Глава первая. Природа Священного Писания

Природу Священного Писания определяют следующие факторы: историческое происхождение Писания, разнообразие содержания его книг, роль и функционирование Писания в жизни церкви. Православные ученые, как правило, пишут на эти темы и о связанных с ними вопросах с общебогословской точки зрения²⁶. В их работах часто недооцениваются такие важные аспекты Библии, как свойственные ей богооткровенный характер и боговдохновенность, авторитет, истолкование и взаимоотношения с преданием. Именно эти вопросы станут предметом нашего исследования в настоящей работе. В первой главе дано общее представление о природе Писания на основе принципа, что богословские утверждения относительно таких понятий, как библейское откровение и боговдохновенность, строятся на реальном содержании Библии, исторических путях ее формирования и ее каноническом составе. Таким образом, природа Писания рассматривается здесь с точки зрения: (1) происхождения иудейской и христианской Библий; (2) взаимоотношений Ветхого и Нового Заветов; и (3) божественного и человеческого аспектов Священного Писания.

Писание представляет собой целую библиотеку священных книг, создававшихся на протяжении более чем тысячи лет, начиная с X века до н.э. и до I века н.э. Книги, составляющие Библию, были написаны на еврейском и греческом языках, а некоторые их части – на арамейском²⁷, по большей части неизвестными авторами, жившими в определенной исторической ситуации и обсуждавшими важные для их религиозных общин вопросы. Первое упоминание об авторитетной священной книге, «книге закона» (4Цар. 22:8), идентифицируемой современными учеными как Второзаконие, связывает ее происхождение с храмом и священством во времена царя Иосии (640–609 до н.э.). В другом пассаже упоминается «книга закона Господня» (2Пар. 17:9), уже существовавшая двумя столетиями раньше, при царе Иосафате, правителе Иудеи (873–849 до н.э.). Ученые полагают, что письменные источники, лежащие в основе библейских книг Бытие и Исход, могут относиться к X веку до н.э. Завершает библейскую библиотеку книга Откровение, созданная, скорее всего, в конце I века н.э. во времена преследования христиан при римском императоре Домициане (81–96 н.э.) Автор этой книги называет себя сам: он – Иоанн, христианский пророк, пишущий из ссылки на острове Патмос и приписывающий своему пророчеству наивысший авторитет (Откр. 1:1–11, 22:7–19)²⁸.

Однако большая часть книг, составляющих Писание, во время их создания не обладала авторитетом священных книг и не претендовала на него. Авторитет был обретен ими на протяжении столетий, через многие поколения иудеев и христиан – членов религиозных общин. Изначально же религиозный авторитет в этих общинах признавался за конкретными людьми: патриархами, священниками, пророками, апостолами и, превыше всех, Иисусом из Назарета, который, по его собственному свидетельству, действовал и говорил от имени Бога. Читатели Библии должны специально отметить, что библейское откровение в основе своей всегда устно и персонально, и по сравнению с устным откровением его письменное выражение носит вторичный характер. Великие минуты и действия, в которых познается Бог, предполагают мощные, значительные события, изменяющие жизнь конкретных людей в контексте общин, к которым они принадлежали. Прежде чем сообщения об этих богооткровенных событиях и переживаниях были записаны, о них вспоминали, их отмечали как праздники, истолковывали и пересказывали устно на протяжении долгого времени: в случае Ветхого Завета – столетиями, в случае Нового – десятилетиями.

Таким образом, за письменным Писанием лежит динамичная реальность устных религиозных преданий иудеев и христиан. Эти устные предания, передаваемые и развиваемые в молитве, наставлениях и обрядах, хранились народом Божьим, поддерживали его идентичность, ориентировали веру и религиозную практику. Постепенно, в ходе сложных процессов, устные предания фиксировались в письменной форме. Еврейские писания записывались в период приблизительно с 950 года до н.э. по 150 год н.э., книги Нового Завета – с 50 года н.э. по 100 год н.э. В каждом случае оригинальные события подвергались интерпретации на нескольких уровнях – первичном, вторичном и третичном – в каждой общине верующих. Писания поразительно разнообразны: достаточно сравнить Книгу Бытия с Книгой Екклесиаста, Евангелие от Марка – с Посланием Иакова. Встречаются нам и известные индивидуальные авторы, внесшие значительный вклад в письменную библейскую традицию (самый яркий пример – апостол Павел). Однако все эти книги органически связаны с жизнью Израиля и церкви и служат конкретным нуждам молитвы, наставления, ежедневного руководства и самоидентификации. С этой точки зрения мы можем оценить тот значительный факт, что библейские книги по самой своей природе – книги веры в обоих смыслах слова – как плоды жизни с верой, так и источники веры для своих читателей (в древности и в настоящее время).

Плоды веры религиозной общины – это не только отдельные книги, но и их постепенное оформление в виде священного собрания, заключающееся в динамичном процессе принятия и отбора в свете текущей жизни, согласно преданиям иудейской и христианской религиозных общин. Хотя со временем Библия заняла как в иудаизме, так и в христианстве центральное положение, необходимо помнить, что «у Авраама не было Библии, а у Иисуса и Павла, тем более, не было Нового Завета»²⁹. Далеко не сразу эти книги приобрели статус авторитетных священных текстов и начали играть важную роль как в отражении, так и в определении верований и религиозных обрядов. На протяжении многих веков в религиозных общинах иудеев и христиан избранные библейские писания сохранялись и постепенно отбирались в священные собрания. Ни еврейская, ни христианская Библии не предполагают иных способов проверки их аутентичности, кроме выбора самих религиозных общин. Когда мы говорим «еврейская Библия», подразумеваем – «синагога». Когда мы говорим «христианская Библия», имеем в виду «церковь»³⁰. Эти священные собрания называются канонами (от греческого κανών, что означает «правило», или «стандарт»), Иудейский библейский канон был закрыт в первой половине II века н.э., христианский канон, включающий Ветхий и Новый Заветы, – в конце IV века³¹.

