Переводы П.А. Юнгерова

Вышедший в 1876 гг. по благословению Святейшего Синода перевод Священного Писания Ветхого Завета был воспринят неоднозначно. Ещё до того как начался сам перевод, о том Святейший Синод долго колебался прежде чем решиться взять за основу масоретский текст. По словам профессора Михаила Ивановича Богословского «задержки и колебание в выборе основного текста показывают нам, что знаменитейшие и учёнейшие иерархи …ясно понимали, что Русская Церковь русским переводом с еврейского текста отступает от вселенского предания и духа православной Церкви, а потому и противились этому переводу»¹. Когда же перевод вышел, дискуссия разгорелась с новой силой. Наиболее активно выступали против перевода с масоретского епископ Порфирий (Успенский) и святитель Феофан Затворник. Святитель написал несколько статей², на которые критично отреагировали профессор МДА Павел Иванович Горский-Платонов и профессор СПбДА Иван Степанович Якимов³. Между ними разгорелась полемика⁴. Святитель Феофан в одной из своих последних статей указал, что нужно сделать два перевода: с еврейского и греческого языка. Переводам с еврейского будут пользоваться учёные, а с греческого – простые прихожане, которые будут иметь пособие к пониманию слова Божия⁵. В качестве примера святитель ссылался на труды епископа Порфирия (Успенского), который перевёл с греческого ряд ветхозаветных книг⁶.

На Поместном соборе Русской Православной Церкви 1917–1918 гг. в Подотделе о богослужебном языке на основе предложений Предсоборного совещания были составлены тезисы доклада собору. Последний 11-й тезис гласил: «Издать русский перевод Библии с текста богомудрых LXX толковников. Перевод должен быть снабжён указанием разночтений, тёмных и переносных мест по русской Библии с еврейского языка». Такой перевод мог бы оказаться более подходящим для литургического употребления, чем синодальный⁷.

Основой такого перевода могли бы стать труды Павла Александровича Юнгерова, которые он делал с 1908 по 1917 г.

Идея перевода принадлежала наставнику и другу П. А. Юнгерова профессору Казанской духовной академии Михаилу Ивановичу Богословскому. «Настоятельная необходимость русского перевода ветхозаветных книг с греческого текста 70-ти была вызвана непонятностью для него многих мест славянского перевода, что было обнаружено им при ежедневном чтении Библии на сон грядущий», – вспоминал о нём один из современников.⁸. Он считал, что «пора... заняться переводом нашей церковной Библии Ветхого Завета на русский язык, в виду полной неясности славянской Библии»⁹. Пособием для понимания церковнославянского текста ветхозаветной Библии мог быть только новый русский перевод, выполненный с того греческого текста, с которого сделан и славянский перевод. Обращаясь к П. А. Юнгерову, М. И. Богословский подчёркивал, что «наша славянская Библия не только в отдельных, но и в целых книгах становится непонятной не только для простецов, но и для образованных, и даже для учёных,... поэтому желательно и крайне необходимо иметь русский перевод Библии с греко-славянского текста».¹⁰. Он отмечал, к каким «неудобствам» и неблагоприятным последствиям приводило и может приводить одновременное существование церковно- славянского перевода ветхозаветной Библии по LXX и русского синодального по масоретскому тексту при отсутствии русского перевода по тексту LXX. «Иметь две Библии, несогласных по тексту, как доселе, – говорил он, – крайне неудобно во многих отношениях, например, в борьбе с врагами православия, при преподавании Священного Писания в школе, где учителя, не зная, какому переводу отдать предпочтение, могут в своих объяснениях путаться сами и спутывать учеников»..¹¹

В 1908 г. П. А. Юнгеров начал труд по переводу Ветхого Завета на русский язык по тексту Семидесяти. Первой была переведена книга Притчей. Самое деятельное участие в переводе принял Михаил Иванович Богословский. Он сверял черновые переводы с греческим, славянским, синодальным переводами и переводом Макария, находил неточности, иногда пропуски, неясные выражения и слова. Его изменения часто всецело вводились в дальнейший перевод. При его участии переведены Притчи, книги пророков, Плач Иеремии, книга Иова, 70 псалмов.

