Глава III. Иоанн – Апостол и возлюбленный ученик Спасителя

Обстоятельства призвания Иоанна к апостольскому служению. – Открытое выступление Спасителя на общественное служение. – Проповедь Спасителя с лодки. – Новое поразительное чудо. – Призвание Петра и Андрея, товарищей Иоанна. – „Следуй за мною“. – Второе и окончательное призвание Иоанна – Петр и Андрей, Яков и Иоанн навсегда оставляют свои занятия и своих родителей – Великое предназначение избранных. – Отношение к Спасителю народа. – „Никогда человек не говорил, как этот человек“! – Влияние Спасителя на Иоанна. – Недостатки итальянского искусства при изображении Иоанна, как ученика Спасителя. – Был ли Иоанн совершеннее других Апостолов? – Его исключительность. – Его нетерпимость в Ен-Ганниме. – Примесь человеческих побуждений к его ревности. – „Как сделал Илия“. – Просьба сыновей Зеведея. – „Не знаете, какого духа вы“. – Чаша и крещение. – Действительный характер Иоанна. – Неопровержимые данные для суждения об этом. – Жизнь Иоанна не богата внешнею деятельностью. – Замечательная пылкость его увлечения. – Это созерцательная натура (contemplativa natura). – Характеристические особенности подобных людей – Постоянная идейность и жизнь внутри себя. – Безусловность, цельность, глубина увлечения. – Замечательная наблюдательность. – У Иоанна мы находим самые точные хронологические и топографические даты – Он точно воспроизводит беседы Спасителя. – У Иоанна повсюду поразительно точные характеристики как отдельных лиц, так и целых партий и обществ. – Мог ли усвоить Иоанн содержание речей Спасителя? – Влияние Спасителя на постепенное развитие Иоанна до высоты умозрительно-богословского созерцания – Отношение Спасителя к Иоанну. – Иоанн – член знаменитого апостольского союза. – Это ученик, „которого любил Иисус“, близкий друг (φιλοιησοις) Спасителя. – Склонение на грудь Спасителя. – ’Ἐπιστήθιος – „Господи, кто это“? – В Гефсиманском саду. – Бегство учеников. – Только Петр и Иоанн остаются вместе со Спасителем. – Иоанн во дворе первосвященников. – „Распни, распни Его“! – Иоанн на Голгофе – „Жено, се, сын твой“! – „Се Мати твоя! – „Совершилось“. – Возвращение Иоанна с Голгофы. – Первый вечер после погребения Иисуса. – Радостная весть о воскресении Спасителя. – Иоанн „бежит“ к Его гробу.– У гроба – Воистинну воскрес Христос. – Возвращение Иоанна в Галилею. – Явление при Тивериадском озере – „Это Господь“. – „Господи, сей же что“? – Возвращение в Иудею. – Вознесение. – Последний завет Спасителя. – Ожидание.

В то время, когда Иоанн находился дома, занимаясь рыбной ловлей, Спаситель проповедовал в южной Галилее. Отвергнутый и изгнанный своими согражданами Назаретянами, Спаситель оставил свой родной город Назарет⁵⁰⁵. Через горы, минуя Кану и равнину Эль-Батуф, Он направился к берегам Геннисаретского озера, где жили Его первые ученики⁵⁰⁶. Весть о возвращении Христа на берега Геннисаретского озера скоро облетела города и селения, которые ютились здесь в большом количестве⁵⁰⁷. Жители их тоже знали, что это не простой, обыкновенный человек⁵⁰⁸. Поэтому нисколько не удивительно, если около Него быстро начали собираться большие толпы слушателей. Однажды Спаситель проходил по берегу Геннисаретского озера. Как и всегда, за Ним следовало множество народа. Все желали послушать Учителя, слово Которого наполняло душу каждого каким-то неизъяснимым миром и чудным восторгом, будило в душе лучшие чувства и думы. Многие из слушателей могли сказать относительно учения Христа вместе с Лукою и Клеопою: „не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге, и когда объяснял нам Писания“⁵⁰⁹? Вот почему и теперь, как замечает Евангелист, „народ теснился к Нему“⁵¹⁰, каждый хотел стоять рядом с Учителем, чтобы можно было не только слышать каждое Его слово, но и видеть выражение Его лица, от которого веяло неземным величием, каждое Его движение. Мало-помалу народ оттеснил Спасителя к самому озеру. Здесь стояли две лодки. Одна из них принадлежала Петру, а другая Иоанну и Иакову, сыновьям Зеведея. Чтобы дать возможность каждому видеть Себя и слышать Свое учение, Спаситель взошел в лодку Петра и просил его отплыть несколько от берега⁵¹¹. Это было тотчас же исполнено и Спаситель, седши, учил народ из лодки⁵¹².

Спаситель окончил Свою проповедь. Нет сомнения, что каждое слово её так же глубоко западало и в душу учеников Его, как и в души многочисленных слушателей. Было достаточно и этой проповеди для того, чтобы те, которых теперь намеревался призвать Спаситель, по одному Его слову оставили все и последовали за Ним. Но они увидели скоро еще большее. Обращаясь к Петру, Спаситель сказал: „отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова“⁵¹³. Петр и Андрей, Иаков и Иоанн уже целую ночь ловили на озере и не могли ничего поймать. Потерявши всякую надежду, они теперь убирали свои сети. Одни вымывали их, другие занимались их починкою⁵¹⁴. Вот почему Петр, отвечая за своих товарищей ( μέτοχος)⁵¹⁵, сказал Спасителю: „Наставник, мы трудились всю ночь и ничего не поймали“. Обычные рыбные сети устроялись обыкновенно так, что на глубоких местах было неудобно ловить ими (там употреблялся другой способ ловли), а ловили ими лишь не вдалеке от берегов, где было не глубоко⁵¹⁶. Но Спаситель приказал закинуть сети, отплывши на глубину. Это обстоятельство, по-видимому, еще более должно было смущать рыбарей и еще более делало сомнительной их надежду на успех. Но они не колебались, так как это повеление исходило из уст Спасителя, Который уже совершил не одно чудо в их присутствии. Вот почему Петр говорит: „по слову Твоему закину сеть“⁵¹⁷, и тотчас исполнил повеление Спасителя. Не смотря на то, что, по-видимому, не было никакой надежды на успех, лов был самый обильный и необычайный. Кажется, они еще никогда при самых счастливых обстоятельствах не ловили столько рыбы ( πλήθος πολύ). У них даже прорывалась сеть и не было никакой возможности одним вытащить ее из воды. Тогда Петр дал знак своим товарищам⁵¹⁸, находившимся недалеко⁵¹⁹ от него в другой лодке, чтобы они пришли и помогли им. Те тотчас поспешили к нему на помощь. Пойманной рыбой наполнили обе лодки, так что они начали даже тонуть. Пораженный до глубины души необычайностью этого чуда, Иоанн как и все другие его сотоварищи, стоял пред своим Наставником полный священного ужаса и трепета⁵²⁰. Более пылкий и скорее отзывающийся на все, чем его сотоварищи, Петр выразил те чувства и настроения, какими были переполнены их души в это время. Когда обе лодки пристали к берегу⁵²¹, он припал к коленам Христа и сказал: „выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный“⁵²². Петр так глубоко понимал все свое ничтожество, что просит Спасителя не только оставить его лодку, но и его самого. Спаситель не оставляет Своих учеников в том смущении, в каком теперь они находились. Видя, сколько доброго, святого каждый из них носил в своей душе, Он спешит успокоить и ободрить их. Обратясь к Петру, а в лице его и к другим ученикам⁵²³, Иоанну, Иакову и Андрею Иисус говорит: „не бойся, отныне будешь ловить человеков“⁵²⁴. Спаситель не только не оставляет своих учеников, не смотря на все их глубокое сознание своей греховности и даже просьбу Петра оставить их, но предсказывает им славное будущее. Их взор Он переносит от моря Галилейского, на котором они столько лет трудились, к другому морю, более обширному, опасному и страшному, чем это, к морю житейскому. От ловли рыбы Он возводит их мысль к уловлению живых людей⁵²⁵. От сетей и мрежей физических к мрежам духовным – учению Христову, от заботы о земном к заботе о небесном, от земли к небу⁵²⁶.

Сильное и необычайное впечатление произвело и это чудо, и эти таинственные, многообещающие слова Спасителя на Его учеников. Теперь были излишни всякие увещания, чтобы ученики последовали за Спасителем. Достаточно было сказать одно слово: „следуй за Мною“, и они оставят все и тотчас пойдут за Ним. И действительно, когда Спаситель обратился с этими словами к двум сыновьям Ионы Петру и Андрею, то они, не колеблясь ни одной минуты, оставляют свою лодку, сети, пойманную рыбу и следуют за Ним. Эти же два слова, обращенные к Иоанну и его брату Иакову, решают бесповоротно и их судьбу; и они тотчас же последовали за Ним, „оставив отца своего Зеведея в лодке с работниками“. Из Евангелия не видно, чтобы Иоанн заходил непосредственно после этого и домой посоветоваться с родственниками о своем решении всегда следовать за Христом⁵²⁷. Он оставил лодку, мрежи, ловлю рыбы на дорогом для него озере, на берегах которого прошло все его детство и лучшие годы его юности, с которым было связано не мало дорогих воспоминаний. Теперь Зеведей с берега Геннисаретского озера уже возвращался один без сыновей, этих своих лучших и самых дорогих помощников⁵²⁸. Вероятно, тотчас, как они были призваны Спасителем и решили следовать за Ним, Зеведей отправился в Вифсаиду и известил об этом Саломию и своих родных⁵²⁹. Оставил Иоанн родительский кров, друзей и знакомых, оставил решительно все (ἅ παντα)⁵³⁰ что любил, чем жил до своего призвания. И не на несколько месяцев или лет он решился оставить мир, а навсегда, до последнего своего вздоха⁵³¹. Что бы ни случилось с ним на этом новом избранном им пути, какие бы скорби и мучения ему ни пришлось испытать, он все перенесет и никогда не оставит своего Наставника. С этого времени для него не было возврата к прежним занятиям⁵³². Он разделит со своим Учителем все трудности, и препятствия, и неудачи, которые они встретят, проповедуя новое учение: трудности странствования, скудость пищи и неудобство переменных жилищ, великий труд благовествования учения Христова. Он будет трудиться с Ним под палящим солнцем полудня и спать, подобно Ему, под звездным небом ночи, скорбеть и радоваться вместе с Ним⁵³³. На какой неизмеримой высоте стоит Иоанн в данном случае сравнительно с теми, которые некогда также хотели следовать за Спасителем и быть Его учениками. Один из них на призыв Спасителя: „следуй за Мною“, отвечает: „Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего“⁵³⁴. Другой сам просит Спасителя принять его в число учеников: „я пойду за Тобою Господи! Но прежде позволь мне проститься с домашними моими“⁵³⁵. Третий обещает Спасителю следовать за Ним всюду: „Господи, я пойду за Тобою всюду, куда бы Ты ни пошел“⁵³⁶. Но Господь не принял его в число учеников Своих. Может быть, это случилось потому, что в душе его крылись корыстные и нечистые побуждения (он был книжник) следовать за Спасителем⁵³⁷, или, может быть, потому, что он, как предвидел Господь, не имел в своей душе достаточно сил для перенесения всех трудов и страданий, какие ожидали Его истинных учеников⁵³⁸. Услышав слова призвания: „следуй за Мною“, Иоанн не просил у Спасителя позволения идти прежде проститься со своими родителями или сначала похоронить их, а потом уже и стать Его учеником⁵³⁹. Богочеловеческий взор Спасителя, для которого не существует никаких преград, давно проник в самые сокровенные тайники этой души. Здесь Он нашел чудное богатство духовных сил. Их было достаточно для совершения того великого служения, к какому он был призван. Иоанн не случайно стал учеником Спасителя, а был „избран“ в число учеников Самим Спасителем: „не вы Меня избрали, а Я вас избрал“ ( ἐξελεξάμην)⁵⁴⁰, говорил Спаситель, прощаясь с своими учениками.

Ни один священный, новозаветный писатель нигде не говорит ни одного слова о том, сколько было лет Иоанну, когда он призван был Спасителем в число Его постоянных учеников. Напрасно будем искать устойчивых данных для решения этого вопроса и в священном Предании. Св. отцы и учители Церкви, христианские писатели почти все указывают только приблизительно время призвания Иоанна. Блаженный Иероним, основываясь на древнем предании (historiae ecclesiasticae tradunt), говорит, что св. Иоанн был призван к апостольскому служению в юношеском возрасте⁵⁴¹. Некоторые: св. Григорий Великий, св. Павлин Ноланский, св. Амвросий Медиоланский, св. Иларий, блаж. Августин, Захария Хрисополитанский и другие утверждают, что он был самым младшим среди двенадцати Апостолов⁵⁴². На основании некоторых мест сочинений св. Епифания Кипрского, Иринея Лионского , Климента Александрийского, Евсевия Памфила, св. Иоанна Златоуста, блаж. Феофилакта и других можно думать, что они относили время призвания Иоанна к очень ранним годам его жизни⁵⁴³. Кажется, один только Бароний определенно говорит, что Иоанн был призван к апостольскому служению на двадцать втором году своей жизни⁵⁴⁴. По свидетельству апокрифической новозаветной литературы, Иоанн был избран в число учеников Спасителя, будучи очень молодым⁵⁴⁵. По свидетельству сирских апокрифов, Иоанн был даже юношей и в то время, когда он проповедовал в Ефесе и когда в первый раз выслушал просьбу малоазийских христиан написать им свое Евангелие⁵⁴⁶. В этом, кажется, нужно видеть отголосок общего мнения христиан того времени о призвании Иоанна в раннюю пору его жизни. Неустойчиво мнение о времени призвания Иоанна и в последующей, и настоящей богословской литературе. Одни утверждают, что Иоанн был призван к апостольскому служению 25 – 26 лет⁵⁴⁷, другие – 22 или 23 лет⁵⁴⁸, третьи – 16 лет⁵⁴⁹, четвертые – 18 или 19 лет⁵⁵⁰. Многие другие считают Иоанна значительно юнее Спасителя и, следовательно, относят время призвания его к юношескому возрасту⁵⁵¹. Принимая во внимание то обстоятельство, что Иоанн дожил до времен Траяна, время его избрания в число постоянных учеников Спасителя действительно нужно приблизительно относить к двадцатому году его жизни и не далее двадцать пятого.

