Глава III. Виды нравственных переживаний и нравственный закон

Чувство стыда: стыд – первичный задаток нравственного чувства, следствие предосудительного поступка; определение стыда, внешнее отображение в лице и глазах, внутреннее переживание на непослушание голосу долга; стыд ложный и стыд благодати, стыдливость и ее назначение, взаимодействие стыда и стыдливости, польза стыда в борьбе за нравственную жизнь

Этим чувством является стыд.

Стыд – это свойство согрешившей человеческой природы. Чувство стыда врождено нравственному самосознанию человека и принадлежит к первичным задаткам нравственного чувства.

Впервые чувство стыда испытал Адам после грехопадения, когда сказал Богу: " я наг и скрылся» (Быт. 3, 10). И до сего дня стыд вспыхивает в человеке после совершения предосудительного, недозволенного, постыдного действия, нарушающего его внутренний мир и достоинство.

Стыд выражается в чувстве смущения, тревоги, беспокойства, вины и завершается самоукорением, раскаянием, внутренней исповедью перед совестью.

Стыд вносит в душу нечто тревожное и постыдное. Он определяется как чувство сильного смущения от сознания предосудительности поступка.

Внешне стыд отображается в лице и выражении глаз: лицо заливается краской стыда, в глазах появляется тревога. Человек может испытывать стыд за непослушание голосу долга, за то, что он противился воле Божией, за пренебрежение к своему христианскому званию и общественному долгу. «Если ты христианин, – говорит апостол Петр, – то не стыдись, но прославляй Бога за такую честь» (1Пет. 4, 16). Сам Христос не стыдился называть христиан братьями (Евр. 2, 11). «Если бы мы, – говорит авва Исаия, – увидели наши грехи таковыми, каковы они на самом деле, то объял бы нас такой стыд, что мы не осмелились бы смотреть в лицо братьям нашим, отдавая всем предпочтение пред собою»².

Стыд ложный – это стыд не перед совестью и Богом, а перед людьми. Вспомним обстоятельства мученической кончины святого Иоанна Крестителя. Стыд Ирода перед своими придворными по поводу своей безрассудной клятвы довел его до преступления. Он против собственного убеждения предает смерти величайшего пророка. Внутреннее убеждение в невиновности пророка Иоанна и благотворном влиянии на его преступную душу пробудило в нем смущение и стыд перед самим собой. Но в порочном его сердце проблеск истинного стыда перед своей совестью был подавлен стыдом ложным перед людьми. Такой стыд ведет ко греху.

Стыд истинный ведет человека к честности и мужеству, открывает ему лучшее в противовес худшему, пробуждает созерцание идеала, влечет усмотрение подлинного совершенства, взыскует божественного. Это стыд благодатный. Его-то утверждает в жизни премудрый сын Сирахов, говоря: «Есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд – слава и благодать» (Сир. 4, 25).

Наряду со стыдом в человеке живет стыдливость. Апостол Павел высказывает женщинам-христианкам пожелание «в приличном одеянии со стыдливостью и целомудрием... посвящать себя благочестию» (1Тим. 2, 9–10). Стыдливость, развиваясь вместе с целомудрием, помогает созиданию чистоты и благочестия в личной, семейной, церковной и общественной жизни.

Действительно, стыдливость представляет собой предварительный стыд, предупреждающий грехи и преступления человека. Стыдливость есть смущение души при виде нравственного неприличия, при появлении соблазна и греха. Ее можно назвать обонянием души, которое дает ей возможность издали чувствовать след греха и отвращаться от него. Премудрый сын Сирахов особенно высоко ставит присутствие стыдливости в женщине. «Благодать на благодать, – говорит он, – женщина стыдливая» (Сир. 26, 18). Стыдливость, таким образом, является охраной добродетели и уздой порока.

