Несколько египетских надписей из моей коллекции

В январе 1911 года В. С. Голенищев, во время своего недолгого пребывания в Каире, обратил внимание на имевшуюся у известного торговца древностями Шейха Али в Гизе плиту из известняка с иератической надписью. Он любезно сообщил мне об этом письмом от 21 января и по моей просьбе, уже не заставшей его в Каире, приложил немало хлопот, результатом которых было поступление памятника в мою небольшую египетскую коллекцию. Принося глубокую благодариость Владимиру Семеновичу, усилиями которого поступает в Россию уже третья иератическая плита, считаем необходимым тепепь же, не откладывая, сделать доступным этот интересный и редкий памятник и дать его посильный перевод и объяснение.

Размер плиты – 4.6 см. в., 23 см. ш. и 9 – 5 см. т. Верх закруглен и заключает в себе изображения, к сожалениию, значительно от времени и неблагоприятных условий хранения стершиеся и пострадавшие. Между прочим на левой стороне даже отбит небольшой кусок; кроме того, по всей плите заметны продольные и поперечные бороздки, вроде жил, позднейшего происхождения, затрудняющие рассмотрение изображений и чтение текста. Во всяком случае, в верхней части плиты можно распознать три стоящих фигуры.

Изображения неглубоко врезаны и ничем не отделены от занимающей большую, нижнюю часть плиты, надписи в семь строк иератического письма.

Приводим эту надпись в иероглифической транскрипции и в переводе. Уменьшенное воспроизведение памятника дано на таблице I.

Год 10-й, при величестве царя Верхнего и Нижнего Египта, владыки обеих земель (2) Хеперхеджра-Сотепнера, сыне Ра Шеншонке-нетер-хека (3) Он Великий князь Ливии Наиумати(?)гири жертвует поля десять мер в земле Дома Ису (?), в пользу Шу и Тефнут. (5) Да пребывают они пребыванием солнца в веки (6) веков. Их (т. е. богов) посвящения (?) которые он сделал, да будут велики долговременностью Амона. Услышь, услышь (?)!

Следующие места текста представляются сомнительными и возбуждают затруднения в понимании:

Стр. 2. Имя ливийского князя – варварское, а потому испорченный в надписи знак в конце строки не может быть с уверенностью восстанновлен. Сохранилась его нижняя часть, которая может принадлежать алфавитным знакам р. или д. и т. п.

Стр. 3. Обозначение местности, где находился жертвуемый участок, резчик надписи забыл поместить, где следует, и затем вставил далее над строкой мелким и менее ясным шрифтом, а потому собственное имя местности не может быть прочтено с уверенностью.

Стр. 6. Слово, переведенное нами “посвящение” – в оригинале w’b, вероятно, имеет значение термина, соответствующего напр., вакуфу. Может быть, с ним можно сопоставить употребляемый нередко в надписях древнего царства в формуле: “всякого, кто войдет в эту гробннцу, как в свое w’b... я буду преследовать судом пред великим богом”. И Breasted переводит в таких случаях w’b “mortuary property”¹.

Стр. 7. После имени Амона надпись заканчнвается двумя знаками, которые имеют форму иератической передачи иероглифов уха. Нам известны стелы без текста, с изображениями глаз, ушей п т. под.²

Эти уши и глаза символизируют божество, промышляющее и внимающее молитве, и имеют как бы магическое значение³. Если мы верно транскрибируем последние знаки надписи, то и здесь значение их должно быть такое же, хотя никаких аналогий для подобного употребления ушей в конце надписи мы указать не можем.

Скажем теперь несколько слов для реального объяснения памятника.

