Неделя Ваий

Радуйся зело дщи Сионя. Ce Царь твой грядет тебе кроток

(Зах. 9:9. Мф. 21:5).

Настоящее празднество, неделя ваий, восприяло наименование свое от торжественной встречи Спасителя с вайями, зеленеющими древесными ветвями, при вшествии Его во Иерусалим. Святая Церковь, усугубляя для чад Своих торжество славного вшествия Спасителева во Иерусалим, предваряет оное другим торжеством о чудесном воскресении из мертвых Лазаря. Препровождая Спасителя на крестную смерть для совершения общего всех воскресения от духовной смерти, она прежде торжествует воскресение Лазаря, друга Христова, как опытное удостоверение в общем всех воскресении по кончине мира. Эти священнейшие происшествия, исполненные Божественной сладости и утешения, и по времени, и по своему спасительному действию неразрывно между собою связуются. Воскрешение Христом друга Своего возвеличивает славу Его пред народом. A слава воскрешения Лазаря, преисполнив народ, во множестве собравшийся на праздник пасхи во Иерусалим, благоговением к Иисусу, уготовила Ему славное сретение и торжественное вшествие во Иерусалим. Сего ради и срете Его народ, замечает Евангелист, яко слышаша Его сие сотворша знамение. (Ин. 12:18). В ознаменование настоящего торжества, после повествования о воскресении Лазаря, предложим повествование о торжественном вшествии Спасителя во Иерусалим.

Шествуя во Иерусалим на конечный подвиг для совершения великого дела искупления, Господь, не доходя до Иерусалима, остановился в Вифании. Здесь на вечери, уготованной любовью и преданностью друзей, сестра Лазарева Мария, движимая благоговением и благодарностью к Благодетелю, возливает на главу Его многоценный сосуд с благовонными мастьми. Народ, который в бесчисленном множестве отовсюду шел во Иерусалим на праздник пасxи, услышав о приходе Иисуса в Вифанию, во множестве поспешил и туда, дабы видеть не только Иисуса, но и Лазаря. А распаляемые завистью фарисеи положили убить и самого Лазаря.

Возлиянием мира на нозе (Ин. 12:3) и главу (Мф. 26:7) от Марии, приуготовленный к живоносному страданию и погребению, в следующий день Христос, Царь Израилев, шествует во Иерусалим прияти царство, но царство не мира сего, а царство духовное, дабы воцариться в душах и сердцах человеческих истиною, правдою, миром, святостью. Господь, предприемля это последнее, по особенному Божественному намерению, во исполнение пророчества, совершаемое шествие во Иерусалим, куда Он действительно шествовал, как Царь Израилев, восприять крестом и воскресением царство всемирное, благодатное, и Сам уготовляет средства к царственному своему шествию Он посылает двух учеников в ближайшую весь, – эта весь Виффагия, привести оттуда для предприемлемого шествия осля и жребя, которые стояли уже готовыми, быв привязаны в известном месте хозяином, (осмотрительно к тому предрасположенным) (Мф. 21). Ученики, по повелению Господа, привели ослицу и жребя, накрыли их одеждами своими и посадили Его на них. И вот ко пророчеству Захарии, шествует Царь Праведный, Царь – Спаситель – в кротости, седя на подъяремнике и жребце юном (Зах. 9:9), или, как яснее говорится у Евангелистов, попеременно возседя на ослице (Мф. 21:5) и на жребяти осли (Ин. 12:15). Ослица означала народ Иудейский, давно уже носивший ярмо закона, а жребя осле означало язычников, которых Спаситель вскоре имел призвать из неверия в веру, из них собрать и основать Свою Церковь, и на них духовно восседать словом веры, правдою Евангелия и водительством Духа Своего, дабы всех приводить во един народ и во едино благодатное царство, в Церковь Свою.

Шествие Христово во Иерусалим при возведении на ослице и жребяти осли, хотя было знамением славы и власти, но славы и власти тихой, кроткой, миролюбивой, как некогда Судии Израилевы, восседя на ослах белых (Суд. 5), проходили по всей земли обетованной, дабы правдой и истиной судить и умиротворять народ Божий. Посему и знаменательное шествие Спасителя было образом того, что сей Царь душ и сердец шел не удивить наружною славою, не изумить блеском внешнего величия, шел не грозно на конях и колесницах, чтобы удаляли и разгоняли от пути шествия Его народы. Нет! Он шел так, чтобы все могли приближаться к Нему, дабы и Ему Самому к каждому из приближающихся, приблизиться, приблизиться внутренно, приискренно благодатной силою Своею, приблизиться и воцариться в сердце каждого действием Своего Божественного искупления и приобретенной искуплением правды и освящения. Вот почему как радостнейшая, утешительнейшая весть и возвещается дщери Сионовой, возвещается во первых Церкви вообще, потом в частности всякой душе грехами озлобленной и ради неправд своих скорбящей: не бойся дщи Сионя: се Царь твой грядет седя на жребяти осли (Иоан 12, 15), возвещается потому, что Христос, Царь Израилев грядет в кротости и правде, грядет миловать и спасать.

Соответственная учинена была и встреча кроткому Царю. Учинена была встреча и торжественная, а паче искренняя, сердечная, исполненная любви и усердия. Ученики, возложив одежды свои на ослицу и жребя, попеременно посаждали Его на них, а множество народа постилали ризы своя по пути, другие резали с дерев ветви и постилали по пути, все же предшествовавшие и следовавшие за Ним единогласно взывали: осанна сыну Давидову, благословен грядый во имя Господне: осанна в вышних (Мф. 21:7–9). Торжественною встречею народ выражал общее чувство любви к Иисусу, Божественному Учителю и Пророку, к небесному Благотворителю, соделавшему между ними толико дивных, великих, благодетельных чудес. Постилая одежды, они с одеждами постилали сердца свои, в знамение преданности своей. Сретая Его с вайями, с зеленеющими ветвями деревьев, этою честью, которая обыкновенно была воздаваема победителям, невольно выражали то высокое чувство, что, действуя такою силою, каковую доселе являл в них Иисус, хотя это не сила оружия и меча, но сила кротости, правды и благости, Он победит врагов Своих и спасет народ Свой. A потому все единогласно восклицали: осанна сыну Давидову, осанна кроткому, благословенному Сыну кроткого, благочестивого праотца, восклицали гласом, выражавшим приветствие торжества, мира, спасения и всех благ. Только суемудрые и высокомерные фарисеи не принимали участия в общей радости. Не терпя, слышат хвалений шествующему во имя Господне, они в негодовании готовы были воспретит хвалебные восклицания в честь Господа даже невинным детям; но дети движимы были к хвалению Господа не просто детским чувством, но общему гласу воскликновений, а силою Духа Святого, во исполнение гласа пророческого: из уст младенец и сущих совершил еси хвалу (Мф. 21:16), так что, по слову самого благохвалимого и воздвигавшего их к благохвалению, если бы они умолчали, камение возопияло бы (Лук. 19:40). Толико жалко неверие и ожесточение! Оно само себя лишает радости и утешения!

Христиане! Мы знаем, что Господ Иисус, и толико смиренно и толико славно шествовавший во Иерусалим, шествовал воцариться не в чувственном Иерусалим над плотским Израилем; – нет! Плотским Израилем Он вскоре был отвержен, осужден и предан поносной смерти, как злодей; но шествовал воцариться в духовном Иерусалиме, во всем мире над душами человеческими. Убо Тот, Который есть вчера и днесь, Той же и вовеки (Евр. 13:8), и ныне духовно грядет к нам, яко царь и Спаситель наш. Посему как вообще Церковь, так в особенности каждая верующая душа, яко область Бога и Христа, и приуготовляется ныне с тою же торжественностью радостным гласом пророческим к принятию грядущего на спасение людей Своих Господа: радуйся зело дщи Сионя, проповедуй дщи Иерусалимля: се Царь твой грядет тебе праведен и спасаяй, той кроток, и всед на подъяремника и жребца юна (Зах. 9:9). И мы, когда являем ныне внешние знамения благоговейной радости, приемлем в руки вайя и гласом песненных хвалений приветствуем и встречаем мысленно грядущего к нам Спаса – Господа, что иное свидетельствуем, как не готовность нашу принять Спасителя нашего в сердца наши, дабы Он действием благодати Своей пришел к нам и явил в нас благословенное царство Свое?

А ищущий спасения нашего Господь, по бесконечной благости Своей, того только и хочет, чтобы мы восприяли Его в души наши; Он даже стоит при заключенных дверях сердец наших, толчет и зовет, дабы мы, услышав глас Его, отверзли двери Ему, и Он бы вошел и вселился в нас. Се стою при дворех и толку, вещает Он таинственно к каждому из нас, аще кто услышит глас Мой и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним и той со Мною. (Апок. 3:20). Кто же из нас не возжелает принять в дом души своей Спасителя и Господа, принять, сокрушением о грехах, очищением неправд, исправлением сердца, преуспеянием в христианских добродетелях, особенно в самоотвержении, кротости, смирении? Царя славы, кроткого п смиренного сердцем нельзя принять без кротости и самоотвержения в сердце.

Так, из примера Божественной кротости и смирения Господа, Царя и Спасителя нашего, научимся кротости, которой и Сам Он явственно научает нас: научитеся от Meнe, яко кроток есм и смирен сердцем: и обрящите покой душам вашим (Мф. 11:29). Взирая на сей Божественный пример и внимая толико же Божественному наставлению Апостола Павла, потщимся стяжать тот христианский нрав и свойство, чтобы кротость наша разумна была всем человеком (Фил. 4:5).

В сей кротости и самоотвержения сопроводим Спасителя нашего на Божественный подвиг страстей Его за нас; в сей кротости, сокрушении и смирении последуем за Ним на Голгофу; в сей кротости и преданности в волю Божию будем шествовать в след Его и во всех стезях жизни нашей. И мы истинно обрящем и временный и вечный покой душам нашим. Аминь.

Да исходим к Нему вне стани, поношение Его носяще

(Евр. 13:13).

Ныне чтенное Евангелие представляет нам торжественное вшествие Спасителя в Иерусалим, как Царя Израилева, Который, по мнению народа, шествовал в столицу Иудейскую восприять открыто царство Давида, Отца Своего (Лук. 19:11), a потому, как будущий победитель врагов народа Израильского, в Котором исполнялись все долговременные ожидания его, и встречен был всенародно с вайями, ветвями и радостными приветственными восклицаниями: осанна сыну Давидову! Каковое вшествие тол светло и празднует ныне святая Церковь.

Христиане! Встретим с вайями любви, с ветвями добрых дел, с воскликновениями благоговейного послушания, кроткого Царя Израилева, Христа Господа, грядущего во имя Отца Своего воцариться нe в чувственном Иерусалиме над плотским Израилем, которым Он вскоре отвергнут, осужден, и, как злодей, предан поносной смерти; пo шествующего воцариться в духовном Иерусалиме, в Церкви Своей, над душами верными; встретим, и в знамение безпредельной преданности нашей к Нему, постелем пред Ним не ризы, а сердца и души наши, дабы Он пришел и воцарился в нас благодатью Своею.

Но не забудем сперва сопроводить Господа на подвиг спасительных страданий Его за нас, сопроводить по примеру Марии, излиянием мира на нозе Его, мира преданности, любви, благоговения нашего к Нему, как Искупителю нашему, не токмо во Иерусалим, но и на Голгофу, нося поношение Его и идя в след Его, путем креста Его. Мы и не можем торжественно сретить Грядущего духовно царствовать в нас, если прежде не сопроводим Его на поносные страдания и смерть, которые Он претерпел за нас и вошел со славою в царство Отца Своего. Если мы не будем сопровождать Его на крестном пути страдания и хотя издалека не потщимся видеть кончину Его: то лишимся радости узреть славу воскресения Его.

Как же мы должны сопровождать Подвигоположника нашего на крестном пути спаси тельных за нас страданий Его?

Да исходим к Нему вне стана, поношение Его носяще. Не иначе мы должны сопровождать Иисуса на крестном пути страданий Его, как сострадая Ему и сраспинаясь с Ним. И не в сии токмо священные дни Христоподражательной скорби должны мы страдать со Христом; но и во все дни, во всех скорбных обстоятельствах жизни нашей и в болезнях тела, и в немощах души, и в уничижении чести, и в лишении благ, и в неблагоприятстве высших, и в нерасположенности низших, и в сопротивлении чуждых, и в нестроениях ближних наших, словом: во всех внутренних и внешних скорбях должны мы со Христом страдать и распинаться.

А дабы, страдая со Христом, и прославиться с Ним, надлежит нам в таком же расположении духа принимать и переносить скорби и страдания наши, в каком расположении духа совершал свои страдания Христос. Как же страдал Христос? Возьмем некоторые черты из обстоятельств последнего времени Его; и посмотрим, как исходил Иисус на крестные страдания и с каким расположением принимал оные?

Исход Иисуса на страдания был после тайной вечери с учениками. Это была для Иисуса последняя вечеря в земной жизни Его, которую Он Сам особенно желал вкушать с учениками Своими (Лук. 22:15). На сей таинственной вечери Он в залог безпредельной любви Своей к нам, заповедал и предложил ученикам Своим в спасительную снедь плоть и кровь Свою под видом хлеба и вина, готовясь тотчас же принести всего Себя за нас на крестном жертвеннике; на ней не без скорби указал и предателя Своего; отселе с учениками Своими пошел прямо на ожидавшие Его страдания. В каком же расположении пошел Иисус с учениками с вечери? И воспевши, говорит Евангелист Матфей (Мф. 26:30) и Марк (Мк. 14:26), изыдоша в гору Елеонскую. Итак, вот Иисус пошел пить чашу страданий, чашу горчайшую, от которой человечество Его приходило в трепет и изнеможение, и однако ж идет благодушно с пением. Но может быть пели ученики, а Иисус молчал. Запели ли бы ученики без Иисуса? Если бы Божественное лицо Учителя не сияло радостью и уста не отверзались к благохвалению, где бы могли взять себе ученики радости и песнопения? Итак, Иисус и ученики вкупе воспевши изыдоша, а посему Иисус в благодушии, а паче в радости и веселии пошел на страдания.

И мы в мире, тишине и спокойствии будем встречать прилучающиеся нам скорби. Если они легки, мы спокойствием сделаем их еще легче; если тяжки, облегчим их; если они могут быт отклонены, мы в спокойном состоянии способны будем предпринят меры к отклонению их; если неизбежны, приготовимся к твердому в благодушному перенесению их. Если попущены для испытания нашего терпения, для искушения нашей веры и упования, при спокойствии мы будем к себе внимательнее, в обстоящих нас противностях благорассудительнее; в отношении к испытующему нас преданнее и в уповании на Heгo непоколебимее. Если скорби посланы для очищения нашей греховности, для пробуждения нас от самозабвения: то при спокойствии духа, яснее сознавая множество душевных болезней своих, живее будем чувствовать благодетельность скорбного врачевания, и благоговейно исповедуя правость судов Божиих в наказании неправд наших, тверже будем полагать и вернее исполнят пред Богом намерение о нашем исправлении. В спокойном состоянии, и среди тяжких скорбей, мы способны будем и благомысленно рассуждать, и благочестиво чувствовать, и право поступать. А это и составляет цел, для которой посылаются на нас скорби, чтобы ввести нас в сознание нашей греховности, научить благодушному терпению, как спасительному средству очищения, и укрепить в христианском уповании и преданности в волю Божию, дабы искушение нашей веры многочестнейшее злата гибнуща, огнем уже искушена обрелось в похвалу и честь и славу, во откровении Иисус Христове (1Пет. 1:7). Душевный мир и спокойствие есть твердое ограждение житейской храмины нашей против бурь и ветров заключений.

Но дабы и при разлитии рек, и при возвеянии сильных ветров душевная храмина наша в самом основании своем была тверда; дабы мы при всяких прекословиях и противодействии нам, при всяких напастях и злоключениях могли соблюсти благочестивое рассуждение в нашем уме, благоговейное чувство в сердце, внутреннюю пред Богом правоту в действии и благоустроенность в самом слове: для сего необходимо нам привести себя в то самое чувствование, в котором восприял, понес и претерпел за нас все страдания Христос.

В каком же чувствовании претерпевал Спаситель наш все страдания за нас? Страдания всего лучше показывают, чем исполнено сердце. И все состояние уничижения Спасителя показывает, что Он из любви истощил Себя ради нас. Но последние крестные страдания Его всего яснее показывают, что и в сие мрачное время владычества злобы человеческой над Богочеловеком любовью исполнено было сердце Его. Хотя Спаситель страдал за нас, как Ходатай и Споручник наш, чтобы по благоизволению Своему спасти нас; однако ж представим, за кого Он страдал? Вообще страдал за неблагодарный и злонравный мир, который Им сотворен, но который Его, – Творца своего, не познал; частнее страдал за Свой избранный, возлюбленный народ, который Его целые тысячелетия нетерпеливо ожидал; а когда Он, как тихий свет святой славы, как утеха Израилева, к нему пришел, не принял Его, но отверг и Благодетеля, как злодея, неправедным судом осудив, с разбойниками пригвоздив ко кресту; далее страдал за будущих своих последователей, – христиан, которые своими преступлениями, враждами, пороками будут тысячекратно распинать Его жесточае Иудеев и язычников. Но, идя страдать за лежащий во зле мир; – страдать за врагов и за тех, которые жесточайшим образом будут враждовать и против Него, и между собой, о чем Он в последние, предсмертные минуты всего более говорит с учениками Своими? Всего более говорит о любви; говорит, что хотя мир Его ненавидит (Ин. 15:18), но мир должен разуметь, что Он любит его; ибо любит Отца, Который по любви к миру послал Его для спасения мира, и все, что Он ни творит в рассуждении мира, творит по заповеди Отца, т. е. по заповеди любви (14, 31); что по сей заповеди Он полагает душу Свою и за другов и за ненавидящих (15, 13. 24), что и всем последователям своим первой и главнейшей заповедью оставляет любовь. Наконец продолжительную Свою последнюю беседу, в которой преимущественно говорит о любви, чем Он заключил почти при виде уже приближающихся к Нему врагов? Заключил пламеннейшей молитвою к Отцу, дабы Он всех верующих в Него привел в единение и любовь, дабы и самый мир чрез сие мог быт приведен в чувство веры и любви. Таким образом исполненный любовью к Богу и человекам Иисус, приступая к страданиям, и предателя Своего, подошедшего к Нему с льстивым лобзанием, встретил взором и приветом дружественным: друже! твори на неже ecи пришел (Мф. 26:50); пришедшим с оружием и дрекольями взять Его предал Себя добровольно: аще мене ищете, оставите сих ити (Ин. 18:8). И весь крестный пут до самой смерти совершил в таком Божественном незлобии и кротости, что, по Апостолу, укоряемый против неукоряше, стражда не прещаше: но и неправду судивших Его и поношения поносивших предавал Отцу Своему, Судии Праведному (1Пет. 2:23), а сам даже и на кресте молился за Своих распинателей: Отче, отпусти им: не ведят бо, что творят (Лук. 23:34), молился и за всех нас, как за падшее творение Свое, как за непослушных рабов, как за неблагодарных сынов. Божественная зиждительная любовь низвела Его на землю; она же услаждала для Него и все страдания за нас.

Будем и мы в незлобии принимать и в любви терпеть и заслуженные, и попущенные, и малые, и великие, и от чуждых, и от своих наносимые нам огорчения и злоключения. В любви будем терпеть скорби заслуженные, как плату за долг, как врачество в недугах, как средство возбуждения, употребляемое рукой благости, дабы нам восстать и исправиться. Скорби попущенный станем сносить бодренно, как искушение нашей веры, испытание упования, как упражнение в самоотвержении. В любви легкие огорчения будем переносить легко, тяжкие без возмущения; будем переносить от своих, как от своих, которых необходимо должны любить, от чуждых, как от таких, которых, по учению Христову, должны стараться любить; вообще же будем уметь извинять оскорбляющих нас в причиняемых нам оскорблениях общим всем нам неведением, обыкновенной человеческой слабостью, неизбежным действием страстей, возбуждаемых общим врагом христианского мира и согласия; будем уметь укреплять себя в благорасположении и к нерасположенным, к нам, укреплять тем, что мы нашей любовью можем приобрести их себе, приобрести Богу, приобрести им самим, если благим действием нашим смягчим их сердца, – приведем их в благое чувство и в благоустроенное действование. Сколь много и сколь долго терпит нам Бог по благости Своей, дабы привести нас в сознание самих себя? И мы должны благодушно терпеть скорби и незлобиво прощать озлобляющих нас, дабы всячески себя исправить и кого-либо приобрести Богу и спасти. Вот сила и крепость Хриcтоподражательного терпения, вот сладостная награда в страданиях для христианской любви!

Но дабы нам ко примеру Спасителя нашего совершиться в терпении: то, по Его же примеру, будем просить себе силы свыше для утверждения нас в терпении. Спаситель, вступая во всемирный подвиг страданий, как человек, Ходатай Бога и человеков, трижды с воплем крепким и слезами (Евр. 5:7), преклонив колена, молился к Отцу Своему, молился с такою силой, что кровавые капли падали на землю. Он молил Отца Своего, что, если возможно, благоволил бы пронести мимо Его чашу страданий; а впрочем, совершенно предавался в волю Отца Своего. Среди молитвы явился Ему с небеси Ангел для укрепления Его, однако ж и после того Он еще прилежнее молился (Лук. 22:44).

Если Сам Подвигоположник наш, будучи в подвиге страданий, пламенно молился: то, как не молиться нам в страданиях своих? Как не молиться нам тем постояннее и неослабнее, чем больше и тягостнее обременяют нас страдания? Как не молиться умиленно и сокрушенно Господу, по благому и премудрому строению Которого постигают нас все скорби, чтобы Он ниспослал свет нашему уму, мир сердцу, твердость воле, дабы мы в тишине духа сретали, в преданности Святой воле Его переносили и болезни тела, и уныние духа, и тесноту дел, и всякие скорбные обстояния жизни, и все это как к последней цели направляли к исправлению нашему? Когда мы постоянно будем укреплять себя молитвой и в молитвенном расположении ума и сердца во всем предаваться в Святую волю Божию: тогда, если и посреди сени смертные пойдем, не убоимся зла, не поколеблемся на пути христианского терпения. Жезл силы Божией и мышца защищения будут нас ограждать, укреплять, спасать. Тако, отложивши и всяку горесть, и гнев, и ярость и кличь и хулу со всякою злобою (Еф. 4:31), с терпением да исходим за Христом вне стана житейского малодушия, легкомыслия и тщеславия, поношение Христово носяще (Евр. 13:13).

И да ведаем к великому утешению нашему, что, если мы всякие приключающиеся нам огорчения будем встречать в спокойствии духа, принимать в любви к Богу и ближним, переносить в силе Божией, непрестанно молясь об укреплении нас в скорбях и о прощении оскорбляющих нас: тогда и мы, подобно Марии, будем возливать многоценное миро на главу Иисусову, и отирать власами своими ноги Его; и мы, подобно Иосифу Аримафейскому, плащаницей чистой будем обвивать и благоуханными вонями будем помазывать пречистое тело Иисусово. Аминь.

Радуйся зело, дщи Сионя, проповедуй дщи Иерусалимля: ce Царь твой грядет тебе праведен, и спасаяй, той проток, и веед на подъяремника и жребца юна.

(Зах. 9:9).

Как было не радоваться, как не проповедать о своей радости дщери Сионовой, когда по благовестью пророческому шествовал к ней Царь Праведный, Царь – Спаситель, давно ей обещанный и давно ею ожидаемый, Царь, пришествие Которого время от времени непрестанно становилось для народа Божия нужнее, необходимее. Народ Божий также, как и язычники страдал от неправд и беззаконий. Четыредесять лет гибнул Израиль за преступления в пустыни. И в земле обетованной частовременно стенал под игом порабощения Хананеев за идолопоклонство. При Давиде видел плоды праведного царствования. Но при преемниках Давидовых за неправды свои Израиль отвержен, а Иуда предан в плен вавилонский. Во времена Пророка Захарии хотя возвращен был плен Сион из Вавилона, но следы плена долго не изглаждались. Иерусалим и после восстановления долго оставался без устройства. Устроился, но неправды народа вскоре опять сделали его добычей сильных врагов; неправды умножались, умножались и враги и наконец подвергли Иерусалим владычеству Римлян. Как же было не радоваться, как не торжествовать дщери Сионовой, когда Пророк, так сказать, перстом указывал ей шествие и приближение Царя праведного, Спасителя: Се царь твой грядет тебе праведен и спасаяй.

Но можно ли было вполне радоваться дщери Сионовой о Спасителе своем и о своем спасении в нем? Царь Праведный, Царь Спаситель шел к ней в кротости, и в знамение кротости восседал на подъяремнике и юном жребце, или как сказано у Евангелистов, восседал на ослице (Мф. 21:5) и жребяти осли (Ин. 12:15)? Что шел Царь Праведный и шел спасти, в этом отношении было о чем радоваться дщери Сионовой и чадам ее. Царь Праведный мог восстановить в силе закон, исправить повреждение нравов, изгнать неправды из судов, обман с торжищ, бесчиние со стогн, злонравие из домов, неблагочестие из храма, роскошь из градов, строптивость из весей, губительство с путей пустынных и всюду водворить правоту и порядок. Шествие Царя Праведного не могло не радовать дщерь Сиона. Но Царь кроткий, Царь миролюбивый, восседающий на жребяти осли, как некогда ездили для умиротворения Израиля мирные Судии Израилевы (Суд. 5:10), что мог сделать против полчищ враждебных народов, против коней и колесниц египетских, против лука и копия сирского, против крепкого оружия эллинского, а еще крепчайшего оружия римского, начинавшего уже порабощать всю вселенную?

И так благовествующий глас дщери Сионовой о Царе праведном, Спасителе, по Спасителе кротком, удовлетворял ли ожиданиям чад озлобленного Иерусалима, из состояния Иудеев, современных Пророку Захарии, видеть неудобно; а удовлетворил ли действительно кроткий Царь Спаситель самым пришествием Своим ожиданиям чад порабощенного Римлянами Сиона, это довольно известно из того, как Он принят был чадами Сиона. Как Он был принят? Во своя прииде, и свои Его не прияша (Ин. 1:11). А хотя малым числом кротких и жребяти осли Он принят был, как сын Давидов, как Царь, грядущий во имя Господне, но от князей и мудрых века сего был презрен и отвергнут.

Посему видно, что и из отдаления не слишком веселил чад бедствующего Иерусалима пророческий глас о Царе кротком. И в самом пришествии кроткий Царь нерадостно был принят, а еще хуже того выпровожден из области царства Своего, из среды народа Своего. Известно, как Он был выпровожден; был выпровожден оплеваниями, заушениями, бичеванием, выпровожден увенчанный терновым венцем, напоенный желчию, вознесенный вместо престола па крест по среди разбойников.

Как же согласит торжественный пророческий глас, возбуждающий дщерь Сионову к радости: радуйся зело, дщи Сионя, проповедуй дщи Иерусалимля: се царь твой грядет тебе праведен и спасаяй, той кроток, и всед на подъяремника и жребца юна, как согласит с тем нерадостным расположением, с коим дщерь Сионова приняла праведного, кроткого Царя своего, Спасителя? Кроткий ли Царь не представлял в Себе утешительной силы к спасению бедствовавшей дщери Сиона, бедствовавших от внешних, а паче внутренних нестроений Иудеев? Или обремененные бедствиями Иудеи не поняли кроткого своего Царя, Спасителя и не умели воспользоваться кротким, спасительным посещением Его?

Опыт веков доказал, что Иудеи не поняли кроткого Царя своего, Спасителя, соблазнились смиренным видом Его, и, отвергнув Его, как камень непригодный к строению, лишили себя благ принесенного Им спасения. Для князей века сего, для книжников и фарисеев, которые Премудрость Божию, кроткого и смиренного сердцем Иисуса не уразумели, и не уразумев Господа славы распяли (1Кор. 2:8), для этих гордых сынов синагоги больше было бы радости, если бы Царь Праведный пришел к ним со славою и силою многою, пришел на конях и колесницах, дабы явлением славы Своей поразить внешних врагов Иерусалима, вознести избранный народ на верх славы, и соделать его князем и повелителем по всей земли.

Действительно Иудеи по плотским понятиям ожидали себе славного Мессию и с Ним наступления золотого века, – внешнего, житейского, гражданского благоденствия. Но это помышления человеческие о мнимом благе своем, а не совет Божий о спасении человеческом. Бог спасает нас силою Своею. Но в нас соделывает спасение наше правдою и кротостью. Почтим смиренным размышлением о сем настоящее светлое торжество.

Нe похвалимся тотчас, христиане, пред Иудеями лучшими расположениями к Спасителю нашему. Мнение Иудеев о Христе, кротком Спасителе, есть общее мнение всех плотских человеков. Иудеи, не думая о внутреннем исправлении своих нравов, об очищении ума и сердца, дабы в правде и смирении служить Богу, ожидали себе Мессию, Царя сильного, победителя врагов, который, как глава их, вознесет их с собою на верх славы. Они думали только о участии в славе Мессии. A о том, достойны ли были славы, и как достойно могут участвовать в славе Мессии, не думали. Потому им и не понравился кроткий, смиренный Мессия.

Мы сами по плотским мыслям и расположениям не таковы ли же, как Иудеи? Все любим Иисуса, Победителя, Избавителя, Искупителя, Спасителя! Но также ли любим Иисуса Подвигоположника, Иисуса Обличителя, Наказателя, Исправителя, Очистителя? И мы с Иудеями удивляемся чудесам Иисусовым, восхищаемся медоточным учением Его; в сонме слушателей, во множестве одержимых недугами, ходим за великим Пророком и Учителем Израилевым по градам и весям, присутствуем за вечерями Его в храмах, за беседами в домах, везде, где Иисус является окруженным множеством почитателей. Но любя славу, утешения, величие Иисусово, многие ли из нас любят нищету, уничижение, крест, самоотвержение Иисусово? Многие ли после вечери утешения идут с Иисусом в Гефсиманский сад, и там скорбят, тужат, среди потоков слез молятся с Ним о грехах своих? Тем паче многие ли остаются при Иисусе, когда со оружием и дрекольями берут Иисуса: как разбойника, связанного ведут на суд начальников иудейских, фарисеев и саддукеев, лицемеров и самолюбцев, этих заклятых врагов Иисусовых? Многие ли следуют за Иисусом, когда ведут невинного Иисуса к Ироду на посмеяние, к Пилату на осуждение? Многие ли с плачем идут за Иисусом, под тяжким крестом среди толпы ругающихся, идущим по улицам иерусалимским, в изнеможении идущим на Голгофу для распятия? Многие ли на Голгофе с Матерью Иисусовой и возлюбленным учеником Его, стоя в глубокой горести при кресте Его, состраждут Иисусу, сраспинаются с Ним страстям своим, умирают своей любогреховности, и спогребаются Ему, совлекаясь ветхого человека с растленными деяньями его, дабы воскреснуть с Ним в жизнь правды и чистоты, в жизнь добродетелей и христианского совершенства ?

Так истинно, мы любим Иисуса, как Искупителя и Спасителя нашего, любим силу и славу, утешения и дары Его; но не любим креста Христова, скорбей и страданий ради царства Его, которыми надлежит нам очищаться, дабы уподобиться Христу и войти с Ним в славу Его. По плотскому человеку нашему мы желали бы, чтобы Спаситель наш был Царь сильный и совершал в нас спасение с крепостью и славою многою; чтобы вел нас путем спасения не среди знамений уничижения и смирения, но вел среди свободы, независимости, чести, среди обилия и наслаждений, по крайней мере среди довольства, тишины и неприкосновенности от бед и скорбей. Скорби, болезни, теснота, уничижение, лишение, это пререкание и соблазн для плотского нашего человека, хотя в самом деле они суть верный путь к внутреннему совершенству нашему, к познанию себя и своих слабостей, к очищению сердца, к преуспеянию в добре, к приобретению христианской правоты, к стяжанию небесного блаженства Иисусова. Когда постигают нас противности, мы подъемлем ропот против праведного и кроткого Спасителя, что Он путем скорбей и уничижения ведет нас к спасению. Мы желали бы быть совершенными, не трудясь над усовершением себя; желали бы обладать блаженством, не подвизаясь для приобретения блаженства; желали бы, чтобы жизнь наша текла в мире, дела в благословении, и чтобы это без наших усилий совершал Иисус силою Своею вне нас, без нас. Так мы легкомысленно думаем о спасении пo плотскому человеку нашему. Но да ведаем по истинному разуму святой и совершенной воли Божией, что Царь наш, соделавший спасение мира на кресте посреди земли в удовлетворение правосудию Божию, и в нас самих соделывает спасение правдою и кротостью.

