142. Слово в день Успения Пресвятыя Богородицы

Призре на смирение рабы своея: се бо отныне ублажат мя вси роди. (Лук. I. 48).

Кому из внимательных к Богослужению не известна часто слышимая Церковная песнь в честь Пресвятыя Девы Марии: «блажим тя вси роди, Богородице Дево»^**? Если размыслим, от чего произошла сия песнь, и на что указуют самыя слова ея: то созерцающему духу представится чудное и необъятное зрелище. В дали прошедших времен видите вы, что из незнатного «Назарета» в другой не славный город нагорной страны Иудейской⁵⁸⁶ приходит бедная и безвестная в мире Дева; приветствует свою престарелую родственницу обычным приветствием: но внезапно возбуждает в ней Пророческий восторг; приветствуется ею, как «Матерь Господа» (Лк. 1:43), и, быв объята подобным восторгом, пророчествует сама о себе: «се, отныне ублажат мя вси роди» (Лк. 1:48). Глас Ея слышат народы, веки, концы вселенныя, и народы, веки, концы вселенныя ответствуют Ей: се исполняем твое слово: «блажим тя вси роди, Богородице Дево».

Сей храм, сей праздник, сие священное и торжественное собрание, также принадлежат к исполнению предсказания пресвятыя Девы, что Ее будут ублажать все роды. В ней ублажается и то, что до Нея всегда было предметом оплакивания, – конец земной жизни.

Усмотрим из сего, братия, высокое достоинство изречения пресвятыя Девы: «се, отныне ублажат мя вси роди». Это не простое слово радости, не гадание, случайно получившее вид предчувствия; но пророчество, в самом точном смысле сего слова, глагол Духа Святаго в устах Марии, изъявление определения и изволения Божия о Ея судьбе, и о нашей к Ней обязанности.

Усмотрим и высокую важность предания, по которому Вселенская Церковь во всяком Богослужении постоянно и ревностно ублажает пресвятую Матерь Господню. Это не простое человеческое предание, не обычай только, введенный произвольным усердием, не подражание примерам частного верования, но мысль Духа Святаго, переданная человекам, последование мановению перста Божия, исполнение обязанности столько же священной, сколько справедливой и благотворной для Христианства.

Закон, по которому родятся истинныя пророчества, Апостол Петр изобразил в следующих словах: «ни бо волею бысть когда человеком пророчество, но от Святаго Духа просвещаеми глаголаша святии Божии человецы» (2Пет. I. 21). Два признака должны соединиться, чтобы с достоверностию показать и отличить такое пророчество. Во-первых, предсказание должно быть такое, котораго нельзя вывесть из известных обстоятельств посредством заключений разума, или изъяснить из естественного состояния предсказателя. Во-вторых, предсказание должно исполниться в точности. Если предсказание выводится посредством заключений разума, или изъясняется из естественного состояния предсказателя: то это догадка человеческая, а не Богом вдохновенное пророчество. Если предсказание не сбылось в точности: то это ложное, а не истинное пророчество, или, по крайней мере, не дознанное в истине. Так судить о Пророках учат сами Пророки. «Пришедшу слову, познают Пророка, егоже посла им Господь в вере» (Иер. XXVIII. 9).

Приложим сии начала к предсказанию Пресвятыя Девы.

Бедная и безвестная в мире Дева из чего могла бы по разуму вывести столь великолепную догадку, на чем могла бы естественно утвердить столь огромную надежду, что Ее узнает и будет прославлять не только современный мир, но и все роды всех последующих времен? На том ли, что она была от рода царей? – Но слава рода сего давно прешла; сама же она была обручена древоделю, а от такого жребия конечно слишком далеко до всемирной славы. На том ли, что Ей уже предсказано быть Материю Христа? – Но если бы и о сем разсуждала Она по разуму своего времени, как даже и при Христе разсуждали самые Апостолы; и потому ожидала бы «устроения царствия Израилева» (Деян. I. 6): как мало и сие могло вести Ее к надежде всемирной и всеродной славы! Кто из царей Израилевых знаменитее Давида? Чья память в роде Израилевом благословеннее памяти родоначальника Авраама? Но матери Авраама и матери Давида, не только не ублажают последовавшие роды, но даже имен их не знают. Много ли могла обещать Себе по сим примерам и Матерь Мессии, разсуждая естественно по разуму и понятиям своего народа и времени? Надобно при сем вспомнить о глубоком смирении преблагословенныя Марии. Кто не мало думает о своем достоинстве, о своих добродетелях, тот может льстить себе преувеличенными надеждами: но расположение духа Ея совсем не таково было. В то самое время, как Она славит Бога за свое избрание к высокому званию Матери Господа, она видит Себя только рабою, говорит только о своей ничтожности: «призре на смирение рабы своея». Как же вдруг, от столь смиренного мудрования переходит Она к столь высоким глаголам о самой Себе: «отныне ублажат мя вси роди»? Очевидно, что не от собственных семян Ея разума и сердца возникла сия мысль. Дух Святый, которому предалась Она в восторге молитвы, просветил в сие время Ея ум, подвигнул Ея уста, и Она изрекла то, что предопределил о Ней Бог, и что, под руководством Его провидения, должна в отношении к Ней исполнить Вселенская Церковь.

