Жрецы и наёмники

Превращение Фив в независимое жреческое княжество имело своим следствием не только падение империи, но также, разумеется, и распад царства. Отныне жрецы – князья Фив. Верховные жрецы Амона либо правят всей страной, либо поддерживают независимость Фив. Так как первое им редко удавалось, то результатом было постоянное распадение и разделение, что продолжалось в более или менее выраженной форме 450 лет или более того, считая с возвышения Херихора и Несубанебдеда в конце XI столетия¹²⁷. Дипломатичный Херихор поддерживал фикцию соединённых Обеих Стран, владыкой которых он называл себя, как если бы он действительно ими правил. С изумительной лживостью уснащал он свою титулатуру ссылками на своё вселенское могущество и утверждал, что сирийские князья ежедневно склоняются ниц перед его мощью. К счастью, мы хорошо осведомлены из повести о злоключениях Унуамона в Доре и Библе о том, как в действительности относились сирийские царьки к Херихору. Теория и практика управления верховного жреца были не таковы, чтобы вызвать к себе уважение сирийцев. Основанное им государство было чистейшей теократией. Уже в дни Тутмоса III и Хатшепсут мы находим замечательные примеры вмешательства Амона в правительственные дела. Сам Тутмос III был коронован по повелению оракула бога, Хатшепсут по его приказанию воздвигла свои обелиски и отправила флот в Пунт. Но эти и тому подобные примеры вмешательства бога происходили в исключительных случаях. При теократическом правлении Херихора подобные оракулы стали неотъемлемой частью правительственного механизма. Всё, чего верховный жрец хотел достигнуть законным путём, могло быть санкционировано в любое время специальным оракулом бога, и благодаря особому устройству священное изображение, перед лицом которого верховный жрец возвещал свою волю, неизменно подтверждало её сильным кивком головы или даже словами. Все завещания и передачи имущества, исходившие от членов семейства верховного жреца, основывались на оракулах Амона, и гражданские документы стали, таким образом, божественными декретами. Политические изгнанники возвращались назад в силу оракула бога. Уголовные дела судились перед его лицом, и на основании его решений уличённые в преступлении предавались смерти. При разборе дела храмового служащего, несомненно, фаворита верховного жреца два документа были положены перед богом, один, объявляющий привлечённого к суду виновным в растрате храмовых доходов, а другой – свидетельствующий о его невиновности в этом преступлении. Бог схватил последний документ и тем возвестил невиновность обвиняемого. Жреческое плутовство, управлявшее, если нужно, наперекор закону и справедливости, давало возможность верховному жрецу сообщать божественную санкцию всему, что он желал осуществить¹²⁸.

Херихор был, вероятно, уже стариком при своём вступлении на престол (1090 г. до н.э.). Он недолго пережил Рамсеса XII, и после его смерти его сын Пианхи, также человек уже немолодой, не был в силах отстоять независимость Фив против Несубанебдеда из Таниса, который на короткое время распространил свою власть на всю страну. Манефон, не знающий ничего о независимости Фив, называет его первым царём XXI династии. За Пианхи быстро следовал его сын, Пинеджем I, и в то время, когда он правил в Фивах более или менее независимо, но без царских титулов, Несубанебдеда сменил на престоле в Танисе Псебханен I, вероятно, его сын. Хотя и неспособный вернуть себе царственное положение своего деда, Пинеджем I выказал при управлении фиванским княжеством значительную энергию. Он продолжал постройку храма Хонсу, восстановил некоторые из древнейших храмов и, не будучи в состоянии предохранить царские тела в западных усыпальницах от дальнейших посягательств, начал переносить их в гробницу, которая могла лучше охраняться, а именно в гробницу Сети I. Затем он сделал ловкий дипломатический шаг, взяв себе в жёны дочь танисского князя Псебханена I. Таким путём, после смерти последнего (1067 г. до н.э.) он приобрёл через жену корону Таниса и верховную власть над объединённым Египтом. Он назначил своего сына верховным жрецом в Фивы, но как он, так и его второй брат, отправлявший позднее ту же должность, вскоре умерли. Третий сын, Менхеперра, занявший вслед за ними положение верховного жреца, прибыл в 25-й год правления своего отца в Фивы, где встретил и подавил некоторое выказанное ему противодействие. Политическая сумятица эпохи обнаруживается из того факта, что он должен был немедленно появиться перед Амоном и получить оракул, разрешавший ему вернуть группу политических ссыльных, отправленных в один из оазисов. В точности неизвестно, кто были эти ссыльные, но можно подозревать, что возвращены они были в угоду фиванцам, ставшим столь же беспокойными, как в дни восстаний, которыми прославились Фивы при Птолемеях.

