Глава пятая. Пастух в Синайской пустыне

Кончилась жизнь в Египте. Перед Моисеем бескрайние просторы пустынь. Сын фараона теперь будет пастухом овец. Исчерпана мудрость Египетская – открываются глубины Божественной... За сорокалетием – сорокалетие.

Моисей убежал от фараона и остановился в земле Мадиамской (Исх. 2:15).

Пересекши Синайский полуостров, Моисей удаляется прочь от египтян на восток. Он достигает земли Мадиамской, где уже начинается великая Аравийская пустыня.

Прошли века, поменялись наименования земель, поменялись их обитатели. Где земля Мадиамская?

О земле Мадиамской упомянуто в Третьей книге Царств. Адер Идумеянин, противник Соломона, бежит из Мадиама через Фаран в Египет (3Цар. 11:14–18). Итак, путь Адера: Эдом, Мадиам, Фаран, Египет. Мадиам где-то между Эдомом и пустыней Фаран. Но бегство Адера Идумеянина могло быть не по кратчайшему пути, как и думают исследователи, определяя место Мадиамской земли южнее Ецион-Гавера, восточнее Акабского залива Красного моря. Туда бежал Моисей, т.к. там он был уже практически недосягаем для египтян. Пустыни Синайского полуострова едва ли могли стать ему надежным убежищем. Хотя позднее, как пастух, он видимо не раз заходил и в Синайские пустыни.

«Мадиан (Мидиан) Часть Аравии к востоку от Акабского залива. После убийства египетского надсмотрщика Моисей, спасая свою жизнь, бежал из Египта в Мадиан. Он женился на мадианской женщине и жил здеь до тех пор, пока Бог не послал его обратно в Египет» [234, с. 52].

Мадиан – это имя четвертого сына Авраама и Хеттуры (Быт. 25:1–2). Его потомки и заселили восточное побережье Акабского залива. К ним и убежал Моисей. Иосиф Флавий: «(Моисей) прибыв наконец к городу Мадиане, лежащему у Чермного моря и носившему свое имя по одному из сыновей Аврама от Хеттуры, он присел недалеко от города около ближайшего колодца, чтобы отдохнуть от усталости и изнурения» [327, II, 11, 1]. В значительной степени сыновья Авраама и Хеттуры составили северо-аравийские племена. Одним из таковых были мадианитяне. «Мидианитяне, арабское племя, из потомков Авраама от жены его Хеттуры (Быт. 25:2), жившее в соседней Египту Аравии-Петрее и дававшее своим стадам выход до Хорива» [3, с. 5].

От упомянутого у Иосифа Флавия города Модиана археологи нашли сохранившиеся еще развалины. Найдены шахты для добывания серебра и золота, остатки жилищ, плавильни, целые холмы шлака, могилы и катакомбы [240, с. 235]. Там и нашел себе пристанище беглец от двора фараонова Моисей.

Св. Григорий Нисский дает таинственно-аллегорическое толкование событиям жизни Моисея. Столкновение египтянина с евреем означает, по св. Григорию, столкновение «идолослужения с благочестием». Бегство Моисея означает бегство «к лучшему и высшему учению о таинствах». Но потом Моисей вновь поселяется у иноплеменника (Иофора-мадианитянина). Об этом св. Григорий Нисский рассуждает таким образом: «И если вновь приходится селиться у иноплеменника [после того, как однажды уже ушел от иноплеменников-египтян. – Г.Ф.], т.е. если мы вынуждены обратиться к языческой философии, мы можем сделать это только после того, как отгоним лукавых пастухов, не по праву пользующихся колодцем (Исх. 2:15–17) – то есть после того, как мы обличим лжеучителей в лукавом использовании внешней образованности. Так и мы будем жить сами по себе, не ввязываясь в драку и не выступая в ней посредниками, но обитая среди единомышленников, чья воля согласна с нашей – вместе с собственным стадом, и все движения нашей души будут, словно овцы за пастухом, следовать за начальствующим разумом (Логосом)» [64, О жизни Моисея, Толк., п. 16]. Христианину, наученному подлинному любомудрию, приходится обращаться к внешней образованности. Но при этом он должен «отогнать пастухов» лукавых с их неверным отношением к этой образованности. Обращаясь вновь к внешней образованности, душевные движения должно подчинять истинному разуму, душа должна следовать за Словом.

Там, в Мадиамской земле, Моисей обрел свою жену.