Β I веке н.э., до того как Новый Завет стал частью Писания, иудеи и христиане пользовались, по сути, одними и теми же священными текстами, восходившими к иудейской традиции. Хотя и те, и другие интерпретировали эти тексты по-своему, их собрание они называли одинаково. Термин Библия происходит от греческого βίβλος или βιβλίοу («запись», «документ, «книга»); поначалу грекоязычные иудеи использовали этот термин для обозначения еврейских писаний³². Этимологически термин связан с египетским словом, означающим папирус, используемый для письма в Древнем мире с VI века до н.э. Новозаветные авторы в некоторых случаях применяют этот термин к отдельным книгам, например, к Книге пророка Исайи (Лк. 3:4) или к пяти книгам Торы, приписываемым Моисею (Мк. 12:26; Гал. 3:10). Один раз термин употребляется во множественном числе: βιβλία (2Тим. 4:13). Ту же терминологию мы находим, хотя и не слишком часто, у отцов церкви для обозначения христианской Библии в целом. Выражение «Библия» (в значении «книга») более характерно для западной христианской традиции.

Чаще священные книги именуются Писанием (греческое γραφή) или, во множественном числе, Писаниями (γραφαί): это слово происходит от γράφω – «вырезать, надписывать, писать». В то время как слово βίβλος обозначает скорее материал, на который нанесен текст, слово γραφή переносит акцент на сам акт письма и его содержание³³. Авторы Нового Завета неоднократно используют эту терминологию в применении к отдельным пассажам или к писаниям вообще (Mк. 12:10; Лк. 24:27; Деян. 8:32, 35, Гал. 3:8, 22, Рим. 15:4). Апостол Павел однажды называет их «святыми писаниями» (ἅγιαι γραφαί, Рим. 1:2). Термины «Священное Писание» и «Священные Писания» приняты в христианской традиции для обозначения всей Библии Ветхого и Нового Заветов.

Еврейский народ, как уже было отмечено, написал и собрал собственные писания. В иудейской общине еврейские писания с древних времен разделялись на три группы: Закон, Пророки и Писания. Закон, также называемый законом Моисеевым, или Пятикнижием (от греческого Πεντάτευχος, буквально «пятитомный труд»), состоит из первых пяти книг Библии, традиционно приписываемых Моисею. Еврейское название Пятикнижия – Torah, что обычно переводится как «закон». Однако в древнееврейском языке это слово имеет намного больше значений: божественный закон, наставление, откровение. Хотя главная тема Пятикнижия – закон Божий, данный Моисею на горе Синай, содержание книг Моисея выходит за эти рамки, охватывая творение, патриархальный эпос и историю исхода еврейского народа из Египта. Пророки, по-еврейски Nevi’im (буквально «провозвестники», или «уста» Божьи), представляют собой собрание книг от Книги Иисуса Навина до Книги пророка Малахии: при составлении этой группы книг хронологический порядок не принимался во внимание. В категорию Пророки попадают исторические книги: Книга Иисуса Навина, Книга Судей, 1-я – 4-я книги Царств³⁴, так как и в иудейской и в христианской традиции Моисей, Иисус Навин и Самуил почитаются как пророки, вдохновенные вожди народа, вещавшие от имени Бога. Третья категория книг, Писания, по-еврейски Kethuvim, представляет собой собрание разнообразных сочинений, от Псалтыри до Первой и Второй книг Паралипоменон; сюда входят молитвы и песнопения, поучения и философские размышления, исторические и апокалиптические повествования. В иудейской традиции Библия именуется Tanakh – акроним, образованный из первых букв еврейских слов «Закон, Пророки и Писания» (TNK)³⁵. Иисус и апостол Павел упоминают две большие категории, «Закон и Пророки» (Мф. 7:12; Рим. 3:21). Деление на три категории отражается в словах воскресшего Христа, который на пути в Эммаус объяснял Клеопе и другому, неизвестному, ученику «закон Моисеев, пророков и псалмы» (Лк. 24:44). Список книг иудейской Библии, отобранных и упорядоченных раввинистическими учителями, возможно в Ямнии³⁶ в конце I века н.э. или (что более вероятно) во II веке н.э., приведен в таблице 1.

Таблица 1. Tanakh: еврейские писания

Раннехристианская община состояла как из евреев, так и из язычников. И те, и другие искали свои корни в иудейском наследии и притязали на роль единственных его преемников. Таким образом, ранние христиане усвоили еврейские писания, со временем получившие в христианской традиции наименование «Ветхий Завет», как свою единственную Библию, однако с двумя важными отличиями. Во-первых, они приняли греческий перевод Ветхого Завета, называемый Септуагинтой (латинский перевод греческого ἑβδομήκοντα, означающего «семьдесят»)³⁷. Этот термин восходит к преданию александрийских грекоязычных иудеев о семидесяти или семидесяти двух еврейских старцах, переведших Tanakh на греческий язык за два или три столетия до Христа. История этого перевода приведена в сочинении Послание Аристея. Оно написано на греческом языке неизвестным александрийским евреем в дохристианские времена с целью подтвердить авторитет греческого перевода писаний, созданного поколениями грекоязычных иудеев, живших в греческом городе Александрия, для своих религиозных нужд. Эта версия Писания, наиболее часто цитируемая в Новом Завете, в древней церкви стала общепринятой. И по сей день она остается официальной версией Ветхого Завета в Православной церкви.