Пинеджем I царствовал в Фивах около 40 лет, и, хотя его сын Менхеперра, по-видимому, приобрёл после смерти своего отца (1026 г. до н.э.) некоторые царские права, ему не удалось вступить на престол, который был занят Амонемопетом, отношение которого к Пинеджему I остаётся совершенно невыясненным. О событиях его продолжительного полувекового царствования мы не знаем теперь ничего. Эти танисские цари не были великими строителями, хотя Псебханен I и построил массивную ограду толщиной в 80 футов вокруг своего храма в Танисе. В других направлениях они выказывали мало инициативы, и вследствие этого полтора столетия, в продолжение которых они занимали престол, были, по-видимому, временем неизменного экономического упадка.

Мы не располагаем данными, относящимися к другим периодам, с которыми мы могли бы сравнивать настоящее положение вещей. Но даже и без них очевидно, что цены на землю были очень низкими. Десять «статов» (около 6 % акров) земли в Абидосе продавались в это время за один дебен (немного более 1400 гран) серебра. Как исключение, Несубанебдед послал большую партию рабочих в Фивы, чтобы исправить повреждения, причинённые необычайно высоким наводнением, в общем же танисские князья не делали ничего для столицы некогда великой империи, и её упадок совершался неуклонно и быстро. Они чтили память своих царственных предков и соперничали с верховными жрецами Фив в оберегании тел императоров. В царствование Сиамона, преемника Амонемопета, тела Рамсеса I, Сети I и Рамсеса II были взяты из гробницы Сети I и захоронены в гробнице царицы Инхапи. Но настолько небезопасно было то время, что спустя несколько лет при Псебханене II, последнем царе этой династии, они были спешно перенесены в место своего последнего успокоения, древнюю и, вероятно, неиспользованную гробницу Аменхотепа I, вблизи храма Дейр-эль-Бахри. Здесь они были захоронены в последний раз, и когда чиновники, наблюдавшие за процедурой, покидали место, скриб второпях записал на гробах отчёт о последнем перенесении тел среди других подобных же записей, торопливо нацарапанных при сходных обстоятельствах во время более ранних перенесений тел, производившихся впервые уже сто пятьдесят лет назад. Эти последовательные заметки на царских гробах и мумиях, по которым можно проследить их передвижение из одной гробницы в другую в тщетных поисках безопасного места, являются наиболее красноречивым свидетельством упадка в ту эпоху.

Неровный проход, переходящий в шахту, где они были положены, был запечатан в последний раз несколько лет спустя в начале XXII династии, вскоре после 940 г. до н.э. Здесь величайшие цари Египта почивали непотревоженными около 3000 лет, пока, около 1871 или 1872 г., фиванские потомки тех самых расхитителей гробниц, о преследовании которых при Рамсесе IX мы ещё можем читать, не открыли места и не началось снова ограбление царских тел. Посредством приёмов, не слишком отличающихся от тех, которые практиковались при Рамсесе IX, современные власти заставили воров указать место. Таким образом, спустя приблизительно 29 столетий после того, как они были запечатаны в тайнике древними писцами, и около 3500 лет после того, как древнейшие из них были впервые погребены, египетские цари и императоры предстали перед современным миром, и читающий на этих страницах одеяниях монархов, живших три тысячелетия назад, может видеть характерные черты их лиц.