Новый перевод Ветхого Завета должен был отвечать нескольким требованиям. Литературный язык перевода должен соответствовать требованиям современного времени, перевод должен был быть точен и понятен. Таким образом, читатель, имея такой перевод, без труда мог бы им пользоваться как незаменимым пособием при чтении или слушании церковнославянского текста. Синодальный перевод привлекается как «авторизированный». Использование еврейского и латинского текста при составлении перевода было весьма ограничено.

Свои переводы священных книг Юнгеров предварял краткими вводными статьями, в которых рассматривал главным образом филологические проблемы и указывал литературу. Переводы были снабжены подстрочными примечаниями. Этот труд Юнгерова Н. Н. Глубоковский охарактеризовал как «великий научно-церковный подвиг»¹². Переводы сначала публиковались в «Православном собеседнике», а затем отдельными оттисками.

Можно на основании предисловий дать краткие характеристики к каждой книге.

Книга Притчей Соломона (1908 г.). В предисловии к своему первому переводу П. А. Юнгеров сразу ставит цель своей работы: «дать русским читателям среднего и низшего образования пособие к пониманию церковнославянской Библии, употребляемой за православным богослужением»¹³.

Русский перевод этой книги профессора П. Юнгерова является точным и ясным, но в некоторых случаях отличается буквализмом, в результате чего страдает литературный язык перевода.

Книга пророка Исаии (1909 г.). При переводе книги пророка Исаии профессор П. Юнгеров пользовался греческим текстом в издании Фильда, сравнивая его с другими критическими изданиями¹⁴.

Книга пророка Иеремии и книги Плач Иеремии (1910 г.). Собирая, при митрополите Новгородском Геннадии, полную славянскую Библию, издатели не смогли найти славянских рукописей значительной части книге пророка Иеремии (1–23; 45–51). Недостающие главы были переведены с Вульгаты. При издании Острожской Библии (1581 г.) книга пророка Иеремии осталась почти без изменений, а при издании Елизаветинское Библии (1751 г.) только приблизили славянских перевод этой книги к тексту Септуагинты, однако, достигнуть в полной мера близости так и не смогли¹⁵. Поэтому, славянский перевод книги Иеремии близок к Вульгате, а не Септуагинте. «Трудно перечислить, – писал П. А. Юнгеров, – сколько слов и выражений в славянском переводе соответствуют Вульгате и уклоняются от греческого текста»¹⁶. Ввиду такого положения, профессор П. Юнгеров при переводе сравнивал между собою славянский, греческий и еврейский тексты. И в результате сравнения он пришёл к выводу, что славянский перевод в книге Иеремии не может быть признан «копией» греческого текста, хотя ещё менее он может быть признан копией Вульгаты¹⁷.

За вышеизложенные отступления в книге пророка Иеремии, по мнению П. А. Юнгерова, «не приходится строго винить славянских переводчиков и справщиков, т. к. и греческий текст книги пророка Иеремии издавна подвергался критике и вызывал нередко суровые приговоры у христианских учёных»¹⁸.

Следуя своему главному принципу – дать надлежащее пособие к пониманию церковнославянского перевода, П. А. Юнгеров вынужден был переводить некоторые места, по его мнению, заимствованные переводчиками славянской Библии из Вульгаты, а не из греческого текста 70-ти.

Книга пророка Иезекииля (1911 г.). В книге пророка Иезекииля славянский перевод, по словам П. А. Юнгерова, весьма близок, «до копизма», к греческомуе тексту. Подобная близость славянского текста к греческому стала причиной многих тёмных мест. «С этой стороны, пишет П. А. Юнгеров, мы при переводе 40–42 глав, не скроем, поражены были массою вполне непонятного текста, не только душ малообразованных и со средним образованием читателей, но и для изучающих Библию немалое число лет»¹⁹. П. А. Юнгеров приводит такой пример «И проходи горничнии такожде, яко изницаше междустолпие из него, от долнаго междустолпия, и разстояние: сице междустолпие и разстояние» (Иез. 42:5). Подобный отрывок славянского текст., по мнению П. А. Юнгерова, ещё раз подтвердил необходимость переводов на русский язык всего Ветхого Завета²⁰.

