Книга Левит

Эта книга называется книгою Левит потому, что содержит в себе законы о правах и обязанностях левитов, или что то же, потомков Левия, сына Иакова, которые поставлены были Богом для служения при скинии свидения, вместо первенцев.

По содержанию книгу Левит можно расположить на четыре небольших отдела с заключением. В первом отделе – богослужебном повествуется о жертвах, как средствах очищения и примирения людей с Богом; во втором отделе излагаются законы и обряды, касающиеся посвящения первосвященника (Аарона) и священников (сыновей его), как жрецов Божиих. Следующий третий отдел может быть назван в собственном смысле обрядовым, так как в нем излагаются постановления о внешней и внутренней чистоте, требуемой от всего народа и от самих священников, причем постановлениями первого рода предусматриваются всевозможные случаи нечистот в жизни народа и определяются соответствующие этому очистительные обряды, постановлениями же второго рода выражаются требования о внешних и внутренних качествах жрецов и их отношениях к святыне. В четвертом отделе книги начертывается круг годовых ветхозаветных праздников. В заключении книги возвещаются благословения исполнителям и проклятия нарушителям данных законов и обрядов и как бы в добавление к этим постановлениям сообщается об обетах и десятинах.

Соответственно различению жертвенного вещества, жертвы разделялись на два главных вида: жертвы кровавые и бескровные. Первые состояли в заклании чистых домашних животных: тельцов, овнов, козлов и птиц: горлицы и голубя. Бескровные жертвы представляли собою различные виды хлебных приношений, соединенных с елеем, ладаном, солью и вином, но без кваса (квасного) и меду.

Принесение жертв предварялось, сопровождалось, и заканчивалось соблюдением особых обрядов. Приносящий жертву поставлял животное пред скиниею. возлагал на голову его свои руки и отдавал его жрецам для заклания; после заклания кровию животного кропился жертвенник всесожжения, на котором потом сожигали тук (т.е. жир) внутренностей животного, почки с туком и другие тучные части. С остальными частями животного поступали различно, смотря по тому, какого рода была жертва и за кого она приносилась.

По своему духовно-религиозному значению жертвы также были различны и имели соответствующая своему значению названия, а именно: жертва всесожжения, жертва мира, жертва о грехе и жертва повинности.

Жертва всесожжения получила свое название от всецелого сожжения на жертвеннике мяса животного или птицы, что знаменовало собою со стороны приносившая всецелую преданность Богу, посвящение ему всех своих сил телесных и духовных и вместе с тем служило выражением его глубокой веры в грядущего Искупителя, почему и требовалось законом приносить в эту жертву животное только мужеского пола и притом самое совершенное. Жертва всесожжения ежедневно приносилась утром и вечером в качестве общественной и была самою древнею и священною жертвою, установленною Богом еще в раю после грехопадения прародителей (I гл.; VII, 8; IV, 28).

Жертва мирная имела торжественный характер и приносилась Богу в благодарность за получение от Него благодеяния, при этом она могла быть совершаема добровольно или во исполнение обета, по усердию. В эту жертву употреблялись все роды чистых животных, безразлично мужеского или женского рода. Отличительные обряды ее состояли в том, что приносивший жертву должен был потрясать пред Господом, с помощью жреца, частями животного – туком, правым плечом и грудью, возложенными ему на руки, после чего тук сожигался, правое плечо и грудь шли в пользу жрецов, а из остальных частей животного приносившим жертву устроялся священный пир, к участию которого он приглашал своих родственников и знакомых. Жертва мирная, по требованию закона, приносилась в большие годовые праздники. Первоначальное происхождение ее можно относить ко временам патриарха Ноя, когда Господь установил ее, заключив завет мира со всякою плотию навсегда и разрешив человеку вкушать мясо животных и птиц (Быт. IX; III гл.; VII, 12–16; 28–38 ст.).