За пределами государства XXI династия была так же слаба, как и последние фараоны предшествовавшей, XX. Они, вероятно, удерживали египетскую власть в Нубии, но в Сирии они, по-видимому, пользовались не лучшей репутацией, чем в дни злосчастной миссии Унуамона к князю Библа. Номинальное господство в Палестине продолжало, вероятно, оставаться придворной фикцией в силу вековой традиции. Период полного бессилия Египта был использован племенами Израиля для завершения своего национального объединения, и при Сауле и Давиде они постепенно одержали верх над филистимлянами. Участвовали ли египтяне в этих событиях, помогая тем самым израильтянам покорить храбрый приморский народ, – этого совершенно невозможно установить, так как мы не располагаем памятниками, способными пролить свет на отношения между Египтом и тогдашними азиатскими политиками. Приморские народы не фигурируют больше на памятниках, и с запада Дельта мирным образом захватывалась ливийцами, которые путём постепенного переселения достигли того, чего не удалось им сделать посредством воинственного вторжения. Хотя существовала местная милиция, состоявшая главным образом под начальством верховного жреца в Фивах, всё же египетская армия набиралась из ливийских наёмников, и командиры из машуашей, заведовавшие крепостями и гарнизонами в важнейших городах Дельты, вскоре заняли могущественное и влиятельное положение.

Техен (ливиец) по имени Буювава поселился в Гераклеополе в начале XXI династии; его сын Мусен занял положение жреца в гераклеопольском храме и начальника городских наёмников, и эти должности стали наследственными в его фамилии. Правнук Мусена, Шешонк, был «главным вождём машуашей» и человеком богатым и сильным. Он похоронил своего сына Немарета в Абидосе с большой пышностью и щедро обеспечил заупокойную службу землями, садами, рабами, слугами и ежедневными жертвоприношениями. Когда заведующие гробничным достоянием оказались не на высоте своего положения, Шешонк имел настолько сильное влияние на одного из царей XXI династии, чьё имя, к сожалению, потеряно, что мог добиться их наказания на основании оракула фиванского Амона. Хотя мы и не можем проследить подобным же образом судьбы других ливийских военачальников в Дельте, всё же несомненно, что все они, в большей или меньшей степени, процветали и постепенно захватывали управление в свои руки.

Слабая и ничтожная XXI династия в то время правила уже около 150 лет, и потомки ливийца Буювавы в Гераклеополе всё это время неизменно усиливали свой авторитет, и наконец власть перешла к Шешонку¹²⁹, внуку того Шешонка, о котором мы только что говорили, как к главному представителю фамилии. Этот Шешонк, или, быть может, его ближайшие предшественники настолько распространили власть Гераклеополя, что он наконец стал управлять княжеством, простиравшимся, по-видимому, вплоть до Мемфиса на север, и на юг – до Сиута. Мы, вероятно, никогда не узнаем, вымерла ли танисская линия, или же её последние представители были слишком слабы, чтобы удержаться, но таково было могущество гераклеопольского начальника наёмников, что он перенёс свою резиденцию в Бубаст, в Восточной Дельте, и провозгласил себя фараоном около 945 г. до н.э. Его линия фигурирует у Манефона под именем XXII династии.

Таким образом, немного более двух столетий спустя после смерти Рамсеса III, нанесшего ливийцам тяжкое поражение, последние овладели короной Египта, даже не будучи вынуждены обнажить для этого меч. Процесс, закончившийся появлением на достопочтенном престоле фараонов солдат и иноземцев, развивался параллельно с тем, который отдал страну во власть жрецов. Но господство жреца закончилось несколько скорее, чем господство солдата, хотя власть того и другого одинаково уходило корнями в императорскую систему XVIII династии.

Шешонк немедленно дал престолонаследию своей линии законное обоснование, которого он лично не имел. Он женил своего сына на дочери Псебханена II, последнего из царей XXI династии, и таким путём приобрёл для него право на престол через жену, а также бесспорно законное престолонаследие для своего внука. Можно было ожидать, что фараон Шешонк I, как сильный и способный правитель, сможет вновь поднять Египет до положения могущественного государства, но те элементы, с которыми ему приходилось иметь дело при созидании нового царства, были не таковы, чтобы из них соорудить прочное целое. То, что создал Шешонк I, было по существу феодальной организацией, и князья, обязанные ему верностью, являлись большей частью, подобно ему самому, беспокойными вождями машуашей, которые, естественно, не могли забыть его происхождения, а также не понимать, что удачно нанесённый удар способен был создать для любого из них то же положение, которое удалось занять ему самому.