Стыдливость тесно связана с цельностью, правотой и чистотой духа, при ней становится преступлением и нечистая мысль, и воззрение с вожделением (Мф. 5, 28). Осторожные и целомудренные отношения юноши и девушки строятся на душевной чистоте, так как ничто столь решительно не разрушает правильного течения нашей внутренней жизни, как преступные плотские связи, наполняющие ум нечистыми мыслями и сердце страстными вожделениями, расслабляющими силу воли и поражающими нашу душу болезненной немощью в совершении всякой добродетели. Здесь-то Господь и поставил в человеке стража – целомудренную стыдливость, очищаемую молитвой и охраняемую благодатью Божией. Именно эта ангельская стыдливость не допускает рассеянного взгляда, неосторожного слова и прикосновения из опасения, что страсть, как электрический ток, быстро передастся от одного лица к другому.

И если стыд сигнализирует о наступлении тревоги и бедствия во внутреннем мире человека, то стыдливость предупреждает, предостерегает от такого бедствия. Только она, не умолкая и не замирая, будет постоянно стоять на страже духовно-моральной жизни человека. Видимо, поэтому авва Исаия советует христианам: «Лицо твое, облеченное стыдливостью, да будет опущено к земле»³.

Стыд помогает нам в этом, своевременно указывая на ошибки и провалы на путях нравственной жизни и тем самым требуя незамедлительного исправления ошибок. Значит, истинный стыд полезен человеку, если человек разумно пользуется его показаниями. Поэтому каждая вспышка стыда да будет сигналом и поводом для нас к переходу от плохого к хорошему, от злого к доброму, от постыдного и недозволенного – к заповеданному и достойному великого звания христианина.

Чувство совести: сущность совести, религиозная очевидность «благой вести» Божией применительно к данному человеку, знание человека о себе самом через совесть, свидетельство совести и ее подобия, позыв к совершению определенного нравственного поступка, порыв скрытой энергии духа; путь к внутренней духовной свободе, действие совести – начало творческое, приносящее человеку индивидуальное состояние, блаженное единство, душевно-духовная цельность в своем собственном существе, радостная близость к Богу; возбуждение совестного чувства раскаяния, подлинного покаяния и исправления; неодинаковость совести у всех людей, необходимость чистой и непорочной совести для истинно нравственной жизни христиан

Совесть исходит из той же колыбели нравственного чувства, что и стыд, но с еще большей остротой и требовательностью. В ней проявляется владычное единство духа. Благодаря этому единству совесть не нуждается в рассудочных суждениях, логических обоснованиях и аргументах. Голос ее евангельски ясен и строг: да-да и нет-нет. Этот голос неподкупен и безупречен при святой и богоугодной жизни человека, как голос той правды, которая заложена Богом в духовной природе человека и действует через его совесть.

Действия совести можно уподобить кабельному телевидению, где специально для данного человека возвещается Откровение Божие, «благая весть Божия», препровождающая его к Совершенству и Святости. Поэтому по своей сущности совесть может быть названа ответственным внутренним центром, в котором руководящая роль отводится религиозной очевидности, то есть видению тех заданий, которые желает сообщить человеку Бог. Кроме этого, совесть может быть названа внутренним судилищем, в котором контролируется и оценивается личное поведение человека или конкретный случай его жизни. В связи с этим совесть несет в себе функции законодателя, судии и мздовоздаятеля.

Совесть дает человеку знание о нем самом. Через названные функции – возвещение закона, экспертизу его исполнения и воздаяние – совесть побуждает человека из глубины внимать гласу Божию, узнавать Его в Его Божественности и свободно вменять Его себе в идеал и закон, обязывая человека исполнять его силой благодати Божией. Каждый поступок воспринимается духовно-нравственной природой человека, со всеми его внешними и внутренними обстоятельствами, и оценивается в свете требований нравственного закона. При положительной оценке задуманного и совершенного дела совесть награждает человека радостью и одобрением. А если поступок не согласуется с нравственным законом, то она причиняет человеку мучительное, тревожное переживание. Видимо, это обстоятельство подвигло преподобного Иоанна Лествичника назвать совесть «словом и обличением Ангела Хранителя, данного христианину при крещении»⁴.

