ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

Попытки ересей в Русской церкви. Отношения Русской церкви к латинству и латинская пропаганда между Русскими и на русской территории. Степень терпимости Русских к другим неправославным и к иноверцам.

В продолжение периода до-монгольского в Русской церкви вовсе не являлось еретических сект, так что в это первое время водворения у нас христианства, она была совершенно свободна от тех волнений и смут, которые обыкновенно производят своим появлением и существованием секты. Всё дело в этом отношении ограничилось у нас весьма немногими и не имевшими никакого успеха попытками.

По свидетельству Никоновской летописи, в период до-монгольский у нас являлось два еретика,– один спустя весьма непродолжительное время после крещения, при самом св. Владимире и при первом митрополите Леоне, в 1004г.; другой спустя столетие с двадцатилетием после первого, при Владимире Мономахе и при митрополите Никите, в 1123г. О первом еретике летопись пишет под 1004г.: «Того же лета митрополит Леонт посади в темницу инока Андреяна скопца; укоряше бо сей церковные законы и епископы и пресвитеры и иноки; и по мале исправися и прииде в покаяние и в познание истины, якоже и многим дивитися кротости его и смирению и умилению». О втором еретике летопись пишет под 1123г.: «Того же лета пресвященный Никита митрополит Киевский и всея Руси в своём граде в Синелице затвори в темнице злого еретика Дмитра».

Приведённые краткие известия не отвечают на вопрос: кто были еретики,– природные Русские и проповедники новых, им самим принадлежавших, ересей, или же люди пришлые и пропагандисты ересей, существовавших в других странах. О первом из них необходимо думать последнее; о втором вероятнее думать то же, но возможно, что он был и природный Русский. Ереси являются двояким путём – теоретическим и практическим. Первое бывает так, что богословствующая мысль совращается с правого пути, второе – так, что мнимые или действительные злоупотребления в церкви и крайности направлений в обществе вызывают против себя протест, который не удерживается в должных пределах. Богословствование возможно только под условием просвещения; но у нас его не было в период до-монгольский, как и долгое время после. Следовательно, в продолжение этого периода, как и долгое время после, у нас не могли являться и ереси путём теоретическим. Вторым путём – практическим могут являться ереси и без просвещения; но необходимое условие для них в этом случае есть время, ибо протесты против злоупотреблений и крайностей поднимаются не вдруг, а последние и сами по себе создаются только временем. О втором еретике, который мог быть и из природных Русских,– укорителем каких-нибудь обычаев церкви, мы ничего не можем сказать, потому что не сообщается никаких сведений об его ереси. Весьма возможно даже, что слово еретик, употреблявшееся у нас в древнее время не в одном только его собственном смысле, означает в приложении к нему не действительного еретика, а человека тяжко преступного¹⁵⁴¹. Относительно первого еретика, который был человек, несомненно, пришлый, составляет вопрос: откуда он пришёл и какую ересь у нас проповедовал? Так как эта последняя характеризуется весьма неопределённо, то ответ может быть дан только предположительный. Вероятнейший ответ есть тот, который дан давно и всеми принят, а именно – что он был болгарский Богомил. Другими странами, из которых могли приходить к нам еретики, конечно, были только Греция и Болгария. Но в Греции в X-XI веке не было других ересей, кроме того же богомильства, распространившегося из Болгарии. Богомилы были именно такие того времени еретики, которые, не довольствуясь своей родиной, посылали миссионеров и в другие страны, и между этими странами преимущественно в родственные славянские (Сербию, Боснию, Хорватию). Неопределённые признаки, которыми характеризуются ересь и, еретик, не говоря прямо, чтобы последний был Богомил, по крайней мере, вполне идут к нему. Богомилы по организации своей секты представляли собой как бы монашеский орден и обыкновенно носили монашеское платье. Гнушаясь браком и брачным сожитием, они нередко скопили себя, а некоторые между ними проповедовали даже учение об оскоплении, как общеобязательное. Отвергая истинное христианство и христианскую церковь (что они делали, несмотря на то, что по платью и по нравам были как бы христианскими монахами), они действительно укоряли церковные законы, и епископов, и пресвитеров, и иноков. Весьма скорое покаяние еретика после того, как он был посажен в темницу, наводит на мысль о притворстве; а это идёт именно к Богомилам: в притворстве они были величайшие мастера, и оно было возведено у них в догмат¹⁵⁴².

Какой успех имели оба еретика, если только второй был действительно еретик, известия ничего не говорят. Самое вероятное, что – совсем никакого, ибо иначе с учителями должны бы были попасть в тюрьмы и ученики; во всяком же случае необходимо думать, что весьма малый и что ни тот ни другой не основывали у нас сколько-нибудь прочным образом еретических сект, ибо на существование у нас этих последних в период до-монгольский нет совершенно никаких указаний и намёков. Так как ересь Богомилов не заключала в себе ничего привлекательного, а напротив представляла собой олицетворение всего нелепого и ненавистного, то нельзя не порадоваться, что её чаша по тем или другим причинам шла мимо нас, и что ей не удалось у нас утвердиться¹⁵⁴³.

В позднейшей письменной литературе нашей находим большее или меньшее количество апокрифов, заимствованных нами от Болгар и по своему происхождению, может быть, не сполна переведённых греческих, а отчасти и самостоятельно болгарских. Весьма возможно, что между этими апокрифами некоторые происхождения богомильского¹⁵⁴⁴. Но присутствие в нашей письменности сочинений богомильских может значить не непременно то, чтобы у нас когда-нибудь существовала ересь богомильская, но и просто то, что книжные люди наши по своему невежеству не в состоянии были различать лжи от истины. И что в этом невменяемом и не злостном невежестве они усвояли от Болгар всё, что приходило к нам от них в книгах. В детстве нам приходилось слыхать от женщин рассказы о сотворении человека весьма похожие на богомильское учение о том же (дьявол, сотворив тело человека, не в состоянии был сотворить души, поэтому послал к Богу и пр.)¹⁵⁴⁵. Как думать о сходстве,– случайное оно или не случайное, остаётся неизвестным; если не случайное, то богомильское учение могло проникнуть к нам из книг (например, из слова Козьмы пресвитера, который обличает учение Богомилов, но вместе и передаёт его). Или посредством живого общения нашего с Болгарами, у которых богомильские басни могли распространяться и в массе православных. Наконец, вещь весьма допустимая и возможная, что сами Богомилы, не имея у нас успеха в том, чтобы основать своё общество, имели успех в том, чтобы распространять свои бредни.

(В первой четверти ΧVΙΙΙ в., при Петре Великом, явилось у нас «Соборное деяние на еретика Арменина, на мниха Мартина», в котором говорится, что этот еретик Мартин, родом Армянин, прибыв в Россию из Константинополя в 1149г. и выдав себя за Грека родственника патриарха Луки Хризоверга, начал проповедовать у нас ересь, состоявшую из армянства, латинства (которым по деянию он заразился в Риме) и нашего раскольничества (отметание креста двоечастного, хождение посолонь, Исус а не Иисус, аллилуйя дважды, сложение перстов для крестного знамения и для благословения двоеперстное), что он осуждён был на соборе, бывшем в Киеве в 1157г., при великом князе Ростиславе Мстиславиче и митрополите Константине, а потом на соборе, бывшем в Константинополе, в следующем 1158г., при патриархе Луке Хризоверге, и что в последнем за нераскаянность в некоторых пунктах своего лжеучения был обречён на казнь огнесожжения. Это соборное деяние есть ничто иное, как прискорбнейше неудачная (и чрезвычайно неискусная) выдумка известного миссионера против раскольников при Петре Великом Питириме, архиепископа Нижегородского, с неизвестными помощниками, сделанная с целью привлечения раскольников к православию (и, к сожалению, попущенная, если не более, таким разумнейшим человеком, как Пётр). С 1718г. по 1721г. быв напечатано несколько раз отдельной книжкой, в последнем году деяние было напечатано в виде приложения к Питиримовой Пращице (в предъуведомлении рассказывается мнимая история его открытия, с которой справедливо или не справедливо приплетается св. Димитрий Ростовский. Поучения митрополитов Михаила и Феопемпта, на которые ссылается деяние, столько же существовали когда-нибудь, сколько и оно само).