Хотя мы не можем с точностью разграничить географические сферы их влияний, всё же очевидно, что они правили городами Дельты и доставляли фараону определённое количество войска, как позднее мамлюки при султанском режиме. Верхний Египет распадался на два княжества: Гераклеопольское, обнимавшее, как мы видели, северную часть Верхнего Египта, кончая на юге Сиутом, где начиналось Фиванское княжество, распространявшееся в свою очередь на всю страну до порогов и, быть может, также и на Нубию. Таким образом, страна состояла уже из трёх мастей, в общих чертах совпадавших с теми, которые существовали при Птолемеях и римлянах. Шешонк, в силу своего происхождения, управлял Гераклеополем, и, как он, так и его фамилия после него, поддерживали тесные отношения с верховными жрецами Птаха в Мемфисе. Не позднее пятого года своего царствования он овладел также и Фивами. Он пытался заручиться их поддержкой для своего дома путём назначения своего сына верховным жрецом Амона, но Фивы продолжали оставаться обособленным княжеством, готовым оказать серьёзное сопротивление правящей фамилии в Дельте, по крайней мере, сам город не нёс налогов в пользу фараона и никогда не посещался его финансовыми чиновниками. При таких условиях можно было ожидать взрыва среди ливийских владетелей Дельты или в могущественных княжествах Юга, как только над ними не станет сильной руки, вроде Шешонка I.

При энергичном Шешонке иностранная политика Египта приняла более агрессивный характер, и её долгое время остававшиеся чисто формальными притязания на Палестину стали теперь осуществляться фактически. Соломон был, очевидно, египетским вассалом и, может быть, получил в жёны одну из дочерей фараона; его территорию египетский сюзерен увеличил, подарив ему значительный город Гезер. В последний раз мы слышим об этом городе в царствование Мернептаха триста лет назад; не будучи никогда покорён израильтянами, он перешёл во власть Соломона как дар Шешонка после того, как последний, подавляя восстание местного ханаанского правителя, взял и сжёг город, впоследствии заново отстроенный своим новым господином. Фараон, с которым приходилось иметь дело Соломону, фараон, бравший и сжигавший сильно укреплённые города в Палестине, подобные Гезеру, не мог быть одним из выродившихся царей конца XXI династии¹³⁰, но энергичным правителем, восстановившим египетское владычество в Палестине, и мы не знаем иного царя той эпохи, более отвечающего этим данным, как Шешонк I. После разделения еврейского царства при преемнике Соломона Ровоаме Шешонк I, уже приютивший бежавшего Иеровоама, северного противника Ровоама, счёл момент благоприятным, чтобы сделать свои притязания в Палестине неоспоримыми, и в пятый год правления Ровоама, вероятно, около 926 г. до н.э., фараон вторгся в Палестину.

Во время этой кампании он проник на север не далее широты Галилейского моря и на восток, вероятно, не далее Маханаима, за Иорданом. Египетские войска не бывали в Азии уже более двухсот семидесяти лет, и Шешонк позволил своим ливийским наёмникам рыскать среди городов долины Иезриля, из числа которых были разграблены при этом Рехоб на севере и далее, по направлению к востоку, Хафараим, Мегиддо, Таанах, Сунем и наконец Бетсеан в Иорданской долине. На юге они разграбили Иразу, Бетхорон, Аялон, Гаваон, Сокох, Бетанот, Шарухен и Арад, из которых два последних указывают на южную границу их деятельности. Согласно еврейским данным, они также вошли в Иерусалим и похитили в нём сокровища, собранные в дни Соломона, но ясно, что кампания Шешонка была направлена одинаково против обоих царств и затронула не одну только Иудею. Впоследствии фараон утверждал, что проник на север вплоть до Митанни, но это, несомненно, простая похвальба, так как Митанни в то время уже давно не существовало как царство. В числе других палестинских городов, взятых Шешонком, согласно его записям, находится ещё ни разу не встречавшееся нам «Поле Авраама», в котором мы находим древнейшее из известных нам упоминаний имени израильского героя – эпонима. Шешонк вернулся с огромной добычей, которой наполнил давно опустевшие царские сундуки. Он поместил отчёт о дани Палестины и Нубии, где он утвердил своё владычество, рядом с отчётами великих завоевателей эпохи империи на стенах Карнакского храма. Он назначил нового ливийского губернатора в Большой оазис, и один из подчинённых ему ливийских вождей управлял Западной Дельтой и смотрел за караванным сообщением с оазисами. Таким образом, хотя и на время, вновь засияла слава империи, как в минувшие дни XIX династии, и стала притекать в сокровищницу дань подвластных областей, простиравшихся от Северной Палестины до Верхнего Нила и от оазисов до Красного моря.

