Толкование на Псалом 37

Пс.37:2. Господи! да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене.

Выслушав из уст Нафана пророка определение Божие о себе, св. Давид возчувствовал грозность суда Божия. Поражала его немилость Божия, подгневность тяготила его. И вот он вопиет: обличи и наказывай, но не яростью и гневом. «Умоляет вразумить, как свойственно врачу, а не судии, и уврачевать не сильно, но легко действующими врачевствами.» (Феодорит). То, что я потерял благоволение Твое и состою под гневом, несноснее для меня всякаго наказания. Возврати мне это чувство неотвращения Твоего от меня и неотвержения меня. Что здесь говорится об отвращении внутренних кар, падающих прямо на совесть и сердце, видно из того, что внешних наказаний, как епитимии за грехи, пророк желает и изъявил всякую на них готовность (ст. 18). Тут выражается обычный ход возникновения грешника от греховного усыпления. И всякий грешник, прошедши в сознание своей грешности, во первых чувствует гнев Божий, – видится ему, что будто сейчас правда Божия готова поразить его. И вот он вопиет: Господи, не поражай!– Тоже и к вечному мучению он чувствует себя будто приговоренным. Почему, обращаясь в покаянии к Богу, молится он и о том, чтоб не предал его тамошнему страшному суду и наказанию, а здесь наказал и помиловал. «Сказано будет по левую сторону стоящим: «идите от Мене в огнь вечный»« (Мф. 25:41). Этого страшнейшего наказания боясь, просит и молит: Господи, да не яростию Твоею обличиши мене... Да не буду я между теми, коим скажешь Ты: «отъидите от Мене в огнь вечный». В этой жизни накажи и исправь.» (Августин).

«Ярость и гнев» – однозначащие слова. «Ярость» означает сильное раздражение, когда сердце кипит, как кипит и пенится вода. Это выражение употребляется всегда, когда

Бог, человекообразно представляется крайне раздраженным (см. 2Пар. 29). И «гнев» то же значит. Отличие их то, что в первой раздражение пребывает в себе, а в этом оно обнаруживается вовне и заявляется действиями.

Разным образом «обличиши» и «накажеши» сходны. Обличают, раскрывая неправедность и грешность дела, наказывают – вразумляют, показывая, как следовало поступать, и как надо исправиться. Если идет речь о подсудности и наказании, то первым означается раскрытие виновности и судоговорение, а вторым исполнение приговора делом, или действительное наказание.

Обличение бывает словом (Пс. 140:5) или делом (Пс. 104:14), – когда так устрояются обстоятельства, что грех всем становится виден и грешник посрамляется. Постоянный обличитель грешнику – совесть, особенно просветленная откровенным законоположением; с

другой стороны грех не всегда кроется, а обнаруживается в состоянии души и тела, и во внешнем положении. Последнее само собою строится, а иногда Бог намеренно устрояет внешнее обличение, чтоб образумить грешника и побудить его к покаянию.

Этот стих не есть предложение всего псалма, а начало движения грешника по пути обращения к Богу. Отсюда идут мысли, цепляясь одна за другую, пока не останавливаются на решении: каюсь,-не буду; только помоги.

Пс.37:3. Яко стрелы Твоя унзоша во мне, и утвердил еси на мне руку Твою.

«Стрелы унзоша», вонзились. Как стрелы, вонзившись в тело и оставаясь в нем, причиняют постоянную, нестерпимую боль, увеличивающуюся при малом движении: так удары гнева Твоего пронзают сердце мое поминутно и терзают его. Они, как молнии, разят и жгут, мгновение за мгновением. Я похожу на человека, подвергшегося ужасам страшной, громоносной и молниеносной бури. (Молнии стрелами называются в Пс. 76:18, 143:6).

«Утвердил руку»... тяжело наложил и держишь на мне. Это то же, что в другом месте: «отяготе на мне рука Твоя» (Пс. 31:4). «Рука» здесь-карательная сила правды Божией, приемлемая совестию. Совесть от того и тяготит как кара.

Св. Пророк изображает не то, что вне, а то, что происходит у него внутри. Страх Божий чрез совесть пронзает сердце обличениями, как стрелами. Эти боли сердца, от чувства гнева Божия, ничего отрадного не имеют, мучат, как воткнувшиеся в живое тело стрелы. Стрелы эти суть разные ужасающие помышления. Что ни вспомнит грешник о Боге, все то стрела ему. Благость ли, правосудие ли, вездесущие ли, обетования ли, угрозы ли придут ему на мысль, все то, быв принято совестью, поражает и жжет. Как нет никакого извинения, то утверждается ожидание: вот-вот спадет молния и поразит. А там суд и вечное мучение. – (Зигабен, Анфим Иерусалимский). Коль скоро приходит грешник в чувство, все эти мысли налегают на него, и мучительную производят боль в душе, увеличивающуюся от безотрадности – от того, что небо омрачилось и ни одного светлого луча надежды не исходит оттуда. – Томительно это состояние, и гнетет как тяжелая рука. Все от чувства гнева Божия, которого пока еще не ослабило благонадежие помилования.

Так стоит грешник пред Господом, – ужасается, но не бежит от Него, и никакого оправдания не предлагает, а только открывает, что ему очень больно и тяжело. Такого рода состояние – не лишнее в производстве покаяния. Оно дверь к дальнейшему. Обжегшись здесь, мягче будет после, как проволока не пережженная мягка и гибка. Тут испытываются в сердце адские муки. Бог дает претерпеть это, чтоб после решимость не поддаваться греху была крепче, чтоб пострадав так за грехи, человек не был потом падок на них.

Пс.37:4. Несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего.

«Нет исцеления,»– нет здравия, и при том так, что и врачевства не придумаешь. Похоже слово пророка Исаи: от головы до ног нет целости (Ис. 1:6). Хочет сказать, что силы, органы, соки, – все повредилось, находится не в должном виде, – в соответствии с предыдущим:

стрелы прошли насквозь и расстроили; рука налегла и стерла. «В плоти», или в теле только, которое состраждет душе, или вернее, во всем существе: и душа и тело болят. Причина -гнев Божий, Божие негодование за оскорбление Его, и Его отвращение и отвержение. «От лица гнева», чувствует, что гнев присущ, как сила, разрушительно действующая. Зигабен толкует – «от лица гнева», – от угроз и изреченных Пророком Нафаном бедствий. «Воображение гнева Твоего, прибавляет преосв. Ириней, которое всегда вращается пред мысленными очами моими, поражает меня и чувствительно изнуряет». Тех же мыслей и Анфим, Патр. Иерусалимский: «Приведши на память гнев твой на грешников, трепещу, и

от одного этого воспоминания разслабляется все существо мое».

Нездравие, истощание, замирание должны быть прямым следствием Божия неблаговоления и отвращения. Как в Божием благоволении и благословении – жизнь; так в Его неблаговолении и отвращении – смерть. «Живот в воле Его благой», говорит в другом месте св. Давид (Пс. 29:6); так что коль скоро отвратит Он лице свое, все приходит в смятение и исчезает (Пс. 103:29).

Пс.37:4. Несть мира в костех моих от лица грех моих.