И (придя в землю Мадиамскую) сел Моисей у колодезя. У священника Мадиамского (было) семь дочерей, (которые пасли овец отца своего Иофора). Они пришли, начерпали воды, и наполнили корыта, чтобы напоить овец отца своего (Иофора). И пришли пастухи и отогнали их. Тогда встал Моисей, и защитил их, (и начерпал им воды), и напоил овец их. И пришли они к Рагу илу, отцу своему, и он сказал (им): что вы так скоро пришли сегодня? Они сказали: какой-то Египтянин защитил нас от пастухов; и даже начерпал нам воды, и напоил овец (наших). Он сказал дочерям своим: где же он? зачем вы его оставили? позовите его, и пусть он ест хлеб. Моисею понравилось жить у сего человека; и он выдал за Моисея дочь свою Сепфору (Исх. 2:15–21).

Исчезновение Моисея со двора фараона опечалило Аарона и Мариам – они лишились того, кем гордились, да и едва ли знали, куда он исчез. Но в дом Мадиамского священника пришла радость. Прп. Ефрем Сирин: «Аарон и Мариам скорбят о том, кем прежде хвалились и величались; а Иофор, видя красоту и верность Моисея, особливо же ради сопутствующаго ему Бога, убеждает Моисея взять Сепфору в жену, чтобы, как Иаков освободил дочерей Лавановых от трудов пастырских, так и он освободил Сепфору и сестер ея от подобных же трудов. И взял Моисей Сепфору...» [89, Толк, на кн. Исх, с. 345]. Так Моисей женился на дочери Мадиамского священника.

Сепфора, или צפרה (Ципора)⁶ – мадиамское имя жены Моисея, означающее «птица», или «птичка», в буквальном значении даже «когтистая». Восходя к еврейскому корню, имя צפרה (Ципора) иногда производят от צפר (Цафар) – «испускать лучи», и тогда Ципора может означать «лучезарная» [207, с. 307]. Там, в пустыне, бежавший от египетских сокровищ нашел свою птичку, лучезарную свою. Сын фараона теперь простой пастух, пустыня испустила ему навстречу свои лучи, внимавший египетской мудрости внемлет теперь пению пустынной птицы.

Двух сыновей, Гирсама и Елиезера, родила Сепфора Моисею.

Священное Писание порождает вопрос о том, кто же была жена Моисея. Был случай, когда уже после исхода израильского народа из Египта сестра и брат Моисея – Мариам и Аарон возмутились по поводу жены Моисея. И упрекали Мариам и Аарон Моисея за жену Ефиоплянку, которую он взял; ибо он взял за себя Ефиоплянку (Чис. 12:1).

Так кто же была жена Моисея? Одно ли лицо эфиоплянка, вызвавшая бурю возмущения Аарона и Мариам, и Сепфора-мадианитянка? И почему великий законодатель, чрез которого возбранены были браки с иноплеменниками (Исх. 34, 16; Втор. 7:3), сам был женат на иноплеменнице, или даже на двух, а жены из своего народа не имел?

Что касается первой части вопроса о Сепфоре и эфиоплянке, то едва ли имеются теперь достаточно веские основания, чтобы дать определенный ответ. Мнения же имеются такие:

– Блж. Феодорит под женой эфиоплянкой разумеет Сепфору, дочь мадиамитянина Иофора. Названа же Сепфора эфиоплянкой в связи с тем, что земля Мадиамская была смежной с землей эфиопского племени омиритов или савеев (3Цар. 10:1), откуда потом к царю Соломону пришла царица Савская. Евреи могли не особенно-то различать эти племена и могли называть их общим наименованием эфиопов. [155, блж. Феодорит, Толк, на кн. Чис, воп. 22].

Мнение блж. Феодорита подтверждается апокрифом «Пещера сокровищ». Там и отец Сепфоры, и она сама называются кушитами. В Библии Эфиопией, или землей Куш (Хуш) называется Судан. Название это по имени одного из внуков Ноевых (Быт. 10:6–8). Моисей «бежал в Мадиам к кушиту Рагуилу священнику Мадиамскому. Он взял себе дочь священника, кушитку Сепфору, в жены» [24, «Пещера сокровищ», гл. 34, с. 77].

Согласно толкованию «Брюссельской Библии» эфиоплянка – это в данном случае общее название иноземки [13, Толк, на Чис. 12,1]. Моисей женат на иноплеменнице.

Иосиф Флавий подробно описывает, как Моисей женился на дочери Эфиопского царя Фарбис во время его военного похода на Эфиопию еще в египетский период своей жизни задолго до женитьбы на Сепфоре. Иосиф Флавий: «Возблагодарив после покорения эфиопов Господа Бога, Моисей вступил в брак и повел египетское войско обратно на родину» [327, Иуд. древности, II, 10, 2]. Далее Иосиф Флавий отдельно описывает женитьбу Моисея на дочери Мадиамского священника. Таким образом, по Иосифу Флавию, у Моисея были две жены – эфиоплянка Фарбис и мадианитянка Сепфора.

