⁵⁰⁰ и она же в последующее время обращает плоть живого организма в плод (т. е. в хлеб) и после пресуществления этот плод опять отдает плоти (причастников).

8. Но после того, как они уступят, что перемена существа в этом Таинстве не является совершенно невозможной, то опять же они нападают на него с точки зрения количества.⁵⁰¹ Потому что когда существо хлеба пресуществляется в Тело, то, чтобы соответствующие ему элементы хлеба оставались вне своего предмета, хотя и являясь выше естества, однако не превосходит возможности разумения ума: потому что, конечно, невозможно, чтобы в предмете не существовали отвечающие ему составные элементы (и это вытекает из самого понятия соответствующих элементов),⁵⁰² тем не менее, нечто такое мы можем себе вообразить и силою ума отделить от предмета соответствующий ему элемент, каковым методом и понятие целого мы собираем в одно, отделяя от частичных элементов. А то, что доступно силе нашего ума, во всяком случае доступно и силе Величайшего Первого Ума, Который то, что задумает, это вместе с этим самой реальностью соделает. Однако имеется и нечто другое: говорят, в этом Таинстве, что превосходит не только естество, но также и самую возможность разумения нашего ума, именно: что в малейшем количестве видимого хлеба, веруется, находится весь Христос. Однако и такое возражение не лишает это чудо убедительности; потому что в этой Священной Жертве Тело Христово не пребывает физически, но только таинственно, и посему не пребывает в ней ни как под покровом шатра в некоем месте, ни в собственных размерах подлинного Тела, но только – в размерах хлеба: отсюда, так как существо само по себе и как долго является существом, не занимает и не требует места, если только не находится в размерах тела, то на этом основании следует, что в этой Тайне Тело Христово не требует и не занимает большего места, чем сколько это требуют и занимают размеры хлеба, под которыми скрывается существо Тела. Не веровать же касательно сего не следует, когда многие иные вещи в природе устраняют почти то же самое недоумение: так, человеческая душа вся находится во всем теле, и вся – в каждом члене тела, и ту же имеет природу как в одной части, так и во всем теле, и ту же величину имеет в младенце, как и в теле великана; если же и долженствует представить себе, что у души имеется некоторая величина, однако от увеличения или уменьшения тела, или отсечения какого-нибудь из его членов душа не испытывает ни возрастания, ни уменьшения и не подвергается какому-либо рассечению. Однако, хотя это весьма истинно и всеми эллинскими мудрыми людьми, как и всеми священными учителями (Церкви) таким образом мыслится, все же это ясно не поддается уму, как постижимы для ума более ясные и более доступные положения. Как же мы измеряем взором величину башни или горы при помощи малейшего глаза, запечатлевая в себе вид такой большой величины? Потому что как-то в душе мысленно восприемлется вид этой башни, и хотя она в действительности материальна, однако духовно пребывает во взоре, и посредством сего внутреннего духовного вида мы производим сравнение ее внешней величины. Как можно объяснить это, хотя это так и есть в действительности? Так и в малейшем зеркале видя отражения величайших предметов, мы едва можем понять, как это происходит.

9. К тому же, как говорят неверующие в Таинство, невозможно, чтобы таинственное Тело Христово, будучи рассечено на частицы, пребывало бы невредимым и чтобы каждая частица была бы целое и совершенное Тело Христово. Но наша вера и это возвещает, именно чудо, подобное иным поразительным чудесам этой Тайны, многими же уподоблениями подтверждаемое и в особенности самим понятием Таинства. Потому что оное разделение и рассечение не достигает Тела Христова, но происходит в отдельных размерах количества (освящаемого хлеба), под которыми после оного пресуществления скрывается Тело Христово. Как и когда разобьется зеркало, при этом не ломается и отражение видимого в нем предмета: но в каждом отдельном кусочке наблюдается тот же самый вид. И когда разрезываемое тело животного разделяется на отдельные куски, вся чувственная душа⁵⁰³ животного пребывает в этих кусках, как это представляется философу. И человеческая душа вся находится в каждой части тела и не рассекается вместе с отсекаемой его частью; и также в каждой части чувственной плоти сохраняется субстанция (сущность, бытие) плоти, и всякая часть хлеба является хлебом. Таким образом, вот, и каждая частица Тела Христова является целым Телом Христовым, а то, чего в оных уподоблениях недостает, Божия сила восполняет в Таинстве. Скажу же, что часть хлеба (употребляемая для Евхаристии) должна быть такой величины, чтобы могла сохранить в себе само понятие хлеба, иначе она не пресуществится в существо Плоти; потому что если она будет разделена на совершенные крошки, то уже не сохраняется понятие предмета, точно так, как и утеряно понятие хлеба.

10. Пребывает же Тело Христово и на небе, и на земле, и на каждом жертвеннике единое и тождественное в числе, и из числа многих в этом Таинстве чудес, как было сказано, это превосходит всякое удивление и исполнено величайшей трудности (разуметь его). Так, в силу различных положений вещей возможно, чтобы то же самое было во многих местах, как, например, наша душа, которая согласно своей природе находится в том же месте, где и телесно мы находимся, в то же самое время пребывая в качестве идеи⁵⁰⁴ и энтелехии;⁵⁰⁵ согласно же состоянию любви и предрасположению, она – там, где предмет ее любви, как сказано: «Идеже есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше»;⁵⁰⁶ и еще: «Наше житие на небесех есть», сказал божественный апостол.⁵⁰⁷ Итак, если бы говорилось, что в том же духе и Тело Христово обретается в различных местах, то это отнюдь не представляло бы трудности представить себе; но так как мы веруем, что тождественное и единое числом Тело Христово полностью единое пребывает в различных местах, то это кажется совершенно невозможным по закону природы, однако мы, не допуская сомнения, веруем, что дело обстоит именно таким образом, следуя словам боговдохновенных мужей, и убеждаем пытливость ума примерами и рассуждениями. Так, всякое существующее в некоем месте (в пространстве) тело, само и целое соизмеряется по отношению к данному месту, и части его передаются в части пространства, и в силу посредствующего своего количества оно пребывает в пространстве: потому что совершенно соответствует количеству находиться в определенном месте, следовательно – и существу, которого является это количество, и, на основании сего, соответствует, чтобы тело было только там, где находятся его количества и размеры; невозможно же, чтобы то же самое количество соизмерялось в то же самое время по отношению ко многим местам.⁵⁰⁸ В отношении же Тела Христова дело не обстоит таким же образом: потому что Оно находится в определенном месте в силу посредствующего и раньше существующего в хлебе количества; если же и свое количество Пресвятого Тела неразделимо с ним находится, то, следовательно, в силу посредствующего существа его, которое без своего количества не может существовать. Итак, поскольку ничего не препятствует, чтобы были многие количества хлебов на многих жертвенниках, то отсюда вытекает, что и Тело Христово, то же самое числом во многих находящихся на своих количествах, силою посредствующих тех количеств может находиться во многих местах. Это же можно показать и на примерах нашей души, которая, вследствие того, что сама по себе не имеет количества, которым бы соизмерялась в отношении охватывающего ее тела, находится и во всем теле, и в каждой из его частей; то же (можно показать) еще и на примере слова, которое, то же самое и единое числом, может быть внутренним (т. е. не высказанным, а остающимся в области мысли) и произнесенным, и слышным, и написанным; будучи же произнесенным, единым и тем же, оно восприемлется многими слушателями; то же (это можно показать) и на примере солнечного света, который освещает и вне дома, и внутри дома, и, проникая через окно, освещает внутренность его, все время будучи тем же самым, и ни от себя, и ни от солнца не отделяясь; но и вид пребывает во всех индивидуальных атомах, где бы они ни были, сущим единым числом.