Во втором полустишии 4-го ст. св. Пророк переходит к изображению своего бедственного греховного состояния. «Нет», говорит, «мира в костях», – мира – покоя, как бы так: в самых мозгах костей моих чувствую нестерпимые боли, и это лишает меня покоя, – или мира – ладу, согласия. Кости часто понимаются в псалмах (Пс. 6:3; 30:11; 50:10) в значении основ телесного состава, а более в значении сил всего человеческого существа. Слова: «нет мира в костях» дают по сему мысль,

что силы внутренние от греха пришли в разлад, распались, стали действовать одна против другой.– «Не стало твердости и благосостояния души и тела» (Зигабен) – И это от лица грехов. Грехи вошли в состав и действуют разрушительно, все расстраивают. «Изнемогла сила души моей, – и это от грехов». (Афанасий Великий). «Образ греха, не выходящий из памяти не оставляет во мне мира и покоя, но смущает кости мои, т. е. помыслы» (Анфим) «Остны совести бодут и распространяют тревогу и вражду во всем существе моем». (Зигабен).

Плоть и кости – весь состав, все существо человека. Грешник страждет, по причине греха сверху от гнева Божия, снизу – от самого греха. Гнев Божий прекращает благословение, следовательно прилив живительных сил; а тут грех сам действует, как ад снедающий. От этого благо не прибывает, а зло растет. И «нет целости», – в первом отношении; ибо Божие благоволение необходимо для полноты жизни нашей; «нет мира» во втором, – идет разложение, расстройство сил: начинается вражда тела на дух, сердца на ум, страстей на

совесть, и проч. Грех зол не тем только, что гнев совне от Бога привлекает; но и тем, что и сам в себе есть ядотворное зло. Несть мира- прямой плод греха в нас.

Пс.37:5. Яко беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне.

Вторая причина горькости греховного состояния- множество грехов и тягота их. -Множество грехов в словах: «беззакония моя превзыдоша главу мою». Количество определяется здесь или кучею песка, столь высокою, что она стала выше головы, «или» собранием воды, в которую грешник погряз и с головою, «или» числом волос на голове, в той мысли, что грехов больше, чем волос, как в другом псалме: «умножишася паче влас главы моея грехи моя» (Пс. 59:13). – Грех не приходит один. Как каждое понятие имеет круг сродных себе понятий, кои и привлекает всякий раз, как само вспадает на ум: так и, в деятельной стороне, всякий грех

имеет свой круг соприкосновенных ему грешных чувств и дел, кои всегда и собирает вокруг. Грех с Вирсавиею-один сколько грехов собрал вокруг себя!-Прелюбодеяние, убийство, обман, соблазн и под. До явления пророка Нафана не видно, однакож, чтобы св. Давид сознавал грех свой. Сознавши же, ужаснулся; ибо он был велик и сцеплен со множеством других грехов.– И со всяким грешником так бывает.– Все грешит он и грешит, будто ничего особенно худого нет за ним. Когда же потом усмотрит грешность свою, поведение его раскроется пред ним совсем в ином виде. Что ни шаг, то увидится грех, – вся жизнь представится полною непотребства и своенравия. И начинает тогда горевать:- умножились паче влас главы грехи мои, погряз я в тине греховной глубоко (Пс. 68:3).

К сознанию численности грехов в кающемся прибывает потом сознание и чувство их тяжести. Как бремя тяжкое, тяготят, говорит, – давят и численностью и своею собственною великостью, от чего потом прибавляет: «слякохся», тяжело до того, что погнулся. Это хоть метафора, но она очень точно выражает дело. Тяготить, теснить, давить – в природе грехов. Все восстает и теснит человека грешника; ибо он вступает в разлад со всем сущим, в воле Божией пребывающим. Когда все твари действуют по воле Божией, он один выступает из сей воли. Все они враждебно и действуют на него, и давят, как колеса попавшуюся среди их стороннюю вещь. Грешник и ходит будто чем придавленный; только ему на ум не приходит отнести это состояние к греху, как причине, во все время как услаждается он грехом. Чувствовать, что это грех так тяготит, дает ему впервые покаяние. Оно оживляет совесть и указывает ему, откуда – гнет; но это узрение не облегчает, а удесятеряет тяготу (Афанасий Великий). И вот таких-то труждающихся в покаянии и чувствующих себя обремененными призывает к себе Господь, чтоб упокоить (Зигабен).– И действительно, пока не взойдет грешник до благонадежия помилования и не получит разрешения и удостоверения в прощении, точно гора на душе; а потом легко становится, как тому, кто сбрасывает с себя тяжелую ношу. Какая милость- Таинство покаяния! –

Пс.37:6. Возсмердеша и согниша раны моя от лица безумия моего.

«Раны души моей, происшедшие от разожженных стрел лукавого, возсмердели и загнили. Этим сравнением показывает повреждение и растление души» (Зигабен). А это от чего произошло? От того, что не скоро опомнился и не поспешил исправить зло. «Со времени прелюбодеяния до появления обличения пророка Нафана, Давид медлил раскаяться и покаянием врачевать раны души своей. Язвы греховные разрослись и загноились от такой долговременности неврачевания» (Ириней).

Сначала сказал, что грехов много, потом, что они тяжелы, теперь говорит, что они суть раны,

врезались глубоко, вошли внутрь и действуют разрушительно (Зигабен). Множество грехов указывает только количество особых дел; но повторение одних и тех же дел образует привычки греховные, наклонности, страсти. Они-то гноящиеся раны душ и.– Грех, скоро

брошенный, похож на царапину, или занозу тотчас вынутую, а грех прилюбленный и часто повторяемый похож на занозу оставленную, которая нагнаивается и обращается в нарыв злокачественный. Образуется рана душевная, – порок, страсть, склонность дурная, которая обнаруживается и вовне, в поведении, и бывает всем видна, как дурной запах от раны всеми сторонними ощущается. – И в этом третья причина горькости греховного состояния! Как раны и боль причиняют и мешают действовать; так склонности и страсти, непрестанною требовательностью, мучат, а, попереча добрым начинаниям, не дают свободно действовать.

Как от ран бывает и пошевельнуться нельзя; так и от склонностей греховных ничего доброго сделать не удается. Грешник будто связан, будто в узах, и притом болезненных, въевшихся в его тело.

«От лица безумия моего». По причине неразумния и нерадения моего о спасении души подвергся я таким бедам. Не взвесил тяжести греха и не употребил усилия избегнуть его, – и вот страдаю; подобно безумному, который, играя с змеею, или скорпионом, получает уязвление, от которого потом мучится и страдает. «Если б душа не впала в неразумие, то не потерпела бы уязвлений греха» (Афанасий Великий). И какой смысл – поставлять себя в такое состояние?! – и вот однакож поставляет! – На ту пору, когда влечет грех, ум отодвигается назад с своим здравомыслием. Вперед идет сочетавшееся с грехом сердце и повелевает. Ум повинуется, изобретая средства удовлетворить худым желаниям. Он тут раб подъяремный, а не царь в голове. И выходит образ действий безумный. Пока действует в этом помрачении, грешник не сознает того. Но когда опомнится, ясно видит, как все глупо и бессмысленно было делано. Только омраченному умом можно так действовать. Кажется даже, что грешник тут не есть действующий, а действуемый: кажется ему, что он своим умом обделывает, на деле же иной некто подходит и учит его злому, или выдумывает злое его умом.