Стела принадлежит к числу документальных. Это – дарственный акт на землю в пользу храма. Таких документов до нас дошло несколько, но, кажется, исключительно от поздних эпох Египта, начиная с бубастидской. Особенно богата ими последняя: из 13 перечисленных Мöller’ом⁴) иератических стел – 9 принадлежит 22-й династии. В настоящее время к общему числу 14 известных Möller’y стел следует прибавить еще следующие:

15) упомянутую нами плиту С. 73 парижского Musee Guimet.⁵

16–17) две иератические надписи бывшей коллекции В. С. Голенищева.

18) грубую плиту, найденную 1904 г. Питри в Ираклеполе⁶ и, наконец,

19) плиту, составляющую предмет настоящей работы.

Все эти пять стел также относятся к XXII династии и все, кроме ираклеопольской, датированы ее царями.

Одна из плит В. С. Голенищева датирована 31-м годом Шешонка III и содержит акт на пожертвование сыном великаго ливийского князя (имя испорчено) 10 мер земли в пользу различных храмов. Наша плита имеет на себе картуши Шешонка І-го, но с вариантом, раньше, насколько мне известно, не встречавшимся. Он назван здесь Ššnk Ntr ḥḳ‚’- Inw – “Шешонк-бог, князь Илиополя“. Такой картуш имеет Шешонк III, картуш же Шешонка I – или Шешонк Мериамон = “Возлюбленный Амоном“, или просто “Шешонк“.

Едва ли есть надобность из-за этого варианта предполатать нового Шешонка (V) или относить нашу плиту к Шешонку III, стараясь при этом придумывать какие-либо объяснения для несоответствия теофорных картушей; подобные варианты встречаются вообще в именах фараонов⁷, a Ntr ḥḳ‚’- Inw – довольно нередкая составная часть их. – Как объяснить шрифт надписи? Möller полагает, что вторжение в это время иератического шрифта в надписи на камне стоит в связи с начавшимся употреблением этого письма для религиозных целей. Так ли это, сказать трудно, особенно имея в виду, что от саисской и последующих эпох у нас имеется зиачительное количество аналогичных памятников, написанных, однако, иероглифами. Эти довольно многочисленные надписи – акты о пожертвованиях и основаниях, идущие и от царей, и от частных лиц, – в подавляющем большинстве дошли до нас из этих поздних эпох. Причина нам неизвестна. Ведь несомненно, что и раньше в пользу храмов жертвовались участки и строились и обновлялись святилища. У нас есть несколько посвятительных и дарственных надписей, напр., недавно найденные в Копте, или вадихальфские стелы Рамсеса I и изданная мною Сети I, и т. п., но их несравненно меньше не только относительно, принимая во внимание хронологическое соотношение, но и абсолютно. Кроме того, они носят другой характер. Насколько мне известпо, никогда в более ранние времена не встречаются стелы с изображениями царей, подносящих божеству символ дара – иероглиф поля; едва ли можно часто встретить такие акты от имени частных лиц. Начиная с ливийской эпохи, мы то и дело находим стелы, в верхней части которых изображен царь, поднсящий божеству иероглиф поля, если дело идет о пожертвовании земельного участка, или два жертвенных сосуда, если документ, начертаиный под изображением, говорить о постройке, реставрации или каком-либо ином, не земельном, даре.⁸ Самый акт далеко не всегда составлен от имени царя; по большей части жертвователями являются частные, ииогда совсем незнатные лица, не имевшие возможности даже удовлетворительно составить текст документа – значительный процент этих текстов отличается безграмотностью.

Очевидно, пред нами такая же фикция, как и в известных заупокойных формулах, передававших каждому усопшему “царские дары“. Царь, как единственный правоспособный распорядитель египетской земли и ее произведений, как единственный, по идее, посредник между богами и людьми, мог только один жертвовать богам участки, строить и возобновлять храмы, приносить дары. Поэтому, хотя жизнь и заставила выйти из узких рамок этого представления, но теоретически все подобные акты, исходившие от подданных фараона, считались его благочестивыми деяниями, и документы о них пластически передавали эту фикцию, имея на себе изображения царя, с даром в руке, пред божеством⁹.

