492. Слово в день Успения Пресвятой Богородицы

Матерь Света нисходит во мрак. Родившая Начальника жизни и Победителя смерти, даже и после решительной победы над смертию, т. е. после Воскресения Христова, предается в область смерти.

Если во дни, «когда царствова грех во смерть и даже царствова смерть... и над не согрешившими по подобию преступления Адамова» (Рим. V. 14, 21), удивительно было, что Енох, что Илия, не умерли, как прочие: то во дни, когда «благодать воцарися правдою в жизнь вечную, Иисус Христом Господем нашим» (Рим. V. 21), не менее удивительно, что Мария умирает, как прочие. Не моему только неведению принадлежит сие удивление: сама церковь, хранительница многоразличной премудрости Божией, в одном из своих песнословий на Успение Пресвятой Богородицы, восклицает: «о дивное чудо! источник жизни во гробе полагается»⁹⁷³.

Что же при сем должны мы подумать, христиане? – Если Пресвятая должна отдать некоторую дань владычеству греха: ибо смерть есть дань греху, по слову писания: «оброцы... греха смерть» (Рим. VI. 23): то коль тяжкому сего рода оброку мы многогрешные подвергнуться можем! Если над Преблагословенною отчасти совершается приговор проклятия: ибо к древнему проклятию Адамову принадлежит сей приговор: «земля еси, и в землю отъидеши» (Быт. III. 19), то чего должны ожидать мы, которые, хотя и приняты в наследники нового благословения Христова, но едва ли не более живем еще наследием ветхого Адама, – помыслами земными, вожделениями чувственными, делами плотскими, в которых проклята земля? Если честнейшая Херувимов, и славнейшая Серафимов, если Матерь Господа, одинаким с уничиженными земли путем идет во гроб, рядом с червием полагается в персть: то мы, умаленные от Ангелов, и может быть не только «малым нечим» (Евр. 2:7), как хотел Творец, но много, прелестию диавола, и весьма много, по нашему собственному произволу, – мы рабы недостойные, можем ли быть низведены менее, нежели до ада? Подлинно, как говорит св. Ап. Петр: «аще праведник едва спасется, нечестивый и грешный где явится» (1Петр. IV. 18)?

Итак, о сем едва обретаемом и только по милости Божией достигаемом спасении, в заботливое размышление вводит нас Успение Пресвятой и Преблагословенной Богородицы, и Приснодевы Марии. Когда я упомянул о чудесном преложении Патриарха Еноха, о славном вознесении Пророка Илии; тогда у внимательных могла родиться вопрошающая мысль: почему же бы и преставлению Богоматери не быть облечену подобною, или по ее достоинству, еще большею чудесностию и славою, вместо того, что нам показано только ее успение – тихое отхождение от сей земной жизни, подобное тому, как отходят ко сну, а не величественное пробуждение к жизни небесной, божественной? Ответствовать на сей вопрос для угождения любопытству я бы не хотел; для удовлетворения любомудрию не почел бы себя способным, а отважусь ответствовать на оный для наставления, которое вижу в посильном разрешении оного.

Что Пресвятая Дева Мария паче всякого другого человека достойна была приять славу в своем прохождении от земной жизни, в сем никто не должен усомниться. Можно ли быть ближе к Господу, как быть Матерью Господа! Но приближение к Богу, по нелицеприятной правде Его, не может быть иначе, как по мере достоинства, следственно, Матерь Господа должна быть достойнейшая не только из всего рода человеческого, но даже из всех тварей, почему церковь и величает Ее честнейшею Херувим и славнейшею без сравнения Серафим. Итак, если угодивший Богу Енох обретен достойным «не видети смерти» (Евр. XI. 5): кольми паче беспримерную благодать у Бога обретшая Мария? Если Илия был достоин взыти яко на небо на колеснице огненной: кольми паче Та, Которая Сама внутренно есть небо и жилище Божие?