Книга пророка Даниила (1912 г.). Существенным отличием перевода этой книги является то, что он выполнен не с греческого перевода, а с перевода Феодотиона. Профессор П. Юнгеров приводит свидетельство блаженного Иеронима, согласно которому греческий перевод «70-ти книги пророка Даниила за свободное уклонение от еврейского текста был не принят Православной Церковью и заменён переводом Феодотиона»²¹. С этого перевода составлен наш славянский перевод. Поэтому П. А. Юнгеров и переводил с текста Феодотиона²². Однако в некоторых местах П. А. Юнгеров отступает от текста Феодотиона и переводит с LXX. Это 3:2, 3:21, 3:23, 7:2, 8:4, 8:19, 8:27, 9:3, 9:13, 9:18 и другие. Важность этого наблюдения заключается в том, что до Юнгерова никто из переводчиков не обращался для перевода к тексту книги пророка Даниила Семидесяти толковников. Юнгеров вновь вводит Сешуагинту как источник для перевода книги пророка Даниила, и это делает его труд не просто переводом, но и ценным текстологическим исследованием.

Профессором П. Юнгеровым был выполнен русский перевод только канонических отделов этой книги, а неканонические отделы (3:26–96; 13; 14) представляют перепечатку с синодального издания русского перевода Библии, поскольку он был сделаны так же с греческого текста Феодотионовского перевода.

Книги 12 малых пророков (1913 г.). По словам П. А. Юнгерова славянский перевод по отношению к греческому оригиналу, как и в книгах Притчей, Иезекииля и Исаии является точные, особенно по Александрийскому кодексу, «до копизма»²³. Однако, точность славянского перевода привела к неясности некоторых отрывков. К особенно трудными П. А. Юнгеровым относит Наум. 2:10, Зах. 13:1 и всю 3-ю главу пророка Аввакума.

Книга Иова (1914 г.). По оценке профессора П. Юнгерова, перевод этой книги является одним из самых сложных переводов. Заимствование многих слов, часто не из еврейского языка, а из других семитских языков, своеобразность словосочетаний, хода мыслей, описываемых лиц, терминологии, не имеет себе аналогов в других ветхозаветных книгах. Это обстоятельство весьма затрудняет переводчиков и вызывает разнообразие в их работах, возникающее едва ли не в каждом стихе, и, во всяком случае, по нескольку раз в каждой главе этой книги²⁴.

Неясность еврейского текста отразилась на греческом переводе. Очевидно, переводчики были стеснены «темнотою» оригинала и своею задачей, – «точно до копизма» передать его мысли²⁵. Поэтому книга Иова наполнена массой неясных выражений, непереведённых еврейских построением предложений и т. д.

Славянский перевод сохранил в себе «все трудности греческого текста, увеличив их ещё своим «копизмом» в склонениях, спряжениях, где все словосочетании уместны по греческой грамматике, там неуместны по-славянски, где по-гречески уместен один род, там по-славянски должен бы быть другой; но по «копизме» соблюдено полное «единство», причинившее и крайнюю «темноту» славянскому переводу²⁶.

Довольно часто в греческом тексте еврейские слова оставлялись без перевода и переписывались лишь греческими буквами (36:31; 38:32; 39:13). Славянские переводчики, имея перед собой такой текст, иногда переводили их с еврейского, а иногда оставляли не переведёнными, лишь переписывая еврейские слова славянскими буквами. Например, в Иов. 39:13 переводчики оставили стих без перевода и «получилось, можно сказать, самое классическое по неясности чтение: «Крило веселящихся нееласса, аще зачнёт асида и несса?»²⁷. Поэтому, принимая во внимание всё вышеизложенные трудности и выполняя свой главный принцип – дать читателю ясный, удобопонятный русский перевод, П. А. Юнгеров, по его словам, «принуждён был очень часто уклоняться от буквы греко-славянского текста в переводе временных и иных форм глаголов и падежей, существительных, прилагательных и местоимения, словосочетаний и словосогласований и т. п.»²⁸.