Спасение наше не есть дело внешнее, которое могло бы вне нас начаться и вне нас совершиться; нет! Быв начато вне нас Начальником спасения, должно за тем начаться и совершиться в нас, как в новом творении Его, как в чадах благодати Его, как в учениках небесного учения Его, как последователях Божественной жизни Его. Что – если бы солнце, это лучезарное светило дня, вдалеке от нас блистало в полном сиянии, но в близи не озаряло нас светом своим, не согревало теплотой, было ли бы так благотворно, так сладостно для нас? И духовное солнце правды, Христос, сколько бы само в себе ни было лучезарно, какою бы ни исполнено было добротой совершенств, если бы не сообщалось нам своими действиями, мы не могли бы ощущать в себе умного света Его, испытывать небесных доброт Его, принимать животворное влияние силы Его. Христос оставался бы в Своей славе и величии вне нас, а мы в праздном созерцании оставались бы в своем уничижении вне Его. Спаситель мира пришел к нам не для того, чтобы воссиять Божественными добротами вне нас. Он прежде век имел славу у Отца, и выну сияет Своими совершенствами вне нас. Нет! Сын Божий пришел спасти нас; пришел явить Свои совершенства в нас, явить Свой свет в уме нашем, Свою жизнь в сердце нашем, силу правды и святости в воле нашей. Спасение, содеваемое Спасителем нашим, есть благодатное обновление падшего и растленного грехом естества нашего, есть восстановление в нас образа Божия, Божественных свойств в духовном существе и силах души нашей; восстановление истины Божией в уме, истинного добра в сердце, восстановление силы к совершению добра в воле. В естественном состоянии растленные грехом мы омрачены для истины смыслом, окаменены для добра сердцем, немощны для совершения благой воли Божией в воле. В благодатном состоянии во Христе, как в премудрости, правде и силе Божией нам во спасение, облекаясь в нового человека, созданного по Богу в праведности и святости, мы просвещаемся в нашем уме истинным познанием Бога; очищаемся в сердце любовью к Богу, укрепляемся в воле к творению благой и совершенной воли Божией.

Спаситель, дабы обратить нас от тьмы к свету, от области сатанины к Богу, и утвердить в хождении пред Богом истинною и правдою, снисшедши в дольняя, как восток с высоты, озарил нас во тьме неведения светом Божественного учения Своего; как небесная теплота явился нам живым примером добродетелей Своих, и Своею смертью восстановив нас мертвых прегрешениями, воссиял нам воскресением, как сила Божия для укрепления нашего на пути к Богоподобному совершенству. Для сего Сын Божий восприятием нашего естества, низвел Себя в нашу ограниченность, дабы безпредельным приближением к нам, сколько возможно, приблизив нас к Себе, вселиться в нас Своею благодатью, вообразиться свойствами, действовать Своею силою, и являть Свои совершенства. Как же Спаситель наш все сие совершил во спасение наше? О глубина премудрости и благости Божией! Приискренние приобщившись нашего естества, совершил с беспредельным снисхождением, кротостью, долготерпением, – совершил крестом и крестной смертью.

Чада новоблагодатного Сиона! Радуемся ли мы, что спасающий нас правдою Своею, совершенным исполнением воли о нас Отца Небесного, Царь наш толико кроток, что от яслей, в которых по рождении был положен, до креста, на котором за нас распят, и до гроба, в котором, яко мертв, заключен, во всю жизнь непрестанно истощал Себя для спасения нашего? И может ли быть радость для нас больше той радости, что Праведный Царь наш, Спаситель, бесконечно кроток и благ? Мы сами по себе неоплатные должники пред Правосудием Божиим; токмо вечная Правда, Сын Божий мог принести и принес за нас достойную жертву правосудию Божию. Непреложная правда Его требует, чтобы и мы, последуя примеру Его, также святы были, как Он свят (1Пет. 1:16). Требование для нашей греховности невыполнимое. Но вот крепость нашей веры, утверждение надежды, сила любви! Спаситель наш праведен, но вкупе кроток, и, как Сам о Себе говорит, смирен сердцем (Мф. 11:29); кроток, и искушенный по всяческим ведает человеческую немощь; и потому непрестанно призывает к Себе грешников, приближает удаляющихся, принимает обращающихся, прощает и оправдывает кающихся.

Итак, сынове Сиони, не только вы, правдою и кротостью взыскующие славу Сиона, и по следам праведного Царя-Спасителя право шествующие путем спасения; но паче вы, обремененные грехами, уничиженные неправдами, скорбящие о своем уклонении на стропотные стези и оплакивающие своевольное удаление от спасения, ободритесь, утешьтесь, возвеселитесь! Се Спаситель наш праведен и кроток. Правдою Своею Он призывает нас к Себе, как Источник исцелений и Податель приобретенных нам благ; а кротостью Своею всемерно приспособляясь к греховным немощам нашим, и приспособляя немощь нашу к принятию спасительных действий Своих, как небесный Врач и Целитель, готов приложить пластырь милосердия на раны и язвы наши, сколько бы ни тяжки, ни смертоносны были, только бы мы пришли и открыли пред Ним душевные болезни наши. Какими бы кто ни болезновал душевными недугами, какими бы ни связан был греховными узами, прииди к Нему, как пришла грешница, прикоснись верой, как кровоточивая, воззови с сокрушением, как мытарь, восплачь о падении своем, как Петр, обратись и реки с упованием, как разбойник на кресте, и ты будешь разрешен, оправдан, помилован и благосердно восприят кротким и милосердым Спасителем в царство благости Его.

Сынове и дщери новoблaгодaтного Сиона, Церкви Христовой, стяженной кровью Его! Праведный и кроткий Царь наш, Спаситель, пришел к нам не с силой плотского оружия низложить врагов наших, как чувственно воображали себе плотские Иудеи; но пришел спасти нас правдой и возвысить кротостью Своей, дабы просветить, исправить и укрепить благодатью сердца наши, и силой внутренней Своей правды и мира победить и внутрь и вне; обдержащие нас неправды и зло, и таким образом соделать нас правыми и благими, верными Богу и преданными в святую волю Его. Потщимся быть достойными праведного и кроткого Спасителя нашего. Спасая нас бесконечной правдой Своей, Он принес Себя в жертву Правосудию Божию, дабы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ избранный, ревностный к добрым делам (Тим. 2, 14). Спасая нас кротостью Своею, и кротким гласом милосердия непрестанно призывая нас к Себе от обременяющих нас сует и страстей, Он хочет, чтобы мы, непрестанно падающие и падениями своими от Него удаляющиеся, ежечасно обращались к Нему, и получали от Него милость и прощение.

Почему грешим мы против правды и кротости Спасителя нашего, когда с упорством и нераскаянностью сердца предаемся растленным нашим привычкам и страстям, хотя по безпредельной кротости и долготерпению Своему и долго ожидает нашего обращения Господь? Но если мы, не внимая тому, что благость Его на покаяние нас ведет, беспечно продолжаем нашими грехами огорчать Его милосердие, и не ищем помилования покаянием: то правда Его обращается против нас в правосудие, и кротость в праведный гнев. И тогда мы собираем себе гнев на день гнева и откровения праведного Суда Божия (Рим. 2:4, 5).

Ныне, когда св. Церковь апостольским гласом заповедует нам и радоваться: радуйтесь всегда о Господе и паки реку: радуйтесь, и быть кроткими так, чтобы кротость наша понятна была всем человекам (Фил. 4:4, 5), ныне особенно правдой и кротостью уготовим сердца наши грядущему в оные праведному и кроткому Спасителю нашему. Ныне Господь грядет в правде и кротости на вольные за нас страдания, дабы чрез Него и в нас милость и истина сретились, правда и мир облобызались. Итак ныне, когда Господь близ нас, особенно пребудем в правде и кротости, и праведный, кроткий Спаситель наш Сам возвеселит нас в день воскресения Своего внутренним вещанием радости: радуйтесь. Аминь.

Кротость ваша разумна да будет всем человеком. Господь близ.

(Фил. 4:5, 6).

Как это апостольское, слышанное нами наставление о кротости, удивительно согласует с пророческим, в чтенном ныне Евангелии слышанным возвещением дщери Сионовой о шествии к ней кроткого Царя – Спасителя: радуйся зело дщи Сионя: се Царь твой грядет тебе кроток!

Апостол дает вам наставление быт кроткими, так, чтобы кротость наша была известна всем человекам, и присовокупляет: Господь близ, Господь близко, Господь готов прийти к нам, приосенить нас Своей благодатью, посему нам надлежит быт в тихом, благоговейном расположении, чтобы достойно принять Господа и быть в благодатном общении с Ним.

A Пророк Захария в Евангелии восторгает ныне радостью дщерь Симонову, народ Иудейский, что грядет к нему Спаситель, – Царь кроткий: радуйся зело дщи Сионя: ce Царь твой грядет тебе кроток: Иудеи, давно ожидал обещанного Избавителя Сиона (Рим. 11:26), Который прекратит все бедствия народа Божия и восставит царство Давидово (Деян. 15:16), не сомневались, что сильный крепостью Избавитель соделает народ Иудейский господствующим народом в мире. Но при помышлении о величии Мессии, давали место и той мысли, что едва ли будет Он в величии Своем ко всем равно близок, для всех любосообщителен, доступен? Пророк и на это тайное помышление ответствует, воззывая народ Иудейский, в особенности жителей Иерусалима, к радости, что ожидаемый ими Избавитель идет уже близко: ce Царь твой грядет, идет для спасения их со славою и силою, по вместе и в благодатной кротости, по которой будет близок ко всем, и к самым бедным, простым и уничиженным, и всех приближающихся к Нему будет благоволительно приближать к Себе, а будучи ко всем близок, будет общим утешителем, помощником, защитником, другом: радуйся зело дщи Сионя: се Царь твой грядет тебе кроток. Таков был возлюбленный Сын Небесного Отца, Иисус, пришедший утешить всех плачущих, исцелить сокрушенных сердцем, проповедать пленным отпущение, связанных разрешить на свободу (Ис. 61:1,2). Он принимал приходящих к Нему, Сам благосердно призывал к себе всех скорбящих, призывал обремененных грехами к покаянию, сокрушенных сердцем к исцелению. Приидите ко Мне вcи труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы: возьмите иго Мое на себе, и научитеся от Meнe, яко кроток есм и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим. (Мф. 11:28, 29).

Последователи кроткого Иисуса! Господь Иисус, спасший и спасающий нас безпредельной кротостью и любовью, примером Своим и нас научает кротости, чтобы мы, кротостью созидая себя и других, достигали в блаженный покой мира и радости о Дусе Святе.

Дабы по примеру Спасителя нашего быть нам кроткими и смиренными сердцем всегда и ко всем, а особенно в сии священные дни, когда Спаситель наш снисшел Божественной кротостью Своею до креста, и смирил Себя до смерти рад и нас: поучимся истинной кротости, и для сего познаем свойство и действие кротости.

Кротость есть тихое, спокойное, в высшей степени незлобивое, миролюбивое расположение духа. Обладающий таковым свойством, для возможного соблюдения и в самом себе и вне себя ненарушимого мира, тихо и спокойно располагает все свои поступки и действия. Отсекая в себе всякое самолюбие, в обыкновенном порядке отношений воздает всем свое должное, высшим оказывает не лестное почтение, равным отдает даже предпочтение, с низшими поступает, как равный им. А дабы блюсти мир и с немирными и содержать себя в мирном расположении и в рассуждении различных прекословий и противностей: то часто для сего в самых существенных правах бывает уступчив, и в самых справедливых требованиях невзыскателен, и, при постоянном обладании самим собою, и тяжкие оскорбления принимает без огорчения, и явное противление без раздражения, и презрение без смущения и личные неприятности без малодушия, но с незлобием и простотой всепрощающего сердца; принимает оскорбление от высших, как вразумление, от равных, как предостережение, от низших, как действие обыкновенной слабости человеческой, по которой люди всегда склоннее к пересудам и осуждению, нежели к беспристрастному саморассуждению. Когда же причиняемое поношение, упадая на лице его, распространяет уничижение на доброе имя и достоинство звания его, и обращается в соблазн и предосуждение: тогда он и частно и открыто защищает честь имени и звания своего, нo защищает так, что дает говорить за себя одной чистой истине, говорить голосом сильным, бестрепетным, но спокойным и чуждым всякого рвения и пристрастия.

Так действует кроткий в частном отношении, так и в общественном, с той только разностью, что поскольку в общественном отношении действия его должны простираться во благо многих: то при обязанности направлять силы и свои и других к распространению добра и к обузданию зла, человек кроткий уже с дальновидным благоразумием и с предусмотрительными намерениями учреждает все действия свои. Уступает сопротивлению, дабы после успешнее воздействовать ко благу и самых противников; терпит великое зло, дабы внезапным переломом не подавить вместе и добра, сносит непорядки и преступления, дабы постепенным исправлением, и своевременным – выжданным воздействием смягчить самое ожесточение, привести в чувство усиленную рассеянность и расположит самих испорченных к добровольному заглаждению своих порочных склонностей. Так кроткий все предприемлет и производит осмотрительно, спокойно, рассудительно, дабы все совершать в тишине и к общему благу.

Прежде нежели увидим силу кроткого действования в человеках и над человеками, заметим, что образ оного находится в целой природе. Немного видим и слышим там грозных, потрясающих явлений. Они есть; но бывают по особенным необычайным причинам. Всегдашнее течение в природе совершается безмолвно, тихо, спокойно. Безмолвно протекают над нами необъятные небесные светила. Тихо происходят в общем и повсемственном делателище естества разнообразные стихийные работы. Спокойно в сокровенной храмине своей творит и созидает неутомимая художница природа. Любообильно износит произведения из плодотворных недр своих, но уже в полном или предначатом образовании.

Скажем более: таково действование Самого Бога. Всесильный и Всемогущий действует пресмиренно и прекротко. Всегдашний – обыкновенный образ действования Его на непокорные твари, есть долготерпение и кротость. Сими более способами правит и приводит Он под Свое владычество разумную, но непокорную нашу природу. Посему-то Образ Ипостаси (Евр. 1:3) небесного Отца, Единородный Сын Божий, Божия сила и премудрость (1Кор. 1:24) в знамение колико всемирной искупительной жертвы, толико и бесконечной Божественной кротости преимущественно носит именование Агнца. И почудимся, как сей Божественный Агнец, прежде чуждый и неведомый строптивому миру, сделался Господом и Христом. Сделался Господом не избиением и сотрением противных, но кротостью и долготерпением. Агнчей кротостью, как представляет нам в своем тайнозрении Богослов, побеждает Он свирепых зверей, страшных драконов (Ап. 17:14), и таким образом в знамение всепобеждающей силы является уже в величественном изображении льва (Ап. 5:5). И кто не видит в агнце сем действий львиной силы и крепости?

Теперь посмотрим на действие кротости в круге более простом и к нам близком, – в обыкновенных отношениях начальников к подчиненным, домовладыки к домочадцам, и еще в простейших, – общежительных наших отношениях друг к другу.

Кротость, говорит один из изведавших внутреннюю силу кротости, есть облачение Божества, смирившегося до восприятия уничиженного человечества, дабы беспрепятственнее приблизиться к человеку и приблизить в общение с собой человека. И так если кротость есть облачение Божества, то в кротости есть свойство и сила Божества. В самом деле никакое свойство в человеке не пленяет и не привлекает нас столько, как кротость. Другие, даже и достоуважаемые нами качества действуют на нас некоторой силой принуждения; но кротость тихим влиянием своим непринужденно располагает к себе сердца наши. Мы уважаем проницательность, но от зорких взоров также искусно стараемся и закрыть себя. Почитаем строгость жизни, ревнующую о исполнении долга, и уступаем неотступному на нас действию ее во благо наше, но не без внутреннего принуждения. Не можем не любить благодетельность, но не без примеси тонкого своекорыстия. До благоговения уважаем великие дарования ума и сердца, а часто остаемся при одном холодном уважении. Но кротость почитаем непринужденно, любим искренно, слушаем охотно, разверзаем пред ней сердца наши с доверенностью. Сердце наше, не смотря на приобретенную скрытность и лесть, нося в себе неизгладимое чувство простоты и свободы, любит простоту и откровенность, любит без закрытия, вполне предаваться излиянию внутренних чувств. Посему когда обретает приятное, дружественное на него действие не стесняющее его свободы, не выводящее его из состояния покоя, не доводящее до горького чувствования унижения и рабства, оно повинуется со всей преданностью, тогда как напряженное, усиленное, принужденное на него действие, возбуждая в нем чувство неволи, естественно не может не быть для него тягостно. Важный и суровый вид, строгое и грозное повеление, открытое обнаружение власти, если и приемлются, то с уважением недоверчивым, с расположением боязни, с чувствованием стеснения. Отселе у слишком строгих начальников и домовладык больше, по видимому, внешнего порядка, но также принуждения и рабства; равно внутреннего непослушания, а не редко нестроения и беспорядков Истинный мир и спокойствие, – это доброе и красное, по Псалмопевцу, достояние совокупной жизни, не без труда там обитают, между тем как Ангел мира приосеняет над достоянием кротких начальников. Сердца их подчиненных оживлены радостью, уста исполнены благословений, свобода чувствований и глубокое благопокорение сливаются в восхитительное согласие и внутренних и внешних их действий. Встречая с радостью послушную ревность, с искренним соболезнованием слабость, чистым взором любви укрощая дерзость, молчанием и тихим успокоением быстрое возбуждение страсти, смирением постыждая гордость, уважением вознося смиренную, безответную тихость, со всеми соединяясь безпритворным применением себя к свойствам каждого, кроткие силой непобедимого в терпении, всегда мирного, ничем невозмущаемого духа все объемлют, всем овладевают, на все распростирают могущественное влияние, производя в одних новую ревность, в других благопокорность, во всех искренность и преданность сердца. Нет! не бойтесь, кроткие и мирные начальники! не бойтесь своеволия от вашей кротости, или утраты важности от благоснисхождения. Сближаясь с подчиненными смиренномудрием, но далеко отстоя от их слабостей, вы никогда с ними не смешаетесь. Порок ничего столько не уважает и не страшится, как тихой, непорочной, но и неусыпно бдящей над ним власти. Часто ожесточаясь от тяжких наказаний, он растаивает от искреннего о нем сердоболия. Кто из нас не испытал сего или во влиянии на других или во влиянии от других?

Если столь могущественно влияние кротости в порядке власти и подчинения: то в простых, обыкновенных наших отношениях кротость сице могущественнее действует на сердца наши. В каждом свободном круге и отдельном обществе умный действует на мнения знаниями, знатный уважением, богатый великолепием, сильный могуществом, а кроткий и смиренный общей доверенностью на сердца. С кротким у нас мирная, назидательная беседа, искренний совет, прямая откровенность, свободное обращение, внутреннее утешение и отрада духа.

Нo кого, противовещает нам опыт, кого также более и ненаказаннее притесняют дерзкие, угнетают сильные, поносят несмысленные, как не смиренных и кротких? Не редко одни обиды достаются им в наследие, и уничижение становится землей их достояния.

Не смущаемся. Есть у кротких благословенная земля наследия, дарованная им Отцом небесным, куда они безопасно удаляются от всех нападений, и где не досягают их возмутительные приражения. Эта земля есть умиренное, благоустроенное и в Боге утвержденное их сердце.

Христианская кротость, как сказали, есть мирное состояние духа. Она приобретается долговременным усмирением гневных, раздражительных движений духа, обыкновенно вскипающего от мнимого оскорбления нашего самолюбия, не терпящего себе противного, и есть плод трудных над сердцем побед до совершенного его покорения разуму Христову; отчего умиренное сердце по какому бы направлению скорбей ни было ведено, идет в духе смирения и терпения Христова. Привыкши уступать сопротивлению и, подобно воску, умягчившись от злостраданий, искушенное в горниле скорбей сердце становится наконец способным удерживать в себе одни токмо впечатления добра, а всякое приражение зла пропускает мимо забвением. Таково сердце кроткое. Это подлинный отпечаток кроткого и смиренного сердца Иисусова; также нe преречет упорным противоречием, нe возопиет гневным обличением, не услышится на распутиях ни в ропотном гласе негодования, ни в шумном противоугрожения, сокрушенные трости противления не преломит, курящегося льна поношения нe погасит (Мф. 12:19, 20); но побеждает все терпением, правотой, миром, благодетельностью и благоразумием. Кто же опустошит эту мирным приосенением Св. Духа огражденную землю? Господь дарует смиренным внутреннюю, утешительную благодать, по которой они, не только с терпением переносят огорчения, с радостью пьют горесть скорбей, как сладость, но от избытка любви болезнуют паче о своих оскорбителях. Возмути против их оболганием, злоречием одних, они возобладают доверием над другими. Пожени смиренного из одного места в другое. Господь дает ему благодать и там. Сердце, исполненное внутреннего мира, всюду принесет мир, и везде найдет мир и в палатах, и в хижине, и в граде, и в пустынях. Или лучше: мирное с собой, мирное с ненавидящими мира, – силой любви оно пленит во взаимную любовь самых врагов своих. Отселе собственное благословенное наследие кротких есть земля безмятежия. Кротции, говорит Псалмопевец, наследят землю и насладятся множеством мира. (Пс. 36:11).

И сам Господь, противящийся гордым, к благоволительно призирающий на смиренных, не оставляет жезла гордых на жребий смиренных. Часто возносил их из уничижения и посаждает с Царями, как Иосифа, низлагает пред ними врагов их, как Амана пред Мардохеем, дает им силу Своего могущества торжествовать над вознесенной гордыней, как Давиду над Голиафом, и, по мере смирения, дает кротким в обилии Свою благодать. За кротость Моисей соделался вождем и законодателем народа Божия, Давид от стад овец царем над всем Израилем, благословенная в женах Мария за кротость и смирение соделалась Материю Бога Слова.

Последователи кроткого Иисуса! По примеру Божественного Учителя нашего, всем нам заповедано – со всяким смиренномудрием и кротостью терпеть друг друга любовью, и тщиться блюсти единение духа в союзе мира (Еф. 4:23); заповедано облещися, яко избранным Божиим, в смирение, кротость, долготерпение и прощать друг друга, ежели кто имеет на кого поречение (Кол. 3:12, 13); повелено никого не злословить, не быть сварливыми, но тихими и оказывать кротость всем человекам (Тим. 3:2), духом же кротости исправлять и впадающих в преступления (Гал. 6:1).

В духе благодатной кротости последуем за Подвигоположником нашим на крестные Его подвиги за нас. В эти особенно дни не проречем, не возопием, и да не услышится от нас глас малодушия, жалобы, а кольми паче гнева, осуждения, вражды, противодействия, так как и Спаситель наш в подвиге страдания за нас, будучи укоряем, взаимно не укорял, страдая не угрожал, но все предавал праведному Судии (1Пет. 2:23) Богу Отцу. Если по слабости и небрежению нашему в течение поприща Св. четыредесятницы мы не приобщались страданий Господа нашего подвигами поста, молитвы, и распинания страстей наших: то хотя в эти святые дни приобщимся страданий Христовых кротостью и смирением; да с кроткими и смиренными внидем в радость воскресения Господа нашего. Аминь.

Cиe дa мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе. (Фил. 2:5).

Для нас, христиане, которым пред очами выну преднаписуется Христос, и притом распятый, и во всякое время первым предметом помышлений и главнейшей целью действий должно быть то, чтобы сообразоваться со Христом и уподобляться Ему участием в страданиях Его. Но в то время, когда Подвигоположник спасения нашего совершал самый подвиг спасительных страданий за нас, когда скорбел и сердцем, и обливался кровавым потом за нас, когда, обремененный внутренним крестом, изнемогал и под тяжестью внешнего, когда поруганный, оплеванный, уязвленный, на кресте как злодей между двумя разбойниками истощал самую жизнь Свою ради нac, в сие священное время печали и сетования по Бозе, чем должно быть преисполнено все существо наше, как не одним чувством страданий Господа нашего?

И таково настоящее время, сия священные дни великой седмицы страданий Господа нашего, когда Он, уготовляясь к совершению спасения нашего на кресте, день от дня приближался к подъятию всемирных страданий и крестной смерти за нас. Какими же нам теперь паче всего исполняться мыслями, какими питаться чувствованиями, как не теми, что Господь нам идет ныне на вольные страдания за нас, что Спаситель наш, как Агнец непорочный, уготовляет Себя в жертву заколения за нас, что небесный Посетитель душ наших проводит последние дни земной жизни среди нас? И как проводит? До дня последней вечери проводит дни в церкви, преподая в величественнейших изображениях последние наставления Свои; проводит ночи – в уединении на горе Элеонстей. A народ, привлекаемый сладостью Божественного учения Его, весь народ с утра приходил, к Нему в церковь послушати Его (Лук. 21:37, 38). Как же мы отклоним взор от Спасителя нашего, как оставим Его одного скорбеть и тужить, и до кровавого пота молиться за нас? Как мы нe поскорбим, не поболезнуем, не постраждем вкупе с Ним? Ныне паче всего дa мудрствуется в нас, еже и во Христе Иисусе.

Остановимся нашим вниманием на том, с какими особенно расположениями мы должны сопровождать Господа на спасительные страдания Его за нас, дабы и нам приобщиться спасительных страданий Его?

С какими расположениями мы должны сопровождать Господа на спасительные страдания Его, верной наставницей в сем есть для нас св. Церковь.

Ведя нас за Подвигоположником Иисусом нa страдания Его, св. Церковь в самом преддверии страданий Христовых, – в первые три дни седмицы преднаписует нам три особенные урока, в каждый день преподая особый урок и в каждом из них указуя особую степень духовного шествия за Иисусом. Разделим на три дня эти великие уроки, и потщимся обратить оные в деятельный путь последования за Иисусом.

В первые день великой седмицы страстей св. Церковь преднаписует нам особенно пример целомудренного Иосифа. Изложим кратко происшествие и изъясним знаменование его.

Иосиф, любимый сын патриарха Иакова, столь же прекрасный телесным зраком лица, как и душевной добротой ума и сердца, был предметом любви и небесного Отца. Напрасно возненавиденный братьями за сны, предзнаменовавшие будущее величие его, и за двадесять златниц проданный измаильским купцам в Египет, благодатный Иосиф, вскоре в дому господина из купленного раба сделался верным домоправителем и любимым домочадцем Пентефрия. Но вместе с тем прекрасный Иосиф, сделавшись предметом необузданной страсти жены Пентефриевой, из искушения горького перешел к искушению обольстительному, всего более для чистоты его опасному. Полновластный правитель дома Пентефриева, но и вместе раб, всегда зависящий от мания госпожи дома, Иосиф, безвозвратно отторгнутый от благословенного дома отеческого, пришлец в чуждой земле языческой, видевший нецеломудрие Египтян и самого двора египетского, юный, в цветущем возрасте и красоте, Иосиф непрестанно преследуем был тайными ловлениями, и явными ласкательствами и обольщениями госпожи. Но доблестный Иосиф среди всех обуреваний мужественно защищается правыми мыслями, целомудренными расположениями, а паче всего чувством благочестия, которым напитан был в дому отеческом, и которое соблюдал как единственную драгоценность достояния отеческого. Како сотворю глагол злой сей и согрешу пред Богом (Быт. 39:9)? ответствует он на все коварные предложения обольстительницы. Како сотворю глагол злой сей? Если изменю я, говорил он, доверенности господина моего, который все в дому своем вручил охранению моему, каким взором буду смотреть на него, как снесу степенный взор его? И положим, что тайна может сокрыться от проницательности человеческой, но утаится ли от всевидящего ока Божия? Нет! Како сотворю глагол злой сей и согрешу пред Богом? Так победоносно отражая нецеломудренные обольщения силой Богобоязненного целомудрия, когда наветчицей сделано открыто неистовое нападение на него, он, оставив одежду в руках ее, как птица исторгся от тенет и спасся бегством. Какое торжество Богобоязненности! Какой высокой пример целомудрия не только в сеновной церкви плотского Израиля, но и в новоблагодатной Церкви духовного Израиля! Какой достоподражательный пример в побеждении лести юных похотей не только для юношей, но и для крепких мужей и маститых старцев!

Подвижника целомудрия преследует клевета, восприемлет темница и узы. Но победитель страстей и в темнице есть владыка. Невинный, целомудренный узник в темнице еще паче просветляется мудростью, укрепляется в терпении и уповании на Бога. Мудрость его просевает и в темнице; домоправитель Пентефриев после темницы соделывается пророком Фараона и властителем всего Египта, и тогда как, поет ныне в похвалу его св. Церковь, тогда как Иаков в Хананее рыдал еще о лишении Иосифа, доблий во Египте восседал уже на колеснице и на престоле, яко царь почитаем. Не поработав бо сластям Египтянным, он был воспрославлен от Сердцеведца и увенчан венцем нетленным.

Какая же цель и намерение св. Церкви в представлении нам примера целомудрия, страданий и славы Иосифова в преддверии подвига страданий Христовых? Цель многообразная и многознаменательная. Пример Иосифа живописует нам и райское состояние невинности в любви Отца небесного, и лишение оного завистью диавольской и продание в рабство греховное, и лесть змеиную, которую и мы, как некогда наши Прародители, каждый обретаем в собственных похотях грехолюбивой плоти и которую, подобно Иосифу, должны побеждать целомудренными расположениями, а паче страхом Божиим. Вместе с тем в примере невинно проданного за двадесять златниц своими братьями Иосифа, и потом сделавшегося благодетелем рода своего, живописуется Божественный, сладчайший Иисус, первородный в братьях, проданный нашими неправдами в рабство и победивший за нас лесть мира и искушения диавола. Хотя злобой человеческой Он заключен был во гроб и низведен в узилище смерти, но внутреннею силой Божества исшел из преисподних, и воцарился над мысленным Египтом, над всем родом человеческим, истаивающим от глада духовного, дабы хлебом небесным питать всех приходящих к Нему с верой. В примере страданий и славы Иосифа ясно выразился образ страдании Христовых и славы Его: не тако ли подобаше пострадати Христу и внити во славу Свою? (Лук. 24:26).

И так первая стезя, которую преднаписует нам св. Церковь в последовании за Спасителем на страдания Его, есть чистота, и вместе с тем крепость и мужество в побеждении плотских страстей, воюющих на душу нашу. За Божественным Подвигоположником, ведущим нас путем очистительных скорбей в первобытное состояние правоты и блаженства, нельзя иначе следовать, как препоясав чресла наши чистотой, и стегнув распинанием плоти со страстями и похотями. Теперь-то особенно – в подвиге последования за Христом на страдания Его – надлежит нам распинать плоть со страстями и похотями! Сие да мудрствуется в нас, еже и во Христе Иисусе. Аминь.

Да будут чресла ваша препоясана, и светильницы горящии.

(Лук. 12:35).