Вопрошающий стук человека в двери совести есть «особый вид молитвы», а совесть есть та внутренняя сила Божия в нас, которая открывается как наше собственное глубочайшее существо. Действие совести подобно молнии, сверкающей в ночи, или мощному подземному толчку, как при землетрясении. «Здесь нет, – говорит И. А. Ильин, – по-человечески раскрытой разумности, но есть некий ослепительный свет, озаряющий внутренние пространства души»⁵. От этого света человек мгновенно прозревает, ибо совесть есть состояние нравственной очевидности с присущей ей некоей сокровенной божественной разумностью.

Совесть говорит человеку не звуками, не словами и понятиями. Она дает разумное, определенное и очевидное, но не на языке человеческого мышления. Она проявляется в душе в виде могучего позыва к совершенно определенному нравственному поступку или образу действий. Все лучи нравственного чувствования и видения, приходящие из внешнего и внутреннего опыта, обычно концентрируются в сердце в единый мощный фокус. Все сердечные раны, посланные жизненным опытом, напрягают там одну волевую пружину, которая долго ждала своего часа и наконец дождалась. Сам человек мог и не знать об этом: Дух совершил с ним свое дело. Все, что с виду «исчезло», на самом деле отнюдь не погибло. В бессознательной бездне сердца происходило не бесследное исчезновение, а накопление, концентрация и перегорание. И вот действие совести и есть порыв этой скрытой энергии духа, или обнаружение накопленного клада.

Совесть вступает в жизнь человека как разряд неутоленной любви, как воля к нравственному совершенству, как порыв к действию, достойному Бога и возводящему к Нему через уподобление Ему. В этот миг жизнь его состоит в том, что он чувствует, как эта сила схватила его, опалила и гонит его как бы неким духовным необоримым ветром к такому-то определенному нравственному поступку или образу действий, может быть, прямо бросает его в этот самый поступок. В этот миг он переживает данный поступок как нечто абсолютно необходимое и единственно возможное. Он не размышляет над ним, ему нечего взвешивать и соображать; он не колеблется – поступает, действует. Он действует так, что сам чувствует себя в этом абсолютно необходимом поступке совершенно свободным; и он не обманывается, ибо совесть есть один из вернейших путей к внутренней духовной свободе. И в этот единственно возможный поступок свой он вкладывает целиком всю душу, как бы до краев наполняя его своим присутствием. Это не есть «навязанный» ему поступок, предписанный чужой силой. Нет, это его собственный поступок, которому он всецело отдается. Он не может иначе поступить и не хочет иначе поступать, а сердце его полно непоколебимой уверенности в том, что он и не должен и не смеет действовать иначе. И поэтому, когда он впоследствии мысленно возвращается к этому мигу, он убеждается, что иначе не мог хотеть, иначе не хотел бы мочь и не смел поступить иначе. Высший закон совпал с желанием его сердца. Он сам и некая таинственно-священная высшая сила, дыхание которой он мысленно осязал в глубине своего сердца, хотели одного и того же: именно того, что он совершил. Так что он, совершая, был прав перед законом этой Божественной силы, с коей вступил тогда в некое трепетное и блаженное единение.

Действие совести, в отличие от всякого формального закона, имеет в виду не общее всем людям, а индивидуальное состояние одного человека; оно не уравнивает людей, а зовет каждого отдельно к осуществлению того добра, которое ему доступно, и той справедливости, которая причитается от него другим людям. Если бы все люди стали жить по совести, то они вовсе не начали бы делать одно и то же, хотя все начали бы действовать в едином направлении, ибо совесть несла бы им однородные содержания. А это означает, что совесть есть начало не механическое, а органическое, не уравнивающее, а распределяющее, не мертвящее, а творческое.