Псалтирь (1915 г.). Первый перевод Псалтири с греческого текста на русский язык был выполнен епископом Порфирием (Успенским). Характеризуя этот перевод, П. А. Юнгеров указал целый ряд недостатков и счёл нужным «повторить» перевод Псалтири с греческого текста. В качестве источника для перевода Псалтири была выбрана греческая Псалтирь, находящаяся в одном из сборников толкования на Псалтирь греческого патриарха Анфима.

Этот перевод точен по смыслу, но «не всегда передаёт ритмический строй греческого и славянского подлинника»²⁹.

Книги Екклесиаст и Песнь Песней (1916 г.). П. А. Юнгеров отмечает, что особенностью греческого и славянского перевода этих книг является чрезвычайная близость к еврейскому оригиналу. Вследствие такой близости, в греческом переводе, особенно в книге Песнь Песней, возникла в некоторых местах неясность, в результате которой «как греческие переводчики старалась копировать еврейский текст, так и славянские копировали греческий, и неясности их оригинала перешли в наш славянский перевод»³⁰.

Книга Бытия, гл. 1–24. (1917 г.). Русский перевод Пятикнижия в связи с историческими событиями так и не был осуществлён до конца. Имеющийся русский перевод книги Пятикнижия гл. 1–24 выполнен профессором П. Юнгеровым точно и понятно.

Принципы перевода. Текстологический и лингвистический анализ переводов позволяет нам сформулировать общие принципы переводческой работы Юнгерова.

П. А. Юнгеров старался дать пособие для понимания церковнославянского текста Священного Писания Ветхого Завета. Однако он не следует исключительно за славянским текстом, в ряде случаев Юнгеров отходил от неточностей славянского перевода, предпочитая другие текстологические варианты (еврейский, синодальный, латинский). Таким образом, параллельно с переводом была проведена текстологическая работа. Слова, которые есть в славянском тексте, но нет в греческом, отмечались скобками. Удалялись некоторые слова, имеющие соответствие липа^A1 в некоторых списках. Не удалялись дополнения в славянском переводе по отношению к греческому тексту. Некоторые слова переводились по-разному в зависимости от контекста.

Целью перевода являлось желание дать ясное и точное понимание книги. Поэтому Юнгеров одновременно наблюдал за близостью к греческому тексту и чистоте русской речи. Если греческий текст был тёмен, то он переводился не буквально или снабжался примечаниями.

Одним из принципов перевода Юнгерова являлся не просто учёт славянского перевода, а ещё и связанной с ним богослужебной традиции Православной Церкви.

Важно отметить, что П. А. Юнгеров выступал не только как переводчик, но и как экзегет. Как и все экзегеты, начиная от Синодального перевода, он ищет смысл библейского текста не в одном источнике, а в сумме различных по языку версий: еврейской, греческой, латинской и славянской. Потому перевод Юнгерова является не только текстологическим, но и важным экзегетическим пособиям для понимания библейского текста. Юнгеров старался также дать православное понимание библейского текста и обращался к толкованиям святых отцов. Текстологический и лингвистический анализ перевода позволяет говорить нам о богословских особенностях перевода. Он переводит строго в русле православной традиции. Не следует считать, что перевод неверен и искусственно «подстраивается» под православное вероучение! Текст Юнгерова вполне корректен с лингвистической точки зрения.

Учитывая переводческую деятельность П. А. Юнгерова, можно сформулировать важный принцип перевода, небесполезный для будущих православных переводчиков: библейский перевод должен быть не только верен филологически, но и адекватен с богословской точки зрения.

За «труды по переводу священных ветхозаветных книг с греческого текста LXX-ти на русский язык» М. И. Богословскому вместе с профессором П. А. Юнгеровым было назначено Св. Синодом в 1910 году денежное вознаграждение в размере 500 рублей. В 1912 году перевод Притчей Соломона, Исаии, Иеремии. Плача Иеремии, Иезекииля и Даниила, как «вполне учёный труд», был рекомендован к премированию, и профессору Юнгерову была присуждена Советом академии половинная наставническая премия имени Высокопреосвященного митрополита Макария в размере 300 рублей.

