Раздел II. АПОСТОЛЬСКИЕ ПОСЛАНИЯ

Писатель этого послания называет себя (Иак.1:1) Иаковом, рабом Бога и Господа Иисуса Христа. По верованию Церкви, это был Иаков, брат Господень, один из 70 апостолов, которого нужно отличать от Иакова Заведеева, брата Иоанна Богослова, и от Иакова Алфеева, бывших в числе 12 апостолов. Предание древней Церкви, сохраненное нам Оригеном, Евсевием, Епифаном, Златоустом, Амвросием и даже апокрифами, каково, например, протоевангелие Иакова, уверяет, что святой Иаков был сын Иосифа Обручника, от первой его жены. В этой связи как отец его назывался отцом Иисуса Христа, так и он назывался братом Господним по плоти (Гал.1:19); и в этом смысле Мария, Пресвятая Дева, могла называться его матерью, (Мф.15:55; Мк.6:3). Название же малого, или младшего (Мк.15:40), могло придаваться Иакову или по отношению к другим Иаковам, или к его апостольскому достоинству.

По воскресении Господнем он был удостоен особенного явления Иисуса Христа (1Кор.15:7). Предание утверждает, что по повелению Господа он поставлен был апостолами во епископа Иерусалимской Церкви. Он председательствовал на Апостольском соборе в Иерусалиме (Деян.15:13) и пользовался великим уважением как апостолов (Деян.12:17) так и всех верующих, почему и почитался столпом Церкви, наравне с Петром и Иоанном (Гал.2:9). Все время своего апостольского служения он провел в Иерусалиме, и своею строгою благочестивою жизнью, по свидетельству Иосифа Флавия (у Евсевия Кесарийского) снискал себе у самих евреев имя Праведного.

В 62 или 63 году, после смерти проконсула Порция Феста и до прибытия преемника его, Альбина, первосвященник Анан, сын упоминаемого в Евангелии Анны, чтобы остановить распространение христианства, повелел Иакову объявить с кровли храма народу, что Иисус Назарей был обманщик и что народ не должен веровать в Него. Однако вместо того праведный Иаков исповедовал Иисуса Христа Сыном Божиим. Множество народа, по замечанию церковных историков (Евсевия, Иеронома, Епифания) уверовало во Христа, а раздраженный Анан, по свидетельству Флавия (Иудейские древности 20,9,1), велел низвергнуть праведника с вершины горы, на которой был построен храм, и добить его камнями. Предание добавляет, что побиваемый и молившийся за своих убийц праведный Апостол окончил свою жизнь от удара белильного валька, которым поразил его один суконщик у подножия горы.

По свидетельству Оригена, заимствованному у того же Флавия, смерть Иакова праведного, случившаяся незадолго до Иудейской войны, произвела такое впечатление на умы евреев, что последовавшие за нею бедствия войны с римлянами (66–70 гг.) и самая война считались наказанием Божиим за эту смерть.

Послание апостола Иакова можно назвать увещанием к терпеливому перенесению страданий. Апостол учит различать искушения, посылаемые от Бога (Иак.1:1–18), и увещевает быть скорым к слышанию и медленными на гнев, замечая при этом, что слышание должно сопровождаться исполнением закона и что чистое благочестие состоит в делах милосердия (19–27). И потому предпочтение, оказываемое богатым в собраниях верующих, и презрение к бедным есть прямое нарушение заповеди о любви к ближнему и, следовательно, по тесной связи с прочими заповедями, есть преступление против целого закона (Иак.2:1–13).

Из необходимости исполнения закона апостол выводит и то, что одной веры без дел недостаточно для оправдания, и подтверждает это примерами Авраама и Раави (14–26); а на необходимости быть медленными на слова и на гнев основывает требование обуздать язык и воздерживаться от зависти и сварливости (Иак.3:1–18). Зависть лишает человека возможности получать от Бога просимые блага, а сварливость делает его надменным (Иак.4:1–12). Надменность более всего проявляется в богатых, которые очень много надеются на свои богатства (13–17). Но богатство тленно, а неправедное приобретение его влечет на богатых суд Божий (Иак.5:1–6).

Возвращаясь к главной мысли послания, апостол увещевает к терпению примером ветхозаветных страдальцев (7–11) и дает несколько практических наставлений к поведению в страданиях и в обращении с ближними (12–20).

Цель послания. Послание было написано к двенадцати коленам, находившимся в рассеянии. С одной стороны, это не были иудеи вообще, потому что в послании к ним писатель называет себя рабом Иисуса Христа (Иак.1:1), увещевает читателей иметь веру в Иисуса Христа (Иак.2:1) и быть долготерпеливым до пришествия Господня (5–7), говорит о суде по закону свободы (Иак.2:12), о вере спасающей (Иак.2:14), и вообще послание проникнуто духом христианским. С другой стороны, не были это и христиане вообще, новый духовный Израиль, как это можно видеть из упоминания о 12-ти коленах и о рассеянии, в котором находились евреи. Это были христиане из иудеев.

По воззрению апостола, они-то в собственном смысле и были иудеи, истинные потомки Авраама и наследники обетования, потому что христианство было то же иудейство, с Мессией пришедшим, как иудейство было христианством, с Мессией обетованным. Сделавшись христианами, иудеи только закрепили за собою данные им по обетованию права на Царство Божие. К сожалению, очень многие из этих христиан обрезания, вступая в Церковь Христову, вносили с собою свои иудейские воззрения, или правильнее, заблуждения. Так, они очень много полагались на веру в пришедшего Мессию, считая ее одну достаточною для спасения при происхождении от Авраама, и не считали нужными дела милости и закона.

Потом, они же приписывали чрезвычайное значение своему происхождению от Авраама и на основании его были уверены, что они одни имеют право на Царствие Божие и что это право, так сказать, находится в их крови. Отсюда гордость и самонадеятельность иудеев, не оставляемая ими в христианстве и привязываемая естественно к внешним преимуществам, в особенности к богатству. Отсюда же и самоуверенность иудеев, что они лучший народ, избранный из среды других ради действительных внутренних достоинств, и потому имеющих право на преимущественное положение среди всех народов.

Бедственное положение, в котором они находились пред пришествием Мессии, было лишь временным наказанием за старые преступления их отцов; с пришествием Христа оно должно было прекратиться; в силу своих прав и внутренних достоинств они должны занять преимущественное положение среди других народов, достигнуть всемирного владычества. Понятно, с какою нетерпеливостью должны были они переносить случающиеся с ними бедствия, в какие сомнения и колебания должны были впадать они, не видя исполнения своих ожиданий; понятно и то, как под влиянием взгляда на свое мнимое превосходство развивалось среди этих христиан презрение к учительству, самонадеянность, недостаток милосердия и подобное.

Святой Иаков, как апостол обрезания, узнав о таком состоянии христиан из иудеев, спешит к ним со словом увещания, совета, обличения и наставления. Как пастырь стада Христова, он с особенною заботливостью искореняет вкравшиеся в него раздоры, исправляет недостатки, предлагает правила нравственной деятельности, указывает примеры и средства к достижению цели Христианской жизни, и все учение подкрепляет указанием на близость пришествия Господня (Иак.5:7–9).

Начиная свое послание для христиан из евреев, апостол в особенности имеет раскрыть отношение нового средства благоугождения Богу, веры, к древнему исполнению закона.

Некоторые толкователи, на Западе, имея в виду полемическую цель послания Иакова, утверждали, что апостол писал свое послание с целью опровергнуть учение Павла об оправдании верою без дел закона, как известно, раскрытое с особенною ясностью в послании к Галатам, т. е. тем самым христианам, которым отчасти было назначено и послание Иакова. Но такая цель недостойна апостола и навязывается критикой вопреки ясным историческим свидетельствам Деяний апостольских (Деян.15:25) и самого апостола Павла (Гал.2:9), которые ясно говорят о мире и общении между апостолами обрезания и необрезания. С другой стороны, предположение такой цели совершенно опровергается ясным понятием об отношении добрых дел к вере и об оправдании одною верою без дел закона.

По свидетельству предания, подтверждаемому историческими указаниями (Деян.15:13; Гал.1:19, 2:19), апостол Иаков никогда не оставлял Иерусалима. Следовательно, там же он написал и свое послание. Что касается времени написания, то его определить гораздо труднее. Распространение Евангелия между малоазиатскими иудеями, которым предназначается послание, близкое отношение к посланию апостола Павла к евреям, написанному не раньше 62 года, позволяет предположить, что послание Иакова написано около того же времени, т. е. незадолго до смерти самого писателя. Многие и действительно считают, что послание является предсмертным наставлением апостола.

Однако, с другой стороны, послание многими местами и чертами указывает на время первоначального состояния общества христианского. Собрания христиан для молитвы называются так же, как собрания евреев, синагогами (Иак.2:2); дальше уже утверждается навсегда для этих собраний имя Церкви (1Кор.11:22; 14, 24 и др.). Учение об оправдании человека не носит еще той определенности, какую оно приняло в посланиях апостола Павла, и какая могла оформиться не сразу после Апостольского собора. Ни в понятиях, ни в способе выражения их апостол не удаляется от ветхозаветных писаний; очевидно, читатели его еще не созрели до понимания высоких христианских истин.

Послание апостола Иакова ближе всего напоминает нам беседы Господа в Евангелии Матфея, что уже указывает на очень раннее происхождение послания. Во всяком случае оно должно было предшествовать Апостольскому собору. А так как распространение Евангелия в Малой Азии можно отнести ко времени не ранее 44 года (ср. Деян.11:26; 13, 1,14), Апостольский же собор относится к 49 году, то и время написания послания можно полагать между 44–49 годами.

Иаков приветствует христиан из иудеев, находившихся в рассеянии, и желает, чтобы они с радостью принимали различные искушения, потому что терпеливое перенесение бедствий ведет к совершенству (Иак.1:1–4). Недостаток терпения указывает на недостаток мудрости, которой и нужно просить у Бога с верою, без всякого сомнения (5–8). И не только радоваться в бедствиях предлагает апостол христианам, но и хвалиться унижением, а постигающие искушения переносить с терпением, потому что они ведут к обещанному концу жизни (9–12). Впрочем, тут же апостол научает различать искушения от Бога и искушения от собственной плоти. Искушения от плоти ведут к греху. От Бога же, как Отца светов, зло не может исходить, а только благо. И одно из таких благ есть возрождение нас словом истины (13–18). Апостол называет себя рабом Бога и Отца и Господа Иисуса Христа, показывая тем, что для него, как для всех апостолов, самая высшая честь служения Богу и Его Сыну. Желание радоваться, обычное древним народам (1Мак.10:18, 25, 15:16; Деян.23:26) и принятое апостолами (Деян.15:23; ср. приветствия апостола Павла), особенно прилично было христианам, подвергшимся различным искушениям: «С великой радостью принимайте различные искушения» Искушения прежде всего скорби, гонения (Мф.13:21; Лк.83), так как только перенесение таких искушений может быть причиною блаженства и величайшей радости верующих (Мф.5:11–12); потом и искушения в собственном смысле (Мф.6:13), т. е. происходящие от диавола; потому что за таким искушением следует облегчение (1Кор.10:13) и вера приобретает крепость (собственно, испытанность: 1Пет.1:6–7), делающую терпеливым и через то приводящую его к совершенству.

