Поучение на Обрезание Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, месяца января, в 1 день («Дали Ему имя Иисус» (Лк. 2:21))
Благочестивые слушатели! Как Новый Завет, так и новое лето начинается с имени Иисусова. Все ветхое, дойдя до имени Иисусова, закончилось, все же новое от Иисусова имени получило свое начало: «Древнее прошло, теперь все новое» (2Кор. 5:17). Сделалось новым, ибо и имя это «Иисус» новое, как сказано: «Напишу имя Бога моего, имя новое» (Откр. 3:12).
Это новое имя принесено с неба и наречено Ангелом прежде зачатия во чреве (см. Лк. 1:31). Это новое имя записано и в книгах церковных, и в книгах гражданских при самом обрезании и наречении. Записано в книгах церковных, ибо по совершении обычного действия обрезания в храме, архисвященник тотчас взял вписную книгу и написал в ней следующее: в первое число месяца, называемого по-еврейски «севат», по-гречески «лидинеос» и по-римски «януарий», обрезан Сын Иосифа и Марии, из племени Давидова, и наречено имя Ему Иисус. Записано это имя и в книгах гражданских, ибо, по причине бывшей тогда по повелению кесаря Августа переписи народа и взимания с каждого лица дани, в Вифлееме записано было следующее: в первые январские календы Иосиф с Марией и новорожденным Младенцем Иисусом, принадлежащие к царскому роду, внесли дань кесарю.
Это новое преславное имя Иисус хотел бы и я, грешный, вписать ныне на новое лето не только в книге моего сердца, но и в сердцах всех, как бы в книгах мирских и духовных, и притом написать не какими-либо простыми чернилами, но различными красками и цветами. В надежде на помощь Божию я и начинаю сие задуманное дело: любовь же ваша да отверзет книги сердец ваших. Ты же, соприсносущный и соестественный Сыну Душе Святый, будь для меня «тростью книжника скорописца» (Пс. 44:2).
Прежде всего пусть напишется это новое преблагословенное имя Иисус, как имя царское, в книгах царских. Иисус – имя царское, ибо царствует и на небе, и на земле: на небе соцарствует Отцу, на земле принимает дары от царей с титулом царским, ибо вопрошали о Нем: «Где родившийся Царь?» (Мф. 2:2). Пусть написано будет это царское имя на новое лето прежде всего в великой книге сердца Пресветлейшего и державнейшего Государя, Царя и Великого Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя, и Белыя России Самодержца. И да будет оно написано буквами золотыми по примеру древнейших веков, когда, по свидетельству Иеронима, не позволено было писать имени Божия иначе, как только золотом. Но и то известно, что в сердце одного из богоносцев, которого еще в детстве Христос Бог держал на руках Своих, после кончины найдено было написанным золотыми буквами имя Иисус. А так как и «сердце царя в руках Божиих» содержится (Притч. 21:1) и управляется Богом, то и в сердце царя, как богоносном, имя Иисус пусть будет написано золотом.
Не ведаю, почему в Божественном Писании золото является образом милости, милосердия, доброты, человеколюбия, и не достаточно ныне и у меня времени рассуждать об этом подробно. Я знаю то, и скажу теперь об этом, что все это подобает престолу царскому, как говорит Приточник: «Милость и истина хранит царя, и обойдет престол его правда» (Притч. 20:28). В другом переводе читается так: «Милосердие и истина хранит царя, и утверждает милость престол его». Какая это благостыня, мы сейчас увидим.
Во дни царя Веспасиана, когда еще преобладало идолопоклонство, в римском сенате был спор о богах: какой из богов лучший и каким почетным именем следует по достоинству назвать и восхвалять его?
Одни говорили: «Тот бог лучше, который богаче всех, и восхвалить его подобает, как богатейшего, назвав: бог богатый». Другие говорили: «Тот бог лучший, который мудрее всех, и восхвалить его достойно, как премудрого, именем: бог премудрый». Третьи говорили: «Самый лучший тот бог, который сильнее, могущественнее всех, и восхвалить его следует, как сильного, крепкого, назвав: бог сильный, крепкий». Четвертые же, обсуждая все сказанное другими, говорили: «Если того бога, который покажется более крепким и сильным, чем другие, признать лучшим из всех богов, то только люди крепкие, сильные, храбрые и мужественные будут иметь своего бога. А немощные и боязливые какого бога будут иметь для себя? Если того бога, который покажется мудрейшим из всех богов, признать лучшим из богов, то только люди мудрые, философы, теологи и прочие любо-мудрые будут иметь бога. А люди простые, невежественные, неученые, какого они приобретут для себя бога? Если признать лучшим того бога, который покажется самым богатым, то только одни богатые будут иметь для себя бога. А нищие, убогие, куда они денутся, каким богом похвалятся? Такого нужно избрать бога, который был бы для всех равно потребен: убогим, как и богатым, немощным, как и сильным, невежам, как мудрым».