Может быть, по крайней мере в некоторых случаях, это изображение имело и юридическую основу – для действительности акта было необходимо царское утверждение: в одной берлинской стеле от 2-го года Априса¹⁰, кажется, насколько позволяет судить безграмотный текст, говорится, что этот царь вновь утвердил дар некоего египтянина в честь богини Мут, пожертвованный при его предшественнике. На нашей плите, равно как и на других подобных, нет изображений царя; на них изображены сами жертвователи, причем они не держат ничего в руках: их руки или воздеты для молитвы¹¹, или смиренно опущены¹²; это понятно в виду изложенных нами соображений: они, не будучи царями, не имели прав иначе относиться к божеству, как в положении смиренных богомольцев, и изображали себя на дарственных стелах так же, как на надгробных. Исключения редки; мне известно только одно – на оксфордской иератической плите из Оаза Дахель, где изображен тоже ливийский князь с пером на голове; он подносит божеству букет лотоса и жертвенный сосуд с вином¹³. Но подобное встречается и на надгробных стелах; во всяком случае, нигде нет изображения подданнаго с иероглифом поля в руках. Однако отсутствие изображения царя все-таки представляется необычным и указывает на исключительное положение, какое занимали при XXII ливийской династии эти “ливийские князья“, которые столь часто выступают пред нами на иератических стелах и других памятниках эпохи. Изданная Масперо каирская стела от 19 года Шешонка IV¹⁴ представляет дарственный акт на 5 мер земли в пользу храма Хатор синайской, пожертвованных иаходившимся на царской службе ливийцем Уашатихата. В самом этом докумеите жертвователь подчеркивает важность для него милостей “великого князя Ливии и великого князя Ма, Хатихункера“, которого он называет своим господином. Сама XXII династия вышла из таких “великих князей Ливии и Машавашей“¹⁵, из этих предводителей ливийских ополчений, осевших в Египте и продолжавших большей частью носить ливийские имена, дошедшие до нас в довольно большом количестве. Конечно, инородческая династия и окружала себя инородческой знатью¹⁶ – большинство интересующих нас плит найдено около столицы династии – Бубаста, в современном Загазике. Наша надпись имеет предметом посвящение богам Шу-Тефнут, культ которых особенно справлялся в Леонтополе, ныне Телль-Мокдам, в непосредственной близости к с.-з. от Бубаста. И здесь фараоны XXII династии оставили следы своого благочестия – Осоркон II строил храм в Леонтополе¹⁷. Несомненно, из храма Шу в Леонтополе происходят фигурки Шу в Берлииском музее¹⁸, но этот Леонтополь иаходился ближе к Аравийской пустыне, в местности Tell-esseba.

Количество жертвуемой земли в нашем памятнике – 10 s,’t, коптск. ЕСИТ – является довольно обычным при подобного рода дарениях. Столько же жертвует Тефнахт в своей известной афинской надписи¹⁹, такая же цифра указана и на обеих стелах бывшего собрания В. С. Голеиищева. Ливиец каирской плиты жертвует богине Хатор всего 5 мер. Что касается самой меры S,’t, το, как давно уже доказано, она соответствует вполне греческой ἀρούρα – четырехугольнику в 10000 кв. локтей, около 1/4 нашей десятины.

