Проповедь о целомудрии
(23 февраля 1997 года)
... На поверку выходит, что ни один товар, ни одна реклама не обходится без того, чтобы не насытить его блудом. Блуд столь привлекателен для человека, потерявшего образ Божий, потому что острые переживания – не только телесные, но и душевные, – а человеку, в котором нет духовной жизни, если ему и приходится жить, то только одним блудом, и все вокруг этого вертится. Это главная тема вообще-то всего. И теперь уже наша школа государственная к этому подключилась очень активно, и медицина... Вплоть до того, что даже уже папы и мамы. Папе хочется смотреть, а ребенок тут же. Мама, вроде бы как женщина – стыда в них все-таки больше, слава Богу (как один древний святой отец сказал, что если женщина потеряет стыд, то не спасется уже никто!),– поэтому такой природный, естественный стыд, он в женщине больше. Вот, женщина говорит: «Отец, ну не надо!» А отец: «А ничего, пусть смотрит». Пусть!.. Почему? Потому что уж очень хочется самому, вот в чем дело. И так это уже общее место стало, с этим постоянно сталкиваешься и, конечно, в преддверии Поста, когда все православные люди живут по-монашески: стараются и молиться больше, и чаще храм посещают, и постятся, и, так сказать, семейная жизнь такая, обычная, откладывается на после Поста...
В этом чтении из Апостолов, послании к коринфянам (1-ое Коринфянам, гл. VI, 12–20), – апостол Павел говорит об особой важности целомудрия и старается объяснить, почему блуд столь неприемлем ни для какой духовной жизни. Бывали даже на этой почве такие некие курьезы. Западные миссионеры приезжали в Африку – а у многих там племен многоженство было распространено – и проповедовали там Иисуса Христа. И темнокожие наши братья готовы уже принять Святое Крещение были, но тут вот, им объясняли миссионеры, что придется с женами расстаться, надо одну оставить, а остальное все не нужно. А те говорят: «Ну а что ж тут такого? Это у нас такой обычай!» Обычай, обычай... Бывают обычаи древние, бывают совсем новые – как у нас часто говорят: «Вот уже второй год, стало доброй традицией...» Бывают древние обычаи очень хорошие, а бывают наиотвратительнейшие обычаи. Сама древность обычая, она ведь ни о чем не говорит – дело не в древности. И вот в этом племени произошло какое-то такое недоумение: как же так, человек не мог понять – ну почему, что тут такого?! Большинство современных людей, воспитанных в этой блудной атмосфере нашей современной цивилизации просто не понимают: почему это так важно.
Вот апостол Павел говорит: «Все мне позволено, но не все полезно...». Да, действительно, человек может делать все, что хочет, и запретить человеку делать всякие вещи, может быть даже «смертные», невозможно – даже если существует уголовный кодекс и тюрьмы, все равно – они не искореняют всякое беззаконие. «...Все мне позволено, но ничто не должно обладать мною» – вот в чем суть! Грех, он обладает таким свойством, что человека порабощает. Христос пришел на Землю для того, чтобы освободить нас от этого. То, что апостол Павел говорит, это обращено не ко всему миру. Мир спокойно живет своим блудом, и результатом этой блудной жизни аккуратно будет геенна огненная -независимо ни от каких там других всяких вещей, размышлений, философий, достижений, потому что блудники Царства Божия не наследуют. Причем блудник – это не тот, который реализует постоянно свою блудную страсть, не тот, который это все делает, а кто по сути своей, внутри себя блудит, ибо всякий смотрящий с вожделением – он уже прелюбодействует. И вот в это сердце, блудное, в него не может войти благодать Святаго Духа. Почему? Потому что благодать Святаго Духа – это энергия Божия, а Господь свят. А духовная жизнь, она принадлежит только существам духовным. А блуд это вещь скотская, это вполне такое животное переживание. И если в сердце человека основное место занимает не устремление к Богу, а устремление к блуду, то конечно, – если вот это главное для человека, – то тогда конечно в это сердце может ли войти Бог? Совершенно невозможно такое! И, как говорит апостол Павел, не должно ничто мною обладать – кроме Христа, конечно – вот тогда человек унаследует жизнь вечную и общение со Христом Богом.