Это знает тот, кто хотя бы однажды имел счастье пережить сполна действие совести, то есть не только воспринять ее зов и луч, но и отдаться ему, и, благодаря его действию, совершить поступок, тот никогда не забудет этого события в своей жизни. Это событие состоит в том, что человек в этот миг достигает блаженного единства, душевно-духовной цельности в своем собственном существе и притом, что важнее всего, цельности в добре. Ибо в совестном акте человек ощущает радостную близость к Богу. В самом себе, в священной глубине своего вдохновенного и трепещущего сердца он чувствует подлинное, живое дыхание Божие, веяние Духа Святого и, почувствовав его, свободно и радостно предается ему, как свой своему, чтобы утратить себя в единении с Ним и стать вдохновенным воплощением Его святой воли. В этот миг он впервые ощутит, что значит прошение: да будет воля Твоя...

Таким образом, совесть создает в человеке алтарь его жизни, место его одиноких молитв и благих решений⁶.

Голос совести говорит человеку, что справедливо и что несправедливо, что добро и что зло, что плохо и что хорошо в его поведении. Она прямо, своим голосом старается разоблачить ложные добродетели, которыми человеку хочется похвалиться, и потому находится в непрестанной борьбе с нашим самолюбием и нашей гордостью. Совесть не щадит никакого греха и при всяком случае напоминает человеку о прошедших преступлениях, чтобы они не забылись для покаяния в них. Она напоминает нам о правосудии Божием, перед которым придется каждому человеку отвечать за свои грехи.

Запечатлевая в сознании греховность совершенного поступка, совесть возбуждает в человеке чувство раскаяния: признание мыслей и деяний греховными с сожалением о них и с желанием их исправить. И поскольку совесть тесно связана с деятельностью всех трех способностей души: ума, чувства и воли, и все они непременно запечатлеваются в совести, то она ведет человека от раскаяния к подлинному покаянию и исправлению. Так было с братьями Иосифа в Египте, когда они принесли раскаяние в соделанном грехе, как только совесть напомнила им о нем (Быт. 42, 21–22).

Подлинное раскаяние переходит в желание и решимость исправиться и просить прощения перед Богом за соделанное греховное дело. Так благодаря совести рождается покаяние с принесением плодов исправления.

Со времени грехопадения совесть перестала быть одинаковой во всех людях. С тех пор она, как и все силы и способности человека, нуждается и в общем развитии человека, и в особом развитии его нравственных основ: нравственного чувства, чувства долга, обязанности, ответственности, чести и других. Чем сильнее эти чувства развиты, тем сильнее звучит родственный им голос совести. И наоборот, если нравственные основы недостаточно развиты, а разум и воля действуют в отрыве от них, то и голос совести недостаточно влиятелен и авторитетен.

При развитых нравственных основах совесть приближается к состояниям, называемым в Священном Писании совершенной, доброй (Деян. 23, 1), прекрасной и чистой совестью (Евр. 13, 8). Недостаток в развитии этих основ способствует наступлению нравственного нечувствия, при котором совесть становится порочной, худой, оскверненной, сожженной. «Поэтому, – примечает преподобный Иоанн Лествичник, – непросвещенные крещением не столько бывают мучимы в душе за свои злые дела, как верные. И мучение их как-то неясно»⁷.

Для истинно нравственной жизни христианину нужна чистая и непорочная совесть. Она оживит в душе человека нравственный закон, заявит о себе глубоким знанием его норм и усвоением духа Откровенного закона. Обновление совести происходит силой Откровения, покаянием и участием в церковных Таинствах.

Чувство долга: веление нравственного закона в чувстве долга, смысл слов «долг», «должно», два вида долга, связанных с конечным результатом действий человека; долг общий и частный

Чувство долга, действуя на душу человека своим велением, воспринимается ею как категорический и строгий голос нравственного закона: ты должен – в одном случае, ты не должен – в другом; должно – в одних обстоятельствах, не должно – при других. Для верующего человека этот голос усиливается осознанием того, что в нем присутствует голос Самого Бога, призывающего человека к исполнению заповедей и законов, которые будут спасительны для него.

