Что значит быть христианином по духу, или о христианстве внешнем и внутреннем

Нормы духовной жизни как средство к исполнению возвышенных евангельских заповедей. – Всякий христианин обязан непрестанно молиться. – Общение может принести не только пользу, но и вред. – Как вести себя в дни церковных праздников. – Принцип правильной духовной жизни: верный в малом и во многом верен. – Быть крепким духом в наше время – значит быть ревностным. – О порче, колдовстве и других бесовских наваждениях. – Режим дня важно соблюдать сообразно обстоятельствам жизни. – Как правильно подготовиться к Причастию и как не потерять божественную благодать. – Добрые дела нужно делать ради спасения своей души. – Как не навредить своей духовной жизни. – Нужно ли бороться со смехом?

Сегодняшняя беседа будет общего характера, и ее название может стать обобщающим для следующих бесед.

Очевидно, что в самом названии заключено противопоставление христианства внутреннего и внешнего. Под внешним христианством я подразумеваю поверхностное или, в худшем случае, даже фарисейское соблюдение предписаний Церкви, например о посте, посещении храма и других, вообще-то жизненно важных предписаний. Господь Иисус Христос сказал Своим ученикам, святым апостолам: Берегитесь закваски фарисейской и саддукейской⁵³. Если такое предостережение получили святые апостолы, то мы, их последователи, тем более обязаны отнестись к нему внимательно. Если мы будем формально читать молитвенное правило, аккуратно приходить в храм и отстаивать службы, молясь при этом рассеянно, соблюдать посты, не понимая их значения, то эти христианские обязанности превратятся для нас лишь в некие внешние занятия.

Внутренним же христианством я хочу назвать правильно проводимую христианскую жизнь. Может быть, для обозначения правильного христианского образа жизни нам более привычны слова «духовная жизнь». Но в широком смысле духовной жизнью живет всякий человек, хочет он того или нет, – ибо имеет не только телесную природу, но и духовную. Его дух всегда находится в соприкосновении с духовным миром, он реагирует как на внешние обстоятельства, так и на изменения в невидимом мире. Человек может не принимать во внимание бытия Божия, закрыв глаза на свидетельства в его пользу; может не верить в существование темных сил – демонов, но дух его живет в невидимом мире. Сам того не понимая, человек часто вступает в общение с темными силами, принимает их внушения, иногда становится их слепым орудием.

Если человек не думает о том, свежим он дышит воздухом или угарным, это не значит, что качество воздуха не отразится на его здоровье. Нечто подобное происходит и с духовным здоровьем человека. Не учитывая законов духовной жизни, пренебрегая ими, мы тем самым не делаем их несуществующими и бездейственными. Они влияют на нас так же, как законы физические. Знаем мы или не знаем о законе всемирного тяготения или законах электричества, но они действуют. И если мы коснемся оголенного провода, то почувствуем удар тока, даже не понимая того, как это произошло. Если мы нарушаем какие-то физические законы, за этим обязательно следуют негативные явления, и мы учитываем это в своем житейском опыте. Нечто подобное должно быть и в духовной жизни. Поэтому духовные законы нам знать необходимо.

Откуда мы узнаём эти законы? Конечно, из Евангелия и творений святых отцов. Хотя отцы пользуются своеобразной терминологией, выработанной на протяжении столетий, это не значит, что их учение является новым по отношению к Евангелию. Святые отцы, желая четко, ясно и последовательно изложить евангельское учение для своих современников, вынуждены были прибегать к языку философов. Они перенимали язык древних философских школ: платоников, последователей Аристотеля, стоиков с их учением о нравственности, конечно раскрывая понятия с христианской точки зрения, не искажая изначального апостольского предания.

Кроме того, нужно иметь в виду, что святые отцы, особенно когда они вели речь о нравственном учении, говорили из собственного опыта исполнения Евангелия. Поэтому, хотя их учение внешней стороной и отличается от евангельского, а иногда даже не содержит ссылок на Евангелие и цитат из него, по сути своей является опытным евангельским учением. Христианские подвижники излагали свой опыт так, чтобы он был понятен другим, часто в систематической форме. Например, преподобный Иоанн Лествичник придал своему учению систематическую форму. В упорядоченной форме учение о страстях, выделив восемь главных из них, изложил святой Григорий Синаит, а у нас в России – преподобный Нил Сорский. Созданные ими системы условны, термины этих святых тоже условны, но суть их учений остается прежней и неизменной – это святое Евангелие.

Человек, который не хочет следовать духовным законам, изложенным в святоотеческом учении, и пренебрегает ими, – по сути, пренебрегает Евангелием. Может быть, он думает, что поймет Евангелие сам, без помощи этих опытных наставников. Такая самонадеянность, как правило, приводит к тому, что человек запутывается и обязательно ошибается. Мы люди немощные и далеко отстоим от первохристианских времен, от золотого века монашества – расцвета духовной жизни, поэтому мы поступаем самонадеянно и гордо, когда пытаемся пройти этот путь заново, пренебрегая опытом предыдущих поколений. Уже от одной гордости мы можем запутаться и неправильно понять Евангелие.

Итак, в широком смысле слова, духовная жизнь – это жизнь всякого человека, как духовного существа, названная так в противоположность жизни по телу. В узком смысле, духовная жизнь – это подлинное христианство, в отличие от того, которое имеет только видимость христианства, его внешнюю сторону. Чтобы быть истинными христианами, мы обязаны быть христианами по духу. А поскольку считается, что дух человека живет внутри его тела, то мы и говорим о внутреннем христианстве.

Христиане, живущие в миру, если они благоразумны, не должны пренебрегать духовной жизнью под тем предлогом, что для них духовные законы не имеют принципиального значения: будто бы только люди, живущие в монастыре, обязаны следовать им, а миряне могут более снисходительно к себе относиться и извинять себе некоторое нерадение и расслабленность. Некоторые считают, что полноценная духовная жизнь в миру невозможна. Но такое предположение означает, что в миру человек может совершенно пренебречь одной из важнейших составляющих своего существа – своим духом: о теле он заботиться должен, – ведь никто и не перестанет заботиться о нем! – а о душе нет. Ярким примером этого является неправильное отношение к воспитанию детей.

Мы заботимся о том, чтобы наши дети хорошо учились в школе, имели приличные манеры, и понимаем, что если дети будут плохо воспитаны, необразованны, не приобретут некоторых житейских навыков, то с ними может произойти какая-нибудь беда, просто даже на улице, не говоря уже о том, как это отразится на их будущем. А в духовной жизни мы предоставляем им свободу: человек, мол, должен сам выбирать, к чему стремиться. При этом никто из нас не говорит, что ребенок должен сам выбирать, ходить ему в школу или нет, питаться правильно или только лакомиться, переходить дорогу на красный свет или на зеленый. Тут мы не допускаем никакого произвола, потому что знаем, что это может плохо кончиться.

Нечто подобное происходит и в отношении нашей собственной жизни. Мы придаем чрезвычайное значение житейским вещам, заботе о теле, о благополучии своем и своих близких, а когда дело касается духовной жизни, то мы мыслим иначе. Мы, например, думаем: «Помолюсь, если время будет», а о внимании в молитве даже не вспоминаем. Не будет времени – не помолимся: «Ничего не поделаешь, я живу в миру, у меня такие обстоятельства», и так мы извиняем себе нарушение элементарных норм христианской жизни. Конечно, исполнение утреннего и вечернего правила – еще не сама духовная жизнь, но некая основа, без которой эта жизнь невозможна; это ступень, на которую обязательно нужно встать, чтобы взойти на следующую. Да, может быть, у человека действительно мало свободного времени, – например, он имеет многодетную семью или утомительную работу, – но все же он должен исполнять свой христианский долг ради своей души.

Как тело нуждается в еде, так и душа нуждается в сродной ей пище: в чтении слова Божия, молитве, богослужении, и особенно в причащении Святых Христовых Таин. Если лишать душу этой пищи, она ослабевает, хиреет и оказывается неспособной к нравственной жизни. Когда христианин незаметно оставляет духовные занятия: внимательную молитву, чтение Священного Писания и творений святых отцов, не заботится о собранности, – то, постепенно расслабляясь, теряет благодать Божию и в случае искушения подвергается грубым падениям. Дело может закончиться – и часто, к сожалению, заканчивается – такими страшными грехами, как блуд, пьянство, гнев в крайней своей степени, приводящий к драке и даже убийству. Нередко человек впадает в уныние, доходящее до отчаяния, до мыслей о том, чтобы лишить себя жизни. И все это – плод пренебрежения нормами духовной жизни, якобы необязательными для мирянина.

Какие это нормы? Я их кратко перечислю. Они, может быть, покажутся вам прозаическими, обыкновенными, но с них, собственно, и начинается внутренняя жизнь всякого христианина. Это режим дня, воздержание в пище, пост, домашние молитвы, правильное общение с близкими людьми, посильное уединение, посещение богослужения, – все эти обыденные действия являются обязательным средством к исполнению возвышенных евангельских заповедей.

