293. Слово по освящении храма Святой равноапостольной Марии Магдалины при коммерческом училище

Отцы не раздражайте чад своих, но воспитовайте их в наказании и учении Господни (Еф.6:4).

Не то ли и делается здесь, что заповедал святый Апостол Павел в произнесенном теперь изречении?

Сей дом устроен для того, чтобы в нем собирать детей одного из общественных сословий, чтобы образовать их чрез учение, соответствующее требованиям их звания, чтобы попечения родительские частию дополнять, частию заменять попечениями наставников и детоводителей. А что при сем есть и то намерение, чтобы «воспитовать» сии «чада в наказании и учении Господни», о том свидетельствовать может созданный при доме учения храм Господень.

Что же мне после сего сказать? Похвалить и умолкнуть? – Не думаю, чтобы сим исполнена была моя обязанность.

Доброе намерение есть доброе основание доброго дела. Но когда положено хорошее основание: тогда еще не все построено. За добрым намерением должна следовать забота о верном исполнении оного. Забота должна побуждать к размышлению.

В наше время важность воспитания для всей последующей жизни понята и признана более, нежели в иные времена. Число училищ, как орудий воспитания, и число учащихся, при покровительстве просвещенного правительства, при соревновании частных людей, со дня на день возростает. Для соединенного множества воспитываемых соединяются многие наставники: а нередко и к одному воспитываемому призываются многие наставники. Благочестивейший Самодержец прозорливо обращает особенное внимание на воспитание нравственное, и, как на основание сего, на воспитание благочестивое. Но все ли довольно верно следуют сему направлению? Воспитание ученое, воспитание деловое, воспитание изящное, не слишком ли сильно привлекают к себе заботы некоторых воспитателей и воспитываемых, видами наружных преимуществ, выгод, славы, удовольствия? – Посему не излишне, думаю, напоминать родителям и воспитателям детей Апостольское наставление: «воспитовайте... в наказании и учении Господни». То есть: словом и делом руководствуйте детей к жизни благочестивой и честной по учению Христову.

Отдадим долг уважения знанию и учености. Скажем, если угодно, что люди, обладающие глубокими познаниями о предметах природы, человечества и общества человеческого, суть очи народа. Однако, как не всякому члену тела надобно быть оком: так не всякому члену общества надобно быть ученым. Но усиленные укоры невежеству и похвалы неопределительно понятому просвещению посеяли в некоторых людях односторонние мысли, что воспитание, достойное своего имени, есть только ученое, что воспитывать значит преподавать науки, что воспитанным надобно почитать того, кто прошел несколько поприщ уроков. Это значит воспитывать более голову, нежели сердце и всего человека. Счастлив воспитываемый, если наставник в учении веры успеет глубже посеять в нем семя духовного учения, нежели другие наставники семена мирских учений, и если духовное семя будет питаемо домашними и церковными упражнениями благочестия, под влиянием доброго руководства и примера. Учение Божественное очистит, утвердит и освятит учения человеческие, и сделает их употребительными на пользу частную и общественную: потому что «благочестие, – как говорит Апостол, – на все полезно есть, обетование имеюще живота нынешнего и грядущаго» (1Тим.4:8). Но если благочестие, хотя и говорят о нем постановления, в самой душе воспитываемого не положится в основание мирских учений: то они не будут истинно основательны: учения неосновательные не благоустрояют жизни, а, между тем, обыкновенно надмевают; надменный мнимым знанием и образованностию всего чаще ставит себя выше своего состояния. Так, происходят люди, которые не мирятся с бедностью, не уживаются с посредственностью, не сохраняют умеренности в изобилии; алчут возвышения, блеска, наслаждений; разочаровываются пресыщением так же, как ненахождением пищи своим страстям; всегда недовольны; любят перемены, а не постоянство, и, преследуя мечты, расстроивают действительность настоящую и будущую.

Ученые сами признали, что воспитание ученое не всегда уместно и с пользою прилагается, особенно к состояниям, средним и низшим в обществе, когда отличили от оного и старались отдельно устроить для сих состояний воспитание деловое, то есть, приспособленное к делам сих состояний, к земледелию, к ремеслам, к художествам, к промышленности и торговле. Мысль дельная при дельном исполнении. Впрочем, не мое дело рассуждать о сем. Мой долг напомянуть, – напомянуть, говорю, потому что, думаю, ненужно доказывать, – что воспитание деловое, только при помощи воспитания благочестивого и нравственного, может образовать земледельца, ремесленника, промышленника, торговца, трудолюбивых, честных, способных устроить свое благосостояние, и быть исправными членами общества.

Что сказать о изящном воспитании, – о образовании детей приятными искусствами? – По счастию, могу теперь нечто сказать в пользу сей отрасли воспитания по близкому опыту. Здесь мы слышали воспитываемых детей участвующих в церковном пении. Вот приложение приятного искусства к воспитанию, достойное похвалы и поощрения. Упражнение в пении церковном, и близких к оному песнопениях духовного и нравственного содержания, путем удовольствия ведет к пользе; оно умягчает сердце, но не изнеживает, как иные роды пения, возбуждает и питает возвышенные чувствования, а не страсти; занимая невинную душу, не только не уменьшает ее невинности, но и освящает оную. Не скроем желания, – не останавливаясь на том, сбыточно ли оно, – чтобы сие чистое увеселение из воспитания чрез привычку перешло в жизнь, и чтобы христиане, как и бывало некогда, не только в церкви, но и в доме, по наставлению Апостола, «глаголали к себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах... Господеви» (Еф.5:19).

Не того хочет обычай века. Он употребляет приятные искусства в воспитании так, что они, – изъяснимся как можно скромно, – являются цветами, которые не приносят плодов, и с которыми соединено терние, приятно уязвляющее. По сему предмету чувство благочестивое, чистое нравственное чувство и опытное благоразумие тщательно должны быть призываемыми на совет о том, в каком виде и в какой мере допустить приятное, чтобы под прикрытием его не прокралось вредное, – изнеженность, рассеянность, пристрастие к чувственным удовольствиям.

Мир представляет себе забавы почти такою же потребностию жизни, как труд, пища и покой. Он думает жить, играя. Нет, братия, жизнь не игра, но дело важное. Земная жизнь дана человеку для того, чтобы из нее, рукою свободной воли, силою Божией благодати, выработать вечное блаженство. Кто понял сие дело, и занялся им, как должно: тот едва ли найдет много времени для игр и забав.

И посему прозорливо и благопопечительно заповедует Апостол учить и учиться сему делу, как можно ранее, от юности, от детства. «Воспитовайте... в наказании и учении Господни». Родители и дети, воспитатели и воспитываемые! Помышляйте и не забывайте, что учения человеческие приготовляют к жизни временной, но и ее не могут сделать счастливою без помощи учения Господня: а учение Господне приготовляет к вечной блаженной жизни, которой и да сподобит Бог всех нас, кратким или долгим, но правым и верным путем достигнуть. Аминь.