В словах долг, должно сокрыто внутреннее побуждение к действию, толчок к осуществлению в нашей нравственной жизни требований нравственного закона. В этих словах подразумевается указание на то, чего еще нет в нашей жизни, но без чего человек прожить не может, ибо это должно быть в его жизни. «Кто хранит и исполняет слова Божий как должник, – говорит авва Исаия, – тот познал Бога»⁸.

Долг может быть материальным и нравственным. Долг материальный, например, относится к прошлому, когда какие-либо вещи или деньги были получены взаймы. Он несет в себе обязательство полностью рассчитаться за полученное в обозримом будущем. Долг нравственный относится к необозримому будущему и никогда не может быть погашен полностью. С этим долгом мы рождаемся, и сколько бы мы не творили добра в своей жизни, еще больше его остается за нами, как за неключимыми рабами.

Голос долга помогает душе поддерживать свое достоинство, морально оздоровлять свою внутреннюю жизнь и улучшать свое отношение к людям и вещам. Долг помогает преодолевать трудности, встречающиеся на пути, и через это нравственно возрастать.

Человеку свойственно пользоваться двумя видами долга: общим и частным. Общий долг вмещает в себя долг человека перед Богом, долг гражданина и долг семьянина. Чувство долга побуждает человека выполнять все то, что от него требует Церковь, Родина, семья, работа, общество.

Общее чувство долга питает и поддерживает и всяческий частный долг, являясь его основой. Например, общее чувство семейного долга распадается на частные долги: долг супругов жить в единомыслии друг с другом, долг воспитания детей, долг материального обеспечения семьи. Только глубоко проникшись общим чувством семейного долга, человек может с успехом выполнять и частные долги.

Чувство обязанности: связь частного чувства долга с обязанностью, сила, заложенная в слове «обязанность»; проявление обязанности в каждом очередном деле человека, задача каждой обязанности, избежание коллизий, коллизии мнимые; гармония личных обязанностей с обязанностями коллектива

Когда требование нравственного закона коснется человека, заговорит в нем и потребует исполнения, тогда оно получит значение долга или обязанности. Чувству обязанности особенно близко частное чувство долга.

Слово обязанность происходит от глагола обязать (обвязать), что значит – заставлять, нудить, принуждать, приневоливать, налагать бремя, работу, образ действия. В этом слове заложена огромная сила внутреннего самопринуждения, неотложного действия. Ибо к действиям, к исполнению своих обязанностей человек предназначен по своей природе. Поэтому в слове обязанность преобладает жизненно-практический смысл.

В каждый момент жизни человека его обязанности проявляются во всяком очередном деле совершенно конкретно через необходимые для его выполнения положительные качества – такие, как честность, преданность, верность, требовательность и другие. Все они приобретаются человеком через самопринуждение всегда и во всем, являясь началом преодоления греховных препятствий в себе самом (эгоизм, кичливость) и вне себя для созидания благ жизни временной и вечной.

В нашей жизни крайне важно, чтобы каждая обязанность осуществлялась в свое время и не препятствовала исполнению других обязанностей. Однако на деле мы часто переживаем столкновение обязанностей и в личной, и в семейной, и в общественной жизни. Их обычно называют конфликтами, коллизиями.

Коллизии можно предупреждать, если распределить свое время так, чтобы все исполнялось в свой черед. Во избежании коллизий следует предпочитать высшие обязанности низшим. При столкновении обязанностей необходимо бывает привлечь для их разрешения свою совесть, нравственный такт и совет духовно опытных людей. Свое значение имеют здесь бодрствование и молитва, личный религиозный опыт. Кто водится Духом Божиим (Рим. 8, 14), тот найдет выход при самых запутанных обстоятельствах жизни.