«Терпение же должно иметь совершенное действие» (Иак.1:4). Терпение разумеется не тупое, стоическое равнодушие к постигающим бедствия, проистекающее из сознания, что мы ни своим ропотом, ни своим противодействием нисколько не можем изменить своего положения и отвратить несчастия; но терпение, проникнутое совершенною покорностью воле Божией и уверенностью, что наши бедствия и лишения посылаются нам Богом, Который, как Отец, не допустит нас страдать свыше наших сил, но с искушением даст облегчение, чтобы мы могли перенести испытание (1Кор.10:13). Такое терпение, по апостолу, имеет совершенное, или, вернее, усовершающее действие, делает людей совершенными, как бы полными, всецелыми: «чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка». Тот, кто терпеливо переносит страдания и лишения, представляет себя выше бедствий и не имеющии ни в чем недостатка: бедствия его не поражают, лишения ничего не отнимают; он цел, неуязвим, а потому и совершен. «Если же у кого из вас не хватает мудрости, да просит у Бога» (Иак.1:5). Премудрость, о которой здесь речь, по мнению толкователей, есть вообще уменье, искусство располагать свою деятельность в трудных обстоятельствах жизни. Ее подает просящим Бог (Ис.11:2–3) обильно и охотно, без упреков, т. е., в затруднительных обстоятельствах жизни верующий найдет в молитве ободрение, утешение и как бы указание от всеблагого Промысла, как поступить в данном случае. Но только он должен просить с твердою верою, без всякого колебания (стих 6). «Бог несть искуситель злым». Апостол научает строго различать искушения, которым подвергается человек. Некоторые, увлекаясь своими страстями и впадая в согрешения, считают, таким образом, Бога виновником своего греха. Апостол говорит, что Бог как Сам не искушал злом, не может грешить, так и ничего не искушает на зло, т. е. не посылает вовсе искушений человеку. Те же искушения, которые посылает Он (Быт.22:1), суть только испытания к укреплению веры человека и утверждению в добродетели. В приведенных словах некоторые находят и тот смысл, что Бог не искушает злых людей, а предоставил их искушению от Диавола и от собственной похоти, как выражается ап. Павел: «предал их Бог превратному уму – делать непотребства» (Рим.1:28).

Воспринятое сердцем слово истины должно быть осуществлено на деле, потому, что одно слушание не приносит пользы. Блажен не слушатель, а исполнитель закона, и истинное благочестие состоит в делах милосердия к страждущим и в хранении чистоты веры и жизни (Иак.1:19–27). К сожалению, христиане руководятся внешними преимуществами, так что отдают богатому предпочтение пред бедными; с бедными, которых Бог так же призвал к наследию Царства Божия, обращаются презрительно. Между тем богатые, которых они чтят, притесняют их, безчестят славное имя христианина (Иак.2:1–7).

Нужно быть беспричастным в любви к ближнему; кто взирает на внешность, то виновен пред законом, потому что несоблюдение одной заповеди есть нарушение целого закона. Нужно оказывать любовь к ближнему в делах милосердия, потому что милосердие превозносится на суде (8–13). Одна вера без дел любви не приносит пользы, точно так же, как ласковое слово без доброго дела. Она мертва и не может быть ничем доказана; тогда как напротив, вера, сопровождаемая делами, хорошо доказывается ими. Вера без дел не может даже утешить страдальцев, а только устрашает их, как видно на злых духах (14–19).

Указание на Авраама, который оправдался верою (Быт.20:6), неправильно, потому что сам Авраам сопровождал и доказывал свою веру делами; даже и Раавь, несмотря на то, что была блудница, оправдалась делами, потому что вера и дела связаны между собою, как дух и тело (20–26).

«Что пользы, братие мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет?; может ли вера спасти его? (Ик. 2,14). Апостол Павел же признает, что «человек оправдывается верою, независимо от дел закона» (Рим.3:28, Гал.2:16) и в пример такого оправдания верою приводит того же Авраама, которого апостол Иаков представляет оправданным делами.

Это видимое противоречие в учении двух апостолов об оправдании очень легко устраняется при более внимательном исследовании приведенных мест. Апостол Павел не уничтожает закона верою (Рим.3:31), но оправдывает тех, которые, привыкнув с малых лет смотреть на закон, как на единственное средство спасения, считали его необходимым и в христианстве; и преимущественно разумели закон обрядовый и закон обрезания. «Израиль, – говорит он в другом месте (Рим.9:31, 32), – искавший праведности закона, не достиг до закона праведности. Почему? Потому что искал оправдания не в вере, а в делах закона».

Призванный быть апостолом язычников, не разумевших закона Моисеева, Павел, с одобрения самого Иакова, председательствовавшего на Апостольском соборе, желает снять иго закона с язычников и доказывает недостаточность его одного без веры и излишество при вере. Веру же он понимает не отвлеченную, не просто признание умом какой-нибудь истины, но «веру, действующую любовью» (Гал.5:6). Апостол Иаков, предостерегая христиан от того вывода, что для спасения достаточно одной веры без добрых дел и что вместе с отвержением обрядового закона должно и может быть отвергнуто и исполнение закона нравственного, старается доказать необходимость именно этого нравственного закона. Таким образом, оба апостола взаимно «пополняют друг друга». Иаков доказывает недостаточность холодной веры без добрых дел любви. Павел – недостаточность дел закона, преимущественно обрезания и обрядов, без живой веры.

Чтобы показать, как недостаточна вера без человека, как опасно полагаться на такую веру, апостол указывает на пример бесов, которые хотя и признают, что Бог один и тот же и, следовательно, никогда не изменит своих определений относительно их участия; но эта вера не имеет никакого влияния на их нравственное исправление: они веруют, что угрожающая им кара Божия рано или поздно постигнет их, – веруют и трепещут (Мф.8:29).

а) О воздержании языка.

В замену дел охотнее всего выступает слово, и отвергающие необходимостью дел охотнее всего делаются учителями других. Апостол увещевает верующих не стремиться к учительству, с которым обыкновенно связана большая ответственность, потому что при общей наклонности человека ко греху в деле учительства наиболее представляется поводов согрешать языком. Но грехи языка самые опасные грехи, так что человек, свободный от них, может почитаться совершенным. Умеющий обуздать язык может обуздать и все тело. Как слабая узда дает возможность управлять сильной лошадью, а малый руль – большим кораблем, так и малый язык служит к совершению великих дел. Его действия распространяются по телу с такою силою, что никак не могут быть остановлены (Иак.3:1–8). От языка может происходить добро и зло; но как все твари должны оставаться верными своему назначению, язык, назначенный для блага, должен производить только добро (9–12).

б) Об истинной мудрости.

Кто считает себя способным к учительству, тот должен доказать свою мудрость хорошим поведением, но если кто питает горькую зависть и сварливость, у того нет истинной мудрости и нет способности учить других; его мудрость происходит не свыше, она земная и бесовская; ея следствие – беспорядок и всякое зло. Истинная мудрость отличается любовью и кротостью; только миролюбивые учители могут посевать добро (Иак.3:13–18). Такой мудрости не имеет тот, в ком слишком сильна зависть и пристрастие к земным вещам, потому что истинная мудрость дается от Бога и тем только, которые любят Бога. Но любовь к миру враждебна Богу. И можно ли думать, что Бог, давший человеку дух, не будет ревниво требовать Себе его любви, и по мере ея не станет оказывать человеку Свое благоволение (Иак.4:1–6). Посему нужно покаяться и смириться. Не должно осуждать друг друга, потому что кто согрешит против закона, того имеет право судить не человек, а один законодатель Бог (7–12).

в) О самонадеятельности.

Уже в стремлении человека осуждать других можно видеть тщеславие и самоуверенность в своих силах и своем уме. Но еще больше эта самонадеятельность открывается в том случае, когда человек, забывая, что все находится в руках Божиих, с заносчивостью высказывает свои предприятия. Такая заносчивость – грех и тем больший, что человек хорошо знает свою зависимость от Бога (Иак.4:13–17). Чтобы еще более склонить христиан к покорности Богу, апостол указывает на непрочность богатства, которое большею частью служит основанием самонадеятельности человека. Оно погибает и погубит тех, которые владеют им, потому что приобретение его было несправедливо и сопровождалось обидами и насилием праведнику (Иак.5:1–6).

В заключение послания апостол снова увещевает христиан к терпению, указывая им то на пример земледельца, то на близость пришествия Господня и ободряя их примерами пророков и в особенности страдальца Иова (7–11). После терпения Апостол перечисляет и другие средства к укреплению веры: это именно – возрождение от клятвы (ст. 12 – Мф.5и далее), молитва во время страданий (13), таинство елеосвящения в опасной болезни (14–15) причем апостол раскрывает значение молитвы праведника и взаимного содействия в деле спасения (16–20). Кроме указанного свыше и общего всем средства искать утешение в страданиях – молитвы, апостол для тяжко больных указывает особенное средство – елеосвящение. Что здесь он разумеет именно таинство Елеосвящение, можно видеть из многих признаков.

а) Больной должен сам призвать в себе пресвитеров церковных, под которыми нельзя разуметь лишь старших возрастом, потому что это пресвитеры Церкви.

б) Они должны совершить над ним молитву и помазать его елеем; причем опять нельзя разуметь простое восточное обыкновение мазать маслом больных и раненых (Лк.10:34), потому что для такого помазания нет надобности ни в пресвитерах, ни в особенных молитвах.

в) Помазание елеем должно совершаться «во имя Господне», что должно указывать на особенное повеление и власть, данную апостолам и их преемникам к совершению таинства (ср. Деян.3:6; 1Кор.5:4).

г) Следствие этого помазания не только исцеление больного, но и прощение грехов, чего, конечно, вовсе не дает помазание елеем, хотя бы и совершенное с молитвою. Последнее обстоятельство апостол прибавляет как бы с намерением, чтобы показать, что в таинстве Елеосвещения следует искать не только выздоровления, сколько отпущения грехов, как главной причины болезни телесной.