Редакция нашей надписи имеет особенности по сравнению с другими документами этого рода. Правда, терминология здесь та же – hnk для ”жертвовать”, тп – для понятия вечного существования, неприкосновенности, ненарушимости. Но в ней нет заклятия на посягающих. Без этих заклятий не обходились подобные тексты; в данную эпоху они бывали особенно обстоятельны. Так напр. на фальсифицированной жрецами в данную эпоху дарственной надписи от имени знаменитаго Аменофиса, сына Паапия, читаем: ”Да подпадут они суду Амона..., который повергнет их в пламя царя, когда тот яростен (т. е. да будет предан казни чрез сожжение); царский урей да бросит пламя на их затылки, да сожжет их члены и поглотит их тела. Они будут, как Апопи в утро нового года; они погибнут в Океане, который сокроет их трупы. Они не получат чести оправданных, они не вкусят пищи обитателей преисподней, им не будет совершено возлияния, их сыновья не сядут на их седалищах, их жены будут опозорены пред их глазами... Они не услышат речи царя в тот час, когда он милостив. Они подпадут мечу палача в деиь уничтожения, им скажут: ”злодеи! ” Их трупы уничтожатся; они будут голодать, без хлеба, и тела их умрут”.– В других, кратких надписях ограничивались хотя бы простым: ”кто это уничтожит, того уничтожит бог”, и т. п. В надписи на голенищевской плите можно прочесть (место испорчено): ”Да будет пламя Сохмет позади их, как руль позади, да уничтожится племя его с детьми”... Подобным же образом бывали иногда разнообразны и длинны благословения на охранителей дара. Наша надпись не имеет ни тех, ни других; в какой мере заменой их слѵжат два уха в самом ее конце, неизвестно. Нο она содержит заклятия другого рода – они представляют пожелания о ненарушимости дара и его вечности, равной вечности богов. ГІодобных формул нам еще не приходилось встречать в надписях этого рода. Приятной особенностью нашей надписи является прекрасный четкий шрифт и сравнительная грамотность и ясность языка. В этом отношении ее нельзя и сравнивать с некоторыми подобными, особенно изданными Шпигельбергом в 25 томе Recueil de travaux. Упомянем еще, что верхняя часть плиты дает изображения без всяких надписаний, обычных на египетских памятниках, и что в самом верху стелы почему-то изображена барка, ничего общего не имеющая с назначением и содержанием памятника и попавшая на него, очевидно, по недоразумению, с надгробных стел, где она встречается нередко и имеет важное значение.

•

Известняк. Плита, закругленная вверху. 32 см. д. х 21 см. ш. Приобретена в 1903 г. в Париже у торговца Калебджана. См. табл. II.

Изображения и надписи врезаны, причем иероглифические знаки неглубоко. Сохранность удовлетворительная, работа ремесленная.

Плита горизонтальными врезанными линиями разделена на 4 части:

Верх – закругленная часть. Две сидящих фигуры с локонам-косами²⁰ на головах. В левом углу жертвенный стол с дарами изображен врезанными линиями (как силуэты).

Надписи дают имена сидящих фигур, вправо от них:

а) Hbjt, дочь Htj – 'nḫ

б) 'İkw, дочь Htj – 'nḫ.

Средний пояс содержит изображение сидящей и нюхающей цветок лотоса центральной фигуры стел – матери семейства Htj – 'nḫ (Ахтой-Опх). Пред ней – три стоящих фигуры детей; у первой на голове локон-коса.

Надписи дают имена изображенных:

в) Htj – 'nḫ, дочь Ḣdrt

      г) Wnwt, дочь Htj – 'nḫ

д) Snfrw, сын Htj – 'nh

е) lj, сын Htj – 'nḫ.

3 и 4. Нижняя часть стелы занята изображениями трех сидящих женских фигур и помещенными над ними в особом поясе надписаниями имен их:

ж) Ij, дочь ʹ ; mt      обладательница I m      ; ḫ

з) Ррi, дочь ʹ ; mt

и) Ḥt-ḥr-ḥtp (Хатор-хотеп), дочь (Htj) ʽnh.

Плита представляет характерный образец yадгробных стел среднего царства, изображающих покойного в кругу его семьи. Имена также принадлежат к числу встречающихся в эту эпоху, напр. Ха-торхотеп²¹, Ахтой-Онх²², Хебит²³, Хеджрет²⁴.