Как предречение Пресвятыя Девы являет признаки глаголющаго в Ней Слова Божия; так событие сего предречения ознаменовано признаками дела Божия, не только вообще, потому что событие вполне соответствует предречению, но и в особенности, потому что событие образовалось и утвердилось не теми способами, которые бы показывали обыкновенный путь природы, или дело рук человеческих. Если славу в мире находит ищущий ея, или охотно пользующийся случаями встретиться с нею: это путь мирa, это дело рук человеческих. Но если убегающий славы входит между человеками в славу, чистую, возвышенную, даже больше, нежели человеческую: очевидно, это не путь мира, не дело человеческое; здесь есть причина искать пути Божия, усматривать перст Божий. «Славы от человек не приемлю» (Иоан. V. 41), глаголет Сын Девы Марии; но слава Его покрывает землю, и очевидно, что это «слава, яже от единого Бога» (Иоан. V. 44). Такой же путь славы устроил Он и для своей пречистой Матери. По видимому, Ей менее других надлежало чуждаться славы, которую Она сама себе предсказала: тем не менее Она постоянно чуждалась и убегала ея. Когда народ был в восхищении от Божественных глаголов Иисуса; когда славил Его за чудодействия; когда торжественно сретал Его, как Царя: ни однажды не видим в Евангелии, чтобы в таких случаях Матерь Его являлась близ Его, разделить Его славу. Напротив, видим Ее поспешающую к Нему с материнским участием, когда Его безславили, будто «неистов есть» (Мк. III. 21); видим Ее при кресте Его, разделяющую Его страдания и поругание. Сам Господь наш Иисус Христос, во дни земной жизни своей, не спешил открыть славу Матери Своея, чтобы не казалось делом естественной, человеческой любви то, что должно быть действием высокой благодати. А потому не удивительно, что в сие время и Апостолы, как многое другое, так не довольно понимали то, какая степень чести и служения подобает Матери Господней, и нужно было со креста преподать начатки сего учения возлюбленному ученику: «се мати твоя» (Ин.19:27). Таково было устранение Пресвятыя Богородицы от славы, Ее ожидающей, сообразное с Ея смирением, а также и временем, когда «Иисус не у бе прославлен» (Ин.7:39). Но посмотрите, как уже в сие самое время непроложенным, по видимому, путем приходит Ея слава. Как из облака молния, внезапно просиявает она из уст некоей жены, которая, в духовном восторге от Божественных глаголов Иисуса, «воздвигши глас от народа, рече Ему: блаженно чрево носившее Тя!» (Лк.11:27) Неизвестная жена конечно не слыхала того, что Матерь Иисуса слишком за тридцать лет сказала одной только Елисавете: «ублажат мя вси роди». Но как верен ея исполнительный ответ на сие пророчество, не только в мысли, но даже в слове: «блаженно чрево!» Можно ли не примечать здесь, от предсказания до исполнения, единого пути Божия, которым приходит «слава, яже от Бога», – дыхания единого Духа Божия, начинающаго подвизать «все роды, да ублажат» Матерь Приснодеву?