«Исповедуйте друг друга согрешения» (проступки). Чтобы таинство Елеосвящения имело больше силы для самого больного, апостол требует исповедания грехов не пред Богом, только, но и пред друзьями, под которыми, по ходу речи, должно разуметь тех же пресвитеров, которым одним дана власть отпущать исповеданные им грехи.

Впрочем, некоторые думают, что здесь речь идет не о таинстве покаяния, а простом признании пред другими в своих проступках и придает такой смысл этому стиху: апостол как бы говорит больным: исповедайте свои грехи пред пресвитерами; исповедь пред другими лицами и при других не должна стеснять вас, потому что одного вашего покаяния пред Богом не всегда достаточно; а когда ваши грехи сделаются известными и другим лица, другим членам Церкви – и в ваших болезнях и грехах по взаимному обещанию и другие увидят свои грехи и примут общее участие в вашем выздоровлении и отпущении грехов, тогда эта общая молитва, молитва веры всех собравшихся к больному, а не годного больного или только пресвитеров, молитва праведного или праведных между вами спасет болящего.

Апостол Петр, брат Андрея Первозванного, был сыном Ионы (Мф.16:17), родом из Вифсаиды, небольшого галлилейского города по ту сторону Иордана (Ин.1:44), занимался рыбною ловлею (Мф.9:18), был женат и имел дом в Капернауме (Мк.1:20, 30). До призвания он назывался Симоном, по призвании же получил прозвание Кифы, по гречески Петр – камень (Ин.1:42; Мф.16:18). Всю жизнь свою он остался верным этому имени и доказывал это многочисленными примерами своей крепкой привязанности к Господу. И Господь всегда отличал его пред прочими апостолами, делая его участником и свидетелем самых больших чудес Своих (Лк.8:51) и важнейших событий Своей жизни (Мф.17:26, 37).

По воскресении Иисуса Христа, ободренный к прежней ревности любовью господа (Ин.21 гл.) он сначала является одним из важнейших деятелей образующейся Церкви Христовой. Он первый начинает проповедь о Христе в день Пятидесятницы (Деян.2:14) и перед синедрионом (Деян.4:8) и в числе первых подвергается и опасности пострадать за Христа (Деян.12:3). Он же первый заботится об устройстве Церкви вне Иерусалима (Деян.8:14) и первый полагает начало Церкви христиан из язычников обращением Корнилия (Деян. 10). Впоследствии он, оставаясь по преимуществу апостолом обрезания (Гал.2:7–8), продолжает свою апостольскую деятельность в Антиохии (Гал.2:11), в Малой Азии (Евсевий Кесарийский. Церковная история. 3,1,4), куда пишет потом свои послания (1Пет.1:1; 2Пет.3:1), проповедует в Вавилоне и потом, по преданию (1Кор.1:12), в Греции и, наконец, к концу жизни переходит в Рим, где в последние годы царствования Нерона, 66 или 67 году, пострадал мученической смертию, будучи распят вниз головою на кресте, не считая седостойным уподобиться Христу и в образе смерти (Евсевий. Церковная история. 2,24; Климент Римский, Ириней и др. Память апостола Петра Церковь совершает 12 июля).

Первое послание апостола Петра в отношении содержания не представляет такой внутренней целостности и связи, какую мы видели в послании апостола Иакова. Даже во внешнем отношении оно представляет сочинение, составленное из частей (1Пет.4:11, 5:11, 14). Представляя ряд увещаний к исполнению нравственных обязанностей, апостол особенно указывает на враждебные расположения, которые одушевляют мир против Церкви, и выводит отсюда сильное побуждение к чистой жизни. Здесь мы хотя и видим прежнего ревностного и преданного Христу ученика, но уже кроткого, проникнутого духом любви и покорности. Зная по собственному опыту слабость сердца человеческого, апостол с особенною трогательностью увещевает христиан к бдительности (1Пет.5:8) и терпению (1Пет.4:19), к постоянству в вере (1Пет.5:9) и к взаимной любви (1Пет.4:8) и несколько раз рисует им образ Христа, пострадавшего и потом превознесенного.

Послание предназначено для тех же христиан, которым писал апостол Иаков, и знакомство апостола Петра с посланием Иакова было причиной особенно заметного сходства его послания с посланием Иакова, в убеждениях и утешениях, иногда даже в выражениях (ср. параллельные места). Но еще более бросается в глаза сходство этого послания с посланиями апостола Павла к Римлянам и Ефесянам; впрочем, оно легко объясняется намерением апостола подтвердить своим авторитетом истинность проповеди Павловой.

Апостол Петр пишет первое послание к пришельцам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифании, то есть к христианам тех областей, в которых, кроме Петра, подвизался и апостол Павел (Деян.16:6), и посылает его через Силуана, постоянного спутника ап. Павла (1 и 2Солун. 1,1) и известного церквам малоазиатским (Деян.15:40). Это дает право заключить ближайшим поводом к написанию послания апостола Петра было прибытие к нему в Вавилон Силуана с известием о заключении Павла в узы сначала в Кесарии (Деян.23:33), потом в Риме (1Пет.28:30) и о бедственном состоянии христиан малоазиатских от преследований со стороны иудеев и язычников.

В самом деле, из послания видно, что христиане много терпели за свою веру и за свой казавшийся для язычников странным образ жизни (1Пет.2:19, 3:14, 4 и далее). Общественное мнение о христианах было неблагоприятным для них (1Пет.4:4); язычники осыпали их злословиями (1Пет.2:12, 3:16) и самое христианство почитали опасным суеверием. Особую ненависть и вражду от нехристиан верующие встречали в своих семействах (1Пет.3:1). Их уклонение от идолопоклонства казалось для язычников безбожием, удаление от общественного нечестия – ненавистью к людям, скрытность и таинственность в совершении своего богослужения – заговором и преступлением. И в таком состоянии находились христиане во всем мире (1Пет.5:9).

К этим чисто внешним бедствиям присоединились внутренние. Во многих местах Малой Азии, как видно из посланий апостол Павла, появились лжеучители, которые, будто бы опираясь на авторитет старейших апостолов, восставали против авторитета Павла, усиленно боровшегося за свободу язычников от ига закона Моисеева. Его послания, хотя и достигли своей цели, разоблачали неправду под прикрытием имен знаменитых апостолов.

Ввиду таких неблагоприятных обстоятельств апостол Петр старается утешить их терпением в настоящих и предстоящих бедствиях, со стороны язычников, и при этом, вопреки уверениям лжеучителей, уверить, что проповеданное им через апостола Павла слово есть истинная благодать Божия (1Пет.1:25; 5,12). Тот факт, что апостол имеет в виду именно эту последнюю цель, наглядно доказывается сходством первого послания Петра с посланиями Павла к Римлянам, Ефесянам и другими, в учении и многих выражениях. Прочитав послания апостола Павла, может быть, принесенные к нему Силуаном, и узнав о клеветах лжеучителей на Павла, в извращении будто бы им истинного учения, апостол Петр в своем послании касается многих пунктов учения, проповеданного Павлом, и даже буквально повторяет его выражения.

Место написания апостол прямо указывает в конце послания, посылая приветствие от Церкви в Вавилоне (1Пет.5:13). Но несмотря на такую определенность, вопрос о месте написания послания нельзя считать окончательно решенным с несомненной уверенностью. Римские писатели, сосредотачивая деятельность ап. Петра в Риме, стараются доказать, что под Вавилоном должно разуметь здесь Рим, который в Апокалипсисе (Откр.17:5, 9) символически изображен под именем Вавилона, и подтверждает это мнение тем, что Марк, от которого Петр посылает приветствие, был спутником и Павла и находился вместе с ним в Риме, как видно из многих посланий апостола Павла (Кол.4:10 и др.), но нет достаточного основания утверждать, что апостол Петр употребил в своем послании имя Вавилона в таком же собственном значении, в каком употреблял его апостол Иоанн в апокалипсисе.

В этой связи некоторые в данном случае имеют в виду известный Древний Вавилон, бывший на Евфрате, или же другой, новый, основанный на Тигре в Селевкии; или же, наконец, малоизвестный Вавилон на Ниле. В пользу последнего приводят то обстоятельство, что евангелист Марк, спутник Петра, упоминаемый им в послании, считается основателем и первым епископом Александрийской Церкви в Египте. Но против этого мнения говорит малоизвестность египетского Вавилона и полное отсутствие каких-либо свидетельств о пребывании апостола Петра в Египте. Не больше данных и в пользу Вавилона-Селевкии. Притом же близость этого последнего к Вавилону древнему в существе не изменяют дела. Таким образом, можно с несомненностью считать, что Вавилон, упоминаемый в послании, есть Вавилон в собственном смысле, то есть древний знаменитый Вавилон, куда апостол Петр мог приходить для того, чтобы проповедовать Евангелие рассеянным по всей внутренней Азии иудеям. Там же могли посетить его и Силуан и Марк, спутники и сотрудники апостола Павла, может быть, в авторитете апостола обрезанных, искавшие подтверждения и опоры для авторитета апостола необрезанных.

Что касается 25-летнего епископства Петра в Риме, о чем говорит Иероним, то этому свидетельству, взятому из предания Церкви Римской, противополагается молчание по этому поводу книги Деяний (Деян.27:16–31) и отсутствие приветствий к нему от Павла в посланиях Павловых из Рима. Все древние свидетельства единодушно говорят только о мученической кончине святого Петра в Риме. Однако он мог прибыть в Рим и из Вавилона, к концу своей жизни. Согласованию этих возражений против пребывания апостола в Риме с преданием Римской Церкви служит рассказ Евсевия о том, что в 43 году Петр прибыл в Рим и тут был епископом Римской Церкви до 49 года, то есть до времени изгнания Клавдием иудеев из Рима (Деян.18:2). Принужденный удалиться из Рима, он снова отправился на Восток, где в 49 году мы видим его на Апостольском соборе, в 54 году – в Антиохи (Гал.4:11) и около 63 года – в Вавилоне.

О времени написания первого послания можно заключить из того, что Силуан, спутник апостола Павла, находился при Петре, а он мог отделиться от Павла не прежде отправления его в Рим, то есть не раньше 60 года. Апостолу Петру известны послания к римлянам и Ефесянам, а последнее появилось в 63 году. Первое послание Петра по времени не должно далеко отстоять от второго, то есть в этом последнем напоминаются и повторяются увещания, высказанные в первом; но второе послание (2Пет.1:13–15) написано незадолго до смерти апостола. Посему первое послание могло быть написано в 63–64 гг. С этим временем согласуется и то обстоятельство, что Марк в 62 году думал оставить Павла в Риме и отправиться в Малую Азию (Кол.4:10), откуда он мог проникнуть и дальше на Восток, к апостолу Петру.