Во второй день великой Седмицы страстей Христовых св. Церковь преднаписует к наставлению нашему особенно пример десяти дев, заимствованный из Евангельской притчи Спасителя (Мф. 25). По сказанию притчи евангельской, пять дев были мудрые, – были разумные, бодрственные, деятельные, всякому доброму искусству научены и во всяком благом и полезном, делании искусны. Другие пять дев были юродивые, были неразумные, недеятельные, беспечные, никакому полезному художеству не навыкшие и ни в каком благопотребном делании не были искусны. Те и другие ожидали великого достоинством, славой и добротами Жениха, как Домовладыки и Царя, ожидали, чтобы, сретив Его с подобающей честью и торжеством, удостоиться войти с Ним в брачный чертог великолепного пира и веселия. Девы мудрые, тщательно готовясь к сретению Жениха, от трудолюбного делания благоприлично снарядили себя, на пришествие Жениха в нощи, благолепно украсили и светло возожгли светильники свои, и во всей готовности, какой требовало величие брачного торжества, ожидали пришествия Жениха. Юродивые также взяли светильники, но не украсили ни себя, ни свои светильники. Не занимаясь никаким благим деланием, они не только не приготовили на себя приличного брачному торжеству одеяния, но по своей рассеянности и невнимательности не запаслись достаточно и елеем для своих светильников. Жених замедлил прибытием. Долго и много бодрствуя и готовясь к сретению Жениха, и мудрые бодрственные девы в час глубокой нощи задремали и объяты были сном. Вдруг В полночь раздается торжественный клик: Се Жених грядет, исходите в сретение Ему! Мудрые девы, будучи благолепно украшены и имея горящие светильники, встали и были готовы сретить и принять шествовавшего в великолепии и славе Жениха. Но девы юродивые, кроме того, что и на себе не имели приличного одеяния, пробудившись, увидели, что светильники их от недостатка елея угасают. В тревоге и беспокойстве они просят, елея у мудрых дев, говоря, что светильники наши угасают. Мудрые девы им отказывают. Подите, говорят им, подите, но теряя времени на торжище и купите. Мы теперь вас достаточно не снабдим, а самих себя легко можем лишить потребного. Подите лучше к продающим и купите. И время ли им было в столь важные, нетерпящие никакого промедления минуты снабжать их? Беспечные прежде – с заботливостью пошли промышлять елея; пошли, но в тоже время к, брачному чертогу, в преддверии которого ожидали девы, со славою и торжеством пришел Жених. Готовые благоукрашенные девы, с горящими светильниками, при торжественном гласе радования вошли с Женихом в брачный чертог, и двери затворились. Спустя несколько времени пришли с тусклыми светильниками и те беспечные девы, и начали взывать: Господи, Господи, отверзи нам. Но уже было поздно. Двери были заключены. В наказание за беспечность им сказано: ступайте, вам здесь нет места; вы благовременно не попеклись приготовиться, и я не могу принять вас. Ступайте: я не знаю вас. Вот разительный и страшный урок второго дня великой Седмицы страстей!

Не нужно много говорить, что значат девы-невесты, что значит величественный Жених, Царь и Господь, что значит в нощи приход Его на брачное торжество, и что суть светильники, необходимые для сретения Его? Девы – невесты суть наши души; величественный Жених есть Христос, бессмертный Жених, душ; нощь, в которую девы ожидают пришествия Жениха, есть ночь жизни нашей, темной и мрачной в течении её; приход Жениха в, ночи есть неизвестность пришествия Христова и кончины нашей; светильники, с которыми девы ожидают Жениха, суть наши естественные силы и благодатные дарования, долженствующие светить в нас от благого употребления; елей – суть правые и благие дела, в которых должны являть свет и сияние свое дарованные нам естественные и благодатные силы. Мудрые девы суть души деятельные на всякое время к сретению Жениха, к смертному часу и будущему блаженству правою и благою деятельностью себя уготовляющие; девы юродивые суть души беспечные, лестью житейскою увлекающиеся, о украшении себя благими делами не заботящиеся, и о уготовлении к смертному часу небрегущие. И вот приходит Жених в полуночи, постигает кончина людей, и с готовностью ожидавшие смертного часа переходят в блаженную жизнь, а умирающие беспечно, нераскаянно, исключаются от чертога славы и блаженства. Поучительнейшая притча! Она изображает нам всех людей, всю жизнь нашу, наши дела, и воздаяние за дела, и особенно требует от нас духовной бодрственности. Бдите, заключает Спаситель сию притчу в Евангелии, бдите яко не весте дне, ни часа, в oн же Сын человеческий приидет. (Мф. 25:13).

С каким же намерением во второй день Седмицы страстей предлагается нам во второй урок и наставление притча о десяти девах, притча, требующая от нас особенно бодрственности?

И когда нужнее труд, как не при великости дела? Когда необходимее бодрствование, благопотребнее трезвение, как не при трудности подвига и опасности искушений? Но время страстей Христовых, время, когда Господь наш Своим трудом, Своим терпением, крестною смертью соделывал спасение наше, и для каждого из нас должно быть временем особенного делания спасения, временем особенного подвига сообразования с Подвигоположником нашим, тем более, что и для нас это важное по отношению к спасению нашему время есть время искушения, в которое паче всего свирепствует против нас дух тьмы, и, как рыкающий лев, ищет восхитить нас грехом, отторгнуть от Христа беззаконием и соделать добычею своею чрез порабощение господствующим в нас похотям. Посему в сие особенно время надлежит нам трудолюбно делать вверенный нам талант наших дель и обязанностей, надлежит трезвиться по повелению Господа, Который, Сам в сие время подвизаясь за нас до кровавого пота в молитве, и нам заповедал не спать, но бодрствовать и молиться, дабы не впасть во искушение (Лук. 22:40). Дух тьмы в темную годину его, в мрачное время тяжкого духовного испытания, самых учеников Христовых замышлял сеять как пшеницу сотрясаемую в решете и кознями своими достиг того, что один ученик сделался предателем, а другого и притом первейшего доведши до того, что он трижды отрекся от Христа, мог бы довести вовсе и до отпадения от Христа, если бы Сам Христос не молился, дабы не оскудела вера его. (Лук. 22:31,32). Как же мы без трезвения, без бодрствования, без трудолюбного делания можем избегнуть ловления его?

И так другая стезя, которую преднаписует нам Церковь в последовании за Христом на подвиг страданий Его, есть трезвение, бодрствование, трудолюбное делание с подвизающимся до смерти Подвигоположником нашим. Потому-то св. Церковь, в сие священное время побуждая нас к духовному бодрствованию, к молитвенному трезвению, к трудолюбному деланию спасения, песнью, особенно в настоящие дни поемой, сколько трогательною, столько же и поучительной песнью оглашает слух наш: «Се Жених грядет в полуночи и блажен раб, его же обрящет бдяща, недостоин же паки, его же обрящет унывающа, т. е. обрящет праздна, рассеяна, бесчинствующа, спяща; и применяя полунощный, неизвестный, нечаянный приход Жениха – Господа к нам, обращает песнь в собственное наше заботливое чувство, по которому уже каждый возбуждает душу свою к бодрственности, блюди убо душе моя; возбуждает, чтобы греховным сном не отяготилась она, да не сном отяготишися, чтобы не предана была духовной смерти, да не смерти предана будешь, и чтобы не затворилось для нее царство небесное, и царствия вне затворишься. Равно и другою, единственно в сей день поемой песнью возбуждает в нас помышление о внезапности последнего конца через представление о страшном определении посечения смоковницы. Господин винограда уже хотел посещи смоковницу за бесплодие, но был умолен вертоградарeм – оставить еще на лето для испытания, чтобы, если и после сего не принесет плода, невозвратно посещи еe. Этой песнью о посечении смоковницы равно возбуждает нас св. Церковь к духовному бодрствованию и деятельности, дабы не быть внезапно посеченными во грехах смертью и не лишиться чертога Христова. Час, душе, конца помысливши и посечения смоковницы убоявшися, данный тебе талант трудолюбию делай, окаянная, бодрствующи и зовущи: да не пребудем вне чертога Христова.

Будем в сие священное время с мудрыми девами бодрствовать, будем молиться, трудиться. Да будут чресла наши, все силы духа и тела препоясаны бодрственностью, и светильнику светильники добрых мыслей, расположений, действий горящи, и мы подобно, будем человекам чающим Господа своего, когда возвратится, от брака, да пришедшу и оттолкнувшу требованием отчета, отверзем Ему послушанием души, готовностью сердца наши (Лук. 12:35,36). Аминь.

Паче блудницы Блаже, беззаконновав, слез тучи никакоже Тебе принесох. Но молчанием моляся припадаю Ти, любовью облобызая пречистые Твои нозе: яко да оставление мне, яко Владыка, подаси долгов, зовущу Tи, Спасе, от скверных дел моих избави мя. (Конд. в Среду стр. Седмицы).

В третий урок при сопровождении Господа нашего на искупительные страдания Его преднаписуется нам Церковью пример жены блудницы, омывшей слезами своими нозе Господа, и отершей власами главы своей.

Ни время, ни цель нашего краткого, более смиренномудрого, нежели любомудрого собеседования не дозволяют нам входить в исследование, кто эта жена блудница?

Святая Церковь в трогательных умиленных песнях своих представляет эту жену грешницу, с одинаковыми чертами изображает ее с женою, о которой повествует Евангелист Лука в 7-й главе Евангелия своего ст. 37–50. И та описывается, как и эта представляется великою грешницею; и здесь, как там, действие происходит в дому Симона; и эта, как и та, ставши позади при ногах Иисусовых и утопая в слезах, омывала слезами ноги Иисусовы, отирала оные власами своими, целовала и помазывала драгоценным миром; и эта, как та милосердо Господом принята, благосердно одобрена и благоволительно сподоблена отпущения грехов, и тогда как фарисей тайно соблазнялся и негодовал на допущение Иисусом к Себе великой грешницы, Господь в действии орошения ее слезами своими ног Его, в отертии их власами и помазании миром открыто показал глубину раскаяния ее и полноту любви, сделавшие ее достойной благосердного приятия и прощения.

Что же эту жену, великую грешницу, привело ко Иисусу, и повергло к ногам Его с потоками слез, с горьким терзанием сердца, и вместе с крепкою верою, с несомненною надеждою, с пламенною любовью, засвидетельствованными излиянием со слезами многоценного мира на ноги Иисусовы? Церковь в песнях своих объясняет, что блудница в Сыне Девы познала Бога, – Спасителя мира, Который облекся в человечество, и вместе в бесконечное милосердие, дабы взыскать заблудших, обрести грешных, спасти погибающих.

Откуда же великая грешница познала в Сыне Девы Богочеловека, пришедшего взыскать и спасти погибшего? Кто ищет, тот находит. Больной находит врача, бедный благотворителя, неведущий обретает наставника, и истинно кающийся грешник находит душевного врача. Так и грешная, чувствовавшая всю тяжесть множества грехов своих, нашла врача, нашла Спасителя. Каким же путем нашла Его? Тем именно путем, каким больные находят врача, бедные благодетеля, неведущие наставника. Свет даст видеть и находить себя тьме, благодетельность нужде, целебность болезненности, источник жажде. И свет Иисус, Целитель Христос давал Себя видеть и осязать во спасение. Жене грешнице не могли быть неизвестны многие, получившие от Христа отпущение грехов и исправившиеся, также как многие больные исцеленные. Знала она, что многие из долговременно и неисцельно больных единым словом Христовым сделались здравыми; равно знала, что многие из тяжких, обремененных всеми беззакониями грешников, получив прощение от Христа, обратились к покаянию и путем правды уже текли к царствию небесному. На этой стезе путеуказателями ей были мытари, грешники, с которыми Иисус ел и пил, которым явил себе благость милосердия Божия, не отвергающего самых тяжких грешников, явил в Себе кротким гласом небесного друга, утешителя, явил ведением тайн сердечных ведущего человеческого естества немощь сердцеведца, откровением страшной участи нераскаянным грешникам, явил в Себе всеведца. Так – множество мытарей и грешников, призванных и обращенных Иисусом на путь спасения, были для имевших очи видеть и уши слышать тайными и явными проповедниками, кто был Иисус: были проповедниками, что Иисус есть Учитель благости Божией, Пророк милосердия небесного, что это посланник от Бога, пришедший призвать грешников на покаяние, что это Врач душ и телес. Эта-то проповедь исцеленных, исправленных, обращенных на путь покаяния и спасения достигла и до жены-грешницы. Как бы то ни было, только жена грешная, жена, по песненному выражению Церкви, злосмрадная и оскверненная обрела Господа, взыскала Спасителя, пришла к Нему с болезненным покаянием, приступила с горчайшими потоками слез и с крепкою верою, с пламенною любовью из глубины всего существа вопияла к Нему: «Ты воздвигнувый из гроба четверодневного Лазаря, воскреси меня умершую из глубины греховной, приими мя окаянную, не презри ради деяний отчаянную, спаси, душеспасче, погибающую».

Нет нужды говорить, что эта блаженная жена, омывшая слезами своими нозе Иисусовы, отершая оные власами своими, с упованием лобызавшая, с любовью помазавшая многоценным миром, отпущена от Врача душ с миром, отпущена омытою покаянием, оправданною верою, утешенною разрешением, укрепленною благодатью, во еже не к тому человеческим похотям, но воли Божией прочее жить время.

Что же за причина, что св. Церковь в самом преддверии страстей Христовых, в третий напутственный урок представляет нам блудницу, оскверненную всякими греховными нечистотами, пришедшую к Спасителю с горькими слезами, с болезненным сокрушением, с горячим, пламенным покаянием? Причина очевидна: Церковь Божия хочет, чтобы и мы сопровождали Спасителя нашего на крестный подвиг Его также с горькими слезами, с болезненным сокрушением, с пламенным покаянием во грехах наших, сопровождали как великие грешники, тяжкие преступники, безответные беззаконники, сопровождали Спасителя нашего, Который идет страдать за наши неправды, идет на мучения, биения, поругания за наши беззакония, идет быть распятым, пригвожденным ко кресту, желчию и оцтом напоенным, копьем в ребра пpoбоденным за наши нечистоты, за наше плотоугодие и сладострастие, за нашу жестокость и памятозлобие, за наше объядение, пьянство, плотские утехи и увеселения. Потому-то св. Церковь, представляя пред очи наши лежащую у ног Иисусовых грешницу и в горьких слезах, в болезни сердца просящую себе помилования, преднаписует в примере ее каждому из нас глубокое чувство тяжкой своей греховности, сердечное болезнование, с каковым мы теперь все должны повергнуться и лежать у ног Иисусовых.

Кто из нас похвалится чисто иметь не только сердце, но и тело? Все мы пред Богом, Создателем и Спасителем нашим, преступники закона Его, презрители св. воли Его, достойные всего гнева Его; все мы и пред ближними нашими несправедливы обидами, притеснениями, жестокостями, а паче соблазнами и примером законопреступных дел, которыми многие из нас ближних своих соблазняли, развращали, привлекали ко греху; тем более все нечисты, гнусны, порочны в самих себе, так порочны, что истинно нет греха и беззакония, нет непотребства и мерзости, которых бы каждый из нас не совершил, если не самым делом, то нечистым намерением, непотребным вожделением, безмездной похотью, законопреступным покушением и самохотным, неистовым стремлением. И так, будучи все мы великие грешники, непотребные пред Богом, неправедные пред ближними, нечистые в собственных глазах своих, с какими расположениями должны провождать Спасителя нашего на страдания за нас? О! не с иными расположениями, как с расположениями грешников, горько плачущих, болезненно припадающих и в сердечном сокрушении отпущения себе просящих! Каждый и из нас, по примеру жены грешницы, должен теперь припасть к стопам Спасителя, шествующего на страдания за грехи наши, припасть с сокрушенными помышлениями ума, с болезненными чувствованиями сердца, с пламенными расположениями любви, и всею силою, всею крепостью молить страждущего Спасителя, чтобы Он, каждого из нас недостойных объяв искупительными страданиями Своими, приосенив растленных спасительными язвами Своими, воскропив на безжизненных с животворящего креста Своего капли бесценной крови и воды вo измовение грехов и прегрешений наших, чтобы каждого из нас помянул Своим милосердием и на кресте, в безпредельных страданиях Своих, помянул и в живоприемном гробе. Своем нас мертвых прегрешеньями и погребших страстями Божественный Образ в Себе, помянул и в преисподних ада, как победитель смерти, дабы изведши нас низвергшихся во дно адово противоестественными нашими преступлениями, помянул нас и тогда, когда как Божественный Жених душ изыдет из гроба, яко из чертога, живоносною радостью воскресения блистаяся, осиял бы нас потемненных страстями, как солнце присносущным светом правды Своей, согрел нас хладных теплотой Божественной жизни Своей, рек и нам, влающимся суетами и мятущимся лестью житейскою, и нам пригвожденным к земле и похотениям плоти, рек бы и нам в духе и силе слово жизни, радости, спасения, рек, и вселил бы в нас живое и действенное расположение и помышлять, и желать и действовать то единственно, чтобы шествовать за Ним путем креста Его, путем правды и спасения в рай.

Возопием же к Нему из глубины всего существа нашего покаянным гласом блудницы, воззовем крепким, молитвенным гласом разбойника: помяни нас грешных, Господи, и на кресте Твоем, и во царствии Твоем. Аминь.

Желанием возжелех сию пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук.

(Лук. 22:15).

И всегда, когда мы ни совершаем в Божественной Литургии жертву хвалы и благодарения, приобщаясь тела и крови Христовой, и всегда воспоминаем жертву безпредельной любви к нам Единородного Сына Божия, принесшего всего Себя за нас в жертву Богу Отцу. Но когда совершаем тайную вечерю в тот день, который служит для нас незабвенным памятником самого установления тайной вечери: тогда при благоговейном воспоминании о совершении ее Самим Божественным Установителем, и сами с особенной торжественностью совершаем великую тайну благочестия. Но по обыкновенному действию на нас священного времени, мы, в живом чувстве веры и любви, как бы обретаемся в самой Сионской горнице, как бы соприсутствуем той Божествен-ной вечери, которую Сам Спаситель наш, оканчивая последние часы земной жизни Своей, совершает и с особенным расположением, и с особенными действиями безпредельной любви Своей.

В честь великого, приснопамятного дня установления Святой вечери и для живейшего напечатления в умах и сердцах наших священнейших действий установления велией тайны благочестия, последуя Евангельскому повествованию, предложим в самых главных обстоятельствах о том, как происходила последняя вечеря у Господа с учениками.

Намереваясь совершить последнюю вечерю, как особенную, Господь особенное дает распоряжение и о приготовлении её. Для приготовления вечери, как повествует Евангелист Лука (Лук. 22:8), Сам непосредственно посылает двух первейших учеников Петра и Иоанна, крепкого верою Петра, и пламенного в любви Иоанна, дабы они, по точной мысли и намерению Его, приготовили и место для совершения, и все нужное для предложения вечери. Агнец, вземлющий грехи всего мира и вечным предопределением благости закланный прежде сложения мира, долженствовал быть совершительно принесен на крестном жертвеннике самым существом и истиною в то именно время, когда у Иудеев закалаем был прообразовательный пасхальный агнец, дабы знамение встретилось с знаменуемым, образ с образуемым, тень пришла в существо, и на место гаданий воссияла истина. Посему и надлежало совершить Господу бескровную жертву Свою одним днем прежде вечери иудейской пасхи, дабы предание Его на страдание, самые искупительные страдания, распятие на Голгофе и крестная смерть совершились в то время, когда пасхальный прообразовательный Агнец, предварительно закланный и испеченный огнем, снедаем был Иудеями. Так и было. Когда Господь введен был в претор для решительного осуждения и предан Пилату для принятия: тогда начальники иудейские, книжники и фарисеи, утром произнесши решительное определение о предании Иисуса крестной смерти, сами не вошли в претор, в судебное место римского правителя, да не осквернятся, как сказано Евангелистом Иоанном, но да едят пасху (Ин. 18:28). Посему Господь и совершил вечерю Свою на кануне иудейской пасхи, за день до оной. A как и само по себе настояло время совершения пасхи: то и ученики, как повествуют св. Евангелисты Матфей (Мф. 26:17) и Марк (Мк. 14:12), предварительно спрашивали Господа, где Он велит им приготовить для Него пасху. Господь, нарочито посылая Петра и Иоанна, сказать им: ступайте в город, и коль скоро войдете в него, тотчас встретитесь с человеком, несущим в кувшине воду. Ступайте, говорил Господь, уже предваривший хозяина дома о приготовлении горницы, ступайте за тем человеком в дом, в который он войдет. В доме скажите хозяину: так говорит тебе Учитель, где та горница, в котором Он будет совершать с учениками Своими пасху? Хозяин дома покажет вам большую убранную горницу, там приготовьте; – ученики пошли, сделали как повелел им Учитель, нашли дом и приготовили пасху.

Замечательно, что Господь, посылая учеников по указанным признакам найти дом, не именует им хозяина дома, а означает дом по встрече человека: может быть эго сделал для того, чтобы Иуда, услышав о назначении места для вечери, не сказал о том фарисеем, которые уже составили решительный советь на Иисуса, и враждебным образом подсматривали за всеми действиями Его, почему и могли помешать мирному совершению вечери Божественной любви.

Кто же был этот счастливый домовладыка, удостоившийся по расположению Самого Господа уготовить Ему в дому своем для вечери горницу, которая в след за тем была первою горницею общего собрания учеников Христовых, и первою христианскою церковью, где ученики Христовы все имели радость увидеть воскресшего Господа и по вознесении Его там же в посте и молитве, ожидая обещанного Утешителя, сподобились восприять Духа Святого Утешителя? Предание говорит нам, что это был Заведей, отец Иакова и Иоанна, человек достаточный, близкий к Господу и по внешнему родству имея в родстве Саломию, дщерь Иосифа праведного от первого супружества, a еще более близкий по благодатному родству, по вере и любви к Господу Иисусу, как Сыну Божию; по этому благодатному родству два сына Заведеевы, Иаков и Иоанн, были из числа первейших учеников, а Иоанн еще любимым учеником.

Нет нужды говорить, что последняя вечеря была совершаема Господом с учениками по обряду иудейской пасхи. Был ли на ней снедаем пасхальный агнец, из евангельского повествования не видно. Кончив эту вечерю, предопределенный от века Ходатай нового завета установил новый завет Своей кровью, имевшею излияться на крестном жертвеннике, и предстоящим принесением Самого Себя во всемирную жертву учреждал новую бескровную жертву плоти и крови Своей под видом хлеба и вина для всегдашнего приношения за грехи мира, и спасительного питания верующих, с чем вместе долженствовали прекратиться все кровавые прообразовательные жертвы. Потому и пасхальный, прообразовательный агнец после того был уже тень без существа, знак без знаменования, образ без силы и действия. На место его поступал самый Первообраз, самая существенная истина.

И так ученики приготовили вечерю. И вот таинственный чертог украшен, священная горница для тайной вечери убрана, все нужное к предложению на вечери готово. Пришел вечер; наступил час вечери; это был вечер четвертка предварявший вечер пятка, канун, пасхи иудейской. Божественный Гост и Домовладыка прибыл с святым Своим обществом на прощальную вечерю. Когда по обычаю иудейскому возлег, на вечери с учениками; то прежде всего излиянием наполнявших Его Божественных чувствований сделал, так сказать, предисловие к таинственному учреждению: желанием возжелех, говорил Он возлегши на вечери, желанием возжелех сию пасху ясти с вами прежде даже не прииму мук. Господ выразил ученикам исполнявшее его чувство, что Он необыкновенным образом желал вкушать с ними эту вечерю и теперь с необыкновенным участием разделяет оную; вместе с тем открыл и глубину исполнявшего Его чувства, открыл, что эта вечеря ест для Него с ними прощальная; после этой вечери Он пойдет на вольное страдание и смерть. После смерти, чрез которую предложит тело и кров Свою в благодатную снедь и питие, и после славного воскресения, которым войдет в славу Отца Своего и совершит устроение благодатного царства Своего на земли, Он уже не будет с ними так жить, как теперь живет. И по воскресении Он будет еще с ними есть и пить, но только для удостоверения их, что Он восстал и будет в неисповедимой славе Отца с тем же, но уже беспредельно прославленным телом Своим. Глаголю вам, яко отселе не имам ясти от нея, дóндеже скончаются в царствии Божия. Глаголю бо вам, яко не имам пити от плода лозного дóндеже царствие Божие приидет (16. 18).

Поняли ли это ученики, нельзя утвердительно сказать о всех. Продолжение вечери показало, что не поняли. Потому что между учениками возник спор о том, кто из них должен почитаться большим. Бысть же и прям в них, кии мнится их быти больший (ст. 24). Можно подивиться: время ли, место ли было ученикам заводить спор о первенстве? Но что делать? И в учениках при их простоте господствовала мысль, что Учитель их при- шел во Иерусалим приять царство, по понятию Иудеев, земное, состоящее в господстве над всеми народами земли, во Иерусалиме, как средоточии вселенные и столице мира. При такой мысли удивительно ли, что зашел между учениками и спор о первенстве, поводом к которому в это время могло послужить искание первовозлежания на столь важной и величественной вечери при занятии ими мест приготовленных для возлежания (Мф. 20:21). Верно искание одними первовозлежания подле и вблизи к Учителю подало другим сделать замечание о том, и таким образом между учениками мог зайти спор, кто из них имеет право на первенство и старшинство. Этот то спор, воспоследовавший в начале вечери, открыл Божественному Учителю случай преподать им самый поразительный пример смирения и кротости посредством умовения ног Им.

При возникшем разногласии у учеников, Господь вдруг восстает со Своего места, снимает с Себя верхнюю одежду, берет полотенце, препоясывается им, потом вливает воду во умывальницу, и начинает умывать ноги ученикам, и отирать полотенцем, которым был препоясан. С кого начал Господь умовение ног, из евангельского повествования не видно. Только Петр в благоговейном страхе взирал на рабское служение Господа и Божественного Учителя Своим рабам ученикам. Когда Господь подошел к нему и хотел умывать ноги у него: то он в безпредельном чувстве благоговения ответствовал: Господи! возможно ли, чтобы Ты умывал ноги у меня, Твоего раба и слуги? Господь первое обнаружение несогласия Петром хотел устранить легко тем, что он теперь не знает цели этого действия, а после узнает. Но когда Петр с видом решительным сказал: нет, Господи! этого никогда не будет: невозможно, чтобы Ты умывал ноги у меня, Твоего раба и слуги; то Господь твердым голосом сказал Петру, что, если Я не умою у тебя ног, ты не будешь иметь части со Мною. Петр, услышав это слово, с столь же пламенным чувством рабского повиновения служению Господа, с каким благоговением и отрицался от оного, сказал: Господи! умой у меня не только ноги, но и руки и главу. Пример благоговейного, но бесполезного отрицания Петра от принятия умовения послужил для прочих побуждением к беспрекословному повиновению рабскому служению Господа и Учителя своего. Он дал им почувствовать всю важность необходимости такого служения Господа для всех и каждого из последователей Его. Действительно, когда Господь сказал Петру: что если он не примет от Него служения, не будет иметь и части с Ним: то доказал, что рабское смиренное служение, показанное Им в омовении ног их, вообще относится к делу служения Его спасению человеческому, по которому Он пришел не для того, чтобы Ему служили, но пришел (Mк. 10:45) Сам служить и положить живот Свой для спасения человеческого; следовательно, кто не будет участником спасительного служения Его, тот не будет оправдан от грехов, избавлен от осуждения и не получит спасения и жизни вечной.

Когда Господ умыл ноги ученикам: то опят надел одежду Свою и, возлегши на Свое место, с таким же Божественным величием, с каким уничижением совершал умовение ног и с такою же властью Божественного Наставника изъяснил им намерение, с каким умывал ноги их. Вот вы называете Меня Господом и Учителем своим, говорил Господ, и справедливо. Но если я Господ ваш, Учитель ваш, умыл у вас ноги, умыл у всех вас: то научитесь из моего примера, что и вы с таким же самоунижением должны друг другу служить, также кротко и смиренно друг с другом поступать, с таким же самоотвержением друг другу помогать. И если я Господ, Сын и непосредственный посланник Отца Небесного, так служу вам: то вы, Мои посланники, Мои служители, также должны посвятить себя на служение ближним своим, братии своей, близким и дальним.

После такого Божественного примера кротости и наставления о кротости, представленных Господом, последовала самая вечеря, вечеря Божественной любви и сердечного наслаждения. Ученики, тронутые беспредельною кротостью Господа, и вразумленные наставлением Божественного своего Учителя, погруженные в себя, в тишине и безмолвии начали вкушать предложенную вечерю. Но мирную тишину учеников и сладостную, упоительную беседу Учителя скоро сменили скорбь и смущение. Воть ученики вкушали с необыкновенною сладостью вечерю, а Божественный Учитель, беседуя с ними, говорил о небесной награде, ожидающей их, как последователей Его, в Царстве Славы, где они вместо кратковременного возлежания будут восседать на 12-ти престолах и судить двунадесяти коленом Израилевым (Лук. 22:28–30), приготовлял также учеников, а в особенности Петра к тому, чтобы не оскудела вера его в приближающемся тяжком искушении и падении (Лук. 22:31–37); как вдруг посреди беседы с смущенным видом объявляете им ужасную тайну, которая потрясла все чувства их, тайну, что един из двенадцати, которые теперь едят с Ним на трапезе, предаст Его. Ученики, пораженные скорбью в смятенном, безотчетном чувстве один после другого стали говорить: не я ли, Господи, не я ли (Мф. 26:21,22). Сердцеведение Господа не позволяло им сомневаться в истине сказанного. Но и безпредельная их преданность к Нему не позволяла им молчать о чистоте своих расположений. По этой внутренней безпредельной преданности, каждый из них, когда вопрошал: не я ли, Господи, не я ли предам Тебя? тоже самое выражал: Господи! Надобно быть невообразимому несчастию, надобно случиться непомерному злополучию, чтобы дойти нам до такого ужасного состояния, дабы кто-либо из нас предал Тебя, Тебя – нашу жизнь, нашу радость. На ряду с прочими учениками не устыдился сказать и Иуда: не я ли, Господи? Господь как бы подтвердил вопрос его, отвечая ему: сам ты говоришь сие. Но Иуда, уже не ученик, а наветник, не друг, а раб и льстец, Иуда, омраченный сребролюбием, Иуда, злоумышленный участник Богоубийственного совета врагов Иисусовых, уже не разумел и не хотел разуметь глагола сего. В эти горестные минуты любимый ученик Иисусов лежал у груди Иисуса. Петр дал Иоанну знак спросить: кто этот несчастный, о ком говорит Господь? Тот, сказал Господь Иоанну, кому Я, обмакнув, подам кусок, и обмакнув кусок подал Иуде, примолвив: что ты решился делать, делай скорее. По хлебе том, повествует Евангелист Иоанн (13, 27), вошел в Иуду сатана, т.е. что Иуда, еще и прежде отдавший сердце свое наваждению дьявольскому, отселе с таким ожесточением предался злодейскому намерению предательства, что по отвержении последнего гласа своего Спасителя сделался совершенным орудием духа тьмы, а Господь словами: еже творишь, твори скоро, дал Иуде разуметь, что Он теперь вполне дает ему волю действовать по начинаниям сердца своего. Из учеников, которые все были в глубокой скорби и недоумении, никто не понял, к чему это Господь сказал, и ни один из них не узнал, кто этот тайный предатель Его, кроме Иоанна.

Но Господь в истинное успокоение смущенных и в благодатное укрепление встревоженных Своих учеников предлагает им Божественное утешение на таинственной трапезе веры и любви. В то время, когда уже вечеря приближалась к концу, Господь берет хлеб, без сомнения особенный и особенно приготовленный, возвел очи горе, воздал над хлебом молитвенную хвалу Богу Отцу, благословил хлеб, преломил, и с чувством безпредельной любви раздавая оный ученикам, произнес Божественным голосом, который впечатлевал колико благоговение, толико же и сладость сердечного умиления, произнес следующие таинственные слова: примите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы даемо: сие творите в Мое воспоминание (Лук. 22:19). Ученики, которые не довольно понимали имевшую немедленно последовать смерть Учителя и Господа своего, хотя не могли тогда понять всей глубины Божественных слов и завещания Господа: но приняли это таинственное завещание и необычайное раздаяние тела под видом хлеба с благоговением, и потому вкушали разделенное им с чувством небесной сладости, как Божественный дар, чего до селе Божественный Учитель их так необычайным образом не делал и при вкушении трапезы никогда толико таинственных слов не произносил. Когда поданный и разделенный дар съеден и ядение кончилось, Господь подобным образом взял чашу, воздав молитвенную хвалу Богу Отцу, благословил ее и произнес сии Божественные слова: пийте от нея вcи, сия чаша новый завет Моею кровью, яже за вы проливается (Лук. 22:26), Приимите еe, говорит Господь гласом Божественной сладости и любви, примите и разделите, пейте один после другого.