Второе различие состояло в том, что ранние христиане приняли некоторые еврейские писания, не значащиеся в официальном списке, составленном раввинами в Ямнии или позднее. Эти дополнительные книги, написанные по-гречески, в дохристианские времена распространялись среди грекоязычных евреев, считавших их ценными. Эти книги отражают различные верования, обычаи и надежды многих иудеев во времена эллинизма и римского владычества в Древнем мире. Однако, поскольку для иудейской традиции они не обладали ни достаточной древностью, ни авторитетом, раввинистические лидеры, стремившиеся объединить и консолидировать иудаизм после разрушительных войн с Римом в І–ІІ веках, не включили их в еврейский канон.

Однако христиане ценили эти писания и сохраняли их. На Востоке они были известны как Книги, назначаемые для чтения (Ἀναγινοχτκόμενα, буквально «читаемые»), на Западе – как девтероканонические («вторые по авторитетности»). Хотя их точное число варьируется, эти книги остаются частью Ветхого Завета как в Православной, так и в Католической церкви. Во время Реформации протестанты приняли еврейский канон и исключили эти книги из Библии. Они назвали их апокрифами – уничижительный термин, означающий «тайные книги», в древней церкви применявшийся к тем книгам, авторитет которых отвергался церковью. Эти последние, такие, как Книга Юбилеев, Мученичество Исайи или Завещание Моисея, однако, сохранялись христианами по причине их исторической и религиозной ценности. Они не имели канонического авторитета, но, несомненно, обладали исторической значимостью, поскольку описывали верования и обряды своих авторов и их религиозных групп. В Православной церкви эти книги до сих пор именуются апокрифами, у протестантов – псевдоэпиграфами (буквально «ложно озаглавленными»)³⁸. Таким образом, в основном то, что у протестантов называется псевдоэпиграфами, у православных – апокрифами, а то, что у протестантов называется апокрифами, у православных – девтероканоническими, или «читаемыми», книгами. Во многих современных протестантских Библиях, из соображений экуменической открытости или научного интереса, девтероканонические книги приводятся под заголовком «Апокрифы» или «Апокрифы/Девтероканонические», часто – в примечании (см. таблицу 2).

Таблица 2. Назначаемые для чтения / Девтероканонические книги

Помимо девтероканонических книг, в православной и католической Библиях в составе книг Есфири и Даниила, имеются объемные пассажи, которых мы не находим в еврейской версии тех же текстов. Хотя традиционно эти пассажи считаются частью канонических книг, протестанты помещают их, согласно своей номенклатуре, среди «апокрифов» и называют «прибавлениями» к греческим версиям книг Есфири и Даниила. В Книге Даниила эти пассажи включают молитву Азарии и песнь трех юношей, историю Сусанны и историю Бела и дракона. В книге Есфири это более короткие вставки, слишком многочисленные, чтобы перечислять их здесь³⁹. В православной Библии имеется несколько дополнительных вставок, среди них – молитва Манассии и Псалом 151. Только славянская версия включает Вторую книгу Ездры. Только в греческой версии, в приложении, приводится Четвертая книга Маккавейская.

В целом иудейский канон Писания состоит из 38 книг (книги Ездры и Неемии объединяются в одну книгу). В иудейской традиции существует определенный порядок и нумерация этих книг⁴⁰. Протестантский Ветхий Завет включает 39 книг: в соответствии с раннехристианской традицией, книги Ездры и Неемии в нем разделены. В католическом Ветхом Завете – семь девтероканонических книг и присоединенное к Книге Варуха Послание Иеремии, в общей сложности – 46 книг. Православный канон Ветхого Завета, наиболее объемный из христианских библейских канонов, состоит из 10 девтероканонических книг, всего книг – 49. Кроме того, в православной традиции признаются и ценятся некоторые дополнительные тексты, упомянутые выше, такие, как молитва Манассии и Псалом 151.

Необходимо также отметить, что последовательность книг в православной, католической и протестантской Библиях варьируется, что легко заметить, сравнив ее современные конфессиональные издания⁴¹. Заслуживают внимания читателя два наиболее важных отличия. Одно из них – то, что в православной и католической Библиях девтероканонические книги входят в канон Ветхого Завета, а в протестантской Библии они помещены в приложение. Этот факт демонстрирует сохраняющееся различие мнений относительно канонического авторитета этих книг. Второе – то, что официальный православный Ветхий Завет по-прежнему представляет собой греческую версию Септуагинты, в то время как Ветхий Завет католической и протестантской Библий – переводы с еврейского оригинала, называемого Масоретским текстом⁴². Наконец, читателям Библии необходимо понимать, что «апокрифы» Нового Завета – это совершенно иные книги, не входящие в новозаветный канон, написанные по большей части во II веке н.э. или позднее⁴³.

Термины «Ветхий Завет» и «Новый Завет» возникли среди христиан в I веке н.э., а к концу II века они уже применялись к двум частям христианской Библии. Ключевое слово «завет», латинское testamentum – перевод греческого διαθήκη и еврейского berith. Современные читатели понимают под «заветом» завещание – то есть последние распоряжения умирающего об имуществе. Однако соответствующее еврейское слово означает договор, связь, соглашение, союз между двумя партнерами. Завет в Библии – это священная связь между Богом и Его народом, установленная спасительным деянием Божьим и свободно предложенная Им Своему народу как вечные отношения взаимной любви и верности. «Ветхий Завет» основан на освобождении Богом Израиля из плена египетского и на даровании Закона на горе Синай. В основе «Нового Завета» лежит жертвоприношение Христа – высший акт Божественного спасения, обновивший завет с Его народом (Мк. 14:24, 1Кор. 11:25, Евр. 8:8–13, Иер. 31:31–32).