Апостол Петр приветствует христиан Малой Азии , которых Бог по предвечному совету избрал к искуплению кровью Иисуса Христа (1Пет.1:1–2). Верующие должны благодарить Бога за упование, которое они имеют во Христе на получение нетленного наследства на небе. Как награда за испытание искушения оно дано будет им явлением Иисуса Христа (3–9). Пророки Ветхого Завета хотели узнать предназначенную христианам благодать, но открытое им Духом Христовым послужило только нам, а не им. И ангелы с небес желают проникнуть в тайны нашего спасения (10–12).

В своем приветствии апостол говорит о призвании верующих к святой жизни. Теперь он говорит о средствах к достижению святости и ее следствиях. Средствами в этом должно служить препоясание чрезл ума, то есть внимательное собирание своих сил и приготовление к деятельности и бдительности, т. е. свобода духа от усыпительных обольщений греха (1Пет.1:13). Условием к этому апостол полагает детское послушание воле Божией (14); например указывает в самом Боге, призывающем к святости (15–17), а побуждение к святости находит в той мысли, что христиане искуплены драгоценною кровию непорочного агнца Христа и предназначены для веры и упования на Бога (18–21).

Первым следствием такого стремления к святости будет постоянное братолюбие, потому что возрожденные словом Божиим приобретают и свойства Бога Живаго и вечно пребывающего (22–25). Другим следствием будет младенческая кротость и незлобие. Подобно младенцам, христиане должны вкушать не грубую пищу, а словесное молоко (1Пет.2:1–3), и, как назначенные быть живыми камнями славного здания Церкви Христовой, должны быть святы и благоприятны Богу и не должны стыдиться Иисуса Христа, этого краеугольного и драгоценного камня Церкви Сионской (4–8). Своею жизнью христиане должны оправдать свое высокое избрание и возвещать совершенства Бога, призвавшего их к свету (9–10).

О повиновении властям и безропотном перенесении обид.

Показав преимущества и назначение христианской жизни, апостол просит верующих удаляться от всего, что может быть враждебно стремлению к этой цели, и, главным образом от похотей плоти: жизнь их должна быть так безупречная, чтобы склонные к злословию язычники не порицали их поведения, а прославляли их, а в лице их и Бога (1Пет.2:11–12). Здесь прежде всего советуется повиновение властям, свободное и безропотное (13–19). Лучше терпеть невинно, нежели подвергаться наказанию за проступки, и Христос невинный пострадал за нас, чтобы оставить нам пример терпения и своими страданиями доставить нам исцеление от грехов (20–25).

Супружеские отношения между лицами разных вер представляли удобный случай для христиан показать превосходство своей веры пред языческой и иудейской. Апостол Петр указывает супругам на эти выгодные условия к показанию своей святой жизни и к привлечению в христианство других лиц семейства. Жены -христианки должны всю жизнь без слова, т. е. без проповеди, склонять мужей к принятию христианства. Украшением жен должны служить не плетение волос и не наряды, а душевные качества: кротость и молчаливость, а также повиновение мужьям, чему прекрасный пример представляет Сарра, жена Авраама (1Пет.3:1–6). В свою очередь и мужья-христиане должны обращаться с женами благоразумно и кротко, соответственно их естественной слабости и их участию в высоком назначении к наследию небесному (7).

От частных правил поведения, назначаемых для известных состояний, Петр переходит к правилам поведения для всех своих читателей. Братолюбие, милосердие и кротость, немстительность, любовь к врагам, воздержание языка и уклонение от зла – суть главные добродетели, которые предлагаются апостолом (8–13). Но особенно приспособительно к обстоятельствам читателей, внушается им терпеливость в гонениях и готовность к ответу о своем уповании и показывается преимущество невинного страдания (14–17). Основанием этого упования и побуждением к добродетели и терпению служат спасительные страдания праведника Христа за нас неправедных и Его крайнее снисхождение к грешникам, по которому Он сходил душою даже во ад с проповедью покаяния, чтобы обратить к себе тех, которые не захотели слушать Ноя (18–20). Но как Ной с своим семейством спасен в ковчеге от потопа, так и нас спасает крещение, соединенное с обещанной добротой жизни и утвержденное на воскресении Иисуса Христа (21–22). Стихи 19–20 заключают в себе очень важное учение о схождении Иисуса Христа во ад. Но это учение, выраженное только у апостола Петра, представляет очень много трудноразрешимых вопросов, а именно:

а) чем или как сходил Иисус Христос во ад;

б) во ад ли сходил Он, или в другое место;

в) кому он там проповедовал.

Апостол говорит, что хотя Иисус Христос и умер плотию, но дух Его (душа) остался жив, и в то время, когда тело находилось во гробе, этот дух сходил во ад, и потом снова силою Божества соединился с плотию Иисуса – Христос воскрес. Но с тех пор плоть Его получила новые высшие свойства, сделалась духовною. Почему и говорится: «первый человек Адам стал душою живущею; а последний Адам есть дух животворящий» (1Кор.15:45).

Место схождения Иисуса Христа называется у апостола темницей духов. Из сопоставления этого выражения с другим местом (1Пет.4:6) того же послания видно, что здесь разумеется царство мертвых (по-еврейски – шеол), куда нисходили души всех людей, умерших до пришествия Христова, не только злых, но и праведных. При этом некоторые (католические писатели) самый ад разделяют на две половины – лоно праотцов и геену, или место мучения, а на основании притчи Спасителя (Лк.16:23, 26), видят между ними пропасть великую, через которую и Сам Иисус Христос не имел надобности переходить, сойдя только в преддверие ада, или лоно отцов. Но у апостола просто говорится о духовной темнице, и проповедь Иисуса Христа относилась, по апостолу, к душам людей непокорных, которые, если верить католическим писателям, не могли быть в лоне праотцев; следовательно, Иисус Христос должен был сходить к ним. И церковные песни представляют дело так, что Иисус Христос сходил в основание ада и совершенно разрушил царство Диавола. Лица, которым проповедуется, называются духами, следовательно, это не обыкновенные люди. Наименование их мертвыми (1Пет.4:6) резко выделяет их из числа духов злых, а отнесение их к числу непокорившихся проповеди Ноя прямо указывает на души людей погибших во время потопа. Святой мученик Иустин Философ, Климент Александрийский, святой Епифаний думают, что Иисус Христос сходил во ад с проповедью о Своем пришествии к язычникам и преимущественно философам, тем из них, которые, познав Бога, так и не прославили Его (Рим.1:21). Во аде же они уверовали в сошедшего туда Мессию и были спасены. Блаженный Августин и преподобный Иоанн Дамаскин считают, что Господь сходил туда, чтобы освободить души всех мучившихся в аду, которые способны были принять проповедь Его, а Ориген, утверждая то же мнение, предпосылает туда вдобавок еще и Иоанна Предтечу, а также Моисея и Илию после преображения Христова.

Были, наконец, и такие толкователи, которые предполагали, что Иисус Христос извел из ада не только уверовавших в Него, но всех бывших там. Но по смыслу текста видно, что Он проповедовал спасение тем именно людям первого мира, которые хотя и погибли в волнах потопа, но имели случай во время 40-дневного дождя принести Богу истинное покаяние в своем непослушании воле Божией. Это не исключает других целей сошествия во ад, о которых говорят святые отцы и церковные песни, именно, поражения Диавола и царства его в самых твердынях ада и изведение из ада душ праведных, находившихся там со времени Адама.

Ясное учение Церкви не позволяет нам сомневаться в этом. Но чтобы понять, почему апостол Петр говорит только о проповеди душам, непокорившимся увещеванию Ноя, нужно обратить внимание на то, что он различает два мира; первый, кончившийся потопом, и нынешний или современный, предназначенный к истреблению огнем (2Пет.2:5, 3:6, 7). Всех послепотопных людей он соединяет в один мир, который продолжает еще существовать; и тех немногих лиц, современников Иисуа Христа и апостолов, кто слышал проповедовать о спасении из уст самого Спасителя, и тех, кто до пришествия Его слышал ее от пророков, проповедовавших тем же духом Христовым. К первому же миру принадлежат все жившие до потопа. Этот мир, отделенный от Иисуса Христа целым тысячелетиями, не лишен был этой проповеди. Иисус Христос даже во ад сходил для того, чтобы проповедовать ему о своем пришествии. Апостол, следовательно, имел в виду сказать здесь о всеобщности проповеди спасения, и распространении ее и на первый мир, который меньше всего, казалось, мог слышать эту проповедь. Что касается цели проповеди Иисуса Христа и действия ее на души заключенных во аде, то Петр об этом говорит; но название далее этой проповеди благовестием (1Пет.4:6) прямо подтверждает учение Церкви, что заключение в аду души праведных с верою ожидали и приняли проповедь сошедшего во ад Христа.

Указав в Иисусе Христе высокий пример невинного страдания, апостол находит в этом сильное побуждение для христиан оставить прежнюю греховную жизнь, наперекор соблазнительному поведению язычников и их злословиям (1Пет.4:1–4). Христиане не должны страшиться гонений, потому что скоро всему конец. Для язычников наступает суд, для верующих – конец страданиям. Христиане с бодростью должны ожидать этого конца, сохраняя любовь к друг другу, служа общей пользе своими дарованиями и исполняя свое дело к славе Божией (5–11).

Заключив предыдущий отдел прославлением Бога и Иисуса Христа, апостол снова возвращается к увещанию христиан, чтобы они переносили страдания с той мыслью, что они участвуют ими в страданиях Христовых и через это становятся участниками и славы Его. Злословие же язычников только еще более увеличивает эту славу (1Пет.4:12–14). Избегая наказаний за преступления, христианин не должен стыдиться наказаний за то, что он – христианин и в то же время, признавая свои страдания справедливым судом Божиим за сделанные им грехи, он должен еще благодарить Бога за снисходительность этого суда. Противников Евангелия ждет суд и тяжелейший (15–19).

Наставления пастырям. От правил поведения христиан в отношении к собственному обществу. Здесь на первом месте являются у него пастыри Церкви. Будучи и сам пастырем стада Христова и свидетелем Его страданий, Петр просит пастырей исполнять свои обязанности охотно, бескорыстно и несамовластно, ожидая за это только награды от Пастыреначальника (1–4).