Неизъяснима сила и сладость этих слов Спасителя нашего, бесконечна живопитательность установленного Им таинства плоти и крови. Этим таинством все мы, со времени благодатного рождения в таинственной купели питаемся, им в христианской жизни укрепляемся; им надеемся и по смерти временной ожить этим бренным телом нашим и наслаждаться блаженною жизнью в вечности.

Довольно; кончим наше обозрение обстоятельств тайной Христовой вечери с учениками. Чем же кончим и заключим? Заключим кратким применением этого повествования о совершении Спасителем тайной вечери, – как и мы должны приступать к этой Божественной вечери и совершал оную, дабы она истинно служила нам в оставление грехов и в жизнь вечную. Видим, что тайная вечеря приготовлена была по повелению Господа Петром и Иоанном; приготовлена в горнице, в горнице постланной; предначата примером смирения Христова и омовением ног учеников в знамение благодатного омовения их чистотой Духа Его. И мы должны приступать ко вкушению Божественной вечери с возможным приготовлением, должны приступать с верою Петровою, с любовью Иоанновной, да искушаем себе: и тако от хлеба да ядим и от чаши да пием; должны приближаться к таинственной трапезе с возвышением горе ума и сердца и в благоукрашении нашей телесной горницы трезвением, умирением, собранностью всех внешних чувств; должны приступать в смирении, умилении и сокрушении сердца, приступать в чистоте от всякие скверны плоти и духа, дабы святое принимать в возможной чистоте и святости; дабы и нам по приобщении тела и крови Христовой и по выходе с вечери тотчас, подобно Иуде, не предать Христа, тотчас не оставить Его, подобно разбежавшимся ученикам, нашею верою и любовью, не оставить Его одного на пути страданий Его и, удалившись от Него преступным возвращением на прежние наши греховные привычки, слабости и пороки, не поругаться Ему, не заушить, не оплевать Его, с Иудеями, не отдать Его на пропятие, с Пилатом, и не довести до смерти в самом существе духовной жизни нашей. Аминь.

Сия чаша новый завет Моею кровию, яже за вы проливается

(Лук. 22:20).

Когда мы приобщаемся тела и крови Христовой, то всегда воспоминаем жертву беспредельной любви к нам Сына Божия, принесшего Себя на крестном жертвеннике за грехи наши. Но когда приобщаемся тайной вечери в этот день, который служит для нас священным памятником самого установления оной: тогда по необыкновенному действию на нас сего священного времени, мы, в живом чувстве веры и любви, как бы соприсутствуем в самой Сионской горнице на Божественной вечери, которую Спаситель, оканчивая последнее время земной жизни Своей, совершает с особенным Божественным и желанием и действиями. На вечери Он возлежит посреди учеников, как исполненный любовью Отец посреди чад, возлежа поучает их и словом, а паче примером глубочайшего смирения, каковое показал в умовении ног их; наконец с неизглаголанною любовью разделяет, с ними вечерю.

По умовении ног, когда Спаситель опять возлег на вечери: тогда выразил наполнявшее Его Божественное чувство, с каким совершал Он cию вечерю: желанием возжелех, говорит Он ученикам с пламенным чувством, желанием возжелех сию пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук (Лук. 22:15), и с неизглаголанною любовью разделяя с ними таинственную вечерю, приемлет сперва хлеб, потом вино, и особенным Божественным действием благословляя оные, под видом благословенного хлеба предлагает ученикам в таинственную снедь – тело Свое, которое немедленно имел вознести на крест, и под видом благословенного вина – кровь Свою, которую в крестных страданиях имел излить в очищение грехов всего мира.

Итак, это была и прощальная, и заветная вечеря. Была прощальная вечеря Учителя с возлюбленными учениками, Божественного Утешителя и Друга с избранными последователями и друзьями, была прощальная вечеря, но не скорби и печали, а Божественного утешения и любви. Ho это особенно была вечеря заветная, в которой Спаситель, в отмену ветхого завета и прообразовательных кровавых жертв (Исх. 24:8), завещал новый завет, где таинственно под видами хлеба и вина предложил пречистое тело Свое и пресвятую кровь в искупительную жертву Богу Отцу о очищении грехов мира и спасительную снедь верным до скончания века.

Христиане, общники трапезы Господней! Сын Божий, возлюбивший нас до смерти, не мог больше принести жертвы за нас, как положив душу свою за нас (Ин. 15:13); не мог и драгоценнее оставить залога, который бы полнее свидетельствовал о безпредельной любви Его к На, как залог священной трапезы, в которой Самого Себя предложил нам в таинственное брашно и питие.

Дабы с священным желанием приобщаться нам трапезы Господней, приобщаться устами и сердцем во спасение наше, употребим несколько минут на размышление о том, с каким расположением должны мы приступать к таинственной трапезе тела и крови Христовой, дабы приобщение оной было для нас во спасение?

Чтобы достойно причащаться трапезы Господней, мы должны приступать к вкушению источника бессмертного, по гласу Церкви, с верой и любовью, с благоговением и чистотой. Сия чаша новый завет в Моей крови, завещает нам Спаситель, яже за вы проливается.

Новым заветом, который объемлет все новозаветное строительство спасения, здесь Спаситель преимущественно именует таинство тела и крови Своей, и чашею, употребленною Им по приспособлению к синайскому завету, при котором Моисей, окропив народ жертвенною кровью, сказал: ce кровь завета, его же завеща Господь к вам (Исх. 24:8), означает вообще заветную чашу тела и крови Своей. Итак, таинство евхаристии преимущественно составляет новый завет, составляет, как совокупность как сокращение и особенный залог всего того, что Божественный Искупитель сделал для нас, что, оставляя нам, как драгоценное наследие, запечатлел Своею кровью, и смертью Своею завещал нам хранить оставленный от Него залог до скончания века.

Во исполнение чего всякий раз, когда мы ядим таинственный хлеб сей и пием таинственную чашу сию, смерть Господню возвещаем, дóндеже приидет. (1Кор. 11:26).

Что же завещал нам Господь в завете чаши Своей, которая есть Завет крови Его? завещал великую волю Троичного совета, завещал тайну Божественного схождения Своего на землю, что Он Единородный Сын Божий, Господь сый всех, оставив престол славы, снисшел к нам долу, как человек, открыл нам волю Отца Своего, пострадал до смерти крестной и в крестных страданиях излил Божественную кровь Свою за нас. Помыслим же: для чего было Творцу принимать на Себя естество человека, Безпредельному низводить Себя в пределы времени, Высочайшему унижаться до зрака раба, Господу славы бедствовать и страдать, Сыну Отца небесного быть в состоянии проклятия и отвержения? Для чего было Богу предавать Себя па всесветное позорище распятия, умирать среди злодеев на кресте, бездыханному быть заключену во гроб? Для кого Он творил и творит эти чудеса благости, долготерпения, милосердия и любви? Здесь то, христиане, с безпредельным благоговением мы должны зреть тайну завета крови Христовой и таинственную силу страданий Его. Все это вочеловечившийся Сын Божий, Бог и Господь наш, сотворил и творит ради нас и для нас. Мы согрешили, беззаконновали, неправдовали и исправдуем пред Богом, а Он, Праведный и Святой, подъял на Себя неправды наши, вознес в теле Своем на древо грехи наши, пролиял Божественную кровь Свою в очищение наше, и истощил самую жизнь Свою, дабы избавить нас от смерти, греха и проклятия.

Итак, чaша нового заветa в крови Искупителя нашего, которая за нас пролита и непрестанно проливается, совмещает для нас все, что сделал для нас Богочеловек, Сын Божий, Искупитель и Спаситель наш.

Как же мы должны приступать к таинственной чаше завета нашего с Богом, к чаше нашего искупления и спасения? Должны приступать с живою верою, и в живой вере, устами исповедовать и сердцем усвоять все те благодатные обетования, в участие которых

мы входим заветом крови Сына Божия. Мы должны от всего сердца веровать и от полноты чувства исповедовать, что мы величайшие грешники во всем существе нашем, в теле и душе, во всех помышлениях и делах, что мы, как безответные, ежеминутно повинны осуждению смерти, и сами по себе недостойны никаких от Бога благ, что Сын Божий, пришедши спасти лежащий во зле мир, Своею смертью спас и нас от осуждения и гнева Божия, и Своими заслугами оправдав нас пред Богом, примирил и соединил нас с

Ним. A чтобы мы не умирали грехом, но жили Умершему за нас и соделывались достойными наследия уготованных благ, то Он оставил нам залог бессмертия, тело и кровь

Свою, на таинственном жертвеннике священнодействуемом и выну в спасительное снедение нам предлагаемые. И вот мы устами и сердцем ядя тело Его и пия Божественную кровь Его, свидетельствуем, что мы хотим жить жизнью Искупителя нашего, что для того питаемся пречистым телом Его, дабы потреблять в себе греховное тление, для того пием кровь Его, дабы, очищаясь сею жертвой, стяжать в себе начатки Духа Св. во обручение жизни вечной.

И так с живым чувством своей греховности, с живым исповеданием искупительной смерти и ходатайственных заслуг Спасителя нашего, должны мы приступить к трапезе Господней, дабы соделаться общниками спасительных плодов смерти и заслуг Его. С верой да приступаем.

Приступая с живой верой, должны приступать и с пламенной любовью. Можно ли и приступать без любви к приобщению того, что есть дело высочайшей любви? Что низвело Сына Божия с высоты престола Отца Его долу, что заставило в зраке раба служить нам, трудиться для нас, страдать за нас, наконец пролить кровь Свoю, истощить на кресте и выну истощать за нас самую жизнь Свою? Низвела любовь к нам любовь к Своему образу, страстями в нас истлевшему, дабы паки восстановить оный в первую доброту. Как же он восстановляет в нас образ Свой, свет истины Своей в уме нашем, жизнь правды Своей в сердце нашем? Восстановляет не прещениями, не проклятиями, не казнями, но тихостью и кротостью; восстановляет мирным словом премудрости и разума, восстановляет совершеннейшим исполнением воли Отца Своего за нас, Который был послушлив для нас до смерти крестной. A дабы мы еще живее, постояннее чувствовали любовь Его к нам: то предложил нам Самого Себя, Свое тело, восприятое Им в вочеловечении, Свою кровь, излитую Им в страданиях за нас, предложил, да ядим и пием на трапезе Его, яко чада Его, яко ближние и присные Его, дабы, питаясь жизнью Его во времени, наслаждаться блаженством жизни Его в вечности. С каким же чувством приступим к источнику благости и любви, как не с чувством безпредельной благодарности и любви? A хотя ипостасная любовь Отчая предлагает Себя всем, всюду, всегда-так благоволительно и любвеобильно, что предлагает Себя под самыми простыми, смиренными видами хлеба и вина. Но да никто же, о верные, Владычния вечери тайно не научен, предостерегает нас Церковь и вразумляет, никто же отнюдь, яко Иуда льстивно не приступит к трапезе. Взирая на видимое, будем паче взирать на невидимое, сокрытое под священными видами и созерцаемое взором веры. Кто же это под священными видами хлеба и вина? Это Единородный Сын Божий, приискренне приобщившийся плоти и крови; это Господь всех, умалившийся до зрака раба; это Творец всяческих, низведший Себя в образ твари; это Бог крепкий, Царь славы, восприявший немощи человеческого естества и в подобии плоти греха бесславный и беззрачный являющийся. Кратко: это сияние славы Отца, сладость Ангелов, красный добротой паче всех человек, но любовью таинственно претворив Себя в духовное питание благодатной жизни нашей, брашно и питие, да приискренне приобщит к Себе бренность нашу, на кресте не имеет ни вида, ниже доброты, а внутрь весь совершенство, весь доброта, весь утешение, весь сладость. И так, со страхом и трепетом должны мы приступать к благоутробному Господу, с таким смирением дарующему нам Себя в предлежащих тайнах, дабы возвысить нас смирением Своим, обогатить нищетой Своей, прославить уничижением Своим. В смиренных и с сыновним страхом трепещущих словес Его Господь вселяется обилием благодати Своей, миром и радостью о Дусе Святе.

С благоговением приступая к кроткому и смиренному Господу, попечемся и о том, чтобы приступать к источнику чистоты в чистоте духа и тела. Кроткий и смиренный Господь наш есть вкупе и Святейший Святых, на славу святости Которого и самые Аггелы, не смея взирать, от веселенья совершенств Его закрывают лица свои. Но Тот, Которого сияния славы не вмещают небо и земля, как тихий свет, под завесой плоти явившись для спасения нашего на земли, и под священными видами хлеба и вина предлагает нам Себя в таинственную снедь для того, чтобы, не омрачая нашей темноты, осветить нас, не потребляя нас, за нечистоту, потребить в нас нечистоту, не сокрушая нашей немощи, укрепить нас силою Своею во спасение наше. И колико благоволительно и премудро предлагает нам Себя под таинственными видами, чтобы мы бренные, приемля Его в себя устами и сердцем, по чувству самого вещественного сопребывания Его с нами и в нас, постепенно становились внимательнее к себе, старались ходить достойно небесного звания своего, тщились возвышаться над скоропреходящими благами, искоренять в себе греховные привычки, укреплять благие расположения, произращать плоды благодеяния! Когда в таинственной трапезе мы ядим тело Христово и пием кровь Его; то, по слову Его, Он в нас пребывает, и мы в Нем (Ин. 6:56). Посему приемля такого Обитателя, Который для того входит в нас, чтобы, исполнив ум наш истинной, сердце правотой, волю силой к исполнению воли Его, устроить нас в живой храм духа Своего, ужели не позаботимся о том, чтобы не препятствовать Ему совершать в нас дело спасения нашего? A это требует с нашей стороны того, чтобы мы, омыв покаянием сердца наши, паки их не оскверняли; сознав в себе порочные склонности, осудив беззаконные дела, к ним не обращались; познав греховные недуги и болезни, всего более воздержанием их врачевали, а при чувствовании духовной немощи своей к Нему же, – Источнику духовных дарований и сил с непрестанной молитвой обращались. Если мы не можем к Источнику чистоты приступать в потребной чистоте: будем всемерно заботиться о том, чтобы, по принятии дара святости и чистоты, блюсти себя в чистоте. Это существенная цель таинственного общения нашего с Господом, чтобы, прилепляясь Господеви, быть един дух с Господом (1Кор. 6:17); чтобы те же впечатлевались в нас чувствования и расположения, тот же образ действования, какие и в Христе Иисусе. A чувствования и расположения во Христе Иисусе суть дух премудрости и разума, дух правды и святости, дело Его для совершения нас в правде и святости есть долготерпение, благость, милосердие, любовь.

И так, чтобы достойно приступать нам к общению с Господом, в Божественных тайнах Его: то святые чувствования и расположения веры, любви, благоговения и чистоты должны исполнять нас; они же, как токи живой воды, должны истекать из ума и сердца нашего чрез достойное приятие Господа.

Господи, Иисусе Христе, правда, избавление и освящение наше! В день установления Тобою Божественной вечери Твоей, приобщаясь с верой, любовью и благоговением таинства Твоего, той же верой и любовью молим Тебя, прииде ныне благодатью Твоею к нам, и, как на тайной вечери возлег Ты посреди учеников Твоих, так возлязи в сердцах наших; и, как Божественный Наставник, возжги в уме нашем слово веры Твоей; как Божественный Делатель, воспламени в сердцах наших любовь к заповедям Твоим; как Господь крепкий, дай силу Твою немощи нашей, дабы хотя издалеча могли мы следовать за Тобой путем креста Твоего. Тогда Твое желание о нас, и наша радость о Тебе исполнятся. Аминь.

Они же излиха вопияху, да пропят будет

(Мф. 27:23).

Кто же так неистово, так злобно вопиет против Тебя, Божественная Невинность, бесконечная Благость, вечная Правда и Святость? Кто так жадно, так ненасытно алчет смерти Твоей, и смерти крестной, поносной, Жизнь и Радость всех тварей?

Так вопияли против Тебя в злобе своей Иудеи, возлюбленный некогда народ Твой, но и всегдашний противник Духу Твоему (Деян. 7, 57), Иудеи, чрез вероломного ученика Твоего Тебя купившие, под предводительством его со оружием и дрекольями взявшие, на беззаконном соборище своем на поносную казнь осудившие и наконец с наглыми воплями крестной смерти Твоей у Пилата требовавшие: они же излиха вопияху, да пропят будет.

Сребролюбие Иуды послужило к успешному началу, а человекоугодие Пилатово к конечному исполнению неистовых устремлений их против Тебя, и Ты бесценный, в Коем все сокровища премудрости и разума сокровенны, (Кол. 2:3), за цену раба продан; Ты, Святой Божий, как богохульник, избит, поруган, осужден, Ты, ненавидящий беззакония, как злодей, пригвожден ко кресту, и вменен с беззаконными.

Небо зрело на земли ужаснейшее злодеяние человеческое, – Богоубийство, и обложилось тьмой; земля тяготела под бременем злобы человеческой и от несносной тяжести потряслась в своих основаниях: камни ощущали жестокосердие человеческое и распались.

Но для чего, Ты, оклеветанная Невинность, возненавиденная Истина, умерщвленная Святость, чрез столько веков представляешься еще и чувственно, и мысленно пред взоры наши в том же печальном состоянии, до какого довела Тебя злоба Иудеев? Не даешь ли Ты нам чувствовать, что все мы, не только по общей греховности естества нашего, вместе с главными виновниками виноваты в Твоих страданиях и смерти; но даже и ныне все и каждый в особенности, сам собою, собственными своими действиями, как неверный ученик, предаем Тебя врагам Твоим, как неблагодарный, недостойный народ Твой, осуждаем Тебя и, подобно Пилату, отдаем на пропятие?

Страшно, ужасно быть в числе Богоборцев и Богоубийц. Почему стоит всего нашего внимания рассмотреть при сем обличительном для неправд человеческих образе страждущего Иисуса: не бываем ли и мы ныне виной страданий и смерти Господа Иисуса, а следовательно и мы не в числе ли действительных врагов Его?

Нe будем удивляться тому, что и ныне можно быть виной смертельных страданий Бесстрастного и в вечной славе бессмертно царствующего Иисуса. Доколе Он не покорит под ноги Свои врагов Своих, дотоле в небесной истине Своей, которой борется с нашим противлением, и в верных Своих, которыми свидетельствует о истине Своей, будет и гоним, как некогда Сам с небеси воззвал к Савлу: Савле, Савле, что Мя гониши (Деян. 9:4); будет и распинаем так как, по слову Апостола, действительно есть второе распинающие Сына Божия и попирающие. (Евр. 6:10, 29). Посему если и мы также поступаем с истиной Христовой и с верными свидетелями истины Христовой, как поступали с Самим Христом главные виновники страданий и смерти Его: то и мы также бываем виною страданий и смерти Христовой.

Кто же главные виновники страданий и смерти Христовой, и как они поступили со Христом? Трое главных виновников страданий и смерти Христовой: Иуда, Иудеи и Пилат; посему и троякое особенно видим действие страстей в действии Богоубийства. В Иуде действовало корыстолюбие, в Иудеях зависть и злоба, в Пилате слабодушие и человекоугодие. Рассмотрим сии Богоубийственные действия и по оным исследуем и собственные действия наши: не предаем ли, не осуждаем ли, не распинаем ли и мы Иисуса?

Что ми хощите дати, и аз вам предам Его

(Мф. 26:15).

Приходит сребролюбивый ученик к архиереям, предлагает им услуги свои в споспешествовании злому намерению их о погублении Иисуса, условливается с ними о плате за свое предательство, получает тридцать сребреников, ищет удобного случая предать (ст. 16) и предает Иудеям льстивым лобзанием Учителя и Господа своего.

О! Избави нас, Господи, Иудина окаянства. И кто бы из нас не ужаснулся открыто за мзду продать Христа, неоцененное сокровище неба и земли? Но вникнем глубже в действия свои и посмотрим: сие корыстолюбивое условие: что ми xoщитe дати и аз вам предам Его, не служит ли для многих из нас правилом самых по видимому добрых побуждений и действий, а вместе и неисчерпаемым источником предательств Христа и истины Xристовой.

Действительно растленная природа наша так заражена своекорыстием и самоискательством, что мы часто делаем и доброе для Бога, для людей, для себя по корыстолюбивому уговору о мзде и плате. Намереваемся приняться за пост, за молитву, за дела благочестия, хотим оказать требующему подаяние, слабому защиту бедствующему помощь, решаемся совершить в сокровенности от взоров человеческих тайные дела самоотвержения, во всех сих случаях лукавое своекорыстие наше, еще до начатия дела, ведет уже свои переговоры, что ми хощите дати, и вступает в ряду то с Богом о душевных и телесных благах, то с людьми, в чаянии себе похвал и славы, то с внутренним чувством самоуслаждения, требуя от него самохваления и самооправдания.

Корысть и самоискательство, примешиваясь ко всем нашим мыслям и расположениям, и во взаимных отношениях заставляет нас видеть и искать самих себя, и мы часто для того хвалим других, чтобы самим быть хвалимым; если кому даем, то чтобы самим лишне восприять; если кому служим, то чтобы вящше нам служили. Таким образом и в самых лучших действиях своих мы не что иное , как корыстолюбцы и наемники, которые, вместо того, чтобы во всем искать единственно воли и славы Божией, пользы и спасения ближайших наших, славу друг от друга приемлем (Иoaн. 5, 44), а славы, яже от единого Бога, не ищем, и ищем все токмо своих си (Фил. 2, 21), а не яже Христа Иисуса. A при таковых расположениях далеко ли мы отстоим от Иудина предательства? Лишь только чаемая корысть изменит нашим ожиданиям: то и мы, подобно Иуде, который под предлогом попечения о нищих, обнаружил ропот в рассуждении излиянного Марией на главу и ноги Иисусовы драгоценного мира, как напрасной потери, и мы при неудачах под разными предлогами ропщем на Бога, ближних наших и собственную участь.

Нечего нам и спрашивать, кто из нас особенно предаст Христа: еда аз, еда аз? Дабы видеть, как мы все самым делом изменяем Христу и каждый за свою корысть предаст Его: то приведем на память те случаи, когда льстивые соблазны и искушения, поставляя дух наш, блюдущий в себе истину и правду Христову, в противоборство плоти и страстям, открывали нам нарочитые опыты защищать Христа, сражаться за Христа: и таким образом свидетельствовать верность свою Христу. Что же? Когда похоть плоти льстивыми своими искушениями расставляла сети для невинности и чистоты нашей, отражали ли ее мужественным, богобоязненным гласом Иосифа: како сотворю глагол злой сей, и согрешу пред Богом (Быт. 39, 9)? Когда похоть очес блеском злата и серебра затмевала свет истины и правоты в совести нашей, ответствовали ль мы не словами только, но действительным бескорыстием на обольстительные обещания мира: aще ми даст Валак полну храмину злата и сребра, не могу преступити слова Господа Бога, еже, сотворити то мало или велико в разуме моем (Числ. 22:18)? Когда гордость житейская высотою земного величия и славы обольщала нас изменить смирению и кротости Христовой, то, презирая призраки, изволяли ли мы, подобно Моисею, паче страдать с людьми Божиими, нежели иметь временную греха сладость. (Евр. 11:24, 25). Ах! вспомним: мы не только при нападении сильных искушении не противились страстям нашим, но часто даже сами произвольно изыскивали и изыскиваем средства к постыдному удовлетворению оным: многократно жертвовали сладострастию своей невинностью, корыстолюбию правотой долга и совести, честолюбию славой Божией, благосостоянием ближних наших и самыми священнейшими узами родства и дружбы. Посему при каждом беззаконном деле, содеваемом нами с попранием совести, долга, истины Христовой, текли и течем с Иудой к иудейскому беззаконному сонмищу мира, договариваемся с ним о цене, что ли хощите дати, и, удовлетворяя неистовству страстей наших, продаем Бесценного на суетной цене капли меда, – горсти блестящего праха, пустого призрака славы, и обременяем себя тяжким грехом предательства Христа и правды Христовой.

После Иуды, послужившего ужасным орудием злобы диавольской в предании Иисуса Иудеям, Иудеи, частью простой народ, действовавший по невежеству и наущению, а более книжники и Фарисеи, действовавшие по злоумышлению против Иисуса, – князи и старейшины иудейские были главные виновники и осуждения и всех страданий и самой смерти Господа Иисуса. Безумно завидуя Божественному величию Иисуса, по которому Он учил и творил все со властью, пред которой исчезала вся суетная важность книжников и Фарисеев, ненавидя святого учения Его, несовместного с плотскими понятиями их, злобствуя на Него за обличение лицемерия, – ложной праведности и сокровенных пороков их, Иудеи, – книжники и фарисеи во всю жизнь Иисуса и в словах и в делах преследовали Иисуса. Но не могши ни в чем уловить Божественного Праведника, наконец составляют единодушный совет непременно, как бы то ни было, погубить Его: совещаша, да Иисуса лестию имут и убиют (Мф. 26:34). И посредством вероломного ученика во время ночи тайно с оружием и дрекольями взяли Иисуса на беззаконное судище свое, чрез нарочных лжесвидетелей оклеветали в небывалых преступлениях, как за действительные осудили, и в след за тем как уже уличенного преступника, покрыв всякого рода поруганиями и бесчестием, представляют Пилату; и то клеветой, то угрозами, то явным насилием принудив Пилата привести в действие определение свое, распинают Божественную Невинность, Правду и Святость, – Иисуса.

Вот что делает раздраженное самолюбие. Из огорчения перерождается в негодование и зависть, из зависти во вражду, из вражды в злобу, а злоба, сие адское порождение, дотоле не успокоится, доколе не убиет и не погубит, или по крайне мере насильственно не удалит от взоров своих ненавидимый предмет, кто бы он ни был, хотя бы это был Праведник, хотя Святый Божий и истинный друг самых злобствующих. Они же возглашаху глаголюще: распни, распни Его.

Избави нас, Господи, от окаянства и злобы Иудеев, какую они показали против Тебя.

Но, христиане, испытаем самих себя, не гнездится ли в ком из нас злоба, сие адское исчадие, не вовлекает ли и нас в преступления, подобные преступлениям Иудеев? Внемлем: есть у каждого из нас своя особенная болезнь самолюбия, своя любимая страсть, составляющая главного движителя наших действии. Мы бываем спокойны, доколе никто ничем противным не коснулся нашего самолюбия. Но только коснись кто открытым раздражением больного в нас места любимой страсти нашей: тогда геенна открывается в сердце нашем, скорбь, досада, негодование, гнев, попеременно заступая место, возжигают мрачный огонь во всем существе нашем. И если к несчастию оскорбления будут усилены новыми оскорблениями, но не будут обузданы внутренней силой страха Божия и перейдут в ожесточение и злобу: тогда не редко доходит человек до того ужасного состояния, в котором находились Каин братоубийца и Иудеи Богоубийцы, и которое делает орудием злобы диавола и врагов истины.

Теперь пусть каждый из нас беспристрастно исследует самого себя по своему состоянию и званию, по своим делам и отношениям к ближним своим, не питает ли он против кого несправедливого гнева и ненависти; не преследует ли кого злобою единственно по действию раздраженного самолюбия, и таким образом в лице брата, ближнего своего, несправедливо им ненавидимого, и нередко до смертельной скорби доводимого, не ненавидит ли, не гонит ли, не готовит ли на смерть Иисуса? Вот ты начальник, и если различными способами гнетешь своего подчиненного, – оскорбляешь его частно, унижаешь открыто, преследуешь словом и делом, и единственно потому, что он имел несчастие раздражить твое самолюбие: то ты находишься в сонме Иудеев, и сидишь на седалище губителей. A ты подчиненный, и ежели обносишь своего начальника клеветой, злословием, бесчестием, и собственно потому, что он по долгу своему коснулся слабой стороны твоей, восстал на закоренелую привычку твою и требует от тебя строгого исполнения того, что прежде ты не считал даже и своей обязанностью: то ты примешаешься к совету Иудеев и дерзновенно подаешь голос на осуждение Иисуса. A тебя мучат великие дарования и добрые качества клеврета и сообщника дел и жизни твоей, неоднократно предвосхищавшего у тебя честь и преимущество; и сели ты, вместо того, чтоб ревновать ему в добре, снедаясь завистью, злобно перетолковываешь полезные намерения, пересуждаешь добрые поступки его, и при всяком случае неблагоприятными отзывами стараешься привести его в подозрение у высших, в неуважение у низших, в презрение у равных: то ты точно, подущая и других на брата твоего, что вам мнится, и сам подая решительный голос: повинен есть смерти, в лице брата твоего осуждаешь на смерть Иисуса – Праведника. Так! если мы, по слову Ап. Иакова, убиваем и завидуем, сваряемся и боремся (Иак. 4:2), если зависть горьку имеем и рвение в сердцах наших ( – 3, 14), и токмо по ярости самолюбия нашего гневаемся и ненавидим братию нашу: то да не хвалимся и не лжем на истину; мы во тьме находимся и во тьме ходим, и не знаем, куда идем и что делаем (1Ин. 2:11); мы не от кроткого стада Христова, но от Богоубийственного сонмища иудейского. И думаешь ли, что Иудеи грешнейше паче нас? Нет! если не покаемся от злоб наших: то также, как и они, погибнем.

Третий виновник страданий и смерти Господа Иисуса, менее, по-видимому, прочих виновный, есть Пилат. По суду Самого Спасителя, Пилат менее виновен, нежели Иуда: сего ради предавый Мя тебе, говорить ему Спаситель, болий грех имать (Ин. 19:11). Менее виновен Пилат и по сравнению с Иудеями. Хотя он Иудеям окончательно предал Иисуса на распятие; он же, как главный начальник и судия, по власти своей мог и не допустить сего; но уступивши насильственным требованиям буйной, разъярённой толпы, поступил так по неволе, по крайности, и не прежде, как по употреблении возможных по видимому способов к освобождению Иисуса.

В самом деле, при взгляде на действие Пилата в отношении к Иисусу, нельзя не видеть, что он старался, по-видимому, держать сторону Иисуса против Иудеев; во-первых, зная, что Иудеи из зависти предали ему Иисуса: яко зависти ради предаша Его (Мф. 27:18), он вовсе отклоняет от себя дело об Иисусе: пoимите Его вы (Ин. 18:31), говорит Иудеям, и no закону вашему судите Ему. Потом, когда Иудеи настоятельно обвиняли Иисуса, – что Он злодей, и должен умереть (30), Пилат самолично с надлежащей обстоятельностью входит в положение Иисуса, допрашивает Его Самого о возносимом на Него Иудеями обвинении в присвоении царства и, по учинении личного допроса Иисусу в преторе, вышедши сказал Иудеям: аз ни единыя вины обретаю в Нем (ст. 38); даже с негодованием упрекал их в напрасном обвинении Иисуса: приведосте ми человека сего, яко развращающа люди: и се аз пред вами истязав, ни единыя же обретаю в человеце сем вины, яже на Не ведите (Лук. 23:14, 15); оправдывал притом невинность Иисусову и поступком Ирода, который также ничего не нашел в Иисусе достойного смерти. Когда же сии свидетельства его о невинности Иисуса пред Иудеями остались безуспешны: то, для избавления Иисуса, он прибегает уже к самым крайним средствам. Во-первых, ставит Его рядом с Вараввою разбойником в том намерении, чтобы сами Иудеи почувствовали свою несправедливость и постыдились просить свободы разбойнику, a невинного Иисуса требовать на распятие. Когда и сие нe помогло: то нарочно велит воинам бить Иисуса, возложить терновый венец на главу Его, облещи в багряницу, и избитого, обезображенного, в виде достойном жалости и соболезнования представляет пред взоры жестокосердых врагов, жертву злобы их, говоря: ce человек, дабы таким достоплачевным зрелищем показать и несообразность взносимых ими обвинений на Иисуса во властолюбии, и смягчить жестокость их. Но когда, вместо чаемого смягчения, начало возрастать смятение, поднялись крики и вопли: возьми, распни, распни Его (Лук. 23:18. 21), и из шумной толпы народа стали и ему самому угрожать опасностью: аще сего пустиши, неси друг кесарев: тогда уже наконец берет воду, умывает пред народом руки свои и, торжественным засвидетельствованием о невинности своей в крови Праведника: неповинен есм от крове Праведного сего: вы узрите (Мф. 27:24), сложивши с себя виновность на народ, который и снял на себя и на потомство свое ужасную вину сию: кровь Его на нас и на чадах наших (ст. 25), предает Иудеям Иисуса на распятие. Столько-то употреблял Пилат старания о защищении неповинного, Праведного Иисуса!