Он говорит дальше о пище: «Пища для чрева, и чрево для пищи...» Какие удивительные слова! Как будто это и так не очевидно. Да, действительно, он просто подчеркивает, что вот существует желудок – для чего? Чтобы переваривать пищу. А для чего существует пища? Ну, понятно, чтобы ее ели. Но! «...Бог уничтожит и то и другое». И действительно любой пищевой продукт – он либо съедается, либо портится. И человек с любым желудоком – какой бы он ни был железный, способный гвозди переваривать – все равно состарится, и это все тленно. Это все не имеет никакой, вечной такой важности. А что такое для современного человека праздник – вот сегодня День защитника Отечества – как люди будут его праздновать? Ну, как... ну, сядут за стол, будут есть и пить. – Вот оно, самое наивысшее переживание праздника! Ну и вот тут, конечно, добавляется некая такая душевная жизнь, чтобы поговорить, пообщаться. И еще бывает прикосновение к некой духовности: хотя бы помянуть тех, кто, защищая это Отечество, жизнь отдал. Это уже принадлежит жизни духовной, потому что души ушли в мир иной, мы их помянули – тем самым через эту память нашу мы с ними соединяемся, с тем духовным миром. Мы как бы, – сами не совершая никаких подвигов, но чтя их подвиг, – мы тем самым имеем некое касательное участие в них. Но, к сожалению, этому уделяется очень малое и такое чисто формальное часто, к сожалению, внимание. Почему? Потому что не хватает души для того, чтобы это занимало главное место... А главным является – поесть-попить, и если перепили, то еще и вообще может случиться прямо противоположное действие...
«Бог воскресил Господа, воскресит и нас силою Своею». Да, всех воскресит – и праведников и грешников, и целомудренных и блудников. Но одни идут в жизнь вечную, другие – в муку вечную. Божия воля такова, что Господь всем хощет спастись. Дальше он говорит: «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы?» Почему я говорю, что эти слова обращены только к христианам? Потому что что значит «член Христов»? Церковь есть Тело Христово, каждый христианин является частью этого Тела. Господь Иисус Христос свят, и должно быть свято Его Тело. Итак, «отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы?» Невозможно человеку быть христианином и блудить. Как только человек входит в состояние блуда, – даже если не практически грех совершает, а только в чувстве, – этим самым он сам отделяет себя от Церкви, мгновенно. Для этого не надо там, как над Глебом Павловичем, анафему произносить – он сам себя отлучил, мгновенно. Потому что благодать Божья в этом смысле сразу отходит от человека, потому что мы все с вами соединяемся с Церковью только через благодать Божию, а не через какие-то бумаги, печати, подписи... Хотя видимый знак этого как бы существует. Вот исповедь, разрешительная молитва, прикладывается человек ко Кресту и Евангелию – это есть вот внешний знак того, что он в этот момент с Церковью соединяется. Если анафема, печать, подпись, то это уже – анафема, с этим ничего не сделаешь. Отлучен человек от Церкви... Опять не потому, что он отлучен в этот момент, он давно уже сам себя от всего отлучил, а речь идет о том, чтобы это зафиксировать, чтобы никто не думал, чтобы никому в голову не пришло, что этот человек христианин, да еще православный! Чтобы никто уже не сомневался, что тут никаких не может быть других вещей. Или там вот еще -"лже-патриарх украинский». Чтобы никому в голову не пришло то, что он действительно патриарх, христианин – он просто некрещеный мужик! Даже и не монах, чтобы он на себя ни надел. Это кого угодно можно одеть, Ширвиндта можно одеть – и будет играть в кино, и не хуже сыграет, может быть... Так вот когда мы согрешаем, даже в чувстве, мы уже отделяем себя. И вот апостол Павел замечательно так говорит, что же мы делаем? Чтобы отнять члены у Христа и «сделать их членами блудницы». То есть, когда христианин согрешает любым грехом – просто блуд это наиболее так наглядно, и наиболее выглядит отвратительно, выглядит даже кощунственно: согрешающий христианин, человек который крестился, отрекся