В то время, как они так разглагольствовали, препирались и не соглашались, встал среди них один благородный муж (он был, думается, тайным христианином), который имел на груди образ Истинного Бога. Изображение же Его было таково: стояло некое Лицо, прекраснейшее, с крестообразно распростертыми руками. На правой руке Его было написано: «обещаю», и на левой: «ожидаю». Бок Его был открыт, и на нем написано: «прощаю». Надпись же на этом образе была такова: «Бог милости».
Сенаторы, взяв этот образ в руки, рассматривали, обсуждали его, и затем единогласно воскликнули: «Воистину, это образ Истинного и лучшего из всех Бога, Который добрым достойную почесть воздаяния обещает, от злых обращения и покаяния ожидает, согрешающим же и кающимся от сердца прощает. Тот Бог Истинный, лучший и великий более всех, Который есть Бог милосердия, человеколюбия, незлобия, Бог милости. Такой Бог одинаково всем потребен».
Все это приличествует лицу царскому, которое после Господа Бога есть как бы бог земной: «Я сказал: вы – боги» (Пс. 81:6). Не имеет недостатка престол царский ни в богатстве, ни в премудрости, ни в крепости и силе, ибо царь, как говорит один из постельничих Дариевых, «все побеждает и господствует всеми» (2Езд. 4:3). Но потребно, чтобы и милость царская не оскудевала, ибо милость утверждает престол царский. Здесь вспомним следующее.
Царь царей и Господь господствующих явился возлюбленному наперснику Своему и тайноведцу Его царских дел, святому Иоанну Богослову. Явился же так: «Одет в подир», который был знамением порфиры и власти царской, «по персям опоясан золотым поясом», т.е. знамением Его царской милости (Откр. 1:13). Ибо как пояс у препоясанного человека имеет два конца, сходящиеся в одном месте, так и милость царская несогласие человеческое в согласие приводит и расторгшиеся сердца соединяет и совокупляет. «Держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч» (Откр. 1:16).
Тот, кто это дивное явление Царя Небесного захочет рассмотреть разумным оком, удивится более всего тому, что в руках Его звезды, а в устах меч. По нашему скудоумному разумению, это не правильно, ибо приличнее было бы звездам быть во устах, а мечу в руках. Но кто дерзнет исправлять Премудрого Господа, Который все, что делает, делает не напрасно, и «разум Его непостижим» (Пс. 146:5)?
Богослов святой! Ты ближе к Нему, чем все другие, ты любезнее Господу и дерзновеннее к Нему. Скажи Ему: «Господи! Новая это, необычная мода, чтобы меч носить в устах: меч приличествует рукам. Перемени, Господи! Положи звезды около уст Своих, ибо слова Твои, из уст Твоих исходящие, как звезды озаряют вселенную; а меч возьми в руки, чтобы поражать им врагов Своих». Но Господь не слушает Богослова: «Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим. 11:34).
Поищем же понимания этой тайны, почему меч не в руках, а в устах Господних, и почему звезды не в устах, а в руках?
Меч знаменует наказание согрешающих, звезды же знаменуют дары, раздаваемые достойным. Обычно начальствующие люди носят звезды, то есть дары, в устах, – в слове, а не в деле, обещают, но не делают. Меч же, то есть наказание, в руках держат, применяют на деле не медля и без снисхождения. Но Господь наш явился в другом виде, с мечом в устах и звездами в руках, научая власть имеющих не сразу браться за меч наказания, а сначала показать его в устах, то есть в грозном слове, увещании, научении; в руки же не брать его, разве только тогда, когда виновный пребывает неисправленным. Звезды же, то есть дары, учит носить не в устах или на словах, а в руках, то есть давать их на самом деле. Просит ли кто? На! Вот они здесь, в руках, руки готовы к подаче.
Итак, не продолжая более, скажу: все это есть наставление к милости, обозначаемой в Божественном Писании образом золота и соответствующей царскому лицу, как утверждающей престол царский: милость утверждает престол царский. Этим таинственным золотом пусть написано будет на новое лето имя новое «Иисус», как бы в книге, в сердце пресветлейшего нашего Монарха, чего мы усердно желаем и о чем прилежно молим Бога.