В иудейской традиции имеется еще мнение, что эфиоплянка и Сепфора разные лица, причем на эфиоплянке Моисей женился уже после смерти Сепфоры. Так в комментарии к Пятикнижию в переводе О.К. Штейнберга говорится: «По смерти супруги своей Сепфоры Моисей взял себе жену эфиоплянку из присоединившихся к евреям при выходе из Египта африканцев. Став женою высшаго вождя народа, жена эта чрезвычайно гордилась и дала этим повод к семейному разладу» [3, Числа, с. 40]. Подобное мнение в Толковой Библии А.П. Лопухина: «Иные в эфиоплянке «разумеют кушитку, жительницу южной Аравии, взятую Моисеем после предполагаемой смерти Сепфоры, во избежание родственных связей в Израиле» [191, Толк, на Чис. 12, 1].

Обратимся и ко второй части вопроса. Почему же великий законодатель Израиля сам женат на иноплеменнице? Не были ли правы Аарон и Мариам, возмутившись против Моисеевой жены-эфиоплянки? Дело в том, что запрет на браки с иноплеменниками никогда не был безусловным. Ведь вошли даже в родословную Иисуса Христа Рахав-хананеянка, Руфь-моавитянка. В самом браке с иноплеменниками ничего греховного не было. Бог никогда не заповедовал потомкам Авраама хранить этническую кровную чистоту рода. Бог говорил: Не бери из дочерей их (хананеев) жен сынам своим, дабы дочери их, блудодействуя вслед богов своих, не ввели и сынов твоих в блужение вслед богов своих (Исх. 34:16). Т.е. смысл запрета был в том, чтобы через браки с язычниками не приобщиться и самим их идолопоклонству и нечестию. В этом Моисей был безупречен. Великий законодатель женат на иноземке. Израилю всегда напоминается, что он «первый», но не «последний». Израиль – первенец Божий, но и остальные народы не вне спасительного промысла Божия. Израиль мог хвалиться Богом, но не собою. Даже сам великий Моисей, чрез которого дан был Закон, не был безупречен по букве Закона. Но он поступал в духе Закона и этому должен был чрез него обучиться ведомый им народ. Аарон и Мариам были в тот раз неправы. Возревновали о крови, а не о духе; думали не о святости Божией, а о своей исключительности.

Поучительный и даже несколько загадочный случай произошел с Сепфорой, женой Моисея, когда уже после призвания на горе Хорив к своему великому служению Моисей возвращался с женой и сыновьями в Египет к израильскому народу.

Дорогою на ночлеге случилось, что встретил его (Моисея) Ягве и хотел умертвить его. Тогда Сепфора, взяв каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего и, бросив к ногам его, сказала: ты жених крови у меня. И отошел от него (Господь). Тогда сказала она: жених крови – по обрезанию (Исх. 4:24–26).

Моисей с Сепфорой и сыновьями направляется в Египет, чтобы вывести свой народ из рабства. Так велел ему Бог. Но, вдруг, дорогою на ночлеге случилось, что встретил его Ягве и хотел умертвить его. Каким образом? «Смысл: Моисей опасно заболел» [3, Исх. с. 10]. Неожиданно смертельная опасность нависла над посланником Божиим. Кто же встал на его пути? Семьдесят толковников говорят, что встретил его Ангел Господень (ἄγγελος κυρίου), масоретский же еврейский текст говорит еще определеннее: встретил его Ягве. Сам Ягве становится на пути Моисея. Если же семьдесят толковников говорят о явлении Ангела Господня, то тем не противоречат сказанному. Ведь Ангел Ягве и есть явление Ягве. Ангел Господень есть посылаемое в мир Слово Господне. Итак, Моисей стоит пред Ангелом Грозным, пред Лицем Господним и смертельно заболевает. Еще немного – и душа, не выдержав, оставит тело.

Что же произошло? Почему Пославший Моисея теперь препятствует ему? Дальнейшие события показывают, что смерть отступит от Моисея, когда будет обрезан младший сын его Елиезер, а совершит это Сепфора. Отсюда совершенно ясно, что причина происшедшего дорогою на ночлеге в неосуществленном своевременно обрезании сына Моисея, а препятствовала этому Сепфора. Навлекшая грозную опасность на своего мужа теперь своими же руками должна отвести ее. Делает она это не без некоторого отчаяния и раздражения, но делает.