Коллизии могут быть мнимыми, ложными. Они возникают тогда, когда сталкиваются наклонности человека с его обязанностями. Так, человек, склонный к обману, прикрывается якобы обязанностью жить в мире со всеми людьми. Поэтому в разговорах с хорошими людьми он приукрашивает на словах свою жизнь, свои поступки, а с недобрыми легко соглашается, что их поступки не предосудительны, и тем обманывает и себя, и этих людей.

Каждый человек чувствует свою тесную связь с обществом. Она прежде всего обнаруживается в гармонии его личных обязанностей с обязанностями коллектива в целом. Только добросовестным выполнением своих обязанностей всеми членами коллектива обеспечивается общий успех в работе, растут взаимная помощь и доверие, накапливаются силы для дальнейшего роста.

Чувство ответственности: моральная ответственность человека, ее возникновение; предостерегающее значение ответственности; недопустимость безразличных дел, критерий ответственности, увеличение ответственности

За все, что человек делает по чувству долга и обязанности, он несет моральную ответственность перед Богом, совестью и людьми. Ответственность – это отчет совести и разума человека перед Богом и обществом за все им задуманное и совершенное.

Чувство ответственности возникает при начале каждого действия, в тот самый момент, когда человек задумывается о том, совершать его или не совершать. Особенно это чувство усиливается после совершения действия, сопровождаясь чувством удовлетворения, если выполненное согласуется с совестью и нравственными нормами человеческой жизни, либо неудовлетворения, если оно противоречит этим нормам.

Чувство ответственности предостерегает человека от всего, что им задумывается плохого, предосудительного и, наоборот, поощряет, одобряет, воодушевляет на хорошее дело, требуя, чтобы задуманное выполнялось своевременно, безукоризненно, успешно.

С православной точки зрения в жизни человека не может быть безразличных действий, за которые ему не пришлось бы отвечать перед Богом и людьми. Человек получил от Бога жизнь, благодатные средства для единения с Ним и все необходимое для жизни на земле. И мы не только должны, но и обязаны принять все это от Бога. В то же время мы понесем всю полноту ответственности перед Всевышним за то, насколько добросовестно и разумно пользуемся этими благами.

Критерием ответственности во всех действиях является суждение о том, приносит ли нравственное благо и способствует ли духовно-моральному росту все то, что человек получает в играх, слышит в музыке, видит в кино, встречает в музее или на прогулке.

Оно увеличивается в своем значении для жизни человека, когда переходит в чувство вменения, которое продлевает эту ответственность, сохраняя ее и после совершения текущих дел, относя в высшую и вневременную инстанцию – на суд Господа Бога.

Чувство вменения: понятие о нем, свидетельство Священного Писания о вменении; вменение поступков, совершенных человеком на земле, совестью, Церковью и гражданской властью; поступки, подлежащие вменению

Вменение – это воздаяние за нравственный поступок (добрый или худой) соответствующей наградой или наказанием. Вменяются каждому все внутренние и внешние намерения и действия его. Если в жизни человека возникло какое-либо событие, то появились и ответственность за него, и вменение его. Если человеком совершено противозаконное, греховное дело, то оно вменяется ему как беззаконие, достойное наказания. Если же закончено дело нужное и праведное, то оно вменяется ему как праведность, достойная награды.

В Священном Писании неоднократно встречается термин вменение. Например, "Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (Быт. 15, 6). "О, если бы вы только молчали! это было бы вменено вам в мудрость» (Иов. 13, 26). «Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их, и дал нам слово примирения» (2Кор. 5, 19). В этих словах Священного Писания вменение связано с Самим Богом. Это Он вменяет или не вменяет людям их грехи и преступления, их добрые дела и живую, бескорыстную веру.

В земной жизни греховность и праведность человеку вменяет суд совести, Церкви и гражданской власти.

Суд совести человек слышит внутри себя, когда она одобряет или не одобряет его. Но суд совести нельзя считать непогрешимым, пока человек не вошел в меру возраста совершенных, не достиг полного нравственного развития.