11. И многими таковыми примерами мы можем убедить недоумение ума, но надлежит с верою, без сомнения таким образом мыслить и, только ею утвердившись, прочее счесть за нечто второстепенное: потому что Тайне и Чудесности, которая превосходит все чудесное, какое слово человеческое воздаст должное, или какой пример из природных явлений будет ей подходящим образом соответствовать? Но я не могу, говорит, убедиться, потому что эти примеры и эти заключения предполагают уже наличие веры; а я нуждаюсь в доказательстве, веровать же в это никак не могу. – (А я на это скажу;) но ты, если бы пожелал, мог бы веровать: потому что вера является добровольным согласием души; а если не желаешь, то уже иное положение. Если ты имеешь нежелание, то ты не поверишь и говорящему, что железо происходит из земли, возможно, далеко находясь от такого места, где оно обрабатывается, и не имея его перед своими глазами; не поверишь также, что из некоего, напоминающего пепел, вещества производится стекло, – потому что ты не присутствовал когда-либо, когда это происходило, и не ощутил это при помощи телесных чувств; и так обстоит дело и в отношении иного. Я же покажу тебе, что во многое ты веришь, чего видеть не можешь. Ты веришь, что твое тело состоит из четырех стихий, но не видишь самый процесс составления их. Ты веришь, что у тебя были такой-то прадед и прапрадед, но ты их не видел. Ты веришь, что океан опоясывает землю? Ты веришь говорящему, что бывает солнечное затмение полное или наполовину, что происходит в определенные дни и часы, но ты не видел этого, или пока еще не увидел. Если же ты оказываешь веру повествующим тебе это, то насколько же более достоин доверия, чем люди, рассказывающие это, БОГ, говорящий: «Сие есть Тело Мое» и «Сия есть Кровь Моя»?

12. Но я сомневаюсь, говорит, в относительности истинности Рекшего это и относительно Его Божественности. – Но ты, человек, действительно ослеп, сомневаясь относительно вещей совершенно ясных. Ярче солнца свидетельствуют об истинности Рекшего это и Его Божества пророчества о Нем священных пророков, древних оракулов, Сивиллы,⁵⁰⁹ всех мудрецов, всех прорицателей, по Домостроительству сего Божиему, задолго благоговейно предвозвестивших оное величайшее и спасительное изменение естества к лучшему состоянию, дабы твое непростительное неверие было осуждено; чудеса, предшествовавшие Его Рождеству и Явлению, жизнь Его, превосходящая человека, высочайшее и небесное и поистине Божественное законоположение, предсказания Его, все сбывшиеся на деле, оные превосходящие природу чудотворения, добровольная смерть, чудеса, сопровождавшие ее, и после нее все великолепие (Воскресения Его), непоколебимость учеников, поистине великая, если она проистекала на основании их веры и являла великое доказательство осознанной ими Истины относительно Христа; бо́льшая же, если она происходила на основании Его благодати, уже не присутствовавшего с ними телесно, как это было раньше, но невидимо с небес влагавшего ее в них; подвиги апостолов, которые они совершали ради Него, житие их, ни в чем не уступающее прекрасным учениям и примерам Учителя, опасности, перенесенные ими с таким рвением ради Истины и для спасения мира, чудеса, совершенные ими, и чудеса, которые их сохраняли (в опасностях); кровь мучеников и чудеса их; светлое обращение всех концов мира от заблуждения в истинную веру о Боге; крушение суеверия, владевшего в мире в течение столь долгого времени, имевшего стольких тиранов и властителей поборниками его и опекунами; и после сего установление Церкви, в которой изобильно процветает все святое и достойное, и духовное и которая создана по образу благоустройства, сущего на небесах. И к чему насчитывать очевидные доказательства Божества Христова, которые бесчисленны по множеству и величайши по могуществу?

13. И посему сомнения относительно сего Таинства и вместе с ним иных Божественных и священных Таинств, как и в отношении (всей) совершенной веры, мы оставим неверующим и еретикам, а лучше сказать – помолимся о том, чтобы луч Истины озарил их; а сами мы, причаливая в тихую Пристань, утверждаясь в Жизни, в Свете, в Истине, на Пути, ведущем ко спасению, я хочу сказать – утверждаясь в нашем Владыке, за все то, чем Он нас облагодетельствовал, исповедуя это, воздадим Ему благодарностью; а ныне принесем Ему также благодарение за Сию духовную Трапезу, в силу Которой пребывающую в нас теплоту благодати Он приумножает поистине с великим прибавлением; угасающую же по причине греховности снова возжигает в нас; и ослабевшую побуждает и укрепляет; и будем твердо, не допуская сомнений, веровать так, как наша Мать, Христова Церковь, учит о Сем Таинстве, т. е. что в Этом таинственном Теле воистину присутствует Сам Христос, под соответствующими элементами хлеба скрываемый, и (в Таинстве Евхаристии) пребывает целым Сам Он, Кто был рожден от Блаженной Девы, и тогда на кресте, а ныне – на небе; и будем приступать со всей старательностью, чтобы непрестанно нам быть воскормляемым Этим поистине Небесным Хлебом, Который прекрасно предызобразила оная манна,⁵¹⁰ и быть воскормленными так, чтобы напитаться, а не для того, чтобы сгореть: потому что Он – огонь, воистину сжигающий⁵¹¹ – для недостойно причащающихся Ему и, по словам апостола, – пища больше в осуждение, чем в оправдание.⁵¹² В Иуду, после того как он принял Оную Пищу, вошел сатана;⁵¹³ и Озия, принося жертву не так, как это подобало, заболел проказой;⁵¹⁴ и Оза был поражен от Бога за то, что осмелился недостойно коснуться ковчега;⁵¹⁵ и древо, от которого вкусив, Первый Человек умер, было Древом Жизни, но из-за непослушания (Адама и Евы заповеди Божией) стало причиной смерти для вкусившего; и лекарство Галена,⁵¹⁶ которое помогает, когда дается с пользой, не оказывает пользу умирающему, который в этом лекарстве и в пользе, заключающейся в нем, и не нуждается, и, может быть, оно даже повредит ему.

14. Итак, то, что было сказано об этом Священнейшем Таинстве, пусть будет достаточным ныне. Перейдем же ныне и мы к чуду воскрешения Лазаря не только как созерцатели события, но и как свидетели силы Чудотворца и заложенного в этом чуде смысла: потому что мы увидим нашего Иисуса и Владыку, приходящего к гробнице друга, четвертый день уже проводящего в ней и уже испускающего запах тления; увидим Марию, призываемую сестрой ее к встрече Владыки, и встречающую Его, и горько плачущую и припадающую к ногам Его; увидим Иисуса, умеренно плачущего и скорбящего, или как сострадающего злополучности человеческого естества, или как нашего Законодавца, научающего нас умеренности в слезах в отношении покойников, – и немного времени спустя воскрешающего Лазаря молитвой и гласом, призывающим с властью, с одной стороны, для того, чтобы показать пользу, бывающую от молитвы, а с другой стороны, дабы явить силу Своего Божества; увидим Лазаря, восстающего на призыв, обвязанного погребальными пеленами, с закрытыми глазами, с запахом тления, и, наконец, приобщенного к совозлежащим (на вечери) с Иисусом; увидим иудеев, взволнованных чудом и считающих, что это им нанесло смертельный удар, потому что величием этого чуда Он уже ясно показал, что Он – Бог, и вместо того, чтобы уверовать в Него, они устремились к убиению Начальника жизни, и в награду Ему за воскрешение иных присудили Его к смерти и, будучи не в состоянии осуществить это без клеветы, они внушают народу подозрение в том, что Христос желает захватить власть, и возбуждают страх перед римлянами и перед угрозой, что город будет разрушен, желая этим хитростью похитить народные голоса. Мы увидим нашего Иисуса, таким образом ускорившего Свое задолго подготовляющееся Страдание, при ясных явлениях Своего Божества;⁵¹⁷ затем Он снова удаляется, дабы Страсти Его не опередили оное царское торжественное шествие, и встречу Его с вайями (с пальмовыми ветвями), и восклицания детей, что все должно было произойти при Его входе во град (Иерусалим), как это и предвозгласили пророки, и не воспрепятствуема была оная священная Вечеря, о которой мы вам ныне держали слово, и оная чудесная умывальница,⁵¹⁸ наставница смирения и любви, и последнее увещание ученикам, и все то, что имело совершиться перед смертью, представляющее подтверждение Его великой славе, а лучше сказать – нашей славе и спасению. Итак, дабы это все не нарушилось, если бы Христос большей смелостью вызвал к Себе более ожесточенное зверство злого синедриона, который и еще более бесстыдно нанес бы Ему смерть, мы уже не увидим Его открыто ходящим, но – обитающим близ пустыни вместе со Своими учениками.