от дьявола, сочетался со Христом, то, греша, он кощунствует, потому что святыню своего тела (которая есть воистину святыня – каждый христианин есть Тело Христово) – он сквернит!.. Вот такую мысль апостол Павел проводит. Поэтому когда человек согрешает – это он не просто, так сказать, грешит, просто самому себе – он грешит против Христа, он грешит против каждого члена Церкви. Поэтому апостол Павел говорит – с такими вообще не общаться! Вообще нельзя даже его приветствовать. Поэтому какое может быть объединение Православной Церкви и англиканской, если у них там официально голубых «рукополагают в священники». Ну, как, значит мы соединимся с ними, с этой самой, с этой мерзостью что ли?! Как, какая возможность? Это же давно не христианство никакое! С чем объединяться-то? Разве это возможно? Наоборот – никакого общения не может быть у Света с тьмой!.. Поэтому если человек согрешает, и если это становится известно, то его сразу от Церкви отделяют, потому что он это все сквернит. Потому что, если мы его приветствуем как брата, то другой, зная его блудную жизнь, скажет: «Ах, раз он его приветствует, значит – это можно!» И что же из этого тогда получится?
«Не знаете ли, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею?..» Да, действительно это так, потому что так Бог устроил, что соединяющиеся в браке соединяются в одну плоть. Поэтому и невозможно это, невозможен этот грех в силу того, что становятся одним существом. «...Ибо сказано: два будут одна плоть». А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом. Почему? Дух Святый и благодать Божия входят сами в человека и наш дух, человека, имеет общение с благодатью Божией, с Духом Святым.
«Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в них Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?». С тех пор, как человек крестился, он себе не принадлежит – он принадлежит Богу. И если он как-то передумал, то надо уже от Церкви отходить. Поэтому напрасно надеется человек... А многие и в браке живут, как в блуде, почему? Ну, например, брак существует для того, чтобы – одна из функций, не главная функция, но тем не менее она существует – это вот продолжение рода человеческого. А живет человек в браке и не хочет, чтобы рождались дети. А что он хочет? А он хочет только блудить! То есть брак становится только формальным, узаконенным блудом. Какая разница: купить за сто долларов или иметь законную с печатью в паспорте? Потому что цель-то – блуд! Почему? А потому что детей хотим не рожать. А почему не хотим? Ну, как почему? Ясное дело – трудно! Трудно... Чуть-чуть поменьше поешь, чуть-чуть поменьше поспишь... Понятно! Чуть-чуть поменьше на себя напялишь. А уж про отпуск – лет на двадцать придется забыть. Потому что куда же от них денешься-то? Если только куда-то их сплавить!
Поэтому Церковь всегда говорит, что из всех актов гражданского состояния именно брак – одно из главных Таинств. Да, действительно здесь нужна благодать Божия. Это тяжелейший, труднейший подвиг. Помимо всего прочего – просто рожать, воспитать, выкормить, одеть (каждый, кто имеет детей, знает, как это трудно), – но, помимо всего прочего, вот в таком блудном окружении еще его христианином воспитать, нового члена Церкви вырастить – это еще и духовный подвиг, требующий напряжения всех творческих, всех телесных, всех душевных, всех духовных сил – всех! Этому нужно отдать душу! То есть как раз то, что Господь и требует: «Кто душу свою положит за ближнего своего – нет больше той любви». Действительно, мать, отец – они душу свою должны класть за свое дитя. «А как же пожить для себя-я-я?!» Это уж тогда не получается... Вот и получается тогда такое псевдо-христианство: так все вроде и пальтишко приличное, и ручки ухоженные, и так вот и крестится и лобиком таранит икону, все- все вроде как... Все! А внутри что? А внутри гроб накрашенный: человек, который сознательно искажает брак, сознательно отказывается от подвига христианского... Никто же вот не говорит: «Ты должен уйти в Северную Фиваиду, жить там в Ферапонтовом монастыре, питаться там мамалыгой, по