Пс.37:7. Пострадах и слякохся до конца, весь день сетуя хождах.

Четвертая причина горькости греховнаго состояния – упадок сил и духа. Грешник ходит, повесив голову, как убитый.

«Пострадах» – с Греч. возбедствовал, стал несчастным, горьким, преутрудился и истомился, работая страстям (Зигабен). Изображение – грешника, как у пророка Исаии: «наполнишася чресла моя разслабления» (Ис. 21:34). Не осталось никакой энергии, ничего и делать не хочется; все предприятия, особенно на пути добром, брошены. Когда грехи начинают преобладать, то одни за другими покидаются добрые привычки Богоугождения, братолюбия и воздержания. Сюда потом и мысли не заходят. Эта область совсем становится забытою, и уменье действовать в сем чине теряется, и понятия о тех порядках совсем выпадают из головы, или извращаются.

«И слякохся», согбенным стал, подобно больному, который, расслаблен будучи болезнью, ходит поникши главою и согнувшись. «До конца», – до последней возможности. Так греховные привычки погнули меня и приковали к плотским сластям, как бы кто согнувшись головою доставал до земли. «Что значит быть сляченным? – спрашивает Блаженный Августин, – и отвечает: не иметь сил выпрямиться» .– Это прямое следствие пристрастия к земному и порабощения плоти. «Не устремляет таковый ума своего горе – к небесному, но иждивает жизнь свою в суетностях. Ничем, однакож, не удовлетворяется (Иак. 4:2); и следовательно только мучит и томит себя». (Анфим).

«Весь день сетуя хождах». «Весь день» – не один день, а всякий день, то же, что непрестанно. «Сетуя», с Греч. сумрачным, с мрачным лицом, в мрачном расположении духа. «Хождах», туда и сюда ходил, не находя места. «Кто оскверняется грехом любострастия, тот страждет и согбен бывает от угрызений совести, от страха Божия, стыда и срама, так что и очей на небо возвести не может. Не терпя грызущей и уязвляющей его совести, повседневно смущенным и печальным ходить; ибо какое веселие человеку, грехом сляченному, когда начнет чувствовать он грех свой». (Ириней Псковский). Пока еще услаждает грех, человек грешит весело. Но потом чувства все притупляются, остается одно утомление от истощания сил, истраченных в гоньбе за утехами греховными. Он и ходит, повесив голову и не видя ничего отрадного. Между тем, однакож, сетовать сетует, а помочь себе не может: привычки сильно привязались, и отстать от них нет сил, но и радости нет удовлетворять им (Афанасий Великий).

Блаженный Феодорит перифразирует это место так: «согбенным сделало меня тяжкое бремя грехов; печалит меня неразумное порабощение страстям. Почему, лишенный всякой радости, непрестанно скорблю, беспокоюсь и нахожу никакой перемены в скорбном положении моем».

Пс.37:8. Яко лядвия моя наполнишася поруганий, – и несть исцеления плоти моей.

Тут причина на все предыдущее – и число грехов, и раны и расслабление. – От чего все это? От того, что одну часть наполнил я поругания, осрамил, предав низкой похоти.– И вот во всем во мне нет целого места.

«Лядвия», с Греч. чресла, с Евр. нижняя часть живота. Блаженный Феодорит пишет: «Под словом лядвия, собственно, чресла – дает разуметь похотение, потому что в чреслах находятся почки, в которых естественно возбуждается пожелание. Почему говорит: причиною этих бедствий было то, что обращал я вожделение не на то, на что должно, но на похотливость». Зигабен: «вместо чресл у Симмаха -нижняя часть живота. То и другое означает ту часть, в которой действует похоть плотская . Говорит: эта часть чрез похоть наполнилась поругания от диавола. Он поругался над нею, возбудив неуместные и противозаконные движения плотской нечистоты».

Под «поруганием» здесь разумеется нравственное поругание. Всякий человек должен быть рабом правды, и в этом честь его. Когда делают его рабом неправды, бесчестят его. Пророк говорит: я сделал эту часть рабынею греха и осрамил ее. Не разумеет, что все видели срамоту сию, но совесть ему то указывала.

Под плотью здесь разумеется весь состав человека, – и душа и тело, кои страдают от греха, и именно блудные грехи суть будто только телесные, но истощают и расстраивают не тело только, но не меньше и душу. (Василий Великий у Зигабена).

Согрешивший царь уже томился от греха, но все еще будто не видел, откуда томление. Когда уже пришел пророк и обличил его; тут только увидел он, что все это значит. Одну часть, говорит, наполнил я поругания, – и вот, весь, во всех частях, болезную, стал как больной, нет ни одной части целой. – И всякий грешник так. Все как будто не приходит ему на ум, что главная причина недоброго состояния есть грех, которому он работает. И он видит, что худо, – и все продолжает грешить, и тем усиливает худо, как пьющий соленую воду только разжигает жажду. Наконец-то как-нибудь надоумляется он, что вся беда от греха: священник скажет, проповедь растолкует, Евангелие и Апостол наведут на то, беседа с кем раскроет глаза или Ангел Хранитель улучит минуту в темноте ночной вложить в сердце благие мысли. Тогда только он усматривает... вот от чего! лядвия наполнились поругания, – и весь я болен. Т.е. работаю такому-то греху, и он причиняет мне зло, которое терплю и в душе и в теле.

Но видение своего горького в грехе положения еще не покаяние, и не столько ценно, чтобы могло привлечь помилование. Цену оно получает, когда к нему присоединяются скорбные о грехах чувства и болезнования сердца кающегося. – Почему, изобразив, до чего доводит

грех, св. пророк показывает теперь, как надо о том сокрушаться.

Пс.37:9. Озлоблен бых и смирихся до зела, рыках от воздыхания сердца моего.

Он видел, что все в нем что-то худо, но не догадывался будто, от чего это. Уж пророк Нафан открыл ему очи. – Говорит теперь св. Давид: и вот, когда это раскрылось пред моими глазами, я не мог не предаться сокрушительным чувствам болезнования о грехах.

«Озлоблен бых», с Греч. разозлился, раздосадовался. На кого, на свой злой произвол, на свое безумие. Как можно было позволить себе такие низости?! – «Смирихся»... Себя уничижил, счел себя ничтожным, неразумным, пустым человеком, тогда как прежде меры не было самоуверенности. «Рыках от воздыхания». Переполнилось сердце чувствами раскаяния, стыда, страха, сожаления, – и что Бога оскорбил, и себя унизил, и что зашел в такое состояние, в котором все худо и безотрадно, – и разверзлось оно воздыханиями, которые от терзания внутреннего превращались в рыкания львиные.

«Стыдно мне, человеку, разумом одаренному, подвержену быть таким скотским движениям. Сего ради стеню по причине жестоких мучений совести и не могу удержать воздыханий от мучительных болезней сердца моего». (Ириней, Феодорит, Афанасий).