Если человек считает себя настоящим христианином, то не может пренебрегать евангельскими заповедями. Как же мирянину исполнить возвышенные заповеди о любви к Богу и ближнему? Их исполнение в повседневной жизни и проявляется через, казалось бы, обыкновенные вещи, например келейное правило: ведь любовь к Богу в молитве проявляется самым непосредственным образом. Молитва – это важнейшая добродетель, потому что от нее происходят все остальные добродетели. Всякий христианин обязан непрестанно молиться. Об этом говорит апостол Павел, об этом сказано и в Евангелии. Сам Господь Иисус Христос говорил: Бодрствуйте на всякое время молясь⁵⁴. И мы не имеем права делать для себя исключение. Правда, непрестанная молитва требует теоретической подготовки: необходимо читать книги святых отцов и знать, как приступить к этому многополезному и одновременно многотрудному духовному занятию. И если мы будем стараться, по силе своей, молиться непрестанно, то покажем, что стремимся исполнить возвышенную заповедь о любви к Богу.

В соблюдении режима дня также проявляется готовность к исполнению заповедей. Пренебрегая режимом, мы теряем душевную собранность, бодрость ума и духа и становимся неспособными сопротивляться искушениям, бывающим в течение дня. Если человек слишком предается телесному покою, не воздерживается в отдыхе, то это может плохо для него кончиться: в нем может развиться блудная страсть или гнев, который также является плотской страстью. Кроме того, навыкнув такому нерадивому образу жизни, человек приобретает одну из самых страшных страстей – страсть уныния. Преподобный Григорий Синаит для наименования страсти уныния употребляет слово «лень», желая яснее показать, что так называемое уныние – это следствие лени, вкравшейся в нашу душу и овладевшей нами. Как есть лень по отношению к занятиям телесным, так есть и лень по отношению к занятиям духовным: это уныние, при котором у нас расслабляются душевные силы к исполнению заповедей. Преподобный Иоанн Лествичник называет уныние «всепоражающей смертью», потому что от уныния человек перестает быть способным вообще ко всякой добродетели.

Лень – это очень опасная страсть. Мы недооцениваем ее значения и того страшного урона, какой она может нам нанести, если мы ей поддадимся. Человек думает: «Что плохого я сделаю, если посплю на часик больше, у меня же сегодня есть время?» Некоторые до такой степени поддаются этой страсти, что считают извинительным не пойти на воскресное богослужение и подольше поспать в выходной, если целую неделю им приходилось вставать рано. «Ну, пропущу какую-то службу: я устал». И таким образом доходят до грубого пренебрежения богослужением. А между прочим, есть древнее церковное правило, гласящее, что если человек три воскресенья подряд без причины пропустил богослужение, то он должен быть отлучен от Церкви; если же этот человек – священник или даже епископ, то должен быть лишен сана. Так строго в древности относились к посещению богослужения.

Наоборот, строгое соблюдение режима делает человека обязательным. Всем известно такое явление, как привычка. Человек привык, допустим, обедать в определенное время, пришло время обеда – он чувствует голод. Мы считаем это нормальным явлением. Но почему бы нам не выработать такой же навык по отношению к молитве? Пришло время молитвы – мы чувствуем голод душевный и обязательно должны его удовлетворить, иначе на душе будет скверно и пусто.

Правда, бывает, что человек привыкает к неразумному, неправильному образу жизни до такой степени, что душа его совершенно опустошается и он не чувствует вообще никаких перемен внутри себя. Ему показались бы странными мои упреки. Он скажет: «У меня все нормально, всегда все ровно», а ровно у него все по той простой причине, что терять ему нечего. Благодать ушла, в душе пусто, никаких изменений нет. Он опустился до самого низкого уровня, до нуля. У человека, живущего духовной жизнью, обязательно в душе должны происходить изменения. К сожалению, мы люди немощные и согрешаем, при этом мы чувствуем умаление благодати; а смиряясь, чувствуем, что благодать увеличивается в сердце. Тот, кто этого не ощущает, на самом деле не имеет представления о том, что такое духовная жизнь, попросту говоря, не понимает, что происходит с его душой.

Святые отцы говорят, что как птица не пропустит восхода солнца, так и монах не должен его проспать. Хотя к мирянину здесь нужно проявить некоторое снисхождение, тем не менее и в его жизни действует тот же самый принцип. Если ты утром не встал на молитву вовремя, если встал очень поздно, твоя молитва уже не будет столь ревностной, столь искренней, как прежде, потому что Богу нужно принести в жертву начатки дня. Мы должны приносить в жертву Богу первые мысли, первые движения души, это и совершается при посредстве утренних молитв. В вечерних молитвах мы каемся, просим прощения за неправильные поступки, совершенные в течение прожитого дня, и просим благословения на ночь, чтобы провести безгрешно то время, когда мы, погружаясь в сон, находимся в состоянии бесконтрольном.

Наверное, не надо объяснять, как важен в жизни христианина пост, помогающий человеку держать свою плоть в подчинении духу. Человек должен опасаться того, что, если он не будет поститься и вообще воздерживаться в пище, в нем будут действовать не только такие грубые страсти, как блудная страсть, но и гнев, и даже уныние. Воздержание в пище выражается и в сохранении себя от пресыщения в те дни, когда нет поста и мы вкушаем скоромную пищу.

Я кратко сказал о режиме, о правиле, о воздержании в пище – нужно обсудить еще тему общения. От общения можно получить как большую пользу, так и очень большой вред. Есть русская пословица: «С кем поведешься, от того и наберешься». Пророк Давид сказал: С преподобным преподобен будеши, с нечестивым развратишися⁵⁵. Святитель Тихон Задонский, великий русский учитель Церкви, назвал признаком истинного благочестия то, что человек общается с людьми благочестивыми и избегает людей нечестивых. Общаясь с людьми верующими, мы поддерживаем, ободряем друг друга, может быть, обмениваемся книгами, произведшими на нас впечатление, рассказываем о каких-то своих переживаниях. Кто-то может позволить себе вразумить своего близкого друга, если тот в чем-то ошибся, согрешил. Конечно, делать замечание нужно с любовью, с сочувствием, а не высокомерно. Вообще, сейчас, к сожалению, по причине гордости мало кто может вытерпеть вразумление.

Вместе с тем общение даже с близкими по духу людьми бывает вредным, когда мы им злоупотребляем: начинаем, как говорится, за здравие, а заканчиваем за упокой. Начинаем с общения на духовные темы, а заканчиваем пустословием, а где пустословие, там и осуждение, и другие страсти. Своим языком человек может совершить всякий грех: то, чего он не сделает в жизни, не совершит в поступках, обязательно «исполнит» языком. Языком можно даже блуд сотворить. Когда нет возможности сотворить грех или человек не хочет дойти до греха на деле, он начинает заниматься так называемым словоблудием. Сейчас это выражение чаще всего употребляют в переносном смысле – как пустословие. На самом деле оно имеет прямой смысл: словоблудие – это скабрезные разговоры, очень модные в наше время среди неверующих людей. Люди совсем потеряли чувство приличия, говорят подобное вслух и шутят об этом, чем оскверняют свой язык и наш слух, если мы нечаянно при этом присутствуем.

Словом можно даже убить ближнего: сказать такую грубость, сделать такое язвительное замечание, что это ранит человека, может быть, на многие годы. Потом будем удивляться: почему он на меня обиделся, я хотя и согрешил, но ведь и прощения попросил? Просто мы не знаем о последствиях наших слов. Можно было бы найти многие другие примеры того, как человек согрешает языком и считает, что ничего особенного он не делает. Поэтому общение наше должно быть контролируемым. Не нужно думать, что если мы находимся в обществе близких людей, то можем позволить себе свободу говорить что угодно и как угодно. Нам только кажется, что все это будет понято правильно и что мы никому не причиним вреда. Так рассуждать – легкомысленно.

Общения с нечестивыми людьми нужно избегать. Это не значит, что мы при встрече с неверующим человеком должны его боязливо сторониться или проклинать. Это уже неразумная ревность. Мы должны проявлять ко всем людям любовь и терпение. Но вступать с нечестивыми людьми в близкое общение опасно. Мы часто предполагаем, что можем помочь неверующему человеку, вразумить его, обратить к вере, но забываем о том, что мы сами немощные и, вместо того чтобы научить этого человека нравственному образу жизни, можем заразиться от него безнравственностью. Пытаясь кого-то обратить, мы можем сами по слабости своей веры усомниться в каких-нибудь основах нашей религии. Поэтому нам нужно быть чрезвычайно осторожными, знать свою меру и избегать общения с людьми, которые могут причинить нам вред.

Если кому-то придется приступить к миссионерской деятельности, то делать это нужно по благословению, советуясь с более опытными людьми, следуя определенным принципам, зная, как нужно проповедовать христианство среди людей неверующих или маловерующих. В данном случае можно взять пример с сектантов. Они никогда не идут проповедовать поодиночке – всегда по двое или по трое: само присутствие единомышленника поддерживает, когда общаешься с теми, кто имеет другие убеждения. В такой ситуации нужна психологическая или, если хотите, духовная поддержка – молитва или просто опора на неком незримом уровне, когда ты чувствуешь, что рядом кто-то есть. А когда ты один на один встречаешься с кем-либо, может случиться, что тот человек, пусть даже и знающий меньше тебя, окажется сильнее тебя духом. И эта невидимая духовная борьба окончится не в твою пользу.