тыще-полторы поклонов в день, не есть-не пить, и еще работать в перерывах между службой». Нет! Что же требуется? Очень простая вещь: вышла замуж, пожалуйста рожай детей, воспитывай, старайся и так далее. А ты, раз женился – значит обеспечивай семью. Если морозы сильные, шубу покупай. То есть не только питай, но и грей ее. Обязан шубу купить! Не просто там чего, а прямая обязанность перед Богом – что муж должен любить свою жену... «А зачем?» Можно все так очень приличненько обстроить, и друзей даже иметь среди людей церковных, и в храм ходить, но жить-то в блуде. Можно это все обвенчать, пожалуйста. Там, заплатил денежку – и тебя и повенчают: где за пятьсот, где за двести пятьдесят, и все. И все вроде бы законно, все печати соблюдены – но благодать Божия никогда в сердце не войдет! Потому что никого ты не обманешь, никого: ни детей своих, ни Бога! И никакая жизнь не устроится: все равно это все гнилое, это все развалится. Почему же? Потому что это ненатуральное, это не настоящее, это все полиэтилен и пластмасса, это ничто – к духовной жизни никакого отношения не имеет. Поэтому отношения с Богом должны быть честные, искренние. Если чего-то недопонимаешь, может быть, то для этого и существует Церковь – для того, чтобы нас всех учить. Существует Священное Писание, послания... И если мы хотим, чтобы воистину сохранить свое тело, как храм Святаго Духа – видите: тело это не есть что-то такое, как учит какая-нибудь восточная религия, некий футляр, который надлежит потом сбросить. Нет! Наше тело это храм. Это – святыня! Недаром часто Господь так устраивает, что тела святых – они бывают даже нетленны. И проходят сотни лет, и люди к ним прикладываются и молятся перед ними, прикладываясь к этой святыне, к этому телу, которое мертвое уже, высушенное. А почему? Потому что некогда в этом теле присутствовала обильная благодать Божия, и следы этого сохраняются, и мы черпаем от святых мощей и вот эту благодать Божию. Мы прикладываемся к ним, и не просто чисто механическая там происходит диффузия, нет! – Это все совершается в сердце человека. Мы, как и через поминовение усопших воинов становимся косвенно причастны к этому подвигу через наше уважение и почитание этого, – так же и здесь: через почитание этой святыни и некая благодать Божия получается, касается нашего сердца. Вот что значит – тело христианина!
Поэтому христианин, если он хочет быть таковым, если не хочет, чтобы благодать Божия от него отошла, не хочет, чтобы быть, как фарисей, гробом накрашенным – он должен в этом покаяться. Он должен исправить свою жизнь. Либо он должен прекрасно сознавать, кто он есть: нужно снять крест с шеи и больше его не носить. Почему? Потому что – либо ты христианин, либо не христианин. Потому что от христианина не требуется сверх естественной нравственности, сверх естественных подвигов. Нет! Господь требует от нас только то, что в нас Им заложено. Он просто не хочет, чтобы мы были хуже, чем то, как Он нас задумал. И каждый из нас внутри своей совести сам прекрасно всегда знает: где он был прав, а где – нет, где он сам себя оправдывает, потакая своим немощам, а где он не виновен. Вот сколь это важное дело. Притча, которую Святая Церковь сегодня читает во всех храмах, говорит о том, что вот младший сын, под которым разумеется все грешное человечество, ушел от Бога-Отца на страну далече и расточил свое имение, живя блудно. Часто человек, живя блудно, думает, что он себе от этого получит радость. И не только живя блудно, а вообще греша, человек думает, что он делает, что хочет, и обретает свободу. На самом деле он все более и более закабаляется, становится, к сожалению, рабом дьявола. И вот эта притча, она говорит нам о том, что Господь не есть Судия. Потому что если каждого из нас судить – пух и перья полетят, камня на камне не останется, и всех нас надо поубивать за наши грехи. Господь – любящий Отец, который прогневляется на нас за наши грехи, но хочет нашего спасения. Который и наказывает нас, и вразумляет, дает нам какие-то трудные обстоятельства, каждому из нас – обязательно каждому – даст