События в шестом столетии первого тысячелетия
Когда исполнилось от начала миробытия 532 года, тогда совершилось первое уравнение не равнотекущих кругов небесных и вступление их в прежний порядок обращения. Ибо в 532 года солнечный круг, имеющий в себе 28 лет, успел обернуться 19 раз, а лунный круг, содержащий в себе 19 лет, совершил свое обращение 28 раз; и снова солнце и луна в совершении своих кругов сравнялись, как были в начале своего создания. И они снова, каждый в своем порядке совершают круги, пока не исполнится 532 года, по числу которых потом был составлен и ключ Пасхалии из славянской азбуки.
Первое завершение этих лет и обращения кругов, которое привело солнце и луну в (первоначальное) равное течение, совпало с триста вторым годом жизни Сифа и девяносто восьмым годом жития Еносова.
В настоящее наше время этих кругов небесных, завершающихся в 532 года, числится по восточному исчислению четырнадцатое обращение от начала мира. Сколько же еще будет обращений сих кругов до дня Страшного Суда Божия, о том неизвестно, как и Господь наш в Евангелии сказал: «О дни том и часе никтоже весть, ни ангели небеснии (Мф.24,36).
Помыслим здесь о следующем. За время обращения тех небесных кругов в течение семи тысяч с лишком лет и до наших дней сколько людей, городов и царств обратилось или, лучше, превратилось, прошло и обратилось в ничто: были, и уже их нет, исчезли, погибли, «яко соние востающаго» (Пс. 72, 20)! Каков же по своей продолжительности настанет век после кончины сего зримого мира, век, которому конца не будет и о котором часто вспоминает святой Давид, говоря: «Помыслих дни первыя и лета вечная помянух» (Пс. 76, 6)! Вспоминая, говорит, прошедшие лета, я также припоминаю и имущую быть в бесконечной жизни вечность!
И нам при исчислении тех лет, которые истекли, не бесполезно помнить о неисчислимой летами вечности, а также и о краткости временной сей нашей жизни, быстро превращающейся и преходящей. Что есть вечность, не имеющая конца? И что такое жизнь наша, прекращающаяся по истечении малого времени? Иисус Сирахов, рассуждая о той и другой, о вечности и временной нашей жизни, говорит: «Число дний человеку много лет сто, яко капля морския воды» (Сир. 18, 8). Удивляемся мы, когда слышим о столетнем старце, и говорим: долголетен человек сей! Ибо, по Псаломнику, «дние лет наших, в нихже седмьдесят лет, аще же в силах осмьдесят лет» (Пс. 89, 10), а сто лет прожить мало кому приходится; однако и столетняя жизнь по сравнению с вечностью (по рассуждению Сираха) столь мала, как мала капля воды по сравнению со всем морем. Что больше морского океана? И что меньше единой водной капельки? Что продолжительнее вечности? И что короче настоящей жизни? «Кая бо есть жизнь наша? – говорит апостол Иаков. – Пара есть, яже вмале является, потом же исчезает» (Иак. 4, 14).
Не только сто лет, но и тысяча лет по сравнению с вечностью, как капля против моря. Хорошо об этом рассуждает святой Иоанн Златоуст, говоря: «Скажи мне, если кто-либо в течение ста лет увидит за одну ночь хороший сон и во сне насладится многими яствами, а затем пробудившись сто лет будет мучим, – сможешь ли ты одну ночь того сна сравнять с сотнею лет? Никоим образом. Так же помышляй и о будущей жизни, которая есть однократный сон в течение ста лет, то есть настоящее житие по сравнению с будущей жизнью; даже более, она как малая капля против пучины безмерной; таково тысячелетие по сравнению с тем будущим бесконечным веком».
Но и все времена и лета видимого мира, начиная от Адама и даже до страшного Судного дня, по сравнению с вечностью как бы одна капля против великого океана. Кто может сосчитать водные капли в море? И кто сможет охватить своим разумом счисление лет вечности? Кто горстью исчерпает все море? И кто постигнет бесконечную вечность, в которой придется нам жить после этой временной жизни?
Но горе нашему нерадению, ибо временную, краткую и ничтожную жизнь нашу мы предпочитаем нескончаемой вечности и, пренебрегая вечной жизнью, столь углубляемся в маловременную жизнь, как будто в ней мы вечно будем жить! Скоропреходящее любим, вечнопребывающее отметаем; временного ищем, о вечном не заботимся; горечь имеем как бы сладость, а о самой истинной сладости небесной, во веки услаждающей, никогда и не помыслим и не желаем ее!
Рассмотрим же и сие Сирахово мудрствование, что он уподобляет столетнюю жизнь человеческую капле воды не какой-либо великой реки, в которой воды сладки, для питья приятны и здоровы, но капле воды морской, которая горька и которую пить невозможно. И в этом Сирах изобразил жизнь человеческую не только в ее кратковременности, но и в том, что она преисполнена горести от бед. Ибо в ней болезни, печали, скорби, воздыхания и злострадания; в ней вражда, свары, гонения, озлобления, зависть и ненависть, частью от своих, а частью от чужих; в ней нищета, скудость, голод, нагота и непрестанный труд. Если же кто и богат имениями, тот от житейских попечений не имеет покоя ни днем и ни ночью, ни уснуть спокойно не может, хотя и на мягкой постели почивает, и под драгоценными одеждами, которые носит, имеет сердце, преисполненное терний.
Думает ли кто наслаждаться сладостями мира сего, однако в той самой сладости часто огорчается, кроме того, что греховная сладость готовит нестерпимую горесть; ибо временно то, что здесь услаждает, но вечно то, что будет мучить в аду. Властелин ли кто великий, тот всюду остерегается, боясь, чтобы какой-либо враг не восстал на него и не похитил его власть. И нет такого в мире счастья, за которое не приходилось бы бояться, что оно переменится и падет; нет здесь такой радости, которая не растворялась бы печалью; нет утехи, которая не сопровождалась бы скорбью; нет такого веселья, за которым не следовало бы сетование; нет смеха, за которым не наступал бы плач и воздыхание. Вся временная жизнь – одна горечь; она горька как море, а мала как капля: почему же мы ее любим больше вечности и той сладости, которую уготовил Бог любящим Его?