15. Кто, о, присутствующие, станет отчаиваться в своем спасении, имея Такого Владыку? Кто пребудет мертвым, не так, как дочь Иаира, и не так, как сын вдовы, совсем недавно вкусившие смерть, но как четверодневный, т. е. долгое время бывший мертвым, в течение четырех времен года носящий в себе вместе с греховностью распространяющуюся смерть, и связанный по рукам и по ногам многими грехами, т. е. силы, производящие добро, имея скованными⁵¹⁹ злыми поступками и навыками, духовное же зрение имея затемненным сознательным неведением должного и испуская смрад греховности? Итак, кто, даже будучи таковым, потеряет надежду на спасение, видя все это?⁵²⁰ Потому что не только телесные болезни останавливает Владыка наш, но и с гораздо большей готовностью отпускает грехи: так, Он отъемлет душевную болезнь расслабленного, прежде чем приступить к излечению тела. Потому что прежде Он сказал: «Отпускаются тебе грехи»; а затем: «Возьми одр твой, и ходи».⁵²¹ Итак, деятельной добродетелью призовем богозрение, поспешив, как там – Мария и Марфа, и выйдем навстречу нашему Владыке, Который, по Своему величайшему человеколюбию, спешит для того, чтобы нас воскресить; и если только мы приготовим себя и «предварим лице Его во исповедании»⁵²² и в плаче, то мы привлечем сострадание к нам Владыки и Врача; и если мы так сделаем, Он воскресит нашего Лазаря, т. е. мертвый и испускающий запах тления наш ум, и сделает его одним из совозлежаших с Ним и солирующих; и более того – сделает нас причастниками Своего священного Тела и Крови, и сотворит, чтобы мы преуспели в духовной жизни, не только освобождая нас от вины во грехах, но и прилагая благодать к благодати. Слава милосердию Его во веки. Аминь.⁵²³

* * *

По свидетельству автора, эта речь была произнесена в пятницу на 6-й неделе Великого поста. Св. Георгий Схоларий свидетельствует – если эта запись не апокрифична, – что эта речь была произнесена пред императором и сенатом и знатнейшими гражданами города, которые за эту речь воздали тогда большую благодарность Господу «и нам, смиренным рабам Его». Migne. PG. Т. 160. Col. 3760.

* * *

У Миня также приводится «Его же (т. е. св. Георгия Схолария) краткая беседа о Теле и Крови Христовой», которая, по мнению Mnsr. Жюжи (см. его статью о св. Георгии Схоларий в Dictionnaire de Théologie Catholique. T. 14/2), является апокрифичной, с чем можно совершенно согласиться. Она ничего нового не дает, вкратце предлагает основные мысли об Евхаристии, высказанные в вышеприведенной омилии: «О таинственном теле Господа нашего Иисуса Христа». Приводить ее, по нашему мнению, не имеет смысла.

Поведал один старец: «Помяну, брат, одно событие в моей жизни, имевшее решающее значение для моей дальнейшей судьбы. Был я тогда еще молод и жил мирской жизнью. И, вот, однажды случилось мне быть на базаре в одном большом и шумном городе. Вокруг меня был базарный шум и толкотня; громыхали телеги, наполненные хлебом, овощами и всякими продуктами; торговцы звали и зазывали покупателей; мне приходилось не без труда пробиваться вперед. И тут я увидел юродивого. Был он в лохмотьях, и вериги тяжко висели на нем и звенели, когда он шевелил руками. «Это грехи мои сделали меня нищим! – плача, взывал он. – Это грехи мои обнажили меня от Божественной славы! Это беззакония мои облекли меня в рубище посмеяния! Это – цепи грехов на мне!» – взывал он. Я хотел пройти мимо. Но он с силой схватив меня за руку, глядя мне в глаза своими воспаленными глазами, воззвал ко мне: «Юноша, ответь мне на один вопрос». По его безумному виду я полагал, что и вопрос будет безумный. Вокруг нас шумел народ. И вдруг громогласно, как труба, покрывая шум и суету, воззвал голос юродивого: «Скажи мне, почему Христос умер на кресте?» Этот вопрос стоил всего мира, всей вселенной, всей земли и всех звезд, всей истории человечества, всего и всего. Я почувствовал, что меня объял хлад, хотя был полдень и летняя жара тяжко угнетала, и дыхание с моря не приносило желанного охлаждения. И я по силам ответил ему то, что я слышал из уст чтеца в церкви, читавшего апостольское Послание: «Христос умер за грехи наши» (1Кор.15:3). Юродивый спросил меня в ответ: «Но почему же ради этого Он должен был умереть?» И я почувствовал, что не могу дать ему ответа. И до сих пор, брат, изучив творения Святых Отцев и великих богословов Востока и Запада, я не в силах ответить на этот вопрос: я чувствую себя как бы на берегу безбрежного моря, вступить в которое могу не дальше нескольких шагов от берега, и то с опасением и если вижу песчаное дно под собой; а дальше – непроглядная пучина! И вот вопрос юродивого, громко взывающего: «Почему Христос умер?» и ответ апостола: «ХРИСТОС УМЕР ЗА ГРЕXI НАШИ», вонзились как благодатный нож врача и исцелили недуг моей души. «ХРИСТОС УМЕР ЗА ГРЕXI НАШИ». Тогда мы должны ЖИТЬ ДЛЯ НЕГО. Так что же я тут делаю? Ведь весь мир – это базар, и человек продает себя и свою душу, а что же он приобретает? Не томление ли духа? Не плачущее ли сердце? Не сознание ли мимотечности и ненужности всего того, что в мире представляется ценным? Зачем же, не оставив все, я еще держусь за тени? Почему скорее не приду к моему Благодетелю, умершему ради моего спасения?.. Вот так, брат, начался мой монашеский путь. Путь моей жизни приходит к концу, и солнце склонилось на запад моей жизни, и мне больно, так ужасно больно, что я так мало потрудился для Христа, так мало сделал по своей неключимости и немощи! Как бы я хотел жить вечно, чтобы вечно служить моему Господу!»