Вокруг нас много неверующих людей, и, близко общаясь с ними, мы можем раз за разом преступать основные установления христианской жизни, попирать свой христианский долг. Например, общаясь с маловерующими родными, под предлогом любви станем нарушать посты. Или на работе, во время празднования какого-нибудь Восьмого марта или дня святого Валентина, станем в шутку целоваться или выпивать и не заметим, как выпьем больше меры. А у нас, к сожалению, многие люди обоего пола склонны злоупотреблять спиртным и меры не знают. Таким образом, под предлогом смирения и любви мы можем скатиться до грубых пороков, совершить в состоянии опьянения какой-нибудь страшный грех, а потом нам будет очень трудно восстать и покаяться. Я уже не говорю о том, что мы этим оскорбляем Господа.

Поэтому, повторю, в общении с людьми нужно быть очень осторожными, это еще один, казалось бы, прозаический, но очень важный момент в духовной жизни.

Многие считают, что необходимым условием духовной жизни является уединение: без него духовная жизнь как будто бы невозможна. Таким людям кажется, что, находясь в миру, в суете, они свою потребность в духовной жизни удовлетворить не могут по независимой от них причине – обстоятельства не позволяют. Вместе с тем почти у каждого из нас есть возможность уединиться в день на час, два или три. Однако когда наступает этот час, мы им пренебрегаем. Пришло время молитвы, появилась возможность почитать Священное Писание или святоотеческую книгу – и мы тотчас вспоминаем, что нужно кому-то позвонить; тут же появляется какое-то срочное дело; или нам становится скучно – и мы включаем телевизор, смотрим бесконечный сериал, который неизвестно чем начался и чем закончится. Находим любые благовидные и неблаговидные предлоги для того, чтобы скрасить скучное для нас уединение.

Но если мы не можем провести в уединении даже час или два, то как смогли бы прожить вдали от людей всю свою жизнь, как это делали пустынники? Это чрезвычайно сложно, это наука из наук и искусство из искусств. Даже среди монашествующих к уединению способны весьма немногие. А мечтающие о нем миряне такими пустыми мечтами просто оправдывают свою бездеятельность. Такие люди, если у них и есть свободный час в день, тратят его не на молитву, а на чтение житий святых. При этом они мечтают о том, как им было бы хорошо молиться, живя в дупле или стоя на столпе целый год на одной ноге, как Симеон Столпник: «Я, может быть, встал бы на столп и молился, но нужно на работу бежать. Поэтому я на нем и не стою». И такими мечтаниями и глупыми рассуждениями человек себя оправдывает, не делая того немногого, что должен был бы делать.

Господь Иисус Христос сказал: Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом⁵⁶. Кто в малом оказался неверен, то есть в данном случае тот, кто малое время, которое у него есть, не использовал для спасения своей души, – конечно, был бы неверен и во многом, если бы ему предоставилось больше времени и более благоприятные обстоятельства для духовной жизни.

Мы знаем из житий святых, что многие подвижники благочестия с юности стремились к духовной жизни, искали возможности уединиться, почитать книги, пообщаться с опытными духовными людьми. Случаи, когда святые поначалу предавались суете, а потом неожиданно меняли свою жизнь, очень редки: Господь внезапно касался их душ, и они каялись, как это было, например, с преподобной Марией Египетской. Но общее правило такое: склонность и стремление к духовной жизни постепенно развиваются именно у верующих людей и реализуется это стремление в тех условиях, которые предоставляет будущим подвижникам их жизнь. Поэтому если мы пренебрегаем теми возможностями, которые у нас есть, то должны сделать трезвый вывод: будь у нас бόльшие возможности, мы бы ими в еще большей степени пренебрегли. Если мы утром и вечером не становимся на молитву, значит, мы тем более не молились бы многие часы, как молились подвижники, уединившиеся в пустыне.

То же, между прочим, можно сказать и о посте, и о всех прочих добродетелях. Если мы под разными предлогами не соблюдаем предписаний Церкви в отношении поста, то как мы могли бы подвизаться в строгом посте, которого придерживались древние отцы, питавшиеся, например, сухарями с водой лишь несколько раз в неделю? Поэтому не будем отбрасывать эти будто бы малые установления, потому что они, собственно, и формируют нашу духовную жизнь. Только при условии исполнения их наш дух будет жить правильно.

Скажу несколько слов и о посещении богослужений. Не надо думать, что это маловажная вещь. Богослужения в праздники и воскресные дни создают в жизни христианина определенный ритм, и этот ритм организует человека. Деление года на месяцы и недели имеет библейское происхождение. И ветхозаветное богослужение уже было связано с временны́ми циклами. Оно интерпретировано святыми отцами Церкви и в таком виде дошло до наших дней. Пренебрегая этим порядком, мы делаем свою жизнь хаотичной и, главное, ослабеваем в вере, а следуя ему – укрепляемся в вере. Еженедельно в среду мы вспоминаем о предательстве Иуды, в пятницу – о распятии Спасителя, в воскресенье – о Его воскресении из мертвых; на протяжении всего года мы вспоминаем разные события из жизни Господа Иисуса Христа, Божией Матери, апостолов, события церковной истории.

К тому же Господь посылает нам в праздники бόльшую благодать, как говорят об этом некоторые подвижники. Она посылается нам в связи с тем, что в этот день мы вспоминаем какое-либо важное событие. Церковь через чтение священных ветхозаветных текстов в храме, через чтение Евангелия, проповедь священника предлагает всякому христианину размышление о том или ином важном для жизни и спасения человека событии. Пренебрегая этим, считая это чем-то малым и скучным, мы, сами того не замечая, лишаемся многого: вера наша постепенно ослабевает и в душу приходит холодность.

Желательно в дни праздника, чтобы не зависеть от того, удачно ли священник произнес проповедь или, может быть, совсем ничего не сказал, почитать из Четьих Миней или из книг святых отцов какое-либо наставление, касающееся этого праздника, или прочесть Евангелие этого дня, лучше с толкованием. Это также принесет душе большую пользу. Было бы полезно, в особенности семейным людям, сделать такое чтение обязательным элементом праздничного обеда.

Часто застолье, то есть внешняя сторона праздника, затмевает его духовную сторону. Бедная хозяйка уже за несколько дней до праздника углубляется в заботы и думает уже не о нем, а о том, как бы все было выстирано, выглажено, куплено, сварено, нажарено и, наконец, накрыто. Мужчины чаще заняты работой, им, может быть, в связи с этим легче: в сам праздник они действительно отдыхают. Когда начинается праздник, мужчины включаются в него в полной мере и… вместо того чтобы вспомнить о его религиозном значении, думают о том, как бы побольше и повкуснее поесть и, конечно же, выпить. Нам даже непонятно, как можно праздновать без спиртного. На любом празднике обязательно кто-нибудь слишком много выпьет, у нас как-то не бывает без этого. Я, кажется, еще не видел человека, который бы никогда не выпил лишнего. Наверное, таких людей и не существует, по крайней мере в России. Конечно, я не против вина вообще, а то боюсь, что скажут, будто я сухой закон проповедую. Хотя есть такие люди, которые должны были бы о себе здраво рассудить и, может быть, в виде исключения ввести для себя сухой закон. Если человек не знает меры, то лучше ему спиртного совсем не употреблять.

Посмотрите, как празднование устроено в монастырях. Есть даже предписание в Типиконе: «Творим братии утешение велие». Под «утешением велиим» имеется в виду праздничный обед. В то же время за трапезой – хотя люди, может быть, и более оживленно работают вилкой и ложкой, потому что пища приготовлена более вкусная, чем в будни, – читается поучение, касающееся праздника. И монашествующие, насыщая тело, не оставляют и душу совсем голодной. Я не упоминаю о том, что само собой разумеется: они перед этим были на богослужении и, если все у них в порядке, причастились.

А как ощутить в душе праздник человеку, который приходит в храм к середине службы, уходит до отпуста, чтобы побыстрее попасть домой, за праздничный стол? Но пусть он даже был на службе от начала и до конца. Вот он провел в церкви два-три часа, а придя домой и севши за стол, наконец, в полной мере «попраздновал» часа четыре или пять, в особенности если это выходной день, – ведь делать больше нечего. Если этот человек даже причастился, почувствовал некоторую благодать, утешение в душе, то за время такого застолья он все это растеряет из-за пустословия (а где пустословие, там бывает и осуждение), злоупотребления пищей и, в особенности, вином. Поэтому правильному проведению праздника тоже нужно учиться. Может быть, действительно нужно заимствовать обычай из монастырской жизни: когда все едят, кто-нибудь может читать, допустим, житие святого, память которого совершается в этот день, или толкование смысла праздничного события. И тогда присутствующие получат некоторое назидание. Сейчас книг много, и можно заранее подготовиться.