Ах! не так ли и все мы подвизаемся в защищении неповинно гонимой и страждущей истины Божией? Если так: то все мы похожи на Пилата и всех нас ожидает участь, подобная Пилатовой. Нет! Сколько сделано Пилатом мнимых защищений в пользу Иисуса, столько же учинено открытых несправедливостей против истины и против неповинного – Страдальца Иисуса.

Знал Пилат, что Иудеи по зависти предали ему Иисуса, вполне был уверен в невинности Иисусовой из личных Ему допросов, из поступка с Ним Иродова, из важного предостережения женой, которая нарочно посылала к нему, чтобы он решительно ничего не делал этому Праведнику: ничто же тебе, и Праведнику тому, потому, что она во сне много пострадала за Heгo: много пострадах днесь во сне Его ради (ст. 19); после сего даже сам страшился осудить в Иисусе или Сына Божия, или какого великого Праведника, егда убо слыша Пилат сие слово (Ин. 19:7,8), т. е. обвинение Иудеями Иисуса в том, что Он называет себя Сыном Божиим (12), паче убояся, а посему и мыслил отпустить Его; и однако ж, не смотря на все сие, садится на судейское место, чтобы судить Иисуса; употребляет он и власть свою к защищению Иисуса. Но как? Ставит неповинного на ряду с разбойником. Употребляет и меру для возбуждения жалости к Иисусу. Но какую? Предает Праведника неистовству воинов, и дозволяет им так жестоко бить Его, что сей усердный защитник более ругался над неповинным Страдальцем, нежели старался о освобождении Его. Наконец, в знак неповинности своей в осуждении Неповинного, умывает руки свои пред народом. Но разве судии, помощи которого оставлен есть нищий и заступлению убогий, надлежало допускать очевидную несправедливость? Надлежало ли в своем собственность деле поступать, как бы вовсе в постороннем, и под благовидным предлогом невинности своей предавать истину неправде? Такими и подобными предлогами нам можно бы было оправдать себя и во всех неправдах. Где же будет святая ревность по истине, где любовь к человечеству? На него восстало все сонмище иудейское. Но если бы он и действительно не мог устоять один в защищении Неповинного против неистовой толпы, то мог бы с судилища правосудия воззвать о помощи к друзьям и ревнителям истины, ибо не все пристали к совету и делу Иудеев; а если бы и не нашлось ни одного поборника по истине, надлежало бы пострадать за истину, или умереть вместе с истиною, а не выдавать истины. Но Пилат ничего такого не сделал. A почему? Потому что хотел хотение сотворить народу (Mк. 15:15); хотел лучше быть другом кесаревым, нежели другом Божиим: аще сего пустиши, неси друг кесарев (Ин. 10:12). За сие то слабый, человекоугодливый судия неправедно осужденным от Него Божественным Судиею, в виновности Богоубийства и поставлен рядом подле Иуды: сего ради предавый Мя тебе болий грех имать. О! избави нас, неповинно осужденный за нас, Господи, от Пилатова неправосудия, и от измены истине Твоей по примеру человекоугодия и раболепства его! Пусть здесь уже сами себя судят начальники и князи, князи, по Пророку, общницы татем, любящии дары, гонящии воздаяние, сирым несудящии, и суду вдовиц невнимающии (Исаии 1, 23). Пусть судят себя судии, пишущии лукавство, уклоняющии суд убогих, восхищающии суд нищих людей, коим вдовицы в расхищение и сироты в разграбление (10, 2).

Применим поступки Пилатовы к самим себе, и посмотрим, лучше ли мы поступаем Пилата при решительных случаях в защищении истины. Можно о многих из нас сказать, что мы любим истину, утешаемся истиной, желаем ее видеть в себе, желаем сообщить другим; в отзывах наших хвалим истину, и подвизающихся о истине. И вот доходит дело нам защищать истину пред людьми в неправедно гонимых, притесняемых, лишаемых собственности, чести; или истину веры нашей против открытых презрителей веры. Что же? Мы с ревностью и сильными доказательствами защищаем веру нашу при состязаниях с разномыслящими; даем, по должности нашей, самые лучшие ответы, употребляем самые усердные просьбы в пользу невинных; подъемлем даже различные труды, беспокойства, огорчения, неудовольствия в ходатайстве о них. Но вот защищение истины становится затруднительным; дело доходит до угроз, до опасностей, до немилостей, до различных пожертвований имуществом, честью, до различных страданий и гонений за истину: тогда то и мы, подобно Пилату, ложным самооправданием и самоизвинением умываем руки пред народом, открыто говорим, что мы правы, что мы со своей стороны все сделали для защищения истины, и оставляем истину во власти гонителей ее; оставляем одного Иисуса терпеть страдания, идти на Голгофу, нести крест, оставляем Его и разбегаемся. A если и идем издалеча за страждущим Иисусом видети кончину: то, при первом судебном спросе, что и мы были с Иисусом Назарянином, что и мы из числа учеников Его, тотчас отрицаемся от Иисуса, говорим, что мы и не знаем, и не понимаем того, о чем нам говорят, что мы не знаем того человека, даже клянемся и божимся, что не знаем сего человека. И что ж это за любовь к Иисусу, – во время благоприятное веровать в Него, а во время напасти отпадать; во дни славы Его, во дни спокойной и безбедной жизни нашей почитать Его Господом и Учителем нашим, а при гонениях ради Его и правды Его – оставлять Его и отметаться от Heгo?

He так поступали верные Христовы; они лучше хотели лишиться всех благ и самой жизни, нежели изменить истине Божией и Правде Христовой. Соглашали Пророка Михея вместе с лжепророками из человекоугодия прорицать в пользу царя Ахава: ce ныне вcи Пророцы усты едиными глаголют добрая о царе, буди убо и ты в словесех твоих пo словесем единого от сих и глаголи добрая. Но Михей ответствовал: жив Господь, яко яже речет Господь ко мне, сия возглаголю, хотя знал, что за сие опять посадят его в темницу и будут кормить хлебом печальным и водою печальной (3Цар. 22:13. 14, 27). Спрашивает Навуходоносор в ярости и гневе Ананию, Азарию и Мисаила: аще во истину Седрах, Мисах и Авденаго, богом моим не служите, и телу златому, еже поставих, не покланяетесь? И истинные Богочтецы небоязненно ответствуют: ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим, и телу златому, еже поставил ecи, нe кланяемся (Дан. 3:14. 18. 21), хотя знали, что за пренебрежение повеления царского уже огненная пещь готова для сожжения их. Запрещаюсь архиереи иудейские Апостолам проповедовать и учить о имени Христовом, и Апостолы ответствуют: аще праведно есть пред Богом вас послушати паче, нежели Бога, судите. Вот как говорят и действуют истинные ревнители и защитники истины Божией. Им угрожают за истину немилостью, гневом, казнью, – они ответствуют: истина Божия для нас столько же выше всего и драгоценнее, сколько выше и досточтимее всего Бог.

После сего ужели будем думать, что для нас достаточно исповедать открыто Христа и истину Его здесь посреди церкви и посреди братии наших; а в прочих случаях довольно не быть явными противниками истины? Что же будет с нами, если и нам прилучится среди страхов и опасностей свидетельствовать о Христе и истине Его, как свидетельствовали о Нем святые мученики и исповедники?

О! будем молить Божественного Страдальца, чтобы Он пощадил нашу слабость, избавил нас от тяжких искушений, дабы к стыду и осуждению нашему не открылась нагота нашей неверности к Нему, и не оказалось, что мы только человекоугодники, а не рабы Христовы, исполняющие волю Божию от души, в простоте сердца, как пред Богом Сердцеведцем, и дабы за отречение от Него пред человеками, Он Сам не отрекся от нас пред Небесным Отцом и пред Ангелами Своими, когда приидет во славе Своей и Отчей и Святых Ангел.

Но мы повинны и всем Богоубийственным действиям, в пролитии крови Праведного сего. Посему все и каждый будем умолять Его с горькими слезами покаяния, да избавит нас и от сребролюбия Иудина, и злобы Иудейской и человекоугодливости Пилатовой: Он и предлежит ныне нам для очищения нашего. Только мы сами не поглумимся, непрестанно на тоже обращаться, да некогда вместе с Богоубийцами в туже притчу противления и погибели впадем, дабы, тогда как явится знамение Сына человеческого, уже уничиженного и обесславленного, но грядущего на облацех со славой и силой и узрит Его всяко око, и иже Его прободоша (Апок. 1:7), и нам не возрыдать вместе со всеми коленами земными, если не очистимся от греха Богоубийственного.

A дабы очиститься от великого греха Богоубийства: то, всемерно распиная в себе страсти, будем в каждом постыдном требовании нашего корыстолюбия, сластолюбия и славолюбия слышать оный страшный предательский договор: что ми хощите дати, и аз вам предам Его, и, приводя сим в трепет самые страсти наши, будем смирять в себе всякое корыстолюбие и самоискательство примером нищеты и самоуничижения Христова, Который, богат сый, нас ради обнища, и в образе Божии сый, Себе умалил, зрак раба приим, смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестной (Фил. 2:6–8). А в каждом гневном, мстительном и враждебном устремлении против ближнего нашего будем слышать оное ужасное иудейское исступление злобы: возьми, возьми, распни Его, и, обуздывая сим, горькое рвение сердца нашего, будем смягчать оное примером смирения и незлобия Христова, Который, терпя от грешников все возможные прекословия, укоряем против неукоряше, стражда не прещате: предаяше же судящему праведно (1Петр. 2:2. 3). Когда же необходимость потребует от нас стать за истину до крови, и человеческий страх, или человекоугодие будут преклонять нас к двоедушию против истины: то вспомним о Пилате, который из угождения народу отпустил Варавву, а Иисуса предал на распятие, вспомним по словам Псалмопевца, что Бог рассыплет кости человекоугодников (Пс. 52), и, как ученики истины, одушевимся в верности к истине, примером Спасителя нашего, воплощенной Истины, Который на тo и родился, как Сам о Себе говорит, на тo и пришел в мир, да свидетельствует истину (Ин. 18:37).

Христе, Спасителю наш, долготерпеливе приемый льстивое предание, неправедное осуждение, и поносное распятие и смерть! Даждь нам истинным исправлением очистить уста наши от льсти, руки от лихоимства, сердце от неправды, совесть от лукавства и двоедушия. Пусть мы повинны грехами нашими в пролитии бесценной Крови Твоей, Божественный Праведник. Но ради бесконечных заслуг Твоих, слезами сердечного покаяния, очисти нас от великого греха Богоубийства; и, как чающих единственно от Тебе спасения, сопричисли к лику верных Твоих, очищенных бесценной Твоей кровью. Аминь.

Aще Сын ecи Божий, сниди со Креста.

(Мф. 27:40)

Так ругались над Иисусом, распятым между двумя разбойниками и пригвожденным на кресте: ругался народ, во множестве пришедший за Иисусом от места судилища до места распятия; ругались первосвященники и книжники, также пришедшие за Иисусом на лобное место.

Чему же еще ругаются над Иисусом, отовсюду поруганным и уничиженным, – над Иисусом, кажется, всеми оставленным, оставленным не только учениками, от Него бежавшими, но, что всего паче, оставленным и от Отца Своего? Только и славы, только и утешения было у Иисуса между человеками на земли, что Он послан Отцом, творит волю Отца, любит Отца и любим от Отца; что Отец Его с Ним и неразлучен от Него (Ин. 16:32); удостоверял даже, что Отец Его в Нем и Он в Отце, и что Он едино есть со Отцом (17, 21). A теперь крепким воплем жалобы, еще в первый раз из уст Иисуса слышимой, теперь сам Иисус вопиет ко Отцу на кресте: Боже мой, Боже мой, вскую ecи Мя оставил (Мф. 27:46). Чему же еще ругаются над Иисусом враги Иисусовы?

Ругаются тому, что собственно крестною смертью намеревались в Иисусе уничижить и поругать; что по внешнему образу, казалось им, они уже и сделали, но верно еще не были уверены, сделали ль то самою вещно? Ругаются над распятым Иисусом тому, что в Распятом было выше разума их, сильнее могущества их, что было недоступно власти их, ругаются над Иисусом тайному, недоведомому, непостижимому, что во время жизни Его они ясно в Нем видели и не хотели разуметь; теперь не видят, но желали бы видеть, и хотят разуметь, словом: ругаются враги Иисусовы во Иисусе над достоинством Сына Божия, чего Он о Себе никогда не отрицал, и хотят, чтобы Распятый, как Сын Божий, с креста показал силу Божества Своего и крепость могущественной власти Своей: аще Сын ecи Божий, сниди со креста.

Кто же подъемлет на Иисуса ругательный вопль? Кто еще не насытил злобы своей над Иисусом, всеми, и внешними и внутренними обремененным страданиями, над Иисусом, не имеющим ни вида, ниже доброты, между землею и небом, висящим на древе проклятия, и Самим небесным Отцом оставленным? Ругаются над Иисусом народ и книжники, простые и разумные.

а) ПРОСТОЙ НАРОД ПО НЕВЕЖЕСТВУ.

Мимо ходящии же хуляху Его, повествует Св. Евангелист Матфей, покивающе главами своими, и глаголюще: разоряй церковь и треми деньми созидаяй, спасися Сам: аще Сын ecи Божий, сниди со креста. Так ругается над Иисусом простой народ. Конечно это толпа неблагодарных, из которых все недавно видели, а иные и на самих себе испытали Божественные благодеяния Иисусовы: толпа легкомысленных, которые недавно при входе Иисуса в Иерусалим, с победными знамениями сретая Его, яко Царя Израилева, восклицали: Осанна сыну Давидову (Мф. 21:9): благословен грядый Царь во имя Господне (Лук. 19:28); и еще прежде многократно искали силою восхитить и сделать Его Царем Своим (Ин. 6:15). А теперь неистово вопиют: Христос Царь Израилев да снидет ныне со креста, да видим и веру имем Ему (Mк. 15:32). Впрочем это толпа невежествующих, толпа, – орудие умышленных действователей, тех, которые незадолго пред сим на судищи архиереевом лжесвидетельствовали против Иисуса: мы слышахом Его глаголюща, яко Аз разорю церковь сию рукотворенную, и треми деньми ину нерукотворенну созижду (Mк. 14:58). Как при осуждении на распятие злонамеренные наустили народ просить крестной смерти Иисусу (Мй. 27:21), так и здесь легкомысленные во след за подустителями начали издеваться над Распятым и неистовыми движениями: покивающе главами, и буйными восклицаниями: уа, – как описывает простонародный крик Евангелист Марк: Уа, разоряй церковь и треми деньми созидаяй (Мк. 15:29). Но как народ делал сие более, но неведению, нежели по злобе, то более жалок и менее виновен; и Божественный Страдалец Сам на кресте молил небесного Отца Своего о прощении тех, которые сами не ведали, что делали. Отче! отпусти им: не ведят бо, что творят (Лук. 23:34).

б) ЗАКОННИКИ С УМЫСЛОМ ДЛЯ ПОСМЕЯНИЯ

Но вот слышатся смысленные ругатели. Такожде и архиерее, ругающиеся с книжники и старцы и фарисеи, глаголаху: иныя спасе, Себе ли не может спасти? Аще Царь Израилев есть; да снидет ныне со креста, и веруем в Него. Упова на Бога: да избавит ныне Его, аще хощет Ему. Рече бо, яко Божий есмь Сын. (Мф. 27:41–43). Здесь видно ругательство обдуманное. Эти ругатели точно видели опыты в жизни Иисусовой, что Он, спасал других, видели в Нем истинные знамения Мессии, Царя Израилева, видели безпредельную преданность Его Богу, видели даже и особенное благоволение к Нему Божие, свидетельствованное делами и гласом свыше. Потому и поносят Иисуса самыми досточтимыми действиями Его, и к поношениям прилагают еще кощунство, потому что поносят пророчественными словами Псалмопевца: Упова на Бога, да избавит ныне Его, аще хощет Ему (Пс. 21:9). Но в то же время, как выражают чувство злобной радости, они объемлются и мучительным чувством тайной боязни и трепета, чтобы сей Распятый, пригвожденный ими ко кресту, не подвигся Своей силой, не воззрел на них очами Своими, чтобы не подвигнул рук и ног Своих и не сошел к ним со креста. Эти поносители тайно боялись силы Распятого; а потому после того, как солнце померкло, земля потряслась и камение распались, и они без сомнения, как и все пришедшие на позор сей, биюще перси своя (Лук. 23:48) возвращались с позорища. Они боялись силы Распятого Иисуса, даже и мертвого во гробе, когда просили Пилата и всячески старались печатями и стражею утвердить гроб (Мф. 27:63,66), особенно потому, что боялись силы Распятого, которую однако ж к несчастию своему самыми своими печатями и стражею только более дознали и засвидетельствовали.

Так первосвященники и книжники злословиями своими звали Иисуса со креста: аще Сын ecи Божий, сниди со Kpecтa, а сами трепетали, чтобы в самом деле, к ужасу, их не сошел Иисус со креста. Но, осудившие на крестную смерть Иисуса! вы, конечно, не хотите, чтобы Он сошел со креста! Не страшитесь же и не искушайте Иисуса: Иисус по долготерпению не сойдет теперь, к ужасу, вашему со креста.

Но в шумных кликах толпы слышится на Голгофе еще чей-то голос, дикий и ужасный, голос, злобно выражающий решительное желание, чтобы сошел Иисус со креста.

в) ДИАВОЛ В ЗЛОБЕ ДЛЯ ИСКУШЕНИЯ

Где же такой голос слышится? Слышится в том же шуме ругающейся толпы, и именно слышится в сих словах: аще Сын ecи Божии, сниди со креста; слышится голос злорадный, зложелательный, голос, раздражающий, чтобы Иисус действительно подвигся Божественною Своею силою, как Богочеловек, как сын Вышнего, и сошел открыто со креста. Что действительно такой голос слышится, мы явственно отличим и обличим его.

Вспомним о искушении, бывшем после четыредесятидневного поста, выдержанного Иисусом в пустыне. Когда постився дний четыредесят, и нощий четыредесят, на последок Он взалкал: кто тогда приступил и говорил Ему: аще Сын ecи Божий, рцы, да камение сие хлебы будут (Мф. 4:3)? Кто потом, поставив Его на крыле церковном, также говорил Ему: аще Сын ecи Божии, верзися низу (6)? Говорил тогда искуситель, диавол, говорил великому Подвижнику, безгрешно совершившему необыкновенный подвиг воздержания до последнего предела возможности; а когда Он изнемог по человеческому естеству, то искуситель вызывал Его к нетерпеливому обнаружению Божественной силы Его, для собственного вспомоществования Своего. Не ясно ли, что и на Голгофе тот же искуситель, тот же лютый змей, диавол, только устами орудий своих говорит: аще Сын ecи Божий, сниди со креста.

Что же он такое говорит? И к чему Распятого на кресте своими адскими, раздражительными подстреканиями вызывает? Вызывает к ужасному делу. Вызывает всемирного Страдальца, по человеческому естеству, за весь греховный мир, всем пламенем непреложного правосудия Божия всесозжигаемого, вызывает ругательством явить всемощную силу к избавлению потопляемого в бездне мучений Своего человечества.

Чего же искуситель желал от Христа, когда адским воплем вызывал: аще Сын ecи Божий, сниди со креста? Желал ужасного! Это была решительная минута, когда область темная (Лук. 22:53) долженствовала быть в конец разрушена в самой преисподней снисшествием Сына Божия во ад и освобождением узников от вечных оков. И так среди крестных страданий Богочеловека, среди крайнего уничижения, покрывавшего Божественное достоинство лица Его, диавол мнил еще нечто успеть (Ин. 16:30) злохитренностью искушений своих, а потому посредством орудий своих всею едкостью ругательств раздражал, уязвлял, поражал Божественного Страдальца: аще Сын ecи Божий, сниди со креста.

Ужели действительно желал искуситель, чтобы Христос сошел со креста? A если бы и сошел, то ужели бы сошел на радость ему? Если бы разгневанный Иисус сошел со креста, тогда расточились и бежали бы от лица Его враги Его, исчезли бы, яко дым, истаяли бы, яко воск от лица огня. Но что же было бы тогда? О! тогда было бы торжество диаволу! Сын Божий, сошедши с креста Своим Богочеловечеством, спас бы только свое личное человечество, спас бы только человека-Иисуса, а все прочее – свое бедное, падшее, под державою греха стенящее и под владычеством смерти держимое человечество оставил в грехе, в осуждении, в смерти, в вечной погибели.

Что же было бы тогда с нами грешниками, падшими и непрестанно падающими, тлеющими и умирающими человеками?

Ах нет! Спасителю наш, Господи, Иисусе Сыне Божий! Не сходи со креста! Мы веруем в Тебя от всего сердца нашего; веруем, что Ты Сын Бога живого, пришедый в мир грешный спасти, и спасти именно крестом, крестными страданиями, крестною смертью, потом погребением и тридневным воскресением. И так пребуди Божественным долготерпением Твоим недвижим, непоколебим, непреложен на кресте; пребуди в бесконечных очистительных страданиях Твоих за нас, грешных рабов Твоих, за Твое падшее, растленное, но на Тебя уповающее и от Тебя чающее спасения создание Твое.

Но, слава Тебе, Божественному Другу и верному до смерти Посетителю и Спасителю душ наших Ты Божественным долготерпением Твоим на кресте безмолвию, а по воскресении Сам явственным удостоверением возглаголал к неизглаголанному утешению нашему: яко тако писано ест, и тако подобаше пострадати Христу, и воскреснути от мертвых в третий день (Лук. 24:46).

И так, прочь лукавый сатана с твоими соблазнительными искушениями! Прочь, дух омраченный! Ты вознепщевал беззаконие, что Сын Вышнего будет подобен тебе. Ты не мыслишь Божие, и даже человеческое, но мыслишь диавольское (Мф. 16:23). Забудет ли Бог благость Свою? Оставит ли Всеблагий милосердие Свое? Изменит ли Неизменный долготерпение свое, и оставит ли поползшееся лютым наветом твоим человеческое eстeство в грехе и погибели? Прочь дух отверженный! Сын Божий не снидет со креста. Не для себя Сын Божий снисходил на землю; не для Себя страданиями восходил на крест, не Свое соделывал спасение на кресте, но сходил на землю, и на крест нашего ради спасения, и нашего ради спасения подобало Ему умереть на кресте, потом сняту быть со креста; за сим в третий день Божественною силою Своею воскреснуть и по четыредесяти дней победоносного воскресения и светоносного пребывания Своего на земли, взыти со славою на небо во славу Свою. (Лук. 24:26, 46).

Да рассыплются козни демонские крестною силою! Не снидет Сын Божий со креста. Не яко человек Бог колеблется, ниже яко сын человеческий изменяется: той глаголаше, не сотворит ли? речет не пребудет ли (Числ. 23:19)? А Он рек из книги судеб предвечного совета Отца Своего: яко тако писано есть, и тако подобаше пострадати Христу и воскреснути от мертвых в третий день.

Велия Твоя милость и долготерпение на нас, Сыне Отца небесного, Господи Иисусе Христе! Ты сошел на землю ради нас, истощил Себя ради нас, смирил Себя до смерти, смерти же крестной ради нас, всего Себя на крестном жертвеннике принес Богу Отцу во всесожжение за нас, дабы быть Агнцем, выну закалаемым за нас; быть очистительною жертвою, выну приносимою за грехи наши, быть во гробе для оживления нашего, нисходит в преисподнюю для изведения нас от плена адова, выну быть нашим воскресением от растления, непрестанно умерщвляющего нас; быть выну нашим миром для примирения нас с Богом, выну быть нашим Ходатаем для приближения нас к престолу благодати; словом: Ты и вчера и днесь и до скончания века на кресте, за нас, чтобы спасать крестом лежащий во зле, мир и всех нас. (Ин. 5:19).

Вот почему ныне толико прелюбезен, толико превожделен крест Христов, что Он есть непобедимое оружие мира, что на Нем бесконечным долготерпением Сына Божия побеждена сила вражья, и мы приведены в свободу славы чад Божиих.

Посему крест, как древо всемирной жизни против древа всеродной смерти, как жезл крепости против врагов, как оружие очищения против грехов, как путь спасения, возводящий к небеси, оставлен всем нам от Христа в непременное наследие, дабы и мы к неистощимой полноте долготерпения Сына Божия, явленного на кресте во спасение наше, прилагали посильное терпение от собственной нашей немощи и лишения, и терпением стяжевали души наши во спасение.

Напечатлеем в наших умах и сердцах и во всем существе нашем слово крепкой, пламенной, неотпадающей любви ко кресту, чтобы разуметь силу креста, необходимость нести крест, и в силе Христовой всемерно побеждать врага нашего крестом, чтобы и нам, при встречающихся противностях, при потерях и лишениях, при скорбях и страданиях, при обольщениях и искушениях, великих и малых, внутренних и внешних, от своих и от чуждых, чтобы и нам не сходить терпением со креста. Доколе мы терпением при кресте и у креста, дотоле мы сильны против страстей, крепки против искушений, непоколебимы против соблазнов. Когда сластолюбие манит нас пресыщением, сладострастие воспламеняет похотью, ярость и гнев устремляет к мщению, самолюбие напыщает гордостью, любостяжание влечет к хищению и злоприобретению: вспомним тогда о кресте, и с Сыном Божиим пребудем терпением на кресте, и прелесть исчезнет, наваждение бесовское рассыплется. Что во славу Христа стерпим, что перенесем, в чем себе откажем, чего себя лишим, то и благо для нас; тогда мы недалеки от Христа, тогда при кресте и у креста Его; тогда искуситель борет, смущает, волнует, но не прикасается нас; и когда мы остаемся при кресте, когда не исполняем плотского хотения своего, отказываем в удовлетворении греховной воли своей: тогда диавол бежит от нас, и Христос приближается к нам. Так сила и крепость наша, защищение и спасение, мир, и безопасность, жизнь и блаженство в кресте, в кресте, мужественном несении противностей, в твердом терпении злоключений, в неослабном отвержении льсти похотей и страстей. Будем же помнить, чтобы ни в тяжких искушениях, ни в обольстительных наветах и подстреканиях не сходить терпением со креста.

Когда силою Христовою будем укрепляться в терпении против искушений, и раболепством страстям, покорством похотям не будем сходить со креста: тогда мы, как сынове Вышнего, победим врага, воскреснем от греха, будем преходить путем жизни непреткновенно среди сетей мира и греха, и наконец в след за Божественным Подвигоположником креста войдем во славу Его путем креста. Аминь.

И уже позде бывшу, (понеже бе пяток, еже есть к субботе) прииде Иосиф, иже от Аримафея, благообразен советник, иже и той бе чая царствия Божия: дерзнув вниде к Пилату, и проси тела Иисусова.

(Mк. 15:42,43).

Вечер великого пятка представляет нам умилительные для христианского чувства подвиги Иосифа и Никодима, прежде потаенных учеников Иисусовых, а в это время, когда всеми оставлен был умиравший и в мучительных страданиях умерший на кресте Иисус, они, одушевленные любовью к Божественному Страдальцу, открыто явили себя достойными учениками и преданнейшими чтителями Его.

В священном чине Церкви воспоминая о искупительной смерти и погребений Спасителя нашего, мы ныне, как будто на самой Голгофе, среди сердечной скорби вкупе с Иосифом и Никодимом совершаем снятие со креста и погребение тела Иисусова; с тем вместе прославляем и христианские подвиги этих святых, праведных мужей, совершивших приснопамятное дело благочестия для всей христианской Церкви.

Как, после жестокого сражения и кровопролитной победы над лютым врагом, и самым царем и его верными соучастниками все мужественно сражавшиеся изыскиваются для достойной награды, а в особенности увенчиваются честью те из подвижников, которые на поприще кровавых подвигов царя явили преимущественную доблесть, и особенно послужили к величию торжества. Так и после великого сражения Царя славы, Христа с исконным врагом за спасение всего мира, особенною почтены славой те, которые среди самого смертельного поражения всеми оставленного Царя, явились подле Царя, собрали, сокрушенные крепкими ударами, доспехи Его, восприяли в свои объятия кровавой борьбой утомленного, и мирно упокоили преклоненного смертным сном бессмертного Царя.

И таковыми подвижниками во время искупительных страданий Спасителя мира явили себя благообразный Иосиф и Никодим.

Почтим приснопамятных и присноблаженных кратким изложением христианского доблестного их подвига, которого никогда по достоянию восхвалить невозможно.

По истине крестные страдания и смерть Спасителя суть не что иное, как великое сражение с исконным врагом Бога и человека. В этом сражении единородный Сын Божий, Богочеловек, по вечному определению Бога Отца исшедши на всемирное поприще искупления грехов всего человечества, обремененный всеродным крестом человеческих преступлений, испил горчайшую чашу правосудия Божия, истощил на себе, все адские стрелы злобы преисподней, и подвизался на всеродном кресте до пролития крови и поносной смерти крестной.

По советам Божественной благости, долготерпения и любви предав Себя торжеству злобы человеческой и ярости князя тьмы, положил душу Свою за спасение мира, дабы паки восприять ее для оживления умерших во грехах, и уснул сном смертным на кресте, яко лев. В минуту могущественной – животворящей смерти Его, когда завеса церковная раздралась на двое от вышнего края до нижнего, солнце померкло, земля потряслась, камение распались, многие умершие восстали из гробов, и враги Его, видимые и невидимые расточились. Он один подвизался на поприще очищения грехов, один пил чашу гнева Божия, один и на Голгофе остался, как победитель греха, смерти и ада. Так, – Он победит неблагодарность и злобу долготерпением благости и любви; но в этой Божественной победе истощенный до обнажения, оставленный Небесным Отцом, поруганный человеками, напоенный желчию всякой горечи; остался на поле брани распятым между злодеями яко злодей, вися между землею и небом, как предмет небесного и земного проклятия. Враги со злобою и ожесточением вознесли на крест Иисуса, с поруганием звали сойти со креста Иисуса. Он не подвигся с креста долготерпением. Кто же снимет со креста Иисуса? Ужели Иисус руками врагов, бесчестно вознесенный на крест, руками же врагов презренно должен быть и свержен с древа крестного? Нет!

Кто же поруганного, пригвожденного ко кресту Иисуса благоговейно снимет с поносного креста. Двенадцать Его учеников, близкие Его, искренние Его, всюду за Ним следовавшие, непрестанно Его окружавшие, впрочем, люди слабые, бессильные, при первом взятии Его, в страхе от человеческой власти, подобно овцам, разбежались. Когда вели Его на пропятие, многие благочестивые, сострадательные жены с горькими слезами и плачем сопровождали Eгo: но все участие их одними слезами и кончилось. Теперь при самом кресте Распятого стоят только пронзенная оружием скорби Матерь Его с одной, любимый ученик с другой стороны, пригвожденные одна с Сыном, другой с возлюбленным Учителем ко кресту горестью; слышат из уст Его последнюю волю Его о них, принимают последнее дыхание Eгo. И оставленный Богом и человеками Иисус умер на кресте в тяжких мучениях.

Кто же среди всеобщего оставления вспомнит висящего на кресте между двумя разбойниками Иисуса? Кто руками преданности и прикосновением любви снимет Его с поносного креста?

Вот уже настал вечер, вечер пятка пред субботою, пред днем пасхи. Дабы не остались тела распятых на кресте в самую субботу, в первый день пасхи, дабы не осквернить тем великого дня пасхи, Иудеи пpoсили Пилата ускорить смерть распятых, – перебить у них голени и снять со креста. Пришли воины и у первого перебили голени и у другого распятого со Иисусом. Но подойдя к Иисусу, и увидев, что Он умер, не перебили у Него голеней, а один из воинов пронзил Его копием в бок; и вдруг потекла кровь и вода. После того двоих умерших злодеев начинают уже бесчестно совлекать со крестов. Не та ли же участь угрожает и Иисусу?

