232. Слово в день восшествия на Всероссийский Престол Благочестивейшаго Государя Императора Николая Павловича

Боже, песнь нову воспою Тебе; во псалтири десятоструннем пою Тебе, дающему спасение царем. (Псал. CXLIII. 9–10).

Приходило ли вам когда на мысль, что в древней Церкви Еврейской, подобно как у нас ныне, бывало своего рода молебное пение о здравии и спасении Царя? Точно бывало, как показывают Священныя книги. Совершали оное не только просто молитвенники, но даже пророки. Пророк Давид обещает песнь Богу, «дающему спасение царям», и, конечно, исполнит свое обещание: а это и будет молебное пение; потому что песнь Богу есть купно и молитва. «Боже, песнь нову воспою Тебе; во псалтири десятоструннем пою Тебе, дающему спасение царем». Примечайте, что Давид говорит не о «царе», то есть, не о себе только лично, а о царях вообще, то есть, о Божием покровительстве царскому достоинству.

Еще примечательнее подобная песнь Пророчицы Анны, в которой она, вознося благодарственную молитву к Богу, даровавшему ей сына Самуила, возвысилась до пророчественного восторга. «Помолися Анна, и рече», излагая чудныя действия Провидения Божия молитвенно, и вместе пророчески: «даст крепость царем нашим, и вознесет рог Христа Своего» (1Цар. 2:1, 10). Надобно при сем вспомнить, что уже после, при сыне Анны, Бог дал царей народу еврейскому. Итак царей еще не было у Евреев: а Пророчица уже призывала и предрекала Божие покровительство их царям.

Так дорого ценили царское достоинство, для блага избранного Богом народа, люди боговдохновенные! Так истинная Церковь, древле, и ныне, всегда одинаково верна истине, благотворной для общежития человеческого, и самой себе!

Но что значит, что Пророк предполагает о спасении Царей песнь «новую», тогда как она должна быть уже не первая? – Должно думать, что новыя царственныя обстоятельства, избавление от новых опасностей, препобеждение новых трудностей, вновь явленная Богом царю защита и помощь, возбуждали в уме Псалмопевца новыя мысли, в сердце новыя чувствования, в десятострунной псалтири новые звуки, в обычной за царя молитве новую песнь.

И мы ныне, благодарственно воспоминая день, в который «Бог вознес избранного от людей Своих», даровал нам благочестивейшаго Самодержца нашего, не новую, а всегдашнюю приносим за Него молитву: но при мысли о новых событиях, сердце исполняется новыми благодарными чувствованиями к Дающему спасение Царю.

Третие десятилетие вращая скипетр огромного царства твердою рукою, много имел Он царственных опытов, много совершил подвигов, много, хранимый и покровительствуемый Богом, преодолел трудностей: но еще нового рода испытание царского духа и мудрости представил совершившийся ныне год. В царствах более или менее союзных с Россиею, и частию соседних, у народов многочисленных, образованных, в минуты дремания Правительств, из вертепов тайных скопищ, безнравственных и безбожных, внезапно исторгся вихрь мятежа и безначалия, который, колебля и разрушая порядок одного царства по другом, угрожал миру и безопасности всех народов Европы: а против державы Российской особенно дышал яростию с шумом и воплями, как против сильной и ревностной защитницы законной власти, порядка и мира. Здесь можно сказать с Девворою: «велия испытания сердца» (Суд. V. 16)! И терпение хранить было трудно, и дать свободу ревности не удобно. Оставаться в бездействии было не безопасно, и могла чрез сие увеличиться дерзость врагов мира; но и действовать было не благовременно, и сие могло доставить предлог ищущим случая воспламенить войну. «Beлия испытания сердца». Но сердце Царево утвердилось во Господе, и не поколебалось от трудностей. Благочестивейший Государь, с обычною Ему откровенностию, сказал Свое царское слово Своему народу о тревожных движениях за пределами России, могущих приразиться и к ея пределам, и изъявил Свою волю, равно непоколебимую, как в том, чтобы хранить мир, так и в том, чтобы отражать врагов мира. Внутренним движением военных сил к угрожаемым пределам, не выходя из мирного положения, Он стал в положение грозное: и таким образом нравственно подкреплял верных союзников и друзей порядка и мира, и поражал издалеча дерзость мятежа и безначалия. Если некоторые соседние Государи, которым безначалие, даже не покрываясь личиною, противостало во всем своем безобразии, с самыми разрушительными усилиями, благонадежно и с успехом противопоставили ему законную власть и силу: сему, без сомнения, не мало споспешествовало то, что за ними стоит крепкий защитительный оплот единоначалия и всякой законной власти – Россия. Итак, не новое ли это, что Самодержец России мановением скипетра действует так сильно, как оружием, не прерывая мира, побеждает одну из самых враждебных сил, словом угашает возгоравшуюся войну, величественным молчанием заграждает огнедышащия уста? И год тревог и ужасов для многих народов у нас остался годом мира и спокойствия.

Боже, песнь нову воспеваем Тебе, дающему спасение Царю!