Суд Церкви христиане слышат через пастырей, имеющих власть нравственного вменения их жизненных действий и поступков (Мф. 18, 17; Ин. 20, 22–23). Особенно эта власть ощутима в Таинстве Покаяния, где священнику открываются людские грехи и невежествия, и он, облеченный от Бога властью вязать и решить, с мудрой рассудительностью пользуется ею во благо людей.

Суд гражданской власти звучит для человека при созидании им дел исторического, религиозного и культурного значения по законам общежития (1Пет. 2, 13–14). Он в этом случае поощряет человека и отмечает его успехи на пользу всего общества. Он же дает о себе знать, когда эти законы нарушаются, и человек заслуживает порицания и наказания со стороны общества и гражданской власти. По указанию апостола Павла, всякая душа должна подчиняться гражданской власти, поставленной Богом для ограждения от всякого зла в общественной жизни (Рим. 13, 1–4). Следовательно, и здесь, в конечном итоге, вменение совершается Богом.

Каждому человеку вменяются только те поступки, которые совершены им сознательно и свободно. Один и тот же греховный поступок вменяется каждому человеку по-разному, сообразно степени его греховной испорченности вообще и индивидуальных особенностей этого человека в частности.

Никто из смертных не избежит вменения-воздаяния за свои грехи. Последнее вменение-воздаяние произойдет при втором пришествии Сына Божия и всеобщем воскресении людей.

Религиозно-нравственный закон: сердце, узнающее Божественное Откровение и вменяющее его себе в закон; «автономный» способ бытия и деятельности человека, суть автономии – понимать объективное преимущество объективно лучшего и придавать ему субъективное наполнение; нравственная самостоятельность человека, имеющая своим началом «вижу и принимаю» и завершающаяся свободной «очевидностью сердца»; возникновение нравственного за кона; подчинение нравственному закону при посредстве нравственного чувства, разума, свободной воли, основное требование нравственности; естественный нравственный закон, закон Богооткровенный, нравственная мудрость

Религия связывает человека с Богом. Это связь духа с Духом. От Бога исходит Откровение, которое должно быть свободно и цельно принято человеком. От человека же исходит живое, невынужденное и искреннее приятие его, которое восходит к Богу в виде молитвы и согласных с нею дел. Богу нужно человеческое сердце во всей его свободе и искренности: оно должно искать, чтобы обрести, и просить, чтобы было дано (Мф. 7, 7–8). Именно оно само должно узнать истинное Откровение по его божественному совершенству и вменить его себе в закон.

Нравственность заимствует способ бытия и деятельности от человеческого духа. Этот способ именуется «автономией», буквально «самозаконием». Он заключается в желании и умении управлять собой в направлении к лучшему, совершенному, ибо человеческий дух есть сила, направляющая жизнь человека к благим целям. Человеку как существу духовно-нравственному подобает автономия, поскольку он нуждается в лично пережитом опыте, и при полной готовности принять научение от людей более зрелых, опытных и духовно сильных.

Автономия состоит в самостоятельной жизни духа. Она проявляется в нестесненной, добровольной деятельности личной души в ее отношении к духовным предметам и целям. Она составляет необходимый способ бытия духа. Дух или живет согласно закону, или не вступает в жизнь и остается в потенциальном состоянии. Только тот, кто понимает объективное преимущество объективно лучшего и придает этому преимуществу субъективное наполнение и оживление, тот только живет на уровне духовно-нравственном.

Нравственность начинается с личного, свободного и сердечно-искреннего «вижу и принимаю», с самостоятельного удостоверения, из которого возникает нравственная самостоятельность человека. Не переживший этого лично свободного и сердечно-искреннего «принимаю», не имеет религиозной веры и с нравственностью у него не все в порядке.

Таким образом, нравственность для своего жизненного проявления пользуется непреложным законом духа: подлинная нравственность предполагает в человеке лично пережитую, свободную «очевидность сердца» – очевидность совести, долга, обязанности, ответственности, вменения.