ощутить все последствия своих собственных грехов. Опять же по милости своей. Каждый человек хочет как-то и грешить, и чтобы не было никаких последствий. Но народ давно заметил – сколько веревочке ни виться, конец все равно ей будет! И у каждой палки есть два конца... Ни один человек не проскользнет по жизни таким образом, чтоб ему и грешить, и чтоб он от жизни получил то, что бы получил бы, мог бы надеяться получить какой-нибудь праведник. Нет! Каждый чашечку свою испиет! Кому побольше, кому поменьше, но каждый здесь еще, на Земле за свои грехи получит – это совершено неизбежно. Либо сам, либо в собственных детях, а это особенно болезненно: вот, когда человек видит распад собственных детей и понимает, что это следствие его грехов! Это еще труднее, но некоторых людей иначе не проймешь – они иначе никак не задумаются над своим грехом, поэтому Господь вынужден – вот, как бывает такое нагноение, когда и кость нужно долбить, потому что иначе ничего не сделаешь, нужно вот это все вычистить, потому что иначе будет гангрена, – а Господь не то, что Он вот такой злой и хочет вот прямо: «Ах, ты так! – вот тебе за это!» Нет, Господь не мстит, Он хочет нас очистить, очистить – потому что, когда человек страдает, ему уже не до греха. Поэтому Тот, Кто хочет нас очистить от греха, Он попускает нам страдания, как Ему ни больно это, как Он ни сопереживает нам – а то, что Он нам сопереживает, вы знаете, как Он страдал, когда Лазарь умер, – хотя Лазарь может умереть без воли Божией? Нет, но Он сострадает, Он сострадает... Мы как безумные дети, которым хоть говори, хоть нет, что нельзя бежать через дорогу, что надо посмотреть – нет, он бежит и его сбивает машина. Ну, что – вот теперь понял? Но чтобы понять это, обязательно всем попасть под машину что ли? Да нет, конечно. Можно и немножко, немножко поверить: чуть-чуть поверить отцу, поверить матери, что этого делать не надо. Надо поверить! И каждому из нас нужно немножко поверить своему Отцу небесному, что раз Он это говорит, то значит это так. Это совсем не шуточки все – геенна огненная и червь неусыпаемый. Это все совсем не смешки, это очень серьезные вещи, а мы как-то часто от этого абстрагируемся, и в общем становятся для нас некие привычные образы, и в общем Церковь уже недостаточно сильно на это откликается...
Вот этот младший сын, под которым сокрыт каждый из нас, и эту притчу можно рассматривать так, что старший сын – это есть народ Израильский, младший сын – это есть язычники. Можно рассматривать так, что старший сын – этот тот, кто уже воцерковленный, ходит в храм, а младший сын – это тот, кто прямо с мороза пришел и хочет тут все себе сразу получить, то что ему по праву должно полагаться...
Но это еще и вообще о каждом нашем дне и каждом часе нашей жизни, потому что – ну как мы живем? Вот мы пришли в храм и стоим на Божественной Литургии, и то в течение этого стояния многажды наш ум и наше сердце «уходят на страну далече» от Отца небесного. Возвращаются к своим мыслям каким-то, возвращаются к своим делам; иногда вообще убегают так далеко, что вся служба проходит, потом человек так очнется: «А где же я был?» Потому что как Иоанн Златоуст говорил: «Телом он в храме, а умом на базаре» – что купить, что продать, кто мне что сказал, и всякие житейские заботы. А иной вообще просто иногда стоит в храме, а купается в блудных мыслях – то есть вообще забыл, чем нужно в храме заниматься. То есть, эта притча даже и об этом, что происходит с нашим умом. Это можно рассматривать таким образом, что, как апостол Павел говорит – в нас есть и «ветхий человек», и «новый человек». Вот, если рассматривать «нового человека» в нас, который в нас народился в результате нашей веры, то да – в нас живет Христос, и мы поэтому устремляемся, чтобы и в храм прийти, и помолиться, и душу свою очистить Таинством покаяния, и причаститься Святых Христовых Таин, и какую-нибудь книжечку купить о духовной жизни, чтобы ее почитать – это все новое, что родилось в нас, в ком давно, в ком недавно. А есть и «ветхий человек», который тянет нас назад, который живет