У Спасителя не было одного постоянного места, где бы Он проповедовал народу Свое небесное учение. Большая часть Его бесед с народом произнесены были Им на лоне природы, под открытым небом, на берегах Галилейского озера. Спаситель поучает народ то с лодки, то проходя засеянными полями, на которых уже поспевала обильная жатва⁵⁵², то на горе⁵⁵³, то на большой равнине, покрытой роскошным зеленым ковром⁵⁵⁴. Проповедует Он в синагогах Галилейских: в Капернауме, Назарете и многих других городах⁵⁵⁵. Слово Спасителя по своему действию на людей превосходило всякое слово, какое было когда-либо и кем-либо сказано на земле. Ни один из ветхозаветных великих пророков, ни один из Апостолов, ни один из величайших бессмертных ораторов и философов не мог сравниться с Ним в этом отношении. Громадными толпами шел народ из самых отдаленных мест Палестины слушать нового пророка, который предрекал скорое пришествие Мессии и открытие Царства Божия на земле. Но никогда не собиралось около него столько слушателей, сколько их собиралось около Спасителя. Учение, которое возвещал Спаситель, было так привлекательно, что слушавшие Крестителя оставляли его и шли к Иисусу⁵⁵⁶. При первой вести о появлении Спасителя в той или другой местности большими толпами народ спешил к Нему, чтобы послушать Его. Идут к Спасителю мужчины и женщины, старые и молодые. Даже малолетние дети ( παιδιών) оказываются в числе слушателей Спасителя⁵⁵⁷. Поразительно пестрая толпа народа всегда окружала Его. В ней можно было встретить людей всех направлений и из самых отдаленных, противоположных мест Палестины. Из толпы резко выделяются фарисеи, благодаря своим особенным одеждам сравнительно с одеждами других. Там толпятся законоучители еврейские, вот саддукеи. Здесь толпы народа, пришедшего сюда из самых южных пределов Иудеи. Более трех сот, а некоторые и четыре сотни верст прошли, чтобы только послушать Спасителя. Там Собрались живущие в пределах Тира и Сидона. Здесь из-за Иордана и из Идумеи. Тут Галилеяне. Не было, кажется, ни одного городка и селения, из которых кто либо не находился в этой толпе. Здесь мытари и грешники; там бедные, нищие и убогие. Здесь старейшины Иудейские; там иродяне⁵⁵⁸. Теснимый народом, Он был принужден садиться в лодку и уже с лодки проповедовать. При чудесном насыщении народа пятью хлебами и пятью рыбами число всех слушателей Спасителя простиралось до десяти тысяч человек⁵⁵⁹. Оставляя свои дома, все эти толпы народа ходили всюду за Спасителем. Они слушают Его на берегах чудного Галилейского озера; уходят за Ним в одно пустынное место, недалеко от города Вифсаиды; слушают Его учение на горе. То уходят вместе с Ним в северные пределы Галилеи, то переправляются по светлым водам озера в мрачную, молчаливую и пустынную Гавланитиду. И с каким глубоким напряженным вниманием все слушали Его. Вот пустынное место. Солнце скрывается за горизонтом. Уже прошло то время, в которое вечером обыкновенно все вкушали пищу. Во всей громадной толпе народа, можно найти только пять хлебов и две рыбы. Нужно сейчас идти в ближайшие селения и там купить себе пищи. Если пройдет еще немного времени, то наступит ночь. Ночи на юге бывают замечательно темны ( τὸ σκότος τὸ ἐξώτερον); на расстоянии двух шагов нельзя решительно ничего видеть. Тогда уже будет невозможно идти за пищей. Но никто не думает об этом. Не заметили, как прошло время вечерней трапезы, не замечают, что пройдет еще несколько времени и все они нигде уже не будут иметь возможности достать себе пищи. Эти обстоятельства вынуждают учеников идти к Спасителю и напомнить Ему, что время уже отпустить народ⁵⁶⁰. В другой раз также около десяти тысяч человек целых три дня оставались в одной пустыне со Спасителем, слушая Его дивное учение. Не смотря на недостаток пищи, никто не хотел оставить Его. Вот, что говорит Сам Спаситель об этих своих слушателях: „жаль мне народа, что уже три дня находятся при Мне и нечего им есть. Если неевшими отпущу их в дома их, ослабнут в дороге: ибо некоторые из них пришли издалека“⁵⁶¹. Когда Спаситель приходил в город, то все жители этого города ( ἡ πόλις όλη) собирались к дверям того дома, в котором Он находился. Каждый старался занять лучшее место. Вокруг дома образовывалась огромная толпа народа, пройти через которую не было никакой возможности. Ни слезы, ни усиленные просьбы, ничто не могло помочь в данном случае. Никого не трогает вид беспомощного расслабленного, которого несут четверо к Спасителю в надежде, что Он исцелит его. Они должны были подняться с расслабленным на крышу того дома, в котором находился Спаситель, разобрать часть её и спустить больного прямо к ногам Иисуса. Число жаждущих видеть Его было так велико, что Спаситель не мог даже явно входить в город. Лишь только разносилась весть о Его приходе в город, как громадные толпы окружали Его. Низкие ростом, будучи не в состоянии видеть проходящего Спасителя, не смотря на свое видное положение в обществе, взлезали на смоковницы. Слепые и больные, оттесненные народом, старались криком обратить на себя внимание Спасителя. В это время не только Спасителю, но даже и Его ученикам некогда было заботиться ни о пище, ни об отдыхе. В такой напряженной деятельности один день проходил за другим. Чтобы дать Своим ученикам возможность хотя немного отдохнуть от продолжительных трудов, Спаситель обыкновенно отсылал их в какое либо пустынное место, где их никто не мог видеть. И Сам, чтобы избежать народа, не раз Он должен был удаляться в пустынные места и скрываться там. Не встречая нигде более великого Наставника, народ начинал искать Его всюду. Пешком выходят из различных городов и отправляются в те места, где мог быть Христос. Спрашивают о месте Его пребывания учеников; кажется, даже посылают их за Ним. И куда бы ни укрывался Спаситель от народа, Его скоро всюду находили. Находили в небольшой пустыне, бывшей недалеко от Вифсаиды, находили по ту сторону Галилейского озера – в мрачной и пустынной Гавланитиде. Находили даже и тогда, когда Он удалялся в северо-западные пределы Галилеи, к Тиру и Сидону. Иногда Спаситель желал тайно и незаметно скрыться от народа. Он отсылал своих учеников одних в пустынное место, а потом скрывался и Сам. Но прежде, чем Он приходил туда, где думал найти полное уединение и покой, здесь Его уже ожидало множество народа. Узнавши, каким-либо образом, что Он отправлялся в известное место, многие не шли, а бежали туда ( πεζῆ ἀπό παθῶν τῶν πόλεων συνἐδραμον ἐκεῖ) и таким образом нередко предупреждали Его. Находя Спасителя, все восторженно приветствовали Его. Сердце каждого наполнялось радостью⁵⁶².

Сила Его учения имела великую власть над душами слушателей. Под влиянием этого дивного слова мытарь, сидевший у сбора пошлин, не колеблется ни одной минуты оставить все и с глубокой радостью следовать за Спасителем. Под влиянием того же слова Закхей готов раздать все свое имение. Множество мытарей на время оставляют свои прибыльные занятия и ходят за Ним, трапезуют с Ним, внимательно слушают Его учение. Сила Его слова привлекает к Нему таких грешников, в душе которых уже едва, едва мерцала искра истины и добра и для которых казалось было совершенно невозможно возрождение. Вот женщина грешница. За свои бесчисленные и грубые грехи она оставлена всеми. Всюду ее встречают с глубоким презрением. Никто уже не ожидает от неё ничего доброго. Но сила учения Христова совершенно преображает ее. Оно наполняет её душу такою верою в Спасителя и беззаветною любовью к Нему, какой не имели лучшие люди из всего Израиля. Капернаумский сотник, язычник и язычница, жена хананеянка своею глубокой и беззаветной верой в Спасителя превосходят многих в Израиле. Гордые фарисеи и саддукеи во множестве всюду следуют за Ним, слушая Его учение. Не смотря на всю свою злобу и негодование на Спасителя, они не могут противостоять силе этого нового учения. Мария, сестра Марфы, забывает свою священную обязанность позаботиться о возможно лучшем приеме дорогого Гостя, когда Он пришел в её дом⁵⁶³. Служители, посланные первосвященниками, чтобы схватить Спасителя и привести Его к ним, не могут исполнить приказания своих начальников. На вопрос первосвященников и фарисеев; „для чего вы не привели Его“, они отвечали: „никогда человек не говорит так, как этот человек“⁵⁶⁴. Такое же неотразимое влияние это учение оказывало и на народ. Слушая Спасителя, народ дивился Его учению и говорил: „откуда у Него такая премудрость и сила? Не плотников ли Он сын? Откуда у Него это, что за премудрость дана Ему?“ По единодушному отзыву не одной тысячи людей, „Он учил, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи“. Множество народа слушали Его с услаждением ( ήδέως). Полные восторга и увлечения новым учением, все прославляли Бога, пославшего им Такого Учителя, и говорили: „никогда ничего такого мы не видали“. Действие слов и дел Спасителя на народ было так неотразимо, что однажды уже совсем решили провозгласить Его царем и как царя торжественно ввести в древний священный свой город Иерусалим, посадить на престоле великих царей Давида и Соломона. Свои тайные намерения они, конечно, немедленно исполнили бы, если бы Спаситель, узнав о них, благовременно не успел скрыться от народа⁵⁶⁵.

Если такое неотразимое влияние оказывало учение Спасителя на всех, то, естественно спросить, как оно влияло на Его юного ученика Иоанна? Какие думы и чувства будило оно в душе его? Как оно перерождало его? Как под влиянием его изменялись те воззрения, в которых Иоанн был воспитан и которыми он жил до своей встречи со Спасителем?

Не может быть никакого сомнения в том, что учение Спасителя так же неотразимо глубоко влияло на него, как оно влияло и на народ. Если народ с услаждением слушал Спасителя, восторгался его учением, дивился этому учению, то с неменьшим услаждением, восторгом и удивлением должен был слушать его и Иоанн. Если народ, слушая Спасителя, забывал о пище, то, конечно, забывал о ней и Иоанн. Если все считали Спасителя за Пророка великого, Которого Господь послал им, то не иначе думал о Нем и Иоанн. С несомненностью можно утверждать даже и гораздо большее. Будучи избранником из множества народа, окружавшего Спасителя, избранником из числа всех людей, желавших быть учениками Спасителя, избранником из числа семидесяти, двенадцати Апостолов, и даже из числа троих избраннейших, Иоанн естественно должен был глубже других проникать в тайны учения Христова. Да и могло ли быть иначе, когда Апостолам было дано разуметь тайны Царствия небесного, понимать то, что скрыто от премудрых и разумных? Этому же способствовало и особенное отношение Спасителя к Своим ученикам сравнительно с Его отношением к народу. Они были Его друзьями, от которых никто и никогда не скрывал ничего⁵⁶⁶. Более трех лет они неотлучно находились вместе со Спасителем и более, чем кто либо из народа, имели возможность слышать каждое Его слово и видеть каждое Его чудо. Оставаясь наедине со Своими учениками, после продолжительных бесед с народом, Спаситель отвечал на все вопросы, с которыми они нередко обращались к Нему⁵⁶⁷. Находясь вместе с ними в том или другом пустынном месте, где не было видно ни одного человека, где ничто не развлекало и не рассеивало мыслей, Спаситель долго, часто и одушевленно беседовал с ними. О чем же Он беседовал? Ни один св. писатель вполне не записал этих бесед. В писаниях их можно находить только краткое содержание этих возвышенных речей Господа. В них постепенно были раскрываемы те великие тайны, какие Он принес на землю с неба, чтобы возвестить их человечеству, искавшему истины⁵⁶⁸. Им были открыты тайны самого неба. Их, душа стала носительницею тайн жизни Самого Бога. „Я называл вас друзьями“, говорит Спаситель: „потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего“. „Я открыл им Имя Твое“, молился Спаситель в Своей Первосвященнической молитве, „и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет и Я в них“. Спаситель сообщал Своим ученикам много такого, о чем Он даже запрещал им до времени говорить кому-либо из народа⁵⁶⁹. Итак, несомненно учение Спасителя должно было оказывать неотразимое влияние на Иоанна. Но, каково оно было? Какими положительными чертами нужно характеризовать его? В каком отношении стоял Иоанн к Спасителю? Солнечный луч всегда одинаков и по цвету, и по существу. Однако мы редко видим его таким. Будучи совершенно одинаков по своему существу, он значительно изменяется от той среды, через которую проходит. Несомненно и учение Спасителя неодинаково влияло на Его учеников и отражалось в их сознании⁵⁷⁰.

Издавна многие пытались ответить на этот очень важный вопрос. По мнению одних, это был юноша неземной красоты. Черты его лица отличались замечательной мягкостью и почти женственной нежностью. Он имел вдумчивые, прекрасные большие глаза. Светлые, длинные, вьющиеся локоны обильно ниспадали на его плечи. Внутренний покой просвечивал в каждой черте его лица. Глубоким миром веяло от него. Что-то необыкновенное было в этом замечательном лице. Достаточно только несколько раз видеть Иоанна, чтобы почувствовать глубочайшую привязанность и симпатию к нему. Это юноша вечно тихий, кроткий и спокойный. Ни одно самое легкое дыхание бурь земных не касается его. Полный глубокой, бесконечно нежной привязанности к Спасителю, он всюду следует за Ним, С напряженным вниманием, не сводя глаз с небесного Наставника, боясь пропустить хоть одно Его слово, он слушает Его беседы и речи. Глубина мудрости Спасителя пробуждала в душе его восторженный энтузиазм, наполняла ее самыми теплыми и нежными чувствами и глубочайшею, беззаветной преданностью Спасителю. Вот образ Иоанна, как его изображали и некоторые писатели, и некоторые христианские художники⁵⁷¹. Чудный образ невольно привлекает внимание каждого человека, но лишь на несколько мгновений. Стоит внимательнее присмотреться к нему, чтобы видеть в этом лице ряд таких черт, которые нисколько не могут быть отнесены к душе Иоанна. Этот образ скорее напоминает чудное видение и волшебный призрак, чем Иоанна, возлюбленного ученика Спасителя. Это не Иоанн, которого знает Новый Завет; это не Иоанн первых трех Евангелистов, четвертого Евангелия, Апокалипсиса, и трех посланий. Ап. Иоанн не был таким. В раннем возрасте мы видим его уже в суровой пустыне, около единственного по строгости аскета, который напоминал собою ветхозаветного пророка Илию. Сравнительно он более правдоподобно изображен на картине, принадлежащей кисти Доминичино (Dominichino). Художник, долго и старательно пытавшийся проникнуть в сокровенные тайники этой души, подметил только одну черту в Иоанне, глубокую его созерцательность. На своей картине он изобразил его пишущим. Лицо Иоанна полно серьезности. Вдумчивые глаза его устремлены всецело к небу, в царство бесконечной истины и света. Забыт мир весь со всей его суетой. Ни одна житейская забота не прокрадывается в его душу, ничто не нарушает того мира, которым полна теперь его душа. Его дух всецело парит там, в заоблачной и надзвездной выси. Он у самого престола вечной истины. Для него теперь, кажется, уже упразднилось наше частичное познание, и наступило время непосредственного видения. Не гадательно и не как бы сквозь тусклое стекло он видит все сейчас, а непосредственно лицом к лицу⁵⁷². По изображению гениального и бессмертного художника Рафаэля, это мудрец, покоющийся на крыльях орла и созерцающий красоты недосягаемых небес⁵⁷³.

Не был Иоанн и вполне совершенным человеком, чуждым всяких недостатков и человеческих слабостей. Это недостатки вполне естественны, потому что с ними ученики Спасителя должны были выйти из домов своих. Нет человека без греха. Сам великий Ап. Иоанн, когда он достиг уже высшей мудрости, говорил: „если говорим, что не имеем греха, обманываем самих себя, и истины нет в нас“⁵⁷⁴. Так вместе с другими своими сотоварищами он не все понимает из учения Спасителя. Не раз Спаситель должен был обращаться к ним с одним вопросом: „неужели и вы еще не разумеете“? Однажды между Апостолами возник спор относительно того, кто из них должен почитаться большим? Нередко наедине между собою они старались понять, что означили те или другие изречения, притчи Спасителя. Даже не всегда осмеливались обращаться за разъяснением непонятного к своему Наставнику⁵⁷⁵. Многого они совершенно не могли понять. Не могли понять они предсказания Спасителя о том, что Его предадут язычникам, поругаются над Ним, оскорбят и оплюют Его, будут бить и убьют и в третий день Он воскреснет. Иоанн уверовал в воскресение только тогда, когда взошел в гроб и не нашел в нем тела своего возлюбленного Учителя. А Ап. Петр еще и теперь, возвращаясь от пустого гроба, остается в недоумении относительно происшедшего⁵⁷⁶. Царство Мессии представляли чувственно, постоянно думали, что оно должно скоро открыться. Вот трое избраннейших учеников, в числе их и Ап. Иоанн, в Гефсиманском саду. В то время, как душа их Спасителя наполнена такими страданиями, что для утешения Его и для поддержания, с небес нисходит светозарный посланник, они не могут преодолеть своего сна.