Когда распятый Господь прославлен воскресением и вознесением на небо: тогда слава Божественныя Матери Его является уже не мгновенно блистающею, яко молния, но, по выражению Соломона, восходящею, «аки утро», так что «добрая, яко луна», при Солнце правды, – та же самая, по возшествии Его превыше всех небес, осталась для земли «избранною, яко солнце» (Песн.6:9), посреди единонадесяти или двунадесяти звезд, то есть, Апостолов. «Сии вси, – сказует Книга их деяний, – бяху терпяще единодушно в молитве и молении, с женами и Mapиeю материю Иисусовою» (Деян. I. 14). Примечайте, что Она, никогда не быв видена среди Апостолов при Иисусе, теперь уже неразлучна с собором их: «бяху терпяще», постоянно пребывали, с «Mapиею материю Ииcyсовою». Что значит сие новое устроение? – Хотя оно может быть изъясняемо и просто желанием общения в молитве, при общем ожидании сошествия Святаго Духа: но, при углубленном внимании, можно здесь открыть нечто особенное и более таинственное. Если сосуд, в котором было благоуханное мирo, и после оного благоухает, и в некотором степени продолжает действие самаго мирä кольми паче соделавшаяся сосудом Божества во время воплощения, должна была на веки быть умащена Божественным благоуханием благодати от Того, Котораго и единое имя есть «миро излиянное» (Песн. I. 2); и потому Ей свойственно и как бы сродно Своим присутствием и молитвою приближать к человекам благодатное присутствие и спасительное действие Обитавшаго некогда в Ней телесне, и всегда Обитающаго в Ней духовно и Божественно. Сие-то конечно благотворное действие общения с Материю Господнею ощутили Апостолы в сердцах своих, тем полнее, чем сильнее жаждали они подобного ощущения, дабы восполнить лишение видимаго общения с вознесшимся Господом; и таким образом Она сделалась глубоким средоточием их единства, не смотря на то, что по Своему смирению продолжала уклоняться от всякого вида владычествования в их сонме. «Бяху терпяще единодушно с Мариею материю Иисусовою». Чудно и торжественно наконец благодать «избранныя, яко солнце», явилась средоточною силою Церкви тогда, когда Она, по закону земнородных, познав запад свой на земли, восходила в невечерний день небесный: ибо и разсеянным по вселенной для проповеди Евангелия Апостолам свет Духа показал сие время последнего с Нею в видимом мире общения, и влечение Духа соединило их окрест Ея смертного одра, Ея живоприемного гроба. С тех пор, по выражению Церковному, «слава ея Боголепная Богоподобными сияет чудесы»^***. Тщетно мрачныя мудрования неправомыслящих усиливались затмить Ея славу: оне только изощрили ревность правоверующих к Ея прославлению. Ни пространства мест, ни продолжение и превратности времен, не ослабляют сияния славы Ея. Сколь наши поздныя времена ни удалены от лицезрительного с Нею общения: сие не препятствует вере созерцать Ее, и молитве приближаться к Ней, между прочим при посредстве Ея священных изображений, и Она сама, чрез тайно сообщительные образы и знамения, исходит во сретение вере и молитве, и простирает усвоенную Ей благодать и благотворную силу на все исполнение Церковное, которое, в соответствие тому, всеродно ублажает Ее, сколько по долгу благоговения к Матери Господа, столько же по чувству веры, упования и благодарности.

Христиане! Чем совершеннее удостоверяемся мы, что слава пресвятыя Богородицы в Церкви есть дело Божие; что наша обязанность ублажать Ее есть определение Божие: тем тщательнее, тем вернее должна быть исполнена сия обязанность.

Ублажаем Приснодеву. Искренно ли? Не с лестию ли? Презренна лесть и между живущими на земле, которых впрочем она иногда обманывает: но живущую на небе, и видящую во всевидящем Боге, и обмануть невозможно. Возможно ли, скажут, и льстить там, где самая высокая похвала остается ниже своего предмета? – Льстим, если хвалим то, чего внутренно не уважаем. Итак, ублажая Приснодеву, чтим ли девство? Уважаем ли целомудрие? Храним ли чистоту? Ненавидим ли нечистоту? Ревнуем ли о своем очищении?

Ублажаем во храме преблагословенную Матерь: но не делают ли противного сему некоторые дома? Не оскорбляют ли благословенных имен отца и матери дети, неповиновением или непочтительностию, а и сами родители – пренебрежением родительских обязанностей и добродетелей?

Прославляем здесь высокую в смирении, глубокую в молчании Мариам: но не здесь ли же с нами наша гордость, наше тщеславие, наша суетность, наша разсеянность и склонность к празднословию? И молва страстей не заглушает ли в нашем сердце славословий наших устен?

С Елисаветою блажим «веровавшую» (Лк. 1:45), и чрез то введшую в мир Начальника веры; чудимся Богоблагодатной: величаем чудодействующую: но тщательно ли храним безценный залог веры, которая и нас может привести к блаженству? Взыскуем ли благодати, не говорю, видимо чудодейственной, которая не всем даруется, так как и не для всех нужна, – но благодати внутренно возрождающей, созидающей в нас сердце чистое, обновляющей дух правый, соделывающей нас новою во Христе тварию? Не живем ли напротив небрежно и безпечно в растлении природы, в ветхом человеке, в делах плоти, в заботах или забавах мира, с праздным именем веры, неоплодотворенной любовию и делами благими, и потому немогущей ни родить в нас блаженства внутреннего, ни родить нас в блаженство небесное?

«Не красна похвала в устах грешника». Если желаем достойно ублажать Пресвятую Матерь Божию; то да возлюбим всем сердцем Ея достоинства и добродетели; возлюбив да поревнуем, по возможности, жизнию следовать тому, что мыслию и словом ублажаем. В таком расположении утвердиться да поможет нам Сама ублажаемая нами, данною Ей благодатию и могущественными молитвами к Сыну Своему и Богу, единосущному и прославляемому со Отцем и Святым Духом во веки. Аминь.