Я еще раз повторю: общение нам необходимо, мы не можем обойтись без общения с людьми, близкими нам по духу. Не многие способны отказаться от него, это очень тяжело. Но общение должно быть построено разумно, тем более что оно занимает в нашей жизни очень много места: посчитайте, сколько праздников в году, да еще воскресных дней! И во все эти дни мы, встречаясь с близкими людьми и праздно проводя время, получаем вред. Как правило, это бывает именно в те дни, когда мы причащаемся, – значит, это не маловажно.

Итак, для мирянина вполне возможна насыщенная духовная жизнь. В нашей власти использовать свое время и распределить его так, чтобы найти возможность для духовных занятий, которые необходимы христианину: для чтения Священного Писания, чтения святых отцов, посещения богослужений, домашней молитвы, в частности молитвы Иисусовой, – некоторые так в ней преуспевают, что Иисусовой молитвой заменяют все другие. Собранность в таких, как нам кажется, внешних действиях постепенно собирает человека внутрь себя. И мы видим, что всякий христианин имеет возможность жить духовной жизнью и способен к ней. Если же мы не живем духовной жизнью, то вина в этом только наша. Нужно заботиться о своем «внутреннем человеке», стремиться стать христианами внутри себя, печься о духовных плодах.

Я говорю это не для того, чтобы мы загрустили и покаялись в уме, а для того, чтобы мы поняли следующее: поскольку все зависит от нас, то в нашей власти свою жизнь изменить и организовать таким образом, чтобы она стала духовной и плодоносной. Иначе получится, что мы от удовольствий, которые неверующие люди себе позволяют, отказываемся, а тех радостей, духовных утешений и пользы, которые должен чувствовать христианин, не приобретаем. Мы и грешить не грешим, и добродетелей не совершаем. Есть на этот счет грубая пословица – я, чтобы не ругаться вслух, только половину ее скажу, а вторую половину все сами знают. «Ни Богу свечка, ни…» и так далее. Чтобы нам подобными не быть, нужно сделать некоторое усилие над собой. И начав исполнять малое, незаметное, будто бы обыденное и неважное дело, мы придем наконец к тому, что начнем чувствовать в душе некоторую благодать. Господь Своею благодатью будет просвещать, вразумлять нас, как совершать добродетели, и постепенно в нас произойдут более серьезные и глубокие изменения.

Эта беседа скорее только введение в разговор о том, что такое духовная жизнь. Это всего лишь элементарные сведения, прописные истины, без которых невозможно двигаться дальше – не в рассуждении, а в изменении самой жизни. Зачем нам говорить о духовной жизни, если такой разговор – одно развлечение? Я говорю не для развлечения, а для того, чтобы люди могли изменили свою жизнь так, чтобы действительно стать христианами: не только знать, что они христиане, а чувствовать это своим сердцем.

* * *

Кто такие назореи?

Назореи – это люди, посвященные Богу. Назорейство могло быть временным или постоянным. Некоторые назореи были посвящены Богу даже от чрева матери, например Самсон, Иоанн Креститель. Их, конечно, было немного. А временное назорейство было явлением довольно частым. Человек, по какой-либо причине давший обет назорейства, не стриг волосы, не пил вина и даже не вкушал виноградных ягод; были и другие ограничения. Когда время обета заканчивалось, священник постригал назорею волосы и сжигал их на алтаре. Это была жертва Богу.

Можно сказать, что в новозаветное время, этот обет стал чрезвычайно распространенным: многие люди на всю жизнь посвящают себя Богу, обрекают себя на особенно строгую жизнь ради того, чтобы больше угодить Богу, и, более всего, ради того, чтобы удобнее спастись. Называется сейчас это, конечно, не назорейством, а монашеством.

Святые отцы первых веков были крепки телом и духом. Что значит быть крепким духом в наше время?

Я думаю, быть крепким духом – значит быть ревностным. Даже если у нас нет совершенно никакой телесной крепости, никакой силы для совершения телесных подвигов, то мы должны напрягаться духовно, внутренне, для того чтобы совершать самое главное – бороться с помыслами, со страстями, преуспевать в молитве. Преподобный Нил Сорский говорит, что даже лежащие на одре болезни не должны оставлять умного делания, трезвения. Вот что значит быть крепким духом в наше время.

Благодать Божия может самого слабого, падшего человека восставить и укрепить. У Бога хватит сил восполнить нашу немощь. Поэтому я особенно не рассуждал бы о крепости духовной, а лучше, наоборот, исповедовал бы свою немощь и изо всех сил просил Бога о помощи.

Одна моя знакомая считает, что на нее навели порчу. Это в самом деле может быть?

Колдовство, конечно, существует, этого нельзя отрицать. В наше страшное время распространяется учение о черной и белой магии, книги продаются совершенно свободно – каждый может купить «Черную магию».

Я в этом, честно скажу, практически не разбираюсь. Отличить порчу от обыкновенной болезни, кроме самых очевидных случаев беснования, я не могу. Для этого надо ехать к духовным старцам и спрашивать у них. Но очень часто о порче говорят люди, которые хотят всё списать на других. Свалить с больной головы на здоровую. Человек не думает о том, что у него есть грехи, что он плохо молится, что он плохо исповедуется, недостойно причащается. Он ни в чем не хочет видеть своей вины, а все списывает на порчу. «Почему ты плохо молишься?» – «Меня заколдовали». «Почему ты не постишься?» – «Я заколдованный». «Почему ты куришь?» – «Заколдовали меня!» Смотришь – ну заколдовали человека, ни в чем он не виноват. Что можно сделать? Надо его отчитать. А отчитать некому, вот он и ходит такой заколдованный.

Даже для того, чтобы определить, что это порча, надо прежде самому проявить усердие в духовном отношении, и тогда обнаружится, что действует посторонняя сила. Кроме того, порчу можно изгнать и без старцев – своими усилиями, то есть молитвой, постом или исповедью, причащением. Надо прибегать к самым обычным церковным средствам. В первую очередь, к таинствам, молебнам.

Меня во сне часто тревожат умершие родственники. Как к этому относиться?

Я думаю, что это бесовское наваждение. Не нужно думать, что души умерших людей, где бы они ни находились – в раю или в преисподней, могут покидать свои места и являться, когда и кому они захотят. Бывают редчайшие случаи явления умерших. Но при этом есть и соответствующие признаки, которые делают это явление достоверным и убедительным.

Бесы часто принимают вид наших умерших родственников и устрашают нас во сне, чтобы запутать. Верить таким снам, как и вообще снам, не нужно. Блаженный Диадох сказал, что не верить никаким снам есть великая добродетель.

Можно ли в период постов причащаться чаще, чем обычно в непостный период?

Я думаю, да, но делать это нужно по благословению. Если семейный человек все необходимое для этого исполняет: посты соблюдает, утренние, вечерние и иные молитвы читает, Иисусовой молитвой молится, Священное Писание и святых отцов читает, удовольствий и рассеянности себе не позволяет (я говорю об удовольствиях нехристианских, допустим о смотрении телевизора день и ночь), – то такой человек, конечно, может позволить себе причащаться еженедельно. Одиноким людям и монашествующим это тем более прилично.

Правда, древние отцы учили очень частому причащению, даже ежедневному. Но это прилично лишь людям, живущим подвижнически, да и среди них не всем, а только особенно ревностным и благодатным. Это далеко не для каждого допустимо. Но причащаться раз в неделю, а в исключительных случаях, если, например, праздник какой-нибудь среди недели выпадет, и чаще, – мне кажется, уместно.

Мне на работе приходится много общаться. Как в суете сохранять внутреннее спокойствие и молиться?

Некоторые люди считают, что они должны безмолвствовать так же, как Павел Фивейский или какой-нибудь другой затворник. И поскольку у них это не получается, им кажется, что они впали в необыкновенное многословие, несмотря на то что сказали в течение дня всего несколько фраз.

И в Евангелии нигде не говорится, что нужно молчать, а сказано, что за всякое праздное слово человек ответит и что оскверняет человека то, что выходит из его уст. То есть важно не говорить ничего плохого, а не просто молчать. Кто-то может целый день говорить, и в этом не будет никакого греха, а кто-то несколько слов скажет, но это будет пустословие.

Мы живем в обществе и не можем непрерывно молчать. Не говори ничего обидного, не говори ничего напрасного и пустого. А если говоришь нужное по работе, то это не пустословие.

Можно ли считать, что колдун, воздействующий на другого человека, думает, что он действует собственными усилиями и не подозревает, что эти ощущения внушены ему демоном?

Да, это совершенно справедливо. Человек сам по себе не может иметь таких способностей, через него действует посторонняя сила. И конечно же, не божественная, а демоническая.

Можно ли причащаться человеку, который все время нарушает заповедь: Седьмой день отдай Богу⁵⁷?

Если человек по воскресеньям часто не приходит в храм без всякой на то причины, то, как я сказал, он не только не имеет права причащаться, но и отлучается от Церкви: он должен быть отлучен по церковному канону. Сейчас никто не следит, ходит человек в храм или нет, и эти каноны в дисциплинарном отношении не соблюдаются, то есть никто официально отлучения не объявляет. Но с человеком происходит нечто худшее: благодать Божия оставляет его, а он этого не осознаёт.

