ИСПОВЕДЬ III. ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРАФИМ САРОВСКИЙ (1754–1833). ТАЙНА ЖИВОГО МОЛИТВЕННОГО ОБЩЕНИЯ

Все в нашей жизни совершается изволением Божиим. Господь благоволил, чтобы между духовным отцом и духовным чадом устанавливалось живое молитвенное общение, в результате которого нам открывается тайна спасения. Духовный отец молится о том, чтобы его духовному чаду открылась святая воля Божия, и он захотел бы и смог воспринять благодатную помощь нашего Спасителя – Бога, а духовное чадо молится о том, чтобы понимать совет духовного отца и смиренно вручать себя его молитвенному водительству.

Пример такого общения мы видим у последнего келейника старца Серафима Саровского отца Иоанна с Преподобным. Исполняя обязанности будильщика в монастыре, отец Иоанн встал однажды на два часа раньше положенного времени и отправился к памятникам, находившимся близ собора. Находясь между ними, он вдруг приметил, что у кельи отца Серафима что-то движется взад и вперед. С благоговейным трепетом и молитвой он стал всматриваться и увидел, что это был сам подвижник, который тихо переносил дрова, по одному полену, с одного места на другое, ближайшее. Занимаясь богомыслием и, по слову псалмопевца, предзревая выну пред собою Господа, он в то же время, не оставлял и плоть свою без упражнения и некоего удручения. При этом он чуть слышно творил Иисусову молитву.

Преодолев недоумение, келейник, отец Иоанн, в страхе и радости поспешил и бросился к старцу в ноги, и, целуя их, просил у него благословения. Благословив его, старец трижды тихо повторил: «Благодари Господа (за то), что ты видел, огради себя молчанием и внимай себе».

Господи, мы часто забываем о живом молитвенном общении с духовным отцом и, тем самым, лишаем себя возможности приближать себя к открывающимся тайнам нашего спасения. Мы лишаем себя и молитвенного общения с духовным отцом, и не готовы бываем вручать себя его молитвенному водительству по пути спасения. Прости нас, Господи, что не умеем принимать советы духовного отца и не имеем смирения доверять его наставлениям. Мы не благодарим Господа за то, что видим и слышим от него, не ограждая тайну открытого нам молчанием, и не внимаем себе. Прости нас, Господи, за отсутствие вдумчивой осторожности к тайне открытого и неумение внимать себе.

Отец Серафим всю свою жизнь старался во всем покорять плоть свою духу, и особенно он подвизался против сна. Келейник мог застать его спящим в келье или сенях, сидящим прислонившись спиной к стене и протянув ноги; иногда приклонял голову свою на камень или на деревянный обрубок. Приближаясь к минутам своего отшествия ко Господу, он усугублял свой подвиг против сна. Удрученный пустынными трудами, он по возвращении в свою келью снимал с себя суму и, подкрепив себя малой пищей, предавался сну таким образом: становился на колени и спал ничком к полу, на локтях, поддерживая голову руками. Кровати же вовсе не имел.

Господи, мы же, взирая на этот подвиг преподобного против сна, сознаем свою слабую к этому причастность. Мы любим поспасть вволю, даже ради сна отказываемся от молитвы. Господи, прости нас, что не отвоевываем время у сна для делания добра.

Богомудрый старец однажды своего подопечного, пришедшего к нему за благословением носить власяницу, учил духовной мудрости так: он вдруг замахнулся на него своей правой рукой, как бы желая изо всей силы ударить его по щеке; но не ударил, а только прикоснулся к его уху и сказал: «Вот кто тебя таким образом заушит – это духовная и самая тяжелая верига». Потом, набрав в рот слюны и как бы желая ослепить его ею, сказал: «А если кто-нибудь заплюет тебе таким образом глаза – вот это духовная и самая спасительная власяница, только надо носить их с благодарением, зная, что эти духовные вериги и власяница выше тех, которые из тщеславия хочется обыкновенно носить людям. Что же будет в том, что наденем и вериги, и власяницу, а будем спать, пить, и есть столько, сколько хочется. Притом же мы не можем и самомалейшего оскорбления от брата понести великодушно. От начальнического же слова и выговора впадаем в совершенное уныние или отчаяние, так что и в другое место работы и послушания выходим мыслью, и с завистью смотрим на братьев своих, которые в милости и доверенности у настоятеля или у другого начальника.