Впервые выражение παλαιὰ διαθήκη («ветхий завет»), сознательно противопоставленное καινὴ διαθήκη («новый завет»), мы встречаем у апостола Павла в 2Кор. 3:6, 14. Однако, как ясно видно из контекста, апостол называет «ветхим заветом» историю Исхода и Синайский завет, а не еврейские писания в целом. Выражения «ветхий завет» и «новый завет» не применялись к священным книгам до конца II века. Для апостола Павла и ранних христиан «новый завет» – не книга и не собрание книг, а динамичная реальность новой связи между Богом и верующими-христианами, основанной на личности и спасительном труде Христа.

Апостолы и их последователи писали послания, Евангелия и другие книги Нового Завета в течение I века н.э. в различных регионах Средиземноморья. Постепенное собирание этих произведений в качестве авторитетных новозаветных книг происходило главным образом во II веке н.э. Этот сложный процесс, известный как создание новозаветного канона, шел параллельно с созданием ветхозаветного канона. В обоих случаях процесс продолжался несколько веков и сопровождался заметными разногласиями и спорами относительно отбора книг в зависимости от их основанности на традиции, авторства и содержания.

Произведения св. Иринея и Тертуллиана, а также документ, известный как Канон Муратори, свидетельствуют, что к концу II века христиане повсеместно признавали 22 из 27 книг Нового Завета в качестве священных книг вселенской Церкви. Сомнительными книгами на протяжении многих поколений считались Второе послание Петра, Послание Иуды, Второе и Третье послания Иоанна, Откровение и, в меньшей степени, Послание к Евреям и Послание Иакова. К концу II века название παλαιὰ διαθήκη («Ветхий Завет») стало применяться к еврейским писаниям: первым использовать его начал Мелитон Сардийский в Малой Азии⁴⁴. Можно предположить, что «парное» наименование καινὴ διαθήκη («Новый Завет»), относящееся к собранию христианских священных книг, вошло в употребление в то же самое время, однако прямые указания на это мы встречаем только в III веке у Климента Александрийского и Оригена.

Так называемое закрытие новозаветного канона обычно датируется 367 годом, когда св. Афанасий Великий перечислил все 27 книг Нового Завета⁴⁵. Число 27, однако, не абсолютно и не является догмой. Древняя Сирийская церковь признавала только 22 новозаветные книги, и это не привело к разделению. В Эфиопской церкви новозаветных книг было более тридцати. Св. Иоанн Дамаскин в VIII веке называл 28 книг⁴⁶. Если когда-нибудь в будущем будет открыто одно из утерянных посланий апостола Павла – что, впрочем, крайне маловероятно, – не будет никаких причин не включить его в канон. «Закрытый канон» – в Православной церкви твердый принцип, но не самоцель, поскольку классическая христианская традиция никогда не превращала в догму точное количество книг в Писании и всегда ценила многие другие писания и литургические тексты в дополнение к каноническому собранию писаний.

Взаимоотношения между Ветхим и Новым Заветами сложны так же, как и отношения христианства с иудаизмом⁴⁷. Исходным пунктом здесь является утверждение Иисуса, что Он пришел не отменить Закон и Пророков, а исполнить их (Мф. 5:17). Труд Христа – это обновление и завершение, а не отречение от иудейского наследия. Иисус жил полностью в традициях своего народа. Он принимал авторитет еврейских писаний и указывал на десять заповедей как на путь к жизни вечной (Μф. 19:16–19). Однако, как своим авторитетом, так и личным примером Иисус открыл новый взгляд на Писания и на иудейскую традицию. Этот взгляд слагается из Его истолкования закона Моисея (Мф. 5:21–48) и учения о безусловной любви и прощении как высочайших принципах Царства Божьего, превосходящих любые установления Закона (Мк. 2:1–28).

В свете воскресения Христова и водительства Святым Духом формируют свою точку зрения апостол Павел и другие новозаветные авторы. Для них центр откровения – больше не в законе Моисеевом, но во Христе, в котором нашло исполнение звучное «да» Божьих обетований (2Кор. 1:10). Христос и Благая весть стали для них критериями использования и интерпретации Ветхого Завета. Прежде всего они читали его как книгу пророчеств о служении Иисуса, новом договоре и включении язычников в народ Божий. Принимая авторитет традиционных еврейских писаний, они разрабатывали новые представления об истине и откровении. Как Иисус отменил некоторые устные и письменные предания Закона, например, разрешение на развод и ритуальное омовение рук (Мф. 5:31–32, Мк. 7:1–23), так и апостол Павел и древняя церковь отстранились от определенных важных аспектов Закона, в особенности от обрезания и пищевых запретов, обременительных для христиан из язычников (Гал. 2:11–21, Рим. 10:4., Деян. 15:1–21). Однако для всех христиан еврейские писания оставались вдохновенным словом Божьим, записанным для их наставления и ободрения (Рим. 15:4–5, 1Кор. 10:11) и необходимым для исправления пороков и научения праведности (2Тим. 3:16).

Верно, что у позднейших христианских авторов взгляды на иудейское наследство до некоторой степени расходятся. Неизвестный автор Послания к Евреям описывает Ветхий Завет как устаревший и бесполезный (Евр. 7:18; 8:13, 10:1–10). Автор Послания к Варнаве (9.4) заявляет, что обрезание, заповеданное Богом, с самого начала должно было быть не физическим, а духовным. Христианский еретик Маркион во II веке полностью отвергает Ветхий Завет. Некоторые протестантские традиции, к сожалению, восприняли от Мартина Лютера, с его противопоставлением Закона и Евангелия, негативное отношение к Ветхому Завету и иудейскому наследию.

Например, один известный лютеранский библеист назвал Ветхий Завет «историей греха».

