§ 153. Св. Григорий в своих сочинениях: 1) как оратор; 9) как догматист: его Катехизис.

Св. Григорий оставил после себя много сочинений, в которых он является то как вития духовный, то как догматист-обличитель, то как толкователь Писания, то как учитель нравственности⁶⁷⁰.

I. Св. Григорию всегда отдавали честь, как оратору искусному. В ораторском слове его нет того величия, каким отличается слово Василия Великого, ни той возвышенности и точности, какие принадлежат слову Григория Богослова. Взамен того оно дышит живостью и сладостью, ясно и легко; Григорий, говорит Фотий «весьма сладкий, блистательный, чарует слух приятностью» (γλυκυτατος, λαμπρός και ηδονης ωσιν αποσταξων)⁶⁷¹. Ораторский талант его виден особенно в надгробных Словах его Мелетию Антиохийскому, Василию Великому, св. Макрине, Плакилле и Пульхерии; в похвальных Словах Ефрему Сирину, Григорию Чудотворцу, мч. Феодору Тирону, 40 мученикам Севастийским, первомч. Стефану. Эти Слова его, как и некоторые из праздничных, содержат много сведений полезных для истории⁶⁷², что указывает на верность оратора правде.

II. Самые лучшие из догматических сочинений Григория: 12 Слов против Евномия и Катехизис⁶⁷³.

Катехизис, по собственным словам Григория, составляет наставление в том, как надобно действовать при обращении язычников и иудеев, и как – при опровержении еретиков. Язычнику-безбожнику надобно, говорит он, показывать бытие Бога в устройстве мира; язычнику многобожнику – бытие Единого показывать тою мыслью, что существо совершеннейшее может быть только одно. Иудея надобно доводить до признания Предвечного Слова указанием на наше слово (λογος) и свидетельствами Писания. Чтобы представить язычнику достойным веры воплощение Сына Божия, пусть покажут греховность человека. Далее умный учитель мирит разум человеческий с откровенным учением о воплощении Сына Божия. Показывает, что все естественные свойства немощной природы человеческой не унижают Божества в Богочеловеке, Божество остается с своими свойствами, также как и человечество с своими; соединение души с телом не более постижимо, как и соединение Божества с человечеством (ανακρασις του Θεοῦ προς το ανθροπινον); показанием же Божества во Христе Иисусе служат чудеса Его, Его чудесное рождение от Девы, Его Воскресение. И если Бог, всегда сам по себе бесстрастный, воплотился, то конечно только по любви к бедным людям. И воплощение Его есть врачевство для наших грехов, столько же естественное, сколько сообразное с благостью, правдою, премудростью и всемогуществом Божиим.

Затем также в духе философа Богослова говорит о средствах ко спасению. Относительно свободы человеческой рассуждает он так: «если свобода есть сила без действия, без всякого употребления, то добродетель уничтожена, жизнь не стоит внимания, ум во власти судьбы, грешить – дозволенное дело для каждого, различая в жизни нет». Рассуждает о Крещении и Евхаристии, – как таинственных средствах ко спасению. «Как несколько кваса, говорит Апостол, заквашивает все тесто, так оное тело, от Бога приявшее бессмертие, когда принимается, все претворяет в свою природу». «Как единое тело Христово оживляет естество людей верующих, быв всем разделяемо, а само не уменьшаясь?.. Слово Божие – Бог и Слово – соединилось с природою человеческою, и тело пребыванием Бога Слова возведено до Божественного достоинства. И так справедливо веруем, что и ныне хлеб, освящаемый Словом Божиим, претворяется (μεταποιεισθαι) в тело Бога Слова. Хлеб, как говорит Апостол, освящается словом Божиим и молитвою, не так, чтобы чрез вкушение становился телом Слова, но внезапно претворяется (μεταποιουμενος) в тело словом, как сказано Словом: сие есть тело мое. И как тело питается еще влагою, так к влаге своей присоединяем прибавление того же вида. По устроению благодатному предает себя всем верующим при посредстве тела, состоящего из хлеба и вина, сорастворяясь с телами верующих, дабы соединением с бессмертным и человек стал участником бессмертия». В заключение говорит, что новое рождение требует от нас самих постоянного перерождения на добро⁶⁷⁴.