После разделения церквей, имевшего место в половине XI века, латиняне, т. е. все западно-европейские народы, стали для нас людьми, отлучёнными и отсечёнными от нашего православного союза. Не распространяясь о крайней прискорбности во всех отношениях самого события разделения¹⁵⁴⁶, мы скажем здесь: во-первых, как смотрели у нас на неправомыслие латинян и как относились к ним; во-вторых – о попытках их собственной у нас пропаганды.

Может быть, читатель знает, а может быть – и не знает, тот грустно-замечательный факт, что разделение церквей имеет весьма немаловажное значение именно в нашей русской церковной истории. Эта разделение сопровождалось сильным возбуждением личных страстей как одной, так и другой стороны, и вследствие того крайней несправедливостью обеих во взаимных обвинениях. Мы, Русские, не замешанные в деле лично, по-видимому, должны были взять на себя ту роль, чтобы стать умерителями увлечений и раздражения замешанных, т. е. Греков, чтобы стать судьями виновных (латинян) по возможности беспристрастными, чтобы быть восстановителями распри в её истинном виде. Но к подобной роли, как само собой понятно, мы были вовсе не способны, и случилось совсем другое. Греческие полемисты против латинян, в своём увлечении вражды против них впадая в прискорбнейшую крайность, изображают их преисполненными прегрешений и вин, еретиками, горшими всех древних еретиков и совместившими у себя все ереси последних. Мы усвоили себе этот взгляд полемистов на латинян. Но в позднейшее время мы заметили, что Греки смотрят на них и относятся к ним не так нетерпимо и неприязненно, как бы это следовало на основании учения о них древних Греков,– и мы заподозрили самих Греков в отпадении от православия к латинству...

Это, впрочем, далеко после, уже на Москве, а в период до-монгольский мы ещё только усвояли взгляды Греков на латинян. Какого рода взгляды, мы сейчас дали знать. В Греческой церкви ни в минуту самого разделения, ни после не было произнесено такого соборного осуждения на латинскую церковь, в котором бы ясно и определённо были указаны её прегрешения и вины, и которое бы, таким образом, полагало пределы усердию отдельных чрез меру ревностных обвинителей. Вследствие этого сии последние успели составить такой длинный список вин латинской церкви, какого не представляет ни одна древняя еретическая секта¹⁵⁴⁷. Латинская церковь была не только церковью, погрешавшей против чистоты православия, но и церковью своих особых обрядов и обычаев,– и полемисты греческие ставят ей в вины не только её прегрешения, но и её простые особые обряды и обычаи. Не ограничиваясь этим, полемисты ставят ей в вину существовавшие в ней отдельные и местные злоупотребления, которые столько же возможны были и в самой церкви Греческой, и которые она столько же осуждала, сколько и эта последняя подобные злоупотребления у себя. Наконец, не довольствуясь и этим, полемисты отчасти на основании ложных слухов, сплетен и клеветы, отчасти же с помощью своей собственной намеренной софистики, обвиняют латинскую церковь и в винах совсем небывалых. Не до такой степени охватывала Греков вражда с латинянами, чтобы между ними совсем не находилось людей благоразумных и умеренных, которые бы сознавали подобную крайность и протестовали против неё. Талые люди были¹⁵⁴⁸; но они высказывали свои умеренные мысли большей частью по случайным поводам, когда спрашивали их мнения, и не имели охоты писать нарочитых полемических сочинений, в которых им приходилось бы полемизировать и с чужими и со своими, так что поле собственной полемики почти исключительно принадлежало людям крайнего направления. Действительные вины или согрешения Римской церкви, которые бы ни в каком случае не заслуживали снисхождения и извинения, а подлежали осуждению, как известно, не особенно многочисленны (с чем вместе мы вовсе не хотим сказать, чтобы они не были важны). Не были они многочисленны и по суду людей умеренных¹⁵⁴⁹. Но у людей крайних, как мы сказали, они представляли чрезвычайно длинный список,– во второй половине XI века этот список доходил до 28 пунктов, а в следующем XII веке даже до 32 и более¹⁵⁵⁰. Греческая церковь, отлучив от своего общения и союза, церковь латинскую за её прегрешения, не провозгласила её обществом и сборищем еретическим¹⁵⁵¹. Но по суду самозваных судей, водившихся слепой ревностью, латиняне суть еретики и притом самые тяжкие, мало чем различающиеся от древних эллинов или язычников.

Какие из греческих полемических сочинений против латинян, написанных в самой Греции, были в период до-монгольский переведены на славянский язык и в славянском переводе находилась в распоряжении наших тогдашних предков, и были ли какие из них тогда переведены, это пока остаётся неизвестным. Что касается до подобного рода сочинений, написанных у нас в России и именно для нас, то они суть: (Обличительное слово) к латинянам митрополита Льва, Стязанье с латиною митрополита Георгия, послание к антипапе Клименту митрополита Иоанна 2, два послания к нашим князьям митрополита Никифора, Слово о вере крестьянской (православной) и латинской монаха Феодосия (первой половины тома абзац сноски 1576) и, наконец, обличение латинянам, помещённое в летописи, в новости о крещении Владимира, и представляемое там, как часть поучения, которое преподал новокрещённому князю епископ Корсунский¹⁵⁵². Между этими сочинениями послание митрополита Иоанна 2 писано собственно не для Русских, а с тем, чтобы быть отправленным к папе; но, быв тогда же переведено на славянский язык и став достоянием нашей литературы (поступив в её состав), как один из её памятников, оно, как таковое, стало для предков наших одним из обличительных сочинений против латинян. Митрополиты Лев и Иоанн обличают латинян в немногих заблуждениях и прегрешениях, именно – первый обличает их: за опресноки, субботний пост, совершение полной литургии в продолжение великого поста, безбрачие священников, ядение удавленины и прибавление в символе Filioque; второй: за субботний пост, несоблюдение поста в первую неделю четыредесятницы, безбрачие священников, усвоение права совершать таинство миропомазания одним епископам, прибавление в символе того же Filioque. Митрополиты Георгий и Никифор представляют в своих сочинениях против латинян те весьма длинные списки их отступлений и вин, которые были составлены ревностнейшими из полемистов греческих: первый насчитывает этих отступлений 26¹⁵⁵³, второй – в одном сочинении (послании к Владимиру Мономаху) 20, в другом (послании к Ярославу Святополковичу), 23. Монах Феодосий и автор поучения Владимиру святому от лица епископа Корсунского, помещённого в летописи, подобно двум предшествующим принадлежащее к числу тех, которые были за возможно длинный список отступлений латинян, не воспроизводит списка в полном виде, предполагая его известным; довольствуясь отрывочным указанием кое-чего из этого длинного списка, они главным образом имеют в виду то, чтобы дать общую характеристику латинства относительно его качества, или чтобы произнести о нём общий суд. Этот общий суд у второго из них есть тот, что учение и вераa латинян развращены неким (мифическим) еретиком Петром Гугнивым, пришедшим в Рим «со инеми» после 7 вселенского собора и восхитившим престол папский¹⁵⁵⁴, а у первого, что «развращённая вера (латинян) полна погибели»,– что «сущему в ней несть видети жизни вечные ни части со святыми»,– что «егоже ни жидове творят, то они (латиняне) творят» и что «многие из них и в Саввелиеву ересь вступают»¹⁵⁵⁵.

Митрополиты Лев и Иоанн, перечисляя только немногие, действительные и более или менее важные заблуждения латинян, не говорят, чтобы только в этом и состояли все их заблуждения. Следовательно, на пространные списки их заблуждений, которые представляли в своих сочинениях митрополиты Георгий и Никифор, русские люди не имели оснований смотреть так, чтобы в последних к действительным заблуждениям было прибавлено многое такое, что не составляло заблуждений. А должны были видеть в них списки полные, делая предположение о митрополитах Льве и Иоанне, что из многого они говорят только о немногом. Таким образом, на основании сочинений митрополитов Георгия и Никифора Русские должны были представлять себе латинство исполненным множества заблуждений. Сочинение монаха Феодосия и поучение, помещённое в летописи, давая им общий ответ относительно качества латинства, учили их, что оно – латинство есть вера развращённая и погибельная.