Жертва о грехе имела покаянный характер и приносилась для очищения человека от грехов против заповедей закона Божия и за грех первородный. Жертва эта разнообразилась как в отношении приносимого вещества, так и в своих обрядах в зависимости от лица грешника, за которого она приносилась. Чем выше по достоинству было лицо, приносившее покаяние, тем крупнее требовалось животное. От первосвященника, например, требовался телец – самое крупное животное, ибо грех первосвященника, как лица, поставленная во главе народа и как ходатая пред Богом, считался тяжким в такой степени, что даже делал виновным весь народ, помимо даже того соблазна, какой мог быть для народа от греха первосвященника. Самая обрядность в жертве за грех этого лица указывала на большую виновность пред Богом согрешившего. Кровь животного вносилась во святилище и перстом священнодействующая семь раз кропилась пред завесою, отделявшею святое святых от святилища, частью возлагалась на роги кадильного алтаря и в остальном количестве выливалась к подножию жертвенника всесожжения. Все части жертвенного животного, за исключением тука и почек, полагаемых в огонь жертвенника, сожигались вне стана, где высыпался пепел с жертвенника. За грехи всего народа, которые равнялись греху первосвященника, приносилась такая же самая жертва и с теми же обрядами, как и жертва от первосвященника. Во всех остальных случаях в жертве за грех кровь не вносилась во святилище, а только возлагалась на роги жертвенника всесожжений и выливалась к подножию его, причем тучные части животного сожигались, а все остальное принадлежало священникам (IV- V гл., 13).

Жертва о преступлении была как бы некоторым видоизменением жертвы за грех и отличалась от последней тем, что приносилась людьми для искупления своих личных тайных, без соблазна совершенных, но сознаваемых погрешностей, раскаяние в которых приносил сам виновный. Жертва же за грех приносилась за грехи слабости, неведения. В жертву о преступлении приносился овен по стоимости, определяемой священниками, с обрядами жертвы за грех от частных лиц. При этом в случае нарушения чужой собственности виновный должен был возместить убыток потерпевшего возвращением ему похищенного с прибавлением пятой части его стоимости (V гл., 14; VI, 1–7 ст.).

Хлебные приношения обыкновенно соединялись с теми или другими видами кровавых жертв, но иногда могли составлять и самостоятельную жертву (Числ. XV; V, 15 ст.; II гл.).

Жертвы, составлявшие богослужение ветхозаветной Церкви и служения для членов ее средствами очищения, освящения и примирения с Богом, имели глубокое значение в символическом, нравственном и прообразовательном отношении. Вся их обрядность была проникнута высшим религиозным смыслом. Так например, обряды приведения животного к жертвеннику и возложения рук на голову его приносившим жертву указывали на то, что человек вместо себя отдает в жертву Богу животное и на него слагает свои грехи. Следовавшим затем обрядом заклания выражалось чувство самоотречения человека, доходящее до смерти, которая должна служить ему наказанием за грехи. Кроплением же кровью закланного животного указывалось на то, что правосудный Господь по величайшему милосердию Своему удовлетворяется не смертью человека грешника, а кровью жертвенного животного. Акт сожжения жертвы символизировал духовное очищение человека. Священный пир мирной жертвы обозначал блаженное единение с Богом верующих, как членов семейства Божия, как сынов Божиих (1Кор. X, 18). Самые жертвенные вещества видом своего совершенства, как например, отсутствие физических недостатков в животных и свойствами своего действия, как например, осоление жертвенных частей солью и употребление вина, елея и ладана служили выражением готовности верующих к нравственному совершенству и были знаками молитвы, милости и духовной радости в Боге.

Но ветхозаветные жертвы, как священнодействия, были таковыми постольку, поскольку они были в то же время таинствами веры в обетованного Искупителя, не имея сами по себе никакого значения¹². Поэтому, подобно великой Пасхальной жертве, жертвоприношения во всех своих видах и обрядовых действиях прообразовали собою страдания и смерть Иисуса Христа со всеми спасительными последствиями их для человечества. Так, например, обряд заклания животного знаменовал смерть Спасителя, избавившего человечество от греха, проклятия и смерти, обряд сожжения жертвы на огне – всеосвящающую благодать св. Духа; жертва мирная знаменовала спасительные плоды смерти Христовой: примирение человека с Богом и спасение его; наконец, бескровные жертвы в хлебных приношениях, вкушение священниками мяса жертвы о грехе и священный пир жертвы мира прообразовали собою таинство евхаристии, в котором христиане под образом хлеба и вина, вкушают Христа Спасителя, помазанного по человечеству полнотою даров св. Духа (елей), ходатайствующего чрез Свою искупительную смерть за род человеческий (ладан) и исполняющего человечество духовного веселия (вино).