Господи, и нам необходимо духовно взрослеть, и сначала видеть, а потом и переносить «заушения» и «заплевания» от других людей, вменяя их себе как веригу и власяницу, ради Христа на себя возложенную. Господи, прости, что не можем еще с терпением и великодушием их переносить. И все это от того, что не можем отказаться спать, пить и есть столько, сколько хочется. И великодушно не переносим и самомалейшего оскорбления от брата. И от начальнического слова и выговора впадаем в совершенное уныние, и даже отчаяние. И еще мы завидуем тем, кто в милости и доверенности у начальства. Прости нас, Господи.

Желая утвердить свое чадо на пути спасения, отец Серафим благословил своего келейника приобщаться Пречистых Тайн во все двунадесятые праздники. Накануне этого он должен был вкушать пищу только единожды и то с воздержанием, а в прочие дни употреблял бы пищу дважды в день вместе с братией.

Такая духовная установка отца Серафима наводит нас на размышление: есть ли и у нас благословение нашего духовного отца, как часто и в какие дни мы должны причащаться, и как именно готовиться к участию в Причащении Святых Христовых Тайн. Чаще всего мы делаем это самочинно и по своему усмотрению, и тайна молитвенного общения с духовником остается для нас нераскрытой и мудрость духовная не дается нам. Прости нас, Господи, и утверди указанный отцом Серафимом порядок ввести в порядок нашей духовной жизни.

Указанный преподобным Серафимом порядок не всегда проходил у отца Иоанна гладко. Вот как он описывает случившееся с ним однажды.

«Накануне двунадесятого праздника, отпев раннюю обедню и придя в свою келью, я для подкрепления истощенных сил съел просфору и напился чаю. Этим бы и надлежало мне довольствоваться до принятия Пречистых Тайн, но когда пошли все к трапезе в обыденное время, то и я, по обычаю, пошел туда же и вкусил там пищу.

После же вечерни зашел ко мне один дальний посетитель, который питал особенную веру и любовь к отцу Серафиму, имел и ко мне, грешному, доброе расположение. Угощая гостя братский пищей, я еще вкусил вместе с ним. После этого мне вдруг припомнилось, что настоящий день был накануне двунадесятого праздника, и что я, по завету старца, должен приобщаться Святых Тайн, а потому вкушать пищу должен только один раз. Начиная думать о своем невнимании к старческой заповеди, я начал падать духом, и чем более думал, тем более отчаивался. Тьма ужасающих мыслей, одна за другой, теснились в моей голове. Одна мысль говорила, что если я не соблюл заповеди старца, то недостоин приобщаться Пречистых Тайн, а другая – напротив, что если я не приступаю к причащению, тогда отец Серафим спросит меня о причине, и как я буду отвечать ему. Третья же мысль, еще страшнейшая, твердила мне непрестанно, что если я дерзну приступить к священной трапезе, несмотря на свое недостоинство, то Господь поразит меня смертью. Несмотря, однако, на эту мысленную борьбу, я всячески старался преодолеть ее, чтобы не лишить себя Святыни и не оскорбить старца, и, готовясь, прочитал правило, потом исповедался. Но хотя духовный отец и разрешил меня, сказав, чтобы я приступил к Святым Тайнам без всякого смущения, ибо заслуги Господа нашего Иисуса Христа разрешают все наши грехи, однако же я не успокоился духом. Враг не захотел оставить видимую добычу и всячески старался удалить мою душу от соединения со Сладчайшим Иисусом. На другой день во время литургии, он напал на меня с теми же убийственными мыслями и в гораздо большей степени. А когда я надел по благословению служащего иерея, стихарь, в котором обыкновенно причащался Святых Тайн, мои мучения дошли до самой крайности. Вместо упования на заслуги Христа Спасителя, покрывающие все согрешения, мне представилось, что, по Суду Божию, за мое недостоинство и презрение заповеди старческой я буду или сожжен огнем, или живой поглощен землей в виду всех предстоящих в храме, как только приступлю к Святой Чаше. Уже я весь горел адским огнем и, видимо, погибал в отчаянии, в этот самый миг какое-то неизгладимое влечение позвало меня в Священный алтарь, и я без всякого рассуждения последовал туда, как бы на призыв моего Ангела-хранителя, по молитвам отца Серафима. Это была та минута, когда старец только что приобщился Святых Тайн, а служащий иерей готовился отверзать Царские врата. Я взглянул на отца Серафима и увидел, что он сделал мне знак рукой. Со страхом и благоговением обошел я Священный Престол и пал в ноги отцу Серафиму. Старец поднял меня. Благословил и сказал мне вот какие сладостные слова: «Если бы мы океан наполнили нашими слезами, то и тогда не могли бы удовлетворить Господа за то, что Он излил на нас туне, питая нас Пречистою Своею Плотию и Кровию, которые нас омывают, очищают и воскрешают. Итак, приступи без сомнения и не смущайся, только веруй, что это есть истинное Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, которая дается нам во исцеление всех наших грехов».