Насколько это было искренно, видно из того, как, по уходе обличителя, он, пеплом посыпав главу свою, предался сетованию, алча, жаждая, на земле возлегая и подобные налагая на себя покаянные строгости (Зигабен).

Пс.37:10. Господи, пред Тобою все желание мое, и воздыхание мое от Тебе не утаися.

Одни болезненные о грехахь чувства убийственны, когда под ними не развивается энергия деятельных сил на то, чтобы выйти из горького состояния.-Начатки этого пробуждения сил – желания лучшего, в надежде, что его достигнуть нет невозможности. Св. Давид поминает здесь, что, после таких сокрушительных чувств покаяния, у него зарождались благие желания. Какие, не указывает; но конечно, все они были таковы, какие уместно было иметь в его положении, – иметь ему, пришедшему в чувство крайности своей во грехе и сокрушающемуся о том, – именно- желание перестать грешить и поскорее переменить жизнь и исправиться, и желание чистой, добросовестной и богобоязненной жизни, о коей воздыхает теперь, как о потерянном рае.– Но и это все малоценно, коль скоро человек с собою одним остается, горюет, в себе замкнувшись, и сам собою воздыхает о лучшем. При этом надежда его достигнуть лучшего не может быть крепка, а от этого не могут не расслабляться и самые желания лучшего. То и другое получает силу и крепость, как скоро к Богу возносится, как жертва и молитва. Тогда веет благословением свыше и оживляет внутреннюю мертвость.– Что и делает теперь св. Певец.

«Господи, пред Тобою все желание мое». Ты все знаешь: нет нужды сказывать и исчислять. Тебе, лучше меня, ведомо все мое-грехи, страсти, расстройство, равно как и желание освободиться от грехов, исцелиться от ран совести, облегчить болезненное сердце. Самаго Бога свидетелем призывает на то, как несносно ему его греховное состояние, и как желает он избавиться от всего. Но сил не имеет, как заключенный в темницу, воздыхает о свободе, а освободиться средств не видит.– «И воздыхание мое от Тебе не утаися». Как у кого пред глазами вещь какая; так пред Тобою все желания моя и воздыхания. Все открыто пред Тобою. Знаешь, как болезную. Не равнодушен к своей горькой во грехе участи, не неражу; но сил не имею. «Показывает, к кому воздыхает. К Тому, Кто испытует сердце и знает, чего желает дух. Ты, Господи, един зришь желание мое, которое не в ином чем состоит, как в том, чтоб меня избавил от пагубной похоти, и чтоб мог я жить в совершенном покое. Сие желание мое, сие внутреннее воздыхание мое от Тебя не скрыто». (Ириней Псковский). Так к скорби прикрепляет он веру, и по вере относится с нею к Господу. Так и всем должно делать. Ибо тогда только и низойдет исцеление свыше. Верою скорбный грешник относится к Господу, и Господь принимает его к врачеванию.

«Пред Тобою все». -Теперь уже он не укрывает себя, и не прячется от всеведения Божия, а открыто исповедует, что в нем. Искренность пред Господом – зародыш добраго настроения и зачаток плодов страха Божия возрождающегося. Криводушие пред самим Богом – начало падения: ему современно и ослабление страха Божия. Когда наоборот начинается добросовестность пред собою и пред Богом, – это – ручательство скорого самоисправления. И пока она в силе, исправность потом не исходит.

«Пред Тобою все желание», т. е. всякое теперешнее желание, или все желания. Следовательно желания сии были таковы, что с ними не стыдно было явиться пред Господа, – все направлены на исправление жизни и на угождение Ему. Это состояние Марии у ног Спасителя, или грешницы, слезами омывавшей ноги Его и мазавшей миром, и за то получившей отпущение грехов. «Великое дело пред Богом иметь всякое желание. Это значит, что они достойны воззрения Божия. Похоть, влекущая к делам непотребным, презренна пред Богом; желания же, стремящиеся к добродетели, состоят под Его благоволением» (св. Кирилл у Зигабена).

Св. Василий Великий такую речь влагает в уста пророка: «Когда был я похотником зла, не были желания мои пред Тобою. Ныне же, когда я смиряюсь и каюсь, и Твоего желаю врачевства, желания мои пред Тобою» (у Зигабена). – Потому и худо все шло, что желания не поставлялись пред лице Господа, а что грешник укрывался с ними в Богозабвение. Напротив, вся кое добро начинается, когда грешник начнет ставить себя пред Богом. Когда начнет он в сознании своем держать себя пред лицем Господа, тогда это, как солнце восходящее, возбуждает в нем спящие семена добра, кои развиваются в благия желания, а потом и в плоды добрых дел.

Пс.37:11. Сердце мое смятеся, остави мя сила моя, и свет очию моею, и той несть со мною.

Смысл слов понятен, но что он выражает? – Выражает:

«Или» силу скорби о своем худом состоянии, которая так была велика, что «сердце смятеся», силы расслабли и свет очей померк, как бы так: Ты знаешь мои воздыхания. Вот до чего дошло! Вот какая скорбь томит!

«Или» силу внутреннего расстройства через грех, – как бы так: ведь есть о чем поскорбеть! сердце в смятении – нет чувства мира, сила отошла- нравственная сила, свет ума померк – понятия затмились. Есть о чем поскорбеть, когда я совсем уничтожен: душа вся, – во всех своих силах поражена грехом и расстроилась.

Первая мысль у Блаженного Феодорита. Пророк говорит как бы: «видишь, Владыко, мои рыдания и слезы, видишь, как я смущен, утратил крепость, лишен обычного света, и среди дня пребываю, как во тьме. А сим означает как чрезмерную скорбь, по причине которой и свет ему кажется не светом, так и оставление без Божественного попечения, которое справедливо наименовано светом очей». И у Зигабена: ««смятеся сердце» – от обличений совести и духа покаяния; «остави сила» – от злострадания, которому подвергся; от слез изливаемых ослабел свет очей, и они не видят ясно».

Вторая мысль у Иринея: ««сердце смятеся» – означает внутреннюю брань, происходящую от мятежа низшей части против высшей, т. е. плоти против духа; «остави сила»: в оной брани такая рождается немощь, что человек и нехотя чувствует злые пожелания и со Апостолом вопиет: «еже хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе не обретаю» (Рим. 7:18); «свет очию несть»: от той же брани родится не только немощь воли, но и помрачение в уме, по которому судим о вещах не так, как они есть сами в себе, но как они кажутся нам, в часы злого настроения нашего, подобно страждущим огневицею, которые сладкое почитают горьким, а горькое сладким». У св. Кирилла: «Пока ум не пленен страшными сластями, в нем мир и тишина; в нем светит чистый свет трезвения пред Богом, по причине мира Божия, ограждающего помыслы и сердце. Когда же сердце склонится на непотребные похоти, тогда

сатана исполняет его смятения и размножает в нем злые помыслы». (приводит Зигабен.). У Василия Великого: «у исправно живущих дух бодр, плоть же немощна; у побеждаемых же грехом плоть подымает главу, а душа слабою становится. Когда, говорит, согрешил я, умная сила моя пришла в смятение». (там же).