Служителями при скинии Господь избрал потомков Левия. Собственно, священнослужителями, совершавшими жертвоприношения, были Аарон и сыновья его. Первосвященническое достоинство, предоставленное самому Аарону, сделалось наследственным в старшем роде его сыновей; священниками же были младшие сыновья и дальнейшее прямые потомки его. Другие члены колена Левиина были просто левитами – служителями священников. Первые получали священную степень чрез помазание миром при совершении особой жертвы посвящения (Лев. VIII гл.), левиты же не помазывались миром и поэтому священной степени не имели.

Первосвященнику принадлежали высшие права и преимущества священнослужения. Он наблюдал за совершением богослужения в скинии и жизни ее священнослужителей, он один мог входить раз в год во святое святых; во время совершения богослужения он облачался в блестящие одежды, из которых самою главною по своему внутреннему значению был наперсник судный. Это была небольшая ткань в четверть длиною и шириною, которая была обложена 12 драгоценными камнями с написанием на них имен 12-ти колен Израиля; она носилась обыкновенно на груди первосвященника. Двенадцать камней сего нагрудника знаменовали собою ясность и непреложность откровений Божиих, получаемых от Бога первосвященником для сообщения их народу¹³ (Исх. XXVIII, XXXIX; Лев. XVI, 4).

Священники приносили жертвы, они имели право входить во святилище, воскуряли благовоние на жертвеннике курения, смотрели за светильником и переменяли каждую субботу хлебы предложения на трапезе. Обязанностью их также было трубить в священные трубы в праздники. Вне скинии они брали на себя обязанности – посредством особых обрядов очищать разные нечистоты в народе, например, проказу. Они же были учителями народа в законе Божием и судьями его (Числ. XVIII; Лев. XIII, XXVI).

Простые левиты были стражами здания скинии со всеми принадлежностями ее, поддерживали чистоту в ней, прислуживали священникам во время богослужения и вообще отправляли низшие религиозные обязанности, находясь в полном подчинении у священников. Со времени Давида они привлечены были к участию в богослужении в роли чтецов и музыкантов (Числ. III, 6; VIII гл.; Лев. X, XXI).

Поставление в сан священства было обусловлено требованием отсутствия физических недостатков и законной нечистоты в кандидатах. Требование телесного здравия внушало священникам то, что они главным образом в отношении сердца, души должны быть здоровыми и неповрежденными, так как физические недостатки в ветхом завете считались образами греховного состояния человека. По словам блаж. Феодорита, слепотою глаз Господь дает разуметь лишение видения; урезанием уха – преслушание; отсечением руки – недостаток деятельности. Так должно разуметь и прочее. Занимая высокое служение Богу, священники должны были соблюдать особенную телесную чистоту и избегать всего того, что могло бы отвлечь их внимание от возвышенной цели сего служения. Поэтому им запрещено было оплакивать смерть своих родственников, повелевалось строго хранить себя от прикосновения к трупам¹⁴, внушалось воздерживаться от спиртных напитков и вообще должно было пользоваться безупречною репутациею. В особенности строги были требования нравственной чистоты от первосвященника, как лица высшего священного достоинства и наиболее всех приближенного к Богу. Он должен был стоять выше всех земных привязанностей. В случаях смерти самых близких родственников, даже отца или матери, он не должен был прикасаться к их телам и скорбеть по ним. Он постоянно находился при скинии; в брак вступать он мог только с девицею своего рода. Своим высочайшим служением и идеалом нравственных совершенств, требуемых этим служением, первосвященник, по мнению отцов Церкви, прообразовал новозаветного первосвященника Иисуса Христа (Лев. XXI гл.).

Евреи должны были посвящать на служение Богу особые дни, ознаменовывая их торжественными священными собраниями в скинии, совершением особых обрядов и соблюдением отдыха или покоя от работ. Круг этих дней, называемых праздниками, определяется Богом законами, которые излагаются в настоящей главе.

Прежде всего Господь указывает на субботу, как на древнейший праздник покоя и повелевает составлять в этот день священное собрание и прекращать во время его всякое служебное дело (1–3 ст.).