Затем старец продолжил: «Ты помнишь, брат, слово оного отшельника о Любви Божией? Он взял на себя подвиг молчания. Со страхом и трепетом его сердце вняло слову Слова: «Глаголю вам, яко всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный. От словес бо своих оправдишися, и от словес своих осудишися» (Мф.12:36–37). И поэтому он взял на себя обет связать свой язык для мира, и никто не слышал от него ни одного слова; даже во сне у него не вырывалось слово, хорошо запертое замком страха Божиего. Но если уста его молчали, то сердце его непрестанно славило Бога и воспевало Ему непрестающую хвалу. Вблизи места, где жил оный отшельник, было селение, и жители его снабжали старца необходимой едой. Он же платил им своей любовью и молитвами о них; а есть ли что в жизни драгоценнее молитвы праведника? И вот, по искушению со стороны злого духа, в этом селении между его жителями возникла вражда. Как всякое зло, оно началось с какой-то небольшой искры, которую если сразу же не потушить и не затоптать взаимным испрашиванием прощения и взаимного смирения друг перед другом, она производит сильный пожар, грозящий гибелью для всего. Это же произошло и в оном селении. И тогда бывшие во главе этого селения мудро решили просить их старца примирить граждан между собою и воздействовать на них словом увещания. С таким намерением они пришли к нему и изложили ему свою просьбу. Но старец указывал им на свои уста, поясняя знаком, что его слова связаны обетом молчания до самой смерти. На настойчивые их просьбы он со слезами указывал на свои уста и кланялся им. Но пришедшие к нему заявили: «Если ты не скажешь нам слово о любви, то кровь душ наших падет на тебя. Ты теперь еще можешь нас спасти: тебя уважают и послушаются тебя. А если ты не радишь о нас, то что же, оплакивай нашу погибель. Но да вразумит тебя Начальник мира и любви Христос, ради Которого ты взял подвиг. Мы же будем тебя ждать в нашей церкви в ближайший воскресный день; и придешь ли ты к нам или нет, мы все же будем тебя ждать». И сказав это, они ушли в печали, оставив старца в еще большей печали; и он усугубил свой подвиг поста и бдения... И вот пришел назначенный день. Все селение с раннего утра собралось в церкви. Но старец не приходил. Минул полдень, и день прошел, и наступил вечерний час, а храм так же был полон людьми, как и раньше. И вот пронесся шепот, перешедший в гул: «Старец идет. Отец наш не оставил нас!» Старец вошел в храм, и все ждут его слова. Но он, ничего не говоря, взял свечу и подошел к большому распятию, которое находилось в храме. А час был вечерний, и в храме было темно. И вот он медленно поднес свечу к лику распятого Христа, к Его челу, увенчанному терновым венцом, и к каплям крови, стекавшим по Его челу, и к глазам, исполненным слез. Затем он медленно поднес свечу к деснице, пригвожденной ко кресту, и осветил рану, из которой струилась Его пречистая кровь. Затем медленно он поднес свечу к шуйце Христовой, пригвожденной ко кресту, из которой струилась кровь Жертвы Христовой, примирившей Бога с людьми. Затем, встав на колени, он осветил свечою язвы на ногах Спасителя, из которых струилась кровь Нового Завета. Затем он под нес свечу к прободенным копьем ребрам Христовым, из которых истекла кровь и вода жизни вечной, омовения от грехов человека и искупления его... И затем, положив свечу на место, старец тихо вышел из храма. И весь храм исполнился рыдания. Да, это было «слово» о Любви: Любви беспредельной, Любви всепрощающей, Любви Божией к человеку. И все поняли, что в этой любви Божией к человеку не должно быть нелюбви человека к человеку: в этой божественной гармонии Любви все должны слиться и никто не должен вносить горечи личной злобы в этот океан беспредельной Любви... И что же? – Все примирились; все полюбили друг друга, все простили друг друга ради Христа, простившего всех нас, и зло ненависти, как какая-то большая черная птица, улетела из этого селения навсегда».

Итак, Христос умер за грехи наши и объял нас Своей любовью на кресте. Крестом и Своей смертью Он нас искупил и спас, побуждением же к этому была Его сострадательная любовь к нам (и только в этом понимании мнение митрополита Антония может быть приемлемо). Почему же смерть Христова и Его крестные Страдания явились спасительными для нас и искупающими нас от вечной смерти, это – ТАЙНА, которую человеческий ум не может понять и, может быть, и не должен делать изысканий в этом отношении, как невозможно и глазам смотреть на солнце и не повредить себе.

Слово святителя Геннадия, произнесенное им в Великую пятницу во дворце, в присутствии императора Иоанна VIII Палеолога и всего сената, является попыткой объяснить тайну Искупления. Как и все попытки объяснить этот догмат, как до этого, так и после этого, и эта попытка не может дать удовлетворяющего объяснения и только частично отвечает на вопрос: почему Христос умер на кресте за нас, грешников? Объяснение Схолария имеет и тот недостаток, что оно построено на богословии Фомы Аквината, т. е. на смягченной форме сатисфакционного объяснения, предложенного еще Ансельмом Кентерберийским. Хотя и от себя Схоларий говорит, что Христос умер на кресте, чтобы явить нам глубину Своей любви к нам, но и эта мысль уже была высказана раньше свв. Отцами. В прибавлении в конце этой книги читатель найдет: 1 ) Историю сатисфакционного толкования догмата Искупления, 2) Святоотеческие мысли об Искуплении, 3) попытку общего толкования этого догмата и 4) более подробное изложение сего предмета у св. Григория Паламы, высказанное им в его омилиях.

1. Владыка наш, увы, – на кресте, и всякое проявление словесного искусства не должно иметь места; (теперь) время слез и скорби, а не состязания в какой-то земной вещи. Поэтому вот я и желал пребывать в молчании и спрятаться под «шапкой-невидимкой», как это говорится; но и лукавый синедрион добился своих целей и ныне заботится об этом, будучи злостно солидарным; и ученики Христовы по двое и по три собравшись, горюют и потрясены; и тварь, как бы по соглашению друг с другом, вся совместно пришла в смятение и хочет выразить убийцам свое негодование, повелением же Владыки удерживается, и ей допускается (только) на короткий срок, даже до границ разрушения своей гармонии, выразить свое возмущение. Но мне следует, находясь и сегодня среди вас, учеников и другов Распятого, вместе с вами обдумать события, связанные с сегодняшним днем. Но благодарение Тебе, Христе Царю, что Ты нам смягчаешь скорбь утешением и печаль – радостью; и, вот, для священных апостолов все было преисполнено смятением и бурею, и страхом и потрясением, когда Ты взошел на крест, и ласкающая надежда на лучшее, подавленная мучительностью оной трагедии и тяжестью несчастья, их души оставляя омертвевшими, похоронила их заживо и оставила их совершенно обессилевшими что-либо предпринять; у нас же смысл (страданий Христовых), исполненный радостью, переходящей в отрадное чувство, во многом убавляет нашу скорбь, несмотря на то, что мы и скорбим и переживаем Твои страдания. Но нас ныне не угнетает страх перед ужасными убийцами, и мы не страшимся Твоих распинателей; но и весьма проклинаем их и презираем подражателей их невежеству; и мы не подвергаем исследованию разума Твои добровольные страдания, но превозносим их как победы; и никакое отчаяние не смущает наши души, но мы уже восприяли плоды Твоей Страсти и, в свою очередь, услаждаемся надеждами на лучшее, залогами чего для нас явились Твои таинственные милости; бываем же мы потрясены самим воспоминанием о Твоей приводящей в трепет Страсти и рассуждениями об оной удивительной вещи и осознанием Страстей любимого нами и любящего нас Владыки. Итак, поэтому мы выражаем свою любовь к Тебе не только биением себя в грудь и (погребальными) стенаниями, но и крепкой верой и мыслями, запечатленными радостью, и посему не можем Тебе явить чистой (т. е. беспросветной) скорби сегодняшнего дня; иначе бы (если бы это было не так) мы пришли бы в исступление и рвали бы на себе одежды, и нам не хватило бы ни пепла, которым мы усыпали бы головы, ни камней, чтобы ими побить себя, и мы наполнили бы воздух стенаниями и ударами в грудь подняли бы громкий шум.

2. Но если этого мы и не можем сделать, хотя это было бы совершенно нетрудно, как опытом познавшие возникшую от ныне воспоминаемых событий радость и испытавшие некое неизгладимое и несмываемое наслаждение, сколько у нас волнения, сколько воплей из глубины сердца, сколько замешательства и бури и смятения мыслей; и, с другой стороны, хорошо обдумаем оное спасительное действие, раскрыв его полностью и, усвоив любовь и веру Его учеников отряхнув от себя страх и оный «девятый вал»,⁵²⁴ который тогда обрушился на апостолов, и ту ошеломленность, объявшую их перед лицом совершавшегося тогда в тайне чуда; потому что нам дана возможность убежденно веровать и безопасно исповедовать свою веру, на основании чего ради нее они подвергались всякой опасности. Итак, вы расспрашивайте, а я буду отвечать, или, если желаете, отвечая на ваши вопросы (потому что я догадываюсь, что о некоторых вещах вы действительно спросите),⁵²⁵ или же и без вопросов с вашей стороны я буду считать долгом дать вам посильный отчет; но он будет соразмерен со временем, потому что как когда, а сегодня нам следует избежать неумеренности в речах; причины же для сего не до́лжно присовокуплять, тем самым удерживая неумеренность, (каковые причины) и вы, конечно, и сами прекрасно видите. На благо же нам слова, находящиеся в Символе веры, поставили нам цель: потому что имеющее быть сказанным сегодня относительно нынешнего дня последовательно изложено в членах Символа веры, именно в 5-м и 6-м, которые объемлют Домостроительство Сына Божиего,⁵²⁶ что и послужит необходимому разъяснению темы.