Как пастыри должны подавать своей пастве образец поведения, так и в свою очередь младшие в пастве должны оказывать повиновение им, и все вообще не должны превозноситься друг перед другом; в испытаниях должны смиряться пред Богом и только на Него надеяться (5–7). Зная о постоянной вражде Диавола, должны быть осторожны и бороться с ним верою (1Пет.8:9). Бог же, призвавший их ко спасению, укрепит их в страдания, за что воссылается Ему вечная слава (1Пет.10:11).

В заключение апостол Петр сообщает своим читателям, что он посылает свое письмо чрез расположенного к нам Силуана и утешает их уверением, что содержимое ими учение истинно (ст.12). Затем посылает им приветствие от Церкви вавилонской и от Марка и дает приветствие любви и мир во Христе Иисусе (13–14).

Второе послание апостола Петра, несмотря на происхождение своего от него и назначение тем же лицам, которым было писано первое послание (2Пет.3:1), очень долгое время подвергалось сомнению в первенствующей Церкви и оспаривается и в новые времена. О сомнении древних свидетельствуют Ориген, Дидим Александрийский, Евсевий Кесарийский, Амфилохий, Иероним. В древнем сирийском переводе Нового Завета этого послания не было, в каталоге Муратория оно не упоминается, и у западных писателей до конца IV века на него нет ясных указаний. Но у тех же самых и у других писателей есть указания на существование этого послания и ссылки на него, как на писание апостольское, и с несомненностью можно увериться, что оно уже со второго века признавалось подлинным в Церкви Александрийской.

В нем есть многие внутренние доказательства в пользу принадлежности его апостолу Петру. Писатель называет себя Симоном Петром, рабом и апостолом Иисуса Христа, говорит о том, что он удостоился быть свидетелем Преображения Господня (2Пет.1:17–18; Мф.17:1), включая себя в число апостолов, проповедников Евангелия (2Пет.1:6–3:2), апостола Павла называет своим возлюбленным братом (2Пет.3:15) и говорит о его писаниях и извращениях их еретикам (2Пет.3:16), на что жалуется неоднократно и сам Павел (2Сол.2:2; 2Кор.10:10); упоминает о том, что это его второе послание (2Пет.3:1) и обращается к своим читателям с тою же любовью и такою же заботливостью, с каким он писал первое послание. Дух послания и характер наставления чисто апостольские. Даже различие в языке, на которую указывает Иероним, не так велика, чтобы могла служить основанием сомнений в подлинности послания. Она достаточно объясняется обстоятельствами происхождения его и зависимостью от послания апостола Иуды.

Из самого послания видно, что апостол назначает свое послание к тем же лицам, которым он писал первое послание, и что главным побуждением к написанию было желание предостеречь своих читателей от лжеучителей, которых появление предсказывает и апостол Павел (2Тим.3:1 и далее). И которые подобно ветхозаветным лжепророкам, будут стараться увлечь неопытных искажений учения о свободе христианской в разврат и своеволие (2Пет.2:1, 2, 10). Опираясь на апокрифические книги, они отрицали значение и силы пришествия Господня (2Пет.1:16), не верили будущему суду и концу мира (2Пет.3:4), и таким образом в основании ниспровергли нравственное и догматическое учение христианское. Апостол Петр, предвидя и частью видя уже пагубное действие такого лжеучения и среди малоазиатских христиан, пишет послание с целью противопоставить лжеучению еретиков истинное учение свое и других апостолов. И так как развратители истинного учения касались прежде всего и не признавали достоинства послания Павла, то апостол Петр старается утвердить их божественную важность, а равно истинность переданного им учения (2Пет.12:12, 3:17). Ближайшим поводом к написанию послания почти с уверенностью можно считать приближение смерти Апостола (2Пет.1:13, 14). Послание посему было предсмертным завещанием Апостола своим ученикам и всей Церкви. Оно исполнено отеческих наставлений умирающего и пророческих вещаний старца, готового отрешиться от сего мира.

Указание на близость смерти апостола нас близко к определению времени написания второго послания, исходя из того, что смерть апостола, согласно предания, наступила в 66–67 году. К этому времени приводит и то замечание апостола Петра, что послание Павла к малоазиатским церквам были уже распространены и известны в тех областях, куда писал апостол Петр. На позднейшее время указывает и усиление ереси среди христианства, чего, конечно, не могло быть, когда там действовали одни за другим апостолы и их ученики. Что касается места написания послания, то его можно полагать в Риме, так как последнее время свое деятельности Петр провел в этом городе.

Второе послание апостола Петра в отношении изложения мыслей представляет гораздо более единства и внутренней связи, чем первое послание. Имея в виду предостеречь христиан от опасного увлечения в разврат, проповедуемый лжеучителями, частью появившимися, частью будущими, апостол и все послание посвящает раскрытию основных нравственных истин христиан (глава 1), изображению самих лжеучителей (глава 2) и опровержении их софизмов (глава 2). Все послание имеет характер наставительный; но в частности, в первой главе можно приметить нравоучение, во второй обличение, в третьей пророчество и увещание.

После приветствия к христианам, получившим равночестную с апостолами веру, апостол напоминает им о том, что дарованные им благодатные силы к достижению великих обетований должны быть употреблены к восхождению по лестнице христианских добродетелей (2Пет.1:1–8). Без этого невозможно ни познание Иисуса Христа, ни достижение Царствия Его (9–11). Причину такого настойчивого напоминания о твердом стоянии в своем звании апостол указывает в своей близкой смерти (12–14). Он старается, чтобы они и после смерти сохраняли память о пришествии Христовом, в действительности которого он уверяет их, как очевидец славы Иисуса Христа (15–18), и указывает на пророчества о втором пришествии, которым нельзя не верить, как словам Духа Святого (19–21).

Начертанная апостолом таблица добродетелей представяет собой восьмиступенную лестницу усовершенствования христианина, возводя-щую его от веры к любви, которая, по апостолу Павлу, есть союз совершенства (Кол.3:14; Кор. 13,13). Основанием, или началом, служит вера. С нею должны быть соединены добрые дела (Ик., 2,1). Для избежания опасностей, то есть знание тайн Божиих и обязанностей христианина, без чего самая добродетель будет действием слепца. При знании необходимо воздержание, укрощение чувственных побуждений и, может быть, умеренность в самом знании (Рим.11:3). Но еще более необходимо терпение постоянство в добродетели и стойкость в страдании. Плодом его будет благочестие, то есть направление мыслей и дел наших к Богу, как к Отцу и главной цели нашего существования. Отсюда братолюбие, то есть любовь к близким по крови, по жизни, по вере и наконец, как высшая ступень любви к близким, любовь ко всем людям одного Отца небесного, без различия происхождения, веры, любви даже ко врагам.

Свою проповедь о пришествии Иисуса Христа апостол отличает от проповеди тех, которые распространяли в народе нелепые басни о богах, каковы языческие поэты, и о Христе, каковы еретики (ср. 1,4; Тит.1:10), особенно из числа обрезанных. Последние, желая преувеличить славу Мессии, сочинили бесконечные родословия, приписывали Иисусу Христу чудеса, которые он будто бы совершал в младенчестве и которые, по их мнению, должны доказать Его божественное величие. Доказать не так как он, действительный очевидец величия Христа во время Преображения. Он проповедует только то, что видел и слышал. Чудо преображения апостол избирает как ближе всего относящееся по своей славе ко второму пришествию Христову, о котором он проповедовал и проповедует ныне.

Указав важность пророчеств и истинное происхождение их от Духа Божия, апостол переходит к тем пророчествам и тем пророкам, которых нужно остерегаться. Всегда бывали и будут ложные пророки. Их признак – отвержение искупления, совершенного Иисусом Христом, побуждение к пророчеству – любостяжание, участь – вечная гибель (2Пет.2:1–3). Этой последней они не избегнут, как не избегли падшие ангелы, нечестивый первый мир и города Содом и Гоморра; между тем, как праведный Лот был спасен из среды обреченных погибели (4–9). Главные пороки этих людей: разврат, дерзость и злословие, повседневные удовольствия, любостяжание, подобное тому, какое сделало Валаама преступником воли Божией (10–16). Эти люди подобны безводным облакам; своим пустословием они увлекают неопытных в заблуждение, обещая им свободу и вместо того делая их рабами греха. И это рабство еще постыднее, чем рабство до крещения: оно подобно возвращению пса на свою блевотину или свиньи в прежнюю грязь (17–22).

2,5 Ной был по счету десятый патриарх от сотворения мира; восьмым же он назывался не как проповедник правды, потому что мы не имеем права одних патриархов считать праведниками, других нет, а как восьмой в силе спасшихся от потопа. Это подтверждает и русский перевод восьми душах сохранил семейство Ноя».

Опасное заблуждение еретиков, разрушая начала нравственности, получило главным образом свою силу в безнаказанности, лжеучители нагло насмехались над напрасным, по-видимому, ожиданием скорого пришествия Христова, и возбуждали сомнение как в нем, так и в кончине мира. Апостол в своем завещании, обращаясь к здравому смыслу своих читателей, говорит, что появление таких именно лжеучителей было предсказано пророками и что остерегаться их заповедано Спасителем и апостолами (2Пет.3:1–3). Опираясь на неизменяемость вещей, лжеучители забывают о начале мира и о предназначении его к погибели от воды и огня. Древний мир погиб от воды. Нынешний погибнет от огня (4–7). Это должно быть скоро. Если же и кажется, что Господь медлит, то это делается для спасения людей же. Пришествие Господне будет внезапно и страшно, а потому и ожидающие пришествия должны быть святыми, так как в обновленном мире живет только правда (8–11).

В заключение апостол увещевает к достойной встрече Господа, ссылается на учение апостола Павла о том же пришествии, опровергает лжеучителей, искажающих это учение, желает читателям возрастать в благодати и познании. Послание он оканчивает прославлением Иисуса Христа (14–15).

3,15: «Возлюбленный наш брат Павел!» Такое название, служащее для многих поводом к отвержению самого второго послания, указывает на ближайшие мирные отношения между двумя великими апостолами. И потому предположение, что второе послание апостол Петр написал для поддержания своего достоинства, будто бы униженного заметкою апостола Павла о Петре (Гал.2и др.), оказывается вымыслом. Если бы Петр смотрел неблагоприятно на апостола Павла или считал его лжеапостолом, как стараются представить некоторые толкователи, то он не усомнился бы сказать об этом и в послании, как делают это апостолы в отношении к лжеучителям (Откр.11:2).