Бывают особые причины: допустим, у человека скользящий график работы и рабочие дни выпадают так, что в некоторые воскресенья он пропускает богослужение. Конечно, к такому человеку претензий быть не может. На этот счет также есть правило: если бедный человек по особенным обстоятельствам вынужден трудиться в воскресные дни, то греха в этом нет. Но о каком «бедном человеке» идет здесь речь? Если «бедный человек» пять дней в неделю работает на производстве, потом «по бедности» едет на огород, где опять регулярно работает в субботу и воскресенье, то это несерьезно и не это имеется в виду. Это обстоятельство находится в его власти, тем более что на бензин этот «бедный человек» нередко тратит больше денег, чем получает со своих овощей. Прибыли почти никакой нет. Скорее человек делает это для отдыха, для смены занятий. Если же причина серьезная, тут ничего не поделаешь.

– А если человек специально на такую работу устроился, чтобы не ходить в храм в субботу и воскресенье?

– Есть пословица: «Насильно в рай не загонишь». Если бы у меня была возможность загнать какого-то человека в рай, то я, честно вам говорю, не пренебрег бы ею: взял бы палку и загнал бы его. Но это невозможно. Люди так сильно не хотят в рай, что, даже если их палкой будешь бить, они туда не пойдут. А в какое-нибудь соблазнительное место и палкой гнать не нужно: сами бегут.

Некоторые люди совершают такую ошибку, они говорят: «В воскресенье и в праздники много людей в церкви, исповедоваться тяжело: очереди большие, – поэтому я лучше в будний день причащусь, а в воскресенье в церковь не пойду». Можно, конечно, и в будний день причащаться. Действительно, если человеку по душе причащаться, скажем, в субботу, когда мало людей, то можно так делать. Но нужно прийти в храм не вместо воскресенья, а дополнительно к воскресенью. В воскресенье всякий обязан быть в храме так же, как и в праздник, если для отсутствия в храме нет какой-то особенной причины, допустим тяжелой болезни или работы, график которой нельзя изменить.

Есть благочестивые христиане, много лет посещающие храм, которые если из-за болезни пропустили службу в воскресенье, то чувствуют большой ущерб, им как будто чего-то не хватает. Это естественное состояние всякого благочестивого человека.

Есть люди, которые не могут, даже по болезни, нарушить пост. Человек так привык соблюдать пост, что, когда необходимо его ослабить или нарушить по настоянию врачей, он не может себе этого позволить, никак не может с этим согласиться. В моей священнической практике был такой случай: одна женщина очень тяжело заболела во время Петрова поста и, несмотря на это, пыталась соблюдать пост. А ей необходимо было что-то особенное поесть, потому что она совсем обессилела. Мне пришлось просто заставить ее поесть мяса. Она ко мне относилась с уважением и послушалась меня против своей воли. После этого она немножко оживилась. Для нее самой нарушить пост казалось невозможным, ей нужно было, чтобы священник об этом особо сказал.

А у других людей происходит прямо противоположное. Их нужно заставлять есть постную пищу, а мясо вырывать из рук вместе с вилкой. И таких людей, к сожалению, большинство.

Скажите, пожалуйста, что-нибудь относительно режима для тех, кто имеет маленьких детей. Пока после работы ребенка уложишь, укачаешь – на правило встаешь и уже спишь.

Я думаю, относительно женщин все понятно: говорить матери, которая кормит грудного младенца, о том, чтобы она вставала вовремя и читала молитвы, если она и так за ночь по нескольку раз встает, было бы, мягко говоря, несерьезно.

А что делать, если жена днем настолько устает с ребенком, что вечером необходимо ее сменить?

Ну не полностью же ты ее заменяешь? Помочь усыпить ребенка – да, надо, но я думаю, можно как-то приспособиться, найти время для молитв. Потому что всегда будет так: то ребенок, то работа, то еще что-нибудь… Кормящая мать, конечно, на особом положении. Но все равно и ей можно приспосабливаться: не получается у нее, скажем, прочитать утренние молитвы в шесть или семь часов утра, пусть прочитает их позже, когда встанет, или ночью, когда придется встать. И то время, которое ребенок не дает ей спать, она может, по крайней мере, молиться Иисусовой молитвой, можно и вслух. Я думаю, ребенок не будет против.

Так можно поступать и в прочих затруднительных ситуациях. Бывает, что человек не может распоряжаться своим временем, скажем работает во вторую или в ночную смену или очень далеко живет и приезжает с работы так поздно, что молиться уже некогда, потому что утром рано вставать. Как тут быть? Не получается у тебя выполнить правило или почитать книги в положенный час – найди другое время. Если у тебя в середине дня есть время – почитай и помолись в середине дня. Лишь бы только не было пренебрежения тем временем, которое тебе предоставляет Промысл Божий.

Скажите, какая норма сна должна быть у молодых людей?

Вопрос, может быть, и простой, но очень разумный и полезный. Преподобный Паисий (Величковский), наш знаменитый подвижник, считает, что новоначальный должен спать семь часов, как он выражается, «в нощеденствии», то есть в сутки. Если человек ночью спит шесть часов, то он может еще днем час поспать. Другой подвижник XX века, написавший прекрасную книгу об Иисусовой молитве, архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский), говорит, что занимающемуся Иисусовой молитвой нужно спать семь часов в сутки. А тот, кто преуспел, как правило, спит меньше, потому что молитва, если начинает действовать в сердце человека, иногда спать не дает. Но благодать Божия укрепляет человека, и он способен выдержать воздержание во сне.

Нужно понимать, что ограничение во сне влечет иногда слабость при умственной деятельности и вообще ослабление телесных сил человека. Поэтому уменьшение сна должно быть очень благоразумным. Древние подвижники спали очень мало: три-четыре часа. Арсений Великий говорит, что монаху, если он подвижник, достаточно спать один час. Но если бы мы столько спали, то уже через несколько суток, наверное, у нас с головой что-то случилось бы. О преподобном Иоанне Лествичнике пишут, что он спал очень мало: лишь столько, сколько необходимо, чтобы не лишиться рассудка. Это очень серьезно, и тут нужно быть благоразумным.

Наш русский подвижник преподобный Силуан Афонский спал сидя на табуретке, урывками по пятнадцать-двадцать минут, всего в течение дня – два или два с половиной часа. Мы так спать, конечно, не можем. Я считаю, что нормальный сон – семь-восемь часов, больше нежелательно. Притом не нужно вести такой барский образ жизни, как это часто сейчас бывает: допоздна чем-нибудь заниматься, пусть даже чтением душеполезной литературы, а потом утром спать. Нужно приучить себя вставать утром вовремя, самое позднее в семь часов, а лучше раньше. Не только ограничение во сне, но и режим имеет большое значение. Если мы в семь часов встаем, значит, сохраняем бодрость, нам хочется и молиться, и трудиться. Если мы спим много, то чувствуем вялость умственную, а часто и телесную. Если спим мало, то же самое. Днем миряне, наверное, не имеют возможности спать, поэтому нужно рассчитывать только на ночное время.

Первые два года после крещения я мог молиться, читать полтора-два часа, в основном, вечером и ночью. Но с каждым годом становится все труднее молиться, даже прочитать вечернее правило. Что я делаю неправильно?

Если человек, написавший записку, не стар и не болен, то ответ будет один. Если же спрашивает об этом человек немощный, старый или больной, то ответ будет другим.

Человеку больному или ослабевшему от старости нужно учитывать свои немощи: допустим, молиться не стоя, а сидя. Возможно, он думает, что молиться можно только стоя перед иконами, а он этого уже не может. Если ты больной, то будет лучше, если ты помолишься сидя или даже лежа, чем совсем оставишь молитву. Богу нужно предстоять прежде всего умом.

Если же человек сравнительно здоров и крепок, то ему может быть тяжело молиться по следующей причине. Часто мы после своего обращения к вере обретаем некоторую ревность, горим духом, а потом возвращаемся к обыденности, суетности и постепенно теряем благодать Божию. То, что раньше нас удивляло, вызывало в нас некий восторг, особенные приливы ревности, теперь кажется нам совершенно обычным. Раньше, приходя в храм, мы чувствовали страх Божий, особенное благоговение, а сейчас приходим как к себе домой. Мы всё знаем: кто где стоит, когда кто придет на службу, кто на десять минут опоздает, кто на пятнадцать, кто будет служить, какой священник какую проповедь скажет: этот – хорошую, этот – похуже; знаем, кто как исповедует… И эта привычность, с одной стороны, хороша, потому что человек действительно должен чувствовать себя в храме, как в родном доме, но, с другой стороны, нужно при этом чувстве сохранить прежнее благоговение, страх Божий и соответственно ревность, отсюда проистекающую.

Если мы не сохранили этого первоначального чувства, значит, нужно стараться вернуть его при помощи тех добродетелей, которыми мы пренебрегли. Когда теряется ревность, надо восполнить ее понуждением себя. Если мы знаем, в чем мы погрешили и из-за чего охладела наша душа, то надо в этом исправиться и восстановить в себе прежнее рвение.