Из годовых праздников первым по времени является праздник Пасхи, соединявшейся с праздником опресноков, в первый и последний день которого должны быть священные собрания (наречен свят) и покой «от всякаго дела работна». Впоследствии, когда войдут евреи в землю Обетованную, они должны будут приносить к скинии вместе с жертвами первый сноп озимого хлеба с однолетним агнцем во всесожжение вместе с хлебным приношением; это служило религиозным обрядом открытия жатвы и до него никто не должен был есть хлеба из новых зерен (4–14 ст.).

По прошествии семи полных седмиц после Пасхи, совершался праздник Пятидесятницы. Этот праздник назывался еще «праздником жатвы», так как в этот день должно было приносить два пшеничных квасных хлеба и с ними однолетних агнцев для жертвоприношений. Кроме священного собрания и покоя, которые предписывалось совершать в день Пятидесятницы, еще следовало отмечать этот день делами благотворительности (15–22 ст.).

Третьим годовым праздником был праздник труб, падавший на первый день седьмого месяца. Он состоял в соблюдении покоя и в священном собрании с особыми праздничными жертвами (23–25 ст.).

Следующий праздник был «день очищения», он праздновался в 10-й день сего месяца и сопровождался священным собранием с принесением особых покаянных жертв, постом и строгим покоем от работ (26–32 ст.).

Последним годовым праздником был праздник кущей, праздновавшиеся в течение целых восьми дней от 15-го до 22-го дня седьмого месяца. Первый и последний дни этого праздника освящались народным собранием и субботним покоем. В продолжение всего праздника приносились особые жертвы и евреи должны были проводить время в палатках, кущах, украшенных красивыми широколиственными ветвями (33 – 36 ст.).

1–3 ст. Праздник субботы, установленный Богом в воспоминание творения мира и для прославления Творца, вместе с этим должен был напоминать евреям об избавлении их от рабства египетского (Втор. V, 15 ст.). Строгий покой от «всякого дела работняго» должен был вызывать у евреев благодарные чувства к своему Избавителю, сохранившему их от тяжелых работ египетского рабства. Кроме того, покоем субботнего дня в духовно-таинственном смысле указывалось евреям на то успокоение или блаженство, которое, по толкованию ап. Павла, назначено людям в царствии небесном (Евр. IV, 9–10 ст.). Следует заметить, что строгий покой субботы не запрещал евреям в этот день совершать дела религиозные и благотворительные, которые во всякое время должно человеку делать. Спаситель неоднократно обличал современных Ему иудев за то, что они извратили понятие о покое субботнего дня, начав распространять его и на дела религиозно-нравственные¹⁵. Отличительными особенностями богослужения этого праздника, во-первых, была удвоенная повседневная жертва всесожжения, состоявшая из двух агнцев с хлебными приношениями и возложением, во-вторых, – священники во святилище переменяли хлебы предложения.

4–14 ст. Обстоятельства происхождения и значение праздников Пасхи и опресноков нам уже известны. Обряд возношения озимого хлеба в виде снопа, который должен был совершаться во второй опресночный день, когда евреи поселятся в земле Обетованной, служил выражением благодарности Богу за первые собранные плоды.

15–22 ст. Точно такое же значение имел обряд потрясания пред Господом двумя квасными хлебами в праздник Пятидесятницы. С праздником Пятидесятницы соединялось воспоминание закона, данного на Синае в 50-й день по выходе евреев из Египта. Отцы и учители Церкви Христовой в ветхозаветной Пятидесятнице видят прообраз новозаветной Пятидесятницы, в которую христиане празднуют сошествие св. Духа на апостолов, написавшего благодатный закон не на скрижалях каменных, а в сердцах всех верующих (2Кор. III, 3).

23–25 ст. Праздник труб, совершавшийся в первый день седьмого месяца священного года¹⁶, который был в то же время первым месяцем гражданского года особенно почитался евреями, тем более что, помимо совпадения в нем двух священных времен (начала месяца священного года и гражданского новолетия), с ним соединялся еще праздник новомесячия, который обозначался появлением новой луны и праздновался принесением особых жертв. Название «труб» этот праздник получил потому, что наступление каждого новолетия у евреев возвещалось трубным звуком и во время принесения жертв в сей праздник трубили в священный трубы. Совершением торжества в праздник труб евреи выражали благодарность Богу за благодеяния прошедшая года и испрашивали от Него милостей в будущем году. Протяжный же звук трубы сего праздника напоминал им о божественных трубных звуках Синайского законодательства, при соблюдении заповедей которого евреи и могли только надеяться получить себе от Бога милости.