И та и другая мысль уместна. Скорбь предполагает сознание худа в себе, сознание худа развивает скорбь и обнаруживает ее искренность. Пред сим к Господу обращался, изъявляя свои благия желания; теперь указывает, в каком находится дурном состоянии, чтобы привлечь помощь. Все три стиха, – 9, 10, 11, – содержат одно- наплыв раскаяния в разных его оборотах. Видно, что под действием благодати Божией, все внутри разложилось, крепость греха сломана. Но в тоже время, среди смятения полагаются семена новой доброй жизни,-желания и воздыхания, подобно тому, как в согнившем будто семени, среди брожения его стихий, образуются зачатки нового растения.

Стихи 12–15 представляют новый, будто неожиданный, поворот мыслей. В отношении к св. пророку Давиду они могут иметь историческое значение; но для нас гораздо важнее их применение к кающемуся, – то, что выражают они в ходе обращения грешника и образования в нем решимости оставить грех. – Когда под покаянными чувствами начнут зарождаться благие желания, то, при беспрепятственном ходе, им следовало тотчас заключаться отвержением греха, и избранием добродетельной жизни, тем, что выражено в 19 ст.: каюсь; согрешил, – не буду.– Но пoелику враг не дремлет, то видя, что наконец близко уже к тому

подходит, чтоб ему быть оплеванным от грешника, воздвигает, с своей стороны, горы препятствий к произнесению того окончательного решения, и вне и внутри (ст. 13.); так что решение сие не придет прежде, нежели не будут устранены все воздвигнутые препоны. Последние побеждаются упованием (ст. 16). И оно уже, окрепши в душе (ст. 17, 18), дает ей смелость сказать наконец: не буду (ст. 19). В этом преимущественно направлении, и будем обсуждать означенные стихи.

Пс.37:12. Друзи мои и искреннии мои прямо мне приближишася и сташа, и ближнии мои отдалече мене сташа.

«Прямо мне приближишася и сташа», стали против, но ни речи утешения, ни какого либо движения в пособие не видно. Или боятся коснуться его ран душевных, или недоумевают, что бы можно было сказать или сделать, или считают участь его решенною: нечего и заботиться, лучше предоставить его самому себе.

«Ближнии отдалече сташа». Тут еще скорбнейшая проглядывает мысль: боятся подойти как к прокаженному, так отвратительными казались им раны его греховные. Свои отшатнулись ради крайней грешности. потеряли уважение, расположение, внимание. Все будто решили: оставайся с своими грехами, как хочешь.

Описывает Пророк, что сталось с ним в его внешнем положении, по причине греха. Указывает на отчуждение от него всех, даже близких. Может быть, что подобное в самом деле было после греха его с Вирсавиею. По опытам всегдашним видно, что блудные дела точно привлекают неуважение и презрение, среди своих – жены, детей, родных. Что дивного, если тоже было и с Давидом. Теперь в покаянных чувствах все это он и припоминает, а прежде или не замечал этого, или не обращал внимания. Из истории, на стояние поодаль близких ему можно указать только на то, как по смерти рожденного от Вирсавии, все вдали перешептывались между собою, а подойти и сказать о том боялись (2Цар. 12:13). Кающееся сердце и в этом могло видеть нечто укорное.

Ко всякому кающемуся грешнику это идет «или» в том смысле, что и он, пересмотревши со скорбью опустошение, произведенное грехами в душе, обращается потом к расстройству грехом внешних добрых отношений: ибо ни у одного явного грешника они не могут быть хороши. Только грехолюбцы с грехолюбцами бывают в ладах, все же честные добротолюбцы чуждаются их. Кающийся обо всем этом может жалеть, а из того почерпать новое побуждение к скорейшему исправлению жизни.– Но, полнее, сказанное пророком о себе, может идти к кающемуся грешнику в том отношении, что когда начинает он каяться, то никто из своих в этом деле никакой ему помощи подать не может. Тут и никто из людей- не помощник. Стоят окрест, могут изумляться, – и только. И не понять им, что у него происходит. Видят поникшего главою, сетующего, но войти внутрь, и возустроить у него тамошнее никто не в силах из людей. – Почему, каясь, он может со св. Давидом сказать: от скорби сердце в смятении, силы расслабли, свет очей померк,-а помощи ниоткуда нет; свои все стоят поодаль, ничего сделать не могут: «отец мой, и мати моя остависта мя» (Пс. 26:10)

Св. Отцы при сих словах переносят мысль нашу в другой мир. Так Василий Великий говорит: «други и искренние суть добрые Ангелы, слуги Божии, сорадующиеся спасению человеков. Эти други, радовавшиеся прежде делам Давида, во время греха отступили от него и отвратились; хотя не совсем оставили, а стояли вдали. Когда же те стали вдали, другие некие, говорит, приступили, чтобы содевать во мне грех, с насилием ворвались и поругались над душею моею» (У Зигабена). Подобная мысль у Афанасия Великого: «вспомоществующие ему ангелы оставили его за грех. Ибо св. силы удаляются во время искушения, или для испытания, или для наказания искушаемого.»

Отношение к нам добрых и злых ангелов можно представить так: когда грешит человек и сердцем любит грех, Ангел отходит, и издали только следит, нельзя ли чем вразумить грешника. Пока не склоняется человек на грех, Ангел не допускает к нему бесов; но как склонится, бес право получает над душею, и Ангел отходит. Ибо все от свободы. До склонения Ангел говорит бесу: отойди; видишь, он не хочет твоего; а по склонении бес говорит ангелу: отойди; видишь, он сам мне охотно предается, не вмешивайся; дай ему

свободу. Свобода все решает. Бесы, получив вход в душу, свободою открытый, начинают тиранствовать в ней, и всякому злу учат ее; от добрых намерений отводят, а греховные поддерживают, и наводят ее на разные предприятия, все в угоду греху, чтоб все больше запутывать ее в грехе, в надежде навсегда удержать ее в нем (Зигабен). Туманом покрывают

они все внутреннее, и человек действует в ту пору без ясного сознания значения, а так, как ведомый ведется.

Но на это, невидимо происходящее в душе всякаго грешника, пока он во грехе, только намекает здесь св. Пророк. Главное же у него не это в мысли. Он хочет представить, что делают ангелы, и что бесы, в то время, когда человек приходит в чувство грешности своей, и когда у него в душе пред лицем Господа начинают засеменяться добрые желания. Ангелы тогда стоят окрест: они не входят; ибо внутри еще не произошло решение бросить грех, а только мысли о том зачаты и занимают душу. Стоят они, благожелательствуя борцу, и издали ему вспомоществуя сочувствием и мановениями. А бесы? Те толпятся тогда с беспокойством, и желая удержать грешника во зле, внушают ему разные мысли, чтоб разбить добрые начинающиеся преднамерения оставить грех.