Как же сделалось наоборот? Енох «преложен бысть не видети смерти», Илия взят на колеснице огненной, а Мария – просто успе? «Еда неправда у Бога»? вопрошает негде св. Апостол Павел и ответствует: «да не будет» (Рим. IX. 14). Хотя вопрос его сделан по случаю отличному от настоящего: тем не менее ответ его верен для всех возможных случаев, а потому и для настоящего. Нет неправды у Бога в том, что Матерь Господня не довольно прославлена по сю сторону гроба: потому что гроб есть граница, за которою начинается открытое царство правды и царство славы; по сю сторону гроба лежит царство благодати, царство милосердия, царство премудрости в тайне сокровенной. Но для чего же так приближено блаженство Еноха, для чего так ускорена слава Илии?

Сие сделано именно по закону царства благодати, милосердия премудрости сокровенной. Когда «царствова смерть от Адама даже до Моисея, и над не согрешившими по подобию преступления Адама», когда от дня первобытного бессмертия, и вечерней зари воспоминания почти не оставалось, а для Воскресения Христова едва занималась ранняя заря в умах редких созерцателей: тогда, чтобы бедная смертная жизнь не погрязла совсем во мраке неведения и отчаяния, надобно было, как лампаду, хотя одну, в темной храмине, как звезду на ночном небе засветить очевидное бессмертие Богоугодного Еноха. И опять, когда со времени Моисея, «закон... привниде, да умножится прегрешение» (Рим. V. 20), потому что «законом... познание греха» (Рим. III. 20) умножается, а не сила его побеждающая; и таким образом вновь «обретеся... заповедь, яже в живот, сия в смерть» (Рим. VII. 10); когда самые благословения и обетования закона, для чувственных человеков чувственные, для не дальновидных временные, некоторым образом закрывали свет жизни будущей: надобно было иногда хотя мгновенною молниею рассечь сию ветхозаветную смертную ночь; и такою молниею жизни вечной было некогда огненное вознесение ревнителя истины Божией, Илии. Но когда во Христе взошло новое солнце миру; и особенно когда победоносным и славным воскресением Его, мрак смерти довольно уменьшен, страх ее ослаблен, и заря будущей блаженной жизни сделалась светла, почти как полный день; тогда благодать Божия, всегда милующая, и спасительная, и премудрость Божия, по различным потребностям спасаемых, многоразличная, должна была восприять новые виды, употребить новые образы действования; уже менее надлежало заботиться о том, чтобы неведение о будущем не доводило до пагубной безнадежности; более нужна была предосторожность против того, чтобы самый свет не ослепил непривычных очей; чтобы преизбыточествующая надежда не проложила путей к беспечности, которая немного лучше отчаяния. Таким образом, после решительной победы над смертию, нужно было для возбуждения к подвигу и осторожности в деле спасения душ, показать еще оставшуюся некую силу смерти и показать в таком лице, которое долженствовало быть ближе к участию в победе над смертию.

В сем должно полагать одну из причин, почему Царица Небесная возведена от земли обыкновенным рабским путем смерти телесной; хотя, впрочем, как говорит благочестивое предание, следы небесной славы Ее вскоре примечены были в том, что живоприемный гроб Ее оказался праздным от Ее прославленного тела.

Помысли, христианин, что ублажаемая тобою Матерь Господа твоего, Которая, впрочем, и во всю земную жизнь Свою любила облекать славу Свою облаком смирения, так что воистину была в Ней, по слову пророческому «вся слава дщере царевы, внутрь» (Псал. XLIV. 14), что наконец еще, хотя на краткое время, облекается Она мраком смертным, дабы возбудить в тебе, не слепый и малодушный, но прозорливый и спасительный страх смерти, дерзнувшей прикоснуться и к чистейшему существу Приснодевы; чтобы вразумить тебя остерегаться смерти, еще не совсем бессильной, наипаче же подвизаться противу греха, всегда удобообстоятельного, и обыкновенно ведущего за собою смерть; – помысли о сем, и прими сие последнее наставление Матери Господа твоего, поданное тебе в Ее отхождении ко Господу. Аминь⁹⁷⁴.