26–32 ст. В день очищения совершались самим первосвященником очистительные обряды. По омовении тела водою и облачения в льняные одежды, первосвященник приносил тельца в жертву за грех и овна во всесожжение за себя и за священников, двух козлов за грехи народа и овна во всесожжение. С кровью тельца жертвы за грехи себя и священников он входил во святое святых, воскурял фимиам и кропил ею семь раз на крышку и перед крышкою ковчега завета. Затем во второй раз он входил сюда с кровью козла жертвы за грехи народа. Один из козлов был козлом отпущения, на него первосвященником слагались грехи всего народа, и его отпускали в пустыню, где он и погибал (Лев. XVI гл.). По изъяснению св. апостола Павла, день очищения был прообразом великого дня очищения и спасения человечества чрез Иисуса Христа, Который, как архиереи грядущих благ, ни кровию козлею, ниже тельчею, по Своею кровию, вниде единою во святая, вечное искупление обретый (Евр. IX, 11–12). Отсюда обрядовыми действиями первосвященника в день очищения предызображались страдания Господа Спасителя, Его вознесение и ходатайство за искупленное Им человечество пред Богом Отцем.

33–34 ст. По указанию Самого Господа, праздник кущей имел целью напомнить евреям о пребывании их в пустыне, когда они жили в кущах, чтобы вызвать таким образом чувства благодарности и надежды на Промысл Божий, непрестанно пекущийся о человеке. С другой стороны, будучи совершаем по окончании жатвы (Исх. XXIII, 16), праздник кущей был торжеством благодарения народа к Богу, благодеющему людям Своим. Поэтому его праздновали с великим веселием. Жертвы, приносимые в это время, отличались своею многочисленностью и великолепием. По учению отцов Церкви, праздник кущей прообразовал собою духовную красоту состояния членов благодатного царства Христова и вселение их в чертоги Отца небесного – царство славы.

Как освящался седьмой день недели, который назывался субботою, точно также выделялся из ряда других годов и седьмой год, который, по сравнению с обыкновенными годами, имел особые преимущества и назывался субботним годом. Этим названием определялись и самые преимущества его. Они состояли в том, что в седьмой год земля не возделывалась для посева, и все самородное на ней отдавалось бедным людям и даже животным. Далее заимодавцы не должны были требовать своих долгов от единоплеменников; рабы получали в этот год свободу; в праздник кущей этого года читался народу перед святилищем закон Божий (Лев. XXV гл., 1–7 ст.; Исх. XXIII гл., II; Второз. XV, 2–11; Исх. XXI. 2; Второз. XXXI, 10–13). Законами субботнего года давался отдых земле, чтобы предохранить ее от истощения, которое могло произойти от беспрерывного пользования ее производительными силами. Но так как самая производительность земли зависела от Бога, Который особенно промышлял о народе еврейском, поселив его в плодородной Палестине, то и законы субботнего года имели религиозное значение. Прекращая полевые работы и отдавая все самородное беднякам, евреи чрез это как бы давали постоянную дань Богу, своему благодетелю и верховному властителю земли, Который и отдавал сию дань в пользу бедных и убогих. Господь же обещал со своей стороны давать пред субботним годом такой обильный урожай земли, которым бы вполне обеспечивалось существование народа на три года вперед. Таким образом постановления субботнего года имели глубокое религиозно-воспитательное значение: с одной стороны, евреи возбуждались ими к благодарности к Богу, а с другой, – имели возможность убеждаться в том, что небесный Покровитель их непрерывно бодрствует над ними, точно также как и над отцами их в пустыне Аравийской (2Пар. XXXVI, 21; Неем. X, 31).

По прошествии семи субботних годов, пятидесятый год был годом юбилейным. Священники торжественно возвещали о нем звуком труб в праздник очищения. Все предписания о субботнем годе прилагались также и к нему, даже более, все рабы еврейского происхождения отпускались на волю со всеми своими семействами, тогда как в субботний год рабы получали свободу только единолично; долги отпускались вполне; должники, проданные в рабство, становились свободными; недвижимая земельная наследственная собственность, почему-либо утраченная, возвращалась прежним владельцам без всякой платы и вознаграждения (Лев. XXV, 8–55 ст.).