Сообразно двум взглядам на заблуждения и отступления латинян – умеренному и крайнему у Греков были два мнения и касательно того, в каких отношениях должны находиться к ним православные. Люди умеренные, исходя из того положения, что латиняне не суть еретики, осуждённые церковью, и «что как они признают святость нашего, а мы признаем святость их богослужения», считали дозволительным не только общение с ними житейское, что впрочем не запрещается канонами и по отношению к еретикам, но и в весьма значительной степени и церковно-молитвенное¹⁵⁵⁶. Напротив, люди крайние, считавшие латинян за еретиков, естественно, должны были прилагать к ним те требования, которые существовали в этом случай относительно последних. Эти требования были отчасти канонические, отчасти же не канонические, а прибавленные к ним позднейшей ревностью Греков. Канонические требования состояли, во-первых, в том, чтобы не участвовать с еретиками в молитве ни общественной, ни домашней, и по отношению к первой как не допускать их входа в свои храмы, так наоборот не посещать и их общественно-молитвенных мест¹⁵⁵⁷; во- вторых, чтобы не вступать с ними в браки (если сторона еретическая не присоединится к православию)¹⁵⁵⁸. Требование не каноническое, а позднее явившееся в Греческой церкви, состояло в том, чтобы не иметь с еретиками общения в пище и питии, т. е. иначе – чтобы не иметь с ними общения житейского¹⁵⁵⁹. Мнения людей умеренных, по всей вероятности, вовсе не были у нас известны. Что касается до мнения людей крайних, которые были у нас известны, к которым все принадлежат указанным выше Грекам, писавшим против латинян у нас и нарочито для нас, то они разделяются на две не равные половины. Одно мнение, более умеренное, имеющее своего единственного представителя в лице митрополита Иоанна 2, держится строго канонов, а неканоническое не предписывает, а только попускает и притом с предостережением; другое мнение, принадлежащее митрополитам Георгию и Никифору и монаху Феодосию, требует всего того, чего требовала позднейшая греческая церковь. Митрополит Иоанн в своём Правиле черноризцу Иакову пишет: «С теми, которые служат на опресноках и в сырную неделю едят мясо, а также едят кровь и удавленину, не до́лжно сообщаться (сопричащаться)¹⁵⁶⁰ и сослужить: но есть вместе с ними, в случае нужды, ради Христовой любви, не совсем предосудительно (οὐ πάνυ ἐστὶν ἀποτρόπαιον); если бы кто захотел избегать и этого, может быть под предлогом благочестия или немощи, пусть избегает; однако пусть смотрит, чтобы из этого не произошёл соблазн великой вражды и злопамятования,– всячески до́лжно предпочитать меньшее зло большему»¹⁵⁶¹. И ещё: «Что касается до того, чтобы благоверным князьям отдавать дочерей своих замуж в другие страны, где служат на опресноках и не отметаются скверноядения, то недостойно и весьма неподобно устраивать детям такие брачные сочетания; и божественный и мирской уставы повелевают быть бракам между лицами одной и той же благоверственной веры»¹⁵⁶². Митрополит Георгий пишет: «Не подобает у латыни камкати, ни молитвы взимати, и пития из единыя чаши ни ясти ни дати им»¹⁵⁶³. Митрополит Никифор пишет: «Нам православным христианом не достоит с ними (латинянами) ни пити ни ясти ни целовати их; но аще случится православным с ними ясти по нужи, да кроме поставит им трапезу и сосуды их» (т. е. пусть поставит им особый стол и пусть едят из особых сосудов). Монах Феодосий пишет: «Вере же латинской (не подобает) прилучатися ни обычая их держати и комкания их бегати и всякого учения их не слушати и всего их обычая и норова (нрава) гнушатися и блюстися; своих дочерей не даяти за не ни поимати у них ни братитися с ними, ни поклонитися (ему) ни целовати его ни с ним в едином сосуде ясти и пити ни борошна (брашна) их приимати; темже паки у нас просящом Бога деля ясти и пити, дати им ясти и пити, но в своих сосудех; аще ли не будет сосуда у них, да в своем дати и потом измывше сотворити молитва».

Таким образом, у Греков были два мнения касательно отношений православных к латинянам – умеренное и крайнее. Если бы у них последнее даже и не преобладало решительно над первым, если бы мы даже предоставлены были самим себе выбирать одно или другое; то более чем вероятно, что мы бы усвоили мнение крайнее. Ибо ревности о благочестии, каковую мы имели, не сопровождаемой просвещением, которого мы не имели, естественно вдаваться в крайность. Но решительно преобладающим мнением Греческой церкви, т. е. собственно греческих полемистов, было мнение крайнее; именно и исключительно оно было проповедуемо нам нашими греческими учителями. Следовательно, мы должны были усвоить его по всем и по всяким причинами. Сообразно крайнему взгляду на вероучение латинян мы должны были усвоить себе крайний взгляд и на то, какие отношения должны быть между нами и ими. Мы усвоили себе этот последний во всей его крайности, без той некоторой меры, которую рекомендует митрополит Иоанн, а в том совершенном безмерии, которое предписывает монах Феодосий.

Но ничего не бывает вдруг. И крайние взгляды на латинян ещё не достигали у нас в период до-монгольский того всеобщего и решительного господства и той силы, как это мы видим впоследствии. Полагаем, что в этом случае нужно различать теоретический взгляд на еретичество латинян и практическую нетерпимость к ним. О вере латинян у нас проповедовалось учение, что она исполнена весьма многих и тяжких ересей, что она не лучше жидовства и что в ней нет спасения. Конечно, никто не критиковал учения и не протестовал против него, т. е. против его крайности, потому что у нас вовсе не было людей способных на это, тем более, что в учении видели не мнения частных людей, а учение самой и всей Греческой церкви. Если же никто не оспаривал и не отвергал учения, то следует, что все его принимали. Сообразные с теоретическим взглядом на латинян практические отношения к ними должны были состоять в совершенной их нетерпимости. Но теория с практикой, знание с исполнением не идут непременно об руку: знание и Божественных заповедей не есть в то же время и их исполнение. Это последнее требует соответствующего чувства. Крайняя нетерпимость к латинянам предполагает сильное чувство вражды к ним; а этим чувством вражды мы не могли воспылать тотчас же после того, как начали знать их за еретиков,– оно должно было постепенно вырасти и созреть. Следовательно, нетерпимость к латинянам, во всяком случае, не могла явиться сразу, а могла являться постепенно. Между тем условия периода до-монгольского были таковы, что должны были не содействовать развитию нетерпимости, а напротив подавлять её и задерживать. Разделение церквей, после которого народы западно-европейски стали для нас в теории тяжкими еретиками, не отодвинуло нас от них на восток, так чтобы порвать наши связи с ними и удалить нас от их соседства, причём в изолированности от житейских сношений с ними (как это было после на Москве) возрастанию чувства вражды был бы предоставлен весь простор. Но и после него мы остались в той же живой с ними связи и в том же непосредственном с ними соседстве, что и прежде этого. И необходимо думать, что это житейское чувство доброго знакомства и соседства с ними парализовало в продолжение периода до-монгольского религиозное чувство вражды. Как разноверные жители какой-нибудь местности от непрестанных взаимных сношений утрачивают и забывают чувство религиозной вражды, так, подобно этому, у нас в период до-монгольский должно было препятствовать развитию чувства этой вражды к латинянам то живое житейское общение, в котором мы находились со всеми без изъятия западно-европейскими народами. И особенно с нашими непосредственными соседями Поляками и Венграми. Вообще, относительно периода до-монгольского до́лжно думать, что та крайняя нетерпимость к латинянам, которая условливалась нашими взглядами на их еретичество и которую проповедовали у нас наши греческие учители, ещё не проникала сполна всё общество, как это стало после, а ограничивалась только ещё некоторой его частью. Исключительные и, так сказать, нарочитые ревнители своей православной веры, каковы долженствовали быть по преимуществу монашествуюшие, начали проникаться ею, как мы имеем указания, весьма рано и очень возможно, что уже успели усвоить её в том nec plus ultra виде, как предписывает монах Феодосий¹⁵⁶⁴; но большинство общества и вся мирская часть его с князьями во главе питала к латинянам ещё бо́льшую или меньшую терпимость. В продолжение периода до-монгольского мы имели соседями не только католических Поляков и Венгров, но и языческих Половцев. Непрестанные житейские сношения с этими последними произвели то, что мирское общество (князья) забывало даже про их языческое поганство и относилось к ним с полной терпимостью, без малейшего признака брезгливости. Тем более трудно было случиться, чтобы оно проникалось нетерпимостью к латинянам. Впоследствии на Москве князья и цари уже доросли и возвысились до того чтобы, подобно императорам Византийским, совместить в себе представительство светское и духовное, чтобы стать не только государями, но и первыми ревнителями и поборниками веры; но князья до-монгольского периода были ещё по преимуществу первое, представляли собой ещё по преимуществу мир и как бы ещё предоставляли строгую ревность церковную людям нарочито к тому призванным. В продолжение всего периода до самого его конца князья наши заключали брачные союзы с западно-европейскими государями, не только приводя от них невест, которые принимали у нас православие, но и выдавая к ним своих девиц, которые, по всей вероятности, должны были принимать у них католичество. Последнее, конечно, не заслуживает и особенной похвалы; но, во всяком случае, свидетельствует о терпимости наших князей к латинянам.