Т.к. речь идет об обрезании одного только сына, то вполне правомерно предположить, что другой, конечно, старший, был обрезан. Сложившуюся ситуацию хорошо толкует прп. Ефрем Сирин: «И взял Моисей Сепфору, и родила она ему двоих сынов; перваго он обрезал, а другого Сепфора не дала ему обрезать, надеясь на отца и братьев своих... И не дозволила ему обрезать обеих сынов, и не отказала в обоих; уступила одного, чтобы на нем совершилось обрезание Авраамово, и отказала в другом, чтобы в нем продолжалось необрезание дома отца ея» [89, Толк, на кн. Исход, с. 345–346]. В необрезании младшего сына Моисея прп. Ефрем Сирин причиной видит следование Сепфорой идолопоклончеству отца своего, языческого жреца. Существует и другое мнение. Иофор, отец Сепфоры – потомок Авраама от Хеттуры. В их племени вполне могло совершаться обрезание. Но аравийские племена, к которым относились и мадиамитяне, обрезывали мальчиков в тринадцать лет, о чем свидетельствует и Иосиф Флавий. Сепфора могла не пожелать нарушать отеческую традицию, и ее младший сын мог к тому времени еще не быть обрезанным.

И вот смертельная опасность для Моисея понуждает жену его уступить в своем упрямом нежелании обрезать младшего сына. И более того – то, что она не допускала, теперь она должна совершить собственноручно. Тогда Сепфора, взяв каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего. Однако, совершив это, она с неким отчаянием и, пожалуй, не без раздражения, бросив крайнюю плоть сына своего к ногам его, сказала: ты жених крови у меня. Только после этого отошел от Моисея Ягве, отступила смерть.

Сепфора совершила обрезание сына, взяв каменный нож. В древности у евреев, как и у египтян, а у савеев даже доныне, обрезание совершалось ножом из острого камня [3, Исход, с. 10]. Все предельно просто, дышит непосредственностью и близостью к природе.

По древнему обычаю люди, участвовашие в обряде, связанном с кровью, становились кровными родственниками. Это вызывает раздражение и сердечную боль Сепфоры. Моисей теперь не просто муж для нее, он – жених крови. Преодолевая себя, она это делает ради его жизни, но после этого уходит (на время) от него. С другой стороны это был единственынй способ сохранить его жизнь, а также сохранить его для себя как мужа, пусть и как жениха крови. Таким образом она вернула его себе. Кровью сына обновился их супружеский союз и перешел в некое новое качество.

И еще вопрос: К чьим ногам бросила Сепфора обрезанную крайнюю плоть своего сына? Библейский текст говорит просто: бросив к ногам его. Наиболее естественно считать, что к ногам Моисея. Этим она как бы с отчаянием говорит: получай то, что ты хотел, пусть будет по-твоему. Так думает большинство толкователей. Но своеобразна и мысль прп. Ефрема Сирина. Он относит и действие, и слова Сепфоры ты жених крови у меня к явившемуся на ночлеге Ангелу. Прп. Ефрем Сирин: «И оставив его [сын. – Г.Ф.], обагреннаго своею кровию, объемлет [Сепфора. – Г.Ф.] ноги Ангела и говорит: жених крови у меня, не причинишь ты скорби в день брака обрезания, потому что велика была радость у Авраама в тот день, когда он обрезал Исаака. Жених крови у меня. Не причинишь скорби и ради меня, обрезавшей сына своими руками, и ради Моисея, и ради Давшего заповедь обрезания, которая теперь исполнена» [89, Толк, на кн. Исх., с. 350]. Т.е., по прп. Ефрему Сирину, Моисей – ее жених по плоти, а явившийся Ангел (или Сам Ягве) – жених крови ради обрезания.

Сепфора упряма (trotzig) и, возможно, капризна в своих желаниях. После того, как она вынуждена уступить, спасая жизнь супруга, и собственноручно сделать нежеланное ей, ее муж теперь для нее жених крови, она не хочет более следовать за ним в Египет и возвращается в Мадиам к отцу своему. Это видно из того, что позднее, когда народ израильский уже странствовал под руководством Моисея по пустыне, Сепфора с обоими сыновьями находится дома у отца (Исх. 18:2–3)⁷. О возвращении Сепфоры с сыновьями к отцу, правда по другим мотивам, свидетельствует прп. Ефрем Сирин: «Моисей возвратил Сепфору к отцу, во-первых для обрезаннаго сына, чтобы в пути не увеличилась его болезнь, а вовторых и потому, что неблаговременно было бы Сепфоре и сыновьям его прийдти в Египет, когда должен был выйти из Египта весь Израиль» [24, Толк, на кн. Исх. с. 351].