Имея в своём распоряжении наполненную сокровищницу, Шешонк мог возобновить традиционную строительную деятельность фараонов, прерванную уже более двухсот лет. Он украсил свою резиденцию в Дельте, Бубаст, и предпринял в Фивах значительное расширение Карнакского храма. Его сын Иупут, бывший верховным жрецом Амона в Фивах, послал в Сильсиле экспедицию за камнем для огромного двора и пилона, которыми предполагалось дополнить Карнакский храм с запада и тем придать ему великолепный вид со стороны реки. Боковые стены и колонны двора были задуманы и возведены спустя некоторое время после конца XIX династии, но пилон всё ещё отсутствовал.

Это был – и до сих пор ещё остаётся – величайший из существующих храмовых дворов, он имеет в ширину более 314 футов, в глубину – 269 футов и ограничен величайшим в Египте пилоном толщиной в 36 футов, высотой в 150 и с поверхностью в 357 кв. футов. Шешонк предполагал отпраздновать там свой тридцатилетний юбилей. Мы не знаем, исполнилось ли его намерение, но только он не дожил до окончания постройки, и строительные материалы и всходы из высушенного на солнце кирпича всё ещё загромождают её стены под обломками многих столетий. Часть украшений всё же была закончена, и близ южных врат, ныне известных под именем Бубастидского портала, фараон поместил огромный рельеф в древнем стиле, на котором был изображён он сам, убивающий азиатов перед Амоном, в то время как бог вместе с главной богиней Фив приводит и вручает Шешонку десять рядов пленных, состоящих из 156 палестинцев; каждый из числа последних олицетворял собою город или местность, взятые Шешонком, названия которых их сопровождали. В их числе можно узнать много библейских имён, главнейшие из которых мы уже отмечали.

Когда на престол после Шешонка I вступил, вероятно около 920 г. до н.э., его сын и наследник Осоркон I, право последнего на него не могло встретить никаких возражений в силу того, что он был женат на дочери Псебханена II, последнего царя XXI династии. Ему досталось в наследство цветущее государство и большие богатства. В течение первых трёх с небольшим лет своего царствования он пожертвовал в храмы Египта не менее 487 000 фунтов серебра; золота же и серебра в совокупности он пожертвовал свыше 560 000 фунтов, в числе которых, без сомнения, заключается и вышеназванное количество серебра. Эти огромные вклады являются красноречивейшим свидетельством, каким мы только обладаем, богатства и процветания Ливийской династии в её первые дни. Для укрепления своего господства в Гераклеопольском княжестве Осоркон I построил крепость при входе в Файюм, в отношении же Фив он следовал примеру отца и поместил там одного из своих сыновей в качестве верховного жреца Амона.

После смерти двух его сыновей, занимавших эту должность, их место занял третий сын, Шешонк. Этот Шешонк окружил себя в Фивах большим великолепием, принял царские титулы и настолько увеличил своё имущество, что мог передать сан фиванского князя церкви своему сыну.