Многие из нас когда-то переживали подобные бесовские наваждения и борьбу помыслов из-за не совсем доброкачественного поведения при подготовке к причащению Святых Христовых Тайн. Многие, не вручив себя молитвам духовника, отлагали причащение Святых Тайн, не доверив победу над грехами заслугам Господа нашего Иисуса Христа, самонадеянно полагаясь на свои труды и подвиги, и потому уклонялись от пути спасения. Прости нас, Господи, и умудри доверять Твоим спасительным заслугам, а не себе, и в них полагать упование нашего спасения.

Желая поведать своему келейнику некую великую тайну блаженный старец заграждал его уста, и первое, что он говорил: «Огради себя молчанием». И тут отец Серафим начал раскрывать перед ним историю пророков, апостолов, святых отцов, преподобных, мучеников. Со свойственной ему простотой отец Серафим описывал их подвиги и страдания, твердую веру и пламенную любовь к Спасителю, по стезям Которого они неуклонно шли, неся каждый свой крест для получения спасения; вспоминал и разные их чудотворения, которые они совершали Благодатью Божией, к славе Господа. Описывал также и подвиги подвижников, в иночестве прославившихся своими подвигами: в злострадании и непрестанном над собой бдении. Он говорил, что все Святые Божии, которых ублажает Святая Церковь, оставили нам, по своем успении, жизнь свою как пример для подражания, и что все они были нам подобострастны, но неуклонным исполнением заповедей Христовых достигли совершенства и спасения, обрели благодать и сподобились разнообразных даров Святого Духа. «Исполнение же заповедей Христовых есть бремя легкое для каждого христианина», как сказал Сам Спаситель наш, только нужно всегда иметь их в памяти, а для этого всегда нужно иметь в уме и на устах молитву Иисусову, а перед очами представлять жизнь и страдания Господа нашего Иисуса Христа, Который из любви к роду человеческому пострадал до смерти крестной. Но в то же время необходимо очищать совесть исповеданием грехов своих и приобщением Пречистых Тайн Христовых.

Совет преподобного Серафима при прикосновении к тайне спасения важен и обязателен и для нас: «Огради себя молчанием». У нас же такой заботы нет, и мы, теряя смирение, не ограждаем свои уста молчанием. Прости нас, Господи.

Господи, мы не учимся и не умеем раскрывать перед своими очами и перед взором других собеседников историю пророков, апостолов, святых отцов, мучеников, обращая внимание на их подвиги и страдания, на твердую веру и пламенную любовь к Спасителю, по стезям Которого они неуклонно шли, неся свой крест для получения спасения. Прости нас, Господи, за это.