Не всегда благоразумно поступал и высказывался Иоанн, когда он выделялся из среды Апостолов и действовал один. Не раз за эти не совсем обдуманные поступки Спаситель обращался к нему со словами нежного упрека. Однажды между Апостолами возник спор относительно того, кто из них должен быть первым⁵⁷⁷. Вот как разрешил Спаситель это недоумение Своих учеников: „кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою“. При этом Он взял маленькое дитя, поставил пред ними и сказал: „кто примет одного из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня“⁵⁷⁸. Как лучи солнца, проникая в комнату, мгновенно освещают каждый уголок её, так и эти слова Спасителя с поразительною ясностью осветили один его поступок с новой стороны. Теперь он понял, что однажды принимал участие в таком действии, которое заслуживает порицания. „Учитель“, говорит Иоанн Спасителю: „мы видели человека, который именем Твоим изгоняет бесов, а не ходит за нами“⁵⁷⁹. Иоанн вместе с другими учениками запретил ( εκωλὑσαμεν) ему изгонять бесов именем Христа, запретил призывание возлюбленного для него имени. Человек этот не был Апостолом, не был даже явным учеником и последователем его Наставника, думал Иоанн. Поэтому он не должен творить чудеса. Власть над нечистыми духами, власть врачевать всякую болезнь и всякую немощь их Учитель дал только им одним⁵⁸⁰. На слова Своего возлюбленного ученика Спаситель отвечал: „не запрещайте ему, ибо кто не против вас, тот за вас“⁵⁸¹. Господь ни от кого не требует больше, чем он сколько может сделать. Каждый должен трудиться по силе своей. Всякое, самое небольшое, доброе дело есть все-таки доброе дело, а не злое. Исполнивший самую малую заповедь в законе, находится в духовном единении с Господом и содействует устроению Царства Божия на земле. Всякий, кто примет кого-либо во имя Христово, тот принимает Самого Христа. Кто напоит проходящего чашею холодной воды, и тот получит свою награду. Если в очах Божиих имеет цену такая малая жертва, как чаша холодной воды, то не большую ли цену имеет в Его очах такой дар, как изгнание духов нечистых⁵⁸²? Такой человек может и не ходить вместе с учениками Спасителя, может и не принадлежать по внешности к обществу последователей Христа; но по существу он отчасти уже принадлежит к этому обществу. Он на пути к свету и истине и не скоро перейдет на сторону врагов Христа. Может быть, придет время, когда он и совершенно присоединится и станет учеником Спасителя. Наконец, Христос и общество Его последователей были окружены врагами, которые старались всюду противодействовать им. Этот же человек не только не противодействовал, но даже содействовал распространению славы имени Христова и увеличению Его учеников. Если так, то справедливо ли не позволять этому человеку творить чудеса именем Христа? Не значит ли это действовать против самих себя и разделять свое царство „на ся“? Итак, „кто не против вас, тот за вас“, Иоанн запомнил этот великий, нежный и трогательный урок, дух которого многие не могут вполне постигнуть еще и теперь. Не слышится ли этот урок в его главной заповеди, которую он так любил повторять в конце своей жизни, в заповеди о любви к каждому человеку? Его пастырская ревность, достойная всякого удивления, не имеет ли в основании отчасти этого урока?

Вот второй случай, когда Иоанн выслушал новый урок от своего Учителя. Спаситель отправился на один из праздников в Иерусалим. Может быть, Он шел на последнюю Пасху⁵⁸³ или на праздник Кущей в последний же год Своего общественного служения⁵⁸⁴. Вместе со Спасителем шли и ученики, и многочисленные Его последователи; к ним постепенно присоединялись паломники, шедшие в Иерусалим также на праздник. На этот раз Он избрал ближайший из Галилеи в Иудею путь, проходивший через Самарию. Первый день путешествия оканчивался. Паломники прошли уже Галилею и были у пределов Самарии. Время было позаботиться о ночлеге и пище. Притом очень легко могло случиться, как действительно и случилось, что Самаряне по ненависти к Иудеям⁵⁸⁵ могли отказать им в радушном приеме. Спаситель предвидел это⁵⁸⁶. Поэтому Он послал некоторых Своих учеников в ближайшее самарянское селение, чтобы расположить Самарян в свою пользу и приготовить для Себя ласковый и радушный прием. Под селением в данном случае можно разуметь Ен-Ганним. Здесь часто останавливались для ночлега паломники Галилеяне, ходившие в Иерусалим⁵⁸⁷. Может быть потому, что в это время взаимные отношения Иудеев и Самарян были более неприязненны и натянуты, чем когда-либо, Самаряне отказались принять странников. Таким образом, усталые паломники должны были отправляться в другое селение и там искать себе приюта. Жители этого селения отказали в ночлеге тем, которые шли в Иерусалим, чтобы здесь помолиться в храме, в котором обитает Сам Бог, Властитель всего мира. Тяжело было смотреть на этот жестокий поступок Самарян. Еще тяжелее становилось у каждого на душе, когда он припоминал, Кому собственно они отказали в ночлеге. Во главе этого каравана шел Христос, окруженный народом, который был готов идти всюду за Ним. По всеобщему признанию, это был великий Пророк, Которого Господь послал народу в это время.

В душе троих Его учеников Петра, Иакова и Иоанна еще были свежи впечатления от того видения, какого они недавно удостоились на горе Преображения⁵⁸⁸. Припомнили они теперь и то, что их Учитель есть истинный давно всеми ожидаемый Мессия, Который откроет на земле Свое славное царство и успокоит страждущий народ. В эти знаменательные дни каждый должен быть готовым все принести к ногам Христа: и свое имение и свои силы. Что же заслуживают те, которые не хотят дать Ему даже и ночлега? В то время, как эти мысли наполняли душу Иоанна, он вспомнил одно событие, случившееся в той же стране и недалеко от того места, где они теперь находились. Охозия, царь Самарийский, послал пятидесятника с отрядом, чтобы схватить Илию и привести его во дворец если он не пойдет к нему добровольно. За одно и то же насмешливое отношение посланных к пророку, по молитве Илии, с неба мгновенно сошел огонь и попалил начальника со всем отрядом. Никто не спасся. Та же участь постигла и второго пятидесятника со всеми его воинами⁵⁸⁹. Некогда Господь пролил дождем серу и огонь с неба на нечестивые города, находившиеся в долине Сиддимской, ниспроверг эти города в преисподнюю, истребил жителей этих городов и даже все произрастение земли⁵⁹⁰. Если Илия низводит огонь, то не тем ли более должен низвести огонь их Наставник, Который больше Илии? Когда в душе Иоанна возникла эта мысль, он спешит ее осуществить, подходит со своим братом к Спасителю и говорит Ему: „Господи! хочешь ли мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал“⁵⁹¹. Их гнев на Самарян был так велик, что они не просят своего Наставника низвести огонь с неба, а хотят сделать это сами. Раньше они уже совершали чудеса, когда ходили по Палестине с проповедью о пришествии Мессии⁵⁹²: Поэтому они и теперь не считали для себя невозможным сотворить чудо, если это только угодно будет их Учителю. Движимые чувством глубокой любви и беззаветной преданности Спасителю, так хотели поступить сыны Зеведея. В их словах ясно слышались ветхозаветные воззрения, в которых они были воспитаны и которые требовали воздавать всякому око за око, зуб за зуб. Так хотели поступить сейчас Иаков и Иоанн⁵⁹³. Они еще не знали, что времена Илии прошли и что дух Илии не есть дух Христов, не знали и того, что мы теперь читаем на каждой странице Нового Завета: „гнев человека не содействует праведности Божией“. Хорошо понимая истинные мотивы, которые побудили пылких учеников высказать желание низвести с неба огонь, Спаситель не стал подробно изъяснять, как они глубоко заблуждались. Он не говорит им о их раздраженном и запальчивом настроении, не обнаруживает скрытых нитей неприязни Иоанна и Иакова к Самарянам, которые привели их к этому требованию. Не хотел Спаситель пробудить в их душах и чувства сострадания к тем несчастным, на которых они хотели низвести огонь. „Не знаете какого вы духа“, сказал Он им⁵⁹⁴. Как много сказано в этих немногих словах. Сколько глубочайшей мудрости заключается в них. Спаситель как бы так говорит. Я пришел не губить грешников, а спасать их. Здоровые не имеют нужды во враче. Как же можно спасти грешника? Никакой огонь не поможет в этом случае. Пусть воспламенились бы небеса и вся земля, и этот страшный огонь нисколько не поможет. Пусть разверзется земля и поглотит их, и это не поможет. Все бедствия и несчастья, какие низведете вы на них, не изменят их. Попалит ли их огонь, поглотит ли их земля, они сойдут в могилу с тем же духовным настроением, с каким они жили здесь. Может быть, придет время, когда они могут прозреть, узнать истину и обратиться. Сын Человеческий не желает, чтобы хотя кто-нибудь из грешников погиб, но чтобы пришел к покаянию⁵⁹⁵. С другой стороны, всякая вынужденная добродетель не имеет в очах Божиих никакой цены. Делая то или другое доброе дело по принуждению или расчету, каждый человек в глубине своей души остается тем же, чем он был и раньше. Злодей остается злодеем, разбойник разбойником. Не должно гнать и преследовать врагов Христовых из боязни, что они могут погубить истину. У Христа нет врагов. Истина не боится тьмы, потому что она имеет сама в себе самое неопровержимое свидетельство за себя. Никакая тьма не может объять ее. Это был новый урок бесконечной нежности и бесконечной терпимости ко всем грешникам. Глубоко запал он в душу Иоанна. Впоследствии мы видим, что как бы глубоко ни заблуждался человек, как бы грубо ни извращал он самые дорогие христианские истины, с его языка никогда не сходило даже ни одного слова упрека по отношению к Ним. Иоанн только предостерегает своих пасомых от таких людей⁵⁹⁶. Его терпимость ко всем была так велика, что, читая одни только его писания, в которых он предостерегает своих духовных чад от еретиков, совершенно невозможно точно даже определить, каких именно еретиков он разумел в данном случае⁵⁹⁷. С этих пор он никогда более не помышлял о том, что должно низводить огонь с неба на грешников.

Еще один раз Иоанн вместе с братом своим Иаковом выделяется из среды Апостолов и снова выслушивает нежный упрек своего любимого Наставника. Этот случай совершился в знаменательные минуты земной жизни Спасителя. Прошло уже три года с тех пор, как Спаситель открыто выступил на общественное служение. В течение этих трех лет целые тысячи народа уверовали в Него. Но многие и возненавидели Его. В последнее время некоторые даже решили убить Его. С этих пор было уже невозможно явно ходить среди иудеев⁵⁹⁸. Приближалась Пасха. Несмотря на опасность, какая ожидала Спасителя в Иерусалиме, Он присоединился к Своим друзьям⁵⁹⁹ и отправился в Иерусалим, чтобы еще раз участвовать в великом пасхальном торжестве. Это было последнее посещение Иерусалима. Спаситель предвидел, что Он более не возвратится оттуда. Еще несколько дней и окончится Его более чем трехлетнее общественное служение. Длинный ряд различных мыслей, дум и настроений возникал в душе небесного Учителя, когда Он переносился Своею мыслью в Иерусалим. Это напряженное настроение выражалось и вовне. Он был окружен каким-то особенным сиянием скорби. Это настроение Спасителя как-то невольно передавалось и Его ученикам. Робко шли они за Ним в смущении и большом страхе. Подозвав Своих учеников, Спаситель снова начал говорить им о Своих страданиях, мучениях и наконец смерти⁶⁰⁰. И снова не поняли Его ученики. Не понял Его и Иоанн⁶⁰¹. Да и возможно ли было понять? В самом деле, кто мог иметь власть над Тем, Кто исцеляет всякую болезнь и всякую немощь, Кто изгоняет нечистых духов из людей, Кто воскрешает мертвых, повелевает ветрам и морям? По свидетельству всего народа, никто не мог творить таких чудес, кроме их Наставника. Все единогласно исповедуют, что это великий Пророк, посланный на землю Самим Богом. Ему достаточно сказать одно слово, и рассеются все Его враги, сколько бы их ни было. Если некогда земля поглотила Корея, Дафана и Авирона и не один десяток тысяч их единомышленников, то не поглотит ли она по одному Его слову всякого, кто поднимет на Него руку⁶⁰²? Но вот Он говорит об ожидающих Его страданиях. Как же примирить с этим Его проповедь об открытии Царствия Божия на земле? Ведь более трех лет он проповедовал об этом и словом и делом. Каким образом исполнится тогда торжественное обещание, которое Он недавно произнес? Он говорил, что придет время, когда Сын Человеческий сядет на престоле славы Своей; тогда они сядут на двенадцати престолах и будут вместе с Ним судить двенадцать колен Израилевых⁶⁰³. Наоборот теперь, кажется, наступает время полного открытия Его славного Царства на земле.

Под влиянием этих мыслей Иоанн и Иаков решили обратиться к Своему Наставнику с одною просьбою. Они хорошо понимали, как много собираются просить у Спасителя. Поэтому они сразу и не решаются ее высказать, а медлят. Предварительно просят Спасителя, чтобы Он исполнил все, что они у Него попросят; а потом уже и высказывают самую просьбу⁶⁰⁴. По этой же причине они заставляют и свою мать Саломию просить Его о том же⁶⁰⁵; и она, очевидно, усиленно и настоятельно просила Его относительно своих сыновей⁶⁰⁶. „Учитель! дай нам сесть у Тебя одному по правую, а другому по левую сторону в славе Твоей“, сказали они⁶⁰⁷. Эта просьба Иакова и Иоанна не вытекала исключительно из их себялюбия и низкого честолюбия. Они не хотели тайно, обманом и сознательно получить те места, которые принадлежали другим. Она вся вытекала преимущественно из их глубочайшей любви и преданности Спасителю. Коренное свойство любви заключает в стремлении никогда не разлучаться с предметом любви. Это чувство дает силы каждому следовать за тем, кому предан, и перенести самые ужасные пытки и страдания и даже смерть ради него. Спаситель видел истинные основания, побудившие Иоанна и его брата обратиться к Нему с такою просьбою. Вот почему Он и не обличает их строго, а кротко и нежно говорит им: „не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью и креститься крещением, которым Я крещусь?“⁶⁰⁸ Высказывая просьбу, Иоанн и Иаков имели в виду блеск, могущество и славу будущего Царства Христова. Они думали, что в этом заключается сущность того Царства. Теперь Спаситель дает им надлежащее понятие о Своем Царстве. Всякого, кто хочет быть членом этого Царства, ожидает чаша, полная скорбей и страданий. Только тот добрый воин, кто в состоянии выпить эту чашу до дна. Единственный путь к славному престолу Христову, о котором думали Иоанн и Иаков, лежал через страдания. Быть близ Него значит быть близ меча и близ огня⁶⁰⁹. Так передает древнейшее христианское предание одно из незаписанных изречений Спасителя. „Вы напоминаете мне о чести и венцах, как бы так говорит Христос, а я говорю о подвигах и трудах, вам предлежащих. Еще не наступило время наград и не теперь откроется оная Моя слава: настоящее время есть время смерти, брани и опасности⁶¹⁰“. В Царстве небесном нет мест, для честолюбивого преимущества и себялюбивого соперничества. Там нет никакого пристрастия, а царствуют одна только правда и любовь. Все равно искуплены, все имеют и одинаковое право быть первыми. Вот почему многие из последних здесь будут первыми там, и многие первые последними⁶¹¹. У язычников сильные господствуют над своими подчиненными, и вельможи над своими рабами. В Царстве же Христовом наоборот: больший и первый должен быть всем слугой и рабом⁶¹². Теперь Иоанн и Иаков должны были понять, как глубоко были несправедливы они, и как неуместна была их просьба. С этих пор они уже больше не думают о том, чтобы одному сесть по правую сторону, а другому по левую сторону Спасителя. Ни один Евангелист не говорит, чтобы они после этого еще раз обратились с тою же просьбою к Нему. И после вознесения Спасителя они никогда больше не думали об этом⁶¹³.