Пс.37:13. И нуждахуся ищущии душу мою, и ищущии злая мне, глаголаху суетная, и льстивым весь день поучахуся,

«И нуждахуся», с усилием проталкивались до меня; «ищущии душу мою», враждебные замыслы на жизнь мою составляющие, жизнь мою пресечь ухитряющиеся; «ищущии злая мне,»-заботливо выискивающие все пути и способы, как мне сделать зло. «Глаголаху суетная», доискивались как бы суетным сделать мое счастие, разорить меня, «или» строили планы и питали надежды суетные, пустые, неисполнимые; «и льстивым весь день поучахуся», о кознях,

планах на пагубу мне, клеветах, и подобном трактовали, речь вели между собою безустанно, -только и дела у них было, что толковали, как бы пагубное что мне придумать.

Тут, может быть, и история. Когда около сетовавшего Давида друзья стояли вдали, не зная чем помочь ему и чем его утешить, и с состраданием ожидая исхода совершавшейся в ней борьбы: тут же, вероятно, и недруги его замышляли свое. Грозное слово от лица Божия чрез Нафана пророка могло воскресить надежды скрытно утаивавшихся приверженцев Саула. Они теперь встрепенулись и задумывать начали, не Божие ли в текущих обстоятельствах устроение к восстановлению их. Другие недруги другие могли строить планы. Не утаилось это от Давида: или догадывался, или другие сказали, или сам как-нибудь услышал. Не смотря однакож на то, он ничего не предпринимал, будто не слыхал, предоставляя рассудить прю их самому Господу, – как после при клятвах Семея.

Кто эти недруги в отношении к кающемуся? – Тут недругом может быть и мир. Прежде он друг, – теперь недругом становится. Всякому ведомо, что коль скоро нравственная перемена совершается не вдруг, сколько помехи обращению грешника делают мирские речи, обычаи и порядки, в которые он вплелся, живя во грехах! Но злейшие недруги обращающемуся суть бесы. Обычно, по отступлении ангелов, грешника переполняют бесы и начинают в нем исполнять хотения свои, превращая его во вьючное животное. Те погоняют, а он бежит по их направлению, не видя, чью волю исполняет. Когда же пробуждается от усыпления, проясняется для него и эта темная сторона. Видно становится, что позывы на грехи хотя в нем чувствуются, но не его суть, а бесовские, и что удовлетворяя им, он не себя удовлетворяет, а бесов, себя же мучит. Это открытие усиливает неприязнь к греху и разгорячает желание освободиться от него, указывая в сем свободу от ига ненавистных бесов. Дошедши до таких мыслей, он говорит в себе: вот кому служу! Не хочу же больше быть им рабом. Может быть, это отвержение темных сил и есть начало решения на добро, как в крещении за отречением от сатаны последует сочетание со Христом . – Но когда покаяние грешника принимает этот оборот, тогда враги, доселе, может быть, внимания на него не обращавшие (не раз уже задумывал, и все ни к чему), принимают свои меры. Толпами собираются вокруг (Афанасий, Анфим), и начинают внушать ему разные опасения и страхи, говорить суетная, расставляя сети: куда идешь – на безвестное? Там все невидимо, неосязаемо, а наше все уже ты переиспытал, вкус знаешь. К тому же тронься переменить жизнь, надо будет переменить отношения: друзья станут недругами, и сотрут; потеряешь

положение, и жить нельзя будет. Уж начинал – сколько раз? – Опять воротишься, – и со стыдом. Но тогда, может быть, уже не найдешь такой обстановки, какая теперь у тебя.

Так не лучше ли не начинать?– Эти внушения во множестве толпятся в голове обращающегося от греха и проходят до сердца. Иные слышат подобные речи, другим жужжат они в ушах. Борьба тут на жизнь и на смерть. Но благодать Божия, вспомоществуя грешнику кающемуся, научает его отвергнуть такие внушения,-и он, одолев их, выносит из борьбы мысли и чувства, противоположные внушаемым, которые потом входят в строй его решимости или в пункты завета с Богом, который полагается при сем в сердце. То верно, что пока не превозмогут в сердце эти противомыслия и противочувствия, борьбе внутренней, на перелом воле, конца не бывает; напротив, как только образуются они, – именно, готовность на всякаго рода лишения, на поругание со стороны мира, на гонение, муки и даже смерть, – тотчас и борьбе конец. Мужайся, брат, и да крепится сердце твое! Когда возникнут и окрепнут такие расположения и готовности, тотчас произойдет и решение оставить грех; враги, пораженные, разбегаются, а ангелы – утешители, приступают с обрадованием. Все происходящее здесь св. Пророк поминает после пред Господом в ст. 17, 18 и 19.

Пс.37:14–15. Аз же яко глух не слышах, и яко нем не отверзаяй уст своих. И бых, яко человек не слышай и не имый во устех своих обличения.

«Яко глух», или в самом деле он не замечал козней, замыслов и речей, по доброте и доверчивости, или вооружился таким терпением, что и слыша будто не слыхал. Последнее ближе (Зигабен). «Яко нем не отверзаяй уст,»– не поперечил, ничего не говорил, чтоб себя защитить, а тех вразумить. Может быть, поперечением опасался раздражить злодейство, а дав свободу, надеялся, что оно скорее истощится, и само собою развеется, не встречая сопротивления и упора. «И бых яко человек не слышай», повторяет то же с малыми оттенками, чтоб показать, сколь велико было его терпение. «Не имый обличения», будто не имел, чем тех обличить. Хотя и мог бы, если б дал свободу языку, разоблачить козни и обличить неправды врагов; но не воспользовался этим правом.

Святый Пророк хочет сказать: свои отступились; враги злодействуют. Я же глух и нем, не пошевельнулся, предоставил врагам свободу действовать, участь свою положив в руки Божии.

В ходе покаяния этим выражается решительное пренебрежение бесовских внушений. Духи жужжат в уши грешнику разные страхования; но истинно-кающийся не внимает им. Что Господу угодно, говорит он в себе, то пусть и будет. Его заповеди; Его и покров исполняющим их! – И не только теперь не слушает, но берет решение и впредь не слушать их, дознавши, что грехов творение есть бесам угождение, а себе мучение. Прежде что ни внушали бесы, он все слушал, и все исполнял.Теперь будто не слышит, как ни усердно

хлопочут они разбить его добрые мысли и решимости. В спор не входит; ибо это не благонадежно: тех не переговоришь, а скорее запутаешься в разномыслии. Потому общий всех св. отцев совет: не слушай, что они внушают. Одним поворотом положишь конец всем спорам; отворотись, не внимай. Тот же закон и в отношении к миру и его покушениям удержать в своей власти кающегося. Лучше не спорить. Вы так, а я так. Спор раздражит воспоминания и скорее поколеблет решимость, чем укрепит. Лучше разом порвать все узы.

Пс.37:16. Яко на Тя, Господи, уповах, Ты услышиши, Господи Боже мой.