В противоположность этим взглядам необходимо подчеркнуть, что Ветхий Завет – аутентичное свидетельство откровения и неотъемлемая часть христианской Библии. Закон Моисеев, хотя и не признается критерием спасения христианами, все же, согласно апостолу Павлу (Рим. 7:12–14), остается богооткровенным Законом, святым, благим и духовным. Великий апостол никогда не предлагал, чтобы иудеи или христиане из иудеев прекратили соблюдать закон Божий, – он настаивал лишь на том, чтобы этот закон не навязывался христианам из язычников, присоединившихся к народу Божьему на условиях нового завета. Павел полностью признавал дары иудейского наследия (Рим. 9:1–5). Веря, что один лишь Христос принес спасение как иудеям, так и язычникам (Рим. 15:8–9), он, однако, категорически отвергал мысль, что неверующие евреи оставлены Богом (Рим. 1:1, 11, 29). Своим апостольским авторитетом Павел предостерегал христиан из язычников от высокомерия и презрения по отношению к еврейскому народу, поскольку евреи – все еще возлюбленные дети Божьи, несмотря на их непослушание в отношении Христа (Рим. 11:13–29). Судьбу еврейского народа, по апостолу Павлу, лучше всего оставить на усмотрение неисповедимой премудрости Божьей (Рим. 11:30–36).

С православной точки зрения «ветхое» в Ветхом Завете не умаляет его богооткровенного характера. Отцы церкви, богословски интерпретируя Ветхий Завет, находили в некоторых его пассажах, как, например, в сообщении о посещении Авраама и Сары тремя ангелами (Быт. 18), предвосхищение тайны Святой Троицы. Следуя за апостолом Павлом, прозревавшим в еврейских писаниях вечного Христа (1Кор. 10:4), отцы церкви также рассматривали Христа как носителя откровения и Ветхого, и Нового Заветов, утверждая, например, что именно Христос говорил с Моисеем из неопалимой купины (Исх. 3). Дух Святой нисходил на пророков и действовал в Израиле. Авраам, Моисей и пророки были «друзьями Божьими» и получали откровения непосредственно.

Слава Божья сияла на лице Моисея (Исх. 34:30; 2Кор. 3:7). Ветхозаветные праведники, от Адама до Иова, от Авраама до Моисея, от Илии до Маккавейских мучеников, почитаются в Православной церкви как святые; в честь их существуют праздники. Ветхозаветные чтения – неотъемлемая часть богослужения церкви. Гимнология и литургические молитвы наполнены выражениями из Ветхого Завета и напоминаниями о спасительных действиях Бога во благо Его народа. Всем известная православная иконография «Воскресения» представляет воскресшего Христа, разрушающего врата ада, выводящего оттуда Адама и Еву, окруженных фигурами других праведников Израиля.

Можно ли сказать, что церковь полностью усвоила еврейские писания как свои собственные, отобрав их у иудеев? Такой вывод, несомненно, соблазнителен для христиан. Однако он прямо противоречит апостольскому авторитету Павла, объявившего, что «дары и призвание Божие непреложны» (Рим. 11:29). Апостол Павел принимал как само собой разумеющееся то, что еврейский народ по-прежнему находится под покровительством Божьим и будет жить по заключенному им с Богом завету, пока «тайна» его неверия не будет разрешена самим Богом (Рим. 11:25–36). Еврейские писания дарованы как иудеям, так и христианам. Иудеи и христиане, каждые со своей точки зрения, понимают себя как народ Божий и притязают на звание народа Божьего согласно собственным заветам. Хотя они рассматривают писания в различном свете, иудеи – с точки зрения Закона, а христиане – с точки зрения Христа, и первые и вторые должны относиться друг к другу с взаимным уважением как к свидетелям Божьим и служить миру согласно своим призваниям. Христиане призваны щедро распространять «маслины» иудейского наследства, дабы все народы «славили Бога» (Рим. 11:16–24; 15:9). То, что они называют еврейские писания «Ветхим Заветом», не умаляет его значения как откровения Божьего. Напротив, это подтверждает их понимание благодатных деяний Бога Живого, Отца Иисуса Христа, и свидетельствует об их собственном опыте нового завета с Христом, исполнившим прежний, первый завет.

Мы называем Библию Священным Писанием. Священный характер Библии вытекает не только из ее роли в жизни и богослужении религиозных общин, церкви и синагоги, но и из внутренней природы и притязаний на свидетельство откровения Бога. Термин «откровение» (от греческого ἀποκάλυψις, Откр. 1:1) означает открытие, раскрытие, сообщение чего-то скрытого или доселе неизвестного. Фундаментальное притязание Писания, основанное на прямом опыте богообщения, дарованном избранным свидетелям, – то, что истинный Бог и Господь вселенной избрал дать людям знать о Себе различными путями, прежде всего, через Свои слова и действия. Бог Живой, с незапамятных времен искомый на непроясненных путях, навсегда остался бы, по сути, неведом людям, если бы не решил открыться им, сообщив истину о Себе.

Писание называется «прорицаниями Божьими» [τὰ λόγια τοῦ Θεοῦ, Рим. 3:2 (в Синодальном переводе: «Слово Божие» – Прим. ред.)] и словом Божъим (λόγος Θεοῦ, Лк. 8:21; Ин. 10:35), поскольку сообщает нам сведения, которые Бог избрал передать нам через вдохновленных Им авторов. Слова – это средства коммуникации, с помощью которых мы выражаем наши сокровенные мысли, передаем их с помощью звуков и, таким образом, получаем возможность сообщить их другим. В идеале слова – орудия истины. Они призваны интерпретировать реальность и пролить свет на смысл жизни. Вдумайтесь: Писание несет в себе свидетельство о сокровищах мысли Бога, иначе говоря, глубокие прозрения и истины о глубочайшем смысле всего бытия в целом. Не с научной, а с религиозной точки зрения именно это и есть Писание. И оно говорит нам, что слово Божье, живое и действенное, поражает духовной силой, подобно обоюдоострому мечу, пронзая нас до глубины существа (Евр. 4:12; Еф. 6:17).