Таким образом, около 895 г. до н.э., когда Такелот I наследовал своему отцу Осоркону I в Бубасте, он имел в лице брата Шешонка могущественного соперника в Фивах. Но после краткого царствования Такелота I его сыну Осоркону II вновь удалось овладеть Фивами, где он исправил повреждения, причинённые Луксорскому храму сильным наводнением. Молитва Осоркона II, сохранившаяся на его статуе, найденной в Танисе, содержит просьбу, красноречиво свидетельствующую о затруднительном положении, в котором оказалась Ливийская династия. Фараон просит, чтобы его семья главенствовала над «верховными жрецами Амона-Ра, царя богов, великими вождями машуашей... и пророками Харшефи (Харсафа)», причём под именем этих последних скрываются ливийские царьки, правившие в Гераклеополе, из среды которых вышла фамилия фараона. Он добавляет: «Да утвердишь ты моих детей в должностях, которые я им дал, да не восстанет сердце брата (против) сердца брата». Между строк этой молитвы можно прочитать историю династии, терзаемой родственными феодалами, постоянно находящейся под угрозой мятежа того или другого сильного вождя наёмников, почувствовавшего себя обиженным или желавшего оружием улучшить своё положение.

Во всех существенных чертах ливийские правители Египта были совершенно египтизированы. Дед первого Шешонка похоронил сына по египетскому обряду в Абидосе и обставил гробницу согласно египетским загробным воззрениям. Хотя Бубастиды и сохранили свои ливийские имена, все же они приняли титулы фараонов в той форме, которая была в употреблении полторы тысячи лет назад в Египте. Подчинённые им вожди наёмников удерживали древние туземные титулы, звучавшие по-египетски «великий вождь машуашей» или, при обычном сокращении на памятниках, «великий вождь ма», но они почитали египетских богов и делали храмам земельные пожертвования, желая обеспечить себе благоволение богов, как это делали и сами египтяне. Хотя, быть может, египетская культура усваивалась ими лишь с поверхности, а внутри они оставались ливийскими варварами, всё же процесс египтизации быстро продвигался вперёд, и, поскольку дело касалось правящего дома, он, без сомнения, был в то время совершенно закончен. Мы уже видели, что в двадцать втором году своего царствования Осоркон II начал строить величественный зал в Бубасте для празднования по древнему египетскому обычаю тридцатой годовщины своего назначения наследным принцем. Но блеск пышного юбилея не может скрыть от нас упадка бубастидской фамилии, вызванного разрушительными силами, присущими данному положению вещей. После краткого совместного правления с сыном Шешонком II, умершим затем, Осоркон II сделал своим соправителем другого сына, который после семи лет совместного управления наследовал около 860 г. до н.э. своему отцу под именем Такелота II.

Клонившиеся к концу судьбы XXII династии, начиная с этого времени, могут быть прослежены лишь на основании событий в Фиванском княжестве, ясно свидетельствующих о мятежном и беспокойном характере феодальных князей, составляющих теперь государство.

Верховный жрец Осоркон, прибывший в Фивы в одиннадцатый год правления Такелота II, сделал ряд записей на стенах Карнакского храма, в которых он повествовал о деяниях и пожертвованиях храмам, сделанных от его собственного имени. Эти записи показывают, что, хотя он и угодил фиванцам учреждением новых и пышных храмовых праздников, он должен был, тем не менее, покинуть город вследствие революции, которая вспыхнула и вовлекла в гражданскую войну также Север и Юг. Верховный жрец бежал, и междоусобица затянулась на несколько лет, пока, наконец, ему не удалось получить поддержку сторонников своего брата и вернуться в Фивы среди великого ликования жителей, приветствовавших приближение к городу длинного ряда его судов. Он немедленно направился в храм, откуда в пышной процессии вышел к нему навстречу Амон и изрёк оракул, освобождавший фиванцев от наказания за возмущение. Эти значительные события, сохранившиеся в немногих скудных и фрагментарных строках записи верховного жреца, были, без сомнения, того же порядка, как и те, которые наполняли царствование последних трёх Бубастидов, продолжавших владеть Фивами и правивших в течение сотни лет, хотя их собственный город Бубаст настолько разрушился, что до нас не дошло никаких, или очень мало, сведении об их деятельности.