Преподобный говорил, что все святые Божии, которых ублажает Святая Церковь, оставили нам, по своем успении, жизнь свою как пример для подражания. Они все, говорил он, были нам подобострастны, но неуклонным исполнением заповедей Христовых достигли совершенства и спасения, обрели благодать и сподобились разнообразных даров Святого Духа. Мы же еще твердо не определились, кто из святых нам пример для подражания. Нет у нас и решимости неуклонно исполнять заповеди Христовы, чтобы через них достичь совершенства, и обрести дары Святого Духа. Прости нас, Господи, за отсутствие конкретных действий, ведущих к совершенству и спасению.

Господи, мы не храним в своей памяти заповедей Твоих, в уме и на устах почти всегда отсутствует молитва Иисусова, и перед очами нашими не представляется жизнь и страдания Господа нашего Иисуса Христа. Прости нас, Господи, за забывчивость и неприятие Твоей к нам любви.

И еще старец говорил: «Радость моя, молю тебя, стяжи мирный дух!» И тут же начал объяснять стяжание мирного духа. По его словам это значит привести себя в такое состояние, чтобы дух наш ничем не возмущался. Надобно быть подобно мертвому или слепому во всех скорбях, клеветах, гонениях и поношениях, которые неминуемо приходят ко всем истинно шествующим по спасительным стезям Христовым, ибо многими скорбями подобает войти в Царство Небесное. «Так спаслись все праведники и наследовали вечное блаженство, а перед ним вся слава мира сего как ничто, все блага и радости мирские и тени того не имеют, что уготовано любящим Бога в Небесных Обителях: там вечная радость и торжество. Для того, чтобы дать духу нашему свободу возноситься туда и питаться от сладчайшей беседы с Господом, нужно смирять себя непрестанным бдением и памятованием Господа. «Вот я, убогий Серафим, для сего прохожу Святое Евангелие ежедневно: в понедельник читаю от Матфея, от начала до конца, во вторник – от Марка, в среду – от Луки, в четверток – от Иоанна; в последние дни разделяю Деяния и Послания Апостольские, и ни одного дня не пропускаю, чтобы не прочитать Евангелия и Апостола дневного и святому. Через это не только душа моя, но и самое тело услаждается и питается оттого, что я беседую с Господом, содержу в памяти моей жизнь и страдания Его, день и ночь славословлю, хвалю и благодарю Искупителя моего за все Его милости, изливаемые к роду человеческому и ко мне, недостойному». И после этого старец снова сказал отцу Иоанну: «Радость моя, молю тебя, стяжи мирный дух, и тогда тысячи душ спасутся около тебя!»

«Стяжать дух мирен» – актуальная задача и для нас. А это значит привести себя в такое состояние, чтобы дух наш ничем не возмущался. Господи, мы мало или совсем не подвизаемся в стяжании духа мирного, мы не приводим себя в такое состояние, чтобы дух наш ничем не возмущался. Во всех скорбях, клеветах, гонениях и поношениях мы еще не научились быть подобно мертвым или слепым. Прости нас, Господи, что мы не желаем многими скорбями входить в Царство Небесное. А ведь именно так спаслись все праведники и наследовали вечное блаженство, перед которым вся слава мира сего – ничто, все блага и радости мирские меркнут перед тем, что уготовано в Обителях Небесных любящим Бога. Господи, прости нас, что мы не живем ожиданием блаженства в Небесных Обителях, а пытаемся его подменить земными благами и радостями.

Господи, прости нас, что мы не даем нашему духу возноситься в Небесные селения и питаться от сладчайшей беседы с Господом. Прости нас, Господи, что не желаем смирять себя непрестанным бдением, молитвой и памятованием Господа, последуя примеру преподобного Серафима. Прости нас, Господи, что не слышим в сердце своем мольбу Преподобного, обращенную к нам: «Радость моя, молю тебя, стяжи мирный дух, и тогда тысячи душ спасутся около тебя!» Прости нас, Господи, что мы всем желанием своей души еще не восхотели приобрести этот мирный дух, о котором говорит Преподобный.