В сердечных же книгах светлейшего царского синклита, благородных князей и бояр, и всех советных думных лиц да напишется на новое лето имя новое «Иисус» письменами серебряными. Серебро здесь пусть будет образом доброго совета, праведных судов, благоразумных и полезных слов, в Святом Писании через серебро обозначаемых, как мы скоро услышим. Здесь же спрошу, зачем все цари земные имеют при себе синклиты, сенаторов? Воистину, ради доброго совета и для праведных судов. Ибо нет царства, которое бы не держалось добрыми советами хороших советников и справедливыми судами.
Явился Господь Соломону ночью во сне и сказал ему: «Проси, что хочешь, и дам тебе». И просит Соломон: «Дай рабу Твоему сердце разумное на послушание, чтобы судить народ Твой праведно, чтобы различать, что добро и что зло» (3Цар. 3:5, 9). Слова Соломоновы: «Дай сердце разумное на послушание», – в другом переводе читаются так: «Дай сердце с ушами», – а в еврейском языке стоит: «Дай сердце слышащее». Молит Бога Соломон, чтобы дал ему Бог сердце с ушами, слышащее. Зачем же нужно Соломону сердце с ушами? Для того, чтобы сердцем он умел различать доброе и злое, ушами же слушать советы бояр своих. Недостаточно было премудрому Соломону собственной премудрости, он желал иметь еще и разумных советников, и потому сердца с ушами просил у Господа.
Каким же должен быть совет добрых советников? Воистину, должен быть серебряным, подобно словам Господним, о которых говорит Давид: «Слова Господни – слова чистые, серебро расплавленное, испытанное в земле, очищенное седмикратно» (Пс. 11:7).
Советное слово сенаторское должно быть чисто, не ложно, без клеветы, нелукаво, нелицемерно, не льстиво, как слова тех, у кого они «мягче елея, но по сути стрелы» (Пс. 54:22), а истинно, здраво, чисто как серебро, и «серебро расправленное», то есть изрекать слово следует не сразу, как только оно придет на ум, как бы с ветра, но сначала не однажды, и не дважды, и не трижды, а и семь раз рассудить в уме, должно ли изрекать его и разумен ли будет совет тот? И так седмижды испытав в уме слово и от бесполезного излишества его очистив, изрекай его, и тогда будет слово это «чисто, серебро расплавленное, испытанное, очищенное семикратно»; и сие – во славу имени Иисусова, в честь престола царского и всему Отечеству на пользу.
Добрых советников описал Иофор, тесть Моисеев, когда этот последний, хотя и без царских титулов, царствовал над Израилем, и описал в следующих словах Моисею: «Избери себе от всех людей мужей сильных» (Исх. 18:21, 25). В другом переводе читается: избери «мужей разумных, Бога боящихся, мужей праведных и ненавидящих превозношение»; а по третьему переводу: «ненавидящих алчность», то есть не судящих за мзду, не обижающих, не грабящих.
Недостаточно сенатору, царскому советнику, быть сильным в слове и разумом и делом полезным, но должно быть и богобоязненным, а особенно в судах соблюдать правду и ненавидеть мздоимство. Говорю: соблюдать правду. Как только вспомнили грешные мои уста святую правду, тотчас узрел ум мой пророка Иеремию, где-то в горах, в пещере сидящего и о разорении Иерусалима горько плачущего, и в плаче своем произносящего слова: «Как потемнело золото, изменилось серебро чистое, рассыпались камни святилища?» (Плач. 4:1).
Внемлю этим пророческим словам и вижу, что потемневшим золотом называет святой пророк царей иудейских, огорчивших Бога. Серебром называет советников царских и судей, правду погубивших. Камнями рассыпанными именует ветхозаконных архиереев и иереев, развращенную жизнь проводивших. Но так как нам предлежит здесь слово о советниках сереброподобных и о судиях, то, оставив золото и камни рассыпанные, буду говорить о серебре и спрошу: как же изменилось серебро чистое?
Сначала серебро было доброе, а потом превратилось в злое. Не попало ли то серебро в руки среброковачей лукавых, которые привыкли воровски примешивать к серебру медь и тереть чистое серебро? Нет! Было то серебро в руках среброковачей, которые к серебру не медь, а золото или серебро же прилагают, то есть мздой руки судей наполняют. И когда примешивается к серебру золото или серебро, сразу же то таинственное серебро изменяется и доброту свою теряет. Как только, говорю, мзда наполнит руки судей, тотчас же судии те, которые были «подобны серебру чистому, испытанному, очищенному семикратно», изменяются и, погубив свою доброту, становятся злыми, творя суды неправедные.