Не страшимся. Иисус, и на кресте умерший, не без друзей. Открытые друзья Его, – ученики в страхе разбежались от Него. Но вот в важные, решительные минуты являются неустрашимо для действия прежде тайные ученики, – это Иосиф и Никодим, они вступаются за умершего Иисуса. И уже позде бывшу, – прииде Иосиф, иже от Аримафея, благообразен советник, – дерзнув вниде к Пилату, и проси телесе Иисусова. Так – в это время, когда и Иисусу наравне с двумя распятыми разбойниками угрожало бесчестное снятие со креста, приходит Иосиф Аримафейский, благообразный, знаменитый между Иудеями советник, тайный ученик Иисусов и просит Пилата, чтобы позволил снят тело Иисусово.

Каков был Иосиф Аримaфейский, повествования Евангелистов дают нам ясное о нем понятие: Евангелист Матфей называет его человеком богатым (26, 27), Лука мужем благим и праведным (23, 50), Марк, благообразным, – знаменитым, почтенным советником великого синедриона, верховного совета иудейского; все называют его тайным учеником Иисусовым, который чаял царствия Божия т.е. взирал на Иисуса, как на Посланника небесного, как на Мессию, Которым должно открыться Царствие Божие, но из страха Иудеев скрывал свою преданность к Иисусу. Этот то человек, знаменитый по своему состоянию и званию, почтенный по его благоразумию, а еще более по его честности и добродетелям, и без сомнения уважаемый самим Пилатом, этот доселе потаенный ученик Иисусов из страха Иудеев, Иосиф Аримафейский является открытым другом и защитником умершего Иисуса, является вместе с Никодимом; а Никодим был из числа князей, начальников иудейского синедриона, верховного судилища, и также был потаенный ученик Иисусов. В один, раз он приходил ночью ко Иисусу, имел с Ним важную беседу о духовном возрождении, и о перемене веры в обетованного на веру в пришедшего Мессию (Ин. 3). Послушавши однажды Иисуса, без сомнения навсегда предался Божественному учению Его и вере в Него; не показывал себя явным последователем Иисуса из страха фарисеев, дабы не быть отлученным от сонмища (12, 42), но и не был равнодушен, когда видел открытую неправду и неправедное гонение на Праведника (7, 50. 51). Эти двое потаенные ученики и сокровенные последователи Иисусовы, один знаменитый советник, другой из числа начальников синагоги, не приставали к Богопротивному иудейскому совету осуждения и Богоубийственному делу распятия Иисуса, но и не предпринимали никаких мер против сонмища иудейского. В злобе и неистовстве начальники Иудейские действовали судебным порядком против Иисуса. Посему не было возможности устоять против неистовства раздраженной власти. Однако ж они все наблюдали, все видели, о всем, что ни происходило по несправедливому определению архиереев, но человекоугодливому суду Пилата, осведомлялись, и наконец узнали, что Святой неповинный крестоносец, вознесенный нa крест между злодеями, умер; но в ту минуту, как Он с необыкновенно сильным, подобно грому, все поколебавшим гласом испустил последнее дыхание Свое, солнце померкло, земля потряслась, множество восстало мертвых из гробов (27, 51). Все это они видели; пронзенные горестью, но вполне чувствуя всю важность происходившего, они в эти нетерпевшие медленности минуты отвергают страх, забывают неприличие, не знают опасности, и вступаются за оставленного всеми Иисуса. Без сомнения по взаимному согласию с Никодимом Иосиф идет к Пилату, идет, одушевившись бодростью, Дерзнув, как сказано у Евангелиста, вниде к Пилату.

Чего же было страшиться? Как было и не страшиться Иосифу ходатайствовать за Иисуса в таком плачевном состоянии? Если он боялся быть открытым учеником Иисуса, Иисуса великого Пророка, Учителя Израилева, небесного Посланника и общего благодетеля бедствующих: то, как не бояться открыто показать себя учеником и последователем Иисуса, всенародным судом от иудейских начальников на позорную смерть осужденного, как богохульника и возмутителя общественного покоя? Если и прежде, когда Иисус был в любви и уважении у народа, было запрещено Иудеями отнюдь не признавать Его за Христа, под страхом отлучения от синагоги: то чего было ожидать от них за приверженность ко Иисусу теперь, когда они осудили Его, как церковного и гражданского преступника? И при получении дозволения от Пилата снять тело Иисусово, что могло обещать это, хотя само по себе благотворное действие, при тогдашнем состоянии мрака и ужаса, кроме обнаружения бесполезного сострадания? Но никакие страхи и опасения не поколебали Иосифа в благом дерзновении испросить у Пилата тело Иисусово.

И подлинно Иосиф с полным дерзновением просил у Пилата тела Иисусова, и много имел непререкаемых причин к убеждению Пилата. Позволь, просил он благодерзновенно Пилата, позволь мне, почтенный правитель, снят с креста тело Иисусово. Тебе самому известно, что Его предали тебе на осуждение из зависти (Мф. 27:18); ты сам открыто говорил на судилище против обвинителей, что не находишь в Нем никакой вины (Ин. 18:38. 19:6); известно и то, что в самое судилище присылала к тебе жена твоя сказать, чтобы ты ничего не делал этому праведнику, из-за неповинных страданий Которого она целую ночь мучима была ужасными сновидениями (Мф. 27:19). A хотя ты и уступил буйному волнению ожесточенных врагов Его; но ты пред самым осуждением, всенародно признав невинным Его, умыл руки свои во свидетельство неповинности твоей в крови праведника, и слышал, как весь народ в один голос снимал на себя всю ответственность: кровь Его на нас и на чадах наших (24:23). После таких важных причин Иосиф со всею силою мог переменить голос судебного убеждения на голос трогательного прошения, и, по песненному гласу Церкви, представ пред Пилата, он так жалостно, так плачевно просил у Пилата Живота всех: «даждь ми сего Странного, Который не имеет где главы подклонить; даждь ми сего Странного, Его же ученик лукавый на смерть предаде; даждь ми сего Странного, Его же мати зрящи на кресте висяща рыдающи вопиет и матерски восклицает: Увы мне, чадо мое! Увы мне, свете мои и утроба моя возлюбленная!».

Пилат, который не был личным врагом Иисуса и чувствовал всю невинность Иисусову, теперь как бы в заглаждение своей несправедливости с Ним, спешил исполнить прошение Иосифа; спросив с удивлением, ужели уже Он умер, – и узнав от сотника, что умер, он благоволительно изъявил Иосифу согласие на снятие со креста тела Иисусова.

Когда Иосиф получил позволение снять тело Иисусово со креста: то вместе с Никодимом, другом и споспешником своим, который, в уверенности о успехе ходатайства Иосифова, ожидал его на Голгофе, принесши с собою множество мира и ароматов для помазания тела Иисусова, преисполненные чувствованиями любви и сердечного болезнования приступили к священному делу снятия со креста бездыханного, но живоносного, нетленного тела Иисусова. Приставив ко кресту лестницу, прежде всего снимают терновый венец с Божественной, пронзенной и окровавленной главы, потом исторгают гвозди из пречистых рук, исторгают гвозди из пречистых ног; за тем пребожественное тело облагают чистою, тонкою плащаницею и обвитое плащаницею, орошенною ароматами, вземлют благоговейно на руки, с любовью и болезнью сердца приемлют в объятия свои. Не нужно говорить, с какою священною благопоспешностью, с каким внутренним утешением эти благочестивые мужи совершали пребожественное снятие со креста тела Иисусова! Но нельзя умолчать о том, какие сладостные песни изливались из их сокрушенных сердец, из их Богомудрых устен! Но исторжении гвоздей из пречистых рук и ног, когда они обвили чистою плащаницею и умастили благовонными мирами пречистое тело Иисусово: тогда предались всем скорбным чувствованиям священного сетования, какое любовь и благоговение ко Иисусу могли внушать им. Увы мне, сладчайший Иисусе, влагает св. Церковь в уста Иосифу благосердый, сердобольный плачь, каковой он вместе с Никодимом восприял над одеющимся светом, яко ризою, по снятии со креста пречистого тела Его; увы мне, сладчайший Иисусе: коль скоро солнце увидело Тебя на кресте висящим, обложилось мраком, земля страхом колебалась, церковная завеса раздралась. Вижу, ясно вижу, что Ты для меня добровольно подъемлешь смерть. Как я погребу Тебя, Боже мой? Какою плащаницею обвию? Какими руками прикоснуся к нетленному Твоему телу? Какие песни воспою в честь кончины Твоей, Божественный Благодетель? Величая Твои страдания, песнословя погребение, могу только славить Тебя Тобою Самим.

Когда Благообразный с Никодимом в сладостном умилении сердец занимались Божественным делом снятия со креста тела Иисусова, вземля подлинно райский плод с древа крестного, как с древа жизни, и приемля обвитого плащаницею в объятия свои, как Царя с престола, как победителя с торжественной колесницы: тогда, открыв свободный доступ приблизиться к Иисусу приближенным Иисуса, стоявшим при кресте Его, пронзенной оружием скорби Матери Его, сестре Матери Его, Марии Клеоповой, Марии Магдалине, еще другой Марии и возлюбленному ученику, открыли и сердца их к свободному излиянию болезненных рыданий. Стесняемые страхом врагов Иисусовых в самой горести своей, они теперь вполне предались скорбным чувствованиям сердца, и потоками горячих слез, среди пламенных объятий тела Иисусова, как многоценным миром орошали и умащали оное. Голгофа, страшное место казни, где обыкновенно раздавались проклятия умиравших в тяжких муках преступников, Голгофа сделалась теперь священным местом Боголепного плача и оглашалась чистейшими гласами сетующих о Иисусе друзей Иисусовых, с которыми совокупно пели надгробную песнь Живодавцу и Ангелы.

По обвитии тела Иисусова чистою, благовониями намащенною плащаницею, Иосиф и Никодим в сопровождении рыдающих соучастниц погребения, с боголепным плачем и священным сетованием перенесли пречистое тело на раменах своих, как на престоле херувимском, в находившийся близь Голгофы сад, принадлежавший Иосифу. Там у Иосифа был высечен для себя в каменной горе новый гроб, в котором никто до того времени не был положен (Лук. 23:53). Гроб был на подобие погребальной храмины; имел вход и двери, которыми можно была входить. В этом-то покоище, как в царском чертоге, благоговейно положили тело Иисусово. Положив вo гробе, обложили Его принесенными Никодимом во множестве драгоценными ароматами. Ароматы, составленные из лучших частей смирны и алоя в количестве ста фунтов при их множестве, крепости и доброте, производили сильное благоухание и далеко распространяли оное. Ими покрыто и обложено было все тело Иисусово в знамение безпредельной любви и благоговения к Иисусу, как к источнику жизни, источавшему благоухание спасения, дабы проникнутое вонями тело Иисусово пребывало непричастно вони тления.

Так Живот всех, руками беззаконных вознесенный на крест и умерщвленный для спасения всех, праведными и непорочными руками Иосифа и Никодима со креста снят, слезами священной скорби орошен и облитый в множестве благовонными мирами и ароматами, во гробе для всеобщей жизни и бессмертия с верою и любовью положен.

Какое блаженство быт учеником и последователем висящего на кресте, всеми оставленного Иисуса, благоговеть пред Ним в самом глубоком уничижении Его, употреблять и силу и богатство и труд в защиту Его при общем поношении Его! И таковой достославный подвиг показали в снятии со креста и погребении тела Иисусова подлинно благообразный Иосиф и приснопамятный Никодим!

Ублажая присноблаженныx Иосифа и Никодима, будем по возможности и сами подражать им в святом дерзновении предстательствовать за униженного Христа в лице меньшей братии Его, предстательствовать за несчастных, осужденных, лишенных помощи, озлобленных, гонимых. Будем подражать приснопамятным в снятии со креста тела Иисусова посещением в духе христианского сострадания темниц и заключенных в темницах, посещением жилищ бедности, болезни, безродства, вообще домов плача и печали, также как виталищ раздора, вражды, смятений, и, по мере возможности и сил наших, являть отраду бедствующим, утешение страждущим, приносить мир и успокоение не имеющим мира и покоя. Таковыми действиями защищения невинности против угнетения, вспомоществования бедности, миротворения раздоров и несогласия, всего лучше мы можем подражать приснопамятным, и подобно им обвивать чистою плащаницею и облагать мирами тело Иисусово.

Будем в духе священной скорби и печали посещать и места погребения умерших, гробы усопших отцов, братии и ближних наших чтобы там сетовать о грехах наших. И где вы лучше можем утишат наши страсти, воспоминать свою бренность, и скоротечность жизни, учиться незлобию, терпению, отрешению от житейского, учиться жит для Бога и спасения души, чтобы и умереть во Христе, как не у гроба Иисусова, как не при могилах умерших братий и ближних, подобострастным нам человеков?

При внутреннем плаче о себе и грехах своих, при сердечном участии в печали и сетовании скорбящих и плачущих, и мы с праведным Иосифом и Никодимом и с святыми мироносицами сподобимся услышат сладостный глас воскресшего из мертвых Господа: радуйтесь. Аминь.

Сей грехи наши носит, и о нас болезнует

(Ис. 53:4).

Когда ни представляется святой Церковью это, сколько величественное, столько же печальное зрелище страданий Богочеловека, всегда представляется пред взоры наши с такой поразительной силой, что потрясает всю внутренность, нашу неизъяснимым чувством священной скорби и болезнования.

От чего же священная скорбь объемлет сердца наши при взоре и на один образ страданий Богочеловека? Конечно и от скорбного помышления о буйстве и жестокосердии человеческом, что Свидетель Небесной истины, Который на то родился, и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине (Ин. 18:38), обвинен в мире, как обольститель и лжец (7:12); что Божественный Праведник, Который греха не сотворил, и во устах Которого не было льсти (1Пет. 2:22), как беззаконник, неправедно осужден; что Благодетель человечества, Который ходил, благодетельствуя и исцеляя насилованных от диавола (Деян. 10:38), умерщвлен как злодей, (Ин. 18:30); что Святый Божий, агнец кроткий, Который и тогда, когда веден был на заклание, быль как овча против стригущего его безгласен, бесчеловечно распят и ко кресту пригвожден. Подлинно при помышлении о невинных страданиях Богочеловека, и о великой злобе человеческой не можно не исполниться слез и сетования. Но сии помышления не объемлют всей глубины печали, которая пригвождает нас скорбью к зрелищу страданий Богочеловека.

Что же так крепко, так могущественно связует нас священной печалью со страданиями Богочеловека? Связует внутренний – сокровенный союз безпредельной Его к нам любви, тот Божественный союз, что Он, истощив Себе ради нас, грехи наши носит и о нас болезнует, что мы вменихом Его быти в труде, и в язве от Бога и озлоблении, что Он язвен бысть за грехи наши и мучен бысть за беззакония наша, наказание мира нашего на нем (Ис. 53:45). Вот истинная причина сердечной скорби нашей при взоре на страдания Богочеловека! Он страждет за нас, страждет за наши неправды, за наши грехи. Можно ли нам не страдать, не скорбеть с страждущим за нас Богочеловеком? Сей грехи наши носит и о нас болезнует.

Но ужели Божественный Страдалец и доселе грехи наши носит и о нас болезнует? Ужели и после победы над грехом и смертью распинается, и по восприятии власти над небом и землей страждет, и по восшествии на небо в мертвецах вменяется, и после торжественного воцарения над горой Сионом безчествуется? Но прикоснется ли какое неистовое устремление до Неприкосновенного и существом и славой и могуществом?

Что же значит сие величественное и вкупе печальное зрелище страдании Богочеловека? Ужели святая Церковь для одного токмо воспоминания представляет нам сии погребальные знамения зримого в мертвецах и повитого плащаницей Иисуса? Нет! Она истинно сетует и скорбит о Иисусе, истинно состраждет, сраспинается со Иисусом, и это для того, дабы и мы сетовали и скорбели, и мы сострадали и сраспинались Иисусу.

Убо и ныне носит грехи наши, и ныне несет за нас крест, подъемлет о нас подвиги, труды, болезни, сладчайший Спасителе наш!

Подумаем о сем пред страждущим и вкупе преславно владычествующим Иисусом, и поскорбим, посетуем, горько посетуем о том, что мы и ныне виной болезненного несения грехов наших Спасителем нашим.

Дело спасения нашего Сыном Божиим вне нас совершено. Но оно в силе и действии должно открыться в нас силой Духа Христова. Спаситель наш хотя с Божественной силой возшел на небо, возшел, как Господ неба и земли, как Победитель греха и смерти, как Искупитель всех человеков, но вкупе возшел к Отцу Своему и как Ходатай наш, как Очиститель грехов наших, как Глава наша. У этой Божественной Главы мы, искупленные Им человеки, как худые и болезненные, рассеянные и расточенные члены, восприятые Им в благодатное наследие, остаемся на земли, которых Он поручился Отцу Своему с высоты небес силой Духа Святого Своего отовсюду благовествованием в Церковь Свою собирать, словом истины просвещать, из чад греха и осуждения в чад веры и послушания обращать, очистительным путем креста по следам Своим от земли на небо возводить, и на престоле славы Своей с Собою посаждать.

Помыслим же, сколько у Спасителя нашего с нами труда, с нами призванными в веру, и неверными, приводимыми в послушание, и непослушными, исполняемыми благодатью, и безблагодатными, и от безблагодатности и к самому Божественному Благодетелю душ наших неблагодарными? Божественный Посетитель душ наших непрестанно зовет нас к Себе гласом истины, и мы не слушаем; влечет нас благодатью Своей, и мы противимся; преследует нас любовью Своей, и мы отвергаем любовь Его для любви мира. Посреди сего непрестанного призывания и непослушания, влечения и противления, преследования любовью и отвержения Божественной любви любовью мира, не носит ли Спаситель грехов наших? Не болезнует ли о нас, когда мы непрестанно даем ему труды, язвы, озлобления?

По истине Спаситель и ныне носит грехи наши, носит как Ходатай наш, как Очиститель грехов наших, как Глава наша. Носит Спаситель грехи наши, как Ходатай наш. Ходатая имамы к Отцу Иисуса Христа Праведника (1Ин. 2:1).

В чем состоит дело Ходатая? Ходатай есть посредник между двумя разъединенными сторонами, между высшей, которая, быв раздражена от низшей, служебной, кроме отъятия от виновных благ, требует себе в удовлетворение суда и казни их; и между низшей, виновной, от виновности своей бедствующей, и по самому бедственному состоянию требующей милости и прощения. Ходатай, будучи доступен и к величию стороны оскорбленной, но также близок состраданием и соучастием и к бедственной участи стороны виновной, приемлет на себя сердобольный труд, умолять разгневанную правду о растворении суда милостью к достойным казни, но в чувстве виновности единственно от милосердия чающим помилования себе.

Как же ходатай виновных предстает пред лице ими оскорбленное? Предстоя в лице виновных, поставляет себя во всех отношениях в состояние их. Те виновны, он усвояет себе вину их; те преступны, он вземлет на себя преступление их; с благодерзновением умоляет за виновных, когда обретает что к защите их; повергается вкупе с ними в милосердие оскорбленной правды, когда ничего не находит к оправданию их. Так обыкновенно ходатайствуют человеки пред человеками за человеков.

Также и Богочеловек ходатайствует о нас пред Богом Отцом! И Он также является за нас лицу Божию в лице нашем, также поставляет Себя в состояние наше. Или паче: кто мог быть таким Искупителем нашим на земли, как Иисус? Кто может быть таким и Ходатаем о нас на небеси, как Ходатай Бога и человеков Иисус? Искушенный пo всяческим по подобию разве греха, и ведущий всю немощь человеческого естества, Он Един ведает, как и искушаемым помощи. Предстоя о нас Богу Отцу с бесконечными Своими заслугами, и Своим всемогуществом врачуя наше немощное, полнотой благодати Своей восполняя оскудевающее, Он ведает нашу немощь преображать в крепость заслуг Своих, нашу скудость препоясывать силою добродетелей Своих. Ходатая имамы к Отцу Ииcyca Христа праведника.

Нося грехи наши, как Ходатай наш, Спаситель носит оные, как Очиститель грехов наших и всего мира. И той есть очищение о гресех наших, не наших же точию, нo и всего мира (1Ин. 2:12).

Силен, доступен к престолу благодати Ходатай наш. Ибо и Сам на престоле славы воссядет одесную Бога Отца, и ходатайствует о нас. Но не легко и ходатайствовать за человеков пред правосудием Божиим даже Богу. Бог есть свет и тьмы в нем нет ни единой (1Ин. 1:5). Очи Его тьмами тем светлейший солнца суть. Он ненавидит беззакония, не приселится к Нему лукавый, ниже пребудут беззаконницы пред очами Его (Пс. 5:4. 5). Таков же и Сам Ходатай наш. Хотя Он до беспредельности любить грешников, которых снисшел с высоты престола Отца Своего взыскать и спасти, и за которых, как за другов и душу Свою положил: но любит грешников кающихся и исправляющихся. Каковы же те, за которых Он ходатайствует, и которых оправдывает Своим ходатайством? Нe нужно говорить, что это все без исключения грешники. Но какие грешники? Такие грешники, которые ни помыслить, ни пожелать сами по себе неспособны что-либо доброе кроме злого, которые так удобопоползновенны и преклонны на зло, так способны раздражат и раздражаться, что Божественным Ходатаем, ведущим немощь нашего естества, велено нам друг другу прощать во взаимных огорчениях до семьдесят крат седмерицею.

Если же Ходатай наш нам – нетерпеливым, гневливым, раздражительным – повелел терпеть, сносит, прощать ближним нашим до семьдесят крат седмерицею: то мы не можем и представит себе меры долготы, глубины, высоты и широты долготерпения Его к нам. Одна для сего безпредельная мера, – неизмеримое богатство благости и милосердия Его к нам грешным.

И так хотя Иисус на небесном жертвеннике пред Отцом Своим очищает грехи наши не таким уже жертвоприношением, какое совершил за нас на земли, – не линянием вновь потоков пречистой крове Своей, как лил ее на кресте из пронзенных рук и ног и прободанного ребра; прославленное Божественной славой человечество уже непричастно более никакого страдания. Но действенно, непреложно, очищает грехи наши тем же Божественным жертвоприношением, поскольку, единожды принесши Себя в жертву, всегда подъемлет на Себе грехи наши (Еф. 9:2), единожды с кровью Своей вшедши во святая, выну является о нас лицу Божию (ст. 24): единожды приобретши нам вечное искупление ( – 12), выну Духом Святым очищает совесть нашу от мертвых дел, дабы мы непорочно служили Богу живому и истинному (ст. 14).

Почему туже всегда принося жертву для уничтожения грехов наших, не болезнует ли и Божественный Споручник Иисус (7, 22), как Ходатай наш, о нас, ниспадающих из благодати Его неправдами? Не болезнует ли в Божественной ревности, как Очиститель грехов наших, о возвращении нашем к прежним нечистотам? Не болезнует ли в преисполненном Божественной любовью сердце, как Глава наша, в членах Своих и рождающийся и умирающий, и растущий и молящийся и возмогающий в силе и оскудевающий, и славимый и безчествуемый, и царствующий в неисповедимом блаженстве и бедствующий во всеродных озлоблениях; не болезнует ли о членах Своих, многоразличными заблуждениями и падениями от состава тела Его отторгающихся? Он также болезнует в пронзенном любовью сердце о наших беззакониях и грехах, как и радуется с Отцом и Духом Своим и co святыми Ангелами Своими и о едином обращающемся грешнике (Лук. 15:10).

И как болезнует, как терпит от нас и о нас. Божественный Иисус, как Глава наша и в славе Своей на небеси: то вот какие поразительнейшие изображения сего находим в писании. Иоанн Богослов в откровении своем видит Иисуса и на небеси среди самого Престола Божества агнцем, и агнцем заколенным. И видех, говорит, и се посреди престола и четырех животных и посреди старец агнец стоящ, яко заколен (Апок. 5:6). В Деяниях Апостольских Господь Иисус с высоты небес дышащему прещением и убийством на учеников Его Савлу произносит жалобу на его самого в том, что гонит Его: Савле, Савле! что мя гониши. Пораженный небесным гласом Савл в трепете вопрошает: кто ecи Господи? Господь ответствует: Аз есм Иисус, Его же ты гониши (Деян. 26:14,15). Опят Сам же Господь, как повествует бытописание христианской Церкви, жалуется, что Арий раздрал ризу Его. Если присовокупим к сему, что не только в мире, но и среди верующих во Христа есть много противников Христу, так как много было антихристов и во времена Апостолов (Ин. 2:18); что между самыми просвещенными и вкусившими дара небесного и причастниками Духа Святого есть отпадшие, второе, как говорит Апостол, распинающие Сына Божия себе, и обличающие (Евр. 6:6), что и самое теперь сидение Богочеловека одесную Бога Отца есть не что иное, как ходатайственное строение спасения верных и покорения врагов Своих (1Кор. 15:25), и следовательно непрестанное дело (Ин. 5:17), непрестанный подвиг для Подвигоположника (Евр. 10:13); то, что скажем? Не в труде ли, поношении и уничижении Господь наш за нас на самом престоле всемирного ходатайства Своего (Мф. 25:35, 36)?

И так, Спасителю наш, кроткий Божественный Агнче, вземлющий грехи всего мира, Ты и на небеси одесную величества Отца, долготерпя о наших согрешениях, подъемлешь труды, несешь уничижение за нас! Безмолвно ныне глаголющий нам, Он речет некогда о сем во услышание всей вселенной, когда приидет во всей славе Своей и Отца Своего. A разве теперь Он не во всей, не в полной славе? В полной по отношению к миру горнему, но действительно не в полной славе по отношению к миру дольнему.

Почему же Иисус не в полной славе по отношению к миру дольнему? Потому, что терпит, защищает, ограждает лежащий во зле мир, потому что ищет, зовет, обращает от тьмы в свет неверных людей; потому что хранит, милует, спасает от неприязненности миродержца искупленных и усвоенных Им благодатных чад. Если бы Он облекся во все сияние славы: тогда бы ниспровергся от лица Его исполненный беззакония мир, тогда бы исчезли ходящие во тьме ума, помраченные смыслом, отчужденные от жизни Божией языки; тогда бы погибли во грехах и беззакониях беспечно и нераскаянно живущие христиане. Мир, люди, христиане! Чувствуем ли мы, что Христос, Сын Божий, Сияние славы Отчей, для того не облекается во все величие сияния Своего, для того сокращает права Божественной власти Своей, для того и в самой славе отрекается от славы, дабы не убить нас явлением величия Своего?

Понимаем ли же, как терпит, как болезнует о нас и от нас Иисус? Терпит от наших неправд и противления, болезнует о нашей нераскаянности и неключимости. Не говоря о том, сколько Он терпит и вообще в теле Своем, – в Церкви Своей, где всякие расколы, раздоры, разделения суть раздирания пречистой ризы – плоти Его, есть, по ясному слову Апостола, и ныне из просветившихся и причастников Духа Святого, есть снова распинающие Сына Божия (Евр. 6:6). Посему, не говоря о неведущих истинного Бога и Христа Его, Спасителя мира, как некогда от возлюбленного Израиля, так и ныне от возлюбленных христиан – Иисус терпит те же страдания, только в другом виде. Где нет, кому неизвестно, что и ныне корыстолюбие продает невинность, зависть и злоба преследуют добродетель, человекоугодливость изменяет истине, буйство и суемудрие ругаются над Божественным и священным? Убо и между христианами есть своего рода ученики предатели, есть Иудеи ругатели, есть Пилаты распинатели. Тайное хищение и явное грабительство и ныне совлекают одеяние со Иисуса: лесть и лицемерие, коварство и ласкательство и ныне, преклоняясь на колено, ругаются Иисусу. Суемудрие и лжемудрование, изощряя язык против веры и Церкви, и ныне бьют по главе тростью Иисуса; гордость и надмение и ныне возлагают венец от терния на главу Иисуса; сладострастие и плотоугодие, нечистота и сластолюбие и ныне плюют в лице и пакости деют Иисусу; суетные забавы и увеселения, нетрезвость и невоздержание и ныне напаяют желчию и оцтом Иисуса; нераскаянность и закоснение и ныне ведут на пропятие Иисуса; нарушение клятв и присяги, пренебрежение верности и священных обетов и ныне предают на мучение и пропятие и пригвождают ко кресту Иисуса. И что о явных преступлениях? Часто самое целование Иисуса есть предательство Иисуса, и дружеское лобзание есть пронзение пречистого ребра Его и уязвление сердца Его. О! Да не возглаголят уста наша собственных неправд наших коими мы многоразлично терзаем исполненное нежности сердце Иисусово. Сами исповедаем на себя беззакония наша, дабы они не явились пред всем миром и мы не осудились некогда с миром.

И так, Божественный Искупителю, Ты, возносяся на небо во славе к Отцу Твоему, верно взял с Собой и крест Твой. Так, – Ты взял крест хотя не страдания, но долготерпения, взял как знамение победы любви, дабы являть в вецех грядущих презельное богатство благодати Твоей (Еф. 1:7), и Божественной Твоей благостью торжествовать над злобой человеческой. Но вкупе Ты взял крест Твой и для того, чтобы некогда сею мерой бесконечной любви Твоей к нам измерять всю нашу неблагодарность и взвесить тяжесть против Тебя содеянных, но покаянием неизглаженных, беззаконий наших.

Доколе же, Божественный Страдалец, Ты будешь терпеть? Дотоле, доколе не прииду во славе Моей сотворить суд и правду посреди земли, вещает Он в слове Своем. Что же тогда будет? Ах! христиане, тогда Он покажет все бесконечное величие Свое, величие Бога, Царя, Судии и сотворит месть врагам Своим. Тогда сей кроткий и смиренный Иисус – теперь на земли безчествуемый, а на небеси ходатайствующий, здесь оскорбляемый, там прощающий, здесь ненавидимый, там любящий, тогда восстают яко шумен и силен от вина, восстанет и рассыплются враги Его, побегут в бездну от лица Его ненавидящие Его, как дым исчезнут, как воск растают.

Но для чего нам испытывать страшные судьбы и как бы желать конца времени, кротости и долготерпения Божия, тогда как мы всего более имеем нужду в долготерпении Божием? Продолжи, Премилосердый, продолжи то, что всего необходимее для нас, продолжи для грешников время кротости и долготерпения Твоего, спасительное время долготерпения, в которое Ты повелел нам прощать друг другу до семидесяти крат седмерицею, Сам все готовый простить покаянию. Укосни еще приходить состязатися о словеси с рабы Твоими, доколе благость и милосердие Твое не умягчат, не сокрушат сердец наших, и доколе слезами покаяния мы не обмоем нашей против Тебя неблагодарности. И слава долготерпению Божественного Ходатая нашего! Нe смотря на собственное Его грозное возвещение – приити скоро воздать комуждо пo делом Его ( – 22:12), человеколюбивый Господь все еще медлит. Да не мнят, однако ж неправедные, беспечно продолжающие неправдовать, да не мнят нечистые, неудержимо продолжающие сквернить себя (ст. 11), да не мнят, яко коснит Господь исполнением обетования. Он не коснит, нo долготерпит на нас, не хотя да кто погибнет, но да вей в покаяние приидут (2Петр. 3:9). Не вознерадим же о богатстве благости, кротости и долготерпения Ходатая нашего, зовущего нас к покаянию. Ожесточением и нераскаянным сердцем мы собираем себе гнев в день гнева и откровения праведного Суда Божия (Рим. 2:45). Может быть правосудие, взирая па паше бесплодие, давно вопиет к ходатайствующей о пас Благости: посеку их, векую упражняют и землю; отнележе прихожу ища плода от них, и не обретаю, и Благость умоляет: потерпи, дóндеже окопаю окрест их (Лук. 15:7, 8); потерпи, доколе еще употреблю все возможные средства и пути к обращению их. Когда и после всего того останутся бесплодны: тогда, как иссохшие ветви, сами себя приготовят к посечению.