Стела-наос из песчаника приобретена в 1903 г. в Париже у Калебджана. 27х19 см. (табл. II). Внутри коленопреклоненная молящаяся фигура с поднятыми руками; по рамке идет надпись в одну горизоитальную (вверху) и две вертикальных по бокам строки.

а) верхняя строка дает только имя молящегося: “Осирис писец Хеви-ер-нехех (Hwj-r-nhh) = “Хеви во веки“.

б) Правая сторона: «Славословие Ра при его восходе, со стороны писца Хеви-ер-нехех.

в) левая сторона: «Славословие Ра при вго закате, со стороны Осириса писца Хеви-ер-нехех провогласного.

Предмет относится к Новому царству, вероятно XIX дин., когда имя Хеви было нередким и когда были в моде подобные стелы-наосы и вообще молитвенные призывания бога Солнца на заупокойных памятниках; иногда эти призывания переходили в целые гимны; покойник хотел созерцать лучезарное божество и по смерти постоянно. Что касается сложного имени “Хеви во веки“, то тождественного пока пе найдено, ио известны образованные по этому типу, напр. Tti-r-nḥḥ на плите 20535 эпохи Среднего царства в Каирском Музее²⁵.

Стела из известняка, закругленная кверху (см. табл. II) 32 х 19 см.

Приобретена в Каире.

Изображение сидящей на знаке nb фигуры, завернутой плотно в кожу (?), с бородкой. Над ней две вертикальных строчки надписи:

«Осирис Nšwï (Нешуи), находящийся в Хернетре... (?) Текену (Tknw).

Перевод конца возбуждает сомнения. Что значит частица în пред Tknw? Проще всего было бы считать ее остатком în – форме от глагола dt, получившимся после обычного при этом глаголе сокращения, и переводить: “Глаголет Tknw“. Но какой получится смысл? К предыдущему это относиться не может.

Нельзя ли видеть в нашем загадочном în частнцу, вводящую логическое подлежащее при pass. и med., а иногда, по аналогии, имеющую и более широкое употребление, как и в данном месте, где она может соответствовать нашему “благодаря“, т. е. “Осирис-имя-рек, обитающий в преисподней, благодаря Текену“? Наконец, с некоторой натяжкой, можно в нашем în видеть и подчеркивающую частицу.

Невразумительность надписи представляется особенно прискорбной в виду того, что наш памятник является единственным в своем роде и увеличивает скудный материал по вопросу о загадочном tknw, материал, собранный в свое время Масперо²⁶ и до сих пор ие нашедший пополнения и освещения. Мы не считаем себя призванными высказываться по этому вопросу, таящему в себе повидимому намеки на наиболее интимные стороны египетских религиозных представлений и связанному с другим вопросом – о человеческих жертвоприношениях. Но мы не можем не остановиться на факте появления tknw на надгробной плите. Чем оно обясняется? Возможно, что оно было заменой настоящаго обряда, изображенного на ряде фиванских гробниц XVIII династии – вместо церемоиій с живым tknw, завернутым в шкуру и влачимым на салазках, или с его статуей, оказалось, как и в других апалогичных случаях, достаточным употреблять изображение. В указанных Масперо гробницах – tknw, “влачат в Хернетер“; наш покойный, в связи с tknw находится в Хернетре; он завернут в шкуру, и в этом отношении особенно приближается к изображенному в гробнице Рехмира²⁷. Помещение его на знак nb указывает на его священный характер²⁸.