совершенно другой жизнью. И вот в каждом из нас присутствует эта шизофрения, вот это раздвоение, а нужно нам стремиться к целомудрию, чтобы человек был цельный, святой. Чтобы вот этот «ветхий человек» умер в нас совсем. Вот к чему нужно стремиться! Можно эту притчу и так рассмотреть. Но какова милость Божия, как Господь нас встречает! Если мы – либо в уме вдруг возвращаемся опять к Богу: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!» и опять свои мысли в пепел, и ум свой в... – Господь сразу выходит навстречу, и сразу приходит благодать Божия и сразу очищает нас и от скверных помыслов, и от негодных чувств, и так далее и так далее... – И опять трезвит наш ум, и опять все мечтания угасают. Каждый раз мы должны не кормить рожками вот этих тучных свиней наших помыслов и греховных чувств, а постоянно стремиться к тому, чтобы вернуться в Отчий дом, и из этого и состоит, собственно, жизнь духовная. Вот Господь дал разбойнику возможность покаяться и после этого он сразу был убит, и уже не мог вернуться к той прежней греховной жизни – а человеку, который не способен к этому покаянию, Господь иногда жизнь продлевает – надеется, что может он еще как-то поживет, пострадает, что-то поймет в жизни, может, совесть в нем проснется и опять вернется к истокам своей жизни. И мы должны трудиться над этим – а это труд души, потому что когда мы плывем за своими помыслами, за своими чувствами греховными, нас, как многие из нас выражаются, и это правильное слово – «нас несет». «Вот понесло» значит кого-то осуждать начали, на кого-то ругаться, начали злиться и так далее – пребывать вот в каком-то греховном чувстве: либо гнева, либо зависти, либо того же блуда и так далее, и так далее... Нас несет буквально по волнам, то есть никакого усилия от нас это не требует. А быть христианином – это всегда усилие, это всегда тормозить, это всегда поворачиваться в другую сторону, это всегда плыть против течения, это всегда делать против себя, против своей воли. Почему так тяжело? Да потому что мы грешные. Грешнику легко грешить – в этом такая трагедия, драма нашей человеческой жизни. И можно было бы вполне отчаяться, если бы не Господь, если не Всемилостивый Господь, который нас и встречает, и готов нам опять вернуть нашу одежду, утверждающую нас в сыновнем достоинстве, в усыновлении самому Богу, и перстень нам на руку дает, и тельца упитанного заколает! Только подумать о том, какую пищу нам Церковь предлагает – нам, грешникам, которых вообще-то по канонам в Церкви не то что уполовинить, вот это большое наше собрание, – а вообще оставить, может, два десятка человек, а остальных всех туда, даже не в церковный двор, а туда – за железный забор, туда вот, к общественному туалету поближе. Вот это по правилам церковным какое место наше мы должны занимать – мы, все с вами. Это не только справедливо – это канонично вполне. Вот это наше место там... А мы – нас Господь, по милости Своей, не то, что в храм вводит, не то, что нас питает нашим благодатным Богослужением, а еще готов и очистить нас на исповеди, если мы принесем свое покаяние, если мы действительно хотим исправиться, а не просто батюшке пожаловаться на свою грешную жизнь! «Вот, батюшка, знаете – я такой грешник, вот и это у меня грешно...» Батюшка конечно покивает – батюшка такой же, собственно, грешник, поэтому сочувствует: «Да, дескать и я грешник, а может в чем еще и погрешней»; батюшке неудобно как-то это обсуждать – врач-то не говорит о своих болезнях больному, вот, так поговорили, покивали и все. Этого недостаточно. Нужно, чтобы было покаяние. Ведь покаяние – это есть не чувство, потому что есть специальный термин, называется – покаянное чувство. И это важный компонент, но все же покаяние это не есть покаянное чувство. Поэтому так вот продолбить свою грудь, чтобы из нее что-то выжать такое душевное, такое сострадательное самому себе – этого недостаточно. Нужно очень спокойно и трезво заставить себя выполнить Волю Божию. Нужно заставить себя исправить свою грешную жизнь. И конечно для этого нужна Сила Божия, нужно Бога об этом молить.