Таково таинственное событие. Но оно имеет еще и таинственно-аллегорическое значение.

Обрезание символизирует таинство крещения (Кол. 2:11), чрез которое рождаются чада Божии. Сепфора, что значит «птица», – образ Церкви, Невесты Христовой. Моисей означает грядущего, подобного ему, Пророка – Христа-Мессию. Ветхозаветная церковь ждет Мессию, любит его. Но она не готова к крещению, к бане Духа Святого. Как Сепфора обрезанию, так Иудейская синагога противится Духу, держась за закон. И вот перед ней Сын Человеческий в терновом венце, лик Его обагрен, Он – Жених крови. Другого пути нет. Ангел Господень препятствует следованию ветхим путем. В сторону брошен нож, все орудия крестной смерти Христа, умерщвленная плоть Сына Человеческого брошена к ногам Вечного и Всеправедного.От воды и крови Ребра Христова в крещении и Евхаристии вспорхнула Птица, Божественная Сепфора, Христова Церковь. Путь к освобождению из Египта открыт, но не иначе, как через кровь. Пришел Мессия, но не в златом венце, а в терновом венчан с искупленной. У Церкви – Жених, но Жених крови...

Язычники ради Жениха крови вынуждены оставить отеческое многобожие и принять крещение, как Сепфора, дочь мадиамского жреца, вынуждена обрезать своего сына, а в муже своем обрести Жениха крови.

Интересная нравоучительная мысль у прп. Ефрема Сирина: «Ангел же является Моисею гневным, вразумляя его тем, кого должен он бояться, Бога ли, установившаго обрезание, или ребра [т.е. жены. – Г.Ф.], удерживающаго от обрезания» [89, Толк, на Исх., с. 350]. Ведь и Адаму Бог сказал: За то, что ты послушал голоса жены твоей... проклята земля за тебя (Быт. 3:17).

Св. Григорий Нисский в обрезании Сепфорой своего сына находит указание на подлинное и ложное в языческой философии и отсечение Церковью ненужного в языческой мудрости для подлинного богопознания. Св. Григорий Нисский: «Полагаю, что всякому, кто посвящен в истолкование Писания, из всего сказанного станет ясна последовательность шагов на пути добродетели, как ее изображает Писание, предлагая нам цепь последовательных образов. В наставлениях, порожденных философией, есть нечто телесное и сходное с крайней плотью. Но когда над ними произведено обрезание, то все, что осталось, принадлежит к чистому израильскому роду. Например, языческая философия тоже считает душу бессмертной, и в этом ее плод благочестив. Но она полагает, будто душа переселяется из одного тела в другое и после рождения в разумном теле может переместиться в бессловесное существо, – а это уже телесный и инородный элемент, крайняя плоть. Так и во многом другом. Говорится, что Бог есть, но Ему приписывается материальность. Он признается Творцом мира, но для творения Ему будто бы требуется материя. Он называется благим и могущественным, но во многих случаях Он будто бы вынужден уступить решению судьбы. Рассмотрев все эти вопросы по порядку, можно увидеть, как верные положения языческой философии оскверняются нелепыми добавками. Когда они, как при обрезании, отсекаются, Ангел Божий становится к нам милостив, словно радуясь законнорожденному отпрыску философских положений» [64, О жизни Моисея, Толк., 39–41].

Прп. Максим Исповедник раскрывает свои умозрительные духовно-аскетические рассуждения, пользуясь образом события обрезания Сепфорой своего сына, в 17-м вопросоответе к Фалассию [135, кн. 2, Вопросоответы к Фалассию, вопр. 17].

По прп. Максиму, Моисей означает ум человека. Ум сочетается ведением с мудростью, как Моисей с Сепфорой.

Ум, сочетаясь с мудростью, порождает двух сыновей – благородный нрав и помыслы благочестивого образа жизни. Пустыня – «состояние, лишенное страсти», в которое ум (Моисей) должен извести «божественное умозрение о сущих», как израильтян из Египта, т.е. из плоти и чувства. Божественное умозрение бессмысленно трудилось «над глиной, т.е. над страстями плоти». От этого надо уйти в пустыню бесстрастия.

Моисей остановился на ночлег. Ум остановился на пути добродетели, «увлекшись каким-либо из материальных предметов» и чрез то сделал «даже и всецело обрезанный нрав и помысл благочестивого образа жизни необрезанным и гнусным». И тогда Ангел, т.е. внутренний голос совести, угрожает уму смертью. Духовная смерть подстерегает ум человека. Но мудрость «камнем, т.е. словом веры», подобно Сепфоре обрезывает сына, отсекает «появившееся у сына, т.е. помысла, материальное мечтание». И когда «помысел был очищен по вере мудростью», тогда Ангел, т.е. бичующая совесть, отступает и продолжается движение ума (Моисея) к исполнению Божественного предназначения.