Нет сомнения, что в перед до-монгольский, как и после, весьма не часты были у нас случаи присоединения латинян к нашему православию. Но в перед этот весьма нередки могли быть те случаи, что Русские женились на католичках: кроме князей, о которых мы уже говорили, и по их примеру, это могли делать бояре, разыскивая выгодных невест если не по всей Европе, как первые, то, по крайней мере, в соседних Венгрии и Польше; могли выдавать за Русских своих дочерей иностранные католические купцы, торговавшее в России, и таковые же жившее в ней в немалом числе художники и ремесленники; наконец, могли заключать и, как мы имеем свидетельства, действительно заключали браки пограничные Русские со своими заграничными латинскими соседями¹⁵⁶⁵. Мы не имеем положительных свидетельств, чтобы католические княжны, которых брали замуж наши князья, а также и все католички, выходившие замуж за Русских, должны были отказываться от латинства и присоединяться к православию); но это необходимо предполагать по тем общим каноническим узаконениям, что православный не иначе может вступить в брак с еретичкой,– а латинян у вас принимали за еретиков,– как если последняя откажется от ереси и присоединится к церкви¹⁵⁶⁶. На вопрос: как в продолжение периода до-монгольского латиняне и латинянки были присоединяемы у нас к православию), свидетельства дают тот ответ, что относительно этого был произвол между двумя способами – перекрещиванием и миропомазанием. В Греческой церкви весьма долгое время не было нарочитого узаконения относительно принятия именно латинян¹⁵⁶⁷, и, следовательно, до него должны были руководствоваться в этом случае узаконениями относительно прежде бывших еретиков. Этих последних правила разделяют на два разряда, на более тяжких и менее тяжких, и предписывают принимать одних чрез перекрещивание, других чрез миропомазание¹⁵⁶⁸. Так как латиняне не были причислены Греческой церковью посредством её соборного или вообще законного определения к тем или другим еретикам, то решать этот вопрос, а с тем вопрос и о способе принятия, оставалось частному произволу и частной ревности. Как кажется, у Греков и у нас не преобладал решительным образом ни один, ни другой способ принятия, а употреблялся то один то другой. (Кардинал Гумберт в своей отлучительной грамоте на Греков 1054г. утверждает, будто они перекрещивали латинян ещё до разделения церквей¹⁵⁶⁹. В начале XII века в Греческой церкви, как необходимо заключать от обычаев церкви Сербской, перекрещивание если не было обычаем распространённым, то, во всяком случае, существовавшим¹⁵⁷⁰. В половине XII века наш Нифонт, епископ Новгородский, говорит, что в Константинополе принимали латинян через миропомазание¹⁵⁷¹, и в то же время один католический писатель обвиняет Греков, что они перекрещивали последних¹⁵⁷². В конце XII – начале XIII века Феодор Вальсамон даёт, как будто, знать, что латинян принимали в Греции чрез миропомазание¹⁵⁷³. Собор Латеранский 1215г. жалуется, что Греки прежде перекрещивали латинян и что некоторые делали это и в его время¹⁵⁷⁴. В первой четверти ΧIII века Димитрий Хоматин решительно восстаёт против перекрещивания латинян, давая тем знать, что в его время оно было употребительно¹⁵⁷⁵. Относительно нашей Русской церкви помянутый епископ Нифонт за половину XII века сообщает то же, что и о церкви Греческой¹⁵⁷⁶. Но современный ему епископ Краковский Матвей утверждает, что Русские перекрещивают латинян¹⁵⁷⁷. Папы Гонорий III и Григорий IX в грамотах 1222г. и 1282г. утверждают то же самое, что́ их епископ)¹⁵⁷⁸.

Притязая на верховное господство во всей христианской церкви, папы делали попытки подчинить себе все христианские, не признававшие их власти, народы. Если попытки не удавались по отношению к целым народам, они обращались к попыткам частной пропаганды между ними, чтобы посредством частного совращения пролагать путь общему подчинению. И у нас в России в период до-монгольский вместе с первыми попытками имели место и вторые. Впрочем, этих последних попыток, которые вообще начались главным образом с того времени, как в Римской церкви явились монашеские ордена, специально взявшие своей задачей дело пропаганды, что было в конце нашего периода до-монгольского, как попыток нарочитых, было весьма немного, а именно – и всего одна. Затем, ещё была одна попытка не нарочитая, случай к которой подавали политические обстоятельства одной из областей Русских и при которой хлопотали не столько папы, из своих прямых интересов, сколько католические наши соседи из интересов политических.

Первая или единственная нарочитая попытка имела место в конце периода до-монгольского и представляла собой один из первых опытов деятельности ново-основанного ордена Доминиканцев или братьев проповедников (Fratres Praedicatores). Тотчас после основания ордена в 1216 году представители его явились в соседней с нами Польше, а в 1228г. они были в ней так многочисленны и так успели заявить себя, что в этом году в ней или из неё учреждена была особая орденская провинция. Эти-то польские Доминиканцы и пытались вести католическую пропаганду в России, и именно – самой столице её Киеве. В каком году они явились в последний, положительно не известно, но с вероятностью предполагают, что около 1228г.¹⁵⁷⁹. Мы находим их здесь при церкви св. Марии (при церкви Богородицы, ибо католики называют Богородицу Sancta Maria), которая, по всей вероятности, не была построена ими самими, а существовала уже прежде и была церковью или (что́ вероятнее) одной из церквей живших в Киеве итальянско-немецких купцов. Т. е. следует предполагать, что Доминиканцы явились в Киеве не открыто с целью пропаганды, а под видом священников для живших в нём латинян, так что водворились в нём незаметным образом. В 1232г. папа Григорий IX, желая содействовать успеху их пропаганды, дал им своей грамотой некоторые особые права относительно индульгенций¹⁵⁸⁰. Но в следующем 1233г. деятельность почтенных отцов была замечена Русским правительством (тогдашним князем Киевским Владимиром Рюриковичем), и они были изгнаны из Киева с запрещением снова в него возвращаться¹⁵⁸¹. Тем дело и кончилось. Что пропаганда Доминиканцев в Киеве имела успех, это видно из того, что она привлекла на себя внимание, и что против них были приняты решительные меры; но насколько был велик успех, об этом ничего не можем сказать по неимению известий. Весьма вероятно, о ней нужно быть тех же представлений, что о позднейших, в новейшие петербургские времена, попытках пропаганды католиков в России, т. е. что они успели совратить несколько знатных семейств,– что это наделало шуму, и что затем их выпроводили вон.

Попытка ненамеренная и шедшая не от папы была в области Галицкой или Галиции. В этой области, соседней с Венгрией, в последнее полстолетия периода до-монгольского престол княжеский пять раз занимаем был Венгерскими королевичами: в 1188–89г. Андреем сыном Белы III, с 1214г. по 1218г. и потом в 1219–20г. Коломаном сыном Андрея II (предыдущего), в 1227г. и потом в 1231–1238г. другим сыном того же Андрея Андреем. Естественно, что Венгры, получая Галицию в свои руки, исполнялись желания удержать её за собой, а поэтому естественно было являться у них желанию объединить её собой в церковном отношении. Четыре сидения из пяти были так непродолжительны и так непрочны, что не представляли времени и возможности для осуществления желания самым делом. Но в одно сиденье, именно Коломаново с 1214 по 1218г. была делаема попытка отторгнуть Галицию от православия. Король Андрей, непосредственно распоряжавшийся за малолетнего сына, хотел присоединить область к Римской церкви посредством унии, подобной той, которая много после была введена в Руси литовской. Поэтому он отправил к папе Иннокентию III послание, в котором, подчиняя область его власти, просил папу, чтобы её жителями позволено было сохранять их греческие обряды. Просьба короля, очевидно, означает то, что он не считал возможным обращать и не надеялся обратить Галицию прямо в католичество. Папа изъявили своё согласие на просьбу. Однако и посредством унии Галичское православное духовенство не хотело присоединяться к Римской церкви. Тогда король прибёг к средствам насилия,– он изгнал из церквей православных епископов и священников и вручил последние своим священникам католическим. Не имея никакого успеха или, может быть, имея тот успех, что некоторые отдельные лица (каковые могли быть особенно в высшем сословии) отложились от православия, чтобы снова скоро возвратиться к нему, попытка, очевидно, представляла собой нечто весьма печальное, как временная смута.