3. Почему Бог стал человеком? – Поскольку человеческое естество, вследствие непокорности Богу отделившееся от Бога и от предназначенного ему назначения и уже в течение долгого времени сжившееся с мучительным состоянием и не имевшее, таким образом, возможности воздать долг (δίκην δοῦναι)⁵²⁷ и очиститься, исполненное же, поистине, страстями и впавшее в крайнее заблуждение, было бессильно вообще воздать свой долг (δίκην δοῦναι) и получить прощение – так, чтобы Божие Правосудие получило нечто соответствующее ему, и благость Его одержала бы верх над нашей испорченностью – если бы только Бог Сам Себе не воздал долг (μὴ τοῦ Θεοῦ τὴν δίκην ἑαυτῷ δίδόντος) за нас⁵²⁸ и посредством Самого Себя не дал бы нам в ответ на это прощение. Обсудите это таким образом. – Высший из ангелов пал с неба, вожделев иметь равенство с Богом, т. е. возжелав достигнуть предела блаженства (святости) без воли на то Божией, и многих иных (ангелов) вместе с собой увлек с оной высоты, потому что многие и в большом количестве присоединились к нему, совратившись со своего пути не по необходимости, а по некоему возбуждению, либо (последовав ему) как начальнику всех ангелов низших степеней, как говорит Иоанн Дамаскин, либо просто как начальнику всех ангелов, как это мыслится Григорию Двоеслову⁵²⁹ и иным. И сначала зло гордыни возникло в оном (ангельском) естестве; да и невозможно было бы тому естеству иначе и согрешить, как только гордостью, которая является первичным пороком умного (т. е. духовного) естества; с собою же он возрастил и некую стихию зла, и судьбы людские извратил и нарушил;⁵³⁰ потому что последовательно – для тех, которые потеряли оное блаженное состояние, позорно терзаться завистью в отношении благ, имеющихся у них, и делать все возможное, чтобы их привести в то же бедственное состояние. Однако их падение не послужило им для исправления; потому что свобода воли и свобода выбора неизменно присущи ангелам, неизменно избирающими то, что бы они ни избрали, и как мыслящие категориями простых мышлений они обладают неизменностью своих мышлений; но если бы они даже и пожелали обратиться, то им не будет даровано Божие прощение, как это мог бы кто предположить: потому что пожелавшие не под влиянием иного кого,⁵³¹ и не могущие легко быть обманутыми, и не обладающие наподобие (нас, людей), связанных с плотью мутной проницательностью, они возжаждали то преимущественное положение, которое им не принадлежало. И первородные человеческого рода лишились Рая, уступив вожделению и желудку в том, что было не дозволено им, потому что, вот, они простерли руку к запрещенному древу и несвоевременно развили в себе желание более совершенного знания; однако их прегрешение не было непоправимым, потому что их сразу же (от крайнего падения) удержало раскаяние; и доныне мы, потомки оных людей, испытываем первичные и общие естеству несчастья (или: проступки), и каждый из нас страдает в собственных падениях, как получившие в удел неустойчивое естество и способное очень легко от лучшего состояния впадать в худшее и, наоборот, от худшего восходить к лучшему.

4. Но и прегрешение их возымело щедрое прощение, потому что они дерзнули на это по козни (диавола), потому что, помимо совращения их воли, задумало этот план и приготовило почву для него существо более мудрое, чем все (иные) твари Божии, и помогло ему в осуществлении этого плана – помимо самих обольщенных – животное более коварное, чем все животные, сущие на земле; плоть же, со своей стороны, стала сообщницей этого подлога и обмана, потому что она вопреки духовной истине дает преимущество частичному (относительному) благу по природе и жадно стремится к нему, и если не удержать ее, ей отнюдь нетрудно легко скатиться с обрыва и перейти в разряд бессловесных (животных). Поэтому для ангелов мрака возвращение в благое состояние было преграждено, как только они явили порочность своего ума и до такой степени остались упорными в ней; они, действительно, находились в благодати, но ни в малейшей мере не пребыли в ней. «Он во истине не стоит», – говорит о диаволе Писание (Ин.8:44); людям же определено время для покаяния и для того, чтобы заплатить за то, в чем мы сознательно согрешили; потому что хотя многое нас со вне и побуждает на зло, однако Бог вложил в нас силу отвергнуть оное, которая, при нашем желании воспользоваться ею, гораздо могущественнее всех побуждений к греху. Итак, подлинно, для каждого желающего излечиться (от своих греховных падений) установлено время этой жизни, и эта возможность для нас спастись дана нам в результате Пришествия Божиего (на землю), Который не только снова установил нас на пути к блаженству, но и души отчаивающихся утешает, и обессилевших укрепляет, и обращающихся восстанавливает силою священных Таинств, восстанавливающее свойство которых каждый из них испытал на себе; для всего же человеческого естества (человеческого рода) в целокупности было определено время для Божиего посещения (пришествия Его во плоти), как и оказание человеколюбия Его ради исцеления его; до наступления же сего следовало, чтобы люди хорошо осознали свой проступок и смирились, и возжелали исцеления и познали свою собственную немощь, и этим на опыте осознали, что ни добродетели, ни мудрости, ни какого иного преуспеяний по природе не будет достаточно им для освобождения их от возмездия, но им следует возложить надежды на Бога, так, чтобы в дальнейшем Ему единому приписывать благодать исцеления их. поскольку же у них должно было создаться такое умозаключение, то для этого должны были пройти длительные периоды времен; поэтому они восходили к нему по неким ступеням: прияв (Божий) закон после того, как жили как кто хотел, пользуясь же патриархами и пророками как наставниками, сначала предлагающими более легкие из преподаваемых учений и, посредством их, приучающими к большим и более совершенным. Это же надо было не только ради приготовления людей, но явилось соответственным и отвечающим великому благодеянию Божиему: потому что нужно было, чтобы многое такого рода было предварительно совершено прежде пришествия Владыки, дабы с бо́льшим благоговением принял Его человеческий род, нежели если бы тотчас же он должен был принять эту вещь; однако (лучше было, чтобы он усвоил это) позднее, мало-помалу познав исходы дел путем сопоставления их с бывшими с давних пор возвещениями касательно их, а также на основании того, что свобода воли в человеке не должна непосредственно приводить к ущербу, да и никакого вреда от этого не последовало для спасавшихся по прошествии столь долгого времени, но (и осознав также), что бо́льшая польза может прийти, когда зло окажется вырванным с корнем, так что люди возмогут затем быть более осмотрительными, чем если бы они удостоились таких великих благ, прежде чем воздали подобающий долг за грех и осознали его и осудили.