Этими немногими событиями не исчерпывается вся внутренняя и внешняя жизнь Ап. Иоанна; не определяется ими всецело и его отношение к Спасителю⁶¹⁴. По ним можно судить только о двух – трех характеристических чертах Иоанна, притом совершенно отрывочных, органически не связанных одна с другою. Они не дают никакого представления о самых характерных чертах, свойственных только одному этому Апостолу. Имея в виду только эти три – четыре случая, совершенно невозможно отчетливо и ясно отличить его от других собратий Апостолов. А он резко и заметно отличается от них. Как яркая звезда резко отделяется от других звезд своим особенным, только ей одной свойственным светом и блеском; так и Иоанн резко выделяется из ряда всех своих собратий Апостолов. В этой душе было так много особенных, совершенно оригинальных черт, что его невозможно смешать ни с кем; только он один из двенадцати Апостолов, один из семидесяти, один из многих тысяч людей назывался: „возлюбленным учеником“ Спасителя, только он один был избраннейшим из избранных Апостолов. Какими же чертами мы должны характеризовать Ап. Иоанна⁶¹⁵?

Каждого исследователя в данном случае прежде всего поразит замечательная бедность сведений относительно жизни и деятельности Ап. Иоанна у новозаветных св. писателей. Великий Апостол везде и всюду является в тени. Он отступает на задний план не только перед Петром, но иногда и перед другими Апостолами, и даже перед простыми слушателями Спасителя. Всякий, кто читает Евангелие, положительно теряет его из виду и забывает о нем, как будто бы он не ходил вместе с Христом, а жил где-то вдали, в уединении, совершенно отдельно от всех. Об Ап. Иоанне священные писатели оставили всего лишь несколько строк, которые имеют прямое отношение к нему. По известию синоптиков, при жизни Господа Иоанн дважды или трижды обращается к Нему с речью и при этом только раз единолично. Однажды, сам Иоанн рассказывает, что он и его сотоварищи запретили одному человеку, не следовавшему за Христом, изгонять бесов. Во второй раз вместе с братом своим Иаковом он предлагает Спасителю низвести огонь с неба на жителей одного самарянского селения. В третий раз, также с Иаковом, он обращается с просьбой к Спасителю посадить их в Своем Царстве одного по левую, другого по правую сторону около Себя⁶¹⁶. Вот и все, что рассказывают нам синоптики об Иоанне. Эти сведения так незначительны, что на первый раз невольно приходит мысль, не преднамеренно ли умалчивают об Ап. Иоанне синоптики. И нужно удивляться тому, как Баур не догадался развить это в грандиозную гипотезу о партийности Апостолов еще при жизни Самого Спасителя. Не больше сведений о себе сообщает и сам Иоанн в своем Евангелии. Здесь он передает только три короткие фразы, произнесенные им в различное время. Вот они: „Господи! где живешь Ты?“ „Господи! кто это“. „Это Господь“⁶¹⁷. Из них первый вопрос принадлежал по всей вероятности Андрею, с которым был тогда Иоанн, а второй был предложен Ап. Иоанном Спасителю по настоянию и просьбе Ап. Петра. Также мало рассказывает Ап. Иоанн и о различных своих действиях, а если и рассказывает, то рассказывает совершенно лаконично. По одному указанию Крестителя: „се, агнец Божий“, молча и без всяких колебаний Иоанн оставляет Предтечу. Ни одного слова Иоанн не говорит о тех чувствах и думах, с какими он оставил своего великого учителя. За все более чем трехлетнее пребывание со Спасителем из своей жизни Иоанн вот что только сообщает нам о себе: молчаливо, спокойно, без всяких волнений он следует везде и всюду за своим небесным Наставником. Кажется, ни одно Его слово, ни одно Его действие не осталось незамеченным Иоанном. Он все видит и все слышит⁶¹⁸.

Нельзя ни на одну минуту предполагать, что как нибудь случайно наши Евангелия так мало сохранили нам сведений о личности Ап. Иоанна. Замеченное всеми сравнительное молчание Евангелистов об Ап. Иоанне было вызвано особенным складом его души. Благодаря этому, кто бы ни писал наши Евангелия, он не мог изобразить жизнь и деятельность Ап. Иоанна иначе, чем как она изображена. Чем же объяснить эту бедность деятельности Ап. Иоанна? Невозможно объяснить это вялостью, неподвижностью, слабою впечатлительностью и восприимчивостью его. Священные писатели рассказывают из жизни Иоанна несколько таких случаев, из которых с несомненностью открывается, что Иоанн обладал в высшей степени пылкою, стремительною и увлекающеюся душею. Обыкновенно мирное и спокойное настроение Иоанна по временам сменялось самыми бурными порывами. Правда, это были непродолжительные, но в высшей степени напряженные и сильные настроения. С быстротою, силою и стремительностью молнии он отзывался на некоторые явления. Спаситель должен был не будить и развивать эти чувства в Иоанне, а умерять, смягчать, ограничивать и одухотворять их. Молча, тихо и спокойно Иоанн следовал за Христом вместе со своими собратьями Апостолами, нисколько не выделяясь из них; слушал беседы Спасителя, видел восторги народа. Казалось, не было ничего на земле, что могло бы вывести его из этого мирного настроения. Но потом оно вдруг оставляло его. Жители одного самарянского селения, по своим национальным предрассудкам, отказались дать приют усталым паломникам, во главе которых находился Спаситель. Иоанн приходит в такое сильное негодование, что просит позволения у Спасителя низвести огонь с неба на это селение⁶¹⁹. Вследствие отказа в ночлеге Спасителю он готов теперь попалить огнем не только людей, но и самые дома, в которых они жили, и скот весь. В эти минуты он не думает о том, что вместе с взрослыми погибнут и сотни ни в чем неповинных детей. В состоянии такого бурного порыва Иоанн забывает, что Господь обещал великому патриарху Аврааму пощадить всякий город, в котором не менее десяти праведников⁶²⁰. Забывает и другой подобный же случай: Господь щадит Ниневию ради тех, которые не умели отличить правой руки от левой и даже ради ни в чем невинного скота, который должен был бы погибнуть⁶²¹. Та же пылкость души Иоанна обнаруживается и в рассказе Евангелиста о том, как он встретился с человеком, который изгонял именем Иисуса бесов, но не был Его учеником и не хотел следовать за ними. Пылкий и увлекающийся Иоанн не мог перенести этого. Логика его чувства требовала одного: или этот неизвестный человек должен был примкнуть тотчас же к ним, или перестать произносить дорогое имя Иисуса и изгонять бесов. Здесь немыслимы никакие иные отношения. Та же пылкость души Иоанна обнаружилась и в известной просьбе сынов Зеведея посадить их в будущем славном Царстве Христовом около Себя одного по правую, а другого по левую сторону. Это желание было так горячо и сильно ( θέλομεν), что они забывают о своих собратьях Апостолах, которые также могли занять эти места. Еще менее помнят они об остальных людях, из которых каждый мог быть первым в Царстве Христовом, как засвидетельствовал Сам Спаситель. Не пытаются они в эти минуты заглянуть в свои души и спросить себя, достойны ли они занять эти места⁶²². За необыкновенную твердость и устойчивость Спаситель называет одного из Своих учеников Петром. Он был, как скала, которая легко может выдержать всякую бурю и непогоду. Это была отличительная черта его духа. Братьев Иакова и Иоанна Господь называет: „Воанергес“, т. е. „сыны грома“⁶²³. Это образная речь. Образ взят из природы. Сравнение Спасителя дает нам возможность проникнуть в самые сокровенные тайники души Иоанна. Как в воздухе постоянно находится электричество, так и в его груди постоянно находится сильный, могучий духовный огонь. Не часто разражаются страшные грозы, не часто и блеск этого духовного огня Иоанна пробивался и „сверкал наружу“. Св. Кирилл Александрийский⁶²⁴, св. Иоанн Златоуст⁶²⁵, св. Епифаний⁶²⁶, блаж. Феофилакт⁶²⁷, св. Амвросий Медиоланский⁶²⁸, блаж. Иероним⁶²⁹ и другие полагают, что Христос дал Иоанну и Иакову такие имена в ознаменование того, что их учение будет отличаться особенною возвышенностью, великою силою и неотразимым влиянием на умы и сердца всех людей. По своей силе это слово будет напоминать огонь, который не щадит никого и ничего; уничтожает целые города и большие селения, громадные леса, сотни людей и животных. Не будет ни одного человека, который мог бы устоять перед силою этого слова. Не могло и быть иначе. Сильное, неотразимо могучее слово выходило всегда из уст только того, кто имел пылкую душу. Никто никогда не слыхал и никогда не услышит такого слова от человека, отличающегося вялостью, неподвижностью и апатией ко всему, что совершается около него. И сам Апостол свидетельствует, что он не принадлежал к таким людям и не имел с ними ничего общего⁶³⁰. Необыкновенная пылкость и порывистость были характерными, существенными и постоянными чертами души Иоанна. Пылкость, какую мы наблюдаем в Иоанне юноше, проявлялась и в Иоанне взрослом муже⁶³¹, и Иоанне глубоком, седовласом старце⁶³². Таким образом, в характере Ап. Иоанна совмещались две совершенно различные и противоположные черты: с одной стороны, замечательная пылкость и стремительность, с другой, поразительная редкость обнаружения того сильного душевного огня, который постоянно ярко горел в его груди. Этими чертами своей души он резко и выделяется из ряда всех Апостолов. На основании этих указанных двух противоположных черт можно почти вполне восстановить величественный духовный образ св. Ап. Иоанна.

Обе указанные черты характера Иоанна только, по-видимому, противоположны. В действительности же та и другая органически связаны между собою и свидетельствуют об одном и том же. Это была одна и та же сила духа, которая проявлялась в этих случаях. Чрезвычайная бедность жизни Иоанна внешнею деятельностью невольно заставляет предполагать, что он жил более внутреннею, теоретическою, созерцательною жизнью (contemplativa natura), чем внешней, практически-деятельною⁶³³. То, что мы только предполагаем на основании первой черты, то с логической необходимостью должны утверждать, имея в виду вторую черту его характера. И действительно, чтобы отзываться на некоторые явления, как отзывался на них Ап. Иоанн, нужно было много пережить, передумать и перечувствовать, быть таким же пылким и увлекающимся, каким был он. Это вполне видно из тех случаев, когда Иоанн выделялся из ряда других Апостолов и действовал один⁶³⁴. Какими же частными чертами можно и должно характеризовать жизнь таких людей? В чем заключается сущность их жизни? Как они относятся ко всему, что их окружает?

Подобные люди резко отличаются от людей, обладающих практически-деятельным характером. Чтобы понять всю глубину этого различия и постигнуть сущность созерцательной души, достаточно сравнить Ап. Иоанна с Ап. Петром. Последний обладал замечательным практически-деятельным характером. Не было в числе избранных Христом Апостолов ни одного, который с такою поспешностью и живостью отзывался бы на все внешние явления и события. В то время, как другие колеблются и обсуждают, как им поступить в том или другом случае, Ап. Петр уже все решил и действует. Каждую мысль он стремится осуществить тотчас без всякого промедления. Всегда и всюду он отдается руководству чувства, которое, как известно, есть самый сильный и неотразимый двигатель человека. Вот почему Ап. Петр всегда и во всем предупреждал всех Апостолов и был выразителем их дум и чувств⁶³⁵. Вот почему Евангелисты больше всего сообщают сведений об этом Апостоле. Не может быть никакого сомнения в том, что такая быстрая отзывчивость на все есть одна из самых характерных черт этого Апостола. В этом пылу непосредственного воодушевления Петра, в полной готовности его пожертвовать даже собой заключалось все неотразимое величие этого Апостола и его превосходство над всеми остальными Апостолами. Благодаря этому свойству своей души он мог быть и великим внешним деятелем, и устроителем жизни первохристиан. Никто из Апостолов, исключая Апостола языков, так не был нужен там, где нужно было созидать что-нибудь и устроять, как этот Апостол. Если мы заглянем в историю, то увидим, что великие люди, были ли это политические, или религиозные деятели, или организаторы различных больших обществ, или вообще великие практические деятели, все обладали характером, подобным характеру Ап. Петра. Но такие люди имеют и свои недостатки. Руководимые в своей деятельности более чувством, нежели разумом, они очень часто бывают не в состоянии все строго обсудить и соразмерить. Иногда они поступают совсем опрометчиво. От чистого сердца Ап. Петр отдается Христу и от лица всех Апостолов исповедует, что Он Христос, Сын Бога Живого⁶³⁶. Но вскоре после этого он начинает совершенно некстати отклонять Спасителя от креста, который, необходим был для спасения людей⁶³⁷. На горе Преображения опрометчиво предлагает построить несколько кущей и чувственно удержать ощущенное блаженство⁶³⁸. Видя Спасителя, идущего по водам Геннисаретского озера, не колеблясь ни одной минуты, он спускается на воду и идет некоторое время по воде, как по суше, а потом вера его слабеет; он начинает тонуть и обращается за помощью к Спасителю: „Господи, спаси меня“⁶³⁹. При умовении ног на Тайной Вечере он не может понять известных слов Спасителя и с глубокою искренностью говорит: „Тебе ли, Господи, умывать ноги мои? Нет, Ты никогда не умоешь ног моих“. А потом отвечает на слова Господа: „Господи! не только ноги мои, но и руки и главу“⁶⁴⁰. Когда Спаситель незадолго до взятия Его стражей в саду Гефсиманском говорил, что в эту ночь все соблазнятся о Нем, Ап. Петр с глубокою искренностью отвечал: „Если и все соблазнятся о Тебе, я никак не соблазнюсь. Если бы мне приходилось умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя“⁶⁴¹. И действительно, в саду Гефсиманском, когда стража окружила Спасителя, он берется за меч, уже начинает действовать им, готовый положить свою душу за Учителя⁶⁴². Но вскоре после этого последовало тяжкое и глубокое падение. Вопрос простой служанки: „и ты должно быть был с Ним?“ так смущает Петра, приводит его в такой страх, что он решительно отрекается даже от всякого знакомства со Спасителем. А чтобы поверили его словам, начинает клясться и божиться, что он не знает „сего человека“. Три раза в различной форме предлагали ему один и тот же вопрос, и три раза отрицательно отвечал на него Ап. Петр⁶⁴³. Но вот, когда он отрекся в третий раз от Христа и петух пропел, перед его умственным взором предстает его поступок во всем свете, и он в одно мгновение постигает глубину своего падения. Глубокое покаянное чувство охватывает его, и он уходит с первосвященнического двора с горьким плачем⁶⁴⁴. Потом мы его видим снова со Христом. Увидевши Его с лодки, стоящим на берегу Геннисаретского озера, Ап. Петр бросается в одежде и плывет по направлению к берегу, чтобы скорее быть вместе со своим Наставником. Те несколько минут, какие необходимы для того, чтобы приблизиться на лодке к берегу, для него кажутся слишком продолжительными⁶⁴⁵. И после вознесения Спасителя эта необыкновенная пылкость Петра, увлечение минутными впечатлениями были причиной его последовательности. Это нужно сказать напр. о недоразумении между Ап. Павлом и Петром, которое произошло в Антиохии⁶⁴⁶.