Кроме того, вспомогательными средствами являются: чтение святых отцов, которое не только вразумляет нас, но и возбуждает в нас ревность; чтение житий святых; общение с более ревностными, может быть более благочестивыми, христианами.

Нужно иметь в виду, что человек – существо переменчивое. Он не может быть всегда одинаковым. Он должен либо становиться лучше, либо поневоле становится хуже. Господь Иисус Христос сказал: Кто не приобретает со Мной, тот расточает⁵⁸ – и мы должны постоянно приобретать. Если исполнять хотя бы то, о чем я говорил сейчас в беседе, – ввести в свою духовную жизнь некие обязательные принципы, – тогда все встанет на свои места. А когда мы живем стихийно, то не развиваемся духовно, а наоборот, идем назад. Хочется нам – мы молимся, не хочется – телевизор смотрим и думаем при этом: «Если сейчас молиться, это будет неискренне. Когда у меня появится желание, тогда я опять буду молиться». А как оно появится, если ты телевизор смотришь? Это желание будет все меньше и меньше. К молитве себя необходимо понуждать.

Одна моя знакомая очень хочет знать свое будущее. Внимательно слушает, что ей говорят разные «прозорливые» бабушки, чуть ли не гадалки, и мечтает встретить какого-нибудь святого старца, который откроет волю Божию о ней. Как к этому относиться?

А зачем нам узнавать будущее? Я вам без гадания скажу, что будущее нам всем известно: все мы умрем. Может быть, тут есть кто-то, кто этого не знает? Вот к этому будущему мы и должны готовиться.

Праведный Иоанн Кронштадтский говорит, что мы должны больше думать о том, как мы появились в мир, и о том, как мы уйдем из мира, а всему остальному не надо придавать особого значения, оно когда-нибудь пройдет. Мы должны помнить о том, как мы появились в мир, чтобы понимать, что наше бытие – это чудо, и быть благодарными за него Богу. Мы должны думать и о том, какими мы уйдем в духовный мир и куда попадем: в Царствие Небесное или в геенну огненную.

Все остальное, повторю, не очень важно. Заболеем мы или выздоровеем, приедем домой на автобусе или на троллейбусе и тому подобное – все нам приходится переживать: и горькое, и приятное. Жизнь прожить – не поле перейти. Но обращать на это излишнее внимание – значит пренебрегать главным: вечной жизнью. Желание узнать будущее связано с тем, что человек не верит в Промысл Божий, не полагается на волю Божию и хочет быть удачливым в каких-то мелких вопросах, не обращая внимания на самое важное.

Конечно, есть люди, обладающие даром прозорливости, но, во-первых, таких людей в наше время мало. Во-вторых, мы не особенно нуждаемся в том, чтобы нам открыли волю Божию относительно каких-то житейских вопросов. Не так важно знать, будет ли у нас квартира в этом районе или в другом, будем ли мы работать в этой фирме или в другой. Важно то, будем ли мы людьми нравственными, будем ли православными, будем ли исполнять свой христианский долг. И именно в этом, а не в житейских вещах мы должны искать волю Божию.

Что делать, когда от какого-то церковного праздника, даже большого, не чувствуешь радости?

Не нужно себя к этой радости принуждать. Радость от праздника чувствуешь тогда, когда ты осознаёшь, что этот праздник означает, и когда в душе действует благодать. Поэтому желательно в праздники причащаться, естественно подготовившись к причастию, прежде всего, молитвенно. Второе, нужно осознать смысл праздника: почитать что-нибудь о нем накануне или в сам праздничный день.

Если и не ощущается в душе праздник, то что поделаешь? Надо это перетерпеть. Не всегда человек бывают в одинаковом состоянии, с ним случается много перемен, и к этому нужно относиться проще.

Что должен испытывать человек после причастия?

Конечно, он должен испытывать некоторые духовные ощущения. Но, повторю, нельзя искусственно себя к ним принуждать, искать их и слишком себя укорять, если их нет. Последствия причастия могут проявиться не очень ярко, не так очевидно, как мы ожидаем. После причастия у человека усиливается вера, желание молиться, в его душе появляются мир, некая тишина – это как минимум. Кто-то после причастия может испытывать любовь к ближнему и другие благодатные духовные ощущения. Однако бывает так, что человек не чувствует этого сразу же после причащения, например от усталости, но придет домой, отдохнет, поест – и вечером вдруг испытывает в душе какое-то необыкновенное чувство, не понимая, что оно связано с причастием. Часто какая-либо телесная немощь подавляет наши духовные ощущения. Наша природа состоит из двух составляющих: телесной и душевной. Душевная жизнь влияет на телесную, и телесная – на душевную. Поэтому мы можем столкнуться с описанным явлением, то есть не сразу ощутить благодатные изменения.

Какое правильное ощущение страха перед причастием? Почему иногда его совсем не чувствуешь?

Не всегда все бывает одинаково. Конечно, надо иметь благоговейный страх, происходящий от осознания того, что причащаешься истинного Тела и истинной Крови Христовых. Если ты чувствуешь, что приближаешься к Самому Христу и, причащаясь, словно пьешь живительную Кровь из Его прободенного ребра, то, конечно, ты не можешь не испытывать страха. Но, к сожалению, не всегда бывает такое благоговейное чувство. Поэтому нужно подходить к чаше с благоговением, но не смущаться от того, что не всегда испытываешь всю глубину, силу чувства.

Перед причащением стараешься думать, что приобщаешься Самого Тела и Крови Господней, но страха Божия все равно нет, в душе сухость. Что делать, если такое чувство бывает очень часто?

Что делать? Заставлять себя молиться. Постепенно все придет – надо неустанно трудиться, не нужно ожидать легких результатов. К стяжанию страха Божия стремиться необходимо, но даже если его нет, хотя ты и делаешь все, что велит совесть, – то можно причащаться не смущаясь. Иное дело, когда наступает полное безразличие и ты совершенно ничего не чувствуешь ни умом, ни душой – тогда это, наверное, состояние плохое. А если хотя бы умом что-то понимаешь, то можно смело причащаться. И опять же необходимо, чтобы все это было с благословения и по рассуждению духовника.

Можно ли мыться или стирать после причастия, особенно если это воскресный день? И вообще, можно ли заниматься обычными хозяйственными делами в дни церковных праздников, особенно на Рождество, Пасху? Или это все же грех и этого нужно всеми силами избегать?

В церковные праздники, в первую очередь в великие, да и в воскресные дни, даже если ты не причащался, лучше избегать лишней суеты, чтобы не осквернить ею праздник, а посвятить этот день Богу: во-первых, посещением праздничного богослужения, во-вторых, молитвой, чтением Священного Писания, святоотеческих книг – вообще духовным времяпрепровождением. И конечно же, должно так провести день на Рождество и на Пасху.

Но если случилась надобность сделать какую-то домашнюю работу: сварить еду, или произвести маленькую уборку (всякое может в доме случиться), или что-то срочно постирать, если, например, в семье есть маленькие дети, – то, конечно, по необходимости такие вещи делать позволительно. Мы же не иудеи, которые так стараются соблюсти покой субботы, что доходят в этом до абсурда. У религиозных иудеев считается, что в субботу ничего вообще нельзя делать. Но в то же самое время жизнь заставляет их совершать какие-то мелкие дела. И вот для этого у них есть так называемый «субботний гой». Они нанимают любого человека, не еврея, платят ему деньги – и он выполняет такие дела. Допустим, что-то у иудея порвалось, зашить нельзя – вызывают «гоя», и он зашивает порванную одежду. И получается у иудеев так, что сами они как будто бы не грешат, а этот «гой», по их мнению, человек все равно пропащий, пусть грешит.

Как сохранить в душе благодать, которую ощущаешь после причастия, после хорошей молитвы или даже без всякой внешней причины? Или сохранить данную нам благодать не в нашей власти?

Почему же? Это в нашей власти. Бывает, конечно, и попустительное оставление благодати: или ради смирения, или ради того, чтобы человек был более строг, более внимателен к себе, тщательно следил за всеми своими душевными движениями. Но в основном оставление нас благодатью – это наша вина: мы оскверняем душу грехами, отгоняем от себя благодать и, наоборот, привлекаем греховные помыслы, возбуждаем в себе страсти. Поэтому сохранить благодать можно через внимание к себе, или, как иначе называют это святые отцы, трезвение: нужен трезвый, внимательный внутренний взгляд не только на свои дела, но даже и на мысли, то есть тщательное о них рассуждение. Если же мы будем нерадивы и не станем обращать внимания на свои мысли (я уже не говорю о словах и поступках), то благодать Божия будет нас постепенно оставлять. Иногда даже за какой-нибудь один грех может сразу оставить, в особенности за гнев. Гнев мгновенно опустошает душу человека. Иоанн Лествичник уподобляет его пожару, вмиг уничтожающему многие труды. Крайне оскверняет и опустошает человека блудная страсть, когда он поддается ей и не борется с нею. Подобное действие производят и прочие страсти: осуждение, тщеславие, гордость, а в некоторых людях, особенно в тех, кто крепок телосложением, – чревоугодие; но обычно не само чревоугодие, а его последствия, то есть лень, вялость. Объелся – и уже хочется не молиться, а поспать, или поболтать, или, в лучшем случае, в окно поглядеть. Все это, в большей или меньшей степени, опустошает человека, лишает его благодати.