Таковые советники и судии были в Иерусалиме, и о них-то пророк с плачем говорит: «Как изменилось серебро чистое», то есть совет добрых? Изменился суд праведный, изменился, и из праведного стал неправедным, оправдывая виновного и невинного осуждая. Ради мзды, ради серебра изменилось серебро доброе. Усмотрев изменение серебра сего таинственного в своем сенате, царь Давид восклицал: «Лживы сыны человеческие в неправильных весах, они из-за суеты» соединяются «вместе» (Пс. 61:10). То есть, как бы сказал: все вместе, точно сговорившись, суетой и мздой прельщаемые, творят неправду. Но не думаю, чтобы было такое серебро в сереброподобном сенате и магистрате христианского благочестивого Монарха. То было в древнем Иерусалиме, здесь же, снова скажу словами Давида, «слова чистые, серебро расплавленное, семикратно очищенное».
Царский Сенат – это крепкая стена, ограждающая и охраняющая здоровье царское. И как стена города останавливает вражеские штурмы, принимает на себя пули и стрелы, охраняет целость находящихся в городе, так и сенат должен защищать царя собою, принимать на себя неприятельский натиск, чтобы царь был цел и невредим. Таковая стена воистину достойна того украшения серебряного, которым Небесный Царь невесту Свою украшает, говоря: «Если она стена, то построим на ней зубцы серебряны» (Песн. 8:9).
Подобным образом и сенат царский светлый – это стена царская. Да будет же на стене этой забрало серебряное, и забрало двойное: от Царя Небесного и от Царя земного. От земного – царская милость, ибо она, как прикрытие стену, сенатора и покрывает, и украшает: как прикрытие она покрывает, и как серебряная, – украшает, ибо всякий, сподобившийся царской милости и защищается ею и украшается. От Царя же Небесного да будет тем прикрытием серебряным сила имени Иисуса Христа. Ибо какое прикрытие может быть лучше для сей стены, чем имя Христово? Оно – общая для всех защита, общий, говорю, покров, общее для всех прикрытие. Такого украшения, такой защиты в вечный покров я желаю усердно для всего сенаторского благородия при поздравлении с новым годом.
В сердечных книгах всего христианского воинства новое имя Иисусово пусть написано будет на новый год киноварью, киноварью самой Крови Иисуса Христа, при обрезании пролитой. Новый год – это как бы книга, и только один Бог, «исчисляющий множество звезд и всем им имена нарекающий» (Пс. 146:4), знает, сколько в ней будет записано людей, которые естественным человеческим рождением войдут в жизнь, или от жизни этой перейдут в жизнь вечную. И как в книге первая буква пишется киноварью, так и в книге нового года первые письмена пресвятого имени Иисусова написаны как бы киноварью – Его Кровью.
Все Отечество царства христианского – это также как бы книга, в которой мысленные письмена так же многочисленны, как люди в нем. И как в книге начальные письмена бывают киноварные, так и в Отечестве христианского царства стоят в начале рыцари, воюющие против супостатов, защищающие христианское Отечество от варварских нападений, стоят, как бы киноварью окрашенные, кровью своей обагренные, не жалея проливать кровь свою за Христа, за Церковь, за Государя своего и за все христианство. Воистину письмена эти – киноварные, достойные быть записанными в вечных книгах жизни, в начале рядом с начальствующим там мученическим ликом.
Спрашивали некогда при греческом царе Никифоре: как нужно мыслить о спасении тех, которые на бранях за честь Божию и царскую и за целость христианства умирают? И разрешили вопрос этот так: если великое дело – умереть за одного человека, по словам Господа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13), – то тем более великое дело – умереть за Бога и за Царя, то есть Помазанника Божия, и за все множество верных. Поистине, «нет больше той любви», и они достойны венца мученического, как это и указано было во время бывшей некогда брани великого князя Димитрия с нечестивым Мамаем, ибо тогда были усмотрены сходящие с высоты венцы на полк православных воинов, храбро сражавшихся, которые, «подвигом добрым подвизались» (2Тим. 4:7), души свои за всех полагали. Такова честь и надежда у Господа Бога для воинства христианского, только бы сами они не теряли спасения своего какими-либо злыми делами!