В 1238г. в Галицию явились те отцы Проповедники, которые в 1233г. были изгнаны из Киева. Об их деятельности в ней мы скажем после.

(Первую попытку католической пропаганды в России некоторые хотят относить ещё ко временам Владимира, а именно – думают видеть указание на неё в словах Титмара об епископе Колобрежском Рейнберне, о котором мы упоминали много выше. Титмар пишет о последнем: «(Король Руссов Владимир) имел трёх сыновей и одному из них привёл в супружество дочь Польского короля и нашего (т. е. Немцам) врага Болеслава, с которой послан был Поляками Рейнберн, настоятель Колобрежский (presul Salsae Cholbergensis). Родившись в селении, называемом Гассегун (Hassegun) и будучи воспитан в свободных науках мудрыми наставниками, он (Рейнберн) взошёл на степень епископскую, как надеюсь, будучи её достоин. Сколько же он трудился в деле ему вверенном (in cura sibi commissa, изобразить это) не достанет моей способности и красноречия. Он разрушил и сжёг капища идольские и, бросив в озеро, бывшее чтилищем демонов, четыре камня, помазанные святым миром, и очистив (его) святой водой, извёл (израстил) всемогущему Господу новую ветвь на неплодном дереве. Т. е. в народе крайне грубом насаждение святого благовествования». (Chronic, lib. VII cap. 52). В этих словах Титмара иные хотят видеть указание на католическую пропаганду у нас Рейнберна. Но, во-первых, если бы это было так, то в деятельности Рейнберна было бы весьма мало смысла: Он обращал бы язычников в католичество (собственно, так как ещё не было разделения церквей, в христианство по римскому обряду) и передавал бы их священникам православным (греческого обряда), ибо священников католических он не имел, а из самих новообращённых ставить их не мог, поскольку для этого требовалось знание богослужебного латинского языка. Во-вторых, Титмар совершенно ясно даёт знать, что он говорит о деятельности Рейнберна не у нас в России, а на своей епископии Колобрежской (in cura sibi commissa), которая, как мы сказали выше, была в области языческой.

Кирик в своём Вопрошании сообщает, что в его время, т. е. в половине XII века, в Новгороде некоторые женщины носили детей на молитву вместо православных священников к Варяжским¹⁵⁸², т. е. подразумевается – находившимся при бывших в Новгороде латинских церквах (о которых немного ниже). Это, конечно, до́лжно понимать не так, что Варяжские священники вели между женщинами пропаганду, а так, что последние в своей простоте не видели различия между одними и другими священниками и предпочитали ходить к чужим по каким-нибудь случайным причинам, например, может быть потому, что Варяжские священники не брали или менее брали денег за молитву).

В историю католической пропаганды у нас в России входит до некоторой степени история обращения в христианство латинскими миссионерами Чудских народцев нашего нынешнего Балтийского края – Ливов, Эстов и Куров. Часть этих народцев, именно – Ливы были данниками князей Полоцких, на всю же вообще их территорию последние притязали простирать свою власть. На этом основании действительной или только притязавшей зависимости помянутых народцев от Русских князей, иные наши исследователи смотрят на их обращение латинскими миссионерами в католичество, как на хищение, сделанное Римской церковью у нашей церкви православной. Но в истории, прежде всего,– беспристрастье, и нужно иметь весьма немного этой добродетели, чтобы вовсе не соглашаться с обвинителями. Латинские миссионеры явились к народцам только в последней четверти XII века, следовательно,– мы имели достаточно времени, чтобы обратить их в православие: кто же препятствовал нам сделать это? Говорят, что мы обращали их в христианство, но только не огнём и мечом, как совершили обращение католики, а мирным путём, и потому дело шло неспешно. Увы, на самом деле совсем не то. Что католики совершили своё обращение огнём и мечом, это действительная правда; но по отношению к нам правда состоит в том, что мы не обращали их никак и вовсе не заботились об их обращении. Латинские миссионеры начали свою проповедь у народцев с дозволения Полоцких князей: ясно, что князья Полоцкие, предоставляя их латинянам, не имели ни малейшей охоты заботиться об их обращении в христианство сами, и ясно, что делу, начатому с дозволения, вовсе несправедливо было бы усвоять название хищения¹⁵⁸³.

Краткая история обращения помянутых народцев в католичество (и возникновение среди них Немецкого государства) есть следующая.

В 1158г. случайным образом попал в устья Западной Двины один Бременский корабль, шедший в Новгород или из Новгорода и занесённый сюда бурей. Он сделал опыт торговли с жителями новооткрытой страны и так как опыт оказался удачным, то Бременские купцы, быв рады новооткрытому рынку для своих товаров, завязали с ними правильные торговые сношения, для чего основали с их дозволения острожек (Икскуль, недалеко от Риги вверх по Двине) и в последнем постоянную контору. На открытую купцами языческую страну обратил внимание Бременский архиепископ и решился обратить её в христианство. С дозволения папы Александра III он отправил в неё миссионером Августинского каноника Мейнгарда, который прибыл на место и начал между язычниками проповедь, с дозволения Полоцкого князя, в 1186г. Первоначально он имел некоторый успех и построил для обращённых церковь в помянутом острожке (Икскуле); но когда отправился домой для получения сана епископского (1188) и снова возвратился, то нашёл туземцев враждебно против себя настроенными. Он обратился за помощью к папе, и этот последний снарядил против язычников крестовый поход из шатавшихся тогда по Европе рыцарей. Крестоносцы, прибыв на место действия, не застали в живых Мейнгарда, который умер в 1196г., и дождались прибытия нового епископа, посвящённого из Цистерианских монахов Бертольда von Loccum. Бертольд сначала увещевал язычников принять христианство добровольно, но когда увещания не подействовали, решился принудить их к тому силой. Между крестоносцами и туземцами произошло сражение, и хотя Бертольд пал в нём (1198г.), изрубленный последними, но первые одержали решительную победу. Вследствие этого Ливы, к которым относится всё вышесказанное, принуждены были креститься, и приняли священников, обязавшись доставлять им содержание. На место Бертольда был поставлен в епископы Икскульские знаменитый Алберт von Apeldern из каноников Бременских. Для местопребывания миссионеров и купцов вместо бывшего острожка он основал в 1200г. при устье Двины настоящий город, именно – Ригу. Не надеясь на случайную помощь рыцарей, он решился основать свой собственный орден, каковой, быв утверждён папой, и явился в 1202г. под именем ордена Меченосцев (Orden der Schwertbrüder, Schwertorden). Вообще, Алберт в своё 30-летнее пребывание на кафедре епископской († 1229) прочно утвердил католичество и власть Немцев среди Чуди Балтийского края. В 1218г. были крещены Семигаллы или Семгаллы (Зимегола наших летописей) и для них была открыта епископская кафедра в Селоне (Selon). В 1219г. при помощи Датского короля Волдемара II Алберт заставил креститься Эстов и учредил для них епископскую кафедру в Дерпте¹⁵⁸⁴. Всех долее остававшиеся некрещёнными Куры, предупреждая необходимость креститься поневоле, решились сделать это по доброй воле в 1280г., на другой год после смерти Алберта. Князья Полоцкие, добровольно пустившие в страну Немецких проповедников, впоследствии увидели свою ошибку, и решились было их выгнать. Но в начавшейся борьбе Немцы весьма скоро одержали над ними решительный верх.

В продолжение периода до-монгольского западная Европа вела с Россией более или менее деятельную торговлю: Швеция с Норвегией, Дания, вся Германия от севера до юга и Италия имели нашу страну своим торговым рынком¹⁵⁸⁵. По этой причине в больших городах Руси, каковы – столица государства Киев, затем Новгород, Псков, Смоленск, Полоцк, Владимир Волынский и вероятно – Переяславль Русский и Чернигов постоянно жило в продолжение периода то или другое количество иноземных латинян в лице этих западно-европейских купцов. В отношении к вере эти купцы или гости-латиняне пользовались у нас в продолжение периода совершенной свободой, имея по городам свои церкви, которым было оказываемо всё уважение и всё покровительство законов»¹⁵⁸⁶.