5. «Егда прииде исполнение времен», – говорит божественный апостол в Послании к Галатам,⁵³² – т. е. когда наступил конец того времени, которым Бог определил границы нашим, вызванным по нашей воле, злосчастностям и послал Сына Своего на землю, к Которому «закон пестун бысть, и уже не под пестуном есмы», как он же говорит,⁵³³ но насладившись совершенным наставлением, имея Самого Учителя истины, лучше же сказать, обладая самой Истиной, – мы, если только пожелаем, подобающим образом отстраняем от себя недуг неведения. Итак, ни кем-либо иным, как только Самим Богом, и ни каким иным способом было возможно изготовить лекарство для нашего спасения, как только тем, которым Он приготовил, потому что человеческое естество во всей своей целокупности должно было воздать свой долг,⁵³⁴ так, чтобы Божественное правосудие в этом врачевании спасло всех людей; однако невозможно было ни чтобы все живущие, собравшись вместе, воздали общий удовлетворяющий долг,⁵³⁵ ни тем более неосуществимо было, чтобы все пожившие и имеющие родиться сошлись в одно, так чтобы все они (прошлые, нынешние и будущие поколения) имели быть исцеленными единым врачевством; и невозможно было, чтобы кто-то или пожелал стать общим искуплением за долги всех и сам только один понести наказание за всех, – что, действительно, было бы уделом величайшего человеколюбия, – или чтобы желавший так поступить довлел бы один вместо всех за вины всех людей, – что было бы знаком величайшей силы, достоинства же весьма превышающего всех; потому что если нет ничего удивительного, что Адам, став семенем человеческого естества (рода), свой недуг передал всем происшедшим от него, однако, чтобы один человек мог взять на себя немощи всех людей и сбросить их с себя, и эту благодать распространить на все естество в целокупности и на все времена, – это было невозможно и превышающим силы человеческие. Посему Бог Свою силу смешал с нашими немощами, дабы испытал, как подобный нам, присущие нам немощи, силою же Своею и славою одолел вместе с этим все сущие в нас тяжкие недуги и результаты Его победы сделал общими для тех, кто прежде были бессильны, как прежде сего приобщился бесславию нашей немощи.

6. Рассмотрим же этот вопрос в надлежащем порядке. Если бы людям помог, помимо Божиего сего плана, некий иной способ, соделывающий спасение людей, то долженствовало бы, чтобы наша плоть подверглась страданию и мучению за свое прегрешение; долженствовало бы, чтобы врач по ипостаси соединился с нами, если бы только пожелал соединиться, и при этом чтобы он обладал беспредельной силой, чтобы результат своего врачебного искусства приобрел для всего человечества; долженствовало бы, чтобы мы прочно внедрили в себя надежду на воскресение на основании того, что влагающий ее в нас лично Сам делом явил ее, воистину умер и затем воистину воскрес; долженствовало бы, чтобы мы не подверглись еще худшему, чем прежде, обольщению и вместо Бога не стали бы боготворить врача, посланного нам от Бога. Итак, если это и подобное сему Он действительно совершил служением ангельского естества,⁵³⁶ то Он не возмог бы успешно осуществить это дело; потому что если бы Бог восприял ангельское естество, то мы (люди) не испытали бы страданий⁵³⁷ и (тем самым) не уплатили бы за свою вину; а если бы ангел принял наше естество, то он не был бы в силах до такой степени оказать нам помощь. Но если бы Он восприял естество, присущее ангелам, оно действительно было бы лучшим, чем естество в любом человеке, однако оно не имело бы характерных свойств человеческого естества; потому что именно оно, сочетанное с беспредельной силой (Божества), долженствовало посредством себя источить исцеление всем частям естества; довершили же это дело, полагаю, ангельские силы; если же и возможно было бы все дело совершить посредством ангела, однако этот некий иной способ (спасения человека) был бы сопряжен для нас с опасностью, и для многих этот ангел представился бы как бог; и ничего нет удивительного в этом, когда некоторые из бесплотных сил, имеющие большее могущество, действительно были почитаемы; а при таком положении удобнее бы было и сочесть его (ангела) за бога и веровать, что это он и есть (Бог). Итак, Бог ни ангелом не стал, ни кому-то из ангелов не повелел стать человеком, но Сам лично соединился с человеческим естеством и приял человеческую личность; но образ всего (человеческого) естества, в который Он облачается, лучше же сказать – в Своем лице воспринимает человеческую личность, было то, что справедливо возмещало в себе все естество, и Бог и человек стали едино, и воспринятая плоть и душа (человеческие) стали Божией плотью и душою, и таким образом пребывавшая человеческая плоть и душа и пребывающее свойство Божественного естества совершает чудесные вещи для нашего спасения, воспринятый же человек воздает свой долг⁵³⁸ Воспринявшему Богу, и безграничность и величие Приемлющего вершит величайшее дело справедливости; потому что от Самого Себя и от принадлежащего Ему Самому Он уплачивает наш долг Ему, и Его мы познаем как Сродника нашего и Творца, Брата и Владыку, Утешителя и Судью, Врача и Врачевство, Искупление и Искупителя; мы слушаем Бога учащего и как пример Его учения имеем Его как Человека, исполняющего Божественные наставления; потому что какому не научил Он нас боголепному образу жизни? Что не явил Он прежде слов на деле?

7. Насколько же это священнее и божественнее лечебного искусства душ Платона, которым он их возводит (снова) к первичной красоте и высоте, приняв некоторые смутные отражения Истины так, чтобы и от внешних (эллинских) мудрых людей было прибавлено свидетельство к нашим (христианским) учениям и со всех сторон проистекали подтверждения Истины?

* * *

Далее Схоларий приводит более подробно учение Платона, в том числе и его учение о «возникновении» и о переселении душ человеческих в тела животных для прохождения наказания и ради очищения их, – что нет нужды нам приводить здесь, чуждым времени увлечения Платоном и его философией; может быть, Схоларий говорит в полемическом духе и для назидания Гемиста Плифона, философа-платоника, игравшего большую роль в те времена в Византии в царствование Иоанна VIII Палеолога, который и взял его с собой на Флорентийский собор в числе греческой делегации. Гемисту Плифону – несмотря на то, что его самая принадлежность к Христианской Церкви была под сомнением (так, например, Георгий Схоларий отрицает, что Гемист Плифон был христианином) – принадлежит труд в защиту Православия, в полемике с латинянами, об исхождении Святого Духа только от Отеческой Ипостаси.

Сравнив учение Платона с христианским учением об Искупительной Жертве Спасителя, Схоларий заключает:

Насколько его бредней, или лучше скажу сдержанно, его иллюзий и грез более возвышенны и более истинны догматы Православной Церкви: Рай и Божий закон, и преступление (заповеди Божией), и (объявшая нас) смертность, и в конечном итоге общая повинность и общее разрешение греха, и восход (или: возвращение) всего естества к первичной высоте, совершенный посредством всемогущего Бога! Потому что к чему было бы каждой отдельной душе проходить очищение в течение длительных периодов времени,⁵³⁹ когда возможно, чтобы единой купелью (крещения) были очищены все души, и путем единого врачевства исцелены все, когда все признают, что чуждо Божиему человеколюбию презреть все наше естество, хотя бы и развратившееся злом? И что звучит разумнее: то ли, что все естество, в своем корне заболевшее, по причине сего страдало ощущением позора и уклонением от Истины, за что и приличествовало ему (всему естеству) получить прощение, или – что каждая душа поодиночке должна совершать течение, так что души не становятся мудрыми (приобретая опыт) на основании ошибок, совершенных иными душами? Итак, Бог стал человеком ради вышереченных целей, и от Своего достоинства не отказывается, смирение же предпочитает, и оказывает помощь воспринятому (Им человеческому естеству), Сам же от этого не терпит никакого ущерба, и рождается от Жены, дабы стать совершенным человеком, потому что тем самым восприял материю; способ же Своего рождения новотворит только Ему единому подобающий и чудесный: рождается от Девы, когда всемогущий Дух явил для Него чрево Девы плодотворным, и таким образом Он пришел на борьбу ради нас.

8. Но как, говорят, безграничное может соединиться с ограниченным? – Отлично. Не сложив с Себя безграничность, но то, что объемлет по могуществу (δυναμικῶς), с этим соединяется по лицу (προσωπικῶς); потому что не так будто бы оно вмещается в ограниченном, но в нем, можно сказать, ограниченное приемлется вместе со своим личным свойством, как бы некое примыкающее к нему орудие; и если возможно разъяснить на примере из природы это сущее выше природы положение, то – как рука Петра лично соединена с умом Петра, или как полагающие, что у всех людей единый, предсуществовавший ум, который, говорили они, соединяется поодиночке с человеческими телами, и просторность ума – настолько, насколько и стольким людям неделимо разделяется, как если бы это был единый восприемлющий, кто его вмещает; и говорящие это казались и самим себе, и многим слушателям за разумно рассуждающих.