3,16: «Во всех своих посланиях», с уверенностью можно допустить, что апостол Петр разумеет здесь, по крайней мере послания Павла к малоазиатским церквам: к Ефесянам, Галатам, Колоссянам и хоть одно послание к Тимофею, как предстоятелю церкви Ефесской. Если же апостол здесь разумеет собственно учение апостола Павла о втором пришествии, то к перечисленным посланиям нужно присоединить и послания к Солунянам, в которых заключается это учение, и которые, по свидетельству самого Павла (Сол. 2,2), очень скоро подверглись подлогу и лжетолкованию. Эта заметка апостола Петра дает нам возможность увидеть, как внимательно следили апостолы за трудами великого апостола языков и как рано уже в первой Церкви собирали и сберегали все писания учеников Христовых.

Святой апостол Иоанн Богослов происходил из Вифсаиды галлилейской и был сыном Зеведея (Мф.4:21) и Саломии (Мф.20:7, 56; Мк.15:40), которая, по свидетельству блаженного Феофилакта (Толкование на евагелиста Иоанна), была дочерью Иосифа обручника от первого брака; следовательно, Иоанн был племянником Иисуса Христа. В ранней молодости он сделался последователем Крестителя Иоанна, а по крещении Иисуса Христа последовал за Ним (Ин.1и далее). Впрочем, некоторое время он продолжал вместе с братом своим Иаковом занятие рыбною ловлею при отце, пока не был совершенно призван к званию ловца человеков (Лк.5:10; Мф.4:21). В числе учеников Христовых он постоянно был отличаем особенною любовью Спасителя, вместе с Петром и братом своим Иаковом. За свою ревность он получил название сына Громова «Воанергес» (Мк.3:17), а за нежную привязанность ко Христу удостоился возлежать на персях (груди) Его во время последней вечери и сделался сыном Божией Матери у креста (Ин.19:26).

По сошествии Святого Духа на апостолов Иоанн наряду с апостолом Петром принимал деятельное участие в устройстве Иерусалимской Церкви (Деян.3:1). Вместе с ним же он путешествовал в Самарию для низведения Духа Святого на новообращенных (Деян.8:14) и затем опять пребывал в Иерусалиме, по свидетельству предания, до смерти самой Богоматери, то есть до 48 года. О деятельности его в Иерусалиме можно судить потому, что он у верующих получил имя столпа Церкви (Гал.2). После смерти Пресвятой Девы он оставил Палестину и утвердил свое пребывание в Ефесе, но не надолго. Вскоре предание указывает нам его в Риме, где Иоанн остался невредимым в кипящем масле. Оттуда, как свидетельствует Ириней, а за ним и последующие церковные историки, апостол был сослан в заточение на о. Патмос императором Домицианом. По другим источникам (сирийский Апокалипсис и блаженный Феофилакт) и как можно догадываться на основании внутренних признаков происхождения Апокалипсиса, это произошло при Нероне. С Патмоса святой Иоанн по смерти гонителя возвратился в Ефес и здесь провел остаток дней своих, прожив до начала царствования Траяна, то есть до конца I или даже до начала II столетия (Евсевий. Церковная история. 3,20,23).

По возвращении из ссылки апостол Иоанн нашел малоазийские Церкви в жалком положении. То, против чего боролись апостолы Петр, Иаков, Иуда и особенно Павел с своими учениками, и против чего направляли писания, теперь опять усилилось и возросло вследствие тяжких гонений, успевших истребить деятелей христианства. В замену иудейских заблуждений, потерявших свою силу с падением иудейства, в Церковь начали проторгаться заблуждения языческие. Лжеименный разум, опираясь на знание философии и тайных наук и на мнимые откровения, открыто проповедовал разврат, смеялся над обетованиями Господа о скором пришествии, отрицал воскресение мертвых и кончину мира, и, наконец, в своем развитии дошел и до отрицания действительного воплощения Сына Божия.

Особенно в Малой Азии, в ионических городах в этом центре азиатской роскоши и разврата и греческой учености привилось и усилилось это гностическое направление. Апостол Иоанн еще с Патмоса направлял апокалипсические письма и видения против лжеучения, а по освобождении из ссылки и совсем переселился в Ефес. Здесь он своею проповедью и письменными трудами успел совершенно очистить истинное учение от всякой примеси лжи и так поднял и распространил христианство в области малой Азии, что уже в начале II столетия Плиний Младший, правитель Вифинии, в своем письме к императору Траяну жаловался на упадок в ней язычества. Плодом обширной и ревностной деятельности апостола Иоанна в Малой Азии, кроме Евангелия, были три послания.

Первое послание Иоанна не носит имени его ни в заповеди, ни в тексте. Однако в авторстве апостола нас убеждают внутренние указания послания. Писатель говорит о себе как о ближайшем очевидце и свидетеле жизни Иисуса Христа (1Ин.1:1–3), и эти указания, а равно сходство в образе выражения, в мыслях и характере содержания с четвертым евангелием говорят о принадлежности послания Иоанну. Кроме того, самые ясные и положительные свидетельства, идущие к нам из самой глубокой древности, утверждают происхождение этого послания от Иоанна. Святой Поликарп Смирнский (ум. 168 г.), ученик апостола Иоанна, в своем послании к Филиппийцам (глава 7), написанном около 117 или даже 107 года, приводит одно место из этого послания (1Ин.4:3). Другой ученик Иоанна, Папий, по свидетельству Евсевия (Церковная история,3,39), также пользовался этим посланием. Святой Ириней Лионский, ученик Поли-карпа, Климент Александрийский,Тертуллиан, Ориген приводят места из этого послания с именем Иоанна. Каталог Муратория и Иероним читают самое начало послания. Евсевий утверждает (1Ин.3:24), что это послание у древних считалось несомненно подлинным. Сирский перевод – пешито также содержит его.

Первое послание Иоанна не носит в подлиннике никакого надписания и представляет нечто в роде письменного наставления, без определенного назначения к какой-нибудь Церкви или лицу. Судя по отсутствию эпистолярных форм, как-то: приветствия в начале послания и апостольского благословления в конце, некоторые даже не считали его посланием; но на этом имени настаивают все древние свидетельства и подтверждают частые обращения писателя к читателям в чтении послания. Поэтому приличнее всего смотреть на это послание как на окружное, в собственном смысле соборное. Будучи предстоятелем и главным руководителем Церквей Малоазийских, Иоанн мог написать это послание для сообщения его всем этим Церквам; такое же назначение делало излишним личные приветствия и благожелания. Но чтобы лучше понять как самое назначение послания, так и причину той формы, в которой оно явилось, следует обратить внимание на отношение послания к Евангелию. Ближайшее рассмотрение содержания и некоторых выражений указывает на самую тесную связь между посланием и евангелием. Апостол в начале послания обещает написать читателям то, что он, или лучше, апостолы видели, слышали и осязали (1Ин.2:1–5), и между тем такого благовестия о слове жизни не заключает в самом послании. Оно составляет содержание Евангелия, то же самое повторяется и в других местах послания (1Ин.2:12–14), а в конце прямо говорится (1Ин.5:13), что оно (из самого послания нельзя догадаться, что именно) написано с целью укрепить их в вере в Сына Божия, а такую цель и предполагает Евангелие Иоанна (1Ин.20:30–31). Наконец, все послание имеет в виду тех же еретиков, против которых назначено и Евангелие Иоанна. Поэтому очень вероятно то мнение, что первое послание Иоанна есть не что иное, как предисловие к четвертому Евангелию, или лучше, то одобрительное окружное послание, при котором апостол Иоанн отправлял свое Евангелие к малоазийским Церквам.

Замечательно, что Иоанн в своем послании, говоря от своего лица, очень часто меняет форму единственного числа на множественное (Ср. 1Ин.1:1–5, 2:1, 7, 12, 4:14). Предание о происхождении Евангелия утверждает, что оно написано было Иоанном и отправлено от лица многих бывших с ним апостолов и учеников (Каталог Муратория). Таким образом, как Евангелие, это послание было назначаемо для всей Церкви и писано от лица всей Церкви.

Признав послание апостола Иоанна предисловием к его Евангелию, мы должны признать, что и цель послания была та же, которую имел Иоанн при написании Евангелия. Как видно из некоторых мест послания, в среде христиан появились еретики, которые, надмеваясь ложным знанием, не признавали Иисуса Сыном Божиим (1Ин.5:15, 4:5), отрицали Его воплощение (1Ин.4:3) и мессианское значение (1Ин.2:22) и отвергали свидетельства, которые Бог Отец дал об Иисусе Христе как Сыне Своем (1Ин.5:10). В нравственном отношении они признавали достаточным одно знание (1Ин.2:4) и на основании будто бы этого высшего знания вводили полную разнузданность нравов.

Таким образом, они совершенно подрывали учение, которое проповедовали апостолы (1Ин.3:23, 4:9, 14, 5:13, 20). Апостол называет этих еретиков антихристами (1Ин.2:18) и говорит, что они вышли из среды самих верующих (1Ин.2:19). Из указаний апокалипсиса (1Ин.2:9, 3:9) можно догадываться, что эти еретики были иудействующие, а святой Ириней, один из ближайших преемников апостола Иоанна в борьбе с теми же еретиками, называет и главу их – Керинфа, который, действительно, был иудей, и, по свидетельству Епифания, был из числа тех, которые восставали против Петра и Павла за крещение ими язычников без обрезания (Деян.11:3, 15:4).

Другой группой еретиков, вышедших из среды ближайших учеников апостольских, были николаиты, или валаамиты (евр. Билеам), которые, получив свое имя, а не начало, от одного из семи диаконов, Николая (Деян.6:5), вместе с Именеем и Филитом (2Тим.2:1718), утверждали, что воскресение уже было в крещении и покаянии, и отвергали искупление, совершенное Иисусом Христом (2Пет.2:1; Иуд.11; Откр.2:6, 15) и таким образом, как явление Сына Божия, так и страдания Его считали призрачными, кажущимися, почему впоследствии и названы докетами.

Против этих лжеучителей, как видно из предания, написано было евангелие от Иоанна; против них же, следовательно, направлено и его первое послание. Утвердить истину воплощения Сына Божия и спасительность совершенного Им искупления, доказать верующим, что, только веруя в Сына Божия и исполняя Его заповеди, они будут иметь вечную жизнь (1Ин.5:13–3:23, 24), и показать верные признаки, по которым они могут узнавать еретиков (1Ин.2:4, 22, 4:6), было главною целью послания.