Не таков был Ап. Иоанн⁶⁴⁷. Иоанн не отзывался и не мог всегда отзываться на впечатления, поражающие его, с такою поспешностью, с какою отзывался на них Петр. Такие люди очень редко отзываются на внешние впечатления. В прошедшей истории человечества и в жизни настоящих людей мы видим, что такие люди не всегда были и великими общественными деятелями, и организаторами. Из людей, подобных Иоанну, выходили великие философы, ученые, поэты, художники. И понятно – почему это. Все вдумчивые, теоретико-созерцательные люди, по самой своей природе, не могут стремиться преимущественно к внешней деятельности, а отсюда, они и не бывают обыкновенно блестящими общественными деятелями. Вот почему они остаются почти незаметными, смешиваются с толпой и блеск других совершенно закрывает их от нас. Не сильно высказываются они вовне, но зато яснее и сильнее пламенеет душа их внутри. Родная стихия, в которой постоянно витают созерцательные люди, на которую обращено все их внимание, есть преимущественно внутренний, духовный мир, область идей, царство идеалов. Этот мир в течение всей их жизни, составляет для них все: начало и конец, альфу и омегу всего их бытия. Это прочный фундамент, на котором постепенно созидается их духовное здание. Он для них естественный светоч, который ведет их по волнам житейского моря и освещает им путь в дни, когда другие люди теряют из виду истину и блуждают в непроглядной тьме. Отсюда они черпают и все содержание для своей многолетней жизни. Здесь же в минуты скорби и отчаяния они ищут утешения и спасительного якоря, который удержал бы их от власти темных сил, готовых всегда оторвать человека от твердой почвы и беспощадно бросить его во тьму. Таков основной тон и таково постоянное, никогда не изменяемое направление их духа. Исходя отсюда, легко понять и объяснить все те частные черты, какими характеризуется их жизнь и деятельность. Если их родная стихия духовный мир, то лучи этого же самого мира они всеми силами своей души стремятся открыть в каждом явлении, факте и событии. Для них не имеет исключительного значения внешняя сторона явления. Их внимание преимущественно обращено на идею. Не самый внешний факт интересует их, обращает на себя все их внимание, а то, что скрывается за ним, что лежит в основании его. Таков был и Ап. Иоанн. Это утверждают почти в одних и тех же выражениях и многие св. отцы и учители Церкви⁶⁴⁸. Во всех его писаниях веет один и тот же дух. Под самым простым, покровом он умеет сообщить глубочайшие истины, которые даже самому образованному мыслителю доставляют неисчерпаемый материал для обследования. Его взор постоянно обращен на небо. Если иногда он и обращает свой взор на землю, то лишь для того, чтобы и здесь всюду отыскать лучи небесной истины. И действительно, если Иоанн начинает говорить об источниках, реках живой воды, то лишь для того, чтобы возвести взор своих читателей от видимых явлений в область невидимых и духовных⁶⁴⁹. Говорит ли он об этом видимом всеми свете, то говорит для того, чтобы от речи об этом физическом свете перейти к речи о свете духовном и его свойствах⁶⁵⁰. Непроглядная тьма, которая спускается ночью на землю, дает ему новый повод говорить о нравственной тьме⁶⁵¹. Говорит ли Иоанн о тех, которые ненавидят ближнего своего, он раскрывает пред взорами своих читателей всю глубину этого греха. Кто под руководством этого великого психолога Апостола узнал тайные пружины внутреннего настроения всякого человеконенавистника, тот легко поймет, что ненавидящий своего брата не простой грешник, а есть его человекоубийца. Говорит ли Иоанн вообще о грешнике, он снова освещает жизнь этого человека с новых сторон⁶⁵². Рассказывая о многих событиях из жизни Спасителя, Иоанн всюду старается поставить их в связь с ветхозаветными пророчествами, открыть между ветхозаветными и новозаветными событиями внутреннее сродство. Так повествуя о том, как один из воинов пронзил копьем ребра Спасителя, Иоанн ни одного слова не говорит о своих мыслях и чувствованиях, которыми была преисполнена душа его в эти минуты, не пытается трогательно описать это событие, чтобы повлиять на своих читателей. Не туда обращено все его внимание. В эти минуты он погружен в созерцание совершившегося; и вот под влиянием этих дум он припоминает ветхозаветные пророчества о том, что все это так должно было совершиться⁶⁵³. Из многих речей Крестителя о Грядущем он передает только самое главное, существенное, не останавливается долго на внешних побочных явлениях. А до каких высших обобщений доходит проницательный ум Иоанна! Все христианское учение, глубину которого нельзя исчерпать и в тысячах тяжеловесных томов, над раскрытием и уяснением которого трудились тысячи гениальных людей в течение почти девятнадцати веков и еще будут трудиться до самого конца мира, он выразил в одном простом, коротком слове „любовь“⁶⁵⁴. Много говорит он, но почти все о любви⁶⁵⁵. В этом слове заключена и мудрость веков, давно минувших, и мудрость наших дней, и мудрость будущих поколений, и мудрость загробной вечной жизни⁶⁵⁶. Это слово уясняет для людей даже внутреннюю, сокровенную, премирную жизнь Самого Бога. „Где любовь, там и Троица“, сказал некогда великий учитель Церкви бл. Августин. Кто не поразится красотою, столь постижимою глубиною мысли и первых строк Евангелия св. Ап. Иоанна? Кто не подивится силе слов сих: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. „Многие из тех, которые непричастны слову истины и кичатся мирскою мудростью, дивились словам сим и отважились включить их в собственные свои сочинения“⁶⁵⁷. Некто из платонических философов, упоминаемый бл. Августином, даже говорил, что начало Евангелия Иоанна надлежало бы начертать золотыми буквами и во всех храмах выставить на первом месте⁶⁵⁸. „Сими двумя речениями, говорит св. Василий Великий, Евангелист заградил все пути лжеучению“⁶⁵⁹. Сколько красоты и глубины мысли даже в одном только наименовании Сына Божия Словом, которое мы встречаем у одного Евангелиста Иоанна⁶⁶⁰. Есть у Иоанна и другие подобные обобщения⁶⁶¹. Оставим и те страницы священных писаний Иоанна, на которых он начинает говорить отвлеченным языком. Здесь он еще более напоминает орла, который поднялся на воздух, и высоко, высоко, едва видимый с земли, величаво и плавно реет над землею. На крыльях своей великой души, Иоанн легко и свободно переносит своих читателей с грешной земли в заоблачные, надзвездные миры, туда, где находится Источник жизни, где царит вечная Любовь, где стоит непоколебимо престол вечной Истины. Снимает он таинственную завесу, которою отделяется небо от земли и за которую люди так тщетно стараются проникнуть, раскрывает пред взорами смущенного земножителя жизнь небожителей. Мало того, он открывает ему и некоторые стороны внутренней жизни Самого Божества, насколько это может вместить человек с своими слабыми и ограниченными духовными силами. Человек познает Сущего от начала и Безначального, Того, Которому некогда будут праведники подобны и увидят Его, как Он есть⁶⁶². Возвращая своего читателя на землю, он раскрывает перед ним то, в чем должна заключаться святая, бесконечная и бессмертная жизнь, как еще здесь на земле можно стать дорогим чадом Божиим, сердце которого будет обителью Бога Отца и Бога Сына, Раскрывает перед ним законы жизни облагодатствованного человека, его постепенного нравственного возрастания и приискреннейшего единения с Богом Отцом и Богом Сыном, раскрывает перед ним законы таинственного общения Церкви земной с Церковью небесной⁶⁶³. „Местом действия для него служит все небо, говорит св. Иоанн Златоуст, зрелищем – вселенная; зрителями и слушателями – все Ангелы и из людей те, которые подобны Ангелам, или желают такими сделаться“⁶⁶⁴. „С неба беседует с нами сей муж“⁶⁶⁵. „Его догматы яснее лучей солнечных“. „Он сообщил такую удобопонятность своим словам, что все сказанное им ясно не только для мужчин и людей разумных, но и для женщин и юношей“. „Мы пожелали бы лучше лишиться жизни, нежели догматов, которые он преподал нам“⁶⁶⁶. „Даже в Апокалипсисе, где по самому существу дела, образы и факты должны преобладать над идеей, мы видим обратное: там идея преимуществует пред фактом. Образ есть лишь видимая простая оболочка этой идеи, ряд таинственных величественных видений заключает в себе ряд великих идей. Уже самое наименование этой книги говорит о её глубоком содержании. „В Апокалипсисе Иоанна“, говорит бл. Иероним, „столько же тайн, сколько слов“⁶⁶⁷. Если бы какому-нибудь счастливому и проницательному экзегету удалось совлечь совершенно таинственный покров с этой священной книги, то мы получили бы простую, стройную, поразительно-глубокую, христианско-философскую систему.

Итак, видим ли мы Иоанна еще юношей, видим ли взрослым мужем, видим ли седовласым, почти столетним старцем, его глубокий взор всегда одинаково обращен был к небу, к тому заоблачному, надзвездному миру, где стоит непоколебимо вечный престол бесконечной Истины. Горний мир это его родной, дорогой мир, его постоянная, родная стихия. Сюда постоянно устремлена его пылкая мысль; там он всецело витает со всеми своими думами и горячими порывами. Ни одна забота о житейском не прокрадывается в его душу, не рассеивает его и не отвлекает его взора от этого мира. Ради этого мира Иоанн без всякого смущения навсегда оставил отца и мать, родной дорогой кров, свои занятия. Теперь для него осталось только одно, это вечное стремление в горний мир. Как напоминает великий Апостол в даннном случае одну созерцательную женщину, о которой рассказывают Евангелисты, Марию, сестру Лазаря! Однажды Спаситель пришел в дом её брата Лазаря. Её радость была так велика, что она забыла свою священнейшую обязанность заботиться о большем угощении дорогого Гостя. Она ничего не хотела делать; сев у ног Спасителя, с напряженным вниманием слушала Его учение, боясь пропустить хотя одно слово из дивной беседы. Мария видела, как трудно служить гостям её сестре одной без всякой посторонней помощи, но, не смотря на это, не могла оставить Спасителя Уставшая сестра Марии, Марфа подходит к Спасителю и говорит Ему: „Господи! Или Тебе нет нужды, что сестра моя одну меня оставила служить? Скажи ей, чтоб помогла мне“: Но Мария и теперь не оставляет ног Спасителя⁶⁶⁸. С таким же вниманием относился к небесному учению Спасителя и Ап. Иоанн. Вот почему в каждой строке его писаний слышится веяние горнего мира и отзвуки премирной жизни не только небожителей, но и Самого Бога. Его писание глубоко, как необъятное море и возвышенно, как высокое, звездное небо. Вот почему сам он напоминает орла, который высоко парит над землею, небожителя, которому более доступны премирные тайны, чем людям. „Как бы взяв крылья орла, говорит бл. Иероним, и поднявшись на необычайную высоту, Иоанн рассуждал о Слове Божием“⁶⁶⁹. Другой блаженный отец говорит об этом Апостоле: „Иоанн есть, как бы сам орел, проповедник возвышенного и острый созерцатель света внутреннего и вечного“⁶⁷⁰. „Он вознесся выше всех вершин земных, вознесся выше всех воздушных пространств, вознесся выше всех самых высоких звезд, вознесся выше всех ликов и легионов Ангелов и Архангелов“⁶⁷¹. „Он вознесся не только выше земли и всех воздушных и небесных пространств, но и выше всего воинства Ангелов и чина невидимых сил и дошел до Того, через Кого все сотворено“⁶⁷². „Никто“, говорит в благоговейном удивлении св. Амвросий Медиоланский, „никто со столь высокою мудростью не созерцал Божественную славу и не выразил нам более приличным словом, как Иоанн. Он вознесся превыше облаков, вознесся превыше сил небесных, вознесся превыше Ангелов, обрел вначале Слово и зрел Его у Бога“⁶⁷³. „Вчера наша речь кончилась созерцанием великого орла, пишет св. Иоанн Златоуст, орла поистине великого, превосходящего духом небо и небесные силы и достигающего до самого верховного начала всего... Иоанн превзошел всякую тварь более всякого орла, превзошел и звуки всякого грома, единственно возвестил вечное и небесное любомудрие“⁶⁷⁴. „Смотри, куда он тотчас, в самом начале, воспарив, возвел душу и ум своих слушателей. Поставив их выше всего чувственного, выше земли, выше моря, выше неба, он возводит ее превыше Ангелов, горних Херувимов и Серафимов, выше Престолов, Начал, Властей, и вообще убеждает ее вознестись выше всего сотворенного... Возведши нас выше всякой твари, устремив нас к вечности, ей предшествовавшей, оставляет взор наш носиться, не давая ему достигнуть к высоте какого либо конца, – так как там и нет конца“⁶⁷⁵. „Кто вознес тебя на толикую высоту? говорит св. Прокл. Кто дал уму твоему таковые крылья? Верою оставив землю, ты прошел воздух, перенесся за эфир, перелетел надземные высоты неба, возвысился над небесами, миновал Архангелов, поравнялся с Серафимами, предстал херувимскому престолу Господа, воскрилившись верою, прогремел рождение недомыслимое, проповедал бытие непостижимое, и возвестил о Боге Слове безначальном“. „Евангелист превзошел и самых Серафимов; потому что они от блистания закрывают лица, а он по благодати изглаголал и бытие и рождение Бога Слова“⁶⁷⁶. „Наиболее велегласный в евангельской проповеди, вещавший то, что невместимо всякому слуху и выше всякого разумения, пишет св. Василий Великий, есть Иоанн сын громов“⁶⁷⁷. „Евангелист Иоанн, начавший писать после других, возвысив ум свой, или, лучше, вознесен быв силою Духа выше всего чувственного и выше времени, сопутствующего вещам временным, приступил к самому Всевысочайшему... Достигнув самого начала, и оставив ниже своего богословия все понятия телесные и временные, он громогласнее прежних проповедников возвещает тайны, сопутствующие высокости его ведения. Не от Марии (говорит) начало, и не от сих времен. – Но что же? – В начале бе Слово и Слово бе у Бога и Бог бе Слово. В сих немногих речениях он совмещает все – и бытие от вечности, и бесстрастное рождение, и единство природы с Отцем, и величие естества“⁶⁷⁸. „Иоанн возвысился над прочими Евангелистами силою созерцания, говорит св. Григорий Двоеслов, – он, хотя вместе с ними говорит о Божестве Его, однако же созерцает его уточненнее всех“. „Он возвысился даже над самим собою“; „был выше не только трех, но и, по присоединении к ним себя, выше четырех“⁶⁷⁹. „Он возгремел о том, чему не учил нас никто из прочих Евангелистов“, говорит бл. Августин⁶⁸⁰. Вот почему св. отцы и учители церкви сравнивали Ап. Иоанна с орлом; вот почему орел является преимущественным его символом. Этот символ приписывается Иоанну в настоящее время и будет ему приписываться всегда. И действительно, на языке человеческом нет более верного и точного сравнения для выражения всей возвышенности учения этого Апостола. Как орел поднимается на едва дозримую высоту и царственно, могуче, спокойно парит над землею там в выси, в глубине синего неба; так и Иоанн далеко, далеко простирал свои взоры за пределы земли⁶⁸¹. Он как бы был на самом небе и с неба, как бы небожитель, вещал о Боге и жизни небесной⁶⁸².