9. И по какой причине Он не пришел с Божественной славой? – Потому что долженствовало праведно разрешить согрешение людей, т. е. – смертью; намеревающийся же умереть не должен раскрывать Свою славу; потому что тогда все бы Его почтили, когда явно воссияла бы для них Его слава; иным же образом Он явил Свою славу, не только совершая чудеса, но и с властью совершал величайшие дела. И почему Он не окружил Себя богатством и славою, и этими людскими спесями? – Потому что Он скорее желал, чтобы люди удерживались от тяготения к сему и склонялись к любомудрию, что Он Сам и совершил, бесчисленное множество убедив и убеждая, вплоть до того, что следует ныне избрать простой образ жизни и бедный и отдать себя любомудрому и непорочному образу жизни, следуя Его примеру; потому что не иначе люди достигнут истинного счастья; но Он также не хотел, чтобы они мощь Его учений приписывали мирской силе, но скорее – Божественному могуществу; потому что теперь для всех желающих рассудить – ясно, что никогда при таком стечении обстоятельств и крайнего любомудрия и смирения невозможно бы было перевернуть весь мир и повсюду ввести свои законы, если бы только Он не обладал величайшей силой, которая на время была прикровенна и скрыта под телом.

10. И почему, после того, как грех был отпущен силою страсти и смерти Христовой, возмездие за него продолжает еще угнетать естество (человечество)? –Дабы верующие были сообразны Христу, как члены – голове; потому что и не следовало, чтобы освобожденные пользовались большей честью, чем Совершивший им освобождение, и в то же время как Он чрез страдание воспринял славу и возвысился, они бы без страданий стали участниками Его славы и без трудов вступили в наслаждение блаженства. Затем, если бы явно было и в этой жизни освобождение от оных трудов, то показалось бы, что все мы присоединились к вере Христовой ради видимого благоденствия; потому что должно видеть, что Воплощение Божиего Слова побудило нас к восстановлению в нас бесстрастия, чтобы, насколько возможно, достичь предлежащей цели; потому что ни тогда не долженствовало людям непрестанно жить в оном (древнем) Раю и не должно было, чтобы предел счастья заключался в чувственной приятности; но если бы они соблюли Божий закон, они были бы возведены в духовный Рай, и установленная в земном⁵⁴⁰ Раю жизнь прямо была для них предоставлена как некая дорога, по которой идущие напрямик к предлежащей цели должны были бы в недолгом времени достичь ее; потому что необходимо было, чтобы вступившие на этот путь показали свое благоразумие, после чего заслуженно получили бы оные преестественные награды. Но они согрешили, и уже им стало невозможно пребывать в Раю и оставаться и продвигаться на пути к счастью; однако Воплощение Божиего Слова совершило то, что человеческое естество уплатило свой долг таким образом, что стало возможным, чтобы все вместе взятое естество уплатило его и снова нас направило в Рай, т. е. предоставило нам полное использование его, потому что ввело нас в Рай не в чувственном понятии, но неким таинственным образом. Потому что не до́лжно ставить границы Божией любви; как, например, земной царь, переставая гневаться на некоего из своих провинившихся подданных и удостаивая его привычного благоволения, не в силу необходимости вверяет ему то же высокое положение (которое тот прежде занимал), но иными путями (чем раньше), вероятно же и лучшими, приближает его к себе и являет ему, что он с ним примирился. Итак, и нас Бог ввел в лучший Рай, хотя нам и не дал оный первый; так, мы рождаемся в Раю, крещаясь в смерть Христову,⁵⁴¹ и питаемся древом жизни – Телом Владыки, и пьем не воду из райских источников, но Кровь, текущую из Владычнего ребра, – которых кто не вкушает и не пиет, тому невозможно получить вечную жизнь;⁵⁴² и на духовные подвиги Владыка укрепляет нас миропомазанием, и что еще больше: и после того, как нам случится в чем согрешить, и после наступления благодати, справедливо лишает сего Рая, возвращает же в него немедленно тех, которые проявили сердечное раскаяние, и невозможно, чтобы какой-либо человеческий грех остался бы ныне неисцеленным силою Таинств Пострадавшего ради нас. И таким образом мы пребываем в Раю и находимся на более кратком пути к счастью, насколько и неким таинственным образом мы соприкасаемся с Концем его: потому что наш Рай и наш Путь – Христос, как Сам Он сказал,⁵⁴³ и наш Конец; потому что познание Его является пределом для нас и жизнью непрестанной и вечной, после того как она полностью осуществится, а ныне мы приготовляем себя к ней знанием веры. Итак, мы теперь являемся путниками к предлежащей жизни гораздо в большей степени, чем раньше, тем, что и в Раю снова обитаем, и возвращаемся в прежнее состояние, хотя тут такая великая разница положения, что даже и в порядке умственных заключений мы ее не коснулись, и потому, что те же самые нужды продолжают давить на нас.⁵⁴⁴ Однако эти вещи таким образом должны были быть устроены, и иначе не могло быть; и иной способ не был бы более подходящим для спасения людей, и невозможно, чтобы иначе поступить было бы лучше. Или же сознательно избрал худший способ, или лучшего не знал Мудрейший и Превосходный Ум?

11. И ради чего Христос умер крестной смертью? – Избирает Он бесчестный образ смерти, дабы и этим явить Свою любовь к нам: подъяв ради нас не только смерть, но и смерть, исполненную позора и для всех ненавистную; дабы разрешить проклятие, Сам на Себя приняв проклятие,⁵⁴⁵ и ни в чем не согрешив, подвергнуться ради нас, согрешивших, величайшему возмездию; дабы явить нам совершеннейший пример смирения и послушания; дабы уврачевать грех гордыни и разрешить возникшие в силу ее узы; дабы души людей таким образом – на Своем собственном примере – мощно обратить от земных вожделений к любви к Божественной славе, так, чтобы ради стяжания ее отнюдь не ставить вопроса о бесчестной смерти. Итак, действительно, как человек Он умирает на кресте, но как Бог затмевает солнце, потрясает землю, рассекает камни, разрывает завесу храма, воскрешая, являет умерших, поражает распинателей, приводит их в необходимость исповедовать Божество Распятого; затем предается погребению, увы, и тело, высшее всякого телесного естества, покрывается гробом, и воздает последний человеческий долг, чтобы во всем быть сообразным с нами. И, вот, тело отделяется от души Его, Божество же было вместе и с душою и телом Его, но тело не оживлялось Его Божеством, хотя и сущим Источником всякой жизни, потому что не непосредственно от Него оно имело жизнь раньше, а – от души; так что когда оно обнажилось от нее, оно в силу необходимости стало мертвым. Если же возможно, чтобы человек полнее растолковал это, то – и с тем и с другим, отвечающим каждому из них способом, находилось Божество, хотя бы в том, чтобы быть вечным и никоим местом не ограниченным, и тем менее отступило бы Оно от души Его тела, когда на короткое время они разлучились друг от друга; однако не был Бог человеком сообразно телу, Человек же был Богом сообразно душе,⁵⁴⁶ как было, следовательно, и прежде разделения (души от тела); потому что человек, состоящий из души и тела, однако согласно душе, а не телу, является человеком;⁵⁴⁷ и таким образом Божество и душа, и тело были одна Ипостась, хотя и отнюдь не воспротивилась она (Ипостась) кратковременному разрыву (составляющих ее элементов).