О времени и месте написания послания не сохранилось никаких исторических свидетельств, и в самом послании так же нет следов этого. Но все толкователи согласны в том, что послание написано после Евангелия или одновременно с ним в глубокой старости Иоанна. А так как Евангелие написано по возвращении апостола из ссылки, относящейся ко времени императора Домициана, нужно предположить, что Евангелие, а следовательно, и послание Иоанна могло быть написано не раньше 96 года, то есть года смерти Домициана и воцарения Нервы. Вероятнее же всего послание появилось в 97 или 98 году, когда Иоанн мог достаточно познакомиться с состоянием малоазийских Церквей. С этим предполо-жением согласно то мнение, что Евангелие Иоанна было почти последним письменным произведением апостольского времени.

Если даже принять то мнение, что апостол Иоанн был сослан на Патмос Нероном и возвратился при Гальбе, то есть после 68 года, то и в этом случае нет надобности полагать, что Евангелие и послание появились непосредственно вслед за этим. Слишком сильное развитие ересей, что ясно открывается в послании, и довольно заметный навык в греческом языке, каким написано Евангелие и послание, чего не замечается в Апокалипсисе, написанном во время ссылки, заставляют предположить довольно позднее время появления этих сочинений.

Святой Епифаний говорит, что апостолу Иоанну во время написания Евангелия было 90 лет. А так как он призван к апостольству в очень ранней молодости, то девяностолетний возраст Иоанна можно относить к последним годам первого столетия, то есть к 97 или 98 году. Иоанн Богослов, по единодушному свидетельству всех древних писателей, провел последнее время своей жизни в Ефесе; там же, следовательно, он написал и свое послание. Действительно, на некоторых рукописях есть надписи, что оно написано в Ефесе.

Содержание послания не представляет определенного плана в изложении и развитии мыслей и точного расчленения материала. Но мысли послания находятся в тесной связи между собою и все направлены к одной цели, проникнуты одним характером. После краткого вступления, показывающего истинность апостольского благовествования (1Ин.1:1–4), апостол доказывает, что наше общение с Богом Отцом совершено искупительною смертью Иисуса Христа и обязывает нас к исполнению заповедей (1Ин.1:5–2:11). Лжеучителя, отвергая истину воплощения Иисуса Христа и значение Его искупления, разрывают это общение с Богом, а затем и общение с ближними; по этому последнему признаку можно узнать их (1Ин.2:12; 4,6). Христиане приглашаются любить ближних и Бога в доказательство своего общения с Богом и для получения жизни вечной (1Ин.4:7–5:21).

Отличительная черта послания – дух любви, влекущий христианина к вере и к деятельной любви к Богу и ближнему. Как наперсник Божественного Учителя любви, апостол проповедует истинную любовь и предостерегает своих чад от любви ложной. В отношении теоретическом истинная любовь есть познание Бога (1Ин.4:8), отношении практическом – исполнение Его заповедей (1Ин.11:5, 5:3). Любовь по отношению к ближним (1Ин.4:11) и по отношению к Богу рождает веру (1Ин.4:16), по отношению к самому себе – надежду на день суда (1Ин.4:17). Такая любовь христиан находит свое основание в Боге, в любви Его к нам; Он Сам есть Любовь, и Его-то любовь к людям низвела на землю Сына Божия и совершила великое дело нашего искупления (1Ин.4:8–10). Не такова любовь к миру; она обнаруживается в похоти плоти, в похоти очей, и в гордости житейской (1Ин.2:15–16); она враждебна Богу, она ложь и грех, потому что рождается от Диавола (1Ин.2:21, 3:8) и ведет человека во тьму и в смерть (1Ин.2:11, 5:20). Впрочем, апостол только мимоходом касается этой мрачной любви, как бы не желая осквернять свои уста речью о ней.

Вступление (1Ин.1:1–4)

Апостол не посылает своим читателям приветствия и не поставляет в заглавии своего имени. Но пишет он как очевидец, как ученик, непо-средственно обращавшийся со Словом живым, и в этом общении с Ним полагает достоверность своего благовестия, цель которого та, чтобы читатели имели общение с Богом Отцом и Его Сыном, как имеют это общение апостолы, и чтобы они в этом общении нашли полную радость (1Ин.1:1–4).

Цель благовестия, которое посылается верующим, есть общение через апостолов с Богом Отцом и Сыном Его. Но Бог есть свет, желающие общения с Богом должны ходить во свете, т. е. исповедовать свои грехи, потому что только тогда они станут искать очищения их в крови Иисуса Христа (1Ин.1:5–10), Который принес Себя за грехи всего мира (1Ин.2:1, 2) и, во-вторых, соблюдать заповеди Его, потому что только под условием исполнения заповедей возможно познание Бога (3–6). Главнейшая из этих заповедей, древняя по времени и новая по значению заповедь, ведущая к свету, есть заповедь о любви к ближнему (7–11).

Предложив заповедь о любви к ближнему, апостол обращается с сугубым увещанием ко всем возрастам не любить мира и ничего мирского (12–17). Опасность нынешнего времени состоит в том, что появились антихристы, которых можно узнать по тому, что они отвергают Сына Божия (10–23). Лучшее средство уберечься от обольщения этих лжеучителей – твердо стоять в учении, которое христиане приняли от начала (24–28).

Указав верующим опасность со стороны лжеучителей, апостол побуждает их воздерживаться от грехов, потому что они рождены от Бога праведного, а детям свойственно стремиться быть подобными отцу (1Ин.2:29; 3,1–3). Грех, как преступление закона Божия, удаляет человека от Бога. Иисус Христос, безгрешный, Своим явлением уничтожил грех, и все люди, имеющие общение с Ним, уже не грешили, а те, которые грешат, уже не дети Божии, а дети Диавола (4–9). Еще дети Божии и дети Диавола различаются тем, что одни любят ближних своих, другие – ненавидят. Так, Каин убил брата своего по ненависти к нему за то, что тот был добр; так за то же и мир не любит христиан (10–13). Но христиане любят ближних, следуя примеру Христа, пострадавшего за других (14–17). Впрочем, они должны любить не на словах только, но и на деле, чтобы и сердце не осуждало их. Тогда они с уверенностью могут просить всего от Бога, как исполнившие заповедь Его и пребывающие в общении с Ним (18–24). Общение с Богом узнается по духу, который верующие получают от Него; но при этом нужно различать духов Божиих от духов ложных. Их легко узнать по тому, исповедуют ли они воплощение Сына Божия, или отвергают, и затем слушают ли апостолов, проповедников истины воплощения, или отвергают (1Ин.4:1–6).

Ряд увещаний своих ко взаимной любви апостол заключает указанием на то, что Сам Бог есть любовь. По любви к нам Он послал Сына Своего на землю (1Ин.4:7–10). Поэтому и люди должны любить друг друга и исповедовать, что Иисус есть Сын Божий, чтобы Бог мог пребывать в них (11–15). Таким образом, любовь к ближним соединяет людей с Богом, дает им дерзновение в день суда и прогоняет всякий страх (16–18). Эта же любовь к ближним служит доказательством и любви к Богу; она заповедана Самим Богом (19–21); да и естественно любящим отца любить детей, как естественно из любви к Отцу исполнять Его заповеди и побеждать мир верою во Иисуса Христа Сына Божия, победителя мира (1Ин.5:1–5).

Важный признак чад Божиих апостол указывает в признании Иисуса Христа Сыном Божим и пришествии Его на землю во плоти. Но чтобы это признание или эта вера не казались неосновательными, апостол указывает троякое свидетельство о Божестве Иисуса Христа и его человечестве (стих 6). Первое свидетельство – небесное – трех лиц Пресвятой Троицы (стих 7), второе свидетельство – земное – свидетельство духа, воды и крови (стихи 8 и 9); наконец, свидетельство внутреннее, в самом верующем. Все эти свидетельства утверждают, что Бог дал людям жизнь вечную в Сыне Своем (10–12).

Заключая свое послание, апостол говорит верующим, что целью написания его послания было доказать, что только вследствие такой веры они могут смело всего просить и все получить от Бога и даже могут молиться за ближних, согрешающих не к смерти (14–17). Как рождение от Бога, они свободны от греха и диавола и в Сыне Божием получат истинное знание и жизнь (18–20). Конец послания – увещание сохранять себя от идолов (21).

Авторство Второго послания апостола Иоанна оспаривалось у него до IV века. В последнее время критика возобновила древние сомнения против подлинности этого послания и, на основании приводимых Евсевием (2Ин.3:25) и Иеронимом мнений, стала приписывать его то некоему ефесскому пресвитеру Иоанну, о котором упоминаниют Папий и Евсевий (2Ин.3:39) как о своем учителе, у которого могилу видел блаженный Иероним, то евангелисту Марку, называемому в книге Деяний (Деян.12:12, 25, 15:37) Иоанном. Причиной сомнений древних служили частью краткость послания и малоизвестность его, зависящая от частного назначения его для одного лица, частью отсутствие имени апостола в надписи послания. Апостол называет себя только старцем (пресвитером), что могло дать повод приписывать это послание другому лицу. Но рядом с сомнениями древних мы имеем и свидетельства о принадлежности этого послания апостолу Иоанну и о веровании древней Церкви в его подлинность. Каталог Муратория говорит о нескольких посланиях Иоанна. Ириней цитирует из этого небольшого послания три стиха (2Ин.7:8, 11). Аврелий Африкан в деяниях собора Карфагенского (256 г.) ссылается на это послание. Климент Александрийский, Ориген, Евсевий (2Ин.6:25), Дионисий Александрийский (2Ин.7:25) считают это послание подлинным. Иероним приводит начало этого послания. И хотя в древнем сирийском переводе «Пешито» этого послания нет, святой Ефрем Сирин цитирует его как подлинное. Наконец, дух послания, заметное, несмотря на краткость послания, сходство содержания и языка его с первым посланием и признание Вселенскою Церковью с IV века (60-е правило Лаодикийского собора 364 года и 47-е правило Третьего Карфагенского собора 397 года) устраняют всякие сомнения в его подлинности.

Послание написано избранной госпоже, под именем которой понимается какая-то почтенная женщина, уверовавшая во Христа чрез апостола Иоанна и наставляемая потом от него через послание. Климент Александрийский, а за ним и другие отцы под этой избранной госпожой понимают Церковь, как у апостола Петра (1Пет.5:13); а детей ее сестры считают членами Церкви Ефесской, откуда Иоанн писал это послание, но без достаточных оснований.

Так как апостол не хотел писать того, что имел в уме, то послание содержит в себе только краткий очерк, только отрывочные истины, нестрого связанные между собою и не развитые последовательно.