Живя преимущественно духовною жизнью и витая своею мыслию постоянно в мире идей и идеалов, такие люди и на жизнь смотрят исключительно с этой точки зрения. В каждом явлении они стремятся отыскать отражение идеального мира, в жизни людей хотят видеть полное, а не частичное осуществление тех идеалов, какими они сами живут постоянно. С пламенною жаждою всюду видеть добро и истину, готовые всем пожертвовать ради них, обращаются они к жизни людей, но нередко глубоко разочаровываются в своих стремлениях. Мирская или обыденная жизнь далеко отстоит от идеальной, земля не может быть небом. Здесь можно наблюдать лишь постепенное осуществление этих идей. Ни один из людей никогда не наблюдал, чтобы на земле царил свет одной истины. Истина всюду встречается рядом с ложью, свет с тьмою. Здесь часто замечается разлад между идеалом и действительностью. Эти люди не находят в окружающей их среде удовлетворения своих заветных и дорогих стремлений. Многие из них после этого начинают относиться ко всему большей частью пессимистически. Но стоит им лишь встретить в жизни давно искомый ими предмет или такого человека, в котором воплотились все их заветные чаяния и мечты, который может вести их по пути истины, они всецело, беззаветно и навсегда предаются своему идеалу. Горячая натура страстно влечется к любимому предмету, и столь же страстно отвращается от всего, что противно ему. Для таких людей не существует никаких преград и препятствий, которые могли бы остановить их на этом пути. Их не остановит ни бедность, ни непосильный труд, ни всеобщее презрение, ни даже смерть. „Все за все“, – вот их лозунг. Или всецелое и неограниченное обладание, или полная гибель и смерть, но никакой средины, – вот закон, которому следуют такие идеалистические люди. Быть или не быть, за или против, да или нет, – вот их постоянное отношение ко всему; иного, среднего отношения они не знают⁶⁸³. Иоанн нашел в Спасителе осуществление всех своих чаяний. Христос был для него таким идеалом, выше которого Апостол никогда не мог ничего представить. Иоанн не знал, кто из людей мог сравниться с Ним в каком нибудь отношении. Слава Крестителя, неотразимо мощное и увлекательное слово которого заставило Иоанна быть его учеником, меркла и бледнела пред славою Иисуса, как бледнеет и меркнет свет луны пред восходом солнца. А о других гораздо менее известных современниках Иоанна нельзя было и вспоминать. Их учение, полное казуистики и бесплодной формалистики, даже простой народ ставил неизмеримо ниже учения Спасителя⁶⁸⁴. Это был образец всех возможных совершенств. О чем когда либо только гадали мудрецы целой древности, чего с нетерпением ожидали цари и пророки, что в минуты святых восторгов предчувствовали души праведников, – все это открылось в Иисусе Христе. Иоанн зрел этот видимый образ Бога невидимого лицом к лицу. Иоанн имел то, чего не имели века и народы. В учении Спасителя он находил ответы на те вопросы, решения которых до сих пор он нигде не мог найти. В каждом Его слове и в каждом деле Апостол видел обнаружение премирной божественной силы и премудрости, откровение самого неба, куда уже не раз пред этим он простирал свой проницательный взор, пытаясь постичь тайны его. Теперь, когда он устремлял свой пытливый взор на небо, не было той таинственной завесы, за которую прежде тщетно он старался проникнуть. И вот с тех пор, как еще только в первый раз он увидел Христа, в нем созрела решимость всецело, беззаветно и навсегда отдаться Ему. Это нежное чувство, эта беззаветная преданность, любовь к Нему, не оставляла Иоанна никогда, начиная с первых дней его призвания и кончая последними днями его жизни. С того момента, когда он впервые обратился с вопросом к Спасителю: „Господи! где Ты живешь?“, и до того времени, когда по причине старческой немощи он мог повторять только: „дети, любите друг друга“, те чувства, какими была наполнена душа Иоанна, когда он в первый раз увидел Спасителя на берегах Иордана, не оставляли его никогда. Он даже никогда не колебался в своей вере в Спасителя⁶⁸⁵. Его не смущает неверие в Спасителя книжников и священников, этих великих церковных авторитетов, перед которыми многие из его современников благоговели, и водительству которых многие беззаветно отдавались. В своей вере в Спасителя он не колеблется и тогда, когда ожесточенные и слепотствующие фанатики берутся за камни, чтобы ими побить Спасителя, как хульника и лжеца. В порыве страшной злости, руководители и вожди избранного народа говорят о Спасителе: „не правду ли мы говорим, что Ты Самарянин и что бес в Тебе?“ Но и эти безумные слова не колеблют веры Иоанна⁶⁸⁶. Не смущают Иоанна и то презрение и та злоба, с какою многие относились к Спасителю. Не оставляет Иоанн Спасителя и после того, как не один раз выслушал от Него упрек за свои не совсем обдуманные поступки. Его веры в Спасителя не колеблет и самая позорная Его смерть на кресте⁶⁸⁷. Иоанн всегда и всюду был со Христом. Этими чувствами жил Иоанн и после вознесения Спасителя; они не оставляли грудь его и в то время, когда он стал седовласым и столетним старцем. Как сильно и неумолимо он предостерегает христиан от человека, отвергающего воплощение Христово, как от обманщика и антихриста!⁶⁸⁸ Во втором послании он запрещает даже приветствовать лжеучителя и принимать его в дом⁶⁸⁹. „Лжецом“, „сыном диавола“ называет он всякого, неисполняющего заповеди Спасителя⁶⁹⁰. И в Апокалипсисе также сильно и громко гремит гром против врагов Господа и Его невесты.

Вследствие такой преданности Спасителю он всегда должен был слушать с глубоким вниманием возвышенные, таинственные речи и беседы Господа. И действительно, с глубоким вниманием Иоанн всегда следил за каждым словом и движением своего великого Учителя. В эти минуты и ум, и сердце, и воля его были устремлены к одному. Иоанн был весь внимание. Никакие другие думы и чувства не возникали в его душе: никакой житейский шум не доходил до его ушей, никакие мечты о внешнем не смущали его. С благоговейным трепетом, полной неизъяснимого духовного восторга и радости, он слушал Христа, боясь пропустить хотя одно слово из Его возвышенных, таинственных речей. Иоанн как бы задачею всей своей жизни поставил одно только – слушать Спасителя. Он любит спокойно наблюдать за всем; почти всегда ровный и тихий, он внимательно следит, что делает Христос, что Он говорит, о чем Его спрашивают, кто обращается к Нему с вопросом. Всею своею душею он погружается в созерцание Иисуса. Слушая своего Наставника, он всегда ближе всех находится к Нему; если где сидят они, Иоанн находится рядом со Спасителем⁶⁹¹. Иногда ученики Его хотя на непродолжительное время оставляли Спасителя, а Иоанна и в это время мы видим вместе с Ним⁶⁹². И не один год с такими чувствами следует Иоанн за Спасителем. Благодаря такому глубокому постоянному, напряженному вниманию, с каким Иоанн слушал Спасителя, от взоров этого ученика, кажется, не укрылось ни одно самое малейшее обстоятельство из Его жизни, ни одно слово, кому-либо и когда-либо Им сказанное⁶⁹³. Вот что свидетельствует он сам о себе в одном из посланий ко своим пасомым: „Пишу вам о том, что было от начала, что мы слышали и что видели своими очами, что рассматривали, и что осязали руки наши, о Слове жизни, ибо жизнь явилась и мы видели и свидетельствуем и возвещаем вам сию вечную жизнь“⁶⁹⁴. Или вот еще пример: „и видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину“⁶⁹⁵. Припоминая все, что он когда-либо слышал из уст Спасителя, Иоанн поражается необъятностью виденного и слышанного. Уже много сообщил он событий из жизни Спасителя более чем другие Евангелисты, но кончая свое Евангелие, Иоанн видит, что только самая незначительная часть записана им из того, что сотворил Иисус. Вот последние слова его Евангелия: „много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес, о которых не написано в книге сей. Многое и другое сотворил Иисус; но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг“⁶⁹⁶. Таким образом, из свидетельства самого Апостола мы видим, что он усвоил все, что когда-либо сотворил его Наставник. Но к этому заключению мы пришли бы и тогда, если бы Иоанн не оставил нам подобного свидетельства о себе. Такие созерцательные, сосредоточенные и вдумчивые люди всегда способны к самому точному усвоению всего, что они видят и слышат. Как в чистой, прозрачно-зеркальной воде отражается голубое небо с облаками самой причудливой формы, окружающие его горы со всеми мельчайшими очертаниями, прибрежные деревья и небольшие растения, так и в сознании, подобных Иоанну, людей все отпечатлевается фотографически точно, ясно и отчетливо. Все, что когда-либо особенно поражало человека, то всегда он воспринимает со всеми мельчайшими подробностями и долго, долго хранит в своей памяти. Вспомним в данном случае одно прекрасное и замечательное письмо св. Иринея, епископа Лионского, к своему бывшему товарищу другу, – письмо в котором он описывает время своего обучения в школе св. Поликарпа. „Быв еще отроком, пишет он, я видел тебя в нижней Азии у Поликарпа: тогда ты был знаменит при дворе царя и домогался его благоволения. Тогдашнее я помню тверже, чем недавнее; потому что познания детского возраста, укрепляясь вместе с душою, укореняются в ней. Так я могу наименовать даже места, где сидел и разговаривал блаженный Поликарп. Могу указать все входы и исходы его, начертать образ его жизни и внешний вид, изложить его беседы с народом, описать его обращение с Иоанном, как он сам рассказывал, и с прочими самовидцами Господа, изобразить, как он припоминал слова их, как и что слышал от них о Господе, как он пересказывал о Его чудесах и учении, о чем получил предание от людей, которые сами видели Слово жизни, – и все его сказания согласовались с писанием. По Божией милости ко мне, я и тогда еще внимательно слушал Поликарпа, я записывал слова его не на бумаге, а в сердце, и благодать Божия помогает мне всегда сохранять их в свежей памяти“⁶⁹⁷. И действительно, достаточно только бегло прочитать Евангелие Иоанна, чтобы глубоко убедиться в том, с какою поразительною подробностью и обстоятельностью описывает он жизнь и деятельность Спасителя. Иоанн точно всегда определяет время, когда Им была произнесена та или другая беседа, совершенно то или другое чудо, сказано какое нибудь замечание. Вот примеры: „при сем ученики Его вспомнили, что написано; когда же воскрес Он из мертвых, то ученики Его вспомнили, что Он говорил им это; Никодим пришел ночью; было утро; тогда была пятница пред Пасхою; было около шестого часа; а была ночь; было около десятого часа; у него пробыли день тот; на другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников Его; на другой день Иисус восхотел идти в Галилею; на третий день брак был в Кане Галилейской; за шесть дней до Пасхи Иисус пришел в Вифанию, по прошествии же двух дней Он вышел оттуда и пошел в Галилею; вчера в седьмом часу вечера горячка оставила его; в половине праздника вошел Иисус в храм; в последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил; когда же услышал, что Лазарь болен, то пробыл два дня на том месте, на котором находился; Лазарь уже четыре дня в гробе; когда же настал вечер, ученики Его сошли к морю; в первый же день недели Мария приходит ко гробу рано, когда еще было темно“⁶⁹⁸.

С поразительной точностью и обстоятельностью Иоанн сообщает и о тех местах, на которых совершались евангельские события. Он говорит не только о различных городах и селениях всей Палестины, но даже иногда о самых незначительных её местечках. Точно знает он расстояние одного города от другого. „Иисус пошел на ту сторону Галилейского моря, в окрестности Тивериады“, читаем мы в Евангелии Иоанна: „Иисус взошел на гору ( τό ὄρος), по ту сторону моря стоял народ; пришли другие суда из Тивериады близко к тому месту, где ели хлеб; сели на суда и приплыли в Капернаум; проплыв около двадцати пяти стадий или тридцати, они увидели Иисуса, идущего по морю и приближающегося к лодке; было на месте много травы; Иоанн крестил в Еноне близ Салима. Сие происходило в Вифаваре, где крестил Иоанн; Иисус оставил Иудею и пошел опять в Галилею; надлежало же Ему проходить через Самарию; Он приходит в город Самарийский, называемый Сихарь, близ участка земли, данного Иаковом сыну своему Иосифу, там был колодец Иаковлев; Иисус, утрудившись от пути, сел у колодца; приходит жена из Самарии почерпнуть воды (ученики отлучились в город); сии слова говорил Иисус у смоковницы; и ходил Иисус в храм, в притворе Соломоновом; есть же в Иерусалиме у святых ворот купальня, при которой было пять крытых притворов; из Иудеи Иисус пошел в страну, близ пустыни, в город называемый Ефраим, и там оставался с учениками Своими“⁶⁹⁹. Иоанн знает, где находится поток Кедронский, Гефсиманский сад, первосвященнический двор, претория, Голгофа, сад Иосифа из Аримафеи с пещерою, в которой похоронили Спасителя, Вифания⁷⁰⁰. Иоанн знает все праздники Иудейские; подробно и точно описывает он различные торжественные и религиозные процессии, совершавшиеся в известные дни и часы в Иерусалимском храме. Иногда он не описывает их, но постоянно имеет пред своими глазами. Вот почему все, что в данном случае Иоанн сообщает, можно понять только тогда, когда будет воспроизведена соответствующая обстановка. Так, напр., в одном месте⁷⁰¹ он напоминает об одном торжественном обряде праздника Кущей. Ежедневно, после утренней жертвы в храме, громадные толпы народа вместе с очередным священником шли к священному колодцу Силоамскому. Дорогою пелись священные псалмы. Священник наполнял золотой сосуд водою и при радостных восторженных криках народа, под звуки труб и кимвалов, с пением священных гимнов, возвращался в храм. Здесь на алтаре жертвенном совершал жертву возлияния, а в это время народ пел под музыку слова пророка Исаии, относившиеся к Мессии⁷⁰². Иоанн знает, когда и какие приносились жертвы в храме, из каких стран и городов приходил народ в Иерусалим на великие праздники, что делали приходившие сюда, какими чувствами были наполнены их души, какие обряды соблюдали здесь они. Он представляет до мельчайших подробностей и все воззрения Иудеев, их взгляды на Мессию, отношение к язычникам, прозелитам, мытарям, Самарянам. Знает дух этого народа. Ему известны все обычаи этого народа, почти все бесчисленные, скрупулезные и чисто казуистические предписания учителей и руководителей этого народа, кто и когда был первосвященником, кто и сколько времени был прокуратором, как относился он к Евреям. Знает Иоанн организацию римских войск, их начальников и солдат ( σπεῖρα κ αί χιλίαρχος), отчетливо отличает их от Иудейских служителей ( οί ὖπηρἐταΐ). Кажется, не осталось ни одной стороны и в частной, и в общественной жизни Иудеев, о которой не говорил бы Иоанн. И о чем бы он ни начинал говорить, обо всем говорил, как знаток Палестины и очевидец всего. А с какой поразительной, неподражаемою, точностью и меткостью, в немногих словах он изображает как отдельных лиц, так и целые общества! Он указывает существенные черты в характере каждого. Каждый из действующих лиц, о котором он говорит в Евангелии, выступает перед читателем, как живой. Как все просто, неподдельно, естественно и психологично. Вот, напр., перед нами Никодим, один из знатных фарисеев. Он как-бы живой стоит перед взором читателя⁷⁰³. Вот перед нами другое лицо, женщина Самарянка. Как опять неподражаемо просто и в то-же время правдиво и верно рассказывает Иоанн о её настроении⁷⁰⁴. Так же неподражаемо просто, верно, точно Иоанн характеризует и многих других людей, которые такое или иное отношение имели к Спасителю. Расслабленный, который тридцать восемь лет находился в болезни, женщина, приведенная фарисеями на суд Спасителя⁷⁰⁵, слепой от рождения⁷⁰⁶, Лазарь из Вифании и две его сестры – заботливая Марфа и созерцательная Мария⁷⁰⁷, римский прокуратор Пилат⁷⁰⁸, Иосиф из Аримафеи, тайный ученик Спасителя⁷⁰⁹, Мария Магдалина⁷¹⁰, – все эти лица, как живые стоят перед читателем. Каждое лицо так верно и точно изображено, что совершенно невозможно смешать одно с другим. С такою же поразительной точностью и верностью Иоанн описывает и настроение целых масс народа, собиравшегося, около Христа. Каждое его слово дышит самой неподдельной правдивостью, каждая строка, написанная им, открывает писателя всецело. Читая эти описания, отовсюду выносишь невольно заключение, что так мог писать только очевидец. Такова, напр., беседа Спасителя с Самарянкою у колодца патриарха Иакова⁷¹¹, такова беседа о хлебе небесном⁷¹², таковы и другие беседы, им записанные.