Что хочет сообщить нам Бог через посредство Писания? Каковы центральные аспекты религиозного и богословского смысла Библии как «книги о Боге»? Отцы церкви учат, а современная наука подтверждает, что следует проявлять особое внимание к σκοπός – конечной цели, или задаче, Писания, принципу, призывающему рассматривать части в отношении целого, а целое – в отношении частей⁴⁸. С этой точки зрения Писание предоставляет нам знания о Боге и Его взаимоотношениях с человечеством тремя взаимосвязанными способами.

Во-первых, Библия свидетельствует о спасительных деяниях Бога в истории, о процессе, называемом священной историей, или историей спасения. Иногда верующие часто воспринимают это положение несколько наивно, идентифицируя библейскую историю с историей в буквальном смысле слова. Однако Библия не является историей в общепринятом понимании. Истинный ход событий и динамика человеческих взаимоотношений были намного сложнее, чем то, как преподносит библейское повествование. Такая точка зрения не отрицает фактической основы Библии, но лишь подчеркивает, что Писание представляет собой интерпретацию опыта и религиозной памяти народа Божьего, накопленных многими поколениями. Спасительная деятельность Бога неразрывно связана со всей гаммой сложных человеческих мотиваций и переживаний, о которых нам честно рассказывает Библия. Но в сердцевине этой человеческой борьбы лежат великие события самооткровения Бога таким ключевым фигурам, как Авраам, Моисей, пророки, Иоанн Креститель, Петр, Павел и многие другие. Спасительная деятельность Бога определяется также великими актами освобождения, понятыми, истолкованными и празднуемыми народом Божьим. Библия именует эти божественные деяния «чудесами» (τὰ θαυμάσια, Исх. 3:20 LXX), или «великими делами» (τὰ μεγαλεῖα, Деян. 2:11) Божьими: в их число входят Исход, дарование Закона на горе Синай, вход в Землю Обетованную, воплощение, смерть и воскресение Христа, и дарование Духа на Пятидесятницу. Эти моменты откровения и акты освобождения, достигающие своей кульминации в личности и служении Иисуса, составляют основу божественного откровения и суть Библии как спасительного послания Божьего.

Во-вторых, Писания сообщают нам истину и премудростъ Божью о творении и человечестве, грехе и спасении, добре и зле, рае и аде. Важнейшая истина и заповедь – необходимость признавать единого Бога Живого и поклоняться Ему (Исх. 20:1–6). «Пусть, как вода, течет суд» (Ам. 5:24), – взывает от имени Бога пророк Амос, требуя социальной справедливости. Иисус учил: «Ищите же прежде всего Царства Божия и правды его» (Мф. 6:33). Св. Павел предвидел, что «сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. 8:21). Это знание сообщается опять-таки не с научной или строго исторической, а с религиозной и богословской точки зрения. Оно передается через многочисленные описания событий и примеры поведения, через сюжетные повествования, поучения и собрания изречений, сны и предсказания, заповеди и увещания, псалмы и молитвы. Оно приходит к нам – с различной степенью ясности и точности – через человеческий опыт, облеченное в человеческие слова, часто требующие внимательного истолкования. Однако во всех своих аспектах, как в повествованиях, так и в наставлениях, Писание в конечном счете свидетельствует о спасающей истине Божьей, которая есть свет и жизнь (Пс. 118:105).

В-третьих, что наиболее важно, Писание передает нам знание о тайне Самого Бога Живого – кто Он и каков. Люди Древнего мира верили во всевозможных божеств и воздавали им почести мириадами способов. Ошибочно считать, что все они поклонялись одному и тому же богу – разными способами и под разными именами. Библия свидетельствует о том, что истинный Бог един; люди же на протяжении всей истории создавали себе бесчисленных материальных идолов и божеств, воплощавших те или иные явления и понятия. Священное Писание проповедует «истинного» Бога в противоположность «ложным» богам язычества⁴⁹. Истинный Бог – Живой Бог Авраама, Исаака и Иакова, ведший Свой народ в истории и наиболее полно открывший Себя в Сыне и Духе как Троичный Бог (Мф. 28:19; 2Кор. 13:13). Он – Бог «Живой», поскольку Он Господь, Яхве («Я есмь Сущий», Исх. 3:14). Личность, движимая любовью, живущая и действующая среди народа Своего благодатью и истиной. Не везде Библия представляет Бога с равной ясностью, но в целом Писание свидетельствует об истинном Боге, проповедует и восхваляет Его, Царя славы, праведного Господа, заповедующего нам справедливость и праведность, правящего с любовью и милосердием. Более того, Он желает разделить Свою жизнь с нами, ждет верности завету и близкого любящего общения с личностными существами, созданными по Его образу и подобию. В конечном счете Библия указывает нам на Бога. Высшее ее свидетельство и величайший вызов читателям – приглашение к личной встрече и жизни с Богом.

Важно также отметить, что Писание как сообщение Бога адресовано, прежде всего, народу Божьему, с детства воспитанному на общем представлении о Боге. Сообщить о Себе Бог избрал конкретных людей, таких, как Авраам и Сара, Моисей и Мариам, Павел и Лидия. Спасительные деяния и слова Бога требуют ответа и устанавливают взаимоотношения как между Ним и этими людьми, так и между этими и другими людьми, получающими сообщение. Те, кто отвечает на зов, скрепляют свои отношения с Богом и друг с другом взаимной верой и любовным послушанием. Священное Писание возникло как «кость от кости и плоть от плоти» жизни религиозной общины. Как книга веры и книга церкви Писание содержит не слово Бога «вообще», а слово Бога, обращенное к Его народу. Знание Бога Живого этим народом – доминирующая тема Библии. Слово Божье и те, кто его приемлет, Священное Писание и народ Божий существуют вместе, нераздельно. Именно в контексте этой общей веры слова Писания становятся «словом живым» Бога Живого в молитве, проповеди, наставлении и миссионерстве⁵⁰.