Умилимся толиким милосердием и долготерпением Господа; предадимся со всею покорностью Божественной благопопечительности Его, в деле спасения нашего. По да боимся, да трепещем и внезапного посечения. Для сего будем жить, как чада, как верные, чтобы не оскорблять, а утешать Спасителя нашего. Он восприял и долготерпением носит грехи паши, мы с радостью воспримем Его правду и освящение и в терпении будем носить крест Его. Он страдал за нас. Теперь наша чреда страдать с Ним за Него и для Него. Только страдание может ввести в истинную жизнь и славу воскресения.

Долготерпеливе и многомилостиве Господи, нося тяжкое бремя грехов всего мира! Научи и укрепи нас нести иго благое и легкое Твое. Болезновавший за нас и болезнующий о нас! Даруй нам познать сладость страданий Твоих и с любовью страдать за Тебя, да страдая с Тобою, будем и радоваться живоносною радостью воскресения Твоего. Аминь.

Дщери иерусалимски, не плачитеся о Мне, обаче себе плачите и чад ваших.

(Лук. 23:28).

Так некогда Бож. Страдалец, поруганный и оплеванный, изъязвленный и измученный, обремененный и внешней, а паче того внутренней тяжестью всеродного креста, и ведомый на позорные страдания креста, – Страдалец, – предмет скорби и ужаса не только для земли, но и для неба, так говорил, обратившись к следовавшим за Ним плакавшим и рыдавшим женам: дщери иерусалимски, не плачитеся о Мне, обаче себе плачите и чад ваших .

Что Ты вещаешь Бож. Страдалец? О ком же и плакать, как не о Тебе, краснейший паче всех сынов человеческих? Как не о Тебе, свет мира, жизнь тварей, сладость церковная, наслаждение Ангелов? О ком же и плакать, как не о Тебе, высочайший предмет благоволения Неб. Отца, радость и веселие Св. Духа, теперь и обезображенный, и преогорченный до смерти, и соделавшийся в руках беззаконных, ископавших руце и нозе Твои, поношением человеков, и уничижением народа, и служащий чудом для всех видящих Тебя? Ежели померкшее солнце, потрясшаяся земля, распадшиеся камни живо изображали нестерпимую о Тебе горесть всей неодушевленной твари: то ужели разумные твари, Твоими страданиями спасаемые, должны оставаться равнодушными при горестном виде оных?

И много ли, утеха Израилева, плачущих о Тебе? Не говоря о благословенной Твоей Матери, пораженной скорбью, как оружием, о женах, служивших Тебе в земной жизни Твоей, как Учителю и Господу своему, положим многие из жен иерусалимских, пронзаемые и естественным сердоболием, а паче глубоким чувством Твоей праведности и благодетельности, плакали и рыдали о Тебе: но что значило сие число плачущих против многочисленного сонма беззаконных, в неистовом торжестве сопровождавших Тебя? Что значило против скопища буйной толпы, или дышавших против Тебя возбужденной злобой, или привлеченных праздным желанием видеть печаль, но величественное зрелище страданий Твоих? И, тогда как одни ругаются, или истощают над Тобою злобу свою, Ты молчишь; a когда другие плачут и рыдают о Тебе, Ты воспрещаешь им плакать о Себе.

Что же? И мы, сопровождавшие Бож. Страдальца, в печальном шествии и теперь окружающие Его еще в печальнейшим подвиге голгофского, крестного страдания, в каких находимся, и в каких должны находиться расположениях? Знаем, что нет между нами врагов Иисусовых. Желательно, чтобы не было и пришедших для праздного созерцания. Много ли между нами, хотя не открыто, то сокровенно, внутренно плачущих о Иисусе? Не прилично нам, ученики Господа Иисуса, неприлично уступить в чувствительности и болезновании о Нем женам иерусалимским.

Но вот! не плакать нам о Сладчайшем невозможно; а плакать, по-видимому, не должно. Сыны и дщери Церкви Моей, скажет и нам жалобнопретительным голосом Бож. Страдалец, не о Мне плачьте, плачьте о себе и детях ваших.

Божественная радость наша! Ежели в Твоих страданиях наше исцеление, в Твоем кресте похвала, в Твоей смерти живот: то в слезах о Тебе и для Тебя заключается единственный источник радостей. He плакать о Тебе, значит преступно отвергаться святой радости, не хотеть спасительного утешения, уклоняться от блаженного наслаждения. Как же не плакат о Тебе? Не о мне, о себе плачьте, повторяет нам глас Бож. Страдальца!

Скорбящие христиане! не воспрещает нам Божественный Страдалец плакат и рыдать. Только на другой предмет обращает наши рыдания. Вонмем со умилением умилительному гласу, и, при подножии креста Спасителева, поучимся, о чем мы должны плакат при взоре на Божественные страдания Искупителя нашего?

Дщери иерусалимски, – себе плачете и чад ваших. Было о чем плакать дщерям иерусалимским, не исключительно одним плакавшим, нo вообще всем жителям Иерусалима, и мужам и женам, и отцам и матерям, и сынам и дщерям. Иисус Христос обращается к одним плакавшим потому, что они одни способны были слышать кроткий, вразумительный глас милосердия, в последний раз простиравшегося к нераскаянным. Когда Сам Спаситель плакал о Иерусалиме: то было о чем плакать Иерусалиму. Не только не уразумевший кроткого, спасающего посещения, но неблагодарно, бесчеловечно убивший Самого Божественного Посетителя, и оттоле непрестанно прилагавший зло к злу и беззаконие к беззаконию, наконец град, прежде обитель и покоище правды, исполнив меру неправд своих и праведного гнева Божия, нещадно предан был всей жестокости врагов, которые обложили его окопами, окружили, стеснили отовсюду, разорили до основания, побили детей его посреди его и не оставили в нем камня на камне (Лук. 19:41–44). И так было о чем плакать целому Иерусалиму.

Христиане! когда, мысленно взирая теперь на Голгофу, видим там посреди двоих разбойников распятого Сына Божия, при тяжких крестных страданиях еще отовсюду оглашаемого ругательными воплями, еще прободаемого в пречистые ребра, еще напояемого оцтом и желчию, и таким образом безотрадно висящего среди неба и земли, и умирающего среди зельных мучений за нечестия неблагодарной земли: то есть о чем плакать каждому из нас.

Не Иудино должны мы проклинать вероломство, не фарисейскую окаевать злобу, не распинателей поносить жестокосердие! Все это мы должны обратить против самих себя, против собственного вероломства и неправд. За что столь тяжко, столь ужасно страждет сей Праведник и самыми лжесвидетелями нe обвиненный, и судом Пилата оправданный, и по ужасному признанию предателя невинный, Праведник, Который не сотворил никакого греха, и во устах Которого не было лжи (1Пет. 2:22)? Ах христиане, наше против Бога вероломство Его предало, наше дерзновенное восхищение славы Божией Его связало, наша злоба и ярость избила, срамословие оплевало, суетная пышность обнажила, гордость тернами увенчала, сладострастие ко кресту пригвоздило, пресыщение и пьянство желчию и оцтом напоило, наше разноверие и расколы пречистые ребра пронзили, наши внутренние мерзости, и внешнее нестерпимое лицемерие радостотворное лице затмили и светлейшие солнца очи закрыли, а в совокупности наши неправды и нечистоты, отяготев на пречистом верху, пребожественную главу долу преклонили. Той язвен бысть за грехи наша и мучен бысть за беззакония наша (Ис. 53:5). Пусть хотя один не из сего токмо собрания, но из всего рода человеческого изыдет на среду и скажет: я не продавал сего Страдальца моим корыстолюбием, не изменял Ему клятвопреступлением, не бил Его жестокосердием, не ругался Ему злословием, не осуждал Его на крест несправедливостью, не прободал Его злобой и завистью, пусть скажет пред целым светом, пред своею совестью, пред Сим страждущим Всеведцем, и ему не нужно будет плакать. A мы, сознающие себя преступными и след. виновниками невинных страданий, мы, при виде оных, должны горько, болезненно о себе и своих беззакониях плакать; плакать тем более, когда каждый, обратившись к особенным своим слабостям, и к особенным Божественным посещениям, прилежнее рассмотрим, сколько было нам ясных, ощутительных Божественных призываний и как бы невольных влечений к перемене греховной жизни, к исправлению укоренившихся навыков, к начатию нового благодатного жительства?

Что значит сие, толико кратно представляемое нам Церковью поразительное зрелище, как не самое трогательное воззвание к болезнованию о грехах наших? A сколько раз всеблагая рука Божия посещала нас и милостью, благоустроив пути жизни нашей благопоспешая начинаниям, ограждая миром наше состояние? Сколько испытывала и судом, посылая сперва легкие встречи неудач, за тем более грозные вестники, различные потери и лишения, далее ощутительнейшие явления гнева Своего, – тяжкие болезни и злоключения, и все это премудро приспособляя к нашим греховным недугам и болезням души нашей? Ты предан пороку невоздержания, гнева, гордости. Вспомни, сколько ты слышал трогательнейших советов и увещаний, сколько тяготился внутренно своим положением; сколько раз проклинал свою слабость, сколько терпел от того чувствительнейших унижений, стыда и поношения, поставлявших тебя ниже не только твоего состояния, но низлагавших до состояния бессловесных? Пусть каждый из нас зло, разнообразными нечистыми потоками непрестанно льющееся из сердец наших.

Как же утвердиться нам в печали о Господе и открыть в себе живой источник слез очистительных? У заключенного в мрачном узилище, обремененного тяжкими оковами узника много ли веселий и радостей, много ли торжеств и ликований? Таковым узилищем и домом плача соделаем мы для себя сердце наше, дабы там втайне и неприметным для других образом непрестанно могли плакать о грехах наших, плакать и среди внешнего веселия и преизливающихся радостей. Там и должно употреблять противоядие, где особенно действуют гибель и яд. Сердце наше есть то исходище, откуда текут потоки нечистых мыслей и желаний, и проторгаясь в действия производят толикое наводнение пороков и беззаконий, наполняющих землю и живущих на ней. От сердца исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, татьбы, лихоимства, обиды, лукавства, лесть, хула, гордыня, безумство, и все непотребство. (Map. 7:21, 22). И если взойдем самоуглублением в сие гнездилище зла и с светильником строгого испытания осмотрим мрачные углубления оного: то и мы, как плакал некогда Иеремия над опустошенным Иерусалимом и о беззакониях людей своих, будем плакать о беззакониях сердца нашего. Сядем же на реках вавилонских и посмотрим на стремнины зла, разливающегося из брегов сердца нашего. Нам будет о чем плакать и рыдать. Оставим дни детства, когда почти по необходимому естественному направлению действуют силы наши и способности. Посмотрим на течение жизни под управлением самовластия нашего: какое превратное течение! Еще в отрочестве возмущается в нас чистая вода и естественных и благодатных дарований напитанностью нечистых навыков и влиянием вредных примеров. Наступает юность, расширяется течение, и вот воздвигаются волны юных похотей, несут нас по стремнинам и пропастям; входим в лета мужества, и тут то терпим кораблекрушения то от гнева и зависти, то от корыстолюбия и гордости, то от житейских попечений и безрассудной привязанности к тлению; а сокрушенные, расслабленные, изможденные от страстей, вступаем и в лета старости, не как в пристанище тихое и спокойное, но как в благо мутное и тинистое. О море житейское, воздвигаемое бурями страстей и похотей! Кто исчислит все сокрушения, претерпеваемые нами во время бурного плавания по волнам твоим! Если мы юны, кружимся в вихре похотей, в суете козней и льщения; если богаты и славны: то приливы и отливы корыстолюбивых и честолюбивых замыслов мутят ум и сердце наше; если убоги, в гонении, в рабстве: то кипение ропота, хулы, нетерпения непрестанно мутят и погружают долу дух наш. О, кто даст главе нашей воду и очесам нашим источник слез (Иер. 9:1), дабы во всей живости воображая тайно и явно учиненные нами преступления пред Богом и людьми, горько плакать о растлении сердца нашего.

Но можно чувствовать зло, плакат о зле, и не исправлять зла и не исправляться от зла, как мы обыкновенно и делаем. Считаем себя грешниками, воздыхаем о том и остаемся по-прежнему неисправленными грешниками. Нет! Одни самопризнательные слова, одни безжизненные вздохи не остановят потока греховного. При непрестанном глубоком чувстве греховности нашей, мы должны внутренние слезы сокрушения соделать огненными струями, которые бы иссушали самый источник зла, сердце наше обратить в плавильню, где бы переплавлялись все наши мысли и желания, где бы ни одно побуждение не минуло спасительного освещения, ни одно намерение не приходило в действие, не прошед огня очистительного.

Выйдем из непрестанного рассеяния по внешним предметам, заключимся крепким, неисходным пребыванием в сердце нашем; будем жить сокровенной жизнью в самих себе и трудолюбию очищать внутреннее наше. С светильником сознания будем в особенных случаях рассматривать всякое движение сердца и ума нашего без пристрастия. Родилось нечистое побуждение, восстали законопреступные помыслы, возопием на них грозным голосом самоукорения, обличим, явим их непотребство, будем преследовать светом истины, доколе не рассеются. Пробудилась любимая страсть, метет, повелительно требует обыкновенного себе удовлетворения, соберем против ее все силы. Кроме гнусности требований противопоставим ей проникающее бездны око Всевидца, страх суда и геенны, будем отражать всеми оружиями правды. Увлекла страсть, преодолела, и среди падения будем сознавать гнусность падения, безобразие страстей, преступность наслаждения и, по оплакании падения, соберем все силы встать и исправиться. Так будем поступать в борьбе с укоренившимися привычками при тысячекратных падениях. Сколько бы, по-видимому, ни владычествовали над нами греховные склонности, с какою бы силой ни увлекали нас, никогда не престанем в духе противиться им, обнажать их гнусность и питать к ним отвращение. Ни на минуту не позволим себе оставаться в беспечности и в законопреступном мире с собой, но каждое намерение потщимся предварять размышлением, при каждом действии ограждать себя предосторожностью, всюду следовать за собою неослабным вниманием и, при каждом возвращении в себя, встречать себя строгим испытанием.

Но где нам взять такой силы для самоиспытания? И возможна ли непрерывная брань с самими собой? Не превратится ли и без того горестная жизнь наша в темницу и мрак?

Где нам взять силы для непрестанного самоиспытания! От чего же мы сильны для зла, а слабы для добра? От чего слишком прозорливы и успешны в суетах, а недальновидны и безуспешны в очищении совести пред Богом и людьми? От того, что в первом случае действуем со всей неослабностью и усилием, в последнем не хотим, и не позволяем себе быть заботливыми. Подвигнем и естественную и благодатную ревность против рассеянности и беспечности нашей, и мы увидим, как начнет таять сердце наше. Сам Дух, споспешествующий духу нашему, совоздыхающий и соболезнующий нам в немощах наших, будет содействовать нам. И сообразно ли нам спрашивать о возможности для нас непрерывной брани с самими собой, когда слово Божие ни о чем столь часто не говорит там, как о необходимости нудить себя ради царствия Божия; ни к чему столь сильно не побуждает, как к непрерывному бодрствованию над собою и противоборству духовным врагам нашим; когда и Подвигоположник спасения нашего ясно возвестил нам, что Он пришел воврещи меч и огнь в растленную природу нашу, дабы разорить и пожечь ее до основания, и на развалинах ее воздвигнуть нового человека, созданного по Богу в правде; а посему повелел возненавидеть все для любви Божией и нести ежедневно крест свой? Что была жизнь Самого Спасителя нашего, как не цепь непрерывных скорбей, с продолжением времени великого служения Его непрестанно возраставших и увеличивавшихся? Пребывая с Божественной кротостью среди нечистых, буйных, неправедных человеков, Он непрестанно терпел невежество и предрассудки народа, маловерие и простоту Своих учеников, лицемерие и злоумышления фарисеев и книжников. Сколько же Оной Божественной Душой перенесено оскорблений, сколько пролито молитв за сопротивление, сколько до конечного креста принято внутренних крестов и мучений? Сия же да мудрствуется и в нас, еже и во Христе Иисусе. Те же мысли, те же чувствования должны одушевлять и нас, какими преисполнен был Господь наш. Как рождие, заимствующее корень, соки и силу от лозы, мы должны быть насаждены, жить и действовать в Христе. Вступив на путь очищения, должны устраниться от общей жизни, в безмолвии скорбеть о неправдах наших; неутомимо сражаться с собственным невежеством, с предрассудками нас обуревающими, с страстями долговременной привычкой воспитанными; нещадно разорять ветхое здание наше, потрясти основания, и слезами покаяния смыть нечистоты с места их. От внутреннего сотрясения не может не возмутиться растленная природа наша. Восстанут наши привычки, возмутятся укоренившиеся пристрастия, когда твердое станем полагать обуздание и на слух, и на зрение, и на язык, и на все чувства наши. Но когда после многотрудных подвигов возвысятся наши мысли, очистятся желания, ублагоустроятся стремления, и умягченное сердце само собой начнет источать воду умиления: о! тогда исцеляющий сокрушенные сердцем и утешающий вся плачутся Господь даст плачущим Сиона славу; вместо пепела помазание веселия; украшение славы вместо духа уныния (Ис. 61:1,2,3). Тогда проторжется вода с пустыни, безводная будет во озера, и на жаждущей земли источник водный будет (35, 6. 7) и вместо драчия взыдет кипарис, и вместо крапивы взыдет мирсина (53, 13). Так! когда возвратит нас Господь из плена греховного и прольет токи благодатных утешений в сокрушенные сердца наши: тогда исполнятся радости уста наша и язык наш веселия; тогда все переменится в нас и вокруг нас: благоустроится жизнь наша, исправятся дела рук наших, скорби будут для нас очищением, злоключения свидетельством любви к нам Божией; утехи жизни нашей будут святы, радости непорочны, слова и поступки благодатью запечатлены. Жизнь с Богом, мир сердца, чистая совесть просветят лице наше; свет и радость разольются на все вокруг нас. Сеющие слезами радостью пожнут. (Пс. 125:5). Если и после сего будем еще воздыхать и сетовать: то будем уже сетовать о продолжении странствования нашего, воздыхать от желания разрешиться, быть со Христом и явиться лицу Божию.

Приблизимся к страждущему Спасителю нашему слезами и скорбью, и Он приблизится к нам утешением, воскреснет в нас благодатью, и таинственно речет нам в духе нашем: радуйтесь. Аминь.

Аще в сурове – зелене – древе сия творят, в сусе что будет (Лук. 23:31)?

Слыша Божественного Крестоносца, вещающего тако о Самом Себе, видя Его изнемогающего под тяжестью крестного древа, зря пригвожденным и висящим на крестном древе, видим, какое это зеленое древо.

Это то красное в видение и доброе в снедь древо жизни (Быт. 2:9), которое насаждено посреди рая, составляет красоту и жизнь рая и долженствовало преисполнить первозданного блаженной жизнью рая. Это то сладкоплодовитое древо, которое, и по вкушении нами угодного очима видети, но смертоносного во вкушении древа познания добра и зла, услаждает для нас в пустыне жизни горькие воды (Исх. 15:25) проклятия. Это та лоза (Ин. 15:1) благоплодная, та добрая маслина (Рим. 11:24), от причастия корене и масти которой произрос Богоносный сад Патриархов, Пророков, Апостолов, добропобедных Мучеников, Девственников и вся полнота благоплодия Церкви. Это то древо животное, которое ныне стоит посреди Церкви Божия, равно как посреди Иерусалима небесного, на кийждо месяц принося плод свой, коего самое листвие и здесь и там суть во исцеление языков (Апок. 22:2), и от плодов Его не только здесь долу питаются души чистые, но и там горе насыщаются сонмы духов праведных и лики блаженных Ангелов. По истине это зеленое древо!

Что же такое творят, или что сотворено с этим зеленым древом?

Се оно обнажено красоты своей: обиты ветви Его, оттрясено листвие Его благоцветное, рассыпан плод Его многий. Се посечено, низложено оно; точию отрасль корения Его в земле оставлена.

Какая рука, какая секира возмогла низложить это великое, крепкое, всю вселенную при- осеняющее и питающее древо? Кто кроме Всемогущего мог сотворить сие. Он крепко возгласил с небеси: посецыте древо сие. Сам подъял высокую мышцу Свою, и тяжкой секирой суда Своего поразил древо сие.

За что же, Ты, Домовладыка и Божественный Вертоградарь, за что премудрый, небесный Делатель грозно вознес крепкую руку Твою и гневно поразил возлюбленную лозу винограда Твоего?

О милосерд Ты еси, Отче небесный, к нам, – недостойному насаждению рук Твоих! Ради нашего неплодия, ради нашей сухости, ради нашего тления тако сотворил Ты сие. Мы обольстились ложной красотой запрещенного древа, за то обнажил Ты красоты Своей сие присноцветущее Древо. Мы дерзновенно простерли руку для взятия и вкушения от запрещенного древа; за то простер Ты в суде крепкую руку Твою на сие благоплодное древо. Мы вкусили, и, от смертоносного вкушения, как отторгшееся от своей лозы рождие, увяли и иссохли; и Ты Домовладыка, премудрый Вертоградарь, для оживотворения нашего усекнул сие Древо животное, дабы мы – древа осенения, бесплодные, многажды умершие, искорененные, чрез таинственное привитие к сей живоносной Лозе соделавшись причастниками корени и сока Оной, произникли из тления, процвели и опять исполнились жизни.

Милосерд и благ Ты еси, Господи! обаче и страшные судьбы Твои возглаголем Тебе! Если Ты для очищения нашей виновности осудил и наказал не только невинного и праведного, но Твоего Единородного, возлюбленного: то, что будет с нами – чадами гнева, с нами – сосудами погибели, если не спасет нас бесконечное милосердие Твое? Аще в сурове древе сия творят, в сусе что будет?

Дабы нам избежать лютых, праведно ожидающих нас за грехи наши, то при подножии креста Страждущего за нас Спасителя, внимая гласу Его, которым Он в лице плакавших о Нем жен вещает и нам, чтобы мы о себе плакали, а не о Нем (Лук. 23:28), помыслим: как мы, последуя за Христом крестным путем, должны участвовать в спасительных страданиях Его?

а) БЛАГОДУШНЫМ ТЕРПЕНИЕМ ВНЕШНИХ СКОРБЕЙ.

Таков закон вечной Правды, что по оному непреложно определено благим и праведным благо и блаженство, злым и грешным зло и страдание. Слава и честь и мир всякому делающему благое, скорбь и теснота на всяку душу человека, творящего злое (Римл. 2:9,10).

He смотря на частные случаи благоденствия злых и злоключения добрых, часто в причинах своих ясные, а чаще скрывающиеся во глубине судеб Божиих, общий закон правды непреложно таков: несть радоватися нечестивым (Ис. 48:22); терпеть, скорбеть, страдать, вот собственная участь грешников. Так и должно быть. Сообразование с законами Божественной премудрости, правды, святости, есть свет, благо, веселие, жизнь; уклонение от законов Божественной премудрости, правды, святости есть тьма, разрушение, пагуба, смерть.

Но кто из нас праведен пред Богом? кто похвалится чисто имети сердце? или кто дерзнет рещи о себе чиста быти от грехов (Прит. 20:9)? Не по прирожденному только растлению никто из нас не чист пред Богом, аще и един день житие его на земли (Иов. 14:4,5), но по собственным греховным и преступным действиям. И если рассмотрим жизнь нашу, исследуем поступки свои, взвесим расположения, испытаем глубокое по греховным тайнам сердце наше, вникнем в самую, часто лукавую совесть нашу, тогда истинно найдем, что в нас нет целости, найдем, что мы во всех отношениях преступны пред Богом, неправы пред близкими, виновны в самих себе, и если бы Бог Своей правдой воздавал как за неправды наши: то мы или бы истреблены были действием правосудия, или стонали под ударами праведного наказания. Но Господь не по беззакониям нашим творит; вмале касается нас наказанием, а впрочем долго терпит, не хотя да кто погибнет, но да вси в покаяние приидем.

По сему различные неблагоприятные случаи и злоключения: болезни, потери, лишения, гонения, уничижения мы должны принимать и нести благодушно, утешая себя той мыслью, что они в путях Божественного Провидения не иное что суть, как спасительные средства для пробуждения нас от греховного усыпления, и для введения в самих себя, дабы мы оттрясли мрак заблуждения от ума, суету обольщения от сердца нашего, и очистили совесть нашу для чувства правоты и страха Божия, для истинного различения добра и зла в себе и других.

Поскольку же различные скорби в спасающей руке Провидения, будучи не столько наказанием для нас слабых, сколько вразумлением в наших неверностях, и возбуждением от самозабвения, составляют крест, возлагаемый на нас рукой благости для очищения душевных недугов наших: то мы должны нести оный смиренно, безропотно, как нашу часть, наш жребий и достояние. Не будем же возлагать и этот крест на Спасителя нашего, не позволим себе думать, что когда Божественный Хотадай наш пострадал и умер за грехи наши, и как Победитель греха и смерти, – воскрес в вечную жизнь и славу: то и мы уже освобождены от греха и от страданий; и можем жить в земных утешениях и прохладе. Если так, то значит, что и плоть и кровь Царствие Божие наследити могут (1Кор. 15:50), что в него войдет всяко скверно, и творяй мерзость и лжу (Апок. 21:27). Не вознесем хулу на Бога; избытка благости Божией не обратим в потворство плотской беспечности нашей; Бог милосерд, но не любит беззакония; Он милует, но в суде; прощает, но с правдою; щедрит, но не расточает; дает туне, но числом, весом и мерою.

б) СООБРАЗОВАНИЕМ ВО ВНУТРЕННИХ ОЧИСТИТЕЛЬНЫХ СКОРБЯХ.

Мы исцелены во Христе, как во Главе нашей, от грехов, избавлены от смерти и предуготовлены к славе и блаженству, но под тем условием, чтобы страдания, смерть и воскресение Христово и в нас совершились, что бы мы, насажденные во Христе подобием смерти Его (Рим. 6, 5), стражда со Христом, со Христом и прославилась, и таким образом правда Божия, во всей строгости исполнившаяся на Христе, открылась в возможной мере и в нас, чрез то и в нас милость и правда Божия встретились, правда и мир облобызались.

Божественный Споручник наш ценой бесценных заслуг Своих неоплатные долги наши заплатил, и нас отчужденных в благоволение Отца Своего привел. При всем том мы сами по себе остаемся и нищи, и бедны, и наги, подобны тем должникам, которым хотя прощен долг, но которые кроме бедного существа ничего не имеют; подобны тем узникам, которые хотя освобождены из неволи и уз, но которые от долговременной неволи измождены в силах, обременены недугами, погружены в крайнюю нищету. И так в самом состоянии благодатного искупления нам необходимо нужно силой Искупителя уврачевать долговременные греховные недуги, изменить одежду ветхого человека, переобразоваться из образа преступного Адама в образ небесного. Подобно больным, требующим горьких врачеств для своего исцеления, в скорби и печали по Боге долженствуя страданиями очищать грехи жизни прошедшей, исправлять настоящей, предотвращать грехи жизни последующей, мы должны начать греховное врачевание с господствующих в нас порочных навыков и склонностей, из которых, как из корня, происходит совершаемые нами порочные действия и которые, как ужом долгим, влекут за собой множество страстей и похотей от сего мы непрестанно обращаемся вспять на прежний путь суетной жизни от правого пути последования за Христом.

Престав убо от лукавств наших, – прекратив в самих себе ближайшие причины господствующего в нас зла, в силе Господа укрепим расслабленные руки и расслабленные колена наши и с твердостью станем расторгать узы пристрастия, рассекать узлы привязанности, свергать с себя иго порабощения суетностям и престанем привлачать грехи, яко ужом долгим, и яко ига юнична ременем беззакония своя (Ис. 5:18). Хотя бы правое око, правая рука, правая нога (Мф. 5:29, 30), хотя бы самый близкий к нам человек, самое великое для нас благо, самая сильнейшая в нас привязанность служили нам препятствием к последованию за Христом, с твердой решительностью отсечем от самих себя все поводы греховной привязанности, сколько бы сие болезненно для нас ни было. Исткнем око гордыни, отторгнем руку лихоимания, отсечем ногу хождения в похотях; по примеру Господа Иисуса, Который будучи во образе Божием, смирил Себя даже до смерти, будучи богат, нас ради обнищал, возлюбим смирение, обнимем нищету и будем всемерно очищать себя, якоже Он чист есть (Ин. 3:3). Изымем от себя и всякую горечь, и гнев, и ярость и кличь и хулу со всякой злобой. Нас оскорбили; – простим от сердца оскорбившим нас; мы оскорбили, – поспешим с оскорбленными от нас примириться не только словом смиренного признания пред ними своей вины, но паче делом, по примеру Закхея мытаря, который в минуты решительного обращения своего ко Господу обещался четверицей воздать обиженным от него и исполнил (Лук. 19:8). Прекратим тлетворное влияние и внешних соблазнов для ближних наших, и, по примеру Апостола, поставим для себя непременным правилом – не касаться и невинных вещей, если они служат преткновением для брата нашего (1Кор. 8:13). Исторгая корни зла, будем в покаянии неизменном оплакивать оное, по примеру Ап. Петра, который о своем отречении от Христа горько плакал не только по исшествии из двора архиереева, но, как извествует предание, и во всю последующую жизнь. И мы в непрестанной скорби сердца воспоминая прошедшую греховную жизнь, как потерю жизни, как устранение от Бога, как злоупотребление благодати, будем горько сетовать о многоразличном и многообразном оставлении нами своего Господа, об отречении от своего возлюбленного и, при распинании плоти со страстями и похотями, будем неослабно погашать в себе сластолюбие обузданием, славолюбие уничижением, пресыщение лишением.

в) ПОСТОЯННЫМ САМООТВЕРЖЕНИЕМ.

Но дабы непрестанно исторгать корни, непрестанно в выспрь прозябающего зла и заграждать устие смрадного источника сердца, источающего горечь и нечистоту: то всегдашняя жизнь наша должна быть не иным чем, как постоянным самоотвержением, и бодрствованием на страже внимания самим себе. Чистота сердца, чтобы все делать токмо для славы Божией, должна быть началом и концом всех начинаний наших. Строгое хранение уст, дабы не исходило из оных ни одного слова нерастворенного солью благодати, должно отверзать и заключать уста наши. Требование отчета в собственных поступках у самих себя пред Господом, как необходимое дело очищения совести; неопустительно должно начинать каждый день и оканчивать, дабы, по наставлению Апостола, могли мы непрестанно искушать себя, в вере ли мы (2Кор. 13:5), в правоте ли ходим пред Господом, и истинным рассуждением самих себя предотвращать от себя будущее осуждение. Прилагая труды к трудам и подвиги к подвигам, дабы сокровиществовать себе основание, добра в будущее (1Тим. 6:19), будем укреплять себя в благой решимости, не изменят истине Божией при самых крайних искушениях, но стоять до крове за правоту совести, и тщиться с продолжением жизни возгревать в себе огнь святой ревности в приискрeннейшем сообразовании страданиям и смерти Христовой (Фил. 3:10).

Так в крепости духа должны мы подвизаться в исправлении жизни своей, чтобы не озираясь вспять, непрестанно простираться вперед; и предавши души своя Господеви, во всех как добровольных очистительных, так и свыше для очищения нашего посылаемых страданиях не унывать, но радоваться, что мы ими исполняем лишение скорбей Христовых во плоти нашей (Кол. 1: 24). Всякую мысль, всякое внушение, отвращающее нас от страданий, будем считать прелестью духа лестча, старающегося совратить нас с пути истины; напротив всеми удостоверениями убеждаться в той истине, что страдания для нас необходимы: как праведная казнь для преступников, как узы для необузданных грешников, как горькое, но спасительное врачество для опасно болезнующих, как средство очищения для погруженных в нечистоты, как путь совершенства для преобразующихся в образ Божественный. Если будем убегать от страданий, они будут постигать и горше обременять нас; если же в силе Божией с терпением будем принимать оные, и они будут для нас легче; а когда при горьком врачевании будем ощущать внутреннее исцеление, при внешнем изнеможении духовное укрепление: тогда они соделaются для нас даже приятными. Страждущие для Христа упиваются неизреченной сладостью при сей одной мысли, что они страданиями уподобляются Спасителю, Своими страданиями приобретшему нам спасение. Кто из нас сладостнее вкусит силу и славу воскресения Христова и во днешний радостный день воскресения и некогда в невечернем дни царствия Его? Не тот ли, кто вместе с Христом страдал, со Христом распинался, со Христом умирал и спогребался?