У священника Мадиамского (было) семь дочерей, (которые пасли овец отца своего Иофора). Они пришли, начерпали воды, и наполнили корыта, чтобы напоить овец отца своего (Иофора). И пришли пастухи, и отогнали их. Тогда встал Моисей, и защитил их, (и начерпал им воды), и напоил овец их. И пришли они к Рагуилу, отцу своему... (Исх. 2:16–18).

И далее следует рассказ о том, как Рагуил пригласил к себе в дом Моисея и со временем выдал за него замуж дочь свою Сепфору.

В третьей главе книги Исход тесть Моисея назван уже не Рагуилом, а Иофором. Моисей пас овец у Иофора, тестя своего, священника Мадиамского (Исх. 3:1). В тексте Исх. 2, 16–18 имя «Иофор» приводится только в LXX, в масоретском еврейском тексте его нет, а появляется только в Исх. 3, 1.

Когда Моисей с израильским народом уже странствовал в Обетованную Землю, к нему навстречу вышел тесть его, с Сепфорой и сыновьями.

И услышал Иофор, священник Мадиамский, тесть Моисеев, о всем, что сделал Бог для Моисея и для Израиля, народа Своего... И пришел Иофор, тесть Моисея, с сыновьями его и женою его к Моисею в пустыню (Исх. 18, 1.5).

Некоторое время Иофор пробыл в стане израильтян, а потом отбыл в землю свою.

Кто был этот человек, приютивший беглеца двора фараонова у себя и породнившийся с ним? Кто был давший приют Моисею в пустыне?

О тесте Моисея можно судить уже по двум именам его.

Одно имя тестя Моисея Иофор, по еврейски יתרו (Йитро), что значит «превосходительный» [3, Толк, на Исх. 2, 18, с. 5], или по Шифману «прибыток» [314, с. 292]. LXX приводит это имя как Ιοφορ, откуда и в русском тексте Иофор. Соответственно этому имени тесть Моисея был главой, шейхом племени мадиамитян. Может потому он и смог позднее дать благоразумный совет Моисею в делах народоправления (Исх. 18:13–27).

Другое, и, как считается, основное имя тестя Моисея רעואל (Рауэль), переданное в LXX как Ραγουηλ, откуда и русское Рагуил. Имя это означает «друг Божий», или «друг Эла» [13, с. 2467; 314, с. 292]. Несколько иначе Реуэль переводят как «пастырь Божий» [3, Толк, на Исх. 2, 18; 96, с. 31]. Эти два значения имеют место, т.к. (реа) означает «друг», а (раа) значит «пасти». Имя Рагуил, или точнее Реуэль, означающее «друг Божий», а также «пастырь Божий», указывает на священническое достоинство тестя Моисеева, о чем и в Библии прямо сказано, что он священник Мадиамский (Исх. 3, 1; 18:1). Рагуил – эмир племени мадиамитян.

Иудейское предание содержит в себе мнение, что Иофор (Йитро) – это, собственно, не имя, а прозвище Рагуила, означающее, что мадиамский священник Рагуил (Реуэль) получил более высокую священническую степень (йитро – «превосходство», «превосходительный»). Так Иосиф Флавий пишет: «Будучи так хорошо принят Иофором (таково было прозвище Рагуила), Моисей остался у него пасти его стада» [327, Иуд. древности, II, гл. 12, п. 1]. О.К.Штейнберг: «Рагуил (по тексту Рэуель) значить «пастырь Божий»; это, полагаем мы, титул священника Мадиамского, впоследствии возведеннаго в сан Иофор, Йитро (3,1; 4:18), значущий «превосходительный, преосвященный» [3, Толк, на Исх, 2, 18]. Таким образом может быть объяснено, что названный вначале Рагуилом (Исх. 2 гл.), тесть Моисея в дальнейшем уже всегда именуется Иофором.

Возникает также вопрос: каково священство Иофора? Был ли он языческим жрецом мадиамитян, или, как потомок Авраама, священником Бога Всевышнего, Бога Единого и Истинного?

То и другое мнение имеют место.

Мадиамитяне ко временам Моисея, конечно, уже забыли веру Авраама и были идолопоклонниками. Но среди них могли быть и хранившие истинное предание о едином Боге. Поклонение единому Богу могло в таком случае, скорее всего, сочетаться с поклонением племенным богам-идолам.