Таким образом, основная религиозная ценность и богословское содержание Священного Писания – божественное откровение, состоящее из свидетельств о спасительной деятельности Бога, спасительной истине Божьей и личностной природе Бога. Писание – слово Божье, поскольку оно сообщает нам знание по этим важнейшим вопросам. Однако это знание о Боге и Его целях передано нам через людей, говоривших и писавших на человеческих языках – еврейском, греческом и арамейском. Как же следует понимать отношения между словом Божьим и человеческими словами, которыми написана Библия? В каком смысле Библия – слово Божье? Бог не имеет физических уст, чтобы сообщать нам Свою волю, да Он и не нуждается в этом. Быть может, Бог чудесным образом создавал звуки, слышимые людьми как еврейские, арамейские и греческие слова? Или, желая сообщить Свою волю, касался сознания людей, которые затем передавали услышанное другим на своем родном языке, своим обычным тоном и слогом? Или верно и то, и другое? Быть может, письменная библейская традиция хранит не изначальные откровения, а их истолкование позднейшими поколениями? До какой степени слова Писания – истинные слова Божьи? Что именно означает та истина, что Библия есть слово Бога, облеченное в человеческие слова? Ответ на эти вопросы определяет наш взгляд на Писание, боговдохновенность и откровение. Он также показывает наше место в спектре различных подходов к интерпретации Библии – от фундаментализма до радикального либерализма.

С православной точки зрения Священное Писание – не прямое откровение, а письменное свидетельство об откровении. Читать о творении в Книге Бытия – не то же самое, что при нем присутствовать. Пророк Исайя лично видел Господа, царящего во славе Своей, но в главе 6 Книги пророка Исайи мы встречаемся не с самим потрясающим откровением, а с повествованием о нем. Апостолы и другие преданные ученики Иисуса испытали излияние Духа Святого на Пятидесятницу, однако во второй главе Деяний апостолов мы встречаемся не с самим этим событием, а с его описанием. Запись откровения боговдохновенна, священна и канонична, однако это всего лишь запись, сделанная конкретными авторами, людьми, на конкретных человеческих языках.

Георгий Флоровский писал, что «Библия по сути исторична... [в ней] мы слышим не только Глас Божий, но и голос человеческий... Здесь лежит чудо и тайна Библии: перед нами Слово Божье – в человеческой идиоматике»⁵¹. Голос Бога и множество человеческих голосов сочетаются в едином тексте Писания. Ни одно слово Бога не записано иначе, как в человеческих словах. Божественное откровение происходило не в вакууме, дается не как чистое золото, не тронутое человеческим дыханием. Для того, чтобы сообщить некоторой части человечества Свою волю и цели, Бог использовал обыкновенных людей, со всеми ограничениями их языка и познаний. Великий мыслитель Ориген называл Библию «лепетом» Бога к человечеству. Св. Иоанн Златоуст воспринимал Писание как выражение божественного «снисхождения» (συγκατάβασις)⁵². Такой взгляд на Писание предполагает динамичное понимание откровения и боговдохновенности, включающее в себя процесс личных богочеловеческих отношений.

Наиболее яркая параллель к двойственной природе Писания, – конечно, если говорить об аналогии, а не о точном соответствии, – сам Иисус Христос, воплощенное Слово Божье (Ин. 1:14). Хотя Он – предвечный Логос и Сын, по воплощении Христа можно было увидеть и потрогать; Он говорил и действовал совершенно как человек, в том числе способен был испытывать голод, горе и страх – однако был безгрешен (Евр. 4:15; 5:7). Так же, как Христос, будучи един, имел и божественную и человеческую природы, так и Священное Писание, словесная икона Христа, соединяет в себе и божественный и человеческий аспекты. Божественный аспект мы находим в спасительных посланиях Писания о Боге, человечестве, Благой вести, церкви, благодати, трудах и надежде грядущего Царства. Это спасительное послание не просто провозглашает абстрактные идеи, но являет нам реальность как слово Божье, которое, проповедуемое и принимаемое с верой, силой Духа становится словом живым и преображающим. Человеческий же аспект можно найти в конкретных человеческих языках, на которых написана Библия, в различных литературных формах и мастерстве ее авторов и редакторов, в ее культурных и концептуальных ограничениях, свойственных любой человеческой деятельности.

Четко отделить божественный элемент в Писании от человеческого невозможно. Читатель должен воспринять библейское свидетельство в его целостности и сам отличить важнейшие темы, касающиеся спасения и связанных с ним вопросов, от истории, хронологии, языка и культуры. То, что Иисус из Назарета есть Христос и воскресший Господь, – истина куда большей значимости, чем исторический вопрос происхождения и развития христологических именований. Надежда на воскресение мертвых и грядущее Царство намного важнее точного описания этих событий в различных библейских книгах. Верить, что апостол Павел пережил истинное явление воскресшего Христа, – одно; признавать, что описания этого события в Послании к Галатам и в Деяниях различаются, – совсем другое. В деталях Библия представляет поразительное разнообразие: в ней, например, две генеалогии Иисуса, два варианта заповедей блаженства, две версии Господней молитвы в Евангелиях от Матфея и от Луки. Можно задаваться вопросами о культурных ценностях и традициях, отраженных в Писании, об отношении к институту рабства, о роли женщины и детей и других социальных проблемах. Где именно и когда провести черту между спасительной истиной Писания и ее человеческими выражениями, особенно в важных и противоречивых вопросах, – дело богословской и нормативной интерпретации в жизни церкви. Подобные трудности, порой вызывающие кризисы в церковной истории, поднимают вопросы, которые необходимо разрешать, опираясь не только на мнения специалистов, но на общее мнение церкви о том, какова воля Бога относительно Его народа.