После апостольского приветствия он говорит о своей любви к чадам избранной госпожи (ст.1–3), он радуется, что они право ходят в истине и просит госпожу, чтобы она соблюдала древнюю заповедь о взаимной любви, объясняя при этом, что любовь состоит в исполнении заповедей Божиих (4–6). Апостол не упоминает здесь, что между этими заповедями главная – веровать во имя Сына Божия Иисуса Христа (1Ин.3:23), предполагая это известным; но предостерегает только, что пришли многие обольстители и антихристы, отметающие пришествие Иисуса Христа во плоти, и просит не увлекаться их лжеучением, чтобы не потерять награды за труд, потому что отступление от учения Христова лишает общения с Самим Богом (7–9). Заключая послание советом не принимать в дом и не приветствовать подобных лжеучителей, апостол обещает придти сам и устами к устам говорит об этом предмете; наконец, посылает приветствия от детей сестры избранной госпожи (10–13).

«Старец» – название, приличное апостолу и по возрасту, так как это послание могло быть написано им в глубокой старости, и по уважению, которым он пользовался в Церкви, как единственный оставшийся в живых апостол: «Их же аз люблю воистину, и не аз точию, но и вси разумеши истину» – христиане. Это замечание апостола о любви всех истинных христиан к чадам Госпожи яснее всего доказывает, что это была какая-то отдельная личность, а не Церковь.

Послание написано к Гаию; но из трех Гаиев, о которых упоминает Священное Писание (Рим.16:23; 1Кор.1:14; Деян.19:29, 20:4), ни один не может быть принят за одно лицо с эти Гаием, тек как все они были учениками апостола Павла, хотя некоторые и утверждают, что это был Гаий Коринфянин, отличившийся странноприимством (Рим.16:23). Гаий Третьего послания Иоанна был членом одной из малоазийских церквей, потому что апостол надеялся скоро лично видеться с ним (ст.10 и 14).

Примечание: Третье послание очень сходно со вторым и по слогу и по мыслям, и, можно думать, что они написаны одновременно. Поводом к написанию могло быть возвращение некоторых посланных апостолом Иоанном учеников, не принятых Диотрефом, и сообщение ими известия о странноприимстве Гайя. Желая возблагодарить Гайя за это и известить о своем скором приходе, апостол написал ему это краткое послание.

Апостол молит Бога и радуется о странноприимстве Гайя, просит и впредь поступать так же со странниками ради Бога (1–8); напоминает о недобром поведении Диотрефа и обещает придти и обличить его в этом (9–10), просить Гайя не подражать злу, хвалит добродетель какого-то Димитрия и, обещая больше поговорить об этом при личном свидании, посылает приветствия ему и друзьям, от себя и от друзей (11–15).

Писатель этого послания называет себя Иудой, рабом Иисуса Христа, братом Иакова. Этот Иуда был братом Господним и, следовательно, сыном Иосифа Обручника от первой его жены и братом Иакова, писателя первого соборного послания. В числе 12 он не находился, как и другие братья Господа, и с Иудою – Левеем не имел ничего общего. По преданию, он был преемником своего брата Иакова в епископстве Церкви Иерусалимской и дожил до времени Домициана (Евсевий, 3,20). Других сведений и его жизни и смерти предание нам не сохранило.

Послание написано к призванным, которые освящены Богом Отцом и сохранены «Иисусом Христом». Вопросов об адресатах послания никога не существовало. Заметка о себе, что он брат Иакова, сходство послания со Вторым посланием апостола Петра (18 стих / 2Пет.3:3), указание на тех же лжеучителей, о которых говорит апостол Петр, заставляют предполагать, что послание писано к тем же лицам, к которым писали апостолы Иаков и Петр, то есть к христианам Малой Азии.

Мы не знаем настоящего повода к написанию послания Иуды, но можем почти с уверенностью сказать, что ближайшим поводом к тому было усиление ересей и лжеучений, против которых так боролись апостолы Иаков и Иоанн (в Апокалипсисе). Иуда прямо говорит (стих 4), что он пишет потому, что в общество христиан вкрались нечестивые люди, обращающие благодать Божию в повод к распутству, и изображает этих нечестивцев так, как изображал их апостол Иоанн в Апокалипсисе (главы 2 и 3). Из этого можно заключить, чато апостол Иуда имел в виду и других гностиков, отвергающих пришествие Иисуса Христа (стих 4).

Цель послания апостол определяет сам, сказав, что он почел за нужное написать христианам увещание подвизаться за веру, однажды преданную святым (стих 3), напоминает им страшный суд Господа, ожидающий лжеучителей (стих 5), и просит христиан соблюдать себя и других от падения.

Ни содержание послания, ни предание не дают нам указаний для определения времени появления послания апостола Иуды. Судя по состоянию общества христиан, изображаемому в послании, некоторые полагают, что оно написано уже после падения Иерусалима, именно во время Домициана (81–96), к царствованию которого относят смерть апостола (Евсевий, 3,20). Однако то обстоятельство, что послание не упоминает о разрушении Иерусалима, которое в устах Иуды могло бы служить сильным доказательством суда Божия над грешниками, заставляет относить послание ко времени более раннему. Можно полагать, что послание Иуды появилось между 63 и 65 годами: после смерти апостола Иакова и до написания Второго послания апостола Петра.

Послание Иуды, как он сам объясняет, есть ни что иное, как увещание подвизаться за веру. Приветствуя христиан, как раб Иисуса Христа и как брат Иакова, апостол говорит, что он, заботясь об общем спасении, почел нужным написать это увещание, потому что вкрались лжеучители, обращающие благодать Божию в повод к распутству (1–4). Угрожая им судом Божиим, апостол указывает на евреев, избавленных из Египта, но за неверие истребленных в пустыне, на ангелов, не сохранивших своего начальства и соблюдаемых в вечных узах; на Содом и Гоморру, за блуд подвергшихся вечному огню. С этими мечтателями будет то же за их плотскую нечистоту, за отвержение властей и злословие (5–8).

Как они дерзки, можно видеть из сравнения с тем, что архангел Михаил, споря о теле Моисеевом с Диаволом, не укорил его, а только остановил его именем Господним; они же злословят всех и хуже животных растлевают себя. Их ждет горе Каина, Валаама, Корея (9–11). Служа соблазном для других, они подобны безводным облакам, бесплодным деревьям, лишенным даже листьев, пенящимся волнам и блуждающим звездам. Енох предсказывал им суд, и Господь совершит оный над ними во всех делах и словах их (12–15).

При виде этих людей, ничем не довольных и поступающих по своим похотям, верующие должны припомнить предсказанное апостолами о появлении их, и зная, что они удаляются единства веры, сами должны стоять в вере и сохранять себя в любви Божией (16–20); а тех, которые увлечены лжеучителями, возвращать к вере духом милости (21–23). В заключение апостол воссылает славу Богу, Который один может соблюсти их от падения и сохранить непорочными (24–25).

Послание от начала до конца представляет одну непрерывную речь, направленную против лжеучителей.

Стих 6: «Ангелы, не соблюдавшие своего начальства, но оставльшие свое жилище». Как на опасный пример отвержения власти Божией апостол указывает на злых ангелов, которые не сохранили своего начальства и своего подчинения начальству, или не удержали данной им власти над другими, не сохранили своего достоинства. В этом и другом случае видна их гордость, противление воли Божией. Оставление своего жилища этим ангелам можно считать своевольным, и тогда оно усиливает их грех, или делает его невольным, и тогда оно было наказанием за грех. Сохранение в вечных узах, под мраком есть состояние противоположное тому, в котором находились злые ангелы до падения, чуждое света, радости и свободы.

Стих 14: «Пророчествова и о сих седьмый от Адама Енох глаголя: се придет Господь в тьмах святых ангел». Енох – седьмой из допотопных патриархов, включая Адама. О пророчестве его ничего неизвестно из канонических книг Ветхого Завета. Но подобно тому, как о Моисее составлялись у евреев различные сказания, так и о Енохе было немало рассказов, поводом к чему могло служить не совсем понятное замечание бытописателя о конце жизни Еноха (Быт.5:24): «И ходил Енох пред Богом; и не стало его, потому что Богвзял его». В первые времена в Церкви в большом употреблении у еретиков была апокрифическая книга Еноха, в которой собраны были разные рассказы об этом патриархе и пророчества, будто бы принадлежавшие ему.

Отцы Церкви и соборы строго запрещали употребление этой книги, и она мало-по-малу совершенно была забыта; оставались только небольшие отрывки у церковных писателей. Но она сохранилась до настоящего времени в эфиопском переводе и была в употреблении у абиссинских христиан. В 1853 году она явилась в полном немецком переводе и с объяснениями Дильмана, в Лейпциге.

Содержание этой книги, или лучше целого сборника, главным образом, составляет рассказ о падении ангелов, вступивших в связь с дочерями человеческими (Быт.6:1–4), и о последствиях этого падения. Затем идут описания разных таинственных вещей и мест, которых Енох видел во время своего путешествия по земле и по небу, когда был послан Богом к ангелам для увещания их в покорности.

Другой важный предмет книги Еноха составляют пророческие речи и сновидения Еноха о первом и втором суде мира, о судьбе людей и по смерти, о тайнах Небесного Царства, о воскресении мертвых и пришествии Мессии. В завершении ее идут увещательные и утешительные речи о постоянстве в вере и о сохранении справедливости во всех искушениях и преследованиях. В одной из речей ангела к Еноху (гл. 1,9) во время видения, в котором ему был открыт будущий суд, находятся именно те слова, которые приведены в послании апостола Иуды. Думают, что эту самую книгу в еврейском подлиннике или греческом переводе имел перед глазами Иуда, когда писал свое послание.

Блаженный Иероном, говоря о послании Иуды, прямо замечает, что оно было отвергаемо на том основании, что писатель заимствовал одно свидетельство из апокрифической книги Еноха. Но большая часть древних и новых толкователей, признавая самостоятельность сказания апостола Иуды, думают, что он заимствовал пророчество Еноха из устного предания и что самая книга Еноха, ставшая известной лишь во II веке, составлена гораздо позже каким-нибудь еретиком в виду сказанного в послании Иуды пророчества Еноха. В самом деле, книга Еноха носит столько следов христианского мировоззрения, что самые ревностные сторонники ее не могут возвести происхождение ее раньше II или последней четверти I века, что, конечно, дает право заключить, что апостол Иуда не мог заимствовать пророчество Еноха из этой книги. Впрочем, если бы он даже ссылался именно на этот апокриф, то это нисколько не вредило бы истине и достоинству его послания. Желая поразить еретиков их собственным оружием, он мог из уважаемой ими книги взять изречение, которое он считал истинным и которое говорило против еретиков. То же делали и другие священные писатели. Так мы видим, что апостол Павел приводит некоторые выражения из языческих писателей (Тит.1:12; Деян.17:28; 1Кор.15:33).