Кроме революции, происходили ещё враждебные действия между двумя княжествами, Фиванским и Гераклеопольским, чему имеется ясное доказательство, и междоусобия среди ливийских правителей Дельты. Это положение вещей близко напоминает то, которое существовало при мамлюках, когда народ, страдавший от всякого рода угнетений и в особенности от непомерных податей, часто налагавшихся последовательно двумя различными правителями, устраивал возмущение за возмущением лишь затем, чтобы быть усмиренным избивавшими и грабившими его наёмниками. При таких условиях влияние фараонов в Палестине должно было совершенно упасть, однако, испугавшись возраставшего могущества Ниневии в Сирии, один из Бубастидов, вероятно, Такелот II, послал отряд в 1000 человек на помощь западной коалиции против ассирийцев, которая была разбита в 854 г. до н.э. Салманасаром II под Каркаром на Оронте.

Невозможно с точностью определить, в каком родстве состояли между собою три последних Бубастида, следовавших за Такелотом II. Шешонк III, Пимай и Шешонк IV, может быть, даже не были родственниками. Они владели Мемфисом и Фивами, и их имена изредка попадаются на менее значительных памятниках.

Создания, напоминавшие о древней славе Египта, потерпели от них страшное разрушение, и огромный колосс Рамсеса II в Танисе вместе с другими древнейшими памятниками был разбит на куски, употреблённые Шешонком III на постройку пилона. Несомненно, что в течение их царствования провинциальные правители и царьки Дельты постепенно достигли независимости, и, вероятно, многие из них отпали от Бубастидского дома задолго до смерти Шешонка IV (около 745 г. до н.э.), которым, несомненно, закончилась XXII династия.

Один из этих властителей Дельты по имени Петубаст (Педубаст), сбросивший с себя владычество Бубастидов, занял со смертью Шешонка IV главенствующее положение среди своих соперников и начал новую линию правителей, которую Манефон называет XXIII династией. Манефон помещает эту династию в Танисе, но, как показывает самое имя Петубаста, он происходил из Бубаста, также, как и фамилия, свергнутая им с престола, и, как мы увидим позднее, его преемник тоже правил в Бубасте. Петубаст овладел Фивами и удерживал их за собой вплоть до двадцать третьего года своего царствования, хотя, начиная с четырнадцатого года, ему пришлось делить свою власть над ними с царьком Восточной Дельты Иупутом. Позднейший демотический папирус в Вене содержит народную сказку, замечательным образом вскрывающую неустойчивое положение среди беспокойных царьков, которых, как, например, Иупута, Петубаст не мог подчинить себе. Она повествует о продолжительной и серьёзной распре между Кааменхотепом, царьком Мендеса в Дельте, и Пимаем, вождём наёмников в Гелиополе. Причиной ссоры был захват Кааменхотепом ценной кольчуги, и Петубаст не мог помешать тому, чтобы царьки Дельты, берущие сторону того или другого противника, не враждовали между собою. При преемнике Петубаста Осорконе III могущество главенствующего дома быстро пошатнулось, и кончилось тем, что в каждом городе в Дельте и вверх по реке вплоть до Гермополя имелся свой собственный независимый правитель или царёк.

Нам известны имена восемнадцати таких царьков, междоусобия которых привели к распаду египетского государства. Страна вновь распалась на те небольшие провинциальные единицы, из которых она состояла в доисторические дни, прежде чем существовало какое-либо сильное централизованное правительство. Его могущество было совершенно парализовано, и одной политической проницательности таких государственных людей, как еврейские пророки, помимо пророческой прозорливости, было совершенно достаточно, чтобы понять, насколько безрассудна была политика египетской партии в Израиле, рассчитывавшей на поддержку Египта против угнетения Ассирии. Когда войска Тиглатпаласара III опустошали Запад вплоть до границы Египта в 734–732 гг. до н.э., цари Дельты настолько ушли в свои запутанные и ничтожные распри, что не могли оказать никакой поддержки несчастным евреям, а также не предвидели, что близок день, когда великая держава на Тигре, оставив за собой пустыню, отделявшую Египет от Палестины, захватит в свои руки древнее Нильское царство. Но прежде, чем суждено было разразиться этой неизбежной катастрофе, престолом фараонов завладела другая иноземная держава.