§ 143. Он – епископ.

Если не легко было для Григория принять сан пресвитера, то каково было для него, когда друг его Василий (в 372 г.) посвятил его в епископа Сасима – бедного и нездорового городка – предмета споров между двумя архиепископами! В сем случае для одного все казалось возможным, чего бы ни требовали нужды Церкви; другой, которого душа стремилась всего более к беседе с одним Господом, находил для себя слишком тяжким терпеть пытку людских страстей и скорбей, с телом притом больным⁵⁶³. Григорий отказался от Сасимы⁵⁶⁴ и по просьбе отца согласился помогать ему⁵⁶⁵; а в помощь другу, с опасностью для себя, рукоположил епископа для города Доары⁵⁶⁶. Для паствы назианской нужен был Григорий и он был отцом для нее, – то утешал жителей Назианза в их тяжких бедствиях⁵⁶⁷, то мирил градоначальника с ними⁵⁶⁸. По смерти отца, почтив память его (в 374г.) надгробным словом⁵⁶⁹, он по слову, данному отцом, недолго управлял паствою назианскою; испросив облегчение от податей для назианзян⁵⁷⁰ (в 375 г.) удалился в Селевкийский монастырь⁵⁷¹.

По смерти Валента (378 г.) Собор Антиохийский пригласил Григория устроить Церковь Константинопольскую более, чем какая-либо другая, опустошенную тогда насилиями еретиков. В одном только храме мог проповедовать Григорий, когда (в 379 г.) явился в столицу империи, да и тот храм посещаем был сперва самым малым числом православных. Все прочее было у ариан, евномиан, аполлинаристов, а всего более у суетного мира⁵⁷². Но когда стал проповедовать Григорий, бедный храм мало-по-малу становился храмом многочисленного собрания; слушать Григория спешили и суетный мир, и еретики, и иудеи и язычники⁵⁷³. Сильные еретики, против которых гремело слово Григория⁵⁷⁴, не могли быть покойны; сперва осыпали Григория насмешками и клеветами, потом бросали в него и каменьями⁵⁷⁵. Злоба их раздражалась успехом проповеди его; – она решилась наконец на неистовства. В ночь на Пасху (21 апр. 379 г.) Григорий совершал в своем храме Крещение новообращенных. Вдруг при свете факелов врывается в храм толпа вооруженных; входят в алтарь и там ругаются над самою страшною святынею, пьют и пляшут, бросают град камней в православных; один епископ извлечен на площадь замертво; Григорий ранен: но он представлял себе образ первомученика и оставался покойным. На утро представили его в суд как разбойника, откуда однако возвратился он без новых оскорблений⁵⁷⁶. Его решимость жертвовать всем для веры и ничем для себя, его терпение и кротость поражали сердца сильнее оружий; слово его было резко; но сему слову открывала в сердца жизнь его: в столице полвселенной пища его – была пища пустыни; одежда – одежда нужды; обхождение – простое, близ двора – ничего не искал он у двора⁵⁷⁷. И слава Григория распространялась по Востоку и Западу. Врагам своим он платил двумя Словами о мире и потом знаменитыми словами о Богословии⁵⁷⁸. Между тем готовился самый тяжкий удар сердцу его. Во время болезни его, тот, которого он считал своим другом, философ Максим, тайно и вместе нагло посвящен был в самом Константинополе на место Григория: но народ с бесчестием выгнал Максима⁵⁷⁹; глубоко пораженный коварством и неблагодарностью людскою, Григорий решился оставить беспокойную столицу; но верная паства его, узнав о намерении его, удержала его на кафедре⁵⁸⁰. Благочестивый Феодосий прибыл (24 нояб. 380 г.) в Константинополь и подтвердил (28 фев. 380 г.) указ свой против еретиков, возвратил православным главный храм столицы, куда торжественно сам ввел Григория. Для Григория не могло быть радости более радости о Торжестве Православия⁵⁸¹. На жизнь Григория сделано новое покушение, но убийца явился к Григорию в слезах раскаяния; нива Божия становилась чище и чище, – Григорий ревностно удобрял ее наставлениями своими⁵⁸². В 382 г. на Соборе Вселенском Григорий утвержден в сане епископа царственного града, и по смерти Мелетия оставался председателем Собора⁵⁸³. Во время заседаний Собора, он всего более заботился о мире Христовом, но мира не было; он предлагал признать Павлина епископом Антиохийским, – согласно договору Павлина с Мелетием⁵⁸⁴. Но молодость не хотела ни в чем слушать старца. Когда же прибыли на Собор те, которые и прежде действовали в пользу Максима против Григория: неудовольствия на Григория обратились в явное восстание против Григория; его не хотели считать епископом Константинополя. В сонме пастырей много было мужей, не разделявших желания страстей. Но Григорий решился пожертвовать собою для покоя Церкви. «Пусть буду я пророком Ионою! не виновен я в буре, но жертвую собою для спасения корабля. Возьмите и бросьте меня... Я не радовался, когда восходил на престол, и теперь охотно схожу с него». Так сказал он Собору; и в том же духе объявил желание оставить столицу Императору. Чтобы отклонить всякий повод к смятениям и раздорам, он еще раз явился на Собор, и в прощальном Слове изобразив труды свои для св. веры в столице, просил себе в награду одного – отпустить его с миром. Менее трех лет сиял Великий Светильник на кафедре Константинопольской: но как много разогнал он мрака! Другие не разогнали бы столько в продолжение нескольких десятков лет!⁵⁸⁵.

От паствы всемирного города Григорий обратился к бедной назианской пастве, все еще остававшейся без пастыря, – и плененной аполлинаристами; он озаботился об устроении ее, назначил для нее в епископа благочестивого Евлалия⁵⁸⁶; а до поставления его поручил надзор пресвитеру Кледонию⁵⁸⁷, и удалился в Арианз. Дух его не преставал жить и действовать во Вселенской Церкви; он не хотел являться на Соборы, куда приглашали его, но из любезного ему уединения, с прежнею ревностью к истине Христовой, продолжал действовать советами для первопрестольной Церкви⁵⁸⁸, письмами и песнями священными для всей вообще Церкви. Чувствуя приближение к кончине, он вел в уединении жизнь, самую строгую⁵⁸⁹. Наконец в 389 г.⁵⁹⁰ почил тот, коего «и жизнь была, по словам Руфина, как нельзя быть неукоризненнее и святее; и красноречие, – как нельзя быть блистательнее и славнее; и вера, – как нельзя быть чище и правильнее, и ведение самое полное й совершенное»⁵⁹¹.