Иные видят в Иофоре все-таки идолопоклонческого жреца, так при. Ефрем Сирин говорит о Сепфоре, дочери Рагуила-Иофора: «Как дочь священника, воспитанная мясами жертв, привыкла она к почитанию многих богов. И не дозволила ему [Моисею. – Г.Ф.] обрезать обоих сынов, и не отказала в обоих; уступила одного, чтобы на нем совершилось обрезание Авраамово [ради Моисея. – Г.Ф.], и отказала в другом, чтобы в нем продолжалось необрезание дома отца ея» [89, Толк, на Исх., с. 346]. Итак, по прп. Ефрему Сирину, Иофор – языческий жрец.

Но оба мнения могут быть и соединены. Так Агада передает предание, согласно которому Иофор был сначала языческим жрецом, а потом обратился к Богу Единому и Истинному. Агада: «Иофор был язычником и служил жрецом при капище. Незадолго до прихода Моисея, сознав ничтожество идолов, он порешил сложить с себя жреческий сан, удалиться от капища и обратиться к служению Истинному Богу... Отказ от жреческого сана был неслыханным делом в те времена, и возмущенные поступком Иофора сограждане объявили его отступником и предали строжайшему отлучению: никто не должен был исполнять для него никакой работы и вообще приходить с ним в малейшее общение. В числе других ушли от него и пастухи, пасшие его овец. Дочерям его, которых было семеро, пришлось самим ходить за стадами. Но пастухи отгоняли их от колодца и не давали наполнять корыта, чтобы напоить овец. При одном из таких случаев появился Моисей, заступился за них, начерпал воды и напоил овец их» [34, с. 52, Шемот-Раба, 1].

Свидетельству Агады вполне соответствует свидетельство Св. Писания. Сначала оно называет Иофора священником Мадиамским (Исх. 2,16; 3,1; 18:1). И скорее всего таковым мог быть назван языческий жрец мадиамитян. Потом он обращается к Богу Истинному. Иофор с радостью встретил в пустыне израильтян, избавившихся от египетского рабства. И сказал Иофор: благословен Ягве, Который избавил вас из руки Египтян и из руки фараоновой, Который избавил народ сей из-под власти Египтян; ныне узнал я, что Ягве велик паче всех богов, в том самом, чем они превозносились над (Израильтянами). И принес Иофор, тесть Моисеев, всесожжение и жертвы Богу: и пришел Аарон и все старейшины Израилевы есть хлеба с тестем Моисеевым пред Богом (Исх. 18:10–12). Создается впечатление, что при этой встрече и произошло обращение Иофора. Ныне узнал я, говорит он, что Ягве велик паче всех богов. Вполне можно предположить, что он и ранее знал о Боге Авраама, а потом и о явлении Ягве Моисею. Но здесь он окончательно благословляет и превозносит Ягве, Бога Израилева, паче всех богов, и приносит Ему всесожжения и жертвы – сам ли, или через Моисеевых священников. Все завершается потом своеобразной трапезой (агапой!) – вкушением с первосвященником Аароном и старейшинами хлеба пред лицем Бога. Хотя по тексту Писания нельзя однозначно утверждать, что и после этого иные боги были оставлены навсегда. Ягве был велик паче всех богов, но был ли Он один единственный? Об отказе от идолов Писание молчит, но об этом свидетельствует Агада.

С глубокой древности люди стали фиксировать свою речь и размышления. Известна письменность в Шумере (IV тысячелетие до Р.Х.). Сначала это пиктограммы (примитивные рисунки). Постепенно рисунки превращаются в условные символы – клинопись и иероглифы. Известна клинопись Месопотамии, ею пользовались аккадцы, вавилоняне, ассирийцы. В Египте между 3300 и 3100 до Р.Х. появляется иероглифическая письменность. Иероглифы (упрощенные рисунки) означают сначала предметы, понятия и, со временем, даже отдельные звуки. Таким образом все подходит к великому изобретению человечества – алфавиту, или буквенному письму, когда каждый знак соответствует определенному звуку, а определенные сочетания этих знаков соответствуют словам. В середине II тыс. до Р.Х. появляется буквенный еврейско-финикийский алфавит.

Сейчас насчитываются в мире десять алфавитов, на которых пишут почти все народы мира.