К великому проповеднику покаяния, святому Иоанну Предтече, проповедовавшему покаяние во всей стране Иорданской, отовсюду приходили многие и поучались добродетели. Пришли к нему и воины, говоря: «А нам что делать?» И он отвечал им: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3:14). Три заповеди этот великий учитель, святой Иоанн Предтеча, дал воинам: не обижать, не клеветать и быть довольными своими жалованьем. И прежде всего: никого не обижать, ибо обычно и как бы по природе свойственно воинам обижать других. Не даром где-то сказано: если где-либо услышишь рать, не проходи там, ибо не успокоятся, пока не сотворят зла. Для сидящих дома написан закон: «Не убивай, не кради» и прочее (Мк. 10:19), а для ушедших на рать в полки как бы уже не существует закона; не спрашивай о нем.
Здесь вспомню о скрижалях Моисеевых: повелел Бог Моисею истесать две скрижали каменные, и истесал пророк, и принес их к Богу. Пишет Бог на сих скрижалях закон перстом Своим так: «Не убей; не укради; не прелюбодействуй; не лжесвидетельствуй; не пожелай чужого» и прочее (Исх. 20:13–17). Взяв написанные Богом скрижали, сходит Моисей с горы к полкам израильским и слышит голоса ликующих, видит скачущих вокруг тельца; разгневался и бросил скрижали на землю, и разбились скрижали (см. Втор. 9:17).
Как же они разбились? Разбились пополам, вдоль, и отпала та часть, на которой было написано «не», «не», «не». Другая же часть без «не» осталась особо, со словами: «убий, укради, прелюбодействуй, лжесвидетельствуй, пожелай» и прочее. Почему так? Потому, что, когда разбились скрижали, отпала от каждой заповеди частица «не». Пришлось Моисею сделать и написать другие скрижали. А развращенные и особенно военные люди, думаю, найдя те разбитые скрижали, которые без «не», скрыли их у себя и даже доныне их держатся, убивая, грабя, прелюбодействуя, лжесвидетельствуя, желая чужого, обижая ближних.
О, если бы не было этого препятствия к спасению воинов, поистине нужно бы считать их в числе мучеников, полагающих душу свою за Христа и людей Христовых!
Пусть же отныне на новый год обновят они свои ветхие нравы, пусть переменят зло на добро, помня о новом имени Иисуса Христа, и ради него да воздержатся от всякого зла и да стремятся ко всякому доброму делу, всегда нося в уме и в сердце имя Иисусово и не щадя проливать до последней капли кровь свою за это имя. И этим же именем всесильным, как крепким оружием, пусть побеждают врагов не только видимых, но и невидимых, как советует святой Иоанн Лествичник: «Именем Иисусовым поражай супротивников, ибо более крепкого оружия ты не найдешь ни на небе, ни на земле». И святой Петр говорит: «Нет иного имени, данного человекам, которым подобает спастись, только имя Иисусово, пред которым всякое колено кланяется небесных, и земных, и преисподних» (Деян. 4:12; Флп. 2:10).
Чем бы написать мне новое имя Иисус-Христово на новый год в сердечных книгах духовного чина, преосвященных архиереев, архимандритов, игуменов, протопресвитеров, пресвитеров, пастырей словесных овец Христовых?
Недоумеваю. Написал бы простыми чернилами, так как мы черные одеяния, духовные, носим, но боюсь, чтобы кто-нибудь из наших не прогневался на меня, сказав: не всегда же мы в черном ходим; вне церкви черные, а в Божественном алтаре и златотканные носим одеяния; иногда же и вне церкви надеваем не нищее рубище, хотя и черное, а бархат или объяр (шелковая ткань), или что другое подобное и драгоценное. Не пиши и нам имя Иисусово простым чернилом. Думаю, чем же мне написать бы им это имя? Вспоминаю, что в книге Сираха уподобляется духовный чин радуге небесной: «Как радуга, – говорит он, – светящаяся на облаках в день дождя» (Сир. 50:7).
Итак, цветами и красками этой дуги да напишется пречестное и всесвятое имя Иисуса Христа в сердцах лиц духовных. Здесь же пусть вспомнится, как пример, святой Василий Великий всему духовному чину, а особенно инокам, всегда «носящим в теле мертвость Господа Иисуса» (2Кор. 4:10), чтобы написать имя Иисусово чернилами.
У всех вообще христиан да напишется имя Иисусово белилом, то есть чистой, как белило, совестью, убеленной от грехов покаянием. Аминь.