Возвращаюсь к еврейскому псалмопевцу, любопытствуя знать ближе, какия обстоятельства возбудили его к новой песни о спасении царей. Путь к разрешению сего вопроса мне видится в самом псалме. Псалмопевец молит Бога: «избави мя от вод многих, из руки сынов чуждих, ихже уста глаголаша суету, и десница их десница неправды» (Пс. CXLIII. 7–8). И в след за сим восклицает: «Боже, песнь нову воспою Тебе, – дающему спасение царем». Чтобы понять сей внезапный переход от скорбной молитвы к торжественному воскликновению, необходимо предположить, что в людях, которых уста глаголют суету, которых десница есть десница неправды, он видит великую опасность не только для частных людей, но и для царства; и потому избавление от таких людей признает великим благодеянием Божиим, достойным торжественной благодарности.

Что умножение людей, которых десница есть десница неправды, вредно и опасно не только для людей в частности, но и для общества, о том сомнения не предвидится. Но неужели так же вредны и опасны и те, «ихже уста глаголют суету»? Многия ли уста так строги, чтобы никогда не глаголали суеты?

Чтобы разсуждать о сем основательно, требуется не поверхностный взгляд на суету. Соломон написал целую книгу для изъяснения суеты: но для сего довольно взять только начало и конец его книги. В начале ея сказано: «всяческая суета» (Еккл. I. 2); а в конце: «Бога бойся, и заповеди Его храни; яко сие всяк человек» (Еккл. 12:13). Соединив сии мысли, находим, что, по учению Соломона, все, возвышающее человека над суетою, заключается в страхе Божием и в хранении заповедей Божиих; и что, напротив того, вне страха Божия и хранения заповедей Божиих, все в человеке есть суета. Итак, «уста, глаголющия суету», которых Псалмопевец боится, как потопа, означают усиленное обнаружение образа мыслей, в основании котораго нет благоговения к Богу и Его заповедям. «Избави мя», говорит, «от вод многих, из руки сынов чуждиx, ихже уста глаголаша суету» (Пс.143:7–8).

Мужа боговдохновенного, конечно, нельзя подозревать в напрасном страхе, или в малодушии. Если же указуемая им опасность от суеты действительно изведана: то хорошо ли мы поступаем, если видим, слышим, и, может быть, себе позволяем суету без опасения и осторожности? И в наше время, и близ нас не умножаются ли уста, глаголющия суету, в забвении Бога и Его заповедей? Не глаголют ли они часто, свободно, обаятельно, в беседах, на зрелищах, в книгах?

Дело суеты начинается тем, что уменьшается внимание к Божественному и вкус к духовному, и усиливается наклонность к чувственному; пленяются изящным, ищут приятного, с охлаждением к истинному и доброму; более занимаются игрою страстей, нежели слушают разсудка и нравственного чувства. Но как божественное, духовное, истинное, доброе, безсмертно, и потому сродно безсмертной душе человеческой, и доставляет ей постоянное услаждение; а чувственное тленно, и потому для безсмертной души неудовлетворительно; приятное, не упроченное истинным и добрым, есть мгновенно, и перестает быть приятным при повторении и пресыщении, от чего раждается непрестанная жажда нового; страсти, при ослаблении возжей разсудка и нравственного чувства, легко превращаются в бешеных коней: то дело суеты, получив силу, не может остановиться на однех забавах, но, смотря по обстоятельствам, больше или меньше, скорее или медленнее, подается вперед. Куда? – Это, к сожалению, слишком очевидно в наше время у «сынов чуждих». Многочисленныя у них «уста, глаголющия суету», сперва говорили суету приятную, потом нескромную, потом соблазнительную, потом явно порочную, наконец возмутительную и разрушительную; взволновали умы: вызвали, поощрили, даже вновь образовали людей, «ихже десница – десница неправды», и таким образом произошли, по выражению Псалмопевца, «воды многи», – потоп зла, который подмывает основания всякого благоустройства и благосостояния общественного и частного.

Так у «сынов чуждих». Но мы довольно ли осторожны? Некоторые виды их суеты не переходят ли к нам открыто, не прокрадываются ли неприметно? Скажут, вероятно, что мы заимствуем у них только невинную суету. Не войду против сего в спор, хотя можно сомневаться, окажется ли какая суета невинною пред судом истины и добродетели. Скажу только, что, когда для суеты, как говорят, невинной, дверь отворена, тем более требуется заботливого внимания, чтобы она была затворена для суеты небезвинной и небезопасной.

Благодарение Богу и покровительствуемому Им Благочестивейшему Государю, что мы охранены «от вод многих», и от «сынов чуждих, ихже уста глаголаша суету, и десница их десница неправды!» Да сохраняем себя с своей стороны достойными вышнего охранения! Средство для сего, простое и верное, то, которое предложил Соломон, и которое, как лучшее из наследств, передали нам наши предки: – «Бога бойся, и заповеди Его храни: яко сие всяк человек»; – в сем достоинство, благо и блаженство человека и человечества. Аминь.