Кроме латинян западной Европы приезжали к нам в Россию для торговли и другие не православные и также иноверцы: из Крыма; в котором, как средоточном пункте торговли Европы с Азией, собраны были купцы всех вер первой и последней, должны были приезжать к нам для торговли более или менее многочисленные представители многих разных его вер¹⁵⁸⁷; из Камской Болгарии приезжали к нам, преимущественно в восточную часть государства или в область Суздальскую, купцы магометане (каковы были Болгары Камские); от Половцев, которые, нет сомнения, жили не одними грабежами, но также и торговлей, должны были приезжать к нам купцы язычники (каковы были Половцы). Что касается до свободы общественного богослужения всех других· не православных после католиков и до иноверцев, то не знаем – вопрос этот имел ли к кому-нибудь из них практическое приложение. Т. е. не знаем, жили ли у нас где-нибудь купцы какой-нибудь из подлежащих вер в таком большом постоянном числе, чтобы у них могла являться мысль об учреждении для себя общественного богослужения. Если – да, то с весьма большой вероятностью следует думать, что кому бы то ни было из них предоставлялась такая же свобода общественного богослужения, как и католикам. Вероятно думать это на основании того, что представляется вероятным предполагать о не православных и иноверцах, которые не только на время приезжали к нам в Россию для торговли, но и основали у нас колонии для постоянного жительства.

Эти последние не православные и иноверцы суть Армяне и Евреи или Жиды.

Известно, что Армяне, представляющие собой как бы вторых Евреев в отношении к той основной черте характера, чтобы поставлять цель и видеть смысл жизни в торговле и наживе, в той или иной эксплуатации людей, подобно этим последними рассеяны по всем концами земли, где может быть производима торговля и где открывается поприще для наживы. Сходство характеров, по всей вероятности, произвело сходство судьбы. Печальнейшая история прекрасной родины Армян есть та, что она с древних времени постоянно переходила из рук одних чужеземных завоевателей в руки других, подвергаясь всем бедствиям опустошения при переходе от одних к другим и всеми бедствиями угнетения во время пребывания под властью одних и других. Вследствие этого Армяне с весьма древних времени начали оставлять свою родину и расселяться по чужим землям, чтобы среди чужих людей полагать себе родину в деньгах. Между другими странами были основаны Армянами колонии и у нас в России. Откуда явились они к нами для поселения, положительным образом не известно: надлежит думать, что, с одной стороны, из Тавриды или Крыма, где начало их торговых колоний должно быть относимо к древнему времени¹⁵⁸⁸. А с другой стороны-из Болгарии, в которую они явились, вероятно, вслед за своими сородичами Павликианами¹⁵⁸⁹, и в которой мы находим во второй половине XI-в XII веке более или менее значительное их количество¹⁵⁹⁰. Если верить Патерику Печерскому, в Киеве была некоторая Армянская колония уже во второй половине XI века, в правление великого князя Всеволода Ярославича: в Патерике рассказывается, что в правление Всеволода был в Киеве знаменитый врач, родом из Армян,– что он посрамлён был подвижником Печерским, преподобным Агапитом, безмездным врачом, и что в отмщение за посрамление он научил единоверцев своих отравить Агапита зельем¹⁵⁹¹. Если верить собственным армянским свидетельствам, то начало их поселений в Галиции относится ещё к более раннему времени, чем какое известно о Киеве, а именно – к 1060г.¹⁵⁹². Во всяком случае, относительно Галиции с Волынью принимается, что позднее являющиеся в них армянские колонии ведут своё начало от XII и XIII веков¹⁵⁹³.

Евреи или Жиды впервые проникли в Киев, вероятно, ещё до основания нашего государства, когда южной Русью владели Хазары, у которых они (Евреи) имели своими прозелитами Кагана или государя с высшим дворянством. После основания государства их колония, как нужно думать, главными образом поддерживалась переселенцами из Крыма, где их было очень много, а со второй половины XI века и из Польши¹⁵⁹⁴. Подробных сведений о Еврейской или Жидовской колонии в Киеве не имеется; но несомненно, во-первых, что она была более или менее велика, ибо особая слобода (особый квартал), в которой они жили, дала своё название одним из городских ворот¹⁵⁹⁵,– во-вторых, что в качестве банкиров и ростовщиков они играли в тогдашнем торговом мире и вообще всём русском обществе весьма немаловажную роль¹⁵⁹⁶. Кроме Киева до́лжно с совершенной вероятностью предполагать Еврейские колонии и по другим большим городам¹⁵⁹⁷.

Если князья наши дозволяли селиться у себя Армянам и Евреям, и если те и другие из последних находили возможным и имели охоту селиться у нас, то ясно, что по отношению к тем и другим была допускаема у нас некоторая терпимость. До какой степени доходила эта терпимость, ничего не можем сказать положительного за отсутствием сведений и указаний. В области вероятного нужно предполагать, что она была более или менее значительная. Что гражданская власть в лице князей, со своей стороны и поскольку это зависело от неё, была готова оказывать терпимость возможно широкую и возможно полную, это не может подлежать сомнению. Но и представителями власти церковной периода до-монгольского не может быть усвояемо той крайней нетерпимости, которой они исполнялись после на Москве (равно как с ними и представители власти гражданской). Эти представители власти церковной в период до-монгольский были у нас Греки. Как таковые, они, конечно, руководствовались в своём поведении относительно не православных и иноверцев теми правилами и обычаями, которые были в Греции. A эти правила и обычаи допускали значительную и в непритязательном смысле совершенно достаточную терпимость. Иоанн, епископ Китрский (города Китр, находящегося недалеко на юго-запад от Солуни, составлявшего и доселе составляющего епископию митрополии Солунской), живший в конце XII – начале XIII века, в своих ответах архиепископу Диррахийскому Константину Кавасиле сообщает относительно правил и обычаев, существовавших в Греции касательно поведения с еретиками и иноверцами следующее: «в христианских областях и городах издревле попущено жить и иноязычным и инославным, как-то Иудеям, Армянам, Измаильтянам, Агарянам и другим подобным, но не вместе с христианами, а отдельно, почему и отделяются для каждого из этих народов особые места или внутри городов или вне, так чтобы они селились в этих местах и не поставляли своих жилищ вне их; в местах, назначенных для жительства, Армяне строят (т. е. имеют дозволение строить) храмы и совершают относящиеся до их ереси (богослужение общественное) и пребывают неприкосновенными. То же (право) принадлежит и Иудеям и Измаильтянам, живущим в христианских городах. Если же они переступят за пределы назначенного им обитания, то не только да будут в этом воспрепятствованы, но и да разрушатся жилища их, какие бы ни были»¹⁵⁹⁸. Таким образом, Армянам и Иудеям или Жидам предоставлялась свобода общественного богослужения под условием житья в отдельных местах и отдельными слободами. Отстраняя нынешнюю требовательность и, так сказать, щекотливость, которая оскорбляется каким-либо выделением, налагающим своего рода клеймо, и которой тогда несомненно не было, это до́лжно будет признать совершенной свободой.

Касательно отношения к латинянам отдельных особенно ревностных по своей вере людей мы знаем правила, которым следовать они должны были считать для себя обязательным, но не имеем указаний на самое поведение. По вопросу об отношениях к прочим не православным, и именно между ними к Армянам, и к иноверцам, и именно между этими последними к Жидам, мы имеем указания на самое поведение. Эти указания состоят в том, что люди особенно ревностные по своей вере относились к одним и другим с горячей нетерпимостью). В Патерике Печерском о названном выше преподобном Агапите рассказывается, что раз пришёл к нему больному помянутый врач Армянин и пощупали его руку (пульс) и что святой, когда случайно узнал от врача, что он родом Армянин, закричал на него: «как смел ты войти (ко мне) и осквернить мою келью и держать (меня) за мою грешную руку, иди вон от меня иноверный и нечестивый». Преподобный Феодосий Печерский простирал свою ревность по отношению к Жидам до того, что по ночам, тайно от всех, ходил в их слободу, чтобы укорять их и досаждать им и чтобы нарицать их отметниками и беззаконниками¹⁵⁹⁹.