Нам хорошо известно, как появилась в 863 г. славянская азбука – ее изобрел один человек – св. Кирилл (Константин) Философ. И в основе его изобретения было данное ему Божественное откровение. О том, как появились буквы повествует древнее иудейское предание. По этому преданию, буквы были открыты Моисею, пастуху Синайской пустыни, а книги Моисея – первая в истории буквенная письменность. В таком случае Библия, или, точнее, Тора, – первая писанная буквами книга в мире. Климент Александрийский: «Эвполем же в своем сочинении «О царях иудейских» говорит, что Моисей был первым ученым своего времени, и что он первый познакомил иудеев с искусством письма, что от иудеев это искусство заимствовали финикияне, а от финикиян – эллины» [144, т. 1, «Строматы», кн. 1, 23]. Св. Димитрий Ростовский приводит предание: «Он [архангел Гавриил. – Г.Ф.] Моисея, избежавшего руки фараона, научил в пустыне книжному писанию, сообщил ему о начале мира, создании перваго человека Адама, о жизни его и по нем бывших патриархов, о последующих временах, – о потопе и разделении языков; объяснил ему расположение небесных планет и стихий, научил его арифметике, геометрии и всякой премудрости» [74, Жития святых, 13 июля, Собор св. арх. Гавриила].

Моисей пас овец у Иофора, тестя своего, священника Мадиамского (Исх. 3:1). Сорок лет он простой пастух в Мадиамской и Синайской пустынях. Он смиренно пасет овец своего тестя. И вот, однажды, ему явился архангел Гавриил и открыл двадцать две буквы. Свершилось великое событие. Явлены буквы – скоро будет книга, скоро будет Тора. На основе тех изначальных букв сформировалось употребляющееся поныне квадратичное письмо.

א алеф

ו вав

כ каф

ע айн

ש шин

ב бет

ז заин

ל ламед

פ пей

ת тав

ג гиммель

ח хет

מ мем

צ цади

ד далет

ט тет

נ нун

ק коф

ה hей

י йод

ס самех

ר реш

Двадцать две буквы еврейско-финикийского алфавита соответствовали только согласным звукам. Озвучивались они в устной речевой традиции. Около VIII до Р.Х. греки на основе еврейско-финикийского алфавита создают свой. Но они восполняют его буквами, означающими гласные звуки. От греческого происходят другие европейские алфавиты. Воистину, слово было в начале у Бога, а потом явилось в мир.

Предельно скудны сведения о сорокалетнем пастушестве Моисея в пустыне. Скорее всего особых событий и не было. Но как важно было для него это время. Без уединения, без этой безызвестности, без пастушеского уничижения и простоты бывшего сына фараона так ничего значимого и не было бы. Без пустынного приготовления не могло бы быть великого Божьего призвания. Когда он взялся своими силами освобождать свой народ, не получилось ничего. Взяться за это надлежало Богу, а Моисею для этого надо было совершенно умалиться, ослабеть. Не в силе сына фараонова, не в премудрости Египетской, а в немощи и простоте синайского пастуха явился Бог, освобождающий Свой народ.

Св. Григорий Нисский: «Моисей выбрал уединенную жизнь в горах, вдали от базарной толчеи, и стал пасти овец в пустыне» [64, «О жизни Моисея», Повествование, 19]. Это было время его просветления и очищения.

Св. Василий Великий: «А что в продолжение целой жизни требуется упражнение в Божием слове, показывает жизнь Моисея, который в первое сорокалетие изучал египетскую мудрость, а во второе сорокалетие, под видом пастушеской жизни удалившись в пустыню, упражнялся в созерцании существующаго, и таким образом уже после второго сорокалетия удостоившись Божия явления, против воли призван человеколюбием Божиим к попечению о людях» [57, Толк, на пр. Исаию, предисл., с. 224–225].

Не случайно и то, что Моисей стал именно пастухом. Пастырь народа проходил школу пастуха овец. Климент Александрийский: «Вот почему Моисей бежал из Египта и сделался пастухом стад, готовясь таким образом принять пастырскую власть над народом. Для того, кто должен позднее руководить прирученными людьми, пастушеское искусство служит своего рода приготовительной школой царских обязанностей, подобно тому как охота учит воинов боевому искусству» [144, т. 1, «Строматы», гл. 23]. Мысль Климента Александрийского прекрасно иллюстрируется в Агаде: «Моисей пас овец у Иофора. Однажды убежал из стада козленок. Моисей побежал за ним и догнал его в ущелье, у источника, из которого козленок с жадностью пил.

Бедняжка, – сказал Моисей, – тебя мучила жажда, а я об этом и не подумал. А как ты устал теперь!

Дав козленку напиться, он положил его себе на плечо и понес к стаду.

В это время раздался Голос:

Тот, в ком столько любви и состраданья к стаду овечьему, достоин стать пастырем стада Божьего» [34, с. 53, Шкмот-Раба, 2].