Для сохранения благодати крайне важно стараться молчать, без нужды ничего не говорить. Почему мы теряем благодать через разговор? По простой причине. Спаситель сказал: Не то оскверняет человека, что входит в уста, но то, что исходит из уст, ибо из сердца человека исходят помышления злая⁵⁹. То есть из сердца человеческого исходят помышления, которые потом выходят в виде слов. Поскольку в нашем сердце присутствуют все страсти, то, даже когда на деле мы не совершаем явных греховных поступков, страсти наши находят себе место в словах. Через уста, как я сказал, мы можем согрешать любым грехом. Конечно же, от этого оскверняется весь человек – и душа и тело – и благодать Божия оставляет его. Поэтому по возможности надо стараться вообще молчать, особенно после причащения. Я часто напоминаю о том, что день после причастия нужно проводить благоговейно, лучше в уединении. Когда я еще был мирянином, по неопытности любил ходить в гости к своим друзьям – людям, конечно же, верующим. Мы часто посещали одну и ту же церковь и после службы шли в гости. Друзья были женатые; естественно, что жены их готовили обед, в это время приходили еще другие наши знакомые верующие. Так и получалось: пока обед приготовят – два часа, пока все соберутся и сядут за стол – еще час-полтора… А что в это время делать? Говорить. И вот женщины готовят, а мужчины разговаривают. Говоришь-говоришь, так наговоришься, что даже дурно становится. Какая уж тут благодать? Такое от этого испытываешь опустошение, что, кажется, ничего в душе нет. Казалось бы, все мы были верующими людьми, на службе причащались, разговоров у нас никаких мерзких, особенно греховных не было, разве только пустословием или осуждением согрешали или на духовные темы иногда беседовали слишком много, а в конечном счете благодать меня оставляла. Но наконец я понял, что сам себе приношу вред. Стал уходить из церкви немного раньше окончания службы, чтобы сбежать от своих друзей. Правда, они меня ловили, обижались, заставляли идти в гости... В общем, я старался лишнего общения избегать. И в то время, когда я был мирянином и независимым человеком (сейчас, поскольку я священник и обязан думать не только о себе, но и о своей пастве, я такой возможности не имею), взял себе за правило: день перед причастием и в день причастия ни с кем не общаться. День перед приобщением я проводил в молчании, чтобы подготовиться не только постом, но и уединением. И после того, как приступал к таинству, тоже шел домой, стараясь ни с кем не видеться. Во все праздники, даже в такие большие, как Пасха, Рождество, когда все, естественно, ходили друг к другу с поздравлениями, я старался в гости не ходить; так как в эти дни причащался. А друзей навещал в другое время.

Моя знакомая крещеная, но в церковь не ходила. Она хочет причаститься, как ей подготовиться к причастию?

Для крещеного человека, который в первый раз пришел в церковь, очень важно исповедоваться. Для него важна подробная, как говорится генеральная, исповедь. Хотя «генеральная» – это не совсем подходящее для исповеди слово. На ней человек рассказывает все свои грехи, насколько позволяет ему память, и, конечно же, не просто признается в проступках, но имеет решимость исправиться – и в том, что находится в его власти, сразу меняет жизнь. Допустим, если человек пьянствовал – он перестает пить, если он работал в заведении, в котором ему приходилось поступать против совести, то он, может быть, и работу меняет. Мало ли что в жизни бывает. Но в некоторых вещах необходима постепенность. Скажем, избавиться от страсти гнева, блудной страсти в одно мгновение невозможно. Одно дело – не блудить на деле, другое – бороться с нечистыми помыслами. Итак, человек то, что возможно, исправляет сразу, а остальное имеет решимость исправлять постепенно. Это самое первое, главное и обязательное.

Второе – это, конечно, молитвенная подготовка. Правило ко причащению должно настроить нас на нужный лад: вызвать в нас благоговейный страх перед этим великим таинством и одновременно желание принять в себя Святые Тайны. Все это содержится в прекрасных молитвах святых отцов.

Скажите, какой праздник женщин существует в православии в противовес празднику Восьмое марта?

Праздника женщин в Православной Церкви не существует вообще. У нас нет ни праздника женщин, ни праздника мужчин, ни праздника детей. У нас есть религиозные праздники. Существует обычай чествовать женщин, которые служат в церкви, в день жен-мироносиц – в одно из воскресений пасхального цикла. Но это, повторю, относится не ко всем женщинам, а только к тем, которые работают в храме, поскольку они в некотором смысле уподобляются женам-мироносицам. Тем более что в наши дни в храмах работает много женщин, на которых, можно сказать, все и держится. Но обычай этот возник лишь в последние годы, может быть, в последние десятилетия. А говорить о празднике, который был бы альтернативой женскому дню, нельзя. У нас есть изречение апостола Павла, что во Христе Иисусе нет ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни мужского пола, ни женского, но новое творение⁶⁰. Праздник жен-мироносиц – это праздник и женщин, и мужчин, и людей всех национальностей, потому что все люди во Христе равны.

Если родители разной веры, а ребенок в пятнадцать лет хочет окреститься, то можно ему это сделать?

Если даже один из родителей не христианин, то пусть молодой человек крестится, но это надо сделать мирно и разумно.

А то некоторые решают!.. Одна женщина вышла замуж за армянина. Это хотя и христианское вероисповедание, но оно существенно отличается от православия. Армяне считаются монофизитами, еретиками. Однако армяне к русским традиционно относятся по-дружески, поскольку русские часто защищали этот народ от притеснений мусульман. Женщина, о которой я рассказываю, вышла замуж за армянина, и в одно воскресенье они посещали армянскую церковь, а в другое – русскую. Ребенка крестили в армянской Церкви, теперь хотят крестить еще и в русской. Это, конечно, никуда не годится. По сути, не надо было и вступать в этот брак. Если же такой брак уже существует и нет серьезных причин для его расторжения, значит, нужно предоставить ребенку возможность сделать самостоятельный выбор. Понятно, что каждый из родителей будет тянуть его в свою сторону. Если он в пятнадцать лет хочет креститься и пришел к этому сознательно, потому что убежден в истине, а не просто ради обычая, то, конечно, пусть крестится. А папа или мама пусть смиряются с его решением и терпят.

Если в храме, куда я ходила всегда, я начала чувствовать пустоту, а в другом храме могу нормально молиться, то это связано со мной или с храмом и нужно ли его менять?

Я думаю, может быть и то и другое. Некоторые любят молиться в монастырских храмах, потому что там истовое богослужение, которое совершается без сокращений. Другим нравится бывать в приходских храмах, потому что там короче служба, она более доступная, а, может быть, священник более общительный и этим привлекает. Разные могут быть причины.

Отец Иоанн Кронштадтский был мирским священником, но неужели из-за этого в его храме было меньше благодати, чем в каком-нибудь монастырском? Поэтому судить о храме примитивно, опираясь только на поверхностный взгляд, нельзя. Отношение к храму может быть связано и с душевным состоянием человека. Допустим, священник сказал ему что-то неприятное или замечание сделал – в результате этот человек в храме благодати больше не чувствует: он пойдет в другой храм, где к нему будут ласковее относиться.

Не думаю, чтобы обычный человек мог судить о том, была ли раньше в этом храме благодать и не пропала ли теперь, или мог утверждать, что в другом храме ее раньше не было, а теперь она появилась. Не думаю, что вы обладаете таким ясным чувством, что можете определить подобное на глаз. Для этого нужно быть человеком действительно духовным. Вообще в таких вопросах нужно быть весьма и весьма благоразумным и осмотрительным.

Может ли крестная мать благословлять крестника при выходе из дома, на долгое расставание и в других случаях? Если да, то как?

Я считаю, что это очень хороший обычай, когда родители или крестные благословляют своих крестников или родных детей. Благословлять нужно так, как миряне обычно благословляют пищу или какой-нибудь другой предмет – то есть обычным крестным знамением.

Очень уместно было бы при этом, если это, конечно, будет делаться искренне, от всей души, чтобы дети целовали руку у своих родителей. Мне очень нравится такой обычай. В старину он был распространен, в особенности у крестьян, вообще в простых сословиях. Это, мне кажется, вызывает почтение и благоговение. Наверное, благодаря такой вере и благодать действует более свободно и приносит больше пользы. Это благословение имеет большую силу.

Как уживался в древних подвижниках мир Христов и плач, ведь будучи совершенны, они имели и то и другое?

Ну а почему это невозможно? От плача как раз и приходит покой. И сам плач может быть разный: слезы из глаз текут одни и те же, не знаю, меняется ли их химический состав, думаю, что нет. И все-таки они разтличаются. Как смех может быть злорадный, безобидный, радостный и какой угодно, так и слезы могут быть и от злобы, и от покаяния, и от радости и умиления.