Великий Ап. Иоанн так точно усвоил не только одну эту внешнюю сторону деятельности Спасителя, но и сокровенную внутреннюю, постиг дух и сущность Его служения⁷¹³. По своей природе Иоанн был вдумчивый, созерцательный человек. С первых лет жизни все его внимание было обращено на внутренний, а не на внешний мир. Довольно продолжительное пребывание в школе Иоанна Крестителя еще более содействовало развитию в нем этой природной склонности к созерцанию. Возвышенные речи Предтечи о Грядущем, о таинственном крещении Духом Святым и огнем, Его страдании за грехи всего мира были ответом на запросы его души – знать и слышать все возвышенное и таинственное. Но когда Иоанн стал учеником Спасителя, с этого времени для него открылось самое широкое поприще для созерцания. Почти каждое слово этого нового Наставника было полно премирной мудрости, от Его продолжительных бесед и речей веяло не духом земли, но духом горних миров. Три с половиной года слушал эти возвышенные беседы Ап. Иоанн, почти ни на один день не оставляя Спасителя⁷¹⁴. „Вся душевная жизнь пылкого юноши, – его ум, сердце, внимание, все сосредоточено было на одном центре и приковано было к одному предмету – к обожаемой личности назаретского Учителя“⁷¹⁵. Все возвышеннейшее и совершеннейшее сосредоточивалось для него в едином Христе. Рожденный любить и созерцать одно Божественное, вдумчивый, тихий и спокойный, Иоанн хотел проникнуть в самые сокровенные тайники души своего Наставника, постигнуть самую сущность Его учения. Эта любовь ко всему совершеннейшему проникала и наполняла все его существо. Если так, то понятно, как глубоко должны были внедряться возвышенные речи Господа в уме и сердце св. Апостола и какими неизгладимыми чертами они должны были запечатлеваться в его чистой, юной, пылкой душе. Высочайшая пламенная любовь, какую Иоанн питал к своему Другу и Господу, естественно должна была врезать в его душу каждое слово Спасителя, каждую особенную Его мысль и чувство; редкая наблюдательность Иоанна еще более содействовала этому. „Он таинственно вливал в себя благодать из этого божественного источника“,– говорит бл. Августин⁷¹⁶. Он постигал истину не путем анализа, не путем диалектики и силлогизмов, а путем непосредственного созерцания. Поэтому все, что слышал Иоанн, становилось достоянием его, органически сливалось с его равнейшими воззрениями. Так постепенно из года в год все более и более он постигал учение Спасителя, отличавшееся глубиною богословско-спекулятивного созерцания и возвышенно-мистическим характером. Когда стали многие роптать на Спасителя за Его беседы о хлебе жизни и даже многие из Его учеников оставили своего Наставника, Спаситель обратился к своим ученикам: „не хотите ли и вы отойти?“ Он предоставил им полную свободу следовать за Ним или не следовать. „Он не хотел удерживать их при Себе силой и принуждением; ибо оставаться по сей причине все равно, что и отойти“⁷¹⁷. Не смотря на это никто не оставил Его. Петр от лица других Апостолов высказал и причины, по каким они не могут оставить Его. „Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни“. „Этот ответ показывает, что для них Учитель дороже всего – и отцов и матерей, и имений, и что, оставив Его, они не могли бы уже найти, куда прибегнуть“⁷¹⁸. Какое глубокое действие производили в частности на Иоанна возвышенные речи Господа, для этого достаточно хотя только бегло просмотреть его писания. О глубоком влиянии Спасителя на Иоанна можно судить даже по одному стилю Иоанна, в котором отразился весь особенный склад его души⁷¹⁹. Действительно, нельзя не заметить одной особенности писаний этого Апостола, которая бросается при чтении прямо в глаза. Изложение таково, что трудно иногда различить, где оканчивает Свою речь Господь в Евангелии, где начинает говорить Евангелист, где начинает говорить Креститель, где начинают говорить другие лица. Он проникает в сокровеннейший дух учения своего великого Учителя и так глубоко усваивает его, что еще слышишь как бы Самого Иисуса беседующим там, где Иоанн уже поясняет Его изречения⁷²⁰. Его первое послание трудно отличить от Евангелия: оно сходно с ним не только по духу, но даже и по букве. „Возлюбленный ученик Господа, нежный и впечатлительный, так усвоил учение своего Учителя и самый Способ изложения его, так проникся им, что, когда говорил и от себя, говорил тем же языком, как и его Учитель в своих самых возвышенных беседах“⁷²¹. Вот почему некоторые из ученых даже утверждают, что речи и беседы, находящиеся в четвертом Евангелии, принадлежат не Господу, а сочинены самим Иоанном. „При написании этих бесед, – говорит один из них, – Иоанн забыл, конечно, Геннисаретское озеро и те дивные речи, которым внимали когда-то на его берегах; эти речи не могут служить историческим документом (для описания жизни и учения Иисуса), но представляют просто сочинение, написанное для того, чтобы покрыть авторитетом Иисуса известные теории, милые сердцу автора: это в некотором роде вариации музыканта, импровизирующего от себя самого на известную тему; в теме может быть и есть что-нибудь подлинное, но в исполнении фантазии автор дает себе полную свободу“⁷²². Это усвоение Иоанном даже самой особенной возвышенной формы (стиля), в какой предлагалось учение Спасителем только и может быть объяснено тем неотразимым влиянием, какое оказало на него учение Христа. Ап. Иоанн так был предан Спасителю, что старался усвоить Его учение не только по духу, но и по букве; он хотел даже говорить словами Самого Спасителя. Для него было дорого не только самое учение, но и та словесная форма, в какой оно предлагалось народу. Описывая дела и учения Спасителя, он как бы забывает своих читателей. Будучи особенно внимательным, он устремляет весь свой взор на своего небесного Учителя, вперяет слух к Его святым вещаниям и, подобно верному отголоску, передает их всем, самым отдаленнейшим временам и народам, без изменения. Иоанн сохраняет нам подлиннейший образ выражения Иисуса Христа со всеми оттенками мыслей и чувствования, так что оставляет его неприкосновенным в самых трудных местах и разумению читающих помогает уже через дополнительные пояснения⁷²³, а не через перемену самых слов⁷²⁴. И нет никаких оснований удивляться этому. В произведениях известных писателей мы встречаем выражения и мысли, которые так поражают нас своею прелестью, что мы стараемся запомнить их буквально. Мы не можем изменить их из боязни, что тогда мысль потеряет свою гибкость, свежесть и прелесть. Любимый писатель всегда производит на нас такое впечатление, что мы живем его думами и чувствами, заучиваем лучшие места из него на память, постоянно повторяем их. Незаметно для самих себя мы начинаем говорить и писать в духе этого писателя. Иоанн сделался учеником Господа в такой период своей жизни, когда в писателе вырабатываются характерные особенности языка, склад мысли, направление. Кроме того, будучи по природе пылким и впечатлительным, он слушал те возвышенные беседы Господа, которые собирали около Него тысячи народа, забывавшего в это время даже о насущном хлебе. Могли ли они не влиять на него⁷²⁵?

Еще более будет понятным для нас, мог ли Иоанн усвоить такие возвышенные беседы Спасителя, если мы припомним следующее. Если этих бесед не мог усвоить ни один из самых избранных учеников Спасителя, то спрашивается, кто еще их мог усвоить? Для кого они были говорены? Если же их никто не понимал, то зачем Спасителем они были произносимы? Почему Его не упрекает народ за то, что Он проповедует совершенно непонятное учение? Ни один Евангелист не делает на это простого даже намека⁷²⁶. Если Спасителя никто не понимал, то чем восторгался и восхищался народ, слушая Его возвышенные беседы? Почему забывал он в это время даже о хлебе? На все эти вопросы можно дать только один ответ: народ понимал Его учение. И действительно понимают беседы Спасителя простые служители первосвященников и книжников⁷²⁷. Понимает их значительная часть из простого народа⁷²⁸. Понимают это учение простые женщины⁷²⁹. Это и Сам Спаситель торжественно засвидетельствовал пред Своими учениками и многочисленными слушателями⁷³⁰. Почему же говорят, что Ап. Иоанн не мог ни понять, ни усвоить их? Еще менее мы будем удивляться тому, чему удивляются многие⁷³¹, когда вспомним несколько примеров, взятых совершенно из другой области. Известно, что возвышенные, отвлеченные, диалектические и темные речи философов слушали многие из народа. Чтобы понимать эти речи, нужно было следить за каждым словом, быть в состоянии уловить самые тонкие диалектические хитрости. Не будем уже говорить о бесчисленных примерах того, как среди простого народа появлялись „самородки“. Такие люди тогда затмевали славу даже многих ученых и вносили в сокровищницу науки такие богатства, которые долго потом их преемники не могли исчерпать. История свидетельствует, что многие из великих людей в области науки, многие и из великих общественных и религиозных деятелей были детьми бедных, необразованных или малообразованных родителей. Не будем говорить о многих христианских подвижниках, которые самостоятельно достигали замечательно глубокого христианско-философского миросозерцания. Благодаря этому, во время своей жизни они господствовали над всеми. К ним стекались и философы, и ученые, и цари, и вельможи, и массы простого народа. Из бедных келий подвижнических многие из приходивших уходили новыми людьми. Многие их идеи и теперь еще составляют самое лучшее достояние человечества. Часто и на наших глазах появляются подобные люди, которые обращают на себя внимание всех мудрых „мира сего“ и к которым они нередко прибегают за помощью. Если все это так бывает, то справедливы ли те, которые настойчиво утверждают, что Иоанн не мог ни понять, ни усвоить возвышенных, мистических бесед и речей Спасителя? „Галилейский рыбарь!..“ Но этот рыбарь был возлюбленным и самым близким учеником Спасителя. Если под руководством обыкновенных великих учителей мира образуются великие ученики, то неужели под руководством такого необыкновенного Учителя не мог образоваться такой ученик, как писатель четвертого Евангелия – Иоанн⁷³²? Наконец, Иоанн мог и должен был усвоить речи Спасителя и потому, что они не были отвлеченными и туманными речами философов и мало имели с ними общего. Евангелие Иоанна не отвлеченный трактат философский. Для понимания его не нужно быть философом и метафизиком. И действительно, напрасно мы будем искать в писаниях Иоанна того, чем по преимуществу характеризуются все философские сочинения. Нигде мы не найдем там ни одного философского термина, без которого немыслимо ни одно философское сочинение. Пусть укажут нам, где Иоанн употребляет философские термины: идея, форма, материя, сущность, образование, атом, эманация, бытие и т. д. Пусть укажут нам те места, которые имеют органическую связь с философскими системами времен Иоанна? Иоанн нигде не пользуется ни одним философским методом при раскрытии учения Христова. У него нет ни отвлеченно-диалектического развития своих мыслей, ни длинного ряда силлогизмов. Сколько бы ни сравнивали его в этом отношении со всеми греческими философами, мы не нашли бы у него сходства с ними. Иоанн пишет, как Иудей, кратко, просто; любит параллелизм членов: вместо диалектики у него преобладает синтез, обличающий в нем гений семитических народов. Так ли пишут действительные философы? Говоря о спекулятивном философском элементе в писаниях этого Апостола, можно ссылаться лишь на то место, где он говорит о Логосе. Но и это нисколько не должно смущать нас. Идея Логоса – идея не новая. Она почти так же стара, как и род человеческий. Самые отдаленные указания на эту идею можно находить даже в первых строках Библии; на последующих же страницах она раскрывается еще яснее⁷³³. Что касается других возвышенных, таинственных речей и бесед, которые мы находим в писаниях Иоанна, то они были произнесены не им, а Спасителем; в них слышится не греческое миросозерцание, а совершенно особенное, христианское. Правда, мы встречаем и в собственных писаниях Иоанна подобные речи, но они не представляют собой нового сравнительно с беседами Спасителя как по содержанию, так и по форме. Если мы припомним некоторые места из писаний ветхозаветных священных писателей, то увидим, что они нередко парили так же высоко в заоблачных мирах, как и Ап. Иоанн: вот пред нами Моисей, вот Иов, вот сонм св. пророков. Многие истины, которые проповедовали эти великие священные писатели, были буквально повторены Спасителем. Если ветхозаветные пророки и священные писатели достигали такой высоты и глубины созерцания, то не тем ли более должен был достигнуть этого Иоанн, находившийся столько времени под непосредственным руководством своего возлюбленного небесного Наставника?

В особенном складе души Иоанна заключается и простая разгадка тех исключительных отношений, в каких к нему стоял Спаситель⁷³⁴. Иоанн был избран Им не только в число двенадцати, избранных из многих учеников, но даже в число четырех самых избранных учеников Его. Он был членом этого святого и великого апостольского союза. Но Иоанн и среди этих избранных занимал исключительное положение. Он был избраннейшим из избранных. Это был избраннейший ученик и единственный, о котором говорится много раз в Евангелии: „вот ученик, которого любил Иисус“. Но, „ведь, и другие были любимы? но Иоанн (был любим) больше всех“⁷³⁵. Если Ап. Петр выдавался в качестве поборника Христова, то Иоанн был самым близким другом Спасителя⁷³⁶. Так свидетельствуют о нем и апокрифы⁷³⁷. Между всеми женами Спаситель избрал одну своею Матерью и между своими учениками одного своим особенным другом – учеником, говорит св. Григорий Нисский. „Что же было особенного, от чего происходила великая любовь (к нему) Христова? пишет св. Иоанн Златоуст. Он оставил отца, ладью и сети и последовал за Христом. Но что было в нем обще с братом его, с Петром, Андреем и другими Апостолами... Итак, что же возбуждало особенную к Иоанну любовь (Христа)? Мне кажется то, что этот муж показывал особенную скромность и кротость... А как велика эта добродетель, видно из примера Моисея, ибо это-то и сделало его столь великим и славным. Со смиренномудрием ничто не может сравниться. Потому и Христос с него начал учение о блаженствах“⁷³⁸. „Иоанн был незлобивее, проще и кротче всех, и за это был любим“⁷³⁹. „Он был достоин, преимущественной любви вследствие преимущества своей великой добродетели“, „так как он был вообще близок к Спасителю по своей добродетели“⁷⁴⁰. Действительно, по своему духовному складу Иоанн ближе всех был к Спасителю. Никто из остальных Апостолов не мог так глубоко заглянуть в душу своего Наставника и понять Его, как Иоанн. Он один был в состоянии проникнуть в сокровенные движения души Богочеловека⁷⁴¹. Было некоторое внутреннее, духовное сродство между Учителем и учеником. Что было родной, вечной стихией одного, то было и родной стихией другого; куда постоянно устремлялся взор одного, туда всегда старался обратить свой взор и другой. Прощальная беседа Спасителя возвышенная, таинственная так увлекла возлюбленного ученика, что он как бы забыл в эти минуты все на свете. Чтобы привлечь его внимание, нужно было сделать ему какой-либо особенный знак⁷⁴². Как бы еще недовольный той близостью к Спасителю, в какой он был по отношению к Нему в эти торжественные и священные минуты, „когда все были в томлении и страхе, когда верховный (Апостол) боялся, – Иоанн, как бы в радости, возлежит на лоне Иисусовом и не только возлежит, но и припадает к персям“⁷⁴³. Он как будто желает слиться с Ним в это время. „И Господь позволяет ему припасть к груди, чтобы ослабить его печаль, укротить смущение в душе его, и вообще успокоить его скорбь“⁷⁴⁴. „Склонившись на грудь Спасителя, он таинственно вливал в себя благодать из этого божественного источника“; „из лона Господа Иоанн почерпал все, что возвещал нам“, говорит бл. Августин⁷⁴⁵. „Его уста, говорит св. Григорий Нисский, упивались, так сказать, Божеством на груди Спасителя“. Тот же св. отец Церкви называет его „словом самого Слова“. И действительно, Божественная, высокая и умилительная прощальная беседа Спасителя, в которой Он излил, так сказать, все сердце Свое, полное любви к ученикам Своим и ко всему роду человеческому, поразительно живо запечатлелась в памяти и сердце любимого ученика. Один он из Евангелистов передает ее нам с такою подробностью. Десятилетия не могли изгладить её из его памяти. На закате дней своих он рассказывает о ней с такой живостью, как будто все происходило совершенно недавно. Вот почему Иоанна везде и всегда называли и называют наперсником ( έπιθτήθιος) Христовым. Когда Спаситель со скорбью сказал: „истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня“, то ужасом наполнились сердца Апостолов. С недоумением и удивлением они стали озираться друг на друга, желая узнать, кто это⁷⁴⁶. Никто не дерзал обратиться к Спасителю с этим вопросом. Молчит и Петр, „опасаясь нового упрека“⁷⁴⁷. Он делает знак Иоанну, чтобы спросил, кто это. Иоанн, обратившись к Спасителю, тихо сказал Ему: „Господи кто это?“ На эти слова Своего любимого ученика Спаситель также тихо ответил: „тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам“⁷⁴⁸.