Отступления и вины латинян в том широком их объёме, который они имеют у наших полемистов (вслед за современными им полемистами греческими), не могут быть представлены в систематическом порядке. Ибо после немногих отступлений и вин, которые действительно суть таковые и имеют степени важности, все остальное весьма многое есть безразличное,– богослужебно-обрядовые разности или обычаи, хотя укоризненные, но не имеющие отношения к вере. Мы представим список отступлений и вин в том порядке, как он изложен у митрополита Георгия, и потом прибавим, что есть лишнего против него у митрополита Никифора, у монаха Феодосия и в поучении. У митрополита Георгия 26 пунктов отступлений, у митрополита Никифора 23 пункта, а у монаха Феодосия и в поучении только по небольшому количеству пунктов. Лишки у троих последних против первого являются таким образом, что, опуская некоторые (митрополит Никифор) или многие (монах Феодосий и поучение) пункты первого, они в то же время прибавляют свои новые. (От митрополита Никифора имеем два сочинения против латинян: послание к Владимиру Мономаху и послание к Ярославу Святополковичу; в первом послании Никифор повторяет, несколько сокращая, митрополита Георгия, а новые против последнего пункты находятся во втором послании, к которому и должно быть относимо сейчас сказанное).

Наши сейчас названные полемисты, как мы сказали, воспроизводят современных им полемистов греческих. Это до́лжно понимать не в том частном смысле, чтобы каждый отдельный пункт отступлений и вин латинян они брали непременно из письменных сочинений полемистов греческих, бывших у них под руками, а в том общем смысле, что они принадлежат к стороне полемистов греческих, которые хотят признавать отступлениями и винами латинян все их простые разности и все их просто особые (хорошие или худые) обычаи, или которые вообще были за великое множество отступлений и вин латинян. Что касается до отдельных пунктов, то некоторые из них они могли брать и не из письменных сочинений, а и из собственных сведений о латинянах правильных или неправильных, справедливых или ошибочных. Митрополиты Георгий и Никифор и монах Феодосий были Греки и, следовательно, могли пользоваться греческими полемическими сочинениями против латинян в подлиннике. Какие полемические сочинения против латинян с подробным изложением их отступлений и вин существовали у Греков во время жизни каждого из троих¹⁶⁰⁰, остаётся достоверно неизвестным. Первыми таковым сочинением, т. е. с подробными изложением, было письмо патриарха Константинопольского Михаила Керулария к патриарху Антиохийскому Петру 1054г.¹⁶⁰¹. Его, конечно и несомненно, имел митрополит Георгй под руками. Было ли у него ещё что-нибудь, не знаем; но, как кажется, не было ничего из того, что известно нам в настоящее время. Митрополит Никифор, кроме патриарха Михаила Керулария, имели у себя под руками неизвестно кем и когда после Керулария составленную статью, которая надписывается: Περὶ τῶν Φράγγων καὶ τῶν λοιπῶν Λατίνων, в славянском переводе: «О Фрязех и прочих латинех» и которая в этом последнем читается в Никоновской Кормчей (гл. 48, л. 400)¹⁶⁰², и ещё, как до́лжно думать, сочинение Иоанна митрополита Клавдиопольского (г. Клавдиополя в Исаврии,– Бингам III, 489)¹⁶⁰³. Излагая пункты митрополита Георгия, мы укажем, какие есть и каких нет у патриарха Михаила Керулария (сокращённо – М. К.), а излагая новые против Георгия пункты митрополита Никифора, мы сделаем ссылку на сейчас указанные два сочинения (статью о Франках или о Фрязех и трактат Иоанна Клавдиопольского), в которых находим почти все его новые пункты.

Список отступлений и вин латинян, читаемый у митрополита Георгия.

1. «Опресноки служат и ядят (причащаются), еже есть жидовски» (есть у М. К.)¹⁶⁰⁴.

2. «Постригают бороды своя бритвою, еже есть отсечено от Моисеева закона и от евангельска» (есть у М. К.)¹⁶⁰⁵.

3. «В святой литургии во время причащения един от служащих (священников), ед опресноки, целует прочих» (которые не причащаются и которым это целование служит вместо причащения. Есть у M. К.).

4. «В святей службе (литургии) на перенос не выходят ни на великий, ни на малый (т. е. не творят ни малого, ни великого выхода или входа). А службу творят не в алтаре, но по всей церкви, три (обедни поют) и четыре и пять (в одной церкви) в един день, а гробы в олтарех их» (Нет у М.К.).

Если слова: «а службу – церкви» понимать так, что литургии совершают не в алтаре только, но и по всей церкви, то будет сказано справедливо. У католиков кроме главного престола, который в алтаре (наибольшей частью, а когда в средине церкви) бывает ещё по многу побочных престолов, которые действительно по всей церкви – у южной и северной её стен. Митрополит Никифор (в послании к Ярославу), сказав, что в единой церкви служить литургии до трижды днём есть зло, прибавляет: «в единой бо церкви аще будет один олтарь, то едину литургию творити и по чину едину литургию пети: чего ради яко един за нь распятся Христос, единой распятся, да того ради попови подобает едину литургию творити днем в церкви святей». В древнее время у Греков не было придельных алтарей, как у нас теперь, а только придельные церкви, так что каждая церковь имела только по одному алтарю. Поэтому митрополит Никофор в приведённых словах хочет сказать: в каждой церкви бывает (должно быть) только по одному престолу; а на одном престоле можно совершить (как это и у католиков) литургию однажды, потому что и пр.

5. В Символе веры о Св. Духе приложили: и от Сына (есть у М. К.).

6. На св. литургии возглашение лика: «Един свят, един Господь» произносят с прибавлением: «со Святым Духом» (есть у М. К.).

7. Изменили слова ап. Павла: мал квас все смешение квасит (Гал. 5:9) в: «мал квас все смешение тлит» (есть у М. К.)¹⁶⁰⁶.

8. Запрещают жениться дьякам, которые хотят поставиться в попы, не ставят попами женатых и не причащаются от женатых попов (есть у М. К. Предписания древней Западной церкви о воздержании священниками и диаконами от жён – Карфагенского собора правила 3, 4, 34 и 81; о возведённом в канон обычае касательно этого Римской церкви – Трулльского собора правило 13).

9. Дозволяют мужу брать замуж двух сестёр,– после смерти первой вторую (у М. К. вместо этого есть другое подобное: καὶ δύο ἀδελφὰς δύο, подр. ἀδελφοὶ, λαμβάνουσι, т. е. двух сестёр берут замуж два брата).

10. Епископы носят перстни на руках, «яко изветом жены церкви поимающа», т. е. выставляя изветом то, что этот обычай знаменует как бы брак епископов с церквами (есть у М. К.)¹⁶⁰⁷.

11. Епископы и попы ходят на войну, и свои руки оскверняют кровью (есть у М. К.)¹⁶⁰⁸.

12. «Епископи их женятся, а попове их наложници имут и женимы (женимых,– пущениц, женщин прожененных мужьями, разведшихся с ними); аможе колиждо идут, тамо ся женят (т. е. переходя с одного места на другое, оставляют женщин, с которыми жили на оставленных местах и берут новых на новых местах) и детей добывают и служат невозбранно» (нет у М. К. Чтобы епископы латинские женились в собственном смысле этого слова, нет ни у одного полемиста греческого: слово «женятся», употреблённое о епископах, вероятно, до́лжно понимать у Георгия в том же смысле, в каком он употребляет его о священниках, т. е. об открытом сожитии с наложницами).

13. Постятся в субботы, вопреки правилам апостольским и отеческим (есть у М. К.)¹⁶⁰⁹.

14. «В первую неделю великого поста мясопуст и маслопуст (т. е. сыропуст) единою творят, и потом паки постятся в субботу, а в неделю ядят яица и сыр и молоко». (До́лжно понимать так: Не зная недель мясопустной и сыропустной, на первой неделе великого поста, на которой начинать пост со среды¹⁶¹⁰, заодно творят и мясопуст и сыропуст и потом в великом посте постятся по субботам, а по воскресениям едят яйца, сыр и молоко. Есть у М. К., но конец читается иначе: «в середу едят мясо, в пятницу сыр и яйца, а в субботу во весь день постятся». О римском посте в субботу Трулльского собора правило 55; о вкушении сыра и яиц в субботы и воскресения Четыредесятницы cfr того же собора правило 56)¹⁶¹¹.