Жить по совести, по долгу, жить добродетельно – значит жить в согласии с нравственным законом. Закон подсказывает общие пути и средства для гармонического раскрытия нашей духовно-нравственной природы, для уяснения общих норм и путей жизни.

Для каждого человека нравственный закон возникает из живых показаний его нравственного чувства, которое фиксируется его сознанием и разумом, и в результате обобщения этих показаний. Когда же опыт подобных обобщений переносится на общество людей и получает их одобрение, тогда возникают жизненные нормы, нравственные законы для всех народов. В своей основе данные законы несут в себе общее понятие о нравственно добром как обязательном и нравственно злом как недозволенном.

Нравственному закону человек подчиняется при посредстве нравственного чувства, разума и свободной воли. Вот почему нравственные законы иначе называют правилами, которые направляют нашу волю к указанной в них цели, не принуждая ее, а вызывая свободное расположение души исполнить предлагаемые чувством долга требования. Заявив о себе в душе каждого человека, долг не дает ему покоя до удовлетворения его требований. В этих требованиях скрывается существо нравственной природы человека – его духа, совести и разума. И когда эта природа не находит для себя должного выражения, то не бывает мира в костях человека, как говорит псалмопевец Давид (Пс. 37, 4).

Нравственный закон является неотъемлемой принадлежностью каждого человека, ибо закон совести одного человека понятен и созвучен совести другого. Его требования распространяются на каждого человека, на все его свободные действия, и оценка им дается строго нравственная.

От нравственного закона, от его предписаний человек не может отказаться и остаться безнаказанным. За нарушение закона он обязательно будет отвечать перед совестью, перед общественным мнением и перед Богом. Никому не позволено нарушать этот закон и мириться с этим нарушением, ибо от нарушения закона страдает не закон, а сам его нарушитель.

Еще Каину Господь напоминал основное требование нравственности: «Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4, 6–7). Этими словами подчеркивается: непрестанно твори добро, иначе грех найдет место в твоей жизни.

Тех людей, которые не получили участия в призвании Израиля, Бог во времена неведения предопределил идти своими путями и искать Его ощупью (Деян. 17, 27). Закон Божий открывался им через посредство совести и мыслей, возникающих по поводу показаний совести (Рим. 2, 15). Апостол Павел называет это законом и утверждает, что Бог по этим предписаниям нравственного порядка будет судить язычников (Рим. 1, 8; 2, 12).

Закон, написанный на скрижалях сердца человеческого и заложенный Богом в первозданную природу человека, принято называть естественным нравственным законом. Святой Иоанн Златоуст называет его «надежным сожителем всего рода человеческого»⁹. Опираясь на естественный нравственный закон, язычники развили нравственные обязанности, общественные нормы и порядки, без которых жизнь на земле уже немыслима.

В силу искажения человеческой природы грехом естественный нравственный закон не может считаться абсолютным. Поэтому Священное Писание открывает людям те нормы нравственности, которые принято называть законом Богооткровенным. Этот закон, как говорит Моисей, "в устах твоих и в сердце твоем, чтоб исполнять его» (Втор. 30, 11–14). Это значит, что содержание обнародованных Моисеем заповедей еврейский народ мог найти в себе самом и тем установить тождество обоих законов, а также уточнить и выверить главную сущность и соответствие личных норм жизни с Богооткровенными заповедями и нормами.

Нравственная мудрость во все времена была и остается в большом почете у людей. Она побуждает человека не только знать все общие предписания нравственного закона, но и быть готовым применить эти требования и предписания к своим индивидуальным запросам, особенностям и силам.

Христианская любовь, например, заповедует нам жертвовать собой ради блага ближнего, но не определяет всех частных способов и видов этой жертвенности. Это зависит от личных особенностей и обстоятельств жизни каждого. Один готов жертвовать собой как врач, другой – как воин, третий – как пастырь Христовой Церкви. Мудрость будет состоять в том, чтобы эти жертвы выражали любовь к Богу и человеку при внутренней готовности помогать ближним во славу Божию.