Ап. Иоанн в течение всей земной жизни Спасителя находился почти всегда неотлучно вместе с Ним⁷⁴⁹. Теперь, когда наступили самые великие минуты в жизни небесного Учителя, сердце возлюбленного ученика, кажется, пламенеет еще большей любовью к Нему. После Тайной Вечери Иоанн ни на одну минуту не оставляет своего Наставника. Внимательно он прислушивается к каждому Его слову, зорко следит за каждым Его движением, наблюдает, что в это время делают и даже думают его собратья Апостолы⁷⁵⁰. Вот он с Ним в Гефсиманском саду. Когда стража окружила Спасителя и испуганные Апостолы разбежались, со Спасителем оставались только Иоанн и Петр. Несмотря на всю опасность, они следовали за стражей, которая вела Иисуса на суд к первосвященникам Анне и Каиафе. Иоанн не боялся даже войти и в самый двор с теми, которые охраняли Узника⁷⁵¹. Любовь Иоанна к Спасителю была сильнее страха смерти. Здесь возлюбленный ученик оставался в течение долгих часов этой ночи позора и терзаний. Не оставил он Спасителя и тогда, когда уже настало утро. От его проницательного взора не укрылось ни одно событие из последних минут жизни Спасителя на земле. Видел он, как трижды отрекся от Христа Петр, который так недавно еще говорил: „если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь“ 248). Видел Иоанн, как судили его Наставника у Анны, Каиафы и Пилата. Он запомнил все подробности этого продолжительного суда, все вопросы, какие предлагали Спасителю; знает, что отвечал Он на них: Иоанн видел, как Пилат пытался оправдать Христа. Видел он, как воины, сплетши венец из терния, возложили Ему на главу, одели Его в багряницу, били Его по ланитам и говорили: „радуйся, Царь Иудейский!“⁷⁵². Он видел, как стоял Спаситель на помосте вместе с убийцей Вараввою, в одежде обагренной Своею кровью, и слышал, как Пилат произнес знаменательные слова: „се, человек!“⁷⁵³. Напрасно он рассчитывал смягчить толпу, указывая на ужасные муки и страдания великого Узника. Вид Иисуса Христа не смягчил жестких сердец разъяренной толпы. Еще с большею силою раздались голоса и прежние крики народа: „распни, распни Его!“⁷⁵⁴. Напрасно Пилат предлагает им дать свободу на праздник этому великому Узнику, как того требовал старинный добрый обычай. Они хотят отпустить на свободу разбойника. Напрасно напоминает он им о желании иметь своего царя и говорит: ведь, это ваш Царь⁷⁵⁵. Еще с большим ожесточением они кричали: „смерть! смерть Ему! распни Его“⁷⁵⁶. Они начали даже угрожать Пилату, если он не исполнит их просьбы. Пилат уступил. Христа повели на Голгофу и здесь распяли. Пламенная любовь ко Христу привела Иоанна и на Голгофу. Распятие, страшные издевательства над Христом Его врагов, – и все это не смутило Иоанна. Он стоял на Голгофе и тогда, когда большая часть народа оставила ее и когда оставалось еще немного минут до окончания страданий Его дорогого Наставника. Распятый бросил взор на окружающих Его и увидел Своего любимого ученика, наперсника и друга, а рядом с ним и Свою Мать. „Щедролюбивое сердце Иисуса оставалось отверстым для друга и на самом кресте. Из уст, так сказать, смерти Иисус простирает к Иоанну голос Свой, и завещает ему все то, что для Него, как человека, оставалось на земле драгоценнейшего – свою Матерь“⁷⁵⁷. Обращаясь к Иоанну, Он сказал: се, Матерь твоя ⁷⁵⁸ . „Он вручает Матерь Своему другу; Он дает Своего друга Своей Матери. Он говорит ученику: се, Мати твоя. Я вручаю тебе то, что имею самого драгоценного, вручаю Свою Матерь, чтобы она была твоею Матерью. Имя друга не выражает вполне той связи, которая соединяла нас в этой жизни; надобно, чтобы ты принял имя брата твоими отношениями к Моей Матери. Потом сказал Матери: Жено! се, сын твой. Я даю его вместо Себя, чтобы он исполнил по отношению к Тебе все обязанности сына. Люби его, как Я любил его: он заменит Меня“⁷⁵⁹. „Умирая Иисус Христос поручает Свою Пречистую Матерь ученику, возлюбленную возлюбленному, Деву девственнику“⁷⁶⁰. И действительно, один Иоанн мог выполнить эту заповедь Господа. Он не мог погрузиться в водоворот жизни, идти в далекие страны с проповедью Евангелия, оставив Богоматерь одну без всякого попечения о ней. Коренные свойства его души были самым верным залогом того, что его отношения к ней будут самыми искренними и сердечными. Так можно думать и на основании древнего предания. Притом, как состоятельного человека, Иоанна не могла обременять забота о крове, одежде и пище, как других учеников.

Пламенная любовь Иоанна к Спасителю дала ему силы остаться у креста и тогда, когда его уже оставили и некоторые из близких почитателей Спасителя⁷⁶¹. Он слышал последнее слово Спасителя: „совершилось!“, и видел, как Его голова склонилась на грудь. Он стоял там, когда воины перебивали голени двоим разбойникам для ускорения смерти. Он видел, как воины колебались, рассуждая о том, перебивать или не перебивать голеней великого Страдальца и как, наконец, один из них пронзил Его копьем в ребра. Вследствие этого немедленно истекла кровь и вода. В это время Иоанну припомнились древние пророчества о том, что „кость Его не сокрушится“ и другое: „воззрят на Того, Которого пронзили“⁷⁶². Далее, Ап. Иоанн видел, как Иосиф из Аримафеи и Никодим вместе с некоторыми другими сняли тело Спасителя с креста, обвили Его пеленами и наконец похоронили в саду. Только теперь Иоанн оставил своего Наставника и возвратился домой.

Тяжелые часы наступили и для Иоанна и для остальных учеников Умершего. Вместе с ним было погребено то, чем они до сих пор дышали и жили. Спаситель умер в пору самых лучших их надежд и чаяний. Он оставил их, не оставив после Себя ни одной книги, в которой было бы изложено все Его учение, и не было никакой надежды на Его возвращение к жизни. Галилейские женщины с вечера пятницы закупают благовонные вещества, чтобы через сутки отдать последний земной долг Спасителю. Некоторые из Его учеников и слушателей уже оставляют Иерусалим⁷⁶³. Что же теперь оставалось делать Апостолам? В таких напряженных думах прошел один томительный день. Следующий не обещал ничего более радостного. В этом были уверены все. Вдруг рано утром к Петру и Иоанну прибегает Мария и сообщает, что унесли Господа из гроба и неизвестно, где Его положили⁷⁶⁴. Что случилось? Петр и Иоанн тотчас не пошли, а побежали ( έτρεχον) к гробу. Иоанн так горячо желал скорее видеть этот гроб, что опередил ( προἐδραμε τάχιον) Петра и пришел ко гробу первым ( πρώτος). Наклонившись он увидел, что действительно гроб был пустой, пелены лежали отдельно; но он не входит в гроб, а останавливается в недоумении. Приходит Петр и входит в гроб; Иоанн последовал за ним, и увидел и уверовал ⁷⁶⁵ . Бывают в жизни человека такие минуты, когда внезапно он понимает все то, чего никак не мог понять до сих пор. То же самое было и с Иоанном. В несколько мгновений он припомнил все, о чем говорил Господь в течение трех с половиною лет. Все Его речи теперь осветились для него совершенно с новой стороны. Теперь он понял, что Спаситель проповедовал им о своем воскресении. Первый понял и первый уверовал в воскресение Спасителя, более не колеблясь и не смущаясь⁷⁶⁶, между тем как подобная вера еще не проторглась в сердце Петра: и от гроба он пошел назад, дивясь сам в себе бывшему⁷⁶⁷. „Как отрадна, утешительна была эта вера для возлюбленного ученика! С воскресением Господа, так сказать, воскресло и собственное сердце его, убитое скорбью. Одно желание теперь оставалось в душе его – увидеть Воскресшего. И какою несказанною радостью должно было наполниться сердце его, когда Господь в тот же день явился среди учеников Своих, приветствовал их миром и показал им уязвленные руки, ноги и ребра свои⁷⁶⁸. Описывая это событие, Ап. Иоанн просто замечает, что ученики „обрадовались“, увидев Господа. Но какая это радость? Много ли на земле радостей, подобных этой?“⁷⁶⁹ Теперь для него стал понятен смысл таинственных слов, сказанных им во время Прощальной беседы: „вскоре вы не увидите Меня, и опять, вскоре увидите Меня; ибо Я иду к Отцу: возрадуется сердце ваше и радости вашей никто не отнимет у вас“⁷⁷⁰. Теперь не было места более никаким сомнениям.

Не смотря на это, однако, тяжело было жить в Иерусалиме. В сознании каждого были живы последние, ужасные события. Ученики как бы еще слышали крики разъяренной толпы: „распни, распни Его!“. Они видели ужасную Голгофу. Всюду им встречались лица, которые пылали такою злобою к их Учителю. Да было и не безопасно оставаться здесь. Довольные своим успехом, злобные враги Христа теперь хотели погубить и учеников Его. Вот почему Спаситель дал им повеление оставить Иерусалим и идти в Галилею. Здесь не было у них врагов. Возвратившись на родину, не имея никакого дела, Апостолы занялись рыбной ловлей. Однажды целую ночь ловили они и ничего не могли поймать. Спаситель явился им в это время на том самом озере, на котором Он призвал их некогда следовать за Собою. Он стоял тогда на берегу. „Но ученики не узнали, что это Иисус“⁷⁷¹. По слову Незнакомца, они закинули сеть по правую сторону лодки и не могли вытащить сети от множества рыбы⁷⁷². Пораженный этой чудесной ловитвой, Иоанн своим сердцем прозрел, что на берегу стоит Тот же, по слову Которого уже некогда была совершена подобная чудесная ловитва⁷⁷³. „Петр был пламеннее, а этот вызвышеннее; тот стремительнее, а этот проницательнее. Поэтому Иоанн первый узнал Иисуса“⁷⁷⁴. Обратившись к Петру, он сказал ему: это Господь⁷⁷⁵. Явление Господа на море Тивериадском имело особенное значение для Иоанна. Когда Спаситель предвозвестил мученичество Ап. Петру, то он, при виде возлюбленного ученика Господа, так же, как он теперь, следующего за Спасителем, желая иметь его навсегда своим общником, дерзнул спросить Господа: Господи! а он что? „Не пойдет ли и он одним с нами путем?“⁷⁷⁶. Не готовится ли и ему тот же вожделенный путь страданий и мученической смерти, как и мне? Но Господу не угодно было открыть образ кончины возлюбленного ученика: если Я хочу, чтобы он пребыл, пот приду; что тебе до него? ты иди за Мною. „Не обращая внимания на частную взаимную их любовь и научая их не допытываться больше того, что нужно знать, Иисус Христос показывает, что им предопределена не одинаковая участь“⁷⁷⁷. „Не думай, говорит, что Я одинаково устрою вашу судьбу... Так как они приняли попечение о вселенной, то им уже не следовало быть вместе друг с другом: это было бы весьма вредно для вселенной. Поэтому-то Христос и говорит Петру: тебе поручено дело; заботься о нем, совершай его, терпи и подвизайся. Что (тебе), если Я хочу, чтобы Иоанн здесь пребывал? Ты смотри за своим делом и о нем заботься“⁷⁷⁸. Если бы Я захотел даже, чтобы ученик тот оставался жив всегда, не увидел не только мученической, насильственной смерти, но и естественной, что тебе до того. Ты следуй Мне по пути страданий и смерти Моей, а у него может быть другой путь⁷⁷⁹. „Он один из двенадцати, согласно ранее возвещенному Господом заявлению, „не вкусит смерти, как уже увидит Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем“. То страшное потрясение, поколебавшее не только всю землю, но и небо, то громкое прехождение древне-иудейского домостроительства, уступающего свое место новому порядку вещей земных и небесных⁷⁸⁰, он должен был пережить и умственными очами узреть „Сына Человеческого“, воистину грядущего творить суд над Своими врагами⁷⁸¹. Он один из двенадцати переживет разрушение Иерусалима, эту катастрофу сильнейшую, знаменательнейшую и ужаснейшую, а в то же время уступающую место Церкви Бога живого, на которой утвердилось Его благословение... Он пройдет свое поприще и достигнет совершенства не стропотными путями. Он мученик волею, а не делом, его полезная и почтенная старость увенчается естественной и мирной кончиной“⁷⁸². Что тебе до того? Ты иди за Мною. Какие таинственные слова! Что думал и чувствовал Иоанн, слушая их? Противополагая участь Иоанна участи Петра, предреченной Спасителем, многие поняли слова Господа в том смысле, „что ученик тот не умрет“⁷⁸³. „И пронеслось слово сие между братиями“. Действительно, эта молва далеко была распространена среди верующих как при жизни Ап. Иоанна, так и много лет по смерти его.

И еще не раз Господь являлся Апостолам здесь, уча их истинам Царства Божия⁷⁸⁴. Во время этих бесед они окончательно убедились в истине воскресения Христова, освободились от того страха, каким были полны их души, и постепенно были подготовлены к будущему великому благовестническому служению. Ободренные ученики опять возвращаются из Галилеи в Иерусалим. В скором времени он станет центром, из которого учение Христово распространится по всей вселенной. Когда они были уже совершенно подготовлены к этому служению, Спаситель⁷⁸⁵ оставляет землю. Он собирает их на Елеонскую гору, на которой бывал с ними раньше, и ведет с ними последнюю беседу. Его последним заветом им было повеление не отлучаться из Иерусалима и ждать обещанного от Отца⁷⁸⁶. А последними словами были следующие слова: „когда сойдет на вас Дух Святый и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии, и даже до края земли“. Сказавши это, Он поднялся в глазах их и облако взяло Его из вида их. Когда ученики смотрели на небо, еще все недоумевая, к ним сошли из горних стран два небожителя и повторили последние слова Спасителя. Успокоенные Апостолы возвратились в Иерусалим. Здесь все они собрались в одной горнице, проводя время в молитвах и братском единении. Взор каждого невольно обращался к будущим дням. Каждый с напряжением ожидал того времени, когда исполнится обетование Спасителя послать им Утешителя. Думы и чувства всех были думами и чувствами и Апостола Иоанна⁷⁸⁷.