Название года юбилеем происходит от еврейского слова, имеющего значение звука, производимая трубою, которым возвещалось наступление знаменательного и радостного времени сего года.

Распоряжениями юбилейного года, как и субботнего, достигались очень важные благодетельные последствия для общественной, религиозной и нравственной жизни еврейского народа. Возвращение земельных участков прежним владельцам должно было внушать евреям ту мысль, что земля Обетованная собственно принадлежит Богу и они не имеют права самовластно распоряжаться ею. Вместе с этим оно препятствовало скоплению богатства в одних руках владетелей во вред другим, подавляя таким образом у них алчность и корыстолюбие; им также удерживалось различие между коленами и сохранялось от смешения то из них, из которого должен был произойти Спаситель мира.

Дарованием же прав свободного состояния в год юбилея указывалось евреям, что все они одинаково принадлежат Господу Богу и должны с любовью, уважением и благожеланием относиться друг к другу, как дети одного и того же отца (Лев. XXV, 35–55 ст.).

В таинственном смысле субботний и юбилейный годы предуказывали наступление того благодатного времени, когда придет обетованный Спаситель мира, освободит все человечество от рабства греху и диаволу, возвратит людям утраченное ими в раю блаженное отечество и голосом евангельского благовестия о Своих великих делах огласит чрез апостолов всю землю (Иc. LXI, 1–2 ст.; Лук. IV, 17–22 ст.).

По учению св. апостола Павла, ветхозаветное священство не было совершенным, так как приношение жертв не давало верующим отпущения грехов, кровь тельцов и козлов не уничтожала грехов. С другой стороны, и сами ветхозаветные священнослужители, по воззрению апостола, как люди греховные (первородными и другими своими грехами), не могли подавать верующим освящающей благодати Божией. Доказательством несовершенства жертв являлась самая многократность и непрерывность их, свидетельствовавшая о том, что приносящие жертвы нуждались в новых жертвоприношениях, не быв единократно очищены прежними. Несовершенство же служения священников усматривается апостолом в том обстоятельстве, что во святилище входили одни только священники, а во святое святых один только первосвященник однажды в год, и то не без крови, которую приносил за себя и за грехи народа. По учению св. апостола, все значение ветхозаветного священнослужения обусловливалось его прообразовательным смыслом, оно имело подготовительный характер, служа руководством для ветхозаветного человечества, с верою и надеждою ожидавшего пришествия обетованного Искупителя. Жертвы прообразовали искупительную жертву Христа Спасителя, а священнослужители, приносившее жертвы и ходатайствовавшие за грехи народа, были предуказанием новозаветного первосвященника Иисуса Христа, совершившего вечное искупление всего человечества (Евр. VII, 26–28; VIII, 1–2; IX, 11–12, 23–28; X, 1–21 ст.).

То же самое следует сказать и относительно всех других обрядовых установлений, о которых повествуется в книге Левит. Еврейскому народу, как избранному Богом для просвещения язычников, должно было иметь особенную нравственную чистоту. Обрядовые законы и были направлены к тому, чтобы предписаниями о внешней и внутренней чистоте выделить евреев из окружающих язычников, у которых чистота телесная и душевная часто понималась в извращенном виде. С другой стороны, обрядовые установления книги Левит имели воспитательное значение для самих евреев. Помимо того, что они приучали евреев к внешнему и внутреннему благоприличию, им внушалось последним еще то, что ветхозаветный человек находится под влиянием греховной нечистоты и для достижения святости нуждается в освящении, чего достигнуть падшему человеку своими усилиями, при отсутствии благодатных средств к очищению, было невозможно. Поэтому взор ветхозаветного человека при таких условиях невольно устремлялся вдаль, ко временам пришествия Искупителя, спасительная кровь Которого должна была очистить всех людей и благодать Божия соделать их праведными и святыми. Отсюда видно, что весь обрядовый закон, подобно жертвам, имел главным образом прообразовательное значение, был, по словам апостола Павла, пестуном во Христа (Гал. III, 24).