Сам профессор П. А. Юнгеров о первых своих трудах по переводу ветхозаветных книг скромно заметил: «Надеемся, что эти переводы, делаемые нами в полном согласии со славянским переводом, послужат пособием к пониманию последнего, а критические подстрочные примечания о соответствии славянских чтений греческим или иным послужат средством к уяснению его истории и дальнейших учёных о нём работ»³¹. Впоследствии назначенный Советом академии официальный рецензент рекомендованных к премированию трудов по переводу Ветхого Завета, проф. И. Ф. Григорьев в своём отзыве по поводу трудов Юнгерова свидетельствует, что «появление русского перевода с греческого текста LXX, сделанного при сопоставлении и в полном соответствии его со славянским переводом, и наука и общество встречают с чувством искренней признательности автору»³².

К сожалению, переводы П. А. Юнгерова были мало изучены. Причинной этого было то, что Павел Александрович начал свою работу перед революцией и богословы не успели познакомиться с его переводческими трудами. Конечно, переводы Юнгерова были известны и им давали высокую оценку, но широкого распространения они не получили. Можно только предположить, какое бы плодотворное влияние они оказали бы на развитие российской библейской науки.

Сейчас появились переводы Ветхого Завета, которые ставят своей целью максимальный отход от любой традиции, сложившейся в России. Все эти переводы сделаны с еврейского текста, и нет ни одного, который бы имел в своей основе греческий перевод Семидесяти. Однако такой перевод будет актуален и сегодня, поскольку в богослужении Русской Православной Церкви по-прежнему используется церковнославянский перевод, сделанный с древнегреческого текста. В связи с этим возникла острая необходимость иметь русский перевод Священного Писания Ветхого Завета с греческого текста, с того самого, с которого сделан церковнославянский перевод – это будет полезно для лучшего понимания смысла и глубины богослужения, святоотеческих комментариев и экзегезы Ветхого Завета.

Заключение. Проблемы перевода Ветхого Завета с греческого текста 70-ти на русский язык, которые обсуждались нашими богословами в прошлом и в начале этого века, остаются актуальными и по сегодняшний день. Сейчас, в нашей Церкви, вновь назрела необходимость осуществления русского перевода Ветхого Завета с греческого текста семидесяти. Важность его состоит в том, что за последние годы в лоно русской Православной Церкви пришло очень много людей, ранее не имевших ясных представлений о Ней, но сейчас искренне желавших жить христианской жизнью. В связи с этим возникла острая необходимость иметь русский перевод Священного Писания Ветхого Завета с греческого текста, с того самого, с которого сделан церковнославянский перевод.

Церковнославянский язык – язык, на котором совершается богослужение, к сожалению, для многих людей не всегда бывает понятным. Его корни уходят в глубину веков, и, хотя для наших предков он был родным и понятным языком, но для их потомков он вызывает затруднение. Поэтому, приходя в храм, многие люди не до конца понимают смысл слышимого. Существование хорошего, современного русского перевода с греческого текста 70-ти, несомненно, было бы полезно для лучшего понимания смысла и глубины богослужения, святоотеческих комментариев и экзегезы Ветхого Завета.

Насущная потребность такого перевода с греческого текста 70-ти становится ещё более актуальной в связи с работой ряда библейских комиссий. Так, в частности, в Белорусской Православной Церкви работает библейская комиссия по переводу Священного Писания на белорусский язык. Поэтому, русский перевод с греческого текста 70-ти оказал бы в их деле неоценимую услугу.

Появление русского перевода Ветхого Завета с греческого текста, несомненно, будет способствовать лучшему пониманию Слова Божия нашими православными людьми. Подобный перевод явился бы признаком восстановления в Русской Православной Церкви богатых богословских традиций, ранее в Ней существовавших.

Имеющиеся русские переводы Ветхого Завета с греческого текста 70-ти, выполненные в 19–20 веке нашими богословами, являются бесценным вкладом в развитие переводческого дела. Эти переводы содержат далеко не все ветхозаветные книги. Литературный язык этих переводов, хотя и являлся совершенным на то время, сейчас нуждается в корректировке и приближении к современному литературному языку нашего времени. Для научных богословских исследований также желательно было бы иметь все книга Ветхого Завета на современном русском языке в переводе не только с еврейского языка, но и с греческого текста 70-ти.