Мы не можем сами исправить свою внутренность, мы не сможем, допустим, избавиться от чувства мести. Вот есть, допустим, чувство мести – вот человек мне что-то сделал, и я ему хочу дать понять, что мне понятно, что он сделал, и, как это говорят в политике, «принять к нему адекватные меры». Чтобы он знал! Такое у меня есть чувство к нему. Но если я христианин, могу я этих «адекватных мер» не применять к нему? Могу. Если я это сделаю, то это значит, что я ему прощаю. Но! Если я это сделал, это хорошо, но этого недостаточно и нужно еще избавиться и от чувства. Но здесь мне нужно молиться Богу: «Господи, я грешный человек, но я хочу быть христианином. И то, что я хочу быть христианином, ты можешь в этом убедиться – вместо того, чтобы дать ему в зубы, я его простил. Хотя в зубы дать хочу до сих пор. И вот я Тебя прошу, чтобы Ты меня избавил от этого чувства, от этого желания дать ему в зубы, хотя – по всему видно и кому ни скажу – это совершенно справедливо, что если я ему дам в зубы, то никто меня не только не осудит, а скажет – мало дал, надо было еще ногой. Но, если я хочу жить по-христиански, я должен это отмести». Но нужно иметь на это мужество...
Вот поэтому преподобный наш Серафим говорил, что христианам, еще ему современным – про нас-то уже как бы и говорить-то нечего – не хватает решимости, решимости исполнить самые простые такие вещи, элементарные. То есть настолько нас вот эта наша внешняя жизнь греховная окружила, настолько весь уровень вообще нравственности всяческой так упал, бесконечно, что даже наши такие усилия -то, что мы сами себя притаскиваем в храм, или, там, кусочек колбаски отложим в сторону, и уже нам кажется, что мы чуть ли не праведники, не святые и так далее. Но Слово Божие, оно остается Словом Божиим – что есть грех, то есть грех, и тут с этим ничего не сделаешь. Усилий нам, в силу того, что мы вот такие расслабленные, конечно, больше приходится употреблять на то, чтобы вот этот кисель, который представляет собой наша душа, чтобы какую-то хоть форму ему придать. Это, конечно, нам очень трудно. И Господь это знает, поэтому с нас ничего, никаких подвигов не требуется. Если какой-то человек в наши времена берет на себя какие-то подвиги, то в 99-ти процентах это либо по безумию, либо от гордости.
Просто, прямо проще не придумаешь как жить по-христиански! Самое дело малое, что требуется для благочестия – спасаться тем, что есть вокруг: вот моя семья, вот мои детки, вот моя работа, вот мой храм – поле деятельности для каждого из нас огромное. Не нужно ничего изобретать, ничего искать – спасение, оно прямо здесь вот лежит. Но! Но нужно честно. Не нужно ни себя обманывать, ни ближних своих, а уж Господа Бога-то конечно!
Вот эта притча говорит о том, что Господь знает наше лукавство, что Господь уважает нашу свободу: каждый из нас может идти «на страну далече», каждый из нас может делать все, что он хочет, каждый из нас все может решить, как ему нравится, жить, как ему угодно. Но спасение – это только тому, кто хочет спастись. А кто хочет спастись, тот должен почувствовать – не каждый, кто приходит в храм, спасется, как это ни прискорбно. Бывают такие случаи, что может спастись человек, в храм и не ходящий – такие случаи были. Поэтому сам наш приход сюда, хоть и свидетельствует о нашем таком благом намерении, но это недостаточно. Почему? Потому что слишком было бы это просто: соверши паломничество в Мекку – и ты уже ходжа?! Нет! Нет, этого слишком мало, это – внешнее. Господь хочет, чтобы внутри мы отказались от греха, внутри себя отказались от него, отказались – ради Христа...