Христиане! Или сотворим, по слову Спасителя, древо добро и плод его добр (Мф. 12:33), привьемся спасительными страданиями к сей живоносной Лозе; тогда будем и здесь, яко древа, насажденные при исходищах вод, яко маслины плодовитые в дому Божии, и там во царствии Христовом, яко рождения нового винограда, будем расти, процветать и плод приносить силой живоносного Древа, при живых водах чистой реки, исходящей от престола Божия и Агнча (Апок. 22:1). Или сотворим древо зло и плоды злы, и тогда при видимом угобзении, будем, как ветви отделившиеся от своей лозы, только иссыхать; секира гнева Божия будет лежать при корени нашем и огнь правосудия Божия, возгнетенный уже для бесплодных древес, будет ожидать нас для пожжения.

Напечатлеем сие глубже и в мыслях и сердцах наших, что аще праведник многими скорбями и страданиями едва спасается (1Пет. 4:18), то мы грешные, где явимся без страданий? Аще в сурове древе сия творят, в сусе что будет?

О, сладчайший, нас ради вознесенный на крест Иисусе! Привлеки нас к Себе благодатной Твоей силою, и, как рождие Свое, насади нас окрест Себе; напитай нас, сухие древа, живоносным соком Твоим; и, хотим ли мы или не хотим, пригвозди нас к животворящему кресту Твоему, и, действием страданий Твоих в нас, отреби нас для плодоприношения Тебе. Да с Тобой умирая, с Тобой и оживем, с Тобой терпя, с Тобой и воцаримся, с Тобой стражда, с Тобой и прославимся. Аминь.

Стояху при кресте Иисусове Мати Его, и сестра Матере Его, Мария Клеопова и Мария Магдалина

(Ин. 19:25).

Стояли и мы при кресте Иисусовом и в вечер пятка минувшего дня, мысленно соприсутствуя при снятии со креста Иосифом и Никодимом тела Иисусова; стояли и в утро сего великого дня субботы при плащанице тела Иисусова, совершая с теми же христолюбивыми мужами боголепно погребение Живота, за нас умершего. Но так ли мы стояли и стоим при мысленном взирании на гроб и гробные пелены умерщвленного за нас Иисуса, как стояла при кресте Матерь Иисусова, пронзенная оружием скорби во всем существе Ее?

Дабы возвысить наше дольнее стояние при кресте Спасителя превыше земным стоянием Богоматери, озарить наше бесчувственное взирание на распятого Иисуса богосветлым в самой печали зрением Преблагословенной на бездыханного Иисуса, оживить наше хладное помышление о погребенном за нас Иисусе живоносным помышлением Матери о нетленном погребении Сына Ее и Бога: то, в ознаменование духовного величия дня благословенной субботы, размыслим о том: как стояла при кресте Матерь Иисуса? И в каком расположении мы должны поставлять себя при кресте страждущего за нас Иисуса?

Как же стояла, и каково было стоять при кресте Матери Иисусовой?

Каково было стоять при кресте Иисусовом Матери Иисусовой, в большей или меньшей мере понятно и всякому из нас. Но еще понятнее, ощутительнее матерям, матерям нежным, благочестивым, которые имели сыновей, составлявших для них предмет утешения и радости, славу имени отеческого, честь рода своего, сыновей разумных, благочестивых, имели таковых сыновей, и лишились их самым несчастным, горестным, плачевным образом.

Но что самые разумные, самые благочестивые, всеми добрыми качествами ума и сердца украшенные сыны обыкновенных матерей против Сына Мариина, Иисуса, Божественными совершенствами сиявшего и небесными доблестями знаменовавшегося, что, как не капли против источника, как не искры против света, как не лучи против солнца? Как Сама Мать Иисусова была Мать необыкновенная, так и Сын Ее был единственный. Как никто не перенес, и не мог перенести таких безпредельных страданий, какими обременен был Иисус: так и никто не испытал такой зельной скорби и туги, какие испытала Матерь Иисусова при кресте и погребении Сына Ее.

Мария, с трех лет посвященная Богу, в благоговении и страхе Божием воспитавшаяся в храме, питаемая от руки Ангела, чистая и непорочная Дева, – Мария зачала Сына Своего по благовести Архангеловой. Архангел благовествовал Ей, что Она, как единственная из всего рода человеческого, Богом избранная Дева для великого назначения, родит по благоволению Отца наитием Св. Духа Сына, Спасителя мира; что Он будет Сын Вышнего, что на Нем исполнятся все обетования, данные праотцам о искуплении рода человеческого, что Он будет царствовать в Израили на престоле Давидовом бесконечно, вечно. Итак, Она будет Материю Сына Божия, Искупителя и Спасителя мира.

Кроткая, смиренная Мария приняла эту великую, неизглаголанную весть в основании сердца с глубочайшим смирением. И кроме того случая, когда в благодарственной песни выразила великость к Ней милости Божией пред Боговдохновенной Елизаветой, Она хранила эту тайну в недоступном молчании; только со всевозможным вниманием замечала все знаменательное, по рождении прeeстественно зачатого Ею Сына. Слышала, как вифлеемские пастыри, по благовестью Ангельскому, возвестили о рожденном Ею, что это родился Спаситель мира, и что множество Ангелов воспели хвалебную песнь при рождении Его; Сама видела, как вслед за тем восточные мудрецы, приходившие в Иерусалим с дарами поклониться новорожденному Царю иудейскому, воздали младенцу Ее – Иисусу превыше человеческую честь; была очевидной свидетельницей, с каким благоговением в храме иерусалимском взял четыредесятидневного младенца – Иисуса на руки святолепный старец Симеон, и свыше вдохновенный какие предрекал чудеса и о Нем и о Ней, предрекал, что одни обретут в Нем жизнь, а другие смерть, что и Ее самую ожидает тяжкая скорбь ради Его; впечатлела в сердце Своем и то, что двенадцатилетний отрок – Иисус сказал Ей в храме иерусалимском, где Она с Иосифом после трех дней нашла Его посреди иудейских учителей, что Ему надлежит заниматься делами Отца Своего.

Не говоря о том, что после того Мать Иисусова видела удивительного, чудного, непостижимого в кроткой, мирной, мудрой, послушной домашней жизни, в занятиях и поведении Иисусовом, – вот после тридесяти лет Сын Ее едва вступил в великое служение Свое, тотчас ознаменовал Себя, как великий Учитель и Пророк Израилев, как необыкновенный чудотворец и благодетель всех скорбящих и болезнующих. Когда ублажаем и славим был Сын, могла ли быть не ублажаема Мать не только от матерей, но и от всех видевших великое явление силы Божией во Иисусе.

Среди радостей о Сыне утешения касались по временам сердца Ее и тяжкие вести, что Сын Ее, до благоговения чтимый и любимый простым народом, ненавидим, гоним, преследуем жестокой злобой от начальников иудейских. У них только и помышлений, чтобы уловить Его в каком-либо деле и слове, обвинить, схватить и предать суду и смерти. Услышала наконец Она и о том, что Сын Ее идет в Иерусалим, идет, как думали ученики, для восприятия царства Израилева. Торжественная, всенародная встреча Иисуса, как Царя-победителя с вайями, ветвями и радостными кликами могла поддерживать это чаяние. Но вышло совсем противное. Преданный вероломным учеником, Иисус внезапно врагами с вооруженными войнами взят, повлечен на суд архиереев и начальников иудейских, как Богохульник осужден ими на смерть, как противник кесаревой власти предан Пилату, правителю римскому, для распятия на кресте, и избитый, оплеванный, поруганный, обремененный тяжким крестом, как злодей, поведен в сопровождении многочисленной толпы ругающихся на Голгофу для предания пoноснейшей, крестной смерти, смерти злодеев и губителей. К ужасу узнала о всем этом и Мать Иисусова, и когда обремененный крестом Иисус веден был на Голгофу, подоспела и Она к горестному сопровождению; порываемая скорбью хотела бы подойти к ведомому злодеями, но от многочисленной, неистовой толпы не могла приближиться, и пораженная невыносимым зрелищем, потерявши свет в очах, пошла вместе с другими знаемыми, плакавшими и рыдавшими о Нем женами.

Вот Крестоносец и все множество сопровождавшего Его народа пришли на Голгофу, на место казни. В трепете увидела Мать Иисусова, как, по утверждении крестного древа, повлекли обнаженного Сына Ее на крест, как стали пригвождать острыми гвоздями руки и ноги Его; каждый удар, каждый раздававшийся звук молота ударял, сокрушал, пригвождал Ее Самую во всех силах души, во всех членах тела ко кресту.

Когда враги Иисусовы, насытив злобу свою позорищем и язвительных ругательств и смертельных болезней Пригвожденного ко кресту, отступили от распятого между двумя разбойниками Ииcyca: тогда убитой горестью Maтери, издалека с соучастницами горести смотревшей на терзавшее Ее зрелище, уже не было препятствия подойти к Распятому, и Она, последуя стремлению Своей горести, подошла к самому кресту Распятого с сестрой Своей Марией Клеоповой и Марией Магдалиной, и подошедши стала при кресте Иисусовом.

Теперь представим, если только в состоянии будем представить, каково было стоять Матери Иисусовой при кресте Иисусовом? Теперь-то вполне совершилось над Марией пророчество Симеоново, теперь во всей силе оружие скорби пронзило, растерзало, проникло всю душу и сердце Ее. Стоя при кресте, Она Сама пригвождена была страданиями ко кресту, Сама висела горестью на кресте, Сама распиналась с Распятым между разбойниками на кресте. Колико ужасен был позор, сколь беспредельно уничижение, как бесконечно поносны были страдания Иисусовы, так крепки, жестоки были страдания Матери при кресте распятого Сына. «О чадо Божественного утешения и радости, о Сын небесной славы и величия, о рождение неисповедимых тайн и чудес», взывала, вопияла Она в растерзанной душе, как всепоядающим огнем горевшей горестью во всем существе, «тем ли кончилось Твое неисповедимое зачатие, Твое неизглаголанное рождение, Твое исполненное Божественной таинственности возрастание, Твоя светоносная жизнь, Твое чудодейственное служение, тем ли, что Ты предан позору всего мира, что обременен всесветными поношениями, что как злодей вознесен среди злодеев на кресте? Ты ли это, Сын Вышнего, провозвещенный Архангелом, свидетельствованный свыше гласом Отца, свидетельствовавший Сам о Себе Твоими делами, Ты ли обремененный всеми богохульствами и поруганиями? Это ли дом Иаковлев, это ли престол Давида, отца Твоего, это ли вечное царство Твое, что Ты безобразный и бесславный, не имея вида, ниже доброты, вознесен на лобном месте, вознесен на крест на Голгофе, что среди мучений истаивая в жизни, умираешь между разбойниками? Что это за таинство, что за непостижимое чудо! Утробой уязвляюся и лютое оружие сердце мое проходит».

Подлинно несказанны были страдания Матери Эммануилевой; отвне окружали Ее ужас и пустота, внутри наполняли терзавшие чувства и помышления, которые, среди сильных недоумений, никакой отрадной мысли, никакого утешительного чувства не оставляли в душе Ее. Темная, непроницаемая ночь печали окружала Ее. Как Сам страждущий Сын Ее оставлен был на кресте по человеческому естеству поглощавшим Его безпредельным болезням: в таком же состоянии тяжкого оставления была при кресте и Матерь Иисусова. Стояху при кресте Иисусове Мати Его, и сестра Матери Его, Мария Клеопова и Мария Магдалина.

За что же, Преблагословенная Дева, стоя при кресте распятого Сына Своего, и Сама к толико болезненному кресту пригвождена была? За что так тяжко страдала Она, Дева чистая и пренепорочная? За то, что была чиста и непорочна, что великое имела назначение и достоинство, что великими обладала духовными силами и дарованиями. Кому много дано, от того много и требуется. От Пренепорочной Девы, Матери Бога Слова, требовались великие, такие подвиги, которые действительно являли в ней Матерь Сына Божия, Искупителя и Спасителя мира. Пречистая погружена была в неизглаголанную скорбь при кресте, дабы просиять паче солнца, была преогорчена болезнями, дабы соделаться подательницей радости, была поражена смертельным страданием, дабы быть достойной Материю Живота.

Если пречистая Дева-Матерь, стоя при кресте Иисусовом, вместе с Иисусом скорбела, болезновала, страдала и сраспиналась, чтобы подобно солнцу просиять, и соделаться светлее Херувимов, огнеобразнее Серафимов, чтобы соделаться Ходатайницей утешения и радостью скорбящих: то как нам не стоять при кресте, как не стоять при гробе Иисусовом, за которых Христос страждет, дабы Своим уничижением подъять нас из падения, Своими язвами нас исцелить, Своим распятием и погребением искупить нас от грехов, и восставить от духовной смерти и тления?

О! приблизимся к кресту распятого Спасителя нашего, приблизимся к живоносному гробу Его, грешники, – приблизимся, как омраченные к свету, как вдающиеся к пристанищу, как больные и умирающие к источникy исцеления и оживления; приблизимся, грешники, не для того, чтобы праздно стоять, но для того, чтобы страдать, слезить и плакать, чтобы обратить греховный смех наш в плачь, и преступную радость в сетование, чтобы очистить руки наши грешные, чтобы исправить сердца наши двоедушные.

Приблизившись и ставши при кресте Иисусовом, есть нам о чем скорбеть, слезить, плакать. Если мы воззрим в сокрушении на Распятого, от ног до главы изъязвленного, и потом обратимся к себе; с живым, глубоким чувством нашей нечистоты, неправедности, греховности: то найдем, что от ног до главы нет в нас целости, но одни струпы, язвы и раны палящиеся; что и прошедшая и настоящая жизнь наша вся во грехах и беззакониях, и если не остановим стремление наше на греховном пути крестом Христовым, то и последующая жизнь пойдет, как нечистый поток, текущий из тлетворных исходищ прежней и настоящей греховной жизни.

Поставим же себя при кресте страждущего за нас Иисуса и посмотрим, что мы увидим в себе? К ужасу увидим, что мы со всех сторон окружены, как зловредной стихией, собственными нашими грехами, неправдами, преступлениями; увидим грехи позади себя, грехи вокруг себя, грехи впереди себя; увидим, что мы без числа согрешили в жизни прошедшей, непрестанно согрешаем в жизни настоящей, неудержанно хотим грешит еще и далее в жизни последующей.

При обозрении строгим испытанием греховной истории жизни нашей, нечего нам перечислять невольные случаи погрешностей нашего детства, известные действия легкомыслия нашей юности, обыкновенные пороки мужества, общие слабости старости. – Нет! живым, судительным чувством раскроем самую внутренность совести нашей, и явственно прочтем тайными письменами изображенные, но писалом железным на скрижали сердца нашего начертанные и крепко углубленные преступные действия наши. Посмотрим на тот сокровенный путь неправды, где мы, собственно, шли и претыкались, где падали и не восставали, где исполнялись беззаконных стезь и погибели, и оттоле непрестанно шли далее злыми навыками от пути истины в пустыни непроходимые. Исследуем каждый себя по своей главной страсти. Если дух любочестия господствует в духе нашем: то вспомним, сколько для суетного возвышения употреблено нами постыдных унижений, лести, лицемерия, а по возвышении сколько сказано презрения, обид, жестокостей, мщения против подобных нам; сколько даже в самых делах благочестия показано ложного благочестия, поддельных подвигов, притворной ревности о славе Божией, коими, вместо угождения Богу, воскуряем был фимиам угождения собственному самолюбию. Если любостяжание преобладает сердцем нашим, то помыслим, сколько для удовлетворения сему идолу учинено и тайных и явных, и сокровенных и открытых, насильственных хищений чуждого, сколько обнаружено самых жестоких подозрений, недоверчивости, укоризн против самых искренних ближних наших, и при ненасытимой жажде богатеть в себя, а не в Бога, не осквернены ли руки и святотатственными приобретениями? Если же нечистый дух любострастия владычествует в плоти нашей, то, не касаясь тайных тьмы, о чем, по Апостолу, велеть есть и глаголати, мы не найдем в себе ни мысли, ни желания, ни чувства, ни расположения, ни начинания, ни действия; не найдем ни времени, ни места, ничего ни в себе, ни вокруг себя, чтобы не заражено было в нас тлетворным дыханием нечистых разжений.

Присовокупим к этому многоразличные растленные склонности, из главных страстей, как ветви из своих корней произрастания и не только нами в самих себе, но вредоносным влиянием и в других распространенные, усиленные: ои тогда подлинно найдем ли в целом составе духовного существа нашего хотя одно место, один малейший член целым и неповрежденным? Вот горестный образ протекшей греховной жизни и дел наших.

Посмотрим, как течет и настоящая, всегдашняя жизнь наша? Течет также в грехах, духовном нестроении, плотской беспечности, как текла прошедшая. Ибо течет по направлению прежних закоренелых навыков. Не будем уже повторять, как действуют в наc прежние, усиленные греховные навыки и расположения; посмотрим, как течет обыкновенная жизнь наша, которую едва ли мы не считаем невинной? Течет подобно суете. Мы обыкновенно живем и действуем по правилам мира; обращаемся друг с другом без назидания; говорим много праздного; делаем необдуманно; поступаем опрометчиво; судим и неправедно осуждаем; гневаемся и немилосердно губим и убиваем; обличаем и жестоко уязвляем, веселимся и неправдуем, и при нашей рассеянности, при невнимательности к себе непрестанно и всюду в самых невинных по видимому действиях претыкаемся и падаем.

При таком образе прошедшей и настоящей нашей жизни, каковы должны быть наши расположения и по отношению к будущей, дальнейшей жизни? Какова причина, таковы и действия. Еда древо зло может плоды добры творити (Мф. 7:18)? Кто многократно тяжко падал в жизни прошедшей, не престает беспечно продолжать падения в жизни настоящей, то безопасен ли от падений и вперед, в жизни последующей? О будущем каждый мечтает по своим страстям. Честолюбец в будущем видит свое величие, корыстолюбец свои корысти, сластолюбец наслаждения. А как кто думает, желает, предполагает, так и исполнится, если Бог не разрушит злых начинаний. Доселе мы жили суетно, невоздержено, в рабстве страстей; будем жить далее, будем также жить суетно, легкомысленно, будем также рабами страстей, если Господь, умилосердившись над нами, могущественной силой Своей не извлечет нас из непрестанного кружения в вихре житейских суетностей. О! да не возглаголят уста наша всех злых дел и начинаний наших!

Итак за грехи без числа содеянные, за грехи непрестанно содеваемые, за грехи в нечистых расположениях преднамереваемые мы должны страдать, непрестанно страдать, тяжко страдать – и внешне и внутренно, и духом и телом, волей и неволей, в очистительных скорбях, посылаемых на нас правосудием Божиим и в ежедневных добровольных рас- пинаниях плоти и умерщвлениях страстей; и страданиями очищать грехи прошедшие, исправлять настоящие, предотвращать будущие. Вот собственный наш крестный подвиг, где необходимо нам страдать со Христом, распинаться со Христом, умирать тлению и воскресать в нетлении со Христом!

Подобно больным, требующим горьких врачеств для своего исцеления, в скорби и печали по Боге будем страданиями очищать грехи наши. Непрестанно каясь внутренно, и сколько возможно чаще исповедуясь пред служителями Христовыми во грехах наших, будем очищать грехи прошедшей жизни тем, чтобы единожды оставивши зло, вспять не озираться и на прежнее не возвращаться, – исправлять грехи настоящей жизни тем, чтобы укрепляя расслабленные руки и расслабленные колена, чрез распинание плоти со страстями и похотями, отымать лукавства от душ наших: исторгая из сердца привычки и пристрастия прежние; и бодренно обуздывая греховные стремления настоящего состояния, мы в силе Христовой постоянным вниманием, воздержанием и трезвением будем предотвращать грехи и дальнейшей нашей жизни. Но без трудов, без усилий, без напряжения и след. без скорбей и болезней самоотвержения этого сделать не можно. Напечатлеем, углубим в умах и сердцах наших, что если праведник многими скорбями едва спасается: то мы, грешные и неправедные, без очистительных скорбей и страданий где явимся?

Не рыдай Мене, Мати, таинственно вещал страждущий Иисус и с креста и из гроба к утешению скорбящей и болезнующей Матери Своей, не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе; восстану бо и прославлюсь и вознесу славой и тех, которые подобно Тебе с верой и любовью страждут со Мной и ради Меня.

Что нам вещает Спаситель наш и с креста и из гроба, нам грешным, и при нашей греховности беспечно, неисправимо живущим не только в прежних грехах, но еще, как ужом долгим, привлачающим новые грехи, что ныне вещает нам с креста и из гроба Спаситель наш? Я рано заутра восстану и прославлюсь. Но как Мне вознести вас славой, когда вы нимало не сострадали, не сраспинались, не спогребались Мне?

Чающие, по благодати Господа, радости воскресения Его! В кресте Иисусовом наша слава, во гробе Его наша жизнь и радость. Но если мы доселе не стояли и не умели стоять при кресте Иисусовом, если доселе не приходили плакать на гроб Его: то отселе будем учиться стоять с Пречистой Материю Иисусовой при кресте Его, учиться с Марией Магдалиной плакать при гробе Его, дабы с Иисусом не медля восстать от мертвых дел к благодатной жизни правды и святости.

Есть еще способ скоро приготовить плащаницу для обвития пречистого тела Иисусова, – это покаяние; есть средство – скоро уготовать миры для помазания живоносного тела Иисусова, – это слезы умиления и сокрушения о грехах наших; есть средство скоро сретить Исходящего из гроба с радостью воскресения, – это твердая решимость исправления, – дабы, как Христос восстал от мертвых славой Отчей, так и нам ходить во обновлении жизни!

Восстати в нас, Господи Иисусе, силой живоносного воскресения Твоего, яко да в исправлении жизни нашей воспоем и поем силу Твою! Аминь.

Днесь ад стеня вопиет: разрушися моя власть; приях яко единого от умерших, сего держати отнюдь не могу, но погубляю с Ним, ими же царствовах: аз имех мертвецы от века, но Ceй – се всех воздвизает.

Стихира в вечерню в. суб.

Сия есть благословенная суббота, сей есть упокоения день после предшествовавшей печали, поет ныне радостно св. Церковь. Подлинно сия благословенная суббота есть день покоя, есть день упокоения Сына Божия, после крестного подвига очищения грехов всего мира, тридневным живоносным сном уснувшего, ест день покоя и для земли, пo причине устремления духа тьмы и всех неприязненных сил его в преисподнюю ада. Духи темные в этот день, по гласу князя тьмы, ринулись с земли со всей злобой во ад, для того, чтобы совокупными силами противустать могущественному Узнику, Который, сломив железные вереи и сокрушив медные врата, могущественно снисшел в узилище вечного мрака; снизошедши радостотворным светом осиял преисподнее жилище, благотворной теплотой милости согрел души умерших, от века содержимых узников, души не только в неверии и нечестии, но и в вере и покаянии умерших людей. – Когда грех, как заразительная язва, вошел в мир, и грехом смерть, а смерть простерла свое владычество на всех людей, потому что все были заражены и заражались грехом (Рим. 5:12): то люди, по общему закону греховного тления умирая, все вообще нисходили в ад, доколе Христос, как Искупитель всех человеков, не прошел бессмертно путь смерти, и не открыл путь в райское святилище (Евр. 9:8), могущественно и победоносно из бездн адских вошедши в самое небо, дабы ходатайствовать о нас пред лицом Божиим (24). И так все адские неприязненные силы с своим князем тьмы устремились темной силой своей на необыкновенного Узника. Но обретши в этом чудном Узнике одну небесную истину, одну чистейшую правду, одно сияние Божественных добродетелей, недоступное темному действию их, напротив, как заразительную мглу, их рассеивавшее, как зловредный дым, рассыпавшее, с ужасом отступили от победоносного Пленника, или паче, от имевшего ключи ада и смерти Победителя, в преисподнюю тьму побегли и в глубине тартара сокрылись. «Отверзошася Тебе, Господи, поет Церковь о славном сошествии во ад Победителя смерти, отверзошася страхом врата смертная, вратницы же адовы видевше Тя убояшася: врата бо медная сокрушил еси, и вереи железныя стерл еси» (Стихира воскр. 2 глас. на в. вечерии).

Кто же это толико сильный и могущественный Узник, ужас для власти темной, радость для узников смерти, жизнь и веселие и для всех живущих? Это Сын Мариин, снисшедший с душей во ад, яко Бог. Так, и по естественному закону смерти, и по общему учению Церкви, и по ясному свидетельству Слова Божия, Искупитель наш, Богочеловек Иисус, по разрешении смертью души Его от тела, во время нетленного почивания пречистого тела во гробе, Божественной душой по общему закону смертных, нисходил в ад, в преисподнее обиталище душ пo смерти; снисходил в ад, не как узник греха и пленник тления, но как Победитель смерти и ада. Умерший плотью, но присно живой Духом, Он в силе Божественного, Животворящего Духа сошел в преисподняя, и там сперва обессилил, низложил Божественной Своей Правдой и Святостью темные начала и власти, открыто обличил немощь и злобу их, и восторжествовал над ними (Кол. 2:15). Поскольку князь тьмы не обрел в Нем ничего для темной своей власти (Ин. 14:30). Рассеяв Божественной силой врагов Своих, Христос и в адской темнице, до сошествия Его в ад содержавшей души всех умиравших, проповедал духам, как говорится в первом послании св. Апостола Петра (1Пет. 3:18–20), противившимся иногда ожидавшему их Божию долготерпению во дни Ноевы, в то время, когда строил Ной ковчег.

Ужели же Христос, Победитель смерти и ада, и Освободитель Праведных душ из узилищ адовых, проповедал одним допотопным грешникам, и что Он проповедал? Что проповедует царь, когда в день всеобщей победы над врагами и победного величия славы своей простирает милость свою и до узилищ преступников, входит в оные, обходит мрачные храмины заключенных, что тогда царь возвещает узникам? Конечно, вообще возвещает узникам милость свою о облегчении участи их, если они исправятся, а содержимым за легчайшие преступления возвещает даже прощение и свободу. Тоже и Царь неба и земли – Христос возвещает в адской темнице всем вообще узникам милость бесконечного Своего искупления, примирение с Богом и прощение преступлений их ради Божественных заслуг Его, если они обратятся к Нему верой и упованием. В тоже время Он, исходя со славой из узилищ ада и смерти, вывел с Собой души от века верных, издалеча видевших пришествие Его, целовавших обетования о Нем, и в сладком чаянии спасения чрез обетованного Избавителя скончавших жизнь свою (Евр. 11:13,39). Тогда же отверз и рай для всех верных душ, в который введен со всеродным праотцом Адамом и верными праотцами и благоразумный разбойник со креста.

Почему же Христос – Победитель смерти и ада, общий Искупитель и Избавитель человеков, представляется проповедующим в адской темнице милость Свою одним душам допотопных людей, противившихся долготерпению Божию, простиравшемуся к ним в проповеди Ноевой? Потому что допотопные преступники представляются, как особенный пример ожесточенных и упорных грешников, которые при очевидном, продолжительном для них действии призывавшей их к обращению благости Божией, оставались нераскаянными и неисправимы. Хотя праведный Ной в продолжение ста двадцати лет проповедовал погрязшим в плотских нечистотах своим современникам о всемирном потопе, имевшем в потребительных водах погрузить всю землю, проповедовал и устным возвещением и необыкновенным строением огромного ковчега и поразительным для взора приготовлением всего нужного к спасению своего семейства и животных, на суше живущих: но обуявшие в чувственной – скотоподобной жизни были глухи для проповеди праведника и слепы для происходившего пред глазами их необыкновенного строения ковчега.

A впрочем когда открылся всемирный потоп и люди, спасая себя от потопных вод на всех высотах, и всюду будучи достигаемы всепоглощающими водами, при ужасе очевидной смерти, без сомнения, приходили в чувство своих беззаконий и в слезных воплях каялись пред Богом: отселе они, как положившие при смерти начало к своему спасению покаянием, и представляются особенно предметом спасительной проповеди милосердия Искупителя. Если же и самым ожесточенным преступникам проповедана Спасителем в аде милость и обетование прощения под условием принятия верой заслуг Его: то кольми паче прочим, менее ожесточенным грешникам благовествовано Им во аде всеобщее искупление и чаяние спасения.

Что же такое ад? Что темница адская? Что врата и заклепы адские? Ад, преисподняя, есть место всегдашнего мрака, место отсутствия света лица Божия, место лишения благодатной теплоты мира, любви и благости, место всегдашней печали, уныния, вздохов, воплей, отчаяния. Адские узилища суть различные состояния скорби и печали, по различному греховному состоянию душ, которые, по роду пороков и преступлений, по мере тяжести и множеству содеянных ими злодеяний, занимают и сообразные им узилища мрака, хлада и ужаса.

Отселе врата, твердыни, заклепы и вереи адские суть та сила злых духов, те смертные и противоестественные грехи, посредством которых человек становится пленником диавола, как то: ожесточенная и нераскаянная зависть, злоба, мщение, злоухищрение и коварство, гордость и сребролюбие, необузданное плотоугодие и сладострастие, все те ожесточенные во зле расположения и растленные навыки, не дающие места умилению и сокрушению, покаянию и исповеданию грехов, смирению и кротости, благожеланию и благотворению.

Христос разрушил заклепы злых темных сил Своим бесконечным милосердием, вереи железные адского владычества сломил своими безпредельными заслугами, и от века сидящих во тьме и сени смертной извел во свет жизни Своей благостью и милостью, правдой и святостью, которые вполне в Нем соединились и, соделавшись очистительной жертвой за всех людей, преизбыточествовали и на самых великих, но не нераскаянных и не ожесточенных грешниках и силой Своего Божества самого исконного врага, делателя всякого зла, с его темными силами связал узами адского мрака, т.е. ограничил его в темной власти и в злобных злоухищренных действиях, посредством которых он омрачает и ожесточает людей неправдами и беззакониями (2Пет. 2:4). Посему ныне князь тьмы с духами злобы поднебесными в благодатном царстве Христовом, в Церкви Его и в верных не дерзают ничего открыто действовать, как токмо тонкими злоухищрениями, и всюду именем Христовым, силой и знамением креста с живой верой употребляемыми, прогоняемы бывают. Убо сия благословенная суббота есть день благодатного новотворения, в который Единородный Сын Божий, победив смерть в самом аде, извел нас от врат смертных Своим победоносным исшествием из ада, за которым последовало и живоносное воскресение Его.

Поскольку же начало мысленного ада полагается в нашем сердце, в омрачение ума, в потемнении смысла, в потере благочестия, в отступлении духа преступлениями от Бога: то будем молить Искупителя нашего, Христа Господа, чтобы сошел действенно Божественными Своими заслугами в наше сердце, и благовестив оправдание, примирение и прощение нашему духу, извел оный из сени смертной в свет жизни и правды. A если к ужасу в основании нашего сердца уже положены начатки кромешной тьмы, тяжких, закоренелых пороков, похоти плоти, похоти очес и гордости житейской: то будем вопиять к Божественному Победителю смерти и ада, чтобы сошел Своей благодатной силой и крепостью в основания растленного существа нашего и там сокрушил медные врата и железные вереи наших господствующих, преобладающих нами страстей, рассеял в нас мысленный мрак светом Божественной истины Своей, согрел хладное в истинной любви к Богу и ближним сердце наше, растерзал узы греховных пристрастий и преступных навыков наших, извел нас из внутренней тьмы и сени смертной, и силой воскресения Своего восставил нас на путь правды и истины, да якоже восстал Он сам славой Отчей, тако и мы в обновлении жизни ходити воскресением Его начнем (Рим.6:4). Аминь.