Мы не падаем перед иконой преподобного Серафима, не лобызаем ее, со слезами на просим его, как отца и наставника, чтобы он излил свои молитвы пред Господом и Царицей Небесной о спасении нашей грешной души. Мы не умеем в такую минуту всего себя поручать его водительству, чтобы, видя нашу преданность, он еще раз во всегдашнее нам напоминание сказал: «Радость моя, молю тебя, стяжи мирный дух!»

Проявляя заботу о дивеевских сестрах, старец говорил: «Если у них будет хлеб, то унывать не будут, а если не будет хлеба, то уныние одолеет». И потом еще прибавил: «Многие пестуны, по слову апостола, но не многие отцы; многие советуют им терпеть, но сами с ними и за них терпеть не хотят. Пусть за общение с ними нас все поносят и оскорбляют всячески, но мы послушаем апостола Иакова, который говорит: «Ведущему добро творити и не творящему – грех есть», – а не оставлять сирот. Хотя бы они и не давали монашеских обетов, но если сохранят в обители, при помощи Царицы Небесной, девство свое, то сугубую награду получат в будущем. В мире же бесприютной деве трудно спастись, потому что весь мир во зле лежит».

Господи, мы плохо знаем, у кого нет хлеба, и как им его дать, чтобы люди не унывали. Во многих таких случаях мы склонны быть воспитателями, а не отцами. Ведая, как творить добро, мы не творим его, и тем согрешаем перед Богом. Прости нас, Господи.

Отец Серафим завещал всем монашествующим, равно и каждому христианину правило, извлеченное им из преданий и правил святых отец.

Восстав от сна, всякий должен оградить себя крестным знамением и, став на избранном месте, читать ту спасительную молитву, которую передал Сам Господь, то есть «Отче наш» до конца, трижды; потом трижды «Богородице Дево, радуйся» до конца и, наконец единожды Символ веры.

Совершив это утреннее правило, христианин пусть отходит на свое дело и, занимаясь им дома или находясь в пути, должен читать тихо про себя: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», а если окружают его люди, тогда, занимаясь делом, пусть только умом говорит: «Господи, помилуй», – и это продолжать до самого обеда. Перед обедом же совершает вышеуказанное утреннее правило.

После обеда, исполняя свое дело, всякий должен читать также тихо: «Пресвятая Богородице, спаси мя грешного», – и это продолжать до самой ночи. Когда же случится проводить время в уединении, тогда нужно читать: «Господи, Иисусе Христе, Богородицею помилуй мя грешного», а ложась спасть на ночь христианину следует повторить утреннее правило и после него с крестным знамением пусть засыпает. При этом старец говорил, что христианин, держась этого малого правила, как спасительного якоря среди волн мирской суеты, со смирением выполняя его, может достигнуть меры христианского совершенства и любви Божественной, потому что эти три молитвы суть основание христианства: первая – как слово Самого Господа и которую Он поставил в образец всех молитв; вторая принесена с неба Архангелом в приветствие Пресвятой Деве, Матери Господа; последняя же заключает в себе догматы христианской веры.

Если же христианин, держась этого правила, имеет еще несколько свободного времени, тогда пусть он присоединяет к нему и другие молитвословия, как-то: несколько зачал их Священного Писания и Апостола и каноны, акафисты, псалмы, молитвы и прочее, через это он восходит мало-помалу наверх христианских добродетелей. Если же кому-нибудь бывает невозможно выполнять и этого малого правила, – например, слуге по обязанности к своему господину, или служащему, по обязанности к своей должности, – то мудрый старец советовал выполнять это правило и лежа, и на ходьбе, и при самом исполнении дела, помня слова Писания: «Всяк бо, иже призовет имя Господне, спасется».

Господи, мы мало вдумываемся в суть молитвенного правила, которое советует нам исполнять преподобный Серафим. Это правило не для сокращения молитвенного последования, а комплексное делание для памятования о Боге, постоянного хождения перед Ним и подтверждения нашей готовности принимать от Господа милость и благодатное участие Спасителя в нашей жизни. Прости нас, Господи, что эта готовность не всегда нами проявляется и правило, данное нам преподобным Серафимом, не дает нам настоящей молитвенной и духовной выправки.