... Будь ты хоть девяностолетний старик – всегда можешь покаяться! Спрашивается: «А где же тогда справедливость?» Один, там, всю жизнь в церковь ходил, молился – это вот как старший брат рассуждает – и... хоть бы что. А другой лежал парализованный, его уже причастили... И что же? «Я, – говорит, – и в церковь ходил, и молился, а этот – только причастился, на одре болезни – и его в Царство небесное, что ли?» А Господь говорит: «А какое твое дело? Тебе что – жалко? Ты что – жадный? Это что твое Царство небесное, а не Мое? Это что, в тебе зависть говорит? Да? Зависть... Ты что – жалеешь, что ты в храм ходил?..» Да то, что ты в храм-то ходил (как мне одна бабушка говорила деревенская: «Сколько в храм походишь, столько раз и в Царстве небесном побудешь!»), для многих из нас, которые не увидят Царства Божия, как своих ушей, – то, что вот мы здесь побыли, в этом храме, это и будет то, чем мы будем жить там, вот в том мраке, который нас ожидает! Потому что это тоже есть Царство небесное – в совершенной его, наиполной силе! Просто мы не можем это пока еще как бы осознать. Так вот часто бывает, что человек получил на первом курсе «три», а когда на пятом пересдает, за тот же самый экзамен получает «пять». Почему? Но он же поумнел на пять лет, ему уже все гораздо проще, он же этим всем овладел. Это совершенно как бы закономерное явление. Так и мы: мы будем жить этим, мы будем жить тем, что мы здесь видели, слышали, о чем молились, что вкушали, – мы будем этим жить: воспоминанием о том, о той возможности, которая нам всем была дана.
Не надо жалеть о том, что мы «зря» походили в храм! «Ходили, ходили – и ничего у нас не вышло!»... Нет, это каждый, который раз хотя бы пришел в храм, – это есть такое благо, какое нельзя вообще сравнить ни с чем, вообще в этом мире! Если на одну чашу весов положить всю эту Землю, со всеми этими замечательными достижениями, а на другую сторону одно посещение храма, то эту Землю вполне можно сжечь, целиком – настолько это величайшая драгоценность. Но мы в таком масштабе, в силу нашей ограниченности, даже не можем мыслить. Мы можем только поверить на слово и сказать: «Вот батюшка дал такую гиперболу». Вот и все. Потому что так оценить можно только оттуда, из преисподней это можно только реально оценить – то, что нам сейчас дается. То есть Господь, в такой Своей Отеческой милости, Он готов нам дать все! Он – вот мы сейчас совсем недостойны! – а Он дает нам Царство, Он дает нам Божественную пищу, которой не имеют даже ангелы. Причем только чтобы растопить наше сердце. Чтобы нам захотелось – в благодарность к Отцу нашему небесному – что-то совершить, чтобы что-то исправить в своей жизни, даже если мы не достигнем Царства небесного. Если мы исправим то, что мы исправим, этого будет недостаточно, но – все равно. Это исправление все равно будет стремлением к благу, все равно Господь его заметит. И ведь обители в Царстве небесном разные... В преисподней тоже обители разные. И великий пророк Божий Моисей, и Енох, и даже сам Авраам, и даже Иоанн Предтеча – все были в аду! Все были в аду, пока сам Господь не сошел во ад, пока не вывел их оттуда. Все – кто тысячу лет, кто семьсот, кто пятьсот – все ветхозаветные праведники и святые – все были в аду. Это, конечно, разные обители.
Поэтому, если и не ждет нас Царство небесное, то обители в преисподней тоже есть разные. И у Бога ничто не пропадет: ни одно наше помышление в сердце, ни одно наше малейшее улучшение. Хотя не надо думать так, что это механически или автоматически... Святые отцы говорили: «От земли до неба часто бывает один вздох...», но этот вздох должен быть очень глубокий. Вот, действительно, не какое-то такое экзальтированное переживание, не это, не бурление чувств есть какое-то достижение и результат – на чувства можно воздействовать какой-нибудь там аутогенной тренировкой – это все не имеет никакой ценности, а только реальная решимость на исправление, на покаяние.
Помоги нам в этом, Господи!