Доселе живописал крайность своего положения; теперь показывает, на чем он утверждался, когда все и вне, и внутри расстроилось. «Яко на Тя, Господи, уповах». Вот где крепость! Всеми оставленный, не имея сил противостоять врагам, в руки Твои предал я участь свою, и стал спокоен. «Ты услышиши», Ты – слышишь мои желания и воздыхания, равно как злобные речи врагов, и, я уверен, не оставишь меня: искренно к тебе обращающегося и вопиющего, – услышишь и воздашь тем по достоянию их (Афанасий, Зигабен). «Ты услышишь их хуления, и воздашь им должное, или ты услышишь воздыхания поносимого и страждущего; и защитишь меня; ибо хоть я молчу устами, но крепко вопию к Тебе в сердце моем о помощи и заступлении. Тут делом совершилось то, что потом чрез пророка Иеремию обетовал Господь, говоря: «мне отмщение; Аз воздам» (Иер. 50:15; Евр. 10:30), и что внушал апостол находящимся в тесноте. Не отмщайте сами за себя, но дайте место гневу (Рим. 12:19).

Как это приложимо к внешним обстоятельствам Пророка Давида и всякаго страждущего, очевидно. В ходе же покаяния- здесь поворот к внутренней решимости переменить жизнь. Решаясь оставить грехи, грешник должен порвать все связи и сломать все сложившиеся дотоле порядки жизни. Между тем он не может не видеть, что враги сильны, сам же бессилен, и помощи – ни от кого. При такой обстановке решимость его немыслима, если он не найдет для себя где-либо твердой точки опоры. Он находит ее в Боге Спасителе, к коему и вопиет: на Тя уповаю; Ты услышишь!-Ты Творец мой! Не оставишь бедной твари в руках врагов на конечную пагубу! Ты Искупитель мой! Не дашь погибнуть овце заблуждшей, а возьмешь ее на рамена и принесешь к Отцу Своему. – Не вступает он в борьбу с врагами

сам, а предает преодоление их Господу. Св. Иоанн Колов изображает это состояние так: «я, говорит, похож на человека, сидящего под деревом, который, видя приближение зверей и не надеясь одолеть их, вскакивает ва дерево и избывает от беды; т. е. зная, что нет у меня сил одолеть врагов, прибегаю к Богу посредством молитвы и спасаюсь» (Достопамятные сказания, стр. 123, т. II). Это именно совершается и в душе грешника, в момент преодоления греха, когда враги спасения внушают суетная и льстивая. Не отвечает он им своими противоусилиями, но все возлагает на Господа.– Возлагает на Господа, следовательно воспринимает надежду, что гнев преложен будет на милость, что будет принят Господом и избавлен от врагов.– Это благонадежие началось тотчас, как только раскрылось зло греховности, и полились потоки покаянных чувств – ибо и они все происходили пред лицем Господа. За тем возродились благие желания и воздыхания; а за этим совершилось отвержение злых внушений и следовательно отвращение от всего богопротивного. По этой лестнице упование взошло на верх силы. В сердце сказалось тогда: Ты услышишь!

Придет помощь! -И – решение, – при помощи Божией несомненное, – оставив грех, посвятить себя добру на Богоугождение, – состоялось. Это момент первой важности! Се –

точка отправления новой жизни и деятельности.

В ст. 17 и 18 показывается, на чем утверждается у грешника кающегося надежда на Бога. Она утверждается у него, во-первых, на той уверенности, что быть не может, чтоб Бог попустил еще порадоваться врагам его, – ст. 17, – и, во-вторых, на изъявлении своей готовности на все страдания и лишения, лишь бы только удержаться на пути Богу угодном, ст. 18. -Это те противорешения, которые, при молчании уст, в молитвенном к Богу обращении,образовались в борьбе со льстивыми и суетными внушениями врагов, наперекор им. – Они внушали: не устоишь, опять будешь наш; а он взошел к той уверенности, что Бог не даст им еще о нем порадоваться, и яко Творец, и тем паче, яко Искупитель. Они влагали страхи об ожидающих его впереди бедах, а он против этого положил: хоть умереть, но грешить больше не стану.

Пс.37:17. Яко рех, да не когда порадуются врази мои: и внегда подвижатися ногам моим, на мя велеречеваша.

«Яко рех», – сказал я в сердце моем, дошел до глубокого убеждения: не быть тому, чтоб еще порадовались надо мною враги мои. В крепком уповании на Бога, ношу это чувство в сердце моем, что врагам моим не дано будет и еще посмеяться надо мною. Выражает несомненную уверенность в помощи Божией и Божием заступлении. – Итак, говорит, – не порадуются, – хоть прежде они, – всякий раз как подвигались ноги мои, т. е. когда я поскользался на пути, и спотыкался, – уклонялся на распутия и отступал от заповедей Божиих, – «на меня велеречили», – меня укоряли и поносили за слабость, а себя величали,над моей оплошностью смеялись, а своей хитростью хвалились; – хоть они привыкли радоваться моим падениям, но теперь, надеюсь, не попустит сего Господь.

Это не самонадеянность, но крепкая уверенность в Боге, защитнике правого дела, которое есть всегда Его дело. Не порадуются враги; ибо не возможно им преодолеть Самого Бога. Он как бы так говорит: верую, Господи, что Ты не попустишь врагам моим и еще иметь верх над мною; ибо они не мои только, но и Твои враги, – не попустишь, славы ради имени Твоего. Я Твоя тварь, а к ним попал случайно по неразумию моему. Губя меня, они Тебе досаждать покушались. Они и на Тебя велеречат, Господи, говоря: смотри, сколько Ты для него сделал, а он Тебя бросил, и нам работает.– С этих пор Ты не дашь им, Господи, так посмеиваться над Твоей беспредельной благостью к слабой твари Твоей.

Пс.37:18. Яко аз на раны готов, и болезнь моя предо мною есть выну.

«На раны,»– на бичи, на всякаго рода удары, лишения, страдания. «Болезнь – выну,»– чувство сокрушения о грехе глубоко вскоренилось, всегда со мною, не отходит.– Говорит как бы: я на все готов; пусть все обрушится на меня, только бы быть прощену, отстать от греха, и устоять в добре. Бог, покровитель всякаго добра, благоволит принять сие решение мое и не оставит меня (Феодорит, Афанасий).– Сознание и чувство моей грешности, поражающее такими болезнованиями душу мою, всегда будет предо мною, меня смирять и остерегать. Приношу сию болезнь сердца милосердному Господу, как жертву, в той уверенности, что сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.

Такое настроение есть самое сильное удостоверение в искренности покаяния, и в благонадежности решения – переменить жизнь.

Пс.37:19. Яко беззаконие мое аз возвещу и попекуся о гресе моем.

Это решение- вследствие всего испытанного кающимся грешником, с той минуты, как в страхе и трепете, стал он пред лицем Господа; непосредственно же оно последует за возрождением крепкого упования на помилование, заступление и помощь Божию. Чувство своего нравственного бессилия подсекает такую решимость в самом зародыше; но когда водрузятся в душе уверенность в готовой помощи свыше, и она почувствует движение: «аще Бог по нас, кто на ны» (Рим. 8:31) – тогда, и только тогда, исповедав грех, дерзает она дать обет не поблажать более ему.