Кроме того, человек, достигший покоя в отношении себя, мог приобрести плач о других людях: каяться, просить Бога и плакать о них. Таким образом в подвижниках уживался и покой и плач. К тому же не думайте, что совершенные люди всегда имели одно и то же духовное настроение: либо всегда плакали, либо всегда пребывали в покое. Человек – существо переменчивое. Изменения могут быть в худшую или лучшую сторону, а могут быть изменения такого характера, когда одно духовное состояние сменяется другим: допустим, иногда человек углубляется в любовь к Богу, иногда простирается к ближним, иногда ищет уединения, иногда нуждается в общении и так далее. В одном и том же человеке могут быть разные состояния, и притом не от собственного его произволения, а именно от действия благодати.

Почему после причастия Тела и Крови Христовых мои страсти живы и еще более увеличиваются? Ведь таинство так велико, почему же оно не исцеляет?

Мы удивляемся, что причастие нас не исцеляет, и забываем о том, что мы сами должны бороться. Крещение ведь тоже омывает от всех грехов – почему мы тогда не безгрешны? Почему мы не исцеляем больных? Господь ведь сказал: Именем Моим будут изгонять бесов, исцелять больных, говорить новыми языками⁶¹. Почему этого нет? Человека возмущает, почему на нем не сбываются обетования Божии, и он не думает о том, что он должен прежде сам исполнить Евангелие, а потом уже чего-то ожидать. Он все время недоумевает: «Ну что ж такое? Почему я мертвых не воскрешаю, почему по воде не хожу?» Это высокоумие просто, и все.

«Ведь таинство так велико»... Таинство-то велико, но оно может быть нам и в осуждение. Таинство мы принимаем, но мы не усваиваем благодати, которая нам в этом таинстве преподается, не приводим ее в действие, и она от нас быстро уходит. Вот поэтому страсти в нас и живут. Кроме того, мы часто сами добровольно исполняем то, что нам внушает диавол. Допустим, человек на кого-то кричит, сердится и потом говорит: «А почему Господь меня не исцеляет от гнева?» Да потому, что ты сам хочешь сердиться. Или человек нарушил пост, объелся чего-нибудь скоромного и удивляется: «Почему же Господь меня от чревоугодия не исцеляет?» Так ты сам же ешь и еще потом Бога хулишь, что Он тебя не исцеляет. Сначала воспротивься страсти, поборись с ней, понуждай себя изо всех сил, а потом уже проси, чтобы Господь тебе помог. А то ты сидишь и чего-то ждешь, думая, что только одна благодать без твоего собственного усилия тебя спасет.

Я просил духовника быть со мной построже, чтобы мне достичь преуспеяния. А сейчас испытываю такой страх на исповеди, что стал скрывать грехи. Откладываю их на другой раз. Уже и совесть не мучает, как поначалу было. Боюсь, что в этом закоснею.

Так не откладывайте на другой раз. Надо заставить себя. Нам необходимо иметь мужество, потому что нужно бояться не духовника, а Бога. Духовник, если и проявит строгость, то ради спасения вашей души. А то получается, что мы ищем смирения, хотим быть хуже всех, а когда нам в голову приходит мысль, что мы действительно хуже всех, то мы так унываем, что хотим, наоборот, быть лучше всех. И от мысли, что мы лучше всех или хотя бы лучше некоторых, сразу утешаемся и думаем: «Благодать нас посетила!»

Получается, что мы ищем такого смирения, которого не можем понести; ищем такого покаяния и строгости, которых выдержать не можем, то есть показываем этим свою необыкновенную самонадеянность.

Приведу примеры из жизни. Один человек решил спать в гробу, чтобы от этого смиряться и помнить о смерти, но спал он так крепко, так сладко, что все на свете просыпа́л и нарушал режим. Гроб ему не помогал.

Другой решил молиться о том, чтобы Господь ему послал мысль, что он хуже, ничтожнее всех. И когда у него эти мысли стали появляться, он пришел от них в такое уныние, что стал думать: хорошо бы ему быть лучше обыкновенных людей или, по крайней мере, равным им. Так зачем же этот человек искал совершенного смирения? Он показал этим необыкновенную самонадеянность. Лучше бы этот человек вел себя просто и каялся бы, как все, а не искал чрезвычайных добродетелей из-за своей мечтательности. Тогда он действительно потихоньку продвигался бы в приобретении смирения и памяти смертной.

Как наши добрые дела могут послужить славе Божией?

В первую очередь надо предостеречь автора этой записки от усердного размышления о том, как он может послужить славе Божией. Я считаю, нужно стараться делать добрые дела прежде всего для своего спасения. А если мы начнем усиленно думать о том, что можем служить славе Божией, то, вероятно, поддадимся некоторой гордости.

Если самый обыкновенный человек, который не делает великих добрых дел и даже не имеет такой возможности, но который старается бороться с гневом, вести себя кротко, не обижаться, не осуждать никого, прощать обиды, жить целомудренно, скромно, то есть старается делать хотя и малые, но посильные добрые дела, – то это и послужит славе Божией. Окружающие увидят действие благодати Святого Духа, действие Евангелия на человеке, который был грешником, но стал исправляться, – и таким образом прославится Бог.

Я думаю, не следует искать каких-то особенных дел, чтобы прославить Бога, нужно относиться к себе смиренно. Если Бог поставит человека на свещницу – тогда тот будет светить другим. Если же Богу угодно, чтобы человек находился под спудом для своего смирения, то человек и должен пребывать в этом скромном состоянии. А если каждый из нас начнет искать, как бы ему прославить Бога, то не опозорить бы нам и себя, и учение христианское. Я думаю, что нам скорее прятать надо, а не выставлять наружу свои добрые дела, которые, может быть, совсем еще и не добрые.

Праведники видели недостатки, промахи, даже грехи в самих добрых делах, например, творя милостыню, они замечали в себе тщеславие. Вообще во всех своих делах они видели некоторую скверну, сами себя осуждали и всегда были собой недовольны. Они не думали о славе Божией, а думали о спасении души. Я считаю, что нам тоже полезнее думать о спасении души.

Можно было бы ответить на этот вопрос теоретически, но я думаю, что это будет неполезно. И поэтому я чисто теоретического ответа давать не буду, а отвечу на вопрос практически – мы не должны искать славы Божией, а должны стараться делать добрые дела ради спасения своей души, как должники.

Как узнать, что Господь призывает нас на служение Себе? Как определить, что ты на той грани, за которой надо все оставить и идти за Господом?

Если речь идет о монашестве, то, конечно, тут должны быть определенные обстоятельства. Не может человек семейный сказать: «Господь меня призывает идти за Собой», уйти и оставить семью на произвол судьбы. Апостол Павел говорит: «Кто не заботится о своих близких, тот хуже неверного»⁶². Если же человек не имеет семейных связей, если это одинокая женщина или одинокий мужчина, то уже можно рассуждать: нужно идти им в монастырь или нет. Конечно, лучше посоветоваться об этом с духовником, почитать святых отцов. Но я думаю, что в какой-то момент в душе человека этот вопрос разрешается сам собой и уже не требует никакого ответа. Мне, например, хоть сто старцев сказали бы в свое время, что мне в монастырь идти не нужно, я бы никого не послушался. Для меня было ясно как дважды два – четыре, что я должен быть монахом. Мне кажется, что так должно быть у всякого человека.

А если речь идет о пути спасения вообще, в широком смысле, то не нужно думать, что служить Господу можно только в монастыре. А то получается, что монахи – это некие аристократы, а миряне – плебеи. Это не так. И в миру можно и нужно служить Богу: добрыми делами, молитвой – и преуспевать в духовной жизни. Все зависит от произволения. У монахов более удобное положение для духовной жизни, у мирян – менее удобное, но нельзя сказать, что им невозможно спасаться или духовно совершенствоваться. Мирянам, конечно, тяжелее, но возможно. Я говорю сейчас о тех людях, которые связаны семейными узами. А то они на себе крест поставят и пойдут телевизор смотреть: мол, все равно у нас ничего не выйдет. Это неправда! «Оставить мир» – значит (это толкование подходит для каждого) прежде всего оставить свои грехи, свои страсти. Преподобный Исаак Сирин говорит, что когда мы говорим о страстях в отдельности, то можем рассуждать о сребролюбии, сластолюбии и так далее; когда же говорим о всех страстях вместе, то называем их одним словом «мир». Ведь и мы, монахи, хотя и отреклись от мира, но не улетели же на другую планету или космическую станцию, мы живем на земле, среди людей. Оставить мир – это, повторю, по сути своей оставить свои страсти, а не просто перейти из города в лес или из леса в горы.

Как бороться со смехом?

Когда приобретешь настоящее покаяние, то смех у тебя пропадет и будет радость духовная. Но одно дело – оставить смех, когда у тебя есть для этого духовная причина, и другое – когда такой причины нет. Если обыкновенный, грешный человек никогда не смеется, то это признак психической ненормальности. Когда кто-то напускает на себя усиленную чопорность, перестает смеяться и ведет себя чрезвычайно замкнуто, то либо он уже достиг величайшего покаяния, либо у него что-то произошло с психикой. С этим надо быть очень осторожным, не бороться со смехом до такой степени, чтобы это перешло в область психиатрии.