Мы переживаем время, когда интерес к прошлому Нубии, как христианской, так особенно современной эллинистическому и римскому времени, значительно усилился. Англо-египетское умиротворение Судана и включение его в область непосредственного воздействия европейской культуры имело последствием ряд экспедиций для собирания и изучения нубийской старины, а также и основание для этой цели специального музея в Хартуме. После неоднократных, к сожалению, не столь плодотворных эксдедиций Budge, большие услуги нубийской археологии оказали экспедиции Ливерпульского и Пенсильванского университетов; в настоящее время работает под руководством Griffith’a на международных началах общество Oxford Exсavations in Nubia. Богатые peзультаты. этих научных предприятий, частью уже опубликованные, дают возможность надеяться, что в недалеком будущем, может быть даже в наши дни, пред нами откроется таинственное “царство Кандаки“ не только с его своеобразным искусством, но и с его письменностью. То, что для Бругша и Эрмана оказалось преждевременным, по-видимому, начинает уступать усилиям Griffith’a, и даже, благодаря необычайно увеличившемуся количеству мероитских надписей и остроумию Griffith’a, оказалось возможным с большей или меньшей вероятностью определить значение мероитских иероглифов и подыскать соответствующие им знаки курсивного письма, а затем подойти в некоторых случаях к общему пониманию текстов, в редких случаях даже установить значение слов. К найденным в первый год кампании ливерпульской экспедиции текстам Griffith даже составил глоссарий, заключающий в себе в алфавитном порядке все группы из курсивных надписей, конечно, пока за нсміюгими исключениями, без значений²⁹. Griffith имеет в виду издать даже Corpus мероитских надписей³⁰. Конечно, приведение в известность всего материала даст возможность еще ближе подойти к решению этого очередного вопроса нашей науки.

В интересах полноты этого, изучаемого в настоящее время с такой энергией материала, я нашел нелишним издать приобретенную мною весной 1910 г. в Петербурге у известного антиквара Османа Нури-бея мероитскую надпись. Она начертана на камне черного зеленоватаго цвета, не очень твердом, по определению специалистов, хлоритовом сланце. Верхняя часть его отбита; отбит также левый угол внизу; пострадали несколько и правые углы вверху и внизу. Книзу камень суживается. Длина сохранившейся части – 30 см; ширина вверху – 17,3 см; внизу – 12 см (не считая отбитых частей). Сторона камня, на которой высечена надпись, отполирована; обратная закруглена. Надпись, где она сохранилась не поврежденной, очень четка и тщательна; к сожалению, сравнительная мягкость камня была причиной того, что его поверхность сильно потерта и исцарапана. Впрочем, знаки письма от этого пострадали значительно только в двух местах. Уменьшенное воспроизведение ее см. на таблице I.

Наша надпись принадлежит к числу самых длинных мероитских текстов; в целом виде она, вероятно, уступала в этом отношении только изданной Лепсиусом храмовой надписи в Калабше. Сохранившаяся часть камня содержит 21 строку в целом или в частях. Строки отделены друг от друга линиями, что встречается только в более тщательных надписях.

Содержание надписи, конечно, пока мы определить не можем. Из собранных Griffith’oм в его глоссарии группе в ней почти не встречается ни одной, за исключением, может быть, в 7-ой строке снизу t-rü-ro-ü-r (по транскрипции Sayce), представляющей одну из форм корня, переведенного в глоссарии Griffith’a ”born”³¹. Если это так, то в нашей надписи это слово (и смежное с ним, очевидно, того же корня), вероятно, стоит между собственными именами.

Пользуясь случаем, присоединяем сюда и два керамических фрагмеита, как мероитские изделия, впервые попавшие в Россию. В мероитском происхождении первого из них не может быть сомнений – как целые сосуды, так и черепки их с орнаментом в виде виноградных гирлянд, найдены во множестве в мероитских некрополях последними экспедициями; можно сказать даже, что они являются наиболее характерными произведениями мероитской керамики. Фрагмент иайден мною в пустыне близ Ассуана, на противоположном берегу Нила. Он изображен в иатуральную величину. Выкрашен в яркий оранжевый цвет. Следующий фрагмент, найденный там же, имеет на выкрашенной в желтое полосе орнамент в виде грубо нарисованной гирлянды. Подобные, хотя и не тождественные образцы, также бывали находимы в мероитских некрополях³².