«Беззаконие мое возвещу», – не стану скрывать, искренно исповедаю грехи свои, и то, что достоин за них всякого наказания. «Сам сделаюсь обвинителем себя самого» (Афанасий). «Сам разглашу о грехе своем, чтоб всем засвидетельствовать, что не одобряю его, отвращаюсь от него, мерзю им» (Зигабен). И не это только сделаю, но и после исповеди не предамся беспечности, а приложу всю заботу о том, чтоб быть исправным. «Попекуся о гресе моем», – постараюсь загладить его, отвыкнуть от него, исправиться; не буду нерадеть, усердно позабочусь. Это то, что всякий кающийся обещает на исповеди Богу, не хотящему смерти грешника: согрешил,-не буду.

«Не предавайся беспечности, исповедав грех», – говорит блаж. Августин. «Так возвещай беззаконие свое, чтоб пещись и о грехе своем – Что значит: пещись о грехе? То же, что пещись о ране. Если б ты сказал: попекусь о ране моей, что другое разумелось бы, как: попекусь, чтоб она зажила?– Так и пещись о грехе значит иметь постоянную ревностную заботу о том, чтоб загладить и изгладить его. Попекусь о грехе,-буду делать все, что должно делать к очищению от него души моей»

Нерадение о грехе грех на грех прилагает, а попечение о нем пресекает его и привычку к нему искореняет, – в заповедях Божиих утверждает, и нравственно добрый характер укрепляет. Это тоже, что и Апостол заповедует, – со страхом и трепетом содевать свое спасение (Флп. 2:12), быть ревнителем добрых дел (Тит. 2:14).

У покаявшегося такое расположение должно заправлять всею жизнью. Покаяние – не момент, а дело всей жизни.

Дело покаяния и обращения грешника к Богу кончено; обет изречен.

Остается начать жить прочее по воле Божией. – Но сколько раз уж это делалось, и падения повторялись. От чего? От того, что сам слаб, а враги сильны и лукавы. Вот он и спешит оградить себя на будущее помощью свыше. Не буду более оскорблять Тебя, врагов только отгони. Они сильны и коварны, и знают, как со мною управиться. Как только останусь один, тотчас низринут меня опять в пропасть греха. Не оставь же меня. Так св. Афанасий: «хотя не бесчувствен я греху, а напротив непрестанно забочусь о нем; однакож не могу не видеть, что враги мои сильнее меня. Почему умоляю Тебя, Господи, не отступай от меня, но паче поспеши на помощь».

Такова заключительная молитва кающегося. Борется в нем страх врагов с упованием на Бога. На Бога вполне полагается, на себя же положиться не может. Враги могут добрые мысли и намерения его разбить, и самое упование, которым одним он и силен, ослабить и расшатать. Вот он вопиет: столько и таких коварных врагов! Не оставь, вонми в помощь. Ибо в Тебе Едином. все спасение мое.

Пс.37:20. Врази же мои живут, и укрепишася паче мене, и умножишася ненавидящии мя без правды;

Пс.37:21. Воздающии ми злая возблагая оболгаху мя, зане гонях благостыню.

В отношении к внешним обстоятельствам св. Давида, тут есть черты, оправдываемые историею. «Враги» его, – партия дома Саулова и другие недовольные – «живут», живы, не сошли со сцены. Не видно, чтоб они были «крепче» его, но могли укрепиться паче его, если оставить их действовать, как замышляют. Впрочем, св. Давид мог говорить так и теперь, – применяясь к мыслям и чувствам врагов; в ту пору, может быть, в самом деле они считали себя сильнейшими его. «Умножишася»... Недивно: росла партия недоброхотов, «ненавидевших его без правды»– неправедно, без причин с его стороны, по одной зависти и желанию ему всякаго зла. «Воздающии злая возблагая» – еще не воздали, но в намерении, верно, все было готово к тому, чтобы покрыть Давида всякими напастями. «Оболгаху»... св. Давид возвеличен был Самим Богом, по особенному его избранию, когда еще был молод. Дом Саулов пал, потому что за грехи Саула был отвержен Богом. – Те же – враги – видели во всем этом одни происки честолюбия и успехи хитростей человеческих. «Зане гонях благостыню,» усильно старался являть благорасположение и оказывать всякую милость врагам своим, а они толковали это криво, и, понимая мое снисхождение слабостью, не боялись говорить о мне худое и замышлять против меня зло.

В отношении же к покаянию, враги, подобное сему замышляющие и делающие, суть духи злобы поднебесные. Грешник предвидит, как они, злобные всегда, теперь еще яростнее, и еще в большем числе восстанут на него. Враги мои, говорит, живут, укрепились, умножились. И точно, теперь они становятся еще злее, чем были прежде, собирают все свои полчища вокруг покаявшегося, заседают на всех путях его, чтоб подстеречь его, устрояют ему всякие сети и вне и внутри, в помыслах, чувствах, встречах, в делах житейских и внешних сношениях. Пока еще не укрепился в добре покаявшийся, соблазны действуют сильнее. Знают это враги и усиливают нападения. Ненависти их меры нет. Они все, как львы, рыкают на отвергшегося их. Не сами только прямо действуют, но и чрез людей, им послушных, или больше чрез последних. У всех, окружающих покаянника, они облыгают его, внушая о нем недобрые мысли, – будто он лицемер, имеет другие виды, а не спасение души, и т. п. – И бывает, что чрез это успевают нанести неприятности, которые, при оплошности, могут причинить не малый вред, если не совсем расстроить. Тут же устрояют

они и воздаяние злом за добро. Покаявшийся начинает по силе своей делать всякое добро ближним. Враги ухитряются добро это обратить во зло делателю. Тем, кому оно сделано, внушают кривые о нем понятия; и при всяком случае их самих разжигают делать неприятности своим благодетелям. На начинающего это может действовать очень разорительно.-Вот что ожидает покаявшегося на первых почти порах! Куда тут устоять!?

Почему прозря все такие козни вражеские, св. Пророк и сам молится, и всем внушает молиться:

Пс.37:22. Не остави меня, Господи Боже мой, не отступи от Мене:

Пс.37:23. Вонми в помощь мою, Господи спасения моего.

«Не остави мене». Свои оставили, сам немощен, а тут враги. К кому прибегнуть? Только Твое, Господи, заступление спасет. Не брось же меня на волю врагов и их злодейских замыслов. – «Не отступи..». при мне пребудь благоволением, вспомоществованием, ограждением от врагов. «Вонми в помощь мою,» – внимательно смотри, когда какая нужна мне помощь! Не пропусти минуты; ибо так слаб, что могу пасть в одно мгновение. «Господи спасения моего»! Ты единый мой Спаситель, дарователь, источник и причина моего спасения.-Всякий раз, как приблизятся и окружат меня злобствующие враги, и готовы будут опять низринуть меня немощного в грех, руку Твою простри и поудержи падающаго, врагов же обрати вспять и рассей.

Так успокаивается наконец бессильный покаянник на лоне всепопечительной благости Божией, как дитя укрывается от взора чужих на груди матери своей. Так исходит он наконец на дело свое во всеоружии Божией помощи и небесного покрова, привлеченных верою и присвоенных покаянием. Крепкий крепким во бранех Господом говорит он теперь в сердце своем: вся могу о укрепляющем Господе, – и уже ни трудность дел и подвигов, ни крутость внешних обстоятельств не страшат, и не возмущают твердых шагов его, на избранном и обетом скрепленном пути.