12. Итак, вот, во гробе лежит Владычнее тело; но теперь оно лежит образно (на святой плащанице), как тогда – в действительности, потому что ныне оно воспевается как лежащее во гробе, хотя в действительности восседающее на небесных тронах; и к памятствованию и почитанию оного дня, в который все это было совершено, и настоящий день ныне приводит нас, в сопровождении той же траурной печали; Владычняя же душа, облеченная Божественной силой, осияла ад, и пришел Спаситель на помощь душам праведников, как к тем, которые не имели Его своей надеждой, так и к тем, которые весьма Его ожидали, и все они уверовали и поклонились Ему и были освобождены от тамошних уз и взошли в Рай; а те души, которые вследствие грехов ослепли и были полностью искалечены, те не ощутили Божественного сияния и были оставлены и далее там находиться. Душа же благоразумного разбойника была единственной, которая не испытала адских страданий и прямо из этой жизни была перенесена в Рай; потому что смерть Христова, тогда даровав в аду свободу прежде захваченным душам, не допустила, чтобы его душа сначала пошла в ад; потому что душа Владыки на короткое время возобитала в аду, призвав в совершенную веру души содержимых там и Божественной силою освободив их; и души тех, которые сразу же уверовали в Явившегося, покинули оное тяжкое и мрачное место и поднялись оттуда вместе с душою Избавителя; а те, кто не уверовали, так там и остались; но душа некогда бывшего разбойника, как уверовавшая (еще в этой жизни), не могла бы находиться среди оных оставленных; но и вместе с освобожденными она не могла бы быть, как уже прежде них давно уверовавшая, и прежде чем испытать ад за неверие, она стала достойной Рая ради своей веры; вместе с душою Владыки она не могла бы быть в аду, потому что она не могла бы помочь Ему и напрасно бы сопровождала Его.

13. Вот на этом я остановлюсь теперь относительно темы о Божественном Домостроительстве; в другое же время, если Богу будет угодно, я также представлю прорицания о сем, реченные чрез священных пророков, предсказания из книг Сивиллы,⁵⁴⁸ вещания оракулов, прорицания Гермеса, который, как говорят, был наименован египтянами «Трисмегистом» («Трижды величайшим»);⁵⁴⁹ потому что посредством всех них, как бы по некоему соглашению, было созвучно предвещено Пришествие Божие к людям; итак, на основании их и чудес, совершенных нашим Владыкой, и пророчеств Его, которые все, как мы видим, были подтверждены на деле, выясняется истина нашей веры в Него, и что поистине остались слепцами и бессмысленными те, кто, отнюдь не подходя к вопросу с духовной стороны, остались вне сияния света Христова Пришествия, и гораздо хуже оных являются те, которые в настоящее время вместо священных книг обращаются к сгнившим и вздорным басням эллинов, и настолько хуже они тех, насколько и после во многом более ясных доказательств Истины страдают тем же свойственным оным невежеством. Однако теперь и без этих слов и вы, и я знаем, что созерцание сегодняшних событий обращает к себе наш мысленный взор: а это – что Творец всего мира, после множества истязаний и терзаний и всякого вида глумления и бесчинства, распинается, пригвождается ко кресту, распинается вместе с разбойниками, напояется уксусом и желчью, умирает ужасной смертью и после кончины пронзается копьем; затем погребается благочестивыми руками, а со стороны убийц, боящихся Его предсказания о том, что Он воскреснет, твердо охраняется печатями и воинской стражей; при всем этом присутствует Матерь Его вместе с близкими и родственными женами и возлюбленный ученик, который, использовав благожелательство к нему со стороны оных злых вождей, был допущен присутствовать при Страданиях Учителя; а остальные ученики, скрывшись кто где мог, скрывались не по неверию, а из желания выжить, избегали они проявить смелость, а Петр к тому же от страха и отрекся. Это же все было предсказано Владыкой, и ничто с Ним не случилось, что прежде не прозвучало (было объявлено) слуху близких (учеников) Его.

14. Обратите внимание на то, что и наше естество (т. е. человечество)⁵⁵⁰ было разделено надвое: потому что на основании сего оно воздает долг за то, в чем человечество сознательно согрешило; Владыка наш имел власть положить Свою душу или не положить, и положить, и опять принять ее (Ин.10:18); потому что после того, как Бог усвоил Себе человеческое естество как Свою личность (προσωπικῶς), оно должно было свою волю согласовать с Божией, не отвергнув при этом иметь и свое желание, однако свою волю подчинив Божией воле; так, оно страдало и молило, если это возможно, чтобы оная чаша миновала Его; и биемое по голове, оно пресекает восстание против Бога и Его законов; пригвождаемое по рукам и ногам (ко кресту), уничтожает грех оных стоп, которые шли к запрещенному древу, и тех рук, которые собрали смертоносный плод; страдает от горечи (желчи) и остроты (уксуса) за оную сладость (от вкушения запрещенного плода Первыми Людьми); страждет слухом, слыша поношения и хулы, за те уши, которые зачали пагубный совет (обольстителя); в ребро пронзается, дабы плоду ребра (т. е. Еве, сотворенной Богом от ребра Адама) после чувства печали даровать и радость, и чтобы род человеческий вдвойне восприял блага Божественного Провидения; умирает плотью за то, что человек неблаговременно возжелал умственного знания, не удовлетворившись древом жизни, но и отсылает к ненасытному созерцанию знания. Итак, само естество, как было сказано, добровольно уплатило свои долги и от себя внесло Посредницу⁵⁵¹ для чуда Божиего, соответствующую величию и чистоте Воплощаемого, Своею чистотою и непорочностью соревнующую бесплотным (ангельским) естествам: МАТЕРЬ БОЖИЮ,⁵⁵² Которая и присутствуя при Страстях Сына Своего, соболезнует Ему, сгорает сердцем; потому что Она уже не имела к кому обратиться, лишившись единственного Своего Утешения; переносит же благоразумно беду в силу знания тайны: потому что из того, что Ей было известно, зачавшей и родившей Его, были и те чудеса, которые были совершены Им, так и на основании того, что благодать Божия внутренне полностью укрепляла Ее веру, Она – переносясь мысленно к будущей отраде и принимая во внимание освобождение естества (человеческого рода) – не оказалась сломленной тяжестью настоящих зол (бедствий), хотя – несмотря на это – Она страдала, как это было свойственно женщине и матери, хотя и терзалась, хотя и душили Ее слезы, хотя и бросалась на землю Женщина, близкая к старости, безбрачная, незамужная, бездетная, за исключением Его, не имеющая ни Своего города, ни дома, не вкусившая никакой радости, кроме надежд на Бога и проистекающей оттуда чудесной помощи; единственного Сына Своего, Которого и как Чадо Свое любила, и как Бога чтила, Его, приводящего в изумление всякий слух и всякий взор, всех – за исключением оных беззаконных ревнителей Закона – возводившего к добрым чувствам, чудесную Славу Иудеи,⁵⁵³ всей земли Духовное Содержание,⁵⁵⁴ и к тому же, красотой и величавостью телесной превосходящего всех сынов человеческих,⁵⁵⁵ и внутренней чрезвычайной гармонией души имевшего соответствующее внешнее благолепие, – ныне видящая Его умирающим при таком бедственном положении, и, наконец, из страха перед распявшими Его не имеющая возможности благоговейно прильнуть к Его священным останкам. Итак, вот это было то, что внесло человеческое естество, по воле Божией, в дело своего уврачевания; а также оно дало служителей Божией воли – священных учеников, которые в силу своей праведности и всеобъемлющей добродетели были выделены для оного небесного ученичества и во свидетельство Истины, и для проповеди спасения; но это же человечество допустило Анну и Каиафу и их порочный синедрион, и Иуду предателя, и оных жестоких воинов.

15. Итак, вот, поскольку человечество разделилось надвое, одна часть которого благочестиво послужила Божественному плану, а другая содействовала злому бесу в походе иудеев против Христа, то я бы сказал, что разрыв завесы храма таинственно указал на то, что естеству человеческому – под которым скрывалось Божество Христово – случилось полностью стать разделенным в отношении себя и полностью различным в своих частях, так что стало возможным видеть людей – как служителей Божиего человеколюбия, так и пылающих бешенством против Бога. Но мы, вместе с благочестивым разбойником поклоняясь Страждущему, сострадая с Родительницей Его и с верными женами, принимая у себя учеников в сокровенных частях души, находимся в десной части завесы, обладая ныне этим благом по благодати Христовой, и на основании сего ожидаем Его человеколюбия (милости Его) и того, что мы займем положение и стояние одесную Его, уготованное для овец (Его паствы).⁵⁵⁶ Буди! Буди! Буди!