Таким образом, в свете всего вышесказанного концепция Библии как слова Божьего относится, прежде всего, к спасительному посланию Писания и не может применяться буквально к каждому слову каждой версии Библии. Последний взгляд на Библию как на некую грандиозную компьютерную распечатку содержания сознания Бога – тяжелейшее заблуждение. Такое понимание создает непреодолимые трудности, особенно когда это касается научных ошибок и исторических неточностей, встречающихся в Писании, которые неизбежно приписываются Богу. Более того, с богословской точки зрения тайна Бога Живого не выражена полностью в букве Писания. Открываясь нам, Бог продолжает оставаться сокрытым, ибо Он превосходит человеческий язык и понимание. Таким образом, многое следует отнести к человеческому фактору в восприятии откровения и составлении библейских текстов. Необходимо признать за каждым автором как за активным участником богочеловеческого взаимодействия собственную личность, культурный контекст, понимание явлений, литературное мастерство и уровень духовного прозрения. Эту позицию можно определить как динамичный взгляд на боговдохновенность Писания⁵³.

Православное богословие принимает не механистическую и буквальную, а персональную и динамичную концепцию боговдохновенности. Бог не просто диктовал слова и фразы пассивным авторам, но приходил в личное соприкосновение со всем их существом, давая им возможность активно воспринимать, истолковывать и передавать другим Его волю в соответствии с ограниченностью их понимания и языка. Важно отметить, что вдохновенность Духом Святым охватывает нечто гораздо более глубокое, чем составление отдельных книг. Боговдохновенность объемлет религиозную общину в целом, жизнь конкретного автора, составление отдельных книг и постепенное выделение их в священное собрание. Хотя все Писание «боговдохновенно» (Θεόπνευστος, 2Тим. 3:16), оно не одинаково боговдохновенно из-за разницы в человеческом восприятии. Боговдохновенный характер Книги пророка Исайи невозможно сравнить с Екклесиастом, а боговдохновенность Евангелия от Иоанна – с Посланием Иуды. Те, кто принимает буквальный авторитет Писания, прежде всего – консервативные и фундаменталистски настроенные протестанты, обсуждают концепцию безошибочности. Они утверждают, что Библия полностью лишена ошибок, и таким образом оказываются вынуждены прибегать к искусственным объяснениям и натяжкам⁵⁴. Закрывая глаза на исторические сложности и приписывая Писанию абсолютный характер, свойственный одному лишь Богу, многие впадают в своего рода библиопоклонство. Католический взгляд на боговдохновенность может быть выражен термином «непогрешимость», означающим, что Писание «не погрешает» в существенных вопросах спасения, ради которых оно было дано нам Богом⁵⁵. В православной традиции, возможно, наиболее подходящее выражение – самодостаточность (αὐτάρκεια) Писания, о которой говорил св. Афанасий, подчеркивая полноту спасительной истины, содержащейся в Писании⁵⁶.

Вопрос авторства книг Писания также имеет различное решение в зависимости от динамичного или механистического взгляда на боговдохновенность. Те, кто склоняются к «диктовочному» пониманию откровения и боговдохновенности, озабочены также сохранением традиционных представлений об авторстве библейских книг. Те, кто придерживаются динамичного взгляда на боговдохновенность, не столь беспокоятся об авторстве, поскольку видят руководящую роль Бога во всем процессе, с изначальных моментов и событий откровения до формирования библейского канона. Из разницы перспектив вытекают и подобные же различия во взглядах на взаимоотношения Библии и религиозной общины, из которой она вышла. Те, кто приписывают Писанию абсолютный авторитет, существующий помимо общины и превыше ее, могут страстно защищать авторство непосредственных свидетелей описанных событий. Таким образом они стремятся сохранить представление о достоверности Библии как о чем-то «самостоятельном», как будто небеса раскрылись для того, чтобы сообщить конкретным авторам определенные утверждения и истины. Те же, кто признают динамичные взаимоотношения между Библией и общиной верующих, не столь обеспокоены вопросом традиционного авторства, поскольку рассматривают всю жизнь религиозной общины в контексте боговдохновенности и учения, достаточного для спасения.

С православной точки зрения вопрос об авторстве важный, но не решающий. Предельный богословский критерий истины – жизнь церкви. В православной традиции существует множество ценных святоотеческих писаний, гимнов, молитв и других литургических текстов, авторство которых либо неизвестно, либо оспаривается, – и богословы и ученые дискутируют о нем, не проявляя никакого беспокойства по поводу того, что эти тексты внесли и продолжают вносить свой вклад в жизнь церкви. В древней церкви об авторстве многих новозаветных книг, например, Послания к Евреям и Откровения, шли споры на протяжении нескольких веков. Следовательно, не стоит усматривать какую-то духовную или богословскую проблему в том, что современные ученые, по различным историческим и филологическим причинам, продолжают эти споры, приводящие к еще большим сомнениям и неразрешимым проблемам. Такие споры становятся опасны лишь тогда, когда ученые или не слишком образованные читатели Библии, находящиеся во власти фундаменталистских предрассудков, полагают, что вопросы традиционного авторства библейских писаний подрывают либо спасительное послание канонического Писания, либо богословскую ценность предания церкви. Какие бы исторические сложности не свидетельствовали в пользу или против традиционного авторства, – а истинное богословие всегда оставляет свободу для внимательного исторического исследования, – церковь принимает все эти писания в свой священный канон и, следовательно, подтверждает их ценность как свидетельств о Боге и Его спасительном послании. Истинная ценность библейских документов заключается в их богословском содержании, а не в исторических обстоятельствах их возникновения.