15. Едят удавленину и мертвечину вопреки Моисееву закону и евангелию и правилам святых отцов (есть у М. К.).

16. Едят нечистых запрещённых животных, (между прочим) едят и желвь (черепаху) нечистую, называя ее кокошью (? у M. К. скверноядение – τὸ μιαροφαγεῖν).

17. Чернцы их едят «сало свиное, еже при кожи»; дозволяют епископы их есть чернцам и другие мяса (у М. К. есть первая половина, которая читается: καὶ τὸ τούς μοναχούς κρεωφαγεῖν τὸ στέαρ τὸ χοίριον καὶ τὴν δερματίδα πάσαν τὴν διήκουσαν μέχρι τοῦ κρέατος – и монахи мясо – едят сало свиное и всякую кожицу, простирающуюся даже до мяса)¹⁶¹².

18. Едят медведину и ослов; попы их едят в посты бобровину, говоря, что она от воды и есть рыба (нет у M. К.).

19. Едят с собаками из одних сосудов: сами поевши, остатка (в тех же сосудах) ставят собакам и потом опять сами едят (из тех же сосудов. Нет у М. К.).

20. «Не принимают святых и великих отец наших и учитель архиерей, как святых: Великого, реку, Василия и Григория Богослова и Златоуста, ни учения их имеют, высоты ради их и жестокого ради трудного жития их и добродетельного»¹⁶¹³ (есть у М. К. без «высоты – добродетельного»).

21. Во святом крещении крестят в одно погружение (есть у M. К. с оговоркой: ὡς δέ τινες ἡμᾶς διεβεβαιώσαντο,– как нас уверяли некоторые).

22. Сыплют крещаемым соль в уста и не дают имён при крещении епископа и попа святого (какого-нибудь) или святой, но какое имя даст мать, в то имя и крестят (у М. К. есть о соли, а об именах нет).

23. Не хотят мощам святых кланяться; некоторые из них не кланяются и святым иконам (есть у М. К.).

24. «Святых икон воображения на мраморах и на помостах церковных написают, не я́ да почтят, но попирают ногами, не токмо простии, но и попове и чернцы их» (Этого обвинения на латинян нет ни у одного из других полемистов; вероятно, что вместо «икон» до́лжно читать «крестов» и разуметь тут то обвинение других полемистов, что латиняне, входя в церковь становятся на колени и начертывают,– употреблено выражение «написают» – крест на полу, чтобы лобызать его, а потом встав становятся ногами на то место, где начертали крест, и таким образом попирают последний).

24. «Не отлучают святого от скверного, ни чтят святого алтаря более, якоже прияхом и научихомся от святых, а прибожьнок и придверье в ином чину имеем и в нем стояти велим простей чади и женам, во внутреннии же церкви паки иннех книжник ставляем, в вышнии же стране лепшая книжнейшая, во святем же олтари во время святыя литургии толико архиерееве и попове и дьякони и падьяцы; а ти святый олтарь тако имут, яко и прибожник», т. е. не чтят святого алтаря более (чем остальную церковь), как мы приняли и научились от святых. А (мы) имеем паперть (прибожьнок) и заднюю часть церкви, которая от (входных) дверей (придверие). В ином чину (в иной чести) и приказываем стоять в них простым людям и женщинам, а в средней церкви ставим честных людей, а в передней части церкви ставим лучших и честнейших..., а у них (латинян) святой алтарь в таком же уважении, как и паперть (нет у М. К.).

26. Несправедливо обвиняют наших чернецов за то, что они едят яйца, говоря, что из них (яиц) рождаются животные и птицы; а наши-де (латинские) чернецы едят сало, «се бо есть житьный и травьный цвет» (нет у М. К.).

У митрополита Никифора лишнее против митрополита Георгия:

1. Не разрешают поста в среду, пяток и субботу, если случатся в эти дни Рождество Христово, Богоявление или другой Господский праздник (есть в статье о Фрязех, § 4, но говорится об одном дне – субботе, и Иоанна Клавдиопольского (И. К.), § 3, но говорится о двух днях – пятнице и субботе. Так как латиняне, постясь с пятницей в субботу, не постятся в среду,– Серединский. О богослужении Западной церкви. II, 75, то среда у него или по его собственной ошибке или по позднейшей ошибочной прибавке).

2. Пресвятую Владычицу нашу Богородицу не называют Богородицей, но только святой Марией, что есть Несториева ересь (в статье о Фрязех § 10, у И. К. § 8)¹⁶¹⁴.

3. Икон святых в церкви не держат, но только одно распятие (в статье о Фрязех § 8, у И. К. нет).

4. При крещении, после его совершения, плюют крещаемому в правую руку, перстом размесят слюну и мажут ею крещаемого вместо мира (в статье о Фрязех § 14, у И. К. § 11).

5. Когда крестившийся придёт в возраст и впадёт в грехи человеческие, не покаянием и исповеданием исцеляют его, но мажут его маслом деревянным во оставление грехов, а покаяние отметают (в статье о Фрязех и у И. К. §§·те же, что выше).

6. Крестящимся не дают имён святых, но звериные имена: лев, пардус и других зверей (в статье о Фрязех нет, у И. К. § 12 и читается: τοῖς δέ βαπτιζομένοις πῶς οὐκ ὀνόματά τινων ἁγίων ἐπιτιθέατε, ἀλλ’ ἄτοπά τινα καὶ ξενίζοντα;).

7. Крестятся пятью перстами, а потом пальцем (большим) «мажут» своё лицо (в статье о Фрязех § 16, у И. К. § 13; по-гречески пальцем: μετὰ τοῦ ἀντίχειρος, мажут: ἐπισφραγίζουσιν).

8. От среды первой недели (великого) поста не поют «Аллилуйя» до св. Пасхи (в статье о Фрязех § 17, у И. К. § 6).

9. Говорят, что не достоит хвалить Бога иным языком, кроме трёх – Еврейского, Греческого и Римского (в статье о Фрязех по греческому подлиннику § 19,– у Попова стр. 65 начало, а в славянском переводе почему- то непонятному она опущена; у И. К. нет).

10. Умирающих епископов своих не погребают в тот же день, но держат непогребёнными до восьми дней, пока соберётся вся область умершего и принесут кто чем может «поче́сть (его) и тогда погребают. И руки их складывают не крестообразно (на груди), но протягивают вдоль, как Жиды; а очи, ноздри и уши затыкают воском; то же делают и простцам (в статье о Фрязех – по греческому подлиннику § 20, славянский перевод § 19; у И. К. нет о епископах, но есть о простирании рук и о затыкании всех чувств вообще у умирающих,– § 18).

11. Допускают в браках (так сказать) обмен («измену»): выдавший замуж дочь свою (за кого-нибудь) берёт обратно у свата дочь за своего сына или брата или за (другого) близкого родственника (в статье о Фрязех по греческому подлиннику § 22, перевод § 21; у И. К. § 15).

12. Чернецы их, когда становятся епископами, едят мясо и всё прочее (мирское) творят без боязни, как и миряне; и всем вообще чернецам в болезни дозволяют есть мясо (в статье о Фрязех по греческому подлиннику § 23, славянский перевод § 22, у И. К. § 17).

У монаха Феодосия лишнее против митрополитов Георгия и Никифора:

1. «Согрешением не от Бога просят прощения, но прощают попове их на дару».

2. «Мертвыя своя кладут на запад ногами, а главой на восток».

3. «Женящеися у них (братья) поимают две сестренице» (двух сестёр.– М. К. у митрополита Георгия под § 9).

В поучении к Владимиру, помещённом в летописи, лишнее против троих предшествующих:

1. «Влезше в церковь, не поклонятся иконам, но стоя поклонится и поклонився напишет крест на земли и целует, встав прост станет на нем ногами: да лег целует, а встав попирает». (В статье о Фрязех, § 9: «Входя в божественные храмы (распростираются), припадают лицом к полу, и шепчут; потом изображают на нём (полу) пальцем крест и встают,– и тем оканчивают молитву», подразумевается – более в продолжение стояния в церкви, не кланяясь; у Иоанна Клавдиопольского § 7: «Почему и входя в церкви, в которых находятся изображёнными святые иконы, не целуете их, но, изображая на полу крест и его целуя, тем оканчиваете молитву?»)

2. «Паки же и землюже глаголют ма́терию: да еще им есть земля мати, то отец им есть небо».

[Иоанн Златоустый называет землю матерью, ) Монфок. IV, 16 и 80.]